Бесплатный фрагмент - Небеса подождут

Аннотация

Алексей — успешный топ-менеджер с идеальной жизнью: дорогая квартира с видом на мегаполис, перспективный контракт в Дубае, восхищение коллег. Но когда его бывшая жена Марина неожиданно появляется в его безупречном мире, он вдруг осознает: за всем этим скрывается лишь пустота.

Марина — талантливый кондитер, чьи пироги когда-то согревали его душу. Она живёт в старом доме с покосившейся верандой, где пахнет корицей и яблоками, и не гонится за призрачными вершинами. Её мир построен на простых вещах — тёплом хлебе, утреннем кофе, искренних чувствах.

Что выберет Алексей — блестящее будущее вдали от дома или уют, хранимый ею все эти годы?

Роман о том, как иногда нужно потерять себя, чтобы найти нечто настоящее.

Эпилог

Прошло два месяца. Марина, обвязанная старым проверенным фартуком, разгружала очередную партию муки в своей маленькой кондитерской, когда над дверью задребезжал знакомый колокольчик. Она даже не обернулась, продолжая расставлять мешки по полкам:

— Мы закрываемся через час, если вам что-то срочное…

Голос застрял у неё в горле, когда она подняла глаза и увидела, кто стоит на пороге.

Алексей. Загорелый, без галстука, в простой льняной рубашке с закатанными рукавами, открывающими сильные загорелые руки. За спиной у него была гитара в потрёпанном чехле — та самая, на которой он играл ей под окном, когда они только познакомились. В руках он держал два стакана кофе из соседней кофейни и несколько саженцев роз с уже набухающими почками.

— Я завершил все проекты, — сказал он просто, как будто они расстались вчера. — А эти… — он бережно поставил стаканы и показал на саженцы, — помнишь, у твоей бабушки во дворе росли такие алые розы? Я искал по всему городу. Это тот самый сорт.

Марина не могла говорить. Она только смотрела ему в глаза — и впервые за долгие годы увидела в них не тревогу, не усталость, не привычную озабоченность, а мир. Настоящий, глубокий мир.

— Кофе остынет, — наконец выдохнула она, отступая, чтобы впустить его внутрь.

За окном кондитерской расцветала первая весенняя зелень, а на деревянном столе, между двумя чашками, лежал подписанный контракт — на открытие их собственной маленькой кондитерской в здании старой почты. Там, где когда-то затерялось его письмо, теперь будут продавать её пироги.

Небеса подождут

1

Осень в тот год наступала неспешно, словно нерешительная девушка на первом свидании — то сделает шаг вперед, то отступит, оставляя после себя лишь намеки на свое присутствие. Сначала это были отдельные желтые листья в зеленой кроне деревьев, потом — прохладные утра, когда дыхание превращалось в легкий пар, а теперь — бесконечные дожди, превращавшие город в мокрую акварель, где все цвета смешались в серо-голубую меланхолию.

Алексей Гурьев сидел в своем кабинете на восемнадцатом этаже офисного центра «Гранит» и наблюдал, как капли дождя стекают по панорамному окну, рисуя причудливые узоры. Каждая капля начинала свой путь где-то там, наверху, медленно сползала вниз, встречалась с другими каплями, сливалась с ними в более крупные образования, пока наконец не исчезала за пределами окна. «Прямо как люди», — подумал Алексей. «Рождаются одинокими, встречают других, сливаются в семьи, коллективы, толпы… А потом исчезают, не оставляя следа.»

Его пальцы механически стучали по клавиатуре, заполняя бесконечные таблицы отчета по проекту «Северный поток». Цифры плясали перед глазами, сливаясь в одно серое пятно. За тонкой перегородкой слышались голоса коллег:

— Кофе будет?

— Ты видел новые показатели? Просто катастрофа…

— Совещание в три, не опаздывай…

— Этот клиент сведет меня в могилу…

Обычный рабочий день в крупной строительной компании. Один из тысячи таких же дней за последние десять лет. Алексей потянулся к кружке с кофе и поморщился — напиток остыл, оставив на поверхности маслянистую пленку. Он отодвинул кружку и случайно задел рамку с фотографией. Снимок упал на стол с тихим стуком.

Перевернув его, Алексей замер. На пожелтевшей фотографии был запечатлен молодой парень с гитарой на сцене, окруженный морем поднятых рук. 1999 год. Казалось, целая жизнь назад. Тогда он был другим человеком — Алексеем Гурьевым, гитаристом группы «Северный ветер», а не Алексеем Гурьевым, старшим менеджером отдела проектирования.

«Как же давно это было…» — подумал он, проводя пальцем по стеклу. «И где тот парень с его мечтами? Похоже, он потерялся где-то между квартальными отчетами и ипотечными выплатами.»

Его размышления прервал резкий голос начальника:

— Гурьев! Кабинет! Немедленно!

Алексей вздохнул, потянулся, чувствуя, как хрустят позвонки после многочасового сидения. Перед тем как выйти, он мельком взглянул в зеркало — осунувшееся лицо, глубокие тени под глазами, первые седые волосы на висках. «Когда я успел так постареть? Или это не возраст, а просто накопившаяся усталость от жизни, которая идет не так, как мечталось?»

Лифт медленно поднимался на двадцатый этаж. Алексей прислонился к зеркальной стене, наблюдая за своим отражением — бледное лицо, морщины у глаз, которые раньше появлялись только при смехе, а теперь стали постоянными спутниками. «Разве это я? Где тот парень с гитарой? Где его энергия, его мечты?»

Кабинет директора поражал своим контрастом с остальным офисом. Просторное помещение с панорамными окнами, дорогая мебель из красного дерева, настоящий персидский ковер — все говорило о статусе и власти. Михаил Юрьевич Сомов, генеральный директор, сидел за массивным дубовым столом.

— Садись, — не поднимая глаз, бросил он.

Алексей опустился в кожаное кресло, чувствуя, как мягкая обивка принимает форму его тела.

— Ты выглядишь хуже, чем наши квартальные показатели. И это, считай, диагноз, — начальник наконец поднял глаза. В них читалось не только привычное начальственное недовольство, но и что-то похожее на участие.

— С сегодняшнего дня ты в отпуске. Десять дней. Приказ уже подписан.

— Но проект «Северный поток»…

— Подождет. Или ты хочешь, чтобы мы тебя хоронили вместе с этим чертовым проектом?

Михаил Юрьевич протянул ему листок приказа. Алексей хотел возражать, но вдруг осознал — он действительно не помнил, когда последний раз спал больше четырех часов подряд. Руки дрожали, а в голове стоял постоянный шум.

— Возьми себя в руки, Гурьев. Отоспись. Погуляй. Вспомни, что ты живой человек, — начальник неожиданно улыбнулся. — И знаешь что? Уезжай куда-нибудь. Подальше от этого офиса.

Алексей вышел из кабинета, держа в руках приказ об отпуске. Десять дней… Что он будет делать все это время? Он стоял у окна, наблюдая, как дождь продолжает стучать по стеклу, и вдруг в голове всплыло воспоминание — письмо от Марины, которое пришло месяц назад и до сих пор лежало нераспечатанным в ящике стола.

Он вернулся к своему рабочему месту, достал конверт. Руки дрожали, когда он разрывал бумагу. Письмо было коротким: «Леша, я переехала в Лесную. Если вдруг захочешь увидеться… Там все так же красиво, как ты помнишь. Марина.»

Сердце учащенно забилось. Лесная… Маленький поселок в трех часах езды от города, где они с Мариной проводили лето в первые годы брака. Где они мечтали купить домик и уехать из города. Где их брак еще казался прочным и нерушимым.

Алексей долго смотрел на письмо, затем медленно сложил его и положил во внутренний карман пиджака. Решение пришло само собой.

2

Главный вокзал города встретил Алексея шумом, суетой и странным чувством дежавю. Он стоял под высокими сводами, вдыхая знакомый с детства запах — сложный коктейль из ароматов: горьковатый кофе из буфета, металлический привкус машинного масла, сладковатый запах свежей выпечки. Все это смешивалось в неповторимый «аромат дороги», который он не чувствовал уже много лет.

Он медленно шел по главному залу, наблюдая за людьми. Вокзал всегда был особенным местом — здесь пересекались сотни человеческих судеб. У стойки информации толпились школьники, у касс стояла пожилая пара, молодая мать успокаивала плачущего ребенка… Жизнь кипела вокруг, а Алексей чувствовал себя посторонним наблюдателем.

Подойдя к кассе, он замер в нерешительности.

— Вам куда? — спросила кассирша, пожилая женщина с добрыми глазами.

— До… до Лесной, пожалуйста.

— В одну сторону или туда-обратно?

Этот простой вопрос поставил его в тупик. Алексей задумался. Возвращаться ли ему? А зачем, собственно?

— В одну сторону, — наконец ответил он.

Женщина протянула ему желтый картонный билет:

— Поезд отправляется с третьего пути через двадцать минут. Будьте осторожны, там уже осень — по вечерам холодно.

Алексей сунул билет в карман и пошел к платформе, чувствуя, как с каждым шагом груз офисных будней спадает с плеч.

На перроне было прохладно. Осенний ветер играл полами его пальто. Алексей подошел к краю платформы и посмотрел вдаль, где уходили рельсы. «Что ждет меня в Лесной? Простит ли Марина? И стоит ли вообще туда ехать?» — размышлял он.

Где-то вдалеке раздался гудок. Поезд приближался, и вместе с ним приближалось что-то новое, неизведанное…

Гудок приближающейся электрички разорвал тишину перрона, заставив Алексея вздрогнуть. Он поднял голову и увидел, как из-за поворота медленно выплывает состав — старые вагоны с облупившейся синей краской, с потёртыми поручнями на входе, с заляпанными дождём стёклами. Такие электрички ходили здесь ещё двадцать лет назад, когда он впервые ехал в Лесную с Мариной. Тогда они сидели в тамбуре, обнявшись, и смеялись над тем, как вагон подпрыгивает на стыках рельсов.

Алексей глубоко вздохнул, ощущая, как в груди что-то сжимается. Он взялся за холодный поручень и поднялся в вагон. Внутри пахло деревом, масляной краской и чем-то неуловимо знакомым — может, теми самыми бутербродами с колбасой, что продавали в буфете в девяностых.

Он выбрал место у окна, положил сумку на соседнее сиденье и прижал ладонь к холодному стеклу. За окном проплывали последние городские пейзажи — серые многоэтажки с балконами, заваленными хламом; пустыри с чахлыми берёзками; полуразрушенные склады с выцветшими рекламными надписями.

Поезд набрал скорость, и вскоре городские окраины сменились полями. Алексей закрыл глаза, слушая ритмичный стук колёс.

Воспоминание

Лето 1998 года. Они с Мариной сидят на берегу озера в Лесной. Вода тёплая, как парное молоко, солнце отражается в ней тысячами бликов. Марина смеётся, брызгается, её мокрые волосы блестят на солнце. Она кричит: «Леша, давай купим здесь домик! Будем жить у озера, ты будешь писать песни, а я — рисовать!»

Он верит ей. Верит, что так и будет.

Алексей открыл глаза. За окном теперь расстилались бескрайние поля, уже убранные, с редкими копнами соломы, похожими на спящих животных. Дальше начинался лес — сначала редкие берёзы, потом густые ели, их тёмная зелень контрастировала с бледно-голубым осенним небом.

В вагон вошла проводница — женщина лет пятидесяти в поношенной форме.

— Билетики, граждане!

Алексей протянул ей свой билет. Женщина пробормотала:

— А, до Лесной… Там сейчас красиво — листопад начинается.

Она ушла, оставив его наедине с мыслями.

Воспоминание

Осень 2003 года. Они с Мариной ссорятся. Опять. Он только что вернулся с гастролей, усталый, раздражённый. Она кричит: «Ты опять не звонил! Я не знала, жив ты или нет!» Он бросает гитару на пол: «Не могу же я звонить каждые пять минут!» Марина плачет. Впервые он думает: «А что, если мы не сможем быть вместе?»

За окном мелькали деревья, уже тронутые осенью — жёлтые берёзы, багряные клёны, тёмные ели. Поезд проезжал через маленькую станцию — несколько домиков, платформа с покосившимся навесом, старушка с корзинкой грибов.

Алексей достал письмо Марины и снова перечитал его. Всего несколько строк, но в них — целая жизнь.

«Если вдруг захочешь увидеться…»

Он сложил письмо и спрятал во внутренний карман, прямо у сердца.

Поезд нырнул в лес, и в окне остались только мелькающие стволы деревьев да редкие солнечные блики.

Поезд мерно покачивался на стыках рельсов, словно убаюкивая пассажиров. Алексей прикрыл глаза, и перед ним снова всплыли воспоминания — яркие, как будто это было вчера.

Воспоминание

Июнь 1999 года. Они с Мариной только что поженились. В Лесной стоит невыносимая жара, воздух дрожит над раскалённой дорогой. Они идут босиком к озеру, неся в руках старую плетёную корзину с бутербродами и холодным чаем в термосе. Марина смеётся, спотыкаясь о корни деревьев, её белое платье покрыто жёлтыми пятнами от сосновой пыльцы.

— Леша, смотри! — Она внезапно останавливается и указывает на старый дуб у дороги. — Это же идеальное дерево для нашего дома!

Он хмурится, не понимая.

— Видишь это дупло? — Марина подбегает к дереву, её пальцы скользят по шершавой коре. — Мы можем повесить здесь скворечник. А вечером будем слушать, как птицы возвращаются домой.

Алексей смеётся, обнимает её за плечи. В тот момент он абсолютно уверен — их будущее будет именно таким: простым, тёплым, наполненным этими маленькими, бесценными мгновениями.

Резкий поворот электрички встряхнул вагон, возвращая Алексея в реальность. За окном теперь расстилались бескрайние луга, уже тронутые осенней бледностью. Трава поблёкла, но ещё хранила следы лета — кое-где желтели поздние одуванчики, а у самой насыпи алели гроздья рябины.

Алексей потянулся к сумке, достал термос и налил себе кофе. Напиток был уже чуть тёплым, горьковатым, но он пил его медленными глотками, наблюдая, как за окном мелькают одинокие берёзы с уже пожелтевшими верхушками.

Воспоминание

Зима 2001 года. Они с Мариной сидят в маленьком домике на окраине Лесной, который снимают за копейки. На улице метель, ветер воет в печной трубе. Марина заворачивается в плед, её босые ноги прячутся под его свитером.

— Холодно, — жалуется она, прижимаясь к нему. — Давай переедем в город?

Алексей молчит. В городе его ждут концерты, репетиции, возможность записать альбом. Но Марина уже устала от жизни без удобств, от долгих гастролей, от его вечных отъездов.

— Хорошо, — наконец говорит он. — Только до весны. Пока не закончится зима.

Он не знает тогда, что этот переезд станет началом конца. Что городские стены постепенно отнимут у них ту лёгкость, что была в Лесной.

Поезд замедлил ход, проезжая через маленькую станцию. На платформе стояла девочка лет семи в ярко-красном плаще, держа за руку пожилую женщину — вероятно, бабушку. Девочка что-то оживлённо рассказывала, размахивая свободной рукой, а старушка кивала, улыбаясь.

Алексей отвернулся. Где-то в глубине души кольнуло — у них с Мариной так и не появились дети. То времени не было, то денег, то вдруг оказывалось, что «ещё не готовы». А потом и вовсе стало поздно.

За окном снова поплыли леса — сначала смешанные, потом всё больше хвойные. Воздух за стеклом словно густел, наполняясь ароматом сосен, который даже сквозь закрытое окно щекотал ноздри.

Воспоминание

Май 2005 года. Их последняя поездка в Лесную. Марина молча смотрит в окно автобуса, её пальцы нервно теребят подол юбки. Они уже не пара — просто два чужих человека, случайно оказавшихся рядом.

— Может, нам просто нужно отдохнуть друг от друга? — осторожно предлагает он.

Марина не отвечает. Только качает головой, и в этом жесте столько усталости, что у Алексея сжимается сердце.

Через месяц она уедет к родителям. Через год они подадут на развод.

— Следующая станция — Лесная! — раздался голос проводницы.

Алексей вздрогнул. Он не заметил, как пролетели эти три часа. За окном уже виднелись первые дома — деревянные, с резными ставнями, с дымком из труб. Поезд затормозил, и Алексей вдруг осознал, что не знает, что скажет Марине, когда увидит её.

Он медленно поднялся с места, взял сумку и направился к выходу, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди.

Поезд, скрипя тормозами, замедлял ход на подъезде к станции. Алексей прижался лбом к прохладному стеклу, наблюдая, как за окном проплывают знакомые пейзажи — вот уже показались первые домики на окраине, старая водонапорная башня с облупившейся краской, покосившийся сарай с выцветшей рекламой минеральной воды 90-х годов. Сердце учащенно забилось — он действительно вернулся.

Станция «Лесная» встретила его тишиной и пустым перроном. Деревянное здание вокзала, некогда выкрашенное в голубой цвет, теперь потемнело от времени и непогоды. Над дверью все еще висела табличка с названием станции, но буква «Н» отвалилась, оставив лишь призрачную тень на выцветшей краске.

Алексей ступил на платформу, и старые доски жалобно заскрипели под его весом. Воздух был насыщен ароматами поздней осени — дымком из печных труб, прелой листвы, влажной земли после недавнего дождя. Где-то вдалеке каркала ворона, и этот звук эхом разносился по спящему осеннему лесу.

У выхода со станции стояла старая скамейка — та самая, на которой они с Мариной когда-то ждали электричку до города. Алексей провел ладонью по шершавой поверхности — в дереве все еще виднелись выцарапанные чьи-то инициалы и сердечко, которое они нарисовали тогда, в далеком 2003-м.

Дорога в поселок шла через небольшой сосновый бор. Алексей шел не спеша, вдыхая смолистый воздух и прислушиваясь к шелесту опавших иголок под ногами. Здесь все было знакомо до боли — каждый поворот тропинки, каждый пенек, каждый скрипучий сук.

Сквозь редкие деревья уже виднелись первые дома Лесной. Поселок изменился, но не так сильно, как Алексей боялся. Те же деревянные дома с резными наличниками, только теперь многие были покрашены в свежие цвета. Та же центральная улица с брусчаткой, но появились новые фонари. Та же площадь с памятником погибшим в войну, только теперь вокруг разбили клумбы.

У магазина «Продукты» (раньше он назывался «Гастроном») стояли три пожилые женщины с авоськами. Алексей узнал одну из них — Марью Ивановну, которая когда-то продавала им с Мариной молоко и сметану. Старушка пристально посмотрела на него, и в ее глазах мелькнуло узнавание.

— Аль Гурьев? — окликнула она. — Вернулся, значит…