Бесплатный фрагмент - На пути Войны. Трилогия

Книга первая

Из холода и пустоты появилась тьма.

Из тьмы родился свет, что вновь станет тьмой.

Великая дочь и мать бросит вызов леденящему мраку,

из которого она появилась.

И возведет она на трон возлюбленного воина с копьем, что станет клинком

и станут править они тремя царствами твердой рукой,

пока не будут преданы собственной кровью.

И плоть от плоти их взойдет на высший трон, и будет править он всем и вся,

пока клинок, что был копьем, не призовет того, кто бросит вызов первенцу.

И четверо станут двумя и двое сольются воедино.

И из единого последует хаос, а за ним и новый мировой порядок.

Номеномус Шедохана.

Пророчество Эрэвы, стих 17

Пролог

Ее большие черные глаза омрачены, они наполнены горечью утраты, они наполнены слезами. Помню, как Кайя смотрела на меня до этого: ее взгляд был полон любви и нежности, и не было ни намека на что-то другое, а сейчас она взирает на меня с ненавистью и презрением, а я стою с клинком, мои руки в крови ее брата. «Я не хотел… — думал я, — не хотел». Мое тело переполняла сила и энергия, я чувствовал, как в венах закипела кровь. Необъяснимая ярость затмевала мой разум. Кайя мерцает и появляется возле меня, она кричит: «Что ты наделал?!» — и обрушивается на меня с ударом, но я не защищаюсь. Он отбрасывает меня и впечатывает в каменную стену. Она появляется рядом и продолжает наносить удар за ударом, яростно рыча при этом. Каждый ее удар причиняет мне боль, которую я, несомненно, заслужил — она была моей платой за то, что я натворил. Треск камня у меня над головой — стена рушится. Кайя вырывает у меня из рук клинок и приставляет его к моему горлу. Мне больно, но не от того, что лезвие впилось мне в кожу, а от того как она смотрит на меня. Я не боюсь, я уже успел смириться с тем, что ждет меня и закрыл глаза в ожидании расплаты за совершенные ошибки. Но неожиданно ее руку останавливает внезапно появившийся Завоеватель и произносит: «Остановись, Смерть, еще не время».

Глава 1. Оставь надежду, всяк сюда входящий

Говорят от любви до ненависти всего один шаг, но это не совсем верное утверждение. Нет, это никогда не бывает «один шаг», это целый поход, сложенный из неверных и ошибочных решений, которые каждый из нас принимает, оказавшись на распутье. Если призадуматься, то можно вспомнить и отследить, с чего же все началось, где ты начал идти не в том направлении, и когда ты это сделаешь, ты осознаешь, что это был не один единственный шаг — их было множество. Когда же я принял первое неверное решение? На Закинфе? Нет, это случилось намного раньше. В больнице? Тоже нет. Возможно в ту ночь в подворотне. Пожалуй, да, именно там я и ступил на путь, который сделал меня тем, кто я отныне есть.

В тот вечер мы возвращались с моим братом Олегом из бара с дурацким названием «Хатка бобра», отметив там его возвращение из армии. Было забавно наблюдать за Олегом: за тем, как он вел себя, говорил, как шел. Должно быть, так вел себя и я, когда в свое время вернулся из армии, а может и хуже. Помню первое впечатление, возникшее у меня, когда я возвращался домой, сойдя с автобуса: я шел по улице и чувствовал себя как «не в своей тарелке». Было дико видеть парней в зауженных джинсах и девчонок с ярким макияжем и пирсингом на лице. Да, это казалось дикостью, если не безумием. Помню, как все вокруг было зеленым, листва тихо шумела на деревьях, а теплый майский ветер дул мне в спину, словно подгоняя меня домой…

— Вот отдохну, погуляю, а дальше что? — сказал Олег, спрашивая, то ли меня, то ли самого себя.

— А дальше — серые будни, мой брат, тоскливые серые будни. Кстати, у меня есть халтурка одна, если будет желание поработать — могу помочь…

— Слушай, какая работа? Я только пришел и хочу отдохнуть, а ты мне тут о работе, на хрен работу!

— Я же сказал «если будет желание», я не настаиваю.

Ответ Олега показался мне грубым, и не буду скрывать, это меня задело, но виду я не подал. Быть может, это алкоголь говорит в нем?

— И вообще, с чего ты взял, что мне нужна будет твоя помощь? Если мне будет нужна работа, то я найду ее сам, а если нет, то, по крайней мере…

— Воу, воу, полегче. Ты чего завелся? Я просто предложил помощь, не больше и не меньше, ведь я когда-то был на твоем месте и прекрасно помню, что никто не хотел иметь дела с парнем, только что пришедшем из армии, да еще и без опыта работы. И мне было бы куда проще, если бы у меня был старший брат, который бы предложил мне помощь, но у меня его нет, а у тебя есть, вот я и хочу помочь своему младшему братишке, только и всего.

— Но дело в том, что твоему братишке не нужна помощь, ему нужна…

— Тебе нужна женщина, а то ты какой-то нервный и агрессивный, того и гляди, скоро на людей бросаться начнешь, — перебил я Олега своим верным и точным замечанием, после чего мы засмеялись, и в следующий момент раздался крик девушки. Он разлетелся эхом по пустой улице. Когда мы завернули за угол, то увидели трех отморозков, которые пытались ее ограбить, или что похуже. Недолго думая, я пошел вперед, но Олег одернул меня за руку и сухо сказал: «Тебе больше всех надо что ли? Пойдем отсюда». Я обернулся, посмотрел на него с разочарованием, но ничего не сказал, только вырвал свою руку и устремился вперед. Через плечо я бросил ему: «Мне помоги».

Я посмотрел на них поочередно, слегка ощущая тревожное волнение, хотя это была не первая драка и даже не двадцатая. «А вообще, кто ж считает?» — подумал я. Время от времени мне требовалась выпустить пар, дать моему негативу вырваться из меня, да и к тому же ситуация более чем подходящая. «Два на три что может пойти не так?» Мои мысли оборвались, когда я услышал: «Тебе какого хуя здесь надо? Развернулся и уебывай, пока тебя на тряпки не порвали». Воспользовавшись моментом, девушка, которая звала на помощь, поднявшись, убежала прочь. Я улыбнулся, подойдя на расстояние удара, и без колебаний ударил ногой в диафрагму. Отморозок отлетел назад, а его дружки были в небольшом шоке. Следующий удар пришелся по второму из них: резко развернувшись в корпусе, я ударил правый боковой и угодил ему прямо в челюсть. От такого удара он рухнул вниз словно подкошенный. Мне прилетел удар слева, точно в скулу. Рефлекторно я согнул правую руку в локте и прижал к лицу. Удар пришелся в предплечье. В этот момент я ответил очередным ударом, но «с левой», точно в лицо. Оппонент предсказуемо закрылся руками, но ещё один боковой удар слева по локтю разбил его защиту, а правый апперкот через брешь в руках вырубил его наглухо. Я не думал, я просто делал. Это были доведенные до автоматизма комбинации, ставшие за годы тренировок рефлексами.

Итак, подведем итог — двое в «отключке», один пока ещё на ногах. Он полетел на меня и в момент его удара, а я ловко прошел под его рукой и оказался сзади. Обхватив шею рукой, я взял его на «удушающий». «Не рыпайся, ты уже никуда не денешься, засыпай», — сказал я ему, дрожащим от адреналина голосом. Меня отвлекло то, что я увидел, а точнее, то чего я НЕ увидел в переулке — Олега. «Он ушел?» — этого я не ожидал. Как и не ожидал того, что был и еще один четвертый отморозок, который видимо, стоял на «шухере» или… да бог его знает где он был, это уже не важно. Важно то, что в момент моих раздумий он был уже позади меня.

Боль… Боль в затылке разлилась огнем по всему телу. Звон разбитой бутылки… Темнота, гул в голове, падение… Темнота, бывшая сначала непроглядной, стала постепенно расступаться. Асфальт. Я пытаюсь подняться, но тело не слушается меня. Боль от ударов ногами дает о себе знать. Я сгруппировался. В какой-то момент мне даже удалось схватить ногу. Я изо всех сил попытался повалить нападающего, и он упал. Я поднялся на колено, но удар с ноги в подбородок отправляет меня обратно на асфальт, обратно во мрак.

Темнота… Она то рассеивается, то застилает глаза. Меня поднимают под руки и что-то говорят. Затем мое внимание привлек некий щелчок. Меня поворачивают в сторону, откуда он раздался и я вижу одного из отморозков. В его руке — нож. Я посмотрел в пустой переулок, в глубине души все еще надеясь на появление Олега, но по большому счету, я так же понимал, что этого не случится.

Боль… Острая, пронзающая тело боль, от которой мой разум прояснился. Не успела она раскатиться по телу, как я ощутил ее повторно. Я слышу чьи-то крики. Падение, меня бросили обратно на асфальт. «Валим отсюда на хрен, народ стягивается. Ему пиздец». Какой-то шум и темнота. Я слышу голоса, но не могу разобрать слов. Свет, яркий свет слепит меня, затем я успеваю разобрать «Вы слышите меня?», «Как Ваше имя?». Темнота, и последнее что я помню: «Он перестал дышать, в реанимацию его быстро! Дыши, слышишь, дыши!».

***

Жуткая вонь заставила меня прийти в себя. Открыв глаза, я увидел облупленный потолок. «Где я?» — первая мысль, что возникла у меня в голове. Лишь повернув голову в сторону, я понял, где нахожусь и вспомнил, как сюда попал. В метре от меня лежал человек, а за ним еще три или четыре. Мои мысли сопровождал оркестр из звуков аппаратов ИВЛ и хаотичного пищания еще какой-то медицинской хрени. «Реанимация», — подумал я. Это объясняет все, кроме источника запаха гнили и гари.

«Проснулась, принцесса?». Мои глаза скользнули к источнику этих слов. Справа от меня стоял… даже не знаю, как назвать это существо. Неизвестно что было хуже — его вид или вонь, исходившая от него. Он был похож на монстра, который сбежал из фильмов ужасов: его истощенное тело покрывали гнойные нарывы; аномально длинные костлявые ноги; правая рука была приросшей к его телу, а на широкой шее располагалась лысая голова, из которой торчали длинные острые уши, причем левое было оторвано наполовину. Мелкие, близко посаженные глаза, непрерывно «бегали» из стороны в сторону; а из вытянутого как волчья пасть рта текли слюни белые и густые.

— Очнулся? — спросил он хриплым голосом.

От такого зрелища меня охватили жуткий страх и паника. Я упал с кровати и пополз назад. Хотелось закричать, но я не смог, как ни старался — горло, будто сдавило невидимой рукой.

— Да успокойся ты, Сарг тебя не тронет. Сарг здесь не для того, чтобы навредить, совсем наоборот — Сарг здесь для того, чтобы предложить тебе помощь. Еще ни один за все время не отреагировал как-то иначе, всегда одно и то же, — ухмыльнулся он. — Имя мне Сарг.

Через большое усилие я смог взять себя в руки:

— Кто ты и чего ты хочешь от меня?

— Как ты успел уже догадаться, не человек уж точно. Сарг — демон, и хочет предложить тебе сделку.

— Сделку? Какую сделку? О чем это ты?

— Думаю, объяснять тебе нет смысла. Ты сам все поймешь, просто встань и взгляни. Ведь глаза — более точные свидетели, чем уши.

Я поднялся так быстро, как только мог. Он указывал своей уродливой рукой в сторону кровати, и я увидел самого себя, мирно лежащего в больничной койке всего утыканного трубками и капельницами. Но как ни странно, это меня не выбило из колеи, наоборот я стал более спокоен.

— Я мертв? — спросил я его вполголоса, не сводя глаз с самого себя.

— Нет, пока нет, — ответил он, — поэтому Сарг и здесь — хочет предложить тебе сделку. Три года жизни в обмен на твою душу.

— В обмен на что? На душу? Нет!

— Нет? Почему? У тебя есть какие-то другие планы на неё? Зачем цепляться за то, что даже никогда не видел и не ощущал, ты ведь даже не знал, что владеешь ею, — говорил он мне невозмутимо, словно я сам не ведаю что творю.

— Спасибо за разъяснения, но я по-прежнему говорю «нет»!

— Подожди, не стоит отказываться вот так сразу. Позволь Саргу провести экскурсию для тебя. Увидишь, что тебя ждет, ведь как Сарг уже сказал, глаза — более точные свидетели, чем уши, а потом уже дашь мне свой ответ, — он щелкнул своими длинными пальцами, и позади него раскрылась воронка из тумана. — Пойдем, не бойся, мы быстро. Ты не пострадаешь, ты Саргу живым нужен. Пойдем.

Я шагнул вслед за ним и через долю секунды оказался уже совсем в другом месте, похожем на болото — алый туман был повсюду.

— Где мы?

— Это ад, — ответил Сарг, — а точнее — его незначительная часть.

— Ты знаешь, меня тут осенило, а с чего это я попаду в ад? Я ведь не так грешен, есть люди намного хуже меня.

— Да, это так, — подтвердил Сарг. — Твои грехи незначительны, они жалкие, но мы неспроста тут, ты ведь… — он почесал лоб, содрав кожу, и из раны потекла черная, густая кровь, — как это правильно сказать… безбожник. На свете нет никого хуже в глазах высших сил, чем безбожники, а это весомый повод для того, чтобы оказаться здесь.

После того, что я услышал, моя уверенность в том, что мне тут не место исчезла.

— Ну, хоть не споришь. Это достойно уважения, не каждый способен признать свои грехи.

Отрицать было нечего. Я давно перестал верить в бога, еще ребенком, когда стоял у больничной койки своего отца. Он не был подарком, но я его любил. Любовь, безумная любовь, именно она его и погубила. Отец был довольно успешным бизнесменом, начинал с того, что приходилось работать на двух работах: днем на заводе, а ночью — дворником. Затем собрав достаточно денег, он купил подержанную машину, отремонтировал ее и перепродал. И так снова и снова. Впоследствии он покупал новые машины в Тольятти и продавал их. Жизнь удалась — красавица жена, двое сыновей, прибыльный бизнес. Что могло пойти не так? Но моей матери было этого мало — она начала ему изменять. Со временем отец, конечно же, все узнал. Он безумно ее любил и это его сломало. Напившись, он избил ее и пытался застрелить. Я испугался тогда, спрятал трехлетнего брата в шкаф, а сам побежал в другую комнату, где был телефон. В панике я набрал «02» и как только мне ответили, вперемешку с испугом и истерикой я начал кричать:

— Папа хочет убить маму!

На что мне ответили:

— Очень смешно, мальчик.

Я начал рыдать еще сильнее, умолял помочь мне. Меня спросили:

— Где ты живешь?

Я сказал:

— Улица Виноградная 123, пожалуйста, быстрее!

— Жди, наряд едет.

Я бросил трубку, побежал на улицу и стал ждать. Казалось, прошла целая вечность. И наконец, когда показалась машина, я судорожно начал махать руками. Когда автомобиль подъехал, оттуда вышло три человека. Один из них быстро подошел ко мне и спросил:

— Где твой отец?

Я сквозь истерику и слезы сказал:

— Он в доме и хочет убить мать.

— Подожди возле машины.

— Там мой маленький брат, я его в шкаф спрятал.

— Не бойся, найдем, — сказал один из них.

Следующее, что я помню, это крик и выстрелы. И вот я стою у больничной кровати отца, он зовет меня, но подойти я не решился, о чем сожалею, по сей день. Наверное, мне было страшно, даже не знаю. Позже я узнал, что он умер. В него попали три раза: первая пуля попала в плечо, вторая пробила легкое, третья попала в живот и пробила позвоночник. Как врач тогда сказал матери: «Даже если бы он выжил, то был бы прикован к постели. Так что возможно это и к лучшему». Тупой ты ублюдок! Было бы лучше, если бы он остался жив!

От воспоминаний меня оторвал Сарг:

— Ну, ты прогуляйся тут, осмотрись, подумай, но не долго. Это не подходящее место для раздумий. Отсрочь сей момент ужасный, три года предлагает тебе Сарг. Ведь столько всего можно сделать, а цена — всего лишь твоя душа, которая так или иначе здесь окажется.

На этом моменте я прервал его, грубо и дерзко:

— Заткнись, я же сказал, дай подумать.

Его лицо скривилось и стало еще ужасней:

— Как скажешь, смертный, как скажешь, — коварно сказал он отступив.

Мне уже не было страшно, скорее все равно, я пытался придумать, как выбраться отсюда, так как понял, что без согласия на сделку я никуда не уйду. Я пошел вперед по дорожке из белого камня, как мне показалось на первый взгляд. Лишь приглядевшись, я увидел, что это черепа, маленькие детские черепа. Осознав, ЧТО под моими ногами, я быстро сошел с них. Затем мой взгляд уткнулся в болото, что было по правую руку от меня, в воде были тела людей — они были ужасно бледные, изувеченные, но будто живые. Они кричали под водой. Затем на водной глади я увидел отражение красного неба, которое бороздили, как мне показалось, гигантские щупальца. На секунду мне захотелось поднять голову вверх и посмотреть, что же это было на самом деле, но я тут же осознал, что вовсе этого не хочу. Мне было и без того жутко.

«Что ты здесь делаешь?» — услышал я голос тихий и спокойный, голос который подарил мне некое умиротворение, которое было мне попросту необходимым в сложившейся ситуации. Я обернулся и увидел бледную темноволосую красивую девушку с большими то ли карими, то ли черными глазами.

— Тебе здесь не место. В тебе еще теплится жизнь.

— Ты еще кто такая? Тебе тоже мою душу подавай? — с высокомерием спросил я.

Глаза ее полыхнули, а губы слегка скривились:

— Кто я?! — спросила она сердито. — Я та, кто приходит, не извиняясь, я та, кого видят последней, я та, кто может отправить твою жалкую душу в место похуже этого.

— Простите, Госпожа, — откуда ни возьмись, появился Сарг, — эта душа принадлежит Саргу.

— Замолкни, слизняк, — оборвала она его.

И он замолк и отступил в ужасе, склонив свою лысую голову. И это натолкнуло меня на мысль, что кем бы она ни была, она явно очень опасна, раз Сарг ее так боится.

— А может мне попросить этого слизняка открыть портал и навестить тебя прямо сейчас и оборвать твою жалкую, ничтожную жизнь?! — она грозно посмотрела на Сарга, и он ни секунды не раздумывая, повиновался ей и открыл портал, в нем я увидел знакомую больничную палату. — Что скажешь теперь? — спросила она величественно.

Я оглянулся и вновь посмотрел на портал, а в моей голове преобладала лишь одна мысль: «Побежать что есть силы в портал».

— Что скажешь? — спросила она, подходя все ближе и ближе.

Резко развернувшись, я приготовился бежать, но она возникла прямо передо мной словно из ниоткуда. Даже не знаю зачем, я толкнул ее что было сил, но вместо ожидаемого эффекта я упал сам, а незнакомка, не шелохнувшись, стояла на месте. Она лишь молча смотрела на меня с непониманием. Сложилось такое впечатление, что я решил толкнуть стену. Ее охватило удивление, затем гнев, а меня — страх и паника. Поднявшись, я сломя голову побежал к порталу. Перед тем как вбежать в него, я обернулся и увидел, что она стояла неподвижно и только смотрела на меня. В этот момент я услышал ее голос у себя в голове: «Глупый, от смерти не сбежать». Я вбежал в портал, и он закрылся. Когда я открыл глаза, передо мной был тот же облупленный потолок.

Я посмотрел влево, там также лежали люди в коме. Повернул голову вправо, ожидая там увидеть Сарга, но его не было. «Фу-х, это был сон, всего лишь жуткий сон», — подумал я. Затем в палату зашла полненькая медсестра. С усилием я поднял руку и попытался позвать ее, но тщетно. Вместо громкого «Сестра!», я выдавил из себя хриплое, еле слышное подобие. Это слово отозвалось болью в пересохшем горле. Я закашлял, и с каждым разом боль только усиливалась. Она подбежала ко мне: «Тихо, тихо, милый, спокойно. Сейчас принесу воды». Моя спасительница быстро подошла к подоконнику, на котором стоял графин с водой. Ловким движением она наполнила стакан и спешно вернулась ко мне. Кашель никак не унимался, я вцепился в бокал, как хищник в добычу и жадно глотать воду.

— Тише, тише, — повторяла она, — не торопись.

— Еще!

— Нет, солнце, пока хватит. Мы уж думали, что ты не очнешься никогда, — с улыбкой сказала она. — Три месяца без изменений, а тут «оп» и очнулся!

«Три месяца?» — подумал я. «Как же так, меня не было максимум десять, ну пятнадцать минут. Так, стоп! Это был сон», — снова успокаивал себя я.

— Сейчас приведу врача.

— Постойте, сестра.

Она повернулась, едва сдерживая смех:

— Да, брат?!

В этот момент я почувствовал себя идиотом.

— Я — Соня, а ты?

— Дарий, — недолго думая, представился я.

— Дарий? Какое редкое и красивое имя! Первый раз слышу! — с изумлением сказала она.

— Как я сюда попал? — спросил я ее, заранее зная ответ на свой вопрос.

— Ну, это я знаю и могу рассказать. Ходили слухи, что ты вступился за какую-то девушку. Один против банды.

— Нечто подобное я и припоминаю.

— Да ты герой!

— Скорее кретин…

— Называй, как хочешь, — сухо сказала она, — лично для меня — герой. Так, заболтал ты меня. Сейчас врача приведу.

Сестра, сестра, ну я и олень! Хотя нет, оленем я был, когда понадеялся на Олега.

«Гребаный Иуда!», — выкрикнул я с ненавистью и злостью в полный голос, и это тут же отозвалось резкой болью в горле.

— Тише, милейший, — вмешался пожилой мужчина, рядом с которым стояла Соня. — А вот и он, наш рыцарь без страха и упрека, хотя какой же рыцарь, зачем нам эта заморщина?! Богатырь! Сонечка, спасибо, ступай пока, я тут как-нибудь сам.

— Хорошо, Валерий Степанович, — ответила она и неспешно удалилась.

— Это я-то богатырь? — не скрывая удивления, спросил я, оглядывая свое сильно исхудавшие тело.

— Да, вы, кто же еще? Вступиться за барышню! Не каждый в наше время пойдет на такой подвиг. Увы, время леди и джентльменов ушло, — он медленно подошел к кровати и сел рядом.

— Не подвиг, а глупость, — сухо ответил я.

— Ну-ну. Все честно, ты спас ее, а она тебя.

— Это как?

— А кто, по-вашему, на помощь позвал? Кто «скорую» вызвал, а? За добро добром платят.

— Не в моем мире. Это скорее случайность, аномалия.

— Ну, ты видишь случайность, а я божий умысел. Впрочем, спорить об этом можно без конца. Лучше скажи старику как твое самочувствие?

— В целом хорошо, только вот ноги и руки, словно не мои, да и горло страшно дерет.

— Это нормально, сколько лежнем лежал. Небось, выспался?!

— Тут Вы правы, — с улыбкой ответил я.

— Давай посмотрим как там твои боевые раны. Подними рубаху.

— Раны?

— Да-да, два ножевых. Много крови потерял, еле успели откачать. Клиническая смерть…

— То есть я был мертв?

— В каком-то смысле да. Почти минуту. Да и головушке досталось, имя-то не забыл свое?

— Вроде помню.

— Давай проверим — как звать?

— Дарий, — с улыбкой ответил я.

— Улыбаешься? Это хороший признак. Ох и развеселил тебя Валерий Степанович, да?

— Это уж точно. Настроение улучшилось заметно, спасибо.

— Не за что.

— Я бы хотел выписаться.

— Выписаться?

— Да! Чувствую-то я себя хорошо.

— Ну-ну, не спеши, ишь какой прыткий! Только очнулся, и сразу «выпишите меня». Пару дней полежи, понаблюдаем, а там и выпишем.

— Спасибо, но нет.

— Нет, так нет, — пожал плечами врач, — дело царское. Приведи себя в порядок, а то зарос, будь здоров.

— Это можно.

— Ну, не торопись, — потихоньку вставая, сказал Валерий Степанович. — Как закончишь свои дела — милости прошу ко мне в кабинет, напишешь «отказную» и свободен. Скоро придет Соня, уберет капельницы, катетер и отведет тебя в общую палату. Ух, молодежь! Все спешат куда-то, — с этими словами он ушел, притворив за собой дверь.

Катетер? Сунув руку под одеяло, я нащупал трубку, идущую прямо к моему…

«Какого хрена?!» — взорвался я.

— А вот и я, — распахнув дверь, вошла Соня. — Скучал?

— Как никогда.

— Так, давай отсоединим от тебя все эти трубки.

Примерно через пять минут стыда я был свободен.

— Ну вот, сейчас кресло привезу и тебя я отвезу. О, как сказала, в рифму.

— Чего? Кресло? Не надо, лучше ноги разомну. Куда идти-то?

Поначалу прогулка давалась тяжело, но потом слабость, одолевавшая меня, стала отступать.

— Вот мы и пришли, — радостно сказала Соня. — Твоя койка здесь, тумбочка рядом.

— Койка мне не пригодится. Это уж точно. Где уборная?

— Чуть дальше по коридору.

— Спасибо, Соня, ты — чудо, — глядя на нее с улыбкой сказал я.

— Да ну тебя! — рассмеялась она. — Ой, чуть не забыла, в тумбочке лежат твои чистые вещи и все остальное.

— Мои вещи? Откуда?

— Твой брат их давно принес. Они у нас в гардеробе пылились. Ну, а пока вы беседовали с Валерием Степановичем, я их нашла и принесла сюда. Вот так.

— И все-таки я был не прав, — сердито глянув на нее, сказал я.

— В чем? — тревожно спросила она.

— Ты не чудо, ты — ангел! — смеясь, сказал я, больше не в силах быть серьезным.

— Да ну тебя, — рассмеявшись, сказала Соня. — Если что понадобится — Катя за стойкой, она меня позовет. Ну, я побежала.

— Не смею задерживать, — сказал я и потихоньку побрел к тумбочке. Открыв ее, я увидел спортивную сумку, в ней были: синие джинсы, серая футболка, нижнее белье, зубная щетка и паста, бумажник, одноразовый бритвенный станок, а на самом дне сумки лежал бумажный листок. Развернув его, я начал читать «Сразу хочу извиниться, за то…», не дочитав до конца, за что он хотел извиниться, я смял листок.

«Вонючий кусок дерьма, даже смелости не хватило извиниться лично!» — сказал я в полный голос. От злости и гнева виски начали пульсировать. Взяв сумку, я встал с кровати и увидел, как с соседней койки на меня косо смотрел какой-то мужик.

«Какого хрена ты уставился, а?!», — он молча отвернулся, а я, осознав, что вымещаю свою злость не на том, поднялся и направился в душевую и уже не ощущал слабости, только гнев и ненависть кипели во мне, эти два чувства всегда были при мне, сколько я себя помню. Зайдя в душевую, я захлопнул дверь, запер ее и кинул сумку на подоконник. Сорвав с себя больничную робу, я бросил ее в другой угол.

«Ну, подожди, я еще вручу тебе твои тридцать серебряников при встрече, в долгу не останусь! Сколько раз ты попадал в неприятности и просил меня о помощи?! Кто защищал тебя от вечно пьяной матери, от ее хахалей?! Я, я защищал тебя!» — громко прокричал я.

Не знаю, что переполняло меня в тот момент больше — обида или гнев. Включив воду в душевой, я встал под напор обжигающей кожу воды. Положив руки на холодную стену и облокотившись на нее, я наслаждался такой мелочью, как горячий душ. Одевшись, я взял бритву, пасту и щетку и направился к умывальнику. Я взглянул в зеркало и удивился, как мне идет борода. «Еще ни разу не отпускал бороду, может оставить?» — подумал я. «А, к черту, долой!». После бритья кожа неприятно горела, я открыл холодную воду и умылся. «Так намного лучше», — подумал я. Подняв голову, я посмотрел в зеркало и в отражении увидел Сарга. Мои глаза расширились от испуга, но виду я не подал. Быстро обернувшись, я убедился, что мне не привиделось — это был он.

— Ты?

— Удивлен? Думал, что тебе это все приснилось?

— Да, именно так я и подумал. Какого хрена тебе надо? Я не умер и не умру!

— Прикуси свой наглый язык, смертный, — взорвался было он, но тут же холодным тоном продолжил, — Сарг здесь ради нашей сделки.

— Я ведь тебе ясно сказал…

— Сарг слышал, что ты сказал, смертный, — зашипел он. — Ты не умер, да, тут ты прав, но вот в том, что ты не умрешь, Сарг очень сомневается. Видишь ли, ты дерзнул той, на кого даже косо посмотреть было бы глупостью, Смерть явится за тобой, так что твое «я не умру» — это вопрос времени, будь уверен. Поэтому Сарг предлагает тебе нечто, что сможет укрыть тебя от ее взора. Но не надолго пока ты не найдешь что-то получше или пока ты не придумаешь, что тебе делать. Говоря иными словами, Сарг даст тебе драгоценное время, время которого у тебя почти не осталось, что скажешь?

«Стало быть, она и есть сама смерть», — подумал я. Осознав масштаб того, во что я вляпался, Сарг показался мне наименьшей из бед.

— Ха! Да пошел ты, — с усмешкой сказал ему я. Его «бегающие» глаза вдруг остановились, а взгляд пал на меня, и мне удалось разглядеть его глаза получше: черное глазное яблоко посередине которого находился вертикально раздвоенный кровавый зрачок.

— Жалкое ничтожество. Сарг часто будет навещать тебя в аду, и напоминать тебе о возможности, которую ты упустил, будь в этом уверен, — он сказал это холодно, и до дрожи жутко. С этими словами он шагнул назад в тень и исчез.

Повернувшись к зеркалу, я посмотрел себе в глаза и подумал: «Не свихнулся ли я? И как меня угораздило, из огня да в полымя?». Затем я подошел к сумке, забрал оттуда бумажник, а ее с вещами бросил в урну. «Похоже, больше не пригодится», — подумал я.

Выходя из душевой, я вдруг вспомнил ее слова «От смерти не сбежать». Они звучали в моей голове снова и снова. И вот я уже выхожу из больницы, а как я тут оказался — неважно. «Надо ведь вернуться к Валерию Степановичу подписать документы. Да к черту, гори оно огнем!», — и я пошел дальше.

Глава 2. Танец со Смертью

В тот день меня волновало не то, что я был в аду и сбежал оттуда, не факт его существования, и даже не то, что я навлек на себя смерть, а тот факт, что меня предал родной брат. Я заслужил все, что со мной случилось, кроме этого предательства — этого я не заслужил. «Не заслужил», — проговорил я вслух. От этой мысли становилось только хуже, ведь больнее тот удар, которого не ждешь, а тем более от Олега — эти мысли тяготили меня, очерняли мой разум. И в голове никак не утихали слова, которые звучали так, словно она стояла рядом и нашептывала их мне на ухо. «От смерти не сбежать» — эту самую фразу я услышал от нее перед тем, как вбежать в портал.

— Вы только поглядите, какая встреча! — услышав эти слова, я поднял голову и увидел своего старого знакомого Александра. — Дариус! — воскликнул он.

— Санчо!

— Надо же, супермен нашего времени! Ходило столько слухов о тебе: говорили, что тебя пытались ограбить, что ты занял не у тех людей, спас красотку и «раскидал» двадцать человек. Давай, колись, брат, как все было на самом деле.

В детстве мы с ним были лучшими друзьями, а его родители были единственными в округе, кто относился ко мне не как к прокаженному из-за моего отца и пьяницы матери. Они понимали, что ребенок не виноват, что так все сложилось.

— Давай, не томи, рассказывай.

Я посмотрел на него, слегка приподняв бровь и начал:

— Ну, во-первых, нас было четверо и у одного из нас были боксерские перчатки, вдруг Санек крикнул «беги», ну я и побежал, — этой шуткой я всегда мучил его в детстве, когда он хотел узнать что-нибудь у меня.

Санчо закатил глаза и сказал:

— Ха-ха-ха, блять, очень смешно! А если серьезно?

Перестав смеяться над его реакцией, я продолжил:

— Если серьезно их было не меньше сотни… и они были… были злобными пришельцами…

— Да твою мать! Тебе что десять лет?

— Чуть больше! А если серьезно, то да, я вступился за девушку, был схвачен и отху… ну, в общем, мне влетело. Далее я получил три удара ножом: два реальных, в живот, а третий моральный, в спину.

— Да, вот так новости. Ну, с «двумя в живот» более менее понятно, а что за третий «моральный»?

— А третий от моего братца Олега, но это уже совсем другая история.

«Хотя история была та же», — подумал я.

— Да ну на хрен! От Олега?! Никогда бы не подумал. Вот тебе и родной братец. Ну, а дальше что было?

— Да сам в шоке! А так, еще я умер почти на минуту, был в аду, демон хотел меня обмануть и забрать мою душу, и я встретил саму смерть. Вроде ничего не упустил.

— Да, твои шутки плоские, как и моя бывшая, — рассмеялся он. — Знаешь, что, пойдем со мной, тут недалеко есть крутое местечко: выпивка, девчонки — высший сорт. Я угощаю.

— Нет, спасибо, у меня другие планы.

— А? Какие еще планы? Да в жопу их! Знаешь, иногда нужно сказать себе «Хер с ним».

— «Хер с ним»? Ты это серьезно?

— Ага, именно, «хер с ним» — мое жизненное кредо.

— А знаешь, пожалуй ты прав. Хер с ним, веди.

— Ну вот, совсем другое дело, пойдем, тут рядом.

Его «рядом» обернулось для меня длительной прогулкой.

— А вот и «Смузи»! — с энтузиазмом воскликнул Санчо.

— Это, по-твоему, рядом? Мы почти час шли, а то и больше, — рассмеялся я. — И что еще за тупое название для… Что это вообще?

— Что-то среднее между баром и клубом. И название как название, ничего особенного. Тут, друг мой, обитают на редкость красивые девчонки, спасай, не хочу. Это была шутка, никаких «ху–ху–дзя карате», отдыхай, развлекайся. Единственного, кого здесь надо будет спасать, так это меня, от любви прекрасного пола, но ты не спасай. Видишь ли, неземной красотой и харизмой я наделен от природы.

— Да, друг мой, скромности тебе не занимать, — со смехом сказал я, и мы направились внутрь.

Зайдя в «Смузи», мой спутник быстро «растворился», едва заметив прекрасный пол, и я остался один.

«Ну что ж, а почему бы и не напиться? Я ведь никогда не напивался», — подумал я.

Стоило мне только оказаться у барной стойки, как ко мне подошла довольно милая барменша:

— Что будешь? — крикнула она.

Не успел я ответить, как из-за спины услышал:

— Да все, что горит, я угощаю. Куда ты исчез? Там две красотки ждут нашей аудиенции.

— Спасибо за предложение, Санчо, но я пока побуду здесь и, пожалуй, выпью.

— Ну как знаешь, если что, я где-то здесь буду. Ок?

— Да, хорошо, — крикнул я.

— Так что будешь? — снова спросила меня барменша.

— Даже не знаю, виски с колой, и побольше колы.

— Сейчас будет, — ответила она.

Сложно сказать, сколько я выпил, но в голову дало быстро. Повеселев, я решил найти Санчо. Отойдя от стойки, я начал взглядом искать его, но увидел ее. В тот момент, когда наши взгляды соприкоснулись, я не ощутил ни страха, ни паники от предстоящего. Видимо алкоголь сделал свое дело. Внутри пронеслось облегчение от того, что вот-вот все закончится.

Она выделялась из общей картинки. Среди присутствующих никто не обратил бы на это никакого внимания, кроме меня. Ее милое лицо было лишено каких-либо эмоций. Она просто стояла и смотрела на меня холодным взглядом хищницы. С большим усилием я оторвал взгляд от нее. Развернувшись, я пошел обратно в сторону бара. Подойдя к стойке, я увидел, что стоит чья-то выпивка. Без зазрения совести я взял и выпил ее. «Мне можно», — подумал я. Не успел я поставить стакан, как боковым зрением заметил, что она сидит слева от меня. «Хм, неплохой фокус», — подумал я. Ведь только что она была в другом конце помещения, а теперь уже сидит рядом со мной. Я поставил стакан и в ту же секунду повернулся к ней. Она с любопытством смотрела на меня, будто изучала, и прежде чем она успела что-то сказать, я опередил ее:

— Окажи мне услугу.

— Я слушаю, — с явным разочарованием ответила она.

Хотя было ужасно шумно, и гул стоял такой, что я с трудом мог разобрать свои мысли, ее голос я слышал отчетливо, словно существовал только он — успокаивающий и пьянящий.

— Танец.

— Танец? — переспросила она с удивлением, которого не могла скрыть.

— Да, хочу пригласить тебя на танец и тем самым извиниться за то, что пытался тебя толкнуть. А после делай то, зачем пришла, ну что скажешь?

— Нет!

— Хорошо пойдем! — сказал я, услышав, как заиграла подходящая песня. «Вовремя», — подумал я и, взяв ее прохладную руку, повел за собой.

— Я не давала согласия на это, — слегка сдвинув брови, сказала она мне.

— Я просто услышал подходящую песню и подумал что…

— Что ты подумал? — перебила она меня, сильнее сдвинув брови. — Я здесь для другого.

«Я знаю, для чего ты здесь» — подумал я, но сказал иное:

— Подумал, что лучше что-то сделать и попросить прощения, чем жалеть о том чего не сделал. Что теперь? Я у тебя в руках, так сказать, и близок к смерти как никогда.

— Я — это не конец, ты ведь уже убедился в этом, разве нет? И с твоей стороны было бы глупо думать, что смерть это худшее, что может случиться с тобой и бояться больше нечего.

«Что верно, то верно», — подумал я.

Даже не знаю, что более жуткое в этой ситуации — то, что она права или то, с какой милой улыбкой она все это говорила.

— И что теперь? Каково будет наказание? Ты отправишь меня не на третий, а на седьмой круг ада? — с небольшой усмешкой спросил я и увидел, как ее глаза всполыхнули огнем.

И перед тем как она успела что-либо ответить, я поцеловал ее. Зачем? Для чего? Ответа я не смог бы дать себе даже за тысячу лет раздумий. Ее прохладные губы были напряжены, но с каждой секундой нашего поцелуя их прохлада сменялась теплом. С трудом оторвавшись от ее губ, я открыл глаза и взглянул на нее с улыбкой, за которой я пытался скрыть легкое волнение. Она медленно открыла глаза и посмотрела на меня, и в них не было ни гнева, ни ярости, а лишь блеск.

«Я готов и буду на улице», — с этими словами я развернулся и быстро пошел к выходу. В моей голове вспыхнула мысль, что смерть может оказаться безболезненной, а может и ужасной, мучительной. «Раньше надо было думать, прежде чем злить ее», — но тут же я поймал себя на мысли, что мне все равно и поздно что-либо менять и извиняться за поцелуй.

Выйдя на улицу и пройдя чуть дальше, я поднял голову и увидел полную луну — она была прекрасна, почему я раньше этого не замечал?

Я почувствовал ее присутствие и был готов к своей участи. Обернувшись, я увидел ее в лунном свете, она была прекрасна — ее бледная кожа словно светилась, а глаза блестели. Она сделала пару неуверенных шагов ко мне, словно в чем-то сомневалась. А я находившись под впечатлением от того что увидел нечто прекрасное и… и чистое?! Да, чистое, именно это слово приходит мне на ум, когда я вспоминаю тот момент, когда она стояла под лунным светом. Я подошел к ней, взял ее за талию и вновь впился в ее губы — они источали жар. В этот момент я почувствовал, что она обняла меня. Я уже не думал ни о чем другом, только о ней, только о ее губах, только об этом возбуждающем поцелуе. Зарывшись рукой в ее волосы, мои губы скользнули к шее, ее кожа была покрыта мурашками. Она прижала мою голову к себе, а ее горячее дыхание ласкало мое ухо. Без преувеличения могу сказать, что это был лучший момент за последний год. Вернуться к реальности меня заставил тот факт, что она буквально растворилась в моих объятиях и исчезла.

«Нет, нет, вернись», — прокричал я от отчаяния. «Прошу тебя, вернись». Мои слова разбились о пустоту, ведь она их не слышала.

«Возьми себя в руки, пойди проветрись», — сказал я сам себе. После двух часов ходьбы мои ноги изрядно устали, а до дома еще идти и идти. За все время, пока я шел, она не покидала мои мысли. Я думал только о ней, только о том поцелуе. «Почему она исчезла? Да и зачем я поцеловал ее, зачем?» — мучил я себя этими вопросами. «Наверное потому, что терять было нечего, а может потому что еще не встречал никого как она». Затем зайдя в темный переулок, я услышал, как кто-то сказал: «Дядька, а дядька, сколько времени?»

«Ты это что, блять, серьезно?!» — подумал я, доставая руки из карманов, сжатые в кулаки.

— Ты бы еще табличку повесил «Ща отожму, что там у тебя есть!». И как только мы с ним сравнялись, я обрушился на него, как гнев божий. Мои удары достигали его раз за разом, пока он не рухнул. Немного придя в себя, я продолжил свой путь, словно ничего и не произошло, только мысль промелькнула в голове: «А вдруг он и правда хотел узнать время?».

— Сам виноват, ибо не хрен в темном переулке время спрашивать, — крикнул я через плечо и пошёл дальше.

Через пятнадцать минут я был у своего дома. Дом — это довольно странное и противоречивое место. Почему? С одной стороны, мы всегда стремимся попасть домой, а с другой — поскорей покинуть его. В нем ты чувствуешь себя в безопасности, в спокойствии, а иногда, словно зверь в запертой клетке. Конечно, все зависит от разных переменных. К примеру, в детстве я ненавидел быть дома из-за обстановки что царила в нем и из-за своей матери, а вот сейчас это пожалуй единственное место куда я хочу поскорей попасть. Я потянулся в карман за ключами: «Ага, а ключей-то нет. Ну что ж, придется лезть через забор, по старинке. Надеюсь, запасной комплект на месте». Перебравшись через забор, я направился к груде камней. Найдя ключи и попав в дом, я обнаружил, что в нем никого не было, причем с неделю, а может и больше. «Так даже лучше, — подумал я, — не придется видеть мерзкую рожу Олега». Добравшись до кровати, я рухнул на нее, но вместо того, чтобы забыться сном, я вновь начал думать о ней.

Танец со смертным

— Смерть, чему я обязан твоим прибытием в это мрачное, но все же по-своему прекрасное место? И что у тебя в руках, ты пришла с дарами? — произнес Астарот, едва завидев меня.

— Ты прав, Астарот, это подарок — головы твоих собратьев, которые, несмотря на договор, были пойманы мной в Срединном царстве, — сказала я, чуть улыбаясь, а после швырнула головы к его ногам.

— Что могу сказать по этому случаю, ни о чем таком мне неизвестно. Я уважаю и чту Нетленный договор и стараюсь, что бы все демоны: от низших до высших, поступали, так же как и я, ведь такова воля нашего Владыки.

— Кстати о нем, где Люцифер? Я хочу видеть его, он давно уже задолжал мне личную аудиенцию, — сказала я, устав наблюдать за искусной ложью.

— Боюсь сейчас, в данный момент, это невозможно, Владыка Люцифер занят важными делами, но я передам ему все, что ты хочешь.

— Хах, занят?

— Пройдись, осмотри вотчину моего Господина и ты увидишь, что его обременяет множество насущных дел, намного важнее, чем гонец с парой оторванных голов несчастных. И тем более, сдается мне, что остальные Всадники предпочитают не марать своих рук, и смотрят на такие мелочи сквозь пальцы. Почему бы тебе не последовать их примеру, это было бы благоразумно, ты так не считаешь? — сказал он, с интересом глядя на меня.

— Благоразумно? Я скажу тебе, что было бы благоразумно. Благоразумно было бы пополнить количество голов, принесенных мной, твоей за твой дерзкий язык. Что скажешь теперь, падший?

Он явно не ожидал такой реакции от меня. Это было видно по его глазам. Сначала они широко раскрылись, а спустя мгновение он посмотрел на меня столь же коварно, как и в начале нашего разговора. Затем он криво улыбнулся и, склонив голову, сказал:

— Прости мне мою заносчивость, Всадник, я забылся. Искренне приношу тебе свои извинения.

Он продолжает изливать искусную лесть из своих отравленных уст, но я уже не слышу его. Интересная вещь чувства, ощущения, за тысячи лет они обострились, словно только что наточенное лезвие клинка. Помню как в самом начале, когда я только получила эти силы, я понятия не имела, как ими пользоваться, но время — отличный учитель, я бы сказала, что ему нет равных. И если сначала я с трудом могла почувствовать жизнь там, где ее быть не должно, то сейчас я ощущаю малейшее ее колебание, такое незначительное, что некоторые из Всадников сказали бы, что его и не было вовсе. Мерцание.

Мои чувства не подвели меня, передо мной стояла заблудшая душа очередного смертного, а рядом с ним стоял и тот, кто жаждал ее получить с помощью лжи и коварства.

— Что ты здесь делаешь? Тебе здесь не место. В тебе еще теплится жизнь.

— Ты еще кто такая? Тебе тоже мою душу подавай? — высокомерно ответил он мне.

Услышав его слова, во мне взыграл гнев не на шутку:

— Кто я?! Я та, кто приходит, не извиняясь, я та, кого видят последней. Я та, кто может отправить твою жалкую душу в место, похуже этого.

— Простите, Госпожа, — вмешался демон, что был рядом. — Эта душа принадлежит Саргу.

— Замолкни, слизняк, — оборвала я речь демона, и он замолк, склонив голову. — А может мне попросить этого слизняка открыть портал и навестить тебя прямо сейчас и оборвать твою жалкую, ничтожную жизнь?! — после чего я бросила свой взор на того демона, и он без лишних церемоний открыл портал. — Что скажешь теперь?

Он ничего не ответил, лишь быстро обернулся и посмотрел в сторону портала, а затем снова на меня.

— Что скажешь? — повторила я, подходя все ближе и ближе.

«Чего и следовало ожидать. Решил бежать? Не так быстро!», — подумала я. Мерцание. Я появилась прямо перед ним. Увидев меня, он явно растерялся, и затем последовало что-то непонятное.

От чего-то вдруг к нему пришла не самая лучшая мысль — толкнуть меня. Хотя, если посмотреть с другой стороны, поступок принес свои плоды — от произошедшего я впала в ступор на какое-то время и, воспользовавшись своим шансом, он «сломя голову» побежал к порталу.

«Да, правильно, беги, прячься, только вот все тщетно».

— Глупый, от смерти не сбежать, — произнесла я, перед тем как он исчез.

— Госпожа, Сарг может сказать, где находится сейчас этот смертный, если Вам, конечно, это…

— Ты еще здесь? Если через мгновение не исчезнешь, я разорву тебя на части! — сказала я, прибывая в гневе из-за выходки смертного.

Услышав мои гневные речи, он тут же исчез, оставив за собой лишь немного тумана.

«Ну что ж, Дарий, это будет весело». Мерцание.

Оказавшись в нашей цитадели, я направилась в крыло, где обитала моя сестра Голод, ведь она могла помочь мне разыскать Дария. Конечно, я могла принять помощь и от демона, но это было бы не достойно Всадника. Найти Голод было не сложно, нужно лишь идти на отголоски ее смеха. Подойдя к одной из комнат и приоткрыв дверь, я увидела нечто вполне в духе моей сестрицы: она сидела в кресле и упивалась весельем, наблюдая как пара смертных совокуплялись. Затем Голод подскочила, словно ошпаренная к смертному, и, встав позади него начала говорить ему:

— Да нет же, войди в нее как разъяренный буйвол… Да! Да! Вот так! Чтобы шлепки от ваших тел эхом разнеслись по моей комнате, — говорила Голод, с явным возбуждением, водя руками по своему телу.

Увидев достаточно, я довольно показательно распахнула дверь, чем прервала эту вакханалию.

— Смерть? Не ожидала тебя здесь увидеть. Что привело тебя в мою скромную обитель? — спросила Голод, как только увидела меня.

— Все прочь, я хочу поговорить со своей сестрой наедине!

— Да, госпожа, — произнесли смертные, и тут же быстро покинули покои Голод.

— Да, а ты умеешь испортить веселье, — сказала Голод, закатив глаза.

— И это, по-твоему, веселье? — спросила я Голод.

— Это? Не совсем. Я бы назвала это легкой прелюдией к более пикантным развлечениям. Видишь ли, далее я собиралась поудобней усесться вот в этом кресле и, слушая об их мечтах, удовлетворить себя как следует. Вот что я называю весельем.

Если бы я плохо знала Голод, я бы подумала, что она попросту играет с прислугой, но за всем этим кроется нечто куда большее. Нечто, что не каждому суждено постичь. В отличие от нас смертные точно знают, чего они хотят от своей короткой жизни и, добиваясь этого, получают колоссальное наслаждение. И даже если их мечта незначительна, то по исполнению она все равно принесет счастье. С бессмертными совсем другая история: ты живешь слишком долго, чтобы радоваться мелочам и с каждым столетием образуется пустота внутри тебя, которую ничем не заполнить. Сложно чего-то хотеть, о чем-то мечтать…

— Веселье? Может быть, они так и думают, что ты веселишься. Но я-то знаю правду.

— Правду? И какую же правду ты знаешь?

— Под маской твоего разврата таится не что иное, как обыкновенная зависть.

Услышав мой ответ, Голод захлопала в ладони:

— А я уже и забыла, какая ты у нас проницательная, — затем тяжело выдохнув, Голод, произнесла, — Ты не представляешь, как мне не хватает того, чтобы кто-нибудь поимел меня так же сильно, как этот смертный ту девку.

— Так в чем же проблема? Поступи как Завоеватель — воспользуйся услугами суккуба, но в твоем случае — инкуба или ангела…

— Ну уж нет, я не настолько отчаялась, чтобы спать с этими тварями. Терпеть их всех не могу! Да я скорее ослу отдамся, чем пойду на такой шаг! Я сплю со смертными, но им, к сожалению, не хватает мощи сделать все как надо, потому что они — это они, а мы — это мы. Да и вообще, как бы я хотела чего-нибудь хотеть, — сказала Голод изнеможенным голосом, закатив при этом глаза. — Ты бы только слышала, чего они хотят. Их желания так просты, я бы даже сказала, что зачастую они глупы и как ни странно, чем безрассуднее желание, тем сильнее я хочу его. А точнее… я хочу не само желание, а то, что последует за ним.

Видеть Голод такой было странно и непривычно: она не пыталась отшутиться, спрятаться за сарказмом, она впервые за долгое время сказала то, что действительно чувствует. Она мельком посмотрела на меня и, увидев, как я на нее смотрю, тут же сказала:

— Ну что мы все обо мне? Давай лучше ты расскажешь мне, что привело тебя сюда.

— Мне нужно, чтобы ты нашла одного смертного для меня.

— Смертного? — ее зеленые глаза вспыхнули от любопытства. — Зачем тебе понадобился этот смертный, и какие у тебя к нему дела?

— А вот это уже тебя не касается.

Услышав мой ответ Голод рассмеялась:

— Нет, нет, нет, сестра, это так не работает. Ты и так прервала меня на самом интересном месте. Так будь добра хотя бы потешить мое любопытство.

— Тут не над чем тешится!

— А вот это уже решать не тебе, Смерть! — Голод подозрительно посмотрела на меня, и ее зеленые глаза сверкнули. — Не хочешь говорить, не надо. Твое нежелание рассказывать говорит о многом. Ты еще ни разу за все время не просила кого-то для тебя найти. Как его зовут?

— Дарий.

— Дарий, необычное имя, я давненько не слышала такого. Так что у тебя за дела с этим Дарием? Он красив?

— Какое это имеет отношение к моей просьбе? — ее вопрос застал меня врасплох, а после и вовсе выбил из равновесия и Голод, заметив это, продолжила давить на меня.

— Красив? «Да» или «нет», это простой вопрос.

— Я не знаю!

— «Да» или «нет»?!

— Его внешность не имеет никакого значения для меня. Он был неучтив ко мне и все, ни больше, ни меньше.

— Значит, красив, а иначе ты бы не позволила ему ускользнуть от тебя. Ты хочешь убить его? Или что-то другое? Молчишь? Хм, Нет, тут явно не все так просто, как ты стараешься меня убедить.

— Я молчу, потому что слышу только нелепые домыслы. Так ты поможешь или нет?

— Конечно, разве я могу отказать своей сестре, — сказала Голод и тут же взмахом руки открыла портал прямо позади меня. — Не благодари, — добавила она, указав взглядом на портал.

Я развернулась и вошла в него, ощущая на себе взор полный дикого интереса. Входя в портал, я и не предполагала, что окажусь в столь шумном и нелепом месте, где люди вели себя как дикие животные, судорожно дергаясь и прыгая под странную безвкусную музыку. От мысли, которая пришла мне в голову проступила улыбка: «Можно было обойтись и без иллюзии — никто и так бы не заметил моего появления».

«Ну, где же ты, Дарий? Где ты?» — произнесла я вслух, выйдя на середину этого помещения, и ища его взглядом. И как ни странно, почти сразу же я нашла его. Он стоял и явно высматривал кого-то, и вот наши взгляды пересеклись, и вместо лица искаженного страхом, я увидела совершенно иное — его лицо источало спокойствие. От этого я прибывала в некоем замешательстве, его неординарное поведение интриговало меня, если не пленяло. Он интересовал меня с каждой секундой все больше. Почему он не бежит, почему не паникует? Он словно и впрямь не боится меня. Они всегда пытаются убежать, начинают умолять, даже самоубийцы, так жаждущие встречи со мной, в последний момент начинают блеять: «Это была ошибка, мы совершили чудовищную ошибку», «Пожалуйста, дай нам второй шанс». Они умоляют меня о втором шансе, они обещают заплатить мне любую цену, лишь бы потешиться на этом свете еще одно мгновение. Однако они не понимают простой истины: нет никаких «вторых шансов», никаких поблажек. Жребий брошен, а я не торгаш, и что люди могут мне предложить — НИ–ЧЕ–ГО. А даже если и настал бы такой момент, что они смогли хоть на секунду приковать мое внимание, ничего бы не вышло, а все потому, что перед вами Смерть.

От моих размышлений меня оторвал тот факт, что он просто развернулся и не торопясь пошел к стойке.

«Куда это ты?» — подумала я. Мерцание. Появившись возле него, я пыталась понять, что же он задумал. И мне не пришло в голову ничего лучше, чем спросить его об этом.

— …

— Окажи мне услугу, — опередил он меня.

В моей голове промелькнуло разочарование: «Ну вот, все как всегда. Начинай блеять, ягненок». Но с удивлением для самой себя ответила:

— Я слушаю.

— Танец.

Его просьба пронеслась, словно раскат грома в моей голове. И среди десятка тысяч возможных просьб, он выбрал ту, которую я не смогла бы даже предположить.

— Танец? — переспросила я, пребывая в удивлении.

— Да, хочу пригласить тебя на танец и тем самым извиниться за то, что пытался тебя толкнуть. А после делай то, зачем пришла. Ну что скажешь?

«Так вот что это было — ты пытался толкнуть меня?» — с усмешкой подумала я.

— Нет! — холодно ответила я ему.

— Хорошо пойдем! — легко и непринужденно произнес он, а после бесцеремонно взял меня за руку и повел за собой.

«Что?! Да как ты смеешь?!» — первое, о чем подумала я, но через мгновение я уже была в его объятьях. Мой гнев сменился шокирующим удивлением от его наглости и… и неслыханной дерзости, а самое главное от того, как я смогла это допустить.

— Я не давала согласия на это, — слегка сдвинув брови, сказала я.

— Я просто услышал подходящую песню и подумал что…

— Что ты подумал? — перебила я его, сильнее сдвинув брови. — Я здесь для другого.

— Подумал, что лучше что-то сделать и попросить прощения, чем жалеть о том чего не сделал. Что теперь? Я у тебя в руках, так сказать, и близок к смерти как никогда.

— Я — это не конец, ты ведь уже убедился в этом, разве нет? И с твоей стороны было бы глупо думать, что смерть это худшее, что может случиться с тобой и бояться больше нечего.

— И что теперь? Каково будет наказание? Ты отправишь меня не на третий, а на седьмой круг ада? — с усмешкой спросил он, чем вызвал гнев, который я с трудом смогла сдержать.

В тот момент я собиралась произнести, что «Ты находишься на волосок от заката своей жизни и имеешь наглость насмехаться надо мной?», но сказать эти слова, мне было не суждено — он поцеловал меня. Его теплые губы отозвались дрожью внутри меня. Затем наш поцелуй был прерван столь же внезапно, как и начался. Открыв глаза, я взглянула на него, а он в свою очередь сказал: «Я готов и буду на улице», — с этими словами он развернулся и быстро пошел к выходу, оставив меня одну…

В моей голове пробежало множество мыслей, но среди них не было той, которая бы предполагала то, зачем я пришла изначально.

«Что со мной? Мое сердце! Я чувствую, как мое сердце лихорадочно бьется». Многие века я не ощущала такого: низ живота разлился теплом, а дыхание стало частым. Мерцание, и я оказалась на улице. Увидев как он спокойно стоял и смотрел в небо, я… я от чего-то не могла вот так покончить с ним, впервые я не хотела убивать…

«Что ты сделал со мной?», — подумала я, сделав пару неуверенных шагов в его сторону.

Повернувшись, он смотрел на меня так, как никто до этого. Затем я сделала еще пару шагов в его сторону, и он двинулся навстречу и вновь поцеловал меня, прижав к себе. Мое тело, словно не подчинялось мне больше. Я прижимала его к себе, получая удовольствие от каждого его прикосновения.

«Это неправильно, так не должно быть», — и испугавшись того что происходило со мной внутри, я исчезла.

Глава 3. Странные чувства

Секунду назад я была в его объятиях, и вот, я на крыше. Не понимаю, что вообще сейчас было. Я слышу, как он внизу зовет меня, и мне почему-то очень хочется к нему вернуться, но…

Мерцание, и я за тысячу лик от него. «Закинф, прекрасное место для раздумий», — глядя на морские волны, подумала я.

Проведя пару часов на пляже, я так ни к чему и не пришла: с одной стороны, мне хотелось всецело отдаться чувствам, которые одолевали меня, ведь ничего подобного со мной еще не случалось, и меня завораживала сама мысль «Что же будет дальше?». Мне хотелось ощутить еще его прикосновения, его поцелуи, а с другой стороны…

— Что я вижу, моя сестрица Смерть любуется полной луной. А я-то думала, что такие вещи тебя не волнуют.

— Зачем пришла?

— Ну, ты так и не рассказала, зачем тебе понадобился тот смертный, я жажду подробностей. К тому же Война просил тебя разыскать, он хочет тебя видеть, — саркастично ответила она.

— Мои дела со смертными — не твоя забота, и уж тем более не способ утолить твое любопытство, — сухо ответила я.

— Хм, а это уже интересно, с чего бы это твоим глазам так вспыхивать, стоит мне упомянуть об этом человечишке. Неужто вечно холодная и одинокая Смерть решила завести себе питомца?

— Во-первых, смертные не скот, а во-вторых…

— А во-вторых, можешь не продолжать. Не хочешь говорить — не надо. Мы можем сразу отправиться в цитадель, избежав продолжения этого напряженного разговора. Ну что, прогуляемся по пляжу или мерцание? Идти, к счастью, недолго.

— Мерцание, — ответила я и исчезла.

Оказавшись в нашей цитадели, я направилась в залу для переговоров с большим балконом. Обычно в это время Война наслаждался видом на бескрайнее синее море. Он как всегда величественно стоял, заведя руки за спину, и смотрел куда-то вдаль.

— Ты искал меня, брат?

— От тебя давно не было вестей.

— Была занята, ты же знаешь, что на людей оказывается влияние извне обеими сторонами. Они мнят себя кукловодами и дергают за ниточки, хотя каждой из сторон был подписан Нетленный договор. И если ты забыл, мы обязаны следить за соблюдением его правил.

— Я не забыл, сестра, просто я очень устал от всего этого… Возможно, Завоеватель и Голод были правы, и нам давно следовало уничтожить договор и исполнить свое предназначение…

— Ты ведь это не серьезно?

— Конечно, не серьезно, прости мне мои слова, для этого нужно единогласное решение, а я на такое никогда не пойду без тебя.

— Я рада это слышать, просто похоже, что только я одна стараюсь следить за соблюдением договора, и мне важно знать, что ты на моей стороне, — слова сказанные Войной легли на мой разум исцеляющим бальзамом, ведь мне было очень важно знать, что он по-прежнему является моей опорой во всем этом безумии, и немного успокоившись, я решила рассказать ему то, что мне удалось узнать от двух демонов, которых я обезглавила. — Я узнала, что грехи являются печатями, которые отделяют нас от нашей истинной силы, что была нам обещана тогда, осталось только найти место их заточения и забрать то, что наше по праву.

— А что, если я ошибся, и мы теряем свою силу вовсе не из-за них? — опустив свои глаза, сомневаясь, произнес Война.

— Ты? Ошибся? Ты никогда не ошибаешься. Отринь все сомненья брат и подумай сам: изначально их пагубное влияние касалось людей и только людей, но я видела, что ангелы и демоны, они все подвержены грехам, что само по себе невозможно, потому что они находятся в разных царствах.

— А значит, влияние грехов и вправду растет.… Но к этому мы вернемся позже. По твоим глазам я вижу, что-то случилось, что-то тяготит твое сердце.

— Ты прав, и впрямь есть то, что я хотела бы у тебя спросить.

— Так спрашивай.

— Что ты чувствовал, когда встретил Астарту?

И я увидела на его лице боль, которую он пытался скрыть:

— Что я чувствовал? Рядом с ней я ощущал себя живым. Я любил и был любим — это было прекрасно. Но гораздо важнее Смерть, что я ощущал, когда потерял мою дорогую Астарту. Это ужасное чувство, которое и по сей день не дает мне покоя. Горечь утраты ничем не заполнить и ничем не заменить. Говорят, что лучше любить и потерять, чем вовсе не любить. Я так не думаю, больше нет… — он помрачнел и, пряча свои глаза, повернулся ко мне спиной:

— А почему ты спросила меня об этом?

— Я бы не посмела, не будь у меня на то причины. Мне нужен твой мудрый совет. Да больше мне и не к кому обратиться — ты единственный из нас, кто…

— Любил? Это называется любовь, — сказал он, повернув голову. — Мой совет вряд ли тебе нужен, ведь ты сделаешь так, как посчитаешь нужным.

— И все же…

— Если ты так этого хочешь, то слушай: подумай, стоит ли мимолетный миг любви вечной боли. Бывает, я вспоминаю ее улыбку, ее глаза, голос и мне хочется прикоснуться к ней, но затем я понимаю, что это невозможно. И от этого мне… — он прервался. — Надеюсь, я помог тебе, сестра. Мерцание и он исчез.

Я вышла на балкон обдумать слова Войны. С одной стороны, я осознавала, что чувства, которые не дают мне покоя, не приведут ни к чему, ведь он смертен, его жизнь для меня — мгновение, но мгновение чего-то нового. А что потом? Забвение? Страдать и мучить себя воспоминаниями о нем, о любви? А с другой стороны, меня поглощало чувство восторга от того, что нес за собой тот поцелуй. Я должна его увидеть еще раз, чтобы понять, что мне делать. Да! Да будет так. Мерцание…

***

За окном уже светлело, а я лежал и просто пытался думать о чем угодно, лишь бы отвлечься от мыслей о ней, как вдруг заметил движение. Приподнявшись, я увидел ее. Внутри все заклокотало, а улыбка, будто сама появилась против моей воли. Она была все в том же вечернем платье, которое, к слову, украшала она, а не наоборот, как бывает. Она была словно растеряна, вся в сомнениях. «Ты вернулась», — подумал я. Не буду лгать, после радости от ее визита, проскочила мысль, что она вернулась не ко мне, а за мной, но я быстро прогнал ее.

— Зачем ты сделал это? — спросила она, но, видимо, увидев мое замешательство, она уточнила: — Зачем ты поцеловал меня? — спросила она, взволнованно.

Ее вопрос был непомерно сложным, ответа на который у меня не было. Да и как ответить на то, чего сам не знаешь?

— Я не знаю зачем. Это был мимолетный импульс, которому я поддался. Да и как я мог устоять?

— Так это был просто импульс только и всего? — сказала Смерть с явным разочарованием в голосе, а затем отвела глаза в сторону.

— Неважно, что меня толкнуло на этот поцелуй. Важно, что он значит для меня.

После сказанного мной, в ее глазах проблеснул интерес. Она внимательно смотрела мне в глаза, ожидая продолжения.

— Тогда скажи мне, что значит этот поцелуй для тебя.

— Это сложно объяснить, он взбудоражил меня и заинтриговал, обещая мне нечто интересное, нечто новое, не совсем обычное. И вместе с тем, он был особенным, после него твой образ никак не идет из моей головы. О чем бы я ни думал, все мои мысли сводятся к тебе, к тому поцелую.

Возможно, я ей и наговорил чепухи, пусть это и прозвучало глупо и, возможно даже наигранно, но я постарался описать так, как было у меня на сердце. На ее милом лице проскочила мимолетная улыбка, а затем ее сменила явная растерянность. Она отвернулась от меня и подошла к окну. Увидев, что она расстроена, я подошел к ней, и аккуратно взяв ее за плечо, повернул к себе. Затем посмотрел в ее всепоглощающие то ли карие, то ли черные глаза и сказал:

— Если тем поцелуем я как-то тебя обидел или оскорбил, то прости мне это, я вовсе не хотел ставить тебя в неловкое положение.

Она смотрела то мне в глаза, то на губы, медленно приближаясь ко мне, при этом довольно часто дыша. Сам того не осознавая, я действовал зеркально. Приблизившись к ее лицу практически вплотную, я посмотрел ей в глаза и, прочитав в них желание, вновь поцеловал ее.

После продолжительного и чувственного поцелуя, я не открывая глаз, прошептал: «Прошу тебя, только не исчезай, как в прошлый раз». И тут же услышал тихое «Не буду».

— И что теперь? — спросила она смущенно.

— Даже не знаю, может, сходим позавтракать куда-нибудь, а там и видно будет? Тут недалеко есть милый ресторанчик на свежем воздухе. Что скажешь?

До меня дошло не сразу, что она имела в виду, спрашивая меня «И что теперь?». За этими словами таился прямой вопрос, который я не разглядел сразу. Она не знала, что должно быть дальше, не знала, что делать теперь после всего этого.

— Почему бы и нет? Подумай об этом месте и дай мне свою руку.

«Странно», — подумал я, но сделал так, как она попросила. Я подумал о ресторанчике, протянул ей руку, и в тот же момент мы оказались там. Мое тело покалывало, словно когда у тебя затекает часть тела от долгого пребывания в одном положении, только вот колит все тело, а не определенную конечность.

— Оу, это было неожиданно и странно, а люди, вдруг они заметили?

— Нет, люди видят то, что хочу я, — спокойно проговорила она.

Осмотревшись, я заметил, что и в правду никому не было до нас совершенно никакого дела. Мимо проходил официант:

— Извини, друг, нам бы столик.

— Да, конечно, прошу за мной, сюда, — сказал официант. — Вот ваш столик, сейчас принесу меню.

Мы сели за столик и я подумал, что надо было сначала усадить ее, а потом уже сесть самому, — «Вот же кретин».

— Пожалуйста, ваше меню, я вернусь к вам через пять минут.

— Да, хорошо, спасибо, — ответил я и официант ушел.

— Что будешь? — спросил я ее, заметив, что она растерянно смотрит на меню.

— Я не знаю, я прежде ничего не ела и не пила, не было надобности, — пожала плечами она.

— Стой, так ты не ешь вообще? — с неистовым удивлением спросил я.

— Я могу ощутить вкус еды, питья, но ничего больше. У меня нет такой потребности, поэтому я и не делала этого раньше. Моя сестра, да и братья, говорили, что я многое упускаю, но я…

— Готовы сделать заказ? — словно из воздуха появился официант.

— Ну что ж, если и пробовать что-то впервые, то пусть это будет десерт, — сказал я и тут же увидел, как на меня странно посмотрел официант. — Нам две порции мороженого с вареной сгущенкой и графин имбирного лимонада.

— Хорошо, лимонад подать сразу или вместе с десертом?

— С десертом, — ответил я и он откланялся.

Она сидела напротив меня, я смотрел на нее, и она уже не казалась мне такой холодной и мрачной как при первой встрече. Но кое-что было неизменно — ее глаза сводили меня с ума, и если у меня спросили бы «Что тебя покорило в ней?», я бы без капли сомнений и раздумий ответил: «Ее глаза, эти большие то ли карие, то ли черные прекрасные глаза».

— Кстати, я Дарий, но ты, наверное, и так это знаешь.

— Знаю, — подтвердила она, — приятно познакомиться официально, так сказать. На самом деле, я знаю имя и возраст каждого смертного в этом царстве.

— Царстве?

— Да, помимо этого, существует еще два…

— А вот и ваш десерт, и лимонад, — вмешался официант.

Расставив все на столике, он сказал, что «Если что-нибудь еще понадобится — обращайтесь». Я поблагодарил его, и он снова ушел.

— Ну что ж, приступим, — с энтузиазмом сказал я, взяв ложечку для мороженого.

Она посмотрела на меня, затем на мороженое, взяла ложечку и, зачерпнув мороженое, попробовала его. Один вид ее реакции на мороженое, заставил меня одновременно смеяться и умиляться ей. Ее глаза закрылись, а лицо источало наслаждение. Открыв глаза, она принялась с неумолимой скоростью есть мороженое.

— Ну как, вкусно?

— Да, мне вкусно, — с детской радостью в глазах ответила она.

— Это еще что, попробуй лимонад.

Ее внимание переключилось на бокал с лимонадом. Уже через несколько минут с мороженым и лимонадом было покончено.

— Добавки?

— Да, это же амброзия! — с восхищением воскликнула она.

— Так вот он какой, тот, кто заставил мою сестру оторваться от ее нескончаемых и мрачных дел.

От услышанного лицо Смерти стало вновь без эмоциональным, а взгляд холодным:

— Ты ведь не случайно здесь оказалась, сестра? — сухо спросила Смерть, не оборачиваясь.

Подняв взгляд, я увидел, что перед нами стояла молодая, красивая девушка с кислотно-зелеными длинными волосами. Ее глаза были зеленого цвета, яркие, словно изумруды.

— Я присяду? — спросила она, отодвинув стул.

— Да, конечно, — ответил я.

— А он Просвещенный?

— Да, — ответила Смерть.

— Отлично, значит, нет нужды притворяться.

— Дарий, познакомься с моей младшей сестрой Голод. Так что ты здесь делаешь?

— Ну, вы с Войной вели такой довольно любопытный разговор, что мне стало интересно, кто же это смог оторвать тебя от твоих забот.

— Ты подслушала наш разговор с Войной?

— Нет, не было нужды. Вы говорили довольно громко, и мне стало любопытно, каков этот смертный и что он из себя представляет. Ты, должно быть, хорош, — сказала она, глядя на меня оценивающим взглядом.

Затем она положила руку на стол ладонью вверх, сжала ее и тут же разжала, в ее ладони оказалась круглая блестящая монета, она начала перебирать ее пальцами так ловко, что казалось, будто они с монетой — одно целое. Если бы я случайно встретил ее, то подумал бы, что она просто избалованная девчонка из богатой семьи, которая никогда не знала забот и проблем, и ее уделом было только развлечение.

— Хм, а почему бы тебе не пригласить его в нашу обитель, с братьями познакомить?

— Это не лучшая идея.

— Ну почему же, ты, наверное, не откажешься увидеть наше пристанище, где обитают могущественные и ужасные Всадники Апокалипсиса. Таким мало кто может похвастаться, — с ехидной улыбкой дополнила Голод.

Внезапно ее внимание переключилось на соседний столик, где женщина кричала на официанта: «СКОЛЬКО МНЕ ЕЩЕ ЖДАТЬ МОЙ ЗАКАЗ?!»

— Ууу, только посмотрите, это ничтожество голодно, а это как-то не правильно. Это будет весело.

— Не сейчас, — грозно глядя на свою сестру, сказала Смерть.

— Расслабься, сестрица, я же сказала, будет весело, — и ее монета словно вознеслась над ладонью.

Кричавшая женщина резко замолкла, она задрожала, затем ее лицо перекосило, словно ей причиняли невыносимую боль. После этого она взяла стеклянный бокал и принялась его поедать, послышался хруст стекла. Кровь текла изо рта той женщины, но она не останавливалась, словно не ощущала боли и продолжала жадно поедать осколок за осколком. Кусок стекла пробил ее щеку, от этого зрелища несколько человек потеряли сознание.

— Прекрати немедленно, — сквозь зубы проговорила Смерть.

— Ладно, ладно, подумаешь, немного пошалила. Было ведь славно? Теперь-то она насытилась вдоволь.

Женщина пришла в себя и возопила от невыносимой боли, которая должно быть овладела ей. Люди начали разбегаться кто куда из ресторана.

— Что-то я задержалась, вы, наверное, хотите побыть вдвоем? Оставлю вас, голубков наедине, поворкуйте, — с легкой усмешкой сказала она, затем встала и ушла.

Ее пренебрежение человеческой жизнью было отвратительно, словно люди скот, игрушки, а она кукловод, который с легкостью подергает за ниточки или обрежет их ради забавы. Я пытался погасить в себе гнев и отвращение и оторвать взгляд от той несчастной женщины, которая уж точно не заслужила подобного.

— Нам лучше уйти отсюда, пойдем, пройдемся? — спросила Смерть.

— Да, пойдем.

И мы просто встали и ушли оттуда, не заплатив. Там был хаос, и уж точно никому не было дела до нашего с ней счета. Какое-то время мы просто шли и молчали, из моей головы никак не шло то отвратное зрелище, а в ушах стоял хруст стекла.

— Я не такая как она, — грустно сказала Смерть.

Повернувшись к ней, я увидел ее печальное лицо. Я взял ее за руку и посмотрел ей в глаза:

— Я знаю. Может то, что я сейчас скажу, прозвучит глупо и наивно, но почему-то я уверен, что ты не способна на такую бессмысленную жестокость.

Ее лицо прояснилось:

— Откуда тебе знать? — улыбаясь, спросила она.

— Ну, даже не знаю, может потому, что ты не вызываешь у меня каких-то мрачных мыслей, когда ты рядом, я ощущаю приятную дрожь в груди. А может потому, что я ночью думал только о тебе и о нашем поцелуе, а не о том, что ты пришла убить меня, и когда ты внезапно исчезла из моих объятий, я вновь ощутил пустоту внутри, вместо облегчения.

— Я всегда могу это исправить, — прищурив глаза, и с милой улыбкой сказала она.

Мы рассмеялись:

— Даже так?

— Да!

Я потянулся к ней и поцеловал ее. И казалось, что с каждым нашим поцелуем ее губы становились мягче и слаще.

— Знаешь, ты изменилась. В нашу первую встречу ты казалась холодной, но прекрасной, словно зимний восход. Ну вот, что ты со мной делаешь, видишь, как я заговорил?

Она снова засмеялась:

— А тебе-бы стоило извиниться за свое неучтивое поведение со мной. Никто и никогда так со мной не говорил, и тебе повезло, что меня это развлекло.

— Развлекло?

— Да.

— Я думал, что ты в бешенстве.

— Так и было, но не долго.

— А я разве не извинился?

— Нет.

— Ну, значит, извинюсь… когда-нибудь.

— Ну, ты и наглец, — рассмеявшись, сказала она.

— Было бы иначе — я бы вряд ли привлек твое внимание. Воу, ты бы поосторожней, смеешься и улыбаешься уже минуты три не меньше, так и привыкнуть можно, поверь мне я знаю, о чем говорю.

— Если я и улыбаюсь, то только потому, что ты веселишь меня.

— Ну-ну, Снежная королева, я шутом не нанимался к тебе на службу, хотя если ты и дальше будешь дарить мне свою чудесную улыбку, то я готов побыть скоморохом для тебя еще немного… А знаешь, почему бы и нет, я бы не отказался увидеть остальных Всадников, ведь это такая честь для жалкого человечишки лицезреть пантеон Высших существ.

Она ничего не ответила, лишь мило улыбнулась, затем положила голову мне на плечо, и мы пошли дальше.

— Ты действительно этого хочешь? — нарушила она молчание.

— Ты о чем? Стой ты про то, что я сказал минуту назад, нет, я просто пошутил не более того!

— А может и правда познакомить тебя с Войной?! Да, решено!

— Что? Нет! Стой, я… ничего о вас не знаю, я…

— Ну, спрашивай, задавай свои вопросы, а я буду отвечать.

— С чего бы начать, с чего бы начать? — прибывая в легком шоке от того как быстро она все решила я начал думать что спросить у нее. — Так ладно, первый вопрос… как ты исчезаешь, и как мы переместились из моего дома в ресторан?

— Это называется мерцание. Мне стоит подумать о том, где я хочу быть и я уже там.

— Стой, я думал, для этого нужна та воронка.

— Портал? Нет, порталами я пользуюсь очень редко, чтобы переправить кого-то, не отправляясь при этом с ним.

— Хорошо, тогда другой вопрос: когда мы переместились в ресторан, ты сказала, что люди видят то, что хочешь ты, что это значит?

— Да, это так, они не видели, что мы взялись из ниоткуда, а если бы и увидели, то подумали, что они просто не заметили нас до этого. И как пример, посмотри на меня, видишь мое платье?

— Да.

— На самом деле, на мне его нет. Мне стоит подумать, и я буду в чем угодно.

— То есть ты сейчас голая?

— Что? Нет, и да. На ощупь оно как настоящее, но это всего лишь иллюзия.

— Обалдеть! Ладно, следующий вопрос: кто такие Всадники Апокалипсиса?

— Хмм, это сложный вопрос, и на ответ уйдет много времени.

— Да я так-то и не спешу никуда.

— Ну что ж, тогда начну сначала. Изначально силы Рая и Ада вели нескончаемую войну между собой. В этом противостоянии не было победителей и проигравших. Люцифер жаждал получить это царство, в котором мы сейчас находимся. Богу оно было не нужно, но и уступать он его не собирался. Устав от бесконечной, изматывающей обе стороны войны, был заключен Нетленный договор. Обе стороны поклялись оставить притязания на это царство. Составленный договор, охранялся высшим демоном Ад`амом и архангелом Евой. За столетия, пока они хранили договор, они смогли полюбить друг друга, и случилось, казалось бы, невозможное — Ева понесла потомство. У них с Ад`амом родились пятеро полу ангелов, полу демонов — Нефилимы. Они превосходили обе стороны во всем — они были совершенны.

Шли века, их число росло, но, как известно, все тайное рано или поздно становится явным. До сторон дошли слухи, что на свете появилась новая сила, способная поставить точку в их противостоянии. И тогда силы Ада и Рая объединились, чтобы уничтожить Нефилимов. Была великая битва, силы света и тьмы терпели поражение одно за другим. Они осознали, что тягаться с Нефилимами в открытом бою бессмысленно и придумали иной ход. Они договорились с пятью перворожденными Нефилимами, которые больше всех жаждали стать еще могущественнее, чем они были. Им была обещана невероятная сила, а цена за такую мощь была предательство своих братьев и сестер. Они должны были помочь лишить силы остальных Нефилимов. Сторонами был создан артефакт, способный лишить могущества Нефилимов, но в последний момент самый старший из пяти перворожденных одумался. Его звали Немор, наш предводитель, он нашел в себе силы и отказался от награды, что нам сулили, он решил раскрыть замысел Рая и Ада своим родичам, но был остановлен другим своим братом.

Итак, задуманное свершилось и Нефилимы потеряли всю свою силу и мощь и потерпели поражение в войне, в которой побеждали. Тем, кто остался, были подарены жизни, впоследствии их нарекли людьми, а тем четверым Нефилимам, что предали своих же, была дарована обещанная феноменальная мощь, которую они так жаждали. Но нас обманули, небольшая часть украденной силы помимо нас была дарована еще семи Нефилимам, что впоследствии стали известны как «семь грехов смертных», чтобы те разобщили ослабленных и ставших смертными Нефилимов, и отныне и навсегда терзали их, и чтобы смертные больше не смогли хоть как-то угрожать расставленному балансу сил. А на нас вместе с дарованной силой, возложили и обязательства. Нас сделали нейтральной стороной, мы должны были следить за балансом, и чтобы каждая из сторон соблюдала условия перемирия. И были даны имена нам: Завоеватель — призванный, чтобы победить и нести поражение всему живому; Война — которому было дано право взять мир с земли, сея хаос и разрушение на своем пути; Голод — что сеет болезни и страдания и Смерть — которой даровано забирать жизнь и нести погибель всему. Нас нарекли Всадниками Апокалипсиса, и, уничтожив Нетленный договор, мы принесем Апокалипсис в это царство и покончим с перемирием между Раем и Адом.

— Стой, так мы люди — Нефилимы?

— Скорее, их бледная тень.

— Подожди, а что случилось с Ад`амом и Евой?

— Отца и мать пленили, а затем казнили в назидание остальным. Говорят, палачом был сам Люцифер. Мы узнали об этом намного позже, ведь нам четко сказали, что сохранят их жизни, но как я и сказала, нас обманули. Я до сих пор презираю себя за то, что мы сделали.

— Прости, я не хотел напоминать тебе об этом.

— Все в порядке, — пытаясь скрыть грусть, улыбнулась она. — Еще вопросы?

— Значит, помимо Всадников есть еще и семь смертных грехов? Если я правильно понял.

— Семь грехов смертных, если быть точнее. Да, но после того как все произошло мы не видели их больше и не знаем, что с ними произошло.

— А что за другие два царства?

— Это Рай и Ад, они в других измерениях.

— То есть не на небесах и под землей, как говорят?

— Нет, конечно, нет. Все, что людям известно, это разрозненная, ничтожно малая часть истины, на которую не стоит опираться.

— А что случилось с Немором?

— Этого я не знаю, скорее всего, он пал, как и большинство наших братьев и сестер, — пожав плечами, ответила Смерть.

— Ааа, пожалуй, хватит с меня на сегодня историй мироздания. Услышанное еще нужно переварить, мой мозг и так закипает. Что-то я утомился, наверное, это сказывается усталость, ведь последние сутки выдались насыщенными и тот факт, что я не спал.

Она прикоснулась ко мне и вот, снова мое тело колит словно иголками.

— Вот ты и дома, отдыхай. Когда солнце сядет, я вернусь за тобой, и мы отправимся на Закинф.

— На Зао… чего?

Она рассмеялась:

— Закинф. Это остров, где мы расположились. Ну, отдыхай.

— Стой, стой, что это у тебя? А ну-ка подойди.

И когда она подошла я еще немного попритворялся, что с ее лицом что-то не так, а затем поцеловал ее. После поцелуя, она посмотрела на меня и мило улыбнулась. Затем она коснулась моего лица своей прохладной рукой и исчезла.

— Ненавижу, когда ты так делаешь! — после этих слов я упал на кровать и заснул.

Глава 4. Без выбора

Странный шум, доносящийся из коридора, заставил меня пробудиться. Я быстро поднялся, вышел из комнаты, и увидел, что причиной моего пробуждения был не кто иной, как сам, мать его, Олег!

Меня охватил гнев, а увидев его выражение лица, я и вовсе потерял над собой контроль. Я кинулся к нему словно хищник к своей добыче, ведь волк, услышав вопль раненой добычи, тоже бросается к ней, но не за тем, чтобы помочь. Схватив за горло, я прижал его к стене и сжал его глотку так сильно, что он захрипел. Он начал вырываться, не знаю почему, но от этого я только больше погружался в безумие. Перехватив его за рубашку, я ударил его головой в лицо и швырнул на пол. Он попытался встать, тогда я ударил его ногой по ребрам. Откашливаясь, он выдавил из себя: «За что?».

— За что? За что, кусок ты ублюдка?! Ты бросил меня там одного, вместо того, чтобы помочь мне! — после этих слов последовал еще один удар ногой по его ребрам. — Достаточно серьезный повод, а брат, достаточно?!

— Я же не знал, что все выйдет именно так!

— Конечно, ты не знал, мелкий ты выродок, ты ведь ушел, забыл что ли!? А меня там чуть не убили!

— В этом я не виноват, виноват ты сам, я сразу тебе сказал, что это нас не касается, но ты же герой! Тебе ведь надо было включить десантника и влезть, как когда ты спас женщину, которую пытались зарезать. Помнишь, ты схватил за руку того придурка, когда он собирался ударить ее в живот, избил его, спас ей жизнь, и что?! Да она же и накатала на тебя заяву, мол, ты избил ее хахаля просто так, вот она ее благодарность! Тебе не стоило лезть тогда, не стоило и там в переулке! Так что не надо обвинять меня в том, что ты чуть не умер!

И тут мой гнев исчез, кончился, словно меня опустошили, ответить или возразить ему было нечего.

— Проваливай отсюда!

— Слушай…

— ПРОВАЛИВАЙ! — закричал я.

Он вытер кровь, текущую с его носа и хотел что-то сказать, но не сказал, просто поднялся и ушел. Я пошел в ванную и умылся холодной водой. Его слова легли тяжелым камнем внутри меня. Глянув в окно, я увидел, что солнце почти село и скоро должна прийти Смерть. «Как жутко это звучит», — подумал я.

Придя на кухню, и сварив себе кофе, я стал ждать ее. Даже не знаю, сколько я просидел, смотря в одну точку, и раздумывая над словами Олега.

— Дарий…

Услышав ее, я словно очнулся:

— Я здесь, — она появилась прямо передо мной. — К этому надо привыкнуть.

— К чему?

— К мерцанию, ты так внезапно появляешься, и особенно внезапно исчезаешь, — чуть улыбнувшись, сказал я. — Так что мне надеть: костюм или…

— Неважно, надень что хочешь, никто не обратит внимания на твои одежды.

— Ну, хорошо, тогда сейчас переоденусь.

Через пять минут я был готов: на мне были черные кроссовки, синие джинсы, темно-серая футболка, а поверх нее моя любимая расстегнутая черная рубашка с белыми точками.

— Что скажешь?

— Неплохо.

— Подожди, рукава закатаю.

— А знаешь… — она провела ладонью снизу-вверх и оказалась в коротком черном платье, подчеркивающем ее фигуру.

— Ты прекрасна, — я восторженно смотрел на нее, не понимая, как мне досталась такая красота.

— Спасибо, — слегка наклонив голову в сторону, словно заигрывая со мной, сказала она. — Будь так любезен, протяни мне свою руку.

— Для тебя все, что угодно.

И я протянул ей свою руку, она бережно взяла ее и, посмотрев мне в глаза, сказала:

— Мнение остальных Всадников меня не сильно заботит, кроме мнения Войны. Оно, как и он сам, мне очень дорого. Так что, прошу тебя, постарайся произвести на него хорошее впечатление.

— Ума не приложу, как я могу впечатлить твоего брата? — немного взволнованно спросил я Смерть.

На что она мне сразу же с умилением ответила:

— Просто будь собой и будь учтив.

— Быть учтивым? Это довольно непросто, но ради тебя я постараюсь.

— Вот и хорошо, это все, что я хотела от тебя услышать.

Она улыбнулась, взяв мою руку. Мерцание, и мы совсем в другом месте. Мы оказались на пустом пляже, где вокруг нас был лишь песок да скалы, о которые разбивались волны.

— Это здесь вы живете? Прекрасное место.

— Ты еще не видел и половины здешних красот.

— Ну, признаться честно, я думал увидеть, не знаю, грозную башню, например.

Она сказала что-то непонятное и прикоснулась ко мне.

— Теперь оглянись.

Оглянувшись, я увидел старинный замок с одной, величественно возвышающейся башней.

— Но как?

— Я «отметила» тебя, теперь ты видишь гораздо больше, нежели раньше. Пойдем?

— Ну, пойдем.

— Дай руку.

— Аааа, может, и правда лучше пойдем, а? Тем более такой вид.

— Да, закат прекрасен.

— Ну, я не про закат, а про тебя на его фоне.

Она улыбнулась:

— А ты искусно плетешь паутину из комплиментов и лести, к этому можно привыкнуть.

— Ну, это чистая правда, я в этом мастак. Тем более я говорю то, что вижу, — я схватил ее за талию и прижал к себе. — Как насчет поцелуя?

Она потянулась ко мне, а я к ней, но внезапно она исчезла, а затем я услышал ее смех у себя за спиной.

— Мммм, как же я ненавижу, когда ты так делаешь, — я обернулся, но ее уже там не было. — Ах, ты вздумала поиграть со мной?! Ну, хорошо…

Я почувствовал ее дыхание на своем затылке, и резко обернувшись, схватил ее за талию и поцеловал.

— Попалась!?

— Хищница стала добычей.

— И такое бывает.

— Но не со мной.

— А может ты хотела быть пойманной?

— Может быть. Ну что, ты готов?

— Да, — с тяжелым вздохом сказал я.

Мерцание и мы оказались в центре большой залы. На стенах повсюду висели гобелены разных эпох, а подняв глаза вверх, я увидел большой шар света. Он освещал все помещение, словно Солнце. Справа от нас был виден выход на просторный балкон, с которого открывался великолепный вид. Но как ни странно, зала пустовала. В ней был громоздкий монолитный овальный стол, а вокруг него не менее громоздкие стулья, больше похожие на троны.

Вдруг на пустом балконе показалась фигура мужчины: он был высокий, крепкого телосложения, черные длинные волосы были собраны в безупречный хвост. Его лицо источало вековую мудрость. Он шел не торопясь, грациозно, держа руки за спиной.

— Дарий, это мой старший брат Война.

Я протянул ему руку, он посмотрел на меня, словно оценивая. Затем протянув мне руку в ответ, сказал:

— Рукопожатие? Давно я этого не делал. Так значит, ты — Дарий? Когда-то давно я знал царя с таким же именем — он был великим человеком, мудрым.

Затем я услышал уже знакомый мне голос:

— Так ты его все-таки привела? Я думала, что он не рискнет.

Повернувшись, я увидел, что за столом, который только что пустовал, восседала Голод, а рядом с ней человек в диадеме. На первый взгляд могло показаться, что ему было лет тридцать, но на самом деле, как я потом узнал, он был младшим из Всадников. Его волосы были белые, словно снег, аккуратно уложенные назад, а голову украшала красивая диадема. Лицо было чуть вытянутым, он смотрел на меня, слегка прищурив глаза. Лишь когда я подошел ближе и сел за стол, я обратил внимание на то, что его глаза были словно из золота.

— Так вот он, тот самый смертный, который заарканил нашу сестру, — он говорил это с высокомерием, которого и вовсе не пытался скрыть. — Я самый умный из них, потому что мне хватило ума не заниматься скотоложством с вашим ущербным видом, и имя мне Завоеватель, — с мерзкой улыбкой проговорил он.

Он всем своим видом старался показать презрение ко мне. У меня появилось безумное желание ударить в его сверхлицо.

— Не стоит забывать о манерах, брат.

— Что? Нет, ни в коем случае, брат! Как я уже успел представиться, я — Завоеватель.

Я протянул ему руку, но он посмотрел на нее с легким удивлением и отвращением:

— Нет, я не жму рук, прости, как там тебя?

— Я — Дарий, — серьезным голосом сказал я, еле сдерживая в себе злость.

— Ах, ну да, точно, Дарий. Поведай-ка нам, как случилась ваша счастливая встреча. Хотя, нет, дай угадаю: моя сестра явилась к тебе, и ты пал пред ее ногами и взмолился о пощаде, а она, в свою очередь, сжалилась над тобой. Видимо решила оставить тебя как своего питомца. Хотя нет, это было бы слишком просто, и тогда ты бы не отличался от всех остальных смертных, а ты ведь у нас необычный, ведь так?

Голод засмеялась в полный голос, а Смерть он разозлил не на шутку, но прежде чем она успела что-то сказать, Завоеватель продолжил:

— Тихо, тихо, сестра, я ведь шучу, и кроме того, у твоего избранника, судя по его суровому виду, наверняка есть, что мне ответить.

— Знаешь что, Завоеватель, на самом деле мне странно слышать насмешки от парня, сидящего в женской короне.

И тут лицо Завоевателя перекосило:

— Это диадема.

— Да не важно, называй, как хочешь, а как по мне, так вообще на ободок похожа.

Голод взорвалась смехом еще больше, чем раньше.

— А чем ты вообще занят, сильнейший мира сего, кроме побед в конкурсе «Мисс Мира»?

И прежде, чем он успел ответить, я перебил его:

— Хотя, мне и не интересно, не напрягай свой великий и могущественный разум ради жалкого меня, — сказал я с ехидной ухмылкой.

— А он не промах — ответил колкостью на колкость. Ты ведь понимаешь, что если я захочу, то могу снести твою никчемную голову обычной пощечиной?

— И это должно меня испугать?

— О да, должно!

— А маникюр не боишься повредить?

Он подался вперед, сжирая меня глазами.

— Достаточно! — вмешался Война.

— Прости мне мое поведение, брат! Я просто хотел проверить, чего стоит этот смертный. Он не так прост, как кажется на первый взгляд. Я бы сказал, что был рад знакомству, Дарий, но это не так, — и он исчез.

— Я думала, будет скучно! А ты не промах, смог сбить спесь с нашего братца, ну, надеюсь я еще с тобой увижусь, — сказала Голод слегка вызывающим тоном и тоже исчезла.

— Да, теперь я вижу, что сестра сделала свой выбор неспроста — ты смелый, это похвально. Все просвещенные боятся нас и почитают как богов, но не ты, я чувствовал, как в тебе закипал гнев, достаточно сильный. Ты вовсе не страшился Завоевателя — это черты настоящего воина. Но хватит громких слов, оставь, сестра, нас ненадолго, я бы хотел поговорить с Дарием наедине.

Смерть кивнула головой, тем самым, дав ответ Войне, затем развернулась в сторону балкона. И тут я услышал ее голос у себя в голове: «Будь учтив с Войной, прошу тебя он очень дорог мне».

— Если что, я буду на пляже, — сказала Смерть и тут же исчезла.

— Прошу, Дарий, давай присядем, — он подошел к трону, что стоял возле меня, отодвинул его. — Присаживайся.

— Спасибо, — ответил я, а сам раздумывал над тем, зачем он отодвинул мне трон, что это было: простой знак вежливости или же изящная насмешка? Но лишь когда я уселся на этот трон и попытался подвинуть его, я осознал, что провести какие-либо манипуляции с ним у меня попросту не хватит сил.

— Итак, Дарий. Какие у тебя намерения по отношению к моей дражайшей сестре? — спросил Война, сев напротив меня.

— Я не знаю. Это довольно сложный вопрос, но сразу могу сказать, что ничего плохого, это уж точно.

— Я рад это слышать. На самом деле, я бы хотел дать тебе пищу для размышления, потому что разговаривать со Смертью, боюсь, уже бесполезно. Я вижу это по ее глазам, по тому, как она на тебя смотрела. Прошу, не воспринимай то, что услышишь как предостереженье, а скорее как дружеский совет одного мужчины другому.

— Да, конечно, я внимательно слушаю тебя.

— Видишь ли, Дарий, очень давно я уже был на ее месте, когда воспылал чувствами к одной прекрасной девушке. И она подарила мне целый мир и свою любовь, но она была смертной, как и ты. Когда я потерял ее, мое бесконечно длинное существование омрачилось без ее света, и я познал боль и скорбь от утраты, а затем и безумие с отчаянием. Боль от потери Астарты не утихает и по сей день. Не проходит и минуты, чтобы я не вспоминал о ней. Смерть очень ранима, несмотря на то, кем она является. И я боюсь, что после счастливого мгновения с тобой… это ее сломает и погрузит в хаос. Каждый прожитый день для нее станет отравой. Время не будет нести ничего кроме боли. Конечно же, в этом не будет твоей вины, ведь это наше главное наказание за то, что мы сделали, на что пошли… за то, что ступили на проклятый путь, — лицо Войны было непоколебимым, лишь его серые глаза выдавали его. — Ну, пожалуй, хватит. Я и так наговорил тебе больше, чем мог себе позволить. Надеюсь, ты обдумаешь мои слова. И неважно, как дальше ты поступишь, главное, чтобы твое решение было взвешенным и обдуманным. А теперь иди, — он махнул рукой и позади него открылся огненный портал, — Смерть явно заждалась тебя. Я искренне рад нашему знакомству.

— Взаимно, — ответил я и протянул ему еще раз руку. И после нашего рукопожатия я вошел в портал, который перенес меня на пляж, где по берегу, не торопясь, гуляла Смерть. Увидев меня, она сразу же направилась ко мне:

— Как все прошло? Надеюсь, без щекотливых моментов?

— Все прошло неплохо. Намного лучше, чем я мог ожидать. Твой брат воистину великий и мудрый человек, если можно так выразиться.

— Мне очень неловко за поведение Завоевателя, и я бы хотела принести тебе извинения…

— Тебе не за что извиняться.

— Мне следовало вмешаться, когда он только начал себя так вести.

— Ну, нет, тогда бы я чувствовал себя ущербным и ждал бы твоих извинений в виде поцелуя.

Я подошел к ней, повернул ее к себе спиной и обнял. Перед нами открылся завораживающий вид убывающей, но все еще величественной луны.

— А ты острый на язык.

— Ну не только на язык, но с ним я мог тягаться только на словах. Слушай, я давно хотел спросить, тебя всегда звали Смертью?

Она отвела глаза вниз, словно смутилась или стеснялась:

— Кайя, родители дали мне имя Кайя, — грустно сказала она.

— Кайя — очень красивое имя, как и та кому оно принадлежит.

— Я уже и забыла, когда меня называли по имени. Звучит как чужое.

— Нет, Смерть — это чужое имя, а Кайя — это твое, которое было с тобой всегда. Что с тобой? Не вижу повода для грусти.

Я нежно прикоснулся к ее лицу, а потом прижался своим лбом к ее:

— Хоть мы и знакомы «нет ничего», мне кажется, что я знал тебя всегда, — я смутился и опустил глаза вниз от того, что мне показалось, что я сказал что-то не то.

— В твоих словах нет ничего неверного, я чувствую то же самое, — сказал она, и поцеловала меня. — Расскажи мне о себе.

— О себе? Нуу хорошо, что тебя интересует?

— Все. Я хочу знать о тебе все, — с улыбкой сказала она.

— Хорошо, только давай где-нибудь усядемся поудобнее.

Мы сделали буквально пару шагов и уселись на еще теплый песок. Кайя посмотрела на меня, а затем спросила:

— Тебе удобно?

— Вполне.

— Тогда рассказывай, — ее большие прекрасные глаза горели от любопытства.

— Знаешь, я заметил одну вещь.

— Какую?

— Когда мы вдвоем, ты совершенно другая, ты словно оживаешь.

— Возможно ты и прав, ведь я привыкла быть холодной и равнодушной ко всему и ко всем.

— Почему?

— Не так быстро, смертный, меня не проведешь. Здесь я задаю вопросы.

— Ай, ай, со мной что-то не так.

— Да, и что же?

— Нет, мне правда кажется, что если я хотя бы еще раз услышу это слово, то я буду просто обязан лечь и умереть, — слегка раздраженным тоном, в шутку сказал я.

— Это, какое же? Аааа, ты об этом слове?!

— Ага, я о нем, именно о нем.

— А это слово начинается на «с»?

— Что? Нет! Ты же не собираешься…

— Я? Нет! Просто я не поняла, ты про это слово или про другое, смер…

— Даже не вздумай, Кайя!

— Смертный, смертный, смертный! — она рассмеялась.

— Да, смейся, смейся, очень смешно, просто обхохочешься!

Услышав мои слова, она закатилась смехом еще сильнее. Не знаю почему, но я последовал ее примеру и сам рассмеялся:

— Так ну все, не смеши меня, я вроде как должен быть обижен на тебя, а ты смешишь меня.

— Это ты все начал.

— Я жду извинений, в виде большого сочного поцелуя.

— Я здесь, и готова принести свои извинения.

Она потянулась ко мне, а я к ней. Мерцание. И вот она уже с другой стороны и закатывается смехом.

— Ааа, я понял, ты нашла в себе чувство юмора. Ну так вот, с ним явно что-то не так, ибо мне не смешно, и знаешь, я скажу больше — никаких историй обо мне.

— Нееет, я больше так не буду, обещаю.

— Правда?

— По крайней мере, сегодня, обещаю, — она начертила мизинцем крест на своей груди.

— Ну ладно, я поверю тебе в этот раз. Так что, ты все еще хочешь услышать истории обо мне?

— Да, хочу, расскажи мне все, начиная с рождения.

— Поверь мне, на самом деле ты не захочешь все это слушать. Моя история довольно грустная, я бы не хотел вспоминать все с самого детства, это довольно… тяжело для меня, давай лучше расскажу тебе с того возраста, когда я уже стал постарше. Там было не все так плохо.

— Пусть она и будет грустной, зато она позволит мне узнать тебя лучше.

— Ну, как и любой ребенок из неблагополучной семьи, я был «не подарок» для всех.

— Почему?

— Наверное, они видели во мне, даже не знаю, плохого человека. И я, как они и хотели, примерил на себя маску сорвиголовы. Я почти не посещал школу, гулял, где хотел и сколько хотел, все равно никому не было до меня абсолютно никакого дела. Где я, что со мной? — вспоминая и рассказывая ей все это, мне становилось грустно, но я старался не показывать этого Кайе. — Ну а вечером я возвращался домой, там видел вечно пьяную мать, которая периодически пыталась показать свое волнение за меня и со словами «Ты, где шлялся? Уже десятый час ночи!» встречала меня с чем-нибудь, чем можно было меня проучить. Да и то она это делала только потому, что ей говорили это ее сожители. «Он слишком своевольный и неблагодарный, таких надо держать в ежовых рукавицах». Видимо для нее это значило, что меня нужно поколачивать почаще. Ей удавалось это делать до четырнадцати или до пятнадцати лет, точно не помню. А потом, я просто не давал себя бить, и забирал из ее рук… что там она обычно держала. Ну а потом и вовсе стал колотить ее ухажеров. Хоть я ее страшно ненавидел, но в обиду не давал, даже не знаю, я думал, что это неправильно как-то. Слыша, как ее очередной бойфренд пытается избить ее, я просто вышибал дверь, ведущую к ней в комнату, а затем избивал его, пока он не отключится. А в ответ я слышал, что я неблагодарный и ломаю ей всю личную жизнь, кто меня просил вмешиваться, и что лучше бы она сделала аборт, чем подарила мне жизнь. А за что я должен был быть благодарен? За то, что она кормила нас с братом тухлой, пропавшей едой или вовсе забывала об этом? За то, что она пропивала и прожигала наши с братом пособия, а мы были вечно голодные и ходили в рванье? А может за то, что она спала с этими ублюдками практически на наших глазах? Так за что я в итоге должен быть благодарен, за что? — последние слова были сказаны очень громко, и я почувствовал, как Кайя обняла меня. — Прости, я совсем потерял контроль над эмоциями, я ведь говорил, что моя жизнь это гребанная грустная история. А это я даже и не с детства начал.

— Извини, я…

— Нет, нет, все нормально, рассказывая это тебе, мне даже лучше стало. Постоянно носить все это в себе довольно болезненно. Слушай, давай вот как поступим — история за историю, я рассказываю тебе — ты рассказываешь мне, годится?

— Хорошо, спрашивай.

— Мне вот стало интересно, ты говорила, что вас обманули и вместе с обещанной силой, на вас возложили и обязательства. Какие?

Немного помолчав, видимо от того, что не знала, что мне ответить, она все же заговорила:

— У всех они разные, но их суть такая же как и у грехов. Мои, даже не знаю, как объяснить… Пока я жива, все люди смертны и будут умирать, так что формально я причина, по которой вы умираете. Мой старший брат сеет войну и раздор между людьми, сестра голод и болезнь, а Завоеватель обеспечит людское неминуемое поражение в судный день — вот они, эти обязательства, которые лежат на нас.

— Да уж, паршиво, наверное, было осознавать, что вы виновники бед, которые приключились с вашими братьями и сёстрами.

— Ты даже не представляешь насколько и даже если бы я хотела тебе объяснить, то я бы не смогла передать словами, НАСКОЛЬКО мне было паршиво от этого. Ну а потом я решила быть бесчувственной и безразличной к людям, и за века разучилась что-либо ощущать или чувствовать.

— Пока не встретила меня?

Она тепло посмотрела мне в глаза и улыбнулась.

— А что насчет Голод и Завоевателя? Мне они не показались бесчувственными, скорее жестокими. А кое-кто и высокомерным. А Война мне и вовсе показался классным дядькой, я даже проникся к нему уважением, а это большая редкость для меня.

— Война? С ним все сложнее, много столетий назад, даже не решусь сказать, сколько точно, он встретил на берегах Эллады девушку по имени Астарта и влюбился в нее, как только увидел. Вместе они путешествовали по всему миру, они были счастливы. Но со временем Война начал замечать, что она стареет, и начал искать средство, чтобы сделать Астарту бессмертной, но все было тщетно и ему пришлось наблюдать как его женщина, любовь всей его жизни медленно увядала и чахла у него на глазах. Я помню, какой он был счастливый, когда впервые привел ее познакомиться с нами. Таким я еще не видела его никогда, но после ее смерти он стал совсем другим — мрачным, закрытым, и как хорошо бы он не старался, он не мог скрыть боль утраты. Как-то во время нашего с ним разговора, он сказал мне, что вместе с ней умер и он сам. Мне было очень грустно видеть его таким… Ну, теперь ты продолжай.

Хоть до этого я и слышал эту историю от ее брата, но перебивать Кайю я не стал. Я решил, что наш разговор с Войной должен остаться между нами.

— Хорошо. Я так понимаю, моя очередь? Я закончил девятый класс и поступил в колледж.

— Колледж? — удивленно перебила меня Кайя.

— Это место, как школа, а, в общем, не вникай. Первый год я неплохо учился, а потом запустил, нужно ведь было кормить себя, вот я и работал, где мог, и делал не совсем законные вещи. В общем, я ушел оттуда, и меня забрали в армию. Что такое «армия» знаешь?

— Знаю, представь себе, — с усмешкой ответила она.

— Ладно, ладно, в общем вот я и в воздушно-десантных войсках, причем в лучшей части России. Чему нас там только не научили, но что толку от знаний и навыков, которые я там приобрел, если применить их негде? Так что по возвращению домой, я просто сходил с ума. Тренировался, держал себя в форме, кое-чему брата научил, ну а дальше быт, и вот мне уже двадцать четыре, и я даже не знаю, как это сказать…

— Что, что сказать?

— Я сижу рядом с прекрасной темноволосой девушкой, с обворожительной улыбкой и просто умопомрачительными глазами. Ну и еще плюсом она супер сильная и бессмертная, но это так, мелочи.

— Да ты сладкоречивый дьявол.

— Да, мне это говорили.

— Да? И кто же?

— Ну, ты только что. Стой, а у меня появился вопрос. А кто из вас самый сильный?

— Я и Война немного превосходим в силе Завоевателя и Голод.

— А тогда из вас двоих — ты или Война?

— Война черпает свои силы от битвы, а потому он очень опасен и с ним лучше не вступать в открытую схватку, а я, в свою очередь, черпаю силу из Чистилища, куда попадают души умерших и еще я могу принять лик смерти, так что… наверное все-таки я.

— Лик смерти?

— Приняв эту форму, я становлюсь необычайно могущественной, в общем, словами не объяснить, как-нибудь покажу.

— Так, знаешь, у меня есть идея.

— И какая же?

Я снял рубашку и постелил ее на песок:

— Ложись со мной рядом, будем смотреть на звезды.

Она так и сделала, а я, взяв ее за руку, почувствовал себя необычайно счастливым.

— Я не хочу тебя потерять, — сказала Кайя.

— И не потеряешь. Так, стой, а с чего такие мрачные мысли?

— Просто та история с Войной и Астартой никак не идет у меня из головы.

— Ну, давай разберемся, я смертен, и что с того? У нас с тобой целая жизнь впереди.

Слегка приподнявшись, Кайя посмотрела на меня и довольно печально улыбнувшись, сказала:

— То, что в твоих глазах целая жизнь, для меня — мгновение.

— Ну, так значит, пусть это будет мгновение, но мгновение счастья. Я не понимаю…

— В том-то и проблема, ты не понимаешь! Это не справедливо, я не хочу мгновение счастья и вечность скорби и боли, не хочу!

Мне стала непонятна резкая смена ее настроения, и в этот момент я увидел, как по ее белоснежной щеке скатилась слеза, а затем и вовсе стало погано от того, что я осознал, что мне хотел сказать тогда ее брат. И я не мог найти слов, чтоб хоть как-то утешить ее. Ведь она была права — цена за наши чувства была высока, а расплачиваться, в конечном счете, должна будет лишь она.

— Прости, мне нужно побыть одной, — поднявшись, она пошла вдоль берега, я поспешил за ней. Подбежав к ней, я развернул ее к себе.

— Я же сказала, что хочу побыть одна! — прокричала она и толкнула меня.

Даже не знаю, насколько я отлетел, на пять метров, двадцать или тридцать, но рухнув на песок, я почувствовал жуткую боль от падения — грудная клетка, как и спина, обещала мне, что отходить и мучиться от этого толчка я буду долго. Дышать было очень тяжело, ощущение было такое, словно я выпал с пятого этажа. Она появилась возле меня, плачет, говорит, что не хотела. Я хотел ей сказать, что все в порядке, но неожиданно оказался в другом месте, точнее это был пляж, но другой, а может тот же, но исчезла она.

***

Я лежу рядом с ним, и чувствую себя самой счастливой. Перед нами красивое звездное небо, а слух ласкает шум волн. Он взял меня за руку, я ощущаю его тепло и странное внезапное чувство тревоги. А в голове появилась мысль, что я могу потерять его, он спрашивает, что случилось, пытается успокоить меня, но он не в силах этого сделать. Как же так, ведь минуту назад все было прекрасно? А история Войны врезалась мне в память и не давала покоя. Со мной что-то не так. Я поднимаюсь и говорю, что мне нужно побыть одной, а затем ухожу. Дарий догоняет меня, поворачивает к себе, в его глазах читается один вопрос: «Что случилось?». И тут меня одолевает внезапная злость, я отталкиваю его, и, видя, что он отлетает как тряпичная кукла, мое сердце замерло. «Только бы с ним ничего не случилось!». Я мерцаю и оказываюсь возле него, вижу, что ему очень больно и все это «благодаря» мне. Я говорю, что я не хотела этого, и тут неожиданно появляется Война, и они с Дарием исчезают, а затем Война вновь появляется, но уже один.

— Где он?! Куда ты переместил его?!

— Он в порядке, тебе не о чем беспокоиться.

— Где он?!

— С ним все хорошо, он недалеко отсюда.

— Вот откуда внезапная злость — это ты, но зачем?! Я ведь могла убить его!

— Но не убила. Успокойся, я не хотел вмешиваться в твои дела.

— Тогда чего ты хотел?! — закричала я.

Он посмотрел на меня взглядом полным сожаления, а затем он снова стал холоден, как и прежде. Он выпрямился, завел руки за спину и сказал:

— Хотел помочь, уберечь тебя от…

— От чего? Мне не нужна твоя защита!

— От боли, от вечной и мучительной боли, которая последует за горечью утраты. Но смотря в твои глаза, я понимаю, что опоздал, ведь ты влюбилась в него. Я прав?

Я не смогла сдержать слез и ответила:

— Да, влюбилась!

Услышав мой ответ, он подошел ко мне и обнял:

— Значит, я и вправду опоздал. Ох, моя бедная младшая сестра. Я лишь хотел помочь тебе, как и ты хотела помочь мне, когда я потерял Астарту. Но я не успел, прости меня за это. Позволь мне дать тебе только один совет, прежде чем я уйду. Не позволяй мрачным мыслям очернить твоего счастья, для них у тебя будет еще целая вечность впереди. А пока наслаждайся каждым моментом, проведенным рядом с ним. К сожалению, я понял это слишком поздно. А теперь ступай к нему, он возле правого края клыка, — и он исчез.

А я поспешила к Дарию. Мерцание. Оказавшись на правом берегу, где была скала, похожая на клык, я увидела Дария, сидящего на песке. Он был спокойный и безмятежный. Я подошла к нему и он, не оборачиваясь, сказал:

— А я уж начал волноваться, что ты бросила меня тут одного…

***

— А я уж начал волноваться, что ты бросила меня тут одного, — холодно сказал я ей, не оборачиваясь, но в душе я ликовал от того, что она вернулась. Она подошла ко мне, села напротив, и, взяв обеими руками меня за лицо, ничего не говоря, поцеловала. Я схватил ее за талию и усадил прямо себе на ноги. Наш поцелуй с каждой секундой набирал обороты, он перерастал в нечто большее. В этот момент я хотел только ее и прямо сейчас. Она целовала меня сильно и слегка болезненно, но мне это даже нравилось и возбуждало. Я опрокинулся на песок и ощутил все последствия своего падения, но сейчас меня это не волновало. Мое внимание и мои мысли занимали только ее горячее дыхание и изгибы ее тела:

— Стой, стой, стой, — сказал я ей, с трудом оторвавшись от ее губ, но она меня не слышала, лишь сорвала с меня футболку, словно она была сделана из бумаги. — Да стой же!

— Зачем? Что-то не так?

— Не знаю, ну не на песке же.

— А где?

— Ну, хотя бы на кровати.

И как по щелчку пальцев мы оказались у меня дома возле моей кровати.

— Да, теперь все отлично.

Я взял ее за бедра, а она обхватила руками мою шею, словно не хотела оставлять меня ни на долю секунды. Мы целовались, даже пока я нес ее в ванную. Затем, усадив ее на стиральную машинку, я начал расстегивать ее платье, но не преуспел в этом начинании.

— Что ты там делаешь?

— Пытаюсь расстегнуть чертово платье.

— Ты забыл? — она провела своей рукой, и платье исчезло. Она сидела обнаженная и смотрела на меня горящими глазами. От такого вида я позабыл обо всем, включая ноющую боль в груди и спине. Мы снова принялись целоваться, она простым движением разорвала на мне джинсы.

«А ведь это были мои любимые джинсы», — подумал я и тут же забыл об этом, словно этого и не было.

— Нам надо в душ.

Мерцание. И вот мы уже здесь.

— Ты знаешь, я начинаю обожать это мерцание. Подожди, дай душ включить, — с большим усилием я нащупал кран рукой абсолютно вслепую, потому что Кайя даже и думала дать мне шанса отвлечься от нее даже на секунду. Вода, бегущая по ее шее, груди и животу, заставляла мое сердце лихорадочно колотиться, словно оно и вовсе вырвется оттуда. Я целую ее губы, шею, грудь. Ее соски напряжены, а она дышит все чаще и чаще. Я поворачиваю ее спиной и прижимаю к себе, целую ее ушко и ласкаю ее груди. Я стараюсь не глядя найти гель или шампунь, неважно что. Ее тело безупречно, она — богиня, и эта богиня принадлежит только мне. Гель стекает по ее спине все ниже и ниже, как и моя рука на ее животе. В какой-то момент она начинает судорожно хватать воздух ртом и прижимать мою руку плотнее. Я вновь разворачиваю ее к себе, моя рука возвращается на свое место, а я губами впиваюсь в ее грудь. Она наслаждается каждым моим действием, и неважно чем я делаю эти действия, будь то мои губы, мой язык или мои пальцы — она жаждет продолжения, как и я. Все, о чем я грезил в этот момент — это о продолжении, но уже не в душе, а на кровати.

— Кайя…

— Да…

— Нам нужно в кровать, будь так любез… — я мог уже не продолжать, ведь мы были в кровати. Я бережно кладу ее на подушку, а сам, целуя ее, спускаюсь все ниже и ниже. И с каждым поцелуем она напрягается все сильнее и сильнее. Мои губы уходят в сторону от места их назначения, вдоль ее ноги:

— Тебе придется подождать десерта, дорогая, — затем я возвращаюсь к месту, от которого свернул до этого. Ее возбуждающее дыхание перерождается в более возбуждающие стоны. Я на пределе, мне кажется, я больше не могу. С каждым движением моего языка, я хочу оказаться в ней. Больше ждать нет сил, я поднимаюсь выше и прижимаюсь к ней, и чувствую тепло, в которое я погрузился. Я двигаюсь вперед и назад, постепенно наращиваю силу и скорость, как маятник. Ее ноги обвивают меня, словно щупальца. Я не хочу, чтобы этот момент заканчивался, я готов пробыть с ней в нем целую вечность и отдал бы за это все что угодно в этом мире и даже весь этот чертов мир, лишь бы быть с ней. Она напряжена до предела, стоны набирают громкость. Она задерживает дыхание, слыша и ощущая ее кульминацию, я в предвкушении своей. В глазах появляются белые пятна, а виски пульсируют, я падаю обессиленный рядом с ней и заключаю ее в свои объятия. Она — богиня, совершенство, и она моя.

Проснувшись на утро, я сразу же, как и предполагал, ощутил последствия моего вчерашнего полета и жесткого приземления. Я попытался тихо встать.

— Проснулся?

— Ага, а ты давно встала?

— Встала? Я и не спала вовсе, мне это не нужно.

— То есть ты все это время просто лежала рядом и все?

— Ну почти, еще я смотрела, как ты мило спал.

— Черт, это жутко.

— Почему?

— Не вникай, мне надо будет отлучиться кое-куда.

— Зачем, если не тайна?

— Нет, не тайна, надо заработать денег. Я своему знакомому помогаю отделкой заниматься.

— То есть ты хочешь бросить меня здесь одну? — она повалила меня на спину и села верхом.

— Ай, ай, ай, полегче.

— Прости, но я не дам тебе куда-либо уйти.

— Но нам нужны деньги.

— Нет, мне не нужны, — с коварной улыбкой сказала она.

— А вот мне нужны, мне надо есть, платить за жилье.

— Ну, по поводу еды можешь не беспокоиться, да и поводу жилья тоже.

— Это как?

— Ты можешь быть вместе со мной в нашем замке, у меня есть в нем свое крыло и там есть все, что тебе будет нужно.

— Да?

Она перешла на очень эротичный тон, и начала, целуя меня, спускаться ниже:

— Да, там есть еда, вода, а главное — кровати.

— Воу, воу подожди, мне нужен душ. Пойдем сначала примем его, а потом продолжим.

Но после душа продолжать уже не было нужды, оказывается стиральная машина крайне удобная вещь, и не только в плане стирки.

После прекрасного начала дня, мы оделись и я пригласил Кайю на кухню, где огорчил ее, сообщив ей:

— Слушай, по поводу этого, может не стоит так торопиться? Мне кажется это неправильно. Может, сначала просто… повстречаемся? А там и видно будет.

— Повстречаемся? Зачем? К чему ждать и тратить драгоценное время на это? Я все же настаиваю на том, чтобы ты отправился со мной, а если нет, то ты сильно пожалеешь об этом, смертный, — сказала Кайя, скрестив руки на груди, сверля меня при этом ехидным взглядом.

— Стой, ты мне угрожаешь?

— Именно, — с улыбкой ответила она.

— Ладно, судя по всему, у меня нет выбора.

— Да, ты прав, его у тебя нет. Бери все, что тебе необходимо и отправляемся.

Собравшись, я стоял и размышлял, ничего ли я не забыл.

— Ну что, ты готов?

— Да, можем отправляться.

Мерцание и мы оказались в обители Всадников:

— А тут на удивление чисто. Что это, какая-то магия, как и с освещением?

— Нет, помимо нас здесь живут и прислужники, они и следят за всем в замке.

— Прислужники? Я думал вы здесь одни.

— Как видишь, нет. Это моя часть замка, а точнее — наша. Пойдем, покажу нашу кровать.

Зайдя в большую комнату, в центре которой стояла предполагаемая кровать, я спросил:

— И это кровать? Ну, может, веков так семь или восемь назад это и была кровать, — с улыбкой сказал я.

— Дай мне секунду, — она подошла к подобию кровати, взялась за нее и исчезла, а затем появилась снова, но уже с моей кроватью. — Так лучше?

— О, да, так намного лучше.

— А ты знаешь, тут есть купальня, — сказала она, вновь перейдя на эротичный тон.

— Купальня? Что, опять?

***

— Если мне не изменяет память, Завоеватель, то я говорил тебе, что нам нет смысла видеться, пока ты не решишь проблему со своим братом и сестрой. И если у тебя есть что-то для меня, то можешь это передать Астароту. Впредь так и делай. Зачем ты искал встречи со мной?

— Эта затея провальна, мой брат — самое упертое существо в трех царствах, и переубедить его, как я и предполагал ранее, невозможно. А что касаемо Смерти, то она предана ему и не пойдет против его воли. Мы в затруднительном положении, вот я и решил, что возможно, ты сможешь помочь нам в этом.

— Я нахожу это довольно интересным. Ты пришел просить меня о помощи, но, тем не менее, в твоих глазах я вижу высокомерие. То, как ты смотришь на меня, заставляет меня задуматься о том, можно ли тебе доверять.

— Доверие? Ты это серьезно? Мы с тобой уже слишком долго играем в эту игру, чтобы не понимать, что значение этого слова слишком переоценено. У нас с тобой общие интересы: ты хочешь вызвать Апокалипсис, я хочу вызвать Апокалипсис, и для этого мы — Всадники, должны уничтожить Договор, а этого не случится, пока Война жив.

— Мне нравится ход твоих мыслей, Завоеватель, но мне не ясны твои мотивы. Апокалипсис мне нужен для того, чтобы объединить все три царства и получить Великое войско для покорения и завоевания новых миров. А для чего Апокалипсис нужен тебе?

— Может быть, я устал жить средь убогих людей, может быть, я устал ждать своего предназначения и решил взять все в свои руки, а может быть, я просто хочу избавиться от Войны. На самом деле мои мотивы не так важны, гораздо важнее то, что в итоге мы оба получим желаемое.

— Хм, отчасти, в твоих словах есть истина, и так уж сложилось, что я и вправду могу тебе помочь. Есть некий артефакт, способный разрешить нашу проблему, но учти, после того, как с Войной будет покончено, клинок должен вернуться ко мне.

— Клинок? О каком клинке идет речь?

— О клинке, благодаря которому Всадники обрели свою власть, им ты сможешь не просто убить Войну, а вобрать всю его суть и его силу и тогда ты сможешь сделать то, на что не способен Война — уничтожить Договор.

— Алчущий силы клинок? Я думал, он давно утерян.

— Он никогда не был утерян. Он скрыт, но не утерян.

— И где мне искать его?

— Я покажу тебе, где он сокрыт, но учти, забрать его оттуда не по силам даже мне.

— Это как еще понимать?

— Ни одно существо, обладающее хоть толикой силы, не способно проникнуть туда.

— И как, по-твоему, эта информация должна мне помочь?! Как мне забрать клинок, если никто не в силах попасть в это… в это хранилище?!

— Ты слушаешь, но не слышишь, я не сказал, что никто не может попасть туда. В место, где хранится клинок, путь закрыт лишь тем, кто имеет хоть какое-то отношение к Высшей силе, а как тебе должно быть известно, род человеческий не имеет ничего, конечно же, не без вашей помощи.

***

— А ты уверен, что он там?

— Да, сестрица, я уверен. Тот, кто мне поведал об этом месте, заинтересован в Апокалипсисе не меньше меня или тебя.

— И все же, кто тебе рассказал, где найти клинок?

— Сейчас это не так важно, важно лишь то, что мы знаем, и у меня есть отличный план.

— Ну хорошо, и как ты планируешь все это провернуть?

— В этом нам поможет питомец Смерти.

— Продолжай, я заинтригована.

— Тут на сцену выходишь ты, Голод. Сделай так, чтобы Дарий был неизлечимо болен, только не переусердствуй, нам надо, чтобы он был дееспособен.

— Так, остановись, давай по порядку. С чего смертному помогать тебе? — спросила Голод, массируя пальцами виски.

— Наверняка Война своей унылой историей про него и Астарту посеял зерно сомнения в пустой голове этой выскочки. Нам надо лишь выждать немного времени, пока отношения между ним и Смертью не завяжутся в прочный узел, а затем добавить немного трагичности в виде неизлечимой болезни. И тут я посулю ему тем, от чего он не сможет отказаться. Я пообещаю ему не просто исцеление, я предложу ему бессмертие, и я уверен, он сделает все, лишь бы получить такую кость.

— Так, стой, подожди, допустим, он согласится. И что дальше? — зажмурив глаза, спросила Голод, все еще массируя себе виски.

— Как только он добудет клинок, останется только столкнуть их лбами с Войной. И после того, как Война свернет ему шею, реакция Смерти будет вопросом времени. Она-то нам и поможет убить Войну, а затем и сама канет в вечность вслед за ним и своей шавкой. Одним ходом я уберу три фигуры с нашей доски.

— Зачем он вообще нам нужен? Неужто мы никак не сможем обойтись без него? Мы ведь можем задействовать абсолютно любого из смертных.

— Это было бы слишком просто, всяк так может, но не каждый может, как задумал я.

— Так, хорошо, он согласился и добыл клинок. Дальше что? Как ты собираешься настроить Войну против Дария?

— И тут на сцену снова выходишь ты, сестрица.

— Я? И как ты себе это представляешь? Я подойду к Войне и скажу ему «Слушай, братец, не убьешь для меня одного смертного, а точнее Дария?» так ты себе это представляешь? — возмущенно сказала Голод.

— Если бы ты больше думала и меньше развлекалась с этим зверьем, да как ты… вы вообще можете это делать? Это же скотоложство! Они нам не ровня.

— Меньше развлечений? Это вряд ли, — саркастично ответила Голод.

— Мффф… Вернемся к насущному. Когда Дарий добудет артефакт, мы перенесемся в залу для переговоров, а ты, тем временем, расскажешь Войне, что Дарий завладел неким клинком, способным причинить вред Смерти. И тут появляемся мы.

— Он не поверит.

— Поверит, когда увидит его с клинком в руках. Он убьет Дария, а ты, тем временем, найдешь Смерть, и расскажешь ей, что наш брат Война обезумел и хочет навредить ее любимому. И по прибытию в залу, она застанет Войну рядом с трупом ее любимой шавки. И после того, как я убью Войну, я получу его силу, затем помогу тебе убить Смерть, и мы станем самыми могущественными в трех царствах. Мы вызовем Апокалипсис и избавимся от обеих сторон, — поведал ей я, разглядывая свои ногти, понимая при этом, что Голод непроходимо тупа и возможно от нее, впоследствии, тоже придется избавиться, но лишь тогда, когда она сыграет свою роль в этом представлении.

— И что толку, зачем нам все это, если после Апокалипсиса останется лишь пепел, и править будет некем?

— Ну же, Голод, ты ведь это не серьезно? Нет, я не допущу, что бы все люди вымерли, кто же тогда будет нам служить? Ведь они прирожденные слуги.

— Хорошо если так, может все и получится.

— Я уверяю тебя, сестра, все получится. Нужно лишь сделать все в свое время.

Глава 5. Сладкий сон

После принятия такого спонтанного и, казалось бы, безумного решения, в моей жизни началась совершенно новая глава, а то, что было дальше, можно было описать не иначе как сладким сном. Остаток этого и весь следующий год проходил примерно по такому сценарию: путешествия, удовольствие и наслаждение друг другом. А на меня, время от времени, накатывали темные мысли, когда я вспоминал наш разговор с Войной: о том, какого будет Кайе, когда меня не станет, но тут же я прогонял эти мысли, говоря себе: «Зачем печалиться о туманном будущем или призрачном прошлом, живи здесь и сейчас». А мое «здесь и сейчас» не сулило мне ничего, кроме блаженства.

Вместе с Кайей мы путешествовали по миру, наслаждались тем, что он мог нам предложить. Я по-новому открывал его для нее, а она — для меня. Мы были не просто парочкой влюбленных, случайно повстречавшись друг друга. Нет, Кайя верила, что мы были предназначены друг другу с самого начала. И то, что мы встретились, было подарком самой судьбы. Сначала я воспринял ее слова с иронией, а затем осознал, что, возможно, она права. Ведь нельзя быть категорически в чем-то уверенным, потому что в этом мире нет ничего постоянного, все меняется, хотим мы того или нет.

Распорядок нашей совместной жизни состоял, в основном, из посещения новых стран и живописных мест, из наслаждений и удовольствия, счастья и смеха, ну и, конечно же, из моря любви, а если точнее, то занятий ею. Но, конечно был и один достаточно серьезный момент, после которого я принял важное для себя решение, которого не принимал еще ни с одной другой девушкой.

На тот момент мы были с Кайей в Новом Орлеане, город был в преддверии местного карнавала. Вокруг все кипело и пестрило разными цветами. Повсюду играла живая музыка, и улицы были пропитаны предвкушением предстоящего веселья. Мы шли с ней по узкой улочке средь невысоких длинных трехэтажных домов с красиво украшенными балконами. Мы шли медленно, не торопясь, пока вокруг все суетились и куда-то спешили. Мы планировали с Кайей свой завтрашний день.

— Куда мы отправимся на этот раз? — спросила Кайя, положив свою голову мне на плечо.

— Неважно где мы будем, лишь бы вместе, — эти слова не остались без ответа.

Кайя остановилась и, повернув меня лицом к себе, внимательно посмотрела мне в глаза, при этом довольно мило улыбаясь. Она сказала мне то, что я уже слышал не один раз, но никогда не воспринимал всерьез. Скорее всего, я просто опасался это услышать, а может, попросту боялся. Боялся открыться кому-то по-настоящему, но только не с ней.

— Я люблю тебя, мой милый Дарий, — сказала мне Кайя взволнованно и, как мне показалась, немного стесняясь.

В этот момент мои чувства смешались, ведь с одной стороны, я был, безусловно, рад услышать от нее это признание, а с другой стороны, мне было до жути стыдно от того, что я любил ее так сильно, как никого другого до этого, а признаться первым ей в этом так и не сумел. Я боялся, боялся того, что возможно она не ответит мне взаимностью и того, что мое «я люблю тебя, Кайя» прозвучит как-то глупо, боялся быть отвергнутым, как какой-то мальчишка, хоть я и был бесстрашен во многих вещах, но только не в этих. В делах сердечных я был труслив, я попросту боялся их. Наверное, поэтому я был всегда один, и у меня никогда не было серьезных отношений, ведь как только я слышал слова «я люблю тебя», я просто не мог ответить взаимностью, потому что попросту не любил тех, кто мне их говорил, а лгать я не хотел. Но в этот раз я отдался целиком и полностью тем чувствам, которых всегда сторонился, а виной тому была Кайя. Собравшись с духом, я решил ответить ей взаимными словами, но внимание Кайи было приковано уже не ко мне, она смотрела куда-то позади меня, а ее лицо помрачнело.

— Ты чего? В чем дело? — спросил ее я, а затем сразу же обернулся, чтобы посмотреть, что привлекло ее внимание. Развернувшись, я увидел, что на асфальте лежала маленькая девочка в желтом платье, лет пяти, а вокруг нее стояли люди, и лишь молодая женщина бегала и кричала что-то. Девчонка лежала на асфальте, не подавая признаков жизни. И вот, в толпе я увидел человека, который явно отличался от остальных, он был высокий и с внешностью благородного и доблестного человека, словно сошедшего с экрана фильма о рыцарях. И если поначалу я думал, что Кайя смотрела на то, что происходит с той девочкой, то потом понял, что Кайя смотрела на него. Тот человек, в свою очередь, смотрел то на Кайю, то на маленькую девочку, словно не зная как ему поступить, но в какой-то момент его взгляд остановился на Кайе. Она грозно сдвинула брови и тут же неодобрительно покачала головой, но тот человек, видимо, не прислушавшись к ней, вытянул свою руку над девочкой, а из его ладони полился яркий, слепящий свет, который падал на тело, казалось бы, уже мертвого ребенка. Увидев подобное, я стал оглядываться, смотря на реакцию остальных, кто был там, но тут же понял, что никто не видит того, что вижу я. И вдруг, как в сказке, маленькая девочка открыла глаза и начала подниматься. К ней сразу же кинулась молодая женщина, и все вроде бы выдохнули, а тот человек еще раз посмотрел на маленькую девчонку, которую он спас, а затем вновь бросил свой взгляд на Кайю, а после, не торопясь повернулся и направился в переулок. Кайя попросила меня подождать ее здесь, и тут же отправилась за ним. Я не совсем понял происходящего и в ответ на ее просьбу поступил зеркально, последовав за ней. Дойдя до угла дома, и завернув в пустой переулок вслед за Кайей, я увидел, что тот человек стоял ровно посередине улицы, смотря на нее холодным взглядом. Затем он посмотрел и на меня, конечно же, это заметила и Кайя. Она, не оборачиваясь, сказала:

— Я же просила ждать меня там, — и не дожидаясь моего ответа, она медленно направилась к тому человеку.

Кайя что-то громко сказала ему на языке, которого я раньше не слышал, но удивляться тут было нечему. Тот человек ответил ей. После, из-за его спины появились белоснежные гигантские крылья, которые он величественно расправил, при этом задрав свою голову, гордо взирая на Кайю, а в его руке появился необычный меч. Кайя же на это никак не отреагировала. Она все так же, не торопясь, направлялась к нему. Они еще пару раз сказали что-то друг другу, и когда Кайя подошла достаточно близко к нему, он резко занес свой меч для удара, но ударить он так и не успел, Кайя словно кошка, сделала пару быстрых и грациозных шагов к нему навстречу, и все закончилось, не успев и начаться. Одной рукой Кайя схватила его руку, в которой он держал свой меч, а другой — пронзила его насквозь странным изогнутым мечом, который внезапно возник у нее в руке. Лицо ангела парализовал шок. Он начал таять на глазах. Силы покидали его вместе с, как серебро, кровью, которая текла из его раны. Он опускался ниже и ниже, пока не оказался на коленях, а Кайя, словно хищница, все это время смотрела в его глаза, не отрываясь ни на секунду. После, она бережно положила его на землю, все так же смотря ему в глаза. Лишь когда он умер, она повернулась ко мне и сухо сказала:

— На этот раз, будь здесь, я скоро вернусь, — а после исчезла вместе с телом того ангела, а я остался там, где и стоял, пребывая в некотором ступоре от увиденного.

***

Мир, таким как я его знала раньше, постепенно исчезал, его серые грани размывались, оставляя после себя что-то совершенно иное, что-то яркое и интересное.

До Дария я смотрела на этот мир, но не видела ничего за жестокостью и безумием, которое тут творилось. Он наполнял все новым смыслом и значением, показывая мне все с новой стороны. И тот факт, что Дарий, прожил всего ничего по сравнению со мной, но знал куда больше моего о том, как получить от жизни все, заставлял меня чувствовать себя немного глупо.

— Куда мы отправимся на этот раз? — спросила я Дария, положив свою голову ему на плечо.

— Неважно где мы будем, лишь бы вместе, — ответил он как всегда мило и красиво.

В этот момент меня обуяла потребность, необходимость признания в том, что я чувствовала к нему уже давно, но никогда еще не озвучивала. И поддавшись этому порыву, я остановилась и, повернув Дария лицом к себе, внимательно посмотрела ему в глаза: в них как всегда виделась серьёзность и некая печаль, которая тут же исчезала, стоило ему посмотреть на меня.

— Я люблю тебя, мой милый Дарий, — сказала я ему, прогнав волненье прочь.

Услышав мое признание в любви, его глаза заблестели, а на пылких губах появилась милая улыбка. Внезапно я ощутила, что здесь был кто-то не из этого царства, кто-то кого здесь быть не должно, но к счастью, искать незваного гостя не пришлось.

Впереди, вокруг лежащего на земле дитя, которого медленно покидала жизнь, собралась толпа зевак. Все как всегда — стоит случиться чему-то дурному, как находятся и те, кто не упустит возможности посмотреть на мрачное представление. Люди, они скорее запечатлеют на свои изобретения чью-то гибель, чем постараются помочь своему ближнему избежать ее. И вот среди толпы показался и нарушитель — мятежный ангел, что оказался не в силах пройти мимо умирающего невинного создания.

— Ты чего? В чем дело? — спросил меня Дарий, но ответа от меня получить не смог.

Я сказала ангелу:

— Не вмешивайся и уходи, а иначе умрешь.

Обычно ангелам я давала некую поблажку, ведь в отличие от демонов они сострадали людям. Некоторые из них, невзирая на договор и на опасность за нарушение него рисковали своей жизнью, чтобы помочь, а не забрать душу несчастных с помощью обмана и коварства. И если ангел прислушивался, то я его отпускала — демонам же таких привилегий не было, да и к тому же мне не очень-то и хотелось убивать его при Дарии.

Он посмотрел на меня и сказал:

— Мое почтение, Всадник, я искренне благодарен тебе за предоставленный мне выбор, но это невинное дитя нуждается в спасении, и я не могу отвернуться от него.

— Не испытывай меня, не надо, — сказала я ему, неодобрительно кивая головой.

— Мне понятно, почему нам запрещено вмешиваться в судьбы взрослых людей, но взгляни на нее, Смерть, она ведь совсем еще ребенок, она безгрешна, прошу, позволь мне…

— НЕТ! — перебила я его. — Поможешь ей — умрешь, нельзя вмешивается в их судьбы. Если ей суждено умереть сейчас, значит так и должно быть, и не тебе решать…

— Как и не тебе. Не обязательно, что она вырастет, и будет сеять зло, все может быть иначе, — перебил он меня, а после, посмотрев на девочку, вытянул над ней свою руку. Он исцелил ее и тем самым подписал себе смертный приговор, не оставив мне иного выбора, и после того как девочка очнулась он еще раз посмотрел на меня, а затем развернулся и медленно пошёл в сторону переулка.

— Жди меня здесь, — попросила я Дария, а сама отправилась за наглым и своевольным ангелом. Свернув в переулок, я увидела, что ангел ждал меня ровно на середине улицы. Он занял прекрасное место, откуда мог бы атаковать, и в случае чего было бы куда отступить, но он явно льстит себе, если думает, что у него будет хоть шанс для каких либо манёвров. Он смотрит на меня враждебно, сверля холодным взглядом, но внезапно его взор устремился позади меня, что означало, что Дарий не послушал меня и увязался за мной, и это разозлило меня не на шутку.

— Я же просила ждать меня там, — сухо произнесла я, а затем направилась к ангелу. — Тебе надо было уйти, когда у тебя был шанс, а теперь ты умрешь.

— Ты собираешься убить меня за помощь человеку, а сама… — сказал он, расправив свои крылья и высокомерно задрав голову, а в его руке воссиял меч. — Я не позволю тебе забрать мою жизнь вот так просто, я окажу тебе сопротивление.

— Ты можешь сопротивляться, я не против.

И как только я подошла к нему достаточно близко, он занес свой меч для удара. Я наклонилась вперед, подбежала к нему и схватила его руку, в которой он держал свой меч, а другой рукой я пронзила его Жнецом насквозь. В глазах ангела читался неизбежный рок, а я с трепетом наблюдала, как его глаза меркли, пока его жизнь неизбежно покидала его, утекая словно песок сквозь пальцы. Я наблюдала за его глазами, пока они не стали холодными и безжизненными. Никогда не могла отказать себе в этом удовольствии, ведь я не находила ничего более приятного, чем видеть страх в глазах своего умирающего врага. Не каждый способен на это, для подобного нужна большая воля и характер, чего у меня всегда было в избытке.

«А теперь надо бы отправить тебя обратно в назидание остальным», — подумала я, вытирая клинок меча о его одежды.

— Я скоро вернусь и на этот раз, будь здесь, — приказала я Дарию и исчезла.

Что на меня нашло, зачем я так грубо с ним? Сама хороша, могла бы и объяснить, почему ему стоило ждать меня там, хотя чтобы это поменяло, он бы все равно увязался за мной, невзирая на опасность, что было бы очень глупо с его стороны.

Прибыв в Верховное царство с телом мертвого ангела в руке, я тут же принялась жадно поедать глазами пейзажи, что мне открывались. Хоть я и не любила бывать здесь в этом неописуемо прекрасном измерении, таком красивом и невинном, никем и ничем не осквернённом, моя неприязнь не была связана с этим измерением, нет, просто я не могла вынести мысли о том, что здесь в этом непорочном мире жили такие лицемерные существа как тот, кого я держала у себя в руке. Эти высокомерные, себялюбивые и к тому же лживые ангелы попросту не заслуживали быть тут, никто не заслуживал. Выдохнув и чуть успокоив себя, я повернулась и увидела, как в небе на горизонте ко мне мчался отряд ангелов.

«А вот и крылатая гвардия», — сказала я сама себе, а затем, усмехнувшись, продолжила. — «Можете не спешить, я никуда не денусь, пока не вручу вам свою добычу».

Прилетев ко мне, они не спешили приземляться. В небе они распределились по кругу, чтобы я оказалась по центру, и лишь затем все как один спустились на землю. Из круга вышел один из ангелов, он сурово посмотрел на меня из-за своего сверкающего шлема, а затем и на своего собрата которого я швырнула к его ногам. Ничего не сказав, он склонился над телом мертвого ангела, прикрыв ему глаза своей рукой и произнес:

— Да будет с тобой свет, брат мой, ибо не убоялся ты тьмы и выступил против нее. Ты встретил свою судьбу как воин, без тени страха и сомнения. Прощай, брат мой, — затем поднявшись с колена, он вновь посмотрел на меня и сказал: — Поздравляю тебя, Смерть, ты убила ещё одного ангела, который вопреки всему все равно хотел помочь человеку, чего я, конечно же, не одобряю, но…

— Нет никаких «но». Закон есть закон и для ангелов и для демонов без исключений.

— Хм, я принимаю твою истину, Всадник, и…

«Пусть убирается отсюда! Тебе здесь не рады!» — кто-то произнес за моей спиной.

«Да, пусть убирается отсюда пока…»

— Пока что? — резко повернувшись к тому, кто говорил эти слова, спросила я, и тут же увидела страх в его глазах. — Ну же, продолжи, прошу тебя, — сказала я, сквозь стиснутые зубы, сжимая кулаки.

Задели ли меня слова этого червя? Конечно же, нет. Проживи столько, сколько и я, и тебя перестанет задевать подобное, но и спустить это с рук я не могла, ведь Всадников боятся и ненавидят повсюду не просто так и мне стоит напомнить им почему.

Внезапно раздалась яркая вспышка слепящего света, и все ангелы тут же спустились на колено, склонив голову. Я плавно повернулась и увидела, пожалуй, единственного обитателя этого измерения, к которому я не относилась с враждебностью. Михаил был единственным другом Войны и единственным, кого Война уважал. Я старалась поступать так же.

— Михаил, — поприветствовала я его кивком.

— Мое почтение, Смерть, — ответил он мне ответным движением, а затем, посмотрев на каждого из ангелов, что были там, сказал: — Всадники нейтральная сторона и им тут всегда рады, я надеюсь это всем ясно, и мне не придется больше это никому напоминать?

— Простите, Господин… — сказал тот, кто выкрикивал все те слова до этого, но его тут же перебил Михаил.

— Я никому не Господин, а теперь оставьте меня наедине с нашей гостьей, — и стоило ему произнести это, как ангелы тут же взмыли вверх и улетели прочь, прихватив с собой мертвое тело своего собрата.

— Давно не видел тебя, Кайя… прости, то есть Смерть, никак не привыкну, а ты ведь не любишь, когда тебя называют по имени.

— Ничего, все в порядке, я недавно изменила мнение по поводу своего имени.

— Рад слышать это, приятно знать, что, такие как мы способны меняться, причем в лучшую сторону.

— В лучшую? С чего ты это взял? — спросила я, улыбаясь от его замечания.

— Я уже видел нечто подобное в глазах твоего брата однажды, вижу теперь и в твоих. А что сказал Рок по этому поводу?

— Он волнуется за меня, боится, что мне потом придется пережить то же, что и ему.

— Ну его нельзя винить за заботу о сестре. Как он, кстати?

— Я думала, вы общаетесь, разве нет? Вы же друзья.

— Мы не говорили с ним уже очень давно, с тех самых пор как он попросил меня, чтобы я забрал Астарту сюда. Возможно, именно поэтому я и не видел его больше, к сожалению.

— Как она тут?

— Астарта? Она счастлива, как и все души, что обитают тут.

— Мне кажется поэтому и не приходит, не хочет тревожить старую рану, что и без того никак не затянется.

И тут я подумала о своем Дарии и …. Дарий! Я совсем забыла про него!

— Прости, Михаил, я была рада видеть тебя, но мне надо спешить.

— Это взаимно, Кайя, я тоже рад был видеть тебя здесь, как я уже сказал, тебе здесь всегда рады, не забывай об этом.

Я уже собиралась мерцать, но остановилась, чтобы сказать ему:

— Возможно, тебе стоит навестить Войну, ты так не думаешь? — спросила я его, посмотрев в его глаза, наполненные ярким светом.

— Я стараюсь не покидать этого измерения, дабы не подавать дурного примера своим ангелам, я надеюсь, ты понимаешь меня.

— Понимаю, но ему бы не помешало увидеть кого-то, кого он ценит помимо меня.

Услышав мои слова, Михаил тяжело вздохнул, и, опустив глаза, сказал:

— Ты права, я… навещу его в скором времени.

Услышав ответ Михаила, я еще раз кивнула ему головой и исчезла.

Вернувшись в тот переулок, я увидела своего любимого, он был немного печален и задумчив, от чего мне стало не по себе.

***

Как бы я не пытался, я просто не мог понять причину всего произошедшего, и мне стало как-то немного грустно из-за всего этого, но каких-либо выводов я делать не стал, по крайней мере, пока бы не поговорил об этом с Кайей. Приблизительно через час, а может и больше, появилась Кайя, и как только она увидела меня, печально улыбнувшись, сказала:

— Ну зачем ты пошел за мной? Я же просила тебя ждать меня там. Я не хотела, чтобы ты все это увидел. Скажи что-нибудь, не молчи, прошу тебя, — сказала она, подойдя ко мне и взяв меня за руки.

— Зачем, Кайя, то есть почему? Он ведь спас ту малышку или я чего-то не понял? — спросил я ее спокойно без каких-либо осуждений.

— Он не должен был этого делать, я была готова закрыть глаза на то, что он пришел в это царство, что само по себе уже карается смертью, но он поступил еще хуже — он показательно вмешался в дела смертных, не оставив мне другого выбора, за что и поплатился. Оставить ТАКОЕ без внимания я не могла.

— Он же просто помог девочке, что в этом плохого? — спросил я ее, все еще не понимая причины ее поступка.

— Неважно, что он сделал — хорошее или плохое, неважно, будь то ангел или демон — закон есть закон и его нужно чтить. Никто, из сторон подписавших договор, не должен появляться здесь — в царстве смертных, и уж тем более, вмешиваться в их судьбы. Теперь ты понимаешь, почему я так поступила? — сказала она, смотря мне в глаза, надеясь на то, что я пойму.

Выслушав Кайю, мне стал ясен ее мотив, ведь она попросту выполняла свои обязанности и ничего больше, и если вдуматься, то для меня ангел — это воплощение чего-то светлого, а для нее — это один из тех, кто воевал и виновен в уничтожении ее народа.

— Кажется, да, не пойми меня неправильно, я ни в коем случае не осуждаю твой поступок, просто все это было очень непонятно и необычно для меня.

Услышав это, Кайя обняла меня, но я чувствовал, что этот случай, а точнее, как я его воспринял, тяготило ее. Находясь в ее объятиях, мне стало дурно. Внезапно в глазах потемнело, а голова начала кружиться так, что казалось еще немного и я попросту рухну.

— Стой, стой, подожди, — сказал я Кайе, отодвигаясь от нее. Что-то мне нехорошо.

— У тебя кровь! — взволнованно сказала она, тут же подойдя ко мне ближе.

— Черт бы ее побрал, и в правду! — воскликнул я, вытянув голову вперед, дабы не запачкать кровью одежду.

— Тебе нужно что-то холодное, я сейчас, — сказала Кайя, тут же исчезнув, но уже через пару секунд она появилась вновь с комком снега в руках.

— Ого! Оперативно. Где ты его взяла, на северном полюсе? — спросил ее я, приложив холодный снег к своему носу.

— Нет, он с вершины Эвереста. Для тебя все самое лучшее, — ответила Кайя, поглаживая меня по лицу своей прохладной ладонью.

Остановив это неуместное, если не глупое кровотечение, я протер лицо остатками снега на моих руках, как тут до меня донеслись звуки скрипки, которую тут же поддержала игра на гитаре. Я взял Кайю за руку и повел за собой.

— Что такое? Куда ты ведешь меня?

— Мне нужен от тебя танец.

— Ты неисправим, — ответила она, но все же пошла за мной.

Мы вышли с ней прямо на середину улицы, я прижал ее к себе и начал танцевать с ней под красивую мелодию.

— Что ты делаешь? Оглянись, все смотрят на нас.

— Да и пусть, мне нечего стыдиться. В этот прекрасный вечер, под эту прекрасную песню я танцую с потрясающей девушкой, которой мне есть что сказать.

— И что же?

— Я люблю тебя, Кайя, и этого ничто не изменит, убей ты хоть тысячу ангелов.

Ее лицо прояснилось, а губы расплылись в улыбке.

— Скажи это еще раз, — тихо попросила она.

— Что именно? Ты про тысячу ангелов?

— Нет, — засмеялась она, — глупый, я про…

— Я люблю тебя, Кайя, — сказал я ей, глядя прямо в глаза, а после поцеловал ее.

***

— Дарий, Вы слышите меня? С Вами все в порядке?

— Что? Да, да… повторите, пожалуйста, еще раз, что Вы сказали, — растерянно ответил я, слыша только бешеный стук своего сердца, сжимая в руке небольшую бардовую коробочку, в которой было кольцо.

— Мне очень жаль, но Вы умираете.

— Да, да, это, как раз таки я и расслышал, — прикрыв глаза дрожащей рукой, ответил я. — Что со мной?

— Я не могу точно Вам ответить на этот вопрос. Ваши жизненные показатели падают, и я не знаю почему. Я консультировался с десятком врачей и, увы, мы не смогли прийти к общему знаменателю. По какой-то необъяснимой причине Ваши органы перестали функционировать нормально, причем почти все сразу, что само по себе парадоксально, — с нездоровым восторгом сказал врач и, видимо заметив, с какой ненавистью я на него посмотрел, тут же извинился: — Бога ради, простите, Дарий, я не думал обидеть Вас или выказать неуважение к Вам, просто я, как и все врачи, подвержен профессиональному недугу бессердечности…

— Я так и подумал. Сколько мне осталось? — перебив, сухо спросил его я.

— Сложно сказать, но судя по тому, как протекает ваша ммм… болезнь, если можно так выразиться, я бы предположил, что у Вас есть два-три месяца, максимум полгода.

Услышав его ответ, я вновь стал слышать только стук сердца, время словно замедлилось, внутри меня была холодная пустота и сожаление. «Два-три месяца? Как же так? Почему именно я? Неужто тебе было недостаточно всех моих страданий? Зачем ты вот так со мной? Ответь мне, судьба! Ибо я уже ничего не понимаю». Затем я просто встал и вышел из кабинета врача, медленно и тяжело бредя по больничному коридору, в то время как врач, стоя в дверях своего кабинета мне что-то продолжал говорить, но мне уже было все равно. Проходя мимо урны, я равнодушно выбросил коробочку с кольцом, с которым хотел сделать предложение Кайе. Конечно, я понимал, что жениться на ней было невозможно, кольцо было всего лишь символикой того, что я ее очень сильно любил, но теперь в этом нет никакого смысла, как, в принципе, и в моей жизни.

Глава 6. Бойся своих желаний

Нет ничего постоянного, как я и говорил, и любой сладкий сон, рано или поздно подходит к концу. И либо ты пробуждаешься, возвращаясь в серую реальность, либо сладкий сон сменяется кошмаром. Мой кошмар начался с момента, когда я принял предложение Завоевателя.

В тот день мы купались в море, развлекались на берегу Закинфа. Я всеми силами старался скрыть свое волнение от Кайи, прекрасно осознавая, что мое время с ней почти на исходе.

— Тебе очень идет этот купальник, но без него намного лучше.

— Но-но-но, что я слышу?! Что за намеки?

— Это вовсе не намеки, а комплимент. И кстати, у нас кончается имбирный лимонад…

— Кровь! У тебя снова идет кровь. Я начинаю волноваться за тебя, все это очень странно. Ты ведь был у доктора? Что он тебе сказал?

Вот он, идеальный момент, чтобы признаться ей во всем: мы на пляже и все хорошо. Я бы мог ей все объяснить и думаю, она бы поняла. Но что я сделал? Я сознательно упустил этот момент, боясь сообщить ей о неизбежном.

— Что? Да, я был у врача, он сказал, что ничего серьезного со мной не происходит, все дело в старой детской травме.

— Какой?

— Однажды с друзьями мы решили прокатиться на тарзанке втроем разом. Я был посередине, а мои друзья по краям. И вот в один прекрасный момент, когда мы были в воздухе, палка, за которую мы держались, не выдержала и сломалась, и мы рухнули. Так как я был посередине, я упал вниз лицом и сломал себе нос. Естественно, никто не отвел меня в травмпункт, чтобы мне его вправили, как следует, вместо этого мне все сделали на дому. И поэтому мой нос иногда кровоточит, видимо срослось что-то не так.

— Ты уверен? То есть доктор уверен, что все дело в этом? Потому что ты и похудел еще вдобавок.

— Ну, когда ты так на меня наседаешь, да ты же мне продыху не даешь: «Дарий, хочу в купальне, хочу на пляже, хочу в море». Только сплошные «хочу, хочу, хочу, хочу», а меня, между прочим, и кормить еще надо, — как обычно, отшутившись, ловко улизнул я от серьезного разговора.

— Ах вот ты значит, как заговорил! Раньше ты не жаловался, — засмеявшись, возмущенно сказала Кайя, чуть толкнув меня в ногу.

— Да я и сейчас-то не жалуюсь, это так, мысли вслух. Слушай, ты не могла бы открыть портал в наше гнездышко? Я быстренько приведу себя в порядок, а заодно захвачу имбирный лимонад.

— Руна с тобой?

— Да, со мной.

— Тогда отправляйся, и не оставляй меня одну надолго.

— Не волнуйся, я мигом.

Она взмахнула рукой и открыла портал в наше крыло. Завернув в длинный коридор, я увидел Завоевателя. Он стоял и разглядывал полотно, на котором была изображена битва давно ушедших времен. «Странно», — подумал я, ведь на моей памяти он не появлялся здесь еще ни разу. Проходя мимо, я поприветствовал его:

— Завоеватель.

— Дарий.

И в тот момент, когда я почти прошел мимо него, он сказал:

— Похоже, ты сделал невозможное.

— Ты это о чем?

— Ну как же, ты сделал мою сестру счастливой, по-настоящему счастливой. Это казалось мне невозможным, чем-то недостижимым, но ты преуспел, и это достойно похвалы.

— Спасибо конечно за эти слова, но…

— Но?

— Мне кажется, ты неспроста появился здесь и затеял разговор с тем, кого ты недолюбливаешь. Это, как минимум, подозрительно.

Он повернул свою голову в мою сторону и ухмыльнулся, затем, повернувшись обратно к полотну, сказал:

— Ты прав, я тебя недолюбливаю, но не принимай это близко к сердцу, я недолюбливаю весь ваш человеческий род. Что с тобой? Ты в крови. Хотя, наверное, глупо спрашивать тебя, зная ответ заранее.

— О чем это ты? И как это понимать? — спросил я Завоевателя, заподозрив неладное.

— Ты ведь ей еще ничего не сказал, не так ли? — спросил Завоеватель, слегка улыбнувшись, а затем продолжил: — Судя по твоему многозначительному молчанию, я могу предположить, что твой ответ «нет». Не забывай, Дарий, где ты находишься, а точнее, среди кого ты находишься. Голод уже давно заметила твой недуг и сказала…

— Кто еще знает?

— Никто, кроме меня и Голод, именно поэтому я здесь. У меня к тебе есть разговор.

— Ну что ж, я слушаю.

— Не здесь и не сейчас, встретимся в библиотеке в полночь.

— И с чего ты взял, что мне нужен этот разговор?

— Наша беседа и те плоды, что она принесет, нужны, в первую очередь, тебе. А теперь ступай, куда ты там направлялся, — он сказал это раздраженно, видимо его оскорбило то, что он должен был мне что-то объяснять.

— Завоеватель.

— Дарий, — и он исчез, а я направился в спальню.

Добравшись до нее, я подошел к странному подобию умывальника и привел себя в порядок.

«Что он имел в виду? Он может помочь мне или что? К чему было его появление… Чертов Завоеватель, чертова болезнь, чертово все!»

— И куда ты пропал? — сказала Кайя, скрестив руки на груди.

— Оу, черт, ты меня до инфаркта доведешь! Я просто не могу найти рунный камень, кажется, я где-то его выронил.

Она вытянула руку, и мило улыбаясь, сказала:

— Ты про этот камень?

— Да, именно про него. Где я его оставил?

— Он был на твоей футболке.

— Ты — моя спасительница.

— Держи его при себе, и я всегда смогу тебя найти.

— Обещаю, даю слово, — я начертил мизинцем крест на своей груди. — Ну, тогда вернемся на пляж?

— Почему я здесь перед тобой, а ты ни разу так и не поцеловал меня? — скрестив руки на груди, спросила Кайя?

— Я виновен по всем статьям, но я исправлюсь, честное слово.

— Да уж, будь любезен.

Я подошел к ней, схватил ее на руки и поцеловал. Даже не знаю, но почему-то, с каждой секундой заинтересованность в том, что же хотел от меня Завоеватель, росла. В моем разуме, словно паразит поселилась надежда на то, что есть возможность все исправить.

— Всегда хотела спросить, откуда эти шрамы у тебя? — Кайя провела пальцем по тем шрамам, которые я «приобрел» в том переулке.

— Именно благодаря им я тебя и встретил, — сказал я, а затем поцеловал ее в ушко, и она рассмеялась.

— Я не про те, что у тебя на животе, а про те, что на руках.

— Ну, некоторые появились там случайно, даже не помню как. Некоторые в драках получил, а вот этот, — я указал на шрам, который находился на левом указательном пальце, — я получил, когда моему брату было два года. Мы сидели за столом, он взял кухонный нож и ударил меня прямо по пальцу. Разрубил до кости. Я помню, тогда очень испугался, но не за палец, а за то, что мне влетит от матери.

Рассказывать Кайе о себе было всегда непросто, мне было сложно открыться ей по-настоящему, хоть я и понимал, что мое прошлое вряд ли сможет как-то изменить ее отношение ко мне.

— Ты до сих пор злишься на него?

— Даже не знаю, с одной стороны, он прав, он был не обязан вмешиваться, это был мой выбор — не его, а с другой — как ни крути, он бросил меня, и это после всего, что я для него сделал. Ты знаешь, когда мы были детьми, я постоянно выгораживал Олега, и когда он бедокурил, брал его вину на себя, за что мне неплохо так прилетало, но тогда я думал «уж лучше пусть накажут меня, чем его», а сейчас я думаю совсем наоборот. Мне следовало дать ему вкусить той жизни, от которой я его всегда старался оберегать, может быть, тогда все повернулось бы как-то иначе. Хотя, наверное, правильно говорят: «Нет худа без добра». Не брось он меня в том переулке, я бы не повстречал тебя. Так что, все сложно, давай не будем об этом, хорошо?

— Хорошо, просто я хотела сказать тебе, что понимаю как тебе непросто из-за всей этой всей ситуации с братом. Итак, что же ты тогда предлагаешь делать?

— Даже не знаю, а хотя, есть одна мысль, как всегда, Пинки, попытаемся захватить мир, — мы рассмеялись, мерцание, и мы оказались на пляже.

День пролетел незаметно и уже подходил к концу, до полуночи осталось совсем немного.

— Ты в последнее время какой-то сам не свой. Что случилось?

— Да нет, все в порядке. Просто всякие мысли никчемные, все хорошо.

— Может, тогда поделишься ими со мной, и мы разберемся вместе, а потом мы отправимся в купальню, что скажешь?

— Неплохо звучит, но сначала мне нужно отлучиться, а потом я весь твой, идет?

— Хорошо, я буду ждать тебя здесь.

Придя в библиотеку, я и представить себе не мог ее размеров. Она была просторной и светлой, возможно самым светлым помещением во всем замке. И как ни странно, книг в ней было очень мало, в основном там были стеллажи со свитками и скрижалями. Ровно посередине стоял стол, он был похож на тот, который я видел при знакомстве с Всадниками, но гораздо меньше. А вокруг него стояли, на первый взгляд, вполне удобные кушетки. На одной из них и расположился Завоеватель.

— Ну, вот я и здесь, чего ты хотел?

— Присядь для начала, этот разговор, вероятно, может затянуться. Все зависит от тебя.

— От меня?

— Именно. Может, вина?

— Я думал, ты не употребляешь ничего такого, что было сделано смертными.

— Ну почему же, я, конечно, не считаю твой вид ровней себе, но нужно отдать должное вашей находчивости. Вы можете извлечь из всего свою пользу. К примеру, взять разные ингредиенты, которые мало что собой представляют, и из них приготовить нечто стоящее. И как тебе должно быть известно, я не могу захмелеть от вина, а вот ощутить его букет, это вполне возможно.

— Я не понимаю, к чему ты клонишь.

— Среди людей мало тех, кто способен вести за собой и руководить или вдохновлять, но зато среди вас полным полно тех, кто может исполнять, причем все что угодно: от простых и безобидных указаний до жестоких, лишенных всякого смысла. И, исходя из вышесказанного, я считаю, что люди идеальные слуги, — он усмехнулся и щелкнул пальцами, и тут же из-за полок показалась одна из прислужниц с графином и кубками на подносе, затем Завоеватель перешел на грубый, холодный и командный тон: — Ты! Налей мне и моему гостю вина и оставь нас!

Пока девушка разливала по кубкам вино, он не сводил с нее глаз, словно ждал от нее какой-нибудь ошибки. Закончив, прислужница, как ей и было велено, спешно ушла.

— Так на чем я остановился? Ах, да, я попробую объяснить доходчивей. Мне нужно, что бы ты сделал кое-что для меня, а впоследствии извлечешь свою выгоду, о которой я уже упоминал.

Мне не стоило слушать его с самого начала, но треклятая надежда брала надо мной верх.

— И чего же ты хочешь?

— До меня дошла информация о некоем артефакте, коим я хочу завладеть, но мне, как впрочем, и всем, кто является бессмертными, к нему путь закрыт.

— И тут появляюсь я?

— Вот именно.

— Почему я? Ты можешь обратиться к любому. Например, к одному из своих Просвещенных.

— Могу и обращаюсь, но ты мне кажешься самым подходящим кандидатом.

— Любопытно, с чего ты так решил?

— А разве ты не Просвещенный? И разве ты не представляешь элиту своего воинства и не обладаешь нужными для этой услуги знаниями? Ну и плюс ко всему, мне нужно, чтобы это осталось тайной.

— О каких знаниях ты говоришь?

— Мы еще вернемся к этому вопросу, а пока выслушай, что ты получишь взамен.

— И что же? — спокойно спросил я, хотя внутри все так и клокотало.

— Я предлагаю тебе не просто исцеление, я предлагаю тебе бессмертие, — сказал он, глядя мне в глаза, и увидев в них неподдельный интерес, продолжил: — Я помогу тебе стать бессмертным, и ты сможешь быть вместе со Смертью всегда.

— Такого способа нет, иначе Война нашел бы его для Астарты.

Завоеватель улыбнулся, закатив глаза:

— Способы есть и были, но для Астарты они были не приемлемы, хуже самой смерти. Она могла стать ликаном или кровопийцей, даже прибегнуть к черной магии. Да, у всего этого своя цена, но выбор был. Я же предлагаю тебе бессмертие без каких-либо последствий.

— И какова цена у такой помощи?

— Вот тут мы и возвращаемся к вопросу о твоих знаниях. Тебе придется проникнуть в один храм, по крайней мере, мне сказали, что это должен быть храм, и убить всех, кто там будет находиться, а после — забрать артефакт и принести его мне. Ну, так что, ты владеешь нужными знаниями?

— Да, владею, но применять их мне еще не доводилось.

— Вот у тебя и появился шанс опробовать то, чему ты был обучен. И теперь, когда мы разобрались с деталями, каков будет твой ответ?

Честно признаться, я не колебался ни секунды и уже был готов ответить ему согласием. Я не сомневался, ведь я мог излечиться и остаться с Кайей навечно, а цена за это всего лишь убийство людей, которых я и не знал.

— Зачем мне это? Ведь я могу попросить помощи у Кайи, — не подавая вида заинтересованности, спокойно спросил я его.

— А можешь ли? Что-то мне подсказывает, что нет, а иначе ты бы уже давно все ей рассказал, но ты отчего-то не спешишь это делать, а почему? Потому что ты знаешь, как все это может выглядеть в ее глазах: что ты, будучи болен, специально начал с ней отношения…

— Это неправда!

— Да, это неправда, но кто же будет разбираться, как там оно все было на самом деле? Важно лишь то, что все это выглядит очень скверно. Это выглядит так, будто ты очень все хорошо продумал. Ты согласен со мной, Дарий?

— Да… — горько склонив голову, тихо произнес я.

— Вот и отлично, ведь я предлагаю тебе выход из сложившейся ситуации. Выход, где ты САМ решаешь свои проблемы. Самостоятельно, без помощи Кайи, как и подобает человеку твоего уклада. Ты решишь все сам как мужчина, — произнес Завоеватель, многозначительно смотря на меня.

— Я согласен.

— Вот и чудно, я бы удивился, если бы ты отказал мне.

— Мне нужно больше информации. Чего мне ждать от этого места?

— Ну, этого я не знаю, да и мало кто знает. Нам туда не попасть, как я уже успел сказать. Что-то еще?

— Оружие, снаряжение, и мне нужно время на подготовку.

— Об этом можешь не волноваться, все будет, а что касается времени, тут тебе решать, ведь это твои часики тикают. Как будешь готов, найди меня и помни — это тайна.

Он исчез, а я побрел обратно к Кайе, не задумываясь о цене, лишь о том, что я получу с этого. Но также нельзя исключать тот факт, что он может лгать, и хочет использовать меня, учитывая мое незавидное положение. А если это так, то какова причина, и что даст ему обладание этим артефактом? Почему я? Почему втайне от остальных Всадников? Слишком много вопросов, а ответов у меня нет. Надо быть осторожней. Предложение Завоевателя было чем-то слепящим, и сладостно маня меня за собой, его обещание было для меня чем-то вроде спасительного эликсира, дарующее мне не только исцеление, но и возможность быть вместе с Кайей всегда. Да и тем более я до ужаса боялся умирать вот так вот: слабым и немощным, по крайней мере, не на глазах у Кайи. Сама моя гибель не так страшила меня, как мысль, что я разрушу то, что мы даровали друг другу.

Следующий день прошел, словно в тумане, я не мог ни на чем сосредоточиться. Мысль о том, что я могу исцелиться, была словно бумеранг. Только я пытался забыться и отвлечься от нее, как она тут же возвращалась в мою голову.

Я лежал рядом с Кайей и слушал, как она изливала мне то, от чего ей было тяжело на сердце:

— Помню, как в самом начале я сопровождала каждую душу своих братьев и сестер в Чистилище, но затем их стало так много, так много, что я просто сбилась со счета. Некогда Великие Нефилимы убивали друг друга за еду и питье. На наших глазах они превращались в презренный род людской, и все это благодаря нам, их братьям и сестрам. Они получили нож в спины от тех, кому они доверяли. Тогда я не ведала что творю, просто алчность и гордыня застила мне глаза… я совершила чудовищное деяние, Дарий, ради того, чтобы стать той, кем являюсь сейчас. Я хожу и говорю, но я мертва внутри, по крайней мере, была мертва до тех пор, пока не встретила тебя, мой милый Дарий, ты вдохнул в меня жизнь, — сказала Кайя, посмотрев на меня с любовью и лаской, но увидев, что я мысленно где-то далеко от нее, она расстроилась и спросила: — Да что с тобой? Почему ты стал такой странный, расскажи, что гнетет тебя?

Она смотрит на меня и хочет получить ответы, хочет помочь мне, ждет, что я ей расскажу о том, что меня тяготит, но я не могу дать ей ответ, пока что не могу.

— Моя милая Кайя, я расскажу тебе все, когда сам разберусь в происходящем.

— Я просто хочу тебе помочь. Ведь так поступают когда любят кого-то?

— Я тоже тебя люблю, и очень ценю твое желание помочь, и ты поможешь, но позже. Идет?

— Идет, — вздохнув, ответила она.

— Ну а теперь, когда мы разобрались, может, отправимся в купальню и я потру тебе спинку?

— Так ты, значит, хочешь купаться? — спросила она, коварно глядя на меня.

— Ну, и да и нет.

— И как это понимать? — спросила Кайя, ее голос стал игривым, а в глазах появился блеск.

— Мне не столь важна купальня, как то, что в ней будет происходить.

— Так чего же мы ждем?

***

— Ты заболел?

— Да вроде нет. А что?

— Просто ты какой-то странный: быстро устаешь, спишь больше обычного, а когда просыпаешься, то вид у тебя такой, будто ты вовсе и не спал.

— Все в порядке, не переживай. Скорее всего, это обычный авитаминоз, просто мне не хватает витаминчиков. С нами смертными такое бывает, — солгал я ей в очередной раз.

— Ты точно от меня ничего не скрываешь? — спросила Кайя, печально глядя на меня.

— Ммм, нет… Ничего, — ответил я ей, проводя бритвой по щеке.

— Если ты ничего не скрываешь от меня, тогда зачем ты ходишь, вот уже две недели в подземелье?

— Я готовлюсь, но к чему — пока рассказать не могу, скоро ты все узнаешь.

— Мне не нравится то, что у тебя появились секреты от меня.

— У меня вовсе нет никаких секретов, просто я обещал Завоевателю, что пока, наш с ним разговор останется в тайне, — ответил я ей, выбривая подбородок.

— Для чего тебе все это, я думала, что вы с ним не поладили.

— Ты права, мы не поладили, а по поводу всего остального, расскажу совсем скоро, как и обещал.

— Ты стал уделять мне меньше внимания, хранишь от меня тайны, знай, что мне это не нравится, — сказала мне Кайя, выглядев при этом подавленной.

— Потерпи, скоро все будет как прежде, а может и лучше. Давай так, я вернусь через четыре часа, и мы отправимся в Норвегию, ровно как мы и планировали, на то озеро, как там его. Что скажешь? — спросил я, что бы хоть как-то поднять ей настроение.

— Хорошо, я тебе доверяю, и надеюсь что ты прав, и все станет как раньше. Спой, пожалуйста, мне еще раз эту песню.

— Но я ведь уже почти добрился.

— Ну пожалуйста.

— Хорошо, уговорила. Луч солнца золотого, тьмы скрыла пелена, и между нами снова, вдруг выросла стена… Ммм мммм… Ночь пройдет, наступит утро ясное, знаю, счастье нас с тобой ждет. Ночь пройдет, пройдет пора ненастная, солнце взойдет. Солнце взойдет… Петь птицы перестали, свет звезд коснулся крыш. В час грусти и печали, ты голос мой услышь… Мммм мммм ммм… Ночь пройдет, наступит утро ясное, знаю, счастье нас с тобой ждет. Ночь пройдет, пройдет пора ненастная, солнце взойдет. Солнце взойдет. Мммм ммм… Солнце взойдет… Довольна?

— Очень, — ответила мне Кайя, смотря на меня с особой нежностью. — Эту песню должно быть написал весьма одаренный и пытливый ум.

— Так и есть, Кайя, так и есть.

Я чувствую себя хуже с каждым днем. Слабость внутри меня постоянно возрастает. Я чувствую как угасаю, но больше мне паршиво от того, что приходится все скрывать от нее, но если все же Завоеватель окажется прав — оно того стоит. Но меня все еще не покидает мысль, что он солгал мне, что бы только заинтересовать меня, но «для чего?» — вот в чем вопрос. Что же ты задумал, Завоеватель? Что же ты задумал? Нужно быть готовым к любому повороту событий — от благоприятного до самого невероятного. Кстати о «невероятном» — если он и замыслил что-то недоброе то, что я смогу ему противопоставить? Ничего. Надо будет в скором времени открыть правду Кайе или Войне, они должны помочь. Твою мать, надеюсь, что все-таки у меня паранойя, и все выйдет, так как он сказал. Но как ни странно, я не верил в то, о чем только что подумал. Хоть я и подозреваю, что Завоеватель лжет, это не отменяет того факта, что мне нужно готовиться, хотя знать бы к чему. Мне придется идти вслепую, импровизировать на ходу.

После двух недель стрельбы по мишеням и избиения груши, мои рефлексы более-менее пришли в норму. Я не думаю, какое действие я должен сделать следующим, руки делают все сами, так и должно быть — это рефлексы. Но мишени не стреляют в ответ, как и груша не даст отпор, пока я ее избиваю. Каждое действие изматывает меня как никогда. Стоит мне теперь быть физически более активным, как внутри меня словно образуется некая пустота, вакуум, если угодно, который словно вытягивает из меня все силы. Но все это не так важно, как то, что психологически надо подготовить себя к тому, что придется отнять чью-то жизнь, а может и не одну. Если не подготовить свое сознание к подобному, то такой груз может попросту сломать тебя.

— Так вот чем ты тут занимаешься. И как успехи?

Обернувшись, я увидел Завоевателя, он стоял, потирая свой подбородок.

— Хорошо, что ты здесь.

— Да? Позволь узнать, почему это хорошо?

— Мне нужна информация, — сказал я ему, ухватившись за грушу и тяжело дыша.

— Я и так уже поделился с тобой всем, что мне было известно.

— Я так не думаю. Мне почему-то кажется, что тебе известно гораздо больше, чем ты рассказал.

— Хм, возможно это так, а может, и нет, — сказал Завоеватель, спускаясь по ступеням. — Позволь загадать тебе загадку: «Оно лечит и оно же убивает, оно есть у каждого, и нам кажется, что мы можем им распоряжаться, но мы над ним не властны».

— Это «время», но я не понимаю, к чему ты клонишь.

— Все верно, и у тебя есть шанс вычеркнуть себя из уравнения времени. Так что перестань задавать глупые вопросы и тратить свое же собственное время, которого, я хочу заметить, у тебя почти не осталось, — сказал он, слегка раздраженно.

— Ты знаешь, пожалуй ты прав, как говорил один мой знакомый «хер с ним», я готов, и мы можем приступать. Дай только экипировку надеть.

— Ты уверен? Выглядишь ты не очень.

— Как никогда.

— Ты не перестаешь меня удивлять, Дарий, ты — исключительный, — сказал Завоеватель, глядя мне в глаза.

Как только я надел экипировку, он ничего не сказав, взял меня за плечо и мерцание.

Глава 7. Точка невозврата

Передо мной появились песчаные барханы, я сразу же огляделся и вдали увидел некое сооружение, похожее на монастырь или храм, точно не знаю, но вид у него был вполне древний.

— Ну, ты что-нибудь видишь? — спросил Завоеватель, оглядываясь по сторонам.

— Да, в той стороне есть какой-то зловещий храм. А почему ты спросил?

— Как я и говорил ранее, это место скрыто от меня и от прочих сил. Я ощущаю странную энергию и встречал ее уже однажды, только тогда нас было пятеро… — сказал он, задумавшись.

— Извини, что отвлекаю тебя от ностальгических воспоминаний, но я хочу быстрее со всем покончить, — сказал я, после того, как меня прошиб ледяной пот вместе с легкой дрожью.

— Как и я, Дарий, как и я. Как раздобудешь артефакт — возвращайся и будь внимателен, кто знает, что тебя там ждет.

— Я бы на твоем месте не рассчитывал на мое быстрое возвращение, мне нужно время на то, чтобы осмотреться.

— Не переживай на этот счет, Дарий, я не тороплюсь, и буду ждать тебя столько сколько потребуется, — сказал он, разведя руками.

И я не спеша направился вперед к храму, но не успел я сделать и десяти шагов, как упал плашмя на горячий песок. В один момент силы словно покинули меня и головокружение, которое я стоически переносил еще в цитадели, одолело меня окончательно. Я лежал недвижимо, стараясь найти в себе хоть одну причину или уверенность в том, что я справлюсь… хотя справлюсь с чем? Я ведь обычный человек, человек, который одной ногой в могиле…

— Дарий… Дарий… — послышался встревоженный голос Завоевателя. Он звал меня, а у меня даже не было сил ответить ему, собственно, как и желания.

— Чтоб тебя, Голод! Я же говорил этой идиотке «Не перестарайся»! Чтоб вас всех! Ни на кого нельзя положиться! У меня был идеальный план, продуманный до мелочей. Я учел все, ВСЕ, кроме беспросветной тупости ГОЛОД…

Услышав гневный монолог Завоевателя, все более-менее встало на свои места. Вот откуда взялась моя загадочная болезнь — Голод. Им было нужно как-то заставить меня проникнуть в это место, а в итоге они сделали все так, что я сам чуть ли не рвался сюда, чтобы спасти свою шкуру.

Я провалялся около десяти минут, прикидываясь овощем и не было ни одной секунды, чтобы я не думал, как мне выбраться из сложившейся ситуации. Я стал потихоньку копошиться, создавая видимость того, что пришел в себя.

— Ты заставил меня понервничать. Я уже начал думать, что ты отправился на тот свет. Ты как?

— На самом деле не очень, видимо я переоценил себя. Ты… ты не мог бы вернуть меня обратно? Я переведу дыхание, а потом попробуем еще раз, — сказал я Завоевателю, поднявшись на ноги, предвкушая возвращение к Кайе. Но как только я сделал пару шагов к нему навстречу, он сразу же сказал:

— Остановись, стой, боюсь, ты не до конца понимаешь, на что ты согласился. Либо ты сейчас собираешь все силы, что есть у тебя в кулак и отправляешься за тем, что сокрыто тут, и получаешь бессмертие, либо останешься здесь, ибо я не намерен поворачивать назад. Я же спрашивал тебя, уверен ли ты в том, что сможешь, ты ответил — «Как никогда», а значит будь любезен закончить то, что начато, — перейдя на приказной тон, говорил Завоеватель, сверля меня злобным взглядом.

— Что ж, справедливо, — ответил я ему, прекрасно понимая, что пути назад у меня нет. А после чего я развернулся и пошел в сторону того храма.

Все сказанное Завоевателем не давало мне покоя, но было и то, что терзало меня больше всего — его слова «Когда нас было пятеро». О чем это он? Мне кажется это до жути знакомым, только бы вспомнить, — говорил я себе, продвигаясь все дальше и дальше к храму. И чем больше я приближался к нему, тем крепче я сжимал рукоять автомата. Казалось, что я вот-вот раздавлю ее в своей руке.

«Нет, так не пойдет, надо успокоиться, привести мысли в порядок, дождаться темноты. Так будет намного лучше», — успокаивал я себя. Примерно через час солнце, наконец, село, и пока я дожидался этого, я все пытался сложить пазл: артефакт, «Когда нас было пятеро».

«Вспоминай, ну же, давай», — и я вспомнил, но не то, что хотел. — «Твою мать, я же обещал Кайе, что после тренировки мы отправимся с ней в гребаную Норвегию. Теперь ссоры точно не избежать. В последнее время к ней все и шло. Ей не нравится, что у меня есть от нее секреты. Потерпи, Кайя.… Так, стоп, Кайя, рассказ Кайи. Вот же я баран!»

И все встало на свои места: артефакт, с помощью которого Нефилимов лишили сил, и ведь их тогда было пятеро, с ними был их старший брат, как же там его, Атмор, Натмор, Немор.… Да, точно, Немор!

«Но зачем тебе понадобился этот артефакт, Завоеватель? Вряд ли, чтобы вернуть силы Нефилимам. Что ты задумал? Ладно, сначала добуду артефакт, а затем по возвращению, сразу же все расскажу Кайе… нет, лучше Войне. Да, так и сделаю, если конечно, не загнусь раньше. Как знать, если я правильно разыграю карты, которые мне выпали, то может быть, даже я останусь при своем, а может быть… хотя даже «остаться при своем» будет достаточно. Как говорится «ставь на красное, ставь на черное, а выигрывает всегда казино».

Я поднялся и еще раз проверил автомат, он, как и прежде, был заряжен и снят с предохранителя, как и пистолет. Как ни странно, в армии мне довелось много с чего пострелять, но только не с пистолета. И как говорил нам взводник: «Лишь нож не заклинит в решающий момент, так что он ваш последний и единственный друг». Надеюсь, до этого не дойдет. Ну что ж, вперед.

Медленно, но верно я подходил к храму. Я не заметил ничего необычного, словно он пустовал, и это тревожило меня не на шутку. Мое воображение играло со мной злую игру. Кого я только не представлял там встретить: начиная от минотавра и заканчивая зомби. Но подойдя к входу, и заглянув внутрь, я увидел лишь сужающийся коридор, который вел в кромешную тьму.

«Да ну на хрен! Что-то мне туда совсем не хочется, а с другой стороны, чего мне бояться или терять? Я ведь и так покойник по большому счету. Надо быть наготове, этот коридор не внушает мне доверия, как и то, что ждет меня в конце него».

Не торопясь, я продвигался вперед под жуткий, даже не знаю… хор, словно кто-то стоял рядом со мной, напевая жуткую мелодию, от которой мое сердце колотилось как ненормальное. И тут я заметил, что становится все темнее и темнее, но самое интересное было дальше. Дойдя до середины коридора, я сделал еще шаг вперед и словно оказался в другом месте. Передо мной появилась обширная каменная лестница, ведущая вниз. Я обернулся и позади меня был все тот же узкий коридор, что и раньше.

«Что это? Иллюзия или какая-то магия? Какого я вообще здесь забыл? Я ведь не Всадник и не обладаю какими-либо силами или знаниями».

Единственное, что меня тешило — то, что здесь было довольно светло. Факелы, торчащие по бокам в стенах, давали хороший обзор. Ступени оказались довольно крутыми, казалось, стоило оступиться и покатишься вниз кубарем.

Спускаясь вниз, перед моими глазами начали появляться кошмарные образы чьих-то смертей, и чем дальше я спускался, тем быстрее образы появлялись вновь, словно это место всем своим существом твердило мне «Уходи отсюда!». Спустя какое-то время лестница, наконец, закончилась, и передо мной оказался еще один длинный и узкий коридор. Я стал продвигаться вперед. По бокам были небольшие проемы, ведущие в комнатушки, пол в них был уставлен человеческими черепами. «Вот только этого мне сейчас не хватало», — подумал я, и до моих ушей донесся странный звук. Это было похоже на чей-то говор, который разносился слабым эхом, и чем ближе я подходил к концу коридора, тем отчетливее я слышал его.

Передо мной был проем, который загораживала какая-то ткань. Голос не утихал, рукой я аккуратно отодвинул тряпку и рассмотрел комнату немного лучше. На полу были расставлены свечи, а посередине на коленях стоял старик, на котором не было ничего, кроме набедренной повязки. Но все мое внимание было отвлечено от этого странного человека тем, что было в конце комнаты. Там был каменный пьедестал, над которым парил клинок. «Это должно быть он», — подумал я и зашел внутрь. Стоило мне только поставить ногу на пол, как сидевший посреди комнаты человек резко замолк. Он медленно повернул голову вбок, а затем начал подниматься.

Хоть на первый взгляд он и казался стариком лет восьмидесяти, выглядел он довольно жутко. И как только он поднялся с колен и повернулся ко мне, я увидел, что на полу за ним лежала отрубленная голова.

«Ну, уж нет!», — сказал я вслух от увиденного и направил автомат на него. Не успел я нажать на спусковой крючок, как он уже был возле меня.

Никогда еще не видел, чтобы человек двигался так быстро. Он схватил автомат за дуло, а ногой уперся в мое колено и вырвал оружие из моих рук, а после, этой же ногой ударил меня в грудь. Я отлетел метра на два, удар пришелся прямо в бронепластину и если бы не она то, скорее всего, перелома грудной клетки было бы не избежать. Я упал, схватившись обеими руками за грудь, дышать было тяжело, почти невозможно. «Поднимайся, давай, давай», — подумал я и, послушавшись самого себя, начал вставать. Я посмотрел на старика, он стоял недвижимо, лишь повторяя то, что и раньше: «Дарад-дум алаум ом ранум». Затем он ринулся ко мне, я потянулся за пистолетом, но было уже слишком поздно. Как только я достал его из кобуры, он нанес удар рукой снова в грудь. На этот раз хруст сломанной грудной клетки раздался отчетливо. Я рухнул, выронив пистолет, боль была адской. В глазах потемнело, я судорожно дергал ногами от боли, и каждый вдох давался нелегко и с мучениями, словно у меня на груди была бетонная плита. Затем я заметил пистолет, лежащий слева, почти возле меня. Изо всех сил я потянулся к нему и даже взял и направил его на этого хрыча, но вот выстрелить я так и не смог. Резким движением он схватил меня за запястье и подтянул к себе, подняв меня с пола, а затем другой рукой взял за горло и сдавил с чудовищной силой. Я попытался кистью направить дуло на него, но легким движением он сломал мне запястье, повернув его в другую сторону. Услышав очередной хруст и ощутив снова дикую боль, которая огнем разлилась по всему телу, я закричал. Но из-за того, что он сжимал мое горло, и я почти не мог дышать, крик прозвучал где-то внутри меня.

А он все так и повторял: «Дарад-дум алаум ом ранум», смотря своими белыми глазами, словно сквозь меня. Правой рукой я как мог, попытался убрать его руку от моего горла, но тщетно.

«Это конец», — и тут на глаза мне попался пьедестал, над которым парил клинок. «Нож!» — подумал я и потянулся к нему. Он был у меня за спиной, а точнее на пояснице. И как только я нащупал рукоять, я вытащил его из ножен и вонзил этому ублюдку прямо под ребра, а затем в шею и из последних сил вогнал ему нож прямо в висок. Его хватка тут же ослабла, а глаза вдруг прояснились. Он посмотрел на меня своими голубыми глазами и, слегка улыбнувшись, вдруг рухнул прямо на меня. Мы упали, и я отключился.

Я видел Кайю, она была на берегу. Лазурная, прозрачная вода омывала ей ноги, она смотрела вдаль, а по ее милому лицу текли слезы. Затем я очнулся и сразу ощутил все последствия схватки с этим стариком. Кое-как я скинул с себя его тело: «Так намного лучше», — подумал я, лежа в луже крови. Хоть я и ощущал чудовищную боль по всему телу, а каждый новый вдох был мукой, я был счастлив, что я все еще это чувствую. Ведь как говорил мой взводник: «Радуйся чувству боли — это значит, что ты еще жив». Я перевернулся на левый бок, затем уперевшись рукой в пол, поднялся на колени. Все эти действия давались мне с большим трудом, а бронежилет, которого я раньше не замечал, весил вместо своих десяти килограмм все сто. Расстегнув на плече застежку, я сбросил его на пол и продолжил подниматься.

Как только я оказался на ногах, меня начало нести из стороны в сторону, словно я был одурманен, и я направился к пьедесталу, над которым парил клинок. Честно признаться, выглядел он великолепно: искусно сделанная рукоять, на которой полыхали огненные руны, переходила в треугольный клинок, от которого исходило бледное свечение. Протянув к нему свою руку, я схватил его, и мою ладонь охватила блаженная прохлада.

Странно, но он словно ничего не весил, как будто в моей руке не было абсолютно ничего. Я засунул его за пояс и начал продвигаться к выходу. Проходя мимо небольшого углубления в стене, меня обуяли странные чувства. В один момент мне хотелось просто лечь и лежать, в другой — меня переполнял гнев, затем гордость, а после и вовсе жуткая похоть.

Вдруг я услышал грубый голос, где-то позади меня: «Эсет, та арно эм». Я обернулся, но сзади никого не было. Я тут же посмотрел на старика, он также неподвижно лежал в луже собственной крови. И тут я снова услышал: «Гаинт наро маст». Я посмотрел на источник этих слов, им оказалась голова, лежащая на полу, она смотрела на меня, а я на нее. И тут я развернулся с мыслью: «Хватит с меня на сегодня этой хрени». Но она не умолкая продолжала: «Гаинт наро маст». Его голос словно умолял меня, я обернулся к нему, и начал стягивать с себя кофту, что бы сделать переноску, и забрать с собой голову. Если бы кто-нибудь спросил меня «Зачем?», я бы не дал внятного ответа. Затянув зубами узел потуже, я перекинул кофту через плечо, затем опустившись на колено, я потянулся к голове, и она вновь заговорила на непонятном мне языке:

— Эстет тал тар.

— Я не понимаю тебя, ты можешь помолчать? — я поднес палец к губам и прижал его, глядя ему в глаза. Он медленно моргнул, и я принял это за знак того, что он понял меня. Я поднял его за волосы и положил в переноску, которую только что сделал. «Надеюсь, я не пожалею об этом», — подумал я, и с этой мыслью двинулся к выходу.

Дойдя до лестницы, я с ужасом представил себе подъем, но к удивлению он был не так страшен, как я себе его представлял. Оказавшись почти на самом верху, я увидел выход: «Ну, наконец-то, быстрее бы покинуть это проклятое место». Дойдя до выхода, я прислонился плечом к стене: «Осталось еще чуть-чуть, давай, ты сможешь», — этими словами я пытался подбодрить сам себя. И тут я посмотрел на свою левую руку, которую, к слову, чертовски ломило. Она вся распухла и была слегка синего света. «Нет, в Норвегию мы сегодня не отправимся, это уж точно», — подумал я и пошел к месту, где должен был ждать меня Завоеватель. И все то время, пока я шел, меня не покидало чувство тревоги и тот сон, который я видел, пока был без сознания. Подняв взгляд, я увидел Завоевателя, до него оставалось метров семьсот, но вдруг он исчез. «Твою мать, ну и куда это он делся?», — меня охватили чувства паники и злости, но они тут же сошли на «нет», когда он вновь появился. Весь оставшийся путь я смотрел на него, не сводя глаз. Да и он просто стоял и смотрел на меня своими золотыми глазами, при этом странно улыбаясь, словно был рад меня видеть.

***

А вот и он, отлично, все идет, как и должно, осталось всего лишь пару штрихов, надо предупредить Голод. Мерцание.

— Сестра, найди Войну, и будьте в переговорной. Мы вот-вот прибудем туда.

— Он достал клинок? — спросила Голод, удивившись не на шутку.

— Да, и теперь время делать следующий ход, и в игру вступаешь ты.

— Ну, наконец, — улыбнулась она.

— Но помни, сразу по нашему прибытию, разыщи Смерть и скажи, что Война хочет убить Дария, тебе все ясно?

— Да, да, я поняла, — саркастично ответила Голод.

— Тогда ступай и жди нашего появления.

***

— Скверно выглядишь.

— А ощущаю себя еще хуже.

— Но, тем не менее, ты справился. Ты ведь справился?

— Да, клинок у меня…

— Невероятно, ты просто молодец. Дай мне на него посмотреть, — протянув руку, сказал Завоеватель, смотря на меня горящими глазами.

— Спасибо за похвалу, конечно, но сначала перенеси меня обратно уже, а затем получишь его — сказал я Завоевателю.

— Что ж, справедливо, — с некой насмешкой процитировал он меня, а после чего взял меня за руку и мы исчезли.

Мерцание. Мы оказались в зале, где я первый раз увидел всех Всадников вместе. Я повернулся к балкону, и увидел Войну, а рядом с ним стояла и Голод. Смотря на него, я вздохнул с облегчением от того, что передам клинок ему, а не Завоевателю. Но тут Голод что-то сказала Войне, указывая на меня, и его лицо изменилось, а она тут же исчезла. Война посмотрел довольно враждебно на меня, а затем мне на пояс и закричал: «Как ты посмел? Мы тебе доверяли!». В тот же момент он исчез и появился возле меня, схватив за горло и поднял вверх. И я вновь ощутил чудовищную хватку на своей шее, которая, казалось, вот-вот сломается, а мои глаза были готовы вылезти из орбит. В глазах потемнело и, находясь на волосок от гибели, я пытался понять, в чем же дело и почему Война хочет моей смерти. Затем, даже не знаю, сработал инстинкт самосохранения, наверное, и я вытащил нож из-за пояса и вонзил ему в грудь. Он поставил меня на пол и сделал пару шагов назад, посмотрел на клинок, торчащий из его груди, а затем вновь на меня. В его глазах читался вопрос: «За что?». Далее он схватил нож за рукоять и вытащил его из своей раны, а затем в последний раз посмотрев мне в глаза, рухнул на пол. И в тот момент я ощутил, что боль в моем теле исчезает. Я почувствовал прилив сил и бодрости. Честно говоря, я еще никогда не чувствовал себя лучше, чем сейчас.

Осознав, что наделал, я подбежал к Войне, перевернул его, но он был уже мертв, а рядом с ним, в луже крови лежал клинок, на котором как угли полыхали руны. Я поднял его и взглянул на свои руки, они были покрыты кровью, кровью брата моей Кайи. И тут я услышал ее крик: «Нееет! Что ты наделал?!». Она ринулась к нему, а я же поднялся и отошел в сторону. В моей голове звучал только один вопрос: «Что же я натворил?».

Ее большие черные глаза омрачены, они наполнены горечью утраты. Помню, как Кайя смотрела на меня раньше: ее взгляд был полон любви и нежности, а сейчас она взирает на меня с ненавистью и презрением, а я стою с клинком, мои руки в крови ее брата. «Я не хотел…» — думал я. — «Не хотел». Мое тело переполняла сила и энергия, я чувствовал, как в венах кипела кровь. Необъяснимая ярость затмевала мой разум. Кайя мерцает и появляется возле меня, она кричит: «Что ты наделал?!» — и обрушивается на меня с ударом, но я не защищаюсь. Ее удар отбрасывает меня и впечатывает в каменную стену. Она появляется рядом и продолжает наносить удар за ударом, яростно рыча при этом. Каждый ее удар причиняет мне боль, которую я заслужил — она была моей платой за то, что я натворил. Треск камня у меня над головой — стена рушится. Кайя вырывает у меня из рук клинок и приставляет его к моему горлу. Мне больно, но не от того, что лезвие впилось мне в кожу, а от того как она смотрит на меня. Я не боюсь, я смирился с тем, что ждет меня и закрыл глаза в ожидании расплаты за совершенные ошибки. Неожиданно ее руку останавливает внезапно появившийся Завоеватель и произносит: «Остановись, Смерть, еще не время».

Она смотрит мне в глаза с неистовой ненавистью и хочет моей гибели. И разве ее можно винить в этом? А я просто стою и пытаюсь понять, как же все это так вышло. Завоеватель забирает у нее клинок и говорит, что ей надо прийти в себя. Она смотрит на него, и ничего не ответив, просто отходит в сторону.

— Он убил Войну, а самое интересное, почему он до сих пор жив? Ведь он бы…

— Тише, Голод, похоже на то, что наш друг с помощью клинка вобрал в себя силы нашего брата, и это объясняет, почему он не лишился головы от удара Смерти, — потирая подбородок, рассуждал Завоеватель.

Они что-то говорят, но я их не слышу, словно я под водой и все замедлилось. Я смотрел на Кайю и думал лишь об одном: «Пожалуйста, пусть это будет кошмар, просто страшный сон. Кайя, моя Кайя, она… Что я наделал…». Но я прихожу в себя, когда слышу слова, которые произнес Завоеватель: «За то, что ты сотворил с нашим братом, тебя ждет…», — и в этот момент он замахивается и бьет меня ножом, резко и внезапно. Я хватаю его руку на подлете к моему корпусу, он тут же другой рукой попытался прижать меня к стене, но сил у него для этого явно не хватало. Кровь в моем теле словно вскипела, а рассудок затуманило от внезапного прилива необузданной ярости и гнева. Я держу его руку, смотрю ему прямо в глаза и вижу в его взгляде страх. Я бью его головой и следом выкручиваю ему кисть, ловким движением вырываю клинок из его руки и заношу свою, чтобы вонзить ему клинок промеж лопаток. Однако меня останавливает Голод, которая появилась в неподходящий момент. Завоеватель мерцает и тут же появляется, и наносит удар мне прямо в лицо, затем еще и еще. Я чувствую боль, но она быстро исчезает, а взамен нее я ощущаю прилив сил. Левой рукой я пытаюсь ударить прямо по его мерзкой роже, но Голод хватает меня за волосы и бьет головой о стену, камень трещит от каждого удара. И в какой-то момент во все это вмешивается Кайя. Не знаю зачем, но в пылу битвы я случайно ударил ее. Быть может, я просто не понимал, что я делаю из-за той дикой ярости, что затмила мой рассудок. Помню как она посмотрела на меня, после того как упала на пол. Тот взгляд был полон смешанных чувств, словно она до сих пор не могла поверить во все, что здесь произошло.

Затем последовал весьма мощный и болезненный удар в живот, от которого я пробил собой стену и полетел прямо на пляж. А после — падение, и я еще несколько раз бьюсь о песок, словно брошенная галька, которая скользит по водной глади. Я поднимаюсь, сжимая рукоять ножа, смотрю на стену, в которой появилась брешь, из нее показался Завоеватель, и тут до меня донесся крик с песка: «Стой, сейчас у тебя нет ни единого шанса на победу! Надо отступать! Ты слышишь меня?!», — это оказалась та самая голова, которую я забрал из того храма. Должно быть, выпала из переноски в момент моего падения. Во мне кипит ярость, но голова права — преимущество не на моей стороне. Я подбегаю к ней, поднимаю ее с песка, и в моей голове проносится мысль: «Лучше бы я в тот день остался с Кайей, и тогда ничего бы этого не случилось, а мы с ней наслаждались бы друг другом в Норвегии», — и в тот же момент перед моими глазами на секунду стало темно, а затем передо мной оказался зеленый лес с высокими деревьями.

«Но как?», — первое о чем я успел подумать. А после этого я услышал голос, но на этот раз это была не голова, голос принадлежал женщине: «Дарий. Ты ведь Дарий, так?», — я повернулся и увидел смуглую черноволосую женщину.

Глава 8. В компании проклятых

— Успокойся и спрячь, пожалуйста, свой нож, он меня слегка смущает. Ты — Дарий?

— Да, это мое имя. Откуда ты знаешь, как меня зовут? И как я очутился… — сказал я, еще раз окинув быстрым взором местность, но это мне не очень помогло, ведь, как и прежде, я понятия не имел где я. — Да где я вообще? — повышенным от растерянности голосом сказал я.

— Хорошо, хорошо, только успокойся, давай по порядку. Я — Агата, провидица и поэтому я знала, как тебя зовут, и где ты появишься. А что до того, где мы находимся, то мы на озере Хорниндалсватнет, в Норвегии. А теперь, когда я тебе ответила, может ты, уже уберешь нож, пожалуйста? — сказала она медленно, словно говорила с ребенком.

Я обернулся и увидел большое озеро, затем, как она и попросила, я убрал клинок за пояс и повернулся к ней.

— Норвегия? Хорнин… чего? Как меня сюда занесло?!

— Этого я не знаю, ты возник из ниоткуда, словно из воздуха взялся. А также, я понятия не имею, что с тобой приключилось, но здесь ты в безопасности. И кто бы за тобой ни гнался — он тебя здесь не найдет.

Ее взгляд был странный, она явно остерегалась меня, и тут меня осенило почему, еще бы ей не остерегаться: появляюсь я из ниоткуда, в одной руке у меня нож в крови, а в другой — отрубленная голова.

— А теперь, если ты не против, пойдем со мной. Тут недалеко мой дом, там мы сможем продолжить нашу беседу, — выдохнув с облегчением, сказала она, разворачиваясь ко мне спиной.

— Стой, подожди… — и тут за долю секунды я внезапно оказался прямо перед ней, она испугалась и закричала. — Воу, воу, прости, я не хотел тебя испугать, просто…

Но не успел я и объясниться, как до меня донесся треск ломающегося дерева и крик Агаты: «Нет, Мордрем, все хорошо». Затем удар, который откинул меня прочь от Агаты. Как ни странно, но я совершенно ничего не почувствовал, словно ничего и не произошло. Поднимаясь с земли, я взглянул в сторону, где только что стоял и как же я удивился тому, что рядом с Агатой стояло существо, похожее на медведя и на человека одновременно. Мощные ноги переходили в более мощный торс, весь покрытый черной шерстью, его здоровенные ручищи украшали весьма внушительные когти и конечно его медвежья морда с яркими, словно горящими желтыми глазами, которыми он угрожающе смотрел на меня. Затем он выставил ногу перед собой, отвел ручищи назад и чудовищно громко закричал. Его крик был внушителен, как и он сам. Быстро достав нож из-за пояса, я сказал, глядя на него: «Ну, давай, хомяк переросток, подойди и возьми!». Мы сделали пару шагов друг другу на встречу, и тут на середину между нами выбежала Агата: «Стойте! Дарий, быстро убери нож, он просто защищает меня! Мордрем, НЕТ! Все хорошо, он ничего мне не сделал, я просто испугалась, и все. Мы не враги друг другу».

Послушавшись Агату, я демонстративно убрал клинок обратно за спину, не сводя глаз с «медведя». Убрав угрожающий оскал со своей морды, он ни с того ни с сего начал дергаться, словно его било током. И хруст, этот мерзкий хруст, который сопровождал его довольно интересное превращение в человека. Он уменьшался на глазах, части тела приходили в норму, и после всего этого превращения позади Агаты оказался голый здоровяк, которого, на первый взгляд, можно было бы и так сравнить с медведем, будто медведь оделся человеком.

— Ну, вот и хорошо, а теперь накинь на себя что-нибудь, и пойдемте уже в дом, темнеет. А теперь, когда мы все успокоились, давайте продолжим в более комфортной обстановке, — сказала Агата, поглядывая то на меня, то на него.

Весь путь я держался позади них, все ожидая какого-нибудь подвоха. Они говорили и спорили о чем-то шепотом, лишь изредка этот оборотень косо поглядывал на меня своими желтыми глазищами. Затем Агата повернулась ко мне и сказала:

— А вот и наш дом.

Подойдя ближе, я увидел большой деревянный дом в два этажа. Выглядел он вполне уютно.

— Там с нами живут еще несколько человек, так что не думай, что это какая-нибудь западня, ведь как я уже говорила, мы тебе не враги, — произнесла Агата, глядя мне в глаза.

Поднявшись по деревянным ступеням на небольшую веранду, оборотень открыл довольно массивную дверь и вошел внутрь. Я зашел следом за Агатой и мы оказались в большой комнате с камином.

Возле пылающего камина были расставлены кресла таким образом, что образовывали полукруг, и в них располагались несколько странных, на первых взгляд, людей.

— Ну вот мы и дома, добро пожаловать в «компанию проклятых». Пойдем, присядем у камина, там и поговорим обо всем. Я познакомлю тебя с нашей семьей, да и ты представишься нам заодно.

— Ну что ж, хорошо, пойдем, — ответил я, все еще не понимая, зачем я вообще тут.

Мы подошли к остальным, и мне предложили сесть в кресло, и как только я сел, то поймал на себе странные взгляды: «Наверное, это из-за головы, в моих руках», — подумал я.

— А где Ида? Только ее не хватает, — окинув взглядом комнату, сказала Агата, а после громко произнесла, — Ида!

— Должно быть опять слушает музыку, — сказал молодой парень, не отрывая взгляда от книги, которую он читал.

— Я позову ее, — сказал Мордрем, а после отправился вверх по лестнице на второй этаж.

Итак, я сидел в неизвестном, весьма странном месте, в компании таких же странных незнакомцев. Прямо напротив меня сидела Агата, слева сидела милая девушка с большой белой змеей на плечах. Чуть дальше нее расположился молодой парень с красными глазами, который читал книгу и лишь изредка поглядывал на меня. Затем на лестнице, позади Агаты, показался Мордрем, а рядом с ним шла хрупкая девушка с длинными и белыми, как молоко, волосами с очень бледной кожей. Они подошли к нам, и Мордрем уселся рядом с Агатой, а девушка с белыми волосами прошла чуть дальше и села справа от меня.

— Ну, вот и все в сборе, давайте знакомиться, — Агата посмотрела на каждого из присутствующих и лишь затем на меня, ожидая моего одобрения, и я кивнул. — Ну как я уже сказала, меня зовут Агата, а это — мой муж Мордрем. Справа от нас сидит Калиста и ее возлюбленный Август. Чуть дальше них сидит наш сын Томас, а эту красавицу, сидящую рядом с тобой, зовут…

— Меня зовут Эрида, но все называют меня Ида, — опередив Агату, представилась она.

— Я Дарий, — глядя на нее, растерянно представился я.

— Приятно познакомиться, Дарий, — практически одновременно сказали все, кроме Мордрема.

— Так, стойте, меня внезапно осенило. Во-первых, почему я вас понимаю? Либо вы говорите на русском, либо я — на Норвежском, что мало вероятно. Во-вторых, что значит ваше «приятно познакомиться»? И в-третьих, кто вы вообще такие?

— Ну хорошо, спишем твое нахальное поведение на шок. Во-первых, мы все знаем пару языков, ну кроме Мордрема. Он говорит на родном ему языке, и да, сейчас ты говоришь на Норвежском. Во-вторых, наше «приятно познакомиться» именно это и означает, что мы действительно рады с тобой познакомиться. И наконец, в-третьих, если ты изволишь выслушать нас, то узнаешь о нас больше. А вот еще и в-четвертых, ты закончил и готов слушать? — раздраженно говорила Агата.

— Слушайте, я не хочу никого обидеть, но я сам не знаю, зачем я сюда за вами пришел. Я должен быть совершенно в другом месте, так что я, пожалуй…

— Вот тут ты ошибаешься, я видела тебя, сидящим в этом кресле в своих видениях, а значит ты ровно там, где и должен быть. Слушай, я вижу, что ты расстроен, и тебя явно что-то гложет, мы все через многое прошли и лишь хотим помочь. Каждый из нас был на твоем месте, — успокоившись, сказала Агата.

— На моем месте? В этом я сильно сомневаюсь, — я поочередно глянул на них всех, а они смотрели то на меня, то на Агату, словно ожидая, кто же одержит верх в этой словесной дуэли. Все, кроме Мордрема, который явно был не прочь свернуть мне шею.

— Так ты думаешь, что только с тобой приключилось что-то ужасное? Тут ты не прав.

И тут лица присутствующих изменились, словно они и вовсе перестали нас понимать.

— Взять, к примеру, Мордрема. Когда его прокляли, он в свое первое превращение разорвал на части любимую жену и дочь, с тобой такое было? Или нет, возьмем историю Иды, ее пытался изнасиловать богатенький ублюдок и, защищаясь, она убила его. А знаешь, что самое «милое» в ее истории? За это всю ее семью вырезали у нее на глазах, но этого им показалось недостаточно, и ее прокляли, превратили в банши. Ну, а теперь давай, расскажи мне, как с тобой несправедливо обошлась судьба. Ну же, давай! — говорила она, с глазами, полными слез и гнева.

Слушая не на шутку взбесившуюся Агату, я осознал, что она права, и мне стоит быть осмотрительней с ними.

— Агата, я вовсе не хочу кого-либо обидеть или оскорбить, но мне тут не место, — растерянно сказал я ей, подумав о том, что Кайя там с ними совсем одна.

— Ты уверен в этом? Мне вот кажется, что ты сам не знаешь, что тебе делать и, пользуясь моментом, хочу сказать, что сейчас все это время мы говорили с тобой на румынском языке. Ты, наверное, успел заметить, что все вокруг странно смотрят на нас и, осмелюсь предположить, что ты без труда можешь понимать и говорить на любом языке.

«Но как?» — и тут я вспомнил слова Завоевателя, что я вобрал силы Войны. Видимо этому поспособствовал клинок. Затем я посмотрел на голову, которую держал у себя в руках и повернул ее к себе лицом.

— Кто ты?

— Я… Меня зовут Немор.

— Немор? Тот самый Немор? Ты старший брат Кайи? Но тебя ведь…

— Убили? Мы, Нефилимы — бессмертны и как ты, наверное, уже успел подметить, даже такая вещь, как обезглавливание не прервала мое существование.

— Тебе что-нибудь известно об этом клинке? — я достал клинок и показал его Немору.

— Немного. Насколько мне известно, этот клинок был создан тремя великими силами: Тьмы, Света и Нефилимов. С его помощью Нефилимы были лишены сил, и по иронии этот клинок единственное, что может навредить Всадникам. Он был спрятан в том месте, где ты нашел меня на тот случай, если Всадники отойдут от мнимого нейтралитета.

— Так, подожди, причем здесь Всадники? Клинок ведь создали, чтобы лишить вас сил ты же сам так сказал.

— А как ты думаешь, Всадников наделили такой мощью? Вот в этом и заключается вся ирония. С помощью артефакта им была дарована сила, с помощью артефакта ее можно и отнять.

— Теперь все встало на свои места: вот зачем Завоевателю понадобился клинок, и вот почему Война набросился на меня, лишь увидев меня с ним. Должно быть, Завоеватель так и планировал — Война должен был убить меня, и как только бы это случилось, Голод привела бы Кайю, и, завидев мое бездыханное тело, она бы сцепилась с Войной. И когда бы они измотали друг друга, Завоеватель убил бы их обоих. Ведь тягаться в открытом бою с ними, этот ублюдок бы не решился. Кайя и Война сильнее, чем остальные… — и в этот момент меня охватила лютая злость. — Высокомерный ублюдок! Я вырву его сердце голыми руками и буду смотреть, как из него утекает жизнь! — громко сказал я.

— Мой младший брат — Рат, известный тебе как Завоеватель всегда был честолюбив и коварен, а это — та еще смесь качеств. Еще тогда он жаждал власти больше всех остальных. И когда я передумал предавать своих собратьев и попытался образумить остальных, он напал на меня, а дальше случилось то, что случилось… Вот, что я тебе скажу, раз уж ты получил силы Всадника, лучше бы тебе их постичь, а не то ты потерпишь поражение. Ведь одного чувства ненависти будет недостаточно, чтобы одолеть Завоевателя.

— Нет, сначала нужно все рассказать Кайе!

— А она будет тебя слушать после того, что ты сделал? Да и кто знает, что наплели ей Рат и Зель. Поэтому я и советую тебе выяснить свой потенциал, прежде чем что-либо предпринимать.

— Я не могу ждать! Кайя ведь там с ними! — сказал я с тревогой, которая переполняла меня.

— Они не причинят ей вреда, ведь Алчущий силы клинок находится у тебя.

— Алчущий силы клинок?

— Да, так они его нарекли.

— Да… возможно ты и прав, без этого клинка они ее не тронут.

— Я постараюсь помочь тебе, чем смогу.

— Спасибо тебе, Немор, я ценю твое желание помочь.

Не знаю почему, но после его слов мне стало намного лучше и спокойней. Я поднял глаза, и увиденное заставило меня засмеяться: все присутствующие сидели в шоке. Еще бы, я говорил с отрезанной головой, но самое странное, то, что она отвечала мне. Думаю, именно это их и шокировало.

— Вы явно удивлены, — сказал я, перестав смеяться.

— Ну, не считая того факта, что ты говорил на непонятном нам языке с отрезанной головой, которая, к тому же, оказалась вполне живой… нет, мы не удивились, ни сколько, — не выдержав первым высказался парень с красными глазами, который, к слову, не проявлял никакого интереса к моему присутствию.

«Скажи им, что этот парень просто находка», — я услышал эти слова, но никто из присутствующих их не произносил. Мое внимание привлекла девушка со змеей в руках, она смотрела на нее, словно внимала.

«Почему он так смотрит на нас?» — я снова услышал мужской голос, и он точно исходил от змеи. Меня это удивило и заинтриговало одновременно, хотя казалось, что меня уже нечем удивить.

— Да ты это что серьезно?! Не каждый день увидишь говорящую змею!

И в то же мгновение, услышав мои слова, ко мне с широко открытыми глазами повернулась девушка с той самой змеей.

— Ты его понимаешь? Это невероятно! — вмешалась Агата. — Все-таки я была права, что ты можешь понимать и говорить на любом языке. И я думаю, что выражу общее мнение, если скажу, что нам стало очень любопытно кто ты такой и кто твой спутник.

— Знаете, я бы с радостью рассказал вам все, но вот только…

— Ты нам не доверяешь, я понимаю это и потому поделюсь своей историей с тобой, может кто-то еще, если захочет, и потом, кто знает, может и ты, расскажешь нам о себе, — прищурив глаза, перебила меня Агата и, не дожидаясь моего ответа, продолжила. — Что ж, тогда я начну. Я родилась в 1430 году в Румынии, в богатой семье. И где-то в семь лет мой дар начал проявляться. Я начала видеть сны словно наяву. Поначалу я ничего не понимала и не могла разобрать из увиденного. Но с возрастом видения становились отчетливей. Зачастую это были чьи-то жуткие убийства или смерти. Затем по истечению семнадцати лет, меня выдали замуж за князя Валахии. О нем ходило много разных слухов, но я в них не верила, да и мало кто верил. Лишь за те тринадцать лет, что я прожила в замке своего мужа, я поняла, что все, что я слышала о нем — это лишь жалкие крупицы истины. И видения, которые посещали меня в том замке — были самыми чудовищными в моей жизни. Я не могла вынести всех ужасов, что являлись мне и начала пить до тех пор, пока видения не исчезали или пока я и вовсе не переставала их понимать. Я долго не могла забеременеть, и когда это случилось — я была счастлива. Я перестала употреблять спиртное, но ненадолго. И впоследствии случилось то, чего следовало ожидать — из-за частого употребления вина в больших количествах и постоянного стресса из-за моих ужасных видений у меня случился выкидыш. Я потеряла своего мальчика и проклинала себя за это. Но худшее случилось, когда мой муж вернулся из поездки к турецкому принцу. Узнав о случившемся, он приказал бросить меня в темницу, не дав мне и слова сказать, хотя, собственно, говорить было и нечего, ведь я была виновна в гибели нашего ребенка. Сидя с крысами в темнице, я ожидала смерти, причем изощренной. В то время мой муж уже «прославился» тем, что сажал людей на кол, и даже получил соответствующее прозвище, которым он, к слову, гордился.

Ну так вот, я ожидала какой-нибудь жуткой смерти от мужа, но все оказалось страшнее, чем я себе представляла. Как-то ночью за мной явились, схватили и поволокли меня в самое жуткое место в замке, куда было запрещено спускаться всем без исключения. Следующее, что я помню — я проснулась в пещере с острыми, как клыки камнями на самом верху пещеры, а вокруг меня были свечи и странные символы, написанные кровью. Затем я увидела своего мужа, он вел молодую служанку, которая должна была присматривать за мной. Она рыдала, просила ее отпустить, но он лишь толкал ее вперед. Мое сердце наполнилось ужасом, даже не знаю почему. Он подвел несчастную прямо ко мне, поставил ее на колени и наклонил надо мной, я до сих пор не могу забыть ее взгляд полный страха. Затем что-то блеснуло возле ее шеи. Кровь хлынула прямо на меня, словно кто-то поливал мое лицо кувшином с теплой водой. И ее хрип, ее ужасный хрип… Я возопила от происходящего что было сил, но что было толку от моих воплей.… А после я услышала голос моего мужа, он что-то громко говорил, словно звал кого-то, и с каждым произнесенным словом его голос становился страшнее и страшнее. И тут же меня пронзил жуткий холод, словно я зимой лежала голой на снегу. Кое-как я открыла глаза, но это было почти впустую из-за крови, которая стекала в них. Кое-что я все же разглядела: тени вокруг меня словно ожили и постепенно двигались ко мне. Тут же возник мой супруг, он схватил меня за горло и сказал: «Ты не умрешь, ты не достойна такого дара, ты будешь жить вечно, и в конце каждого проклятого дня ты будешь страдать от невыносимой боли, которую ты причинила мне, и спасением будет смерть, но ненадолго». Затем он вонзил кинжал мне в грудь, ну а дальше темнота.

Очнулась я уже возле родительской усадьбы, она вся полыхала. Я поднялась и не знала, что делать. Паника и страх взяли надо мной верх, и я металась из стороны в сторону. В какой-то момент я обернулась и от увиденного я просто застыла, словно это была уже не я, а все происходящее — всего лишь мое очередное ужасное видение. Я увидела перед собой лес из кольев, на них были мои мать и отец, сестра и совсем маленький брат, вся прислуга, все, кто жили в этом поместье, а позади всего этого ужаса стоял Влад. Он улыбнулся, а затем просто исчез. Я отключилась, а придя в себя, начала снимать своих родных с кольев и хоронить одного за другим. Даже не знаю, как я смогла все это сделать в одиночку. Помню, что стирала руки в кровь, пока рыла могилы, но они тут же становились как прежде целыми и невредимыми. И под конец этого безумного дня, когда солнце село, я ощутила чудовищную невыносимую боль, как мне и обещал Влад. Я не знала, что мне делать, я просто кричала и каталась по земле от боли. И в какой-то момент, водя по земле руками, я наткнулась на острый кусок дерева, и в голове зазвучал голос Влада, что смерть — это спасение и, не раздумывая вонзила его себе в шею. Боль от того, что я только что вонзила себе в шею кусок острой ветки, показалась мне ничем, по сравнению с той, которую я ощущала до этого. И я потеряла сознание, снова, но тут же пришла в себя. Я чувствовала себя на удивление хорошо, словно проспала целый день — не было боли, лишь от ветки, торчащей из моей шеи. Я вытащила ее с криком, бросила в сторону и зажала шею, но раны там уже не было. Ну и собственно, с тех пор я начала странствовать по свету, пока не повстречала Мордрема, — она посмотрела на него и, взяв за руку, мило улыбнулась, глядя ему в глаза.

Слушая Агату, мне вновь стало ужасно стыдно за то, что я так вел себя, а ведь это была лишь одна жуткая история исковерканной жизни, а сколько еще таких, а то и хуже. От этих мыслей мне стало погано на сердце.

— Ну, кто-нибудь хочет продолжить? — спокойно и с милой улыбкой спросила Агата, но было видно, что ей больно от воспоминаний.

— Постойте, я хочу сказать, что вы можете и не рассказывать ничего, если не хотите, это не обязательно. Я и так всем вам поведаю о нас, и Агата, прости, что я, можно сказать, заставил тебя вспомнить и пережить все это снова.

Она посмотрела на меня, и все с той же улыбкой сказала:

— Все хорошо, и тебе не за что извиняться, это всего лишь история, воспоминания и только. И я, да и все, кого ты здесь видишь, уже давно смирились со своим прошлым. Да и мне нужно было это высказать, что бы стало легче. Ну так, кто-нибудь еще?

— Мы продолжим, — подняла руку Калиста, оглядывая всех остальных, словно искала, а нет ли других желающих.

— Хорошо, прошу, Калиста, — сказала Агата, положив голову на руку Мордема.

— Мы с Августом родились в древнем Риме, приблизительно в двести двадцатом году. И да, из присутствующих мы — самые древние, если можно так сказать. Я, как и Август родилась в обеспеченной семье, наши семьи занимались виноделием, но мой отец в отличие от отца Августа хотел иметь намного больше, чем у него было. Он мечтал о сенате и решил выдать меня замуж за человека, который мог воплотить его амбиции в жизнь. Как-то раз он сообщил мне о своем намерении выдать меня за какого-то старикашку. Я сказала ему, что люблю Августа и лучше умру, чем сделаю так, как он велит. Недолго думая, я сбежала к Августу, вместе мы решили уйти как можно дальше от моего отца и, дождавшись ночи, мы покинули стены его дома, не взяв с собой почти ничего.

Мы скитались, где только могли, и поначалу все было отлично. Мы были вдвоем, свободны, могли идти куда пожелаем и делать, что захотим. Но вскоре Август заболел, а затем и я. Мы увядали день за днем, податься за помощью было некуда, а на лекаря у нас не было средств, и я начала думать, что это конец и в этом виновата я. И как по волшебству перед нами возник человек, он представился нам как Астарот. Как сейчас помню, я подумала, что это очень странное имя, и должно быть, он чужеземец. Я испугалась, мысли были такте, что он хочет нам навредить, но он сразу же успокоил меня и сказал, что он всего лишь хочет помочь нам в обмен на пустячную мелочь. Август начал интересоваться, что именно он хочет за помощь нам. Но незнакомец не ответил, по крайней мере, не сразу. Он начал спрашивать не хотим ли мы больше никогда не болеть, не знать холода и голода, не испытывать жажды, а главное — быть вместе всегда, не боясь потерять друг друга. Конечно, мы сразу сказали «да». Тогда незнакомец ответил, что ему понадобится то, чем мы владеем, но оно нам без надобности — наши души. Тогда мы понятия не имели, что такое «душа» и без колебания согласились. И честно сказать, если бы этот Аст.. человек сдержал свое слово, мы бы не пожалели об этом даже сейчас, но как говорится «дьявол кроется в деталях». Эта фраза определенно про нас, ведь как только мы сказали ему «да», меня начало переполнять странное чувство внутри, я словно начала таять и становиться меньше, а Август тем временем, как мне показалось, начал становиться больше, но на самом деле, я просто превратилась в змею. Увидев это, Август накинулся на незнакомца с криками о том, что он лжец, но тот лишь щелкнул пальцами, и Август отлетел как соломенный тюк, а после добавил, что: «Я никого не обманывал, вы вместе и не будете знать бед, а что до Калисты, то не переживай, Август, ты поменяешься с ней местами, как только ночь сменит день». Он назвал нас по именам, хотя мы их и не называли. А затем он исчез в густом тумане так же внезапно, как и появился. Пожалуй, вот и вся история, — сказала Калиста, поглаживая Августа, а затем, почти незаметно для всех, стерла слезу со щеки и спросила: — Кто следующий?

— Ну, наверное, я бы мог продолжить, если вы не против, — сказал Томас, отложив книгу, которую он не выпускал из рук на протяжении всего времени. — Так, так, с чего бы начать, наверное, начну сначала. Я родился в тысяче девятьсот тридцать четвертом году, в городе Бирмингем, что находится в Великобритании, в семье самых обычных рабочих. И когда мне было семь лет, в нашей семье началась черная полоса: нашего отца сократили на фабрике, он начал пить, и в одном из пабов кто-то зарезал его за пинту пива. Сколько бы времени ни прошло, а я до сих пор удивляюсь, как можно убить за пинту пива? Хотя, люди убивали друг друга и за меньшее. Простите, я отвлекся так, стало быть, о чем это я? Ах, да, моего отца убили, а мать, не зная как ей дальше жить, решила поступить так: она отвела нас с моим старшим братом Ричи в церковь и сказала нам молиться, пока она не вернется за нами. Мы сделали в точности, как она нам велела, и молились, пока нас попросту не прогнали оттуда церковники. Оказавшись на улице, брат повел меня назад домой. Помню, как я залетел в дом, и начал кричать, что мы дома, мама, мы пришли. И лишь забежав в комнату родителей, я увидел, что она висит на люстре. От увиденного я закричал, услышав мои крики, прибежал брат, он сразу закрыл мне глаза ладонями и, вытолкнув меня из комнаты, сказал мне ждать его на кухне. Через какое-то время он пришел с полисменами, они забрали маму и уехали. И тогда Ричи сказал мне, что теперь мы одни и должны заботиться друг о друге. На тот момент ему было четырнадцать, а мне восемь. Ну, мы и заботились как могли, мы начали красть, иногда обкрадывали людей на улице, иногда обкрадывали дома. Есть на что-то надо было. И так пролетели восемь лет, и признаться честно, эти восемь лет были лучшими годами за всю мою жизнь в Англии. Мы делали, что хотели и жили в свое удовольствие. В общем, мы жили так, словно не было никакого «завтра» и это было здорово.

Кровопийцей я стал, когда мне исполнилось семнадцать лет. Мы с Ричи решили поживиться в поместье одного лорда и, дождавшись темноты, мы убедились, что света в окнах не было, а это значило, что особняк пустовал. И за все время, пока мы ждали, никто не показался нам на глаза. Помню, мы тогда очень обрадовались, что нам крупно повезло. Как же мы были не правы. В общем солнце село, мы подождали еще примерно час и потом влезли внутрь. Там было ужасно темно, мы зажгли пару свечей и начали искать, чем можно разжиться. Там было много драгоценных вещичек, тогда я подумал, что надо же, столько добра и все без охраны. Но затем в одной из комнат я увидел какой-то странный силуэт, словно кто-то стоял в темноте и наблюдал за мной. Я испугался не на шутку и хотел позвать Ричи, но даже рта не успел открыть, как этот силуэт исчез и тут же оказался передо мной. Никогда еще не видел, что бы кто-то так быстро двигался. Сильным и ловким движением он отдернул мою голову, и я почувствовал боль где-то чуть ниже шеи. Не знаю почему, но кричать я не мог, меня, словно парализовало. В этот самый момент появился Ричи, он быстро бросился на того, кто держал меня, но тот кровопийца просто отпустил меня и очень быстро повернулся к Ричи, схватил его за грудки и поднял над собой, словно котенка, а после швырнул его в стену. Затем он снова повернулся ко мне, помню, как его красные глаза сверкнули во мраке, когда он посмотрел на меня. Ричи быстро поднялся, взял стул и ударил того кровопийцу, но тот словно желая продемонстрировать, что ему все равно, позволил сломать о себя стул. Ричи растерялся и, не зная, что ему дальше делать, попятился назад. Тут он глянул мне в глаза и крикнул, что бы я бежал, и бросился на него. И я просто зажал рану на шее рукой и побежал, бросив там своего брата, который пожертвовал собой, чтобы спасти меня. Я просто сбежал…

Мы все видели, что Томас еле держался, чтобы не разрыдаться, и это было то еще зрелище. От каждой услышанной мною истории ком подходил к горлу, но после того, как Томас поведал свою, его стало жаль больше остальных. Было видно, что чувство вины сжирало его изнутри. Затем, взяв себя в руки, он тяжело выдохнул и продолжил:

— И вот я сбежал, как и велел мне Ричи. Я не знал, что делать и просто бежал, бежал, пока не упал от бессилия. Очнулся я только тогда, когда солнце снова садилось. Я был где-то посреди травы, на каком-то поле. Мне было ужасно плохо, все тело словно горело изнутри. Меня донимала сильнейшая головная боль. Верхнюю челюсть ужасно ломило, и так на протяжении двух дней, которых я почти не помню. Я даже не знаю, как добрался до нашего старого дома, в котором мы жили вместе с родителями, к счастью, он был заброшен. На третий день я думал, что все, мне конец. Глаза кололо, словно в них кто-то тыкал раскаленным гвоздем. У меня выпало два зуба, но вместо них я обрел новые, более острые. Ну а под конец того дня боль и страдания кончились, словно их кто-то выключил. А взамен тех чувств, появилась всепоглощающая жажда. Я не был голоден, но чувства были такие, словно испытываешь голод и жажду одновременно. Я выбрался на улицу, шел очень долго, затем ко мне подошел какой-то богатей и спросил, что такой милый мальчик делает тут совсем один, и не хочу ли я поесть и немного позабавиться. Не знаю, как я догадался до того, что сделал, в голове появились воспоминания о том, как меня укусили, и я сделал то же самое, вот только не рассчитал силу, и просто-напросто оторвал тому извращенцу голову, хотя хотел просто отдернуть, чтобы вцепиться в его шею, но ничего, и так сошло. Учуяв кровь, которая хлынула, я начал пить ее жадно и неистово. Затем я услышал женский крик, я поднял взгляд и увидел женщину, которая просто стояла и вопила, видя как я утоляю свою жажду. Я побежал очень быстро, словно скользя по воздуху, и мне тут же стало понятно, как тот кровопийца двигался так быстро.

В этот момент лицо Томаса переменилось, он, словно потерял все эмоции, которые выражал минуту назад. Он вновь стал спокойным и безразличным, и с улыбкой продолжил:

— Ну а дальше, скитания, самопознание, как-то так. Кто примет эстафету?

— Хватит, я больше не хочу… я буду следующим, я расскажу вам кто я, — сказал я, больше не в силах слушать эти жуткие истории. — В общем, все началось, когда я попал в больницу…

И как только начался рассказ и по мере его продвижения, лица моих слушателей все больше и больше менялись в эмоциях, всех, кроме Мордрема. Казалось, что его и вовсе невозможно ничем пронять. Он не повел и бровью, даже когда я рассказывал про «Великую войну», «Нетленный договор», словно я не рассказал ничего такого, о чем он прежде не знал. Поведал я и про Немора то, что знал, а знал я относительно не много. И когда я закончил свое повествование, я вновь окинул взглядом присутствующих: кто-то сидел с широко открытыми от удивления глазами, кто-то задумчиво глядел на меня и на Немора, а кто-то и вовсе прищурено смотрел на меня, словно сомневаясь в достоверности моих слов. Вскоре образовавшуюся тишину нарушила Калиста:

— Твой рассказ — это нечто, должна признать я, да и все присутствующие тут. Мы знали о существовании Бога и Дьявола, Рая и Ада, Ангелов и Демонов, но то, что рассказал ты — это совсем другое, нечто весьма интригующее. Всадники, Договор, Нефилимы, все это очень странно…

Затем Калиста побледнела, а ее глаза вдруг изменились, она резко обернулась и посмотрела в окно: «Уже рассвет!» — произнесла она и быстро встала. Она отошла в сторону, поцеловала Августа, которого не выпускала из рук на протяжении всей ночи, и положила его на пол. И после этого она начала словно таять, становиться прозрачнее. Ее и Августа окутал черный дым, а затем словно по взмаху волшебной палочки, на месте Калисты оказалась большая черная змея. Рядом с ней стоял высокий, смуглый парень, который смотрел на змею взглядом полным печали, он опустился на колени и очень бережно поднял ее с пола. После этого он расположился на том месте, где до этого сидела Калиста. Он посмотрел на меня, и сказал:

— Август, приятно познакомиться.

— Дарий, — ответил я, немного придя в себя.

— Так, стойте. Я вот сидел и слушал этот рассказ и не совсем понял, ты хочешь сказать, что ты бог войны, как Арес или Тюр? Что за чушь?! — с насмешкой сказал Мордрем. — На мой взгляд, этот парень просто дурит всем нам голову своей выдумкой.

Услышав, как Мордрем только что назвал меня лжецом, я вскипел не на шутку, но тут вмешалась Агата, сидевшая рядом с ним, она посмотрела на него взглядом полным серьезности и возмущенным тоном сказала:

— Мордрем, что на тебя нашло?! Он поведал нам свою историю, интересную и необычную, и я не вижу повода не верить или сомневаться в его словах, а уже тем более насмехаться над ними! Прояви…

— Что проявить?! Как по мне, так он обычный некромант или колдун, который замыслил что-то темное, и я выясню что! — грозным басом сказал он и тут же поднялся. Он посмотрел на меня глазами полными ненависти, словно во всех их бедах был виновен я.

— Ну же, косолапый, я так понимаю, что ты хочешь уделать меня и доказать всем, что я лжец? Но как я уже сказал тебе в лесу «Подойди и возьми, хомяк-переросток!», — после моих слов его глаза стали шире и словно загорелись огнем, желтым всепоглощающим огнем. Он подлетел ко мне, схватил меня за грудки и поднял над собой. Я схватил его руку, которой он поднял меня, и она захрустела, а его лицо исказилось от боли, он тут же бросил меня и, зарычав, отступил назад, обхватив свою висящую, как тряпку руку. Я совсем не хотел и даже не думал ломать ему руку, я просто схватился за нее. Я, как и все остальные был шокирован произошедшим. Затем Мордрем снова бросился на меня, но его остановили Томас и Август, они призвали его успокоиться, но как можно успокоить разъяренного медведя? Агата крикнула Эриде, что бы та увела меня на улицу. Услышав Агату, я, видимо, мерцнул и оказался на том самом месте, где мы с ними встретились.

— Что? Как мы тут оказались? — услышал я мелодичный голос и сразу же повернул голову вправо и увидел, что рядом со мной стоит Эрида. Она держала мою руку, видимо успела ухватиться перед тем, как я исчез.

— Я умею перемещаться, правда пока не до конца понимаю, как это работает. Всадники называют это «мерцанием». Ты как? Вид у тебя какой-то странный…

— Я… я в порядке, просто странное чувство, словно…

— Тело покалывает?

— Да, да, точно покалывает.

— Ничего, скоро пройдет, — с улыбкой ответил я ей. — Слушай, я вовсе не хотел того, что произошло. Нет, конечно, у меня были мысли врезать ему, но не более того. В принципе, хорошо, что не врезал, а то может быть и пострашнее что-нибудь учудил.

И тут я понял, что Немор был прав: для начала мне нужно разобраться в своих силах и понять на что я способен. А пока надо быть предельно осторожным с окружающими.

— Он вспыльчивый, но хороший, он отойдет и извинится, так всегда бывает, вот увидишь.

— Ну не знаю, кажется, свою руку он вряд ли мне простит.

— Руку? Через минуту он и не вспомнит о ней. У папы великолепная регенерация.

— Папы? Я думал…

— Я и Томас так зовем его, а Агату — матерью. Они заботятся о нас не одно столетие, так что стали нам родными, как отец и мать. Да и они нас за своих детей принимают. Такая вот у нас семья. И хочу сразу сказать, что я, да и все мы не считаем твою историю бредом, ведь если призадуматься, все наши истории для кого-то могут показаться невероятными и нереальными. Возможно, отец так и подумал, на фоне своей и наших судеб.

— Да, скорее всего, ты права, а тут появляюсь я и рассказываю нечто новое и не совсем понятное. Вот он и подумал, что я обманщик.

— Ну что, возвращаемся? — сказала Эрида, глядя на меня взглядом полным надежды.

— Да, хорошо, пойдем, хотя знаешь, лучше дай руку. В конце концов, наверное, надо учиться мерцать.

— Как это происходит? — спросила меня Эрида с неукротимым любопытством в своем голосе.

— В первый раз, когда я был на пляже, я подумал, что хорошо было бы очутиться здесь, и в доме я услышал, как Агата крикнула про улицу, и я подумал об этом месте, и вуаля — мы тут. Так что, скорее всего, надо просто подумать о том, где я хочу быть.

— Есть лишь один способ проверить, — сказала Эрида и взяла меня за руку, затем посмотрела на меня горящими от азарта глазами.

— Ну что ж, поехали, — и как только эти слова сорвались с моих губ, мы оказались возле дома, где на крыльце сидела Агата, а рядом с ней стоял Мордрем, который, судя по всему, до нашего появления получал нагоняй от супруги. Эрида закатилась смехом от восторга, ей явно понравилось мерцать. Слыша ее заразительный смех, мне и самому стало весело. Затем мой взгляд устремился на Агату, которая, улыбаясь, смотрела на беловолосую Эриду. Следом я посмотрел и на Мордрема, он был как всегда серьезен и непоколебим словно скала. Спускаясь по ступеням, он сказал, что нам следует прогуляться и кое-что обсудить с глазу на глаз. Услышав слова своего отца, Эрида быстро подошла к Агате, а ее лицо было полно волнения. Агата взяла ее за руку и что-то сказала, от чего ее белоснежное лицо снова стало спокойным, как и раньше, а я повернулся и пошел вслед за Мордремом в сторону леса. Мы шли все вперед и вперед около пятнадцати-двадцати минут. Все это время Мордрем хранил молчание, он не произнес ни звука, лишь изредка он останавливался и, словно прислушиваясь, замирал, а затем продолжал идти. Вскоре мы оказались перед каменным утесом, а вокруг стояли стволы деревьев, ну а точнее то, что от них осталось. На некоторых из них были отчетливые следы когтей, словно кто-то раздирал их в клочья, пока те не валились, будто срубленные.

— Ну, вот мы и пришли, — нарушив молчание, грозно произнес Мордрем.

— Пришли? Но куда?

— В место, где я учился контролировать свое проклятие. В место, где с моей помощью ты обуздаешь свои дары. Ведь судя по твоей тогдашней физиономии, когда ты раздробил мне руку, ты явно этого не планировал, ведь так?

— Да, не планировал и хотел бы…

— Извиниться? Вот тебе первый урок дитя, запомни, не стоит приносить извинений, если ты ни в чем не виновен, в отличие от меня, я вел себя неподобающе и оскорбительно. И посему, это я приношу свои извинения за недостойное поведение. А теперь приступим к обучению и до тех пор, пока ты не разберешься, как ими управлять не смей даже руки резко поднимать, а в доме так и вообще даже дышать слишком часто не смей, намек понял?

— Да, я понял, — ответил ему я, находясь в приятном удивлении.

— Ну что ж, тогда приступим.

Летели дни, а за ними и недели, которые все вместе складывались в месяцы тренировок и наставлений под надзором опытного и очень мудрого наставника в лице Мордрема. Он учил меня всему, чему только мог: как биться, мыслить, как контролировать свой гнев и свои новые силы. Поначалу я очень подозрительно и с недоверием приглядывался ко всем ним и к тому, что они делали. Мне были странны и непонятны их мотивы — эти люди совсем не знали меня, они не знали кто я такой, но все же приняли меня к себе и были очень добры ко мне, так как никто и никогда не был добр за всю мою жизнь. Конечно, со временем узнав их истории, я понял и осознал, что их доброта была искренней и безвозмездной, потому что все они прошли через настоящий ад. И они как никто другие понимали, что такое безысходность, когда тебе не на кого положиться в этом враждебном мире. Да и вообще то, что со мной произошло, как собственно и вся моя поганая жизнь, все это было просто ничем по сравнению с тяжёлыми жизнями этих людей. Их истории, которые они со временем поведали мне, врезались в мою память и уже вряд ли я когда-нибудь смогу их позабыть, забыть их лица полные боли от воспоминаний, что были так свежи, словно произошли с ними совсем недавно, их глаза и слезы в них.

Глава 9. Чужая среди своих, свой среди чужих

Как же так вышло? Почему я не предвидела этого чудовищного исхода, этого предательства? Как же так? За одно мгновение я лишилась двух самых дорогих мне созданий. «За что, Дарий? За что ты так со мной?», — плача задавала я вопросы пустоте.

Я сижу тут на пляже, вода, как всегда ласкает мои ступни и меня охватывает чувство вины, и неспроста, ведь это я влюбилась в него, в этого…

«За что ты так со мной!? ТАК-ТО ТЫ ОТПЛАТИЛ МНЕ ЗА МОЮ ЛЮБОВЬ!?» — кричала я, не в силах сдержать своих эмоций. «Война, брат мой, прости меня за то, что не послушала и не смогла уберечь тебя!».

В этот момент я услышала голос Голод:

— Сестра, ты нужна нам.

— Ты нашла его? — спросила я Голод, не оборачиваясь к ней, чтобы не показать своих слез.

— Нет, он словно сквозь землю провалился, должно быть, его кто-то скрывает.

— Что? Как? Как это возможно?

— Завоеватель объяснит тебе все лучше меня, он ждет тебя рядом с телом нашего брата.

Мерцание. Оказавшись в зале для переговоров, я вновь увидела Войну. Он лежал в луже собственной крови и от этого вида во мне словно что-то сломалось. Возле него стоял Завоеватель, склонив свою голову.

— Я привела ее, брат, — сказала Голод, пройдя чуть вперед.

— Где он? Куда он мог бежать, куда отправиться? — не поворачиваясь в мою сторону, нахальным тоном задавал мне вопрос за вопросом Завоеватель.

— Не смей говорить со мной подобным тоном.

— Не говорить с тобой подобным тоном? А каким же тогда? Наш брат мертв и его убил не кто-то, а твой смертный, и мне совершенно не понятно, как ему это удалось! Хотя, все начинает складываться в единую картину, — сказал Завоеватель, словно на него снизошло озарение.

— Что ты имеешь в виду? Объяснись! — тут же потребовала я.

— Не так давно он пришел ко мне и попросил об услуге.

— Какой услуге?! — не выдержав, закричала я.

— Он попросил перенести и забрать его из странного места, куда я не смог проникнуть и, кажется, теперь я догадываюсь, куда и зачем. Помните артефакт, с помощью которого лишили сил наших братьев и сестер?

— К чему это ты? — видимо, так же как и я, не понимая, о чем говорит Завоеватель, спросила Голод.

— К тому, что, судя по всему, Дарий смог достать этот артефакт и с помощью него не просто убил, а вобрал силы нашего брата.

— Что за бред? Это невозможно, этого просто не может быть! — не могла я поверить в то, о чем говорил нам Завоеватель.

— Невозможно? Может, тогда ты объяснишь, почему ты не смогла убить его одним ударом? Ведь от его головы не должно было остаться абсолютно ничего, а он просто отлетел, вместо того, чтобы отправиться в ад, где ему и место. И его побег… он мерцал, дорогая сестра, мерцал, как и мы.

— Это невозможно! Как? Откуда? — я все никак не могла поверить в слова Завоевателя.

— Видимо ваша встреча была не случайна, а может он задумал все это после того, как ты поведала ему о наших обязанностях, кто знает, — сказала Голод, пожав плечами.

— Почему ты не дал убить мне его? Почему?

— Прости, Смерть, я не хотел, что бы ты лишила его жизни, а потом мучилась, терзая себя мыслями о содеянном. Я… я хотел уберечь тебя, хотя бы от этого, ведь сейчас тебе, должно быть, и так не сладко. Так что, скажи мне, куда он мог отправиться? У него есть семья?

— Да, у него есть брат, насколько мне известно. Я найду его.

— Нет, сначала приди в себя, позаботьтесь о теле Войны, а я отправлюсь на поиски, а заодно разузнаю об этом артефакте больше. Открой портал к месту, где живет его брат.

Я взмахнула рукой и сделала так, как попросил Завоеватель — открыла портал.

— Вот и хорошо, Голод, побудь с ней, и не отходи от нее ни на шаг, я вернусь, как только что-нибудь узнаю, — сказал Завоеватель перед тем, как войти в портал.

И мы остались одни посреди залы, где лежало тело нашего брата, а я все мучила себя вопросом «Как он мог поступить так со мной?». Странно, ведь еще с утра я любила его до беспамятства, а теперь ненавижу его всем своим естеством. А он любил меня вообще, или…

***

— Завоеватель, наш друг и союзник, как все прошло?

— Я тоже рад видеть тебя, Астарот. Спешу сообщить тебе, что все прошло не так, как я планировал.

— Что это значит, будь так любезен, объяснись.

— Я нашел Алчущий силы, а мой брат Война мертв.

— Тогда я не понимаю…

— И не поймешь, если продолжишь перебивать меня.

— Прости мне мою несдержанность, Завоеватель, слишком многое поставлено на карту, и я не хочу, чтобы наши планы пошли прахом.

— Можешь не волноваться, твой хозяин получит то, ради чего все затевалось. А теперь, с твоего позволения, я продолжу. Как я уже успел сказать, Алчущий силы был найден, а Война мертв, но, к сожалению, его убил не я, а смертный, который помог достать его, и он заполучил силы Войны, предназначенные мне, а после исчез, бежал, прежде чем я успел оборвать его жалкую жизнь.

— А Смерть?

— Жива, пока… Мы внушили ей, что ее зверек давно это планировал и воспользовался ей, так что она теперь поможет нам найти и убить его, и когда это случится, она отправится вслед за своей собачонкой. Так что, все идет не так как мы планировали, но идет, с какой стороны не посмотри.

— Ты упустил этого смертного, Завоеватель? Я разочарован.

— Разочарован? Интересно, если я сейчас собью эту мерзкую ухмылку с твоего прекрасного лица, ты все еще будешь разочарован? Не забывайся, падший. Я величайший из Всадников, я сама суть неминуемого поражения всех и вся. Я — Завоеватель, призван нести неотвратимую гибель и поражение любому, кто встанет на моем пути.

— Прошу прощения, если мои слова обидели тебя, Всадник, я лишь хотел сказать, что возможно, ты недооценил этого смертного.

— Ты прав, Астарот, надо признать незаурядность этого червя. Он отличается от своего племени, и больше я не допущу такой оплошности, будь в этом уверен, а теперь, если мы все обсудили, мне нужно успеть еще в одно место.

— Хорошо, продолжай держать меня в курсе и помни, если понадобится моя помощь, ты всегда можешь на меня рассчитывать.

— Благодарю, сейчас помощь мне не нужна, хотя кое-чем ты действительно можешь помочь. Мне нужен опытный демон-следопыт, который искал бы Дария параллельно с нами.

— У меня есть кое-кто на примете, кто с радостью возьмется за подобное, но плата за его услуги будет очень высока.

— Если он сможет сделать то, что от него требуется, неважно, что он попросит взамен.

Мерцание.

***

— Ты кто такой и как ты сюда попал?

— Так значит, ты и есть брат Дария, не так ли? — спросил я убожество, что стояло передо мной.

— Что? Ну, да, мы братья.

— Родные?

— Что? Да… Ты залез не в тот дом, — пропитанный собственным страхом грозно сказал мне этот червь, честно признаться, мне безумно хотелось вырвать ему хребет, если он у него, конечно же, был.

— Тсс, не следует так говорить с тем, от кого зависит твое дальнейшее существование, — с трудом сдерживая свое желание прикончить его, сказал я.

Мерцание.

— Ааа, что происходит!?

— Пока ничего непоправимого, — появившись перед ним, с улыбкой произнес я.

— Как ты это?! Какого хера?! Кто ты такой?!

— ТИШИНА! Так-то лучше. Родные братья? А так и не скажешь. Вы не похожи, как внешне, так и по духу. Как мне не хочется этого признавать, но твой брат не так жалок и отвратителен как ты. И да, отвечу на твой вопрос: кто я такой — неважно.

— А что же тогда важно? — с глупым выражением лица спросил этот червь.

— Хорошо, что ты спросил. Важно то, что если ты еще раз подашь свой голос без моего разрешения, я вырву твой хребет, в прямом смысле. Тебе все ясно? Можешь ответить.

— Да, мне ясно, — послушно кивая головой, ответил смертный.

— Великолепно. Теперь перейдем к более насущным вопросам. Ты случайно не знаешь, где может находиться твой нерадивый брат? Можешь говорить.

— Что? Нет, я давно его не видел. Больше года, мы с ним разругались и он исчез. Я вообще думал, что он мертв.

— Для начала, зачем ты постоянно говоришь «что»? Я не ясно изъясняюсь? Я жду ответа.

— Что? Нет, понятно. Ты… Вы хорошо говорите.

— Ну, так значит перестань переспрашивать и я не мог не обратить внимания на то, как твое лицо и твой голос меняется, когда речь заходит о твоем брате. Что такое, ты не дорожишь им? Говори.

— С чего бы мне дорожить им? Я… я его ненавижу.

— А это интересно. Возможно, ты сможешь послужить мне и будешь награжден. Давай начнем сначала. Как твое имя?

— Олег… Меня зовут Олег.

— Олег, я Завоеватель и у меня к тебе интересное предложение, но сначала я хочу узнать, откуда такая ненависть к родному брату и учти, если я посчитаю, что ты лжешь мне, чего бы я крайне не советовал делать, тогда ты умрешь. Ты понял меня?

— Да, — побледнев еще сильнее, ответил он мне.

— Молодчина, и когда я все прояснил, ты можешь, наконец, поведать мне причину или причины твоей ненависти к Дарию…

***

Мерцание.

— Завоеватель вернулся? — спросила Голод, как только появилась.

— Нет, пока что нет. А что?

— Ничего такого, просто надо бы решить, как поступать дальше.

— Здесь нечего решать, Голод. ДАРИЙ ДОЛЖЕН УМЕРЕТЬ ЗА ТО, ЧТО ОН СОТВОРИЛ! — закричала я, потеряв контроль.

— И он умрет, будь в этом уверена, сестра, — внезапно появившись, сказал Завоеватель.

— Завоеватель? Тебе удалось что-нибудь узнать? — спросила Голод.

— Немного, но, тем не менее, кое-что я все же узнал. Для начала ответьте мне, где тело Войны?

— Я перенесла его в крипту, к его любимой Астарте. Мы со Смертью подумали, что так будет лучше всего.

— Лучше всего будет убить Дария, это будет лучшим для нас.

— Спокойно, Смерть, я понимаю твою злость и стремление отомстить, но сначала выслушай то, что мне удалось выяснить.

— Я слушаю тебя, брат, — взяв себя в руки, ответила я Завоевателю.

— Клинок, которым Дарий смог убить нашего брата, зовется Алчущим силы и, как всем нам уже известно, именно с его помощью Нефилимы были лишены сил и только он способен причинить вред нам, и я полагаю, неспроста мы не знали место его хранения. А самое интересное, что это оружие хранилось тут, в Срединном царстве, прямо у нас под носом. Но даже если бы мы и знали, то нам было не суждено достать его. Когда Дарий пришел ко мне и попросил меня об услуге — я помог ему и переместил его в то место. Его защищала от меня неведомая сила. Я не мог пройти вслед за Дарием. Затем, когда он через какое-то время показался вновь, у него за поясом красовался клинок, но я и представить не мог, что это был тот самый клинок. Он попросил переместить нас именно сюда, в залу, и как только Война увидел его, он видимо узнал, что за оружие было при Дарии. Он подошел ближе, но Дарий тут же, не произнеся ни слова, нанес ему смертельный удар. И если бы не появились вы, то, скорее всего, убил бы и меня. Но это не самое интересное, намного познавательней то, чем со мной поделился его брат Олег. По его словам Дарий был одержим идеей, что во всех людских бедах виноваты некие высшие существа, и он хотел избавиться от них. Именно это и послужило поводом для ссоры между ними. Олег думал, что твой Дарий лишился рассудка, и…

— Кто поведал тебе про клинок? — не выдержав, перебила я рассказ Завоевателя.

— Это не столь важно, сестра, — ухмыльнувшись, ответил Завоеватель.

— Не столь важно?! Откуда Дарий узнал о его существовании, о его местонахождении? Кто-то явно помог ему и надо выяснить кто, и с какой целью.

— Как я уже сказал, все это несущественно. Гораздо важнее, что теперь твой Дарий стал одним из нас и мало того, что он равен по силе нам, так у него еще и оружие, способное убить нас. Вот что, на мой взгляд, сейчас самое важное, Смерть.

— Завоеватель прав, сестра, сейчас главное — найти и покарать Дария, и лишь потом будем выяснять, кто еще причастен к заговору против нас, — сказала Голод в манере Завоевателя.

— Вы правы, жажда мести затмила мне разум. Надо найти его, — отбросив сомнения, согласилась я с ними.

— Позволь мне убить его, сестра, и тем самым искупить свою вину перед вами, — сказал Завоеватель, положив ладонь себе на грудь и склонив голову.

— Вину? Тебе не в чем винить себя, брат.

— Напротив, именно я помог раздобыть ему клинок, и от этой мысли мне тяжело.

— У тебя будет такая возможность, брат, — ответила я, посмотрев в глаза Завоевателю.

Услышав эти слова, Завоеватель исчез.

— Не знаю почему, но у меня такое чувство, словно наш брат знает больше, чем рассказал нам.

— У тебя паранойя, Смерть, если он и умолчал о чем-то, то только ради твоего блага. Он, да и я, прекрасно понимаем, что ты сейчас чувствуешь, и…

— Ну и что же я сейчас чувствую, Голод? ЧТО? — закричала я, но Голод лишь улыбнулась как всегда своей стервозной улыбкой, а затем вытянула руку и стала загибать пальцы, начиная с мизинца. Как только она дошла до большого пальца, она резко разжала кулак и на ладони лежала ее монета. После она повернула руку ладонью вниз, и монета уже «гуляла» по ее пальцам. Честно признаться, меня всегда завораживало, как она это делает — ловко и грациозно.

— Что ты чувствуешь? Ну, будь я на твоем месте, то я бы чувствовала себя очень паршиво, ведь это твой смертный обвел тебя вокруг пальца, твой смертный убил нашего брата. Это из-за тебя мы теперь все в опасности и все это потому, что ты поддалась чувствам. Ну как, Смерть, ты насладилась новыми ощущениями? Они стоили жизни Войны, а возможно и наших? Ну так как?

В этот момент мне безумно хотелось проломить ее головой этот величественный стол, который стоял рядом, но мой гнев сменился слезами. Она права, это все моя вина и только моя. Кровь Войны на моих руках.

— ОТВЕТЬ МНЕ! — закричала Голод. Ее руки были сжаты в кулаки, а монета парила в воздухе. Она была красно-малинового цвета, словно ее раскалили, а ее глаза стали намного ярче, они светились ярким зеленым светом, но уже через мгновение они начали тускнеть. Мерцание. Она появилась возле меня. — Прости, Смерть, не знаю, что на меня нашло. Я сказала все это сгоряча, я вовсе так не думаю. Просто все то, что происходит, это, это…

— Кошмар? — немного помолчав, сказала я. — Просто найдите его.

Мерцание. Даже не знаю, где я очутилась, да это и неважно. Изнутри меня поглощало чувство вины и ненависти к себе и к Дарию. Затем я просто упала на колени и начала рыдать. Последний раз я так себя чувствовала, когда узнала, что из-за нас убили мать и отца. «Какая же я дура! БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ! Будь ты проклят. Я ненавижу тебя!».

***

— Ну, что скажешь? — спросил Завоеватель, сидя в кресле.

— Теперь она точно обезумит от вины, которая ее одолевает. Я слегка подлила масла в огонь. Ты бы ее видел: холодная и величественная Смерть чуть не разрыдалась. Она была ужасно жалкой.

— Да, жаль, что я не лицезрел сей сладкий момент. Ну ничего, нас ждут великие свершения. Еще немного и мы получим то, что мы наше по праву. Осталось совсем чуть-чуть…

***

— У меня не выходит, как бы я ни старался! Ни хрена не выходит!

— Спокойней, Дарий, за полтора года ты достиг больших успехов и практически в совершенстве овладел своими силами, ну насколько я могу судить о твоих силах, конечно.

— А что толку, если я не могу принять облик Войны? С чего ты вообще взял, что мне это по силам?

— Сможешь! Нам лишь надо понять, как это сделать.

— Серьезно? — рассмеялся я. — Откуда такая уверенность в этом? Неужто все из-за того загадочного видения, что явилось Агате?

— Так, ну, во-первых, хорош трепаться попусту…

— Ок, босс, — тут же ответил я.

— Хммм, а во-вторых, да и в-третьих тоже, видения моей жены штука странная и в основном точная, и если она видела тебя в другом обличии, то значит, ты в нем будешь, так или иначе, — нахмурив брови, сказал Мордрем.

— А что конкретно Агата видела? Ты так и не рассказал мне об этом загадочном видении, кроме того, что я смогу перевоплощаться в Войну!

— Я сам толком ничего не знаю, так что не мучай меня своими вопросами почем зря, Агата не слишком любит говорить о том, что видит, — тяжело выдохнув, поджав губы, ответил мне Мордрем.– Давай еще раз, сконцентрируйся на мысли о том, кого ты ненавидишь, а когда почувствуешь, что гнев начал закипать внутри тебя, напряги свое тело, что хватит духу, а затем дай волю силе, что почувствуешь внутри себя, по крайней мере, так это работает у меня.

— Хорошо, — я начал думать о Завоевателе, ведь только его ненавидел сильнее всех. Гнев? Я чувствую его постоянно. Я чувствую, как кровь закипает внутри меня и мне хочется разрушать все и вся на своем пути, затем я напрягаю свое тело так сильно, что кажется, что вот-вот я попросту взорвусь, но ничего не происходит, абсолютно ничего. — АААРР, чтоб тебя! — я в бешенстве от того, что снова потерпел неудачу.

Мне попадается на глаза здоровенный валун с меня ростом, я мерцаю и оказываюсь возле него, и без какого-либо труда отрываю его от земли, словно воздушный шарик, и швыряю в скалу. Он ударяется, издавая звук, схожий с раскатом грома, но как только валун падает на землю, я вновь мерцаю и обрушиваю на него свои удары, которые крушат его, словно он сделан из песка. Я наношу удары до тех пор, пока он не становится ничем. Треск камня, словно музыка для моих ушей, никогда бы не подумал, что этот звук будет мне так нравиться.

— Во славу Одина и всех богов! Сколько бы я не видел этого зрелища, каждый раз восхищаюсь, — хлопая своими ручищами и посмеиваясь, воскликнул Мордрем.

— Слушай, Мордрем, давно хотел сказать тебе, ты даже улыбаешься жутко.

Услышав мои слова, Мордрем стал вновь серьезен:

— Так и должен улыбаться мужчина.

— Ну да, лет так девятьсот назад, ты был бы прав.

— Ну, раз к тебе вернулось твое неуклюжее чувство юмора, я полагаю, тебе полегчало. Мне кажется, я знаю, в чем проблема.

— И в чем же она?

— Для начала, давай присядем.

— Как скажешь, — выдохнув, сказал я и, опустив глаза, увидел несколько достаточно больших камней, которые идеально подходили на роль сидений. Я поставил их недалеко друг от друга, а после сел на один из них и протянул руку в сторону другого, приглашая Мордрема присоединиться ко мне. Подходя к камню, Мордрем вдруг резко остановился, затем не спеша наклонился и поднял с земли кусок ветки, внимательно рассматривая его с задумчивым видом, словно «подойдет он ему или нет» и после одобрительного кивка в знак того, что этот сук подходит, он уселся на камень и, не поднимая своих глаз, заговорил:

— Мне кажется, что ты слишком много вкладываешь смысла в ненависть, и потому у тебя не выходит. Тебе надо лишь разозлиться, а вместо этого ты приходишь в неконтролируемую ярость, а это не есть хорошо, — и все то время, пока он говорил, он зачищал от коры своим когтем тот самый сук. Меня удивляло то, как Мордрем может легко трансформировать даже свой палец, чтобы на месте ногтя появился острый как бритва черный коготь.

— Ты просил разозлиться и я разозлился, а про то, как сильно, и слова не было. Да и что плохого в ярости? На мой взгляд, гораздо важнее то, что я не испытываю страха, вот что важно.

Услышав мои слова, Мордрем поднял свои глаза, как всегда полные суровости и, посмотрев в мои, сказал:

— Знаешь, я ведь тоже когда-то так думал, прям как ты, очень давно. Ты же в курсе, что я родился здесь, в Норвегии, в семьсот шестьдесят четвертом году?

— Ну то, что ты местный я знал, а вот что ты настолько древний, я был не в курсе, — тут же ответил я Мордрему.

— Я был лучшим среди воинов в нашем поселении. Никто не владел топором или мечом лучше меня, а с тем, кто все-таки считал, что он лучше, у нас возникали разногласия и мой оппонент отправлялся кормить червей. Я быстро сыскал славу и почет у ярла, но затем как оно и бывает со всеми мужами, мы встречаем своих жен, которые укрощают нас, и мы становимся более покладистыми — ровно из волка в домашнего пса. Но все же я был счастлив, и вскоре моя жена Свальга одарила меня прекрасной дочерью Логи. Это был лучший подарок богов, я любил ее больше всего в этом мире. Моя Логи, моя маленькая и прекрасная Логи… Но боги так же даровали мне силу, рост и мои умения, которые я применял для того, чтобы завоевывать, убивать, грабить и порабощать. В тот злополучный день мы возвращались с весьма удачного набега, в наших драккарах были богатства, рабы, а ветер нес нас по фьорду прямиком домой. По прибытию и после того как ярл наградил нас за привезенные дары, я спешил отправиться поскорее домой к своим жене и дочке. И вот когда я почти был у выхода, один из рабов начал что-то вопить, глядя на меня. И поддавшись гневу, я решил усмирить его, но тот никак не унимался, и тогда я схватил его за одежду и поволок к костру, где жарилось мясо. Я засунул его голову в угли и держал его там, пока он не перестал трепыхаться. Мы смеялись пока он вопил, а после я подошел к остальным рабам, чтобы посмотреть, кто еще хочет что-то мне сказать. Они были ужасно напуганы и явно не собирались делать ничего такого, кроме одного, который был старше всех, кого мы привезли из набега. Он поднялся с колен и начал что-то бормотать себе под нос, а вокруг все кричали: «Давай, Мордрем, мы голодны, зажарь еще одного поросенка, давай!». Я схватил этого трэлла за горло и поволок его, но он вырвался и укусил меня. От этого я озверел больше обычного, я вцепился ему в шею и начал душить, но к удивлению, он вовсе не сопротивлялся. И в какой-то момент он прикоснулся к своим окровавленным губам, а затем и к моей руке. После этого я швырнул его на пол, он откашлялся и сказал мне, что раз как зверь веду себя, то зверем я и стану. Недолго думая, я размозжил его голову одним ударом ноги, а после просто выпил еще браги и отправился домой. Придя в дом я, наконец, увидел свою жену и милую Логи. Они были рады видеть меня, так же как и я был рад им. И ближе к вечеру, когда Логи уснула, я хотел приласкать свою жену, но она сказала, что я весь грязный и она не разделит со мной ложе, пока я не вымоюсь. Она сказала это нормально, заигрывая со мной, но меня почему-то это разозлило не на шутку. От злости я начал терять голову, во мне закипали ненависть и гнев. Тело начало страшно ломить, а в ушах раздавался хруст переломанных костей. Я помню, как кричала моя жена, помню крик своей дочери, я видел все, но не мог остановиться, словно я жаждал этого. В общем, я очнулся на улице, посреди двора, голый и весь в крови, а голова трещала так, словно я гулял всю ночь напролет. Я никак не мог вспомнить как здесь оказался, и что я натворил, пока не зашел в дом и не увидел то, что никогда не забуду: на полу лежали мои девочки, и память в ту же секунду вернулась ко мне. Их разорвал не кто-то, а я… Я! Тот… Та… Я прекрасно понимаю, что во всем виноват сам, но чего я не понимаю, так это почему мои любимые жена и дочь, ни в чем не повинные, должны были умереть… Я проклинал всех богов, я… гнев, Дарий, гнев это всегда проклятье, если ты не в силах управлять им он будет управлять тобой, — сказал Мордрем, а затем замолк, глядя на меня суровым и холодным взглядом. — Так что ты прав, ровно настолько насколько и не прав. Сами по себе эти чувства полезны, но только, если ты можешь держать их под контролем. Ненависть, как и гнев, могут придать тебе сил, а страх — спасти жизнь. Бояться — это нормально, ведь тот, кто не ощущает страха, неминуемо погибнет, потому что будет слишком уверен в своей мощи и непобедимости. Как я уже сказал, свои чувства надо подчинить себе, держать под контролем, Дарий, и управлять ими, а не наоборот. Из твоих рассказов о детстве я понимаю, что ты прекрасно знаком с гневом и особенно с ненавистью. Внимательно послушай, что я тебе скажу и запомни мои слова, и если ты придешь к тому, что я не прав — скажи мне об этом. Ненависть — это чувство помогает или наоборот вредит тебе? Кто-то скажет, что оно уничтожает тебя изнутри, а кто-то — что делает сильнее. Кто же прав? Пожалуй, я выскажу свою точку зрения. Я считаю, что ненависть — это чувство, которое меняет тебя в худшую сторону, но лишь для того, чтобы уберечь. Она забирает твои лучшие черты и качества, а взамен потерянным дает новые, но качествами их уже не назовешь. И да, какое-то время она помогает тебе стать сильнее, подпитывая твой гнев, но вместе с этим и отравляет тебя, и ты словно выцветаешь как старая фотография, и ты становишься черно-белым. Пути назад уже нет. Ты меняешься навсегда, ты становишься тем, кого сам когда-то презирал и кем никогда не хотел становиться, но выход есть, небольшой и слабый шанс. Нужно найти человека, который поможет тебе вынести и пережить все, что судьба вывалила на тебя и следовать его моральному и социальному компасу, потому что твой уже давно сломан и приведет тебя лишь к трагической концовке. Так что лучше найти свою вторую половину, свой якорь, который поможет тебе продержаться, а лучше несколько якорей. Даже не знаю, что бы я делал, и чтобы со мной стало, если бы у меня не было моей Агаты, Эриды, Томаса, Калисты и Августа — моей семьи. За них нужно держаться изо всех сил, которые остаются после всего, что с нами происходит, — он замолчал и помрачнел больше обычного, а после длительной паузы продолжил: — Так, стало быть, о чем это я. Ненависть закалила и перековала нас с тобой в таких, какие мы теперь есть. И ровно такими мы нужны своим близким. Ненависть сделала из нас ужасных созданий, и мы отпугиваем от нашей семьи тех, кто намного хуже нас с тобой. И пока ты думаешь, вернемся к тому, что если ты не будешь контролировать свои чувства, то рано или поздно ты потерпишь крах. Надеюсь, ты понимаешь меня, Дарий, — он снова посмотрел на меня, и я почти уверен, что он улыбнулся.– Ты очень напоминаешь мне меня в молодости. Хочешь, верь, хочешь — нет, но мы очень похожи с тобой, а потому я желаю помочь тебе, и чего таить… — он вновь прервался, посмотрел на то, что раньше было суком, и вместо него в его руках была фигурка медведя, которую он искусно вырезал все это время. Он дунул на нее, и оставшиеся на ней стружки слетели. — День почти подошел к концу, нам надо возвращаться. Завтра еще попробуем, — сказал Мордрем, поднимаясь с камня.

Весь путь до дома мы, как всегда, провели в молчании. Оказавшись возле крыльца, я почувствовал, что в воздухе витает довольно аппетитный аромат. Агата, как всегда, для всех готовила шикарный ужин, а готовила она просто исключительно. Хоть надобности в том, чтобы есть, у меня теперь не было, я не мог отказать себе в удовольствии отведать стряпни Агаты, уж слишком соблазн был велик. Войдя в дом вслед за Мордремом, мне открылась чудесная картина: у камина сидела Ида, а рядом с ней Томас, они звонко смеялись над Немором, собственно, как и он сам. Он лежал на столе, а рядом с ним мирно расположился, свернувшись в клубок и Август.

— Томас, завязывай, я не могу, а ты не потакай ему, Немор, — через смех сказала Ида.

— Но он прав. Со мной не поиграешь ни во что, разве что в боулинг или в футбол, на крайний случай, — как только Немор договорил, они все вместе снова закатились смехом.

Кстати, Немор впитывал любую информацию, как губка. Норвежский язык, к слову, он освоил за два дня, если не меньше. Приятно было видеть, что им весело, и они не омрачены ничем, в отличие от меня.

— Ну наконец-то, уже стемнело, а вас все нет. Я уж думала, что вы там и останетесь, как в прошлый раз, — с легкой серьезностью сказала Агата, накрывая на стол вместе с Калистой.

— В прошлый раз мы потеряли счет времени, но как я и обещал — такого больше не повторится. А как тебе известно — я всегда держу данное мной обещание, — не менее серьезно и гордо ответил ей Мордрем.

— Конечно, держишь, я в этом и не сомневалась. Отправляйтесь, приведите себя в порядок и через десять минут садимся ужинать.

Сидя за столом, во время ужина, я лицезрел, как передо мной сидели совершенно чужие друг другу люди. Они не были кровной родней, но относились друг к другу с уважением и любовью. Они смеялись и шутили, и это было прекрасно. Они казались мне настоящей… Нет, они БЫЛИ семьей, о которой я мечтал и которой мне всегда так не хватало, особенно в детстве. На ужин был картофель с дикими утками, которых поймал Томас, как всегда величественно сидящий, и всякий раз, когда кто-то воздавал похвалу за ужин, он говорил: «Поймать их не составило никакого труда для меня», — чем вызывал всеобщий смех. Он был похож на кота, который хвастал пойманной мышкой, и это было весело. За столом были все без исключений, даже те, кто не ел: Август лежал на плечах Калисты, а Немор — на отдельно стоящем высоком стуле, который специально для него сделал Мордрем.

— Матушка, твоя кровь — это что-то, бесподобный вкус, — поднимая фужер, сказал Томас.

— Ну я старалась, готовила, — ответила Агата и снова комната наполнилась звонким смехом.

Даже вечно серьезный Мордрем не мог устоять перед смехом остальных, а потому смеялся громче всех нас. И, черт возьми, даже его смех был полон угрозы, как и сам его вид. После дивного ужина я собирался как впрочем, и всегда продумать мои шаги вместе с Мордремом и Немором, но ко мне подошла Ида и словно стесняясь, спросила:

— Я хотела пойти прогуляться, не хочешь составить мне компанию?

— Да, с удовольствием.

Мой ответ явно ее обрадовал. Она бережно взяла меня за руку, а это означало только одно — мерцание. Мы переместились на берег озера, неподалеку от дома, и я был готов открыть рот от увиденного. Ночное небо было чистым от туч, их словно не существовало, на небе были лишь звезды и великолепная, большая белая луна. Но вся красота творилась не только наверху, но и внизу: озерная гладь была, словно зеркалом и все прекрасно отражала. Смотря в озеро мне казалось, что я нахожусь там, среди звезд, таких далеких, но все же величественных.

— Мы постоянно гуляем здесь, но подобного я не видел, — изумленно сказал я Иде.

— Прежде такого и не было. На небе ни тучки.

Оторвавшись от любования озером я повернул голову, чтобы посмотреть на Иду и, увидев ее, я полностью потерял дар речи, она стояла недалеко от меня и это позволило мне увидеть ее в полный рост.

У меня было чувство, словно я смотрю на фарфоровую куклу. Лунный свет ложился на ее белоснежную кожу, и она словно светилась им, а ее черное платье прекрасно сливалось с ночной тьмой. Она стояла и беззаботно любовалась звездами, поглаживая свои белые волосы. Нет, не кукла, а сама луна спустилась ко мне, облачившись в ночь. Эти слова точно описывали ее в этот момент. Видя Иду перед собой, я невольно вспомнил когда Кайя предстала передо мной под таким же лунным светом. И тут же восхищение и трепет сменились великой грустью и печалью, но даже сейчас, ощущая себя столь погано, я не мог оторвать взор от Эриды. Она посмотрела на меня, и мы встретились глазами, по ее лицу пробежали нотки смущения. Мне стоило прекратить так смотреть на нее и отвернуться, но разве я мог? Ведь она была прекраснее даже тысячи таких озер полных ночных светил. И все же через страшные усилия я заставил себя отвести взгляд в другую сторону. Ощущал я себя глупо, просто чудовищно глупо, но дабы скрасить неловкий момент, я сказал: «Ты прекрасно выглядишь», чем загнал себя еще больше в яму, из которой пытался выбраться. Но к счастью, Эрида перевела неловкую ситуацию намного лучше меня:

— Спасибо, приятно услышать эти слова из твоих уст. Кстати, сегодня я узнала кое-что довольно интересное, но не я одна конечно, мы были вместе с Калистой.

— И что же ты узнала?

— Мы разговаривали с Немором и он рассказывал нам о том дне, когда с ним случилось…

— Обезглавливание?

— Да, в общем, да. Ну, так вот, мы с Калистой предполагаем, что если Немор не погиб даже от подобного, то, возможно, его тело тоже живо. И если его найти, то можно… Собрать его, — последнее она произнесла аккуратно очень тонким голосом, словно за сказанное ей вот-вот влетит.

— Довольно интересная мысль, а что говорит на это сам Немор?

— Не знаю, мы не говорили ему еще, это вроде как не точно. Не хотелось бы давать ему ложных надежд, понимаешь?

— Да, ты права, но как узнать где его тело?

— Я говорила с матерью, она сказала, что подумает, как нам помочь. Как твои успехи?

— Неплохо, спасибо, Мордрем прекрасно справляется с ролью моего наставника. Он многому меня научил, и многое показал мне. Надо как-то отблагодарить его, да и всех вас за помощь, вы здорово помогли мне, и я безгранично благодарен за это, — затем я вновь посмотрел на Иду, и она словно пыталась решиться на что-то. — Ты чего? Все хорошо?

— Что? Да-да, все нормально, просто я хотела сказать, что ты бы мог остаться с нами, со мной… — резко прервалась Эрида, отведя взгляд в сторону.

— Я бы хотел остаться с вами, но не могу, сначала нужно решить старые проблемы, — а сам прокручивал в голове то, что она имела в виду на самом деле. Из-за того, как я ответил ей, ее прекрасное лицо покрыла тень грусти и печали.

— Пойми же, их трое и они владеют своей силой веками. Я боюсь, что тебя убьют, идти туда сейчас, это…

— Безумие? Ты права, Эрида, это безумие. И да, они владеют своими силами уже слишком давно, но вопрос в том, разбирались ли они как ими пользоваться, на что они способны. Не думаю, по крайней мере, не все из них. И плюс ко всему, у меня есть Алчущий силы, и он в руках, которые умеют им пользоваться.

— Их трое, а ты один! И ты думал, что с тобой случится, когда ты убьешь Завоевателя и Голод? Думаешь, она бросится тебе на шею или будет слушать тебя? А их сила? Что случится с тобой, когда ты поглотишь их силы? Возможно, ты погибнешь. Да кто знает, что вообще может произойти!? Ты думал об этом?! — от волнения ее глаза наполнились слезами, а голос становился все громче и громче.

— Да какая, собственно, тебе разница, что будет со мной? Это не касается никого, кроме меня! — сказал я, не сумев сдержать злость от того, что она была права целиком и полностью. Я не думал об этих важных деталях, и это ужасно разозлило меня. Я устремил свой взгляд прочь от Эриды, которая была похожа на фурию. Затем она посмотрела на меня с явной обидой и непониманием и тихо, но уверенно сказала:

— Ты просто не имеешь права спрашивать меня о подобном. Нельзя сначала появиться в нашей жизни, а потом так эгоистично заявлять, что это касается только тебя.

Моя злость сменилась стыдом от того, что я только что сказал не подумав.

— Слушай, прости меня, ты права, я… я сам не знаю что несу, просто все очень сложно и во всем этом уже пора поставить точку. Я больше не могу ждать, я должен разобраться со всем, понимаешь?

«Я бы хотел остаться с тобой, Эрида…» — внезапно эти слова словно из ниоткуда появились в моей голове, и я хотел их сказать ей хоть они и пугали меня.

— Я бы очень хотел остаться здесь с вами, потому что вы очень дороги мне, вы стали мне семьей о которой я всегда мечтал, и я всегда буду благодарен вам за то, что приняли меня к себе.

После сказанного мной, ее лицо немного прояснилось, но в глазах все еще по-прежнему была обида.

— Ну что мне сделать, чтобы ты меня простила? — спросил я, подойдя к ней почти вплотную.

— Ничего, — скрестив руки на груди, ответила она, отведя взгляд в сторону. — Моя обида слишком глубока, хотя вот если бы ты переместил нас в пещеру, что в Алгарве, может быть я бы и простила тебя.

— Я думал, мы закрыли этот вопрос еще в прошлый раз. Мордрем оторвет мне башку и насадит её на кол перед домом, если я хоть нос из леса высуну, это, кстати, его слова, не мои. А про то, что твой отец сделает со мной, если я исчезну с тобой отсюда я даже и думать не хочу.

— Либо в пещеру, либо я обижена на тебя до конца моих дней, а учитывая то, что я бессмертна…

— Ладно, ладно, давай сюда руку. Не забудь похоронить мое тело, когда твой отец узнает об этом.

— Ты хотел сказать «если он узнает», — коварно сказала она, немного прищурив глаза.

Мерцание.

Стоило нам появиться в пещере, как Ида тут же закатилась игривым смехом, прикрывая себе рот рукой и оглядываясь вокруг себя.

— Я прощен? — спросил ее я, сдерживаясь чтобы самому не засмеяться, глядя на нее.

— Да! Однозначно прощен, боже, я хотела побывать здесь последние лет сто пятьдесят!

— И вот ты тут что дальше?

— Буду наслаждаться моментом! — радостно воскликнула она и побежала к воде, что омывала песчаный пляж внутри пещеры. — Иди сюда, не стой там как истукан. Посмотри только какая красотища!

Пожав плечами, я пошел к ней, но через секунду я услышал чье-то яростное рычание, а затем удар. Меня отбросило на пару метров. Правая сторона лица неприятно пульсировала. Легкий шок сменился злостью.

— За твою голову объявлена награда, и мы намерены ее получить.

— Кто «мы», недоумок?! Ты здесь один! — сказал я, после того как осмотрелся.

Передо мной стоял крупный, закованный в тяжелые черные доспехи демон с внушительной булавой в руках, которой, судя по всему, он меня и приложил.

— Ха! Один? Нет, я не один, имя мне Легион, ибо нас много! — произнес демон, а затем быстро помчался ко мне. Оказавшись возле меня, он ловко взмахнул своей булавой, а затем ударил.

Молниеносно я отскочил вправо, и булава просвистела рядом с моим лицом. Быстро придя в себя, я решил ударить в ответ, но Легион раскрутил орудие в руках, а затем ловко парировал мой удар, а после откинул меня к стене. Я уперся ногой в стену и, оттолкнувшись, бросился на него ровно тогда, когда Легион поднял булаву для очередного выпада. Вцепившись в рукоять, мы пытались пересилить друг друга. Он был очень силен, чего я совсем не ожидал, возможно, он был даже равен мне по силе, но эти мысли отошли на второй план, так как позади демона показалась Ида. Она стояла и с ужасом наблюдала за нами, оцепенев от страха, лишь сжимая дрожащими руками свое платье.

— Не переживай, Война, как только я закончу с тобой, я займусь и ей, а может я отведу ее прямо к Завоевателю. Кто знает, может он наградит меня и за нее.

Виски начали пульсировать, и ярость пробуждалась во мне с каждой секундой, и затем в моей голове прозвучали слова Мордрема: «Дай выход тому, что внутри тебя». И я дал, закричав, что было ярости во мне. И как ни странно, это сработало — злость, которая набирала обороты, словно остановилась и замерла во мне. Я был зол, но не в бешенстве, как обычно, ведь после получения силы Войны в бешенство я впадал постоянно, хотя раньше я как-то мог управлять и задерживать все это внутри себя. Меня переполняла энергия, адреналин зашкаливал во мне. Я сжал рукоять так сильно, что мои руки задрожали от напряжения. А затем я увидел взгляд Легиона, он был тревожным, шокирующим.

Опустив булаву ниже, я оттянулся назад и что было сил, вдарил головой в лицо демону. И когда его хватка ослабла, я просто вырвал булаву из его рук. И схватив ее, как следует, двумя руками, я сделал быстрое вращение, замахнулся и нанес удар прямо в его грудь. Мощный удар отбросил Легиона довольно далеко. Рухнув на песок, он попытался быстро подняться, но у него ничего не получилось — боль явно сковывала его тело. Отбросив булаву в сторону, я побежал к нему. В момент, когда я был возле него, ему почти удалось подняться. Ударом ноги в лицо, я отправляю его обратно. Мой удар оставил на песке брызги его черной крови. Сделав шаг к нему, я взял его за его рог и повернул к себе и начал наносить удар за ударом по лицу. Он пытался защититься и даже вырваться, но что он мог противопоставить мне? Что он мог противопоставить моей ярости? Удар за ударом и его лицо все менее походило на свой первоначальный вид, а черная кровь словно пульсируя, вырывалась из его рта. Внезапно, я почувствовал слабость, силы, словно вода, утекали сквозь пальцы. Отпустив рог демона, и пошатнувшись, я попятился назад, а после, рухнув на колено и тяжело дыша, посмотрел на свою руку, которая была намного больше моей собственной и пылала огнем, но уже через секунду я смотрел на привычную для меня ладонь. Легион, воспользовавшись моментом, открыл портал и быстро вполз в него, оставив за собой лишь темный дым.

— Дарий, что с тобой? Ты как? — спросила Ида, подбежав ко мне.

— Я не знаю. Дай руку, надо уходить отсюда, — и как только Ида протянула мне свою руку, я взял ее и мерцание.

Переместив нас к озеру, я упал, в глазах все потемнело. Ощущение было такое, что вот-вот я и вовсе потеряю сознание.

— Дарий! Дарий! Да что с тобой?!

— Я устал, Ида, я просто устал. Не переживай, мне просто нужно отдохнуть, — тяжело дыша, попытался успокоить я перепуганную Иду.

— Не переживать?! Да что вообще это было?! Кто напал на нас? И как… ты… ты… ты обратился!

— Ты как, с тобой все в порядке? — и когда она молча кивнула головой, я спросил ее. — Что ты видела?

— Я не знаю, — растеряно ответила Эрида. — Да со мной-то все в порядке, я просто сильно испугалась.

С каждой секундой мне становилось лучше, намного лучше, а любопытство росло внутри меня в геометрической прогрессии:

— Так что ты видела? — переспросил я ее.

— Ты изменился, стал намного больше и это было просто… ты был великий и ужасный. Вызывал то трепет, то страх. Это достаточно точное описание? — она рассмеялась видимо от того, как я смотрю на нее и от того, что осознала, что ничего так толком и не объяснила.

— А знаешь, это лучшее описание, которое я когда-либо мог слышать, — сказал я, печально улыбнувшись. — Нам лучше вернуться, — продолжил я, с трудом поднявшись с земли.

— Идти сможешь? — взволнованно спросила меня Ида, взяв под руку.

— Думаю да, — а затем, сделав три или четыре шага вперед, я сказал: — Твоему отцу знать о случившемся вовсе не обязательно, идет?

— Ты это серьезно? Стоит мне только рассказать ему о нашем «маленьком путешествии», и рядом с твоей головой на пике по соседству окажется и моя.

Мы посмеялись и медленно шаг за шагом пошли домой. К дому мы вернулись под утро, где на крыльце нас ожидали Мордрем и Агата.

— Вы припозднились, — сказала Агата, смотря не на нас, а на то, как Мордрем мастерски делал резьбу на доске для шахмат, которые его попросил сделать Томас, ведь он решил во что бы это ему не стало обыграть в них Немора. А дело все обстояло в том, что после того, как Томас научил его играть, он ни разу не выиграл у Немора, а это и поспособствовало тому, что старая доска была безжалостно брошена в камин. А если разбираться на чистоту, то никто из обитателей нашего дома не мог его обыграть.

— Ночное небо было просто великолепное, вы бы видели его, а озеро… Оно отражало каждую звезду и казалось, что мы стояли посреди небесного купола. А затем я уговорила Дария остаться и встретить не менее прекрасный рассвет. Как-то так, — с задором сказала Эрида, как ни в чем не бывало, смотря на Агату, которая повернувшись, окинула нас подозрительным взглядом.

— Выглядишь усталым, Дарий.

— Усталым? Да я полон сил, — молниеносно солгал я.

— Полон сил? Если так, у тебя есть приблизительно минут десять, пока я закончу тут, а потом выдвигаемся, — сказал Мордрем, не обращая на нас совершенно никакого внимания, он был покрыт древесной пылью, а лицо было максимально сосредоточено.

К плотничеству Мордрем относился с большой любовью и уважением, и если у него было свободное время, он посвящал его ему. Как он признался мне однажды: «Приятно что-то создавать своими руками, а не отнимать и рушить». Дом, в котором мы жили, да и все внутри него было сделано им и сделано превосходно. Чего только стоила одна лестница, ведущая на второй этаж.

— Тогда я быстро ополоснусь и буду готов, — тяжело вздохнув, сказал я.

Он посмотрел на меня сверху вниз, приподняв одну из бровей, а затем молча вернулся к тому, чем был занят, так ничего и не ответив.

— Все с вами ясно, — странно улыбнувшись, сказала Агата. — Я кое-что узнала по поводу твоей просьбы, Ида, и мне будет нужна твоя помощь.

Глава 10. Барбас

— Один всемогущий, верни мне этого бездаря с небес! Чего ты там задумался, а?

— Да так, о всяком, скажи мне Мордрем, почему ты постоянно произносишь имя своего бога? Ты же в курсе, что его нет?

— В курсе! Просто мои боги симпатичней мне всех других, мои боги в отличие от остальных не такие идеальные и непогрешимые. Они такие же, как и мы с тобой, а то и хуже, а вообще это просто привычка. Я верю в философию, потому что она в отличие от религий не заставляет убивать тех, кто не похож на тебя или мыслит как-то иначе. Мне вообще кажется, что, если бы все люди ставили философию превыше религии, мир был бы совсем другим — менее жестоким и враждебным. Известно ли тебе, Дарий, что первый храм матери Терезы был открыт в храме Кали, демоницы, что носит ожерелье из людских черепов? На мой скромный взгляд это очень символично, учитывая, скольких она замучила перед их собственной смертью, прикрываясь своей религией. Так что вот так, Дарий, ну да ладно давай начинать.

— Так и с чего начнем? — спросил я Мордрема в надежде, что мы пропустим глупую разминку.

— С того же, с чего мы всегда начинаем, — ответил мне Мордрем, странно посмотрев на меня.

— Может мы уже пропустим эту бесполезную часть тренировки и перейдем непосредственно к…

— Бесполезную? Ты ведь знаешь, что я отвечу, так зачем лишний раз сотрясать воздух? У меня вот нет никакого, совершенно никакого желания, чтобы ты дома вспылил и, неподрасчитав свою силу, покалечил кого-нибудь. Так что не возникай.

— Да за все время такого не случалось ни разу. Я всегда вижу разницу между другом и врагом, даже в гневе, — ответил я Мордрему, все еще надеясь, что он поддастся моим уговорам.

— Видишь? Ну это мы еще посмотрим. Так, хватит пустой болтовни, становись. Я бросаю тебе камни и яйца — правой ловишь, левой сдавливаешь в порошок, затем меняешь — левой ловишь, правой — в порошок.

— Мы так бездарно тратим куриные яйца, да и камни у нас скоро кончатся такими темпами.

— Да неужели? А я вот уверен, что благодаря твоей вспыльчивости и большой любви к разрушениям — не кончатся.

На самом деле, мне всегда казалось, что я самый упертый на всей планете. По крайней мере, так я думал, пока не повстречал Мордрема, тогда-то я и понял, что переубедить его невозможно — этот урсалак непоколебим.

— Ну вот, по-моему, больше разговоров было, чем длилась тренировка, и теперь можно перейти к владению топором. Или сегодня с ножом поупражняемся?

— Лучше топором… а почему всё-таки топор? То есть зачем мне надо уметь биться топором? Зачем мне вообще оружие я…

— Хватит болтать! — раздраженно сказал Мордрем.

И после этого я замолк, немного разозлившись на Мордрема. Мою грудь словно начинало жечь что-то внутри и этот огонь, это пламя разливалось по всему телу, и я поймал себя на мысли, что не могу вот так просто перестать злиться на Мордрема, который был для меня не просто наставником. Нет, где-то в глубине я даже хотел походить на него, но я это, к сожалению, я.

— Все хорошо, вот только бей быстрей и сильней, как будто сам Завоеватель стоит прямо перед тобой. Да чтоб тебя! — недовольно выругался Мордрем, направляясь к поваленному дереву.

— Чего ты такой недовольный? Ты сам вчера сказал, что у меня все хорошо получается, цитирую: «Ты быстро учишься. У тебя врожденный талант, Дарий», а сегодня мне плешь проедаешь, я что-то пропустил? — спросил я его, не отрываясь от тренировки.

— Талант это еще не все! Знаешь, сколько я видел таких талантливых бойцов, и сказать тебе, где все они оказывались со своим талантом? Все они отправлялись на тот свет, потому что не могли контролировать себя в бою. Думаешь, я не вижу, как ты злишься на меня? Мммр… — вырвав большую ветвь у дерева, Мордрем резко развернулся и направился ко мне. — Ты злишься сейчас на меня и не можешь унять свой гнев, а что будет во время настоящего боя с врагом?

— Думаешь, я не стараюсь? Раньше я мог держать себя под контролем, но после того как я стал… — я замолк, потому что мне было противно из-за того, что я натворил. Я не мог спокойно без ненависти и отвращения к самому себе подумать о том кем и как я стал, а произнести это вслух у меня бы язык не повернулся. — Я не могу… этот гнев, эта ярость они… они словно и есть я сам…

— Рррраа!

Подойдя достаточно близко ко мне, Мордрем внезапно набросился на меня, нанеся несколько ударов, которые я довольно ловко парировал и даже попытался контратаковать, но безуспешно. Мордрем ловко увернулся от лезвия, а затем, ударив наотмашь, попал мне прямо в лицо.

— Будь это настоящий бой, твоя смазливая мордашка разлетелась бы по опушке, соберись! Перехватив топор ближе к изголовью, ты быстрей сможешь поднять его для защиты, чем, если будешь тянуть его с самого низа. В чем дело Дар… то есть Война? — сказал он, зная на что давить. И стоило ему это произнести, как я уже смотрел на него глазами полными огня.

— Нет, ты не можешь быть Войной, нееет ты, скорее «Драка» или «Потасовка». А что, неплохо звучит «Всадник апокалипсиса Потасовка», и вправду недурно звучит! — злорадствовал он, смеясь.

Я отдал ему должное легким кивком головы, а затем бросился к нему, я был в бешенстве но, тем не менее, я понимал, кто передо мной и потому действовал очень аккуратно. Раскрутив топор, я ударил сверху, на что Мордрем просто отошел в сторону и нанес удар своим дрыном в ответ, и я как примерный ученик сделал как он и сказал. Я быстро скользнул рукой по рукояти до изголовья и отбил его удар топорищем, а затем завершил все тем, что немного развернувшись корпусом, схватил Мордрема за кисть своей свободной рукой и, опустив топор вниз, перевернул его обухом к Мордрему и ударил его по ногам. И когда он рухнул на землю, я быстро опустился на колено и прижал лезвие к его горлу.

— Ну как, я вырос до Войны? Как я и сказал, я вижу разницу между другом и врагом, несмотря на все твои старания, Мордрем.

И пока я говорил ему это, он не упустил возможности и быстро заправил свою ногу за мою, а затем, вцепившись в рукоять топора, оттолкнулся от земли другой ногой и перевалил меня на землю.

— Я что учу тебя подавлять свой гнев? НЕТ! Я учу тебя жить с ним, я учу тебя совладать с ним, подчинять его себе. Агрессия — это мощный мотиватор, Дарий, но и при всем он дурманит, и ты перестаешь мыслить трезво, так что соберись во имя богов и не сдерживай в себе ярость, обуздай ее! — сказал он, быстро поднявшись.

Легче сказать, чем сделать. Все кого я знал, будучи Доктором Джекиллом притворялись мистером Хайдом, я же совсем наоборот — я всегда был мистером Хайдом, который старался быть доктором Джекиллом. Я дурачил всех вокруг и обманывал себя, но зачем? Чтобы было спокойней мне или всем остальным, кого я старался оградить от настоящего себя?

— Я пытаюсь но…

— Не надо пытаться, просто делай! — сказал он, вновь перейдя в наступление.

Пусть он был и громадного размера, но для своих габаритов Мордрем двигался невероятно быстро. Оказавшись возле меня, он сразу нанес очередной пронзающий удар своим дрыном. Удар должен был прийтись прямо мне в живот, но я уклонился, я быстро вцепился в его орудие левой рукой, а затем нанес удар топором снизу вверх прямо по нему, разрубив его дрын надвое. После чего Мордрем отступил тут же на пару шагов, а затем бросил в меня то, что осталось от его палки. Я уклонился, а когда вновь захотел посмотреть на Мордрема, я был уже на земле. Мордрем не терял времени, пока я отвлекся он подбежал ко мне и, обхватив меня своими ручищами, бросил меня через себя.

— Тебе нечем меня удивить, потому-то тебе надо еще учиться и учиться, — с усмешкой сказал он мне.

— Нечем удивить, говоришь? Ну, тут бы я поспорил, — сказал я, быстро поднявшись.

— Не надо, проиграешь, а там и шок от болезненного проигрыша, а где шок, там и депрессия. Будешь потом сидеть в уголке и тихо плакать по ночам. А как мне потом в глаза остальным смотреть? Они же скажут, мол, довел молодого парня. Так что не надо, не спорь.

Услышав его браваду, я громко рассмеялся, подняв голову вверх, а после сказал:

— Смешно, смешно слышать подобное от Винни Пуха, — услышав, как я только что его назвал, он ринулся ко мне так грозно, что на несколько секунд я пожалел о сказанном мной.

Не знаю почему, но его особенно задевало, когда я шутил насчет его «медвежатости». Быстро подойдя ко мне, Мордрем схватил меня за грудки, а я его за плечи, и когда я вздумал мерцать подальше от него, меня отвлекла его трансформация. Он ловко пользовался ей, а если быть совсем точным, он пользовался ей просто виртуозно. И видеть все вблизи — это что-то. Я лицезрел, как его лицо начинало хаотично меняться, сопровождаясь мерзким хрустом, и в этот момент он поднял меня над собой. Я исчез и появился в паре метров от него. Посмотрев вновь на Мордрема, я увидел, что его обращение почти завершилось, а это означало две вещи: во-первых, свою трансформацию он заканчивал эпичным ревом, от которого мурашки бежали по всему мать его телу, ну, или как мне на днях сказала Ида: «Это было прекрасно и ужасно». А во-вторых, я ждал этого момента, дабы показать свой облик, который я научился принимать за прошедшую неделю. И вот стоя прямо перед ним, я увидел момент истины: Мордрем ставит левую ногу перед собой, отводит лапы назад, а корпусом подается вперед, и три, два, один… Рев!

— Моя очередь, — я напряг руки, сжав их до дрожи, и почувствовал, как по телу пробежал молниеносный прилив сил, но самое интересное случилось с Мордремом.

Увидев меня в облике Войны, его грозный оскал исчез, глаза стали шире от удивления, а его уши приняли лежачее положение. Он выпрямился и сделал пару шагов назад. Он странно вертел головой, словно рассматривал меня под разными углами, а затем начал превращаться в человека, и когда процесс превращения закончился, он побежал к дереву, где лежала его сумка с запасными вещами. Он натянул на себя штаны, а затем так же быстро помчался ко мне. Он ходил вокруг меня с диким взглядом и любопытством, разглядывая меня.

— Сучье вымя! Это что? Это что еще такое? Что еще за напасть? Разрази меня Тор! Ты научился, ты сделал это, но когда!?

— На той неделе! — чудовищно страшным голосом ответил ему я и, услышав его, он словно ошпаренный отскочил от меня на пару шагов.

— Чтоб тебе пусто было! Больше ни слова без моей просьбы, — сказал он, окидывая меня взглядом сверху вниз. Затем походив вокруг меня где-то пару минут с невероятно серьезным лицом, он вновь заговорил: — Я-то думал, что меня уже ничем не удивить в этой жизни, а тут на тебе!

И тут я внезапно ощутил очень сильную слабость и вновь принял свой нормальный вид. От усталости, которая меня одолела, я еле стоял на своих двоих и, ощущая, что я и вовсе сейчас упаду, я поспешил сесть на землю во избежание падения.

— Ты это чего, Дарий? Ты в порядке? Паршиво выглядишь, — обеспокоился Мордрем.

— Да-да, нормально, сейчас, дай только прийти в себя, — услышав мой ответ, Мордрем опустился на корточки и стал терпеливо ждать, пока я приходил в себя.

— Ну как? — спросил он, спустя несколько минут.

— Спасибо, лучше. Принятие этого облика невероятно изматывает, — ответил ему я, все еще тяжело дыша.

— Ты отдохни, а как придешь в норму — расскажешь мне все во имя Одина, и в подробностях в самых мелких и детальных. В самых мелких и детальных, — зачем-то повторив еще раз, сказал он.

— Можешь спрашивать, что интересует, мне не настолько худо, и да, я же говорил, что мне есть чем тебя удивить.

— Да уж, хорошо не поспорил, глупо бы вышло, не иначе, — сказал Мордрем, почесав затылок, а затем спросил: — И как долго ты можешь быть вот таким?

— Поначалу минут пять было, сейчас максимум восемь ну может девять, но не больше, а потом обратно возвращаюсь в нормальный облик почти полностью обессиленным. На восстановление уходит минут десять.

— Вот значит как — восемь за десять, интересно, а что по силам? Насколько ты сильнее в этом облике?

— Ну, я на той неделе совершенно случайно решил прогуляться в пещерах, что в Алгарве, где на меня напал некто по имени Легион и, скажем так, я значительно сильнее в облике, — и до меня почему-то сразу и не дошло, что я только что брякнул Мордрему. Я осознал, что вогнал себя в… по самую макушку собственноручно.

— Совершенно случайно? — переспросил Мордрем, подозрительно глядя на меня.

— Вот именно, я так и сказал «совершенно случайно».

— Алгарве! Хм, а это не там ли хотела побывать моя дражайшая дочь?

— Ааа не знаю, возможно…

— Так ладно, к этому мы вернемся чуть позже. Как у тебя это получилось? Сделал, как я говорил?

— Да, ты был почти прав, — зачем-то тихо выдохнув, продолжил я, — все дело было не в гневе, а в адреналине. Ну, что думаешь? — спросил я его, дабы увести разговор в другое направление.

— Ну, судя по твоим словам, твой облик обратная сторона монеты моего облика. Если мне нужно превращаться в начале схватки, чтобы получить преимущество, то тебе следует в конце, когда нет другого выбора, так сказать, «достать последний туз из рукава», хотя я по большей части уверен, что со временем ты научишься быть дольше в этом обличии, кто знает. А что ты думаешь?

— Ну, я думаю, если нет выбора, то это конечно довольно классный козырь, — затем я рассмеялся, вспомнив забавный момент.

— Ты чего смеешься? — спросил Мордрем, не понимая, что происходит.

— Да так, ничего, просто сегодня, я приобрел нечто очень ценное для меня, чем мне хочется поделиться и со всеми остальными.

— Да? И что же это? Поделись для начала со мной.

— Воспоминания о твоем выражении лица, после того как ты издал свой рев. Эти воспоминания бесценны и никогда не поблекнут в моей памяти, — после сказанных мной слов я рассмеялся с новой силой.

Мордрем поднялся и навис надо мной, как громовая туча средь белого дня, грозно поглядел на меня, и, пригрозив пальцем, сказал:

— Сучье вымя, да если ты хоть кому-нибудь об этом сболтнешь, то я тебе обещаю, ты недолго будешь хранить эти воспоминания в своей голове, — а затем, рассмеявшись, отвернулся от меня и, махнув рукой, добавил: — Да ну тебя.