Бесплатный фрагмент - Найди меня в следующей жизни

Таинственная незнакомка

Эта история приключилась со мной в пору моей молодости, когда о загадочных и таинственных явлениях не принято было говорить. Кто-то боялся, что рассказчика воспримут неадекватно, кто опасался возможных последствий. Сам не раз был воспринят подобным образом, когда рассказывал о чём-нибудь, что не укладывалось в общепринятые рамки. Ну да ладно, это всё в прошлом.

Я ехал с работы в последний рабочий день перед выходом в очередной отпуск и ничего вокруг не предвещало о том, что я буду вовлечён в загадочную историю со многими тёмными пятнами. Надо сказать, что в отпуск я уходил в осенний период, когда на улице уже после полудня начинают сгущаться сумерки, а в четыре-пять часов вечера уже изрядно темнеет. Часы на дисплее высвечивали немногим более семнадцати часов и фары моей машины высвечивали светлое пятно асфальте. Из акустической системы лилась лёгкая космическая музыка, скрашивая мою поездку.

До города оставалось чуть меньше двух километров, когда перед моей машиной мелькнула серая тень, что мне едва удалось успеть нажать на педаль тормоза. Но и в этом случае, я не до конца был уверен, что мне удалось избежать столкновения и, остановившись на обочине, я заглушил двигатель. Посмотрев в зеркало, я убедился, что на дороге ничего нет, но всё же, по русской привычке или укладу, кому как нравится, вышел из машины и прошёл назад. По случаю замечу, история приключилась напротив кладбища и фары на моей машине выхватывали из темноты кресты, возвышающиеся на могилах. Я огляделся, всё ещё не веря собственным глазам.

Кто-то же только что едва не угодил под колёса моей машины. Не черти же, в конце концов?! И стоило мне так подумать, как внутренний слух уловил звуки отдаляющихся шагов. Или померещилось, что услышал, только присмотревшись, я увидел, как по дорожке между могилами отдаляется что-то тёмное в долгополой одежде. Сказать, что я оторопел, это ничего не сказать. Я всем своим сознанием почувствовал лёгкую дрожь в руках, чего за собой никогда не наблюдал. Можно сказать, на автомате перекрестился, но тень, не обращая внимания медленно отдалялась от меня вглубь кладбища. Всё, что мне удалось разглядеть, так это то, что в руках этого человека был букет белых цветов. Будь цветы иного цвета, мне не удалось бы зафиксировать этот момент.

Я, вернувшись в машину, достал фонарик и едва ли не бегом перешёл дорогу, направляясь к воротам кладбища от которых меня отделяло не больше двадцати шагов. Страх и интерес подгоняли меня, и я даже не заметил, как уже шёл по дорожке следом за тенью. Фонарик мелькнув пару раз погас, погрузив пространство вокруг в густую темень. Тьма и мертвенная тишина пробрали меня до мурашек по спине. Кому доводилось бывать в это время суток на погосте, поймут моё состояние. До меня только сейчас дошло, что можно было развернуть машину и сейчас бы я видел словно днём. Но в эту минуту на моё счастье из-за туч вынырнула луна, несколько осветив округу. И в этом неверном свете я увидел, как дама, а судя по одеянию, вне всякого сомнения, это была она, резко свернула в сторону и исчезла за массивным надгробным памятником.

Я старался держаться этого памятника, приближаясь к месту исчезновения незнакомки. Как уже говорил, блеклый свет луны пусть и не совсем верно, но всё же освещал мне дорогу. Подойдя к памятнику, к своему удивлению, я увидел возле самого изножья памятника букет белых флердоранжей. И самое странное, я не увидел следов исчезновения дамы. Ну не могла же она просто провалиться сквозь землю? И вот, раздумывая обо всём этом, я снова бросил взгляд на букет цветов. Да, это были именно флердоранжи и их едва ли можно спутать с какими-либо другими цветами. Этот факт ещё больше заставил меня задуматься. В эту пору, как, впрочем, и в другое время в городе найти флердоранжи аналогично увидеть слона, разгуливающего по улицам. Ни в одном известном мне цветочном салоне нельзя было найти этих цветов, можно купить букет из роз самого разного цвета, тюльпаны, гвоздики, но только не флердоранжи.

Свет луны падал на буквы и мне удалось прочитать имя покоящейся здесь дамы. Камень от времени покрылся мхом, да и судя по внешнему виду, давно уже за ним никто не ухаживал и не приглядывал. От былой ограды мало что осталось, да и то успело скрыться под травой. Неужто всех нас ожидает после смерти забвение? Имя покойной гласило, что здесь нашла последний приют представительница дворянской фамилии, но по причине известности, упоминать подлинные инициалы не стану. Мало ли какие причины могли вызвать равнодушное отношение к своей прародительнице потомков, да и всё это на их совести. Меня же взволновало другое: почему эта таинственная дама не обрела покой? И куда она ходит?

Доводилось читать до этой минуты разные истории, схожие со случившейся, но только читать это одно, а оказаться очевидцем совсем иное. Даже по восприятию и ощущениям они сильно разнятся, здесь не дадут соврать соплеменники, которым довелось видеть нечто подобное. Я простоял немного, пребывая в полной прострации, чему способствовала царящая тишина и только уханье ночной птицы вывело меня из данного состояния. Заставив себя запомнить место погребения, я развернулся и зашагал к выходу и меня неотступно продолжало преследовать чувство, что покойная дама вышла из своего укрытия и сейчас недобрым взглядом провожает меня. Даже осенение себя крестным знамением, не помогло избавиться от наваждения.

Уже в машине я включил двигатель и прибавил звук, желая скорее стряхнуть с себя увиденное. Машина, послушно взревев всеми своими лошадиными силами, рванула вперёд, что стрелка спидометра залетела за сто километров в час. Никогда в жизни я ещё не трогался с места с такой скоростью, да и в пути редко превышал скорость больше девяноста. Но сейчас был особый случай. Временами мне казалось, что дама не осталась на погосте, а устроилась на заднем сиденье и едет со мной, казалось, что я слышу её тяжёлое дыхание. Это чувство настолько реальное, ещё сильнее подгоняло меня и только здравый рассудок сдерживал, чтобы я не наращивал скорость.

Доехав до дома, я поставил машину на своё место во дворе и закрыв салон, перед тем как оказаться дома, решил покурить. Логично же. Дым мягко поднимался вверх и рассеивался в ночном воздухе, тускло светили фонари на столбах. В окнах квартир кое-где ещё можно было разглядеть свет, но во многих окнах уже было видно, что хозяева погрузились в сон. Район наш окраинный и жильцы в большинстве своём люди пожилые и поэтому вполне понятно, что они так рано ложатся спать. Я тоже докурил и зашагал к своему подъезду. Только открыл дверь, как навстречу мне с диким мяуканьем метнулась какая-то кошка, в темноте показавшаяся чёрной.

Сердце невольно ёкнуло, хоть я и не слабого десятка, да и на нервную систему жаловаться грех. Выругавшись и излив весь свой словарный запас бранных слов в адрес кошки, я вошёл в подъезд: мрачный и тёмный. Сколько лампочек я перевёл на этот подъезд, знаем только мы, но очередной лампочки хватает буквально на пять-шесть дней после чего она благополучно исчезает. На ощупь я поднялся по ступенькам и остановился у двери своей квартиры.

Поужинав и посмотрев новостной выпуск по телевизору, я лёг спать. Но стоило мне закрыть глаза, как тут же всплыла в памяти таинственная незнакомка со своим загадочным именем Аполлинария и не менее загадочной фамилией Галактионова. Кем она была? Когда жила? Посыпались вопросы, но желание спать всё же пересилило, и я погрузился в сон…

На следующее утро, едва время перевалило за восемь часов, я отправился в городской архив. Это сегодня можно набрать в поисковике данные на любого человека и интернет тут же выдаёт длинный список обладателей фамилии и имени, а добавив даты и место проживания несколько сократить поисковый список. Но в то время об этом можно было только мечтать и в случае необходимости приходилось отправляться по учреждениям в поисках нужной информации. В учреждении уже вовсю кипела работа и мне пришлось немного подождать, когда кто-либо из сотрудниц обратит на меня внимание.

— Здравствуйте, — обратился я одной из сотрудниц, что проходила мимо меня, направляясь в какой-то кабинет.

— Здравствуйте. Вы что-то хотели? — девушка воззрилась на меня своими большими глазами.

— У меня небольшая заинтересованность в архивных документах, — по привычке сразу хватать быка за рога, выпалил я.

— Родственники?

— Нет, кое-что иное. Но в данной ситуации для меня представляющее немалый интерес.

— Можно уточнить период?

— Конечно, не смею утверждать, но от 1900 по 1930-ые годы, — я в эту минуту сожалел, что упустил сей момент на городском погосте. — Возможно.

— Подождите, буквально несколько минут, я посмотрю, чем могу быть вам полезной, — с этими словами девушка ушла, я же остался дожидаться её возвращения и от нечего делать стал рассматривать вывешенную на стене информацию. На моё счастье, она отсутствовала не долго. Вернувшись, девушка огорошила меня неутешительным известием:

— К сожалению, за тот период ничего, что могло бы заинтересовать вас, у нас не имеется. Но я вам могу подсказать обратиться в музей. Там то уж точно должны быть документы того периода.

— Простите, что напрасно оторвал от дела, — лишь извинился я и, попрощавшись покинул заведение.

Не зная, что делать дальше, я вышел на улицу и, сев в свою машину, направился в музей, утешая себя единственной мыслью, что хоть там мне смогут помочь. Время близилось к обеду, и я прибавил ходу, чтобы успеть до закрытия. На моё счастье, в музее кипела работа по подготовке к какому-то мероприятию, и никто не спешил домой. На мою просьбу тут же смогли найти документы о жителях города в интересующий меня период истории, и я всем своим сознанием погрузился в изучение.

В документах больше упоминались сведения о рождении того или иного горожанина, иногда приводились справки о сословии родителей, но просмотрев половину документации, я не смог отыскать упоминания особы — Галактионовой Апполинарии. Пару раз встречались носители этой фамилии, но имели они какого-либо отношения к Апполинарии, мне было неведомо. Но всё же я посчитал нужным записать для себя эти сведения. Через час-другой я покинул музей, чтобы съездить на кладбище. Возможно там я смогу отыскать недостающие звенья?

Кладбище, городище усопших душ, встретило меня необыкновенной тишиной. Ни птичьих криков, ни даже шелеста листьев, что бывает редко в осеннюю пору. В наших краях в этот период года неизменно дуют северные ветры, от которых никакого спасения. Их холод проникает под одежду, выдувая тепло, и, пробыв некоторое время на открытой местности, начинаешь искать укрытие. Оставив машину у главных ворот, я вошёл за ограду. Мне казалось могила таинственной незнакомки находится неподалёку от входа, поскольку в то вечернее время я быстро дошёл до неё. Сейчас же мне пришлось изрядно пройти, пока я оказался возле неё. Надгробный камень, весь замшелый внизу, представлял из себя скорбящего ангела, что показалось мне несколько странным. В ногах у ангела лежала книга и на развороте были выведены фамилия и имя и даты рождения и смерти. К моему удивлению, дата смерти говорила не о начале двадцатого века, а самое что ни на есть, о середине девятнадцатого столетия. Получается, что выписанные мною в музее Галактионовы могли приходиться в лучшем случае сыновьями или даже внуками дамы.

Сколько тайн и загадок хранит в себе городище упокоившихся. Ведь за каждой могилой таится своя история, свои тайны и загадки, все они когда-то жили, творили… И вот ведь, что странно, пока я находился у могилы, я чувствовал незримое присутствие постороннего, я знал, что это была она, Апполинария. Но то, что она хочет мне открыть или вообще, каковы её намерения, я не знал и не мог знать. Для меня всё это оставалось недосягаемым.

И пока я стоял погружённый в свои мысли, откуда-то ко мне присоединился старичок. Внешне он выглядел вполне респектабельно, на лице аккуратненькая интеллигентная бородка, присущая людям научного труда, костюмчик тёмного цвета и классического покроя.

— Давненько к ней никто не приходил, — промолвил он вдруг, почему не удосужившись поздороваться, словно он не только подошёл, а так тут и стоял и лишь на минуту отходил.

— А как же букет? — вспомнил я и, осёкся. Цветов возле надгробия не было, не было даже примет, что вчера только здесь лежал букет флердоранжей. Но на размышления старичок не оставил мне времени.

— Вы про флердоранжи? — вопросом на вопрос ответил он. — Так их она сама себе приносит.

Последние слова старичка ввели меня в полный ступор. Да и старичок, похоже, заметил произведённый на меня эффект и поспешил поправиться: — да вы не удивляйтесь. В мире усопших много всяких чудес происходит недоступных живым. В этот миг я наконец разглядел старичка пристальнее и едва не потерял сознание от увиденного. Я видел сквозь него, если бы он представлял из себя рисунок на стекле выполненный прозрачными красками.

Мне поначалу уже показалось странным, что он говорит, а после возраст, для ста пятидесятилетнего он выглядел слишком бодрым.

— Мой юный друг, вам ещё много чего предстоит узнать, — он начал своё повествование издалека. — Апполинарию я знал с годов эдак двадцати, когда она ещё носила фамилию Салтыкова, коему не испытывала никакого удовольствия. У всех ещё на слуху была история с Салтычихой, кровавой боярыней. И став супругой отставного генерала Галактионова, возрадовалась смене фамилии и повсюду подчёркивала, что она Галактионова. А через некоторое время я потерял её из виду, поскольку как оказалось, они переехали в Санкт-Петербург. И долгое время о ней не было слышно ничего, пока однажды она вновь не объявилась в нашем городке, но уже в траурном обличье, которое не меняла до самой кончины.

Я стоял ни жив, ни мёртв от слов старичка. Да и кто может оставаться спокойным в данной ситуации? Вам, дорогой читатель, доводилось встречаться средь бела дня с покойниками? Вот и мне не доводилось. А старичку что? Он продолжал в своём духе, ничуть не обращая внимания на моё удивление: — Да и скончалась она загадочным образом…

Что-то, то ли хруст сломавшейся ветки был тому виной или вспархивание беспокойной пташки до этого не подававшей ничем своего присутствия, но мой собеседник в мгновение ока исчез из моих глаз. Сказать, что это была галлюцинация, я не могу, поскольку всегда выступал противником разного рода галлюциногенов, опять же упоминание о букете. При этой мысли я вновь посмотрел на то место, где они были вчера. Букет исчез. Но удивительно, пыль нигде не стёрта, что непременно должно было произойти, если бы их туда положили и какое-то время там они находились. Но ведь они там были! Я видел их собственными глазами! Как видел и того старичка, что буквально минуту назад стоял передо мной. И опять же к моей досаде, от его следов также ничего не осталось. Трава нигде не была примята.

«Вот у меня начинается отпуск», — невольно подытожил я свои размышления после всего произошедшего.

Я пробыл ещё немного у надгробия таинственной дамы, прежде чем не удостоверился, что старичок уже не вернётся. Да и он не обещал вернуться. Вокруг меня погружённые в мрачную тишину над могилами возвышались надгробные памятники. Несколько в стороне взметнулись кронами к синему своду небес берёзы. Но и они не подавали ни звука, словно боясь нарушать безмолвие. Лишь только изредка можно было увидеть падающий вниз золотой лист. Он кружился в безмолвном танце, последнем танце своей короткой жизни. И было в этом что-то магическое, притягивающее внимание, вернее сказать, сковывающее. Одно небольшое лето или десятки лет, в конце всё ожидает тлен.

Памятники — не те прямоугольники, словно многократно уменьшенные копии многоэтажек, что строят повсеместно, уничтожая индивидуальность города. Нет, это были поистине произведения искусства. То дева склонилась над кустиком розы или массивное распятие, что невольно рука тянется перекреститься. Сразу заметно, здесь покоятся те, для кого определение Родина не просто красивые слова, не колониальная страна, которую можно ободрать до липки, те, кому дороги эти места, и кто грудью встал при нашествии Наполеона на Россию…

Мир живых и мёртвых редко пересекается в одной плоскости. Я вышел за территорию кладбища, получив самые туманные сведения об этой даме, которые, впрочем, ещё больше запутали меня. Откуда возник этот старичок? Где он погребён? И почему он соизволил предстать передо мною? Что подвигло его на это? Каким образом они могут быть связаны между собой? И почему я не стал выискивать могилу сего старичка, что могло бы направить на верный путь? Вопросов больше чем ответов. Где могла жить эта Апполинария? В каком районе? Возможно сохранилось что-то с тех лет? Хотя, последнее представляется сомнительным, слишком уж много лет прошло.

За этот период, а это ни много, ни мало — около ста с лишним лет — город застаивался, строились новые дома, на их месте возводились ещё более новые и надеяться, что дом сохранился было бы сродни фантастике. Как оно впоследствии и оказалось. Но не станем забегать вперёд. Я вернулся в город и занялся повседневными делами и на какое-то время забыл об этом случае. Если бы не одно событие, я возможно и вовсе забыл об этом, но видимо, эта дама решила не оставлять меня.

Произошло же вот что. Я уже спал, когда мне приснился сон, в котором эта незнакомка, приснившись мне, поведала следующее: в музее на самом видном месте можно найти о ней интересующую меня информацию. Но, привыкший аппеллировать реальными фактами, я не придал этому значения, но сон повторился и на этот раз. Дама была настойчива, как если бы я должен был ей в чём-то, хотя я до встречи с её тенью и представления не имел о её существовании.

Тем не менее я сходил в музей, дабы удостовериться в реальности некоего документа, да и просто стало невмоготу. Сон продолжал преследовать меня и в дневное время. Войдя внутрь здания, я испытал нечто родственное терапии иглоукалыванием, хотя до этого момента ничего подобного не было. Что-то заставило меня обратить внимание на небольшой стенд прямо напротив перед собой. На фотографии я увидел дом, сегодня более известный как дом юного туриста. Кто бы мог подумать, что это здание являлось когда-то жилым домом генеральской вдовы, урождённой графини, Галактионовой Апполинарии? И тем не менее это было так.

Оставалось выяснить причину её хождений, почему она не обрела покой. Я предпринял новые попытки в своих поисках, на сей раз увенчавшиеся успехом. Выяснилось, что дама проживала в доме одна и содержала несколько служанок, поддерживавших в доме порядок. И, как оно происходит чаще всего, одна из служанок завела любовные шашни. Когда об этом стало известно хозяйке, та пригрозилась вышвырнуть служанку из дома без содержания и расчёта. Та в свою очередь пожаловалась ухажёру и в одно утро вдову Галактионову нашли в спальне убитой ножом в сердце.

Подозрения пали сразу на ухажёра служанки, но на этом пути возникли препятствия. Как оказалось, ухажёр ту ночь провёл у другой дамы, что подтверждало несколько человек, не имевших никакого интереса к этому происшествию и к самому виновнику, чтобы его выгораживать. Один из сыновей, обосновавшийся в северной столице проводил в последний путь покойницу, облагородил надгробие, установив каменного ангела и снова укатил в Санкт-Петербург. На следующий день после этих событий, на каменной книге появился букет флердоранжей. Кто их принёс, когда, так и осталось загадкой. И как мне поведали старожилы, букет флердоранжей с тех пор неизменно появляется в этот вечер и исчезает.

Но никто и никогда не видел кто их приносит…

Таксист

Почему в жизни всё так сложно и запутанно, что порой не знаешь с какого и конца-то приступить? Почему, когда до счастья, заветного счастья остаётся самая малость, возникают непредвиденные ситуации, что напрочь лишают возможности обретения? И все наши мечты, наши надежды даже самоё наше будущее в это мгновение рушатся словно карточный домик под дуновением лёгкого ветерка или неосторожного касания. Почему так? Кто бы объяснил это, как дважды два? Или всё-таки, всё значительно сложнее и здесь никакая арифметика не в силах оказать свою помощь?

Похожие мысли вились, завиваясь в тугие спирали, и переплетались, ещё больше запутываясь в клубке случайных мыслей в голове у Кости. До золотого блеска сияющее солнце, без тени высокомерия или равнодушия, как сотни тысяч лет до этого, уставилось с небесной выси на грешную землю. Клубящиеся белые облака ежеминутно меняя свои очертания степенно плывут по небу, на городских улицах шалунишка ветер, играя, носится с прошлогодней пожухлой листвой, буклетами рекламными и прочим мусором, до которых не дотянулась метла дворника. Воробьи неизменные обитатели городских улиц и вообще людских поселений, довольные солнечной погодой, весело и звонко щебечут, словно обмениваясь новостями. Возле самых контейнеров гордо выхаживают голуби в ожидании, что кто-нибудь да вынесет съестное.

Ведь всё было прекрасно в то далёкое нынче время. Костя, молодой парень, выдержав школьные экзамены, поступил учиться на водителя, полный самых радужных надежд. Училище, где он постигал нехитрую науку, располагалась неподалёку от речного простора и по вечерам они, собравшись несколько таких же парней, любили прогуливаться по берегу, иногда время и за полночь переваливало, когда они наконец возвращались в свою комнату в общежитии. Бывало, что и встретившись с такой же компанией девушек, они знакомились и тогда до самого утра не расходились, едва на занятия поспевали. И вот как-то в один из таких же вечеров, Костя заметил девушку, что в одиночестве брела по самому краешку воды. Во всём её облике, в её походке проглядывала какая-то печаль или обида, а возможно, что и то и другое. Как-никак их разделяло некоторое расстояние и говорить наверняка было бы опрометчивым.

В другой раз он может статься и не обратил бы внимания, ведь бывали же аналогичные ситуации, но сейчас в компании разговор не клеился, и он уже начал тяготиться, когда увидел её. Поскольку он видел её со спины, то не мог не выделить красоту её фигуры, грациозность. Стройные плечи и талия гибкая и тонкая, представляли собой совершенство. Он невольно залюбовался ею и было бы глупым, пройти мимо, не позволив себе подойти к ней. И словно благородный рыцарь Айвенго из романа Вальтера Скотта, готовый всем помочь в меру своих возможностей, сил. И помня об этом, не говоря ни слова он направился к девушке.

Лёгкое ситцевое платье, что было на девушке живо напомнили Косте «Царевну-Лебедя» с картины художника Врубеля. Репродукция с картины висела на стене в комнате у Кости и, хочешь ты того или нет, постоянно попадается на глаза.

— Добрый вечер, царевна.

— Добрый коль не шутишь, — не обратив внимания на его колкость, каким-то отсутствующим голосом ответила она. Но голос приятный и ласкающий слух, подметил про себя Костя.

— Вы не станете противиться, если я буду идти рядом с вами? И не знаю почему, но вы мне кажетесь озабоченной какой-то печалью, что никак не идёт к вашему лицу и к голосу, — не давая ей опомниться продолжил Костя, никогда не знавший, что значит, лезть за словом в карман.

— Конечно же, не стану, если вы не будете приставать со своими расспросами. Да и к чему вам чужая печаль, поди, и своей с избытком, — также неопределённо ответила она и, вопросительно взглянув на него своими цвета морской волны глазами, несколько повернувшись всем корпусом, — а вы, случайно, не психолог? И к слову, как обращаться к вам?

Невообразимо красивые глаза с поволокой, тонкие черты лица девушки, что он смог рассмотреть сейчас детальнее, тронули сердце Кости и он явственно ощутил, как что-то шевельнулось в душе, зарождая нечто ещё неосязаемое, но такое родное.

— Прошу прощения, это большая и глупая ошибка с моей стороны, как-то упустил сей момент из виду и спешу исправить, Костя.

— Не одессит случаем?

Что поделаешь, едва ли не каждый вечер парни, что выходят с гитарой, непременно выводят эту песню: шаланды полные кефали…

— Нет, из Казани, — он не стал уточнять детали о том, что родом из ближайшей к городу деревни. Да и что это даст? И продолжая далее, спросил: — А к вам, как простите, обращаться?

— Настя.

— Красивое имя, нечто невесомое, сказочное…

И в то время, как он разговаривал с девушкой, друзья Кости заметно успели уйти вперёд. Они, заметив, что, Костя остался с девушкой, с которой разговорился, посчитали уместным не мешать заинтересованной парочке. Но сей факт ничуть не омрачил душу Кости. Случись что-нибудь неординарное, Костя и за себя, и за девушку вполне способен постоять, как-никак в деревне вырос, на свежем воздухе. Они долго ещё простояли на одном месте, взявшись за руки. Горячие ручки Насти обжигали не только кожу ладоней, проникали в самое сердце. Вот настал момент, когда Настя мельком посмотрела на наручные часы и торопливо произнесла, словно извиняясь:

— Костя, мне крайне неудобно, но я обещала родителям, что не задержусь позже десяти часов вечера. Они могут начать волноваться, а это, как вы понимаете, ни к чему. А, впрочем, мне было очень приятно общаться с вами, да и в душе тучи развеялись…

— Не расстраивайтесь, вы так, Настенька, для того нет повода, — Костя посмотрел на открытую площадку, где за несколько минут до этого успел разглядеть машины с шашечками.

— Настенька, погоди здесь немного, я сейчас. — Он скорым шагом направился к двум машинам, что так и стояли на площадке.

Настя даже ничего и сообразить не успела, пока оглядывалась, лёгкая машина уже остановилась возле неё, прошуршав по песку и оставляя неглубокий след. Открыв дверцу из салона вышел Костя и благородным жестом продемонстрировал изысканные манеры, те, которыми герольды проявляли уважение и почтение:

— Карета подана, Настенька.

— Костя, ну зачем вы так тратитесь? — попыталась Настя отказаться, но Костя был неумолим:

— Для меня это только лишь честь. К тому же вы таким образом в считанные минуты доберётесь домой.

И вот так с шутками и прибаутками ему удалось уговорить Настю занять место на заднем сиденье, где вслед за нею разместился и сам. В ходе милой беседы Настя назвала свой адрес, да ещё продиктовала номер своего телефона. В свете фар автомобиля придорожные кусты мелькают, сливаясь в одну чёрную полосу, бесконечную. Зелёные листья, уже успевшие покрыться пылью, не-нет да поблёскивают от падающего на них света и скрываются в темноте. Воспользовавшись полутьмой, царящей в салоне, рассеиваемой только подсветкой панели, Костя приобнял Настю за талию и нежно поцеловал в щёчку. Растерявшаяся девушка не то, чтобы сопротивляться этому, она ничего и ответить-то не смогла.

За окном мелькали огни городских улиц. В многоэтажных домах перемигивались окна разными цветами: где-то жёлтым, где-то белым, что неудивительно — кто недавно с работы вернулся и включил свет, другой собрался спать и поспешно выключил свет. И лишь неоновые огни вывесок будут мерцать до самого утра, да светофоры перемигиваться друг с другом. А над всем этим, высоко в небе, сверкают бриллиантами далёкие звёзды, далёкие, как от земли, так и от жизни обитателей планеты под названием Земля.

Ещё через минуту водитель полуобернулся и, мелькнув белыми зубами, в добродушной улыбке, обратился к ним:

— Молодые люди, ваш адрес?

— Да, мой, — ответила Настя тут же, подтвердив свои же слова.

— Настенька, а завтра я смею надеяться на встречу с вами? — ещё не совсем уверенный в своём умении ухаживать и располагать к себе девушек, он посмотрел на Настю.

— Костя, созвонимся, — улыбнулась Настя лучезарно и на уголках губ наметились милые ямочки, украшая и без того красивое лицо девушки.

— Доброй ночи тогда, Настенька, — молодой человек был счастлив и ничуть не заботился о том, чтобы скрывать распирающее его счастье.

На обратном пути Костя не один раз упрекнул себя в нерешительности, но тут же осаживал себя: «мы встретились только сегодня и проявлять излишнюю настойчивость, значит, отпугнуть девушку от себя».

— А ваша подруга, что ни на есть писаная красавица, — оборвал его мысли водитель.

— Согласен с вами, — но о том, что он с ней знаком всего лишь один вечер, Костя многозначительно промолчал. Да и какая разница для таксиста, он может быть, поинтересовался-то только ради приличия, только чтобы не молчать.

На следующий день и позже они уже встречались, как если бы так было всегда. Был этот город, это небо и эти улицы — и в этом во всём окружающем мире были они. Аттракционы, кафе, дискотеки — куда только они не ходили. И всегда Костя называл её: «мой ангел».

Неделя за неделей пролетали незаметно в учёбе и этих встречах и прогулках, когда листья на деревьях стали превращаться из зелёных в покрытые золотом письмена. Клёны стояли словно столб пламени взметнулся ввысь и такое очарование, которое прекрасно смог передать величайший русский живописец Левитан. Дни заметно сократились и в семь часов вечера уже сгущались сумерки, а после и ночь не задерживалась. Их дружеские встречи как-то естественно перешли в большее: настоящую любовь и они с нетерпением ждали того момента, когда всего лишь одна роспись на бумаге воссоединит их навсегда. На пальцах безымянных заблестят кольца обручальные, а многочисленные гости восхищённо будут чествовать молодожёнов подогревая их своими криками: «Горько! Горько!..»

Завершив учёбу и получив на руки диплом, Костя устроился на работу. Но, как и всем молодым им не доставало денег и он, недолго думая, на выходных днях стал подрабатывать таксистом. И было удивительным делом, когда за пару дней он успевал заработать больше, чем за целый месяц на официальной работе. Это и позволило ему в самом скором времени приобрести легковушку «Форд». Казалось бы, в жизни у него всё стало на свои места, всего в достатке: дом, семья, работа и машина. Что ещё-то надобно? Через месяц семью ожидает прибавление. Живи и радуйся, как говорят. Но только вот лукавый тоже не дремлет. И просыпаясь каждое утро рядом с супругой, Костя испытывал какую-то встревоженность. Она не проистекала конкретно откуда-то, и никак нельзя было сказать: вот она, лови её, но… она присутствовала, заняла своё место в его жизни и оставалось только дожидаться чем это закончиться.

Об этом Костя стал задумываться после просмотра фильма «Адвокат дьявола», как-то отложившийся в памяти…

Он уже заканчивал свою смену и собирался ехать домой, когда к нему подошёл подвыпивший мужчина и попросил отвезти его в ближайшее село. До села, посчитай, рукой подать, да и лишние деньги тоже никогда не помеха, Костя согласился. К тому же, он знает, что дорога хорошая, за полчаса можно обернуться. Новая иномарка, не чувствуя дороги, легко глотает километры. На улице уже заметно сгустились сумерки и вечерний воздух лишился прозрачности, приобретя густоту грифельного цвета, Костя включил ближний свет на фарах.

Пассажир едва присел на сиденье, так тут же смежил веки и задремал. По салону поплыл запах водки. Но только теперь уже поздно отказываться, когда до села осталось под гору съехать и только. Когда за холмом показались первые фонари на столбах, он предпринял попытку разбудить пассажира, коснувшись того в плечо. На счастье, Кости мужчина полез в карман и извлёк три смятых сторублёвки, после чего опять свесил голову на грудь. Доехав по указанному адресу, Костя просигналил у самых ворот. На звук автомобильного сигнала, вышел подросток лет четырнадцати со двора и степенно подошёл к машине. Похоже, такое случалось не впервые и к этому здесь уже успели привыкнуть.

— Здравствуйте, — поздоровался он с Костей по-мужски и поинтересовался: — Он за дорогу рассчитался?

— Да, конечно, — ответил Костя, разглядывая мальца.

…Откуда и как возникла эта красотка на дороге в этот поздний час, Костя никак не мог понять и потом, когда прошло достаточно времени. Свет фар выхватил её из ночной темени: соблазнительно блинные ног, белая блузка и такие же волосы, струящиеся по плечам. Девушка подняла руку, неизменный жест всех голосующих на дороге, тем самым подтверждая, что она реальный человек, а не бесплотный призрак.

И ему ничего не оставалось, как сбавить скорость. В это время едва ли кто поедет по дороге, да и опять-таки, что за люди поедут. Едва машина остановилась у обочины, она подошла к нему с водительской стороны и пригнулась, чтобы обратиться. В разрезе блузки прямо перед его глазами вызывающе сверкнули полные груди девушки, такие близкие и манящие.

— До города не подвезёте?

— Присаживайся.

Девушка присела рядом с ним на переднее сиденье. Её сияющие округлые коленки, бёдра, едва прикрытые короткой юбкой так и манили к себе потрогать, почувствовать их упругость. Как он ни силился не смотреть, а краем глаза неизменно выхватывал эти округлости. Ох, и силён ты соблазн. Сама же, то ли с намерением соблазнять, то ли с иной целью, понятной лишь ей, взглянула на Костю свои большими подведёнными глазами.

В осеннем ночном небе, затянутом облаками, лишь изредка возникает полная луна, чтобы через несколько минут снова скрыться. В просветах между облаками мерцают звёзды и эту тишину нарушает тихо играющая в салоне музыка.

— А можно спросить у вас? — наконец-то она решилась произнести вслух, тревоживший её вопрос.

— Почему бы нет? — повернул Костя голову к ней, при этом не теряя из виду дорожный просвет. Отметил для себя приятный тембр её голоса.

— Дело в том, что у меня с собой ни копейки, но по приезду смогу рассчитаться. Вы согласны?

— Хорошо, — что ещё-то скажешь в такой ситуации. Да и не сколько ради денег подобрал он её, сколько ради её же безопасности.

Бывало, что вот так же подбирал попутчиков, запоздавших на дороге, за период работы таксистом всякое случается видеть, с разного рода неожиданностями встретиться. Сама профессия к этому располагает. И пока он пытался понять её действия, девушка хотела продолжить беседу, но заметив его не расположенность к этому, примолкла. Она даже не стала вникать почему именно. А всё дело состояло в том, что в душе Кости боролись два противоречивых чувства: пойти на поводу соблазна или нет? До сегодняшнего вечера, он ни разу, не изменявший своей супруге, сейчас колебался. Слишком уж велик соблазн, да и желание разыгралось, Костя испытывал некоторую дрожь в сердце от волнения.

Впереди замаячили огни города, и он обернулся к ней:

— Улица какая у вас?

— Улица Куйбышева, двадцать первый дом, второй подъезд, — точно в адресном бюро отчеканила она, потерявшая интерес, как ему показалось, ко всему вокруг.

Въехав на улицы города, он свернул на первом же перекрёстке налево потому, как он помнил, если отсюда ехать, дорогу можно значительно сократить. По всей длине улицы горели фонари освещая пятачки асфальта, всеми цветами радуги пылала иллюминация рекламных плакатов. А Костя ещё помнит то время, когда на улицах, кроме дорожных знаков и вывесок магазинов ничего и не было. Шар, изображающий нашу планету, диаметром около двух-трёх метров окутался неоновым сиянием над зданием новой туристической фирмы.

Мелькали рядом белые и красные огни машин, словно метеорные рои, проносясь рядом с его машиной навстречу или в том же, что и его машина, направлении. Каждый спешил по своим, одному ему известным делам. Костя также знал и о том, что в это время требуется предельная внимательность, поскольку именно сейчас выезжала молодёжь, которую принято именовать «мажоры». Этим было наплевать на знаки дорожного движения, на встречные машины.

На тротуаре юноша в спортивном костюме обнимал девушку в спортивных же брючках и, по их позе, видимо что-то нашёптывал на ушко. Скамейки, что стояли вдоль тротуара были заняты парами молодых и не совсем, люди отдыхали после рабочего дня. Костя проехал ещё несколько улиц, прежде чем добрался до нужной улицы. Сбавил скорость и вот так, на небольшой скорости, наблюдая за указателями номеров домов, проехал до нужно адреса, но и тут девушка заметила, что для въезда в их двор необходимо немного проехать, до открытого въезда. Совершив манёвр по въезду, он остановился у подъезда.

— Вот и доехали.

— Здесь подождёте?

— Наверное, — ответил он, так и не придя к окончательному ответу.

— Может быть кофе или чаю с дороги? Если желаете… — предложение звучало заманчиво.

Они вышли из машины и прошли по двору в сторону подъездной двери. Каблуки девушки гулко стучали по ступенькам лестничного марша, словно барабанные палочки. Запах духов, ещё в машине круживший голову, завораживал. У самой квартиры они тоже не долго задержались, девушка быстро открыла дверь и пропустила его вперёд. Скинув туфельки, она босиком прошла на кухню, на ходу спрашивая:

— И всё же: чай или кофе?

— Кофе.

— Сейчас, пока пройди в зал, — между редкими фразами, она успела поставить чайник и, вернувшись, задевая упругим бедром Костю, прошла в зал:

— Располагайся.

Костя присел на диван и разглядел на журнальном столике новый номер «Плейбоя». «Странно, я-то думал только мужики интересуются подобными вещами», — мелькнуло у него в голове, но взять журнал в руки не решился. Вскоре и сама хозяйка вернулась с двумя чашками горячего и ароматного кофе, ещё дымящегося.

Она присела рядом и включила музыку. Из акустической системы полилась мелодия Энио Мариконе: мягкий завораживающий звук саксофона, непроизвольно создающий интимную обстановку. Рука девушки коснулась его виска и волнующим голосом она произнесла:

— Как удивительно. У вас есть седые пряди на висках, — то ли намекая на известную пословицу, гласящую: седина в бороду, бес в ребро, то ли просто подтверждая сам факт, имеющий место быть.

После этого Костик не стал и далее сдерживать себя, обернулся и, обняв одной рукой за талию, впился губами в губы…

Уже под самое утро он покинул уютную квартиру. Пока ехал домой, по дороге строил мысленные планы, чтобы такого придумать в своё оправдание. Войдя в квартиру, первое, что бросилось в глаза, это покрасневшие от бессонницы глаза супруги. «Переживала за меня, думала, ждала. А я же беспечно наслаждался в объятиях другой», — попрекнул он себя, вслух же сказал:

— Привет, Настенька.

— Салам. Что случилось? Костя, хоть бы позвонил, предупредил…

— Да в конце смены у друга машина сломалась, а он с пассажирами в дороге. Пришлось ехать на выручку, сама ведь знаешь: сегодня ты выручаешь, завтра тебя выручают, — слова лжи слетели с губ и ничего не произошло: ни земля не разверзлась под ним, ничего. В эту минуту он сам готов был поверить в эти лживые слова.

— Отдохнёшь? — у Насти и тени подозрения не мелькнуло на лице.

— Немного, — ответил он.

Дня два не прошло, заверещал телефон Кости. «Душа моя, встретимся?» — написала девушка в сообщении. Он опешил сначала потому, как номер телефона никому не давал и заинтересованный решил позвонить таинственной собеседнице.

— Слушаю тебя, дорогой, — голос звучал, словно родник весной.

— Кто это? — не придавая значения лестному обращению, он спросил у собеседницы.

— Как мы забывчивы, — упрекнула собеседница тут же. — Помнишь недавно ты подвозил девушку до города? — теряя терпение, спросила она, даже несколько изменившись в тональности голоса.

— Теперь вот вспомнил. Привет, Света, — что-что, а имя он запомнил…

— И что?

— Сейчас пока не могу ничего сказать. Ближе к вечеру сообщу… Позвоню, — и тут же положил трубку, не оставляя ей шанса на укоры и упрёки.

Уж так устроена психология человека и с этим ничего нельзя поделать, кроме как принять, как есть. Когда он ошибётся ли раз или совершит какую провинность, в первое время он испытывает чувство вины, но ежели сей факт остаётся незамеченным, не пройдёт много времени, как он уже смело переступает черту. И даже изречение из Великой книги: всё тайное становится явным, его не удерживает в данном контексте, он не просто забывает об этом, он игнорирует его, уверенный в своей безнаказанности.

Возможно, Настя и заподозрила неладное в его поведении, от внимания любимой женщины редко ускользают такие тонкости, не потому ли она однажды даже открыто намекнула ему об этом, да в том то и дело что, Костя доверился поговорке: не пойман — не вор. Он в тот раз лишь отшутился на замечание супруги, не принимая её слова близко к сердцу. Да и Настя не стала настаивать на продолжении этой темы. Всё же Костя, работая одновременно в двух местах обеспечивал семью, держал в достатке, и себе умудрялся отщипывать на свои маленькие капризы. До поры до времени всех устраивала сложившаяся ситуация.

Но ведь она не может бесконечно долго длиться, и кто-то в одночасье теряет терпение и начинает бунтовать. И чаще всего в роли мятежницы выступают не законные супруги, а любовницы, не желая оставаться на вторых ролях. Или так уж заложено природой в женщинах, кто разберёт? Только помимо любовницы, Костя стал замечать охлаждение к себе со стороны супруги. Оно не было явным, но их отношения стали обретать некоторую отчуждённость, фразы, коими они обменивались приобрели дежурный характер. На супружеской кровати Костя спал один, Настя, не говоря ни слова и не намекая ни на что, перешла в зал.

В один вечер, вернувшись домой после рабочей смены, он вдруг обнаружил, что Насти нет дома. Такое происходило впервые, сколько они живут вместе, не было случая, чтобы супруга, не ставя его в известность, ушла куда-нибудь. Как-то опустевшим показалось ему жильё, брошенным. Костя, пройдя на кухню, заглянул в кастрюли, но они были пусты. Видимо давно ушла его Настенька, но даже тогда он не стал беспокоиться, паниковать. Тревога нарастала и ближе к полуночи он уже не вытерпел, набрал номер телефона родителей Насти и стал ждать ответа. В трубке шли длинные гудки.

— Добрый вечер, ­­­- только начал он, когда кто-то на том конце провода снял трубку. Звонить самой Насте было бессмысленно, в этом он убедился, когда набрав её номер услышал ответ оператора: аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети.

— Вернулся?

— Настенька, ангел мой, ты?

— Да, я. А ты, по всему, даже в интонации голоса, ожидал услышать кого-то другого?

— Ты о чём, Настенька? — Костя пытался изображать недоумение что, впрочем, плохо удавалось ему, как не удаётся роль неподготовленному актёру.

— Ну, давай, дорогой, не будем стараться делать из меня дурочку. Думаешь, я не чувствовала? Я надеялась, что ты образумишься. Терпела твою кобелиность…

— Я вообще в растерянности, — всё ещё на что-то надеялся Костя, из всех своих способностей пытаясь найти тот спасительный круг…

Да только напрасно всё, в его положении не только круг, но и плот не был способен спасти его. Настя даже не дослушала его оправданий, вернула трубку на место.

…В окно стучались ветки старого клёна, царапая стекло, и, играя в лучах солнца своими покрасневшими листьями. И невозможно было понять, что послужило истинной причиной тому: надвинувшаяся осень со своей палитрой красок или всё же слова лжи Кости.

Страшный обет

Эта история, произошедшая в небольшом городке, расположенном на берегу Волги, но который можно отыскать только на карте областного значения. Городок, где каждый второй знакомый или дальний родственник и, если что-либо происходит тут же становится достоянием общественности и на пару-тройку недель захватывает внимание жителей. Мой приезд к давнему другу тоже не остался незамеченным, хотя объектом сплетен, при всём желании горожан, я так и не стал. И таким вот образом, совсем случайно, мне довелось услышать эту историю. Но за несколько дней до этого я повстречался с самой героиней истории, на чьём лице время и пережитое горе оставили неизгладимые следы в виде мелкой сеточки морщин. И тем не менее глаза у неё оставались такими же искренними, не озлившимися на окружающих.

Как мне поведали, Мария, так зовут героиню, выросла в этих местах и, если не принять во внимание несколько лет, тут же и прожила большую часть своей жизни. Получив на руки аттестат о среднем образовании, она поехала в первопрестольную и только опираясь на свои знания, смогла поступить в университет. Ей прочили место в какой-нибудь западной державе в качестве переводчика или полномочного представителя солидной компании, видя её успехи в учёбе, но только она всех разочаровала, отправившись после получения диплома в Сибирь. Город Урай, затерявшийся среди тайги и болот, встретил её приветливо. Чистые улицы, дружелюбно расположенный народ — много ли надо молодой девушке. Что до работы и с этим она не испытала никаких трудностей.

После года работы, уже освоившись на новом месте, она познакомилась с молодым человеком и их встречи-свидания вскоре завершились свадьбой. Казалось бы, что ещё-то надо человеку? Муж Тимур по пятнадцать дней на вахте в тайге, Мария дома — всё шло своим чередом. И когда она ждала первенца случилась трагедия. Со дня отъезда Тимура прошло немногим больше пяти дней, когда его бездыханного доставили в город на вертолёте. Не вдаваясь в подробности, сказали лишь, что его убило автоматическим ключом при спуске труб. Словно свет померк для Марии. Работа хоть и приносила некоторое успокоение, но дома всё напоминало о супруге и давило на душу и после сороковин, она решила уехать на родину.

Переезд обошёлся в немалую сумму и, если бы не помощь родителей, едва ли она смогла бы осилить. Да и потом немало ей пришлось помыкаться в поисках работы, уже после рождения дочери. Дочка же родилась вся в отца, такая же черноволосая и кареглазая. Да и любопытством не уступала. Но что особенно радовало, она будто догадывалась, как нелегко матери и росла без лишних капризов. Дедушка с бабушкой не могли нарадоваться на такую красавицу. Подрастая, Ульяна помогала матери и по дому, и по огородику небольшому и никогда не было необходимости ей напоминать о домашних делах.

Мария сама не раз получала предложения о замужестве от местных холостяков, каковых хватало. Да только сердцем женщина понимала, ни один ей не заменит Тимура, пусть работящий, непьющий — это всё равно будет другой человек со своими привычками, со своим взглядом на жизнь. Да и ещё не известно, как он будет относиться к дочерни. Мария же не желала, чтобы дочь, лишившись отца испытывала угнетение со стороны отчима. И все эти аргументы напрочь отметали незадачливых женихов. А среди них были и работяги и вполне себе состоятельные господа. Но, ни один не смог бы заменить Ульяночке отца родного.

В школе, Ульяна училась хорошо, видимо, сработали гены матери и отучившись десять классов, она оказалась перед выбором: куда пойти учиться? Желаний-то много и это интересно, и то привлекает. Да только вот финансовый вопрос оставил единственный вариант: соседний город, где она решила получить профессию технолога-кондитера. Матери её выбор тоже пришёлся по душе. Город-то рядом, почитай, дочь перед глазами будет. Да только не всё складывается, как мы хотим и судьба ли или что-то ещё, вносит свои коррективы.

Случилось же это по весне, когда Ульяна заканчивала первый курс и совсем скоро стала бы помощницей матери по хозяйству. В субботу Ульяна к пяти-шести часам бывала дома. А в этот раз время давно перевалило за шесть часов, а её до сих пор не было. Во время обеда же сама позвонила матери и поинтересовалась, что её привезти. Мария звонила ей, но оператор связи каждый раз неизменно повторял: абонент временно недоступен. Мария почувствовала неладное, не могла её дочь так поступить, чтобы после звонка куда-то пропасть. Она сходила до родителей, наивно полагая, что Ульяна там. На её счастье брат возился во дворе с мотоциклом и она, подойдя к нему, обратилась:

— Виктор, как-то нехорошо у меня на сердце, не случилось бы чего. Давай-ка съездим в город.

— Мария, ты же знаешь, Ульяна молодая, может быть у подруги задержалась, — уйти решил от ответа брат, но увидев взгляд сестрёнки, добавил: — сейчас переоденусь только.

Через минут двадцать они мчались по ровному асфальту в сторону города и только свист стоял в ушах. Возле здания общежития, Мария попросила брата остановиться и прошла внутрь. Вахтёр, женщина средних лет, на её вопрос о дочери только и нашлась сказать, что Ульяна ещё около трёх часов пополудни вышла и больше не возвращалась. Тем не менее, Мария испросив разрешения прошла к подругам дочери в комнату. Но и они к сказанному вахтёром, ничего нового не смогли добавить. «Что же с ней?» — не давал покоя Марии вопрос, засевший не только в голове, но и в сердце. Брат, успокаивая её, предположил: Мария, мы вот по городу катаемся, а дочь, поди, уже дома дожидается.

По приезду Ульяну они не нашли. Мария обзвонила близких подруг дочери, но и это не дало никаких результатов. Сердце её подсказывало, что здесь что-то не так, но мрачные мысли и предположения пыталась отгонять, всё ещё надеясь на благополучный исход. Всю ночь она с тревогой вглядывалась в окно, надеялась на что-то. Уже утром Мария поняла, поняла, что произошло непоправимое. Но всё же вместе с горожанами, организовавшими поиски, она отправилась в лес. Целый день прочёсываний леса всё же ничего не дало. И другой на её месте ожил бы, но не Мария.

Сердце матери разрывалось от понимания случившегося. Она сама, да и родственники не один раз звонили в ближайшие больницы, милицию, но нигде не могли дать утвердительного ответа: в больницах — девушки с такими внешними данными не поступало, в милиции — не было оперативных сводок. Да только можно ли верить сухим сводкам, иной раз они годами не способны отыскать следов. Да и матери разве легче от чёрствых формулировок? Всё говорило о страшном. Но родня, пока нет каких-либо сведений, всё же старалась облегчить безутешное горе Марии, не оставляли её одну.

И словно в подтверждение её догадок, на третий день принесли страшное известие. Тело дочери нашли случайные люди в лесопосадке неподалёку от соседнего города. Нашлись и те, кто в последний день видел, как девушку пытались затащить в автомобиль с тонированными стёклами. Выяснить, чей автомобиль не составило особого труда, в то время в городе не так много было дорогих иномарок, а номерной знак с головой выдал владельца. И будь он работягой, махина правосудия катком бы проехала по виновнику, да только здесь всё иначе. Владелец машины задним числом написал заявление об угоне автотранспорта и дело, даже не начавшись, развалилось на глазах.

Да и когда отпрыски авторитетных людей города или посёлка представали на скамье подсудимых? Эта история была не первая на счету мажористого сыночка и до сих пор он умудрялся уходить от ответа. И все от мала до велика были уверены, что обойдётся и на этот раз, как оно, впрочем, и произошло. Ульяну хоронил весь город, пришли вчерашние одноклассники, однокурсники. Но только разве воскресишь человека? Мария после этого осунулась, появились первые морщины. В каждый выходной день можно было наблюдать, как Мария возвращается с кладбища.

И то виной всему эти нескончаемые посещения могилы или что-то другое, но привиделся ей сон. Она не запомнила всех деталей увиденного, но что впечаталось в её памяти, так это слова дочери: «мама, я хочу отмщения…» И хоть сон привиделся около полуночи, Мария так больше и не заснула в ту ночь до самого утра пролежав с открытыми глазами, погружённая в воспоминания, в размышления. Поговорив с родителями, Мария даже собиралась писать в высшие судебные инстанции, но родители, будучи людьми благоразумными отговорили от этой затеи: «Дочка, ворон ворону глаз не выклюет», в чём конечно присутствовало разумное зерно.

Как-то приложить руку, Марии не хватило сил. Да и не сил, воспитания полученного в детстве. Но высшие силы не желали оставлять Марию в покое и в следующий сон, она увидела Тимура, который рассматривал семейный альбом. Когда Мария заглянула через его плечо на страницы альбома, на листе с фотографиями проступила кровь. И когда крови стало много, вырисовалось имя убийцы дочери. В этот момент Тимур обернулся к ней и посмотрел в глаза Марии, в которых она отчётливо увидела просьбу. Нет, он ничего не произнёс, но в глазах читалось: «Маша, отомсти за дочку…»

На сей раз Мария не стала никому ни о чём не говорить, а делать, как подсказывает сердце. Собравшись как-то утром, она поехала в глухую деревеньку по адресу, который знали сведущие люди и знакомые с постигшим её горем. Час спустя Мария уже постучалась в калитку старенького дома и прошла во двор. Навстречу ей вышла старушка, опираясь на клюку. Сказать сколько ей лет, никто бы не отважился. Но стоило ей увидеть Марию, как она, поприветствовав, тут же промолвила: «знаю, дочка, с каким горем пришла. Знаю, чего ожидаешь, как и того, кто направил тебя сюда», и так страшно стало Марии, что она явственно ощутила, как пробежали по спине мурашки и заходило сердце.

— Да ты не бойся дочка. Доброму человеку на свете бояться нечего.

— Здравствуйте бабушка, — наконец собравшись духом, смогла произнести она.

— Здравствуй и ты, дочка. Негоже на ногах разговоры вести, давай-ка лучше в дом пройдём.

Пригнувшись, чтобы не задеть притолоку, Мария последовала за старушкой. В доме, старушка перекрестилась на образа и пригласила Марию присесть. И долго они беседовали, прежде чем старушка не поведала ей следующее: она выполнит весь обряд, но о том никто кроме неё знать не должен. И даже в сей день, вернувшись домой, до самого заката на должна ни с кем заговаривать, как бы этого не хотелось. Вручив подношение, поблагодарив старушку, Мария вышла на улицу с лёгким сердцем. Словно с души камень свалился.

Прошло около месяца или и того меньше, когда мажористый сыночек с друзьями на новеньком автомобиле, подаренном родителем в честь совершеннолетия, поехал на пикник. Погода была солнечная, да и день выдался выходной, на дороге ни одной машины. Но только на самом ровном участке, где и ученик не совершил бы ни единой ошибки, машину резко повело. Едва ли они успели понять, что это было, когда автомобиль оказался вверх колёсами на обочине метрах пятидесяти от дороги.

Вытащить их с искореженного кузова машины смогли, только разрезав металл. О том, чтобы кто-то из них остался в живых не могло быть и речи. Хоронили их также в закрытых гробах. Но так о том походе Марии к бабке никто не узнал и только она одна знала, что справедливость восторжествовала. Не радовалась чужой смерти, но и жалости к погибшим не испытывала, отметив только про себя: «сколько верёвочке не виться, а конец всегда будет».

Словно желая продемонстрировать матери свою благодарность, на могиле дочери Марии распустились пионы, хотя за неделю до этого даже намёков не было на бутоны. Мистика? Возможно. Но только издревле известно: ни одно зло не остаётся безнаказанным, пусть не земным, но небесным.

Марина-значит морская

В нашей жизни вполне суверенной

Мы не сами себе господа.

И взрываются в чёрной Вселенной

Звёзды, люди, миры, города

Е. Ананьева

Маре… Марине… Марина… Сходное сочетание букв, хотя и взятые из самых разных языков, но объединяет их нечто большее, нежели просто похожесть слов, как в правописании, так и в разговорной речи, называемое- море. Услышав имя Марина, подсознательно, ещё не до конца осознавая истинного смысла, слышишь гул величавого моря, бросающего корабли с волны на волну, как лёгкую щепку в весеннем звенящем ручье, угрожая ежеминутно пустить на дно, как бывало в истории человечества не раз, чему свидетели останки кораблей, покоящихся на морском дне или наоборот- тихий плеск волн, мирно набегающих на прибрежный песок. Нетерпеливый читатель, пройдясь по первым строчкам, вполне резонно может задать свой каверзный вопрос: причём здесь море. Пространное суждение. Ответ же прост и очевиден: характер любого человека, подвластен имени, коим нарекли его родители при рождении или крестинах.

…Так вот, Марина, — о ком и пойдёт речь ниже, то бишь наш рассказ, — дочь морского офицера, подрастала в дружной и не ко времени, дорожащей такими высокими понятиями, — многими из современников давно вычеркнутыми из своей жизни, как пережиток прошлого, как атавизм, — уважение, честь, достоинство и верность данному слову. Со стороны эта приверженность к условностям многим казалась нелепой и граничащей с безумием, но только не для их семьи.

Становясь старше, Марина стала подмечать, что преуспевают не те, кто живёт честным трудом, а даже наоборот. А ведь ещё будучи в детском саду, Марина уже начала проявлять свой характер, унаследованный генами. Она могла спокойно играть в куклы, не обращая никакого внимания на окружающих, но стоило ей заметить, что кого-либо обижают, она незамедлительно вставала на защиту. Мальчика или девочку, роли не играло, важно было защитить слабого. Когда всё успокаивалось, Марина никому не напоминала о произошедшем. Для неё всё это казалось естественным, словно так и должно быть.

Но уже тогда, она дала понять окружающим, что есть черта, за которую нельзя переходить, за что не раз доставалось родителям от воспитательниц, когда они приходили забирать её вечерами. И вот эта модель поведения жила в ней, утверждаясь всё сильнее год от года. В один из вечеров, когда к отцу пришёл бывший сослуживец, она невольно подслушала фразу, произнесённую гостем: «Мы не в Эпоху Рыцарей Круглого Стола живём. Оглянись вокруг», но в силу своего малого возраста не стала расспрашивать, и пытаясь распутать клубок противоречивых вопросов, сложных даже для взрослого ума, она впоследствии обратилась к отцу:

— Папа, а что такое эпоха рыцарей круглого стола? И причём здесь мы?

Вопрос не в бровь, а в глаз и как объяснить в двух словах, он не нашёлся что ответить. Объяснить про эпоху, он естественно смог, а вот остальное. Кадровый морской офицер, за верную службу, награждённый именным кортиком-гордостью семьи, оказался в затруднении. Он не стал рассказывать про Карибский кризис, к чему имел непосредственное отношение, участвуя командиром атомной подлодки. Там ведь тоже, большей частью награды, звания или повышения по службе получили не те, кто предотвратил. А те, кто был ближе к власти. Но… пусть это останется на их совести, а дочери про эту грязь слышать ещё рановато. Много чего мог бы вспомнить капитан третьего ранга, за время службы всякого довелось повидать. В одном он не сомневался: за свою жизнь ему не стыдиться нечего. А вот остальное как донести до пытливого ума подростка, не травмируя ещё не до конца сформировавшуюся психику, не оскорбляя его чувств- он не знал.

Простая бытовуха оказалась сложнее боевой задачи. В тот вечер они долго просидели с дочкой за разговором, но многое так и осталось невысказанным. С того вечера минуло четыре года, когда Марина объявила родителям, что собирается замуж выходить.

Её отец, пользующийся немалым уважением в городе, что в денежном эквиваленте никак не выражалось, знал о качествах жениха. В малых городах, как известно, все друг друга знают, как и в деревнях, чем они не особо далеко отстоят друг от друга. Информация хоть и была однобокая, но и этого было достаточно, чтобы отсеять как претендента на руку и сердце дочери.

Подозвав Марину в кабинет, отец решил поговорить с дочкой, желая ей только добра и счастья. Но возможно ли это, когда сердце, объятое любовью трепетно, бьётся в ожидании любимого и видит окружающий мир сквозь розовые очки. Разумеется, нет. Марина ни словом не стала перечить отцу, выслушивая его предостережения, хотя желание такое возникало не единожды, но она стерпела многое, лишь в конце заметив, что решения своего не изменит…

Отец внимательно проницательными глазами следил за её взглядом. За движениями губ, а видел себя в этом же возрасте и неудивительно, что она отстаивает свои убеждения.

…Ему было столько же лет, сколько сейчас дочери, когда он с одной сменой белья и денег в одну сторону, покинув родные места, уехал в Ленинград, в ВВМУ им. М. В. Фрунзе, куда поступить со стороны было практически нереально. А он прошёл и по экзаменам, и по конкурсу…

«Да, упорства ей не занимать, но вот жаль, иногда упорство сильно подводит, а винить кроме себя самого некого», — читалось в его усталых глазах. Но вслух:

— Добро, Марина. Будь по твоему, я не стану чинить препятствия, напротив, желаю самого хорошего, но хочу заметить одно: в нашем роду никто и никогда не разводился. Это не принято, — его голос, ровный и тихий и от этого пугающий, долетел до её слуха, подобно речению оракула.

— Папа, я не для этого выхожу замуж, — категорично возразила она.

— Я знаю, и даже это возражение, что ты так скажешь, я предвидел. Но жизнь, жизнь- это не поле перейти, что не столь и сложно, и не тихая речушка, несущая свои воды по равнине. Жизнь- это стремнина, где есть и подводные камни, и резкие обрывы и достаточно много всего, и едва ли можно предсказать когда это случится…

— Но папа… я ведь уже не маленькая, — единственное, на что хватило смелости, что смогла ответить она, не найдя более весомых аргументов.

А уже на следующей неделе она расписалась с Артуром, связав себя и его неразрывными брачными узами или как говорят в подобных ситуациях, узами Гименея. На свадьбу родители Марины преподнесли молодожёнам ключи от, пусть однокомнатной, но квартиры. Все родители желают своим детям только счастья. Да вот только можно ли сделать человека счастливым, если само счастье уголёк, что ярко горит пока идёшь к нему, но стоит схватить его в руки, он гаснет. Месяцев семь, а может быть чуть дольше длилась счастливая семейная жизнь, как в один вечер, придя домой навеселе, Артур поднял на неё руку. В первый раз от неожиданности, да и любовь к нему тоже сыграла свою роль, она стерпела, не возразила, не упрекнула.

Наутро, протрезвев он просил у неё прощения, говорил, что в первый и последний раз, вечером же сцена повторилась. И каждый раз, напившись, безо всякого повода затевал скандалы, заканчивающиеся рукоприкладством. Марина, зная характер отца, и, помня пего предостережения, никому не жаловалась. Когда же становилось невмоготу терпеть обиды, она советовалась с мамой, на что мать предлагала развестись, пока мол, детьми не обзавелись, после тяжеловато будет разбегаться, тем паче жильё по праву твоё.

Но разве могла она знать, что дочери и с ним трудно, и без него никак, любит она его. Любит! Любит и ничего нельзя поделать против выбора своего сердца, а через год первенец, ещё больше привязал Марину к мужу. Но и этот факт никак не отразился на нём, он продолжал скатываться дальше и глубже, всё больше погружаясь в засасывающее болото зелёного змия. Марина нет-нет, да подумывала отправить его в КПЗ, но вот толку от этого. Продержат сутки, наложат штраф, а дальше как с ним жить. Возможно это продолжалось бы бесконечно долго, если…

Ещё не вполне сформировавшееся, призрачное ощущение не возобладало в ней, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации.

Как обычно по вечерам, налив себе чашку чая, присела за стол, и уткнувшись в ладони, от скопившихся на душе обид, заплакала. Заплакала по-детски: слезами, слезами отчаяния, безысходности, от всего, что её окружает. Дочь, милое голубоглазое дитя, ещё не ведающее ничего, что заботами обкладывает взрослую жизнь, словно волка красными флажками, в соседней комнате спала безмятежным сном, и плач матери едва ли могла расслышать. Душа Марины явственно почувствовала нависшую беду, что как свора охотничьих собак, учуявших дикого зверя, сжимает кольцо. И кольцо сжималось всё сильнее и жёстче. Безысходность принимала самые разные черты, улыбаясь грубой насмешкой судьбы.» За что ты так судьба? В чём я провинилась пред тобою? Разве за любовь наказывают», — вопрошала она, глубже погружаясь в сомкнутые ладони, влажные и солёные от слёз, как если бы они могли защитить её от ударов судьбы.

Марина пыталась вспомнить их первые встречи и не могла воссоединить в одно целое два таких разных образа мужа: один- тактичный, интеллигентный, с претензиями на аристократа, второй- обычный мужлан, способный уйти на работу, напиться к вечеру и скандалить. Она, как ни силилась, но так и не смогла вспомнить, когда в последний раз он дарил ей цветы после свадьбы. А может быть и не было такого? Сколько она помнит, дни рождения она отмечала с подругами-коллегами на работе и на этом всё заканчивалось.

Вот и сегодня Артур явился под градусом.

— Марина, жрать сготовь! — привычное приветствие мужа дошло до её слуха.

— На плите. Захочешь, сам наложишь в тарелку, -зло ответила она, уже зная, что предпримет, вздумай он поднять руку. Решение это в какой-то мере было спонтанным, но иного она не видела.

— Ты видишь, я с работы. Я что, гулял где-нибудь. — глаза пьяно и недобро блестели из прорезей.

— Артур, если ты с работы, так я тоже не на свадьбе веселилась.

— Ах, ты, стерва, — пальцы мужа сжались в кулаки, слышен был хруст каждого сустава и скрежет зубов, когда сквозь пьяную пелену он различил в руке жены нож, сверкающий остро отточенным лезвием.

— Артур, я дочь морского офицера. И если до сих пор терпела, то отныне всё. Если хочешь и дальше оставаться здесь, то и веди себя по-людски, — Марина, вспомнив как в отрочестве училась искусству владения ножом, мастерски провернула в руке лезвие, отчего у Артура глаза едва на лоб не полезли.