Бесплатный фрагмент - Накопитель

Пролог

Мир стоял на пороге радикального изменения, которое никто не замечал. Энергетическая революция началась в строгой обстановке лаборатории №316 научно-исследовательского института биологических исследований мозга. Здесь царил специфический аромат озона, канифоли и горячей пластмассы, который дополнялся духом уныния и отчаяния.

Доктор Арсений Волков, человек с глазами, уставшими от постоянного внутреннего диалога с вселенной, наконец-то доказал себе, что он не сумасшедший. Не сумасшедший, воткнувший десять лет жизни, брак и репутацию в идею, над которой смеялись коллеги. «Ловец снов», «энергетический вампир», «шаман от физики» — чего он только не слышал. Тридцать лет он посвятил исследованию смелой гипотезы, отвергнутой многими как полная ересь. А идея, как и все гениальное, была проста. Вселенная — это энергия. Мысль — энергия. Эмоция — энергия. Но энергия эта не измерялась ваттами или джоулями!

Но проблема состояла в том, что эта энергия оставалась неизмеримой обычными физическими методами. Она не соответствовала стандартным меркам мощности. Он искал способ фиксации уникальных проявлений человеческой психоэмоциональной активности, таких как внезапные всплески агрессии или бурные ощущения наслаждения. Эти формы энергии были крайне интенсивны, но мимолетны и трудноуловимы.

Он искал не качество, а энергетический след, отпечаток, отклик материи на сильнейшие эмоциональные всплески живого существа. Не утонченную телепатию или изящный телекинез, а нечто куда более примитивное, фундаментальное, животное. Ту грубую, необузданную силу, что вырывается из человека в пиковые моменты — когда кулак со всей яростью врезается в чудую плоть, или когда всё тело сжимается в спазме абсолютного наслаждения. Ярость и страсть. Два полюса древнего, как вся планета, магнита. Чтобы найти эту энергию учёный сосредоточился на наблюдениях за моментами эмоциональных пиковых состояний — такими как мощный удар боксера, ввергающий оппонента в нокаут, или сексуальный экстаз двух любящих людей. И он нашёл.

Кульминацией многолетних усилий стала разработка необычного прибора, получившего название «Накопитель». Внешне оно выглядело неприметно — массивный черный цилиндр, выполненный из инновационного материала, называемого нанополимером, тёплый на ощупь, с двумя контактами, похожими на медицинские датчики в реанимации. Ни экрана, ни панели управления, ни привычных светящихся лампочек-индикаторов на приборе не было. Но внутри цилиндра творилась магия. Магия, но по научным принципам. Резонансный контур был настроен на специфический спектр пси-эмиссии, возникающей в моменты экстатического или агрессивного пика. Энергетический вихрь, попав в контур, стабилизировался и преобразовывался в странный, не поддающийся классификации, вид потенциальной энергии, которую можно было накапливать и — теоретически — использовать

Этот контур позволял буквально поглощать энергию человеческих чувств и накапливать её в виде особого вида потенциала, обладающего огромной мощностью. Когда дело дошло до эксперимента, результаты превзошли все ожидания.

Накануне вечером в лаборатории произошло событие, потрясшее научного сотрудника. Для проверки работоспособности своего изобретения доктор пригласил профессионального боксера. Эксперимент начался спокойно: доброволец наносил мощные удары по тяжёлой боксерской груше. Сначала показания приборов оставались стабильными, однако вскоре произошёл неожиданный скачок напряжения. Датчики зафиксировали резкое увеличение уровня психоэнергоэманаций. Энергетическая волна мгновенно вышла наружу, подобно мощному взрыву, и направилась прямо к металлическому каркасу крепления груши. Мгновение спустя железный крюк оказался скручен в спираль.

Так доктор Волков столкнулся лицом к лицу с совершенно новым видом энергии, связанной непосредственно с эмоциями гнева и страсти. Колоссальная мощь. Чудовищная, первобытная сила, валявшаяся до сих пор буквально под ногами, в каждом крике ненависти, в каждом стоне удовольствия. Сила, которую человечество выбрасывало впустую тысячелетиями. Теперь же перед ним открывались огромные перспективы использования энергии эмоций и страсти.

Вечером того же дня, стоя у окна и наблюдая за ночным городом, сияющим тысячью огней, полного злобы, страсти, агрессии и любви. Океан неиспользованной энергии. И этот океан мог дать энегрию самому городу.

Тем не менее, он пока не подозревал, насколько далеко простирались возможные последствия его открытия. Он чувствовал интуитивно, что его находка открыла ящик Пандоры, последствия чего могли оказаться необратимыми. Начался обратный отсчёт событиям, которые изменят этот мир. Непредсказуемо изменят. И с этого момента будущее планеты зависело от решений, принимаемых им самим и теми, кому удастся применить этот океан накопленной энергии.

Что бы ни случилось дальше, одно оставалось ясным — мир больше никогда не будет прежним.

Глава 1 А идите вы… в бизнес!

Покрашенный в казённые цвета коридор казался бесконечным. Свет тусклых ламп едва освещал помещение, оставляя большинство углов погружёнными в мрак. За дверью с облупившейся краской находилась лаборатория №316. Когда-то она кипела идеями и амбициями молодого исследователя, мечтавшего перевернуть мир науки. Теперь же здесь царила атмосфера уныния и опустошённости.

Воздух лаборатории был пропитан смесью запахов перегретых микросхем, пыли и угасшей надежды. В углу громоздился старый осциллограф, показывающий идеально прямую линию — сигнал отсутствия данных. Повсюду валялись разбросанные бумаги, стопки книг и журналы по физике и психологии, покрытые слоем сероватой пыли.

Был день и было солнце, но солнце было по-петербургски бледным. И окна были плотно зашторены, чтобы хоть как-то отгородиться от унылого пейзажа за окном. Полки стеллажей были завалены деталями и приборами.

Арсений Волков сидел перед последним воплощением своей мечты — устройством под названием «Накопитель». Это был массивный матово-чёрный цилиндр. В этой обстановке он смотрелся инопланетным артефактом посреди руин человеческой цивилизации. Он стал его модернистским божеством, молчаливым и требовательным. На его алтарь он положил всё: молодость, брак, рассыпавшийся в прах под грузом его одержимости, репутацию в научном сообществе, которая теперь пахла серой и шарлатанством. К цилиндру тянулись провода и датчики, ведущие к старым компьютерам и мониторам, где постоянно мигали загадочные символы и графики.

Арсений ощущал себя алхимиком, который, потратив тридцать лет жизни и тонны свинца с ртутью, наконец-то создал философский камень. Он держал его в руках, он видел, как он превращает олово в золото в тигле его экспериментов. Но когда он вышел на рыночную площадь с криком «Эврика!», все лишь показывали пальцем на его закопченный плащ и безумные глаза. Никто не верил в золото. Все верили только в цифры в отчетах, в прогнозируемую рентабельность и в устоявшиеся, удобные догмы.

Для самого Волкова «Накопитель» стал смыслом существования, последним шансом доказать миру правоту своих идей. Тридцать лет он посвятил разработке устройства, которое должно было преобразовать человеческие эмоции в чистую энергию. Теоретически устройство могло стать настоящим прорывом в энергетике мира, заменяя традиционные ресурсы новыми источниками, берущими начало непосредственно внутри каждого человека.

Однако судьба оказалась немилосердной. Последние месяцы оказались катастрофическими для лаборатории. Поток финансирования мельчал, сотрудники уходили в другие проекты. Вместо поддержки и признания ученого преследовал скепсис и недоумение со стороны научного сообщества. Даже близкие друзья отвернулись от него, считая, что он сошёл с ума, погнавшись за невозможными иллюзиями.

Последним ударом стало выступление в министерстве. Просторный, облицованный красным деревом кабинет, портреты министра и президента на стенах. «Большой человек» с гладким, ухоженным лицом и пустыми колодцами глаз, лениво перелистывал его презентацию. Каждый переворот страницы был похож на удар мотыгой по могильной плите.

— Пси-энергия? — произнес чиновник, растягивая слова, будто пробуя их на вкус и выплёвывал, находя вкус отвратительным. — Доктор Волков, вы предлагаете нам списать в утиль атомные реакторы, гидротурбины и газопроводы в пользу… чего, собственно? Коллективных медитаций? Или, простите великодушно, массовых оргий? — Его тон был не просто ядовитым; он был убийственно-снисходительным, каким говорят с ребёнком, утверждающим, что видел динозавра в парке. — У нас есть уголь. Газ. Уран. Реальные, осязаемые, тяжелые вещи. А вы принесли нам… сказку про энергетику эмоций?

Он принёс сказку. Сказку, сочиняемую им тридцать лет. Тысячи бессонных ночей, горы исписанной бумаги, десятки сломанных прототипов. Всё это в одном едком слове — «сказка».

Остальные участники заседания согласились с ним, сочтя идею бессмысленной тратой ресурсов и времени.

Официальное уведомление пришло утром, в сером казенном конверте. «Финансирование лаборатории №316 прекращается… подлежит закрытию в течение месяца… тема признана неперспективной и оторванной от реальных нужд экономики…».

Ручеёк финансирования иссяк.

Волков был в отчаянии. Всё, чего он добился, превратилось в пепел, все годы труда уничтожены одним росчерком пера. Отныне его прежняя жизнь осталась позади, а впереди открывалась пустота неизвестности и одиночества.

Арсений смотрел на оттиск печати и видел за ним свое будущее: не просто забвение, а унизительное изгнание. Его не ждала даже кафедра в институте — никто не рискнет взять «алхимика». В лучшем случае — преподавание физики вызывающе скучающим школьникам, которые будут видеть в нем очередного зануду-неудачника. Медленное, мучительное растворение в серой, безразличной массе тех, кого жизнь скинула на обочину, как отработанный материал.

Он задумчиво смотрел на «Накопитель», ощущая одновременно гордость и боль. Устройство казалось живым существом, ожидающим решения судьбы. Волков понимал, что выбор предстоял сложный: смириться с поражением и предать забвению себя и или попытаться найти новый путь спасения.

Решение появилось случайно, как и всегда. Складывая вещи из ящика стола в коробку он нашёл визитку компании «Эдем». Название заставило вспомнить недавний случай, когда менеджер крупной фирмы посетил лабораторию и выразил интерес к возможностям применения технологий Волкова в совершенно иной области — секс-индустрии. Тогда идея показалась абсурдной и оскорбительной, однако теперь обстоятельства вынуждали пересмотреть отношение к такому сотрудничеству. Вечером, из дома, он позвонил и договорился о встрече.

Офис фирмы располагался в центре города, в отличии от старой лаборатории на окраине, и представлял полную ей противоположность ее атмосфере. Здесь царили порядок и роскошь, эргономичность и эффективность. Просторные кабинеты были украшены дорогими картинами и мебелью, рабочие места оснащались новейшей техникой. Атмосфера успеха буквально витала в воздухе, наполняя сотрудников уверенностью и оптимизмом. Прозрачный лифт бесшумно поднял его на последний этаж.

Панорамные стекла от пола до потолка открывали вид на город, лежащий у ног, как макет из ЛЕГО. Диваны из белейшей, тончайшей выделки, кожи казались каплями сливок на полированном черном мраморе пола. На постаментах замерли абстрактные скульптуры — плавные, чувственные изгибы бронзы и мрамора, намекающие на формы, которые не показывают в приличных музеях. Это был гедонизм, возведенный в абсолют и упакованный в лаконичный дизайн.

Его провели в кабинет. За столом из слэба черного дерева никого не было. Минуту, другую Арсений стоял, чувствуя себя не в своей тарелке, разглядывая стену-аквариум с причудливыми, фосфоресцирующими медузами.

— Рад вас приветствовать, доктор Волков. Простите за задержку.

Голос был спокойным, безразличным. Виктор Комов вошел бесшумно. Молодой человек с идеально гладким, ухоженным лицом, одетый в простой, но безупречно сидящий темный костюм без галстука. Но глаза… глаза были старыми. Не уставшими, как у Арсения, а старыми и плоскими, словно отполированные камни на дне морском. Эти глаза вобрали в себя всю грязь и цинизм мира.

Они пожали руки. Ладонь у Комова была сухой и прохладной, рукопожатие вялые и снисходительным.

— Я вас слушаю, — сказал он, опускаясь в кресло и жестом приглашая Арсения сесть.

Волков начал сбивчиво, запинаясь. Он говорил об энергетических флуктуациях, о пси-эмиссии, о резонансных контурах. Комов слушал, не перебивая, его взгляд был непроницаемым. Арсений достал и положил на стол «Накопитель». Тот самый, матово-черный цилиндр. Комов взял его и начал вертеть в длинных пальцах, как будто оценивая не научный прибор, а диковинную безделушку.

Когда Арсений замолчал, выдохнув, в кабинете повисла тишина, нарушаемая лишь тихим гулом кондиционера.

— Итак, — наконец произнес Комов, его губы тронула чуть заметная улыбка. — Вы говорите, что в момент оргазма человек выделяет энергию, способную, при должном накоплении, питать города?

— Не совсем так, — попытался поправить его Арсений, чувствуя, как почва уходит из-под ног. Эта примитивная формулировка резала слух. — Речь об энергетическом отклике материи на пиковое эмоциональное состояние, которое…

Комов резко взмахнул рукой, отсекая науку как ненужные помехи.

— Детали не важны, доктор. Важна концепция. — Он отложил цилиндр и сложил пальцы домиком. — Секс, доктор Волков, — это самый продаваемый продукт в истории человечества. На нём построены империи. Религии с ним борются, искусство им питается, а экономика на нем паразитирует. Но у него, представьте, есть один фундаментальный недостаток.

Он сделал паузу, давая словам проникнуть в сознание.

— Он непродуктивен. В сугубо экономическом смысле. Люди тратят на это время, силы, нервы. Они покупают бельё, вино, постели, услуги… но сам акт, его квинтэссенция — это чистый расход. Черная дыра, поглощающая ресурсы и не производящая ничего, кроме… ну, вы поняли. Оргазма. Экстаза. Но это лишь мимолетные ощущения. А вы… — Комов снова взял «Накопитель», держа его теперь как волшебную палочку, указывающую в будущее, — вы предлагаете сделать его продуктивным. Секс продаёт всё, а теперь он будет продавать сам себя? Блестяще! — Его голос прозвучал с леденящей восторженностью. — Это не только энергетическая революция, доктор. Это маркетинговый ход века!

Арсений почувствовал, как по спине пробежали мурашки, а к горлу подкатил комок. Его детище, плод тридцати лет размышлений о фундаментальных законах мироздания, боль, страсть, ярость всего человечества — все это сводилось к трём словам: «маркетинговый ход века».

— Я не об этом… — слабо начал он, чувствуя, как захлёбывается его протест. — Речь о новом виде энергии, о…

— А я — об этом, — холодно, без единой ноты эмоций парировал Комов. — Вы получаете сорок девять процентов акций дочернего предприятия, десять процентов роялти с чистой прибыли линейки и пост научного директора проекта. Никаких лабораторий, только консультации. Проект мы назовем… «УдоВольт». — Он снова улыбнулся, и в этой улыбке было что-то от хищника. — Рай, доктор Волков. Мы создаем рай, где каждое удовольствие и снятое напряжение… — он снова поднял цилиндр, — …приносит напряжение в наш пауэрбанк. Вы создали не электростанцию, доктор. Вы создали новую форму валюты, энергетический блокчейн! Мы договорились?

Арсений вздохнул.

— Если вы согласны, то я дам команду юристам подготовить договор и, я думаю в понедельник, мы сможем подписаться!

Через полгода мир захлестнул безупречно отлаженный рекламный шторм «УдоВольта». Это не была просто реклама — это была эстетическая и идеологическая диктатура. Элегантные образы, снятые через фильтры, придававшие картинке теплое сияние. Атласные простыни, томные взгляды, тела, источающие не похоть, а возвышенную, почти духовную радость. И слоганы, бившие точно в цель, в самое ядро современной экзистенциального гедонизма: «Ваша разрядка заряжает!», «Заряжайте мир любовью!», «Страсть — энергия будущего!».

Успех был не просто оглушительным. Он был вирусным, тотальным. «УдоВольт» стал больше, чем гаджет. Он стал символом осознанности, прогресса, вклада в «зеленое» будущее. Люди покупали не просто устройство для удовольствия — они покупали чувство собственной значимости, причастности к великому делу. Красивые, эргономичные, с приятным на ощупь матовым покрытием, они обещали и давали не только физическое удовлетворение, но и моральное превосходство. Миллионы людей по всему миру, сами того не ведая, превратились в крошечные, анонимные, саморегулирующиеся электростанции. Они «доили» сами себя, свой самый интимный ресурс, ради смутного, но такого притягательного обещания лучшего, чистого завтра.

Арсений сидел в своем новом кабинете на верхнем этаже небоскреба «Эдема». Помещение было выдержано в стиле «тотальной минималистичной роскоши»: панорамное остекление, стол из цельного дуба, одна-единственная картина современного искусства на стене. Тишина. Но он знал, что в подвале гудят тысячи серверов, перемалывающих человеческие страсти в холодные гигаватты.

Перед ним на огромном изогнутом мониторе пульсировали живые, дышащие графики. Радужные артерии и вены, сходящиеся со всех континентов в гигантский пульсирующий узел — центральное хранилище «Эдема». Он увеличил масштаб, выделив один временной промежуток — вечер субботы по тихоокеанскому времени. Пиковая нагрузка. Объем собранной энергии зашкаливал. Система автоматически выдала сравнение: этого хватило бы, чтобы месяц обеспечивать электричеством мегаполис. Огромный город, освещенный и согретый одним вечером человеческой похоти.

И тут его накрыл восторг. Холодный, чистый, экстатический. Он хлынул из самой глубины души, смывая на мгновение все сомнения. ОН БЫЛ ПРАВ. Его теория, его формулы, его бессонные ночи — все это было не зря. Он не был сумасшедшим алхимиком. Он был пророком, и мир, наконец, услышал его. Он изменил сам способ производства энергии. Он дал человечеству новый, неиссякаемый, возобновляемый источник. Он был творцом.

Глава 2 Агрессия — то же страсть

Кабинет Арсения Волкова утопал в мягких оттенках жёлтого цвета, отражающих философию жизни, которую основатель проекта «Эдем» стремился воплощать во всех аспектах своей деятельности. За окном мерцали огни вечернего города, подчеркивая контраст между жизнью внутри здания и хаотичным внешним миром. Тишину кабинета нарушил звонок, которого он не ждал.

— Арсений, дружище! — раздался уверенный голос, наполнив пространство кабинета приятельским теплом. Между ними прошло много лет разлуки, но связь оставалась крепкой, как будто прошлое вовсе никуда не исчезло.

— И тебе добрый вечер, Игорян, — откликнулся Арсений, слегка удивленный неожиданностью звонка. Он пытался вспомнить когда они последний раз общались. Два года назад, на встрече выпуска. Игорь Петров, школьный друг, ныне спортивный психолог, чье влияние простиралось далеко за пределы обычного понимания психологии спорта.

— Ты как насчёт пересечься за пивом?

— Дружище, я не пью. Ты же просто пива хочешь попить?

— Не просто. Тема есть, — согласился Игорь.

— Ну и приходи ко мне в офис. — Волков продиктовал адрес.

Через два часа позвонили с охраны на первом этаже и сказали, что к нему просится какой-то мужик в спортивном костюме. Через пять минут охранник ввёл Игоря в кабинет.

— Ну и порядки у вас тут.

— Нормальные порядки, — ответил Волков, пожимая руку. — Проходи, присаживайся. Всё в порядке, мы знакомы, — это уже охраннику.

Охранник кивнул и ушёл.

— Будешь что? Чай-кофе?

— Большой виски, мало льда, мало содовой.

— Увы, из крепкого только кофе.

— Тогда кофе. Большой бокал.

— Мария, нам два кофе — доппио мне и большой американо гостю. — сказал Арсений, нажав кнопку на столе. — Ну, излагай свою идею.

— Говорят ты тут рай для дрочил строишь? Предлагаю масштабировать на бруталов.

Игорь всегда был его полной противоположностью. Где Арсений видел тонкие материи и энергетику, Игорь видел мышечную массу, выброс адреналина и примитивную, животную силу. Арсений налегал на физику, а Игорь — на физкультуру. Став спортивным психологом, он работал с боксерами, бойцами ММА, а заодно и с «трудными» клиентами из корпоративного сектора, которым требовалось безопасно выпустить пар.

Секретарша внесла поднос и поставила на стол две чашки кофе, вазочки с карамельным сахаром и сладостями.

Арсений заметил плотоядный взгляд Игоря на ноги секретарши. В какой-то момент он даже увидел мысленную руку, которой Игорь проводит по её заднице и срывает мини.

— У тебя никогда не бывало ощущения, что хочется кому-то въебать или выебать? И при чём не одновременно. Но одно заменяет другое. Вот бывало, что жена по телефону мне нервы сделает, я уже выхожу из кабинета, чтобы пойти в зал и выместить зло на груше, а в приёмной посмотрю на коленки своей медсестрички, разложу её на столе… — на этих словах за секретаршей закрылась дверь — …и бить грушу уже не хочется. Я не говорю, что эти виды энергетики тождественны. Но они рядом точно! Сексуальную неудовлетворённость часто сублимируют в агрессию. А когда люди злятся, то пусть уж лучше их злость приносит какую-то пользу, чем они пойдут и вмажут кому-нибудь по лицу. Мы даем им катарсис и заодно… очищаем энергетику планеты. Это терапия будущего!

Волков отхлебнул кофе. Гость последовал его примеру, но сделал сразу большой глоток. С интересом разглядывал карамель сахара.

— Это что? — он взял один леденец и крутил в руках.

— Сахар тростниковый, карамелизованный. Прямые поставки из Бразилии.

— Негров эксплуатируете? — хохотнул Игорь и зачерпнув щепотью горсть высыпал её в свой бокал. — А Машу свою прёшь? Завидую!

— Машу не пру. Людей не эксплуатирую. Кроме эмоций у тебя есть что? Твой рассказ про секс на рабочем месте инвесторы не оценят. Они любят порядочных и с фактами.

Игорь порылся в карманах и достал флешку.

— Смотри, — он тыкал пальцем в графики на мониторе Арсения. — Пик сердечного ритма, выброс кортизола, всплеск нейронной активности во время приступа ярости — все показатели зашкаливают даже по сравнению с твоим «пиком удовольствия». Это дикая, необузданная сила. И она пропадает впустую. Я предлагаю установить «накопители» не только в вибраторы и мастурбаторы, но и в боксерские груши, манекены для отработки ударов, в звукоизолированные кабины центров психологической разгрузки, где люди могут кричать и бить кулаками по стенам.

— Ох, сомнительно мне…

— Сеня, брат, ты же учёный! Посмотри на цифры! Ты хочешь, чтобы твое детище работало только в одном, пошлом направлении? Ты что, секс-энергия священна, а энергия борьбы за выживание — нет? Это такая же часть жизни!

— Окей. — Волкову скопировал презентацию на компьютер и вернул флешку Игорю. — Я завтра покажу генеральному. О результатах извещу. Даже если не зайдёт.

— Спасибо, брат. Вкусный кофе у тебя готовит твоя Маша. Маша, кстати, тоже аппетитная, зря брезгуешь. — Игорь подмигнул и вышел из кабинета.

— Игорь? Генеральный готов обсудить твои цифры. Сможешь сегодня в восемнадцать ноль ноль? Только оденься прилично. Костюм на прокат возьми. Костюм, но не смокинг. Пиджак, брюки, туфли. Рубашка обязательна, галстук по желанию.

Когда Игорь в костюме, явно ему чуждом, вошёл в кабинет генерального, Арсений уже был там. Комов бросил на него короткий оценивающий взгляд и жестом предложил присесть, руки не протянул.

— Это Игорь Петров, — отрекомендовал его Арсений. — Мой школьный друг, это его презентация.

— Очень рад, — сухо ответил Комов. — Арсений Дмитриевич показал вашу презентацию. Хотелось бы услышать идею своими словами, как вы её представляете.

Игорь, привыкший работать с людьми действия, а не слова, начал с места в карьер, без прелюдий.

— Суть проста. Сейчас мы собираем энергию там, где люди получают удовольствие. Я предлагаю собирать её там, где они её выплескивают. Ярость, агрессия, стресс. Боксерские груши, манекены, комнаты для битья посуды. Это Клондайк, Александр Сергеевич.

Комов задумчиво пролистал презентацию, изучил.

— Цифры впечатляют, — наконец произнес он. — Выброс кортизола и адреналина дает даже более мощный импульс, чем сексуальная разрядка. Это научно. Но меня интересует не наука, а репутация. — Он отодвинул планшет и сложил пальцы домиком. — «Эдем» — это про рай. А в раю драк не было. Агрессии не было. Только змий искуситель. Мы продаём похоть. А вы предлагаете нам утилизацию негатива. Собирать мусорную энергию.

Игоря передернуло. Он почувствовал, как по спине бегут мурашки.

— Это не мусор, это топливо! — его голос прозвучал грубее, чем он планировал. — Та же сила, что заставляет спринтера бежать, а CEO — принимать жесткие решения. Мы просто даем ей цивилизованный выход.

— Цивилизованный? — Комов мягко улыбнулся. — Битье кулаками по стенам? Крики в звукоизолированной кабине? Это больше смахивает на психушку или тюремную камеру. Наши инвесторы… люди с тонкой душевной организацией. Им претит сама эстетика насилия.

Волков, до этого молчавший, вмешался:

— Виктор Сергеевич, мы можем подать это не как утилизацию, а как… элитную терапию. «Контролируемый катарсис». Для топ-менеджеров, политиков. Тех, кому нельзя показывать слабость, но кому нужно сбрасывать давление. Премиум-сегмент.

Комов задумался. Его взгляд скользнул по Игорю, по его неудобной позе и сжатым кулакам.

— Возможно, — он сделал паузу, наслаждаясь моментом власти. — Но под другим брендом. Не под «Эдемом». Создать дочернюю структуру. Название… что-то вроде «Тартар» или «Вавилон». Что-то, ассоциирующееся с силой, но не с грубостью.

— Берсерк! — воскликнул Игорь. — Проект «Берсерк»!

Виктор задумался, как-будто попробвал слово на вкус и погонял его во рту.

— А неплохо. Обсудим условия?

— Охотно.

— Техническую сторону курировать будет Арсений Дмитриевич и получит двадцать четыре процента акций и три процента роялти, — Комов повернулся к Волкову. — А вам, Игорь, мы предложим позицию… креативного директора. По работе с целевой аудиторией. Двадцать пять процентов акций и семь процентов роялти. Приемлемо?

Игорь потерял дар речи.

— А у меня тоже будет кабинет и… секретарша?

— И кабинет, и секретарша, и даже машина с водителем. Можем даже в апартаменты поселить, это в соседнем здании. Там хоть и не пентхаус, но на уровне хорошего отеля.

— Я согласен!

— А вы, Арсений Дмитриевич?

— Да, я думаю, что технически воплотить будет не сложнее, чем «УдоВольт».

— Тогда вы, Игорь, оставьте ваши контакты секретарше, когда юристы подготовят документы мы их подпишем и будем рады видеть вас в наших рядах. А вы пока подумайте над названием. Нужно что-то созвучное «УдоВольту», что про энергию и способ её выражения.

Через неделю, там же, Игорь показывал слайды с названием.

— «Ярь» — Мой фаворит. От слова «ярость». Коротко, архаично, мощно. «Накопители Яри». Звучит как название оружия. «Гневь» — По аналогии с «Ярь». Более приземленное, но тоже очень прямое. «Канал Гневь». «Буй» — От слова «буйный», «буйство». Коротко, ярко и передает неконтролируемую силу. «Дражь» — От слова «драка». Просторечное, грубое, что полностью отражает суть. «Сброс» — Самый техничный и циничный вариант. Энергия не «собирается», а «сбрасывается», как сбрасывают давление в котле. «Система Сброс». Беспристрастно и предельно ясно. «Выплеск» — Более психологичный, но все такой же утилитарный. «Накопитель Выплеск». «Разряд» — Как электрический разряд или разрядка напряженности. Передает идею мгновенного, мощного импульса. «Ударь» — Прямо и по делу. «Накопитель Ударь». «Грузь» — От слова «грузить», «вгруз». На сленге — нанести удар, вломить. Очень живое и брутальное. «Пролом» — Создает образ проламывания стены, преграды. «Энергия Пролома». «Фурия» — В отличие от других вариантов, это мифологическое имя, но оно настолько вошло в язык как синоним неистовой ярости, что звучит как техническое название. «Накопитель Фурия».

Виктор задумчиво смотрел в окно.

— Нет. Всё мимо. Не торопимся мы назначать вас креативным директором?

Игорь побледнел.

— Ну вот в «УдоВольте» и удовольствие и вольты. А вольты — это про энергию. А тут у нас про агрессию…

— УбиВатт, РазбиВатт… — предположил Арсений.

— Вот! Уже лучше! С убийствами ассоциироваться устройство, конечно, не должно, но… РазбиВатт уже ближе! Примем за прототип названия. Учитесь у друга, Игорь!

Через два дня Игорь занял кабинет этажом ниже.