Бесплатный фрагмент - Наша память

Предисловие

Перед вами необычная книга. Эта книга возникла в результате реализации студентами-журналистами Ульяновского государственного университета интереснейшего патриотического мультимедийного проекта — «Наша память». На протяжении нескольких месяцев мультимедийный портал «Наша память» собирал истории ветеранов Великой Отечественной Войны. При этом истории рассказывали не только дети и внуки ветеранов, но и знакомые, друзья и люди которым просто хотелось рассказать об истории Героя.

Проект «Наша память» задумывался как мультимедийный, существующий исключительно в сети Интернет, но когда стало понятно, что материала много — его решили перевести в бумажную форму, сделать книгу…

Когда мы держим в руках книгу каждое написанное слово становиться более весомым, более жизнеспособным, в какой-то степени — вечным. Из виртуальной реальности, из мультимедийного неосязаемого пространства перейти в настоящий бумажный привычный формат — в формат книги, пахнущей типографской краской, книги вещественной, напечатанной на бумаге, которую можно взять в руки, поставить на полку, подарить — такая идея стала основой этого издания.

Думаю, что подобный проект — это хороший способ сделать так, чтобы современный молодой человек ощутил себя настоящим Человеком, гражданином нашей страны, частью нашего общества, частью российского народа и его великой Истории. Ведь основа этой книги — это память о Войне, в которой мы победили, о людях, которые принесли нам Победу. Память которую нельзя вычеркнуть из судьбы человека — Наша память.

Олег Самарцев,

доктор филологических наук, профессор, Председатель Правления Ульяновского регионального отделения Союза журналистов России

Часть 1 Фронтовые истории

Фотографии не для аукциона

Подарок

Тогда я не знал, что это дорогой подарок. Евгений Халдей — легендарный фотограф, который вошел в историю мирового фотоискусства множеством репортажных и художественных фото Великой Отечественной войны, но тремя совершенно эпическими, бессмертными, Символами Победы: фотографией знамени над рейхстагом, портретом безымянной регулировщицы и каноническим фото эмблемы дивизии «Адольф Гитлер», склоненной советским бойцом у Мавзолея на Параде Победы. Он подарил мне эту фотографию в 1987-м — мы делали фильм о Победе — а напечатал ее в темной комнате на фотокартоне в мае 45-го. С поверженными штандартами, узнаваемую, фотографию вечности… Это только сейчас я узнал, что аутентичные фото Халдея продаются на аукционе Сотбис, и, видимо, за хорошие деньги. Но, даже узнав, продавать не стану. Пусть она будет со мной. Она бесценна…

Таких бесценных фотографий немного. У моего сына были два прадеда, которые оставили после себя память на совсем немногочисленных фото. Он иногда рассматривает эти пожелтевшие и хрупкие документы и, я полагаю, как-то эмоционально взрослеет.

Дед

Вот фото солдат, датированное 43-м, артиллерийский расчет… Это мой дед, прадед моего сына. Самарцев Иван Кириллович. Раненный в бою под Кенигсбергом, Прусская операция. Он был подчистую комиссован в самом конце войны. Суровая медицинская комиссия военного времени приняла решение, что этот солдат дальше служить не может. Мужик был взрослый — уже 34, и он хотел драться за Родину. Командир его части вздохнул, посмотрев заключение и диагноз: 
— Куда тебе, Ванька, воевать. Ты же инвалид почти. Дома посиди, подлечись, все бабе твоей полегче будет, детишек опять же трое… 
— Войну без меня закончат, пока лечусь, что я, как последний… (не привожу здесь крепкого дедова слова).
Деду тогда помогли повоевать дальше: определили практически комиссованного командира артиллерийского расчета старшего сержанта Самарцева в прачечный батальон — обстирывать бойцов на передовой. Не слишком почетно, но около войны. Потом все же комиссовали… Закончил войну в 45-м…

Скажите, девушки, подружке вашей

Другая фотография из рассекреченного после перестройки архива. Второй прадед моего сына — Ефим Маркович Фридман, старший лейтенант НКВД. Ефим Фридман был пограничником, а потом — разведчиком-нелегалом… Однажды его жена, до войны еще, услышала по радио, как звучал легкий и запоминающийся баритон победителя смотра Дальневосточного военного округа — ее мужа: «Скажите, девушки, подружке вашей…», но сам он был далеко, в служебной командировке…

Талантливый пограничник, который, хотя и имел нарекания за скверный характер и «невоздержанность в оценке» товарищей и политики партии (они остались в его личном деле), оказался в Европе… В костюме, пошитом у модного портного, он пел в кафешантанах Варшавы, где ностальгировала русская эмиграция и имитировали ностальгию волкодавы из Абвера и шестого управления РСХА. Он был пижоном и немного авантюристом. В репертуаре — классическое танго, ранний Вертинский, ностальгический декадентский шансон… Публика ходила «на Ефима» с его золотым баритоном, кричала «Браво!» и требовала петь снова и снова… Он был популярен среди варшавской богемы, ему прочили карьеру на большой сцене. Вернулся он с задания в 41-м.

В самом начале войны старший лейтенант украинского НКВД Ефим Фридман уже был на фронте. Войска госбезопасности в полном составе бросили на защиту Киевского рубежа. Шли ожесточенные сражения с дивизиями группы армий «Юг» и танковыми частями Гудериана. В конце июля раненый солдат принес с фронта записку: «Немедленно уезжай из Киева. Ефим». Жену Фаину Григорьевну и двух маленьких детей — Галину и Эдуарда успел вывезти отец чекиста. Успел в последний момент… Войска НКВД полегли под Киевом почти в полном составе. Еврей, коммунист и чекист одновременно, Ефим Фридман знал, что в плен его не возьмут по совокупности биографических данных. Далее его судьба неизвестна. Только лаконичная запись в донесении — «пропал без вести в июле 41-го года»…

Эти фотографии едва ли станут предметом аукциона. Да их никому продавать и в голову не придет… Это — особое личное достояние. Мой сын расскажет эти истории моим внукам, а те — своим детям. По сути дела, так и творится история — от одного к другому, а потом дальше в вечность, через поколения к следующим поколениям передается память о былом, а потом становится легендарной.

Олег Самарцев

Детям детей расскажите о них

Выросло целое поколение, для которого Великая Отечественная — история почти столь же далекая, как времена Ивана Грозного. Хорошо, что близкие нынешней молодежи никогда не знали ужасов войны, выросли без психологических травм, в покое и комфорте и передали эту уверенность в завтрашнем дне детям и внукам. Но и нам повезло: мы имели возможность узнать о тех далеких событиях из первых уст. Это великая честь, в наследство с которой досталось и отсутствие покоя — всегда, когда речь идет о войне.

Бабушка Рита

В нашей семье понятием «война» мерялось время — до войны, после войны. Только после смерти бабушки, читая дневники, я узнала, что она тоже могла уйти на фронт. Стало страшно, когда представила, что жизнь всей нашей семьи сложилась бы совсем иначе, и меня могло не быть на свете… 22 июня 1941 года вместе со своими сокурсниками по библиотечному техникуму бабушка отмечала выпускной. Концерт, танцы, прогулки по ночному городу… Идиллию прервал голос Молотова из репродуктора: «Сегодня без объявления войны…»

Новоиспеченной библиотекарше пришлось получать путевку в жизнь в суровые военные годы. 18-летней девчонке выписали направление в село Малое Нагаткино, определили на квартиру. Бабушка рассказывала, что хлеб с первых дней войны стали выдавать по карточкам — 500 граммов на два дня, потом 400, а затем и вовсе отменили. Война проверяет людей не только на прочность, но и на человечность, вытаскивая из них многое, что не проснулось бы в мирное время.

Мы не знаем, какой была бабушкина хозяйка до войны, но в 1941-м она воровала у своей квартирантки привезенную из дома картошку. Крохотной зарплаты хватало на то, чтобы купить продуктов на рынке на несколько дней. До следующего жалованья — голод до обморока. Как-то в село прибыл инструктор из райкома партии и стал беседовать с работниками о том, как живется.

Увидев библиотекаршу с ввалившимися щеками, поинтересовался: «Не голодаешь?» У бабушки выступили на глазах слезы. Партиец поговорил с директором клуба и «молодому специалисту» выписали немного муки. Ее хватило на два каравая хлеба — эти сухари бабушка «растягивала» целый месяц…

Когда вернулась в родное село Степановка, ее как комсомолку по распоряжению райкома призвали в морфлот. Бабушка прошла комиссию и оказалась годной к службе. Пришла к родителям с новостью и впервые увидела, как плачет отец. Собрали вещмешок с кружкой, ложкой и сменным бельем.

Провожали всем селом. Одна из школьных подруг сказала: «Ты положила начало». У военкомата бабушку встретил военрук: «Рита, иди и спокойно работай. Оставлена до особого распоряжения». Позже он признался, что просто пожалел девчонку.

Мать, моя прабабушка Пелагея, крестилась и плакала: «Какую ты радость нам сообщил, сынок!». Она не знала, что в это время война уже отобрала у нее сына — скорее всего, он погиб в первые дни, до сих пор числится пропавшим без вести.

Анатолий

Все мои родственники разных возрастов, говоря про бабушкиного брата, называют его исключительно Анатолий. Не Толя, не дядя. Именно Анатолий. Мы знаем его по фотографиям. В военной форме он настолько красив и статен, что уменьшительное «Толя» как-то неуместно. А обзавестись приставкой «дядя» он так и не успел. Пропал без вести в 1941-м. Анатолию было двадцать. Кроме фотографий осталось письмо. Его бережно хранила прабабушка, потом бабушка… Тетрадный листок в линейку датирован 18 июня 1941 года. Это последнее известие от бабушкиного брата, написанное им в вагоне поезда. Чернильные строчки выцвели настолько, что смысл большинства фраз приходится угадывать: «Здравствуйте, папа и мама! Шлю я вам свой горячий привет с пожеланием самых лучших успехов… Сейчас я закончил училище и выехал на запад, на Украину. После окончания училища нам выдали обмундирование на сумму около 2000 рублей. Собрали нас так, как не собирают родители своих детей в дорогу. Мама и папа, ваши деньги я получил. Спасибо, что не забываете меня. Я, конечно, тоже не забуду вас, теперь уже говоря, что я останусь в армии пожизненно…»
«Трясясь в прокуренном вагоне», Анатолий не подозревал, насколько пророческими окажутся его слова. Он навсегда остался военным. Выпускник офицерских курсов, видимо, попал в пекло сразу и погиб в первые же дни войны. По крайней мере, вестей от него больше не было.

Дядя Вася

Приговор «пропал без вести» значится в Книге памяти Ульяновской области и рядом с именем Василия Ермохина — брата моего деда по материнской линии. Увы, сведения о его военной биографии не сохранились. Но с судьбой дяди Васи связана одна из легенд нашей семьи, история практически мистическая. После войны его жена тетя Маня осталась одна с маленьким сыном. Оплакивая любимого, замуж так и не вышла, в глубине души ожидая чуда: формулировка «пропал без вести» всегда оставляет надежду. Прошло более десяти лет со дня Победы, и у калитки появился мужчина в потрепанной военной одежде. Тетя Маня посмотрела на него и обмерла: Василий. Приглядевшись, засомневалась — все-таки прошли годы, да и гость вел себя так, будто они незнакомы. Поинтересовался, не нужно ли вырыть колодец — тогда по деревням мастера такого толка ходили сплошь и рядом, рытье колодцев было надежным заработком. Женщина отказалась. А закрыв дверь, опомнилась — почему не окликнула, ведь это он, ее муж. Выбежала на улицу почти сразу же, но мужчины и след простыл. Кинулась по соседям, спрашивала, не приходил ли кто, не искал ли работы. Но незнакомца никто не видел…

Дедушка Василий

«Землю Рябов видел и через прицел пулемета, израненную пулями, и с мостика комбайна, плодоносящую щедрым колоском». Эта кажущаяся теперь слегка пафосной фраза — из статьи советских времен о моем дедушке Василии. Он воевал с первого до последнего дня войны. И знал ее, как никто другой, потому что шагал по фронтовым дорогам пехотинцем. Дважды дед был тяжело ранен. Первый раз в грудь попал осколок снаряда, второй — прошило автоматной очередью ноги. Железного «гостя» весом в 19 граммов дедушка носил в груди двадцать лет после войны. А потом осколок «заворочался», стал беспокоить. Оперировали фронтовика в московской клинике. Довелось ему лечиться вместе с Андрианом Николаевым и даже подружиться с прославленным космонавтом. Пути Господни неисповедимы — годы спустя сын, мой папа, попал служить на космодром Байконур, встретился с Николаевым и передал ему привет от «соседа» по госпиталю. А фотография того осколка, что чудом не задел сердце, хранится в нашей семье.

Дедушка Миша

Дед, с которым я выросла. По утрам он укрывал мою кровать тюлевым пологом, чтоб ни одна муха не подлетела, и колдовал на кухне над завтраком. Рассказы о военном прошлом я вытаскивала из деда клещами. А прошел он три войны — финскую, Отечественную, японскую. Почти перед дедушкиной смертью мы сумели-таки немного разговорить его, втайне включив магнитофон. Эту пленку не можем послушать до сих пор, хотя с того дня, как деда не стало, прошло 16 лет. Слишком тяжело слышать родной голос. Кадровый военный, в 1939–40 годы он брал линию Маннергейма, обеспечивая безопасность Ленинграда от белофиннов. Войну с фашистской Германией помнил с первой секунды — в июне сорок первого служил командиром роты артиллерийского взвода в Западной Белоруссии. Позже командовал батареей на 4-м Украинском фронте, затем на 3-м Белорусском. Перенес три тяжелых ранения, которые давали о себе знать всю жизнь. После боев в Восточной Пруссии, взятия Кёнигсберга и Фишхаузена дед и его боевые товарищи первыми вышли к Балтийскому морю — в доказательство набрали бутылку воды и отправили командующему фронтом. Во время войны родные получили письмо от дедова фронтового друга, что его товарищ погиб. Говорят, те, кого оплакивают ошибочно, живут долго. Дедушка Миша прожил 87 лет. Кавалер трех орденов, он дошел до Берлина, а после победы был направлен на восток для разгрома многомиллионной Квантунской Армии. Вспоминал, что японцы были настоящими камикадзе — не чувствовали боли, не боялись смерти и лезли отовсюду, как тараканы. Но и русские, говаривал дед, не лыком шиты.

Что же за «прошивка» такая была у этих людей? Нам, кого повергает в стресс любая бытовая мелочь, разгадать сложно и остается лишь гордиться званием их потомков. И никогда не успокаиваться сердцем, если речь идет о войне.

Ольга Николаева

Маловато нас, везде не поспеешь

ИСТОРИЯ ГЕНЕРАЛА ЧУГУНКОВА

Дед никогда не рассказывал о войне, что отмечали и все четыре его сына. Но те грозные события и в старости, пусть и не очень явно, присутствовали где-то рядом с ним. Это был и его мундир с орденами в шкафу (орден Ленина, ордер Суворова II степени, 4 ордена Боевого Красного Знамени, орден Трудового Красного Знамени Туркменской ССР (полученный за войну с басмачами в каракумских песках в 1932 году), орден Красной Звезды, чехословацкий орден «Чехословацкий военный крест 1939—1945 (Ceskoslovensky valecny kriz 1939—1945), польский «Орден Воинской доблести» (Orden Wojenny Virtuti Militari) V класса, медали ХХ лет РККА, «За победу над Германией», «За взятие Берлина», «За освобождение Праги» и многочисленные другие).

Это была и активная переписка по праздникам с сослуживцами, которым повезло остаться живыми. Это были и переписка и даже личные встречи с родственниками тех, кто воевал бок о бок, но не дожил до Победы. Несмотря на активное участие в двух столь значимых для нашего Отечества и кровопролитных войнах — Гражданской и Великой Отечественной, он уцелел и смог прожить долгую насыщенную жизнь, в конце которой мог уже уделить и достаточно времени на общение со своей семьей, внуками.

Сохранился совсем небольшой архив, в котором были его собственные весьма короткие и отрывочные воспоминая. В мемуарах его сослуживцев, командиров танковых бригад 3 Гвардейской танковой армии (Архипова В. С., Слюсаренко З. К., Драгунского Д. А.) также встречаются упоминания о взаимодействии с полковником Чугунковым И. И., командиром 51 и 54 гвардейских танковых бригад, которыми он командовал в разное время в 1944 и 1945 годах. Кроме того, существует исторический очерк краснодарского писателя Пасенюка Л.М, который основательно поработал в архивах МО РФ, полностью посвященный Чугункову И. И

Что же можно кратко рассказать о жизни и боевом пути Чугункова Ивана Ильича на основе архивных данных?
Родился в Шацком уезде Тамбовской губернии в 1899 году в семье крестьян. С 1918 года — красноармеец, участник гражданской войны. Принимал участие в штурме Перекопа (переход через Сиваш), в боевых действиях против формирований Махно и Антонова. После окончания гражданской войны продолжил службу в Красной армии. Практически весь период вплоть до начала Великой Отечественной войны службу проходил либо, обучая ратному делу других, либо учась сам. Однако и в боевых действиях приходилось принимать участие. Так, в 1931 году, командуя ротой курсантов объединенной Среднеазиатской военной школы (ОСАВШ), принял активное участие в боях с басмачами в песках Кара-Кумов, за что Школа и курсовой командир Чугунков И. И. были награждены редкими орденами Трудового Красного знамени Туркменской ССР.

А в 1941 году подполковник Чугунков И. И. уже занимает должность заместителя начальника Харьковского бронетанкового училища им И.В.Сталина. Женат. Имеет четверых сыновей, младший из которых родился 8 июня 1941 года.

С июля 1941 года по ноябрь 1943 года — начальник 2-го Харьковского ТУ, САВО, г. Самарканд (Узбекская ССР). Звание полковник присвоено 9 января 1943 года.

С ноября 1943 года по апрель 1944 года — слушатель, Академические курсы усовершенствования офицерского состава при Военной ордена Ленина академии бронетанковых и механизированных войск Красной Армии имени И. В. Сталина, г. Москва.

В период с апреля по июль 1944 года находился в распоряжении штаба 1-го Украинского фронта. Со 2 июля по 6 сентября 1944 года — командир 51-й гв. танковой бригады. С 6 сентября 1944 года по 8 июля 1945 года — командир 54-й гвардейской танковой Васильковской ордена Ленина Краснознамённой орденов Суворова и Богдана Хмельницкого бригады.

Принимал участие в Львовско-Сандомирской, Висло-Одерской, Сандомирско-Селезской, Нижне — Селезской наступательной, Берлинской наступательной, Пражской операциях.
Это официальные данные. Добавим к ним немного личных обстоятельств — штрихов.

Другой эпизод — взятие крупного военно-промышленного центра Польши — города Ченстохов 16—17 января 1945 года. Задачу по овладению этим городом командующий 3 танковой армией П. С. Рыбалко возложил на 54-ую гвардейскую танковую бригаду полковника И.И.Чугункова. Из воспоминаний генерала-лейтенанта Мельникова С. И., члена Военного Совета 3-ей танковой Армии: «Чугунков строго-настрого приказал своему майору Хохрякову захватить автомагистральный мост через Врату, не дав его разорвать, и на плечах немцев прорваться на западный берег реки! Задача была выполнена, хотя и не без потерь, несколько танков горело».
Перед самым броском на Ченстохов над бригадой покружил самолёт ПО-2 («кукурузник») и умудрился сесть. Летчик доложил Чугункову:
«Командарм товарищ Рыбалко приказал поздравить Вас от имени Военсовета и от себя лично с победой». До полной победы было ещё далеко, но поздравление, как говориться в подобных случаях, танкистов окрылило.

Вечерело… и командиры батальонов начали предлагать остановиться и дождаться утра. Чугунков эти разговоры пресек: обстановка явно привела бы к невыполнению задачи. Залог успеха — стремительность.

Ночью же 17 января на командный пункт бригады приехал начальник штаба армии генерал-майор Д.Д.Бахметьев. Ознакомившись с обстановкой, спросил в упор: 
— К утру Ченстохов возьмете?

Чугункову в отсутствие радиосвязи предстояло вести бой на узких улочках города, где боевой машине не всегда развернуться, где танк — отличная мишень для фаустпатрона из любой подворотни и никакая броня для него не защита. У Чугункова же не было даже крупномасштабной карты большого незнакомого города. Хаос домов, улиц, переулков. Ночь.

Осторожный Чугунков ответил генералу не сразу. Он ещё раз связался с батальонами, уточнил, кто где находится, всмотрелся в ночной город, проследил за вспышками огня и силой разрывов…
Наконец комбриг ответил Бахметьеву достаточно четко:

— К утру не обещаю, не получится. Маловато нас, везде не поспеешь. Но в первой половине дня, товарищ генерал, город будет от противника очищен.

Подав присутствующим на командном пункте команду «смирно», Бахметьев тут же от имени Президиума Верховного Совета вручил Чугункову орден Красного Знамени.

К обещанному сроку город был взят (12 часам 30 минут дня). В тот же день 17 января Москва салютовала доблестным танкистам, освободившим Ченстохову, двадцатью артиллерийскими залпами из 224 орудий».

Но бывали и значительно менее радостные события. В один из дней февраля 1945 года бригада получила приказ прибыть в энный район у г. Лаубан. К этому времени бригада уже несколько месяцев принимала активное участие в боевых действиях. Из воспоминаний Чугункова И.И: «Жалкие остатки 54-ой всю ночь ковыляли, дымя и буксуя — мало понятно куда и с какой целью. Ночь, дождь, бездорожье. Если в том районе кто-нибудь из наших, где немцы, как действовать — об этом и не спрашивай. Танки к концу операции подработались и тянули неважно.. На рассвете остановил бригаду и решил сам выдвинуться, чтобы разобраться — что там впереди. Тем более что лишь мой танк оставался пока вполне исправным…»

По прибытии в нужный район неожиданно получил немедленный и категоричный личный приказ командира танкового корпуса Иванова, практически под угрозой расстрела, атаковать. 
— Кого атаковать, товарищ генерал? 
— Молчать, выполняй приказ! Не сумел привести бригаду — атакуй один!
И я сдуру, не залезая внутрь танка, скомандовал механику-водителю: заводи и вперед!

Отъехав метров 100, получил два прямых. Двух танкистов убило, танк загорелся. Я с него спрыгнул, а тут вижу, мой комбат со своими тремя танками подошел, давай выручать меня, но и ста метров не проехал, как все они уже горели…

Видя все это, командир корпуса Иванов быстренько уехал, не оставив ни каких распоряжений. А бригаду потом из этого района оттянули.

Из книги «3-я гвардейская танковая: «оценив, создавшуюся в районе Лаубана обстановку, генерал П. С. Рыбалко с разрешения командующего фронтом дал приказ на вывод войск армии из района г. Лаубан.»

Действительно, 3-я гвардейская танковая армия в этот период времени оказалась здорово обескровлена и особенно досталось ее 7-му гвардейскому танковому корпусу под командованием генерала-майора Иванова, в который и входила 54-ая гвардейская танковая бригада.

Бригада была оперативно дооснащена техникой и впереди было еще участие во взятии Берлина и освобождение Праги.

В послевоенные годы Иван Ильич служил на различных командных должностях танковых войск в Группе Советских оккупационных войск в Германии. В 1949 году ему было присвоено звание «Генерал-майор танковых войск» и он получил назначение на должность начальника Орловского (с 1957 года — 2-го Ульяновского) ордена Ленина Краснознаменного танкового училища имени М.В.Фрунзе, дислоцированного в г. Ульяновске. В 1959 году уволен в запас.

Активно принимал участие в общественной жизни и военно-патриотическом воспитании молодежи, будучи на пенсии. Скончался в г. Ульяновске в 1981 году в возрасте 81 года. Люди, знавшие его, всегда с радостью рассказывают о нем, как об очень хорошем и уважаемом человеке.

ИРИНА СОКОЛОВА

Анатомия фронтового треугольника

Письма моего дяди, старые, старые письма. Дядя Боря, брат моей матери, незримо сопровождал меня все мое детство. Я росла, а ему всегда было столько же лет. Бабушка часто плакала о нем, значит, помнила. В память о нем мама соблюдала в среду и пятницу строгий пост — значит, тоже всегда помнила. Он был с нами, но не среди нас, живущих. Он погиб 8 апреля 1945 года под городом Данцигом. Теперь это польский Гданьск. Погиб, чтобы между нами и Германией была польская территория. Остались только письма. Солдатские фронтовые «треугольники»…

Удивительная деталь истории, письмо с фронта, свернутое по регламенту в треугольник. Особый мир фронтовой почты. Это фраза «фронтовой треугольник» стала нарицательной. Это — символ войны…

«Воинское» — написано на письме. Оно же является конвертом для самого себя — если свернуть так называемым воинским треугольником. Поэтому есть «демаркационные линии» с двух сторон — поля и надписи: «Выше (ниже) линии не писать». Адрес отправителя: полевая почта 30693, «проверено военной цензурой» и номер цензора -10700. Здесь же — динамичная картинка: с обнаженными штыками и одинаковым суровым выражением лиц «наши» — пехота — устремлены вперед. На фоне танков, идущих в том же направлении, и покрытых елками гор. Лозунг — как эпиграф ко всему письму: «Смерть немецким захватчикам!» Агитационная картинка иллюстрирует, собственно, здесь же помещенное стихотворение В. Лебедева-Кумача:

Мы идем! Никакие преграды

Не помогут укрыться врагам!

Перед нами синеют Карпаты,

Никуда не уйти от расплаты,

От суда не уйти палачам!

Горы, реки, леса и долины

Мы за зверем фашистским пройдем.

Пусть он мечется в злобе звериной,

Пусть ползет он в берлоги Берлина-

Мы найдем его там и добьем!

«Моя жизнь протекает по-старому, пока никаких со мной происшествий не произошло. Все идет хорошо» Недовольство выражено только в адрес природы: «Природа в Пруссии какая-то плохая. Много болот, озер и часто стоит непогода, грязь непролазная».
Связано ли это с военной цензурой или это на самом деле так, но автор уверен в скором окончании войны. Может быть, просто утешает родных: «Наши разведчики много достают „языков“, от которых узнают, что у них какая-то паника и не хотят воевать немцы. Возможно, скоро окончится война». Такого же мирного тона и спокойного содержания следующее письмо — отцу, Василию Михайловичу, который жил в это время отдельно от семьи. Датировано 22 февраля 1945 года, написано, как и первое, химическим карандашом. Конверт не сохранился, но это не треугольник, а листочек в кварту обычного листа.

«…стоял в обороне, теперь сняли нас на отдых, жизнь моя протекает как обычно у военного человека, ни в чем отказа не имеем, живем очень хорошо, всего вдоволь».

Чистосердечно и наивно двадцатилетний мальчик указывает и источник изобилия: «вообще как посмотришь, сколько добра в этой Пруссии есть, то прямо жутко и где мало разрушено». Стандартный патриотический лозунг со знакомой лексикой содержится только в одном из писем, от 14 декабря 1944 года: «Мы сейчас готовимся к решающему наступлению, чтобы разбить врага в его собственной берлоге, так что попрем немца до самого Берлина и поставим флаг победы…».

Письмо датировано 12 декабря 1944 года, а получено, судя по штампу, 5 января 1945 года. Ровно за три месяца до гибели адресата.

Отплакала свой век его красивая седая мама, давно уже спит она рядом со своим мрачноватым молчуном за тысячи километров от братской могилы своего мальчика, своего Бореньки. Спит давно и его черноволосая сестра, моя мама, ставшая иссохшей измученной старухой, спит совсем в другой точке земного шара. Не выберешь ни место рождения, ни место упокоения. Хорошенькому мальчику с семейной фотографии, его младшему брату «Мишелику», — 78 лет. Борису же всегда двадцать. И, видимо, поэтому с годами, сама взрослея и старея, я стала ощущать его как своего собственного рано умершего ребенка. Мальчик мой, Боренька! Оборванная твоя двадцатая весна, весна 1945 года!

Татьяна Васильчикова

«Лучше я на войне погибну»

Мой прадед был простым человеком. Он разрешал детям и внукам играть с медалями «За отвагу» и «За победу над фашистской Германией». Он прошёл всю войну и дошёл пешком до Берлина, но не любил говорить о своём подвиге. На вопросы отвечал — всякое бывало, и шутки, и слёзы. Вспоминал, что давали одну винтовку на пятерых… Теперь о нём расскажу я. Я не знала своего прадедушку, но хочу, чтобы память о нём жила вечно.

Михаил Дмитриевич Неучев родился 1 ноября 1912 года в селе Перевесье Ковылкинского района Мордовской АССР. У него были два брата: старший Кузьма и младший Павел. До войны прадедушка работал лаборантом на зерновом заводе. Он умел виртуозно умножать и делить на счётах, чем поражал как односельчан, так и членов семьи. В мирное время Михаил Дмитриевич участвовал в ликвидации безграмотности, обучая трудящихся чтению и письму. До нас дошла забавная история о том, как однажды, задав привычный вопрос «Какая это буква?», прадедушка услышал в ответ от великовозрастной ученицы: «Не знаю, на цыпленка похожа». Пару раз его занятия посещала и прабабушка Аграфена. Правда, она относилась к ним несерьёзно, поэтому так и не обучилась грамоте. При этом «баба Груша» прекрасно считала в уме и гордилась тем, что ее ни разу не обманывали на рынке. Прабабушка родилась и жила в соседнем селе — Клиновке. В 1938 году она вышла замуж за Михаила, а через год у них родился единственный сын Александр.

Наступил 1941 год…

20 сентября Михаил Неучев был призван на фронт Ковылкинским РВК. В первый день зимы 1941 года Михаил получил сквозное пулевое ранение в левое бедро. Он попал в больницу, где и случилась встреча, которая могла бы навсегда изменить его судьбу. Женщина — лечащий врач — с первого взгляда влюбилась в прадедушку. Она готова была выдать ему белый билет и навсегда избавить от ужасов войны, только бы он остался с ней. Однако эта встреча не стала судьбоносной. Михаил вспомнил о своей жене и маленьком сыне и сказал: «Лучше я на войне погибну». Но ему было суждено вернуться.

Красноармеец Михаил Неучев был награжден медалью «За отвагу» за то, что он при прорыве вражеской обороны 14 апреля 1944 года в районе реки Друть проявил мужество, доставляя дымовые шашки для прикрытия переправы. Несмотря на сильный артиллерийский огонь противника, мой прадед не только выполнил поставленную задачу, но и вынес с поля троих тяжелораненых бойцов с их оружием и три ручных пулемёта.

Приказом от 23 мая 1945 года химик завода химзащиты Михаил Неучев награжден медалью «За отвагу» за то, что он в боях с немецким захватчиком при форсировании реки Одер под огнём противника в течение трёх дней своевременно доставлял дымовые средства на восточный берег и активно участвовал в постановке дымовых завес. Один обеспечил четыре очага.

Из Берлина мой прадедушка привез военный трофей — кольцо с рубином, которое нужда заставила вскоре продать. Когда Михаил вернулся с войны в родное Перевесье, место лаборанта на зерновом заводе было занято. Вся семья переехала в Новокуйбышевск, где мой прадед нашёл работу на стройке. В 1950 году прадедушка с женой и сыном переехал в Ульяновск — к мачехе жены. Здесь он устроился грузчиком на Автозавод и работал на этой должности до преклонных лет.

Часть 2. Галерея нашей памяти

Абдулазян Кабирович Мухаметалимов
Командир роты

Родился в селе Новые Тимерсяны (ныне Цильнинский район) 5 июля 1923 года.

В 7 лет к работам по хозяйству добавилась ещё и учеба в школе.

После окончания школы уехал в Казань, где успешно сдал экзамены в меховой техникум. Однако технологом по пошиву воротников и шапок-ушанок ему стать не довелось — началась война. Мех он поменял на шинельное сукно. По достижению призывного возраста Абдулазян был призван повесткой в военкомат, а в скорее оказался в казарме Моршанского пулеметно-минометного училища. Позже отбыл в Москву, а затем сразу же на Воронежский фронт в 267-й полк 89-й гвардейской стрелковой дивизии. Боевой почин командира взвода автоматчиков лейтенанта Мухаметалимова состоялся 2 декабря 1942 года в районном центре Белый Колодец Глыбского района Черновицкой области, занятой немцами. Бой продолжался 2 часа, но в итоге населенный пункт был освобожден.

После освобождения райцентра, практически без передышки, часть двинулась по направлению к Харькову. В сражении за Харьков офицер Мухаметалимов получил первое ранение. Шрапнель прошла навылет через предплечье левой руки. Некоторое время он пролежал в госпитале, а уже в апреле догнал свою часть под Белгородом. 30 июня началось наступление на Курской дуге. Там же Мухаметалимов получил задание возглавить группу из 30 человек с целью блокировки дорог Москва — Харьков. За эту операцию его наградили первым орденом — орденом Красной звёзды.

24 августа 1943г. к ранению левой руки добавилось еще одно: уже командиру роты осколком покалечило левую ногу и контузило, позже в битве под Ковелем пулей серьезно повредило грудную клетку, выбив 3 ребра.

Абдулазяна Мухаметалимова удостоен множеством наград: кавалер ордена Отечественной войны, награждён орденом Красной Звезды.

Акимов Пётр Николаевич
Рядовой