Бесплатный фрагмент - Нечеловеческая юность

Посвящается Русу.

Всегда знала, что встречу тебя.

Нечеловеческие рассказы

Смысл

Мне семнадцать лет. Наверное, можно сказать, что я хорош собой: высокий, крепкий. У меня чистые, ясные глаза. Их двадцать четыре…

Хм, недолго же у меня получилось соответствовать вашим человеческим признакам. Ну и ладно. Значит, нет смысла себя ограничивать. Выдумывать образ, который вы могли бы представить одушевленным без ущерба для правдивости моей истории.

Во мне два этажа, десять комнат. Плюс три коридора и четыре лестницы. И небольшая терраса.

Предупреждая серию (признаю, вполне логичных) вопросов, уточняю: да, я дом. Занимаю вполне конкретное место на вполне конкретном участке земли вполне конкретного города… и так далее, вплоть до вполне конкретной Вселенной. Любые сомнения относительно моего существования может развеять управление коммунального хозяйства. Куда вам, вероятнее всего, будет лень обратиться. Так что верьте мне на слово.

Семнадцать лет назад я был сооружен из обычного кирпича усилиями обычных (иногда не слишком старательных) рабочих. Полгода простоял в качестве лакомого кусочка для владельцев банка, рекламного агентства и страховой компании. Но, благодаря редчайшему примеру торжества справедливости, достался людям, которые действительно во мне нуждались.

Каждое утро я просыпаюсь от топота тридцати пар маленьких ног. Бегающих по мне, как настоящие мурашки: от чердака-макушки до столовой на первом этаже. Когда в тебе обитает тридцать детей, не остается ничего другого, кроме как признать: ты уже не просто дом. Ты — детский дом.

В целом, я обращаю мало внимания на своих малолетних жителей. Нахожу их забавными, но… не более. Я давно пришел к выводу, что они не способны удовлетворить мое любопытство относительно всех особенностей человеческой природы. Их характеры еще слишком пластичны. И я без труда могу проследить, когда и какие факторы оказывают на них влияние, мотивируя поступки. А мне интересно, что же все-таки люди совершают по собственной воле?

За свой век примеров подобного я наблюдал не много. Этим и обусловлена та доля иронии, которую вы уже могли заметить (а могли и не заметить, потому что люди обычно потрясающе ненаблюдательны!) в моем отношении к человеческому роду.

Не подумайте, я не настолько ограничен, чтобы составить представление о мире и человечестве только на основании наблюдений за людьми в моих стенах. Хотя и лицезрел в себе уйму народа: от сантехников до мэра.

Мне также доставляет определенное удовольствие просмотр телепрограмм в детской или преподавательской. И хотя врожденный здравый смысл подсказывает не воспринимать всерьез все, что вещает пластмассовый ящик, я нахожу его полезным для расширения моих знаний об окружающей действительности. Какими бы абсурдными эти знания ни оказывались.

Являясь обязательным слушателем всех занятий, проходящих в моих классах, я овладел дисциплинами, составляющими современное среднее образование. Поэтому считаю, что имею право на некоторую свободу суждений, которую позволяю себе.

И, пользуясь этой свободой, хочу рассказать о самом парадоксальном и несносном человеческом существе из всех, кого я когда-либо в себе вмещал.

Ее зовут Вира. Не знаю, из каких уличных глубин ее извлекли. Но никакой радости по поводу помещения в детский дом эта пятнадцатилетняя оборванка не испытывает. Она не пытается сбежать, но ежесекундно выражает свое неудовольствие всем, что ее окружает. А поскольку окружаю ее я, это выливается в нанесение мне увечий.

Я давно привык к тому, что дети что-то ломают или портят. Все предметы, находящиеся внутри меня, являются в какой-то степени моей частью, поэтому я ощущаю любые повреждения. Но не более, чем вы чувствуете царапину или вырванный волос.

Но эта девчонка… Она перешла все границы! С упорством, достойным лучшего применения, она каждую свободную минуту (а у нее непозволительно много свободного времени!) подручными средствами выцарапывает на моих поверхностях единственную фразу. «Нет смысла».

Это, естественно, вызывает бурю негодования у воспитателей. И я уже не знаю, что причиняет мне большие неудобства: противные царапины или постоянные скандалы, от которых трещат потолочные балки.

Малолетняя напасть совсем не общается с другими детьми. Не хочет посещать занятия и может часами пролеживать на своей кровати, устремив в потолок взгляд, от которого мне почему-то неуютно. По ночам она развлекается тем, что водит ногтем по стеклу. И меня буквально коробит. Не говоря уже о мерзком ощущении, будто что-то попало в глаз. Я едва сдерживаюсь, чтобы не начать дрожать и грохотать, рискуя нажить себе славу «дома с привидениями».

Но терпеть эти выходки дальше я не намерен. Сегодня я решил (можете представить степень моего отчаяния!) поговорить с ней.

Не знаю, имеет ли это смысл. Из надписей, покрывающих меня, следует, что для нее смысла лишено все. Но приходится выбирать между этим вариантом и соблазном сбросить паршивку с лестницы. И некоторая, присущая мне, гуманность побуждает хотя бы попытаться решить дело миром.

Безусловно, я не наделен теми органами, которые необходимы для воспроизведения членораздельной речи. Но зато наделен интеллектом. А значит, и силой мысли. И если я хочу говорить — я могу говорить.

Вира лежит на кровати, по обыкновению вперив взгляд в потолок. В этом году мои потолки оклеили светло-голубыми обоями в цветочек. Редкая безвкусица. И девочка, судя по выражению лица, в этом со мной согласна.

В спальне никого нет. Все дети после обеда высыпали на улицу — порадоваться последнему осеннему солнцу. Виру оно, похоже, совсем не прельщает.

Сначала я смотрю на нее сверху. Она лежит, забросив руки за голову. Худенькая и какая-то нескладная для своего возраста. С большими каре-зелеными глазами и коротко остриженными русыми волосами. Черты лица еще кажутся детскими. Это впечатление особенно подчеркивают веснушки на носу. Но уже можно сказать, что через пару лет она станет отнюдь не уродиной.

Всего после пары секунд созерцания ловлю себя на том, что мы будто пересекаемся взглядами. Мне это не нравится, и я скольжу пониже — в спинку ее кровати (сплошь покрытую опостылевшими надписями).

Готовлюсь вещать прямо оттуда. И тут впервые осознаю, что означает человеческое выражение «не знаю, с чего начать». Раньше я никогда не снисходил до общения с людьми. Хотя иногда абсурдность их поступков так и подмывала завопить: «Почему?!». Но что же мне сказать сейчас?

— Вира! — тихонько зову, преодолев желание крикнуть прямо в ухо и напугать до полусмерти. В отместку за все причиненные мне неприятности.

Она едва поворачивает голову в мою сторону.

— Вира, с тобой говорит кровать, — решаю уточнить.

— Аааа… — равнодушно тянет она, вернувшись к разглядыванию цветочков на потолке.

Меня слегка озадачивает такая реакция.

— С тобой говорит кровать! — повторяю уже настойчивее.

— Пусть говорит. У нас свободная страна, — ее спокойствие непоколебимо. Может, она думает, что ей это снится?

Легонько встряхиваю матрас.

— Кровать, ты участвуешь в сговоре «Отрави мне жизнь»? — осведомляется девочка уже более раздраженно.

— Что означает надпись, которую ты оставляешь повсюду? — Бог должен воздать мне за мою вежливость!

— То, что смысла нет.

— В чем?

— В моей жизни.

Я мысленно кривлюсь. Надо же, какая трагедия!

— И что в пятнадцать лет заставило тебя так думать?

Девочка садится и поворачивается ко мне лицом. Пристально всматривается в деревянную спинку.

— Ты вообще кто?

— Сущность этого дома.

— А в твоем существовании есть смысл?

О, излюбленная привычка людей отвечать вопросом на вопрос!

— Да, смысл моего существования в том, чтобы ты не бродила сейчас где-нибудь по подворотням. А была благодарна за крышу над головой!

— Что-то я не испытываю никакой благодарности! — язвит она. — Могу уйти отсюда в любой момент!

— Ну так ступай! — бросаю в надежде, что она так и поступит. А в моих стенах наконец воцарится покой.

Вира замолкает и снова ложится. Только через пару минут я слышу ее бормотание:

— Все равно в этом нет смысла. Нигде нет. Какая разница — здесь или там?

— Да ты просто ничего не делаешь, чтобы найти этот смысл! — констатирую злобно.

— А что ты делал, чтобы обрести свой? — спрашивает она тихо и с какой-то непонятной надеждой.

Я вдруг запинаюсь и проглатываю, уже готовые вылететь, слова-претензии.

В действительности, мне неизвестно, что я такое. Все ли дома наделены разумом, или я один был создан таким? И если да, то зачем? Это и вправду можно уместить в один короткий вопрос: «В чем мой смысл?». И я солгал Вире. Я не знаю ответа.

Я тешил себя надеждой, что мое предназначение — давать приют бездомным сиротам. Но ведь за меня это решили люди. И с тем же успехом я мог стать банком, рекламным агентством или страховой компанией. В любом случае, значение имела лишь кирпичная коробка, которую наполняли по своему усмотрению.

А как быть со мной? С тем мной, который думает, делает выводы, чувствует, в конце концов? Зачем вообще нужен я, если никак не влияю на смысл моего существования? Выходит, фактически, я… бесполезен?

Радуюсь, что у меня нет сердца. Иначе сейчас все вокруг сотрясалось бы от его бешеных ударов.

— За меня его определили. Мой смысл, — отвечаю едва слышно.

— И ты счастлив?

— Нет.

Откуда такая откровенность?! Мне определенно нельзя общаться с людьми!

— Но я и не могу сам выбирать свой жизненный путь! Я же дом, понимаешь? Меня создали люди и сделали вместилищем для своих стремлений. Все здесь видят смысл в том, чтобы заботиться о вас. Они даже не знают, что у этих стен есть я, и что я могу считать иначе… Да я вообще никак не могу считать! Я же здание… А ты, ты можешь все изменить в своей судьбе! Можешь решать сама! — в моей истеричной тираде просвечивает плохо прикрытая зависть.