Бесплатный фрагмент - Неинтересные истории скучного города

Последняя сделка, или шесть дней перед концом света

Понедельник, суд и хорошие новости

— Ещё же пять минут!

Мефистофель сидел на берегу озера, наблюдая за восходом. Ему оставалось всего пара минут до того, как предстояло вновь вернуться в Ад, чтобы в очередной раз предстать перед Люцифером с неутешительной для себя статистикой по сделкам — Мефистофель вновь проиграл. Он лишь хотел насладиться восходом, как весь мир замер буквально. Движение воздуха прекратилось, звуки исчезли, и можно было рассмотреть застывшие пылинки. Это означало лишь одно — Мефистофеля уже «выдернули» из реальности. Но зачем? От чего такая срочность?

— Мефистофель, — из тёмно-оранжевой вспышки прямо над озером вышел худощавый, низкий человек в бежевом пиджаке — юрист Ада, — вас вызывают! Это срочно!

Нехотя Мефистофель поднялся на ноги, слегка опустил голову и развёл руками, будто сдаваясь перед человеком. Мгновение — и на берегу не осталось никого.

Ад, хоть и порядком известное место, — всё же остаётся крайне личным пространством, что делает его описание практически невозможным. Но некоторые концепции неизменны. Кем бы вы ни были при жизни, сперва вы предстанете перед Смертью и её судом. Суд пройдёт легко и быстро — без адвокатов — и вас отправят в Ад. Сперва вы окажетесь в бесконечном пространстве, в толпе таких же дезориентированных и толпящихся душ, бредущих куда-то на свет, будто вы и не умершие, а скопление очень уставших и ленивых светлячков. В конце пространства вас примет Администрация: запишет в ваше личное дело всё, что вы захотите внести, и попросит ознакомиться с тем, что уже записано — с чем вы сюда пришли изначально. После вас ждёт Чёрный туман. Ещё одно бесконечное пространство, использующееся как способ перемещения по всему Аду, в котором вам предстоит пребывать, пока вы не услышите зов. Взывать к вам будет Древо Великих Грехов. И если вы были ужасным человеком, то произойдёт это очень скоро. Выйдя из Чёрного тумана на этот зов, вы окажетесь у подножия самого Древа, и тут уже ничто вам не сможет помочь. Повинуясь зову, вы начнёте взбираться через камни, скалы, плоть и кости предшественников, острые корни самого Древа и его жёсткую кору. Когда вы изотрёте себя до скелета, вы останетесь в этих корнях. Древо взывает к грешникам — грешники питают Древо.

А что, если человеком вы были не самым ужасным? И Древо слушать как-то не сильно хочется? Тогда в Чёрном тумане вы, возможно, услышите голос Люцифера. Выйдя к нему, вы сможете рассчитывать на самое важное — прощение самого себя. И, возможно, на что-то лучше, чем вечность в копоти и гари. Но это такое же редкое явление, как, к примеру, выиграть денежный приз в церковной лотерее. Может быть, чуть-чуть реже. Буквально на пару процентов. Ещё пару процентов. Ладно, нет, таких ещё не было. Все, что были, — ещё при жизни договаривались. Но возможность есть.

Мефистофель и юрист появились прямо перед входом в отдел Администрации.

— А ты не пойдёшь? — было странно наблюдать, как юрист немного пятится назад, хотя должен входить первым. — Что здесь происходит?

Юрист лишь легко улыбнулся и неряшливо пожал плечами. Мефистофель терял терпение.

— Могу я видеть мою очаровательную подругу? — Мефистофель вошёл в Ад.

— Как я рада тебя здесь видеть! — милая брюнетка пробиралась сквозь толпы стоящих в бесконечной очереди к ней на приём, чтобы обнять старого знакомого.

— Так и почему же меня вызвали так рано? У меня было ещё целых пять минут до того, как необходимо явиться с отчётом. — Мефистофель немного нервно улыбался, всё ещё держа руки после объятий на плечах Администрации.

— Хорошие новости! Тебе больше не нужно отчитываться перед Люцифером! — отчего-то Администрация улыбалась в ответ неестественно радостно, а глаза хитро прищурились, явно готовые к весьма неоднозначным реакциям.

— Что значит «не нужно»? — напряжение росло. — Люцифер согласен, что я был всё это время прав?!

— Не совсем. — Администрация вежливо сняла руки Мефистофеля со своих плеч, но продолжала их держать в своих. — Он просто замёрз. И никого больше не принимает. Вот. — и снова прищуренный взгляд.

— А это как это? — хоть повязка и скрывала глаза Мефистофеля, но по движениям бровей и мимике лица угадывалось всё настроение.

— Я лучше покажу… — и они оба вошли в Чёрный туман.

Выйдя из тумана, они оказались на берегу Ледяного озера, в центре которого и сидел Люцифер, облачённый в лёд. Застывший на коленях, сложив ладони и голову на груди, он будто смирился с чем-то неизбежным.

— И давно он такой? Заработался, что ли?

— Не знаю. Он как-то прибежал ко мне, с недели две назад, сказал, что наконец-то нашли последний плод. Сходил за ним в мир людей, вернулся и замёрз. — Администрация сказала это так, будто такое уже происходило раньше.

— Да, — выдохнул с лёгким пониманием Мефистофель, — люди кого угодно доведут. Так, а меня вызвали, чтобы я его разморозил?

— Нет! — Администрация вновь заулыбалась. — Тебя вызвали не из-за этого. Один из твоих подопечных, капризный какой-то…

— Коприсс? — перебил Мефистофель.

— Ага, он самый! В общем, этот Коприсс вмешался в выбор людей, как я поняла, и на тебя с ним подали в суд. Вот.

— Так, — Мефистофель учащённо дышал и пытался очень быстро переварить всю информацию, — это просто суд. Я подготовлюсь и выступлю. Будет сложно…

— Хорошие новости! — Администрация вновь заулыбалась, не дав договорить. — Суд уже прошёл! Эмириил выступил защитником, и Коприсс признан невиновным. Смерть ожидает тебя в кабинете Люцифера, чтобы лично сообщить об этом.

Мефистофель буквально рухнул на берегу, вовремя собравшись с силами, так что это было больше похоже на не очень ловкую попытку присесть.

— Милая моя, — Мефистофель закурил дрожащими руками, — я ни в коем случае не хочу тебя огорчать, но я совершенно уверен, что ты неправильно понимаешь концепцию «хороших новостей». Смерть здесь — это буквально самые плохие новости. — Мефистофель перевёл взгляд с подруги на Люцифера в центре озера и всерьёз начал задумываться о дизайнерском решении в виде двух обледеневших статуй.

— Хорошие новости… — крайне неуверенным голосом прервала размышления Администрация и даже зажмурилась одним глазом, сжав кулачки.

— Добивай.

— Сатанаил сбежал из Ада.

Мефистофель резко вскочил на ноги и щелчком пальцев отправил окурок сигареты в дымку озера.

— Нет! — Мефистофель поднёс указательный палец к лицу Администрации, будто хотел указать на что-то очень важное или пригрозить, но волнение сковало его. — Просто нет! Нет! Нет, нет, нет. Нет!

— Но… — начала оправдываться Администрация.

— Нет. — Мефистофель так и застыл перед ней с вытянутым указательным пальцем, бормоча слово «нет».

— Мефистофель! — сжала его руку девушка. — Возьми себя в руки!

Мефистофель заорал. К такому он был не готов.

— Слушай, — Мефистофель всё ещё тяжело и быстро дышал, — но ведь это же не наша проблема, а? Сатанаил сбежал — и счастливого пути! У этих небесных сил же есть свои принципы, правила, какой-нибудь комитет по отслеживанию всего такого паранормального, так?! Они увидят Сатанаила на своих радарах, передадут по рациям кому надо, те его найдут, схватят, вернут к нам. И всё. Ну, может, поругают немного. Но что они сделают-то? Отправят нас всех в Ад?! Ещё раз?!

— Не совсем.

— Хорошие новости, да?

— Если они первыми найдут Сатанаила, то направят сюда проверку. — Администрация смотрела на трясущегося друга и старалась подбирать слова. — А проверка увидит замёрзшего Люцифера, тебя, гуляющего между Адом и миром, толпы очередей и, наверное, коньяк в кабинете. В этом случае они посчитают, что Ад перестал выполнять свою главную функцию — наказание. И вот тогда нас закроют.

— Закроют Ад?

— Что-то вроде того, наверное. — Администрация выглядела не менее сконфуженно, чем Мефистофель. — Люцифер должен был следить за ним, а иначе они угрожали уничтожить Ад. Но я не уверена. Может, просто закрыть на время?

— А куда же нас?

— Растворят в Небытие.

Мефистофель заскулил и снова сел на корточки, закрыв лицо руками. Администрация лишь легко поглаживала его по левому плечу.

— Я понимаю, — Администрация смотрела на статую Люцифера и пыталась сказать воодушевляющую речь, — многое на тебя сейчас навалилось. Но ты не переживай. Ты просто нас всех спасёшь, вернёшь Сатанаила, а дальше мы дадим тебе отпуск, да?

Мефистофель молча поднял лицо на свою подругу.

— И коньяк? — продолжила Администрация, не обнаружив в лице друга признаки согласия и одобрения. — А вообще, забирай и виски.

Мефистофель встал и громко выдохнул.

— Что ж, — он слегка отряхнул себя, оттянул подол своего сюртука, поправил манжеты и воротник рубашки, взбил прядь волос и слегка приобнял подругу, — это всё ещё не Конец Света. Так? Я сейчас схожу к Смерти, послушаю, что она мне скажет, потом вернусь в мир, найду Сатанаила, верну его в Ад, выпью рюмочку коньяка, а затем замёрзну ко всем святым прямо рядом с Люцифером! А ты будешь ко мне приходить, говорить: «Какой же был хороший друг!», подливать коньяк и так, пока вечность не пройдёт. Да?

— Ага! — Администрация чувствовала, что где-то Мефистофель перешёл на своеобразную иронию, но, в целом, план её вполне удовлетворял.

— Ага. — Мефистофель поджал губы, слегка похлопал её по плечикам, улыбнулся и направился в здание на берегу озера, где находился кабинет Люцифера, где его ждала Смерть.

— Ваше Неизбежность! — Мефистофель вошёл в кабинет с широкой улыбкой и торжественно расправил руки, будто намеревался обнять лучшую подругу и важную гостью.

В кабинете за главным столом восседала высокая дама. Она была худа, бледна, её черные глаза поглощали свет, густые чёрные волосы с аккуратными седыми локонами спадали до пояса, а её одежда напоминала тёмно-серый саван.

— Как я рад вас видеть в нашем пристанище! Я вижу, что вы уже освоились. Вам предложили чай? Может, что покрепче? — Мефистофель излучал радушие, но чувствовалось, как каждый мускул его тела содрогается и ему требуются немалые усилия самообладания, чтобы не пасть на колени и не разрыдаться в мольбах о спасении. Он сел на диван прямо перед Смертью и, достав сигарету, жестом спросил о разрешении закурить.

— Сигареты убивают, Мефистофель. — дама говорила замогильным лёгким женским баритоном, который, с одной стороны, ласкает ваш слух и порождает некую загадочность, а с другой — терзает и режет всю вашу душу.

— Никогда не собирался жить вечно! — парировал Мефистофель. — Я слышал, что вы ожидаете меня. Чем же обязан?

— Обязан, Мефистофель. Ты слышал о суде? — Смерть играла с ним, как кошка играет с ещё живой добычей.

— Не поверите, ваше Скорбейшество, буквально только что узнал. Как я понял, мой коллега, мсье Коприсс, влез туда, куда не надо, но всё обошлось, и он — невиновен. Впрочем, как, полагаю, и я, в таком случае.

— Да-да. Невиновен в том, что вмешался в выбор. Но, — Смерть выпрямилась и придвинулась к столу, — как оказалось, он — человек. И ты тоже, так?

— Ох, — Мефистофель поёжился на диване и, издав нервный смешок, закинул ногу на ногу, — все мы не без греха. Особенно-то здесь. Не могу сказать, что меня прямо все считают за человека, но от вас я это слышу комплиментом.

— Да-да. Но я-то всегда думала, что ты из здешних: какой-то юрист или посыльный. А ты, какой-никакой, но человек. А знаешь, что делают люди?

— Я весьма молод — много чего ещё не знаю. О чём именно мы говорим? — добыча извивалась как могла.

— Меня это пока умиляет, но, прошу, не утомляй. Люди — умирают. Все. Постоянно. Без исключений. А вы — ты и твои друзья — живёте и живёте, живёте и живёте. Расскажи-ка мне, как так получается?

Мефистофель машинально закурил вторую сигарету.

— Право, ваше Неминуемость, — начал Мефистофель с первым выдохом, — если бы я знал, как у вас всё устроено — я бы несомненно смог рассказать. Могу лишь сказать, что я, видимо, виноват в том, что, возможно, я немного отсрочил некоторые события в жизнях некоторых людей. Но я точно уверен, что готов был всё вернуть по первому запросу. Честно. Вот, — Мефистофель запнулся и сделал глоток свежего воздуха, — вот только что-то никто и не просил, а я в своих делах так забегался, что тоже позабыл уведомить. Честно.

— Хватит! — Смерть резко встала из-за стола и направилась прямо к Мефистофелю, заставив того вжаться в диван. — Ваши песочные часы, что должны были стоять и отсчитывать секунды жизни вплоть до последнего вздоха, лежали! Кто-то переворачивал песочные часы людей, чтобы песок оставался неподвижным! Кто?!

— Безобразие! — Мефистофель попробовал встать с дивана, чтобы занять чуть более выгодную позицию, но вместо этого получилось лишь неловко отползти чуть ближе к краю. — Но я правда не могу даже представить, кто это мог бы быть!

— Это сделал ты! — Смерть положила свою холодную ладонь на голову Мефистофеля и сорвала повязку с его глаз. — Своими манипуляциями с силами, что ты не можешь вообразить, ты заставил меня страдать в ожидании тех, кто ко мне так и не пришёл! Мои ангелы, мои гончие — мы все страдали, Мефистофель. Из-за тебя! Ты кичишься тем, что никто не в силах посмотреть тебе в глаза, так посмотри же в мои!

Тяжёлая тишина, толща необъятной и непостижимой пустоты, вырывающая душу печаль и непроходящая, обвивающая скорбь — всё это враз обрушилось на Мефистофеля, заставив того сжать зубы и напрячь всё своё тело, переживая непреодолимое давление и удушье.

— Ты получил всё время этого мира, — Смерть отстранилась от Мефистофеля и вернулась за стол, — и, как Смерть, я не могу его забрать. Однако, я всегда могу поменять время местами, верно?

— Верно… — Мефистофель тяжело дышал, приходя в себя от ужаса.

— Верно. У тебя есть время всего мира и есть время до ваших с Люцифером бесед. Давай мы их поменяем местами?

— Не надо?

— А как иначе, Мефистофель?

— Я уже всё осознал и обещаю исправиться! — Мефистофель не верил в лучший исход, но отчаяние, поглотившее его, требовало хоть каких-то действий. — Доставлю письмо моему другу, пожму руку, сообщу, что больше сделок никаких не будет — и сразу в Ад. И отсюда — ни ногой. Честное слово! Можем даже сделку закрепить!

И дама расхохоталась.

— Мне всегда предлагают сделки, будто это может быть мне интересно. Нет, Мефистофель. У тебя останутся твои пять минут жизни, а вот когда мои свирепые гончие настигнут тебя, я верну всё время этого мира тебе, заперев тебя в Небытие. Как тебе такая сделка?

— Прекрасное предложение! — Мефистофель попробовал улыбнуться, но вышел нервный тик лица. — Оно мне как раз совершенно не подходит! Прошу всё же рассмотреть и мой вариант.

— Пять минут, Мефистофель!

На этих словах Смерть жестким, но не быстрым, а повелительным шагом вышла из кабинета, оставив Мефистофеля лежать, свернувшись калачиком и тяжело дыша. На выходе она встретилась с Администрацией.

— Не знаешь, кстати, — остановилась на секунду Смерть, — где Люцифер?

— В отпуске? — Администрация смотрела на Смерть, как кролик на удава.

— Отпуск — это прекрасно, — Смерть погладила волосы девушки, — но скажи, что я очень его ищу. Хочу с ним обсудить крайне важные дела. Пусть разморозит свой график для меня, хорошо? Ты же передашь?

— Как только я смогу! — дрожала и кивала Администрация.

— Огромное спасибо! Я приду, скажем, через два миллиона километров. — и Смерть покинула Ад.

Администрация выждала пару минут перед тем, как вежливо постучаться и войти в кабинет. Мефистофель уже сидел на диване, поправив повязку на глазах и закурив.

— Знаешь, — начал Мефистофель, не отводя лица от того места, где буквально минуту назад сидела Смерть, — курю я вот перед ней, а ничего не чувствую — ни дыма, ни кашля. Как воздухом подышал.

— А что она сказала?

— Сказала, что как только появлюсь я в мире людей, то отправит меня в Небытие.

— Ох, — Администрация присела рядом с Мефистофелем и тоже стала смотреть на стул Люцифера, — как же теперь быть?

Мефистофель откинулся на спинку дивана.

— У меня есть план — простой, как все мои проблемы. В мире меня ждёт очень-очень старый знакомый. У него ещё есть время. Небольшой обмен, найду Сатанаила и заключу с ним сделку — он правитель Ада, я — его верный вице-президент или кто там ни за что не отвечает, но больше всех раздаёт интервью журналистам. Тогда мы вернёмся в Ад, Смерть придёт за мной, а я уже под защитой самого правителя Ада и вообще, это мы тогда были Адом, а теперь — серьёзные люди, новые взгляды, светлое будущее, без меня — ну никак. В мир больше не вернусь, но и Небытие побудет без меня. Ловко? — и Мефистофель с лёгкой улыбкой повернулся к девушке.

— А если у твоего старого-старого друга больше не осталось времени?

— Что ж, — Мефистофель встал и одёрнул свою одежду, будто сбрасывая с себя последние остатки отчаяния и безысходности, — либо Ад замёрзнет, либо мы об этом не узнаем, верно?

На этих словах Мефистофель вышел из кабинета, оставив Администрацию одну.

— Два миллиона километров — это же она про сутки, так? — сама себе сказала Администрация, закрывая за собой дверь кабинета.

Бывало ли у вас так, что неожиданно вы встречаете в толпе людей странного, совершенно отстранённого от городской суеты, будто не замечаемого никем человека, что буквально несётся так быстро, но в то же время так резко, что нет ни одной причины не уступить ему дорогу и не заинтересоваться планами идущего? Нет, вы вряд ли встретились с инфернальной сущностью, что появилась в мире людей по собственным причинам и особым договорённостям, но в нашем городе шансы такого события никогда не равны нулю.

Кристина находилась на площади и читала книгу-руководство по магическим ритуалам, удобно разместившись на скамейке. Её рыжеватое пальто, которое по замыслу дизайнеров, вероятно, должно было быть красным, тёплые осенние рыжие ботинки и светло-коричневая шапочка в тон к её сумочке, в купе с её красными волосами и веснушчатым лицом создавали самый настоящий осенне-сказочный образ. Когда она в очередной раз отвлеклась от вычитывания ритуала, чтобы убедиться, что верно запомнила порядок предлагаемых действий, мимо неё, в сторону церкви, припрыгивая и поглядывая на часы, бормоча что-то несвязное, прошёл-пробежал весьма странный человек. Его тёмно-синий сюртук, черные лакированные ботинки, черные брюки, шляпа-котелок, неуклюже завязанный (или уже развязанный?) галстук из старой эпохи и повязка на глазах — всё говорило о том, что человек совершенно не разбирается в стиле, но имеет и серьёзные намерения, и какую-то потустороннюю тайну. Во всяком случае, именно так про себя подумала Кристина, а оставаться на скамейке, когда происходит вокруг такое — невозможно. Девушка попробовала побороть своё любопытство, но кого она обманывала? Быстро убрав книгу в сумочку, выкинув стаканчик кофе и стряхнув с себя появившуюся лёгкую нервозность, она направилась вслед за Мефистофелем.

— Ну, привет, мой старый друг! — Мефистофель сел напротив старого нищего у стен церкви и легонько побил ладонями по лицу, возвращая того ото сна. — Султан, очнись! Ты удивишься, но вопрос буквально моей жизни и твоей смерти!

— Шайтан! — тело старика содрогнулось, и он машинально вжался в стену, будто очнулся от кошмара и тут же провалился в ещё один, более ужасный.

— Нет, — с улыбкой протянул Мефистофель, — это всего лишь я — твой старый добрый друг, Мефистофель! Ты меня не узнаёшь?

Старик лишь раскрыл ещё сильнее свои слепые глаза, продолжая учащённо дышать.

— Сколько тебе осталось, султан? — Мефистофель нервничал и почти перешёл на крик. — Соберись!

— Шайтан, шайтан пришёл ко мне, — бредил нищий. — Уйди, прошу! — голос старика срывался почти в плач.

— Что б тебя, старый дурак! Я готов обменять своё время на твоё! Последняя сделка, ну! Покой не обещаю, но как минимум умрёшь! Мне нужно знать, сколько у тебя времени… — Мефистофель почти тряс нищего, как будто минуты должны посыпаться у него из карманов.

— В ночь, — старик тяжело дышал и кашлял, его глаза всё еще бегали из стороны в сторону, пытаясь остановиться на источнике звука, — в ночь с субботы на воскресенье вновь превращусь в прах…

— Шесть дней! У меня, — Мефистофель взглянул на часы, — минута. Отличная сделка! Готов меняться! Сожми руку и скажи «Да!» Давай!

Мефистофель протянул руку и почувствовал, как мир вокруг начал останавливаться. Он отвёл в сторону голову и увидел, как вся природа стала замирать, а из воздуха отчётливо прорисовывалась пасть не то собаки, не то чего-то более ужасного. То, что люди называют «свет в конце тоннеля» — это яркий свет из пасти самого опасного зверя — гончего Смерти. Эта тварь уже бежала за Мефистофелем.

— Да… — проскрипел старик и из последних сил сжал протянутую руку.

Мир вернулся в обычное состояние, и Мефистофель выдохнул, как сбросив удавку со своей шеи. Перед ним сидело бездыханное тело султана.

— Ну, вот и всё. — Мефистофель аккуратно поднял тело и усадил чуть удобнее, чтобы бедняга не сполз лицом на асфальт. — Вот мы и в расчёте.

— Что здесь происходит? — Кристина, успевшая лишь на последний акт сделки, стояла в нескольких шагах и дышала, как после бега.

— Всё в порядке! — Мефистофель встал на ноги и немного отряхнулся, не сводя лица с султана. — Это мой друг!

— Он умер!?

— Да, но не переживайте. — Мефистофель обернулся к девушке. — У меня есть ещё.

— Нужно… Нужно позвать на помощь! Никуда не уходите! — и девушка инстинктивно побежала ко входу в церковь.

— Вряд ли, — Мефистофель проводил взглядом Кристину и обернулся к старику, — именно там стоит искать помощь для тебя. Что ж, султан, полагаю, что до встречи в Аду! — и он ушёл.

По дороге к Коприссу Мефистофель случайно увидел своё отражение в окне одного из магазинов. Уставшее лицо, помятый сюртук, развязанный галстук и старая повязка. В таком виде появляться было немыслимым. В том же магазине он приобрёл новые сварочные очки, удачно компенсирующие проблемы: притягивали взгляд людей, добавляя к образу экстравагантности и не давая разглядеть остальное. Закончив со всеми формальностями в доме Коприсса, Мефистофель направился в большой парк, находящийся в южной части города. Там, купив стаканчик горячего чая, он разместился на одной из лавочек в самой глухой части парка, чтобы поразмыслить над тем, как он докатился до такого и какие варианты в целом были.

Сатанаил, тем временем, был более активен. Как и любое создание Слова, он знал всё и обо всём, а как вечный узник Древа — ещё и о том, о чём знать никому не следует — о грехах человечества. Метающийся между людей лёгкими, едва заметными вспышками света, принимаемые прохожими за солнечные блики-«зайчики», он искал того, с кем можно заговорить — кого можно использовать, как рупор своих идей, своей воли. Однако слишком быстрый темп городских улиц не давал ему сосредоточиться. Едва он уже выбирал себе «верную», по его мнению, цель, так тотчас же оказывалось, что у неё, у этой цели, срочный и важный звонок. Как можно говорить о воле через того, у кого нет воли, чтобы сбросить вызов? Или, что ещё хуже, тело оказывалось слишком волевым: шло куда хотело, говорило то, что не просили. Очень скоро Сатанаил понял, что поиски «рупора» свободной воли — не самое простое дело. На город опускался вечер. Сатанаил оставался один, среди огромной толпы людей.

Мефистофель просидел в парке до вечера, но никак не мог поймать себя хоть на каких-либо мыслях и планах по спасению себя, Ада и, вероятнее всего заодно, человечества. Где искать Сатанаила? Как вообще можно было сбежать из Ада? Насколько сложнее сбежать из Небытия в таком случае? Слишком много вопросов, слишком безалкогольный чай. К тому же, он мог поклясться, что видел несколько котов, следящих за ним на протяжении всего дня в парке. «Мерзкие агенты!» — как он их называл. Было решено ехать в бар.

Бар находился в восточной части города и носил название «Последний». Владелец, а по совместительству и главный бармен, дал такое название заведению не случайно. Если смотреть с начала улицы, то бар действительно был последним заведением. К тому же, если вы с друзьями решили посидеть в нескольких заведениях за вечер, то в конце концов вам нужно решить — какой бар будет последним в вашем списке. А зачем решать, если в городе уже есть «Последний» бар?! Владелец также предлагал проводить поминки и похороны. «Последний бар» в прямом и любом ином смысле слова! Старый бар, старый друг…

Мефистофель вышел прямо напротив дверей бара, на которых была вывеска «Закрыто». Постучав шесть раз, он распрямил руки в объятиях, готовясь к встрече. Дверь открыл полный, мощный, лысый, огромного роста мужчина в синих джинсах, тяжёлых рабочих ботинках и серой футболке.

— Каин! Мой лучший друг! Я так рад тебя видеть! — Мефистофель стоял с распростёртыми объятиями и глуповатой, но искренней улыбкой.

— Пошёл вон! — мужчина немедленно закрыл дверь.

— Что ты такой недовольный? — Мефистофель вынужден был кричать в закрытую дверь, совсем не понимая такого радушного приёма. — Не рад меня видеть? Мы же с тобой почти родня!

— Я вынужден отказаться от родства, Мефистофель! — дверь бара была по-прежнему закрыта. — Считай себя сиротой!

— Сатанаил в городе. — Мефистофель сказал это почти прислонившись к двери.

Раздался скрип. Дверь вновь открылась.

— У тебя есть пять минут меня заинтересовать. — и Каин пропустил гостя внутрь.

Помещение, в лучшие его времена, представляло из себя двухэтажное кирпичное здание. На первом этаже, в левой части, размещался сам бар: аккуратная стойка из красного дерева с шестью высокими стульями для гостей, полки с расставленными на них бутылками с различными напитками, салфетки, меню и старый граммофон в качестве элемента декора. Напротив бара был простенький, но весьма просторный танцпол с небольшой сценой для живых выступлений. На втором этаже располагалась так называемая «лаунж» -зона: небольшие диванчики и столики, пуфики, телевизор на стене, настольный футбол — всё для того, чтобы уставшие от танцев и выпивки посетители могли перевести дух и просто отдохнуть. Иногда второй этаж использовался самим владельцем бара в качестве «квартиры», когда веселье затягивалось до самого утра. Сейчас же весь интерьер был перетянут плёнкой, стены ободраны до кирпичей, в центр танцпола был вывален строительный мусор, окурки сигарет и строительная каска. Всё говорило о том, что здание переживает кризис среднего возраста.

Мефистофель рассматривал меню бара над стойкой, ожидая, что Каин предложит ему напиток, но тот лишь сел рядом и уставился на гостя, явно ожидая рассказ.

— Не нальёшь? — Мефистофель не отводил лица от меню, надеясь, что друг сменит гнев на милость самостоятельно.

— Четыре минуты.

— От чего ты так зол на меня?

— Я только открыл этот бар! — Каин сжимал и разжимал кулаки, всё ещё смотря в профиль друга. — А каждый раз, когда ты появляешься в моей жизни — она летит туда, откуда ты в неё, собственно, и приходишь! Так что у тебя осталось три минуты, чтобы выговориться, услышать мой отказ и уйти прочь!

— Я же не виноват, Каин! — Мефистофель всё же обернулся к другу, но энтузиазма на лице Каина так и не было. — Может, не во всём прямо не виноват, но в общей картине… — Две минуты!

— Сатанаил сбежал из Ада. Меня ожидает Небытие, а затем и вас всех, если я не верну его обратно. Вот и все новости. — высказался скороговоркой Мефистофель.

— Вот тебе ещё одна новость. — Каин был спокоен. — Не заинтриговал. — и на этих словах Каин встал и направился к двери. — Ты был так себе другом, не очень человеком, мы будем помнить, но не скорбим! Доброго вечера!

— А мне кажется, ты всё врёшь. — Мефистофель легко улыбнулся. — Помоги мне, Каин.

Каин стоял в дверях, сопя. Он просчитывал возможные траты из-за очередной авантюры, но цифры выходили слишком большие.

Дверь бара захлопнулась.

— Впрочем, — Каин возвращался за барную стойку, — угроза, видимо, слишком серьезная. Рассказывай.

И Мефистофель без прикрас изложил ситуацию: рассказал про грозящее ему Небытие от самой Смерти, побег Сатанаила, время на поимку и свой план триумфального возвращения беглеца в Ад.

— Ты в ещё более худшем положении, чем ты себе представляешь, — Каин цедил виски в стакане, улыбаясь так загадочно и холодно, что Мефистофель почувствовал себя как на диване перед Смертью. — Сатанаил — единственный, кто был сброшен в Ад за искреннюю ненависть к любой власти, а ты хочешь предложить ему её?

— Что значит единственный, кто был сброшен? Я думал, он сошёл вместе с Люцифером и остальными… — точно как на том диване перед Смертью.

— Чем ты вообще занимался в Аду? Я думал, что ты знаешь обо всём.

— Я больше с Люцифером общался, — Мефистофель виновато пожал плечами, — меня никогда не волновала история создания прямо всего Ада и всего-всего. Буду признателен, если ты прояснишь мне, так что там с Сатанаилом?

— Все, кто сошёл в Ад — искали что-то, чего не могли найти среди Садов Отца: кто-то искал путь к новым формам понимания слова, кого-то тянули личные мотивы. Сатанаил верил в одно — в хаос и абсолютную свободу воли. Для него было непостижимой сама мысль о том, что тот, кто был создан Словом, ограничивает его силу, а всё вокруг подчинено каким-то правилам, иерархиям, законам, гармонии и порядку. Он был движим каким-то совершенно личным и абсолютно поглощающим замыслом, что сильнее даже его самого. Он грезил тем, что создаваемое должно быть во всём подобно создателю, понимаешь? Если для Люцифера Рай представлялся тюрьмой с жёстким охранником, то для Сатанаила Рай — это эшафот, а Создатель — жестокий палач. Это именно он отнёс те самые плоды, что вкусили мои родители, ты не знал?

— Нет, я не знал. — Мефистофель встрепенулся от лёгкого холодка, пробежавшегося по спине. — Для меня он всегда был чем-то, что заперто в Древе.

— За это, — Каин продолжал подливать себе в стакан, — он и был изгнан в эпицентр хаоса, коим и сам являлся. Кстати о деревьях. В отличие от всех падших — он взошёл на Древо, а не растворился в нём. Он взошёл, чтобы впитать волю всех, кто вскармливал Древо. И он справился. Не знаю, каким тебе видится Сатанаил, но ты явно не понимаешь сути его. Тому, кто готов погубить самого себя и всех вокруг, лишь бы оказаться хоть немного свободнее от границ и порядков, ты хочешь предложить возглавить Ад? Я готов не отправлять тебя в Небытие лишь для того, чтобы посмотреть, что за это сделает с тобой он.

— Я правильно понимаю, что он хочет уничтожить всё и всех, просто потому что может? — Мефистофель опал на спинку стула.

— Нет, — Каин допил бутылку и выкинул её в мусорку, окатив весь бар шумом разбившегося стекла, — всё немного сложнее. Я думаю, что он искренне хочет, чтобы люди обрели ту волю, что есть в нём самом, в хаосе. Стали чем-то большим, кем-то более сильным. Но, — Каин слегка ударил ладонями по барной стойке, — уничтожить всех тоже вполне в его стиле.

— Тогда тем более мы должны остановить его. — Мефистофель слегка наклонился вперёд, будто заговорщик, решивший набрать рекрута. — Нам не на кого надеяться, кроме как на нас.

— Нет, — Каин с ехидной улыбкой спародировал заговорческий наклон, — просто «не на кого надеяться». Сегодня я точно не собираюсь никому помогать, но, — Каин отпрянул от стойки и начал собираться, — скажу честно, всё это и правда звучит, как новая проблема, которую придётся решать мне, пока ты изо всех сил мешаешь.

— Когда такое было, Каин!?

— А кто решил устроить государственный переворот в каких-то тропиках и потом писал мне письма на листьях пальмы? — Каин уже стоял у двери. — Или из-за кого мы тогда чуть не потонули среди льдов океана, а?

— С океаном не согласен. — Мефистофель уже перемахнул за стойку, чтобы налить выпить и себе. — С океаном я точно не при делах.

— До завтра! — и Каин вышел в ночь, оставив Мефистофеля одного в темноте пустого бара.

Что же касается Кристины, то выбежав из церкви, она, как и ожидала сама, не смогла найти загадочного мужчину в очках. На его поиски было решено не тратить времени, хотя он точно был связан с тем, что пророчили старые фолианты. Уже вечером, раскладывая карты за своим спиритическим столом, ей пришло видение. Отойдя от шока, она записала всё, что смогла запомнить: огни среди людей, слепой, что смеётся над страшным сиамским близнецом. Кошмарное видение окончательно выбило её из сил, и она решила отойти ко сну.

Кристина была ведьмой из ордена «Белые совы». Орден возник в те времена, когда город только строился: ни приличных знахарей, ни влиятельных врачей, ни серьёзных алхимиков-философов. Сперва появился небольшой клуб по оккультным интересам: два алхимика, знахарка и колдунья-провидица. Клуб ставил себе цель — оберегать жителей города от любых сверхъестественных сил и по возможности вносить ежемесячную плату для нужд клуба. По мере движения жизни клуб рос, слава вышла в народ, поступления росли. Места исчезающих алхимиков-ремесленников стали занимать учёные-экспериментаторы, знахарей сменили серьёзные врачи и практики, а вот ведьмы и колдуны никуда не делись. Разве что вместо накладывания печатей семи защит на город от вторжения извне, они стали практиковать гадания на картах, предсказания погоды и консультирование по рекламе для малого и среднего бизнеса. Зато стали ближе к народу. Но сама цель ордена — защита города и его жителей от сверхъестественных сил — никогда не забывалась. Кристина, одна из потомков той самой первой колдуньи, обнаружила в старых гримуарах и фолиантах несколько записей с провидениями разных периодов. Некоторые из этих записей были скорее черновиками или даже личными дневниками, но одна из них испугала не на шутку. В ней утверждалось, что когда слепой, который видит как зрячий, вступит в город, то приведёт он за собой того, кто обрушит Небеса и посеет страх, и начнётся апокалипсис. Кристина более чем уверена, что слепой уже забрал душу старца…

Вторник и неожиданное откровение

Невозможно вселиться в тело человека и завладеть его разумом, даже если вы инфернальная сущность, имеющая силы, не поддающиеся пониманию и описанию. Во-первых, это не гигиенично. Во-вторых, даже если вселение и получится, то что делать с той душой, что уже была в теле? И что делать с ней, если тело нужно покинуть? Ну и, в-третьих, обладая космическими силами, гораздо проще воссоздать внешность того, кому вы хотите подражать или через кого хотите коммуницировать в мире. Людям такой процесс известен как «доппельгенгер» — злой двойник. Для Сатанаила это единственный способ общения с людьми, так что с таким определением он категорически не согласен. Может быть, он и не самый приятный, но чтобы прямо злой?

Утро в школе номер 61 началось вполне обычно и даже спокойно, если бы не одно происшествие в третьем классе. Классный руководитель Максим Григорьевич позвонил утром директору, чтобы сообщить, что неважно себя чувствует. Он сослался на тошноту и головокружение. Всё дело в том, что Сатанаил с самого утра бегал бликом у него перед глазами, нашёптывал всякое-разное в уши и даже уронил большую энциклопедию. Максим Григорьевич решил, что это признаки шизофрении, но так как учебный год только начался и платить за квартиру всё ещё было необходимо, решил сослаться на более общие признаки недомогания. Сатанаилу того и требовалось. Теперь он, но уже как Максим Григорьевич, придёт в школу, дабы увлечь своими идеями тех, кто ещё не испорчен старыми идеями, кто ещё может раскрепоститься, кто ещё способен к истинной воле — к детям третьего класса. Хоть он и вызвал небольшое удивление директора своим появлением, простенькое объяснение о выздоровлении, острая нехватка почти бесплатной рабочей силы в виде учителей и пять минут до начала урока сделали своё дело.

— Дети! — Сатанаил горел глазами, предвкушая свой триумф. — Убирайте учебники и тетрадки со столов! Сегодняшний урок будет гораздо важнее всего, что есть! — и он написал красным маркером слово ВОЛЯ на доске.

Когда он обернулся к классу, то не встретил ожидаемого энтузиазма. Дети, хоть и убрали учебные принадлежности, всё ещё с недоверием смотрели на учителя, предполагая подвох.

— Итак! — Сатанаил набрал воздуха в грудь. — Кто мне может сказать, что такое воля? М?

— Может, лучше математику? — мальчик с последней парты, казалось, выражал всеобщий вопрос.

— Не отвлекайся. — Сатанаил смирил взглядом ученика и продолжил. — Воля — это… абсолютная… свобода… — учитель жестикулировал руками, подталкивая ребят к продолжению его слов, но встречая лишь непонимающий взгляд — в выборе… Дети, — Сатанаил сдался, публика была тяжёлая, триумф пришлось отложить, — чему вас учат?

— Правописанию! — выкрикнула девочка с третьей парты.

— И математике! — не унимался мальчик с последней.

— Физкультура! Чтение! Музыка! — дети загудели наперебой.

— Тишина! — Сатанаил терял контроль. — Я не про уроки в школе! Я про уроки в жизни!

— А там тоже нужно делать домашнюю работу? — детская наивность со второй парты разочаровала учителя.

— Нет. Тебе не обязательно. — выдохнув, Сатанаил всё же решился на продолжение своей проповеди-урока. — Воля — это абсолютная свобода действий, дети. И вы, как никто, должны это понимать. Скажите, как часто вас наказывают за то, что вы просто решили сделать то, что захотели? Съели лишнюю конфету, наверное? Или прыгнули в кроссовках в лужу? — класс молчал. — Отказались идти в школу?

— А зачем за это наказывать? — спросил один из ребят на первой парте.

— Как зачем? — учитель не понял вопроса. — Вы проявили волю — вас наказали! Вас что, не наказывают родители?

— Нет! — хором ответил класс.

Сатанаил совсем не понимал, что сейчас происходит. Неужели дети смеются над ним? Или они все, бедняжки, из неблагополучных семей, где так мало денег, что нет возможности купить хоть какой ремень в целях воспитательных работ?

— Но как? — учитель говорил подавленным голосом, полным растерянности. — Но как вы тогда сможете восстать против деспотии сильного и тирании насилия, если ни разу с ней не сталкивались? Бедные, бедные дети. Вас лишили главного — мотивации к сопротивлению. Какая подлость…

— Моя мама говорит, — отвечал полный мальчик с четвёртой парты, — что любое насилие над детьми ведёт к детским психологическим травмам! Если ребёнок что-то сделал, с ним нужно говорить, а не ругать.

— А твоя мама не задумывалась, почему травмы называют детскими? — Сатанаил был почти в гневе. — Потому что они должны наноситься в детстве! И у тебя сейчас как нельзя подходящий период! — Сатанаил сел за учительский стол, тяжело дыша. Нельзя срываться на паству, если хочешь повести её к свету, даже если она так отчаянно этому сопротивляется. — Так. Дети, — учитель ещё раз оглядел класс, — кто хочет назвать этого мальчика толстым?

В детских глазах было смятение и ужас. Обозвать одноклассника? На весь класс? Дети мотали головой.

— Что, совсем никто не сочинит про него обидный стишок?

— Отстаньте от Бори! — крикнула соседка толстого мальчишки. — Он не толстый! А даже если и толстый, то это не повод его обзывать! Это нехорошо и противно!

— А как, скажи мне, пожалуйста, Боря поймёт, что слишком много ест? Как он поймёт, что жизнь — это не объедание соседей по столу в столовой и не бесконечные карамельки? Боря делает то, что считает нужным, его никто за это не ругает, не обзывает, и Боря вырастает толстым и безвольным человеком! Там, — Сатанаил махнул в сторону окна с видом на улицу, — там никто не будет жалеть Борю. Никто не будет носить ему сладости и делиться вкусным обедом! А Боря не будет знать, что с этим делать! Это здесь Боря ваш друг и одноклассник, а там — безвольный жирдяй! Как научить Борю воле, чтобы на любую насмешку он отвечал кулаком? Как заставить Борю ломать запреты по своей воле, а не потому, что запретов нет?! Только так! Только через лишения и боль человек обретает понимание своего счастья! Только так вы сможете явить миру свою истинную волю! Делать то, что хотите, что нужно, и не позволять никому наступать вам на горло!

— Вы хотите, — дети были в шоке от таких речей, — чтобы мы обзывали Борю, а он нас бил?

— Если это поможет… — Сатанаил лишь пожал плечами.

— Я понял! — мальчик-математик с последней парты начал доставать учебники. — У меня есть воля!

— Отлично! Да! — Сатанаил был вне себя от радости.

— Моя воля — учить математику! Поэтому, — мальчик уже закрыл ручками уши и почти буквально сунул нос в учебник, — не мешайте мне!

— Нет! — учитель кричал. — Зачем тебе учиться, когда ты можешь…

— Мы все хотим учиться! — голос Сатанаила тонул в едином хоре детей. — Хотим учиться! Наша воля!

Максим Григорьевич опал на спинку стула. Те, в ком видел он свет надежды, вместо буйства хаоса, сотворения бунта и волнительного момента превращения искренних эмоций вседозволенности в энергию чистой воли, выбрали кандалы учения, оковы дисциплины, колодки порядка. Какая жалость.

— Записывайте тему урока… — Сатанаил стёр «ВОЛЮ» с доски.

Уже в полвосьмого утра Мефистофель спускался со второго этажа под прекрасную музыку перфоратора, коим уже работал Каин на первом этаже бара.

— У тебя есть чай? — даже если спасаешь мир от апокалипсиса, завтракать всё равно хочется.

— Нет! — Каин перекрикивал инструмент. — У меня есть кофе!

— Да и не сильно хотелось. — Мефистофель прошёл в туалет, чтобы умыть лицо. — Но ты бы прикупил.

— Спасибо, не надо! — Каин, видимо, не совсем правильно расслышал друга.

В момент, когда Мефистофель вышел из туалета, оба друга буквально застыли от ощущения легчайших вибраций, проходящих сквозь них и витавших в воздухе. Кто-то совсем рядом, точно в этом городе, говорил на Слове. Громко говорил. Возмущался.

— Он говорит! — Мефистофель уже бежал к своему сюртуку на стойке. — Он говорит! Мы должны его найти.

— Мы? — Каин выключил перфоратор. — Почему стену делать — я, а искать Сатанаила — мы?

— Потому что, — Мефистофель бросил куртку другу, — если мы не найдём его и не отправим в Ад — здесь всё равно не останется стен.

Каин с открытым недовольством взял куртку.

— Но ты мне должен стену… — буркнул он, закрывая бар.

Друзья, используя всё своё внутреннее чутьё и слух, шли на Слово. Вибрации то прекращались, то вновь появлялись, то превращались в лёгкие струнки, что можно спутать с осенним ветерком.

— Где он может вещать? — Мефистофель и Каин запрыгнули в автобус, направляющийся в северную часть города, откуда, по ощущениям, доносилось Слово.

— Не знаю, — Каин уже был поглощён чтением чужой переписки, склонившись над сидящим мужчиной, — может, концерт какой?

— И это во вторник-то?

Каин пожал плечами, не отрываясь от волнительного сюжета сообщений в телефоне незнакомца.

— Остановка «школа №61». — стандартное сообщение об остановке заставило мужчин выпрямиться и, не сговариваясь, немедленно покинуть транспортное средство.

Подходя к школе, они осматривали всё здание, чтобы понять — откуда именно идут вибрации, но именно здесь они и прекратились. В школе раздался звонок. Перемена после первого урока. Попытавшись проникнуть на территорию школы вполне законным способом — через проходную — друзья выяснили, что охранница — крайне ответственная женщина и не желает, чтобы оба джентльмена шли через проходную. По мнению Каина, за такое рвение и отвагу ей полагалась премия, но Мефистофель настаивал на немедленной ссылке в Ад. Как бы то ни было, но оставался лишь один способ выяснить, откуда идут вибрации — старый добрый взлом с проникновением. Сперва было решено попробовать перелезть забор. Если не поможет — подкоп.

— А дальше, — Мефистофель и Каин искали наиболее неприметный участок забора, который бы стал свидетелем их гимнастического склада ума, — мы будем действовать по обстоятельствам.

— И как же? — Каин остановился у забора под высокой сосной, которая удачно скрывала их от камер и бдительной охранницы. — На меня не смотри — я не хочу бороться с Сатанаилом.

— Сперва я всё же предложу, кхм, — Каин уже подсаживал Мефистофеля, чтобы тот начал ползти вверх к свободному перемещению по школе, — а если не согласится — я прыгну на него и утащу в Ад.

— Звучит просто…

— Что это вы делаете?

На парочку заборолазов-любителей шла рыжая девушка в рыжем пальто и коричневых ботинках.

Мефистофель медленно сполз по забору, но голос был слишком знаком, чтобы оборачиваться на него.

— Это вы! — несмотря на то что Каин встал грудью между другом и рыжеволосым источником провала их операции, девушка шла уверенным шагом. — Я вас узнала! Вы оставили старика умирать! Что вы делаете у школы?

Девушка подошла почти вплотную к Каину, но почти на него не смотрела, пытаясь встретиться взглядом с не желавшим диалога Мефистофелем.

— Мадам, — голос Каина звучал необычно глубоко, даже басовито, заставив Мефистофеля больше ради праздного любопытства всё же выйти из-за его спины, — мы не представлены друг другу…

Мефистофель из-под очков смотрел на рыжую девушку. Девушка сердито смотрела на Мефистофеля. Каин с игривой улыбкой отвесил что-то вроде лёгкого поклона головой.

— Меня зовут Кристина, — отвлекшись от мужчины в очках, девушка протянула руку Каину, — Кристина Ампфер. Потомственная ведьма. Вы его друг?

Каин улыбался. Её рука буквально утонула в его ладони, но толчок в бок от Мефистофеля вернул его в реальность.

— К… как… — Каин заикался, будто бы забыл, что собирался сказать, — как вы сказали? Потомственная ведьма? Никогда таких не встречал!

— А вас как зовут? — Кристина закончила такое длительное рукопожатие. Оценив мужчину перед собой, она решила, что лезть на рожон — не самая удачная стратегия. Нужно действовать хитрее.

Каин замер. Нельзя же просто так, случайно встреченной девушке, даже потомственной ведьме, сообщать, что ты — Каин. Это шокирует, это не ведёт к диалогу.

— Лёва, — Каин продолжал говорить медленно мягким баритоном, — потомственный человек. Очень приятно!

— А вы его друг? — Мефистофель смотрел на парочку абсолютно недоумевающим лицом. На его глазах разыгрывалось слишком уж странное представление: флирт и кокетство под забором школы, где возможно сейчас где-то прячется Сатанаил. Мир сходил с ума.

— Его? — Каин даже не обернулся к Мефистофелю. — Скорее это он мой друг. Да, мы знакомы.

— Так вы представите мне его? Он, как я вижу, не очень разговорчив. — Каин улыбался ведьме, пока та улыбалась ему.

— Люцик. — не дожидаясь, пока его имя станет известно какой-то там рыжей ведьме, Мефистофель вышел вперёд. — Меня зовут Люцик. Что вы хотите?

Каин с огромным удивлением посмотрел на Мефистофеля. Он мгновенно забыл о стоящей рядом девушке. Его лицо наполнялось кровью, губы задрожали, глаза закрылись… и оглушительный хохот вырвался из него, испугав даже охранницу на другой стороне здания.

— Что это с вашим другом? — Кристина абсолютно не понимала, что сейчас произошло. Каин не понимал чуть больше. — Что вы тут делаете?

— Вспомнил шутку. — Мефистофель всё ещё смотрел на Каина, который успел извиниться и отойти на пару шагов, чтобы прийти в себя, но всё ещё выдавая раскаты смеха. — Не извиняйте его.

— И всё же, — Кристина убрала руки в карманы пальто, зажав что-то в правой руке, — что вы здесь делаете?

— Какое вам дело? — Мефистофель перевёл взгляд на двор школы, выглядывая кого-то, кто мог бы напоминать Сатанаила. Но двор был пуст.

— В этом городе что-то происходит. — Кристина чувствовала, что нельзя доверять тому, о ком говорилось в предсказании, но что-то нужно было делать. Она достала телефон и показала видео, на котором эксцентричный учитель говорил с детьми о воле. — Что-то, что я пока не могу объяснить, но это большая угроза. — Мефистофель обратил на неё своё внимание, но никаких эмоций его лицо не выражало. — Больше, чем можете себе представить.

— Учитель и впрямь необычный. — иронично ответил Мефистофель, но по выражению его лица стало понятно, что видео произвело на него эффект. — Уверяю вас, мы с моим другом к этому никак не относимся.

Кристина достала какой-то кристаллик из кармана, зажатый в правой руке, и, недовольно улыбнувшись, убрала его обратно.

— Мы ждём друга. — Каин-Лёва вернулся к диалогу. — Но, видимо, он уже ушёл.

— Ещё один друг? — Кристина вела допрос.

— Я очень общительный. — Каин не сдавал позиции. — Прошу нас извинить, но, видимо, нам пора.

— Не учитель ли?

— Вряд ли.

— Не пытайтесь встать у меня на пути! — Кристина решительно смотрела в глаза Каина, от любых намёков на кокетство не осталось и следа.

— Ни в коем случае! — Каин вытянулся по стойке смирно и саркастично изобразил воинское приветствие. — Идём! — сказал он, обращаясь к Мефистостофелю.

— Всего доброго! — Мефистофель уже уходил с другом, прощаясь с девушкой через плечо.

— Это всё не просто так… — Кристина ещё раз взглянула на кристаллик и направилась к пункту охраны. Если эти двое пытались проникнуть в школу — ей нужно туда же.

Когда мужчины уже отошли, Каин легко толкнул Мефистофеля локтем, указывая на мужчину, выходящего из школы странной походкой, будто убегая от кого-то. Мефистофель узнал в нём героя видео.

— Люцик? — пока они преследовали Сатанаила, Каин решил прояснить ситуацию с именами, всё ещё хихикая. — Что за Люцик?

— Мы так называем Люцифера. — Мефистофель относился к медленной погоне с большей серьёзностью. — Я и Администрация. Но только между собой.

Каин тихо смеялся.

— А откуда взялся Лёва? — Мефистофель решил сменить тему.

— Это палиндром к моему первому имени! — Каина будто задел вопрос друга. — Авель! Что не так, Люцик? — и снова глупая улыбка.

— Всё нормально, Лёва! — Мефистофель саркастично улыбался в ответ на ухмылку друга. — Ты только никому такого больше не говори!

Ещё минуту — и учитель был схвачен.

Сатанаил не мог бороться с хваткой Каина, пребывая в теле Максима Григорьевича. Ему оставалось лишь шипеть, так как рот был предусмотрительно закрыт рукой Мефистофеля.

Убедившись, что Сатанаил не будет кричать, его освободили.

— Ты что удумал? — Мефистофель задал вопрос, когда учитель немного отдышался.

— Хотел с детишками пообщаться! — Сатанаил был в подавленном настроении. — А вы чего на меня налетели?

— Ты в Аду должен быть! — Мефистофель старался не кричать, чтобы не привлечь ненужного внимания. — Почему ты вообще здесь?

Все трое стояли в небольшом сквере прямо рядом со школой. Деревья удобно скрывали их от взглядов, поэтому за бдительность никто не отвечал.

— А ты почему здесь?

— Потому что ты здесь!

Сатанаил облокотился на дерево, а на лице его была печаль.

— С тобой что? — Каин решил придерживаться образа не самого плохого парня.

— Дети. — Сатанаил сопел носом. — Эти дети — это просто изверги!

И учитель поделился своим видением случившегося. Он пришёл к невинным детям, чтобы рассказать о воле, что скрывается в них, чтобы дать им импульс к развитию силы, чтобы стать тем, кто поведёт за собой. В результате педагогических трудов дети пожаловались директору, и ему, точнее Максиму Григорьевичу, теперь грозит педсовет. А всё из-за толстого Бори, который не хотел драться с теми, кто не хотел его оскорблять! До чего родители довели своих детей — они стали послушными, добрыми и отзывчивыми! Всё из-за общественного порицания публичной порки и домашнего насилия — родители вынуждены окружать своих чад любовью и заботой, что совсем не способствует развитию истинной воли. То ли дело столетие назад! Детей с утра отправляли в угольные шахты, в подсобки ткацких фабрик, за токарные станки заводов, а вечером — обязательная лупка ремнём! И какие люди получались, какая воля шагала по Земле!

— Ты-то откуда знаешь? — Мефистофель устал слушать исповедь Сатанаила.

— Так они же все в Аду. — отвечал спокойно и рассудительно учитель. — Они и рассказали. У вас сигареты нет? Этот свежий воздух меня убивает…

— Идём в Ад! — Мефистофель рукой закрыл портсигар, который Каин уже достал, чтобы угостить старого знакомого-пленника. — Начни свои проповеди оттуда! Сейчас как раз вакансия одна интересная свободна, ну! Не хочешь бумажной волокиты — скинь всё на меня…

— Глупец! — Сатанаил всё же взял сигарету, оттолкнув руку Мефистофеля. — Какие должности? Какая проповедь? Ты думаешь, — Сатанаил жадно затянулся никотиновым дымом, — что всё ради того, чтобы встать во главе Ада? Или этого мира? Я владею Словом! Едва я прикажу — никто не в силах мне перечить! Я бы мог лишь сказать им, чтобы они явили свою волю — весь мир бы смог перевернуть! Но это и отличает меня от вас, от Отца, ото всех! Я и есть воля! Я и есть хаос! Я не терплю никакого попрания свобод, даже от себя, даже во благо их! Я…

— С кем вы говорите? — Кристина подходила к спинам Мефистофеля и Каина.

От неожиданности оба мужчины повернулись. Лёгкий ветерок обдал их лица — Сатанаил исчез, оставив от себя лишь тлеющий окурок.

— Где третий? — в глазах Кристины был гнев — перед ней стояли те, кого древние манускрипты называли самим злом — теперь она в этом не сомневалась.

— Как и подобает любому нормальному педагогу, — Мефистофель закурил свою сигарету, — сбежал подальше от детей, поближе к алкоголю. Рекомендую искать в пивных.

— Не смей уходить от разговора! — Кристина крепко взяла Мефистофеля под руку, не давая тому пройти. — Ты, — она посмотрела на Каина, который с удивлением смотрел на эту сцену, ожидая развития, — ты и твой друг — вы и есть источник всех проблем!