Бесплатный фрагмент - Не отпускай меня

Глава 1. Тишина на два голоса

Главная боль пришла не сразу. Сначала был шок, густой и ватный, который поглотил все звуки и краски. Потом странная, суетливая пустота похорон, где все говорили правильные слова, а Лиза только молча кивала. И только теперь, спустя неделю, когда она впервые заставила себя зайти в квартиру сестры, боль накрыла её по-настоящему.

Она стояла в центре гостиной и дышала. Воздух здесь всё ещё пах Алиной. Духами, которые она любила, кофе, который вечно забывала допивать. Это был не просто запах, это было как присутствие. Ощущение, что сестра сейчас выйдет из спальни и спросит: «Ну что, что там в мире?»

Но мир был пуст.

Лиза механически начала собирать вещи. Она открыла шкаф. Платья, кофты, шарфы. Их запах, смесь стирального порошка и духов Алины, ударил в нос, заставив её отшатнуться. Она сжала в руках шелковый платок, который подарила сестре на прошлый день рождения. Алина тогда смеялась: «Идеально для моих выходов в свет!» А выходила она в свет раз в полгода, предпочитая пижаму и сериалы.

Каждый предмет был занозой, вонзавшейся в незажившую рану. Вот билет в кино, куда они ходили всего месяц назад. Они смотрели глупую комедию и хохотали до слёз, как в детстве. Вот её, тёмно-синяя кофта, которую Алина временно позаимствовала и конечно, не вернула. Лиза прижала её к лицу. Ткань была безжизненной, в ней не осталось ни тепла, ни уюта.

Она подошла к книжной полке. Их вкусы всегда отличались. Алина любила мемуары и сложную психологическую прозу. Лиза — исторические романы и детективы. Но на самой видной полке стояла их общая книга, потрёпанный сборник сказок, который им читала бабушка. Лиза провела пальцем по корешку. Они знали эти сказки наизусть и в семь лет, лёжа в одной кровати, дополняли их своими безумными продолжениями.

Их связь была на клеточном уровне. Они были близнецами, зеркальными двойняшками. В детстве они даже притворялись друг другом, чтобы подшутить над учителями. Они вместе смеялись над шутками, которых никто не слышал, заканчивали фразы друг за друга. Однажды, в пятнадцать лет, Лиза, сидя на уроке, внезапно почувствовала резкую боль в колене. Вечером выяснилось, что в это же самое время Алина упала с велосипеда и сильно разбила именно то колено.

Алина была её отражением, её второй половиной, её тихим тылом. А теперь Лиза осталась одна, и мир потерял объём, стал плоским и безжизненным, как чёрно-белая фотография. Она ловила себя на том, что оборачивалась, чтобы что-то сказать, и замирала с открытым ртом, натыкаясь на тишину.

Она зашла в спальню. Здесь был святая святых. Всё было так, как будто Алина просто вышла на пять минут. На прикроватной тумбочке лежала раскрытая книга, уголок страницы был загнут. Рядом очки в тонкой оправе и недопитый стакан воды, на дне которого застыл мутный осадок. Лиза представила, как Алина читает перед сном, как засыпает, как в последний раз встаёт с этой кровати. Как выходит из дома и не возвращается.

На глаза накатили горячие, предательские слёзы. Она смахнула их с раздражением, оставив на щеке грязную полосу. Слёзы не вернут сестру. От них только разболится голова и опухнет лицо. От них нет никакого проку.

И тогда её взгляд, блуждающий по комнате в поисках хоть какого-то дела, хоть какой-то точки опоры, упал на старую вещь в углу, задрапированную лёгкой тканью. Сердце ёкнуло, узнав очертания даже под покрывалом. Она знала, что это. Они хранили его годами, перевозили с собой как семейную реликвию, в которую уже не верили, но и выбросить не решались.

Лиза медленно, будто подходя к спящему зверю, подошла и сдернула покрывало. Пыль, вспугнутая резким движением, закружилась в луче закатного солнца, пробивавшегося сквозь жалюзи. Перед ней стояло зеркало. Высокое, почти в полный рост, в массивной резной деревянной раме, почерневшей от времени и рук многих поколений. Их волшебное зеркало.

Они нашли его на пыльном чердаке у бабушки в деревне, когда им было лет по семь. Оно тогда показалось им порталом в другой мир. Бабушка, смеясь, рассказывала, что оно стоит в семье с позапрошлого века и что в него смотрелась ещё её прабабка. Для девочек это было всё, что нужно для возникновения легенды. Они придумывали целые ритуалы. Самым главным был ночной: в полночь, взявшись за руки, нужно было три раза прошептать: «Зеркало, зеркало, покажи нам правду». Им тогда чудилось, что в глубине стекла что-то шевелится, что их отражения живут своей, тайной жизнью, когда на них никто не смотрит.

С годами детская игра забылась, волшебство растворилось в суровой реальности подросткового возраста, учёбы, работы. Зеркало переезжало с ними из квартиры в квартиру, кочуя с балкона на антресоли, пока в итоге не осталось у Алины, устроившей его в спальне для атмосферы.

Лиза смотрела на своё отражение. Она видела бледную женщину с тёмными кругами под глазами, в простой футболке и джинсах, с волосами, собранными в неаккуратный пучок. И впервые за многие годы она выглядела… одинокой. По-настоящему, до дрожи в коленях, одинокой. Без второго отражения рядом, которое всегда довершало картину, делало её цельной. Без Алины, которая, стоя рядом, всегда говорила: «Мы справимся». Теперь справляться предстояло одной.

Она машинально, повинуясь старой, детской мышечной памяти, протянула руку и кончиками пальцев коснулась холодной, идеально гладкой поверхности стекла.

И тут же дёрнула её назад, словно прикоснувшись к раскалённому металлу. Ей не просто показалось. Стекло было тёплым. В нём пульсировала едва уловимая, живая вибрация, словно под поверхностью билось огромное сердце.

Лиза зажмурилась. «Это нервы, — сурово сказала она себе вслух.

— Галлюцинации. Не выспалась. Надо просто лечь и поспать».

Её голос прозвучал громко и неубедительно в мёртвой тишине комнаты.

Она снова посмотрела. Всё было на своих местах. Спокойная, залитая закатным светом комната. Бледная, испуганная женщина в пыльной раме. Никакой магии. Только боль утраты и усталость.

Она глубоко вздохнула, собираясь с силами, и решила убрать зеркало раз и навсегда. Взяв его за боковины массивной рамы, она попыталась сдвинуть с места. Оно было невероятно тяжёлым, будто намертво вросло в пол. Лиза наклонилась, ухватилась крепче, напрягая мышцы спины.

И в этот миг её большой палец соскользнул и снова лег на стекло.

Мир провалился в шум.

Тишину разорвал нарастающий, низкочастотный гул, исходивший не извне, а прямо из головы. Свет в комнате погас, сменившись мерцающим, неестественным сиянием, которое исходило от самого зеркала, от его глубин. Рама стала ледяной, обжигающе холодной. Лиза попыталась отдернуть руку, но не смогла. Пальцы будто примёрзли к поверхности, а стекло втягивало её в себя, впитывая не только тепло, но и саму её волю.

И тогда в глубине зеркала, в самом эпицентре этого хаоса, она перестала видеть отражение своей комнаты. Она увидела другой пейзаж. Искажённые, словно нарисованные мелом на мокром асфальте, очертания их старого двора из детства. Дерево с покосившимися качелями, которые давно сломали. Лужи после недавнего дождя. И фигуру.

Фигуру в белом летнем платье в горошек.

Сердце Лизы остановилось, а потом забилось с такой силой, что ей стало нечем дышать.

Это была Алина. Такая, какой она была в их шестнадцать лет. В том самом платье, в котором они поссорились в день выпускного из-за какого-то пустяка, чего-то нелепого, чего Лиза уже и вспомнить не могла. Светлые волосы Алины развевались на ветру, которого не было и не могло быть в запертой спальне. Она стояла спиной, совершенно неподвижно.

— Алина….. — прошептала Лиза, и её голос прозвучал чужим, искажённым ужасом и надеждой.

Фигура в зеркале медленно, очень медленно повернулась.

И это было самое ужасное. Лиза увидела не милое лицо сестры, не её живые, смеющиеся глаза. Она увидела маску. Лицо было правильным, черты теми самыми, но за ними не было ничего. Пустые, стеклянные глаза смотрели прямо на неё, сквозь время, сквозь реальность, сквозь саму смерть. В них не было ни радости встречи, ни удивления. Только бездонная, холодная пустота.

Потом Алина подняла руку. Не для приветствия. Не для того, чтобы помахать. Нет. Это был жест, полный древней, нечеловеческой тоски и безраздельной требовательности. Медленное, плавное движение, которое говорило яснее любых слов: «Иди сюда. Твоё место здесь.»

Лиза закричала. Резко, с нечеловеческим усилием дёрнулась назад и отлетела от зеркала, ударившись спиной о край кровати Алины. Боль пронзила позвоночник, но была желанной, реальной. Свет в комнате мигнул и вернулся. Оглушительный гул стих, сменившись оглушительной же тишиной. Зеркало снова было просто старым зеркалом, в котором отражалась перепуганная, растрёпанная женщина, сидящая на полу в луже закатного света.

Она тяжело дышала, прижимая руку к груди, где сердце колотилось, вырываясь на свободу. Это был сон. Галлюцинация. Нервный срыв. Логика отчаянно цеплялась за привычные объяснения.

Но когда она опустила взгляд, она увидела на своём большом пальце, том самом, что касался стекла, тонкую, изящную полоску инея, которая медленно таяла, оставляя на коже капельку влаги.

Она снова посмотрела на зеркало. Теперь оно казалось не просто куском стекла в раме. Оно было дверью. Дверью, которая только что приоткрылась, показав, что скрывается за ней. И за ней ждала её сестра. Ждала не для того, чтобы обнять и утешить.

А чтобы остаться с ней навсегда. Или забрать её к себе.

Глава 2. Первое правило

Боль в спине была тупой и навязчивой. Каждый раз, когда Лиза меняла положение, она напоминала ей о том, что произошло. О том, что это не сон. Она провела на полу почти час, не в силах пошевелиться, уставившись на зеркало. Оно было безмолвным и безобидным. Просто старый предмет в углу комнаты.

Свет за окном угас, сменившись густыми сумерками. В квартире стало темно и страшно. Каждый шорох заставлял её вздрагивать. Скрип половиц? Дом старый, он всегда скрипел. Или это шаги? Шёпот из спальни? Она зажмурилась, пытаясь взять себя в руки.

Ты взрослая женщина Лиза, — твердила она себе.

— У тебя два высших образования. Ты не веришь в сказки.

Но тогда что это было? Массовый галлюцинат? Отравление угарным газом? Она поднялась, нащупала выключатель. Свет залил прихожую. Она проверила газ, подошла к окну — оно было плотно закрыто. Всё в порядке. Всё нормально.

Кроме того, что её палец всё ещё леденел от призрачного холода.

Она не решалась заходить в спальню. Вместо этого она пошла на кухню, налила себе воды дрожащей рукой. Стакан зазвенел о её зубы. Она думала о том, чтобы позвонить кому-нибудь. Подруге. Маме. Но что она скажет? «Привет, мне показалось, что моя мёртвая сестра зовёт меня в зеркало»? Её бы немедленно положили в психушку. И возможно, это было бы правильным решением.

Но внутри росло другое, тёплое и опасное чувство — надежда.

Алина была там. За стеклом. Такая, какой её запомнила Лиза. Молодая, прекрасная. Может быть, это не кошмар? Может быть, это дар? Шанс попрощаться? Сказать всё, что не успела? Обнять её ещё раз?

Эта мысль была такой сладкой, такой соблазнительной, что она перевесила весь страх.

Она медленно вернулась в спальню. Зеркало стояло на месте. Она подошла ближе, но не решалась прикоснуться.

— Алина? — тихо позвала она. Голос сломался на полуслове.

В ответ тишина. Её собственное отражение смотрело на неё полными ужаса глазами.

«Воображение, — решила она.

— Стресс. Надо поесть и лечь спать».

Она разогрела себе замороженную пиццу, съела её, не чувствуя вкуса, и легла на диван в гостиной, укутавшись в плед. Спать в Алиной кровати она не могла. Не сейчас. Возможно, никогда.

Сон не шёл. Перед глазами стояло пустое лицо сестры. Этот жест — «иди сюда». Он был таким настоящим. Таким требовательным.

Она ворочалась, пока за окном не начал светать. Когда первые лучи солнца упали на пол, она поняла, что не выдержит. Она должна проверить. Должна знать.

Она встала, подошла к зеркалу. Утро. Всё выглядело так обыденно. Пылинки танцевали в солнечных лучах.

Она глубоко вдохнула и прежде чем страх снова парализовал её, быстро коснулась пальцем стекла.

Ничего.

Ни гула, ни мерцания. Только холодное, твёрдое стекло.

Облегчение и разочарование слились в ней в одно горькое чувство. Она простояла так минуту, может две. И уже хотела отойти, как вдруг заметила. Её отражение не повторяет её движений.

Она нахмурилась. Её отражение тоже нахмурилось. Она подняла руку. Отражение подняло руку.

«Нервы», — с облегчением подумала она.

Но потом её отражение улыбнулось. Широко, по-детски, как улыбалась Алина, когда была чем-то очень довольна. У Лизы на лице не было и тени улыбки.

Сердце упало.

— Перестань, — прошептала она.

Отражение не переставало улыбаться. Оно подмигнуло.

Лиза отшатнулась. Она потёрла глаза, снова посмотрела. Всё было нормально. Она смотрела на себя испуганную, бледную. Никаких улыбок.

Хватит, — приказала она себе.

— Ты сходишь с ума. Тебе нужен врач.

Она решила действовать. Принять душ, одеться, позвонить терапевту. Она собрала вещи и пошла в ванную. Душ немного привёл её в чувство. Горячая вода смыла часть напряжения. Она вытерлась, завернулась в полотенце и вышла в коридор.

И застыла.

Дверь в спальню была приоткрыта. А из-за неё доносился звук. Тихий, едва уловимый. Музыка.

Лиза узнала её мгновенно. Это была песенка из старого мультфильма, который они с Алиной обожали в детстве. Они могли напевать её часами.

Кровь застыла в жилах. Она подкралась к двери и заглянула в щель.

Комната была пуста. Музыка доносилась из зеркала. Оно снова светилось мягким, молочным светом. И в его глубине, сидя на полу и обняв колени, была Алина. На этот раз она не была пустой. Она смотрела прямо на Лизу, и в её глазах была такая знакомая, такая родная тоска. Она напевала ту самую песенку.

— Алина — имя вырвалось у Лизы само собой.

Фигура в зеркале перестала напевать. Она улыбнулась — на этот раз по-настоящему, тепло, но грустно.

— Лизка, — донёсся голос. Тихий, как шелест листьев, но абсолютно реальный. Это был голос Алины.

— Я скучаю.