Бесплатный фрагмент - Наперегонки с хитрецом

Пролог

Весь мир — театр.

В нём женщины, мужчины — все актёры.

У них свои есть выходы, уходы,

и каждый не одну играет роль.

Вильям Шекспир

Он стоял на просторном балконе своей таёжной резиденции и с предвкушением наблюдал, как постепенно прибывают гости. На его холёном лице раз за разом появлялась саркастическая ухмылка, больше похожая на волчий оскал. Увидев, как в широкие ворота въезжает серебристый «Мерседес» его любовницы, он довольно улыбнулся и взял с подноса, который услужливо держал невозмутимый охранник, бокал с коньяком.

— Как всегда опаздывает, зараза, — делая небольшой глоток, произнёс далеко не радушный хозяин. — Вот же хитрая пигалица.

Услышав, как хмыкнул охранник, он бросил на него недовольный взгляд. Бодигард, зная крутой нрав своего босса, побледнел и, приставив свою ладонь к груди, извинился за несдержанность.

— Борис Моисеевич, — раздался за спиной хозяина голос помощника. — Привезли журналиста, куда его определить?

— В подвал. Только так, чтобы раньше времени другие овцы его не увидели, — распорядился удовлетворённый босс, допивая одним глотком французский коньяк. — Теперь все в сборе. Представление начинается.

Глава первая

Очнулся я в кромешной темноте — связанный по рукам и ногам. Голова гудела от тупой боли, отдаваясь пульсацией в висках. В горле саднило, нестерпимо хотелось пить. Я попытался крикнуть, чтобы привлечь к себе хоть чьё-то внимание, но вместо этого лишь судорожно закашлялся.

Мгновение спустя под потолком помещения вспыхнул яркий свет, больно резанув по глазам. Я невольно зажмурился. Открылась дверь — кто-то вошел.

— Вижу, очнулся, Иван Сергеевич, — послышался смутно знакомый голос. — Рад, весьма рад видеть тебя в своей скромной хижине, Ваня.

— Пить, — с трудом прохрипел я.

— Миш, уважь бедолагу, — с явной усмешкой распорядился всё тот же тип.

Вместо спасительного глотка на меня неожиданно выплеснулся целый поток ледяной воды, наверняка вылитый из ведра.

— Ну что, полегчало, писака? — разразился неприятным, хрюкающим смехом до боли знакомый голос.

Вспомнив его обладателя, я невольно сжав кулаки. Борис Моисеевич Гульденман — хозяин заводов, газет, пароходов. С недавних пор — объект моих разоблачительных статей.

— Вашими молитвами, Боря, — я изобразил улыбку, невзирая на боль.

— Хамишь, Ваня, — процедил сквозь зубы миллионер и присел возле меня на корточки.

— Бить будете, папаша?

— А смысл? — хмыкнул Гульденман, отвесив мне увесистую пощёчину. — Не для того тебя сюда приказал доставить, сынок.

— Неужто решили мне наследство оставить? — сглотнув слюну, спросил я с сарказмом в голосе. — Весьма польщён.

— Юморист, ты, однако. Миша, развяжи его и дай воды. Пусть утолит жажду.

Освободившись от пут и напившись минералки, я снова посмотрел на Бориса Моисеевича, сверлившего меня внимательным взглядом. В его карих глазах не было злости — в них таилось что-то настораживающее.

— Тогда для чего вам понадобился бедный журналист? — произнёс я, растирая запястья. — Меня обязательно будут искать…

— Пригласил к себе в гости четыре особы, — перебил меня старый еврей. — Они в той или иной мере предали меня и нанесли определённый ущерб. Ты пятый в этой компании. А ведь тебя предупреждали — придержи коней, не суй свой нос в мои дела. Ты же просто пешка. Не послушал доброго совета. Я никому не прощаю оскорблений, а тем более — предательства. Слышишь — никому! Иначе не достиг бы того положения и уважения, что имею сейчас.

— Решили устроить показательную порку? Или придумали более изощрённую месть?

— Скоро всё узнаешь, Вань, — улыбнулся Моисеевич, чьи глаза не излучали радости. — Не спеши.

— Боитесь вы правды, — массируя виски, чтобы хоть немного унять боль, произнёс я. — Но найдутся другие журналисты, которые откроют ваше истинное лицо и вскроют все махинации. Тогда, может, и прокуратура до вас доберётся.

Гульденман снова разразился неприятным смехом, глядя на меня как на сумасшедшего. Отсмеявшись, он схватил меня за волосы и вплотную приблизил свою откормленную ряху. От него исходил аромат дорого одеколона и хорошего коньяка.

— Вот скажи мне честно, как на духу — ты сам, по своей воле начал расследование моих дел, сунул нос в мой бизнес? — брызгая слюной, прохрипел мне в лицо Боря Моисеич. — Если ответишь, что сам, что твоей легкоранимой душе стало нестерпимо наблюдать мои махинации… Короче, если ты по своей инициативе влез в это болото, я обещаю тебе, что через час будешь дома, с компенсацией за моральный ущерб.

Он внимательно смотрел на меня, ожидая ответа.

— Нет, это было задание редакции. Вы же знаете, что наша газета специализируется на скандальных расследованиях…

— А кому принадлежит твоя газетёнка, знаешь? — ухмыльнулся Гульденман. — По глазам вижу, что в курсе.

— Это не имеет значения, — искренне начал я, но толстосум снова бесцеремонно перебил меня:

— Ты дурак или глупый идеалист? Очнись, писака. Хаван, он же Серёжа Хаванов, никогда просто так ничего не делает. Не тот человек. Он позарился на мой кусок пирога, чтобы самому влезть в этот бизнес. Вот и заказал твоему главному редактору скандальный материал, чтобы выбить меня из колеи и нанести побольше вреда. Глядишь, и органы мной заинтересовались бы… Лаяла моська на слона. Ничего, всему своё время. Скоро и до него доберусь, чтобы не гадил где попало.

Похлопав по карманам в поисках сигарет, я достал мятую пачку. Но увидев, что они промокли, с досадой засунул её обратно.

— В моём доме не курят, — недовольно проворчал Борис Моисеевич, поднимаясь в полный рост и направляясь к выходу. — Миша, дай ему что-нибудь из одежды и веди его к остальным.

Охранник рывком поднял меня на ноги и повёл — навстречу неизвестности.

Глава вторая

Когда мы вошли в гостиную, все присутствующие обратили на нас свои взоры. Кто с интересом, кто-то мимолётно. Я остановился и попытался осмотреться.

Зал был со вкусом обставлен, хрустальные люстры, и светильники мягко освещали пространство. Мраморный пол был украшен готическим рисунком.

— Проходи, не стой столбом, — процедил конвоир и толкнул кулаком меня в спину.

По всей видимости, не все гости догадывались, что за встречу приготовил им Борис Моисеевич. Во всяком случае, длинноногая брюнетка беспечно пила апельсиновый сок, стоя у большого малахитового камина. На её пухлых губках сияла лучезарная улыбка. Она нарядилась, явно ожидая весёлую вечеринку. Белое шикарное платье выгодно подчёркивало её идеальную фигуру, а декольте почти не скрывало соблазнительную грудь третьего размера. Густые вьющиеся волосы были собраны в сложную причёску.

Да, подумалось мне, вечер предстоит весёлый. Девушку невозможно было не узнать. Это была фотомодель Маргарита Шик, любовница Гульденмана. Насколько мне было известно, до Бори она была на содержании у бизнесмена, который занимался оптовой торговлей. Но стоило ему обанкротиться, девушка тут же исчезла как мимолётное виденье. Она презирала неудачников.

— Ну что, господа, все в сборе, — прервал мои воспоминания Борис Моисеевич. — Думаю, можно начинать. Прошу к столу.

В центре гостиной стоял большой круглый стол из красного дерева с расставленными возле него стульями с кожаной обивкой и одним креслом, наверняка предназначенным для хозяина дома.

Направляясь к столу, я размышлял над тем, что же придумал хитрый еврей. Какую пакость приготовил для нашей разношёрстной компании.

Усевшись между брюнеткой и молодым высоким парнем с фигурой атлета, я посмотрел на главное действующее лицо предстоящего представления.

Гульденман, не спеша, солидно подошёл к своему креслу и с едва слышным кряхтеньем устроился за столом. На нём был чёрный бархатистый фрак и белоснежная сорочка с расстёгнутым воротом. На шее висела массивная платиновая цепь.

Положив перед собой красную папку, он обвёл собравшихся тяжёлым взглядом из-под густых бровей.

— Не все из вас друг друга знают, так что для начала представлю каждого из сидящих за этим столом, — хрипловатым голосом начал Борис Моисеевич.

— К чему такой официоз, Боря, — неожиданно прервала вступительную речь своего любовника легкомысленная фотомодель, игриво улыбаясь. — Может, просто выпьем за знакомство, и тогда…

— Закрой свою пасть, Марго! — жёстко оборвал её хозяин. — Откроешь его тогда, когда я разрешу. Ясно?

Не ожидавшая ничего подобного, привыкшая к совершенно другому обращению, обласканная вниманием брюнетка вздрогнула, побледнела и, плотно сжав губы, молча кивнула. В её голубых глазах затаилась обида.

— Тогда и начну с тебя, чтобы напрасно не дула свои шаловливые губки, — ухмыльнулся Гульденман, в глазах которого полыхал огонь ненависти. — Это моя бывшая пассия, возомнившая себя неприкосновенной, незаменимой и самой хитрой. Как оказалось — слаба на передок. Тайком трахалась с менеджером моего автосалона.

— Враньё! Не верь в эту грязную ложь! Я люблю только тебя, котик! — не выдержала Марго, на глаза которой навернулись слёзы. — Как ты можешь такое говорить, после всего, что между нами было!

Моисеевич спокойно выслушал, а затем открыл свою папку и бросил стопку фотографий ей в лицо. Одно фото упало рядом с моей рукой, и я невольно бросил на него взгляд.

Кто-то профессионально сделал свою работу — качество фото было отменное. Да, во вкусе Боре не откажешь — Маргарита без одежды выглядела просто сногсшибательно, красивая грудь так и манила взгляд, а упругая попка и мёртвого могла поднять из могилы. На снимке девушка оседлала какого-то обнажённого парня — по всей видимости, того самого менеджера.

Рассмотрев фотографии, Марго вскочила со стула, попытавшись убежать. Лицо покраснело, ненависть плескалась в голубых озёрах глаз.

Тихо подошедший охранник положил свою тяжёлую ладонь ей на плечо, заставив сесть обратно на стул. Девушка нервными движениями поспешно собрала разлетевшиеся снимки и убрала в сумочку. А затем, закрыв лицо руками, притихла, не издавая ни звука.

— Представлю вам вторую даму, присутствующую за столом. Вероника, моя бывшая личная помощница, — забыв про любовницу, продолжил Гульденман. — Мата Хари, чёрт её побери!

Я с любопытством посмотрел на девушку в строгом деловом костюме от Армани, которая расположилась напротив меня. На вид ей было около тридцати лет. Каштановые волосы были коротко подстрижены, что придавало ей определённый шарм. Чувственные губы, курносый носик и карие глаза настороженно смотрели на бывшего босса. Длинные ухоженные пальцы с шикарным маникюром вертели айфон последней модели, выдавая волнение и тревогу.

— Что, тоже скажешь, что за тобой нет греха, и я ошибаюсь, обвиняя в шпионаже?

— Вы пока мне только польстили, сравнив со знаменитой дамой, — приятным голосом ответила Вероника. — Жду конкретики. Надеюсь, пошлых фото не предъявите.

Надо отдать ей должное, держалась она хорошо — голос не дрожал. Но всё равно чувствовалось напряжение во всей её позе и движениях.

— Очень жаль, что ты оказалась засланным казачком. Я ценил твою работу, и ты мне была просто симпатична, — процедил Гульденман. — Нет, пошлых снимков не будет. Ты случайно засветилась, когда встречалась в Питере с неким Стасом. Вас увидел один мой человек и навёл справки о твоём кавалере.

Борис Моисеевич достал из папки бумагу с отпечатанным текстом и пробежался по ней взглядом, освежая в памяти информацию.

— Станислав Владимирович Попов, известный в криминальных кругах под кличкой — Мастер. Можно сказать, правая рука небезызвестного Хавана, то бишь Сергея Хаванова. Моего конкурента и врага. Знаешь этих людей?

Вероника отложила свой телефон и достала из сумочки пачку сигарет с золотой зажигалкой. Быстро прикурив тонкую сигарету, она выдохнула ароматный дым и молча продолжала смотреть на Борю.

Хозяин дома едва заметно кивнул своему телохранителю, и тот стремительно подошёл к девушке, выхватив сигарету и затушив её об экран айфона. Затем он засунул бычок в карман пиджака Вероники, забрал себе пачку сигарет и молча удалился.

— Ты же знаешь, что в моём доме не курят, — повысил голос Гульденман. — Перед смертью, как говорится, не накуришься!

Бывшая помощница побледнела и сжала кулачки, но снова не проронила ни слова.

С возросшим интересом я наблюдал за девушкой. Она невольно вызывала уважение. Фотомодель ей и в подмётки не годилась.

— Молчание есть знак согласия, — ухмыльнулся Боря. — Ты работала у меня три года. Я доверял тебе, почти как себе. Неужели я мало платил, или подарки были дешёвыми?

— Дело не в деньгах и подарках, — чуть хрипловатым голосом начала Вероника. — Ты, тварь, виноват в смерти моих родителей и младшего брата.

— Что-то не помню никаких Громовых на своём пути, — прищурившись, смотрел на бывшую помощницу Гульденман.

— Плохо работают твои ищейки, мразь. Я — Валерия Михайловна Титова, — с этими словами она молниеносно и метко кинула зажигалку в своего врага.

Расстояние было небольшим, и Боря не смог увернуться от летящего в него предмета. Зажигалка рассекла ему бровь и отлетела на пол. Из раны хлынула тёмная кровь, заливая лицо и белоснежную сорочку.

Глава третья

Гульденмана, чертыхавшегося и сыпавшего проклятия в наш адрес, под руки увели телохранители, а нас тщательно обыскали, забрав все более или менее увесистые вещи. Валерии напоследок досталось от одного из бодигардов — разозлившийся бугай подскочил к девушке и без замаха ударил её в живот. Она согнулась, пытаясь восстановить дыхание, на её глазах выступили слёзы. Мы с молодым незнакомцем почти синхронно вскочили со стульев, но Лера взмахом руки остановила нас. Ухмылявшийся холуй олигарха держал нас на прицеле пистолета. Он медленно вышел из помещения, а мы снова уселись на свои места. После этого нас оставили одних. Только здоровенный дог лежал возле широких входных дверей, навострив уши.

За это время я успел рассмотреть двух оставшихся не представленными мужчин. Слева от меня сидел тот самый накачанный парень лет двадцати пяти, вместе с которым мы хотели кинуться на помощь бывшей помощнице бизнесмена. Чёрная футболка, голубые джинсы и хорошие «найковские» кроссовки завершали наряд незнакомца. Волевые черты лица, прикрытые глаза, короткая аккуратная стрижка, синяк на скуле, разбитая и опухшая нижняя губа, крепкие кулаки в ссадинах — одним словом, занимательная личность. Интересно, кто он? Точно не тот менеджер со снимка с Марго, у того другой типаж.

Рядом с Вероникой-Валерией сидел невысокий лысый мужичок, обильно потевший и поэтому постоянно обтиравшийся платком. Под выпуклыми глазами были видны тёмные круги. Одет он был в мятый, хоть и явно недешёвый серый костюм, розовую сорочку и строгий однотонный галстук. Очки в золотой оправе так и норовили сползти с носа. Бухгалтер или финансист, подумалось мне.

— Как думаешь, что задумал Боря? — нарушив гнетущую тишину, задал я волновавший всех вопрос молодому парню.

— Ничего хорошего, — взглянув на меня, ответил незнакомец.

Он хотел ещё что-то сказать, но в этот момент в гостиную в сопровождении своих хмурых телохранителей вальяжно вошёл раненый еврей. Рассечённая бровь была заклеена пластырем. Вместо окровавленной сорочки он надел бордовую водолазку, а в правой руке сжимал револьвер.

Валерия, хоть и побледнела, но вся напряглась — как будто для решающего броска, чтобы попробовать сыграть наперегонки со смертью.

— Расслабься, девочка, — прошипел Гульденман. — Я не собираюсь в тебя стрелять.

Он снова уселся в своё кресло и задумчиво посмотрел на бывшую помощницу, постукивая пальцами левой руки по подлокотнику.

— Значит, ты — дочь Михаила и Людмилы, — негромко произнёс Борис Моисеевич, проведя левой рукой по седому ёжику своих волос. — Это многое объясняет.

— Ты ещё ответишь за их смерть, — воскликнула девушка. — Надеюсь, в аду уже приготовили для тебя котёл с кипящей смолой, Мося.

— Какие глубокие познания загробной жизни, — мрачно произнёс Боря. — Уж не оттуда ли тебя ко мне занесло, Лера? Все мы смертны, просто у каждого свой срок.

— Заканчивай этот спектакль, Моисеич, — вклинился в перепалку молодой парень. — Что ты от нас хочешь?

Лицо еврея исказилось от гнева, он покраснел и грохнул кулаком по столу.

— Заткнись, Лёша. Я сам решу, когда опустить занавес. Лучше расскажи, как ты стал предателем, когда решил меня продать? Кстати, не представил — мой бывший телохранитель, один из лучших.

Парень непроизвольно взглянул на Валерию и быстро отвёл взор. Он поставил локти на стол и прислонив лоб к сжатым кулакам, закрыв глаза.

— Ну? Я жду! — повысил голос Мося.

— Это моя вина, — неожиданно сказала бывшая помощница. — Я случайно узнала, что у него смертельно больна младшая сестрёнка. Рассказала Мастеру. Его люди подъехали к Алексею домой, и предложили два варианта: либо он работает на них и получает деньги на лечение. Либо они её убьют на его глазах, предварительно изнасиловав. Лёш, прости, я не этого хотела, не знала, что тебя будут шантажировать вторым вариантом. Прости, ради Бога!

— А ко мне почему не обратился? — Боря, прищурившись, смотрел на своего бодигарда.

— Вы бы дали мне триста штук баксов? — тихо спросил Алексей.

— Честно сказать — не знаю, — после паузы ответил хозяин дома, почёсывая стволом револьвера висок.

При взгляде на оружие у меня возникла нехорошая догадка относительно того, для чего еврею был нужен этот ствол. Меня передёрнуло от нехорошего предчувствия, но я постарался отогнать от себя эту сумасшедшую мысль. Поёжившись, я обхватил себя руками и, как кролик на удава, смотрел на бизнесмена.

— Ну и четвёртый член команды, собравшейся за этим столом, — прервал затянувшуюся паузу Борис Моисеевич. — Василий Леонидович Шпак. Проворовавшийся управляющий моего филиала в Новосибирске.

— Я всё верну, с большими процентами, — поправив сползшие на переносицу очки, испуганно затараторил потеющий тип с обширной лысиной на голове. — Клянусь!

— Эх, Вася, Вася! — мрачно ухмыльнулся Мося. — Это само собой. Сколько тебе потребуется времени?

— Дайте мой ноутбук, подключите доступ к интернету, и через несколько минут я всё переведу на ваш счёт.

Гульденман щёлкнул пальцами, и телохранитель быстро принёс то, что требовалось.

Шпак включил ноутбук и, дождавшись загрузки, торопливо застучал по клавишам, то и дело облизывая губы и протирая платком блестящую лысину.