Бесплатный фрагмент - На пути Войны. Книга третья

Все умерщвленные твоей дланью будут говорить тебе:

«Теперь и ты повержен, как и до тебя были повержены мы. И сделался ты бессильным, как и мы! И стал ты подобен нам! Отныне тут место гордыне твоей и злобе, что народы пожирала. Низвергатель стал низвергнутым!» — воскликнут они, увидев, как несущийся свет, разобьется о землю пропитанную кровью.

И узришь ты мысли скорбные в разуме и сердце своем, когда вспомнишь слова произнесенные тобой однажды:

«Взойду на трон я высший, и выше звезд я вознесусь, как вознесу и престол мой на горе остальным народам. Взойду на высоты облачные, и спущусь во тьму бездонную, и буду подобен творцу своему я. Отныне нету и не будет равных мне», — воскликнул он, утвердив силу и власть свою.

И осознаешь ты, что низвержен в глубины преисподней. И взирающие тысячи прискорбных глаз рассудят о тебе:

«Тот ли это серафим, что колебал твердь земную, свергая царства на пути своем? Тот ли это серафим вещал, сотрясая саму вселенную громогласным голосом своим, делавший разоренной пустынею обители врагов своих, уничтожая города врагов евонных, и пленников не бравший, не щадивший ни женщин, ни детей?».

Все правители, сгинувшие от рук твоих, покоятся с миром, преданные забвению в усыпальницах своих, а тебя оставят лежать на поле брани как презренное создание, как и ты, оставлял сраженных орудием твоим. И лишь разверзнется земля, сжалившись над тобой, и поглотит она свет, что стал тьмой и на этом все закончится и забудется. Ибо ты разорял и убивал народы, созданные не твоей рукой, но ею умерщвленные».

Номеномус Шедохана.

Пророчество Эревы. Стих 119.

Глава 1. Воспалённый разум

Хаос в моей голове безразмерен! Я был не способен в полной мере осознать, что вообще происходит. Тугие ремни сдавливали мне тело, лишая любой возможности высвободиться. Все вокруг казалось черно-белым, словно жизнь давным-давно покинула это место. Я старался разглядеть хоть что-то в этом полумраке, но тут же десятки разноцветных огней от медицинских приборов, что мигали так ярко, сбивали меня с толку. Громкое и, словно пронзающее насквозь, пищание неумолимо давило на меня, заставляя поддаваться панике все сильнее. Ну и, конечно же, этот запах: тяжелый, влажный, пропитанный тысячами оттенков разных лекарств, с тонкой, но такой заметной ноткой хлорки. Все это вместе очень странным образом угнетало меня.

Я держусь изо всех сил, чтобы сохранить холодный рассудок, но когда самоконтроль дал мимолетную слабину, этого оказалось достаточно. Я не выдержал и закричал: «Кто-нибудь слышит меня?!» — возопил я, что хватило духа, но мой крик разбился о стены так и не став услышанным никем.

— Как я очутился тут? Где все? Ида! Что с ней? Нет, нет, нееет!!! — закричал я, словно безумец, пытаясь освободить руки, но ремни лишь больно впивались в мою кожу, оставаясь непоколебимыми.

— Бог мой! Тише, тише голубчик, Вы так и до еще одного припадка дойдете. Немедля успокойтесь, не то укол сделаю, и опять уснешь, слюнки пуская, — неожиданно прозвучал тихий голос пожилого человека, словно из ниоткуда.

Я услышал его слова, но прислушиваться к ним не собирался — я должен освободиться от чертовых ремней. Затем тот, кто только что призывал меня к спокойствию, медленно начал продвигаться ко мне, и его едва заметное очертание с каждым шагом приобретало четкий контур. Он шел медленно и не спеша, появившись, словно из небытия. И каково было мое удивление, когда я увидел, кому принадлежал тот тихий голос. Это оказался тот самый врач, что осматривал меня, когда я… после той драки.

Валерий? Отчество я не мог вспомнить, как бы не старался, хоть оно и вертелось у меня на языке.

— Узнаешь меня? Понимаешь где ты? — спросил он, подходя ко мне все ближе и ближе.

— Гррр… ты… тот доктор, — окончательно обессилев от неустанных попыток вырваться, ответил ему я, тяжело дыша.

— Валерий Степанович, если быть точнее. Ну, успокоился или как? — спросил он, покачав головой и встав напротив меня. Выждав немного времени, он спросил: — Осознаешь где ты, милейший?

— Я там, где быть просто не могу, — еле слышно ответил я, пытаясь понять что происходит.

— Где ты? Я не расслышал твоего ответа.

— Я в хреновой больнице! Но… но как? — задался я тихо вопросом, после того как довольно громко и грубо ответил старику.

— Тссс, ну и грубиян, не сквернословь, не сквернословь, бесстыдник! — грозно сведя брови, пригрозил мне пальцем Валерий Степанович, отчего мне стало немного не по себе, если не стыдно. — Но в целом, верно, Вы в больнице. Рассудок более-менее трезвый — это хороший признак. Ну что, на выписку? — спросил он, внимательно посмотрев на меня, а после рассмеялся и, увидев, что мне ни капли не смешно, сказал: — Шутка не удалась, чувство юмора у Вас, я смотрю, ухудшилось с нашей прошлой встречи.

Вся эта необъяснимая и нелепая обстановка не укладывалась в моей голове, собственно как и его слова. Вряд ли хоть кто-то смог бы представить, в каком я находился смятении тогда.

— Что происходит? — спросил я довольно враждебно Валерия Степановича, указывая взглядом на ремни, что были на моих руках.

— Вынужденная мера голубчик, вынужденная мера, — тяжело вздохнув, ответил мне Валерий Степанович. — Три месяца назад ты попал к нам в больницу после драки, с ножевыми ранениями и черепно-мозговой травмой. Пару дней назад ты вышел из вегетативного состояния. Мы с тобой побеседовали и сошлись на том, что тебя надо выписать. Ну как сошлись, ты рьяно жаждал покинуть сие заведение как можно скорее. А кто я такой, чтобы удерживать тебя тут против твоей воли? Я после откланялся готовить документы к твоей вольной, а тем временем у тебя случился припадок в душевой, ты кричал что-то про ангелов и демонов, про неких всадников, вел себя довольно агрессивно, люди пострадали — пришлось скрутить тебя. Казалось бы, только очнулся после того как три месяца лежнем пролежал, сил бы набираться, а ты такую трепку нам задал. Мы держали Вас в медикаментозной коме три дня, и как только Ваши показатели стабилизировались, мы пробудили Вас, ну а за ремешки… думаю, пояснять не надо, сами уж должны понимать.

Я слушал его очень внимательно и когда он закончил я тут же ответил ему:

— Бред! Все это гребаный бред! Кто ты? Хотя это вовсе не важно, ты уже мертвец, вы все покойники, как и ты, Люцифер! — закричал я, вновь пытаясь освободиться от ремней, но, как и в прошлые разы, безуспешно. — Если вы хоть пальцем её тронули я… я… ЛЮЦИФЕР! Выродок, покажись! — вновь закричал я.

— А ну-ка быстро успокоился, а не то опять отправишься в Морфеево царство! Больше предупреждать не стану! — вынув из кармана шприц, пригрозил мне Валерий Степанович, а после, тяжело выдохнув, продолжил: — Неужто, все намного хуже, чем я мог предположить? — с печалью сказал он, посмотрев мне в глаза. — Что? Что же с тобой, Дарий? Что терзает твой разум, что ты видишь или думаешь, что видишь?

— Что я вижу? То, чего просто никак не может быть… все это не реально, все это иллюзия. Где они?

— Кто, Дарий? Кого, по-твоему, здесь не достаёт, Эриды? — спросил он, взирая на меня с любопытством. — В бреду ты часто твердил ее имя, пока тебя не погрузили в кому. Пойми, все, что ты видел или думаешь, что видел после нашей последней встречи, это все не что иное, как больной плод твоего воображения, это выдумка твоего воспалённого сознания.

— Нет! Ты… ты лжешь, я помню, я… — и в этот момент сомнение взялось в моей голове, словно из ниоткуда.

— Вот молодец, держи здравую мысль и не отпускай, думай, думай. Я хочу помочь тебе и обязательно сделаю это, если ты позволишь мне. Помоги понять, что с тобой.

— Ты лжец, все это нереально! — ответил я отчётливо, разбив все сомнения в себе.

— Хааах, а тебя нелегко провести, Война, — сказал Валерий Степанович жутким голосом, изменившись внезапно в лице. — Но это и не важно, в конце концов, ты все равно будешь молить меня о пощаде. Запомни мои слова, я хочу, чтобы ты вспомнил о них, когда всякий свет надежды померкнет, ведь совсем скоро я отведу тебя в свое царство, и там ты будешь молить меня лишь о смерти. Твоим страданиям не будет ни конца, ни края. Тебя не ждет ничего, кроме боли. Отныне ты не жилец, ведь ты ко мне попался, — продолжил он, мерзко улыбаясь при этом, а затем даже не знаю что произошло, все потемнело и я… я пробудился?!

Легкая, еле заметная пелена сонливости исчезала с каждым мгновением. Стоило чуть приоткрыть глаза, как яркий солнечный свет нещадно ослеплял меня, а гул, стоящий в ушах, быстро сменился на приятный шум морских волн. Соленый морской воздух блаженно сменил то, что было раньше. Я прикрыл глаза рукой, и как только солнце перестало лишать меня зрения, я увидел бескрайнее синее небо, на котором были пышные белые облака. Горячий ветер нежно «провел своим легким прикосновением» по моим волосам. Раздался милый игривый смех, а затем и голос Кайи:

— Эй, соня, ты так и будешь там спать или всё-таки уделишь мне немного внимания?

Я слегка приподнялся и увидел ее, стоящую по пояс в морской воде. Меня окутало приятное ощущение от того, что это был всего лишь кошмар. Но кошмар ли…

— Иди уже ко мне и захвати с собой имбирную амброзию, — вновь позвала меня Кайя, эротично прикусив нижнюю губку.

Забыв обо всем и расплывшись в улыбке, я подскочил на ноги, словно ужаленный и побежал к ней. Оказавшись рядом, я заключил ее в свои объятья, все сильнее и сильнее сжимая её. Кайя явно не понимала что со мной, и потому обняв меня в ответ, тихо спросила:

— Ты чего? Все хорошо?

Зачем-то я закивал головой не в силах ответить ей нормально из-за кома, что подступил к горлу. Но тут же, чтобы Кайя не увидела, что мои глаза были полны слез, я склонил голову вниз и начал отрицательно мотать головой, все также стараясь не смотреть на нее, ведь я совершенно точно был не в порядке.

— Кайя, любимая, послушай меня, пожалуйста, и не перебивай, — сказал я, взяв ее руку и прижав ее к своей щеке как можно крепче, — Возможно то, что я скажу тебе, прозвучит как бред сумасшедшего, возможно это так и есть, я… я уже ничего не знаю наверняка, но все же: твой брат и сестра хотят убить тебя и Войну.

Почему я сказал ей именно это? Сам не знаю. Мысль о том, что все это иллюзия, меня не посещала, или же посещала, но по какой-то причине я не стал воспринимать ее всерьез, я решил проигнорировать ее, как, в общем-то, и все остальное. Может я сам не хотел этого, а может я так сильно жаждал все исправить, что был готов отказаться от правды?

— Хотят убить нас? Ты с чего это взял вообще? Похоже, кто-то слишком долго пробыл на солнце, кому-то тут явно головушку напекло, — сказала она, чуть отодвинувшись от меня.

— Ничего мне не напекло!

— А я говорю — напекло! — сказала Кайя, протянув руку к моему лбу.

И как только ее ладонь коснулась моей кожи, я поспешил убрать ее.

— Я в порядке, Кайя, просто послушай меня…

— Так, давай мы присядем. У тебя голова не кружится?

— Что? Нет! Я…

— Давай присядем!

— Я БОЛЕН И УМИРАЮ, КАЙЯ! — и стоило мне это произнести, как вокруг воцарилась тишина. Кайя взирала на меня широко распахнутыми глазами, а мне отчего-то стало очень легко, словно я сбросил непомерный груз со своего сердца. Я совсем не собирался говорить ей этого, но отчего-то все же сказал и, осознав это, я продолжил, вернувшись к тому, с чего все начал: — Завоеватель предложил мне сделку, он хочет, чтобы я добыл для него клинок, и я… я не знаю, что это, мираж или нет, но я хочу все исправить, Кайя, прошу поверь мне.

— Болен? Умираешь? Будь это так, ты бы мне сказал об этом. Ты же был у врача! Ты сказал мне, что с тобой все в порядке! Ты сказал мне, что переживать не о чем! А теперь ты говоришь мне все это?! Зачем ты говоришь эти абсурдные вещи? Да что с тобой не так?! Я понимаю, что Голод и Завоеватель не подарок и показали себя не с лучшей стороны во время вашего знакомства, но это не повод наговаривать на них такой… такой бред! — раздраженно говорила мне Кайя, смотря на меня как на негодяя.

Внезапно резкий запах крови ударил мне в нос, и я тут же принялся искать его источник, но осмотревшись, ничего такого я не обнаружил, пока вновь не посмотрел на Кайю. Она со странным выражением лица молча стояла и смотрела куда-то вниз.

— Кайя, в чем дело? Ты чего? — спросил ее я, но ответа так и не услышал. Она все также завороженно продолжала смотреть вниз. И тут запах крови, словно усилился, стал более металлическим. Посмотрев на свои руки, я увидел, что они были все в крови, а в одной из них было человеческое сердце, скользкое и такое горячее. Я поднял голову, чтобы посмотреть на Кайю, но её уже не было рядом со мной, да и я собственно был уже не на пляже, я стоял посреди комнаты, принадлежащей Мордрему и Агате.

«Что я тут делаю? Как очутился здесь?» — эти вопросы исчезли сразу же, как только я услышал странный шум позади себя. Я обернулся и увидел Немора, лежащего в луже крови с разорванной грудной клеткой. Страх и ужас застыли на его лице, а глаза взирали на меня. Я бросил сердце, что держал все это время, на пол и попятился назад в страхе от того, что сделал с Немором. Дрожь, бывшая сначала лишь в руках, плавно переходила на всего меня. Мое тело словно взбунтовалось и по какой-то причине отказывалось подчиняться мне.

Скрип медленно открывающейся двери приковал мое внимание к ней. Леденящий ужас захватил меня целиком и полностью, и с каждой секундой, что та дверь открывалась, мне хотелось кричать, но это было невозможно, оттого что страх парализовал меня, и я был готов лишь безмолвно наблюдать, а не действовать. Раздался пронзительный вопль, крик Эриды, он разорвал зловещую тишину, что царила в доме, и я переборов страх, выбежал из комнаты сломя голову на ее поиски. И как только я ступил за порог, то сразу увидел обезглавленное тело Мордрема, мирно свисающее с оленьих рогов, что висели на стене первого этажа. Очень медленно я подошел к перилам, так медленно, как только мог, потому что очень боялся увидеть, что там внизу. Мое тело, казалось, мне не принадлежит, я словно пассажир в нем. Все это происходит не со мной, нет, я лишь… зритель, который смотрит это чудовищно-жуткое кино. И я не ошибся: весь первый этаж был залит кровью, она была повсюду: на полу и стенах, окнах и мебели, ее было так много, так много…

Мертвые тела Калисты, Августа, Томаса и Агаты лежали недвижимо на полу, все как один в крови друг друга и собственной, и все как один смотрели на меня с ужасом. Снова раздался крик Иды, он донесся из нашей с ней спальни. Не раздумывая, я побежал к ней, но каждый мой шаг давался мне с большим трудом, словно я бежал в воде. Я бежал и бежал, но слишком медленно, а она все кричала и кричала, звала меня на помощь. Наконец добравшись до проклятой двери, я дрожащей рукой повернул ручку и открыл ее. Она стояла в конце комнаты в белом платье, залитом кровью в области живота, где рукой она зажимала свою рану, а из-под ее ладони, пульсируя, сочилась темно-алая кровь.

— Помоги мне, Дарий, — сказала она, падая вперед.

Мерцание. Я появился рядом с ней и поймал ее до того как она упала. Аккуратно и очень бережно я опустил ее вниз и уложил на пол, и тут же принялся зажимать ее кровоточащую рану на животе, твердя ей:

— Все будет хорошо, все будет хорошо, все будет хорошо, моя девочка, вот увидишь я… я помогу тебе, помогу…

— Я не хочу умирать, Дарий, не хочу, прошу, помоги мне, — плача, сказала она, смотря на меня с надеждой.

— Этого не произойдет, я не допущу, не позволю, только не ты, слышишь?! Только не ты!

Она не ответила мне, и я посмотрел на нее. На ее прекрасном лице застыло спокойствие, а в глазах надежда, надежда на то, что я помогу ей, как и обещал, спасу ее. В глазах помутилось от слез, которые тут же хлынули по моим щекам. Я задышал часто, очень часто, чтобы окликнуть ее:

— И… И… да, Ида… — я смотрел на нее и не мог признаться себе… не хотел, не мог, что она… — Ну же, Ида, ответь мне прошу, прошу, прошу ответь мне, не надо так, прошу, ну не надо… — умолял я ее, обняв и раскачиваясь с ней из стороны в сторону, все думая как мне помочь ей.

Я просидел с ней так, пока внутри меня не осталось ничего, кроме безразличной пустоты, и я просто существовал, и ничего больше не было: ни мыслей, ни эмоций, ни желаний, не было ничего во мне, потому что не было больше и меня самого. Я был словно отречен от всего этого… мракобесия, и ужаса.

— Тебе самому не противно от самого себя? Сколько еще ты должен загубить жизней тех, кто доверился тебе, тех, кто любил тебя? Я, мой брат, все эти люди, она! Всех, всех нас уничтожил ты! Все это ты и только ты! Это всегда был ты! — раздался внезапно голос Кайи, а затем и ее игривый смех, пропитанный безумием и злобой.

— Я не хотел, я…

— Все эти бессмысленные смерти, весь этот ужас, что ты несешь за собой. Все мы пали из-за того, что ты слишком горд и упрям, потому что ты не способен понять простую истину, — сказала Кайя, подойдя ко мне из тьмы.

— Я устал Кайя, я правда очень устал от слова «истина», я устал от всего… я устал страдать.

— Ну как ты не поймешь, мой милый Дарий, что некоторые люди рождены для страданий, — сказала она, склонившись ко мне, и нежно погладив меня по щеке.

Я посмотрел на Кайю, и поначалу ее лицо было, как и раньше, лишено каких-либо эмоций, но затем ее губы расплылись в неестественной и жуткой улыбке, и тогда она схватила меня за горло и подняла над собой. В глазах все темнело, но я не сопротивлялся ей, напротив, я был рад тому, что вот-вот умру, потому что очень хотел этого… акта милосердия от рук Кайи, но затем ее хватка внезапно ослабла, и я, упав на пол, открыл глаза и посмотрел на нее. Она стояла и молча глядела на меня. Я узнал этот взгляд, я видел его уже прежде, ровно также на меня смотрел однажды ее брат. Этот взгляд, в котором отчетливо читалось «За что?». Она отжала свою руку от груди и посмотрела на кровь, что была на ее ладони и замертво рухнула.

— Кайя, нет! — закричал я, вытянув к ней свою руку, в которой оказался Алчущий силы клинок весь покрытый ее кровью, как и мои руки.

В панике я швырнул его прочь от себя, а после почувствовал, как чья-то ледяная рука схватила меня за ногу, это оказалась рука Эриды, с жуткой гримасой она ползла ко мне, говоря:

— Посмотри, что ты наделал! — ее голос был искажен до неузнаваемости, а после и Кайя резко вскочила и точно таким же жутким голосом, что и Ида, начала повторять тоже самое, пока их голоса не слились в один холодный, потусторонний голос, которой выворачивал мою душу наизнанку. От такого я в ужасе пополз назад крича, а в последствии и вовсе умоляя их замолчать.

— Хватит! Прошу, перестаньте… ХВАААТИТ… — закричал я, обхватив свою голову руками, не в силах больше вынести этого голоса.

И вдруг все стихло, и наступила тьма, блаженная тьма, и лишь едва слышное, словно далекое эхо «Дыши, дыши Дарий, дыши мой хороший, сейчас станет легче, потерпи мой хороший, потерпи немного», — вновь услышал я голос Валерия Степановича. И это было последнее, что я услышал перед абсолютной тишиной.

***

— Ну же, давай, очнись, Дарий, прошу! — рыдала я, опасаясь худшего. Хотя куда уж было хуже? В подобной ситуации наверно каждый так думает, но жестокая правда заключается в том, что всегда есть куда хуже, всегда. В моем конкретном случае я очень боялась, что потеряю и его, ведь сегодня я потеряла слишком много из тех, кто был мне дорог, тех, кого любила.

— Он жив? — спросил отец после того как осмотрел дом и убедился, что мы в нем одни, и не дождавшись моего ответа, помчался к матери.

— Он жив, но никак не придет в себя, — ответила я ему, протирая рукой глаза от слез.

— Жив — это главное, все остальное приложится. Не переживай, дочка, очнется, вот увидишь, он сильный…

— Почему на полу так много крови?

И стоило маме задать этот вопрос, как в комнате вновь повисла мертвая тишина. Она была без сознания, и как бы цинично это не прозвучало, ей не пришлось ни видеть, ни слышать весь ужас, который происходил здесь. Мы молча переглянулись с отцом, не имея ни малейшего понятия о том, как сказать ей, что ее друзья, ее сын мертвы. Не получив от нас ни единого слова, она дрожащим голосом спросила:

— Почему я слышу только ваши голоса? Остальные, как и Дарий, тоже без сознания? Что происходит? ОТВЕТЬТЕ МНЕ УЖЕ КТО-НИБУДЬ, НАКОНЕЦ! — закричала мама.

— Они мертвы, Агата, — раздался спокойный и холодный голос отца.

— Кто мертвы? О чем ты? Калиста? Август? Немор? Кто? Кто мертв, черт бы вас побрал!? — хлюпая носом, сквозь зубы проговорила она.

— Они забрали Немора и Антигону, — сказал отец, а потом снова замолчал.

— Калиста и Август?

— Мертвы!

Услышав это, мама задышала так часто, что казалось, что она попросту задыхается. Но затем она в какой-то момент и вовсе перестала дышать, и раздался вопрос, которого я, да и отец так боялись:

— Томас? Где… Что с Томасом он… с ним все в порядке? Он… он… что с ним?

— Наш сын мертв, Агата…

— НЕТ! НЕТ! Неееет! Мой мальчик, нет, нет! Он не мог. Где? Где мой мальчик?! — аккуратно, словно боясь найти его тело, рыская по залитому кровью полу руками, тихо говорила она. — Где ты, мой сын…

— Люцифер уходя, приказал своим прихвостням забрать и его тело…

— Как ты мог допустить это, Мордрем?!

— МАМА!

— Все в порядке, дочка. Найди, чем можно перевязать маме глаза, а я пока отнесу Дария в нашу спальню, а потом спущусь, уберу тела, — последнее он сказал с явной тяжестью и болью в своем голосе.

— Вас только он сейчас интересует?! Да что с тобой, Мордрем?! Я понимаю она, влюбилась в него по уши и не видит ничего дальше своего Дария, но ты?! Август и Калиста мертвы, твой сын мертв, а тебе все равно, тебя заботит ОН?! Вам всем плевать?! Будь вы прокляты! — закричала мама. — Тела? Тела! Так вот кто они такие для тебя, всего лишь тела! Отнесешь его наверх, да? Я буду молиться всем, кому только можно, чтобы он сдох, не приходя в себя, будь он проклят…

— Закрой свой рот, Агата, и не смей говорить мне подобного, женщина, не смей, слышишь меня?! — со слезами на глазах ответил ей отец. — Они все мертвы и им уже все равно. У них больше нет никаких потребностей, и я не вижу никакой логики в том, чтобы сидеть тут и попросту упиваться горем над их телами, по крайней мере, пока мы в опасности. У нас нет на это ни возможности, ни времени, у нас нет НИЧЕГО! — После этого он посмотрел на свои ладони и сжал их в кулаки, затем взглянул на меня и разжал их. Я видела, что ему тяжело, видела, что ему больно, и он разбит, и казалось, что он держится из последних сил.

Он отвернулся от матери и подошел к Дарию, поднял его и, не сказав ни слова, унес его на второй этаж, а я направилась к маме как он мне и велел. Я была зла на нее за то, что она так вела себя по отношению к отцу, но не помочь ей я просто не могла, как бы сильно я не была бы зла на нее, по-другому я просто не умею. Подойдя к ней, я наклонилась и оторвала лоскут от своего платья и собралась аккуратно навязать ей его на лицо.

— Зачем ты так с ним…

— Не смей читать мне нотации! — сказала мама, вырвав повязку из руки, а после, оттолкнув меня, продолжила: — Мне не нужна твоя помощь, можешь идти к своему ненаглядному, тебе ведь явно этого хочется! — сказала она с таким пренебрежением, которого я от нее еще никогда не слышала прежде.

Я не стала отвечать ей ничего, я просто поднялась и ушла наверх к отцу и Дарию. Зайдя в родительскую спальню, я увидела папу сидящего на кровати рядом с Дарием, он сидел, закрыв ладонями свое лицо.

— Пап, ты как? Держишься? — задала я глупый вопрос, плача от того, что мне было очень больно и обидно видеть его таким, от того, что мама наговорила ему.

— Держусь дочка, держусь, по крайней мере, пока мы не будем в безопасности, — ответил он мне, не поднимая головы.

И тут я заметила как позади папы, из темного угла, куда не падал свет, словно из ниоткуда появился худой и длинный человек с пепельными волосами. Он смотрел на меня так, что мое сердце готово было замереть от страха, и я закричала, папа тут же вскочил, и завязалась драка. Отец вновь и вновь наносил удар за ударом, но тот жуткий человек совершенно никак не реагировал на это, все продолжая смотреть на меня, и тогда отец схватил его и швырнул, проломив им стену, и тут же начал свою трансформацию, и как только он обратился, сразу же ринулся в соседнюю комнату через дыру в стене.

Был страшный грохот, и дом шатался, но затем все на секунду стало тихо, и отец влетел обратно в комнату, сделав брешь в стене еще шире. Поднявшись с большим трудом, он посмотрел на меня, и в его взгляде я прочитала безысходность, осознание того, что он не победит чужака, но во что бы то ни стало, он не отступит назад. Потом он, часто задышав, зарычал, и как только человек с пепельными волосами показался, вновь бросился на него, но из-за того, что отцу довольно сильно досталось, он двигался не достаточно быстро для того, чтобы атаковать и тут же уворачиваться от встречных ударов. Жуткий человек ударил его по морде, и когда отец пошатнулся, он схватил его за шкуру и, развернувшись вместе с ним, впечатал отца в стену. А я просто стояла в ступоре, не зная, что мне делать, как помочь отцу, но одно я знала точно: я не сбегу, я не брошу его здесь одного. В какой-то момент я посмотрела на Дария в надежде, что он сейчас очнется и все будет хорошо, но услышала лишь жуткий смех:

— Зачем ты смотришь на него, Эрида? Он не очнется, я не позволю ему очнуться, — отсмеявшись, сказал тот жуткий человек мне, не оборачиваясь.

— Кто ты? Ты демон как Барбас? — спросила я его, но ответ мне уже был известен.

— Барбас! Рад, что ты вспомнила его, но я не демон, я куда более могущественный и куда более древний, чем любой из демонов. Я совершенно нечто иное, — ответил он мне.

— Кто же ты?

— Я Де`Сад! Это все, что тебе надо знать, по крайней мере, пока что.

А потом внезапно раздался громкий свист, я обернулась и увидела человека в коротком темном плаще, стоящего в дверном проеме. Он довольно странно смотрел на меня так, если бы знал. Затем его взгляд переключился на того жуткого человека и он разбежавшись, просто снес его, вылетев вместе с ним на улицу, сметая все на своем пути. Я быстро пришла в себя и тут же подбежала к отцу.

— Папа, ты как? — спросила я его, на что он попытался подняться, но тут же, пошатнувшись, рухнул. Обратившись обратно в человека, он начал сильно кашлять и сплюнув кровь, сказал мне:

— Бери мать, и уходите отсюда как можно дальше, отведи маму в пещеры и ждите меня там.

— Нет! Я не брошу тебя здесь одного ни за что, уводи маму, а потом возвращайся за нами, хорошо? — сказала я отцу после того, как помогла ему подняться. Он был вымотан, и я попросту не хотела, чтобы он оставался здесь.

Дом содрогнулся в очередной раз и, казалось, что сейчас просто рухнет. Я помогла дойти отцу до лестницы, а затем побежала обратно в их спальню к бреши в стене, чтобы понять, что вообще там снаружи происходит.

Незнакомец вовсю выбивал жизнь из того жуткого человека, что назвал себя Де`Садом, не давая последнему ни шанса, но все же Де`Саду в один момент удалось отбросить от себя незнакомца, и он быстро поднялся с земли и вбежал в тень, растворившись в ней целиком. Поднявшись, незнакомец неторопливо отряхнул от пыли свой плащ, осмотрелся по сторонам, а после, громко рассмеявшись, сказал:

— Ты думаешь укрыться от меня во тьме? Не хочу огорчать тебя, но тени служат лишь мне и больше никому!

А после незнакомец резко обернулся, выбросил руку вперед и схватил, казалось лишь пустоту, но затем, когда он подтянул руку, в ней оказалась копна пепельных волос и из тьмы показался и сам Де`Сад. Тогда незнакомец ударил его другой рукой по лицу несколько раз, а затем, схватив Де`Сада за грудки, повалил с ног на землю и, сев на него сверху, нанес ему еще пару тяжёлых ударов.

Внутри меня все клокотало, видя как незнакомец вовсю избивал этого Де`Сада. Хоть я и не знала, кто этот незнакомец, не знала его мотивы, но из-за того, что он вступился за нас, это давало мне некую призрачную надежду.

— Ну и каково биться с тем, кто может дать тебе отпор, с тем, кто куда сильней тебя? — спросил незнакомец, занося свой кулак для очередного удара.

Я не слышала, что Де`Сад ответил тому незнакомцу, но зато я прекрасно видела, как позади них появилась еще одна фигура, но в отличие от остальных, я сразу узнала его, хоть ни разу и не видела до этого. Он был высок и строен, гордо держал голову с белоснежными и аккуратно уложенными назад волосами, и роскошная диадема украшала его голову.

— Завоеватель….

***

Очнувшись вновь в больничной койке пристегнутый смирительными ремнями, я вздохнул с великим облегчением. «Лучше здесь, чем снова туда», — признался я тихо сам себе, с ужасом вспомнив, что было со мной. Теперь перспектива того, что я сошел с ума, не казалась мне такой уж мрачной. Наоборот я даже хотел, чтобы все так и было, я хотел, чтобы все они и то, что с ними стало, было лишь плодом моего больного воображения.

— Ну что, так и будешь молчать? Аль подождем очередного припадка? Дарий, помоги ты уже мне, чтобы и я смог помочь тебе, расскажи, что терзает тебя, что ты видел? — спросил Валерий Степанович, посмотрев на меня с надеждой.

И я рассказал, рассказал ему все, все без каких-либо сокращений и утаек, слушая себя и сам. Валерий Степанович слушал меня очень внимательно и не перебивал, лишь иногда то и дело поглядывал на меня, прищурив свои глаза.

— Ну что могу сказать, неплохо, неплохо для начала, а теперь давай вместе попробуем разобрать всю эту путаницу. На секундочку предположим, что ты и впрямь славный Всадник Война. Ты должен обладать не дюжей силой, а от ремешков освободиться не можешь. И ответь мне честно, постарайся быть объективным, если бы кто-то рассказал тебе нечто подобное, что бы ты подумал о том человеке?

— Что бы я подумал? Не знаю, не знаю… я уже ничего не знаю.

— Будь объективен, что бы ты подумал? — серьезно посмотрев на меня, спросил Валерий Степанович.

— Что тот человек бредит.… Ну, с чего бы мне все это привиделось? Я человек не верующий, мягко говоря, я никогда не интересовался подобным! — взорвался я вновь сомнениями после своего ответа ему.

— Ну, мозг штука такая, где-то что-то услышали или увидели, может фильм посмотрели, будучи ребенком и забыли, а мозг все помнит, даже если Вам кажется обратное!

— Нет это… это все не нормально, нет, это все нереально, я не сумасшедший, я не сумасшедший, — сказал я, а затем подумал «что наверно все шизоиды так и думают о себе».

— А нереально ли? Что есть реальность Дарий… Ну хорошо, давайте по-другому. Как мне помнится, Вы человек науки и логики, а не веры, так?

— Да…

— Скажите, Вы в детстве летали во сне? — спросил меня Валерий Степанович, добродушно улыбаясь.

— Да! Но какое это имеет отношение ко всему…

— А вот не перебивай меня и узнаешь. Я ведь не позволяю себе подобного моветона, вот и ты будь добр, не перебивай старика. Итак, о чем это я? Ах да! А на самолете в детстве ты летал, аль еще на каких приспособлениях?

— Нет, — ответил я, ожидая кульминации мысли Валерия Степановича.

— Ну, тогда ответь мне, как ты летал во сне, не летая при этом реально? — увидев мое лицо, а точнее то, что я совершенно не понял его вопроса, он продолжил: — Так, дай перефразирую, если мне память не изменяет, ты ведь десантник?

— Да.

— И, стало быть, с парашютом прыгал. И вот тебе вопрос: полет во сне схож по ощущениям со свободным падением или хотя бы с полетом на парашюте?

— Да, — вновь ответил я ему, наконец, поняв, к чему он клонил все это время.

— Вот, вот именно. Ну и как, скажи на милость, твой мозг смог тогда воспроизвести те ощущения от полета, если ты не летал в детстве, как?

Как ответить на его довольно занимательную теорию я не знал, но посыл его слов про то что «мозг штука такая» мне стал понятен.

— Молчишь? Ну, вот тебе тогда еще пища для размышлений. Почему именно Ангелы и Демоны, почему тема Рая и Ада? Может страх перед смертью подтолкнул твое подсознание к подобному? Должно быть ты, как человек науки, понимаешь, что там нет ничего, и после смерти это будет лишь тьма, но в глубине души ты хочешь обратного, несмотря ни на что. Да! И не стоит забывать про Ваше прошлое, про Ваше тяжёлое детство, и плюс ко всему этому травма головы.

— Тяжелое детство? — переспросил его я из-за дикого подозрения, что разгорелось во мне после его слов.

— Ой и дурень, старый дурень… — хлопнув себя по лбу, сказал Валерий Степанович, а после продолжил: — не думай ничего такого, не думай, Дарий. Я ведь беседовал с твоим братом после твоего первого припадка, он-то и поведал мне все о твоей нелегкой. И пока я не забыл, вот к чему я вел: тот пример с полетами, предположим, повторю, предположим, ох, я наверно об этом и пожалею, что я бес или демон, если угодно, и это все как Вы утверждаете, всего лишь иллюзия. Разве она ужасна или похожа на кошмар?

— Ну, вообще-то да, — ответил я ему, а сам задумался, что это сейчас было: ловкое переведение сути, или же просто моя паранойя?

— Возможно, возможно. А что если это не кошмар, а реальность, суровая и серая, но все же реальность? Будь я демон, я бы пытался вас напугать, да пострашнее, душу бы потребовал, или что там еще нечистым надобно, а не пытался помочь…

— Или Вы хотите свести меня с ума, потому что от нашей беседы голова идет кругом, — сказал я, уперевшись затылком в подушку, смотря на треснутый потолок, пытаясь понять: спятил я или нет?

— Дарий, ты хочешь, чтобы я помог тебе? Если нет, то я, ни силы тратить на тебя не буду, ни время, ни твое, ни уж тем более свое. Я надеюсь, ты осознаешь хоть немного насколько все серьезно, и дашь мне правильный ответ.

— Хотите правильного решения от безумца? Ну и кто тут сумасшедший? — усмехнувшись, ответил я.

— Больно, больно и горько мне старику видеть такого молодого человека как ты, героя, в таком печальном положении, так быть не должно… — сказал Валерий Степанович, а затем ни с того ни с сего схватился за голову, а его доброе лицо скривилось в гримасе боли.

До меня донесся голос, тихий голос Иды, а затем и голос Мордрема, они были еле слышны, так, если бы я был под водой, но затем они пропали.

— Ну вот, у меня мигрень разыгралась от нашей беседы… Дарий, что с Вами, Вы слышите меня? — спросил Валерий Степанович тревожно, потряся меня за руку.

— Ида, я слышал ее голос, — ответил я, все еще пытаясь услышать хоть что-то.

— Так милейший, соберись и будь внимательней, сосредоточься на моем голосе, и дыши, дыши глубоко и не спеша.

Я закрыл глаза и задышал как он и попросил, для виду, а сам пытался все еще что-нибудь услышать, хоть что-то, но все было тщетно.

— Ну, полегчало? Слышишь или видишь что-нибудь странное, необъяснимое?

— Нет… нет, все стихло, но ведь я слышал, слышал… — сказал я, бормоча себе под нос.

— Дарий, не теряй связь с реальностью, будь со мной. То, что ты якобы слышал или слышишь, не что иное, как слуховая галлюцинация, вызванная стрессом из-за осознания тобой и признания своих ментальных проблем. Главное успокойся и дыши, все пройдет…

И тут Валерий Степанович вновь схватился за голову, и довольно отчетливо позвучало «Ну и каково биться с тем, кто может дать тебе отпор, с тем, кто куда сильней тебя?».

— Ты мне скажи, — сквозь стиснутые зубы тихо произнес Валерий Степанович.

— Что это? С кем вы говорите…

— О чем ты, Дарий? Голова, моя бедная голова, мне кажется, она сейчас взорвется, — ответил он мне с трудом, массируя себе виски.

— Вам плохо? Может позвать кого? — спросил я его, увидев, как он вновь скривился.

— Не надо! Мне уже лучше, стар я уже, и мигрень для меня уже довольно серьезное испытание, но я с ней справлюсь, а Вы справитесь со своим недугом? — спросил он, посмотрев на меня.

— Может нам лучше передохнуть немного?

— Отдых дело хорошее и правильное, но не сейчас, когда у нас наметился такой прогресс. Вы — мой пациент и Ваше здоровье для меня важнее моей усталости или мигрени. Хотите помочь мне, милейший? Дайте мне уже свой ответ. Вам нужна моя помощь «да» или «нет»?

— Хотите ответа? Я дам Вам его, но только после того, как мы проясним пару вещей, которые никак не дают мне покоя.

Валерий Степанович ничего не ответил мне, лишь уселся поудобней. Он посмотрел на меня пристально, а затем кивнул головой.

— С тех пор как я очнулся тут, я ни разу не слышал ни единого шума из-за вооон той двери, — легким кивком, указал я на пресловутую дверь, не отводя своего взора от Валерия Степановича, — которую раньше толком и разглядеть не мог, а сейчас вижу, хотя никакое освещение Вы не включали. Мы в больнице, а я не слышу ни шагов, ни кашля, ничего, и это сильно смущает меня.

— Во-первых, дверь не видели, потому что глаза еще не привыкли к темноте, во-вторых, сейчас ночь, Дарий, все мирно спят, все, кроме нас. В-третьих, вы знали, что люди расположенные к шизофрении, как правило, от восемнадцати до тридцати пяти лет, замкнутые в себе и неохотно идут на контакт? Никого не напоминает? Хорошо, идем далее, частые приступы ярости, агрессия, ничем не мотивируемая, раздражительность. Конечно, такие симптомы можно отнести к стрессу или к депрессии, но у вас, голубчик, есть еще кое-что, последний и, к сожалению, важный симптом, который вычеркивает вышеперечисленные недуги из нашего уравнения. Слуховые и зрительные галлюцинации, они подтверждают мой диагноз, к тому же ваш брат Олег, который сказал, что вы и вовсе мизантроп с обсессивно-компульсивным расстройством…

— Вау… просто десять из десяти, — ответил я, спокойно заметив, как он снова поменял тему, отведя внимание от моего вопроса.

— Ну вот и хорошо, а то я боялся что Вы сейчас скажите что «Нет это не про меня, со мной подобного не бывает» и такой ответ был бы крайне негативным, ведь отрицание проблемы — не есть хорошо.

— Знаете, должен подметить, что вы неплохо так разбираетесь в психологии, — сказал я, немного улыбнувшись.

— Ну а чего Вы хотели, милейший, должность обязывает… Дарий, но вы хоть со стороны себя послушайте, подозрение на подозрении, возможно, Ваш брат был прав и это все Ваша детская психологическая травма, оставленная без должного внимания, и она в совокупности с последними событиями приобрела новые черты, новый оттенок, если угодно.

— Возможно, возможно, а что еще Олег рассказал Вам обо мне и о моем «беззаботном» детстве? — спросил я, усмехнувшись от того, что Олег везде Олег. Будь то реальность или бред — этот ублюдок неизменен.

— Да предостаточно, к примеру Вы вините себя за смерть отца и если бы Вы тогда не вызвали полицию в тот злополучный день, он бы не умер и все бы обошлось. Но больше всего Вы корите себя за то, что не подошли к умирающему отцу, когда он позвал Вас к себе, — сказал Валерий Степанович, тяжело вздохнув, а мои глаза вспыхнули огнем от услышанного.

— Ты прав, ты действительно прав, все так и есть, кем бы ты ни был.

Услышав мои слова, Валерий Степанович, а точнее тот, кто им притворялся, начал аплодировать мне, кивая головой, улыбаясь при этом:

— Ну надо же, оступился на финишной прямой. Позволь спросить тебя, Война, чем же я выдал себя, где ошибся? — спросил он хриплым и тихим голосом, а все вокруг начало исчезать.

В воздухе повисло напряжение, как если бы вы в жаркий летний день шли по асфальтированной дороге и увидели, что воздух над ней словно искажен. И вот все исчезло, и я остался один в кромешной тьме.

— Ты нигде не ошибся, ты полностью прав, ведь я действительно корю себя за то, что не подошел к отцу тогда…

— Тогда я не понимаю, — раздался хриплый голос из ниоткуда.

— Об этом знали только Кайя и я, и больше никто, я больше никому об этом не говорил, никому, — ответил я и тут же увидел, как из тьмы начал выходить высокий, худой человек с пепельными волосами, укутанный в черную рясу. Он смотрел на меня с любопытством и ненавистью, а затем я огорчился на секунду из-за того, что все это была лишь иллюзия, ведь тогда все то, что случилось в нашем доме, все это правда, и тут я почувствовал горечь отчаяния.

— В чем дело, Война? Что это? — сказал он, втянув воздух носом, — ммм… этот запах я узнаю повсюду — запах отчаяния, ты просто смердишь им, как до этого смердел страхом, смердел ужасом, — сказал он, медленно двигаясь ко мне.

— Ты… я видел тебя тогда в храме теней и видел тебя в нашем доме, когда ты прятался в тени, кто ты?

— Я властитель боли, страха и отчаяния, я творец слез, я пыточных дел мастер, я Де`Сад! И я очень рад нашему знакомству, Всадник, — сказал он, а после, вытянув свои руки, помчался на меня с жутким воплем. Я встретил его ударом кулака, но он словно растворился, прежде чем я смог коснуться его.

— Это что еще за хрень сейчас была? Столько слов и бахвальства, а на деле ты оказался обычный пустослов. Куда же ты делся? Что, ты вдруг понял, что влез в голову не к тому…

— Ооо, тут ты не прав, я ровно там, где надо! Ты перестал бояться? Хм, молодец… но это ненадолго, уверяю тебя, Война…

— Хватит попросту трепать языком! Давай переходи уже от слов к делу, — подзывая его руками, говорил я.

— Я покажусь тебе, не переживай насчет этого, но позже, дай мне время насытиться, и я явлюсь тебе в полной красе, хотя, как не горько признавать, ты силен, очень силен, что не может не удивлять. Ты по какой-то неведомой причине идеально слился со своей новоприобретенной силой, с сущностью Войны. Возможно, все дело в твоей врожденной злости, в твоем гневе, а возможно и нет, не знаю. Честно говоря, я и помыслить не мог, что мне будет настолько сложно с тобой, но это даже и к лучшему, ведь чем сложнее оппозиция, тем слаще вкус победы. Ментально ты куда сильнее Нефилимов, и если быть совсем откровенным, то я до последнего сомневался в том, стоит ли мне так рисковать и ввязываться во все это — объединяться с Завоевателем, но в итоге соблазн пересилил сомнения, он был слишком велик. Я попросту не смог отказать себе в этом удовольствии сломить волю, а затем и разум Всадника. Это событие займет достойное место в моей памяти, уверяю тебя. Ну что-то я заговорился с тобой, будь так любезен, ЗАМРИ… — закричал Де`Сад, и меня парализовало, казалось, словно невидимые цепи обвивали мое тело, сковывая его. Я потянул руки к груди, но они будто окаменели, но, тем не менее, все еще слушались меня, а затем все стало как обычно, вся скованность исчезла, словно ее и не было вовсе.

— Какая у тебя выдержка, какой самоконтроль. Сколько же ты носишь в себе боли и ненависти, Война?! Ты говоришь себе, что раз уж ты все еще чувствуешь боль, чувствуешь радость, чувствуешь, что способен любить, то ты не монстр. Хахаха, нооо это лооожь! В глубине себя ты знаешь, кто ты такой на самом деле, и я это знаю.

— Я не чудовище!!!

— Нееет? Ты в этом уверен? Я хочу напомнить тебе, что я у тебя в голове, в твоих самых потаенных мыслях, я в твоих чувствах, и я все про тебя теперь знаю, все! Ты очень полюбил убивать и делаешь это при любом удобном случае, никого не напоминает, милый Дарий? Хотя раньше ты был куда сдержанней, раньше ты попросту бил остальных, причинял им боль. Тебе нравится заставлять их страдать, ведь так ты даешь им ощутить то, что ощущаешь сам. А что после? Что ты говоришь себе потом? Ах, дааа! Ты говоришь себе, что это они плохие, и ты наказал их, потому что они заслужили эту боль и страдания, ну а теперь уже и гибель от твоих рук. Ты такой же монстр и чудовище, как и я, как и твоя ненаглядная Смерть, как и все Всадники… как и Люцифер…

— Нееет!!!

— Да, да, Война! Ты такой же, как и мы, как и все нам подобные, разница лишь в том, что мы с самого начала приняли правду о себе, мы не врем себе, мы не сторонники полумер в отличие от тебя и тебе подобных. Там, где требуется залезть в кровоточащую рану рукой и наслаждаться музыкой боли, которую издает твой враг, вы обходитесь малым, намеренно сдерживая себя, хотя вам так сильно хочется той первобытной жестокости. Я презираю тебе подобных, но не потому, что вы смертные, нет, потому что вы — слабаки и жалкие трусы. Вы никогда не узнаете, на что вы по-настоящему способны, так как боитесь самих себя, боитесь отдаться в объятия леденящего ужаса и невыносимой боли, боитесь делать ужасные и немыслимые вещи с другими. Мхахах, какой же ты жалкий. Ты был идеален — ни сострадания, ни сожаления, но затем, ты почему-то решил, что быть не таким как все — это не хорошо, не правильно. Ты решил уподобиться ничтожеству и стал притворяться, что ТЫ как они. Но вот незадача, даже тогда тебя все равно не признали как своего. В этом я вижу немалую долю иронии.

Устав от его пустой болтовни, я решил, что в эту игру можно играть вдвоем, и взяв себя в руки, спросил я Де`Сада, решив увести его в ту сторону, которая была выгодна мне:

— Ты упомянул Завоевателя? Он-то тут причем?

— Понимаю твое недоумение, согласен, он напыщенный индюк, но в коварности ему, наверное, нет равных. Я даже верю, что вкупе с его непомерными амбициями, ему все же удастся прийти к власти, которой он так рьяно жаждет. Плюс мне удалось заключить с ним очень выгодную сделку, с помощью которой я вознесусь так высоко, что даже Люциферу такое и не снилось.

— Что Завоеватель пообещал тебе? Власть? Если так, то ты кретин, он не станет ей делиться ни с кем.

— Это мне и без тебя известно, — сказал Де`Сад, посмеиваясь, — нет, нет, это не власть, по крайней мере, не такая призрачная, это скорее тот, кто обличен ей, еще один теперь уж твой заклятый враг. Хм, думаю после того, что он сотворил с теми бедолагами в том доме, он теперь возглавляет твой список. Как зрелищно он вырвал сердце того парня, поверь мне, я знаю Люцифера уже очень давно и могу сказать с великой гарантией, что все то кровавое представление было лишь для тебя одного. Обычно Люцифер убивает без каких-либо предисловий или театральщины.

— Люцифер? Зачем он тебе? — с трудом произнес я его имя спокойно.

— Мне? Да незачем, а вот тому, кому я служу, он очень нужен. Видишь ли, Война, есть некое пророчество, которое должно сбыться.

— Пророчество?

— Я буду тем, кто воплотит его, я стану частью чего-то Великого, чего-то поистине Великого, но тебе этого не понять, потому что ты как был всего лишь человеком, так им и остался. Ну и если вдаваться в детали, то именно из-за него Люцифер и сделал то, что сделал, ведь он просто в ужасе от того, что пророчество начало сбываться. Он сейчас как загнанный зверь разорвет любого, кто ему хоть чем-то угрожает. Он боится возвращения моего Господина, потому что знает, что противостоять ему он навряд ли сможет.

— Кто же ты на самом деле и кому служишь, Де`Сад?

— Я служу богу столь древнему, что ты себе и вообразить вряд ли способен возраст его существования, столь могущественному, что его и по сей день боятся те, кто помнят его имя и его деяния. Дах`хаку придет и это неизбежно, — произнес Де`Сад с трепетом и восторгом. — А что до того кто я, сейчас я в теле мерзкого ангела, что пришел уничтожить мой народ вместе с Люцифером, пришел убить меня. Та жалкая выскочка, Антигона, предала всех нас вместе со своим отступником отцом…

— Ты был Нуларадом? — тянул я время, чтобы придумать, как мне убить его.

— Был? Что значит «был»? Я и сейчас Нуларад, пусть и не в своем теле. Антигона, зря ты вызволил ее из Каирна. Кто, по-твоему, уговорил вашу провидицу договориться с Люцифером, кто уговорил пойти с ним на сделку и снять защищавший вас барьер, а после отдать ему тебя? Но зато как красиво провидица обвела Люцифера вокруг пальца, это просто отдельный вид искусства, как она виртуозно сыграла на его гордыне и тщеславии, чем, кстати, спасла твою шкуру. Он ведь явился туда с одной и единственной целью — убить тебя, а ты остался жив, как и часть твоих спутников, по крайней мере, пока что.

— Что означает твое «пока что»? — спросил я его, хотя в душе я знал, о чем он говорил, но все же надеялся, что я ошибаюсь.

Люцифер, Антигона и вся остальная мразь не имеет значения. Ида, Мордрем, Немор и Агата — вот что важно, их жизни, я должен спасти их.

— Видишь ли, сейчас в данный момент я и Завоеватель устраняем одну случайность, и после того, как эта случайность будет уничтожена, оборотень, провидица, ты и твоя девчонка отправитесь вслед за остальными вашими друзьями. А теперь, когда я ответил на твои вопросы, Война, БОЛЬ…

И боль овладела мной с кончиков пальцев ног до самой макушки, я испытывал ее, такую сильную и внезапную что я едва сдерживался, чтобы не возопить. На то, чтобы побороть ее ушло много сил и тогда я понял, что зря надсмехался над Де`Садом, а еще я осознал, что следующую атаку, возможно мне не отразить.

— В чем дело, Война? Уже не так уверен в своих силах? Ты наивно полагал, что это ты тянул время? НЕТ! Это я тянул его! — закатился жутким смехом Де`Сад.

— Я уже был в подобной ситуации и победил, поб…

— НЕТ! НЕТ! НЕТ! Закрой свой рот и не смей даже сравнивать меня с Барбасом, — разъярено прервал меня он. — Может он и был в тройке самых одаренных моих учеников, но со мной он и рядом не стоял. И не надо забывать тот факт, что у тебя было явное преимущество над ним. Могу дать твою голову на отсечение, что будь Барбас в твоем сознании, а не в ее, то ты бы так легко не отделался. Но ты молодец, надо отдать тебе должное, ты смог перехитрить хитреца. Ты хитер, очень хитер, как впрочем, и весь ваш убогий вид… Что это? Что это ты тут прячешь? Так глубоко внутри себя, дааа страаах… — сказал Де`Сад, глубоко втянув носом воздух.

— Помоги нам… — донесся жуткий вопль откуда-то сверху.

Не знаю, что это было: любопытство или наивность? А может и все вместе, но я возвел свои глаза кверху и оцепенел от ужаса. Надо мной словно марионетки плясали жуткий танец: Томас, изувеченная Калиста и обезглавленное тело Августа. Все они дергались под отвратные звуки ломающихся костей и рвущейся кожи. На лицах Томаса и Калисты застыла гримаса боли и агонии, затем послышался звук обрезанной веревки, что была натянута до предела, и обезглавленное тело Августа рухнуло прямо у моих ног. Их жуткие, искаженные голоса внезапно затихли, также внезапно, как и зазвучали.

Вспоминать подобное мне тяжело даже сейчас, спустя столько времени. Тогда я и подумать не мог, что когда Де`Сад представлялся мне, он нисколько не преувеличил, оглашая мне свои титулы, они по праву принадлежали ему.

Словно заговоренный я с ужасом наблюдал, как из шеи Августа хлестала темно-алая кровь, пока не ощутил на своем теме чье-то обжигающее кожу дыхание. Я вновь посмотрел наверх и оказался лицом к лицу с Калистой и Томасом, они молча смотрели на меня своими холодными и выцветшими глазами, а затем медленно и протяжно прокричали вырывающее мне душу «ПОМОГИИииии»….

— ЗАМРИ… — произнес спокойным голосом Де`Сад, и я замер не в силах что-либо теперь сделать. — Молодец, молодец, ииии добро пожаловать в мой мрачный мир, отныне он — все для тебя, а теперь ГОРИ… — закричал он, вновь появившись прямо передо мной.

Меня переполнял ужас, я обезумел от нескончаемой боли, я кричал и кричал, что было сил, в то время как мой истязатель ходил вокруг меня, широко улыбаясь при этом, и с наслаждением наблюдая за моими муками, за тем как я полыхал.

— А знаешь, Война, это ведь просто ничто, по сравнению с тем, что я могу, но к моему великому сожалению я ограничен во времени и не могу превратить тебя в свой очередной шедевр боли. Давай так, ты расскажешь мне, где спрятан клинок, а я в свою очередь постараюсь проследить за тем, чтобы твоя ненаглядная Ида выжила. Как тебе такое щедрое предложение? Ведь рано или поздно я найду то воспоминание в твоей памяти, и тогда моему предложению конец, — сказал мне Де`Сад, а после, наклонившись ко мне и внимательно посмотрев сначала в один мой глаз затем в другой, сказал: — Ну, нет так нет, но имей в виду, если вдруг передумаешь, а это лишь вопрос времени, уверяю тебя, то я тут рядом.

Каждая секунда, проведенная в огне, казалась вечностью. Сил на то, чтобы кричать уже не осталось, и потому я лишь выдавливал из себя что-то невнятное. Именно в этот момент я осознал, что это конец…

Глава 2. Творец слёз

Как только Завоеватель появился, он сразу же нанес сильный и размашистый удар по незнакомцу. От мощного удара незнакомец отлетел, снеся пару массивных деревьев, а когда поднялся, слегка пошатнувшись, потряс головой.

— Амадей! Не думал, что мы встретимся при подобных обстоятельствах. Позволь спросить тебя, что ты здесь забыл? — прокричал Завоеватель после того как помог подняться Де`Саду.

— Завоеватель! Бьешь исподтишка как педик, да и удар, откровенно говоря, у тебя как у педика, да и выглядишь ты как педик.

От услышанного лицо Завоевателя заметно скривилось, а глаза, казалось, вот-вот испепелят незнакомца.

— Прикуси свой наглый язык! Пока…

— Прикуси вот это! — тут же бесцеремонно перебил Завоевателя незнакомец, схватив себя за промежность.

Незнакомец, увидев, что разъяренный Завоеватель бросился к нему на пару с Де`Садом, который пока шла эта словесная перепалка, успел перевести дыхание, лишь улыбнулся, а затем раскинул свои руки в стороны. Стоило ему это сделать, как в тот же миг к нему отовсюду начали стекаться тени, обвивая его целиком, превращая незнакомца в нечто совершенно иное, чем он был до этого. И вот незнакомец предстал перед нами совсем в ином обличии, он стал намного больше и выглядел как монстр, сотканный из самой тьмы, здоровенный и пугающий, лишь его белые глазища выделялись из всей той непроглядной тьмы, которой он стал. Мельком он бросил свой взор и на меня, это было похоже на то, словно сам мрак смотрел на меня из самой холодной и глубокой мрачной бездны.

Увидев подобное, Де`Сад замедлился, а затем и вовсе остановился, но не Завоеватель он, как и незнакомец мчались друг на друга, и битва началась, грохот от нее раскатывался словно гром. Вековые и могучие деревья ломались, словно спички, разлетаясь на щепки, когда кто-то из них швырял друг друга. И в этой захватывающей схватке, казалось, не было равных, и ей не будет конца. Были моменты, когда мне казалось, что Завоеватель превосходил по силе незнакомца, но в конечном итоге становилось понятно, что это не так, ведь незнакомец, кем или чем бы он ни был, прекрасно справлялся и с Завоевателем и с Де`Садом, которой все же присоединился к схватке.

Де`Сад то и дело отступал после каждого нанесенного собой удара, явно опасаясь ответного, и не зря, как оказалось. В один момент незнакомец все же подловил его и нанес Де`Саду пару мощных ударов, что до этого доставались лишь Завоевателю. И как только Де`Сад отлетев, рухнул, незнакомец, оттолкнувшись от земли взмыл вверх, а затем словно снаряд обрушился на Де`Сада и принялся беспорядочно избивать его. Завоеватель же воспользовался моментом и исчез, а затем возник прямо передо мной. Сложно передать, как сильно я удивилась подобному повороту событий и какую палитру чувств я испытала, встретившись с ним лицом к лицу. В ужасе я попятилась назад и, споткнувшись о кусок бревна, что раньше был частью стены, упала, чем вызвала легкую насмешку у Завоевателя.

Быстрым и беглым взглядом он осмотрел спальню родителей, и когда увидел Дария, мирно лежащего без сознания на кровати, быстро подошел к нему и, схватив его за волосы, поволок за собой к пробитой стене, туда, откуда я наблюдала за происходящим на улице.

Завоеватель поднял Дария перед собой, выставляя его на обозрение и громко закричал:

— Амадей! Амадей! Остановись, не то я сверну ему шею.

И на секунду все стихло и воцарилась тишина, а после послышался ответ от незнак… от того к кому Завоеватель обратился как Амадей.

— Сворачивай! Я без понятия кто это вообще такой, — прокричал грозным и вселяющим ужас голосом Амадей.

Услышать подобный ответ Завоеватель явно не рассчитывал, это было видно по тому, как он растерялся, а затем и вовсе впал в ступор.

— Ну тогда я убью вон ту девчонку, — прокричал Завоеватель, указывая на меня кивком головы. — А затем я убью всех и каждого кто находится в этой убогой лачуге. Рано или поздно я доберусь до того, кто дорог тебе, до того кого ты так рьяно защищаешь.

— Валяй, убивай, я никого из них знать не знаю…

— ДА ЧТО ТЫ ЗДЕСЬ ТОГДА ЗАБЫЛ???!!! — словно безумец закричал Завоеватель, потеряв всякое самообладание. Не получив ответа на свой вопрос, Завоеватель молниеносно повернулся ко мне вместе с Дарием в своей руке, которого он все также держал за волосы, и с глазами, горящими от гнева, быстро пошел ко мне.

— Аааааа, — послышался хриплый истошный вопль, доносящийся с улицы, а затем резко оборвался.

«Это конец» — подумала я, но тут что-то залетело в дом и, ударившись о спину Завоевателя, тут же упало на пол. Завоеватель остановился и, обернувшись, посмотрел на то, что попало в него, это оказалось пол головы Де`Сада. Увидев, что это было, он швырнул Дария в сторону.

— Да чтоб тебя! На этот раз ты сдохнешь… — сквозь зубы проговорил Завоеватель, а затем исчез и грохот битвы зазвучал вновь.

Я быстро подползла к Дарию и попыталась поднять его, чтобы утащить его подальше отсюда но… но он был слишком тяжелым, а точнее это просто я была слишком слаба. В итоге я все же смогла его приподнять, но тут же потеряв равновесие, свалилась рядом с ним. Я поддалась панике, поддалась страху, я принялась рыдать от того, что не могу ровным счетом ничего, ничего чтобы спасти его, ничего для того, чтобы хоть как-то помочь ему. Плача, я все же тянула его за собой к выходу, пока не услышала папин голос у себя за спиной:

— Скорей отойди, дочка, я возьму его, нам надо срочно убираться отсюда, — сказал папа, поднимая Дария на руки, а я обернулась от громкого хлопка, что раздался у меня за спиной. — Ну, наконец! Ты как, идти сможешь?

Услышав вопрос папы, я обернулась так быстро, что на мгновение моя голова закружилась, в большой надежде убедиться, что этот вопрос был задан не мне. Моему восторгу не было предела, когда я увидела Дария, стоящего рядом с папой. Я бросилась к ним и обняла их обоих так сильно, как только смогла не в силах поверить в происходящее.

— Ида, сейчас не самое лучшее время для объятий, — сказал мне отец.

Послушав его, я отпустила их, хоть и с трудом, но все же отпустила. Дарий стоял и просто растерянно смотрел на меня так, словно не совсем понимал, что я делаю, но затем его взгляд полный растерянности изменился, будто он увидел что-то тревожное за моей спиной. Он быстро схватил меня за плечи и откинул на кровать, а сам тут же получил удар от Завоевателя, который, как оказалось, появился позади меня. Отец набросился на него, но Завоеватель с легкостью отшвырнул его от себя, а затем тут же повернувшись ко мне, болезненно схватил меня за руку. Подтянув к себе, он быстро встал позади, не менее болезненно сдавив мне шею своей нерушимой и тяжелой хваткой.

— Нет, нет, нет, я ей позвоночник вырву, — пригрозил Завоеватель Дарию. — Очнулся, значит?

— Именно, — ответил ему Дарий, слегка улыбнувшись.

Вдруг тень, что отбрасывал Дарий, ожила, и из нее вышел Амадей в человеческом обличии. Казалось, что Дарий после произошедшего не удивился ничуть, он просто никак не отреагировав на это, сказал:

— Спасибо за помощь…

— Потом угостишь меня как-нибудь выпивкой, после того как разберемся вот с этим, — ответил Дарию Амадей, указывая взглядом на Завоевателя.

— Убрал свои поганые руки от моей дочери, сделаешь ей больно клянусь богами я убью тебя, я тебе глотку перегрызу, — рыча, произнес отец, превращаясь в зверя.

— Да, да, как же. Где он? Неси его мне сейчас же, Дарий! — злобно приказал Завоеватель.

— Хорошо! Где он, Ида? — спросил меня Дарий, не сводя своего взора с Завоевателя.

— Люцифер забрал его вместе с Немором и Антигоной, он…

— Да неужели? Зная, что вы сделали копию клинка в прошлую нашу встречу, смею предположить, что Люцифер забрал очередную искусную подделку. Итак, где клинок?

— Аййй….

— Быстрей! — сказал Завоеватель, сдавив мне шею. — Ну давай, Дарий, проверь, что быстрее, твое мерцание или я.

— Он в моей комнате под комодом…

— Ну вот и умница! Пусть теперь заботливый родитель принесет его нам. Поторопитесь, а то я уже начинаю терять терпение, а это не сулит ничего хорошего девчонке, — услышав его, папа, быстро оскалившись, ушел.

— Ты же понимаешь, что не уйдешь отсюда живым, ведь ты вопреки предупреждению ее отца, все-таки сделал девочке больно, — сказал Амадей, на пару с Дарием сверля Завоевателя злым взглядом.

— Захлопни пасть, Амадей, с тобой я разберусь позже, не знаю, зачем ты вылез из той поганой норы, где ты прятался все это время, но ты сделал это зря, я то думал что теб…

— Вот он! Я принес его, а теперь отпусти мою дочь, — сказал отец, появившись в человеческом обличии.

— Отлично! Теперь осталось только убедиться в том, что он настоящий. Пусть заботливый родитель порежет им мерзкую физиономию Дария…

— Вот еще…

— Все в порядке, Мордрем, режь, — сказал Дарий, повернувшись к отцу.

Папа тяжело выдохнул и нехотя поднес острие Алчущего силы к щеке Дария.

— Нет! Выше, и так чтобы я видел, и не спеши, — усмехнувшись, сказал Завоеватель. — Даааа, вот так, молодец, — с явным восторгом проговорил он, наблюдая за тем, как папа медленно резал лицо Дария. — А теперь бросай его на кровать поближе к своей милой дочурке, а после все отошли назад, все кроме тебя, Дарий, ты стой, где стоишь, и только попробуй хоть шелохнуться.

— Ида, дочь, я всегда учил только Томаса, как постоять за себя о чем сейчас жалею и будь у меня шанс на то, чтобы все исправить я бы его не упустил, Ида, не упустил…

— Заткнись и бросай, больше повторять не стану, — прошипел, словно змей, Завоеватель.

Папа внимательно еще раз посмотрел мне в глаза, его взгляд был полон надежды на то, что его дочь поняла, о чем ей пытался сказать отчаявшийся отец, а затем бросил клинок на кровать. «Я поняла папа, я все поняла» — мысленно проговорила я сама себе, собираясь с силами.

— Вот так-то, а теперь ты, подними его, — сказал Завоеватель, подтолкнув меня к кровати.

Чуть опустившись, я с трудом нащупала острое лезвие клинка и подтащила его пальцами поближе к себе, а после взяла в свою влажную от волнения ладонь. Рукоять отдавала приятной прохладой, которая немного успокаивала меня. Я посмотрела, возможно, в последний раз на папу, а потом и на Дария, ведь кто знает, как все это закончится для меня, для всех нас.

— Эй, выродок! Ответь-ка лучше мне, почему у тебя на башке женский ободок? — неожиданно спросил отец.

— ЭТО ДИАДЕМА…

«Вот он мой шанс», — подумала я и ударила Завоевателя острием в ногу, и как только его хватка на моей шее ослабла, я вырвалась и, повернувшись к нему, еще раз ударила его наотмашь. Удар пришелся по руке Завоевателя, которой он ловко прикрылся. Все происходило так быстро так быстро, что я толком и понять ничего не успевала. И когда я отвела руку назад для очередного удара, кто-то схватил меня за нее, а на Завоевателя в то время набросился Амадей. Словно бешеный пес, он повалил его, а затем принялся избивать Завоевателя, выкрикивая при этом довольно грязные ругательства.

— Нет, Ида, прости, но ты не можешь отнять его жизнь, она принадлежит мне и только мне, — сказал Дарий, держа мою руку. И я отступила назад, где отец заключил меня в сильные объятья.

— Ты молодец, Ида, ты просто умница, я так рад, что с тобой все хорошо, с тобой ведь все хорошо? — взяв меня за плечи, сказал папа, а после, не дожидаясь моего ответа, принялся осматривать меня тревожным взглядом. А Дарий тем временем просто стоял и спокойно смотрел, как Амадей выбивал все, что было можно из Завоевателя.

— Да пап, я в порядке, со мной все в порядке просто я… я немного…

— Достаточно! Ты здесь не единственный кому он перешел дорогу. Мне он насолил куда сильней, чем всем вам, — послышался голос Дария, а затем и тяжелый стон Завоевателя.

Отец поднял свой взгляд и посмотрел на них, он нахмурился, а потом, отпустив меня сказал:

— Хочешь убить его — убей, а вот этого не надо!

Пересилив себя, я все же решила повернуться и посмотреть на то, что там происходит, хотя до этого момента просто не хотела или не могла.

Над окровавленным Завоевателем стоял Дарий, держа его руку, на которой указательный палец торчал совершенно в другую сторону. Дарий, не обращая совершенно никакого внимания на слова моего отца, поставил свою ногу на грудь Завоевателя, а затем неторопливо схватил его средний палец и резким движением сломал его. Вновь послышался тот странный стон, который переходил в более громкое и тяжелое сопение. Завоеватель пытался вырваться, пытался кричать, но ни то ни другое у него не получалось, потому что Дарий лишь сильнее сдавил ногой его грудину, пока Завоеватель не унялся, засопев сильнее прежнего.

— Дарий!!! Разрази тебя Тор, ты слышал, что я тебе сказал?! Можешь ненавидеть его хоть как, но издеваться над уже поверженным врагом не смей! Ты воин, а у воина должна быть честь! — грозно говорил отец, а потом направился вперед, но его тут же остановил Амадей своей обезображенной рукой.

— Не надо вмешиваться, пусть парень выпустит пар…

— Я очень благодарен тебе за помощь, чужак, но быстро убрал свою руку от меня! Видит Один, если ты этого не сделаешь я вырву ее из твоего гребаного тельца! — злобно пригрозил отец Амадею сквозь стиснутые зубы, нависнув над ним словно туча. Амадей, ничего не сказав, сделал то, о чем просил его отец, он убрал свою руку от него и отступил на пару шагов назад, а тем временем Дарий уже брал Завоевателя за очередной палец и в момент, когда он был готов уже сломать и его, отец громко закричал:

— ДАРИЙ!!!

Услышав громогласный крик моего отца, Дарий все же обернулся к нему и, оскалившись на него, гневно посмотрел, но тут же его лицо изменилось, оно стало спокойным, а его взгляд стал снова холодным.

— Прости, Мордрем, я слегка утратил контроль над эмоциями, сам понимаешь, я слишком долго мечтал об этом моменте, — сказал Дарий, отпустив палец, а затем и руку Завоевателя. — Ты прав, Мордрем, прав, хочешь убить — убей. Эрида, будь так любезна, дай мне Алчущий силы клинок, — сделав глубокий вдох, сказал он.

И я, послушавшись Дария, сделала неуверенный шаг к нему навстречу, чтобы вручить ему клинок, как тут Завоеватель выдохнул, а из его рта брызгами вырвалась кровь. Из последних сил он вцепился в ногу Дария и сказал:

— Де`Сад …преда…

Услышав голос Завоевателя, Дарий повернулся и одним мощным ударом руки вбил голову Завоевателя в толстые доски пола, а далее он схватил его за белые локоны, и подтащив того к дыре в стене, что вела на улицу, швырнул его туда.

— Клинок, Эрида, — вытянув свою руку в мою сторону, сказал Дарий.

— Постой дочка, дай-ка его лучше мне, я сам отдам его ему, а ты иди к матери и жди нас там, — сказал мне отец, подойдя ко мне со странной улыбкой на лице. Он улыбался так, как если бы не хотел, чтобы я волновалась.

— Да, дитя, отдай клинок своему отцу, — сказал Амадей, не спуская глаз с Дария.

И как только я собралась отдать клинок отцу, рядом с нами появился Дарий.

— БЕГИ, ИДА! — закричал отец, а Амадей бросился на Дария.

— Уведи ее отсюда я… — Амадей не успел договорить, так как они снова сцепились с Дарием.

— Давай сюда… я спрыгну вниз, а затем поймаю тебя, беги в пещеры так быстро, как только сможешь, поняла? — быстро сказал папа, подведя меня к бреши в стене.

На заднем фоне был страшный грохот и слышны звуки борьбы, затем раздался очень громкий треск и папа обернулся.

— Да чтоб тебя… — сказал папа, отпустив мою руку. Я повернулась и увидела лишь одного Дария, а над ним в потолке была здоровенная пробоина. Мерцание. Дарий возник перед отцом, одним быстрым движением он схватил его за предплечье, а затем швырнул его через себя, проломив пол отцом.

— Стой где стоишь, Эрида… а хотя, впрочем, беги, так даже лучше, веселее будет, — сказал Дарий не своим хриплым голосом, не оборачиваясь ко мне.

В ужасе я попятилась назад не в силах отвести взгляд от неподвижно стоящего ко мне спиной Дария, до тех пор, пока не дошла до пробитой стены и моя нога не ступила в никуда. На секунду я потеряла равновесие от того, что чуть не упала. Ухватившись рукой за острый кусок бревна, я посмотрела вниз, а затем и обратно на Дария. Он стоял и молча наблюдал за мной своим леденящим взглядом, а на его губах появилась жуткая улыбка, которая вселяла в меня еще больший страх, чем я испытывала от мысли, что мне придется прыгать вниз. И в итоге страх перед Дарием пересилил страх высоты и я, сделав пару коротких вдохов и выдохов, выпрыгнула на улицу. В голове пронеслась мысль, что я совершила ошибку, а правоту этой мысли подкрепила дикая боль, что раздалась в ногах. С ног, острая как бритва боль, быстро перешла куда-то в поясницу, дышать стало почти невозможно как, собственно, и кричать. Свернувшись в клубок, я начала стонать от ощущений своего необдуманного поступка.

— Клинок, Эрида, сейчас же! — услышала я хриплый голос кого-то чужого, но точно не моего Дария.

— Я не могу… пожалуйста, Дарий, это ведь не ты, — с трудом ответила я, пытаясь отползти от него.

Грубым прикосновением он схватил меня за плечо и повернул к себе, а затем вырвал Алчущий силы клинок из моих рук.

— Дарий, прошу тебя, прошу…

— Дарий? Нет, нет, нет не Дарий, Де`Сад! — сказал он, а после склонился ко мне. Холодным лезвием он медленно и аккуратно провел по моему лицу, спускаясь все ниже и ниже, пока клинок не уперся мне в живот. — Как там Люцифер спросил? Ты внимательно смотришь, Дарий?

И тут я ощутила легкое давление, из-за которого мне стало больно дышать, а затем и странное покалывание, которое словно волнами раскатилось по всему телу. Но это была не боль, нет, боли которой я так опасалась, не было, должно быть это шок.

«Отец, мама, как же они, что с ними станет?» — первое, о чем я подумала, а затем, нащупав руку Дария с клинком, посмотрела вниз и увидела, что лезвие было погружено в мой живот по рукоятку. И я просто легла, опустив голову на прохладную землю, и посмотрела на чистое небо, которое вот-вот озарит первыми лучами солнце, но я этого уже не увижу.

— Ааааа… — вскрикнула я от резкой боли, которая внезапно пронеслась по телу, она прочистила мое сознание, так как если бы на меня вылили ведро с ледяной водой. Второй удар сильно отличался от первого, очень сильно, и я начала панически вырываться, хватая воздух ртом от ужаса получить и третий. Сильным рывком кто-то стащил с меня Дари… Де`Сада. Дрожащими руками я взялась за рукоять клинка и, закрыв глаза, резко вытащила его из себя.

— Мммм… — отведя руку с клинком в сторону, я положила его сбоку. Ледяной пот покрыл мое лицо.

«Мне страшно», — призналась я сама себе, прижав руки к ранам и ощутила, как их окутала горячая и вязкая кровь, моя кровь…

— Нет, нет, нет, Ида, доченька… как же это… как же это так? Нет, нет, нет, — услышала я дрожащий голос отца.

Папа рухнул возле меня на колени и смотрел, не отрывая взора, на мои раны, он начал дышать так часто и я увидела как ненависть и безумие возникли в его глазах, они поглощали его. Он поднял клинок с земли и, зажав его в руке, бросил свой гневный взгляд на Дария, отец хотел подняться, но я остановила его.

— Папа, не надо, это не он… он бы никогда… ты же знаешь его. Побудь пожалуйста со мной, прошу тебя, — папа ничего не сказав, просто бросил клинок на землю, а потом закрыв себе лицо ладонями горько зарыдал, и в этот скорбный момент мне не было страшно и я не испытывала тревог, я лишь хотела хоть как-то утешить своего отца.

— Я прошу тебя, я умоляю тебя, доченька, не бросай своего старика, я не смогу… я не выдержу больше этого… Что, что мне сделать, как помочь тебя, дитя? — спросил он, смотря то на меня, то на мои раны, не зная как прикоснуться ко мне.

— ПРОЧЬ ИЗ МОЕЙ ГОЛОВЫЫЫ… Я НЕ МОГУууу… АААаа… — послышался жуткий крик Дария. Обратившись, он стоял на коленях, сжимая до дрожи свою голову руками, а затем случилось то, чего ни я, да и никто не мог ожидать — перед Дарием появилась бледная черноволосая девушка, которая прикоснулась к нему и они исчезли.

***

«Как же мне тебя не хватает, брат мой, я ужасно тоскую по тебе, по нашем беседам. Мне бы сейчас очень пригодился твой мудрый совет и твое мудрое наставление, ибо я сбилась с пути, я потеряла саму себя во мраке, в котором я теперь блуждаю. Тьма теперь вновь царит в моем сознании, в моем израненном сердце. Зачем я все это говорю тебе? Не знаю. Ты мертв и не слышишь меня, ты не слышишь моего плача по тебе, ты, наконец, обрел покой, который так искал при жизни. Покой, который мне никогда не обрести… Я очень надеюсь, что это так и ты сейчас где-то там, рядом со своей возлюбленной Астартой и у вас все хорошо, ведь ты этого заслужил как никто другой из нас», — произнесла я тихо, оперевшись спиной на надгробье Рока. Как бы я хотела просто закрыть глаза и забыться сладким сном смертных, как когда-то мой Дарий засыпал в моих объятьях, и я с трепетом наблюдала за ним, ожидая его пробуждения чтобы…

— Ты выбрала не самое лучшее место для раздумий, сестренка, — сказала Голод в привычной для себя манере, нарушив мое одиночество.

— Что бы тебе ни было нужно, уйди сейчас же, — ответила я, не открывая своих глаз.

— Я понимаю твое желание побыть наедине с собой, но тут один довольно уродливый, но с тем же забавный демон хочет, а точнее просто жаждет твоей аудиенции…

— Мне плевать, что там и кто хочет, пошла прочь отсюда сейчас же, — перебила я Голод, а сама слушала голос в своей голове, который не переставал мне нашептывать: «Убей ее Кайя, убей их всех одного за другим. Мы должны это сделать, потому что они все заслужили встречи с нами, избавь их от вечных страданий и боли».

— Слышал ее, уродец? А теперь…

— Но Госпожа, у Сарга для вас есть очень важные вести, очень важные, — донесся голос, который я уже слышала прежде.

— Ты смеешь перебивать меня? Да ты еще более туп, чем уродлив, я вырву…

— Сильно сомневаюсь, что есть кто-то тупей тебя во всех трех царствах, а теперь заткни свою поганую глотку и убирайся прочь, Голод, если хочешь жить! — закричала я больше не в силах сдерживать ее внутри себя, больше не в силах слышать ее шепот в своей голове, и Голод, не обронив ни звука, тут же исчезла.

— Спасибо вам, Госпожа, Сарг очень…

— Время ее избавления еще не пришло в отличие от твоего, — сказала я в полголоса, поднимаясь, а затем возникла перед ним.

Увидев меня перед собой, мерзкая морда демона исказилась, а его бегающие мелкие глазенки остановились, они замерли в ужасе, в ужасе от которого я избавлю его, как избавлю от боли и страданий, я заберу их у него вместе с его жизнью. И когда я занесла свою руку, чтобы размозжить его морду, демон прикрылся своей единственной лапой и залепетал как одержимый:

— Люцифер хочет убить Войну, Люцифер хочет убить Войну…

Услышав его вопли, я словно очнулась, я вернула себе контроль над собой, и голос в голове стих в молчаливом ожидании «Что же произошло с Дарием?».

— О чем ты? Зачем Люциферу убивать его? — еще не придя толком в себя, спросила я демона.

— Сарг этого не знает, до Сарга лишь дошли тревожные слухи, что Война отверг щедрое предложение Люцифера, и он решил покарать Войну в назидание остальным, — быстро говорил демон, жадно глотая белые слюни, вытекающие из его пасти.

«Я же предупреждала тебя, Дарий, чтобы ты не связывался с Люцифером, почему ты не послушал меня, ну почему?».

— А Сарг знает, где сейчас Война? — спросила я, внимательно глядя на него.

— Да, Госпожа, Сарг знает, Сарг проследил за одним из падших Люцифера, Сарг покажет Вам то место.

— Не стоит, просто открой мне портал туда, — попросила я Сарга, и пока он выполнял мою просьбу, я задала ему вопрос, который мне никак не давал покоя: — Ты сильно рисковал, придя в это царство, сюда ко мне, но зачем, для чего тебе это?

На что Сарг ответил мне без каких-либо раздумий: — Всадник Война друг Сарга, Сарг друг для Всадника Войны, а Сарг заботится о друзьях.

Слушая слова демона, я слушала и его мысли, и очень удивилась: он ответил то, что думал, это… это было очень странно и необычно — демон, который действительно печется о ком-то кроме себя.

Войдя в портал, открытый Саргом, я очутилась в разрушенном доме, в нос сразу же ударил запах хорошо знакомый мне — запах крови, она была повсюду.

«Неужто я опоздала», — пронеслась страшная мысль в моей голове, но осмотрев тела на полу, я немного успокоилась, потому что среди них не было Дария, затем послышался грохот откуда-то сверху. Мерцание. Еще одна пустая и разрушенная комната и снова раздался грохот, который донесся через здоровенную дыру в стене, что вела на улицу. Я быстро подбежала к пробоине и посмотрела наружу.

На улице лежала молодая девушка, и стоило мне ее увидеть, как я узнала, что ее зовут Эрида и жить ей осталось всего ничего, и уже совсем скоро она сделает свой последний вдох и выдох. Она лежала вся в крови, а рядом с ней на коленях стоял здоровенный мужчина, он прижимал раны, что были на ее животе своими руками, но кровь, как и ее жизнь все равно просачивалась сквозь его пальцы.

Дарий же в своем великом облике сражался с существом, что было черней самой ночи, с существом, которое я уже встречала ранее и знала его как Амадея, отброса, что оказывал услуги, как ангелам, так и демонам. И зачем мой брат сохранил ему жизнь? Надо было убить его еще тогда. И в момент, когда я уже приготовилась вступить в их схватку, я вдруг услышала крик.

— ПРОЧЬ ИЗ МОЕЙ ГОЛОВЫЫЫ… Я НЕ МОГУууу… АААаа… — закричал Дарий, схватив себя за голову.

— Наслаждайся представлением, Война, ведь ее смерть — это только начало, — услышала я хриплый голос, прислушавшись к мыслям Дария.

Мерцание. Я появилась рядом с ним и, прикоснувшись к нему, мы исчезли и переместились туда, где бы мне никто не смог помешать, туда, где бы я смогла помочь ему, я переместила нас на пляж Закинфа.

— ПЕРЕСТАНЬ… ХВАААТИТ!!! — вновь закричал Дарий.

Я быстро обошла его и опустилась на колени напротив него, прикоснулась ладонями к шлему, что был на его голове, и уже через мгновение я оказалась одна в кромешной тьме.

— Не надо, перестань, прошу тебя, здесь же твой сын, что ты делаешь… — прозвучал чей-то женский голос. Услышав его, я стала осматриваться по сторонам, пока позади себя, где-то вдали не увидела часть комнаты, что была посреди всей тьмы, царившей повсюду. Та комната была будто остров посреди черного океана. Подойдя достаточно близко, я увидела, что та комната была наполовину пуста. Возле большого деревянного окна стояли две кровати, и на одной из них лежала полная женщина с короткими светлыми волосами, а сверху на ней был мужчина и рвал на ней халат, прижимая ее своим телом к кровати.

— Прошу, перестань, не делай этого при нем… Дарий, иди сюда, иди сюда, сынок…

— Дарий, не слушай свою мать, иди отсюда, скажи ему, чтобы он ушел, не то я сделаю это при нем, — грозно проговорил мужчина, не переставая делать то, что делал.

— Ну, давай изнасилуй меня при своем сыне, чтобы он знал кто его отец.

— Он вырастет и поймет меня, он поймет, — сказал мужчина, стягивая с той женщины разорванное белье.

А на полу в углу рядом с другой кроватью сидел маленький мальчик, он сидел, закрывая руками свои уши и лишь изредка похлюпывая своим носиком, все сильней и сильней сдавливал себе уши ладонями. Увидев все эту мерзость, я подбежала к нему, но вся комната тут же исчезла, прямо перед тем как я успела схватить его.

— Ты — жалкий выродок! — вновь послышался голос той женщины прямо позади меня. Я быстро обернулась и увидела как она, еле стоя на ногах, нависла над малышом, грозно крича на него.

— Ты — ошибка, которую я совершила по глупости, ничтожество, надо было сделать аборт, ты же мне всю жизнь ломаешь, как же я тебя ненавижу, все-таки мне надо было избавиться от тебя, как и от остальных, пока у меня был такой шанс. Лучше бы случился выкидыш и тогда бы ты не портил мне все, я бы луч…

Услышав, что она кричала на маленького Дария, меня охватил гнев и ярость, я подбежала к ней так быстро, что это было больше похоже на мерцание, а затем я свернула ей шею. Наслаждение, которое я получила в процессе было бы сложно описать словами, но меня все равно еще трясло от злости, даже после того как я заткнула этого… этого монстра в человеческом обличии. Взяв себя в руки, я наклонилась к плачущему Дарию и аккуратно подняла его личико и посмотрела в его темно-зеленые глаза, которые были наполнены слезами.

— Все хорошо, все будет хорошо, мой милый Дарий, успокойся, я защищу тебя, я помогу тебе, — сказала я, обняв его, едва сдерживая свои слезы, но его словно кто-то вырвал холодной хваткой из моих объятий и он вновь исчез, а затем раздался странный звон и детский плачь.

— Жри! Жри! Ты будешь жрать эту рыбу!… — стоя с металлическим ведром в руках над окровавленным Дарием орала та… та тварь.

— НЕТ… — закричала я, побежав к ним, когда она вновь занесла руку с ведром, но они снова исчезли, а вдалеке что-то показалось, какое-то место, и я помчалась туда так быстро, как только смогла.

— За что, Дарий, за что я погиб? Я ведь не сделал ничего плохого тебе, — сказал молодой парень с кровоточащей дырой в груди. Он висел в воздухе с раскинутыми в стороны руками, обращаясь к маленькому Дарию, что стоял перед ним, а рядом в воздухе висело искореженное женское тело. Подходя к ним ближе, я посмотрела наверх: в небе над ними были чьи-то здоровенные руки, к пальцам которых вели словно невидимые нити, с помощью них кто-то управлял тем парнем, как кукловод управляет марионеткой.

— Помоги нам Дарий, помогиии… — закричала та девушка так громко и пронзительно, что казалось, будто сам воздух вскипел вокруг нас от ее крика.

— Кто ты мальчик, если не отрава? — прозвучал холодный хриплый голос, который донесся из мерзкой здоровенной пасти, возникшей на самом верху. Услышав его голос, Дарий задрожал, словно лист на ветру.

— Все, кто окружают тебя, все, кому ты был дорог, страдают и гибнут из-за тебя. Ида погибла от твоих рук, ты убил ее собственноручно, ТЫ!… ТЫ!… ТЫЫЫ…

— ЗАТКНИСЬ!!! Не слушай его, Дарий, иди ко мне, — услышав мой голос Дарий обернулся и, побежав ко мне, обнял за ноги, а я, прижав его рукой к себе, все смотрела на те уста, что парили над нами.

— Ты убил ее! Как ты теперь сможешь жить с этим?

— Нет, это не я… я… я не хотел… я…

— Это был ты, это всегда был ты и только ты, я лишь нашел твои потаенные стороны, которые ты так старался подавить внутри себя, которые ты так тщательно скрывал ото всех. Но правду не скрыть, как сильно бы ты ее не прятал. Правда в том, что ты такой же монстр, как и те, кто дал тебе жизнь.

— Я просто хотел быть лучше, чем меня сделали, чем меня все видели… я просто старался быть… — горько рыдая, ответил Дарий.

— Не слушай его, Дарий, просто не слушай его, ты не сделал ничего плохого, ты…

— Ты убил ее брата, ты предал ее и разбил ей сердце, ты предал ее!

— Это не так, ты не виноват в случившемся, теперь я это знаю, слышишь меня?! — говорила я мальчику, спустившись к нему. И когда он посмотрел на меня, его глаза прояснились от слез, в них я тут же узнала взгляд моего Дария, а затем зазвучал голос, который принадлежал мне и были произнесены слова, которые я когда-то сказала Дарию.

«Но я тебя больше не люблю, хватит с меня твоей любви. Она мне не нужна, она из твоего мира, не из моего. Мой мир жесток и уродлив, где я — смерть для всего и всех. Моя ненависть отравила меня… она извратила то, что было между нами, моя любовь к тебе стала пропорциональна моей ненависти, ты это понимаешь?».

Услышав его, Дарий вновь прижался ко мне и, зарыдав, сказал:

— Прости меня, Кайя, прости, я ведь не хотел его смерти не хотел… я просто хотел быть всегда с тобой, провести вечность в твоих объятиях и больше ничего. Он обманул меня, сыграв на этом, а я попался, прости, прости, пожалуйста, прости, что был с тобой не искренен, когда ты просила меня об этом, прости… — плача говорил маленький мальчик, снова посмотрев мне в глаза, а затем мальчик исчез, и на его месте возник мой Дарий. Слезы не переставая текли по его лицу, он был сломлен, разбит. Еще никогда я не видела его таким уязвимым и беспомощным. Я ощущала его страдания, его боль, и мне стало очень стыдно, ведь я знала правду о случившемся, я знала, что он не виноват в смерти Рока, знала, но ничего не сделала, чтобы оправдать его и простить, и тем самым избавить его от страданий, от чувства вины передо мной.

— Я прощаю тебя, Дарий, прощаю, слышишь? — сказала ему я, смотря в его глаза.

— Это ложь! Она лжет! Она сказала так лишь по одной и единственной причине, потому что ты ЖАЛОК! Но Я, в отличие от нее, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО могу помочь! Я сделаю так, что больно больше не будет, я могу избавить тебя от страданий, ты ведь хочешь этого, не так ли?

— Да… — еле слышно произнес Дарий тихим и уставшим голосом, закрыв свои глаза.

— Нет! Дарий, не слушай его, Дарий! — позвала я его, но он словно отключился, а затем, запрокинув свою голову к верху жутко захрипел.

— Дарад-дум алаум ом ранум, — медленно протянул он, смотря словно сквозь меня белыми как снег глазами.

— Нет, нет, нееет! Дарий посмотри на меня, прошу, посмотри же на меня, — умоляла я его, прикоснувшись к его лицу.

— Его кошмар — воля моя! Ты слишком поздно, Смерть. ТЫ ОПОЗДАЛА! Слияние уже началось и очень скоро он станет мной, но ты можешь попрощаться с ним, пока он все еще тебя слышит, пока еще не слишком поздно.

— Ты уже мертвец, я убью тебя, я вырву твою черную душу и отправлю ее в самое ужасное и кошмарное место в Аду! — яростно закричала я, поднявшись с колен, а после вновь спустилась к Дарию, моля его вернуться ко мне. — Вернись ко мне, Дарий, вернись, ты очень нужен мне, вернись, вернись же ты ко мне… — закричала я, но Дарий уже не слышал меня, я теряла моего милого Дария с каждым мгновением, потому что попросту не знала, как мне помочь ему.

— Хахахаааа в самое кошмарное место? Я и есть кошмар, я и есть воплощение ужаса и я уже мертв, ты опоздала, но скоро я вновь обрету плоть в лице твоего ненаглядного Дария.

— Тебе ведь нужно тело? Возьми мое взамен его, я не буду сопротивляться, только оставь его в покое, — обратилась я к этому существу в отчаянии.

— Твое предложение заманчиво, сколько интересного я нашел бы в глубинах твоего подсознания, ведь ты столько прожила и столько всего повидала, но я вынужден ответить тебе отказом. Хахахаааа, кто бы мог подумать, что все так удачно сложится для меня. Сама Смерть практически умоляет меня пощадить Войну, а он теперь моя марионетка, моя новая игрушка, которая теперь будет делать все, о чем я только не подумаю. Стоит мне только помыслить, представить, как он тут же кинется исполнять, словно послушная собачонка.

Наслаждаясь моментом, кукловод показался, выйдя к нам из тьмы, смеясь надо мной. Слушать его речи было омерзительно, но не бесполезно, ведь я услышала то, что в итоге и уничтожит его и это… это кажется мне невероятным, ведь мой враг сам преподнес мне ключ к своей погибели, мне надо лишь удержать его на виду и тогда его песенка спета.

— Ты прав, я достаточно видела за свою бесконечно долгую жизнь, уверяю, тебе будет чем поживиться. Что скажешь? Я вместо него, что скажешь? — вытянув свою руку к кукловоду, спрашивала я его вновь и вновь.

Снова услышав мое предложение, он подошел ко мне очень близко и схватил мою руку, а после сильным рывком подтащил меня к себе и тихо сказал мне на ухо:

— Скоро ты и так будешь моей, как и твоя шлюха сестра, вы все будете мои…

— Попался! — сказала я, крепко схватив его за руку.

— Попался? О нет, что же мне теперь делать, Смерть поймала меня за руку… Хахахааа наверно сейчас я должен был испугаться, но мне вот почему-то нисколько не страшно.

— Представь себе, как Дарий становится Войной, — произнесла я, смотря в его черные глаза. И стоило мне только это произнести, как Дарий тут же обратился, а лицо того кто не испытывал страха исказилось до неузнаваемости.

— Что? Как? Нет… — растерянно произнес кукловод, пытаясь вырвать свою руку из моей.

— Представь, как Война хватает тебя железной хваткой, как его пламя жжет твою плоть, представь себе невыносимую боль, которая терзает тебя…

— Нет, нееет… Аааа… аааа…

— Ты сгораешь дотла в его огне, сгораешь в пламени Войны! — громко кричала я, все держа руку кукловода, наблюдая, как мучитель мучается сам, наблюдая как он корчится и вопит, рассыпаясь в прах, полыхая в красных языках пламени моего Войны. И когда с ним было покончено, я посмотрела на то, что осталось в моей руке, на мертвую плоть глупца, что решил бросить вызов мне, самой Смерти, но уже через мгновение его рука растворилась в моей, словно растаяла как снег. «Все кончено» выдохнула я, с облегчением открывая глаза на пляже Закинфа рядом с моим Дарием. Он сразу же рухнул на белый песок, приняв свой человеческий облик. Я положила ему руку на лицо и прислушалась, но к счастью, ничего странного я не услышала. Дарий открыл свои глаза, которые стали вновь темно-зелеными, как и прежде.

— Это ты! — произнесла я, улыбнувшись от счастья глядя на него, но тут же меня постигла важная мысль, я поняла, что мне не было так спокойно, так хорошо внутри уже очень давно и я… я больше не отдам тебя никому, любовь моя, я больше не отдам тебя никому, мой милый Дарий.

Глава 3. Горечь в послевкусии

— Твою мать, да как же так!? Как она? Эй, эй, Мордрем, я на вашей стороне, забыл? Опусти-ка нож, приятель, — увидев, как я взялся за Алчущий силы, сказал чужак, отступив на шаг назад.

— Подойдешь к ней ближе, я тебя…

— Папа… он помог нам… — еле внятно, ослабевшим голосом сказала Ида.

— Чи-чи-чи, помолчи родная, побереги силы, давай, надо перенести тебя отсюда, — сказал я дочери, аккуратно поднимая ее с промокшей от крови земли.

— Мммм…

— Потерпи, доченька, потерпи, сейчас я тебя отнесу домой, а потом приведу маму, она поможет, поможет, вот увидишь, все будет хорошо, — а затем я вспомнил, что Агата больше не видит и я… я…

— Только не в дом, прошу, пап, я не хочу туда, — тихо сказала Ида, положив свою ладонь мне на грудь.

— Не хочешь домой, ну ничего, положим тебя тут, — сказал я ей, поднявшись по ступенькам на веранду.

Я осмотрелся в поисках чего-то, на что можно положить мою доченьку и, увидев меховую накидку, что лежала на скамье, пошел к ней, но чужак выбежал вперед меня и, сорвав ее со скамьи, подошел к нам и, постелив ее на пол сказал:

— Я могу помочь, Мордрем, только не молчи, говори, что мне делать, — сказал чужак, смотря на меня с тревогой.

— Хочешь помочь — смотри за ней, а я в дом, принесу то, чем можно остановить кровь, — сказал я чужаку, а сам направился внутрь.

«Насколько вы цените своих родных и близких?», — задай каждому такой вопрос, и он или она ответит тебе, что очень и очень высоко, и они не солгут, но и не признают правды. А правда заключается в том, что все мы принимаем наших близких как данность, ведь они же всегда рядом и всегда готовы помочь нам в самых сложных ситуациях. Куда они денутся? И это колоссальная ошибка если не фатальная. Ошибка, которую совершают все без исключений, ошибка которую совершил и я. Мне следовало чаще говорить о том, как сильно я люблю их и ценю и как сильно я благодарю их за то, что они поддерживают меня, за то, что они есть у меня.

Калиста и Август, знали ли они о том, как дороги мне? Знал ли Томас… знал ли мой сын в свой последний момент о том, что его старик очень любил его и гордился им? Цените ли вы тех, кто дорог вам?

Вбежав в дом, я сразу же помчался на кухню, где была аптечка и, увидев белый ящик с красным крестом, висящий на стене, схватил, а затем вырвал его из стены. Сбросив все, что лежало на столе рукой на пол, я положил туда ящик и, раскрыв его, начал смотреть: он был почти пуст, в нем не было ничего, кроме пары бинтов и любимых леденцов Августа, которые, видимо сюда прятала от него Калиста. «Да чтоб тебя!», — закричал я от отчаяния, а затем вспомнил, как Томас говорил мне давным-давно:

— Отец, нам бы не мешало заполнить аптечку, а то чего она пустая висит?

— Зачем нам в доме вся эта бесполезная ерунда, забыл кто мы, сын? Ты хоть помнишь, когда последний раз кто-то из нас хоть палец уколол? — засмеявшись, ответил я ему.

«Томас, сын мой, прости, что не защитил тебя, как и не смог защитить твою сестру… За что вы так со мной, боги?» — произнес я, протерев глаза от слез, что застили мне глаза. «Она не умрет, только не она, я не дам ей… я не позволю забрать и ее у меня. Слышите меня, боги? Я не позволю!» — громко сказал я, взяв себя в руки, а затем, схватив бинты, побежал обратно к Иде.

Вернувшись на улицу, я увидел, как чужак приволок бессознательное тело Завоевателя. «Кто этот чужак и почему он помог нам?», «Кто был тот демон, и почему все случилось так, как случилось?» — все это неважно, сейчас меня волнует только моя дочь, она и только она. Затем я увидел ее, и на секунду я забыл обо всем, всего на секунду. Моя дочь… она лежала так, словно просто спала, лишь ее платье, что было все в ее крови, омрачало меня, напоминая о печальной реальности.

— Она жива, просто потеряла сознание, — сказал мне чужак, видимо увидев, как я смотрел на Эриду.

— Я знаю, слышу, как ее сердце бьется…

— Слушай, у меня есть одна знакомая, которая может ее спасти… — чужак замолк, когда увидел, с какой надеждой я посмотрел на него. — Она попытается ее спасти, просто позволь мне…

— Никто мне уже не поможет, все так — как должно быть, все так — как мама видела в своих… в своих… прости меня, папочка, кажется я… уми… — тихо перебила чужака Ида, придя в себя.

— Тихо! Тихо… Побереги силы, и не говори так, прошу тебя, посмотри на меня дочка, я не дам тебе умереть, слышишь меня, я не дам тебе… — я не смог договорить ей то, что хотел сказать, потому что мое горло словно свело, а в глазах все начало вновь расплываться от слез.

«Что же мне делать, как спасти ее?», — вопрос, который ни на мгновение не покидал меня. Вопрос, который с каждой секундой мог стоить мне жизни моей дочери. Затем послышался некий шорох, который привлек не только мое внимание, но и внимание чужака.

— Кажется, сейчас очнется, — сказал чужак, направившись к Завоевателю, чтобы это явно исправить.

— Не тронь его! Он нужен, — остановил я чужака, смотря на Завоевателя, как голодный зверь смотрит на кусок мяса, прекрасно осознавая, как мне спасти мою дочку, а затем, поднявшись, сам направился к нему. И как только Завоеватель приподнял свою голову, я тут же схватил его за волосы и потянул за собой. Швырнув его на ступени, я посмотрел на чужака и сказал ему:

— Держи его и покрепче, — попросил я, с ужасом слушая, как сердце моей девочки билось все тише и тише пока не стало едва слышным.

Он не стал задавать лишних вопросов, а просто сделал то, что я велел ему, а я направился к Эриде, твердя себе лишь одно: «я не дам тебе умереть, я не дам тебе умереть». Подняв ее с пола на руки, я подошел к Завоевателю, который совсем не осознавал, что происходит. Он попытался вырваться, но сил на это ему явно не хватило. Бережно положив Иду рядом с ним, я посмотрел ему в золотые глаза и достал из-за пояса клинок, который положил в холодную и почти безжизненную ладонь Иды, и в его золотых глазах я увидел смятение, которое переродилось в опасение, а опасение в ужас.

— Что ты задумал? Кххх… — спросил он меня, а затем зашипел как змея, когда чужак сдавил ему глотку и припер его к ступеням своей странной рукой. — Остановитесь, я могу ей помочь, я могу… — выдавил из себя еле слышно Завоеватель, а затем замолк, его лицо напряглось, а взгляд наполнился ошеломлением от того, что я вонзил ему рукой Эриды клинок прямо в его прогнившее и черное сердце.

— И ты поможешь, я в этом нисколько не сомневаюсь. Ты умрешь, чтобы моя дочь смогла жить, — сказал я ему, смотря, как его взгляд становился все более пустым, и когда его золотые глаза закатились кверху, я посмотрел на мою дочку, надеясь, очень надеясь, что она сейчас очнется. И наступила тишина, словно все замолкло, все замерло в мучительном ожидании, которое стояло вокруг нас рука об руку с неизвестностью.

— Ну же, давай, Эрида, открой свои глаза и посмотри на меня, открой свои глаза, прошу, посмотри на своего старика, ну давай, — утеряв всякое терпение и контроль над собой, ломаным голосом произнес я. Прижав ее к себе от того, что больше не слышал ее сердцебиения, я ощущал, как жгучая боль появлялась где-то глубоко в моем сердце.

Чудо. Никто не верит и не воспринимает его всерьез, пока тебя не прижмет к стене, схватив за горло, жизнь. Я никогда не полагался на чудеса, как и на удачу, но не в этот раз, ведь видят боги, они нужны мне как никогда, они нужны моей дочери. И в момент, когда я потерял всякую надежду на их участие, легкое и слабое свечение появилось на голове Иды, оно было едва заметным, но с каждой секундой становилось все более осязаемым, вытягиваясь вокруг ее головы. Свечение, которое было поначалу слабым и едва заметным, начало принимать очертание, принимать форму, похожую на диадему. И с каждым мгновением как диадема на голове Иды становилась более отчетливой, диадема Завоевателя исчезала, рассыпаясь в пыль. Эрида распахнула свои серебряные глаза, которые были ярче обычного, и посмотрела на меня.

— Ида! Дочка… — воскликнул я, обнимая ее. — Спасибо, спасибо тебе, что не бросила меня, я боялся, я так боялся… — тихо сказал я ей, все еще обнимая.

— Я жива, но как? — спросила она, прикоснувшись руками к тому месту, где были ее раны.

— Это неважно, главное — ты жива, — а затем я вспомнил про Агату, которая, наверное, с ума сходит от неизвестности, совсем одна и беспомощная. — Боги… я сейчас, я быстро. Ты…

— Амадей! — протянув мне свою необычную руку, представился чужак.

— Амадей, присмотри за ней, пока меня нет, я быстро! — сказал я ему. Мне совсем не хотелось оставлять ее с этим Амадеем, но выбор у меня не велик… Не успел я подняться на ноги, как Ида тут же исчезла в мгновение ока.

— Эээ… она исчезла? — спросил меня Амадей, слегка разведя руками по сторонам.

— Да неужели… Так, она должно быть мерцала в пещеру к своей матери, я за ними…

— Подожди, не стоит нам сейчас разделяться, лучше подождем их тут, если она переместилась туда, то и сюда сможет, — спокойно сказал Амадей, почесывая себе шею в области кадыка, и признаться честно, первое, что я хотел сделать, это послать его куда подальше, но здравый смысл восторжествовал над моим гневом и я молча кивнул ему в знак моего согласия. Делать было нечего, я был вынужден ждать возвращения Иды. И когда мы отошли к ступеням крыльца, я решил расспросить Амадея о том кто он и почему помог нам. Я хотел знать, что кроится за его деяниями, что движет им или кто, враг ли он или друг моей семье. И как только я хотел присесть, вдруг раздался голос Эриды:

— Папа! — сказала она, очень бережно придерживая Агату так, словно та была сделана из хрусталя.

Увидев моих девочек, я словно безумец помчался к ним и сразу же заключил их в свои объятья, и это было хорошо, поистине хорошо — они со мной и я их больше не отпущу, ни за что не отпущу, да будут боги мне свидетелями, я не отпущу вас. Затем прозвучал скрип дерева от того, что Амадей все же присел на ступени и, услышав этот скрип, Агата тут же спросила:

— Дарий? — произнесла она, повернув свою голову ухом к тому месту, откуда послышался скрип.

— Это не он, Агата, — горько ответил я ей, глядя на Эриду, на то, как задрожали ее губы, на то, как она закрыла свои глаза, которые наполнились слезами, стоило ей только услышать его имя.

— Где он, с ним все в порядке? Он… он жив? — снова спросила она, положив мне руку на грудь и замерев, ожидая от меня ответа.

— Боги! Агата, прошу, не сейчас, — устало произнес я, еле держа себя в руках, чтобы не взорваться на нее.

— Он жив? — вновь спросила она, чем вызвала мой неминуемый гнев.

— Да что ты вцепилась в него? Ты, я, мы все знали на что идем, когда принимали его в нашу семью, мы осознавали риски и… и… Он! Он не виноват в том, что произошло, так что прекрати обвинять его во всем. Если хочешь кого-то обвинить — обвини меня. Я — глава этой семьи, и я отвечаю за ее безопасность. Вся ответственность за произошедшее лежит на мне! — бив себя кулаком в грудь, разозлившись не на шутку, говорил я. — Я больше и слышать не хочу этого… твоего бреда, тебе это ясно, тебе понятно это… — сорвавшись, накричал я на Агату, о чем сразу же пожалел. — Прости меня, я не хотел кричать, просто я… давай я отнесу тебя в дом, тебе надо прилечь.

— Не извиняйся, я сама виновата во всем, я виновата перед всеми вами я… Мордрем я… — ответила мне Агата спокойным и сдержанным тоном, но затем внезапно разрыдалась.

— Все хорошо, ну чего ты? — пытаясь ее успокоить, я взял ее на руки, и прижал к себе.

— Прости меня, прошу, прости за то, что наговорила тебе, вам тогда в доме, я…

— Все хорошо, все хорошо, не переживай, давай я отнесу тебя…

— Только не в дом, прошу тебя, только не туда, я… я не могу… — дрожащим голосом произнесла Агата, все сильнее и сильнее прижимаясь ко мне.

— Хм…

«Никто нынче не хочет в наш дом, зная, что там внутри ждет их, и я не могу их винить в этом», — подумал я про себя и направился к скамье, на которой мы с Агатой так много встретили рассветов и закатов.

— Простите, что вмешиваюсь в вашу душещипательную семейную драму, но что думаешь делать, Мордрем? Какой твой следующий шаг? — спросил Амадей меня, когда я с Агатой на руках прошел мимо него.

— Я не знаю! Погрести умерших и найти безопасное место для моих девочек. А что? — спросил я, бережно усадив Агату.

— Могу помочь с последним, да и собственно, с первым тоже, если что. И я бы на твоем месте приступил сразу к моменту перемещения к безопасному месту, ведь здесь очень опасно, сюда могут наведаться в любую минуту кто угодно, дабы урвать кусочек славы.

Он был прав, здесь теперь и вправду очень опасно находиться, но я не могу бросить Калисту и Августа вот так. Не могу!

— Это решать не мне, я поступлю, так как решат они, — ответил я, тихо проведя ладонью по растрепанным волосам моей Агаты.

— Мы должны похоронить их, — сказала Агата, взяв мою руку и поцеловав меня в нее.

— Ну, блеск! Ну а что скажешь ты? — ехидно высказался Амадей, а после обратился к Эриде.

— Я согласна с родителями, мы не можем оставить наших родных вот так, мы должны хотя бы погрести их. Мы не станем бросать тела наших родных вот так в угоду страху — спокойно ответила Ида с холоднокровием, которого я раньше и не замечал в моей девочке.

Услышав ответ моей дочери, Амадей не произнес больше ни слова, он лишь молча покивал пару раз головой, поджав губы, а затем, сложив руки крестом на груди, и оперевшись затылком о балясину, закрыл глаза. Я же еще немного побыл с Агатой и Эридой, а затем, взяв лопату, отправился за дом в небольшой сад с цветами, думаю, там им бы понравилось. Прекрасное место для прекрасных людей.

Погружая лопату в промокшую почву, тут же вынимаю ее с огромным куском черной земли, которая источает до боли знакомый запах, и с тем же навевает мне дурное послевкусие во рту, а вместе с ним и дурные воспоминания о давно забытом прошлом. О том, как однажды я уже рыл могилы для своей семьи давным-давно. Кажется, это было в другой жизни. Яркие лучи солнца пробиваются сквозь тучи и приятно согревают мне кожу, и на мгновение я перестаю понимать, где я, и для кого я рою эту яму. Для кого она? Для моих Свальги и Логи или она для меня…

— Тебе помощь нужна? — услышал я голос Амадея, голос который заставил меня прийти в себя от забвения, в котором я очутился. Осмотревшись, я увидел, что вырыл довольно глубокую и широкую могилу. Так же я заметил, что Амадей уже принес тела, завернутые в простыни, насквозь пропитанные кровью.

Амадей, видимо не дождавшись от меня ответа, аккуратно обошел яму со стороны и внимательно посмотрел на меня.

— Нет, я уже почти закончил, — ответил ему я, нахмурив брови, чтобы скрыть свое горе, свою растерянность.

— Ты сам-то как? — спросил он меня, присев на корточки после того как образовалась мертвая тишина между нами.

— Тебе не обязательно делать вот это!

— «Вот это»? — переспросил Амадей, странно посмотрев на меня, словно не понял, о чем я говорю.

— Да! Говорить мне все это, интересоваться как я тут, можешь обойтись без гребаной любезности ко мне, не надо делать такой вид, будто тебе не по хрен как я, — крепко сжав черенок руками, сказал я, смотря себе под ноги.

— Да, мне по хрен на тебя, но это не значит, что я не могу сочувствовать тебе и твоей семье, сочувствовать тому, что вам пришлось пережить этой ночью. Сочувствие делает нас людьми, хоть мы уже и не люди-то вовсе, — сказал он тяжело, и с определенной печалью в голосе, а затем залез во внутренний карман своего плаща и достал оттуда довольно необычную фляжку. Ловким движением большого пальца он скинул крышку с нее и молча протянул ее мне.

— Кто ты, Амадей…

— Мистер Амадей, раз уж пошла такая пляска.

— Кто ты, Амадей, и почему помог нам? Не пойми меня неправильно, но я хочу знать, что тобой движет, — сказал я ему, внимательно смотря в его глаза.

— Тебя было бы сложно понять как-то иначе, учитывая все, что здесь произошло, — ответил он, улыбнувшись, а затем, отхлебнув из фляжки, продолжил, — итак, давай по порядку. Кто я? Чтобы ответить тебе на этот вопрос мне надо куда больше, чем есть в этой малышке, — сказал Амадей, демонстративно покрутив фляжку в руке. — А что касается того, почему я помог вам, скажу только одно «Враг моего врага — мой друг». Движет мной исключительно эта же фраза, надеюсь, такой ответ устроит тебя, Мордрем, потому что другого при себе у меня нет, — ответил он, а после еще раз отпил из своей фляжки.

«Нет! Твой охреневший ответ меня не устраивает от слова совсем, более того, ты меня бесишь, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не вонзить тебе лопату прямо в твою нахальную рожу, но это было бы не совсем уместно ведь я перед тобой в долгу».

— Да устроит, — ответил я не то, о чем подумал.

— Слушай, не хотел говорить этого при Эриде, но нам действительно надо побыстрей убраться отсюда, чего она, конечно, не захочет делать из-за ее парня, который уже мертв…

— Мертв? Тебе-то почем знать это? — глубоко задышав от злости, спросил я Амадея.

— Он мертв и ты знаешь это не хуже меня, просто боишься признаться себе в этом. Что, по-твоему, с ним случится, если тот… паразит завладел его телом в итоге? А даже если и по какой-то великой и просто невероятной случайности он и смог перебороть того, кто почти взял над ним контроль то, что с ним сделает Смерть? Молчишь? А я скажу тебе что, скорее всего она забрала его в их великую цитадель, где она и ее пришибленная сестра совершат над ним свое правосудие за то, что он убил их кровного брата, который, к слову, был самым адекватным и вменяемым из Всадников. Поверь мне, я знаю, о чем говорю… он мертв, Мордрем! И мне искренне жаль, что это произошло, но услышь меня и пойми правильно, нам надо убираться отсюда как можно скорее, пока оставшиеся Всадники не поняли, что еще один из них пал здесь от нашей руки. А они узнают об этом рано или поздно и обязательно явятся сюда, и тогда я уже ничем не смогу помочь вам, потому что не смогу тягаться в открытом бою с двумя Всадниками причем, такими как Смерть и особенно Голод.

Видят боги как сильно я хотел заткнуть, послать Амадея множество и сотни раз пока он говорил мне все это, но я не смог сделать этого как бы мне сильно не хотелось, потому что он, скорее всего, прав… Я…я должен… мне надо позаботиться об Агате и Эриде, позаботиться о том, что осталось у меня, я должен защитить их.

Еще совсем недавно, если бы я услышал нечто подобное, я бы без колебаний ответил, что мы скорее умрем преданными своей семье, чем будем жить, предав ее, я бы сказал, что мы не сдвинемся с места, пока Дарий не вернется к нам. Я бы сказал, что не уйду отсюда, пока мы не вернем Немора и Антигону. Я бы сказал многое… раньше, но не сейчас, не теперь…

Похороны прошли в скорбном и гнетущем молчании, не было ни громких слов, ни плача по нашим родным, не было ничего, кроме мертвой и давящей на сознание тишины. Мы были подавлены и обессилены, опустошены, и я, да и наверно и Агата с Идой уже вряд ли отдавали себе отчет в том, что происходит.

Засыпая могилу Калисты и Августа землей, я сломал рукоять лопаты, видимо слишком сильно сдавив ее в своих руках. Я недолго смотрел на свои ладони словно зачарованный, пытаясь понять, как же так получилось, а после, быстро спустившись на колени, стал сгребать землю в яму, брав ее поначалу в пригоршни, с каждым движением наращивая скорость и количество земли, пока не засыпал их тела. Что было дальше, я смутно помню, все было словно во сне, кошмарном и страшном сне…

— Спасибо вам большое за все, — тихим эхом пронеслись слова Иды.

Услышав голос моей дочери, я словно пробудился и обнаружил, что я… мы находились в некой большой комнате с высокими и вытянутыми окнами, через которые падал слабый лунный свет.

— Не благодари, не стоит, дитя, враг моего врага мой друг и только, — сказал Амадей, подходя к большому и вытянутому обеденному столу, на котором стояла всего лишь одна единственная бутыль. Взяв ее в руки, он вцепился зубами в пробку и вырвал ее, а затем выплюнул на пол, а после сделал довольно много больших и шумных глотков. Закончив, он протер свой подбородок от странной серебряной жидкости рукой и продолжил:

— Так-то лучше. Итак, вот вам три нерушимых правила пребывания тут: во-первых, во что бы то ни стало, не трогать мое пойло, потому что оно мое и только мое. Во-вторых, обязательно помнить и соблюдать первое правило, а в-третьих… да не важно, просто не троньте мою выпивку и все у нас будет хорошо. Comprendo? — спросил Амадей, посмотрев на всех нас по очереди, и не получив ни от кого из нас совершено никакого ответа или действия, он снова продолжил свой треп: — Итак, поместье, оно большое, а главное тут вам ничто не угрожает, так что можете расслабиться и располагайтесь где кому удобно за исключением чердака, куда вам не рекомендуется подниматься, и двух комнат на третьем этаже, туда даже не суйтесь. Как вы поймете, что именно в них нельзя, ведь комнат много? Очень просто, они закрыты на долбаный замок. Завтра приедет человек, я подчеркиваю, человек, который купит и доставит все, что вам необходимо. Составьте список нужного и ненужного и отдайте ему. Что угодно, о стоимости не переживайте, просто напишите, что вам нужно и вы это получите. Все как в старой доброй и гребаной сказке. Пожалуй, все на сегодня, идите отдыхать, ибо видит бог вам это нужно, а все что осталось, потом, завтра, ах, чуть не забыл, в подвал тоже лучше не ходить. Так, вроде ничего не забыл, — сказал Амадей, а затем, сделав два небольших шага назад, развернулся и ушел вместе с той бутылью в своей руке.

После того как Амадей ушел, мы молча отправились в одну из комнат, что была на втором этаже. Уложив Агату на довольно массивную и высокую кровать, где она очень быстро уснула, Ида в полном молчании села в оконном проеме, смотря куда-то вдаль. Я же запер дверь и подпер ее комодом, что находился недалеко от входа, а сам расположился с клинком в руках в кресле рядом с моими девочками. Необъяснимая и чудовищная усталость обуяла меня, как только я приложился головой к мягкой спинке кресла. Глаза словно больше не хотели оставаться открытыми и тут же начали очень быстро закрываться, и я отключился.

— Прекрасная работа! Шахматы вышли просто божественными, видят сами боги, ты великий плотник, Мордрем, — услышал я вдруг голос Дария позади себя, и он явно говорил мне с легкой издевкой, которую я не мог не заметить.

— «Видят сами боги» значит? Хм, я оценил, — ответил я ему, не оборачиваясь, забрав небольшую кисть из своего рта, которой я очень аккуратно покрывал лаком фигуры после обжига. — Остряк! Скажи мне лучше вот что, как ты смотришь на то, чтобы немного расширить наш дом? Я считаю, что нам нужна кухня побольше, в связи с расширением нашей семьи, что скажешь?

— Прости меня, Мордрем, — произнес Дарий довольно странным голосом. — Прости, но у меня не было другого выхода. Люцифер предложил мне помощь, которую я попросту не мог принять… не мог и мне очень жаль, что все вышло вот так.

— Да что ты такое несешь? — спросил я его, повернувшись к нему, и от увиденного я растерялся, и меня парализовало на мгновение: Дарий стоял передо мной весь в крови, кровь словно сочилась из него самого. Я быстро подошел к нему и попытался усадить его, но он… он просто рухнул у моих ног. Я пытался его поднять, но не смог и на сантиметр его сдвинуть, он был просто неподъемным и постоянно то и дело выскальзывал из моих рук из-за крови, что была повсюду.

— Возможно, Агата права, и только я виноват в том, что произошло. Именно то, как дерзко я отверг помощь Люцифера и послужило катализатором последующего кошмара, возможно Агата права… Возможно!? Но я все же убежден в том, что неважно как прозвучал бы тогда мой ответ ему, был ли он вежливым или грубым, Люцифер бы все равно явился к нам. Неважно, какой путь я бы не выбрал, я все равно пришел бы к тому кошмарному событию…

— О чем ты, разрази тебя молния Тора, говоришь, я не понимаю!? — закричал я, взяв его за плечи.

— Просто не дай страху и отчаянью сломить тебя. Ты должен, услышь меня Мордрем, именно ты должен сделать следующий ход в этой чудовищной партии…

Внезапно раздался страшный грохот внутри дома, а затем и крик, женские крики. Я слышал крики Агаты, Иды и Калисты, а затем и грохот, который сопровождался треском дерева. Я хотел резко подняться и вбежать в дом, но Дарий вцепился в меня мертвой хваткой и не дал мне этого сделать.

— Пусти меня…

— Им уже не помочь, как и мне…

Я пробудился весь в холодном поту с диким и необузданным чувством страха в своем сердце, а затем услышал тихий стук в дверь.

— Мххх… мххх… да, да, — откашлявшись кое-как, с трудом сказал я.

Дверь тихонько приоткрылась и в комнату вошла Ида, а в руках у нее был небольшой ковш с водой, который она протянула мне, как только подошла поближе. Взяв ковш из ее рук, я сразу же осушил его до последний капли, так как чудовищно хотел пить.

— Долго я спал? — спросил я Иду, после того как снова оперся головой о кресло, наконец утолив свою жажду.

— Чуть больше двух дней, — немного улыбнувшись, сказала мне Ида.

— Чуть больше двух дней?! Боги, что же меня никто не разбудил?! — поднявшись с кресла как ужаленный, спросил я растерянно дочь.

— Мой отец говаривал: «Не к добру будить спящего медведя», — улыбаясь, сказала она, а после продолжила: — Мы не хотели тебя тревожить, потому что тебе нужно было отдохнуть после всего, — сказала она, на мгновение погрустнев, но затем, вновь улыбнувшись, добавила, — я готовлю ужин для всех, чтобы отблагодарить Амадея за неоценимую помощь, которую он оказал всем нам, так что приводи себя в порядок и спускайся вниз, скоро все будет готово. Да, и чуть не забыла, в ванной комнате новая одежда, ее вчера привез человек Амадея, как и многое другое для нас.

— А где твоя мама? — спросил я ее, улыбаясь, видя, что моя дочь тоже улыбается.

— Мама отправилась на небольшую прогулку с Амадеем по его угодьям, она хотела с ним поговорить наедине, — тут же ответила мне Ида.

— Как она, кстати?

— Не знаю, она почти не говорит со мной о случившемся, я стараюсь не давить на нее.