Бесплатный фрагмент - Мы встретимся снова

Вступление

МУЖЧИНА И ЖЕНЩИНА

Мы встретимся снова, пускай проплывают столетья,

И в жизни иной я узнаю тебя и приму.

И снова в объятьях твоих я проснусь на рассвете,

Средь тысячи лиц я увижу тебя и пойму..

Условности мира, его миражи, расстоянья —

Пустая забава, мы все одолеем вдвоем.

Сияние радуги после дождя и признанье,

На мокрых ладонях мы ежика в лес отнесем.

Ты помнишь, как он оказался, на нашей дороге.

Испуганный зверь о пощаде устало просил.

И кот зашипел в тишине — и гроза на пороге.

Он бегал по дому, о, как он тебя рассмешил.

Все врезалось в память — гроза и испуганный ежик,

И наше свиданье совпало с внезапной грозой.

Но мир был прекрасен: и тихо закончился дождик,

И радуги чудо. И так мы стояли с тобой.

В сиянии сказки летело усталое время,

Оно равнодушно взирало на счастье и боль.

Внезапно приходит любовь, если даже не верю,

Высокий мужчина мне послан судьбой и грозой.

И только любовь нам подарит покой и бессмертье,

А страсть отшумит и утихнет как эта гроза.

Мы встретимся снова, пускай пролетают столетья,

И в вечности, милый, мы будем встречаться всегда

Мужчина и женщина…

Две загадки, две планеты, два тела, существующие в одном времени, но разных пространствах. Иногда они встречаются, соприкасаются душами и телами, чтобы снова разойтись.

Мужчина и женщина — два мира, две звезды, две прямые, которые чаще всего идут параллельно и только иногда пересекаются, а во тьме ночной и соприкасаются. Она — уголек, чтобы разжечь костер, он пламя, которое может обогреть и защитить, но слишком часто сжигает дотла. И все-таки во все века и времена самые яркие и разноцветные бабочки летят на этот огонь и сгорают. От страсти остается только зола. Иногда нас посещает такой недуг, как влюбленность, и пока женская душа витает где-то за гранью бытия, мужская стремиться к земле и к горизонтальному положению.

Хорошо это или плохо? Но так устроена наша природа, и она уравновешивает падение со взлетом, и в такие минуты, если они совпали, если оказались вместе, в одной точке, если ощущается гармония, то и появляется в реальности мгновение счастья. Оно прекрасно и восхитительно, тогда рождается история любви, но гимн о ней часто важнее и выше самой этой истории, и все-таки она прекрасна, та, которая была в основе нового сказания.

Пустой и бесцветной остается жизнь, если в ней нет истории любви большой и красивой. Чаще всего о ней не принято говорить, но когда «внезапно попадаешь в такт такого же неровного дыханья», тогда просыпаешься, и начинаешь жить. Но это первый момент, когда все мы видим только сходство между мужской и женской душой. Не хочется верить в то, что душа беспола, по-моему, это придумали люди, которые презирали физическое влечение, считая его чем-то постыдным, а духовного и вовсе были лишены, из их несчастных тел просто однажды вынули душу, ее не оставалось больше в телах, пусть и прекрасных, но бездушных.

И в тот момент, когда свершилось таинство, о котором чаще всего молчат от древних времен до наших дней, с той минуты и начинают проявляться различия, как черт из табакерки, как разбойники, готовые уничтожить все, что только появилось в этом мире. Причины возникают различные, кого-то угнетают и уничтожают со временем мелочи быта, кто-то разглядел в любимом нечто ранее незаметное, и оно особенно тяготит, у кого-то финансы поют романсы, а, как известно с милым рай в шалаше, только если милый атташе. Но есть еще более страшные причины — несовместимость человеческая, когда вместо души раскрылась бездна, туда очень легко упасть, но можно и не выбраться никогда назад. И тогда человек просто спасается, но если отчаянно падает, закрыв глаза, то и пропадает окончательно.

И что остается? Только тень и воспоминания, чаще грустные. И вроде бы он еще рядом и даже почти не изменился, но уже ничего не надо, ничего не хочется. Думаю, что любая пара любящих людей (а я говорю только о мужчине и женщине, понятия не имея о том, как это бывает при отклонениях от нормы, уж простите, не убедите вы меня в том, что это нормально, чтобы не говорили). Только в том случае способны преодолеть все это влюбленные, если они приходят в мир и встречаются в пятый и десятый раз и снова узнают, влюбляются с первого взгляда и любят друг друга.

Я почти уверена в том, что варианты наших судеб рассматриваются как раз в нескольких, а вернее всех жизнях, которые нам отмерила судьба.

Представить себе, что мы пришли в этот мир в первый раз невозможно, ведь в таком случае без всяких ответов остаются слишком многие вопросы, очень простые и невероятно сложные:

— Откуда у нас есть опыт и знания в разных областях, которые мы не смогли бы приобрести и за 100 лет одной жизни. Почем эффект уже виденного прежде срабатывает снова и снова: страны, города, лица.

Думаю, что и сама история от древности до наших дней нам интересна только в той мере, в какой мы можем со временем вспомнить что-то из собственного прошлого.

Человек очень эгоистичное создание, он никогда не станет изучать время далекое, и с ним любимым никак не связанное. И если история Отечества интересна любому патриоту, то историю человечества мы никогда бы не осилили, если бы не прорывались в собственное прошлое, пережитое в иных временах и жизнях.

И если принять на веру теорию о том, что все уже было, и мы приходили в этот мир, и уже встречались и имели какой-то счастливый или горький опыт (он еще важнее первого), тогда и понятно, почему мимо проходят сотни и тысячи мужчин, и только один, никак не соответствующий идеалу, на первый взгляд чужой, вдруг остается рядом. И не хочется сначала расстаться, невозможно расстаться, а потом и возникает то удивительное понимание, которого никогда нельзя достигнуть с другими.

Беда в том, что он может быть на этот раз слишком стар или молод, еще какие-то причины должны явно вас разлучить навсегда. Но если это он, то сметаются все преграды, и нет никаких причин для того, чтобы не быть вместе.

Хотя часто нам не хочется ничего предпринимать, вроде бы все сляпанное кое-как устраивает, и тогда мы упускаем тот единственный шанс, который больше не будет дан в этой жизни.

Мы забываем, что общаться надо учиться, что необходимо строить отношения, приглядываясь и прислушиваясь к партнеру, все время помня о той пропасти, которая лежит между мужчиной и женщиной.

Над этой пропастью существует очень зыбкий, раскачивающийся в разные стороны мост — наши чувства.

Многие ли отвяжутся пойти по нему на другую сторону в стан потенциального противника (а именно такими изначально мы остаемся), в логово чужака и незнакомца. Притом, что каждый очень боится неприятия, критики, отказа.

Зачем туда шагать, рискуя свободой, а часто и жизнью, если легко можно оставаться на своем берегу, жить спокойно и не знать всех тех невзгод, которые обрушатся на наши бедные головы. Но безумцы такие есть. Они готовы двинуться и на вражескую территорию и попытаться устроить там свою жизнь. Но опять же, именно с тем человеком, с которым мы уже встречались в разных временах, имели какой-то опыт общения, и если он пока нам и не знаком, то мы помним и знаем, что от него можно ожидать.

Вероятно, можно рискнуть и ступить и в совершенно чужой мир, ведь все когда-то начинается, и всегда есть первый опыт, но в этом случае мы почти обречены на исчезновение. Сколько счастливых случаев союза, семьи на сотни несчастных? И самое страшное, что завершится все, может крахом, когда кажется, что душа превращается в лед, который можно растопить, а на самом деле — в камень. Но стоят ли эти отношения, стоит ли игра свеч.

Когда я думаю о творцах, просто потому что они сами о себе значительно больше написали, чем остальные, немного приоткрыли перед нами завесу тайны, то становится понятно это вечное хождение по мукам в поисках чувств, защиты и опоры, в то время как получаем мы совсем иное.

Вспомните роковой треугольник в знаменитом романе «Любовник леди Чаттерли» — прекрасная женщина, муж, прикованный к инвалидной коляске, и возлюбленный, у которого духовное на нуле, но есть похоть. Как выбрать между двумя совершенно чужими и чуждыми мужчинами, надо ли выбирать, в любом случае героиня проигрывает, а третьего мужчины ей не дано.

Чаще всего так и случается, когда мы не встречаем того единственного, которого успели узнать и полюбить в других мирах. Ведь если все начинать снова с нуля, много ли мы успеем пережить и сделать за одну жизнь?

Доказал нам мудрец Гете, что даже за очень долгую, искусственно продленную жизнь мы не можем построить своего мира, и остается только иллюзия, а достраивать будут другие, и что там у них получится, одному только богу известно. Потому и ждем мы чуда, его можно называть как угодно, но он приходит из иных времен.

№№№№№№

Когда в знаменитом стихотворении героиня А. Блока произносит:

Мой любимый, мой князь, мой жених…

То странное чувство возникает в душе. Я сколько раз не читала эту строчку, сначала не могла понять, почему это князь, не принц, не царь, хотя это бы звучало немного в ином контексте, а именно князь.

Но ведь это самое древнее из имен властелина, и того мужчину, с кем мы встретились веке в 10 в первой или одной из первых жизней, никак по-другому не назовешь. Все остальные титулы появились позднее, да и не как титул воспринимал это поэт, он подчеркивал древность души того юноши, с которым должна встретиться девушка.

И только при этом условии новой встречи они способны сначала узнать друг друга, а потом полюбить, и остаться и на этот раз вместе в гармонии и понимании, потому что все бездны уже удалось одолеть прежде, они прошли определенный путь и на этот раз могут его только продолжить.

Одиночество для многих (но не для всех) вероятно не особенно приятное состояние именно из-за того, что окружающие станут жалеть, осуждать, но еще древний мудрец подчеркнул, что «лучше быть одной, чем с кем попало».

Мы идем на компромисс, не найдя, не дождавшись родного и близкого человека. Кто-то может выдержать только очень короткий срок, иные маются всю жизнь, и убеждают остальных, что и не любимы, и не любят, но счастливы, и они могут обмануть нас, и даже себя — это не так трудно, и поверить в собственную ложь. Но у тех, кто ждет и не согласен «миллион менять по рублю», они достойны большего уважения, потому что у них есть надежда.

Каждый может себе представить, как трудно встретить своего мужчины и свою женщину, сколько ошибок совершается на этом пути. Но когда это все-таки происходит, когда не хочется расставаться утром, торопишься домой вечером, когда не устаешь беседовать (а не только молча жить рядом), это и есть счастье, большее, чем страсть. Хотя та возможно и с чужим человеком, и на короткий срок она может затмить разум и подчинить себе, но это очень быстро проходит, остается только «горстка пепла».

№№№№№

Мужчина и женщина куда-то спешат, двигаясь навстречу друг другу, они могут даже столкнуться, налететь один на другого и пройти мимо, могут остановиться, разговориться, и остаться вместе, могут познакомиться, разбежаться, а, встретившись через год, оставаться навсегда и благодарить судьбу за то, что был второй шанс.

Но если мы не встретились в этой жизни, будет ли еще один шанс в другой, или там надо будет все начинать с самого начала, с нуля, и снова на протяжении столетий обретать какой-то опыт отношений, часто горький и страшный?

Если вспомнить о том, что такое судьба, то это еще и та единственная встреча с человеком, который был близок и дорог всегда, с самого начала. Когда мы бросаемся ко всем другим и стремимся остаться с ними, чтобы была семья, чтобы не хуже, чем у остальных, думаю, судьба не позволяет нам снова встретиться с тем единственным, и это ли не самое страшное наказание.

Мужчина и женщина спешат навстречу друг к другу, ее кто-то окликнул, он увидел знакомую, зазвонил сотовый, и они прошли мимо, разминувшись в этом времени навсегда, ничего не случилось и не случиться. Но все-таки остается надежда, пусть и хрупкая и призрачная, на то, что они встретятся вновь, и любовь еще возможна в этом мире.

Иначе жизнь кажется пустой и бессмысленной.

Пролог

Предчувствуя героя. Сначала ты мне снился

Навстречу друг к другу по разным дорогам и снам

Мы двигались снова, забыв, о себе и о мире.

А что там случилось? Да это же Лада- весна,

Тебя мне швырнула, и снова небесные шири

И дали миров вдруг скрестились у этих ворот,

И странные тени, куда-то исчезли внезапно.

— Мессир, вы крылаты, но кто там, ваш ангел и кот,

Да нет, Маргарита, мы все — таки были крылаты.

Мы снова могли дотянуться до этой звезды

И в небе бескрайнем внезапно и дерзко столкнуться,

На Любинском полночь, откуда, о, звездный мой, мы

Посмели к истокам, и юности нашей вернуться?

Какие-то люди стоят у меня за спиной,

Какие-то тени тебя в этом мире встречают.

Но что там сегодня? И кто же пришел за тобой?

Но слепо и глухо немая мне страсть отвечает.

Мы были спокойны пред смертью и жизнью опять.

Коровьев погладил небрежно в тиши Бегемота,

Бродяга — скрипач продолжает грустить и играть.

И знаю, что в полночь опять потеряем кого-то.

А кто-то остался, но снова прильнула к тебе

Душа ни жива, ни мертва, и просила о мире.

Навстречу друг к другу, и больше не веря судьбе,

Забытые путники в сером просторе парили…

Сначала ты мне приснился. И это был самый странный сон.

Тогда я впервые услышала звуки саксофона. Звучала «Песня первой любви».

Я никогда не видела тебя прежде, и я знала тебя всегда. Я точно знала, что мы встречались раньше, в разных пространствах и временах ты приходил ко мне снова и снова. Я всегда сразу узнавала тебя. Наверное, это и называют любовью с первого взгляда. Кто поверит в то, что мы в первый раз пришли в этот мир, где ничто не вечно под луной, но все повторяется в бесконечности.

Если ты под звуки своей завораживающей музыки перенесешься в другое пространство, то обязательно вспомнишь, что было с нами до этой жизни. А возможно тебе удастся припомнить и нашу первую встречу. Помнишь, тогда, в древней Греции, ты был бродячим философом. Не потому ли мне так хорошо известны все те мифы, да что там известны, чудесные сюжеты когда-то стали частью нашей реальности и остались с нами навсегда. А теперь, чтобы воскресить прошлое, я готова рассказывать их снова и снова.

№№№№№№№№№

А потом, в Италии ты был строителем храмов, а я — твоей возлюбленной. О, как ты хотел что-то сотворить своими руками, уверенный, что такие строения вечны, и они напомнят миру о тебе. И когда я прикасаюсь к камням древних строений, я снова возвращаюсь в наше прошлое, оно великолепно. Любили ли мы друг друга, что произошло в той жизни? Не знаю, но когда-нибудь обязательно вспомню, память всегда возвращается.

Разве ты не помнишь, но это ты был тем самым пророком в Иудеи, голову которого затребовала у грозного царя обольстительная танцовщица, и плененный ее танцем, ни в чем не смог отказать ей царь — это наша с тобой история, она повторится потом еще раз, но лучше не вспоминать о ней вовсе.

А потом ты потерял голову от любви и страсти, но это было уже не так трагично, хотя так прекрасно, мой любимый. Любовь, как и жизнь, длится только одно мгновение, но она бессмертна, в том и состоит ее особенная прелесть.

Мы встречались много раз и всегда безошибочно узнавали друг друга. Но если ты все еще никак не можешь этому поверить и утопаешь в сомнениях, то я напомню тебе и о другой нашей жизни. Мы встретились на земле Древней Руси. Ты был безнадежно влюблен в княгиню и стал воспитателем ее сына. Ты на все готов был, чтобы оставаться с ней рядом, но она любила того, кого называли Олегом Вещим. Князь погиб. Им скоро пришлось расстаться, тебе казалось, что появилась надежда, но мертвого она любила еще больше, чем живого. А еще она любила власть, а потому это была самая печальная история о твоей безответной любви. Но даже неразделенная любовь прекрасна, нет ничего величественнее и краше, чем самое пленительное и самое таинственное в мире чувство. Страдания, если не убивают, то делают нас сильнее и краше. Тогда ты поспешно покинул этот мир, чтобы снова появится на свет в Британии и стать королевским астрологом. Но магические книги и заклятия не помогли тебе получить руку и сердце королевской дочери.

Пять первых жизней, пять опытов, пять разочарований. Судьба бывала к тебе так жестоко, мой дорогой, но горький опыт всегда полезен. Он неизменно рождает желание вернуться в этот мир и если не все, то хоть что-то исправить с каждым разом становилось все сильнее. В нашей шестой жизни была Испания, средние глухие века и костер инквизиции для ведьмы, в которую тебя угораздило влюбиться. А она, как настоящая ведьма, никого не любила, и все оказалось напрасным. Ты пытался спасти ее, но она не собиралась спасаться и не приняла твою помощь, умереть, а вернее сгореть дотла ей было легче и интереснее, чем оказаться в твоих объятиях. Но и ты был женат на другой, и все что мог дать ей в той жизни — только сделать ее своей наложницей. А она всегда была самым свободным в мире созданием, такой и осталась, когда подобно древней царице сама шагнула в то пламя, которое разожгли для нее блюстители веры, морали и нравственности.

Сколько раз потом в твоих снах повторялась эта картина — она сгорала дотла у тебя на глазах, ты не пытался даже забыть ее, и никакая другая женщина никогда бы не смогла сравниться с ней.

В той жизни у тебя была немалая власть, но она оказалась не так велика, чтобы заполучить ее любовь. Ты покинул этот мир, навсегда отравленный этой страстью. Но снова вернулся на землю и стал Киевским князем в лихую годину, когда Окаянный Батый сжег твою столицу, и твоя возлюбленная была похищена им. Что оставалось светлому князю в те дни? Снова отстроить свой город и отправиться в орду, чтобы спасти любимую. Но только отрава в чаше, преподнесенной грозным ханом, оставалась тебе в той жизни. И русский Орфей, отправившийся в ордынский ад, вернулся оттуда полуживым, чтобы умереть в собственном мире, но вам не суждено было на этот раз даже увидеться.

Ты умирал в городе, который только начали строить твои умелые мастера, понимая, что в любой день Батый может налететь снова, и все уничтожить. Но и тогда они бы засучили рукава и снова принялись за дело, только тебе уже не суждено было этого увидеть.

Тогда ты снова вернулся в Италию, и был философом, а она знатной дамой и чужой женой, понятия не имевшей о твоей любви. Она была спокойна, отстранена и несчастна. И тебе оставалось только в сонатах и сонетах говорить о своей безумной страсти и неразделенной любви. Она рано умерла, была похоронена в семейном склепе, куда ты не мог даже подойти, чтобы немного побыть наедине с незнакомой, но любимой женщиной. Унылой чередой тянулись пустые и одинокие дни, которые не могли уже принести ничего нового и интересного. Когда и как они закончились, какое это имело значение.

Но с невероятным упрямством ты вернулся в этот мир снова, на этот раз это была туманная Германия, в девятой жизни ты был почти гениальным художником. Впервые за все времена она любила тебя, да так, что можно было задохнуться от счастья. Ты знал, что не стоит заигрывать с судьбой, те, чьи портреты мы выставляем на обозрение, быстро нас покидают. Но ты был одержим и не мог не рисовать, тебе хотелось показать ее всему миру, рассказать о своей любви. И она очень скоро умерла от какой-то загадочной болезни. И ты остался в одиночестве, в объятьях только своего прошлого. Не было исхода твоему горю, не было ни одной женщины, которая могла бы утешить и вернуть смысл жизни. Ты хотел вернуть ее, но понимал, что бесполезно спорить с небесами, и тогда ты просто отправился к ней, не в силах больше оставаться в мире людей, таких холодных и чужих. И в третий раз ты пришел в этот мир в Россию, чтобы писать стихи, любить императрицу, и бросить вызов всему миру, а потом, в полном отчаянии в 37 лет шагнуть под пистолет. На этот раз твоим врагом стал могущественный русский император. Ему удалось смирить твой бунт, но стихи остались тем памятником, который подарил тебе бессмертие. Его не может сокрушить время, он останется, пока «жив, хоть один пиит».

Так было в наших с тобой пространствах и временах, И потому, вернувшись в мир в 11 раз, ты не мог не выбрать музыку, и самый сексуальный из всех инструментов, который мог поведать миру о том, что переживала твоя душа, отправляясь в странствия в пространствах и временах.

Сначала ты мне приснился, потом я услышала звуки саксофона, а когда увидела тебя, такого юного и такого талантливого, то не могла понять, откуда ты взялся, как ворвался в этот мир. Но чем больше думала о тебе, чем больше вспоминала, тем яснее становилось, что никто из нас, талантливых и бездарных не приходит в мир в первый раз. Все мы прожили уже не одну жизнь, оттуда и опыт, и тайные знания, и умения, которых не могла быть на первый взгляд, но они есть. И любовь в наших душах, она появляется не сразу и не вдруг. Прекрасная чаша души постепенно наполняется теми чувствами и переживаниями, которые в один прекрасный момент способны перевернуть этот мир и подарить ему невероятную радость.

Я пою, и значит, я люблю,

Я люблю, и значит, я живу.

Помнишь, как пел ты мне это недавно, еще не осознавая подлинного смысла этих слов.

Музыка, стихи, картины — это те ценности, которые призваны пробудить в нас память о прошлых жизнях, вероятно, для этого они и существуют в мире. Они запечатлели уже ушедшие мгновения, то, что нам не дано вернуть никакими другими способами, и память воскрешает те страны, те миры, где мы уже были и любили, и страдали.

Все это я поняла, когда увидела тебя сначала во сне, а потом и наяву, когда услышала поразительную песню саксофона. Зал был полон, но играл ты только для меня, мы оба это прекрасно понимали.

В мире, залитом лунным светом, звездный мальчик играл для меня одной песню первой любви. Так было, и так будет в следующей нашей жизни, потому что мы встретимся вновь, мы не можем не встретиться.

Ты вернешься, и я всегда буду ждать тебя. И не может быть по-другому.

ОТ БЫТИЯ К НЕБЫТИЮ

Не забудь, что я вернусь к тебе.

Еще немного и я страстным желанием

Соберу прах и пену для другого тела.

Пророк К. Джибран

Если в сумерках памяти

Нам суждено еще встретиться,

Мы вновь поговорим друг с другом

И ты споешь мне таинственную песнь…

Любовь не знает собственной глубины,

Пока не приходит час разлуки.

ДО ПРОЛОГА

На берегу моря стоял замок. Это серое величественное сооружение хранило в своей утробе многие тайны. Но за неприступными его каменными стенами еще продолжалась жизнь.

В старинном замке на берегу моря доживала свой век влюбленная пара пожилых людей.

Старик ходил по морскому берегу до самого заката и размышлял, вспоминая о прошлом. Иногда в памяти его всплывали, а порой вспыхивали, как молнии, какие-то факты и события, случившиеся ли в реальности, или вычитанные им из книг. Старинными изданиями классических произведений была забита его библиотека. Усталый философ искренне дивился тому, что удавалась вспомнить, и не знал, как ему поступить со своими воспоминаниями.

Иногда он думал о прошлом, не скрывая досады, потому что оно казалось блестящим, но совершенно ненужным хламом.

Его вечная спутница, забыв обо всем на свете, и даже о своем вечном возлюбленном, отложив дела, которые еще вчера считала очень важными, запиралась в своей комнате и, забыв о реальности, писала роман.

В такие минуты ей казалось, что она занималась творчеством всегда, хотя только недавно в первый раз взяла в руки ручку и листы бумаги, и никогда прежде ничего не писала, кроме очень коротких писем, похожих на открытки, где было не больше дюжины самых сухих слов, обращенных к ее старинным приятельницам. Старуха и не подозревала, что многих из них давным-давно нет на этом свете.

Теперь же, забыв окончательно о живых и мертвых, Она писала роман о прошлом, где в реальность врывались сны и грезы. Она не думала о том, плохо или хорошо это получается, просто хотелось успеть доделать то, что было задумано и стало внезапно ложиться на бумагу превращаясь в страстные, а порой и странные ее воспоминания, переживания, интриги….

Но когда она прочитала первые страницы своего творения Старику, то поразилась его реакции.

Ей ли не знать, каким умным и ироничным, часто беспощадным критиком он был. С ним невозможно было спорить, да она и не пыталась, давным-давно став кладбищем идей. Но философ был поражен и заинтересован, его глаза загорелись от любопытства и радости. Так он смотрел на нее, при внезапном столкновении и первом знакомстве, тысячу лет назад.

И сейчас она смела верить в то, что это не только из-за личных пристрастий к автору и к тому, о чем она пыталась поведать миру, с которым им обоим очень скоро придется проститься.

Она читала ему долгими вечерами то, что успевала написать днем. И они вместе вспоминали о тех временах и людях, которые растаяли без следа, и никакими другими способами их уже невозможно было вернуть в реальность.

№№№№№№№№

Два старика остались той единственной связующей нитью, которая еще существовало между прошлым и будущим. И прошлое, почти забытое, стертое из памяти, снова продолжало любить и жить..

Никому никогда еще не удавалось так ясно и четко проследить путь во все свои прошлые жизни и доказать миру простую истину. Появившись в незапамятные времена, два человека встречаются, любят друг друга, умирают и снова возвращаются в мир, чтобы встретиться и любить друг друга. Все остальное только случайные черты времени и жизни, которая может чем-то отличаться от предыдущей, но неизменной и вечной остается любовь, какие бы странные и порой трагические оттенки она не обретала.

Влюбленные и любящие, они спокойно покидают этот мир, потому что знают, что вернутся и встретятся снова. По-другому не может быть, если бы они не встретились снова, жизнь с ее радостями и страданиями не имела бы никакого смысла.

№№№№№

Старуха писала свой роман. Иногда, когда слезились глаза или она чувствовала усталость, Алина невольно прерывала работу и шла к морю, чтобы еще раз взглянуть на своего любимого, прикоснуться к реальности и полюбоваться красотой заката.

— Это только прошлое, — говорила она себе и ему, — это только причудливое воспоминания. А реальность — это море, замок на берегу, закат. Прошлое не должно так влиять на настоящее, которое ускользало незаметно.

Но она понимала и чувствовала совсем иное. Прошлое не могло не влиять на настоящее. Оно казалось порой таким реальным, что сны были похожи на явь, возникали давно забытые голоса и запахи, которые нельзя было перепутать ни с какими другими.

В такие минуты она была особенно спокойна и счастлива. Прошлое могло жить в настоящем. Соединились разные времена и события, и все обретало причудливые, часто фантастические формы, но от этого становилось еще интереснее и важнее.

Теперь Алина жила в предполагаемых обстоятельствах, которые и были и не были кусками ее прошлой жизни.

Но они казались такими прекрасными.

НАЧАЛО НАЧАЛ

И была только пена на песке, ночь и страх, когда Учитель решил поговорить о главном.

— Я не знаю, что такое любовь и страсть. Но я хотел бы провести этих двоих по всем их жизням. Пусть они появляются в разных временах и разных странах, пусть находят и снова теряют друг друга, теряют и находят..

Пусть их любовь окажется сильнее смерти, как было сказано у мудрого царя, только это и стоит нашего внимания и оправдания бренного существования. И пусть хоть иногда она будет счастливой. Но это должно происходить не всегда, иначе это было бы скучно.

— Ты напрасно тревожишься, счастливой любви, которая бы длилась долго никогда или почти никогда не бывало, потому что они смертны, едва встретившись и узнав друг друга, им снова придется расстаться, а потом мучительные поиски, бесконечные ожидания, и потери, страх перед новой не встречей.

— Тогда я спокоен, — улыбнулся Он, — у нас в запасе вечность, у них только миг. И мы не будем терять их из вида все это время.

Учитель не скрывал своей грусти. Он слишком хорошо знал своего собеседника. И то, что для того было только забавой и развлечением, для него, всегда принадлежавшего роду человеческому, казалось еще важнее, чем прежде — это вспышка звезды — одна человеческая жизнь.

Он знал, что вступил в сговор, в странную игру с великим духом. И он сочувствовал заранее тем двоим, которым предстояло находить и терять друг друга дюжину раз, любить и ненавидеть, очаровываться и разочаровываться снова и снова, на миг обретать душевное равновесие и даже счастье и снова с ним расставаться, какая это должно быть невероятная мука. Они будут, в отличие от всех остальных, вспоминать свои прошлые жизни, вернее, они просто не смогут их забыть.

Он не противился этому, потому что знал, что тот, другой слишком упрям, и будет поступать только так, как сам этого хочет. Но было и еще одно. Если он решил подарить двум душам столько страсти и любви, почему бы ни принять такой дар. Разве лучше будет, если они все свои жизни, которые им отпущены, проживут без любви, в тоске, покое и одиночестве?

Нет, он вовсе не хотел для них такого кошмара.

Любовь и страдания — это лучше, чем ничего. Тишина и покой — удел кладбищ, а для них еще существует жизнь, потому пусть живут и страдают, теряют и находят снова. И этого хотел он, написавший когда-то Фауста еще ничего не зная наверняка. Он и сам на склоне своих лет полюбил юное и очаровательное создание, вкусивший этого невероятного счастья и боли.

Потом были и другие жизни в других временах и пространствах, но такого больше не бывало никогда. И он стал Учителем по праву, но разве не хотелось ему порой снова жить, любить и страдать. Но он вынужден был теперь смотреть со стороны на все происходящее

Нет, не зря он любил Мефистофеля, и он сам создал его таким в своей трагедии. Это была одна половина его души, и не самая худшая, это надо было признать.

Когда Мефистофель исчез, Учитель даже загрустил немного, а что если ничего этого не будет, и он только обманул его ожидания?

Но волнения были напрасными. Все будет так, как задумано.

Глава 1 От бытия к небытию

(АПРЕЛЬ 1999 года)

1.

Приближалась Пасха. В воздухе витал пленительный запах сдобы и грусти. Где-то в небесах звенели колокольчики ангелов, и слышалось хлопанье их крыльев. Они возвещали о приближении праздника, который всегда ждали с восторгом и нетерпением.

Но почему в этот раз все было иным? Казалось, что Пасхи не наступит никогда. Ведь были же и серые и более дикие времена, когда одним приказом, росчерком пера можно было запретить этот праздник. Но праздник врывался в реальность, где ей не было места. А теперь службу транслировали по телевизору, для тех, кто не дошел до храма. И красивый патриарх охрипшим голосом возвестит о том, что чудо совершилось, и Христос воскрес.

Но Алина знала, что на этот раз тоска не рассеется и после этого заявления. Она чувствовала, что должна еще раз увидеть его. Сесть на краешек кровати и взять его сухую и холодноватую ладонь в руки и тихо сказать о том, что она здесь, что она пришла к нему, и молча посидеть рядом. Хотя, скорее всего он ничего не услышит, и может быть, даже не почувствует. Страшный недуг вот уже полтора года испытывает Учителя на прочность, и почти одержал над ним победу. За этот время этот невидимый, но лютый зверь превратил молодого мужчину, в столетнего старика, отнимая у него все больше и больше сил, постепенно лишая жизни.

В это невозможно было поверить, когда они обо всем узнали. Даже собственным глазам и чувствам верить не хотелось. Но от этого невозможно было убежать.

Такое уже было 10 лет назад, когда умирала бабушка. Но она видела, говорила, даже улыбалась при ее появлении и странно мужественно переживала дикую боль. Она говорила, что это бог посылает ей такие страдания на земле, чтобы там, в небесах, на том свете было легко и спокойно.

Но у Алины тогда и возникло недоверие к богу и яростный протест. Зачем ему нужно было так мучить человека, невинного, кроткого и всех любящего. Ведь она никому никогда не сказала злого слова.

И теперь, глядя на Учителя, Алина не могла забыть тех страданий. И все повторяется снова. Ей показалось, что это и ее испытывает грозный бог, и она причастна к этим если не физическим, то душевным страданиям любимого и близкого человека.

Так много всего случилось за эти годы. О чем-то больно и горько было вспоминать. Но многое исчезло и забылось, в душе осталось главное, она поняла за эти годы, что любовь не знает собственной глубины, пока не наступит час разлуки. Правда, и раньше Алина подозревала это, но не хотела особенно задумываться, она просто жила и радовалась жизни.

Теперь-то ясно, что все это время она любила только его одного, но тогда, разве была она в том уверена? Об этом можно было и не думать, можно было жить с другими и только знать, что он жив и невредим. Но от этого в ее чувствах ничего не менялось.

Учитель вдруг очнулся, и произнес внятно и четко:

— Не обманывай себя, орленок, ты просто не хочешь признать, что был совсем другой парень, его ты любила по-настоящему.

— Не было никакого парня, — шептала она, — но по тому, как дрогнула ее рука, становилось очевидным, что она лукавит даже с собой.

— Сейчас наступил такой час, что не нужно утешать меня. Он далеко, только не дальше моего. Когда-нибудь вы снова встретитесь и будете счастливы, но не теперь, пока это не возможно.

Алине хотелось спросить, о ком говорил Учитель.

Он угадал ее вопрос, но только улыбнулся.

— Это он, и тебе это отлично известно, дорогая. Я просто устал нынче с ним бороться, но не могу тебя отпустить, прости мне эту слабость.

В те минуты она готова была простить что угодно, но потом, будет ли она так же великодушна, как теперь?

Но он рухнул с обрыва в бездну, и все страдания разом оставили истерзанное тело.

Почему, зачем она должна была узнать это, да еще в такие минуты.

Хотел ли он отвлечь ее от кошмара, который несла с собой смерть? Он знал, как она боялась смерти, вселял в душу надежду, наоборот мстил ей за то, что она любила не его, а высокого, светловолосого, голубоглазого юнца, который никогда бы не узнал ее в толпе студенток, хотя они учились рядом?

Пока не узнал, но ведь потом они будут счастливы, так как она никогда не была счастлива с ним. Только для этого они должны снова встретиться и дотянуться до любви.

Но они встречались всегда, во всех жизнях. Только в этой предпоследней он спутал все карты и привязал ее к себе на половину жизни, а прежде они были вместе всегда и везде.

Не за это ли Учитель был так жестоко наказан, так страдал. Но не правда, он ни о чем не желал ни тогда, ни теперь, она все еще оставалась с ним, хотя душа его уже парила в небесах.

№№№№№

И были пышные похороны, добрая половина города стояла в центре перед его домом. Цветы. Сколько их было в тот день. Стальное небо над головой, странного серого цвета и порывы ветра. Солнце ни разу так и не появилось в тот день, но и дождя не было.

Нужно было оставаться в этом мире, жить дальше, и знать, что в этом времени, в этом пространстве они не смогут больше встретиться. Но на кладбище было спокойно. Еще несколько мгновений он оставался рядом, но это был уже не он, а восковая фигура, из которой навсегда вынули душу. Но она поняла, вдруг, что ничего не кончилось, он никуда не ушел, а стоит рядом с ней, смотрит на все, что происходит и улыбается. Но это была не солнечная, а лунная, таинственная и странная улыбка, она это чувствовала всей душой.

— Теперь никто нас не разлучит, — так ясно услышала она этот неповторимый голос, что странно побледнела. Вероятно, в такие минуты близкие и падают в обморок. Пока остальные суетились около гроба, она была с ним. И что-то, похожее на улыбку, появилось на ее лице, хорошо, что никто этого не видел, наверное, странная это была картина. Да и как они, хоронившие его, могли такое понять. И тогда Алина не пошла прощаться. Зачем прощаться с тем, с кем не собираешься расставаться?

Кладбище было в двух шагах от ее дома, и она поспешила уйти. Никаких поминок, поминают мертвых, а он был жив, она только что в том убедилась.

— Я не прощаюсь с тобой, — говорила она у ворот кладбища, понимая, что он должен вернуться туда, где еще собрались те, кто пришли его хоронить. А она вернется сюда через несколько дней, когда все разойдутся, чтобы побыть с ним наедине, поговорить о самом главном.

№№№№№

Была в разгаре пасхальная неделя. Мир жил своей жизнью, и для многих ничего особенного не происходило. Только Алина знала, что в одной из прошлых своих жизней была ведьмой, которую сожгли на костре. Но это было тогда, а теперь ничего и никого в этом мире не было — ни бога, ни дьявола, и она позабыла за наслоением времени о своих чудных способностях. Забыть — то забыла, только ведь понятно, что ничто никуда не исчезает.

— Он чуть не свел меня с ума, доказывая мне, что меня не существует, — говорил самый странный и любимый их герой, в романе, который они вместе открыли в первый раз и знали почти наизусть. Но в отличие от Ивана Бездомного, поверившего, в конце концов, в его существование, она наоборот, готова была его отвергнуть, посчитать чудовищем, которое убивало и забирало к себе всех, кого она только успевала полюбить.

Вещие сны, знаки, предсказания, таинственные происшествия — все это было доказательством существования того самого создания, которое не было таким уж страшным, каким они его малевали в своем воспаленном воображении.

За этот год она прочла все о жизни после жизни, потому что хотела убедиться в том, что с уходом любимого Учителя ничего не кончается, и никуда он не денется, даже когда уйдет, наоборот теперь он останется с ней. Она ничего не боялась на том свете, она готова была заглянуть в бездну.

Теперь, когда можно было сбросить с себя непосильный груз ожидания краха, и бояться было больше нечего, она пошла в храм и поставила свечу за упокой.

Она благодарила его за то, что закончились мучения, и завершились они в пасхальную неделю, возможно, он и попадет в тот рай, о котором мечтал тогда. Ему там не должно быть одиноко и плохо. После всего, что пришлось пережить, он должен, наконец, отдохнуть и прийти в себя. У него было время задуматься и посмотреть на этот мир совсем иными глазами. И хотелось ей в те минуты заглянуть за черту в те жизни, которые были до этой. Свеча начала колыхаться от этих мыслей, но потом пламя успокоилось, она снова горела ровно.

Осенний вечер был, — вспомнилось стихотворение любимого поэта, то самое, где его отговаривает Мефистофель, и не желает, чтобы он возвращал свою молодость и жизнь.

Алина видела Учителя в углу в кресле в тот вечер, и чувствовала, что больше никогда не будет одна в этой квартире.

— Ты и на самом деле этого хочешь? Но не забудь, что часто бывает не то, что тебе представляется.

— Пусть так, но покажи мне все, что ты можешь показать, — упрямилась она.

И он заговорил:

— Когда-то давным-давно даже по моим меркам мы взяли две души, никогда еще не бывшие в человеческих телах, и вместе выпустили их на землю в одно время и в одном месте. Потом они покинули этот мир примерно в одно время- ведь 20 лет — это сущие пустяки в масштабах вечности, — важно произнес он, — они вернулись снова в другое время и в другом месте. Они всегда были очень близко и рано или поздно встречались, испытывали какие-то чувства, порой даже страсти переживали. Наблюдать это каждый раз было забавно, очень интересно.

— Ты это все увидишь, но хочу предупредить тебя еще об одном, не зацикливайся на этом особенно, вам не рядовые тела подбирались, так было интереснее. Но и не радуйся, часто все получалось еще хуже, только даже мы много предвидеть не могли.

Он испытывал Алину, старался найти слабое место, что-то предпринять, но она оставалась стойким оловянным солдатиком. Может мудрецы и правы, лучше ничего не знать заранее. Но он был здесь, и она решилась тогда заглянуть в бездну. Она зашла слишком далеко, и отступать не собиралась.

— Хорошо, — наконец сдался он, — ты все узнаешь и все увидишь своими глазами. Но не забудь, я отговаривал тебя.

Он исчез в тот момент, когда хотелось приблизиться и получше его разглядеть, он всегда успевал уходить во время.

Бравада исчезла. Стало немного страшно. Что-то стукнуло рядом — упала со стола книга, к которой никто не прикасался. Это, скорее всего, все еще он, пытается заставить испытать ужас, но у него на этот раз ничего не вышло. Алина приняла его вызов.

Она подошла к окну. Только начинало светать, но неужели прошла целая ночь. Огромное солнце выплывало из-за горизонта. Заворожила поразительная красота. Она казалась вечной, хотя и должна была скоро исчезнуть, но ведь появится снова.

Любовь, бесконечная, вечная по-прежнему жила в усталой душе.

Глава 2 До света

Души, которые еще не жили в человеческом обличии остаются на небесах. Возможно, им никогда не случится появиться на земле. Тогда они со временем станут ангелами, воителями или хранителями.

Со временем ангелы и демоны смирятся со своей участью, но пока им об этом не объявлено, они ждут и надеются.

Возможно, потому они так легки, что не опечалены воспоминаниями, не испытывали страданий, не имели тела, которое старело и изнашивалось со временем. Они радовались тому, что ничего не знали сладости наслаждений жизнью и не имели тела, способного чувствовать счастье и боль. Но порой они так завидовали смертным и хотели поменяться с ними местами, что готовы были расстаться с бессмертием, и прожить короткую, но яркую, полную разных ощущений жизнь, оставаясь в плену у страстей и иллюзий. И хотели они пережить и почувствовать все, что переживали люди.

Их предупреждали о том, что они перестанут быть ангелами, снова и снова будут рваться на землю, но и этот странный плен их больше не мог испугать и остановить.

Мефи выбрал две души на свой вкус, осмотрел их со всех сторон и решил, что они вполне подходят.

Избранники же обрадовались, как дети малые, хотя были уже солидными ангелами, но даже не представляли того, что ждет их впереди, какие испытания еще предстоит им пережить.

— Что было бы, если бы они знали обо всем? — спрашивал он, и не находил ответа.

Так все начиналось когда-то, очень давно.

№№№№№

Взгляд беса был устремлен в те дни в Македонию. Прошло уже достаточно лет, для того, чтобы дети, родившиеся там, стали взрослыми. Как странно видеть, чувствовать переживать все в первый раз. За душой еще нет, и не может быть никакого опыта, все постигается впервые. Весь мир у ног, но непонятно, к чему лежит твоя душа. Нужно просто проживать и созерцать этот мир, потому что ты увидел его в первый раз.

Любопытство — главное, что жило в душе юноши. Он родился в семье строителя храмов. И сам он старался все сотворить своими руками, хотя это у него и никак не получалось, и отец только насмешливо на него смотрел. Он позвал раба, понимая, что тот все сделает лучше, чем его собственный сын. И все твердил, что из парня не будет толку. Но мать в нем души не чаяла. Хотя даже она боялась, что он мог стать праздным бездельником, если бы не был так любопытен. Но он смотрел удивленно на скучноватых людей, вечно занятых своим делом. Они бывали злы, и почти яростны, и он не понимал, почему они не могут жить в мире хотя бы с самими собой.

В том году они строили храм, отец знал свое дело в совершенстве, но в душах мастеров было пустота и печаль, они били своих жен и проклинали судьбу.

Филей с жаром говорил, как прекрасна жизнь, как необходима их работа, как долго будут стоять их храмы, когда от них, даже от их внуков и правнуков больше следа не останется, храмы будут укрощать этот мир.

Рабочие только усмехались, глядя на него, как на умалишенного, и клали ему в руки камни потяжелее. Он нес их, продолжая с жаром доказывать, каким великим и замечательным делом они занимаются.

№№№№№№№№№

Когда появился его отец, юношу отправили подальше, чтобы Мастер не наказал и не прогнал строителей, им надо было кормить детей и жен, как =то жить в этом странном мире.

Тогда Филей уходил на берег моря и долго смотрел, как плещутся и переливаются в свете заходящего солнца волны. И это чудо- бескрайнее море, он видел в первый раз. Ему казалось, что и душа его так же огромна и бесконечна, как эта водная ширь и стихия. Порой она бурлила, иногда казалась спокойной и неподвижной. Страсть — вот что и радовало и печалило прекрасного юношу больше всего в такие минуты, когда закат алел, погружая этот мир во тьму.

Юноша становился взрослым, но он так был увлечен постижением мира, что до сих пор еще не познакомился ни с одной женщиной, а потому так и не стал мужчиной. Странными и непонятными были все желания, томившими его душу. Ему хотелось познать тайны наслаждения, но он был слишком застенчив, никак не мог решиться приблизиться к женщине. Он знал, что смерть может настигнуть любого человека в любой миг, но разве он мог уйти, так и не узнав самого важного в этой жизни. Нет, этого не может быть… Он дождется своей любви и той единственной женщины, в объятьях которой сможет наконец стать не только взрослым, но и счастливым.

№№№№№

Несколько раз видел Филей на берегу девушку с золотыми волосами. На закате она все время приходила сюда одна, садилась на песок, задрав колени к подбородку, и обхватив их руками, замирала надолго и смотрела на море. Казалось, что она ждет возвращения из дальнего плаванья какого-то капитана, которого смогла внезапно встретить и полюбить.

Так давно ему хотелось подойти к ней, заговорить, но Филей так и не решался этого сделать. Он не боялся показаться смешным, это было полбеды, он боялся, что она может отвергнуть его и просто посмеяться над ним, тогда разрушиться, сгорит дотла самая его пылкая и прекрасная мечта. А пока в душе оставалась надежда, казалось, что не все потеряно. Потому он оставался на берегу, и, не отрываясь, смотрел на нее. Он не приближался к девушке, но душа оставалась в плену

— Так вот что такое любовь, — думал в такие минуты Филей.

Он знал, что рано или поздно должен что-то сделать для того, чтобы приблизиться, убедиться в том, что она живая, существует не только в его мечтаниях. Парню нужно было почувствовать, что сам он был живым человеком.

Проснувшись утром, он пообещал, что на этот раз обязательно к ней приблизиться, и скажет девушке хотя бы несколько слов.

В закатный час он медленно пошел по берегу, но когда дошел до того самого места, то заметил, что ее там не было.

— Этого не может быть, — выдохнул он.

Филей рванулся вперед, метался на берегу, но она так и не появилась. И тогда он медленно пошел по берегу, уже ничего не видя, ни о ком не думая. Одиночество его теперь было больше похоже на отчаяние.

№№№№№

Девушка была очень красива. Мать часто гладила ее золотистые кудри, и понимала, как опасно быть такой яркой и привлекательной. Она, скорее всего, будет несчастна, потому что привлечет к себе внимание многих, а от этого все беды и происходят. Она к тому же ничего не знала и не умела делать, и все время проводила в праздности. Она просто жила ожиданием, но кого и зачем она ждала, вот в чем были главные ее тревоги и переживания.

И напрасно она внушала дочери, что та не должна уходить из дома и подолгу оставаться в пустынных местах. Она только смеялась и убеждала матушку, что с ней ничего не может случиться. Она ждала того, кому можно будет выгоднее продать свою молодость и красоту. Она успела понять, каким даром обладает, и знала, что должна предпринять, чтобы разумно им распорядиться. А холод в сердце. Это даже хорошо, ее никто не сможет обмануть, она не станет несчастной и брошенной, не будет страдать из-за любви. Но если бы она имела хоть малейшее представление о том, что ей было нужно на самом деле. Она так мало знала об этом мире.

Филина заметила юношу на берегу. Она видела, как часто и как пристально смотрел он в ее сторону. Но это не особенно ее волновало. Тот, кто праздно в одиночестве бродит по берегу, может быть и умен, но он не мог привлечь ее внимания.

Разве сможет он хоть что-то для нее сделать. Она не должна смотреть в его сторону и говорить с ним, из такого знакомства ничего хорошего никогда не получится.

Но какой-то насмешливый голос твердил ей, что если бы на берегу была еще сотня мужчин, она бы заметила только этого и с ним бы осталась, даже если совсем этого не желает.

— Нет, — возмутилась Филина, — мне не хочется этого. Так не должно быть и не будет.

Но забыть юношу с печальными глазами она тоже никак не могла, сколько не старалась.

Тогда она решила вышибить клин клином и сама приблизилась к нему, чтобы лучше разглядеть, а когда она с ним познакомится, то и уйти будет легче, и не думать никогда о нем.

№№№№№

Филей стоял на берегу такой печальный в тот момент, такой потерянный, что Филина невольно улыбнулась, решив, что появилась в самый неподходящий момент. Она часто приходила не вовремя, и что было с этим делать? Но она будет выглядеть смешной, и он может прогнать ее, потому что слишком мрачен и далеко от мира. Лучше всего уйти незаметно, пока еще он не увидел ее. И она почти ушла в тот момент, но он повернулся и окликнул ее. И такая радость звучала в голосе, что она невольно остановилась, откинув волосы, пожала плечами, и направилась к нему навстречу. Чему быть, того не миновать.

— Как ты прекрасна, — прошептал он и протянул к ней руки, — но откуда ты. Я думал, что больше не увижу тебя никогда, а ты рядом.

Он говорил восторженно еще что-то и казался бесхитростным и открытым. Она смотрела на него удивленно и молча. Он зачаровал ее своими речами. Она тоже хотела быть с ним откровенной, потому и произнесла:

— Однажды мне приснился сон — император сошел на берег, он появился, чтобы забрать меня с собой. Я ясно видела его, я бы его сразу узнала. Его зовут Филипп.

Филей вспомнил, что их императора и на самом деле так зовут.

— Да, — говорил юноша, — он смел и жесток, за ним много всякого числится, но разве можно любить призрак? Ведь ты, похоже, никогда с ним не сталкивалась прежде.

— Любить вообще никого не следует, — бросила ему она, — это доставляет много хлопот, и наверняка оставит в дураках влюбленного.

Воцарилось молчание, юноша невольно отстранился от нее, и не мог повернуться и уйти. Он стоял рядом молча.

— Власть и слава, вот что только может меня волновать, — говорила она задумчиво, — это согревает и остается в душе, но не любовь, я не хочу любить, не могу и не хочу подарить этому странному чувству свою жизнь.

Самой себе она казалась страшно разумной. Не потому ли он замолчал, куда делись его восторги и красноречие, он стал задумчивым и отрешенным. Ему больше нечего было ей сказать.

Сколько всего пришлось пережить. Сначала ему казалось, что он потерял ее навсегда, а потом она приблизилась к нему на опасное расстояние. Он, не задумываясь, отдал бы в тот момент жизнь, но этого не требовалось. Холод ее суждений не оставлял в душе никаких надежд. Она появилась вовсе не для того, чтобы сделать его счастливым. Она не собиралась отвечать его на чувства. Она хотела, чтобы от них не оставалось и следа. Но если бы она хотя бы влюбилась в этого далекого и непостижимого человека, ему бы не было так обидно, но она не могла его любить, ей нужна была слава и деньги. Глупая и пустая мечта. Она не понимает пока, что никогда не будет счастлива, но не думает об этом сейчас. Даже если произойдет чудо и все, о чем она мечтает, сбудется, она никогда не будет счастлива.

№№№№№№№№№

Волна припала к ногам его. Девушка еще была рядом и считала себя победительницей. Он не хотел и не мог обидеть ее в тот миг. Он хотел спасти ее от нее самой. Потому он и начала этот разговор, хотя слова никак не могли вырваться из груди

— Но власть его слишком велика и любая из девиц в любой момент может стать его возлюбленной.

Она рассердилась, но в тот момент казалась еще прекраснее. А он уже не мог остановиться, уверенный в собственной правоте.

— Не забывай об императрице, она может тебя уничтожить.

— Она просто злобная и обиженная старуха, я не боюсь ее.

Филей улыбнулся в первый раз в тот день.

— Вот именно. И месть ее будет страшна.

— Мне казалось, что ты добрый и милый, но это ты злой и жестокий, и почему я еще с тобой говорю?

Он и сам понял, что увлекся и сказал много лишнего, но ему так хотелось ее спасти. Но он почувствовал, что теряет ее навсегда. Но почему он сам никак не мог остановиться вовремя. Девушка передернула плечами и пошла прочь. Она пожалела о том, что приблизилась к нему, ничего кроме раздражения и разочарования не было в ее груди больше. Но от своего она отступать не собиралась.

Этот противный мальчишка напомнил о многих вещах, о которых она старалась не думать. Но она понимала, что от них не спрятаться.

Императрица, если правда хотя бы половина из того, что говорят об Олимпиаде, то она доставит ей массу хлопот. Только и отступать она не собиралась, даже если бы перед ней оказалась богиня.

№№№№№№

Ночная тьма прогнала всех с морского берега. В воздухе пахло бурей. Волны громадной величины обрушились на то место, где стояли эти двое. Они уходили в свой мир от стихии, но не сильно торопились.

Учитель вдыхал ночной воздух и радовался, что можно побыть в одиночестве. Хотя он и не мог ощущать земного притяжения, но какие-то чувства в душе его все-таки еще оставались, а остальное он мог просто припомнить, потому что тоже когда-то жил в этом мире, любил, страдал, мечтал.

Его спутник чувствовал себя прекрасно. Он казался совершенно спокойным и настроен был на этот раз благодушно.

— На этом месте они вчера впервые встретились, — отметил он.

— Бедный мальчик, для него все начинается с такого разочарования.

— Ничего страшного, пусть закаляется.

— Но как он может в первый свой приход в этот мир соперничать с императором?

— А тебе станет легче, если его соперник будет жалок и ничтожен? — тот не скрывал сарказма своего вечного.

— Но если для начала вообще обойтись без соперника. Он такой славный и окрыленный, отчего ей просто не полюбить его всей душой?

— Таких не любят. Да и что в нем такого особенного, кроме потока слов, восторгов, желаний и жестокости? — воскликнул Мефи

Он начал раздражаться или только притворялся, что злится.

— Нет, он должен хлебнуть разочарований и потерь. Так быстро это не делается.

Наверное, он прав. Учитель и сам о чем-то подобном догадывался. Просто не хотелось думать о грустном.

Но начиналась настоящая буря на морском берегу.

— Нам пора убираться отсюда, — услышал он голос беса, тот не дал ему уйти в размышления, — а то наверняка не поздоровится.

И они на самом деле исчезли.

№№№№№№№№№

Волны со всей своей невероятной мощью обрушились на опустевший берег, здесь не было больше ни одной живой души.

Буря бушевала всю ночь. Но не всех мучила бессонница только из-за страшной бури, некоторые не могли заснуть, от чувств, переполнявших их души. И сны в ту ночи становились настоящими кошмарами, потому что принесены были порывами страшного ветра. И стихия неразделенной любви не утихнет так быстро, как ветер на морском берегу, еще долго будет она терзать тех, кто оказался захваченными стихией.

Обида, ярость, горечь, отчаянье — вечные ее спутники, навсегда они оставались рядом с тем, кто оказался вовлечен в ее ураганы и вихри.

Ночная тьма усиливала чувства и смятение в душе, и хотелось только одного, чтобы поскорее наступил рассвет. При свете дня, даже если буря не утихнет, она больше не будет казаться таким безобразным чудовищем, ее можно как-то усмирить.

Но на рассвете все стихло, от нее не оставалось больше и следа

№№№№№

Тишина поражала слух. Юноше казалось, что все это только приснилось ему накануне. Немного утихли и горести и обиды, подаренные ему прекрасной незнакомкой. Правда, он с опаской оглянулся на то место, где она обычно бывала прежде. Но там было пусто.

Только дерево, под которым она обычно оставалась, лежало на боку, странно наклонившись почти до земли, словно его сгибала невидимая рука.

Филею показалось, что и его душа похожа на то самое дерево, наполовину вывороченное из земли.

— И пусть, — говорил философ, — мне никто не нужен, пусть она живет так, как ей вздумается, мир удивителен и прекрасен, а без людей он еще лучше и спокойнее.

Мир прекрасен и без женщин, — думал юноша, хотя в последнем вовсе не был уверен. Тогда ему казалось, что он обойдется без них, но жизнь не так уж и коротка, и всякое еще может приключиться. Уже первая из них стала единственной его радостью и страшным наказанием, и так горько было сознавать это в те минуты.

№№№№№

Девушка не появлялась несколько дней, а он все бродил по берегу и ждал ее, потому что просто хотел хотя бы взглянуть на нее еще раз. Почему теперь он был лишен и этого? И уже тогда, если и не знал, то почувствовал он, что можно сбежать в другой мир, только от себя самого и от своей любви все равно не убежишь, она будет преследовать тебя, как злая Эринния, которая мстит за то, что ты предал свои чувства и себя самого.

В этот момент какая-то сила заставила его оторвать свой взор от берега и посмотреть на море.

Корабль. Только этого не хватало, там показался корабль. И хотя пока еще невозможно было разглядеть его, он был слишком далеко, но дурные предчувствия охватили его душу — это был тот самый корабль.

Император приближался к их берегу.

Не случайно ему хотелось убежать подальше. Но нет, теперь он останется и увидит все, что будет происходить своими глазами. Кто сказал, что все будет так, как она мечтает, а что если ей понадобится его помощь? Или он и не посмотрит в ее сторону, тогда и у него останется надежда. Как же он цеплялся за любую соломинку. Хотя соломинка трещала, готовая сломаться в любой миг.

Но и тогда он не переставал любить жизнь, она казалась ему странно интересной штукой, пусть и не совсем такой, какую ему хотелось получить, но все-таки не такой уж и скверной, как показалось вчера, когда нарастала буря. И скоро уже все должно было решиться.

№№№№№№№№№

А корабль между тем приближался к берегу, к их берегу. И в тот момент узрел Филей странное видение — златовласую танцовщицу. Она парила над морскими волнами. И таким прекрасным был ее невиданный танец Ее ножки только легко касались воды. Она была невесомой и пленительной.

Но когда она к нему повернулась, он заметил, что это совсем другая девушка, ничего общего с его возлюбленной. Да и волосы были темнее.

Он оглянулся на берег, Филина стояла на своем привычном месте. А на море уже было пусто, и только неумолимо приближался его корабль.

Но почему его так взволновало это видение и этот танец? И почему грусть нарастала в душе?

Разве может быть такая красота печальной, разве способна она погубить? — спрашивал он и не находил ответа. У него пока не было прошлого, только грядущее, но каким оно будет?

№№№№

Император Филипп приближался к родным берегам. Он устал, его угнетала слава, походы в чужие миры, чужие женщины. Милый край снился по ночам все чаще. Ему казалось, что в мире больше нет такой радости и такой печали, которую бы он еще не испытывал.

С раздражением подумал он об императрице. Она с годами становилась все более злобной и мстительной. Она совсем не волновала его больше, даже после столь длительной разлуки. Он устал бороться с ней, их любовь всегда была похожа на противоборство, когда-то это его даже забавляло, но страшно надоело со временем.

Император должен погибнуть молодым, чтобы не пережить все разочарования и беды. Ему не повезло, вот и придется маяться. Ярость никак не унималась в его душе. И только встреча с Македонией немного утихомирила его страсти. Теперь он знал, что можно завоевать весь мир, но остаться одиноким и несчастным. И только родная земля — это та вечная, дивная радость, которая ему оставалось в этом мире.

Он подошел к борту корабля и, не мигая, смотрел теперь на берег. Ему надоело море и скорее хотелось ступить на родной берег, время тянулось бесконечно.

Он вспомнил об Одиссее. Тот большую часть своей жизни скитался по морям и отступил от борта, испугавшись страшного знака. Теперь ему казалось, что едва к нему приблизившись, и он будет отброшен назад.

Но буря стихла незаметно, и об Одиссее император тут же постарался забыть. Он возвращался домой. Фортуна оставалась к нему благосклонна.

№№№№№

Девушка видела корабль, который так долго ждала и вздрогнула- все сбывалось так, как ей того хотелось. Она бросилась туда. Она всегда верила в то, что мечтания ее сбудутся, но чтобы это случилось так скоро — невероятная радость.

Она не сомневалась в том, что император находится на этом корабле, и в том, что она станет единственной его возлюбленной. И у нее не может быть соперниц. Она еще помнила, что где-то за спиной оставался влюбленный юноша, но она почти забыла о его существовании. Да и как можно было о нем помнить? И властелин — прекрасный и величественный уже визира на нее. И она закружилась в танце, а как еще она могла выразить свою радость. Она и сама не знала, что может так хорошо танцевать, что танцы могут доставить ей такое удовольствие.

Не ведала она и того, что одно неясное видение может так все изменить в жизни.

А философ опустился на камень, около которого и стоял в тот момент. И ощутил себя в этом мире лишним. Хотя император еще и взгляда в ее сторону не бросил, но он не сомневался в том, что она очарует властелина и сама окажется в его власти. Почему он должен смотреть на все это? Но ведь и прежде он был только наблюдателем и созерцание — главное, самое для него важное. И кажется, что все созданное в мире к нему никак не могло относиться. Он размышлял о жизни, почти не участвуя в ней. Он сожалел о той безоблачной жизни, которую невозможно было вернуть назад.

С горечью и обидой смотрел философ на приближавшийся корабль.

№№№№

И император смотрел на родной берег. Сюда он вернулся еще юношей из Фив, как только узнал о гибели своего брата и понял, что он станет царем. И никто больше не сможет преградить ему дороги. Своим мечом доказал он правоту слов и помыслов. Но как же давно это было. Вот и Олимпиада тогда была самым восхитительным в мире существом. Они любили друг друга еще детьми. Если бы он был поэтом, то написал бы поэму о любви.

Но такая пустая забава не к лицу грозному императору. Он не собирался прославлять самого несчастного из всех богов Аполлона, который ни в чем никогда не знал удачи. Пусть они помнят обо всех его подвигах и завоеваниях, а не о том, как он любил и страдал.

Хотя оказаться в объятиях юного и прекрасного создания, разве это не главное завоевание для мужчины и воина? И кто ему посмеет отказать? Но он не собирался использовать для этого силу и власть и понимал, что нужно что-то совсем иное. Пусть она полюбит не царя и героя, а человека и примет его таким, каков он есть. В тот момент он увидел юную златовласую красавицу на берегу. И залюбовался ее танцем. Люди уже собирались для встречи с ним. Но она стояла в стороне, пришедшая из его мечтаний и грез.

Наконец-то он спрыгнул в воду, едва шлюпка причалила к берегу, и ступил на родную землю. Он пошел к встречавшим порывисто и решительно, и только мельком взглянул на девушку и устремился вперед.

№№№№№

Филей отправился к себе. Он понимал, сколько шумихи поднимется в городе после возвращения императора. Отец призвал его к себе и потребовал, чтобы он был на празднике. Открывали новый храм. Он радовался, что его успели закончить вовремя. Он дивился и сердился, видя, как мало это волнует его сына и наследника. Но его поздно было переделывать. И этот высокий и седовласый человек мог только признать, что он совсем не знает своего сына. Но у него было слишком много забот, он никак не мог ничего изменить.

На празднике, как и раньше, было шумно и скучно. Он еще раз убедится в том, каким одиноким можно быть в толпе. Со многими он и сам бы никогда не стал сближаться, они казались ему бесцветными и тупыми созданиями, большинство было невежественными и далекими. И он мечтал о том, как вернется в пустой дом, отца не скоро дождешься, но он здесь на этом празднике был чужаком. В тот момент он и припомнил все свои беды и разочарования.

№№№№№№№№№

Тогда император и вышел к своему народу в белых одеждах, величественный и прекрасный — это должен был признать даже он. И гул приветствий и восторгов долетал до него.

Юноша никогда не думал, что и сам он, в объятиях толпы так оживится в тот момент. Но у него были для этого особые причины — он хотел лучше разглядеть своего соперника, лишившего его единственной любви. А еще он хотел знать, насколько тот может быть опасен. Он пытался понять, что будет с Филиной после того, когда она окажется в объятиях императора.

Он понимал, что самое разумное — вовсе об этом не думать, но кроме разума у него было еще и сердце, и с ним не так просто было сладить. И в чувствах своих не мог он следовать за рассудком, как ни старался.

Может быть, он единственный из всех так пытливо разглядывал царя. Он видел, насколько тот устал и пресыщен, как он далеко от толпы. В этом они казались родственными душами, как самозабвенно он любит себя, единственного и неповторимого.

— Она думает, что императрица — ее главная соперница (он и сам еще недавно так и думал). Но она только одна из его бесчисленных наложниц, и ни одна из них не может быть счастлива рядом с таким созданием. Император устал, и ему нужны развлечения, и он найдет их даже раньше, чем может предполагать. Она уже мелькнула в толпе, он заметил походку пантеры, и придвинулась к нему настолько близко, насколько это было возможно в тот момент.

До сих пор взиравший в толпу поверх голов, куда-то в заоблачную даль, Филипп видел богов и себя среди них. Но в тот момент он увидел золотоволосую девушку, и понял, все, что она испытывает, и те чувства, о которых он только мечтал, были так близко. Хватило бы одного жеста, одного приказания, чтобы все сбылось.

Заметила это и императрица, за всем зорко наблюдавшая. Началась игра страстей, невольным свидетелей которой стал и Филей. И скука куда-то незаметно исчезла.

В свете луны его возлюбленная была похожа на прекрасную статую. И один из императорских слуг уже приближался к ней. Как все это выглядело дико и страшно для него в лунном свете. И он бросился прочь, не желая видеть то, чего никогда потом не сможет забыть.

Он не помнил, как добрался до своих покоев и рухнул на постель не раздеваясь, последние силы оставили его в тот момент. Так и пролежал он неподвижно до самого рассвета.

— Она добилась своего, она получила то, что хотела, какая ирония судьбы. Он навсегда потерял ее и никогда больше она не вернется к нему и не появится на берегу.

В тот момент он почувствовал, что умирает.

№№№№№

Филина ощущала свою победу с самого начала. Пока она не могла приблизиться к императору, но и ждать долго не хотела. Он не должен привыкнуть к ее красоте, которая сразу померкнет, как только это случится. Она давно знала, как покорить любого мужчину, у нее были искусные любовники, но она не ведала, как удержать императора. Потому она решила разыграть саму невинность перед ним. Пусть он считает, что первым разбудил в ней страсти, тогда и дорожить будет больше.

№№№№№№№№№

Ждать пришлось недолго, когда она услышала шаги за спиной, то поняла, что кто-то идет за ней. Она думала только об одном, и вероятно, так сильно хотела этого, что все в тот миг сбылось.

А потом, когда с незнакомцем она пошла в императорские покои (а возможно и в темницу, кто мог знать это точно?) она была спокойна и счастлива, уверенная, что там может быть только он.

Она услышала низкий и глуховатый голос, так можно было только отдавать приказы, и резко, слишком резко, повернулась. Он был так близко, что девушка перестала дышать. Но это была не влюбленность в мужчину, а восторг перед почти безграничной властью, которую он и олицетворял. Но он готов был заблуждаться и на этот раз, потому что больше всего хотел любви и нежности, и каждый из них в тот момент получил то, что хотел.

— Мой повелитель, — звучал особенно звонко ее голос, прежде чем она бросилась в его объятья.

Она легко и спокойно шла к своей цели. Легкость и свобода невлюбленной женщины очаровывали ее. Ничто не могло ее остановить.

№№№№№

И потом были свидания. Она ждала только одного, когда он прикажет ей переехать во дворец. Но не было такого приказа. Каждый вечер сменялся разочарованием, когда она должна была возвращаться в лачугу. Она понимала, хотя и не могла пока поверить в то, что он не собирался делать ее своей царицей.

— Но почему? Что его останавливает? — размышляла по дороге домой Филина, — я не собираюсь оставаться его наложницей, не бывать этому.

Она не думала об опасности, о том, что императрице было все известно, она двинулась по следам своего мужа. А утром она появилась со свитой своей в покоях его. О чем они говорили? Этого не знал никто, но он был мрачен, и резок вечером даже с ней.

А когда ее привели к Олимпиаде, душа невольно сжалась.

— Ты ничтожна, хотя и не лишена привлекательности. И я тебя предупреждаю, если еще хоть раз ты приблизишься к нему, ты исчезнешь навсегда, и поверь, что так и будет. Я люблю власть больше, чем ты, и я тоже так когда-то начинала, но даже после смерти моей, хотя я не собираюсь умирать раньше, чем он, ты не станешь императрицей, а ведь именно этого тебе больше всего хочется.

Девушка молчала. Она была благоразумна. Да, как ты могла поверить, несчастная, что он тебя на меня променяет? Мы с ним во всех временах и во всех наших жизнях вместе останемся. Ты только игрушка. Таких тут бесчисленное множество, и каждая думает, что она единственная и любимая.

После этих слов она величественно взглянула на юную соперницу и отправилась прочь, так и не услышав от соперницы ни звука, да и что та могла сказать императрице?

№№№№№

Еще час после ее ухода Филина сидела неподвижно. Она никак не могла понять и придумать, что ей делать дальше. Все случилось как раз в тот момент, когда она решила идти напролом и сообщить ему о том, что ждет ребенка. И это было правдой. Когда она узнала об этом, то уже считала себя победительницей, но что будет теперь?

Она понимала, что не сможет больше там появиться. Она погубит и себя, и малыша, в том можно было не сомневаться. Она почти ничего не знала об Олимпиаде, но в том, что совершится расправа, не сомневалась. Она надеялась на то, что успела стать всем в его жизни, но можно ли быть когда — то в этом уверенной до конца?

А днем Филей прогуливался по берегу, как обычно, теперь одинокие прогулки его были так привычны. И там он увидел женщину в алой накидке. Она стояла над обрывом и смотрела вниз. Он решил, что это была императрица. Спутать ее с кем-то было невозможно. Хотя он редко видел ее прежде и не особенно запомнил.

— Она знает все, ей грозит беда, — промелькнуло у него в сознании.

Больше ни о чем не мог он думать в те минуты. Подозревает ли Она о том, какая опасность ей грозит? Как должна поступить императрица, которую хотят лишить власти? Олимпиада не потерпит такого бесчинства.

Он знал, что должен найти и предупредить ее, иначе, если случится беда, он никогда не простит себе этого. Исчезли все обиды и горести, которые оставались в его душе. Он просто любил ее и не помнил ни о чем скверном.

И юноша отправился туда, где она должна была по его соображениям быть. Он хотел только одного, — предупредить ее, если она там снова появится. Но в назначенный час пришел император. Он ушел и только после того, когда, не скрывая своей ярости, Филипп развернулся и отравился прочь. Он злобно оглядывался по сторонам. Но в последний момент, когда он уже уходил, Олимпиада вышла из своего укрытия и шагнула к нему:

— Не меня ли ты тут ждал, мой повелитель, — усмехнулась она.

Он не произнес ни звука. Но что стало с Филиппом? Он был спокоен и невозмутим, он и глазом даже не повел. Как он может так притворяться?

№№№№№

Филина рыдала несколько дней и стала такой безобразной. Император так и не появился, не послал никого из слуг.

Ее больше никто не мог испугать и обрадовать. Она потеряла слишком много — мечту о короне и власти, что же и кто может дать ей еще.

На пороге стоял Филей. Мальчишка, здесь, зачем? Она хотела прогнать его, но потом не стала этого делать. Он лучше, чем ничего. Ему ничего не нужно говорить, он знает все.

— Вчера царица была там, на свидании с ним вместо тебя, — просто сказал он.

— Я знаю, она видела меня и все сказала

— Он не придет сюда больше, я видел его лицо, когда они встретились.

Ему совсем не хотелось ей лгать.

— Забудь о том, что случилось, забудь совсем.

Она на этот раз готова была броситься в его объятия, но удержалась. Ей показалось, что он тащит ее на самое дно, и она готова утонуть вместе с ним. Она не хотела и не собиралась себя чувствовать перед ним все время виноватой. И было еще что-то. И она носила ребенка, который еще может помочь ей вернуться туда, в императорский дворец.

Но если Филипп не вернет ее, что станет и с ней, и с ребенком?

— Может, он меня и бросил, — ей нравилось чувствовать себя жертвой, — но это его ребенок. Пусть он распоряжается его судьбой сам.

Филей смотрел на нее.

— Ты отдашь императрице своего ребенка? На растерзание?

— Это и его ребенок, она не причинит ему зла. Она не посмеет сделать этого.

Ей хотелось так думать. Но если это будет и не так, какая разница. Пусть он поступает, как хочет.

В глубине души она надеялась на то, что, забрав ребенка, он заберет и его мать, и она займет там какой-то место.

— Ты должен найти девушку, свою девушку, и жениться, а я совсем не та, хотя я благодарна тебе за заботу.

№№№№

Теперь ее живот был заметен всем, и только сама Филина не обращала внимания, и ходила бесцельно по городу. Она хотела, чтобы он узнал, увидел, услышал о ее существовании. Она все еще была красива, хотя уже переменилась.

Однажды она наткнулась на его носилки, он открыл занавески и выглянул, когда заметил ее издалека. Но не произнес ни единого слова. Но и после этого она надеялась, что все в жизни ее переменится.

И в ее доме появилась служанка с деньгами, но сам он так и не посетил ее ни разу и мальчишка куда-то исчез.

Филей ждал того момента, когда ребенок появится на свет. И тогда станет понятно, либо царь заберет ребенка и она будет свободна. Или ребенок останется с ней. Тогда понадобится его помощь. Все решится само собой. Очень медленно, но он шел к своей цели. И он готов был заботиться о той, которая могла при других обстоятельствах стать их царицей, просто оказалась слабее и наивнее.

№№№№№

Они давно не заглядывали на берег моря. Теперь учитель с удовольствием шагам по мягкому песку. Ему не хотелось думать о тех, которые заставили их прийти сюда. Но Мефи хотел поговорить именно о них.

— Ну и каковы твои соображения, что нам с ними делать дальше?

— Я думаю, что все уже сделано.

— Нет, — возражал ему бес, — все только начинается. Нынче самое интересное и произойдет. Нужно как-то завершить всю эту странную историю.

Учитель мог себе представить, что кроется за его словами, хотя не стоило, он разобидится и сделает все еще хуже. Он постарался не думать ни о чем.

Первая жизнь — юноша любил всем сердцем, девушка хотела с первого захода достичь небывалых высот, недаром ничего у них так и не вышло, да и могли ли случиться.

Правда, пока об этом знали только они одни, а те двое еще оставались в этом мире, надеялись, что им еще что-то удастся построить.

№№№№№№

Несколько раз Филей заглядывал к ней, но она была так далека от него. Он решил не ходить туда, пока все не определится. Она должна расстаться с последней иллюзией. Только потом можно будет что-то сделать. Самому себе он казался страшно мудрым, но лучше ему от этого не становилось. Одиночество сжимало его душу своими железными когтями.

Ребенок появился на свет темной ночью. Филей поднялся и побежал туда, потому что почувствовал, что там происходит.

Служанка уносила куда-то корзинку с ребенком. Он хотел преградить ей дорогу, но понял, что это приказ императора.

Она спала, он сидел и смотрел на нее еще какое-то время. Все было, как когда-то ребенок исчез во тьме. Она даже не спросила его ни о чем. Наверное, у нее совсем нет сердца. Ему стало страшно и жутко рядом с ней. Он знал, что она бесчувственна, но знал и другое, что не может без нее оставаться.

Она усмехнулась:

— Я рада видеть тебя, правда, рада. Ребенок остался с ним.

Он поднялся, и сам не понимая, что делает, пошел прочь. Она окликнула его, но он не обернулся. И потом не приходил больше. Тогда она отправилась на берег, сама не очень понимая, зачем.

Она уселась туда, где проводила целые дни в ожидании своего императора. Никого не было, а она не могла поверить, что жизнь с ней так обошлась. Она поднялась и шагнула к краю обрыва. Филина хотела увидеть его там, внизу. Только в следующий момент она поняла, что шагнула в пустоту. Она пронзительно закричала и рухнула с обрыва в воду, даже не особенно понимая, что произошло.

Но это была легкость освобождения и странная радость.

Когда Филей не выдержал и пошел ее разыскивать, он увидел, что ее нигде больше не было. Он понял и почувствовал, что ее нет.

— Я не прощаюсь с тобой, — крикнул он, глядя на море вдаль.

У него и на самом деле было такое чувство, что он с ней не простился.

Он прожил еще какое-то время, но в город пришла чума. Он старался всем помочь, бросался из одного дома в другой, ничего не чувствовал, ничего не боялся. Когда казалось, что чума отступила, он заразился и очень быстро умер. Почти никто не заметил его ухода, когда умирали все вокруг.

Отцу удалось похоронить его в отдельной могиле, но никого, кроме слуг не было на этих похоронах. Они не могли видеть тех, двоих, остановившихся около этой могилы.

Учитель взглянул на безжизненное тело философа.

— Какой финал, как это грустно.

— Это только начало, — перебил его Мефи, — первый блин комом. Но у них будет еще столько попыток и столько возможностей все исправить.

— А император? Что будет с ним?

— Он будет убит, в тот момент, когда появится без охраны. Считавший себя полубогом, погибнет, как обычный смертный, но кто-то должен остановить его и остудить его пыл.

Могилу уже зарыли, все разошлись, и еще раз взглянув на нее, и они отправились прочь.

Мир жил своей жизнью во всем ее величии и ничтожности.

Глава 3 В эпоху Адриана

Солнце осветило край неба, снова наступил рассвет.

— На этот раз эти двое родились в Италии, — говорил Мефи, когда речь зашла о двух влюбленных, которые обречены были встречаться, — я сам выберу им подходящего императора, ведь теперь пора исправлять ошибки.

Это будет совсем другая история.

Девица наша должна чему-то научиться после всего, что с ними в прошлый раз случилось. Подарим каждому из них, то чего им в прошлый раз не хватало — ему деловитости, он станет хорошим строителем храмов, хотя и не особенно старательным был учеником. Она должна полюбить императора, без чувств ничего у нее не вышло.

— Нерона? Калигулу, Тиберия? Кого ты хочешь дать ей в любовники? — ужаснулся учитель.

— Ну к чему такие красности? Любовь к чудовищу — худшее из зол, на это даже я не могу и не хочу решиться. Ты все время подозреваешь меня в чем-то скверном. А для тебя и Цезарь недостаточно хорош? — спросил он деловито, — ну и ладно, мы возьмем Андриана, на мой взгляд, он лучший из них. Есть другие предложения?

Ничего на это не ответил Учитель, он понимал, что из вредности его спутник мог поступить так, как ему вздумается.

— Посмотрим, что сможет сделать не любовь к власти, а любовь к человеку.

— А он?

— Ей пока не за что его любить, — отрезал Мефи и всем своим видом показал, что не потерпит возражений.

— Не переживай, если они захотят чему-то учиться, то с каждым разом все будет лучше.

2.

Девушка была тоненькой, изящной и грациозной. Проходя мимо строящегося храма, она все время останавливалась и разглядывала работу мастеров. Но когда строители замечали ее и начинали шутить, она только пожимала плечами и торопливо уходила дальше.

Но их шутки никогда не были злыми и грубыми. Они все знали, что их мастер Аякс давно заметил эту девушку и влюбился в нее. И он никому не даст ее в обиду. А лишиться работы из-за какой-то девчонки никому из них не хотелось.

Но в глубине души этот двадцатилетний мастер не понимал, почему он на нее все время смотрит. Она была вовсе не в его вкусе. Ему всегда нравились высокие блондинки, капризные и своенравные. А о таких говорили:

— Она пойдет за тобой, стоит только пальцем поманить.

Вот и не хотел он ее за собой звать. Он слыл воспитанным и вежливым человеком. Так ему казалось тогда.

У него была белокурая гетера, с которой он проводил свободное время и был искусным любовником. Но и только, в остальном никто ничего не мог сказать о нем больше. Такая вот загадочная личность этот строитель храмов.

Но тайна придавала его облику еще большую прелесть…

№№№№№№

Девочка, а звали ее Антея, была дочерью одного из всадников императора Андриана и только на первый взгляд казалась тихой и рассеянной. Ее своеволию и упорству отец не мог не дивиться, хотя часто видел ее отрешенной и задумчивой. Она словно бы старалась что-то вспомнить, а при имени императора вздрагивала и взирала на отца, словно ей угрожала опасность.

Была у нее и еще одна странность — она боялась моря. А когда вместе с отцом они остановились на обрывистом берегу, она онемела и так попятилась назад, что отец даже рассмеялся.

— Это море, дитя мое, посмотри как оно прекрасно, дорогая, разве нам на берегу что-то может угрожать? Не бойся, не думай о плохом, я всегда смогу тебя защитить.

Но даже его голос, его уверенность и сила не могли ее утешить и остановить.

Она все время уходила от моря.

Было и еще одно необъяснимое и таинственно чувство и стремление в ее душе.

Антею никто никогда не учил танцевать. Но она делала это великолепно, и все, кто случайно видел, как она танцует, приходили в восхищение неизменно переходящее в восторг. Но случалось это вдохновение очень редко.

— Не бывать тому, чтобы ты стала танцовщицей, — твердо произнесла мать, когда увидела ее танец.

Она странно побледнела, словно вспомнила что-то ужасное, но так ничего и не рассказала, что же могло ее так напугать.

Она любила своего отца и не хотела быть похожей на свою мать, хотя и не могла тогда еще объяснить, почему страшный холод царил между ними.

И ей хотелось подальше оставаться маленькой девочкой, и не иметь отношения к взрослому миру.

Никак не могла забыть Антея и другого — того, как она в первый раз увидела императора.

Адриан был молод и красив, но он был еще умен и образован, что показалось ей странным, хотя она не могла объяснить почему. Он стремился быть ближе к остальным, но все-таки оставался чаще всего на недосягаемой высоте для тех, кто окружал его со всех сторон, и стремился к нему приблизиться.

Когда отец заговорил о нем, она вдруг стала протестовать:

— Он должен быть не таким.

Отец удивленно посмотрел на нее. Словно его маленькой дочери было известно заранее, каким должен быть император. Что это? Детское упрямство или какая-то необъяснимая случайность, а может быть страшная тайна.

— Я видела его во сне, — говорила Антея.

— И что же ты могла видеть? — спросил он, тревога в душе его нарастала, он помнил, как матушка, бабушка девочке рассказывала много раз о снах, которые сбывались. Неужели это передалось и ей, ничего хорошего в том, что ей снились вещие сны, не было.

— Огромный корабль, высокого и очень красивого человека в белых одеждах. Он спустился на берег, и его встречала толпа, и там была танцовщица. Он не был похож ни на кого другого, но он был прекрасен. Никто тогда не смог бы сказать, что он похож на императора.

Отец удивился, если она рассказывала свой сон, то не слишком ли явственно она его видела?

Он никак не мог понять, что это был за сон, как и что, могло ей пригрезиться в тот момент. И что это за цезарь такой явился во сне к его дочери? Он читал об этом греческом полубоге, потому что его император Адриан тоже любил все греческое. Этот император мог присниться Андриану, который много знал о том и слышал, но не его девочке. В ее жизни с самого начала происходили какие-то странные вещи. Прошлое оживало, врывалось в настоящее. Но это не их, а чужое прошлое, вот что странно.

№№№№№

Антея и сама удивилась, когда рассказала отцу этот сон. Она видела его так ясно и во всех подробностях, что он казался ей каким-то знаком — бывают же такие сны. Пока она была уверенна только в одном — надо избегать встреч с Андрианом. Она чувствовала, что от императора исходит опасность. Девушка остановилась около почти достроенного храма. В тот момент там никого не было. Это ее порадовало. Она проскользнула туда и остановилась под его сводами. Все там было таинственно и торжественно. Время остановилось, а она говорила со своими богами.

Послышались чьи-то шаги. Она резко оглянулась и увидела в дверях императора. Она не видела его прежде, но точно знала, что это Адриан. Но человек этот был в обычных одеждах и вовсе не казался величественным.

— Тебе нравится храм? — спросил он, мягко улыбаясь.

Антея страшно перепугалась, хотя он был совершенно спокоен, и ничто не могло вызывать тревоги. Он казался даже ласковым. Но он не мог не заметить ее страха.

— Тебя что-то испугало, детка? — спросил он очень тихо. — Я совсем не хотел тебя пугать.

Она видела, что напрасно пыталась обидеть его, потому и стала невольно оправдываться.

— Я не знаю, что со мной происходит. Иногда мне кажется, что я живу в другом времени, и здесь все другое. И императора я вижу совсем другого, греческого.

Адриан вздрогнул. Его это заинтересовало. Он так любил все, связанное с мистикой, и греками. Если эта девочка расскажет ему прекрасную историю, то он готов был слушать ее, забыв обо всех делах.

— И какой же это император? — живо спросил он, — опиши мне его.

Она подробно еще раз рассказала обо всем, что и вдруг сама припомнила имя, и почти воскликнула:

— Филипп, да, конечно, его звали Филипп, как я могла это забыть.

— Я сразу о нем подумал, — ответил Адриан, — отец Великого Александра. Его сын затмил его, но думаю, что это случайность, шутка истории нашей, довольно злая шутка. Он был так прекрасен, потому я никогда не хотел иметь сыновей. А он получил в наследство разваленную страну и армию, стал первым и победил всех, и так укрепил свою империю, что стала она такой мощной, какой никогда прежде не бывала.

— А как он погиб? — вырвалось у девушки.

— Скверно, как и многие из нас, в своих белых одеждах он пришел на площадь, и один из воинов, за что-то на него обиженный, проткнул его ножом. Но царица за него отомстила, убийца был распят, а потом сожжен и прах его развеян по земле. Но вот сын его танцовщицы Филины…

— Филины, — воскликнула девушка, — почему мне так знакомо это имя.

Но она оборвала свои речи, он смотрел на нее как на больное несчастное создание. И понятно было девушке, почему это известно императору, но на самом деле откуда она могла ведать про то, что происходило так давно в Греции — объяснить этого девушка никак не могла, как ни путалась.

Она поторопилась уйти из храма, где происходили такие странные события. Но главное даже не в том, что она вспомнила то, чего не должна была помнить, но в том, что император Андриан показался ей таким добрым и хорошим человеком, совсем как ее отец, а ведь в ее понимании он должен быть другим. Он так много знал, так интересно обо всем рассказывал. Это открытие пугало и смущало ее еще больше, что-то во всем этом было не то и не так. Она не перестала его бояться, наоборот, тревоги становились сильнее.

Вечером, перед сном, она рассказала отцу о том, что зашла в новый храм и пробыла там довольно долго, но о встрече с императором не сказала ни слова, словно в этом было что-то горькое и постыдное.

№№№№№№

Засыпая, император вспомнил о странной девушке. Она вовсе не казалась ему сумасшедшей.

Адриана не особенно интересовали женщины вообще, а если кого-то из них он выделял, то взрослых и замужних матрон, умных и проницательных, он всегда общался только с такими.

Что же случилось на этот раз? Он даже сам не понял, почему эта девчонка могла заставить его говорить с ней. Что-то таинственное и необъяснимое было в ней, потому он и теперь еще не выкинул ее из головы.

Но боги в храме, возможно, послали ему девушку, чтобы напомнить о его странном детстве. Он любил таинственные вещи и тянулся неизменно к ним, словно бабочка на огонь летел, и все казалось таким прекрасным. И просыпались старые воспоминания. И родная Испания, из которой он был родом, манила его. Взрослая жизнь дала ему возможность осуществить любимую мечту — он стал путешествовать по всему миру. Его принял даже древний Египет. Правда, он оказался не таким уж мирным и добрым.

Адриан поморщился, когда вспомнил, как какой-то сумасшедший раб бросился на него с мечом. Девочка заставила его вспомнить о гибели Филиппа. Он воспринимал ее как нечто случайное, каприз судьбы. Он же вспомнил безумные глаза раба. Тогда у него хватило хладнокровия, чтобы обезоружить убийцу, когда подоспели слуги. Прошло одно мгновение, никто ничего не понял, но тот уже валялся на земле с переломанной шеей. Но теперь ему стало больно и страшно жить в этом мире. Но почему он думал о том, что эти два события как-то переплелись между собой. Ему на этот раз удалось избежать того, что стало роковым для Филиппа.

№№№№№

Аякс стоял неподвижно перед своим уже построенным храмом. Ему было грустно прощаться с делом стольких дней и трудов своих, когда он работал не покладая рук.

Это был его третий храм. И каждый раз в такие минуты ему казалось, что он теряет частицу души. Он знал, что пройдет несколько дней и начнется новое строительство. Но в дни затишья, когда он еще не был занят делом, становилось особенно грустно. Ему хотелось все свои дни, часы и минуты заполнить работой, безделье и пугало, и тяготило его одновременно. Видимо, в прошлой своей жизни он был праздным бездельником. А теперь стремился наверстать упущенное — работал за себя и того парня из прошлой жизни. Всему он хотел найти объяснение и своему рвению в труде тоже. Он видел, что много с самого начала знал о жизни, о людях. И все время пугался того, что касалось женщин и любви.

И это все притом, что он был чувственной натурой и страстно хотел любить. Но страх оказывался все время сильнее всех остальных чувств. Ему оставались только наложницы и работа, и долго юноша уговаривал себя, что этого достаточно, ничего другого ему и не нужно больше.

Он был деловым человеком и не мог позволить себе тратить время и силы на чувства — это лишнее, так много хочется успеть сделать. А в те дни, когда он покинет этот мир, останутся его храмы, и с каждым разом они будут все прекраснее и совершеннее. И люди через 100 и 300 лет будут стоять под их сводами и обязательно вспомнят о мастере, который подарил им такое чудом.

Аякс очнулся и посмотрел на женщину, лежавшую с ним рядом. Золотистые волосы, стройные, длинные ноги. Она была именно такой, какую ему всегда хотелось видеть рядом. Но почему же он ничего к ней не чувствует, откуда в душе этот странный холод? Разве о такой личной жизни он мечтал? Но если мечты не исполняются, они перестают волновать.

Сторож говорил ему, что накануне вечером император заходил в храм, он встретил там девушку — дочь всадника — Антею, они долго о чем-то говорили под его сводами, потом она неожиданно ушла.

— Он был с нею груб? — почему-то спросил юноша.

— Нет, наоборот, мы же знаем, каким порой мягким и очаровательным бывает наш император, но она смотрела на него, словно видела кого-то другого. Она боялась, но не его, а какой — то призрак, который витал над ними, сам император удивился, а она так поспешно ушла, никакого почтения к нему не высказав. Странная девчонка, я не понимаю ее совсем.

Аякс хорошо знал императора. Он знал его вкусы и пристрастия. Потому он и был убежден в том, что император не мог быть груб, нетерпим с юными созданиями. Непонятно, какое ему дело до императора и до девчонки. Пусть о ней заботится ее отец, он так ее любит. Но какие-то дальние и тайные воспоминания все-таки никак не давали ему успокоиться. Была какая-то непонятная история, но о ней лучше не думать вовсе.

Надо заниматься делами, что-то сделать своими руками и забыть о том, что творится вокруг — это только суета сует, которая ничего не дает ни уму, ни сердцу.

№№№№№

А император между тем направился на пир к своим воинам. Он любил эти пиры больше своих собственных, именно там он мог узнать столько нового и интересного. Все здесь виделось совсем в ином свете. Там ему казалось, что он вовсе не так одинок, как принято было считать прежде. Он мечтал о новой поездке в любимую Испанию, где он отдыхал душой, преображался и становился счастливым. Но здесь, где пришлось ему жить, он пировал и искал чего-то непонятного и необъяснимого.

Историки не льстили ему, когда уверяли, что он особенный правитель, на все времена единственный. И он гордился этим, разве так плохо быть ни на кого не похожим? В этом есть своя неповторимая прелесть.

На этот раз храм — вот что заставило его мгновенно перемениться, хотя он и не был таким уж верующим человеком, скорее наоборот, но когда видел его, был там, то и сам себе казался выше и прекраснее.

Но, увидев храм, он думал только о путешествии. Так он и оказался в доме одного из своих всадников, почти случайно. Каково же было его удивление, когда там он снова увидел девушку, ту самую, с которой столкнулся накануне в своем храме. А столкнувшись, никак не мог забыть…

В этом не было ничего удивительного — она оставалась у себя дома, просто он не знал этого прежде. Адриан не поинтересовался, кто она такая и откуда взялась, когда она неожиданно убежала. Он был удивлен и не скрывал своего удивления.

Их новая встреча — случайность? Но он никогда не верил в такие случайности.

№№№№№

Отец болел уже несколько дней. Это не было чем-то серьезным, и все-таки Антея волновалась. Он был единственным и близким для нее человеком. Если с ним что-то случится. Она бегала по всем знахаркам и принесла всех снадобий и следила за тем, что происходило вокруг. Она всегда гордилась им, но в минуты болезни он становился беспомощным и ничего не мог поделать с собой — таковы все мужчины.

Антея никого не ждала, и вдруг дверь распахнулась. И она замерла на месте — перед ней стоял император.

— Это ты, — усмехнулся он, — какими странными бывают встречи.

Она мгновенно побледнела, отец смотрел на нее удивленно. Он сразу заметил, что его дочь что-то от него скрывает, в то время как император знал значительно больше. Но она так юна и так бесхитростна. И он понимал, что лучше всего прислушаться к его речам. Девочка уже куда-то улизнула. Она должна была перевести дух и подумать обо всем происходящем.

— Император здесь, — думала она, — почему он появился снова? Этого не должно было случиться, этого не могло быть. Но он оставался за полу прикрытой дверью, она слышала его голос, чувствовала запах, круживший голову.

Она и прежде слышала о том, что он навещал больных воинов. Но она становилась подозрительной, словно какая-то неведомая рука толкала его сюда. Она много и часто о нем думала. Она глупая девица, и не смеет даже думать и мечтать об императоре, это величайшая глупость, которую можно совершить в жизни, потом не расплатишься. Она понимала, что должна вернуться в покои отца, и без того сбежала без всяких объяснений.

— Ты должна заботиться о своем отце, — услышала она его мягкий голос, — а я перед объездом еще загляну к вам, непременно загляну.

Он ушел, дверь за ним захлопнулась, они остались вдвоем. Отец взглянул на нее. Она не смотрела на него, да что за чертовщина такая.

— Я так понял, что вы сталкивались уже, но память отшибло, не помню, когда ты мне о том говорила.

— Это было вчера в храме, и это случайность, — еле слышно произнесла она.

У нее был такой виноватый вид, что это заставляло его тревожиться еще сильнее.

— Беседа с императором — случайность, о которой не стоит даже вспоминать? — удивленно спросил он, и почувствовал, что впервые не может ей верить.

Она совсем растерялась, понимая, что не сможет даже себе, не только ему объяснить, что на самом деле происходит.

Он волновался из-за своей дочери. Слишком велика была опасность для нее. Такая девушка не может не потерять голову, когда этот человек рядом. Он не просто человек, наделенный неограниченной властью, еще он обаятелен и красноречив. И если ему захочется очаровать ее, то ничего не стоит сделать этого. Но этого не может случиться, это просто невозможно.

№№№№№

Аякс в те дни с радостью занялся делами — они закладывали новый храм на другом конце города. Если он о чем-то и жалел, только лишь о том, что далеко до него добираться.

Ему грустно было оттого, что девушка тут вряд ли появится, а он так привык иногда с ней встречаться. Но не мог он понять, почему это для него так важно.

Появился император, говорил он о храме и о путешествии. Это было его страстью, и даже угроза жизни ничего не меняла, Аякс не сомневался в том, что он бросит все и уедет, куда глаза глядят, никто, и ничто не смогло бы его удержать в этом мире больше.

Антея в то время поняла, что отец совершенно здоров и сам ушел в императорский дворец, и заскучала. Она тут же вспомнила о странном строителе храма, и решила побродить по городу и поискать его. Она хотела увидеть, как храм будет строиться, каким станет со временем. Но еще больше ей просто хотелось видеть этого человека, возможно для того, чтобы перестать думать о другом. Она хотела на этот раз клин клином вышибить. И хотя она казалась такой беспомощной, но в душе человеком она была очень сильным. Она долго бродила по городу, не решившись ни у кого спросить, куда они перебрались, но она была упряма и нашла то, что искала.

Он поднял глаза от камней и был поражен, как только увидел ее.

— Откуда ты взялась? — удивленно спросил юноша.

Ничего она на это не ответила.

— Я не призрак, — улыбнулась она, — мне просто хотелось взглянуть, как все начинается, как из груды камней рождается такая красота.

Он молчал. Она растерялась.

— Тебе не нравится то, что я пришла сюда? — наконец спросила Антея. — Я знаю, что не должна здесь бывать.

В голосе ее был вызов и насмешка одновременно. Он смотрел на девушку и не узнавал ее больше.

Она готова была разрыдаться, а он рассмеялся громко и пронзительно, это был особенный смех, никто так больше не смеялся, только почему ей казалось, что она уже слышала его? Какое странное чувство охватило душу.

— Приходи, когда захочется, я рад тебя видеть, и польщен даже, я ждал тебя, — стал оправдываться он.

Она улыбнулась, наконец, поняла, что происходит, развернулась и пошла прочь. Настроение Аякса после этого значительно улучшилось. В одно мгновение все изменилось, и мир стал иным, но он и сам не мог еще понять, что с ним такое тогда творилось и не смог бы объяснить, почему у нее была над ним такая власть.

№№№№№

По дороге домой Антея думала о греческих гетерах, танцовщицах и жрицах. О, как хотелось ей уйти в жрицы и стать далекой от мира людей, от их радостей и огорчений, здесь она путалась и ничего не могла понять. Нет, она не была борцом, не готовилась отстаивать собственное место в этом мире. Все это казалось ей горьким, хлопотным и совсем ненужным делом.

Потому и смотрела она так радостно, с таким любопытством на храм. Она хотела обо всем рассказать отцу и знать, что он об этом думает. Но как только она вернулась домой и взглянула на него, она даже рта раскрыть не смогла, и разговор отложила на потом.

А все вокруг уже говорили о том, что Андриан оставил наместника и снова отправился в путешествие. И услышав об этом, Антея загрустила не на шутку.

Все теперь было не то и не так. Вроде бы ничего особенного не случилось, но она скучала и тосковала без него.

Она была уверена в том, что если встретится с ним, то совсем не скоро это произойдет. Никогда прежде не знала она, что такое влюбленность, из-за чего она возникает и как выглядит. Она только брела вслепую по ее тропинке и никак не могла справиться со своей грустью и болью.

№№№№№№

Учитель взирал на римскую землю. Этот вечно благословенный уголок земли казался особенным, неповторимым. И он удивлялся, что с героем ничего не происходило. Все толкало их в объятья друг друга. Но его вечный спутник, наполовину им же и созданный, с ним не соглашался.

— Но почему так, там они были капризными и наивными детьми, здесь значительно повзрослели. И я усложнил их задачи, подарил ей любовь, которой не было в прошлый раз, и император не такая бесчувственная и самодовольная скотина, как тот, так почему ничего не выходит? Он выглядел обиженным, словно в его игру вмешался еще кто-то невидимый даже ему и путает все карты.

— Поживем, увидим, — неопределенно заявил учитель, — возможно, все эти сложности еще скорее все погубят, чем та наивность.

Потом они бродили по берегу молча, словно чего — то ждали.

Учитель понимал, что бес только делает вид, что ему известно что-то заранее, на самом деле это было не так. И его увлекала именно неопределенность, как и любого смертного, в этом он мало чем от них отличался.

Он не собирался сдаваться. Он был уверен, что там, где костер долго разгорается, он горит еще ярче и дольше.

№№№№№

Бес недаром в те дни что-то затевал, любовь и ее перипетии были той областью, о которой он не имел никакого представления.

Антея продолжала скучать и томиться. Через весь город она брела к храму, чтобы немного побыть среди его строителей. Она была уверена, что этот странный неутомимый человек может заменить того, другого. Она убедила себя в этом и привыкла в это верить. Они оба ждали чего-то, какого-то озарения. Он волновался теперь, когда видел ее, и еще больше, если она опаздывала.

Он даже разозлился, когда в неурочный час пожаловала его наложница и говорила о чем-то скомкано, странно гримасничая. Но она только делала вид, что ей это было интересно, и пыталась утащить его в укромный уголок. Она разговаривала со всеми, показывала свои дорогие одеяния, а, уходя, обняла его так, чтобы это видели все, кто был поблизости. Она не замечала того, что он страшно сердился.

Аякс не заметил в замешательстве появившуюся Антею. Она взирала на них, широко открыты были ее глаза, а потом развернулась и бросилась бежать. Об этом ему позднее рассказал один из его мастеров. Ничего на это не ответил Аякс, он медленно пошел прочь.

Он злился на себя, его раздражали обе женщины, пусть они убираются, он готов был оставаться в одиночестве, никто не был ему нужен больше. Он не хотел большой любви, в которой его соперником будет сам римский император (при этой мысли он только усмехнулся растерянно), ни той, которую делить ни с кем не надо. Но ее присутствие и появление, как оказалось, было еще менее приятно. Вот с такими грустными мыслями он оставался в своем храме допоздна и никуда отсюда уходить не хотел. А когда она появилась рано утром, он все еще упорно работал. Антея была странно тихой в те минуты.

— Скажи, ты спишь с этой женщиной? — неожиданно спросила она.

— Нет, с ней невозможно заснуть, — попробовал пошутить он.

Н в ее глазах появились слезы, она никак не могла удержаться, хотя и обещала себе по дороге, что не выдаст своих чувств, что бы он ни ответил на все ее расспросы.

— Я мужчина и у меня есть женщина, с которой я иногда сплю, — решил ничего не скрывать юноша — это было пошло и глупо, словно перед этой девчонкой он в чем-то и на самом деле виноват.

— Я нормальный мужчина, мне нравятся не юнцы, а красивые женщины, что же в этом плохого, это жизнь и по-другому не бывает.

Ему хотелось, как можно больнее уколоть того, кого она любила всем сердцем, и ему удалось сделать ей больно и на этот раз.

— Да, конечно, я это заметила, — говорила тихо она, — прощай, мне пора, я заглянула только на минутку. Больше я не стану навязываться, будь с ней счастлив, если сможешь.

И она торопливо удалилась.

№№№№№№

Антея шла, не разбирая дороги. Она натыкалась на других людей, не слышала ни грубых окриков, ни ласковых слов сочувствия. Она и сама не понимала, отчего так расстроилась, словно бы увидела измену мужа. Но он даже женихом ее не был, ничего ей никогда не обещал. Они были чужими людьми. Интересно, если бы на его месте оказался император. Все было нелепо и глупо. Но как только она вспомнила об императоре, тут же рассмеялась. Нет, она бы не стала ревновать его. И в один миг девушка излечилась от всех своих бед и страданий и стала спокойной и невозмутимой.

А вот Аякс после этого никак не мог успокоиться. Он не мог работать, он смертельно устал от всего пережитого: ее слезы, внезапное появление и исчезновение — это было нечто запредельное, но странно его волновавшее.

Ему казалось, что он обидел ребенка и после этого не мог успокоиться.

— Она больше не придет, — подумал он, и грусть захватило душу его в свои тиски. И ему было не все равно, как он не старался себя успокоить, он наконец понял, как много она значила в его жизни.

№№№№№№№

А в это время император Андриан озирал восхищенным взором Египетские просторы. Здесь на этот раз все было на удивление тихо и мирно. Не было даже сумасшедшего раба, с которым он мог столкнуться. Но еще более удивило его другое, даже древности и красоты Египетские его больше не радовали. Он не мог понять, почему все так переменилось.

— Старость, она крадется по пятам.

От таких мыслей стало грустно и тягостно жить и дышать. И девушка в храме, там, где он царил, неожиданно проступила на усыпальнице фараона. Он никак не мог понять откуда взялось это видение, но оно неотступно следовало за ним и не оставляло его в покое.

Он не помнил ни жены своей, ни надоедливых наложниц, и только она оставалась рядом с ним, повсюду за ним следовала.

Возможно, его задел ее рассказ о блестящем Филиппе, и ему захотелось, чтобы и его кто-то так же любил. А девчонка показалась ему даже важнее его любимца Антиноя, которого в тот момент он отправил подальше, что крайне удивило юношу. Он почувствовал страшную опасность и запаниковал с невероятной силой. Ему так нравилось беззаботно жить рядом с императором, и исполнять его маленькие прихоти, получая за это так много, все, о чем он мог только мечтать, а если это закончится, оборвется в один миг?

У императора были слабости, он благодушно прощал их себе, но она, что позволяет себе творить она?

Он, как и сам Зевс, больше всех любил Ганимеда, а не Геру, и это было скорее достоинством, чем недостатком, но теперь все как — то вдруг переменилось, и она делала его простым смертным, скинув в один миг с Олимпа.

№№№№№

И наступил день, когда всадники на берегу встречали своего императора. Оживление росло по мере того, как приближался корабль к берегу. Сам император стоял впереди остальных и взирал на них, словно хотел в той дали разглядеть кого-то.

И один из них, а это был отец Антеи, странно заволновался, дурное предчувствие не оставляло его души. Он радовался тому, что не сказал ничего дочери — она мирно спала, когда он уходил из дома.

Император был хорошим человеком, но плохим властелином. И трудно было представить, что может случиться, если его дочь будет рядом с ним. Меньше всего хотел он для нее такой участи. Но ему показалось, что волнения его напрасны, волноваться вроде бы не о чем было.

Но когда Властелин сам появился в их доме на следующий день, подозрения вспыхнули с новой силой. Правда Антеи в это время не было дома, и она не скоро вернется назад. Он мог перевести дыхание. Но то, что Адриан ничего не спросил о дочери, еще больше усилило подозрение. Отец волновался и о том, что она ушла непонятно куда. Возможно, она тоже чувствовала опасность.

Антея встретила его на берегу, она знала, что играет в прятки с императором, и не могла остановиться. Она до этого момент надеялась, что все придумала, но когда он на нее взглянул, она поняла, что это правда.

Девушка была совершенно спокойна. Для такого юного возраста она умела искусно притворяться. Он узнал ее. Конечно, улыбнуться он мог любой девушке, но она чувствовала, что он узнал ее. Он напомнил ей о Филиппе и о том, прежнем разговоре. Но она не знала, радоваться или огорчаться. Антея была слишком юной и неопытной, чтобы в этом разбираться. Он сожалел только, что она больше не была с ним откровенна, почти ничего не говорила, думала только о том, как бы скорее уйти и оставить его одного.

№№№№

Было еще одно совпадение. Аякс, впервые бросив работу, отправился на морской берег. Он ничего не мог делать, но и безделье не доставляло ему радости. Была еще одна причина — ему хотелось увидеть девушку, которая так поспешно в последний раз от него сбежала и больше не появлялась.

И увидел он ее именно в тот момент, когда император к ней подошел. И она остановилась перед ним.

— Конечно, — почти воскликнул Аякс, разговаривая сам с собой.- Я должен был знать, она поступает со мной так же, как я с ней. Она узнала, что я не свободен и решила отомстить мне. Но нет, не так, там была только шлюха, а здесь сам император, это вероятно, не одно и то же.

Он развернулся и пошел прочь, горестно при этом усмехнувшись. Он и радовался и печалился, зная, что она его даже не заметила. Императору о нем вообще не было ничего известно, потому и волнения его были напрасными.

№№№№№

Антея долго собиралась с духом. Она ничего не говорила отцу, да и что она могла ему сказать.

Но с императором она решила поговорить о том, что происходило.

— Мы встречались в храме не случайно.

— Ты ждала моего прихода? — удивленно спросил он.

— Да, я ждала моего императора, чтобы полюбоваться на него, и спросить у него разрешения.

Адриан смотрел на нее и слушал ее молча.

— Проси всего, чего ты хочешь, — он предчувствовал грядущую радость.

— Я решила просить позволения стать жрицей в этом храме.

Император молчал. Он ожидал чего угодно. Он готов был спуститься с Олимпа ради нее. Он порвал с юношей, которого очень любил, хотя никогда к нему не вернется. Он пришел к ней, и нашел бы ее, где бы она ни была, но он не ожидал такого поворота, это слишком жестоко.

Он давно убедился в том, как лукавы женщины, как могут они загнать в тупик любого и своего императора в первую очередь.

— Жрицей? — удивленно спросил он, — но зачем тебе это нужно? Нет, я все понимаю, конечно, но жизнь так прекрасна, и не обязательно уходить от мира.

Он замолчал, мельком взглянув на небеса, если бы Юпитер пустил в него свою молнию, этого бы не удивило его, вероятно, ему не следовало произносить таких речей, но он не раздумывал в тот момент о том, что и как говорить. Вот что творила с ним эта девчонка. Он вернулся из Египта, чтобы от нее услышать такое?

— Хотя поступай, как хочешь, думаю, ты огорчишь в первую очередь отца своего.

Он махнул рукой и отправился прочь.

— Ему нет дела до меня, он просто устал притворяться, — подумала она об императоре, и только утвердилась в своем решении стать жрицей в храме Юпитера.

Дома она сообщила отцу, что добилась того, чего хотела. Он тоже удивился, но оставался доволен ее решением. Видно, так и должно быть. Ему не нужно будет о ней беспокоиться, когда придется в поход отправиться.

Она все еще казалась спокойной, а разрыдалась, когда оказалась в своих покоях. Отец не увидит ее слез, она приняла решение и не станет его огорчать.

№№№№

— Она сбежала от меня, то с яростью, то с грустью думал император, — ей это удалось очень ловко. Хорошо, что я не успел всему миру рассказать о своих чувствах, старый дурак. Как смешно бы выглядел император. Хорошо, что нарвалась она на меня, а не Нерона, он показал бы ей жрицу. Надо будет вернуться к юношам, они верны и откровенны, а эти змеи холодные и ускользающие, от них нет никакого проку.

Он решил просто выбросить ее из своей души и никогда больше к ней не возвращаться. Это помогало и прежде, должно помочь и теперь. Он не собирался нарушать слова, данного себе самому.

Антея удалилась в храм. Она ни о чем не думала и не волновалась больше, хотя точно знала, что бежит от любви и от жизни. Но у нее не было другого выхода.

Она смотрела на море на закате, любовалась им. Отец был далеко. И он как-то обрадовался и успокоился. И если что-то и взволновало ее в тот последний вечер, то встреча с Аяксом. Он снова был на берегу, на этот раз она увидела его и очень удивилась.

— Почему ты больше не заходишь? — спросил ее юноша.

Она не сердилась на него за прошлое, даже не помнила того, что с ними тогда случилось.

— Я решила уйти в храм, в тот, который ты построил, и император позволил мне сделать это, — говорила она.

Сначала ему показалось, что она шутит. Но она не улыбнулась даже. Более того, она подтвердила свои слова.

— С завтрашнего дня я стану жрицей.

— Но зачем? — удивленно спросил он, все еще не веря до конца тому, что было сказано.

Она ничего не сказала. Но потом все-таки решила ответить ему:

— Ты с таким рвением строишь храмы, и там должны быть жрицы. Я с самого начала их выделяла среди всех остальных и лучшей участи для себя не хочу.

— Я прошу тебя, я тебя умоляю, не делай этого, не хорони себя заживо.

Он забыл обо всем, он, наконец, выплеснул все свои чувства, но было уже слишком поздно.

— Я не хочу оставаться одна, когда отец уйдет в поход, он одобрил мое решение, и император одобрил, — говорила она, и казалась при этом спокойной и твердой.

— Мне нравилось смотреть, как ты работаешь, жаль, что я не смогу больше бывать там, но у меня будет свой храм, этого достаточно.

Она прикоснулась горячей ладошкой к его щеке, улыбнулась и пошла прочь

Он звал ее напрасно, она даже не оглянулась.

Аякс побрел по берегу. Все в тот миг потеряло всякий смысл.

— Она сбежала от меня, — думал он, когда первая волна отчаянья отхлынула немного. Но в этом нет ничего удивительного, все это время его интересовала только работа, он даже не попытался быть с ней, а теперь слишком поздно о чем-то сожалеть.

Любовь можно оценить только тогда, когда с ней приходится прощаться. Он понимал это теперь, но не слишком ли поздно?

Хотелось выть и все рушить на своем пути, но он не был разрушителем, и рука все равно не поднялась бы

И он почувствовал себя зверем в клетке, из которой никак нельзя было вырваться.

Глубокой ночью Аякс вернулся к ее дому. Но там было темно и тихо. Он не решился проникнуть в жилище императорского всадника. Нет, он все-таки оставался благоразумным созданием.

Когда он вернулся к себе и завалился спать, то провалился в бездонную пропасть. И только в полдень обнаружил, что бесследно исчезла его возлюбленная. Он не только не расстроился, но вздохнул облегченно. Он даже радовался тому, что остался совсем один. Он чувствовал себя часто одиноким и несчастным, но даже не предпринимал попытки для того, чтобы изменить что-то в странной своей жизни. Он просто строил свой храм. И так яростно он работал, что однажды, когда сорвался с огромной высоты и разбился, Мастер даже не понял этого, он был уверен, что у него выросли крылья, и он полетел куда-то без оглядки.

А мастера смотрели на него, и все еще боялись приближаться к нему. И только потом, кто-то первый шагнул и замер перед ним.

Жрица узнала о смерти Аякса. Она не произнесла ни слова, просто молча взглянула на небеса и ни о чем никого больше не спрашивала.

Адриан в ее храме не появился ни разу. Он не собирался напоминать ни себе, ни всему миру о том, что с ним однажды случилось. В его городе было много других храмов и незнакомых ему жриц, которые с почтением склонялись перед своим императором.

Его история была так похожа на историю Аполлона и Кассандры, кто бы мог подумать, что с ним может такое случиться.

Она так и осталась в храме, но никто точно не знал, когда она умерла, и как это случилось.

№№№№№

Когда Учитель и Мефи дожили до ее смерти и увидели пожилую женщину, в которой не просто было узнать юную девушку, они оба не могли скрыть своего разочарования.

Они должны были признать, что у них на этот раз вовсе ничего не получилось.

— Они стали осторожнее и бесцветнее, — разочарованно говорил Учитель, — в них даже первозданная прелесть пропала куда-то, здесь вообще все завершилось ничем. Они, не успев сойтись, просто разошлись и только.

— Я не виноват, — говорил Мефи, что эти двое оказались просто эгоистами, что могла она, если они любили только себя. Власть, работа, все это хорошее прикрытие и отговорка, она не виновата.

Но после этих слов бес загадочно усмехнулся. Могло показаться, что он задумал и готовил в тот момент что-то очень важное и значительное, и это было понятно, по странному огоньку в его лукавых глазах.

И они будут свидетелями или участниками этого действа. Когда закрывалась одна книга, то неизменно открывалась другая.

Глава 4 Роковой танец

Облако, похожее на медвежонка, появилось на небосклоне. Девочка лежала в высокой траве и смотрела в небо. Она сбежала от взрослых, которые ей страшно надоели и ничего не понимали, да и не хотели особенно понимать.

Сначала она горько плакала от обиды, а потом примирилась с происходящим. Давно примирилась. У нее была своя собственная жизнь, до которой им, к ее счастью, не было никакого дела.

И так хорошо было смотреть в бесконечное небо, мечтать, а потом, услышав удивительную музыку, отрешиться от всего и танцевать.

Откуда эта страсть к грации и движению в пространстве? Она не знала этого, еще за чертой, когда она не пришла в странный этот мир, в душе ее жили музыка и танец. Она знала, что будет танцовщицей, самой лучше в мире танцовщицей.

Хотя пока не было других зрителей, кроме птиц и облаков, но она танцевала так страстно и так отрешенно, что казалось, еще одно дуновение ветра, и она взлетит к облакам, и долго, без всякой усталости будет парить над землей.

Танцовщица кружилась над этим миром, пока окончательно не обессилила и не повалилась в траву, впрочем, повалилась довольно изящно и звонко рассмеялась.

Девушка была счастлива. И в легкой усталости испытывала особенное наслаждение. Она считала себя счастливой до тех минут, пока на закате ей не приходилось возвращаться во дворец отца.

Филипп — в этом имени была скрыта особенная тайна. Именно в этом имени, хотя она любила отца больше всех на свете, но было еще что-то более таинственное и странное, ей непонятное, тайна витала в воздухе, но никак для нее не раскрывалась. Но была и большая печаль, потому что его жена, женщина, которую не поворачивался у нее язык назвать матерью, хотя она была ею, жили открыто вместе с его братом, императором Иудеи. И это стало и необузданной страстью и вызовом обществу.

Может, он и не любил ее достаточно сильно, да и не за что было любить, в этом она с ним всегда была согласна. Но он когда-то женился на ней, и она клялась ему в верности. А когда эти двое с ним так поступили, все перевернулось в душе его, и Филиппу стало казаться, что дороже и роднее дочери никого в его жизни не было.

Брата своего он не собирался прощать никогда, потому что тот мог быть с любой женщиной, но он выбрал именно эту, назло ему. В душе оставалась только грусть и ожидание возмездия, ничего другого он признавать не собирался. Но он хотел мстить императору и брату, вот что казалось страшнее всего.

Отец, вероятно, мог сойти с ума от желания мстить и жалости к себе, если бы не его чудо, не его дочка. Она не ушла в императорский дворец, который он оставил, а осталась с ним, и о матери больше не произнесла ни слова.

Саломея была великолепна.

Возможно, они с царицей и встречались изредка, но он никогда не знал о том, где и как это происходило.

Девочка оказалась преданной ему до конца, словно хотела искупить вину своей матери, и это согревало его душу, ведь прельститься на дядюшкины богатства, и оказаться одной из них было так легко и просто.

Филипп, встречаясь с другой женщиной, никогда не забывал о ней, и если ей было что-то нужно, немедленно бросал все и доставал с неба звезды.

Так они и жили в те дни в роскошном, но пустом и холодном дворце, храня молчание о предательнице матери, словно она умерла. Хотя вероятно она и на самом деле умерла, для них — точно.

А царица выдавала себя за жертву — этакую покорную служанку своего императора, хотя всем было понятно, что это только гнусное притворство.

Если бы она выбрала кого-то другого, Ирод ничего не стал бы предпринимать. Он был слишком самолюбив, чтобы держать рядом с собой не любившую женщину, а она слишком самовольна, чтобы терпеть насилие. Нельзя верить глазам своим. Все совсем не так, как они пытались это представить. Так в самом начале и столкнулась юная Саломея с предательством и коварством, запутанными отношениями между взрослыми людьми, и решила от них отстраниться, потому что это был совсем иной мир, к которому она не имела никакого отношения, и хотела разбираться в происходящем там еще меньше.

Даже само слово — император — вызывало в душе ее какую-то странную дрожь — оно притягивало и отталкивало одновременно. Но больше было отторжения и мстительности в сложных ее чувствах.

Возможно, если бы императором был ее отец, а не дядюшка, она все чувствовала бы по-другому. Хотя догадывалась, что тогда появились бы какие-то другие сложности. Она знала, что пришлось бы терпеть бесконечные приемы и пиры, у нее совсем не осталось бы времени, она перестала бы себе принадлежать, а разве это жизнь?

И с отцом она осталась еще и потому, что оба они в один миг оказались далеки от императорского дворца.

Если отцу это не особенно нравилось, то она была почти счастлива. Радость от вольности и полной свободы переполняла ее душу. И она понимала, что в каждом скверном деле есть что-то удивительно приятное. Для нее таким подарком оказалась свобода от материнской опеки и вообще свобода. Этого уже не мало.

№№№№

— Ну и как? — спросил Мефи у учителя. На этот раз мы с тобой неплохо устроились. При самых ярких, можно сказать ключевых событиях будем присутствовать

— Да, — согласился Учитель.

Он заглянул в мудрые книги и в общих чертах уже знал, что это за земля, что за время и какие события будут происходить. Но народившиеся для третьей жизни уже росли и крепли.

И все-таки что-то его тревожило и не устраивало.

— Герой? — переспросил бес, показывая, что он бесцеремонно вторгся в помыслы его. Но ведь вполне логично, что после строителя храмов он должен стать проповедником, да еще каким — первым, и темперамента у него для этого хватит. Может быть, любви в душе окажется не так много, но пусть на этот раз он станет историческим лицом большего масштаба, а страсть, которая ему так мешала жить, пусть она уходит в проповеди.

Усмешка беса делала его речи почти зловещими, но ситуация с его подачи могла показаться и забавной, хотя улыбаться Учителю совсем не хотелось. Он уже знал в общих чертах обо всем, что тогда случилось, но одно дело листать книги, и совсем иное — самому оказаться свидетелем того, что будет происходить с влюбленными, к которым он научился относиться трепетно и нежно, если вспомнить их первую жизнь и грустную первую любовь.

— У меня нет выбора, — успокоил он сам себя, — я должен и это пережить, раз ввязался в происходящее. Вероятно, в этом есть какой-то особый смысл.

Это казалось иллюзией и сном, но не такова ли была и вся остальная его жизнь. Только длилось это видение дольше обычного сна. Они будут жить, любить, страдать у них на глазах, и не смогут повторить и сыграть этого еще раз, как бы не стремились все переделать, исправить.

А после гибели своей они не смогут подняться, чтобы выйти на поклон к двум своим зрителям, которые неотступно следят за ними — вот и вся разница.

Они смотрели, как кружилась в вихре своего первого танца обольстительная Саломея, и не могла остановиться. Учитель даже испугался, он считал, что человек не может столько кружиться, она упадет и умрет, она просто задохнется, это не во власти человека, даже если перед нами юная девушка.

— Она умрет только когда сыграет свою роль, — заверил его бес.- Но должен сказать, что она прекрасна, даже меня пробирает, а что уж говорить о царе Ироде, Вот что значит танцевать третью жизнь подряд, можно научиться и такому совершенству. Опыт — великая вещь.

Учитель знал, о чем говорит его спутник. Но сам он в тот момент думал о другом. Для двоих этот танец может стать страшным знаком. А один из героев заплатит за него головой. Он не мог припомнить всех деталей того, что должно было случиться с ними, и ему хотелось бы ошибиться в своих предположениях.

Человек в рубище, ему было жарко в летний день в этом одеянии. Он вышел из леса и остановился, стал внимательно разглядывать девушку. Она еще не видела его, полностью поглощенная своим танцем. Но он почти восторженно смотрел на нее, хотя и старался подавить в душе своей любые человеческие чувства.

№№№№№

Иоанн взирал на незнакомку. Он устал, дорога была такой изнурительной, он шел в столицу, чтобы встретиться с людьми и сказать им о самом главном, о том, что было пока известно только ему одному. Он хотел рассказать им о новом Боге, который скоро будет с ними и спасет их всех, принеся себя в жертву.

С какой яростью служил он ему, отрекаясь от всего земного. Иоанн с самого рождения чувствовал в себе эту странную силу, верил, что никто и ничто не сможет сбить его с пути.

Но на лесной поляне он столкнулся с чудом иного рода — девица в легких прозрачных одеждах одна перед ним танцевала. Она была прекрасна, это он должен был признать, хотя даже мыслей греховных не хотел допускать.

Допускать не хотел, но словно стоногий паук, они охватили его душу так быстро, что он даже и вздохнуть не успел. Как только он увидел Саломею, рассудок отказался ему служить.

Но она не замечала его и вообще ничего не видела и не слышала вокруг, какая дерзость и безрассудство. Он много чего видел на бесконечных дорогах, по которым пришлось пройти, но такое в первый раз. И какие-то смутные воспоминания пригвоздили его к земле. Он был уверен, что они уже когда-то и где-то встречались с пленительной незнакомкой. Сон. Какой это был далекий и странный сон. Но как во сне можно видеть то, чего никогда не случалось наяву, что может значить такой сон?

Тогда, в той жизни он видел этот танец, не смог приблизиться к ней.

— Жрица древнего бога, — прошептал путник.

И смутные воспоминания не давали ему покоя, но еще больше волновал этот чудесный танец. Так прошлое слилось, сплелось с настоящим, и уже не разобрать как и что там происходило. Но чары были так сильны, что плоть его ответила на происходящее, и сам он был потрясен еще больше, когда обнаружил это.

В то мгновение девушка неожиданно остановилась и взглянула на него с вызовом, словно бы почуяв его присутствие.

— Кто ты такой и что тебе нужно? — спрашивала у него Танцовщица.

— Ты танцуешь, это должен был кто-то видеть, — как -то неопределенно произнес он.

— Мне никто не нужен, — отрезала Саломея, — иначе я бы танцевала в императорском дворце. Но не дождутся они от меня этого танца.

Никто никогда прежде так не разговаривал с Иоанном.

— Она просто сумасшедшая, — решил он про себя.

Впрочем, мало ли людей в этом мире, которые и его самого считают умалишенным. Но он не оступится от того, чтобы изменить этот несовершенный мир, что бы они по этому поводу не думали.

Но пока он огляделся на окружавший мир и отвлекся, девушка растворилась в тумане и исчезла. Что это за шуточки такие? А он не верил, что в мире есть что-то, способное потрясти его до глубины души. Это он привык всех заставлять удивляться и подчиняться, и вдруг. Но кто она такая на самом деле, как она легко и просто говорит про императорский дворец, словно и на самом деле всегда там оставалась.

Мальчик, родившийся в семье, где уже и не мечтали о детях, посланник небес, после того, когда мать узнала о его появлении в утробе своей и готова была умереть от счастья, этот мальчик покинул близких и отправился в пустыню, как только подрос и возмужал. Он так мало общался с простыми смертными, взор его все время был устремлен в небеса.

Мать пыталась понять своего сына и не могла, как ни старалась. А он думал только об одном, он должен вернуться к людям, чтобы нести им истину, открывшуюся ему, и крестить для новой жизни.

Именно там, в пустыне, в одиночестве он привык к отказу от многих радостей и не думал даже о том, что они возможны, но закалил свою волю, и ни на что никогда не жаловался. И там, в пустыне, где все казалось нереальным, он видел другие страны и города, к нему приходили люди из прошлого и грядущего. И он твердо ведал, что это не просто картинки чужой реальности, а как — то и с ним самим связанно.

Порой реальные люди специально или случайно приходили к нему за советами, и он понял, какой это бесценный дар — общение с людьми. Но он все еще медлил, и никак не мог до конца вернуться туда, откуда ушел так поспешно, и только теперь он брел в Иудею, которая жила своей особенной жизнью, и спокойно без него обходилась, пока обходилась. Но разве не наступит завтра, когда он станет для них необходим?

Он шел от одного города к другому и дивился тому, что видел и слышал тут, а вот и сердце ее — царство Ирода.

Иоанн знал о страшных злодеяниях, которые творил отец нынешнего императора, для того, чтобы избавить и себя и сына своего от грозного соперника — царя небесного.

В страхе и ярости Ирод расправился со всеми младенцами, но ничего у него тогда не вышло, да и не могло получиться, потому что это было не в его власти.

А этот император? Он должен был расплатиться за злодеяния отца своего. Иоанн надеялся, что его речи дойдут до императора, как бы далеко от него тот не был, и он смирит свой гнев и постарается понять его и искупить страшные грехи.

Тогда и он будет считать свою миссию исполненной. И очень удивился нищий проповедник, что первой на своем пути он встретил именно Саломею, и она потрясла его, хотя ничего для этого не предпринимала. Конечно, она могла очаровать его, но удержать никак не могла, но она задела в душе его какие-то струны, и темные силы, так долго в ней таившиеся, готовы были вырваться наружу.

Но вот уже снова в одиночестве стоял Иоанн, пытаясь смирить страсти в собственной душе, а там, в один миг уже не стало покоя. А если бы ей захотелось приблизиться, коснуться его руки? Он даже думать о том не хотел, и, сбросив свои грязные, потрепанные одежды, нырнул в небольшую речку, на берегу которой и стоял все это время. Он долго смывал с себя всю ту скверну, которая готова была уже окутать его своей паутиной. Он так упорно мылся, что казалось, готов был содрать и собственную кожу, но никак не мог успокоиться, как ни старался.

Вдруг от напряжения, в глазах его все потемнело. Он поспешил на берег и рухнул на землю.

— Женщина — это всегда наказание и испытание божье. А если она так юна и так обольстительна, если она так танцует. От нее не просто исходит дух беды, но и гибели самой. Странно, что теперь, когда опасность вроде бы миновала (ее больше было поблизости) он еще упрямо и настойчиво об этом думал. Как это страшно и странно, словно и не с ним происходило такое.

Кажется, Иоанн задремал, потому что в тот момент, когда открыл глаза, на земле давно царила ночь.

Звезды нависали над ним, поблизости темнела и шуршала вода. Наверное, любой другой должен был испугаться, задрожать от страха. Но он столько времени провел под открытым небом, что этот мир был подарком судьбы. И он снова ощутил свою избранность. Иоанн почти с восторгом смотрел он на звезды. Сон вернул ему покой, забылась Саломея, словно ее не было в реальности, и она приходила к нему только в тревожном сне. А потом, словно бабочка, она была унесена и из сна его, и казалось, что навсегда, потому что он был уверен, что выдержал и это испытание и искушение.

Но это оказалось иллюзией, не в первый день смотрел Иоанн на этот мир и на эти звезды, он знал о нем больше, чем можно было подумать, глядя на него со стороны. Он даже подозревал, что не в первый раз пришел сюда, а уже были какие-то жизни, страны, чувства.

И ему стало немного грустно, хотя в тот момент он не смог бы объяснить, откуда взялась эта странная грусть.

№№№№№

Забрезжил рассвет.

Царь Ирод только что вернулся с пира, хотя его город медленно просыпался и принимался за дело. Он одним махом сбросил дорогие одежды, решив не дожидаться слуг верных. Он слишком устал, чтобы медлить и беседовать с кем-то, объяснять что-то.

Царь завалился, как подрубленное дерево на ложе, украшенное дорогими шелками. Взор на миг скользнул по узорам высокого потолка.

Ирод попытался закрыть глаза и не мог — настолько устал от пира и от жизни самой. Это заставило его в гневе встрепенуться. Он узрел отца своего. Перед ним во всей своей зловещей красе стоял Ирод Великий. Его со всех сторон окружали младенцы. Непонятно было живы они или мертвы, но они были повсюду.

— Проклятие, — прохрипел царь, — что ты натворил, отец. Почему это мне нынче видится? Я не причастен к этому. Я не могу отвечать за твои злодейства, но эти бродяги, невесть откуда они берутся и во всем обвиняют не тебя. Они боятся тебя трогать. Весь гнев валится на меня, потому что я еще жив, и я твой сын, но к несчастью, я не так силен, как ты. Дети отвечают за своих родителей.

Он даже не заметил, что Иродоиада стояла около его изголовья.

— Милая, — прошептал он, наконец увидев ее.

Но царь понимал, что самые большие грехи для него таит в себе эта женщина. Она -самый страшный упрек уже лично ему, а не грозному отцу. Он не должен был оставаться с ней, но ничего не мог поделать царь с чувствами своими. Власть и сама его жизнь не имеет никакого смысла, если ее не будет рядом. Но брат его никогда его не простит, так же, как и он не может простить своего отца.

А ведь прежде он никогда не любил ее, он даже не замечал жены своей, пока она не шагнула в царские палаты, а теперь волен во всем его винить. Любовь победила, и он не раскаивался, ни о чем не жалел. В ней вся его жизнь и заключалась. Кто бы ни требовал этого от царя Ирода, не мог он от нее отказаться, и никогда не сможет.

И власть помогла ее заполучить, он смутно представлял себе, чтобы было, если бы он не был императором и не смог сделать ее своей императрицей. Ни в чем он не сравнится с отцом своим, и только в любви к этой женщине, тут он был тверд и несгибаем и никому не уступит.

Сон окутал пеленой его сознание и увлек от странного этого мира.

№№№№№

Иродоиада еще немного постояла около своего императора, и отправилась прочь. Она любила его, как любила бы любого из тех, кто правил этим миром, мужчины вне власти и трона для нее не существовало.

Когда она поняла, что ее муж не станет императором, она спокойно покинула его, чувствуя себя обманутой. Она была бесконечно благодарна Ироду за то, что он так смело вырвал ее из серости бытия и поселил, вопреки всему шипению вокруг, в своем дворце, больше ей и не нужно было, о чем еще может мечтать женщина, которая рождена для того, чтобы сиять рядом с императором и повелевать остальным миром?

И это при том, что у его ног были все остальные женщины, а она не особенно молода- взрослая дочь напоминала о ее возрасте, и в те времена она была несчастна с его братом, а мужчины не любят унылых женщин, готовых не расхохотаться, а разрыдаться. Это теперь она забыла о тех временах и о своих настроениях. Да что там, она была просто бесцветной пленницей нелюбимого и нелюбящего мужа, когда он выбрал ее. Она даже сама махнула рукой и перестала обращать внимания, а он разглядел и полюбил. Как же после этого она должна относиться к мужчине, который смог сделать ее счастливой?

А бывший муж, он и нынче пытается отнять у нее дочь, глупец, словно эта девчонка, так похожая на своего отца, могла заменить ей императора, и она бы вцепилась в нее, если бы нужно было выбирать.

Саломея была его, а не ее дочерью — это императрица знала всегда и не печалилась по этому поводу тогда, а теперь, когда девочка выросла — тем более.

Кроме вспышек гнева и досады ничего она не подарила. Она соглашалась охотно с тем, что плохая мать, но она вовсе не собиралась прослыть и плохой женой. Царица готова была пожертвовать всем ради собственного счастья. С дочерью в последнее время они почти не виделись. Она радовалась жизни с императором, и никто ей больше не был нужен.

№№№№№

Саломея вернулась к себе и страшно злилась, думая, что какой-то грязный дикарь смеет стоять и любоваться ею. Откуда он мог появиться в ее любимом месте, где прежде не было ни души? Ее не волновало, кто он такой и откуда пришел, но злилась она не только потому что он был грязен и чужд ей, но она узнала его с первого взгляда, хотя этого не могло быть на самом деле. Узнать его она никак не могла, потому что никогда и нигде прежде не видела. Откуда в душе ее появилось это странное чувство?

Она ничего не могла сделать и постаралась просто его забыть. Но девушкой Саломея была волевой, она была уверена в том, что может распоряжаться своими чувствами.

Утром она отправилась на площадь перед императорским дворцом, хотя и не могла до конца понять, зачем туда пошла. Она любила мелькать в этой толпе и ощущать собственное одиночество, порой она просто упивалась им. Она бросила взгляд на толпу зевак и подошла к ним ближе. Каково же было ее удивление, когда в пламенно что-то вещавшем оборванце она узнала вчерашнего незнакомца. Она хотела уйти, но услышала что-то о страшном суде и пламени, которое их сожрет, и прислушалась к его речам.

И все, кто слушал его, заговорили, как только он замолчал.

Он что-то отвечал им, но Саломея уже не слышала его слов:

— Он сумасшедший, — растерянно думала она. Но перед глазами у нее стояли стены какого — то храма, и она была в это храме, который в реальности в Иудее никогда не видела.

— Он сумасшедший и я становлюсь такой же, — обреченно подумала она. Но в это утро все только начиналось, когда она от него улизнула. Она столкнулась с дядюшкой — императором, как только отошла от пророка. Вот уж чего точно не ожидала, хотя он любил незаметно прогуливаться по улицам, все видеть и слышать, обходя свои владения.

— Саломея, дорогая, — позвал он ее своим низким, но приятным голосом, — ты куда-то пропала, а я хочу видеть тебя чаще.

— У меня нет времени, — буркнула она.

— А для бродяги пророка оно находится, только для императора нет, — мягко упрекнул он ее, показывая, что ему все известно, и даже больше, — но я подожду, потому что ты — единственная, дитя мое, кого твой император готов ждать.

Она усмехнулась и поспешно попрощалась с ним. Если вдруг появится отец, то его очень расстроит то, что она разговаривал с братом его на глазах у многих. Но отце не было к счастью здесь, зато пророк увидел ее, и прервав свою речь, смотрел на нее. Он узнал девушку, и видел, что она беседует с императором, и более того, она не солгала, он и на самом деле ее хорошо знает, а она кажется дерзит ему — случаются же чудеса в этом мире.

№№№№№№№

Саломея быстро добралась до реки. Ей хотелось остаться одной и избавиться и от дядюшки, и от сумасшедшего пророка, и от всех, кому было до нее какое-то дело.

Это слишком утомительно, быть при царском дворе, хорошо, что мать избавила ее от придворной жизни, где никто не может принадлежать сам себе.

— Он будет меня ждать, долго же тебе ждать придется, старый дурак, — усмехнулась она.

Но ведь бывают и другие императоры, она была уверена в том, что они могут быть могучими и прекрасными и вовсе не похожими на того, с кем она только что говорила.

Здесь, в уединении, она больше не слышала музыки и не могла танцевать. Но как они смеют, все эти людишки, лишать ее последней радости в жизни?

И ей вдруг стало так больно и грустно, что она разрыдалась. Саломея рыдала она все сильнее, и понимала, что никак не может остановиться.

Он, как и в первый раз появился неожиданно, она не видела и не чувствовала даже его приближения. Он просто сел на траву и обхватил колени руками.

— Что тебе надо? — с яростью крикнула она, как только увидела Пророка.

— Я хотел увидеть тебя еще раз и знал, что ты здесь, — тихо, но твердо говорил пророк, — но если ты так злишься.

Он поднялся с травы.

— Оставайся, мне все равно давно пора уходить, как же вы все мне надоели, — бросила она на ходу.

Иоанн рассмеялся, странный этот смех пронзил ее душу.

Она слышала его прежде, она знала его, но где и кто еще так смеялся?

Память дерзко играла с ней в прятки, она ничего не могла вспомнить, от этого злилась еще сильнее.

Саломея остановилась.

— Что это тебя так рассмешило? — спросила она.

— Ты назвала меня стариком, а мне ведь нет еще и трех десятков лет, — перестав смеяться, произнес он.

Он не лгал. Когда она присмотрелась, то заметила, что он на самом деле не был стар. Только эта борода и усы его так старили.

— Я и не разглядывала тебя, может, ты и не так стар, как кажется, но зачем ты им морочишь головы своими сказками.

— Это не сказки, я говорил о том, что будет, и случится это очень скоро.

— Все это подлая ложь. Да разве таким должен быть бог, у нас бессильный император, а если еще и он так слаб, зачем вообще оставаться в этом мире. Я уйду к Зевсу — это он настоящий Властелин, прекрасный и могущественный, а этот твой бог, он мне не нужен, и никогда не понадобится.

— Ваши боги столько всего натворили, что остается только надеяться, что он спасет от беды.

— Твоему богу даже жрицы не нужны. Он от женщин, как от чумы шарахается, ему, наверное, только проповедники вроде тебя и милы, — усмехнулась она, видя, как потемнело его лицо.

Он смотрел на нее, она была не просто упряма, она была непробиваема.

Их взгляды встретились, и она перестала быть царской дочкой, а он нищим пророком, они перенеслись в другое время и там любили друг друга — в это невозможно было поверить, но так она чувствовала.

Иоанн же видел высокий обрыв и девушку с золотистыми волосами, она тоже кружилась в танце, как вчера Саломея. Но она вдруг качнулась и полетела с берега в пропасть. И он понимал, что тогда не мог и теперь не сможет ее спасти. Она уже скрылась в морской пучине, и он не мог больше ее видеть.

— Что ты увидел, — спросила рыжеволосая падчерица и племянница Ирода, она была рядом и жива.

— Да нет, ничего такого, о чем можно было рассказать. Со мной иногда такое случается, я вижу то, что уже было или то, что только должно случиться.

Она, обиженная таким невниманием, ушла, упорхнула от него, как и в прошлый раз. Иоанн не понимала, почему он считает, что имеет право вторгаться так бесцеремонно в ее жизнь. Она говорила с ним, хотела понять его, но все еще не сомневалась, что он точно не от мира сего.

№№№№№

Царь Ирод, когда вспомнил об оборванце, понял, что проблем у него прибавится. Сам он почти не слышал речи этого проходимца, но ему передали почти все, что тот вещал. Он увидел рядом с бродягой и свою любимую племянницу, что было уж совсем возмутительно. Он понял, что отец и младенцы пришли к нему во сне не случайно.

Тот, который случайно уцелел, вырос и возмужал, больше не хочет скрываться в пустыне. Ему придется столкнуться со взрослым человеком, и неизвестно, что еще случиться может. Ирод растерялся в первый момент, он забыл, что находится один, без свиты своей, он хотел зазвать этого человека к себе и послушать его, а потом найти предлог для того, чтобы бросить в темницу. Но он так и не мог решить, что предпринять, и что нужно делать. Но приказал, чтобы пророка привели к нему, а там будет видно.

№№№№№№№

Пока слуги императора сбивались с ног в поисках пророка, он сидел на берегу речки, за его спиной шумели деревья. Иоанн думал о странной девушке, которая отвергала императора. Наверняка какая-то нищая девица, которая стремиться любыми путями войти в императорский дворец, но она не так проста, и хочет там задержаться не на одну ночь, а надолго. Но самое большое, что им всегда удавалось — стать наложницами, на несколько дней или лет, и почти ни одна из них не становилась императрицей, для этого они были слабы и слишком честолюбивы. А ведь могла бы такая девица сделать счастливым какого-нибудь смертного, но ей обязательно нужен был император на одну ночь, и за эту ночь каждая из них готова отдать душу дьяволу, вот как странно, как несправедливо устроен этот мир.

Развращенный, одуревший от власти тип потом и не вспомнит даже кто она такая, и никогда не сможет сказать, был он с ней на самом деле или ей это только приснилось.

Вот так заблуждался по поводу Саломеи тот, кто называл себя пророком, хотя по сути своей он был прав, но все его размышления никак не могли коснуться самой девушки, они были не про нее.

Он говорил вслух — старая привычка, когда остаешься один в пустыне надо слышать хотя бы свой собственный голос, но на этот раз он не заметил, что она была рядом и слышала его речь.

Саломея чихнула и снова появилась перед ним во всем великолепии.

— И давно ты здесь? — сердито спросил он.

— Я не хотела тебе мешать, — призналась Саломея, — и много чего для себя полезного узнала. Значит, ты считаешь меня простолюдинкой и самозванкой, которой нужна постель императора. Как же они могут считать тебя пророком и верить тебе, если ты не знаешь и не видишь даже того, что известно любому из них и так заблуждаешься? В постель Ирода давно пробралась моя мать, и она не пустит туда никого, пока жива. И мне не нужно прорываться в императорский дворец, они всегда для меня открыт, но мне, вероятно, придется отдать свою девственность и невинность такому самоуверенному бродяге, как ты.

И он отпрянул, когда она, улыбаясь, приблизилась к нему, она и сердилась на него, и радовалась чему-то, хотя сама не ведала, что там было главным.

Но в тот момент он понял, что она не к императору, а к нему странно близка. И он чуть не задохнулся, от тех неведомых чувств, которые переполняли его душу. Иоанн в ужасе от нее отпрянул. Словно не прекрасная девица, а холодная и мерзкая лягушка была рядом.

— Уйди, не смей приближаться, — прохрипел он, — ни одна женщина, ради дикой похоти своей не коснется меня.

Он торжествовал, расправив плечи, в тот миг и ощущал себя победителем, только длилось это очень не долго.

Она и сама отошла в сторону и усмехнулась. Совсем другим стало ее лицо.

— И ты думаешь я, дочь Филиппа и племянница Ирода на самом деле отдалась бы тебе? Да ты настоящий безумец, но ты заплатишь за то, что пытался оттолкнуть меня, — прошептала она.

И он сразу понял, что слова ее не были пустой угрозой. И в одно мгновение его мнимая победа обернулась жутким поражением. Он знал, что должен уйти отсюда, сейчас, не терять ни минуты. Но гордость и чувство правоты не позволяло ему так просто бежать.

Он не может сбежать из Иродова города, словно и на самом деле боится его. Пророк не мог позволить себе такой слабости. Она уже исчезла, словно ее и не было вовсе. Он направился в город. А ведь он мог быть с нею и пережить то, что потом не сможет замолить. Но с ним бы остались сладостные воспоминания о мгновении счастья. Он отказывался понимать, что такое победа, а что поражение, как их можно отличать.

Когда Иоанн вернулся на площадь, императорские стражники быстро схватили его.

Это она послала их — так решил в тот момент Иоанн. Но он понимал, что от судьбы не уйти, не стоит и пытаться.

Он и не предполагал, что это только совпадение. Саломея не только ничего не успела сказать дядюшке (она никогда ему не жаловалась, и нынче не стала бы), но и сама ни о чем не имела представления. Она и во дворец не собиралась идти в тот день, и когда Иоанн так и не увидел ее там, он решил, что она просто испугалась того, что совершила, и боится посмотреть ему в глаза.

Но император был спокоен и ласков, он встретил пророка приветливо и стал расспрашивать о новом боге. И он решил рассказать все, что ему самому было известно. Он говорил все, что знал и посмел напомнить и убиенных младенцев, и неправедную жизнь с женой брата своего, и о многих грехах помельче. Он и не заметил сначала, что Иродоиада появилась за троном его. Она была страшна. Даже сам Ирод не знал, что его любимая может так гневаться. Ему же нужно было выбирать — жена, любви которой он боялся лишиться больше всего, или этот странный оборванец, от которого ничего кроме беды и быть не может.

— И ты станешь угрожать мне расправой? — очень тихо спросил император, мгновенно сделав выбор. — В темницу его, немедленно. А потом посмотрим, как твой мессия спасет тебя и уничтожит меня.

И после этого застыл от бессилия император, что за времена такие на земле настали?

Стражники увели пленника, но покоя в душе его так и не наступило.

№№№№№

Два чувства боролись в душе Саломеи. Она не могла избавиться от лютой ненависти к пророку, который посмел оттолкнуть ее, и желания подчинить его себе, чтобы он не смог жить и дышать без нее и дня. Разве она не дочь своей вероломной матери? Ей хотелось встретиться с ним, поговорить, и она огорчилась, когда не нашла его на привычном месте. Она могла еще больше на него разозлиться, но пока пребывала в благодушном настроении.

Он не пришел, он и на самом деле так ненавидел ее, и это была не игра. Она еще пару раз приходила туда, но больше ни разу его так и не увидела, его не было и в городе, он исчез, и больше никто не слышал о нем. Она, вероятно, ничего бы о нем не узнала, если бы не услышала разговор отца с кем-то из гостей.

— Может быть, мой братец совсем сошел с ума, только жены ему показалось мало, ему в темнице и пророк собственный нужен, безумец.

Саломея удивленно взглянула на него и поняла, где тот теперь находится. Больше они о нем не говорили, и она ничего не могла узнать нового.

Филипп взглянул на Саломею в тот момент и почему то подумал, что не только братец его, но и любимая дочь как-то связаны с этим несчастным. Ему хотелось обмануться в последнем. И тогда он ощутил приближение беды. Но он старался об этом не думать, уверяя себя, что это только его домыслы. Он был в стороне и не хотел ступать в тот гадюшник.

№№№№№№