Бесплатный фрагмент - Наука о сказках — 6

Научные комментарии даны в скобках.

ВЫШИВАЛЬЩИЦА ПТИЦ

(греческая народная сказка)

Жил в далекой-далекой деревушке бедный юноша. Звали его Манолис (Манолис — греч. сокращение от еврейского имени Эммануил — «с нами бог»). Родители у него умерли, и все, что осталось ему в наследство, это старая скрипка. Она-то утешала в дни невзгод его и таких же бедняков, каким был Манолис. Ведь каждому известно, что бедному человеку ой как жить трудно. А добрая песня, идущая от чистого сердца, для многих была уте­шением.

Вот и любили Манолиса и его скрипку в округе все, у кого дождливых дней в году больше, чем ясных, холодных дней больше, чем теплых, а горести привычней, чем радость.

Однажды вечером возвращался Манолис из соседней деревни и вдруг услышал в чаще кустарника какой-то шум. Раздвинул Манолис ветви и увидел волчицу-мать, попавшую в капкан. Кап­кан крепко сжимал своими железными челюстями ее лапу.

Пожалел Манолис попавшего в беду зверя, ее маленьких деток и выпустил волчицу на свободу.

И волчица тут же исчезла, а Манолис пошел дальше, к своему одинокому дому.

Ночью его разбудил стук. Едва он отодвинул засов, как дверь с шумом распахнулась, и в его хижину вошел огромный волк.

— Не бойся меня, Манолис! — сказал волк. — Я пришел к тебе как друг. Ты спас моих малышей, подарив свободу вол­чице-матери. И, хотя люди нас считают злодеями, я докажу тебе, что за добро и волк может оплатить добром. Я отведу тебя в никому неведомое место: там, за тремя дверьми, скры­ты несметные богатства и живет прекрасная, как весенний день, принцесса. Пойдем туда, ты сможешь попытать свое счастье. (Постоянные сказочные атрибуты: очеловечивание волка, «священная» цифра три, несметные богатства, прекрасная принцесса).

Удивился Манолис словам волка, но спорить не стал. Взял скрипку, с которой никогда не расставался, и пошел за волком.

Была глухая, темная ночь. Дорога предстояла дальняя, а поспеть нужно было до восхода солнца. (Восход солнца в сказках символизирует наступление обыденной жизни, всевозможные чудеса происходят в ночное время суток, когда человек плохо видит. У большинства млекопитающих в сетчатке глаза преобладают палочки (фоторецепторные клетки), поэтому, например, волк или лиса не различают цвета, зато видят даже в безлунную ночь. Разговоры о том, что волк боится красных флажков или бык с особой яростью кидается на красное, не имеют основания. У человека и обезьян (а также птиц) много колбочек в сетчатке глаз, поэтому они различают цвета, однако темной ночью ничего не видят).

— Не отставай, Манолис! Торопись, — то и дело говорил волк, оглядываясь и поджидая юношу.

И глаза волка сверкали, как два горящих уголья в ночи! (Свечение глаз — глаза волков, лисиц и некоторых других хищников светятся ночью потому, что от сосудистой оболочки их глаз лучи светящейся точки отражаются параллельными снопами, в абсолютной темноте их глаза не светятся).

Так они шли и шли. А когда забрезжил рассвет, увидал Манолис вдали великолепный дворец. Окна его так и светились стеклами из хрусталя, а дверь из чистого серебра сверкала еще сильнее. Она была выше больших деревьев! Теперь вы пред­ставляете себе, каким высоким был сам дворец. (В строительстве дворца использованы стекла из хрусталя, дверь — из серебра).

Волк толкнул серебряную дверь, она беззвучно открылась, и они оказались в серебряном зале. Здесь все: и стены, и пол, и потолок — было из чистого серебра! И только в глубине зала горела, словно солнце, золотая дверь. (Серебро использовано для отделки зала, дверь — из золота).

И золотая дверь открылась, словно невидимая рука откры­ла ее. И за ней была золотая комната: и стены, и пол, и по­толок — все в ней было из чистого золота! И только в глубине зала сверкала и переливалась мириадами разноцветных огней самая маленькая брильянтовая дверь. Манолис даже зажмурился, чтобы не ослепнуть. (В строительстве также использовано золото и бриллианты).

И эта дверь тихо и медленно открылась. И путники уви­дели сверкающий драгоценными камнями высокий зал. В глубине его, на троне, сидела юная принцесса. Она была прекрасна, как первый день весны.

Манолис от восхищения замер.

Волк приблизился к трону и, поклонившись, сказал:

— Приветствую тебя, принцесса! Видишь, я исполнил твое желание, привел к тебе того, кто совершил бескорыстный пос­тупок.

И он поведал принцессе о том, как Манолис отпустил вол­чицу на свободу.

— Поверь, принцесса, только чистый и добрый сердцем че­ловек мог быть таким! — сказал волк.

Ты прав! — сказала принцесса. — Манолис — смелый и добрый юноша. Как раз такой человек мне и нужен. Ему я смо­гу доверить все мои богатства и свой трон!

Тотчас по ее приказу двенадцать служанок принесли Манолису шитые золотом и усыпанные драгоценностями одежды. («Священная» цифра 12).

Дворец украсили гирляндами цветов и разноцветными фона­риками. Зазвучала музыка, зазвонили колокольчики.

Принцесса тут же объявила, что выходит замуж за Манолиса.

А он? Он был так восхищен ее красотой, что впервые в жиз­ни забыл о своей скрипке. Еще бы! Ведь принцесса была так богата и так счастлива, что вряд ли кому могло прийти в голову утешать ее игрой на скрипке!

Когда Манолиса одели в золотые одежды и повели к прин­цессе, она, улыбаясь, сказала ему:

— Завтра ты станешь королем. Поэтому уже сегодня тебе следует осмотреть все сокровища, хранящиеся во дворце. Пойдем со мной, я покажу тебе их.

И она взяла его за руку.

Они обошли весь дворец, все залы и комнаты его, все лестницы и закоулочки, самые дальние и потаенные уголки. С каждым шагом росло удивление Манолиса, — так богат, так прекрасен был дворец. Но вот они очутились возле высокой башни. Принцесса сказала:

— В этой башне нет ничего ценного и заходить в нее не стоит… (В древности строились разнообразные высокие башни, обладающие сакральным значением, это было связано с появлением огоньков, получивших название огней святого Эльма, особой формы коронного разряда, когда особого рода электрические разряды в форме светящихся кисточек (форма короны у монархов и напоминают эти выступы в виде неких выступов), наблюдаемые иногда в естественных условиях, на острых концах возвышающихся над земной поверхностью высоких предметов (башни, мачты, одиноко стоящие деревья и т.п.). Часто огни святого Эльма отмечаются в горах, на острых вершинах скал, а иногда даже на людях и животных: их можно видеть выходящими из головы, высоко поднятой руки, палки. Свое название огни святого Эльма получили в средние века по имени церкви «святого Эльма», на башнях которой они часто наблюдались, по той же причине в некоторых местах их называют огнями «святого Николая», «святой Елены», «святой Клары» и т. д. Огни святого Эльма возникают в моменты, когда напряженность электрических поля в атмосфере у острия достигает особенно высоких значений (до 30 тыс. в/см), что чаще наблюдается во время грозы или при ее приближении, а зимой во время метелей).

Но юношу вдруг охватило непонятное волнение. Он по­чувствовал непреодолимое желание войти в башню. Сам, не зная почему, он сказал: (По-видимому, возникло влияние коронного разряда).

— Нет, я должен подняться туда! — и показал на самый верх зубчатой башни.

Нехотя уступила ему принцесса, и они стали медленно подниматься по крутой лестнице.

В башне действительно не было ничего примечательного. И не было никаких богатств. В единственной комнатке, нахо­дившейся на самом верху, возле окна, сидела девушка за пяльцами и вышивала. Манолис взглянул на нее и чуть не от­шатнулся — до того она была безобразна. Только большие го­лубые глаза ее светились таким прекрасным светом, что, раз увидев, уже невозможно было их забыть. (В высоких башнях часто находились в заточении девушки).

— Кто эта девушка? — шепотом спросил Манолис прин­цессу.

— Это моя бедная родственница, — сказала принцес­са. — Я приютила ее из жалости. Она поселилась в башне и никуда не выходит, чтобы не встречать людей. Даже завтра, в день нашей свадьбы, она не покинет башню: она может ис­пугать гостей. Ведь она так безобразна!..

Пока принцесса нашептывала все это Манолису, девушка, склонившись над пяльцами, продолжала, не останавливаясь ни на мгновение, вышивать. Казалось, она ничего не видела и не слышала. Под ее проворными пальцами на шелке возникала удивительной красоты птица. Но, когда девушка сделала пос­ледний стежок, птица вспорхнула и улетела в окно. (Птицы «оживают» на полотне и «улетают», возможно действует некие фокусы, имитирующие полет птиц).

Тогда девушка в горе заломила руки и с отчаянием воскликнула:

— И эта улетела, как другие!.. И так будет всегда!.. Услышав эти слова и видя, как удивлен Манолис, принцесса взяла его за руку и новела вниз, по лестнице.

— Эта несчастная заколдована! — сказала принцесса. — День за днем она терпеливо вышивает, потому что чары спадут с нее тогда, когда она вышьет сто птиц… А они все с последним стежком улетают! — И, видя, что Манолис поражен услышан­ным, принцесса добавила: — Но что тебе до всего этого? Лучше вернемся скорее во дворец и посмотрим, как идут приготовления к свадьбе. (Внушение действует, девушки внушили «заинтересованные лица», что чары (гипноз) спадут с нее тогда, когда она вышьет сто птиц, однако они все с последним стежком улетают).

Всю ночь не мог уснуть Манолис. Всю ночь мысль о несчаст­ной девушке не выходила у него из головы. Рано утром, когда принцесса и ее слуги спали, юноша незаметно выскользнул из дворца и прокрался в башню.

Тихо открыв дверь в маленькую комнату, Манолис долго стоял и молча смотрел на девушку. Она уже сидела за пяльцами и вышивала.

Смущаясь, Манолис спросил ее:

— Ты не устала все время вышивать?

— О нет! — ответила девушка. — Я готова вышивать сколь­ко угодно. Терпению моему нет конца. Лишь бы птицы не улета­ли. Но стоит мне сделать последний стежок, как все они ожи­вают и летят прочь!

…Красногрудая птичка, щебетавшая на ветке за окном, была той самой, которую только что вышила девушка. И соловей, так переливчато и нежно распевавший у реки, был вышит ею. И ворон, степенно прохаживавшийся вдоль дорожки, был вышит ею, и ласточки, и все-все птицы были вышиты девушкой. Сады и леса заселились птицами, они летали в поднебесье, пели свои песни, наполняя свистом и трелями всю округу, они были веселы, свободны, и лишь она одна, заколдованная, оставалась плен­ницей башни.

Пораженный, стоял Манолис, слушая ее печальный рас­сказ. Но что он мог сделать, чем мог помочь несчастной? Ведь колдовские чары были неподвластны ему. И все же он спрашивал себя: если нельзя ей помочь, то, быть может, найдется средство, способное облегчить ее страдания?

И он вспомнил о скрипке. О той самой скрипке, с кото­рой никогда не расставался и о которой впервые забыл в этом дворце, полном роскоши и сокровищ.

О, как он торопился, как бежал Манолис за своей скрип­кой! Не теряя ни минуты, он тут же вернулся с ней в башню. Манолис поднял смычок и заиграл…

Никогда он так не играл. Никогда так не звучала его скрипка.

Всю свою добрую душу, всю силу смелого, нежного серд­ца вложил Манолис в песню, которая лилась из-под смычка. Ведь он так хотел помочь бедной девушке, так мечтал облег­чить ее участь.

И — о чудо! — птицы умолкли за стенами башни. Сначала они прислушивались к звукам скрипки, потом подлетели к окну, потом впорхнули в комнату и… стали садиться на вышивание. А Манолис все играл. Завороженные звуками скрипки, слете­лись птицы одна за другой и, складывая крылышки, садились именно на те места вышивки, с которых они когда-то улетели. А Манолис все играл, играл…

Безобразное лицо заколдованной девушки озарилось каким-то странным светом: ведь при виде вернувшихся птиц в серд­це ее зажглась надежда.

И в это самое время снизу раздался голос принцессы. Она звала Манолиса. Она звала его потому, что наступило утро и должна была начаться свадьба.

Принцесса звала Манолиса нежно, а он продолжал играть. Она счала звать его тревожно, а он продолжал играть. Тогда в смятении принцесса побежала к башне. Она звала, она кричала:

— Манолис! Манолис!

Она уже была в гневе, и в голосе ее слышалась угроза. А Манолис продолжал играть. Он слышал принцессу, но он видел, как в нетерпении склонилась над вышиванием девушка, как ее лицо озаряет надежда.

А птицы все влетали и влетали в комнату…

Все скорее, скорее мелькает в руках девушки иголка с цвет­ными нитками. Все скорее…

Все громче, все призывнее поет в руках Манолиса скрипка.

Но уже слышны шаги на лестнице. Это принцесса бежит по ступеням вверх. Уже ее каблучки стучат у самой двери, еще мгновение — и она ворвется в комнату. Дверь с шумом распах­нулась, последний громкий стон издала скрипка. С яростью выр­вала ее принцесса из рук юноши — и одновременно в башне раздался другой крик, полный счастья и радости. Это был голос Манолиса. Он увидел, как вдруг изменилась бедная вышиваль­щица.

Блистая красотой, она поднялась со своего места и про­тянула принцессе платье. Сто птиц украшали его.

— Возьми это платье! — сказала она принцессе. — По приказу твоего отца-колдуна я вышивала его уже много лет. Разве мог подумать он, человек с черным сердцем и черной душой, что найдется юноша, который согласится пренебречь богатством, властью, троном и даже твоей красотой ради бедной уродливой вышивальщицы! Твоему отцу было мало того, что он захватил все мои богатства, ему надо было еще отнять у ме­ня и красоту и отдать ее тебе! (Вот и нашлось «заинтересованное лицо» — колдун-гипнотизер!).

И тут Манолис увидел, что принцесса стала вдруг такой безобразной, какой и вышивальщица не была, потому что глаза принцессы, несмотря на ее былую красоту, всегда были злые, как и ее душа, исполненная ненависти.

Счастливый юноша взял за руку вышивальщицу, и они спустились в зал, где уже все было готово к свадьбе. Вот и отпраздновали свадьбу.

А лучшей песней, украсившей праздник, была песня, которую пропела скрипка Манолиса в утренний час в бедной комнате, на самом верху одинокой башни.

АНФУСА — ЗОЛОТЫЕ КОСЫ

(греческая народная сказка)

Жила бедная старуха. Семь лет мечтала несчастная поесть чечевичной похлебки, да все ей не удавалось. («Священная» семерка. Знаменитый вавилонский зиккурат, храм богов и одновременно башня для астрономических наблюдений, имел семь этажей — по числу планетных сфер. Седьмые дни некоторых месяцев в календаре вавилонян считались особо несчастливыми. Семь злых духов из бесконечной рати демонов, которых опасались во всех случаях жизни, считались особо коварными. В сказании о потопе дождь шел семь дней, ковчег имел семь отделений. Примеров множество. Что это — последствия обожествления небесных планет, обычные для древних цивилизаций и принявшие столь внушительные размеры? До сих пор почитание семерки объясняли по этой традиционной схеме. Существует иной, более интересный вариант объяснения этого явления, о чем свидетельствует и статья Б. А. Фролова «По следам одного числа», опубликованная в сборнике «Будущее науки» еще в 70-х годах прошлого века. Автор ее привлекает к своим доказательствам фактический материал более древний, чем эпос шумеров и вавилонян. Изделия из палеолитической стоянки Мальта на реке Ангаре, из стоянки Гварджилас-Клде на Западном Кавказе, из стоянки Мезин на реке Десне принадлежат древнекаменному веку. Места их находок разделены тысячами километров, различными культурно-этническими традициями, а возможно, и разными расами, но объединяет их та особенность, что характерный для них орнамент, прочтенный исследователями, построен на преобладании «ритма 7». «По всему ареалу известного сейчас палеолитического искусства в Евразии, от Бискайского залива до Байкала, — пишет Б. А. Фролов, — распространилось какое-то особое отношение к „ритму 7“ в орнаментации, во всех следах изобразительной деятельности. И археологи, изучающие палеолитическое искусство, теперь не сомневаются, что акцент на этот избранный ритм нужно связывать с почитанием числа 7, с особым отношением первобытных охотников на мамонта к семерке». Если семерка была элементом культуры охотников палеолита, то они передали ее своим потомкам. Жителям европейских и азиатских стран не нужно было соседства древних государств Востока, чтобы заимствовать у них «магическую семерку». И все-таки, почему именно ее, а не другое число? По этому поводу существовало немало объяснений, даже такого типа: «7 есть всемирное абсолютное число всех символов, ибо составлено из 3 и 4»; «оно высшая степень восхождения к познанию и премудрости»; «оно появляется вдруг, где была тайна: например, 7 дней в неделе, 7 музыкальных звуков, 7 смертных грехов, 7 цветов радуги». Существовала еще одна версия: семерка — предел счетных возможностей человека древности. Неожиданный вариант ответа был найден в психологии. Американский ученый Дж. Миллер, занявшись загадочной семеркой, объяснил ее особенности из характеристики пропускной способности нервной системы человека. Статистика опытов подтвердила, что самые разные испытуемые могут без ошибок сравнить между собой в среднем только 7 раздражителей. В другой области психической деятельности — в оперативном, кратковременном восприятии человек мгновенно схватывает не более 7 сходных элементов. Таинственная, мистическая величина вела к особенностям психологии личности. Вспомните, чудес света насчитывалось семь, но на самом деле их больше. В одном перечислении стены Вавилона заменены маяком острова Фарос, в другом место Александрийской библиотеки занимает алтарь Зевса в Пергаме, но общее число чудес остается неизменным. У греков сложилось представление о семи мудрецах, хотя мудрых людей было явно больше. Вавилоняне верили в существование рати злых духов, но из них выделили 7 самых главных и опасных. У племени гиляков было 7 основателей рода. Нганасаны надеялись на 7 трав, которые исцеляют от всех болезней. Вот куда вывели поиски следов божественной семерки: не к звездному откровению, не к магической каббалистике, а к самому человеку. В некоторых астрологических памятниках русского происхождения семь планет называют «рожаницами»; когда-то у древних славян так именовали духов — покровительниц матерей и новорожденных.). Раздобудет чечевицу, нет у нее луку; раздобудет лук, нет у нее олив­кового масла; раздобудет масло, нет воды: пересох в жару ближний ручей. Недаром говорят: «Задумал бедняк свадьбу сыг­рать, да музыкантов нигде не отыщет».

Но вот она всем запаслась. Насыпала в глиняный гор­шок чечевицы и пошла к ручейку помыть ее. А в то время к берегу подъехал молодой королевич, чтобы коня своего напоить. Увидел конь горшок с чечевицей, испугался, заржал и не стал из ручья пить. Рассердился королевич, толкнул ногой горшок, и чечевица просыпалась в воду. Не стерпела несчастная стару­ха и закричала:

— Вот ты какой недобрый!.. Так знай же: как я семь лет мечтала чечевичной похлебки поесть, так и ты семь лет будешь искать Анфусу (Анфуса, Анфиса — греч. «цветущая») с золотыми волосами, длинными косами.

А королевич-то как раз жениться задумал, да невесты по душе не было. (Священная цифра 7, гипнотическая установка дана в виде пророчества).

Вскочил он тут на коня и помчался искать Анфусу с золотыми волосами, длинными косами. (Королевичу внушили, что он должен делать, он тут же помчался искать некую Анфусу).

Куда ни приедет, спрашивает, не здесь ли живет кра­савица Анфуса с золотыми волосами, длинными косами. Но везде ему отвечают, что и слыхом не слыхивали и видом не видывали.

Приехал однажды королевич в глухую-преглухую деревуш­ку, что стояла на самом краю света, и спрашивает:

— Не здесь ли живет Анфуса с золотыми волосами, длинными косами?

И вдруг слышит в ответ:

— Здесь она живет. Вот в том доме.

Подъехал королевич, смотрит: окно высоко, а дверей нет. Как в дом попасть? (Некий высокий дом-башня).

Увидел он неподалеку высокую сосну и взобрался на нее. Вдруг видит: идет ведьма. (Ведьма — представительница «неправильной» религии). Подходит к дому и кричит сердито:

— Анфуса с золотыми волосами, длинными косами, вы­гляни в окошко. Где твоя краса, длинная коса?

Показалась в окне девушка красоты необыкновенной; длинную косу свою золотую свесила, и забралась по ней ведьма в дом.

Поела, попила и снова вниз спустилась.

Как только она скрылась, слез королевич с сосны, по­дошел к окну и стал звать:

— Анфуса с золотыми волосами, длинными косами, вы­гляни в окошко. Где твоя краса, длинная коса?

Услышала Анфуса, к окошку подошла, косу спустила, и ко­ролевич забрался по ней в дом.

Приглянулась ему девушка, и решил он назвать ее своей женой. А она говорит:

— Я не против. Но надо тебе пока спрятаться. А то вернется моя мачеха и съест тебя. (Упоминание о каннибализме).

Завернула Анфуса королевича в одеяло и заперла в боль­шой сундук. Потом прибрала в доме, пол вымыла, чтобы чело­веком не пахло.

Когда стало смеркаться, вернулась мачеха и давай при­нюхиваться.

— Что-то, — говорит, — человеком пахнет! А падчерица ей отвечает:

Ты, небось, среди людей была, вот тебе и кажется. Чуть свет ушла ведьма, а Анфуса отомкнула сундук и вы­пустила королевича. Стали они думать да гадать, как им убежать от ведьмы. В доме и стулья, и стол, и ложки, и плошки — все говорить умело (Очеловечивание предметов). И для того, чтобы Анфусу с королевичем никто не выдал, завязали они всем рты и скорее прочь.

Только они скрылись, явилась старая ведьма и давай кричать:

— Анфуса с золотыми волосами, длинными косами, выгляни в окошко. Где твоя краса, длинная коса? Никто ей не ответил.

Надоело ведьме ждать, выпустила она свои длинные ког­ти и вскарабкалась по стене в дом.

А в доме тишина: рты-то завязаны. Только про ступку забыла Анфуса. Открыла ступка рот и говорит: (Ступа, Ступка — древнее приспособление для размельчения зерен, имело сакральный характер, поэтому в ней и летала баба-яга, поившая приходившей к ней различными галлюциногенными настойками. Другое объяснение «полетов» — использование приспособления в виде ступки как наблюдательный пункт на верхушке деревьев, а метлу как форму для сигналов, находящемся внизу, ступка могла быть поднята с помощью системы нитей, например, в русских сказках упоминается клубок ниток, за которым по лесу шли герои сказки, известно, что ручное прядение возникло еще во время позднего неолита (вспомним, в частности, древнегреческий миф о нити Ариадны). Кроме того, ступа (санскр.) — в буддизме — вид сооружений, восходящий к могильным курганам. В каждой стране ступы определяются местными традициями, однако наличие круга или квадрата в плане — обязательный элемент, что исходит из древнейшего приспособления для размельчения, поэтому и названия схожи. В Древнем Египте существовала соревнование — лазание по шесту за подвешенным на нем призом — рогаликом или пирогом. Бег на ходулях был одним из видов упражнений в церемониальных военных играх жителей Маркизских островов. В разных вариациях такие же соревнования имелись и у других народов).

— Явился сюда вчера королевич, а сегодня сбежала с ним вместе Анфуса.

Разъярилась ведьма. Бросилась на конюшню, где медве­дица стояла, оседлала ее — и в погоню. Скакала, скакала она, почти догнала беглецов.

Видит королевич, что дело плохо, поймал молодого оле­ня, который пасся поблизости, вскочил на него, посадил впе­реди себя Анфусу, и понеслись они во весь дух. (Упоминание о медведице и олене, которые водятся в северных широтах).

Догнала их ведьма, вцепилась оленю в хвост, но остался он у нее в руках, а олень помчался дальше. Вспомнила тут Анфуса, что есть у нее с собой гребень, и бросила его за

спину. (Фетишизация предметов). Вырос позади целый лес из колючего кустарника. Долго пробиралась сквозь него ведьма на медведице, исцарапалась вся. Но все-таки выбралась на опушку и пустилась что есть сил. Вот-вот опять настигнет беглянку с королевичем.

Увидела Анфуса, что мачеха близко, бросила позади себя полотенце — разлилось море широкое. (Фетишизация предметов). И пришлось ведьме на лодке через него переправляться. Поднялась внезапно буря, перевернула лодку, и утонула ведьма вместе со своей медве­дицей.

А королевич с Анфусой благополучно добрался до своего дома. Сыграли они веселую свадьбу и стали жить-поживать. И я у них на свадьбе был. Бросили и мне кость. Взял я ее и поплелся домой. Шел через реку, а лягушки под мос­том кричат:

Ква-ква!

Испугался я и швырнул им кость. А угодил ею ненароком а ногу соседу моему, Аргирису (Аргирис — греч. «серебро»). С тех пор охромел он. Если не верите мне, посмотрите сами. (Схожий сюжет с догонялками и использованием фетишей — гребня и полотенца в русской сказке «Иван, вдовий сын»).