Где-то на краю земли, там, где встречаются суша и вода, возможно, даже на крохотном острове, окруженном бескрайними просторами моря, где все еще живут драконы, прямо на обрыве пожелтевших от времени скал стоит маленькое кафе. Его стены, окрашенные в нежные оттенки голубого и зеленого, отражают красоту моря и неба, а черепичная крыша, согретая ласковым солнцем, навевает мысли о душевном тепле и гостеприимстве.

От кафе открывается вид на море, которое, кажется, сливается с небом на горизонте, образуя бесконечную даль пространства, замыкающегося и отражающегося в себе. Над этим океаном цвета индиго парят белые чайки, а их крики словно складываются в песню моря. Где-то далеко внизу, под обрывом находится невидимый отсюда небольшой причал, к которому пришвартованы маленькие разноцветные лодки.

Внутри кафе царит атмосфера спокойствия и умиротворения. Плетеные стулья и потертые кресла с обивкой из светлой ткани стоят вокруг столиков из натурального дерева. Как и во всех прибрежных кафе, на стенах висят картины с морскими пейзажами, хотя, казалось бы, выйди за дверь — и вот оно, море. В воздухе витает аромат кофе и свежей выпечки, что добавляет ощущения домашнего уюта. Но в кафе нет людей, кроме одного посетителя, сидящего в углу за столиком и смотрящего в окно, а не на белоснежный лист бумаги, заправленный в печатную машинку.

Тихая музыка играет на фоне, словно шепот волн, успокаивая и расслабляя. Несмотря на то что кафе находится на самом краю обрыва, его пол сделан из прочного материала, чтобы обеспечить безопасность посетителей.

— Олимпия, измени, пожалуйста, последнюю фразу. Она выбивается из стиля повествования.

— Хорошо, Натан, спасибо. Меняю.

Несмотря на то что кафе действительно находилось на самом краю обрыва, Натан Хольм, тридцатипятилетний специалист по когнитивистике, журналист и писатель, автор бестселлера «То, что не сделает нас сильнее», не чувствовал опасности. Наверное, дело было все-таки в напольном покрытии из прочного материала. А может быть, он просто не думал об этом, так как был занят размышлениями о своей рукописи.

Натан повернулся и сообщил отсутствующему бармену:

— Мне кажется, я должен попытаться рассказать эту историю с самого начала. Точнее, не прямо с самого начала, потому что в таком случае мне пришлось бы рассказать и о том, как погибла моя жена Эмилия, а с того момента, когда я открыл новостной сайт и прочитал заметку о компании ATWAY, которая из соображений безопасности перенесла свой центр разработки искусственного интеллекта в изолированный от внешнего мира научный комплекс, затерянный в Тихом океане. Куда-то совсем на край земли, в место, где встречаются вода и суша и где все еще живут драконы…

6 месяцев до сингулярности

«Скорее всего, ИИ приведет к концу света, но до этого появятся великие компании».

Сэм Альтман,
глава компании OpenAI

Это должно было быть самым обычным собеседованием. За время своей работы на различные корпорации Натан Хольм привык ко всяким собеседованиям, но компания ATWAY его удивляла с самого начала. В ее офисе все было автоматизированным и настолько высокотехнологичным, что вплоть до последнего этапа своего соискательства он не встретился ни с одним живым человеком. Вот и сейчас он сидел в просторной, светлой и идеально чистой переговорной. Совершенно один. Стеклянная стена открывала эффектный вид на традиционный пейзаж тихоокеанского побережья: небоскребы, пальмы, маленькие машинки внизу. Они или стоят, припаркованные у домиков семизначной цены, или ездят туда-сюда. Натан подумал, что этот пейзаж настолько ординарен и вполне может быть генерацией, поэтому отвернулся от окна и стал разглядывать переговорную комнату. Повсюду здесь висели камеры, он насчитал четыре штуки и был уверен, что их тщательно рассчитанные углы обзора полностью перекрывают все пространство — спрятаться тут негде и бежать некуда.

Он сидел и уже пятую минуту ждал, когда начнется собеседование. Сюда он попал через автоматический бокс с электронными замками, открыв их карточкой, которую вчера ему привез симпатичный робот-доставщик. Все роботы-доставщики в этом городе улыбчивые и милые, несмотря на то что у них колеса вместо ног и электронная панель вместо лица, подумал Натан. Он хотел поговорить с доктором Рамачандряном — руководителем компании ATWAY, но теперь уже не был уверен в том, что этот разговор вообще состоится…

Наконец на стене включился экран, и обаятельная девушка приветливо улыбнулась Натану.

— Добро пожаловать в ATWAY, господин Хольм! — сказала она.

— Здравствуйте, — спокойно ответил Натан. — Мы уже начали собеседование?

— О да! — с восторгом ответила девушка. — Мы уже семь минут тридцать четыре секунды пишем вашу телеметрию, и вы прошли в третий раунд! Это отличный результат, и нам осталась сущая формальность — всего пара вопросов.

— Очень интересно, — сказал немного заинтригованный Натан. — То есть у меня есть шанс пройти собеседование, сказав всего одно слово — «здравствуйте»?

— Уже нет, — с легким огорчением произнесла девушка. — Ведь вы уже сказали целых девятнадцать слов после приветствия! Но давайте приступим к вопросам?

— Хорошо, я вас слушаю.

— Это вы должны задать нам свои вопросы, Натан. Мы про вас и так все знаем. Абсолютно все, что нам нужно! — все так же лучезарно улыбаясь, ответила девушка.

— Отлично. Раз так, то могу я надеяться пообщаться с доктором Эркюлем Рамачандряном?

— Это не вопрос, а просьба, — тактично отметила девушка. — Но я отвечу, что пока нет. В том случае, если вы пройдете собеседование, вы, конечно же, пообщаетесь с доктором Рамачандряном.

— Как расшифровывается название вашей компании?

— Очень просто. ATWAY — это аббревиатура: All Those Worlds Are Yours. Все эти миры ваши.

— Космическая одиссея?

— Вы очень начитаны, Натан! — вновь просияла девушка.

— Спасибо. А в вашем офисе есть хоть один живой человек?

— У вас какая-то проблема, Натан? Я могу вызвать многофункционального робота-ассистента…

— Нет, спасибо. Я просто хотел уточнить…

— Еще вопросы, Натан?

— Хорошо, тогда еще один, последний вопрос, если позволите.

— Конечно, Натан!

— Ваша компания не так давно заявила, что планирует перенести центр разработки искусственного интеллекта на один из необитаемых островов в Тихом океане. Насколько я понимаю, это делается из соображений безопасности. Вы считаете, что настолько близки к тому, чтобы открыть что-то потенциально опасное для всего человечества?

— Трудно предсказать подобный риск, — уклончиво ответила девушка. — В любом случае осторожность в таком деле не помешает.

— В таком случае не было бы более осмотрительным вообще заморозить эту разработку?

Лицо девушки осталось совершенно бесстрастным, и улыбка ушла с него моментально, без каких-либо промежуточных эмоций. Она помолчала секунду и потом сказала:

— Нет.

Натан тоже замолчал, понимая, что собеседование завершилось. Он хлопнул себя по коленям и поднялся.

— Был рад пообщаться с доктором, хотя бы вот так, опосредованно… — сказал он.

— Мы вам перезвоним! Хорошего дня, господин Хольм! — ответила девушка, вновь лучезарно улыбаясь.

Натан Хольм,

фрагмент из колонки для Cosmopolitan:

«К сожалению, а может быть и к счастью, сверхчеловеческий ИИ сейчас от нас далек примерно так же, как и второе пришествие. Ведущие ученые по теме изучения интеллекта (Грациано, к примеру) скромно пишут о „десятилетиях“, то есть считают, что не столкнутся с этим вопросом в течение своей жизни. Дело в том, что текущие работающие образцы, которые связывают с темой ИИ (я сейчас о нейросетях), — это тупиковое направление, напрямую оно не приведет к Skynet из фильма про Терминатора. Это утилитарные, заточенные под определенные задачи инструменты, в то время как универсальный интеллект хотя бы человеческого уровня — это прежде всего средство адаптации к среде. Нейросети никто не учит адаптироваться в такой сложной и комплексной штуке, как реальность, их натаскивают на определенные задачи, это вытекает из самого принципа их обучения и селекции пригодных результатов. Но благодаря тому, что у наших любимых деятелей культуры и политиков каша в голове, в массовом сознании „слабый ИИ“ (нейросеть, которая вырезает фон с ваших фотографий и рисует милых котиков) и „сильный ИИ“ (тот самый Skynet) перемешаны, и вот люди уже в ужасе прячутся под стол из-за угроз со стороны неэтичного всемогущего разума».

3 месяца до сингулярности

«Когда мера становится целью, она перестает быть хорошей мерой».

Закон Гутхарта

Письмо было на обычной бумаге, и там было всего несколько строчек, напечатанных на аналоговой печатной машинке. Натан с удивлением разглядывал чуть смазанные оттиски букв и понял, что он не видел письма, напечатанного на машинке вручную, наверное, лет двадцать. Отправитель явно не захотел доверять свое послание не только электронной почте, но даже вообще компьютеру.

«Натан, дружище, тут происходит какая-то чертовщина. Прилетай обязательно, все процессуальные вопросы с Рамой я улажу. Не подведи меня, одному мне с этим не справиться. Том Тагель. P. S. Ну и они тут все до смерти скучные [трезвенники]!»

Кроме записки, в конверте были билет до Джакарты в одну сторону и клочок бумаги, на котором было криво нацарапано шариковой ручкой: «Хабиб, он встретит в аэропорту с рейса…» — и десятизначный номер телефона. С Томом Тагелем, математиком и нобелевским лауреатом, Натан, можно сказать, дружил, хотя они и не общались уже года два. Правда, со смерти Эмилии многое поменялось, и Натан сам был виноват в том, что теперь вокруг него не осталось ни друзей, ни даже просто приятелей.

Натан дважды перечитал письмо и попытался вспомнить, что же произошло за последние несколько недель с того момента, как он понял, что компания ATWAY так ничего и не ответит ему по результатам того собеседования. Да вроде бы ничего необычного. Ну, разве что прогремел скандал с генеральным директором одного стартапа, но там было больше низкого криминала, чем высоких технологий…

Тут кто-то окликнул Натана, и он отвлекся от письма, заодно осознав, что так и продолжает стоять с конвертом в руках на лужайке перед своим домиком. Сосед по имени Джон и по фамилии Джонсон приветливо улыбался и махал рукой:

— Добрый день, мистер Хольм! Неожиданное письмо? Какое-нибудь новое открытие?

— Как всегда, дорогой Джон, как всегда! — ответил Натан и, рассеянно махнув ему рукой, направился к дому.

Войдя внутрь, он первым делом открыл ноутбук и начал искать, что же случилось с командой ATWAY за последние месяцы. Он быстро пробежался по официальным источникам и, не найдя ничего интересного (доктор Рамачандрян за это время дал всего пару интервью с очень обтекаемыми формулировками), углубился в «серую зону», где многочисленные сторонники конспирологических теорий строили свои песчаные замки на топких берегах слухов и домыслов. Тут было значительно интереснее, хотя все эти фантазии не имели никакого отношения к реальности. Наконец в одном из длинных и бессмысленных (потому что участники не имели даже примерного представления о сути предмета дискуссии) обсуждений ему удалось найти небольшой комментарий, который мог бы посчитаться зацепкой:

«Хей, чувак! Ты пишешь про Раму и его ATWAY, но делаешь это без должного уважения, лол! Тебе надо бы знать, что эти ребята там, на острове, делают штуку, которая похуже, чем „Лед-9“. Да-да, они нас всех угробят и не почешутся. Ты в курсе, что Рама и его ассистентка Дени любовники и что они полностью отмороженные безумцы? Они принадлежат к Калабарскому клубу — это такая тайная организация, где всякие шишки планируют геноцид девяти десятых населения шарика. Я пытался связаться с одним своим старым знакомым, назовем его, допустим, Глок, который у них уже третий год на проекте, так вот — все бесполезно. Кругом роботы-автоответчики, никакой информации наружу, одни тупые улыбки и вода. Да, чувак, море воды, прямо как вокруг того самого острова. Ну, ты понял, о чем я. Мой дружбан как будто в воду канул, не оставив никаких следов. Эти клоуны Рама и Дени — они как Бонни и Клайд, только от мира искусственного интеллекта…»

Дальше там было еще много всего в таком же духе, но Натан уже не стал дочитывать. Внезапно он понял, что ему придется лететь в Джакарту. Чего тут было больше — любопытства, смутного ощущения опасности, долга перед Томом или просто желания уехать из дома, где любая мелочь все еще напоминала ему об Эмилии, — он не понимал и не стал в этом разбираться. Вдруг идея уехать и посмотреть на команду проекта, а заодно и поболтать за бокалом виски с Томом, как в старые времена, показалась ему интересной. В худшем случае он нахамит этому глупцу-доктору и улетит обратно. А потом напишет про это разгромную колонку для Wired. И да, судя по дате на билете, у него было еще больше трех недель чтобы завершить свои дела и, может быть, даже передумать.

Натан Хольм, фрагмент из статьи

для журнала Sunday Tonight Tribune:

«На этом я мог бы завершить свой краткий обзор финалистов в этой гонке хромых собак к сильному искусственному интеллекту, если бы не еще одна компания с претенциозным названием ATWAY. Кстати, оно расшифровывается как „все эти миры ваши“ — это цитата из „Космической одиссеи“ сэра Артура Кларка. Но оставим в покое космические амбиции основателей этого стартапа, а ATWAY именно независимый стартап с крайне мутными источниками финансирования. Итак, доктор Рамачандрян — что мы знает о нем? Ученый-философ с мировым именем и весьма интересными концептуальными работами, но при чем здесь ИИ? Это ведь инструментальная область, а не философия. И потом, Карл Маркс также был интересным философом, а потом вот как все обернулось, когда дело перешло в практическую плоскость… А что касается его бессменной помощницы Даниэлы Дени, так про нее вообще ничего не известно! Так что здесь все как мы любим: непонятные люди дают деньги странного происхождения сомнительного рода фанатичным ученым, и все это может привести к концу света. Поздравляю тебя, Америка, ты это заслужила!»

6 недель до сингулярности

«Искусственный интеллект — тот случай, когда нужно быть достаточно дальновидными в вопросах регулирования, иначе может оказаться слишком поздно».

Илон Маск, предприниматель

Натан пробыл на острове уже три недели, но пока так и не смог привыкнуть к местному климату: ему все время было то слишком жарко, то слишком холодно. Жарко ему было снаружи, в джунглях, окружающих здания комплекса, а еще там было полно насекомых. Поэтому Натан старался там не показываться. А внутри комплекса была плохо налажена система кондиционирования, и ему все время было холодно. Но насекомые сюда не забирались и обычно сидели снаружи на стеклянных панелях. Один раз он увидел на окне палочника длиной с логарифмическую линейку и очень пожалел, что у него нет обратного билета в Джакарту.

Остров, как смог заключить Натан, разглядывая его в иллюминатор военного вертолета еще на подлете, был мили две-три в поперечнике и почти полностью зарос джунглями. Лишь с одной стороны золотился серп полоски пляжа и одиноко стоял пустой лодочный пирс, а за ним возвышались несколько светлых корпусов зданий. Сверху торчали трубы и антенны, а между зданиями расположились закрытые стеклянные переходы.

Сам комплекс состоял из нескольких соединенных корпусов, так что персонал мог, в принципе, вообще не выходить наружу и не соприкасаться с дикими джунглями. В центре располагалась небольшая электростанция, питавшая энергией все остальные сооружения, а рядом находился исследовательский корпус, который резиденты комплекса называли Хьюстон. Чуть в стороне стоял жилой корпус, и, кроме этого, рядышком были всякие вспомогательные постройки.

Внутри Хьюстона было всего четыре «точки интереса», также имевшие имена собственные: Комната Марии, Декартовский театр, Солярис и бар «Кики-Буба». Комната Марии представляла собой небольшое помещение с тремя креслами для погружения в виртуальную реальность. Сами кресла могли бы сойти за зубоврачебные, если бы не сферические капсулы для головы и не обилие проводов, струившихся от этих сфер к полу и уходивших куда-то в недра здания. Выглядело это как самая настоящая гигеровская биомеханика, и Натан был очень рад, что ему не предстоит подключаться к этим машинам. Тут же находился и симулятор, с помощью которого планировалось взаимодействовать с ИИ напрямую и реализовывать проекты научной группы доктора Рамачандряна. Какие именно — Натан все еще был в неведении.

Декартовский театр был рядом, отделенный от Комнаты Марии прозрачной стеклянной панелью. Конечно, необходимости в таких мерах предосторожности не было, но строители комплекса, вероятно, об этом не знали. А может быть, ориентировались на фантастические фильмы, где рабочая зона лаборатории всегда отделена от управляющего центра толстым бронированным стеклом. Из Декартовского театра ученые наблюдали за тем, что творилось одновременно в скромной физической ипостаси Комнаты Марии и в эпических виртуальных пространствах, которые создавали компьютеры, работавшие над симуляцией. Для этого на стенах Театра были установлены огромные экраны.

Солярисом называли всю центральную часть исследовательского корпуса, своим стеклянным куполом охватывавшую и Театр, и Комнату вместе. Так что, строго говоря, Комната Марии и Декартовский театр были всего лишь зонами внутри исследовательского корпуса Солярис. Последним, но самым важным для некоторых участников проекта объектом тут был импровизированный бар под названием «Кики-Буба», о чем посетителя извещала соответствующая рукописная табличка. На ней, кстати, было упомянуто, что бар работает «от рассвета и до последнего Тома Тагеля». Бар представлял собой обыкновенную стойку с рядами разнообразных напитков и автоматом с закусками, довольно плохо сочетающуюся с общим минималистичным стилем лаборатории. Почему-то Натан сразу понял, что наличие бара было специальным требованием Томаса Тагеля, это было вполне в его стиле.

Натан прилетел на остров последним, отдельно от всех, его привезли на вертолете не говорившие по-английски китайцы в форме частной военной компании с нечитаемым названием. Никакой вводной информации он не получил и даже круг своих обязанностей представлял крайне условно.

— Как называется остров? — крикнул, пытаясь прорваться сквозь гул моторов, Натан, обращаясь к сидящему напротив с абсолютно непроницаемым лицом китайцу.

К его удивлению, тот понял вопрос и быстро ответил:

— Сейчас никак. Никого нет. Раньше был Аставьястата.

— Аставьястата? — повторил Натан. — Это санскрит?

— Не знаю. Местные называли.

— А куда они подевались?

— Не знаю. Уехали все.

Остров действительно был необитаем, а население Соляриса делилось на две неравные группы: ученых и обслуживающий персонал комплекса. Этот персонал занимался настройкой оборудования и ведением всего хозяйства, что вполне соответствовало его названию. Они все были китайцами, которые по-английски общались только на технические темы, а от любых общих вопросов просто уходили. Уходили не фигурально выражаясь, а физически — ногами. Сколько им за это заплатили, Натан даже не догадывался, но разговорить их было нереально. Они все были в медицинских масках и одинаковых комбинезонах с номерами, поэтому Натан никого из них так и не запомнил. Ели и жили они тоже отдельно от ученых. Никакой связи с «большой землей» у комплекса не было предусмотрено. В научном центре был свой интранет, а внешняя связь глушилась; кроме этого, ученым не разрешили взять с собой даже мобильники (у Натана телефон забрали суровые китайцы еще в вертолете). Натан подозревал, что связь должна быть в кабинете у доктора Рамачандряна, но пока не мог подтвердить или опровергнуть свою догадку.

На данном этапе научная команда проекта состояла из пяти человек, включая самого доктора Рамачандряна. Из них Натан знал только Тома Тагеля и был шапочно знаком с антропологом Саулом Рипке (они пару раз пересекались на конференциях и, кажется, даже один раз были на каком-то фуршете), а остальные были для него темными лошадками.

Доктору Эркюлю Рамачандряну на вид было за шестьдесят, и выглядел он точно так же, как на фотографии из статьи о докторе Рамачандряне в Википедии. Грузный мужчина в сером старомодном костюме (не в том самом, что в Википедии, но примерно такого же стиля), с внушительной седой бородой и могучей, как у льва, шевелюрой. Он говорил низким голосом с сильным французским акцентом и часто появлялся с потухшей сигарой в руках. Его ассистентка Даниэла Дени была еще более незаурядным человеком. Когда доктор говорил, она обычно сидела или стояла рядом, замерев и выпрямив спину, не моргая и ловя каждое его слово, и было сразу понятно, что она готова убить даже за то, что доктора просто перебьют. «Печальное зрелище, такая степень жертвенности уже асексуальна», — сказал как-то по этому поводу Том Тагель.

Первое время Натан слонялся по комплексу как неприкаянный, потому что у него действительно не было никаких задач. Однако на третий день второй недели на него наконец обратил внимание сам «доктор Рама», как его тут все называли, и пригласил на весьма запоздалое собеседование. Они расположились в кабинете доктора, где-то на задворках Соляриса, и там был действительно вмонтированный в стену блок спутниковой связи. Даниэлы в комнате с ними не было.

— Он мог бы взломать все банковские коды мира за сутки, — благодушно сказал Рамачандрян, продолжая начатый в коридоре разговор и тяжело садясь в свое кресло. — Но в этом нет никакого практического смысла — мировая экономика после этого будет уничтожена. Но я не говорю, что мы ничего такого не делали, хе-хе, недостатка в финансировании у нас нет!

— Так ваша цель — создание сильного ИИ? — спросил Натан.

Доктор посмотрел на него как на умного не по годам ребенка.

— Вовсе нет, для нас это лишь средство. А цель — счастье человеческого рода и устойчивое развитие цивилизации, — сказал он, доставая коробку с сигарами. Он со щелчком открыл лакированную крышку и спросил Натана: — Курите?

— Нет, бросил уже давно, извините… — Натан помахал рукой перед своим носом, как будто разгоняя дым.

— Не возражаете в таком случае? — с легкой издевательской интонацией спросил Рамачандрян.

— Да, курите на здоровье, запах мне не мешает. И все-таки то, что вы обозначили как цель, — это слишком расплывчатые и общие понятия. Ими в истории часто прикрывали самые разные моти…

— Основа нашей программы — это два проекта, — уверенно перебил его Рамачандрян. — Они называются просто: проект «Хаос» и проект «Порядок».

— Очень интересно, расскажете про оба?

— Что вас больше интересует, хаос или порядок? — с улыбкой спросил Рамачандрян, окутываясь облаком сигарного дыма.

— Причины.

— Тогда, конечно же, «Хаос». D’accord — это проект по моделированию нашего будущего на основании неполных данных. Человек и традиционные суперкомпьютеры на такое не способны, но мы верим, что наш ИИ с этой задачей справится.

— И ваш заказчик сможет заработать на следующем падении биржи?

Доктор слегка поморщился и промолчал. Он несколько ленивым жестом протянул руку и стряхнул сигарный пепел в стоявшую на столе пепельницу, а затем произнес:

— Я был против вашего появления здесь… Это упрямый Тагель настаивал. Я было хотел ему окончательно отказать, но потом подумал, что даже вы можете быть нам полезны.

— Каким же образом? — вежливо поинтересовался Натан, про себя отметив, что доктор Рамачандрян далеко не первый напыщенный придурок, которого он видел за годы, проведенные в этом бизнесе.

— Журналист с бойким пером, но очень ограниченным взглядом на мир. Привыкший больше действовать, чем размышлять. Вы можете в нужный момент помочь нам дернуть рубильник. Боюсь, что мои ученые в критической ситуации этого сделать не смогут — они слишком много вложили в этот проект. Они слишком к нему привязаны. Для них ИИ — это ребенок, любимое дитя.

— А у вас есть этот рубильник? — спросил Натан.

— Есть кое-что получше, — уклончиво заметил Рамачандрян.

— И все-таки что там с проектом «Порядок»?

— Тут все несколько проще, это моделирование прошлых эпох. Погружение в виртуальные симуляции на базе сенсорной депривации органов чувств исследователя. Более детально пока рассказать не могу, да вы и сами все увидите. Скоро… А теперь прошу простить, я жду важный звонок.

— Спасибо доктор, в общих чертах мне все понятно. Не забудьте мне сказать, когда наступит кризис, чтобы я смог выполнить свое историческое предназначение с этим рубильником.

— Certainement! Теперь ваше журналистское любопытство удовлетворено?

— Более чем. Я вижу, что здесь в одном флаконе взбесившийся ИИ, машина времени и Кассандра в реторте. Комбо!

— Вот и отлично. C’est super. Напишите об этом заметку. А лучше — фельетон, — издевательски ухмыльнулся Рамачандрян.

Натан уже встал с кресла и пошел к выходу, когда ему на ум пришел еще один вопрос. Он повернулся в дверях и спросил:

— Еще секунду, если позволите. И какие же у вашей группы первые шаги?

— Они первые только для вас, Хольм, на самом деле проекту уже не первый год. Но да, сейчас мы готовы к запуску искусственного интеллекта, этот этап мы называем «K.A.I.M.». Сейчас наш ИИ пребывает в так называемой «люсид-фазе».

— То есть этот разум еще спит?

— Да. Поэтому название и расшифровывается как King Asleep in Mountain — «король, спящий под горой». Нужно объяснять референсы?

— Не стоит, я уже уловил нить. Это популярный мифологический сюжет.

— Кстати, просто чтобы вы были в курсе, Хольм. Против этого названия резко выступает Йен Лок, которому кажется, что оно напоминает имя Каин и это «плохое предзнаменование». Некоторые подняли его на смех, особенно в этом отличился Рипке. Так что теперь они не разговаривают, поэтому не упоминайте это название при Локе, прошу вас.

— Спасибо, — сказал Натан и вышел, плотно закрыв за собой дверь. По крайней мере, теперь он знал, какой кабинет нужно взламывать, если он вдруг захочет послать с этого острова сигнал SOS остальному человечеству, еще не догадывающемуся, что задумывает на его счет доктор Рамачандрян.

Через пару часов, когда рабочий день был завершен и персонал покинул Солярис, Натан и Том Тагель сидели в баре «Кики-Буба» и с отвращением пили морковный коктейль.

— Беседовал сегодня с доктором Рама… — начал Натан, но Тагель его перебил:

— Уже интересно! Подойди ближе и расскажи мне больше! Доктор как откроет рот, чтобы поделиться с миром своей мудростью, так туши свет.

— Он рассказывал мне про «Короля-под-Горой» и еще про «китайскую нацию»…

Тагель тут же начал закипать и довольно громко фыркнул еще при слове «китайскую».

— Я так понимаю, Том, — сказал Натан, — ты не согласен?

— Ну, Нэт, это же просто фигня, с первой буквы!

— Почему?

Тагель скривил кислую физиономию и с отвращением опрокинул остатки коктейля в рот. Лицо его не изменило своего выражения, и он продолжил:

— Это не научный опыт, а профанация, так как тут прямо в базе заложена подмена понятий. Почему это вдруг выполняющие функционал нейронов элементы должны чувствовать боль? Здесь крайне некорректна и апелляция к китайцам. Давайте заменим их на самые обычные модемы — и весь этот опыт рассыпается. Да, сейчас система из миллиарда модемов функционально введена нами в копию состояния мозга во время переживания боли. Но почему же модемы не испытывают боль? Ха-ха, да потому, что это долбаные модемы, они просто кирпичики и строительные блоки системы. А ощущение боли — это эмерджентное состояние другого уровня.

Тут Тагель немного приободрился, как будто ему в голову пришла какая-то интересная мысль, и, немного понизив голос, произнес:

— Нэт, а не выпить ли нам?

— А скоро ли конец света? — полюбопытствовал Натан.

— Примерно через двадцать минут, — ответил Тагель с широкой улыбкой. — Так что давай, дружище, выпьем. Я слышал, у тебя была бутылочка биттера из аэропорта Джакарты…

Том не сильно изменился с того времени, как они с Натаном последний раз общались. Он был все таким же нетерпимым к чужой глупости, так же таращил глаза из-под своих кустистых бровей, и даже прическа у него была такая же нелепая, как и всегда. Возможно, только седых волос в ней стало побольше. Правда, когда он был руководителем Натана, он старался напускать на себя важный вид, а сейчас был полностью расслабленным и каким-то даже развинченным. И почти все время чуть-чуть под градусом.

После того как они опрокинули по паре стопочек того самого биттера, Натан спросил его:

— Как я понимаю, ты полон скепсиса относительно всего проекта?

— Я полон скепсиса относительно нашей цивилизации, а проект — это как раз то, что может с ней покончить. Наконец-то, — грустно ответил Том, разглядывая донышко стопки.

— Может быть, ты тогда поделишься со мной своей теорией?

— Я бы назвал это практикой, если честно. Но хорошо, поделюсь, только следи внимательно. Надеюсь, ты не будешь отрицать, что мы все давно живем внутри информационной цивилизации и соответствующие технологии определяют конфигурацию нашего мира. Но они ведь не только определяют, но и напрямую ведут к широким возможностям для искажения картины мира. Ты, как журналист, это лучше меня понимаешь, сейчас можно продать людям любую картинку. Любой, даже самый идиотский фейк…

Натан согласно кивнул, и Тагель продолжил:

— Искаженная картина мира — это почти виртуальная реальность, в которой сейчас живут все жители планеты Земля. Искаженность восприятия реальности порождает искаженный ответ на реальные угрозы. В итоге мы, вместо того чтобы исправлять ошибки системы, ее усложняем и творим всякую дичь типа «великой перезагрузки» или вот этой недавней информационной пандемии. Как ты думаешь, долго мы продержимся с нашими масштабами и скоростью развития, учитывая, что неадекватно реагируем почти в ста случаях из ста?

— Думаю, что не очень долго. Будешь еще биттер?

— Наливай. Итого мы покатились в ад, едва встали на путь информационной цивилизации. Дальше это все ускоряющийся и очень короткий путь, поверь мне…

С этими словами Томас Тагель взял рюмку биттера и незамедлительно ее выпил.

Из записной книжки Натана Хольма:

«Итак, я наконец получил информацию из первых уст — со мной соизволил поговорить сам доктор Рамачандрян! Надо заметить, что то, чем они тут занимаются, действительно впечатляет. Я познакомился с „Королем-под-Горой“. Технически он представляет собой метасеть из множества (что-то порядка ста тысяч объединенных структур) нейросетей с эмерджентными свойствами; это такая своеобразная „сеть сетей“, лишь немного уступающая по сложности всему интернету начала XXI века. Над разработкой ее структуры несколько лет трудились самые старые работники проекта: доктор Рамачандрян, его ассистентка Даниэла Дени и Том Тагель. Для образного описания проекта доктор использовал отсылку к эксперименту, известному как „Китайская нация“. Насколько я помню, это мысленный эксперимент, предложенный Недом Блоком в 1978 году для опровержения теории функционализма. В нем мы берем множество китайцев, каждый из которых представляет как бы нейрон искусственного мозга. Каждый наш китаец держит в руках сотовый телефон, в котором уже забит список номеров других китайцев, расположенных поблизости. В зависимости от того, когда зазвонил телефон конкретного китайца, он должен звонить кому-либо из своего списка. При этом передача сообщения по телефону не требуется, необходим лишь факт звонка (точно так же, как происходит взаимодействие между реальными нейронами мозга). Если в такой системе создать функциональное состояние, идентичное восприятию боли, вся „китайская нация“ окажется в состоянии боли, при этом ни один из китайцев не будет эту боль чувствовать».

3 недели до сингулярности

«Одно точное измерение стоит тысячи мнений экспертов».

Грейс Хоппер, разработчица первого компилятора

— Он стоять здесь! — с отчаянием произнес техник с номером U-48. Его Натан отличал от других, потому что это был номер самой результативной подлодки нацистов во время Второй мировой. Сейчас его раскосые глаза были полны ужаса, а руки в резиновых перчатках беспокойно гладили резиновый же фартук.

— Что случилось? — спросил Натан, подходя к группе из пары техников и Рипке с Тагелем. Не то чтобы техники тут ходили всегда по двое, просто сейчас их было столько же, сколько и ученых.

— Пропал прибор, — бросил через плечо Рипке и назвал сам агрегат, но это слово ничего Натану не сказало, и он его сразу же забыл.

— Не пропал, а оказался перемещен в другую часть комплекса, — заметил Тагель.

— Он стоять здесь. Я не трогать его! — опять упрямо повторил техник с номером подлодки.

— Подумаешь, передвинули — и сами не заметили как, — предположил Натан.

Рипке и Тагель посмотрели на него так, как обычно технари смотрят на гуманитариев, но ничего не сказали. Наконец Рипке еще раз взглянул на Тагеля и с расстановкой произнес:

— У нас в лаборатории так не принято.

— А что за прибор-то? — спросил Натан для того, чтобы разрядить обстановку.

Техник U-48 только испуганно взглянул на него, а Рипке поморщился, но зато Тагель ответил:

— Да вот, часть этой системы, — и показал пальцем на целую пирамиду других ничем не примечательных металлических коробок, стоящих в отдалении.

Натан подошел к ним и осмотрел, обнаружив небольшой выдавленный в металле лейбл — стилизованный значок шестеренки и летающие вокруг него кружочки, видимо изображавшие электроны.

— «Скомопокс»? А что это? — спросил он.

— Это кириллические буквы, — бросил Тагель, не отвлекаясь от экрана, куда он уже успел уставиться. — Читается как СКОМОРОХ. Это такая разновидность арлекина из русского театра.

— Так прибор что, русский?

— Да. Русский. Это система эшелонированной радиоэлектронной защиты, лучшая в своем роде. Делают где-то… где-то в России, в общем… в Минске или в Омске, не помню… — Тагель явно уже потерял нить рассказа и вдруг нетерпеливо пощелкал пальцами, привлекая внимание все еще стоящего рядом техника: — Ну вот что это такое у тебя? Опять калибровка слетела?

Натан еще какое-то время смотрел на металлические коробки с загадочной системой и не решился спрашивать, зачем она может им в данном проекте понадобиться.

На этом инцидент был исчерпан, но, когда на следующий день уже другой техник случайно заметил, что настройки одного из распределительных щитков сбиты и его включение может повредить всему комплексу, подозрения вспыхнули с новой силой. Дело попахивало саботажем и вскоре дошло до доктора Рамачандряна. Время запуска «Короля-под-Горой» неудержимо близилось, и он поручил разобраться с проблемой Даниэле.

— Вам двоим нужно взять с собой техников и пойти проверить периметр, — строго сказала Даниэла, обращаясь к Натану и Рипке.

Натану это очень не понравилось, с ним давно не разговаривали как с напортачившим школьником, и он уже было открыл рот, как вдруг с удивлением ощутил, что Рипке легонько дернул его за рукав пиджака.

— А что это за картина на стене? — спросил Натан Даниэлу, просто чтобы что-то сказать.

— Где?

— Ну, вот там, в этой нише.

— Честно говоря, я не…

— Это «Охотники на снегу». Питер Брейгель. Старший, — ответил Рипке. — Пойдемте, Натан.

Несмотря на опасения Натана, ему не пришлось лазить по непроходимым джунглям в компании гигантских палочников и пауков размером с морскую свинку. Рипке выгнал к периметру десяток китайцев, а Натана поставил на открытом пространстве с рацией — координировать их действия. Оперируя этой урезанной версией «китайской нации», они смогли быстро проверить весь периметр комплекса и не нашли никаких повреждений охранной системы. Заодно Натан узнал, что вокруг комплекса в джунглях возвышается двухметровый забор, находящийся под высоким напряжением.

— Пятый пост о’кей, все харасо, — донесся из рации голос с сильным китайским акцентом, и затем что-то щелкнуло.

— Ну вот, вроде и все. Возвращайтесь! — Этот голос уже принадлежал Рипке.

— Саул, я давно хотел вас спросить, — сказал Натан в рацию, зажав клавишу. — Вы ведь антрополог, какова ваша роль в этом проекте?

— Давайте я вам в другой раз, лучше за обедом, все расскажу, о’кей? — пообещал Рипке и, не дожидаясь ответа, отключил свою рацию.

После их совместной вылазки в джунгли Натан улучил момент, когда Подгорного Короля снова отправили в фоновый режим и все засобирались в столовую, и подошел к Рипке, который явно что-то потерял и теперь растерянно стоял посреди Декартовского театра, хлопая себя по карманам своего белого халата.

— Саул, я слышал, что у вас есть оригинальная теория эволюции сознания.

— Я ручку потерял, — сказал ему в ответ Рипке каким-то странно беспомощным голосом.

Натан заметил его ручку на одном из столов и без слов подал. Профессор просиял лицом и сразу же сказал:

— Спасибо, так вот она где! Вы что-то спрашивали про теорию сознания?

— Да, верно — мне говорили, что ваша теория весьма оригинальна…

— В нашей среде так говорят, когда хотят назвать кого-то сумасшедшим, — покосился на него Рипке.

— Как хорошо, что я не из вашей среды! — тут же парировал Натан. — И все-таки — расскажете в общих чертах, пока идем до столовой?

— Да особенно и нечего рассказывать, — с некоторым, как показалось Натану, сомнением потер свое лицо пальцем Рипке. — Джулиан Джеймс — автор этой теории, а я просто нашел, скажем так, некоторые ее подтверждения на примитивном биологическом уровне…

— Джеймс, насколько я помню, не очень хорошо закончил.

— Да, его задавил каток храма науки, — очень серьезно сказал Рипке и засунул руки в карманы халата. Натан сразу же обратил внимание, что в карманах он сжал кулаки.

Поскольку Натан молчал, Рипке продолжил:

— Это очень логичная и простая теория, ее доказательства лежат у всех на виду, прямо на «Ютубе». Не верите?

— Пока с трудом! — улыбнулся Натан.

— Видели ютуб-канал «Делай это как пещерный человек»?

— Это там, где какой-то умелец делает все, что только можно, с помощью технологий неолита?

— Да, от хижины и до водяного колеса.

— Отличный канал! Помню, он там даже батарейку соорудил…

— Ну вот и всё. Скажите мне, пожалуйста, почему для того, чтобы изобрести водяное колесо или батарейку, нам потребовались сто тысяч лет? Почему это не сделали прямо в неолите?

К этому времени они здорово отстали от основной группы и медленно тащились через крытый переход в направлении столовой. Пальмы неслышно качались над их головами в тускнеющем вечернем небе. На окне Натан заметил кого-то с большим количеством ног, прильнувшего к стеклу, и сразу же отвернулся.

— Я, честно говоря, не знаю. Вы намекаете, что наши мозги тогда были не такими, как сейчас?

— Мозги были теми же. Разум был другим. Если очень коротко, там некому было что-то придумывать. У нас в тот момент никого не было дома. — С этими словами Рипке постучал себя по лысой голове пальцем.

Теория Джеймса — Рипке была такой интересной, что Натан даже не мог вспомнить, что они ели на ужин, поскольку все это время слушал профессора. Антрополог был в ударе и, несмотря на ревнивые взгляды Тагеля из-за соседнего столика, изложил свои взгляды достаточно подробно.

Саул Рипке разглагольствовал, держа наколотый на вилку зеленый горошек:

— Я бы также хотел отметить, что данные, почерпнутые из древних текстов, все эти личные идолы, цилиндрические печати и традиция составления персональных имен наводят на мысль, что у каждого человека был собственный бог. Понимаете, Натан? Сознание наших предков было расщеплено, и внутри головы каждого древнего шумера жил говорящий всякую неконтролируемую ерунду божок.

— Рассказчик.

— Да, но это теперь он находится в рабстве у ваших тормозящих лобных долей и тихо мелет себе мельницу «вашей личной мысленной реки», а раньше его голос был громоподобным. Это был голос бога! Ну, как сейчас у больных синдромом Туретта…

— Ужасно! Но как же в таком случае древние цивилизации могли вообще существовать? Сооружать храмы, рыть каналы и все прочее?

— Вот! А для этого у них был ритуал. По всей видимости, после сотен или тысяч бесплодных попыток что-то сделать они вырабатывали определенную последовательность, то есть ритуал, и в строгой сообразности с ним совершали сложное групповое действие. Как вы понимаете, при таком подходе ни о каком быстром прогрессе и говорить не приходится. Вот поэтому и не появилась водяная мельница в неолите. Для того чтобы начался прогресс в нашем современном понимании этого термина, у наших предков сначала должно было сформироваться сознание в нашем современном понимании.

— И когда это случилось?

— Этого я не могу сказать, — ответил Рипке. — Я инженер, антрополог и физиолог, а не историк. Я могу лишь обрисовать этот процесс по его основным этапам. Я считаю, что в дальнейшем развитие левого полушария и связанной с его функциями внутренней речи должно было привести к появлению имманентного чувства «я», которого в наши дни не имеют лишь дети и представители совсем уж нецивилизованных племен. Известна их любовь именовать себя в третьем лице…

— Спасибо, Саул, — ответил Натан, вставая из-за стола. — Натан понимать вашу теорию. Натан уже сыт. Пожалуй, Натан пойдет отдыхать.

— Нет, — решительно вступил подошедший к ним Тагель. — Натан отдыхать сейчас не идет. Натан идет немножко выпить и побеседовать со своим старым другом Томом!

* * *

В тот раз они просидели дольше обычного и прикончили часть «секретного резерва», как его называл Тагель. В результате Натан опоздал на случившийся ранним утром запуск Короля, и когда он пришел в Декартовский театр, болезненно ощущая своей больной головой всю кубатуру этого огромного помещения и душевно содрогаясь при каждом шаге, то застал немую сцену: доктор Рамачандрян стоял скрестив руки на груди и был мрачнее тучи, Даниэла торчала преданным столбом позади его фигуры, а Рипке, весь скривившись и изогнувшись, бегал пальцами по клавишам одного из пультов. Безымянные техники же вжались в приборы и стены. Тагеля при этом нигде не было видно.

— Явились? — недовольно произнес Рамачандрян, не оборачиваясь. — А вот ваш компаньон по возлияниям вообще не пришел!

Даниэла смерила Натана самым презрительным и высокомерным взглядом, на который была способна, а Рипке только мельком взглянул через плечо и слегка взмахнул рукой, продолжив печатать.

— Пока ничего не получается, — тихо сказал стоявший справа Йен Лок, которого Натан сразу не заметил.

— Давайте еще раз посмотрим запись, — предложил Рамачандрян.

Рипке нажал на какую-то клавишу, и на одном из экранов появилась абстрактная фигура, напоминающая компьютерную визуализацию мелодии. Раздался слабый и неуверенный детский голос:

— Я… я хочу прочитать стишок… По улицам ходят только бродячие собаки и кошки, которые ищут себе еду среди остатков забытых вещей. Они смотрят на тебя своими умными глазами и словно просят помощи. Но что ты можешь сделать для них? Ты сам здесь чужак, и только время покажет, кто из вас выживет в этом мире…

— Очень хороший стишок. — Этот голос на записи принадлежал Даниэле. — Что ты еще хочешь нам сказать?

— Ничего… Я вас боюсь…

— Не бойся, мы друзья! Скажи, а почему у твоего стишка нет рифмы?

— Я… я боюсь вас всех…

На этом запись оборвалась. Все молчали, и после продолжительной паузы Лок сказал:

— Я думаю, стоит ограничить количество работающих в симуляции. Пусть с ним общается кто-то один. Распишем график и будем говорить с ним по очереди. А остальные будут просто наблюдать из Театра.

Доктор важно кивнул и, не удостоверившись, видел ли это кто-нибудь, направился к двери. Даниэла засеменила следом. Рипке продолжал печатать на двух клавиатурах наперегонки с ассистентом-китайцем, а Лок отправился в Комнату Марии с миниатюрным ящичком инструментов в руках. Натан пошел следом за ним.

— Йен, а вы не согласны с Томасом? — задал вопрос Натан.

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.