Бесплатный фрагмент - Нападение Германии на Польшу

Подготовка Второй мировой войны

Во второй половине 30-х годов международная обстановка значительно ухудшилась. На основе углубления общего кризиса капитализма и экономического кризиса 1937 г. усилилась неравномерность развития капиталистических государств, обострилась их борьба за рынки сбыта, сферы влияния, передел мира. Кризис не затронул только Японию и Германию, перестроивших свою экономику на военный лад. Подъем промышленности в этих странах был связан с подготовкой к войне.

Правящие круги США, Англии, Франции помогали фашистской Германии вооружаться, направляли ее агрессивные устремления против СССР.

Пользуясь поддержкой международного империализма, фашистская Германия приступила к осуществлению своих захватнических планов в Европе. В марте 1938 г. она насильственно присоединила к себе Австрию и начала подготовку к захвату Чехословакии. Над миром нависла угроза второй мировой войны.

Политика попустительства агрессии со стороны правительств США, Англии и Франции привела к расширению агрессивных действий Германии, Италии и Японии. Японские милитаристы, захватив северо-восточные провинции Китая, развернули крупные боевые действия с целью оккупации всего Китая и превращения его в свою колонию.

Единственной страной, решительно выступавшей против усиливающейся агрессии, был Советский Союз. В связи с захватом Австрии Советское правительство выступило 17 марта 1938 г. со специальным заявлением, в котором резко протестовало против агрессивных действий в Европе, предлагало организовать коллективную защиту государств, которым угрожала агрессия, активными совместными действиями обуздать гитлеровскую Германию.

Однако западные державы не поддержали инициативу СССР. Они поспешили официально признать насильственное присоединение Германией Австрии, что еще больше развязало руки гитлеризму, начавшему подготовку к захвату Чехословакии. И вновь единственной страной, открыто заявившей о своей готовности помочь Чехословакии, был Советский Союз. Правительство СССР готово было оказать любую помощь Чехословакии, в том числе и военную. 30 советских стрелковых дивизии, танковые соединения, авиация, кавалерийские дивизии были придвинуты к западным границам СССР. Чехословацкие буржуазные руководители предпочли предательство интересов своего народа принятию помощи со стороны Советского Союза и организации совместного отпора гитлеровской Германии.

В марте 1939 г. Чехия и Моравия были объявлены германским протекторатом, а Словакия стала марионеточным государством. Советское правительство в своей ноте от 18 марта 1939 г. решительно осудило признание этой акции западными странами, заклеймив действия Германии как проявление произвола, насилия и международного разбоя. Вместе с тем Советское правительство со всей твердостью заявило о своем намерении и впредь бороться за мир и безопасность народов, за обуздание агрессии. Сохранение мира в значительной мере зависело от того, поддержат ли западные державы усилия СССР для организации совместного отпора агрессору. Гитлер не решился бы выступить против коалиции в составе СССР, Англии, Франции, США и других стран.

Однако правящие круги западных держав вновь отвергли политику коллективной безопасности, хотя фашистские агрессоры серьезно угрожали их интересам и даже существованию. Они предпочли политику уступок агрессорам, надеясь на сговор с ними. Их расчет состоял в том, чтобы отвести удар от себя и направить его против СССР. Они хотели натравить Германию и Японию на Советский Союз.

Такой коварной политикой монополисты Англии, США и Франции надеялись утвердить свое господство во всем мире. Когда гитлеровцы подготовляли агрессию против Чехословакии, главы правительств Англии, Франции, Германии и Италии собрались в сентябре 1938 года в Мюнхене и приняли решение о расчленении Чехословакии, о передаче ряда ее пограничных районов Германии. Чехословакия была предана англо-французскими правящими кругами. С тех пор выражение «мюнхенская политика» стало обозначением позорной политики пособничества агрессорам и предательства других народов ради сделки с ними. Под давлением западных держав буржуазное правительство Чехословакии капитулировало и отказалось от сопротивления гитлеровцам, хотя имело полную возможность оборонять страну, в чем ему была бы оказана поддержка Советским Союзом. Правительство США официально не участвовало в мюнхенской конференции, но оно поощряло ее созыв и полностью одобрило ее решения. Только СССР осудил мюнхенское предательство. Поскольку Франция предала Чехословакию, франко-советский договор 1935 года о взаимной помощи оказался фактически обесцененным.

Под флагом так называемой «политики невмешательства» мюнхенцы содействовали также победе фашизма в Испании, хотя эта победа привела к ослаблению стратегических позиций самих западных держав. В начале 1939 года республиканское правительство Испании потерпело поражение. В стране утвердился фашистский режим.

Партия и Советское правительство сделали необходимые выводы из мюнхенского предательства западных держав. Становилось все более ясным, что полагаться на их сотрудничество в борьбе против агрессоров невозможно.

Советское руководство видело опасность, которую представляла собой политика фашистских государств, учитывало сложившуюся обстановку и принимало меры по укреплению обороноспособности страны. XVIII съезд ВКП (б) (март 1939 г.) определил важнейшие задачи внешней политики партии: проводить и впредь политику мира и укрепления деловых связей со всеми странами, соблюдать осторожность и не дать провокаторам войны поводов втянуть нашу страну в конфликты, крепить международные связи с трудящимися всех стран, заинтересованными в мире и дружбе между народами, всемерно укреплять боевую мощь Красной Армии и Военно-Морского Флота.

Советское руководство прилагало большие усилия, чтобы обуздать фашистских агрессоров, не допустить развязывания ими мировой войны. Важным шагом в этом направлении являлась борьба Советского правительства за обеспечение коллективной безопасности в Европе и во всем мире.

Правящие круги империалистических государств, прежде всего США, Англии, Франции, преднамеренно не допустили создания условий для совместного обуздания агрессора. Их провокационная политика преследовала цель поставить Советскую страну перед фактом возможного нападения с запада и с востока — со стороны фашистской Германии и империалистической Японии.

Однако противоречия между капиталистическими монополиями оказались сильнее, чем ненависть к Советскому Союзу. Вторая мировая война была подготовлена всеми империалистическими государствами и развязана правящими кругами Германии, Японии и Италии. В ней были заинтересованы как империалистические круги фашистских государств, так и империалистические круги Англии, Франции и США. Фашистская агрессия оказалась возможной ввиду той огромной помощи, которую Германия получила со стороны государств-победителей в первой мировой войне, особенно со стороны Соединенных Штатов Америки, в создании своей военно-экономической базы. Она стала возможной также в результате отказа правящих кругов Англии и Франции от организации коллективной безопасности.

В такой исключительно острой и сложной обстановке перед Советским руководством встала задача не допустить международной изоляции СССР, не допустить создания единого империалистического фронта.

Правительства Англии, Франции и США продолжали тактику попустительства итало-германской интервенции и поддержки фашистского режима Франко, потворствовали агрессорам. Гитлеровцы стали грозить Польше, захватили у Литвы Клайпеду. Италия завоевала Албанию. В этих условиях правительство СССР предложило Англии и Франции заключить договор трех держав. В его проекте говорилось об обязательствах Советского Союза, Англии и Франции оказывать друг другу немедленную всестороннюю, в том числе военную, помощь в случае нападения агрессора на одну из стран, а также оказывать такую помощь восточноевропейским государствам, расположенным между Балтийским и Черным морями и граничащим с СССР. Предлагалось установить в короткий срок размеры военной помощи друг другу и восточноевропейским странам.

Однако в ответ на это Великобритания и Франция выдвинули такие предложения, принятие которых Советским Союзом привело бы к его изоляции в случае развязывания германской агрессии в Прибалтике. Ничего не дали и военные переговоры, имевшие целью выработать конкретные формы военного сотрудничества в случае вынужденной войны против гитлеровской Германии. Переговоры показали, что западные страны не намеревались заключить никакого серьезного соглашения с СССР. Они и не помышляли о борьбе с агрессией.

Переговоры между Англией, Францией и Советским Союзом про­должались с апреля по июль 1939 г. Руководство СССР, которое видело, как правительства Англии и Франции капитулировали в Мюнхене, имел определен­ные основания для недоверия. Советский Союз имел основания не доверять еще и потому, что одновременно происходили переговоры между Англией и Германией. С немецкой стороны они велись доктором Вольтатом и гитлеровским послом в Лондоне Дирксеном, с английской стороны — министром внешней торговли Хадсопом и сэром Горацием Вильсоном.

Советский Союз видел, что западные державы хотят направить Гитлера против него. С этой целью в конце июля 1939 г. видный лейбористский деятель Чарльз Роден Бакстон посетил германское посольство и высказался в пользу размежевания сфер влияния Англии и Германии. Кроме того, он заявил, что если Германия не будет вмешиваться в дела Британской империи, то Англия согласится уважать интересы Германии в Восточной и Юго-Восточной Европе, откажется от гарантий, предоставленных ею некоторым странам, повлияет на Францию с тем, чтобы побудить ее к расторжению договора о взаимной помощи с СССР, прекратит вести переговоры с Советским Союзом. Более того, были начаты военные переговоры. 16 августа в Берлине состоялась встреча представителя военно-воздушных сил Англии барона де Роппа и министра иностранных дел Германии Риббентропа. Однако растущие империалистические противоречия между Германией, с одной стороны, и Англией и Францией — с другой, становились препятствием на пути заключения между этими стра­нами уже подготовленных соглашений. Чем значительнее был уступки правительств Англии и Франции, тем больше разгорался аппетит германских империалистов. Стремление правящих кру­гов Англии и Франции сохранить свои колонии, свое влияние не устраивало Германию. Германский империализм стремился к ми­ровому господству и к полному устранению своих конкурентов; частичные уступки его уже не устраивали. Кроме того, фашист­ские руководители опасались войны с СССР.

В силу всех этих обстоятельств гитлеровцы все больше скло­нялись к тому, чтобы сначала раздавить Францию и Англию. По­беда над Францией необходима была им и для обеспечения пол­ной безопасности Рура, этого сердца германской индустрии.

И все же Франция и Англия не теряли надежды направить удар гитлеровских сил на восток, что и объясняло те трудности, с кото­рыми столкнулись представители Советского Союза в ходе пере­говоров с французской и английской военными миссиями. Послед­ние вели переговоры, имея свои скрытые намерения.

Французский генеральный штаб в общем и целом хотел до­биться от Советского Союза обязательств, выполнение которых вовлекло бы СССР в войну с Германией, в то время как Франция и Англия смогли бы оставаться в стороне. Английская же делегация получила от своего правительства указание участвовать в переговорах без права соглашаться на подписание какой-либо военной конвенции. И это происходило в момент, когда со дня на день можно было ожидать нападения гитлеровской Германии на Польшу.

Представители Англии и Франции требовали, чтобы Советский Союз объявил войну Германии, если та нападет на Польшу, но не предпринимал бы никаких мер, прежде чем германские войска не дойдут до его границ. Такая позиция западных держав свидетельствовала о том, что они заботились не о помощи Польше, а стремились лишь подставить Советский Союз под удар германской армии. Со своей стороны польское правительство, действуя в тесном контакте с правительствами Англии и Франции, отклоняло все советские предложения, направленные на защиту Польши от германо-фашистского вторжения.

В своей слепой ненависти к СССР польское правительство категорически отвергло последний шанс спасения своей страны от германо-фашистского нападения. С этого момента уже ничто не могло остановить агрессора.

Политика правительств Эстонии, Латвии и Литвы мало чем отличалась от политики, правящих кругов Польши.

Заключение договоров о дружбе между Эстонией, Латвией и Германией не могло не усилить обоснованного недоверия со стороны Советского Союза.

J7 августа переговоры военных миссий были прерваны до 21 августа, с тем, чтобы дать возможность делегациям Англии и Франции окончательно выяснить позицию своих правительств по вопросу о проходе советских войск через территорию Полыни. На заседании 21 августа английский представитель заявил, что в течение этих четырех дней из Лондона не поступало никаких новых сообщений и что «следовало бы отложить заседание еще на 3—4 дня». Советским делегат предложил приостановить переговоры до получения миссиями Англии и Франции конкретного ответа своих правительств на вопрос, как они представляют выполнение Советским Союзом своих обязательств по военной конвенции. В заявлении советской делегации говорилось: «…ответственность за затяжку военных переговоров, как и за перерыв этих переговоров, естественно, падает на французскую и английскую стороны».

В 1939 г. германское правительство предложило СССР возобновить переговоры о новом торгово-кредитном соглашении. Ранее прерванные переговоры возобновились по просьбе рейха в июле месяце. А 3 августа фон Риббентроп предложил СССР заключить договор.

Не желая заключать договор с Германией и надеясь еще на возможность успешного исхода переговоров между военными миссиями СССР, Англии и Франции, Советское правительство заявило 7 августа Берлину, что считает германское предложение неприем лемым.

20 августа, когда уже обозначился провал переговоров между военными миссиями, германское правительство обратилось с просьбой принять в Москве его министра иностранных дел в целях подготовки и подписания пакта о ненападении.

Советский Союз мог либо отклонить германские предложения, либо их принять. В первом случае война с Германией становилась неизбежной в самые ближайшие недели. Между тем ситуация требовала того, чтобы военный конфликт был оттянут на максимальный срок, прежде всего потому, что нападение Германии на СССР могло вылиться в «крестовый поход» капиталистического мира против социалистического государства.

Во втором случае, то есть если бы Советский Союз принял германское предложение, он получал выигрыш во времени, что было крайне необходимо для укрепления его обороноспособности и, главное, устраняло возможность создания единого антисоветского фронта империалистических держав.

В этих условиях Советский Союз был вынужден пойти на за­ключение предложенного Германией пакта о ненападении, кото­рый был подписан 23 августа 1939 г. сроком на 10 лет. Этот до­говор, с одной стороны, расстроил коварные расчеты империали­стов, а с другой — позволил советскому народу выиграть время для укрепления обороны своей Родины. Подробнее смотрите: Тихомиров А. Е., «Советско-германский договор о ненападении 1939 г.: секретные протоколы. Сборник материалов», «Ridero», Екатеринбург, 2019.

28 апреля 1939 года правительство фашистской Германии расторгло германо-польский пакт Польши о ненападении и предъявило Польше требова­ния по вопросу о Гданьске и «польском кори­доре». 5 мая польское правительство формально отклонило герман­ский меморандум, но «выразило готовность договориться по всем спорным вопросам на «добрососедских» началах. Между тем обстановка на польско-германской границе продолжала обост­ряться и к началу августа приобрела крайне напряженный характер.

В широких народных массах Польши росла тревога за судьбу своей родины. Несмотря на репрессии со стороны санационных властей, по всей стране проходили митинги, собрания и демонстрации трудящихся, требовавших отпора немецко-фашист­ской агрессии и сотрудничества с Советским Союзом в деле защиты страны. Но польская правящая фашистская клика продолжала меч­тать о территориальных захватах в союзе с фашистской Германией и подчеркивала свою готовность к совместной борьбе против СССР. Польское руководство продолжало верить, что фашист­ская Германия не будет воевать против Польши, что гитлеровцы в конечном счете примут их услуги в совместной войне против СССР. В этом духе польское правительство 16 и 17 августа 1939 года стремилось вести переговоры с германскими представи­телями об экономических отношениях между Германией и Поль­шей. В ходе переговоров польские представители изъявили готов­ность поставить экономику своей страны на службу фашистской Германии.

Германские фашистские правящие верхи никакого соглашения с Польшей не желали. Вопрос о войне с Польшей ими был оконча­тельно решен. План военных операций («белый план») был разра­ботан еще в апреле — мае 1939 года. 22 августа Гитлером были даны последние распоряжения по армии, в которых говорилось, что целью предстоящей войны является уничтожение Польши.

Правящие круги Англии и Франции в последние критические дни не только не отказались от своей пагубной политики, но еще актив­ней стремились к соглашению с Германией за счет Польши. Во второй половине августа премьер-министр Англии Чемберлен предложил созвать совещание для разрешения вопроса о передаче Германии Гданьска и «польского коридора». Взамен английское правительство хотело заручиться гарантией, что германский фашизм не повернет на запад, а будет продолжать агрессию на восток, про­тив СССР. Французское правительство со своей стороны в офи­циальном представлении Польше 24 августа настаивало на том, чтобы в случае захвата германскими фашистами Гданьска польское правительство воздержалось от вооруженного сопротивления.

Позиция американских империалистов в период германо-поль­ского кризиса также определялась стремлением толкнуть герман­ских фашистов на восток, против СССР. Изъявляя готовность к соглашению с фашистской Германией, на этот раз за счет Поль­ши, правительство США 24 августа обратилось к Гитлеру, Муссо­лини и президенту Польши Мосьцицкому с предложением о «мир­ном разрешении конфликта».

Германские фашисты в сделке с западными державами больше не нуждались. Их уже не удовлетворяли частичные уступки. Рас­полагая значительным военным потенциалом, германские фашисты решили, что настало время приступить к насильственному переделу мира и осуществлению своих далеко идущих империалистических целей. Войну против Польши германо-фашистские главари рас­сматривали в качестве одного из этапов своей агрессии. Тон гер­манской дипломатии в отношении Англии и Франции стал вызывающим. В конце августа Германия ультимативно потребовала от Польши передачи Гданьска, «польского коридора», Верхней Силезии и других районов. Чтобы быстрее развязать войну, германское правительство вело себя преднамеренно провокационно.

«Усиление нажима немцев на Польшу

…В начале августа 1939 г. положение на восточной границе Германии приобрело крайне тревожный характер. Замести­тель министра иностранных дел Полыни Арцишевский при обсуждении данцигской проблемы с представителем Велико­британии Коннардом заявил, что «ситуация может в течение нескольких часов превратиться из политической в военную».

Сенат Данцига потребовал удаления польских таможен­ных властей. В Данциг прибыл немецкий генерал, принявший командование местным гарнизоном. В Восточной Пруссии в ряды войск были призваны запасные до 58-летнего возраста.

8 августа консервативная польская газета «Час» заяви­ла, что, если сделана будет попытка поставить Польшу перед совершившимся фактом, будет открыт огонь. Ответом на эту угрозу явился яростный вой всей германской печати.

В связи с конфликтом, возникшим в Данциге из-за поль­ских таможенных властей, правительство Польши обратилось с нотой к данцигскому Сенату через посредство верховного комиссара Лиги наций. Нота в примирительном тоне предла­гала урегулировать спорный вопрос. Спустя несколько дней польский поверенный в делах в Берлине был предупреждён гер­манским Министерством иностранных дел, что угрозы, адресо­ванные вольному городу Данцигу, могут повести только к ухудшению польско-германских отношений, Ответственность за это падёт исключительно на польское правительство.

«Правительство Польской республики, — гласила ответная польская нота, — крайне удивлено декларацией от 9 августа сего года, сделанной секретарём германского Министерства иностранных дел польскому поверенному в делах по вопросу о взаимоотношениях между Польшей и Данцигом, Польское правительство не видит никакого юридического основания, которое могло бы оправдать вмешательство Германии в эти отношения». Нота заканчивалась предупреждением, что дальнейшее немецкое вмешательство будет рассматриваться поль­ским правительством «как акт агрессии».

Англо-французские попытки договориться с Гитлером

Под давлением явно нарастающей опасности войны решившись, наконец, направить в Москву военную миссию, английское и фран­цузское правительства, с другой стороны, по-прежнему пытались договориться с нем­цами. 15 августа Кулондр посетил германское Министерство иностранных дел. Здесь статс-секретарь Вейдзекер заявил французскому послу с крайним раздражением, что польское правительство не управляет событиями. Очевидно, его прово­кационное поведение в отношении Данцига продиктовано из Парижа и Лондона. Однако Германия не намерена дальше терпеть подобное поведение поляков. Кулондр попытался было успокоить своего собеседника. Он принялся заверять его, что французское правительство ничего так не желает, как соглашения между Польшей и Германией. Посол старался втолковать статс-секретарю, что конфликт между Польшей и Германией может автоматически вовлечь в него и Францию. А это неминуемо поведёт к дальнейшим осложнениям. Кулондр выражал готовность всемерно содействовать делу мира, ибо, по его мнению, европейская война закончится общим поражением. В тот же день секретаря Министерства иностранных дел Германии посетил, и Гендерсон. Он попытался выяснить, не согласится ли германское правительство повременить с разре­шением вопроса о Данциге: пусть сперва разрядится атмосфера. Посол снова дал понять, что английское правительство готово договориться с Германией но колониальному и другим вопросам. «Я возразил ему, — записывает Вейдзекер, — что он ста­вит вопрос академически. Отсрочка решения данцигской проблемы поведёт лишь к тому, что Польша ещё более обо­стрит положение, и атмосфера отнюдь не улучшится». Гендер­сон ещё раз предупредил, что нынешнее положение значитель­но серьёзнее и труднее, чем было в прошлом году, «ибо Чемберлен больше не может к вам прилететь».

«Мы ожесточённо дискуссировали по поводу того, кто прав и кто неправ в данном случае, — телеграфировал Галифаксу Гендерсон, — однако мы не могли убедить друг друга». При этом Вейдзекер выразил сомнение в том, что «Великобри­тания пожелает сражаться при всех обстоятельствах из-за польского сумасбродства». В тот же день, 18 августа, Кулондр предупреждал Боннэ, что удержать Гитлера от нападения на Польшу могло бы только скорейшее завершение переговоров с Россией. По свидетельству посла, никто в Берлине не верит тому, что Англия захочет воевать из-за какого-то Данцига, после того как она не оказала противодействия захвату Австрии, Судетской области, всей Чехословакии и Мемеля. 21 августа англичанам и французам стало известно, что Риббентроп собирается вылететь в Москву, где должен быть подписан германо-советский договор. Чемберлен на этот раз снова лететь к Гитлеру не решился. Однако уже 22 авгу­ста Гендерсон получил письмо премьера для передачи фюреру. Чемберлен заверял, что заключение германо-советского договора не может повлиять на позицию Великобритании в отношении Польши. «Какова бы ни была сущность гер­мано-советского соглашения, — заявлял английский премьер-министр, — оно не в состоянии изменить ту позицию Вели­кобритании в отношении обязательства перед Польшей, которую правительство его величества неоднократно разъ­ясняло публично и которой оно решило придерживаться». Чемберлен доказывал, что споры с Польшей можно уладить без войны. Англия готова принять на себя посредничество в этом деле. Нужна лишь некоторая «пауза» во взаимных обвинениях Германии и Польши. После этого можно будет начать переговоры с ними при помощи нейтрального посредника. Передавая письмо Чемберлена Гитлеру в Берхтесгадене в тот же день, Геидерсон объяснил, что оно вызвано предстоящим заключением германо-советского пакта. Гитлер держался как победитель. Он угрожал общей мобилизацией своих войск, если Англия и Франция не прекратят военных приготовле­ний. Во всём виновата сама Англия. Она помешала мирному разрешению всех споров, дав Польше свои гарантии и, таким образом, возбудив её против Германии.

23 августа Гендерсон был вызван к Гитлеру, который вру­чил ему официальный ответ на письмо Чемберлена. Документ содержал следующие положения: «1) Германия хотела мира и согласования интересов с Англией в Европе. 2) Данциг и Поль­ский коридор должны принадлежать Германии. Это давно при­знано в самой Англии многими политическими деятелями и учёными. 3) Германия пыталась мирно разрешить вопрос с Поль­шей; Англия этому помешала. 4) Английские гарантии вызва­ли со стороны поляков „зверства“ против немцев. 5) Германия предупреждала Польшу, что не может терпеть провокаций и ультиматумов данцигскому Сенату. 6) Гитлер согласен, что война с Англией будет долгой, однако Германия к этому го­това. 7) Если Англия и Франция будут продолжать военные при­готовления, в Германии будет произведена всеобщая моби­лизация. 8) Мир в Европе может быть спасён не Германией, а теми, кто повинен в „преступлениях Версаля“» (Текст в сноске. См. подробно в книге N. Henderson, Failure of a Mission, p. 303 ss.).

«Я всю жизнь стремился к англо-германской дружбе, — жаловался Гитлер Гендерсону, — но поведение английской дипло­матии, по крайней мере до сих пор, убедило меня в бесполез­ности этих попыток» (Текст в сноске. «ZweitesWeissbuchder Deutschen Regierung», B. II, №456,S. 508—510.)..

Коснувщись советско-германского договора от 23 августа, Гитлер ваявил Гендерсону, что Германии не придётся вести войну на два фронта. «Россия и Германия не будут больше воевать друг против друга ни при каких обстоятельствах». Гитлер явно злорадствовал. Тем не менее в конце концов он сам высказался за новое соглашение между Англией и Германией: для этого нужно лишь, чтобы Польша безоговорочно уступила Германии Данциг и Польский коридор. В тот же день Гит­лер направил через Кулондра личное письмо Даладье. Он настаивал, чтобы Франция решительно отказалась от поддерж­ки Польши.

В беседе с Кулондром Гитлер и на этот раз пытался заверить его, что является другом Франции, что сам он «окончательно отказался от притязаний на Эльзас-Лотарингию и признал франко-германскую границу». Войны с Францией он не хочет; он желает дружбы с ней. Воевать с Францией из-за Польши было бы для него очень тяжело; однако он больше не может терпеть польских провокаций. «Сейчас в Германии находится более 70 тысяч беженцев из Польши; всё это — жертвы польских зверств. Гражданские самолёты Германии, пролетающие над Польшей, подвергаются обстрелу. В Лодзи и других городах происходят погромы немцев… Я не хочу воевать с Францией, — выкрикивал Гитлер, — но, если она ввяжется в конфликт, я буду воевать до конца… Передайте всё ото Даладье»».

Кулондр попытался заверить Гитлера, что французское пра­вительство даёт Польше самые миролюбивые советы. «Я верю, — ответил Гитлер, — я даже убеждён в умеренности таких людей, как Бек, но они уже не хозяева положения». По заключению Кулондра, Гитлер вовсе не стремился предотвратить войну. Война была для него делом решённым. Он пробовал лишь разъ­единить союзников, устроить «второй Мюнхен» против Польши, получить Данциг путём шантажа и угроз, а затем по-своему рас­правиться и с Польшей.

В те же критические дни папа римский и Рузвельт обрати­лись к Германии п Польше с призывом воздержаться от войны и договориться о мирном разрешении спора. Польское прави­тельство выразило готовность повести переговоры с Германией. Однако правительство Гитлера не внимало ничему. Ему нужно было свести свои счёты с Польшей.

26 августа Гендерсон вылетел в Лондон. Он вёз новые пред­ложения Гитлера, который требовал передела колоний, обмена национальными меньшинствами и передачи Германии Данцига. 28 августа посол вернулся в Берлин и вручил Гитлеру ответ английского правительства. Чемберлен заявлял, что правитель­ство Великобритании горячо желает полного и прочного согла­шения с Германией. Англия готова приступить к обсуждению ус­ловий этого соглашения, лишь бы мирно был разрешён германо-польский спор. Жизненные интересы Польши должны быть ограждены соглашением, обеспеченным международными га­рантиями. «Такое мирное решение спора открывает путь ко всеобщему миру, — гласил английский меморандум. — Если же оно не будет достигнуто, возникнет война между Германией и Англией, которая охватит весь мир. Это значит разразится катастрофа, небывалая в истории». Вручая Гитлеру меморандум своего правительства, Гендерсон заметил, что оно не торопит фю­рера с ответом. «Но я-то спешу», — бросил ему в ответ Гитлер.

29 августа Гитлер передал Гендерсону письменный ответ на английский меморандум. Германское правительство согла­шалось на прямые переговоры с Польшей, — оно требовало лишь, чтобы польский представитель яеился в Берлин уже на следующий день с необходимыми полномочиями. Гитлер под­твердил, что настаивает на передаче Германии Данцига, Поль­ского коридора и Верхней Силезии. Тут же он подчеркнул, что после этой операции остаток Польши едва ли можно будет рассматривать как самостоятельное государство. Затем фюрер пустился в изображение перспектив «золотого века» англо-германской дружбы (Текст в сноске. «Dokumente zur Vorgeschichte des Krieges». Berlin 1939, №2. S. 428—436.).

Польская мобилизация

В тот же день к вечеру было получено сообщение о мобилизации в Польше. 30 августа 1939 г. на границе Германии с Польшей начались акты террора и диверсии, организованные германскими фашистами. На железных дорогах банды диверсантов произво­дили взрывы и покушения. Гендерсон явился к Риббентропу с предложением немедленно прекратить эти провокации. В ответ он получил надменное заявление, что провокации и са­ботаж идут только со стороны поляков. Германский министр иностранных дел не может разговаривать на эту тему с анг­лийским послом.

Того же 30 августа после полуночи Гендерсон попросил нового приёма у Риббентропа. Посол только что получил ответ британского правительства на ноту Гитлера. В отве­те сообщалось, что правительство Великобритании согласно с необходимостью повести переговоры в ускоренном порядке; при этом оно выражает пожелание, чтобы во время переговоров не предпринимались никакие военные действия и чтобы до разрешения спорных вопросов в Данциге сохранялось status quo. Принимая английского посла, Риббентроп держал себя самым вызывающим образом. Дело дошло до того, что даже Гендерсон, остававшийся до конца восторженным поклонником Гитлера, не выдержал. Он заявил министру, что немедленно сообщит своему правительству о его поведении. Риббентроп не моргнул глазом. Открыв письменный стол, он извлёк из него пространный документ, содержавший целых десять ста­тей. Без дальних слов Риббентроп скороговоркой стал читать его вслух Гендерсону. Английский посол выразил желание сам прочитать документ; на это последовал кате­горический отказ Риббентропа. Германский документ содер­жал новые предложения по польскому вопросу. Они сво­дились к тому, что Данциг немедленно возвращается Германии; вопрос о Польском коридоре решается плебисцитом, в котором участвуют немцы, жившие на этой территории до 1 января 1918 г., родившиеся там, а также высланные оттуда. Поль­ские власти, чиновники и полиция должны быть удалены из этой области к моменту плебисцита. Было совершенно очевид­но, что немцы вовсе не рассчитывают на возможность принятия их предложений. Немецко-фашистской дипломатии нужно было лишь как-нибудь отмахнуться от англичан, чтобы немедля приступить к расправе с Польшей.

Выйдя от Риббентропа, Гендерсон отправился к польскому послу Липскому, чтобы ознакомить его с новыми немецкими предложениями., В качестве последнего средства предупредить войну Гендерсон предлагал Липскому организовать немедлен­ную встречу Рыдз-Смиглы и Геринга. Липский просил дать ему время, чтобы переговорить по этому поводу с Варшавой. В полдень 31 августа Гендерсон сообщил германскому Министер­ству иностранных дел, что польское правительство поручает дальнейшие переговоры в Берлине своему послу Липскому. После полудня состоялась встреча Липского с Риббентропом. Но Липский заявил министру, что пришёл к нему не как чрезвы­чайный уполномоченный, а как посол. В таком качестве он и сообщает, что польское правительство согласно на непосред­ственные переговоры с правительством Германии. Формаль­ное уведомление в этом смысле будет передано Министерству иностранных дел в самое ближайшее время. На это Риббентроп заявил, что он может вести переговоры только с чрезвычайным уполномоченным и что срок ожидания таких полномочий из Варшавы уже истекает.

Вернувшись в своё посольство, Липский попытался перего­ворить по телефону с Варшавой. Однако оказалось, что связь с ней уже прервана. На помощь Липскому пришли Гендерсои и Кулондр. Они телефонировали в Париж, чтобы Боннэ немедля связался с Варшавой и ускорил присылку Липскому полномочий и инструкций. 31 августа, в 12 часов 10 минут, Боннэ телефонировал Кулондру, что Липский через несколько минут должен получить директивы. Действительно, в 2 часа Липский уже имел указания из Варшавы и звонил Риббентропу, прося его о приёме. В 7 часов 45 минут вечера посол был принят ми­нистром. Риббентроп зловеще подчеркнул, что с получением полномочий дело явно затягивается. Это не может не отразиться вредно на переговорах. Липский поспешил заверить, что пол­номочия на ведение переговоров будут им скоро получены. По­ка же польское правительство вновь подтверждает своё согла­сие на прямые переговоры.

Как выяснилось потом, давая указания Липскому, Бек предупредил его, что посол не должен принимать от Риббен­тропа предложений, имеющих характер ультиматума. Тут же Бек сообщал, что сам он не собирается ехать в Берлин. Од не желает подвергнуться пыткам и претерпеть участь чехосло­вацкого президента Гаха.

Провокационное сообщение германского правительства

В 7 часов вечера немцами было опубликовано явно провокационное сообщение.

Оно гласило, что германское правительство уже два дня тщетно ожидает польского уполномоченного и что немецкие предложе­ния фактически отклонены. В 9 часов 15 минут Вейдзекер офи­циально передал это сообщение Кулондру и Гендерсону,

Не подлежало сомнению, что немецко-фашистская дипло­матия спешила развязать себе руки, чтобы уклониться от пере­говоров с Польшей. Был у Риббентропа и другой мотив. Немцам нужно было отделаться и от непрошенного вмешательства Мус­солини, который в решительный момент оробел перед пер­спективой войны с двумя великими державами. Через француз­ского посла в Риме Франсуа Понсэ Муссолини предложил созвать при посредничестве Италии конференцию Англии, Франции, Германии и Польши, при условии, что французское и англий­ское правительства согласятся пойти на уступки по тем статьям Версальского договора, которые вызвали «нынешнюю тревогу». Кроме страха перед войной, дипломатия Муссолини руково­дилась и расчётом на некоторый шантаж. Используя общий перепуг и смятение, Муссолини пробовал вырвать от англичан и французов те уступки, которых Италия тщетно добива­лась ещё в период обсуждения Версальского договора. (История дипломатии, под ред. академика В. П. Потемкина, ОГИЗ, Государственное издательство политической литературы, М.-Л., т. III, 1945, с. 691—697).

«ГЛЕЙВИЦ

(Гитлеровская провокация против Польши)

Это произошло в самые последние дни перед началом второй мировой войны. 10 августа 1939 года сотрудник СД Альфред Нойжокс (другое написание — Науйокс — Тихомиров А. Е.) был вызван в Берлин на Принцальбрехтштрассе. Там рас­полагалось управление его ведомства — служба безопасности фа­шистской Германии. Нойжокса встретил шеф СД Гейдрих. Не­много помедлив, он заявил, что речь идет о срочном и важном задании. Молодой человек внутренне затрепетал под свинцовым взглядом Гейдриха: наконец его оценили по достоинству.

К двадцати семи годам на счету у гитлеровца был солидный перечень «славных дел», включавший контрабанду и другие гряз­ные поручения. С особым рвением он участвовал в многочис­ленных акциях против лиц, подозреваемых в нелояльности к фа­шистскому режиму. Нойжокс неизменно был скор на расправу. Он привык действовать не размышляя, но на сей раз все же пришлось призадуматься. Приказ Гейдриха был необычен даже по понятиям сотрудников СД.

В марте 1939 года гитлеровская Германия ликвидировала не­зависимость Чехословакии. Настал черед Польши. Уже в октябре 1938 года Германия потребовала присоединения Гданьска. Затем были выдвинуты новые непомерные требования. Гитлеровское руководство готовило агрессию против Польши и изыскивало предлог для нападения.

В кабинете Гейдриха висела большая карта Европы. Шеф СД указал Нойжоксу на кружок вокруг Глейвица, небольшого городка юго-восточнее Оппельна (Ополе), вблизи польской гра­ницы. Неподалеку от Глейвица, обозначенного кружком, располагалась местная радиостанция «немецкого радио» в Бреслау. Эту радиостанцию и должен был захватить Нойжокс. Что могло помешать немцам взять собственную радиостанцию на своей тер­ритории, да еще в обстановке строжайшей тайны? Необычное, смутившее Нойжокса, заключалось в том, что людей, которым было поручено совершить нападение, служба СД намеревалась представить поляками. Один из них говорил по-польски. Ему вменялось в обязанность передать после захвата станции лож­ное сообщение по радио на польском языке о том, что польская армия пересекла немецкую границу и завладела радиостанцией в Бреслау. Затем он должен был обратиться с призывом к поля­кам Глейвица (в городе проживало примерно сто пятьдесят по­ляков) поднять восстание.

Руководство операцией, названной «консервы», и поручалось Нойжоксу, получившему «для дела» шестерых солдат. Остава­лись кое-какие «детали», которые, по мнению Гейдриха, не долж­ны были волновать Нойжокса и о которых он узнает позже. «Де­тали» эти сводились к тому, что немцам предстояло еще сфаб­риковать «определенные улики», чтобы представить провокацию делом рук поляков. Нельзя же в самом деле показать иностран­ной прессе немецких солдат, переодетых в польскую форму!

Получив задание, Нойжокс отправился в путь. 16 августа он прибыл в Глейвиц и стал ждать дальнейших указаний. В эти же дни начальник разведки абвера адмирал Канарис также получил необычное указание лично от Гитлера. Фюрер приказал ему пе­редать в распоряжение СД 150 комплектов формы польской ар­мии. Канарис обратился за разъяснениями к фельдмаршалу Кей-телю. Тот вяло пробормотал, что вообще такого рода операции не приняты, но ничего нельзя сделать, ибо приказ исходит от Гит­лера. Канарис снабдил СД требуемой польской военной формой.

Несколькими неделями раньше из Дуйсбурга в Оппельн при­ехала молодая учительница Лотта Ротемунд. Уроженке Рура предстояло начать свою педагогическую деятельность в Силезии. Возможно, история никогда и не узнала бы ее имени, если бы не случай, волею которого она стала свидетельницей подготовки гитлеровцев к операции «консервы». Ротемунд застала как раз последнюю фазу подготовки, во время которой отрабатывалось то, что Гейдрих назвал «деталями» операции.

Как-то в начале августа к Ротемунд приехал школьный инс­пектор из Бреслау. От него Лотта узнала, что школа, где она работает, закрывается на неопределенное время. Занятия пере­носились в другое здание. Ротемунд молча выслушала объясне­ние — оппельнская школа реквизируется для нужд государства. В памяти всплыло увиденное по дороге в Силезию: интенсивное движение войск, учения. Она поняла — затевается что-то серьезное, и это что-то, вероятно, связано с Польшей.

Поднималась шумная кампания в газетах… Лотта не ошиб­лась. Школу заняли эсэсовцы. Само здание и прилегавшую к нему территорию стали тща­тельно охранять. В это время Ротемунд вспомнила, что оставила в своем школьном шкафу непроверенные со­чинения учеников. Учитель­ница отправилась в школу, однако солдат у входа от­казался ее пропустить. Лишь после долгих переговоров с начальником караула ей разрешили войти. Она уже собралась было открыть зна­комую дверь в класс, как была грубо остановлена. В эту минуту дверь отвори­лась, и на пороге показался эсэсовец. Ротемунд увиде­ла в классе людей в поль­ской военной форме. Все они выглядели как-то стран­но, точно после тяжелой

болезни. Бледные, с мрачными лицами, некоторые лежали прямо на полу. Но самым удивительным было то, что говорили они по-немецки. Еще одна деталь бросилась в глаза Ротемунд — из-под рукавов мундиров поблескивали наручники.