Бесплатный фрагмент - На шаг позади

Вертолет завис над зеленым ковром джунглей, словно гигантская стрекоза, увидевшая добычу. Лес по мере нашего снижения становился все более и более детализированным, превращаясь из однородной массы зелени в четкие силуэты кустарников, лиан и деревьев. Их густые кроны плавно раскачивались на легком ветерке, создавая завораживающую иллюзию живого дыхания земли.

Я настолько был поражен увиденным, что не сразу услышал обращенный ко мне через наушники вопрос пилота. Мой взгляд был прикован к волнам от лопастей, разбегавшимся по верхушкам растительности одна за другой и исчезающим вдали. Местами деревья кренились в сторону, обнажая следующий ярус буйствующей зелени. В этом зеленом хаосе чувствовалась какая-то первобытная мощь, необузданность природы, которую невозможно было передать словами.

За свою жизнь я немало путешествовал, чередуя беззаботный отдых на горячих пляжах у кромки океана с длительными тяжелыми переходами в горах или прогулками по шумным улицам городов, но редко чему-либо искренне удивляясь. Однако в этот раз во мне клокотала настоящая буря эмоций, которые не смог скрыть защитный экран шлема. Видимо, выражение лица и заметил пилот, толкнувший меня в плечо и повторивший вопрос:

— Я спрашиваю: впечатляет, синьор?

Я молча кивнул в ответ и показал поднятый вверх большой палец, осознавая, насколько нелепо выглядит такой простой жест в урагане переживаний внутри меня.

— Вон там прогалина, — он вытянул вперед руку, где среди плотной стены леса зияло небольшое свободное пространство. — Вас устроит?

— Да, думаю нормально, — ответил я. Выбирать особо не приходилось: следующая подходящая площадка могла быть за сотню километров или совсем близко, но вне пределов нашей траектории. Но в любом случае, чем быстрее я начну свой путь, тем лучше. Время неумолимо работало сейчас против меня.

Солнечные зайчики играли в догонялки на приборной панели, отражаясь буквально от любой поверхности. Сердце гулко колотилось в груди, будто древний индейский барабан, отбивающий ритм приближающейся битвы. Буквально еще чуть-чуть, и моя жизнь окончательно разделится на «до» и «после». Хотя, наверное, она уже и так разделилась, когда вертолет оторвался от стартовой площадки аэропорта. Или нет? Достаточно ведь сказать пилоту, и мы полетим обратно. В аэропорту можно будет выпить рюмку местной дряни, вернуться в гостиницу, а завтра начать обратный путь домой. И всю оставшуюся жизнь делать вид, что ничего не случилось, заливая периодически вылезающие мысли алкоголем. Но это было бы равносильно бегству. Как я смогу смотреть на себя в зеркало, видя отражение труса, повернувшегося спиной в самый последний момент?

Я мотнул головой, пытаясь избавиться от навязчивых мыслей. Пути назад не было. Это просто адреналин перед неизвестностью, скоро он схлынет, и тревога утихнет. Разделение на «до» и «после» случилось не сейчас, не в начале путешествия. Оно произошло гораздо раньше, и я уже никогда не буду прежним, что бы ни случилось.

При приближении размер поляны показался мне сомнительным: она выглядела недостаточно большой для безопасной посадки. Я прямо физически ощущал, как винты начинают срубать мягкие верхушки деревьев словно мясорубка, разбрасывая их ошметки по сторонам, а потом лопасть натыкается на что-то твердое и ломается. Вертолет тут же начинает крениться, мы падаем на бок, лопасти рубят землю и вот уже в стороны летят куски металла. Мы выбираемся из-под обломков, отбегая на безопасное расстояние, но я с ужасом осознаю, что груз безвозвратно испорчен…

Голос пилотов в наушниках, готовящихся к посадке и обменивающихся лаконичными командами, сопровождаемыми жестами, вырвал меня из задумчивости. Я опустил взгляд вниз и с удивлением заметил, что мои руки намертво вцепились в ручки кресла.

Вертолет начал медленно садиться, покачиваясь на воздушных потоках из стороны в сторону, несмотря на попытки пилота удержать его. Лопасти несущего винта разрезали воздух с характерным свистом, двигатель, казалось, работал на пределе возможностей.

— Внимание! Справа дерево! — раздался крик в наушниках, и я с ужасом смотря в окно, увидел, как наш хвост заносит к огромному стволу.

Пилот резко повернул штурвал, уклоняясь от опасности. Машина качнулась, но осталась устойчивой. Наконец вертолет грубо ткнулся колесами в почву и замер. Пилот включил реверс винта, и лопасти постепенно замедлили вращение. Поднятые вверх воздушным потоком куски листьев и травы, кружась, медленно оседали на землю.

Дальше все происходило быстро и слаженно по отработанной схеме. Втроем мы за полчаса разгрузили фиксированный контейнер, закрепленный под днищем вертолета. Еще минут 20 ушло на обратную сборку и фиксацию контейнера. Спустя час десятитонная махина, оглушая меня грохотом, сбивая с ног мощным потоком воздуха, тяжело и неохотно оторвалась от земли. Но уже без меня. Все шло строго по графику.

Гул винтов стих очень быстро, растворившись в воздухе, и до моих ушей стали доходить звуки окружающей природы: по нарастающей то тут, то там громко протарахтела невидимая птица, с противоположной стороны ей ответила другая, потом третья. И вот уже какофония звуков напоминала мне, что я тут всего лишь временный гость. Гнилостный запах полуживой почвы смешивался с тончайшим ароматом цветущих растений и перезревших плодов, создавая своеобразную, но притягательную смесь, вызывая одновременно чувство тошноты и желания вдохнуть его еще глубже.

Теперь уже точно все. Только вперед. Дальнейшее происходящее будет зависеть только от удачи, а она до сих пор была на моей стороне. Иначе все, что случилось со мной в последние дни, ничем не объяснить.

* * *

Восемь дней назад я стоял в аэропорту Хитроу, нервно сжимая в руке поддельный паспорт. Европа осталась далеко позади. За неделю ее шумные улицы, уютные кафе и анонимные отели смешались в одну сплошную серую массу воспоминаний. Все это время я провел в постоянном движении, будто играя в казаков-разбойников со своими невидимыми преследователями. Но при этом ни разу не почувствовал, что кто-то идет по моему следу. Кажется, мне удалось оторваться. Таможенник долго изучал мой паспорт, вглядываясь в лицо, досконально изучая каждую морщинку, и я уже был готов перейти к «Плану В», но вот он громко шлепнул печать, оставив очередной отпечаток на странице, и вернул мне документ.

Сидя в самолете, я вспоминал каждый поворот, каждую улицу, каждое лицо, мелькнувшее передо мной и случайно бросившее в мою сторону свой взгляд. Ничего подозрительного я не увидел. Все эти дни превратились в бесконечную череду бегства и маскировки: я максимально избегал камер наблюдения, не снимая капюшона своего худи, выбирая мелкие гостиницы, перепрыгивая из страны в страну, словно тень, прячущаяся от света. И вот теперь, наконец, я направляюсь в конечную точку отсчета своего пути — в Перу.

Лима встретила меня жарким влажным воздухом и суматохой, наполненной громким гвалтом местных жителей, наперебой предлагающих такси, жилье, экскурсии и прочие туристические радости. Я постарался предельно быстро покинуть аэропорт, избегая ненужных контактов. Всю последнюю неделю я жил в дешевой гостинице неподалеку от центра города, которую вряд ли кто-то стал бы проверять. Комната не отличалась уютом: крошечная, душная, с неработающим кондиционером, а местный контингент не внушал ни малейшего доверия. Тем не менее это место идеально подходило для моих целей — здесь я оставался максимально незаметным. Никто не обращал на меня ни малейшего внимания, всем было плевать, что происходит за дверью номера. На следующий день я арендовал старенький ржавый Сааб, ездивший исключительно на честном слове. Всем своим видом он показывал, что готов развалиться на первой же кочке, но двигатель работал на удивление без перебоев. Машина стала моим единственным средством передвижения. Сим-карта была приобретена заранее и вычислить меня по ней не могли. Деньги оставались самым уязвимым звеном. Конечно, хотелось верить в то, что они мне когда-то понадобятся, но реальность диктовала свои условия. В итоге всю свою наличность я запрятал в банковскую ячейку — искать ее в этом забытом богом захолустье мог разве что сумасшедший. Банк располагался в тихом районе, вдали от туристических маршрутов. Возможно, я когда-нибудь сюда заеду ненадолго.

Еще через день я забрал свой заказ, оплатив символическую неустойку. Опробовал его прямо там на заброшенных складах, и буквально за день сумел доставить его в аэропорт. Следующим этапом, требовавшим решения на месте, был поиск подходящего транспорта. Для этого нужен был грузовой вертолет, способный доставить меня и груз вглубь Амазонии. В самом начале казалось, что это будет самое сложное задание, но все оказалось намного проще. И пока его перегоняли с одного места в другое, я успел запастись всем необходимым для экспедиции по негостеприимной Амазонии.

Два пилота после продолжительных переговоров, щедро перемешанных с долларами, согласились «забыть» третьего члена экипажа в день вылета с оплатой полной стоимости его рабочего дня. Остаток спора мы провели в дискуссии об особенностях предстоящей воздушной трассы, склонившись над картой.

Но все это осталось позади, а сейчас… Сейчас вертолет, который согласно легенде, сбившись с маршрута из-за неисправной навигации, случайно нарушив границу Бразилии, держал путь на север Перу, где должен был оставить пустой контейнер и забрать третьего пилота, добравшегося туда на машине еще вчера и жившего на широкую ногу целые сутки за мой счет. Послезавтра огромный ящик заберет контейнеровоз и отвезет его дальше, в Пиуру, оставив мокнуть в порту в ожидании оплаты перед морской транспортировкой. Возможно, мной заинтересуется слишком рьяный таможенник и там быстро все вскроется, даже, может, начнутся поиски владельца. Или не начнутся. В любом случае в моем распоряжении есть спокойных трое–четверо суток, чтобы незаметно достичь цели, расположенной примерно в трехстах километрах отсюда — начинать свой путь ближе было опасно. А дальше уже без разницы, что произойдет…

* * *

Пока я стоял на земле эти несколько минут, провожая взглядом улетающий вертолет и с восторгом озираясь по сторонам от безумно яркой растительности, мои ноги начали медленно погружаться в слой зыбкого перегноя.

— Не хватало еще остаться тут, забуксовать и умереть в двух шагах от конечной точки, — нарочито громко и бодро сказал я, стараясь хоть как-то вселить в себя уверенность.

Я пнул ногой пробегающую мимо гигантскую многоножку, которая чуть не вцепилась в мой ботинок, поэтому отлетевшая в сторону всего лишь на пару метров, но, по крайней мере, сменившая курс. С отвращением стряхнул ярко-зеленого паука, уже обосновавшегося на моей штанине, и, с трудом вытаскивая ноги из вязкой и липкой жижи, двинулся к вездеходу.

Болотистая местность, привлекшая нас своей относительно открытой поверхностью, могла сыграть действительно злую шутку. Мой транспорт, несмотря на широкие гусеницы, тоже постепенно начинал увязать, и задержка хотя бы еще на полчаса грозила стать вечной. Я с легкостью запрыгнул в кабину, включил зажигание и нажал на газ. Машина слегка задрожала, словно от страха, боясь погружения в джунгли, дернулась, но быстро перешла на плавное движение. Первые метры дались нелегко: я с беспокойством ощущал, как гусеницы с трудом выбираются из почвы, пытаясь нащупать твердый грунт. Наконец, вездеход уверенно пошел вперед. Кондиционер вскоре выровнял температуру до комфортного уровня, не оставив от духоты ни следа. Можно выдыхать.

На изготовление этого индивидуума у меня ушло несколько месяцев и половина моих сбережений. Зато теперь я вправе гордиться плодом своих кропотливых трудов. Правда, хвастаться моим детищем было некому. Основных требований было только два: полная автономность на протяжении минимум двух недель и высокая проходимость в лесистой и болотистой местности. За основу я взял отечественный народный автопром, которым хвастаются Кулибины на просторах интернета, делая акцент на выносливости и неприхотливости. Удлинил немного раму, расширил гусеницы, сместил кабину ближе к центру, сделав сзади хозяйственную часть, нос планировался усилиться металлическим покатым щитом, улучшающим передвижение через лес. В итоге получился неплохой эскиз, который при пересчете на реальность имел слишком огромный вес, достаточный чтобы погрязнуть намертво в почве в обычных условиях средней полосы, не говоря уже о предстоящих планах. После коррекции и переделок проекта на свет появился этот результат: трехметровый головастик с тяжелой рамой единой конструкции, переходящей в закругленный, вытянутый вперед конусообразный нос. Этой прочности должно было хватить, чтобы свалить дерево высотой с трехэтажный дом. Прозрачная кабина полусферической формы, выполненная из сверхпрочного углерода, разделенная на секции, была способна выдержать выстрелы из автомата Калашникова и при этом давала прекрасный обзор на 270 градусов. Герметичная дверь, плавно отъезжавшая в сторону вдоль корпуса, обеспечивала легкий доступ и свободную эвакуацию в любых, даже ограниченных, условиях. Внутренняя компоновка предлагала все необходимое для спокойного житья, не покидая ее пределы. Проход в заднюю часть был достаточно широк для того, чтобы я не цеплял плечами стены, вдоль которых располагались душевая кабина (она же туалет), отсек с запасом топлива, водой, тросами и инструментами, а с другой стороны — продуктовый склад, микроволновка, газовая плита с маленьким баллоном и шкаф с вещами и аккумуляторными батареями. Коридор заканчивался запасным выходом, дверь которого открывалась только изнутри. На крыше разместились солнечные батареи и резервуар для технической воды. Спальное место я организовал в кабине, используя для этого обычный спальный мешок. Большая часть предусмотренных приспособлений, вероятно, так и останется невостребованной, но, в целом, я был готов к любым непредвиденным ситуациям.

Долго и упорно я искал через третьих лиц фирму, способную взяться за этот заказ и воплотить мою идею в жизнь, вел переговоры и переписку через подставные аккаунты, переводил деньги, пытался контролировать процесс удаленно по видеосвязи, боясь быть разоблаченным или обманутым в любой момент. Но это все осталось в прошлом. А впереди меня ждет неизвестность, предсказать исход которой было просто-напросто невозможно.

После нескольких метров прогалины вездеход решительно вошел в сельву, уверенно подминая под себя растительность и оставляя за собой широкие следы. Высокие деревья, сомкнувшись над головой, образовали плотный свод, мгновенно укутав меня полумраком, пропуская лишь редкие солнечные лучи, что заставляло меня тревожно бросать взгляд на уровень заряда аккумулятора. Несколько часов я решил специально ехать чуть севернее, с параноидальной уверенностью, что за мной могут следить, и лишь в конце дня перейдя на прямой путь к конечной цели. Машина была оснащена автопилотом и навигатором, но мне было приятно самому управлять этим чудом, параллельно рассматривая все вокруг. То там, то сям яркими пятнами вспыхивали разноцветные орхидеи, напоминая фейерверки. Среди них встречались как знакомые виды, но чаще это были невиданные ранее экземпляры, поражающие своей экзотичностью. Иногда они словно взрывались, подобно перезревшим гранатам, вспорхнувшими с них бабочками не менее ярких цветов, разлетавшихся во все стороны, создавая иллюзию оживших радуг.

Огромный паук упал с ветки рухнувшего дерева прямо передо мной, заставив подскочить от испуга в кресле, и несколько километров ехал со мной, потом лениво сполз вбок и исчез из вида. Спустя час езды от сияющего чистотой великолепия новой техники не осталось и следа: все было заляпано зеленью и грязью. Машина превратилась в часть дикого мира. Звукоизоляция внутри кабины была идеальной, и мне не хотелось даже представлять звуки снаружи.

Время от времени встречались полностью высохшие деревья, державшиеся только за счет укутавших их лиан, и как только последние обрывались, те, теряя поддержку, падали, словно подкошенные пулей солдаты. Мой путь изредка пересекался со звериными тропами, и тогда я на какое-то время становился одним из их создателей, следуя проторенной дорогой.

Несколько раз я пересекал небольшие быстрые ручьи, но машина, не замечая преград, продолжала уверенное неспешное движение. На одном из таких водоемов я спугнул стадо пекари, смешно разбежавшихся в разные стороны от неизвестного чудовища.

Желудок, требовательно напоминая о себе, недовольно заурчал, и я с удивлением заметил, что пропустил обед, увлекшись дорогой. Не заглушая мотор, я остановил вездеход на относительно плотной, как мне показалось почве, и пошел на импровизированную кухню. Банка тушенки вкупе с овощами легко победила голод, оставив нежное послевкусие во рту, что было приятной неожиданностью. Не обманул меня продавец, так долго рекламировавший свой хендмейд в одной из окрестных деревень, через которую я проезжал в эту неделю — еда оказалась выше всяких похвал. Аромат свежего чая наполнил салон, и я, прихватив кружку, выглянул наружу, чтобы насладиться моментом.

Поднявшись на крышу через заднюю дверь, я тут же пожалел о содеянном и быстро ретировался внутрь, расплескав свой напиток — крыша была завалена обломками ветвей, в которых уже кипела жизнь. То ли это были рассерженные квартиранты, оставшиеся тут до выяснения обстоятельств и причин лишения их дома, то ли просто новые жильцы, увидевшие свободное необжитое пространство, но только вид массы копошащихся насекомых размером больше моей ладони, перебил во мне любую охоту выходить наружу без необходимой на то причины. Налив вторую кружку чая, я вернулся на водительское кресло и тронулся в путь дальше.

Приборы показывали полное благополучие. Аккумулятор разрядился на 15%, топлива израсходовалось и того меньше, все таки гибридный вариант двигателя был наилучшим выбором для данного путешествия. Подруливая одной рукой, отпивая мелкими глотками чай, я продолжил наслаждаться видами.

Стемнело быстро. Раз — и лампочку выкрутили. Я даже не успел найти подходящее место для стоянки. Но двигаться дальше в темноте я не рискнул. Во-первых, несмотря на мощный прожектор, заехать в какую-либо топь или заболоченную низину в ночи не было никакого желания, все-таки решать проблемы в светлое время суток было сподручнее. Во-вторых, тратить драгоценный заряд аккумулятора попусту на освещение дороги — непозволительная роскошь в моей ситуации. Ну, и в-третьих, к прибытию лучше быть выспавшимся и максимально бодрым.

Приготовив себе омлет в микроволновке, неспешно разглядывая карту за нехитрым ужином, я погрузился в размышления. За сутки мне удалось преодолеть чуть больше девяноста километров. Неплохо, с учетом того, что я начал движение не с самого утра. Завтра обязательно наверстаю упущенную разницу, а послезавтра должен прибыть на место. В стекло кабины бестолково и беззвучно бились насекомые, заставляя меня периодически внутренне содрогаться в мыслях о том, каково это оказаться снаружи. Краем глаза я заметил, как сверху упало что-то большое, и, резко обернувшись, увидел уползающую в сторону хвостовой части змею. Нет, на это невозможно больше смотреть. Я быстро разобрал спальный мешок и, выключив свет, укрылся с головой с мыслями о беспокойной ночи в трех метрах от кишащей ужасами сельвы. Но сон настиг меня раньше, чем я успел это осознать. Сказались, вероятно, бессонные ночи последних недель.

* * *

Ничто не сравнится с тем удовольствием, которое приносит пробуждение от первых лучей солнца, ласкового касающихся твоего лица и проникающих сквозь закрытые веки в глубины сознания, разливаясь там материнским теплом. Этот мягкий свет не имеет ничего общего с раздражающим звуком будильника, настойчиво призывающего к каким-либо действиям, напоминая, что ты вовсе не хозяин своей жизни. Даже если ты проспал ровно столько же времени, разница колоссальна. Я полежал несколько минут, щурясь от ярких лучей, пронизывающих всю кабину, сладко потянулся и медленно выбрался из уютного спального мешка. Таким отдохнувшим я себя за последнее время не помнил. Сон словно унес не только физическую усталость, но и все тревоги и невзгоды, накопившиеся за последнее время. Мышцы были наполнены силой, голова — ясностью, а тело жаждало действий. Приятная прохлада утреннего душа освежила и взбодрила, подняв настроение до максимума. Легкий завтрак из молочной каши и бутербродом с сыром я уплетал уже сидя в капитанской рубке, а рядом на панели дымился кофе, кружа голову своим насыщенным ароматом.

Вездеход шел на автопилоте, что окончательно меня расслабило. И если в начале пути я относился к автоматике с чувством легкого недоверия и некоторым скептицизмом, то увидев, как точно и ловко маневрирует техника, гораздо эффективнее нежели управлял я, совсем разомлел. Чувство полного умиротворения напрочь вытеснило мысли о предстоящем столкновении.

Стайка любопытных мелких обезьян несколько минут по обе стороны сопровождала меня, кидая в вездеход палки, но вскоре отстала.

Несколько раз я нажимал на кнопку очистителя солнечных батарей, отметив, что так заряд аккумулятора стал уменьшаться не столь быстро.

К середине дня я выехал на небольшую поляну, практически лишенную деревьев. Ближе к ее краю тек широкий мутный ручей. Я едва успел заметить лакавшего воду изящного красавца ягуара, который замер, прижавшись к земле всем телом, неотрывно смотря на меня своими ярко-желтыми глазами. Но одно мгновение и хищник скрылся в зарослях. А через пару минут и сам ручей исчез из вида.

На панели дымилась уже пятая кружка кофе. Стрелки часов круг за кругом неумолимо приближались к полудню. Скоро можно будет сделать остановку и приготовить небольшой обед. Наверное, это будут макароны с мясом из армейского саморазогревающегося пакета, салат с помидорами, огурцами и луком, заправленный сметаной, сок и…

Внезапно вездеход сильно качнуло, потом показалось, что он на мгновение застыл, а затем резко развернулся на 180 градусов. Кружка с кофе звонко слетела на пол, разлетевшись осколками и брызгами в стороны. Лишь чудом, инстинктивно вцепившись в подлокотники, я удержался в кресле. На панели приборов творилась полная неразбериха: цифры на датчиках выдавали бессмысленную чехарду, стрелки то резко падали, то взлетали до предела. Я попытался переключиться на ручное управление, нажав кнопку рядом с рулем, но это не помогло — вездеход оставался неподвижным.

— Ну вот и здрасьте. Приехали, — вырвалось у меня.

Я поднялся с кресла и выключил зажигание. Все-таки заниматься производством техники должны профессионалы, а я обычный дилетант, решивший, что все умею и все могу. И вот теперь оказался в тупиковой ситуации: я не готов к ремонту, я не могу позвать на помощь. И если не спасет банальная перезагрузка системы, то меня ждет не самый приятный финал. Я успел сделать только один шаг, как неожиданно вездеход подлетел на пару метров, отчего я сильно ударился о потолок и, рухнув плашмя на пол, потеряв равновесие от боли, покатился вперед, потому что носовая часть резко накренилась. При этом машину продолжало мелко ритмично потрясывать, словно кто-то невидимый пытался ухватиться поудобнее, чтобы…

Резким рывком я дотянулся до кнопки на панели и со всей силы вдавил ее. В радиусе пятидесяти метров от машины все живое, что имело нервную систему, должно было потерять способность синапсов проводить нервные импульсы. Толчки прекратились, и вездеход плавно пошел вниз. Пошатываясь, я встал. Голова раскалывалась, плечо горело, но рука двигалась — уже хорошо, любая травма была бы сейчас совсем не кстати. Как только машина коснулась земли, я снова нажал на кнопку, затем включил зажигание и вдавил педаль газа. На этот раз вездеход подчинился без проблем. Развернувшись, я рванул прочь на максимальной скорости.

Утренний покой исчез безвозвратно. Что именно произошло, уже не имело значения. Главное — нельзя ослаблять внимание ни на секунду. За многообещающим стартом экспедиции последовала скрытая и внезапная угроза. Я корил себя за то, что не предусмотрел ремни безопасности. Но больше всего меня расстраивало то, что пришлось применить УММ — универсальный мозговой модулятор, который до этого момента все еще держался в строжайшей тайне.

Обед я пропустил. Как можно быстрее я стремился уйти на максимальное расстояние от злополучного места. Руки судорожно сжимали руль, не выпуская его ни на минуту, хотя прекрасно понимал, что автопилот ни в чем не виноват, а с передвижением он справлялся в разы лучше меня, но мне необходимо было занять как тело, так и разум. Произошедшее могло быть простым совпадением, хотя объяснить, как что-то могло так легко поднять машину, было невозможно. Если же это было создано искусственно, то почему оно отреагировало на УММ? Эти вопросы оставались без ответов и не давали покоя. Поглощенный своими переживаниями, я не сразу заметил что-то мелькающее среди деревьев. А очнувшись, я понял, что еду вдоль еще одного широкого, метров пять не меньше, ручья по очередной звериной тропе, а движущееся пятно — это человек. Неужели человек?

Да — человек. Реально, это бежал человек. С увесистой суковатой палкой в руке. Я аж привстал от удивления и, переведя взгляд на спидометр — он показывал пятнадцать километров в час, сбавил обороты. Бегун явно проигрывал в гонке, терял скорость, преодолевая препятствия, перемещаясь между деревьев, натыкаясь на ветки. Но почему он не убегает вглубь, прочь от меня? Почему продолжает бежать вдоль ручья? И кто это вообще такой? Представитель местных племен?

Наверное, мой вопрос так бы и остался риторическим, если бы не внезапное смещение траектории незнакомца: он перебежал через ручей, доходивший ему местами до колена, еще больше теряя темп, и попытался прошмыгнуть перед самым моим носом. Но я успел среагировать и нажал все на ту же кнопку. Бегун со всего маха рухнул в заросли, оставив за собой борозду. Я остановил вездеход и, не заглушая двигатель, вылез наружу.

В густой высокой траве на животе лежал абсолютно голый белый человек. Правда, назвать его белым можно было весьма условно. Тело, по которому то и дело сновали мелкие паразиты, было в многочисленных язвах и расчесах, волосы с бородой образовали единый колтун. Правая рука подвернулась под тело, голова отвернута в сторону. Я перевернул его на спину ногой и отшатнулся. Сквозь густую растительность ободранного от падения лица, измазанного кровью, на меня неотрывно смотрели глаза чудовища — столько ненависти я, наверное, никогда не видел. Казалось, дай ему волю, и его взгляд способен испепелить любого.

Рослый, метра под два и с весом за сотню килограммов, да еще и густо заросший рыжей растительностью, он был похож на огромную обезьяну. Но это однозначно был человек. Дикий. Мускулистый. Человек. Рядом с ним валялась грязная массивная дубина с отполированной временем рукоятью — грозное смертоносное оружие в умелых руках.

Я вернулся в кабину, нашел в хозблоке крепкую бечевку и сконструировал импровизированные путы, прочно связав пленнику за спиной руки и ноги. Что делать с этой находкой, я еще не решил, но подвергать свою жизнь лишней опасности однозначно не следовало.

Если этот зверочеловек бежал вдоль ручья, а не уходил в сторону, в глубь, да еще и переметнулся с одной стороны на другую чуть ли не под гусеницы, значит, он бежал куда-то целенаправленно. Например, к своему жилищу или укрытию. Где он живет с кем-то? Может, это целое племя, готовое напасть на меня из засады в любое мгновение с луками и копьями. Так, что я даже слова не успею сказать. Да и какие слова? Они же меня не поймут. Надо убираться отсюда подобру-поздорову. Но, если человек живет в племени, зачем он отправился один в джунгли? Логичнее и безопаснее же перемещаться и охотиться группой, а не в одиночку. Любопытство брало верх, и случайно подвернувшаяся загадка требовала ответа. Ладно, я даю себе ровно пять минут на поиски решения. При любых признаках угрозы я возвращаюсь в вездеход. Время пошло.

Я внимательно огляделся по сторонам. В густой траве в нескольких метрах от меня не сразу я нашел тропинку с четкими отпечатками босых человеческих ног размера этак сорок пятого, которые вполне могли принадлежать этому гиганту, издававшему сейчас утробные звуки позади меня. Следы направлялись в обе стороны, но на первый взгляд были абсолютно идентичны друг другу и, следовательно, оставлены одним человеком. Иными словами, больше тут никто не ходил. Согнувшись зачем-то в три погибели, я пошел по тропинке, озираясь по сторонам, пытаясь рассмотреть в непроглядной зелени затаившуюся опасность. Но тщетно. Метров через сто, когда напряженные ноги уже начали гореть огнем от такого способа передвижения, а азарт поиска в голове окончательно выветрился, я поднялся в полный рост, собираясь развернуться, как взгляд мой выцепил то, чего быть здесь ну никак не должно. Медленно, шаг за шагом, я приближался к примитивному шалашу, готовый в любой момент броситься наутек. Но из шалаша никто не выскочил.

Я заглянул внутрь, нос резануло запахом затхлости и гнили. Простенькое укрытие было размером не больше трех метров длиной, с пошатнувшимися стенами, укрытое большими сгнившими листьями пальм. У входа виднелась грязная травяная подстилка на земле, а внутри и снаружи валялись несколько костей и шкурки животных. Я обошел строение вокруг и обомлел: передо мной лежала огромная куча золотых самородков, укрытая ради проформы кусками дырявой ткани. Все еще не веря своим глазам, я присел перед ней на корточки и запустил руку внутрь, взяв сверху пригоршню металлических камушков разной формы и размеров. Да, это действительно было золото. Нижние слои уже исчезли в траве, погрузившись за годы в землю, но сверху лежали вполне свежие образцы. Сколько же тут килограмм? Сто? Больше? В любом случае это тянуло на маленькое состояние. Вот только оно было мне сейчас совсем некстати.

Постояв немного в размышлениях, я отряхнул руки и пошел обратно. Будем решать проблемы по мере поступления.

Вернувшись к вездеходу, я увидел катающегося по траве и рычащего дикаря, силящегося разорвать бечевку. Мускулы его ходили ходуном, лицо побагровело, вены на шее вздулись, нить местами врезалась в кожу, окрасившись кровью, но пока еще справлялась со своей функцией.

— Э, э! Поаккуратнее! Без рук же можешь остаться! — крикнул я, пытаясь его остановить, но мои слова спровоцировали еще больший приступ ярости.

Смотреть на это становилось страшно, и я, не задумываясь, нажал на кнопку УММ, висевшего теперь у меня на поясе. Незнакомец мгновенно затих. Я вздохнул с облегчением, прекрасно понимая, что расслабляться еще рано. Схватив его за ноги и с трудом подтащив его к вездеходу, я сел на гусеницу, пытаясь отдышаться:

— Ну ты и туша. Вот что прикажешь мне теперь с тобой делать?»

Ответом мне был только все тот же полный ненависти, леденящий душу, взгляд.

Для начала мне предстояло его обработать, тащить в кабину в таком виде было чревато.

Вооружившись ножом, я, как мог, аккуратно срезал с него всю растительность. Водой из ручья максимально смыл грязь, разогнав недовольных паразитов, и часа через полтора, наконец, смог затащить его в кабину, бросив на пол, при этом обильно полив дезинфектором и обработав антисептиками.

Сегодняшний день, к сожалению, выпадал из планов в любом случае. Поэтому остаток светлого времени я решил потратить на загрузку клада, случайным обладателем которого я стал.

Остановив вездеход максимально близко к шалашу, вооружившись лопатой и ведром, я принялся за работу.

Когда-то это место было тщательно расчищено от растительности, но время и сельва активно забрали свое: все вновь скрылось в зарослях кустарника и лиан. Только старые пеньки, стыдливо прятавшиеся в высокой траве, напоминали о минувших днях скоротечного присутствия человека.

Делая небольшие перерывы, заглядывая в кабину и проверяя своего гостя, периодически добавляя ему очередную дозу успокоительного воздействия УММ, выставленного теперь на максимальную силу, я сбился со счета количеству перенесенных ведер и искренне радовался, когда куча закончилась, а бесконечная работа подошла к концу. Я устал так, что выгребая последние куски, погрязшие в землю, уже едва мог стоять на ногах. В изнеможении я сел на перевернутое ведро, уставившись на свои грязные руки с мозолистыми волдырями на ладонях, мечтая о полноценном горячем душе с последующим вкусным ужином и скорейшем сне. И вдруг до моих ушей донесся направляющийся в мою сторону звук. Я резко обернулся, но в следующее мгновение мне в грудь прилетела огромная масса, подмявшая меня под себя. Боль пронзила спину, когда я ударился, видимо, о корень, а сверху на меня обрушился он. Все-таки дикарь каким-то образом смог разорвать веревку и освободиться. Я изо всех сил пытался удержать напор руками, но силы были неравны, и бой изначально был обречен на поражение. Смрад его дыхания смешивался невыносимой вона изо рта, образующей дикую смесь гнили и нечистот, словно я нырнул с головой в выгребную яму.

Я одновременно старался сдержать дыхание и подкатывающую рвоту, а он, вероятно, пытался прокусить мне горло. Железные, натренированные суровой природой мышцы сжали меня в тисках, готовясь раздавить мою грудную клетку. Он стремительно брал верх. Какой бесславный конец — мелькнула последняя мысль в моей голове. Воздуха не хватало. Мозг начал отключаться, чтобы освободить меня от излишних страданий. Уже теряя сознание, я рефлекторно отклонился в сторону, чудом избежав клацнувших совсем рядом зубов, и увидел моего спасителя: УММ, слетевший с пояса при падении, лежал на расстоянии вытянутой руки. Вот только руку было не протянуть.

Очередной удар, мощный, как кувалда, обрушился на мою голову, и сознание погасло. Мозг включился, как выключатель. Щелк — и я осознаю, что лежу, рядом со своим спасенным врагом. Мое лицо упирается ему прямо в затылок, а рука зажата под ним. Это я замечаю краем глаза. Во рту явное ощущение чьих-то волос со вкусом… Наверное, земля была самым приятным оттенком этих компонентов. Кажется, там даже что-то ползает, хотя я отчаянно пытаюсь убедить себя, что это лишь игра воображения.

Я был полностью обездвижен. Не мог вытащить руку из-под него. Не мог отстраниться даже на миллиметр, чтобы вдохнуть глоток чистого воздуха. Не мог даже выплюнуть отвратительное содержимое ротовой полости. Я вообще ничего не мог. Лежал и дышал этим амбре, ощущая неимоверное желание вырвать. Но и этого я тоже не сделать мог. Потому что мое тело мне не принадлежало. Лишь жгучая боль в спине и затылке, и странное, достаточно приятное на этом фоне тепло в ногах, начиная от промежности, давало понять, что я еще жив.

Значит, я успел непостижимым образом нажать на кнопку, но из-за того, что аппарат не был закреплен на поясе, то безопасная зона находится не вокруг меня, а вокруг него. Это порядка полуметра. Аппарат выдал поражающий импульс в радиусе пяти метров, поразив и меня, и этого верзилу. Прекрасно. Жизнь спасена. Только надолго ли? Обидно будет, если он очнется раньше и прикончит меня. Или кто-то прибежит из джунглей и сожрет. Тоже меня. Хотя его то больше.

Что-то быстро проползло по моему лицу через глаз и скрылось в волосах, вызвав у меня внутреннее содрогание. Правда, ни один мускул так и не дернулся.

Так. Не отвлекаемся! Не впадаем в панику! Думаем! Сила поражения обратно пропорциональна расстоянию и зависит от сред, через которые она проходит. Если все так и основной удар пришелся на противника, то тот хапнул в разы больше, потому что был ненамного, но ближе, а самое главное — поглотил большую часть импульса, прикрыв меня своим телом. Я должен встать первым! Должен!

Опять начало быстро темнеть. Я перестал уже обращать внимания на насекомых, без всякого стеснения снующих по телу. Мной полностью овладел страх быть съеденным каким-нибудь хищником, вытеснив любые рациональные мысли из головы.

Наконец в ногах начали появляться первые признаки чувствительности. Сначала это ощущалось как легкое покалывание в кончиках пальцев, словно дуновение ветерка. Постепенно ощущение усиливалось, распространяясь вверх по ногам, от икр до бедер. Попытка согнуть ногу увенчалась слабым, но все же успехом. Даже в таком состоянии я, вероятно, смог бы дотянуть себя до УММ и воспользоваться им при первой же возможности. Однако этому препятствовало одно обстоятельство: моя рука оставалась неподвижно прижатой к земле.

Прошло еще сколько-то времени. Думать больше ни о чем не получалось. В голове красная лампочка сигнализации кричала: «Alarm!». Я был близок к сумасшествию, когда нога дикаря сильно дернулась.

Чувствительность и двигательные функции постепенно возвращались по нарастающей, правда сила мышц заметно отставала. И вот я с облегчением смог выдернуть руку, на четвереньках доползти до аппарата, прицепить его на пояс и нажать кнопку активации. Затем с максимальной скоростью, на которую был способен в данной ситуации, сходил в хозблок, достал рулон скотча и от души перетянул этого незнакомца, превратив в мумию. Совершив последний рывок и затащив его обратно в кабину, я захлопнул дверь и рухнул рядом с ним на пол, отрешенно наблюдая, как куча насекомых, влеченных светом, атакует купол.

Мочки уха что-то коснулось, я дернулся, вскакивая на ноги и хаотично отряхиваясь, увидев, что время нашего баттла не осталось впустую потраченным окружающей природой — внутри уже активно кипела жизнь. Со всех ног я опять ринулся в хозблок, схватил инсектицид и начал его активно распылять вокруг, выплескивая всю скопившуюся ненависть в ползающих и летающих насекомых. Через двадцать минут щеточкой аккуратно собрал мелкие трупы в угол и отправился в душ.

Сегодня мне предстояла, по-видимому, бессонная ночь. Поэтому я постарался приготовиться к ней как можно тщательнее: хорошенько помылся, не жалея воды, сделав в конце контрастный душ, что окончательно привело меня в тонус и разбудило волчий аппетит. Поколдовал у микроволновой плиты, разогрев себе два куска сочной говядины в кисло-сладком бамбуковом соусе, нарезал овощей, обильно заправив их маслом, налил сок и сел ужинать в кабине, неустанно наблюдая за моим гостем. Тот лежал неподвижно и только горящий ненавистью взгляд с громким сопением выдавал в нем признаки жизни.

План был весьма авантюрный, но я в данной ситуации не терял уже абсолютно ничего. С помощью своего УММ я планировал восстановить память этому дикарю. Судя по внешности, он не был туземцем, изгнанным из племени. В его очертаниях явно угадывался европеоид, а значит, он каким-то образом попал сюда, застряв тут на годы. Что могло выйти из моей затеи? Да все что угодно. Вариантов множество: в лучшем случае память восстановится без всяких побочных явлений, в худшем может привести к отрицанию реальности с сумасшествием, инсульту, разрушению междолевых соединений мозга, с кучей отклонений в последующем. Все это была теория, основанная на глубоких знаниях и аналогах, но никак не подтвержденная практикой. К сожалению, времени с момента моего изобретения до печальных событий прошло слишком мало. Немного посидев в своих мыслях, я так и не смог принять окончательного решения, что делать с пленником в случае неудачного исхода.

Закончив трапезничать, я набрал двойную дозу снотворного в шприц и, не медля, воткнул ему в ягодицу. Работа началась.

Выбрав наиболее соответствующую ситуации программу, я на минимальной мощности принялся стимулировать гиппокамп, пытаясь расшевелить уснувшую память. После нескольких сеансов я сделал перерыв на кружку крепкого кофе и вновь вернулся к работе. Предстояло провести ряд процедур, воздействующих на кору головного мозга. Затем снова перерыв и повторение цикла.

Небо на востоке окрасилось оранжевыми и золотыми оттенками, предвещая рассвет где-то на невидимом горизонте. Я выключил освещение и рухнул в кресло. Мокрая и противно холодная футболка липла к спине, вызывая неприятные ощущения, но сил сдвинуться вперед, чтобы снять ее, у меня не осталось. Глаза слипались, каждое открытие век требовало адских усилий, а я все смотрел и смотрел на спящего мужчину, лежащего передо мной на полу. Кто он был в прошлой жизни? Чем занимался? Случайно ли оказался тут? Ответы на эти вопросы оставались за гранью реальности.

Можно было только фантазировать, какие процессы сейчас происходят в его голове: внешне он никак не изменился, продолжая все также громко сопеть и изредка пытаться дернуть одной из конечностей. Что меня ждет после его пробуждения? Разумный человек, ребенок в обличье взрослого, сумасшедший, овощ или все тот же хищный кровожадный убийца? Время покажет. А сейчас нужно спать. Организм полностью истощился. Минувшие сутки были слишком насыщены событиями. Я еле добрел до спального мешка, расположившись в проходе хозблока, по пути еще раз проверив надежность фиксаторов, и рухнул, даже не сняв одежду, поверх него, еще в момент падения провалившись в глубокий сон.

Проснулся я столь же внезапно, как и уснул. Просто мозг в один момент решил, что пора вставать и резко включился. Часы показывали начало второго. А в следующий момент мозг напомнил мне, что я нахожусь в закрытом помещении с диким существом, способным убить меня в считанные секунды. Я подскочил как ужаленный, готовый в любой момент нажать на кнопку УММ, но внутри царила такая же тишина, как и в тот момент, когда я провалился в сон, нарушаемая только периодическим сопением подопытного.

Стараясь не шуметь, я на цыпочках подошел ближе и заглянул ему через плечо. Он спал.

Может все еще действует лошадиная доза снотворного. Или не спит, а находится в коме после всех проведенных манипуляций? Не угадать. Но то, что он жив, уже радует. По ним расплылась огромная лужа, источавшая неприятный запах, заполнивший всю кабину. Тоже позитивный признак функционирования организма. Я скривил нос и отправился за тряпкой с водой. Убирать мочу за здоровенным мужиком — то еще удовольствие, но выхода не оставалось, и я, сохраняя каменное выражение лица, принялся выжимать тряпку раз за разом.

Я дважды сменил воду в ведре и собирался открыть дверь для проветривания, как вдруг заметил, что незнакомец открыл глаза. Несколько секунд мы молча, изучающе, пристально смотрели друг на друга. Из его взгляда ушла ненависть, сейчас в нем присутствовала растерянность, даже страха не было.

— Как тебя зовут? — спросил я на английском.

— Стефен Смит, — на чистом английском ответил он. — Но, черт возьми, где я? Почему я голый и связан? Ты меня похитил? Кто ты и что тебе от меня нужно?

— Тихо, парень, тихо. На все вопросы ты получишь ответы, но обещай мне вести себя спокойно. Я сейчас разрежу скотч, ок?

— Стой! Не приближайся ко мне! — он задергался, пытаясь вырваться, но часть сил, видно, ушла с животной яростью.

— Стефен, я не сделаю тебе плохо, успокойся. Я нашел тебя на этом месте вчера, насильно, каюсь, затащил внутрь, ты меня чуть не убил, пришлось тебя немного усыпить, связать, привести в божеский вид, если можно так выразиться, и поработать с твоим мозгом. Иначе бы ты точно меня убил. Ты помнишь, что ты делал в сельве?

— Конечно! Я приехал сюда с друзьями…, — он замолчал, очевидно, погрузившись в поток нахлынувших воспоминаний. — Слушай, развяжи меня!

— Ты обещаешь вести себя спокойно и не применять ко мне силу? — я взял ножик и медленно двинулся в его сторону.

— Да, обещаю! Режь быстрее, я сдохну сейчас: у меня руки уже отнимаются.

Я аккуратно, слой за слоем, разрезал скотч на его руках и отошел в сторону на безопасное расстояние, активировав заранее УММ, позволив ему самостоятельно освободиться от пут.

Минуты медленно тянулись. Тишина нарушалась только звуками отдираемой ленты и его шипением, когда та отрывалась вместе с волосами.

— Стефен, — повторил я вопрос, — расскажи мне, как вы с друзьями оказались тут?

Он на секунду замер, остановив свое занятие, но тут же продолжил тянуть скотч:

— Ты не поверишь, поехали за золотом.

— За золотом?! — я вложил в вопрос максимум удивления, на которое был способен. — В сельву?!

— Да. Я говорил же, что не поверишь. Я сам поначалу отнесся к этому скептически. Томасу родной дед подогнал карту еще в детстве, на которой было отмечено место, где тот в молодости мыл золото. Каким образом дед узнал про это место, история умалчивает — дед к этому времени умер, но на тот момент он привез достаточную сумму, чтобы встать на ноги. Так вот, Томас случайно наткнулся на нее, когда разбирал какие-то вещи, поделился со мной как с лучшим другом, и мы составили план. Ближайшие каникулы должны были быть посвящены приключениям. Мы пролазили интернет вдоль и поперек, досконально изучая принципы мытья золота. Но была одна загвоздка: в связи с тем, что ни он, ни я не из богатых семей, нам требовалась экипировка и трансфер. Таким образом появилась Амелия, которая растрепала об этом своему парню и пришлось брать с собой Джорджа. Вот так мы вчетвером и оказались здесь.

— Как вы собирались переправить золото из другой страны?

— Об этом позаботился Джордж. Мы сначала долго ругались из-за того, что он узнал про все наше предприятие, а потом поняли, что это судьба нам его послала. Благодаря ему мы должны были вернуться миллиардерами.

— Я осмелюсь предположить: что-то пошло не по плану?

— Слушай, ты не мог бы одолжить мне одежду? Я понимаю, что в джунглях обходился без всего этого, но сейчас немного дискомфортно, — он оторвал последний кусок и бросил его на пол.

— Боюсь, с нашей разницей в комплекции я мало что смогу тебе предложить, — признался я, протиснувшись мимо него в проход. В данный момент он точно не собирался на меня нападать.

Набор вещей, взятых с собой в путешествие, был крайне скромный. Футболка, трусы, шорты и шлепанцы — пожалуй, это весь доступный выбор. Он влез в трусы, остальные вещи отложил в сторону. На мой немой вопрос ответил: «Мне бы помыться».

— Душ внутри имеется, не переживай. Может, закончим для начала разговор?

Он молча кивнул.

— Так что было дальше?

— Дальше мы прилетели в Бразилию, где нас ждал долгий и утомительный путь к цели, но романтизм преодолел все тяготы и невзгоды. Нас доставили на вертолете вглубь сельвы. Несмотря на наши попытки сохранить инкогнито, у организаторов перелета, похоже, возникли подозрения относительно истинной цели нашей экспедиции. Возможно, из-за этого, а может, просто по стечению обстоятельств, высадили нас совсем не в том месте. Мы, конечно, конечно не дураки и указали пилоту координаты, не доходя до реального места назначения миль десять. Спускались по веревочной лестнице. Как рация оказалась на плече Амелии никто не понял, только она не удержала ее и уронила. На первый взгляд та оказалась рабочей, поэтому мы не обратили на этот казус никакого внимания. Да и не до этого вовсе было. Мы на адреналине же… Вперед к приключениям… Вот-вот и все произойдет… Дальше по компасу и карте мы достигли цели, все несостыковки объясняя временем и изменениями рельефа, пока не поняли окончательно, что пришли не туда. Дай воды, пожалуйста, в горле пересохло.

Я сходил и принес ему кружку. Он жадно стал пить, проливая воду. Кадык его, как челночный станок, ходил туда-сюда.

— Слушай, — он поднял взгляд на меня, — у меня странное ощущение: я же ничего не помню, но стоит мне начать рассказывать, как память выдает мне все новые события…

— Это нормально, процессы, запущенные мною с помощью аппарата, продолжают идти, поэтому одно из побочных явлений — люди сходят с ума, вспоминая то, что их мозг так надежно похоронил.

— Если я не сошел с ума к настоящему времени, то уже не сойду?

— Нет, не значит. Ты же еще не все рассказал, точнее, не все вспомнил. Никто не знает, как ты отреагируешь на действительность ни сейчас, ни потом.

— Мде… Перспективка не очень вырисовывается. А я могу взять и остановиться?

— Тоже нет, процесс запущен и дальше не подвластен контролю: ни твоему, ни извне. Поэтому продолжай спокойно свой рассказ. Вы высадились с вертолета. Что произошло дальше?

— Дальше мы шли и шли, пока не поняли, что пришли не туда. Ориентироваться внутри зеленого массива оказалось гораздо сложнее, хотя мы были готовы к этому. Короче, мы заблудились, но возвращаться назад уже не было сил, да и пора было обустраивать ночлег. А наутро Том, умываясь в ручье, нашел огромный самородок. Наверное, самый большой из найденных нами за все время. И мы решили попробовать остаться на этом месте. Мы работали как буйволы, просеивая ежедневно горы песка. Потом решили разделиться, чтобы не мешаться: парни рыли в разных местах, не видя друг друга, а Амелия забирала и относила добычу на наш склад. Также на ней была кухня. Это нас и сгубило… С самого начала все шло не так, как будто что-то свыше говорило: «Бегите, глупцы!»

Он замолчал, глядя в одну точку.

— Стеф? — нарушил я молчание, устав ждать, пока он выйдет из транса.

— А? — он поднял глаза на меня, возвращаясь из глубин воспоминаний и поникшим голосом продолжил. — Я помню громкий пронзительный крик. Не сразу понял, откуда он раздается, но знал точно — это кричит Амелия. Сердце сжалось от ужаса в предчувствии беды. Бросил все инструменты и побежал в лагерь. Хотя я в тот день работал на самом дальнем ручье, но наткнулся на нее самый первый. Она лежала на спине чуть в стороне от тропинки, прямо в луже собственной крови, ее нога была неестественно вывернута. Мозг отказывался верить в увиденное, я просто стоял там, застывший, не зная, что делать. Время словно остановилось. Потом прибежали остальные. Какой-то сумбур в голове, словно я путешествую по туману и натыкаюсь на знакомые предметы, но не могу их сразу узнать. Кажется, мы разорвали футболки, сделав жгуты и повязки. У нее были жуткие раны — огромные царапины во всю спину и вырван кусок мяса на икре.

Джорж сначала отключился, а потом просто сидел рядом с ней и держал молча за руку. От него не было никакой реальной помощи. Она потеряла много крови. Пока мы несли ее в лагерь, она ненадолго пришла в себя и еще пыталась разговаривать с нами… Что-то несла про бабушкины пироги, которые она принесла нам… Голос был такой слабый и дрожащий… Ей, вероятно, было невыносимо больно, слезы текли по ее щекам, но она ни разу не вскрикнула по дороге. Аптечка, конечно, не была рассчитана на случившееся, а мы не были врачами. Рану обработали, поменяли наши тряпки на нормальный жгут и бинты. Мы понимали, что жгут долго держать нельзя, но как только мы его снимали, кровь снова начинала течь ручьем. Мы оказались перед страшной дилеммой: она либо истечет кровью без жгута, либо останется без ноги со жгутом. Вот тут и выяснилось, что рация не работает. Следующие три дня превратились в настоящий кошмар. Надежда таяла с каждым часом. Если в самом начале Амелия преимущественно спала, то к вечеру начала кричать от боли все сильнее и сильнее. Обезболивающие перестали помогать. Бессонная ночь под звуки стонов сменилась хмурым серым утром. Джордж выглядел ужасно — бледный, осунувшийся, с красными от слез глазами. Он, наверное, не сомкнул их, всю ночь напролет так и сидел рядом с ней, держа за руку. Лицо Амелии приобрело пепельно-серый оттенок — от былой красоты не осталось и следа — черты его заострились, частое дыхание прерывалось какими-то хрипами. Стопа стала фиолетово-серой, а выше жгута по ноге поползли красные нити воспаления. Я, помню, спросил Джорджа о ее самочувствии, но он ничего не ответил, продолжая сидеть в одной позе.

Это были единственные слова за тот период. Мы пытались ее напоить, но вода просто выливалась изо рта. Естественно, ни о каком золоте речи быть не могло. Еще помню, что сильно хотелось есть, но никто не ел и не решался признаться в этом. Мы просто сидели или лежали рядом, слушая ее стоны. Ночью запах гниющей плоти стал невыносим, оставаться внутри шалаша стало невозможно. Мы спали снаружи, в страхе прижавшись друг к другу. Следующий день прошел в таком же кошмаре, а вечером ее не стало. Но Джордж все равно не отпускал ее руки, а мы почему-то не произносили вслух, что она умерла. Так прошли еще сутки. Мы похоронили ее недалеко от шалаша. Поставили молча крест. Джордж сам украсил могилу орхидеями, сорванными поблизости. Мы по-прежнему хранили гробовое молчание.

В какой-то момент нервы Джорджа не выдержали и его прорвало. Он начал обвинять нас в ее смерти, во всех произошедших событиях, пытаясь спровоцировать драку. Затем, понося нас на чем свет стоит, он стал собирать вещи. Когда мы попытались его остановить, он достал непонятно как взявшийся у него пистолет и пригрозил застрелить любого, кто попытается идти за ним. С тех пор мы его не видели. Прошла неделя, а вертолет должен был прибыть только через две.

Мы больше не ходили мыть золото. Просто сидели в шалаше, механически отсчитывая время. Каждый час казался бесконечным, а минуты тянулись медленно, словно густой клей. Изредка готовили еду, заглушая голод. Через три дня Том отправился в кусты справить нужду и случайно наступил на змею. Смерть наступила быстро, хоть и мучительно. Он успел добежать до шалаша, задрав штанину. Острые зубы впились в колено, яд начал действовать мгновенно. Я честно пытался высосать яд. Его лицо исказилось от боли, тело стало содрогаться в конвульсиях, пока дыхание не прекратилось окончательно.

Оставшись один, я совсем потерял сон. Мне все время казалось, что кто-то крадется к шалашу. Каждое дуновение ветра, каждый шорох в траве заставляли меня все сильнее вжиматься в землю. Я забаррикадировал выход и так и лежал внутри оставшееся время, вздрагивая от каждого звука. Помню еще, в голове звучали странные голоса, будто лес разговаривает со мной, и я не мог избавиться от ощущения, что я не один в этой глуши.

— Почему тебя не забрал вертолет?

— Мы разминулись. Я отчетливо слышал в стороне шум винтов, но он был совсем не близко, как призрак. Компас оказался с дефектом — это я понял позже, когда возвращался обратно в лагерь. Он показывал что угодно, кроме верного направления. Поэтому-то я и пришел совсем не на то место, где нас высаживали и где должны были забрать. Сигнальные ракеты забрал Джордж, оставив меня без возможности обозначить себя.

Остаток дня превратился в мучительное ожидание, в отчаянную попытку обмануть себя, убеждая, что это была ошибка, что мой вертолет еще появится. Но надежда угасла вместе с дневным светом. Ночь принесла с собой сильный ливень, затопивший все вокруг. Утром я проснулся по щиколотку в воде, в колотящем ознобе. Я с трудом дошел обратно до шалаша, еле найдя дорогу и растеряв по пути практически все вещи. Лекарств осталось немного, да и помогали они лишь на короткое время. Запасы их быстро истощились.

Вероятно, я пролежал в бреду несколько дней, часы остановились без завода… Время перестало существовать и потеряло всякий смысл. Долго приходил в себя, в полубессознательном состоянии, цепляясь за мысль, что родные обязательно нас найдут. Мы не вышли на связь вовремя. Накинем еще день-другой. Но потом кто-то из родителей должен быть поднять тревогу, обратится в полицию, и нас начнут искать. Даже если все пойдет плохо, то максимум через две недели меня должны найти. Нужно только придумать, как подать сигнал, например, развести костер.

Я собрал в кучу много сухих листьев, веток, травы, накрыв заготовку от дождя пленкой. Разделил оставшуюся еду на три недели вперед. Получились крошечные порции, но с голоду умереть не должен был. К тому же я надеялся на отца Амелии, способного самостоятельно организовать поиски своей дочери, что сократило бы время моего пребывания здесь. Один раз, сходя с ума от безделья, я решил вернуться к добыче золота, и именно тогда я услышал шум мотора. Впопыхах я споткнулся, упал и уронил коробку со спичками в воду. Пока добежал до шалаша, взяв новый коробок, звук уже перестал быть досягаем. Вероятно, это был одномоторный самолет, пролетавший мимо по своим делам, не имеющим ко мне никакого отношения.

Дальше дни слились в один — я сидел у приготовленной кучи с коробком спичек в руках и ждал чуда. Но его так и не случилось. Не помню, когда я решил, что хватит, пора прекращать бессмысленное ожидание. Наверное, это вызвано голодом. Запас еды иссяк, нужно было как-то выживать. Сельва полна еды. Просто нужно научиться перестать быть брезгливым. Помню какие-то отрывки: наблюдал за обезьянами, сумел найти съедобные плоды. Ловил змей. Кажется, убивал свиней. Да, точно. У них вкусное мясо. Спички быстро кончились, а поддерживать огонь в такой сырости невероятно трудно.

— А золото как же?

— Что? — он нахмурился и задумчиво почесал лоб. — Вот про него совсем не помню.

— Ну, судя по всему, это единственное, что осталось человеческого в тебе.

— Почему ты так говоришь?

— Ты продолжал его добывать до этого времени, несмотря ни на что.

— Ты не шутишь? — Стеф недоуменно посмотрел на меня.

— Абсолютно серьезен. Я все загрузил, но это заняло у меня уйму времени и сил. Вот смотри, — я протянул вперед ладони, демонстрируя красные мозоли.

— С ума сойти… — он застыл, осознавая абсурдность происходящего. — Погоди-ка, а какой сейчас год?

— Тридцатый.

— Какой????? — он резко привстал, ошарашенный услышанным.

— Тридцатый.

— Господи… — он со всего размаху рухнул на спину и замолчал.

— Стеф? — я подошел к нему поближе и, опустившись на колени, взял его за руку. — Все в порядке?

Он молча кивнул. На глазах его блестели слезы.

— В каком году вы прилетели сюда?

— В восьмом, — еле слышно донеслось до моих ушей.

— Ты крут, Стеф, — я сильнее сжал его руку, — у тебя был один шанс на миллион, и ты им воспользовался.

— Двадцать два года… Двадцать два года… — практически беззвучно шептал он.

Так мы просидели долго, погруженные каждый в свои мысли, но он смог взять себя в руки и немного успокоиться.

— Ладно, не получился из меня второй Робинзон Крузо, — нарочито бодро произнес он. — И вообще, я жутко хочу есть! У меня ощущение, что я слона проглочу целиком. Все-таки лучше страдать на полный желудок. У вас тут гостей кормят?

— Кормят, конечно, — я улыбнулся ему в ответ и встал, — но сходи сначала в душ, а я за это время нам что-нибудь приготовлю. Между прочим, из-за тебя я со вчерашнего дня не ем.

За час, пока он плескался в душе, израсходовав мне весь запас воды до последней капли, я успел залить полные баки из ручья, нарезать свежих овощей, заварить кипятком суповой концентрат и вскрыть по паре армейских пакетов с картошкой и мясом. К моменту, когда он вышел из душа, обед был готов, а я сидел в нетерпеливом ожидании.

Во время трапезы Стеф изводил меня вопросами. Сначала он расспрашивал об Англии, но выяснив, что я там был только однажды давным-давно во время отпуска, переключился на другие темы, залипнув на изобретениях последних лет. Его восторг достигал апогея, и он периодически забывал жевать, пораженный новыми открытиями. Все это чередовалось с восторженными возгласами касательно вкуса еды, от которой он напрочь отвык.

— Мне кажется, я никогда так вкусно не ел, — признался он откладывая ложку в сторону. — У меня даже сил нет двигаться. Можно я прям тут упаду на пол?

— Падай, конечно, но у меня к тебе есть серьезный разговор.

— Говори, обещаю не спать, — Стеф присел, облокотившись о стену, постаравшись принять более собранную позу, и внимательно посмотрел на меня.

— Стеф, я понимаю, что на тебя сегодня свалилась масса впечатлений и потрясений и тебе нужно отдохнуть, прийти в себя, но, к сожалению, я не располагаю временем. Из-за этого казуса я потерял двое суток. Ты рассказал мне про себя, сейчас мне предстоит рассказать свою историю.

Стеф приготовился слушать, его глаза загорелись интересом.

— Так вот. Меня зовут Андрей Харип. Я ученый из России. Занимаюсь углубленным изучением человеческого мозга. Точнее, занимался. Ты после школы учился где-то?

— Да, я поступил на ветеринарный факультет и отучился там целый год.

— Понятно. Попробую тебе объяснить доступным языком суть моего открытия. За каждое наше чувство, за каждое движение или мысль отвечает определенная зона нашего мозга. Это уже ни для кого не секрет.

Стеф утвердительно кивнул, показывая, что информация воспринята и понята в полном объеме.

— Между клетками головного мозга формируется множество нейронных связей, что делает работу нашего мозга достаточно сложной. Импульсы от одних клеток к другим идут с помощью специальных специфических белков — медиаторов. С помощью других похожих белков формируется наша память. Наш институт углубленно занимается изучением места хранения памяти. В итоге мы поняли принцип ее хранения. Представь, тебя укусила собака. В специальных участках мозга быстро синтезировались белки, создающие воспоминания, и, прежде чем подвергнуться распаду, они задерживаются в определенных местах специальных нейронов. Поэтому мы можем вспомнить не только факт укуса, но и его подробности: какая это была собака, почему она укусила, куда она укусила, что было вокруг и так далее. Так вот, несмотря на то, что белки доступны ряду нейронов данной цепи, воспоминания сохраняются, когда последующие события активизируют те же нейроны, что и исходное событие. Мы обнаружили, что пространственное расположение белков, как в определенных нейронах, так и в определенных областях вокруг этих нейронов предсказывает, какие воспоминания будут записаны. Эта структура пространственного паттерна успешно прогнозирует сохранения памяти как математическую функцию перекрытия времени и местоположения. Во время сна происходит реорганизация памяти — мы усиливаем некоторые воспоминания, которые мозг счел важными, и теряем те, которые больше не нужны…

Последовал кивок, но уже не такой уверенный, как первый раз.

— Я смею предположить, что в твои годы понятия «телекинез» и «телепатия» воспринимались как нечто фантастическое, почти шарлатанство. Но в последующие десятилетия произошли значительные научные прорывы, что привело к появлению нейрогаджетов. Сначала это были микрочипы, вживляемые непосредственно в мозг человека и передающие импульс на внешние объекты. Например, протез руки или ноги. Эти ранние прототипы могли выполнять примитивные функции: поднять/опустить, сжать/разжать. Позже подобные протезы стали такими же функциональными, как и живые конечности, и были практически неотличимы от них внешне. Однако для их установки требовалась операция, то есть инвазия, что было сопряжено с риском инфицирования, отторжения и необходимостью пересадки в связи с гибелью клеток данного участка мозга.

Мы (в смысле ученые) не стояли на месте, искали альтернативы и пошли еще дальше: мозг генерирует импульсы, которые можно считывать и передавать дальше как пучок энергии, способный воздействовать на физические объекты, например, сдвигая с места предмет. Но для этого нужно специальное оборудование: ободок из сотни электронов вокруг головы, способный преобразовывать активность мозга в команды для внешних устройств. Признаться честно, идея выглядела не самой удобной, даже если воплотить ее в виде мотоциклетного шлема.

Нижняя челюсть Стефа медленно опускалась вниз, когда он пытался переварить услышанное.

— Я разработал абсолютно новый, уникальный прибор — универсальный мозговой модулятор (УММ), реализующий эти алгоритмы, то есть способный улавливать импульсы головного мозга владельца на расстоянии, усиливать их и передавать дальше, ускорять синтез белков или замедлять проведение нервных импульсов. Посылая в мозг испытуемого сигнал, я могу заставить его произнести задуманное мной слово или совершить определенное действие. А если непрерывно подавать целую программу или серию сигналов, то можно принудительно исполнить даже набор команд.

Планы были грандиозные: возможные области применения можно перечислять долго. Во-первых, терапевтическое воздействие: огромный пул больных с поражением центральной нервной системы, как травматического, так и иного генеза — болезни Альцгеймера, Паркинсона, инсульты и прочие. Во-вторых, ускорение процесса обучения: теперь не нужно сидеть годами за изучением иностранного языка или тратить молодость на обучение профессии. Мой английский, который был на уровне интермедиэйт, достиг уровня свободного говорения и понимания, аналогично носителю, за час. Испанский, начатый с нуля, дался тяжелее — я потратил на него около восьми часов непрерывной работы. В-третьих, это правосудие и безопасность: преступникам больше не потребуются тюрьмы, буквально за несколько часов им можно практически изменить мозг, удалить воспоминания о совершенном правонарушении, переформатировав одномоментно центры агрессии. А что уж говорить о задержании или освобождении заложников? Никакие террористы не страшны! Благодаря одному из режимов моего изобретения можно запросто и безопасно для себя и окружающих задержать и обезвредить любого преступника, выключив ему иннервацию по типу паралича.

Работа предстояла колоссальная, но… Знаешь, говорят, хочешь насмешить Бога — расскажи ему о своих планах. Кто-то слил информацию о проекте на самых ранних этапах разработки, и мной тут же заинтересовался преступный мир, увидев в моем изобретении новое оружие. Переговоры со мной ни к чему, естественно, не привели. Кража прибора на тот момент тоже была бессмысленна, а непосредственные угрозы быстро мной нивелировались. И вот, почти два года назад они перешли черту: убили мою жену и похитили сына. Полгода я метался, не находя себе места, впустую обивая пороги полиции. Шантажистам удалось заморозить мой проект, меня выгнали из института. Наверное, они думали, что загнали меня в тупик, потому что стали настойчиво требовать полноценного сотрудничества, грозя убить ребенка в случае отказа. Год я вел поиски сына самостоятельно, пока случайно не наткнулся на человека, который мне помог: он сообщил мне координаты, где эти ублюдки прячут его. И сейчас я двигаюсь вот сюда, — я ткнул пальцем на карту, — в тайный городок, о котором нигде нет никаких данных. Здесь должен быть мой сын. Что это за место — я не знаю. Что меня там ждёт — я не знаю. Я не знаю, что за люди живут там и сколько их. Мне на все это наплевать. За эти два года внутри меня не осталось ничего живого. Даже если я там умру, то хочу сделать это рядом с сыном.

— Ты один едешь туда? — пересохшим ртом спросил Стеф, откашлявшись.

— Да, но у меня есть чем их удивить. За это время я доделал свой аппарат до полноценной готовности. И теперь УММ, расположенный на усилителе, способен перекрыть радиус около 50 метров, а на моем поясе — 15. Ну и пара лазеров. По моим подсчетам, если выехать завтра с утра, я в течение светового дня достигну этого города. Поэтому тебе сейчас нужно определиться: поедешь ли ты со мной или останешься тут. В первом случае я не могу гарантировать тебе никакой безопасности. Вероятность, что это будет путешествие в один конец, велика. Во втором случае я вернусь за тобой, если все завершится благополучно. Ну или же передам твои координаты для спасения. Естественно, я оставлю тебе часть своих запасов еды и огонь.

Я замолчал в ожидания ответа, хотя уже знал его заранее — все было написано на его лице.

— Я с тобой, Андрей, — через пару секунд твердо ответил Стеф. — Во-первых, ты спас меня, и я у тебя в неоплаченном долгу. Во-вторых, я не готов сделать шаг обратно, даже осознавая, что могу умереть. Я просто там точно сойду с ума, мой мозг второго такого испытания не выдержит. Сидеть, ждать и гадать, вернешься ли ты или нет, передал ли ты кому-то информацию обо мне или не успел… Нет уж, увольте! Я все равно уже для всех умер, поэтому меня не страшит наше, как я понимаю, незавидное будущее. Самый худший сценарий жизни я уже пережил.

— Спасибо, Стеф, — мы крепко пожали друг другу руки, и я слегка поморщился от силы его хватки. — Тогда для тебя простая в выполнении инструкция: что бы ни случилось, ты рассказываешь практически правдивую версию о том, что я нашел тебя в сельве именно сегодня, ты мыл золото, друзья погибли, вертолет не прилетел. Все то, что ты рассказал мне сейчас. За исключением одного — ты прожил в джунглях не двадцать два года, а пять лет. За основу истории о своей семье и семьях погибших друзей, я имею в виду жену, детей и прочее, возьми биографии ваших отцов. Тогда ты ничего никогда нигде не перепутаешь. Про меня ты не знаешь ровным счетом ничего, кроме того, что зовут меня Андрианно Руссо. И я ученый. Все остальное забудь. Договорились?

— Договорились, Андрэ, — он заговорщицки подмигнул, — можешь мне доверять на все сто!

— Ладно, время уже позднее, а завтра нам нужно вставать рано. Пойдем спать.

— У меня сна ни в одном глазу, — признался Стеф. — Можно я просто посижу? У тебя же наверняка есть книги тут? Я бы с удовольствием что-нибудь почитал.

— Не-не, Стеф, — я отрицательно покачал головой. — Эти сутки для тебя были похлеще самых сложных дней в сельве, твой мозг нуждается в полноценном отдыхе. Поэтому никаких отговорок, ложимся спать. Единственное, спальник у меня один, но твое тело еще не отвыкло от жесткой поверхности?

— Да без проблем, я прекрасно посплю и на полу.

Я погасил свет, а через минуту кабину уже наполнил богатырский храп человека без сна в глазу. Немного поворочавшись в мыслях о предстоящей встрече с неизвестным и неожиданно свалившимся компаньоном, я пришел к выводу, что пришло время действовать быстро и рискованно, срочно наверстывая упущенные сроки. Аккуратно пробравшись на водительское кресло, я завел машину и, поставив автопилот на минимальную скорость, нажал на газ. Противоречивые чувства тотального контроля со стороны техники и неполноценное доверие боролись во мне в беспощадной битве, атакуя аргументами и контраргументами, жульничая в голове всякими всплывающими гипотезами и подкидывая выдумки.

На стекло кабины беззвучно из темноты нападали деревья. Я различал лишь их смутные силуэты, но мое воображение превращало их в нечто зловещее, и от этого становилось не по себе. Не выдержав напряжения, я залез обратно в мешок, готовый в любой момент выскочить обратно. Однако монотонное покачивание кабины действовало убаюкивающе, и я незаметно погрузился в сон.

***

Утро началось около пяти часов с первыми лучами солнца. Стеф все еще сладко спал, словно не замечая ни движения, ни жесткой перины, а я, только открыв глаза, сразу устремился к окну. Вокруг ничего существенно не поменялось: все такая же растительность медленно огибала нас с двух сторон. Облегченно выдохнув, я посмотрел на приборы: заряд аккумулятора за ночь заметно просел, но в течение дня должен был вернуться в безопасный диапазон; топлива оставалось около полубака. Вероятно, ночью требовалась подзарядка. Навигатор показывал 109 километров до финиша. Отлично. Укладываюсь.

Спокойно сходив в туалет и умывшись, я подошел к спящему гостю и слегка потряс за плечо. Но стоило мне только прикоснуться, как он резко вскочил на ноги и отпрыгнул в сторону, ударившись о стенку.

— Фу ты, черт! — рассмеялся он в следующее мгновение. — Походу зверь во мне засел надолго!

— Нормас, — рассмеялся я в ответ. — Время — лучший лекарь. А теперь бегом умываться и завтракать.

После легкого приема пищи, переключив автопилот уже на максимальную скорость, я устремил машину к финальной точке. Дав немного времени Стефу насытиться впечатлением от дороги, я тем временем сосредоточился на окончательной подготовке к встрече с гораздо большей, чем сельва опасности. Уничтожил карту с отметкой моей конечной цели, оставив аналогичную карту с отметкой ареала немного в другой стороне. Удалил с навигатора маршрут — ничего не должно выдавать моих истинных намерений. Подготовил лазеры к боевому применению. Расширил нулевое поле УММ: теперь ему предстояло охранять нас двоих. И незаметно подошел к нему:

— Стеф?

— А? — он обернулся, демонстрируя по-детски радостное лицо. — Как? Как он так делает?

— Стеф, я боюсь у нас мало времени, и я не смогу тебе объяснить многие вещи в этом мире, поэтому курс молодого бойца будет только по основным вещам. Начнем с управления вездеходом.

С этой задачей он справился достаточно быстро. Всего за пару часов он освоил базовые основы вождения: запуск и выключение двигателя, вождение в ручном режиме и использование автопилота, заправка, переключение между режимами, очистка крыши и батарей… Он впитывал знания как губка, то ли от того, что изголодался по информации, наверстывая упущенное годами изоляции время, то ли процессы регенерации требовали заполнить пустые места.

После часа, потраченного на изучение лазеров и несколько пробных выстрелов из кабины, он выглядел таким расстроенным, прощаясь с этой забавой, что я невольно улыбнулся — ребенок. Ребенок, навсегда лишенный детства. Оставшееся время я объяснял принципы работы УММ. Стеф открыто восхищался возможностями устройства, воспринимая его как настоящее чудо. Особенно его впечатляла возможность контролировать чужие действия силой мысли.

— То есть любого человека можно заставить добровольно отдать тебе свои деньги? — в очередной раз перебил он меня.

— Стеф! — одернул я его опять. — У нас сейчас очень сжатый материал.

— Все, молчу.

— Сразу договоримся, что пользоваться им ты имеешь право только в случае моей смерти…

— Андрей…, — протестующе произнес он, но, встретив мой холодный взгляд, поспешно добавил: — Обещаю.

— Хорошо. Только в этом случае ты снимешь с меня пояс.

— Понял.

Осознав, что мы впустую теряем время, я предложил перейти к практической части.

— Во-первых, запомни код включения. Без него это простая бесполезная жестянка. После включения он работает в нескольких режимах. Один из них — боевой, когда при нажатии на кнопку нарушается проведение импульса у живых организмов, обладающих нервной системой, и их, по сути, парализует на какое-то время. Важно помнить, ты в этот момент находишься в нулевой зоне, и на тебя этот импульс не действует. Так как нас сейчас двое, я расширил радиус зоны, поэтому в любой ситуации держись максимально близко ко мне, практически вплотную. Это походное положение — тебе некогда будет переключать его в случае опасности. С помощью мысли ты можешь переключить его в режим воздействия. Тебе надо просто думать, что ты очень хочешь, чтобы человек сделал, но не просто «хочу, чтобы ты сел на стул», а по маленьким последовательным действиям: «хочу, чтобы ты подошел к стулу, повернулся к нему задом, согнул ноги в коленях, наклонил тело чуть вперед и сел на стул». Чем четче и детальней будет команда, тем надежнее она будет выполнена.

К концу занятий у него уже довольно сносно получалось отдавать мне простые команды, а один раз даже заставил меня поднять кружку и почесать ею голову. Все это сопровождалось его громким смехом, что прерывало тренировку и в конце концов вынудило меня и вовсе оставить эту затею.

В один момент мы выехали на прокатанную дорогу, не обозначенную на карте, и несколько километров ехали по ней на максимальной скорости, но потом вновь вынуждены были уехать в сельву. В последний час, ориентируясь исключительно по компасу, я перешел на ручное управление. Разговоры прекратились, я превратился в один сплошной орган чувств, готовый заметить приближение любой опасности. Стеф сидел рядом на полу, также напряженно вглядываясь в зеленые заросли.

Внезапно перед нами выросла огромная стена, возникнув словно из-под земли. Я едва успел нажать на тормоз, крепко вцепившись в руль. Стеф не удержался и врезался головой в стекло. Стена была насыщенного зеленого цвета, сочетая в себе целую палитру оттенков, что делало ее идеально замаскированной среди буйной растительности.

— Мы приехали? — почему-то шепотом спросил Стеф, потирая ушибленный лоб.

— Вероятно, — ответил я задумчиво, — хотя по моим подсчетам до цели еще несколько километров.

— Что это? Ограждение?

— Я вижу не больше, чем ты. Может быть, это просто охранительный периметр, и сам город прячется где-то за ним, а может — огрехи карты, а мы на самом деле уже приехали.

— А какой у тебя план?

— Какой может быть план, если я абсолютно ничего не знаю об этом месте? Импровизация — наше все.

— Гениально, — пробормотал Стеф, пытаясь выдавить из себя улыбку.

— Ладно, пойдем на разведку. Пока налегке, а дальше будет видно по ситуации.

Мы, вооружившись лазерами, медленно по очереди вылезли наружу и аккуратно с опаской приблизились к преграде. Стена уходила в обе стороны и тонула в густой зелени. Верхний край не был виден из-за того, что через несколько метров она начинала конусовидно сужаться. На ощупь материал был гладкий и слегка пружинистый, вот только понять его состав я так и не смог, задумчиво безрезультатно ковыряя его кончиком ножа.

— Ну что — разведка провалена? — звонко раздался голос Стефа. — Ты же не собираешься карабкаться наверх?

Обернувшись, я снова не смог сдержать улыбку. Он, гордо возвышался надо мной, стоя на гусеницах вездехода, напоминая ребенка, нашедшего палку и воображающий себя непобедимым воином, готовым сражаться против несметных полчищ воображаемых врагов.

— Нуууу, у нас два варианта: первый — отправиться направо, а второй — налево. Где-то обязательно должен быть конец у этой стены, а значит, и вход.

— Только если вход не сверху, — скептически заметил он, спрыгивая вниз.

— Такой вариант тоже возможен, но крайне маловероятен. Об этом мы узнаем, полностью сделав круг. Пойдем, — я повернулся и пошел к машине.

— Подожди! У меня есть идея получше!

Я не успел среагировать, как он направил луч своего лазера прямо на стену. Раздалось противное шипение, и по стене потекло вязкое вещество, распространяя вокруг резкий удушающий дым.

— Ты что делаешь? — бросился я к нему.

— Андрей, — откашлялся Стеф, — если они ожидают нападения, то только со стороны входа. Соответственно, там самая лучшая защита. И раз уж мы решили нападать, а не заходить в гости, то нет ничего лучше, чем сделать это с тыла.

Он опять нажал на спусковой крючок.