Бесплатный фрагмент - Наперегонки со смертью

НАПЕРЕГОНКИ СО СМЕРТЬЮ

Глава 1 «Новый поселенец»

Закончив увлекательный рассказ про совершенную героическую эвакуацию телепортированного врача-ученого Василия Маркина, Леший вдруг погрузился в задумчивость. Он вспомнил своего товарища Чака, которого знал еще по службе в армии на Земле. Хотя в душе он и осознавал, что Чак погиб смертью военного, к которой он был готов, но на Фортуне всё-таки была не военная служба, да и молодые годы удальства прошли и хотелось дожить свой век, увидев становление нового, безопасного и справедливого Общества. Чаку этого осуществить было не суждено. Он оказался не в то время и не в том месте. Покачав головой, как бы сбрасывая наваждение, Леший спросил Дэвида:

— Какие будут указания, шеф?

На что Дэвид, после минутной паузы, ответил:

— Эх, жаль, что у нас нет возможности связаться с Цитаделью, обсудить планы! Возвращаться, так без однозначного решения по локации Бетта мы не можем, но и оставаться всем здесь, на корабле тоже нет резона, поэтому мы разделимся: Я с Джоном, Лидия и Рэмбо останемся здесь на какое-то время. Остальные выдвигайтесь на базу.

— Да и Васю не забудьте, — добавил, улыбнувшись Дэвид.

Обращаясь к Рэмбо, спросил:

— Как себя чувствуешь? Готов продолжить экспедицию?

Ответ Дэвид предвидел, так как оставшись вместе со своей музой Лидией Рэмбо готов был переносить любые тяготы, невзгоды и страдания, что, собственно, он и подтвердил, ответив:

— Я в порядке, травы и компрессы полностью восстановили мои силы. К утру буду совсем как новенький.

Дэвид посмотрел на часы, хотя и без них понимал, что уже глубокая ночь и только остатки выплеснутого несколько часов назад адреналина не дают упасть пряма тут на полу и заснуть, поэтому спланировав завтрашний день, немедленно отправил всех в рекреационные капсулы.

«Надеюсь, в Цитадели за это время не произошло ничего экстраординарного», — с тревогой, словно предчувствуя беду, подумал Дэвид, закрывая от усталости глаза и проваливаясь в глубокий сон.

Однако выспаться им всем в эту ночь, как назло, так и не удалось. Частые удары, эхом отдававшиеся по всему кораблю, разбудили экспедицию задолго до рассвета. Ничего еще не понимая и вжимая рефлекторно голову в плечи при каждом таком ударе, поселенцы, вглядываясь друг в друга, как бы ища ответ на повисший в воздухе вопрос: «Что происходит?»

Рэмбо подошёл в Дэвиду и предположил:

— Мне кажется, это наши Фламмозавры хулиганят. Что-то опять произошло в Темном лесу, вот они и встревожились. Но неужели их выстрелы способны долететь до нашего корабля?

— Да, я тоже об этом подумал, видя еще раньше выжженную землю вокруг корабля. Вот как раз по этому поводу я и хотел здесь задержатся, чтобы всё это выяснить наверняка, — ответил Дэвид.

Удары стали раздаваться реже, пока через 10—15 минут всё окончательно не стихло. Осторожно выйдя наружу, Дэвид и Виктор осмотрели корабль и территорию перед кораблем. Оказалось, что удары по высокопрочной обшивке корабля не причинили ему абсолютно никакого ущерба. Что же касается территории, картина была совершенно иная. Отлетев на предусмотрительно спрятанных и поэтому не поврежденных этажерках, исследователи выяснили, что радиус поражения во время атаки Фламмозавров составил примерно от 200 до 500 метров, что подтверждали самые пессимистические опасения Дэвида: без решения проблемы с Фламмиками, Цитадель Бетта здесь основывать не безопасно. Проблема заключается еще и в том, что времени на поиски другой такой же благоприятной с точки зрения ландшафта локации у миссии не было: надо было срочно решать вопрос продовольственной безопасности, да и не факт, что, найдя, пусть даже относительно оперативно, подходящее место, оно окажется безопасным от еще не до конца неизведанной флоры и фауны Фортуны. Да и сколько еще бойцов предстоит потерять при исследовании территории? Бойцов, каждый из которых на большом счету. И кто в итоге останется защищать ученых и других мирных поселенцев?

Множество вопросов заставляло бросить мысль об основании здесь новой Цитадели, при этом так удачно найденный корабль, кстати, возможно еще рабочий, еще можно изучить и, вероятно, использовать. Вот такие кульбиты судьбы — жизнь сама подсказывает нам правильное решение, когда человек упирается в неразрешимую ситуацию, в которой только и остается, что опустить руки, как будто небеса подсказывают верный путь. Также произошло и с исследованием Темного леса, когда неожиданное появления Василия подсказало верное решение. Это нельзя ни в коем случае назвать плаванием по течению, это как раз плавание против него, что и называется — формированием своей собственной судьбы.

Кстати, по поводу судьбы — как там себя чувствует наш новый поселенец Василий?

Задавая себе этот вопрос, Дэвид уже проходил в основное помещение, где сейчас находилась вся команда, живо обсуждая произошедшие события. Лидии среди них не было, и Дэвид, догадавшись, что она должна быть в медицинском блоке, поспешил туда и не ошибся. Сидя на медкапсуле, Василий о чем-то весело беседовал с ней. Увидев вошедшего, Лидия легко под порхнула к нему и радостно сообщила:

— Дэвид, наш герой уже в полном порядке. Эта медкапсула творит чудеса — все раны, даже глубокие, а также переломы, регенерируются невероятно быстро. Такого эффекта я еще никогда не наблюдала. Эти технологии превзошли свое, да и наше время. Мне даже кажется, что Василий помолодел по сравнению со вчерашним днем, — с улыбкой добавила Лидия.

— Вполне вероятно, — сказала Василий. Проработав всю свою жизнь в медицине, мне приходилось слышать о разработке правительственных медиков, омолаживающих не только внешность, но и весь организм инъекциями. Я даже дружил с одним из таких ученых, но потом, как-то всё внезапно оборвалось и наши пути разошлись. Это было давно и на земле такие технологии не были известны, но, учитывая то, с чем мне здесь уже пришлось столкнуться, я ничему не удивлюсь.

Пока Василий рассказывал это, а также про свои медицинские изыскания в области нейрохирургии, о своих сложнейших операциях, Дэвид пристально вглядывался в его лицо, смутно припоминая в нем знакомые черты.

Это было после самой первой спецоперации в латинской Америке, куда Дэвида и троих его боевых товарищей нелегально забросило правительство с задачей освободить заложников, удерживаемых повстанческой армией. Все события развивались в джунглях, что, с одной стороны, облегчало задачу скрытного сближения и внезапного нападения, но с другой — усложняло опасностью передвижения среди ловушек, выставленных перед укреплённой базой террористов, находящейся далеко от цивилизации. Добираться приходилось и вплавь, и пешком, но, собственно, марш-броски — была не самая большая сложность для тренированного бойца. Загвоздка заключалась именно в скрытном проникновении, незаметном освобождении и выводе заложников перед самым носом до зубов вооруженных и разъяренных повстанцев. Добравшись до их базы и осмотревшись, выяснили, что заложники — две женщины и трое мужчин, содержались в яме возле палатки старшего по лагерю. По периметру были четыре вышки, несколько парных патрулей, хотя и болтая, и потягивая пиво, но всё же постоянно ходили вдоль территории. Кто-то из повстанцев чинил технику, кто-то проводил время играя в карты под навесом, кто-то выпивал, смотря по телевизору футбол, но в любом случая, четверым взять штурмом такую огромную базу, освободить заложников и убежать незаметно вместе с ними представлялось делом нереальным даже для таких профи и отчаянных бойцов какими были Дэвид и его товарищи. Исходя из оценки обстановки, было решено ночью, ликвидировав, при необходимости, нужное количество часовых, захватить палатку старшего лагеря и под его прикрытием также скрытно, под покровом ночи уйти максимально далеко, на сколько позволят наверняка изможденные пытками попутчики. Собственно, всё прошло практически по плану до того момента, когда группа Дэвида с заложниками и захваченным повстанцем уже практически добралась до выхода из джунглей. В этот момент было решено привязать повстанца к дереву, гуманно предоставив ему шанс на выживание, что и стало роковой ошибкой. Так вот в тот самый момент, когда Дэвид его привязывал, расслабленная много мильным переходом, а также усилиями самого повстанца веревка, которой были сразу же, еще в начале побега, связаны его руки сзади, слетела, тот выхватил нож из ботинка Дэвида и вонзил практически по самую рукоять ему в грудь с левой стороны.

Дальше Дэвид помнил только несколько раздавшихся выстрелов, уткнувшегося, стоя на коленях, головой в землю этого коварного повстанца, то, как его самого подхватили сильные руки товарищей, а также небо… Голубое небо и отблески восхода, который он видел во время периодического открытия в полузабытье глаз, пробуждаемый Энрико, лежа на заднем сиденье пикапа, несшегося к границе, где их должна была ожидать группа прикрытия.

Очнулся он уже в реанимации, осматриваемый врачом, в котором сейчас, на Фортуне, Дэвид узнал Василия, спасенного уже им самим от Мантикор во время неудачной телепортации. Осознав это, Дэвид был ошарашен как нахлынувшими воспоминаниями бурной молодости, так и встречей со своим спасителем именно здесь, на Фортуне!

Он тут же подошел и с силой обнял его, сказав смущенному доктору:

— Василий Петрович, это я, Дэвид, которого вы спасли много лет назад от неминуемой гибели. Я был ранен ножом в грудь и каким-то чудом вам удалось вылечить мою рану! Спасибо вам! Там, на земле мне не удалось толком поблагодарить вас по разным на то причинам, но сегодня, мне приятно осознать, что я отплатил вам спасением уже вашей жизни.

Эта встреча так же поразила и Василия как своим фантастическим совпадением, так и таким поворотом судьбы, при котором добро обязательно возвращается к тому, кто его сделал, хотя бы и спустя такое долгое время.

— Да, Дэвид, конечно, помню. Мы провели одиннадцать часов, оперируя тебя. Большинство из хирургов не верили в то, что ты выживешь, но я, глядя на тебя в тот момент, сам не понимая почему, знал, что у тебя получится выкарабкаться. Ты был слишком молод и, как мне казалось, страстно желал жить, так что небеса не дали бы тебе умереть вот так, в рассвете сил. Надо отдать должное, твои друзья предприняли всё возможное, чтобы максимально оперативно доставить тебя на операционный стол, чтобы ты не умер в дороге.

— Но как ты оказался здесь, на этой планете? — спросил Василий у Дэвида.

— Эта планета называется Фортуна. Точнее, её так назвала группа поселенцев — сбежавших от правительства ученых, которые нашли способ добраться сюда. Этим способом, то есть телепортацией, они переместили и меня как раз в тот момент, когда я должен был быть схвачен группой зачистки правительства, чтобы заставить меня пожертвовать мой выигрыш в аукционе на нужны этого самого правительства — ответил Дэвид.

— Да, я припоминаю фамилию… Сургин, кажется? Я слышал её по телевизору и тогда еще подумал, что у меня был пациент с такой же фамилией много лет назад, но не придал этому совпадению особого значения, — прокомментировал Василий.

— Так вот, меня также неудачно телепортировали сюда и тогда Виктор с его командой спасли меня от бестий-химер.

— От кого? — раскрывая от удивления глаза спросил Василий.

— От бестий — огромных шестиногих монстров, напоминающих земных крокодилов, очень быстрых, с двумя головами, длинным шипастым хвостом, непробиваемым панцирем и мощными челюстями. — пояснил Дэвид. Ты еще увидишь много странного и невероятного на Фортуне, но пока лучше расскажи, как ты здесь очутился. А точнее, при каких обстоятельствах?

Василий на секунду задумался и с грустной улыбкой начал свой рассказ:

— «Меньше года назад при загадочных обстоятельствах моя любимая супруга, с которой мы прожили душа в душу больше 12 лет, погибла в автокатастрофе. Виновник аварии до сих пор не установлен, ну а мне даже не дали толком осмотреть тело и главное, проститься с женой — её останки забрали якобы для судмедэкспертизы. Все мои попытки добиться доступа к телу были тщетны и спустя какое-то время мне просто выдали урну с прахом, сказав, что, по требованию родственников, её кремировали. Естественно, это была ложь, так как других близких родственников у неё не было, и я не понимал, для чего и кому это было нужно.

Надо сказать, что в последнее время мы с Эллой стали как-то ближе друг к другу, нежнее именно душевно и одновременно с этим стали замечать сюрреализм всей нашей жизни, её абсурдность и, если можно так выразиться, неестественность установленного порядка вещей: безразличие в обществе, доносы, причем даже внутри семьи, исчезновение людей и как бы сказать, постоянные злодеяния людей по отношению друг ко другу. Элла работала на телевидении и рассказывала много странностей, связанных с необходимость еженедельного прослушивания и просмотра передач гражданами, что после определенного количества этих процедур люди становятся озлобленными и равнодушными к происходящему, менее социально активными, просто лишь выполняя свою работу усерднее, не задавая лишних вопросов, начинают сходить с ума и совершать суициды.

И вот однажды, большая шишка из правительства, курирующая сектор пропаганды, посетил телестудию, в которой работала Элла. Во время этого посещения Элла случайно услышала разговор руководителя студии с этим чиновником. Думая, что они находятся одни, разговор после формального отчета о количестве показов, сборах за рекламу и тому подобное, зашел про скрытые задачи, поставленные перед студией. При этом чиновник отчитывал этого руководителя студии следующим образом:

— Наше высокое правительство сейчас разрабатывает средства дистанционного контроля за кастами, за всеми подопытными гражданами, посредством радиосигнала, так что скоро все телестудии с задачей ментального воздействия потеряют свою актуальность. Подготовься к этому заранее, добавь жестокости и всякой дичи в передачи, толпа это любит и подними тарифы за рекламу. Делай что-нибудь и не забывай, что, если рейтинги или сборы твоей телестудии упадут, ты отправишься в спецотделение!

Было сказано еще очень много в таком же духе, а уже выйдя из кабинета и проходя по коридору, правительственный босс заметил Эллу и, как ей показалось, похотливо облизал свои тонкие бледные губы, глядя на нее, в добавок усмехнувшись при этом заплывшими жиром глазками, а точнее тем местом, где они должны были быть. Очевидно, в своих грязных фантазиях он уже представил Эллу своей наложницей, однако он не остановился, а прошел дальше по коридору на выход, не сказав ей ни слова и даже не обернувшись, как будто этой мимолетной встречи и не было.

Но уже на следующий день Эллу вызвали в кабинет к начальнику и, тот заведя разговор издалека, словно тяжелый бомбардировщик, начал ей что-то втирать про покорность правительственной воле, про глобальную миссии по поддержанию абсолютного спокойствия в обществе, а также другие подводящие к главной причине встречи истории, рассыпая при этом огромное количество комплиментов тому, вчерашнему могущественному гостю из правительства. В итоге вся его тирада свелась к одному, о чем Элла и сама догадывалась: для своего и всеобщего блага, она должна встретиться сегодня вечером, после работы с этим боровом и обсудить перспективы её карьеры на телевидении. Понимая, на что он намекает и чем должна закончится эта «деловая» встреча с высоким начальством, Элла категорически отказала директору студии. Тот с удивлением приподнял брови, не ожидая её отказа от такого шанса, при этом вглядываясь пристально в Эллу, помолчал с минуту, что-то при этом обдумывая. В этот момент раздался телефонный звонок. Он вскочил, забегал по кабинету, хватаясь за голову и что-то тихо бормоча себе под нос: то подбегал к телефону, протягивая руку к трубке, то отходя к окну, вглядываясь в городские огни. Вся эта агония длилась не более пары минут, в то время как телефон продолжал и продолжал трезвонить, как бы приказывая чиновнику: «Немедленно подними трубку! Ответь на звонок!». Наконец, директор дошёл до стола и в бессилии рухнул в кресло, молча открыл ящик стола, достал пистолет и, скуля, словно щенок, выстрелил себе в висок.

Телефон умолк сразу после выстрела, как будто ждал этого исхода. Повисла гробовая тишина, и, если бы не звон от выстрела в ушах Эллы, можно было бы подумать, что всё вокруг замерло или заснуло до следующего дня. Она была очень сильно напугана, при этом решительна и мужественна одновременно. Зная правила игры, установленные правительством, она понимала, что ситуация после смерти директора для неё не разрешится, однако то, что она нашла в себе силы отказать такому настойчивому предложению, поразило её саму и лишь одно желание крутилось у неё в голове — лишь бы они не тронули Василия.

Прошло несколько дней с загадочного самоубийства директора студии. Элла всё рассказала мне, ну а я попытался успокоить её тем, что если бы они хотели, то уже давно забрали бы нас, но видимо, мои разработки в области медицины важны для правительства, поэтому они спустили на тормозах этот инцидент. И вот, в один из последующих дней Элла должна была, как обычно, заехать после работы за мной в госпиталь, однако в тот день неожиданно привезли пациента со сложным переломом позвоночника, которому требовалась срочная операция, поэтому в госпитале ей сказали, что я задерживаюсь и надолго. Элла вынуждена была поехать домой одна. Спустя несколько минут в её машину со встречной полосы въехало беспилотное такси-фургон. Элла погибла на месте. Следствие утверждало, что произошел сбой программы управления беспилотным транспортом и виновного определить невозможно.

Спустя месяц после трагедии, когда я потихоньку стал приходить в себя и осознавать реальность, со мной связался некий, как он сам себя называл, «агент сопротивления» и передал послание от своего руководства, суть которого сводилась к тому, что случайность, по которой меня не оказалось в тот роковой день в машине была лишь отсрочкой для меня от такого же печального финала, который произошел в той машине с Эллой, поэтому, если у меня есть желание избежать такой же участи и узнать виновников гибели супруги, а также прожить свои оставшиеся дни в гармонии с обществом, на следующий день мне необходимо дать ответ этому же «агенту»: «да» или «нет».

Признаться, я не хотел даже продолжать жить без родной жены, однако обещание указать на её убийцу и призрачные надежды на возможность мести этим злодеям заставили меня дать свое согласие на следующий день. И вот, спустя несколько дней, в течение которых я не появлялся на работе и соблюдал всяческую осторожность, как того велел мне «агент», находясь у себя в квартире я увидел яркий луч света, медленно приближающийся по стене, потом по полу и, наконец, «проглотивший» меня. Очнулся я в незнакомом лесу, у подножия какой-то горы. Приходя в себя, услышал показавшийся мне опасным шум и шорох и поспешил спрятаться в расщелине горы. Ну а дальше ты всё знаешь про мое героическое спасение. Меня, конечно, потрепало, однако сейчас я уже в полном порядке.

— Вот и славно, — положив руку на плечо доктору сказал Дэвид. Вам предстоит отправиться на базу, в Цитадель Альфа, где находится то самое руководство, которое вас призвало на планету. Они подробно расскажут всё о своих планах.

«И суждено ли им вообще сбыться» — с грустью подумал, а вернее, задал сам себе вопрос Дэвид, продолжая улыбаться перед Василием. Интуиция не подвела Дэвида и в этот раз, однако он еще не знал о разворачивающемся предательстве.

Вернувшись к основной группе, Дэвид обнаружил всех собравшимися и после некоторых приготовлений, как говорится, благословил их в путь. Осмотревшись и не обнаружив очевидной угрозы, группа вылетела и благополучно двигалась минуты три-четыре, как вдруг, неожиданно и непонятно откуда их атаковали те самые Мантикоры!

Дэвид был ошеломлен увиденным: несколько особей налетели с двух сторон на не успевших опомниться и не ожидавших угрозы крайний в колонне экипаж. Макс перед тем, как быть растерзанным хищниками, еще успел сделать несколько хаотичных выстрела из бластера, а вот Сергей — бедный Сергей — он, вероятно, даже не понял, что произошло, так как налетевшая сверху Мантикора оторвала его голову от тела за секунду. Зрелище было ужасающее и тягостное.

Видя произошедшую гибель товарищей и поняв, что они не в состоянии им помочь, остальные члены группы ускорили свои этажерки и не без труда оторвались от преследования, которое, однако, продолжалось не долго, так как цель нападения этих тварей уже была ими достигнута…

Дэвид стоял молча, Лидия рыдала, закрыв лицо руками, Рэмбо прижимал её вздрагивающее тело к себе, стараясь утешить.

Осмысливая произошедшее, я винил в гибели поселенцев только себя, ведь опрометчиво было отправлять группу сразу же после недавнего обстрела. Теперь уже очевидно, что фламмозавры отбивались от пролетавших мимо или же напавших на них Мантикор и их выстрелы долетели до корабля. И также очевидно, что их хаотичная защита не остановила нападение или просто передвижение особей. Целью Мантикор были мы — самые беззащитные обитатели Фортуны, которые когда-то очень давно уже почувствовали вкус человеческой крови, уничтожив экипаж корабля, который я планировал сделать базой для нового поселения.

Понимая невозможность гарантировать постоянную защиту периметра Цитадели Бетта, я начал с огромным сожалением осознавать, что не смогу предложить эту локацию Дмитрию и Монике для расширения экспансии. Потеря двух людей при её исследовании, а самое главное — постоянная угроза нападения поставили жирный крест на выборе этого места.

Конечно, корабль нужно исследовать и наверняка нам пригодится оборудование, технологии или ещё какие-нибудь артефакты, находящиеся в нем. Одна медкапсула уже стоит потраченных нашей группой усилий. Да и в Темном лесу я обнаружил полезные растения, которые могут пригодиться в дальнейшем, однако сейчас я принял решение покинуть корабль и сказал:

— Рэмбо, Лидия, мы тоже возвращаемся, как только Мантикоры улетят. Нас слишком мало, чтобы обеспечить защиту периметра будущей Цитадели, а фламмозавры непредсказуемы и не управляемы, поэтому будем искать другую локацию.

Молча собрав вещи и проверив окрестности, спустя некоторое время, мы улетели вслед за нашими товарищами.

Возвращения Дэвида, Рэмбо и Лидии так скоро в Цитадели Альфа никто из команды не ожидал, поэтому, когда они зашли на КП, все удивились, а Виктор произнес:

— Дэвид, что у вас произошло? Ты же планировал остаться. Тем не менее, твоё присутствие сейчас как нельзя кстати.

Дэвид объяснил принятое им решение. После краткого доклада, Дмитрий встал со своего кресла и, прохаживаясь по комнате, проговорил:

— Нас предали. Проблема с новой локацией отошла на второй план в связи с нависшей над всеми нами новой угрозой — угрозой вторжения правительства с земли!

Глава 2 «Угроза вторжения»

Дэвид за свою жизнь пережил много потрясений и считал себя уже готовым практически ко всем кульбитам и испытаниям судьбы, однако новость о предательстве и разрушении только-только начавшегося выстраиваться осмысленного трека его жизни, подкосила его самообладание. Он в бессилии опустился в кресло, с ужасом представляя, чем всё это может обернуться. Он только начал ощущать вкус жизни после долгого перерыва, встретил интересных людей, почувствовал, что кому-то нужен, а тут такое…

Дмитрий что-то говорил, размахивая руками, но Дэвид ничего не слышал. Моника сидела молча с грустными глазами. Все остальные также были в задумчивости.

— Дэвид! Дэвид! — оклик Дмитрия вывел его из оцепенения. — Какие у тебя есть предположения по будущему развитию событий и нашим действиям?

— Насколько я понял, Йоканнен выкрал достаточное количество ураниума, чтобы ученые земли изучили его и довольно оперативно разработали такие же бластеры, как у нас. К тому же у них наверняка остались разработки Донни, а при содействии Йоканнена, это займет у них максимум 2 недели.

При этом, положительным для нас является тот факт, что этого самого количества не хватит на построение и мало-мальски вместительного квантолёта, аналогичного нашему, и достаточно большого количества бластеров, а также средств передвижения, а это значит, что за эти две недели правительство проинструктирует, оснастит и телепортирует сюда, чтобы подавить нашу незначительную по количеству экспедицию порядка… — Дэвид, задумавшись, спросил: — а где Густав? Он даст относительно точное количество бластеров и этажерок, которые можно изготовить из украденного ураниума.

Дмитрий вызвал Густава и спустя минуту вычислений в уме тот произнес:

— Не менее 30 бластеров и 5 этажерок с тем расчетом, чтобы оставшимся количеством вещества телепортировать их и команду вторжения на Фортуну.

— Значит, максимум через две недели нам стоит ожидать более 100 вооруженных бластерами и другим оружием головорезов, с которыми под силу будет справиться только мне, Рэмбо, Лешему и максимум десятку караульных и дозорных. И наверняка их вооружение по мощности не будет уступать бластерами, поскольку самые современные образцы сделаны с применением ядерных источников энергии. Если они телепортируются где-то в окрестностях, их число может, конечно, сократиться, встретившись с агрессивными обитателями, но рано или поздно они достигнут нашего квантолёта и организуют осаду. То же будет, если они телепортируются рядом с нами. Мы, теоретически, сможем держать оборону, однако загнав нас в Цитадель, они исследуют окрестности и добудут достаточное количество ураниума, чтобы телепортировать сюда еще большее количество бойцов во вторую и последующие волны. А держать оборону вечно мы не сможем и в итоге спустя какое-то время наша Цитадель падёт — подытожил Дэвид.

— Однако, им потребуется наш телепорт, чтобы отправиться обратно на землю, и их задача будет во что бы то ни стало захватить его, а это значит, что нам необходимо: во-первых, усилить защиту периметра, во-вторых, ускорить агентов на земле с целью вербовки и телепортации сюда максимальное количество людей, которых вы отобрали. В первую очередь, конечно, военных. Им проще будет принять эту суровую реальность и ввязаться в бой, так как они привычны к таким испытаниям. Ну, и в-третьих, срочно найти локацию под Цитадель Бетта, хотя это не панацея, однако хоть какая-то возможность для маневра! — завершил свой анализ Дэвид.

Команда, обсудив в течение нескольких часов предложенный Дэвидом план более подробно, пришла к выводу о его оптимальности. Однако, поиски Цитадели Бетта решили отложить до высвобождения для этого сил и средств, поскольку выполнение первых двух задач займет возможности всей команды поселенцев.

За время ожидания вторжения, поселенцы укрепили крышу Цитадели. Без главного инженера Сергея эта работа заняла гораздо больше времени, однако команде удалось найти решение, сделавшее Цитадель практически неуязвимой сверху. Да и бронекапсулы были усовершенствованы, усилены, оснащены бластерами, которые апгрейдил, усовершенствовал Густав и его помощники — были увеличены их мощность, время активной работы, снижен вес, настроен адаптивный огонь по тепловым целям, улучшены другие характеристики.

За неделю после совещания на КП по поводу угрозы вторжения Юань Ляо и Крайнову удалось уничтожить вирус, подсаженный в систему управления телепортом предателем Йоканненом, усовершенствовать телепорт: теперь он также еще мог телепортировать обратно, на землю в точное место, а также отправлять еще большее количество груза и эти функции были сложнейшим образом зашифрованы.

Также, за время подготовки к вторжению, с земли успели эвакуировать лишь 25 завербованных приспешников, из которых только лишь 14 имели представление о тактической и боевой подготовке, однако спешка, в которой отбирались будущие жители Фортуны и отсутствие достаточной проверки их благонадежности да и просто способности адекватно воспринять происходящее, вынудили отправить обратно пятерых путешественников, либо потерявших рассудок, либо сразу отказавшихся от дальнейшего диалога и адекватного восприятия жизни на Фортуне как свободной и безальтернативной. Одного телепортированного, к сожалению, не удалось спасти от агрессивных местных тварей.

Таким образом, за предполагаемое отведенное время перед вторжением на Фортуну команда поселенцев сделала всё, что было в их силах и этого, как рассчитывал Дэвид, будет достаточно, что противостоять нападению правительственного отряда в первую волну, а возможно и уничтожить его, защитив раз и навсегда поселение. Но что-то в этой радужной, хоть и кровавой перспективе все-таки смущало Дэвида. Правительство, понимая, что у них будет всего лишь один шанс, вряд ли будут использовать его так опрометчиво. Наверняка Йоканнен и другие ученые изобретут или уже изобрели какой-то портативный телепорт и отразив первую волну, поселение уже не будет способно отражать вторую и последующие, находясь постоянно под угрозой вторжения и в состоянии перманентного конфликта.

Значит, необходимо найти решение, способное спасти миссию раз и навсегда, а не на какое-то время, поскольку несмотря на всевозможные вводные, миссии поселенцев не сравниться по количеству ресурсов, оснащению и ученому потенциалу с теми, что имеются у правительства Земли.

И тут неожиданно Дэвида осенило и ему показалось, что он нашел единственно возможный вариант противостояния неограниченному в ресурсах противнику — диверсия на его же территории, а именно уничтожение не противника, а самой возможности встретится с этим противником на Фортуне! Сама мысль показалась ему настолько дерзкой, что продумать пути её реализации Дэвид сейчас был просто не в состоянии. Возбужденный и пораженный нереальностью выполнения задачи он, в то же время, осознавал единственно возможным вариантом спасения всех борцов за свободный от преследования правительства миропорядок именно свой новый план.

Эта логика меняла весь вектор подготовки к вторжению и распределению сил в предстоящей схватка за существование.

«К тому же не будет ли реализация данного плана носить также временный характер, то есть не окончательное снятие угрозы, а лишь её отложение?» — стал рассуждать Дэвид. Предположим, диверсантам удастся уничтожить физически сам телепорт, но каким образом изъять чертежи и информационный след о нем? Вряд ли получится вычистить все сервера, на которых может храниться информация о способе его изготовления.

— «Стоп» — сам себя остановил Дэвид. — «А почему я сразу же обнуляю все свои варианты? Так и до отчаяния недалеко. Буду-ка я, пожалуй, рассуждать иначе, просто ставя цели и задачи на предстоящую диверсию более конкретно и понятно:

1. Уничтожить группу носителей технологии, в первую очередь Йоканнена, а также других, указанных им участников группы.

2. Уничтожить все возможные носители информации и чертежи о телепорте, выяснив всю информацию, допросив как этих ученых, так и обеспечивающий процесс изобретения персонал.

3. Взорвать или выкрасть весь ураниум, или по крайней мере уменьшить его количество до критически малого, которое не способно обеспечить процесс телепортации.

4. Выяснить и при необходимости создать сбои в работе робота или роботов-зондов, которые еще могли бы быть отправлены правительством земли 100, 200 или другое количество лет назад.

И вот с этим чек-листом окончательного спасения Фортуны Дэвид направился прежде всего к Монике. К Монике, а не к Дмитрию, как к шефу Цитадели, по нескольким причинам. Во-первых, в земном правительстве она была выше его по статусу и глубже посвящена в все их секретные проекты. Во-вторых, агентов для экспансии Фортуны подбирала именно она, поскольку имела широчайшие связи и преданных друзей и, к сожалению для Дэвида, поклонников на Земле. Да, Дмитрий был одним из ключевых персонажей среди ученого мира, но именно сейчас проект Дэвида нуждался не в ученых, а в военных, агентах в самом правительстве, да и просто в выходах на обслуживающий правительство персонал, охрану, специалистов среднего звена. Ну и третья причина, по которой Дэвид чуть ли не летел к Монике — это та близость, которая возникла между ними за последнюю неделю подготовки к ожидаемому вторжению.

В этот период, хотя у них и не было возможности проводить вместе с Моникой время просто так, глядя на звезды или беззаботно болтая, однако совместная работа по усилению безопасности поселения, контролю и координации оружейников, строительных проектов вынудила их общаться и при этом узнавать друг друга всё ближе и ближе, понимая, что между ними очень много общего.

Со времени последнего совещания Моника ни на минуту не успокаивалась в своей активности, всё время что-то обсуждала то с Виктором и военными, то со строителями, то с Дмитрием и учеными. Была везде и всюду, внося энергию и вдохновение в работу каждого члена поселения, при этом от внимательного взора не могла укрыться еле заметная грусть в уголках её больших голубых глаз, как будто она в душе еще надеялась на чудо, которые так часто в последнее время происходили в её жизни, но умом понимала, что рациональными средствами отбить завоевательную экспансию правительства их незначительному числу повстанцев не удастся. Осознавала, однако не показывала вида, а наоборот, предлагала новые и новые идеи как улучшить то или иное направление.

Заполняя деловой активностью ту пустоту, которая её поглощала от осознания своего бессилия и беспомощности перед проблемой, Моника по вечерам лежала на своей кровати с открытыми глазами, уставившись взглядом в бесконечную темноту и вспоминала свои прожитые на земле годы.

Вспоминала то, как она молодой вышла замуж за уже далеко немолодого члена верховного правительства, с которым познакомилась целенаправленно, выяснив в каком ресторане он бывает и придя туда как бы случайно; успешно обольстила и влюбила в себя, ведь в Монику в молодости, да и сейчас невозможно не влюбиться, не воспылать к ней страстью — она была просто неотразима и женственна, а самое главное, весела и жизнерадостна, что подчеркивала её естественность и девичью неотразимость. Добавляли картину широкое декольте, обнажавшее округлые формы упругой груди, голубые глаза и темно-каштановые вьющиеся волосы, спускавшиеся до плеч. А её тонкая талия вызывала желание обнять и притянуть к себе. Да, такой женщине обольстить привыкшего ни в чем себе не отказывать грузного властного и не очень привлекательного мужчину не составило труда. Цель Моники ничем не отличалась от целей большинства таких же как она молодых глупеньких девчонок — выбраться из трущоб и беспросветной нищеты, на которую была обречена больашя часть общества. И в тот вечер, как ей показалось, она достигла этой цели, увозимая на черном тонированном робомобиле в правительственный квартал слюнявым, вспотевшим от предвкушений будущего развлечения члена высшего правительства. В какой-то момент касания её спутника от просто противных превращались в болевые, так, что она была вынуждена отстранять и отсаживаться от пассажира, однако это только раззадорило и еще больше возбудило похотливого извращенца…

Такие вечера продолжались несколько раз подряд, а днем Моника общалась в кругу знакомых чиновника, заводя множество полезных связей и как бы всем намекая на скорую свадьбу. И вот спустя две недели это произошло — Моника официально попала в истеблишмент, но ночные издевательства не позволяли ей в полной мере радоваться безоблачному будущему, и она решилась на отчаянный шаг. Очень быстро проникнув на закрытые мероприятия и встречи правительства, она показывала себя с самой лучшей стороны, то давая стратегические советы важным людям, то организовывая частные мероприятия, одним словом, заводя благосклонность и симпатию практически всех высших лиц правительства. Так вот этот шаг был прост в своем замысле, но сложен в исполнении: она решила инсценировать гибель своего мужа. Риск разоблачения или хотя бы подозрений, а значит недоверия и утраты всего, что она построила был велик, однако и способ был избран подходящий: передозировка в ночном клубе. Так Моника избежит подозрений и вызовет сочувствие к себе коллег мужа, как к вдове похотливого изменника.

Потом другие воспоминания проносились у Моники перед глазами во время бессонных ночей на Фортуне, когда она засыпала лишь под утро: интересные, но однотипные дни, во время которых она, флиртуя с одним, соблазняя другого, давая советы, как устранить конкурента третьему, из года в год стремительно продвигалась вверх по ступеням иерархии в эшелонах власти правительства, пока не оказалась в самом высшем её составе. И вот здесь, оглядываясь назад, ей стало казаться, мягко говоря, не совсем правильным то, как она добилась всех этих успехов, влияния и, одновременно погружаясь в истинную, не прикрытую двуличными официальными объяснениями для всего населения планы хозяев земли, стала ощущать какую-то пустоту внутри, граничащую с паническим бессилием перед чем-то неизвестным, как будто перед бездной…

И её душа, сначала незаметно, как бы случайно стала задавать Монике неудобные вопросы про вечность, про сострадание и любовь, в конечном итоге, приведя к мысли об искуплении. Её душа захотела наполниться чем-то вечным, постоянным и этим «нечто» стала борьба за справедливое общество. Об открытом противостояние не могло идти и речи, поэтому Моника задействовала весь свой коварный женский ум, изобретая способ стряхнуть от этого бессильного безразличия хоть сколько-нибудь значимое количество граждан.

И как только она приняла такое решение, а именно, идти в своей борьбе до конца, на душе стало спокойно и легко, безмятежно так, что она испытала состояние атараксии.

Моника думала, как было бы ей легче, если бы она раньше знала, как найти это состояние или Того, кто может дать это чувство. Да, она бы по-другому выстроила свою жизнь и ей не пришлось бы сожалеть о поступках, совершенных в прошлом, поскольку она не смогла бы позволить себе такого малодушия.

И вот Моника проникает в самое логово правительства и узнает шокирующую её тайну-заговор, в котором венцу творения — человеку — отведена роль послушного бесправного раба, причем не осознающего и одурманенного особыми веществами, делающие его рабское и жалкое существование единственным путем для него, принимающего это состояние как норму, как нечто естественное. Состояние, в котором человек не помнит ни своего прошлого, ни своих предков и культуры, полностью утрачивает критическое осмысление происходящего, сострадание и уж тем более всякую любовь к ближним.

Живая и чувственная от природы, Моника не могла без содрогания узнавать и проникать в тайные планы правительства, параллельно обдумывая свой план действий о том, каким образом избежать участия в этом заговоре, который и без неё уже давным-давно осуществлялся с помощью огромной и слаженной работы репрессивного аппарата. Перед её глазами проходили десятки лучших и интересных людей, которые были вычеркнуты из общества, как будто бы их и не было, которых замучили, заморили в темных подвалах министерства пропаганды. Это было как бы немым укором Монике в её молчаливом согласии с творившимися делами, устраиваемыми правительством.

И вот решение, которое она приняла, Моника решила осуществить через ближайшую и наиболее отзывчивую, в её понимании, касту — ученых, но не тех, которые входили в правительство — переубеждать их не было смысла — они были искренними адептами новой идеологии даже и без подмешиваемых в пищу добавок, парализующих волю к сопротивлению и критическое мышление, а через ученых второго эшелона, занятых разработкой новых технологий.

Внезапно вернувшийся на землю робот-зонд внес коррективы в планы Моники, и она решилась на отчаянный шаг — организовать побег с Земли и начать экспансии на новой, неизведанной планете. И вот, спустя годы мирного, но сложного существования на Фортуне в этих агрессивных условиях она опять сталкивается с ситуацией, в которой ей необходимо принимать судьбоносное решение, связанное с самим её существование. Но одно она для себя уже решила окончательно и бесповоротно — вернуться к прошлому образу жизни, который у неё был до преобразования в новую Монику, она не сможет физически — она не простит себе сделок с совестью даже под угрозой самой смерти.

В тот день, когда Дэвиду пришла идея кардинально поменять вектор и способ защиты поселения Фортуны от предстоящего вторжения армии правительства земли, Моника проснулась с тяжелевшими чувствами безразличия, испытывая пиковую за все это время нагрузку и подавленность от чувства безысходности в сложившейся ситуации. Её депрессия на этот раз никак не хотела преобразовываться в кипучую деятельность, а отражалась апатией и ни с чем не сравнимым и никогда не испытываемым ранее унынием. Нет, она не страшилась смерти, а скорее в такой ситуации она её ждала и звала — Моника не могла смириться с осознанием своего бессилия и с тем фактом, что всё это вот так вот бездарно должно закончиться. Не может быть такого, чтобы страдания, причем хотя бы даже и заслуженные и посланные Небесами в искупление прошлых грехов, но такие тяжкие и невыносимые, закончились поражением добра и справедливости и торжеством зла и безумия. Моника искренне верила в благородство своей миссии и её необходимости и в какой-то степени, спасительности для человечества. И вот, из глубины души она восклицает, как бы надеясь быть услышанной Небесами слова, которые она слышала от своей прабабушки, когда была совсем маленькой, и которые запечатлелись у неё в памяти, хотя она не помнила, и не знала, кто и когда их произнес, так как упоминание о художественной и какой-то отличной от практическо-пракладной литературе были давно высечены из памяти и жизни людей:

«Вот, я кричу: обида! и никто не слушает; вопию, и нет суда, а я знаю, Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию, и я во плоти моей узрю Бога. Вам надлежало бы сказать: зачем мы преследуем его? Как будто корень зла найден во мне. Убойтесь меча, ибо меч есть отмститель неправды, и знайте, что есть суд».

И еще слова:

«не бойся, ибо Я с тобою; не смущайся, ибо Я — Бог твой; Я укреплю тебя, и помогу тебе, и поддержу тебя десницею правды Моей.

Вот, в стыде и посрамлении останутся все, раздраженные против тебя; будут как ничто и погибнут препирающиеся с тобою.

Будешь искать их, и не найдешь их, враждующих против тебя; борющиеся с тобою будут как ничто, совершенно ничто;

ибо Я Господь, Бог твой; держу тебя за правую руку твою, говорю тебе: «не бойся, Я помогаю тебе».

В этот самый тяжелый момент своей жизни, когда она уже готова была пойти на самый отчаянный шаг, в том числе взорвать всё, что было создано за это время со словами «так не доставайся же ты никому», к ней пришел Дэвид.

Видя, а точнее, чувствуя сердцем её отчаянное состояние, он встретил её словами радостной и спасительной для всех новости:

— Моника, кажется, я нашел выход из положения, который может всех нас спасти от вторжения и войны!