Бесплатный фрагмент - Музыка Макса

Благодарность Роману Локимину и Алексею Лавецкому за вдохновение, Игорю Федоровскому за хейт.

Самолет «Париж-Москва» был готов к взлёту. Все пассажиры были пристёгнуты, стюардесса делала последний обход, проверяя, всё ли в порядке. Мы с моей дочерью и её няней Надин летим бизнес-классом, и я немного волнуюсь, как обычно, перед полётом.

— Мам, а куда мы летим? — раздается слева тоненький голосок моей дочурки.

Ей исполнилось три. В отличие от меня, она совсем ничего не боится. Я посмотрела в её синие, как небо за окном, глаза, и потрепала по курчавой темноволосой головке.

— Домой, — с улыбкой сказала я. — Мы летим домой.

— A grand-pere?

Я кивнула в знак согласия. Дочка радостно заулыбалась, обнимая своего плюшевого медведя.

Самолет взлетел, и вскоре моя кроха уже сладко сопела во сне. А мне совсем было не до сна. Я прожила в Париже почти четыре года, а мой отъезд был внезапным, так что я совсем не знала, чем буду заниматься в России. Мы летели в неизвестность.

Чтобы хоть чем-то себя занять, я надела наушники и включила бортовой телевизор. Я попала на музыкальный клип теперь уже всемирно известной группы «Глина». Но так было не всегда, известность не сваливается внезапно, словно метеорит. Я закрыла глаза, вслушиваясь в слова песни. Видеть, что происходит на экране, мне было не нужно. Я знала клип наизусть, до мелочей, а исполнителя лично. Каждая чёрточка его лица, каждое движение будоражили мои воспоминания. Память-предательница относила меня все дальше и дальше в прошлое… А точнее на 6 лет назад…

Я родилась и жила в Москве в обычной семье: мама — врач, отец — преподаватель права в ВУЗе. У нас был и есть большой дом на окраине, где я провела свое детство и юность. Мы жили обычной жизнью обычных людей, пока в наш дом не пришло горе.

Мне только что исполнилось 9 лет, был какой-то праздник, мы ждали гостей. Мама, нарядная и красивая, обнаружила, что у нас закончился сахар, и побежала в магазин. Я осталась дома, но так её и не дождалась. Пришел с работы отец, который отправился на её поиски, а когда он вернулся, то со слезами на глазах сообщил мне, что мамы больше нет. Ее случайно убил наркоман, по фамилии Карпец, который хотел всего лишь отобрать у нее сумку возле магазина. Сумку мама так просто отдавать не хотела, у преступника был нож. Завязалась борьба, в ходе которой, Карпец, якобы случайно попал ножом маме в шею. Подробности этого убийства я собрала в своей голове из обрывков взрослых разговоров в доме, насколько мне позволяло детское воображение. Мамина смерть была почти мгновенной.

Так закончилось моё детство. Отец, убитый горем, жаждал мести. Он буквально терроризировал милицию, торопя с расследованием убийства мамы, но менты не слишком шевелились. Тогда он бросил работу в ВУЗе и устроился в ФСКН. Ему потребовалось почти два года, чтобы найти того самого наркомана, от руки которого я на половину осиротела. Маниакальная настойчивость отца не знала границ. Наркомана через пару месяцев после ареста нашли повешенным в тюрьме, и я уже в те годы понимала, что руку к его убийству приложил отец. Позже я убедилась в этом лично, отец мне во всем признался. А до того момента эта тема не обсуждалась и была под строжайшим запретом.

Не смотря на то, что он давным-давно был отмщён, отец все равно с утра до ночи пропадал на работе, гоняясь за наркодилерами, поэтому быстро дослужился до генерала. Последние пять лет он занимал кресло главы отдела и очень гордился этим. Моим воспитанием занималась бабушка — мама отца. Рано овдовевшая, она переехала к нам сразу после похорон мамы и всецело посвятила свою жизнь заботе обо мне.

Конечно же, материнского тепла и заботы мне не хватало. Я завидовала детям, мамы которых встречали их из школы, приходили на школьные праздники, помогали делать уроки и костюмы на новогодние маскарады. Иногда, она приходила ко мне во снах, тогда я просыпалась и плакала, желая хоть на секунду прижаться щекой к её животу. Со временем, понимая, что маму не вернуть, я перестала плакать. Совсем.

Я не знаю, что стало тому причиной: гибель мамы, то, что я росла замкнутым ребёнком или чувствовала себя недолюбленной — я рано начала писать стихи. С десяти лет я участвовала в различных поэтических конкурсах, и мои стихи публиковали в газетах, а позже они разлетелись по просторам интернета.

Уже в одиннадцать у меня хватало мозгов, чтобы не верить в легенду о том, что если победить в игре «Волк ловит яйца», не будет мультика в конце, ибо даже такой момент, как «победа» в ней не предусмотрен. В четырнадцать я знала, что Барби и Кен могут и не пожениться.

Я росла озлобленным, но послушным ребенком, и делала всё, чтобы угодить отцу. Я готова была продать душу за его скупую похвалу в те редкие моменты, что мы виделись. Отец был строгим, жестоким и властным человеком, совсем не таким, как я его помнила при жизни мамы. Тогда он хотя бы изредка, но смеялся. По его настоянию я шесть лет занималась каратэ, получив чёрный пояс, но папа ни разу не пришёл ко мне на соревнования, ссылаясь на свою занятость. На крыльце нашего дома прогнила одна из ступенек, но у отца до её ремонта не доходили руки. Да что там говорить, если он еле выкроил время, чтобы прийти на мой выпускной. Это был один из редких моментов, когда я увидела папу в гражданском. Отец предпочитал носить свою генеральскую форму и в пир и в мир, не делая исключения. Форма, кстати говоря, очень ему шла. Отец еще молодой, был высоким, с приятными чертами лица, увлекался боксом, поэтому был широкоплеч и подтянут. Я видела, что женщины заглядываются на него, но отец ни с кем не завязывал отношений, по крайней мере, мне не было об этом известно.

Мне пришлось сменить не одну секцию по каратэ, потому как на спаррингах своих соперников я хреначила с особой жестокостью, выплескивая на них всю свою ненависть, злость и обиду. Как известно, дети самые жестокие люди. Тренеры, все как один, советовали моему отцу показать меня психологу, но он, с завидным терпением, просто менял моих тренеров, одного за другим. Так продолжалось не один год, пока отец не наткнулся на тренера, способного подобрать ко мне ключик, который научил меня, как обуздать мои эмоции.

В школе я была пай девочкой, и для отца было вполне естественно то, что я закончила её с золотой медалью. И так же естественно, что я поступила на юрфак в университет, чтобы после его окончания пойти работать в полицию, как и он.

В университете у меня началась совершенно другая жизнь. Я быстро влилась в студенческую тусовку. Если раньше у меня не было ни друзей, ни подруг, то теперь их было предостаточно. Теснее всего я общалась с Анькой — туповатой крашеной блондинкой. Она была старше меня на пару лет, потому что в школе оставалась дважды на второй год. Со мной она общалась только потому, что я хорошо училась, а Анька вечно у меня списывала, ещё я частенько помогала ей с рефератами и контрольными.

Каким ветром её занесло на юрфак? Аньку воспитывал отчим Виктор, который был очень богат и влиятелен в сфере шоу-бизнеса. Помимо прочего, у него был свой ночной клуб и ресторан. Падчерицу он устроил в ВУЗ, естественно по блату, чтобы она в перспективе стала сотрудником полиции. Было совершенно очевидно, Анька и юрфак не совместимые вещи, но Виктор был непреклонен, а поскольку он содержал всю семью — спорить с ним никто не смел.

То, что Анька общалась со мной только из-за учёбы, меня не смущало. Она часто брала меня с собой на разные тусовки, а это всё компенсировало. Аньку желала вся мужская часть университета, от первокурсников до самого ректора, но она ни с кем не завязывала отношений. На всех парней вокруг моя подруга смотрела, как на челядь, искренне веря в то, что выйдет замуж не иначе, как за принца. Никто в нашем окружении не был ей ровней. За ней быстро закрепилось прозвище «Королевишна», что еще больше тешило ее самолюбие. Порой, она позволяла себе невинный флирт с какой-нибудь знаменитостью — актером или певцом, но не больше. И это не смотря на то, что она трахалась с парнями с 13 лет, что мне казалось дикостью.

Лично я в свои 17 была девственницей до мозга костей. Я даже ни с кем не целовалась. Нет, я не была уродиной или задротом. У меня была прекрасная фигура, благодаря спорту, рост 170, длинные волосы и симпатичное лицо, я не была прыщавой или очкариком, просто мальчики не интересовали меня совершенно. Всем, кто пытался за мной ухаживать, я вежливо отказывала раз и навсегда. На фоне Аньки я была некрасивой подругой, но это меня мало волновало. Ровно до того момента, пока я не встретила ЕГО.

Заканчивался первый курс. Приближалось лето. Вместе с другими студентами мы с Анькой почти каждый день где-нибудь тусовались, кроме, разве что, квартирников, на которые я ходила без нее, поскольку такие вечеринки моя подруга находила весьма скучными. Именно там я подружилась с гитаристом Артёмом. Он находил мои стихи талантливыми настолько, что написал музыку к ним, и теперь я читала их под аккомпанемент. Наш дуэт вскоре стал настолько популярным, что мы начали выступать в барах на небольших капустниках. Самым излюбленным нашим местом был небольшой бар «Рыцарь». Атмосфера там была своеобразная. Щиты, шкуры и шлемы на стенах, грубые длинные деревянные столы. Было ощущение, что вот-вот войдет дружина после утомительного похода, пропустить по кружечке эля. Быдла среди посетителей я не встречала. Здесь никогда не было драк или склок. Почти все гости были знакомы друг с другом, а в случае, если все столы были заняты, можно было сесть за любой, где свободно место, и никто не посмел бы тебя прогнать.

Барменом с самого открытия заведения здесь работал здоровенный детина по имени Петя и по прозвищу Зверь. Он был барменом от Бога и очень весёлым человеком. Он следил, чтобы всем гостям, кто заказывает алкоголь, было 18, и постоянно травил весёлые байки. В основном по пятницам и субботам профессионалы здесь играли фолк и рок, в остальные дни гости развлекали себя сами. Чаще всего здесь проводились такие вечера, где любой желающий мог подняться на сцену и спеть или прочесть что-нибудь. Любое творчество тут было в почёте и уважении.

На первом таком выступлении я сломала каблук, поэтому мне пришлось выступать босиком, а единственное мое приличное платье, в котором я пришла, было черным. Артем быстро мне придумал псевдоним Helga Duran, который сразу же прижился. С тех пор я выступала в чёрном и босиком — это было моей фишкой.

Артём был гораздо старше меня. Он водился со мной в силу своей инфантильности. Вся наша тусовка была примерно такого же возраста. Мне было неинтересно с ровесниками, больше импонировали люди неординарные и творческие, у которых был какой-то опыт за плечами. Тёма и был таким парнем. Он любил выпить, поэтому не на одной работе долго не задерживался. Жил с родителями и довольствовался случайными заработками гитариста. Ему было 26, он был талантливым музыкантом и просто веселым распиздяем. Он первый парень, с которым я подружилась за свою жизнь. Между мной и Артёмом были чисто творческие отношения. Он ни разу не намекнул мне на то, что я нравлюсь ему, как девушка. Я никак не могла понять, бесит меня это или нет. С одной стороны мне нравилось с ним дружить, а с другой страдало мое девичье самолюбие. Неужели довольно симпатичный обаятельный парень не находит меня привлекательной девушкой? Впрочем, вокруг было столько красоток, что я, совершенно не пользовавшаяся косметикой и ходившая в одном и том же платье, вряд ли могла заинтересовать Артёма, пользовавшегося огромной популярностью у девушек.

Но, что такое настоящая популярность, я узнала совсем скоро. Артём написал мне во VK, что вечером будет концерт в баре. Его бывший одноклассник и друг Максим, про которого он мне все уши прожужжал, вчера вернулся из армии, и они дают концерт. Я еле выпросила денег у отца, в очередной раз соврав, что деньги мне нужны для учёбы. Если бы отец узнал, где я пропадаю по вечерам, он бы меня убил на месте. Мне пришлось выслушать очередную лекцию о распущенности молодежи, наркотиках и ранних абортах. Я понимала, что папа просто беспокоится обо мне, но в такие моменты его запоздалое воспитание меня накаляло. Я смиренно выслушала пламенную речь родителя, чмокнула его в щёку и побежала звонить Аньке. Одной мне идти не хотелось.

Анька, привыкшая общаться в более светских кругах, в компании знаменитостей, идти ни в какую не хотела. Мне еле удалось её уговорить, потом я прокляну свою настойчивость, когда пойму, что звать её с собой было ошибкой. А пока я радостно бросила свой «Айфон» на кровать и начала собираться. В этот вечер я, повинуясь какому-то внутреннему чутью, надела простенькое платье, но вкупе с кедами, а не с туфлями, чуть завила волосы и подкрасила ресницы. Из зеркала на меня смотрела совсем другая девушка. Этот образ был для меня непривычен, лучше бы я собрала волосы в хвост и натянула джинсы, но сойдет и так. Если бы отец меня увидел в таком виде, то завалил бы расспросами, поэтому тайком я вылезла в окно и наперевес с рюкзаком отправилась развлекаться.

У самого входа в бар, мне пришло смс от Аньки, что она опаздывает. Это было в её стиле, потому я не удивилась. Я писала ей ответное «ясно» прямо на ходу, идя по узкому коридору, поэтому не заметила, как с размаху на меня налетел парень. От падения меня спасли его крепкие руки, которыми он ловко меня подхватил. А вот моему телефону повезло меньше, он с грохотом шмякнулся об пол, а следом за ним и моё сердце. Если он разбился, отец меня убьёт. Точно убьёт. Я и сама была готова на убийство придурка, который не смотрит, куда прёт.

Но стоило мне поднять глаза, как я забыла обо всем на свете. Бранные слова, готовые обрушиться на голову этого несчастного, застыли на языке. На меня смотрели огромные, абсолютно синие глаза, обрамленные густыми чёрными ресницами. Я немного откинула голову назад, разглядывая парня. Он был высоким, выше меня на полголовы. Темные, почти чёрные, слегка вьющиеся волосы, высокие, скулы, чувственные губы, ямочка на гладковыбритом подбородке. Мои глаза спустились ниже. Широкие плечи, мощный раскачанный торс, поверх которого была натянута сине-белая майка в полоску, как у моряков. Майка так плотно обтягивала мужскую грудь, что казалось, сейчас лопнет.

Я стояла в оцепенении, уставившись на этого красавца, который будто сошел с обложки журнала, пальцами всё ещё цепляясь за его плечи. Его руки держали меня за талию, прижимая к себе. Я тяжело дышала, вдыхая его пряный, неведомый мне доселе, запах, который закружил мою голову. Парень улыбнулся, обнажив ряд белоснежных зубов, и я пришла в себя.

— Малышка, ты в порядке? — спросил он. Я кивнула головой.

— Какого чёрта ты не смотришь, куда идёшь? — зло зашипела я, вырываясь из его крепких рук. Меня буквально передёрнуло от слова «малышка».

Парень ничего не ответил. Он ловко подхватил с пола мой телефон. Увидев его марку, он усмехнулся и протянул его мне. Я поняла, что он цел, и облегченно вздохнула.

— Хей, детка, все хорошо? — переспросил парень, кивая на телефон. — Ты одна? — поинтересовался он. Я хотела зайти в дверь, но мне перекрыли дорогу.

— Хей, придурок, — передразнила я его. — Я тебе не детка. — Я попыталась оттолкнуть его с дороги, но это было все равно, что толкать стену. — Пропусти-ка, меня ждут! — грозно потребовала я.

Парень рассмеялся, но все же отошёл в сторону и даже открыл для меня дверь.

— Благодарю! — бросила я парню, даже не взглянув больше на него, и отправилась на поиски Артёма.

Я нашла его в гримёрке. Тёма сидел за столом, настраивая гитару. Стол ломился от выпивки и закусок.

— Ольга, приве-е-ет! — радостно протянул он. Я поцеловала его в щеку, чувствуя резкий запах алкоголя. Присмотревшись к нему внимательней, я поняла, что он уже изрядно навеселе. — Познакомься, это Макс! — воскликнул Артём, показывая рукой в сторону двери. — Макс, это моя Олечка!

Я обернулась и обомлела. На меня с улыбкой смотрел тот самый парень, с которым я только что поцапалась у входа в бар. Он подошел ближе, и я отметила, как грациозно он двигался. Было что-то звериное в его облике и невероятно опасное.

— Так вот кто украл у меня гитариста, — пошутил он про Артёма. — Это твоя девушка? Вы встречаетесь? — с интересом спросил Макс у него. Его голос, глубокий с хрипотцой, звучал завораживающе.

— Э-э.. — протянул он. — Нет. Мы друзья.

— Олечка, выпьешь с нами? — спросил Макс, разливая по стаканам виски. Артём не дал мне ответить.

— Э нет, она ещё малолетка, — предупредил он. Макс вопросительно вскинул бровь, мол, что с того, но Артём был непреклонен. — Мне лучше плесни, а ей вон колы дай. — Лично меня никто не спрашивал, поэтому я со вздохом взяла банку колы, протянутую Максом, чувствуя себя маленькой девочкой на этих взрослых посиделках. — Хей, Глина, — Артем обратился к Максу, назвав его прозвище, заметив, что тот не сводит с меня глаз. — Даже не думай мочить туда свое рыло, ― Тёма ткнул пальцем сначала в меня, потом себе в грудь. — Она моя подруга.

Макс расхохотался и, сделав глоток виски, подмигнул мне, отчего мои щёки вспыхнули. Затем поставил стакан на стол и, последовав примеру Артёма, занялся настройкой своей гитары, больше не обращая на меня никакого внимания. Мне стало скучно. Я предупредила Артёма, что пойду в зал, и удалилась.

Несмотря на то, что был вторник, в баре яблоку негде было упасть. Это означало, что гости пришли специально послушать выступление музыкантов. Я подсела за столик к знакомым ребятам, поближе к сцене. Я взяла себе еще колы, бармен Петя, зная мой возраст, алкоголь мне не продавал.

Публика буквально взревела, увидев, как музыканты поднимаются на сцену. Такое жаркое приветствие в этом баре я видела впервые. Макс поздоровался с гостями, поблагодарив за то, что пришли, и концерт начался. Группа играла свои собственные песни, которые зрители, к моему удивлению, знали и подпевали. В зале начался такой трэш, какого я не видела даже на концерте «Тараканов». Гости плясали и скакали до упаду, я осталась сидеть за пустым столом, как зачарованная пялилась на Макса. И тексты и музыка были превосходными, Макс замечательно пел. Время от времени он бросал мне взгляды полные огня, от которых мои щёки вспыхивали.

Через минут сорок Макс объявил перерыв. Артём куда-то исчез из моего поля зрения, Анька до сих пор не появилась. Я рассеянно помешивала соломинкой в запотевшем стакане свою уже третью по счету колу, подумывая о том, что пора бы сходить в туалет. Как вдруг я увидела Макса с двумя стаканами в руках, пробирающегося к моему столику. Это было непросто. Казалось, каждый в этом баре жаждет с ним поздороваться или сделать селфи. Макс рассеянно извинялся, упорно продвигаясь вперед.

— Ну как тебе концерт? — спросил он, поставив на стол свои стаканы. Он плюхнулся на соседний со мной стул, не спрашивая разрешения. Его волосы, как и его спина, были влажными от пота.

— Просто потрясающе! — искренне ответила я. — У меня нет слов.

Макс улыбнулся и одним движением руки ловко опрокинул содержимое своего стакана ко мне в колу.

— Так вкуснее, — сообщил он и взял в руки второй стакан. — За знакомство! — произнес он тост.

Мы чокнулись, и я осторожно потянула через соломинку содержимое своего стакана. Как я и предполагала, Макс плеснул мне туда алкоголь.

— Это «Джеймисон», — сообщил он. — Нравится?

Я безразлично пожала плечами. Мне не с чем было сравнивать. В потреблении алкоголя я была новичком. Я вытащила из рюкзака пачку влажных салфеток и одну протянула Максу. Он не двигался, хитро мне улыбаясь. Я тоже улыбнулась, и, осмелев, вытерла его влажный лоб. В этом было что-то интимное и волнующее.

— Ах, вот ты где! — Услышала я позади себя голос Аньки. — Ищу тебя, ищу… А ты трубку не берешь, — обиженно произнесла она, но ее настроение мгновенно улучшилось, стоило ей увидеть Макса. — А это что за красавчик? — пропела Анька ангельским голоском, не скрывая своего интереса, она грациозно присела рядом с ним.

— Максим, — представился Макс. Он поднялся на ноги и театрально поцеловал Аньке руку.

— Я — Аня.

— ОЧЕНЬ приятно, — сказал Макс и, откланявшись, вернулся на сцену.

Я смотрела на свою подругу, одетую с иголочки, причёсанную и накрашенную, и понимала, что у меня нет ни единого шанса в соперничестве с ней. Мое настроение было испорчено. Анька будто этого не замечала, продолжая флиртовать с Максимом. К тому моменту, как концерт закончился, она уже изрядно накидалась и в буквальном смысле повисла на Максе. Впрочем, он не возражал. Публика дважды вызывала музыкантов на бис, потом пошли тосты «за ВДВ». И вот Анька уже разгуливала в голубом армейском берете Макса. Я больше не могла на это смотреть, поэтому быстро со всеми попрощавшись, я вызвала такси.

Остаться меня никто и не уговаривал, так что через полчаса я, разочарованная всей своей жизнью, карабкалась в окно своей комнаты, где меня поджидал разъяренный отец.

Таких пиздюлей от отца я ещё не получала. Учуяв ещё и запах алкоголя, он просто взбесился. Мерой наказания мне послужили домашний арест и лишение карманных денег.

Это было не так грустно, как то, что Анька переспала с Максом.

Я узнала об этом на следующее же утро, встретив Аньку у входа в универ с банкой энергетика. Она была в той же одежде, что и вчера на концерте, с жуткого похмелья, но счастливая до безобразия.

— Ты не представляешь, что вчера было! — восторженно описывала она прошедшую ночь. — Макс он такой…! Он просто невероятный! Мы занимались сексом до самого утра! Боже, что это был за секс! У меня никогда такого не было!

Моё воображение живо нарисовало божественно красивого обнаженного Макса, трахающего Аньку. Я была мрачнее тучи, не зная, как её заткнуть. О своих проблемах мне говорить не хотелось, поэтому я в пол-уха слушала стрекотню подруги, еле дождавшись начала первой пары. Но и на парах Анька умудрялась переписываться с Максом во VK, а после учебы Макс заехал за ней на машине, чтобы отвезти домой. Так я упустила единственного парня, который мне понравился.

После сессии отец сослал меня в Анапу к другим моим родственникам — бабушке и деду по матери. Он дал мне совсем немного денег в дорогу, а им строго-настрого приказал следить за каждым моим шагом, в красках расписав, какой разгульный образ жизни я веду в Москве. Так что лето мое прошло, хоть и на пляже, но тухловато. Зато я много писала, страдая от тоски по Максу. Я часами напролет могла зависать у него не странице, а ведь он даже не добавился ко мне в друзья. Я раз за разом просматривала записи его выступлений и знала уже наизусть все его песни.

В конце августа я, загорелая до черноты, откормленная бабушкой на свежем воздухе, вернулась в Москву. Едва выйдя из поезда, созвонилась с Анькой и Артёмом, чтобы сообщить о своем приезде. Оба они были рады моему возвращению и в один голос звали сегодня же посетить квартирник у Макса дома. Желание увидеть Макса было сильнее, чем боязнь отцовской кары.

В этот же вечер я снова тайком убежала из дома. Тёма скинул мне смс с адресом Макса, и я с удивлением обнаружила, что Макс жил в паре остановок от меня. Я, руководствуясь «Дубль Гис», с удовольствием прогулялась пешком. Анька открыла мне дверь, как полноправная хозяйка дома. Придирчиво осмотрев меня с ног до головы, она даже сделала мне комплимент, мол, я отлично выгляжу. Я вернула ей комплимент, и это было заслужено — подруга была великолепна, впрочем, как и всегда. Она устроила мне небольшую экскурсию по квартире. Тут была небольшая, но вместительная и хорошо оборудованная кухня, спальня с огромной кроватью, взглянув на которую, я снова представила, как Анька и Макс занимаются сексом.

На стене в спальне висела большая картина, на которой был изображен черноволосый парень, сидящий на морском берегу. Из одежды на нем были только потрепанные джинсовые шорты. В руках он держал гитару, на которой играл, загадочно улыбаясь самому себе. Лицо на картине было нарочно нарисовано неразборчиво, но по очертаниям силуэта и улыбке паренька, я сразу догадалась, что это Макс. Я ненадолго задержалась, у картины, разглядывая ее. В живописи я мало что смыслила, но это произведение искусства меня покорило. Художнику очень хорошо удалось передать атмосферу беззаботности и безмятежности. Ощущение погружения в этот мирок было настолько реалистичным, что мне показалось, что сейчас я услышу шум воды и мелодию, которую играет Макс. Интересно, кто автор картины?

Напротив спальни находилась всегда запертая, по словам подруги, комната. Что находилось за дверью, ей и самой было интересно, но Макс держал это в секрете и ни разу в её присутствии в эту комнату не заходил.

Поскольку они с Максом по-прежнему были вместе, Анька поведала мне некоторую информацию о нем. Например, что недавно Макс купил себе новую «Ауди», взамен старой «Бехи». Тогда я подумала, что неплохо зарабатывают нынче музыканты. Что квартира эта досталась ему в наследство от родителей, которые давно умерли. Что сам Макс вырос в интернате, и все, что он имеет, он добился самостоятельно. Подрабатывает Макс на автомойке, а на день рождения он подарил ей «Айфон» последней модели. Для убедительности она потрясла им перед моим носом. Мне стало стыдно, что я не поздравила свою единственную подругу с днём рождения, а потом прибавился ещё стыд и за то, что я даже не знала, когда он у неё вообще. Аньку это ничуть не парило, она казалась счастливой и без моих поздравлений.

Наконец мы добрались до гостиной, где было уже человек восемь. Люди были и знакомые мне, и незнакомые. Гул стоял, как в улье. Казалось, все говорили одновременно. В середине комнаты стоял огромный диван. У стены — синтезатор, указывающий на то, что Макс играл ещё и на клавишных. В противоположной стороне были столканы в кучу несколько спортивных тренажёров, в том числе штанга и гантели. На стенах висли грамоты Макса за участие в различных музыкальных конкурсах и фирменный календарь автомойки за позапрошлый год, на котором был изображён Макс с обнажённым торсом, сексуально намыливающий губкой красивую машину. Стульев на всех не хватило, потому гости сидели кто на чём, в ход пошла даже кушетка от тренажёра. Макс царственно восседал, согнув одну ногу, на высоком барном стуле, как на троне.

— Привет! — с улыбкой поприветствовал меня он, увидев на пороге своей гостиной. И у меня на секунду замерло сердце.

Я смотрела на Макса, отметив про себя, что теперь назвать его «парнем» у меня бы не повернулся язык. Макс как будто возмужал, (или всё дело в лёгкой небритости?) В общем, выглядел он как 100% мужчина. Макс был еще красивее, чем я его помнила. Его волосы отросли, и теперь у Макса была крутая чёлка, которая невероятно ему шла. Он был одет в белую, обтягивающую майку, подчёркивающую ровный загар, на фоне которого улыбка казалась ещё более ослепительной. Образ дополняла большая свежая татуировка на плече, уходящая под майку. Мне не удалось разглядеть, что там было изображено, потому что так откровенно пялиться на людей, как делала сейчас я, было неприлично.

— Привет! — ответила я, улыбаясь в ответ, и отвела взгляд.

— Хельга! — заорал крепко выпивший Артём и, схватив меня в охапку, закружил по комнате.

Тёме удалось поднять мне настроение. Он уступил мне стул напротив Макса и протянул колу. Господи, снова кола? Макс поймал мой раздосадованный взгляд и заговорщически мне подмигнул. Я не смогла сдержаться и рассмеялась. Улучив момент, он незаметно протянул мне стакан с виски, а забрав из моей руки банку, просто долил туда колы. Похоже, у Макса появилось новое хобби — незаметно подпаивать меня. Это было нашим маленьким секретом, и это было весело.

Как-то сам собою начался квартирник. Народ гудел по полной программе. И хоть было около восьми вечера, я спросила у Макса, что его соседи думают о наших посиделках.

— Детка, всё в порядке, — усмехнулся он и подлил мне еще вискаря. — Они уже привыкли. А ночью я шуметь не собираюсь.

Через некоторое время кола заставила меня отлучиться по нужде. Я уже собиралась выходить из туалета, когда услышала за стенкой в ванной разговор на повышенных тонах. Мне удалось безошибочно разобрать голоса Аньки и Макса — они ссорились.

— Зачем ты притащила ко мне в дом траву? — раздражённо спросил Макс. Анька ничего не отвечала. — Ты совсем охуела?

— Не ори на меня! Хочешь, чтобы я ушла?

Я не собиралась подслушивать, но если я выйду сейчас, то выдам свое присутствие, а мне этого не хотелось. Не хотелось, чтобы они знали, что я слышала хоть слово из их разговора.

— Хочешь уйти? Уёбывай на хуй! — орал Макс, не стесняясь в выражениях.

— Ты чё так со мной разговариваешь? — В голосе Аньки отчетливо слышались нотки обиды.

— Ты знаешь, как я к этому отношусь, — голос Макса звучал гораздо спокойнее. — Но все равно притащила дурь сюда, прямо ко мне домой. Ты проявила ко мне неуважение, а точнее хуй забила на мои слова. Поэтому забирай это дерьмо и вали! Обдолбишься где-нибудь в другом месте, но только не здесь.

— Эй, чуваки, у вас там все нормально? — Послышался чей-то мужской голос из коридора.

Макс тут же открыл дверь в ванной, и они с Анькой вышли наружу.

— Да-да! Все хорошо! — бодрым голосом заверил Макс. — Просто возникло НЕДОПОНИМАНИЕ. Где твоя сумка? — обратился он к Аньке.

Через пару минут в коридоре наступила тишина, и я вышла из туалета. Вернувшись в гостиную, я обнаружила, что моя подруга и впрямь ушла. Я внимательно посмотрела на Макса. По его виноватому и растерянному выражению лица было понятно, что он догадался о том, что я всё слышала. Теперь у нас стало на один секретик больше.

Макса, похоже, Анькин уход совершенно не расстроил. Он был весел, шутил, травил армейские байки и пел. Вечер близился к концу.

— Хельга! — позвал меня изрядно выпивший Артём. Да что там выпивший! Тёма еле ворочал языком. — Ты ещё не выступала…

Я засмущалась, отрицательно замотав головой.

— Да-да! — воскликнул Макс. — Просим-просим!

Артём уже не в состоянии был играть на гитаре, поэтому я осталась без аккомпанемента, да и ни к чему он был сейчас. Я не боялась сцены, не боялась выступать, этот страх был мною повержен ещё в детстве. Выступать мне приходилось много и часто. А сейчас на меня смотрел Макс, и я просто забыла свои же собственные стихи. Мне потребовалось пара минут и большой глоток виски, чтобы настроиться. Я прочла два стихотворения из последних, написанные на море. Гостям очень понравилось, они требовали ещё, но Макс сообщил, что вечеринка окончена.

Гости тепло прощались и быстро начали расходиться. Мне тоже было пора уходить.

— Олечка, я тебя провожу! — пообещал мне Артём заплетающимся языком. Он пытался встать с дивана, но без посторонней помощи сделать ему это не удавалось.

— Тимон, угомонись! — осадил его Макс и бросил ему подушку. Артём обнял ее, проваливаясь в царствие Морфея. — Где ты живёшь? — обратился Макс ко мне. Я назвала адрес. — Я тебя провожу.

— Я могу вызвать такси. — Мне стало неловко, что Максу придется куда-то выходить из дома.

— Ой, да брось, мне не помешает немного проветриться, — уговаривал меня Макс.

— А как же Артём?

— Останется у меня. Ему не впервой, — усмехнулся Макс. — Все с твоим Артёмочкой будет хорошо, — заверил он меня, видя моё беспокойство. — Утром похмелиться, будет как новенький.

Макс надел косуху, и мы вышли на улицу. Погода была чудесная, но по ночам уже становилось прохладно. Я, приехавшая с юга, этого не учла, поэтому не прихватила с собой даже кофты. Увидев, как я зябко повела плечами, Макс накинул мне на плечи свою куртку. От нее веяло теплом и пахло Максом. У меня на секунду закружилась голова, и я неловко оступилась. Макс заботливо взял меня за руку. Мы шли по ночному городу, весело болтая, и я чувствовала себя самой счастливой девушкой на этой земле.

Макс с интересом расспрашивал меня о семье, о том, как я живу, чем увлекаюсь. Затем, в свою очередь, рассказал немного о себе. Оказалось, что он пошел в армию, чтобы избежать ареста за драку.

— По глупости подрался, баран, — говорил Макс о себе. — Чувствую, дело пахнет керосином… Ну, и пока туда-сюда, я уже присягу принял. А потом дело и вовсе замяли. Да ты и сама, наверное, знаешь, как бывает. — Макс сказал это, намекая на то, что мой отец полицейский, и я, как юрист, в курсе всей этой кухни.

Я кивнула в знак согласия. Отец действительно часто рассказывал о работе, без прикрас, не щадя мою психику, чтобы я имела представление, что за профессию я выбрала. Как берутся взятки, заминаются дела или фальсифицируются улики, мне было хорошо известно.

Мы дошли очень быстро, я разочарованно вздохнула, желая, чтобы эта прогулка длилась вечно. Мы постояли ещё немного у ворот моего дома, Макс курил, похоже, он тоже не спешил прощаться. Через два дня был день моего рождения, и мне очень хотелось пригласить на него Макса, но тот сбил меня с мысли.

— У нас концерт 27-го в «Рыцаре», — сообщил он. — Придёшь?

Я кивнула в знак согласия. Макс протянул ко мне руки, и взялся за ворот своей косухи. Он стоял так близко, что я чувствовала запах его тела. Я посмотрела в его глаза, проваливаясь в синеву. Лицо Макса было так близко, мне показалось, что он сейчас меня поцелует. Макс провел тыльной стороной руки по моей щеке, и я закрыла глаза. Мое сердце готово было выскочить наружу, но Макс просто снял с меня куртку и оделся.

— Пока, малышка! — он махнул мне рукой и ушёл. Некоторое время я еще стояла в оцепенении, провожая взглядом удаляющийся силуэт Макса. Тряхнув головой, я сбросила с себя наваждение и достала из сумочки ключи.

Глупо было надеяться, что отец не заметит моего отсутствия. Я встретила его на крыльце. Как назло я споткнулась на «проблемной» ступеньке, выглядело это так, как будто я пьяная в дугу. Отец курил и выглядел абсолютно спокойным. Я поцеловала его в щеку. Мы не виделись почти два месяца, я соскучилась. Мне в любом случае был конец, поэтому меня не заботило то, что от меня несло алкоголем. Отец обнял меня в ответ. Я была готова к скандалу, но он молчал. Я пошла в дом, понимая, что это не к добру. Лучше бы отец наорал на меня, как обычно. Мое счастливое настроение сменилось тревогой.

Через пару дней совершеннолетие свалилось мне на плечи. Что я имела на данный момент: депрессию от неразделенной любви; подругу, которую ненавидела; бухающего, как сапожник, друга музыканта; ноль наличности и всё ещё продолжавшийся домашний арест. О том, чтобы отпраздновать этот день как следует, или дождаться помилования от отца, речи и быть не могло. Я никому не сказала об этом событии, а в соцсетях я скрыла дату, так что это радостное событие мы отметили вдвоём с бабушкой.

Так себе вечеринка, скажу я вам. Зато, бабуля знала толк в подарках, и я получила конверт с крупной суммой денег. Это было весьма кстати, учитывая, что денег, выделяемых мне отцом, едва хватало на проезд. Я даже не могла себе позволить сходить в «Макдак».

Окончательно меня добила решётка, появившаяся на окне моей спальни ещё через пару дней. Я обнаружила её, вернувшись из магазина. Бросив пакеты с продуктами прямо в коридоре, я отправилась на поиски отца. Он сидел в библиотеке, служившей ему кабинетом, за компьютером. Я открыла дверь, не утруждая себя тем, чтобы постучаться и пулей влетела в библиотеку. Отец посмотрел на меня поверх очков. Он ничуть не удивился моему вторжению, как будто ждал этого.

— Папа, я, что теперь живу в тюрьме? — сразу перешла я к делу. Я стояла перед его столом, скрестив руки на груди и гордо подняв подбородок.

— Да, — совершенно спокойно ответил он.

— Тебе не кажется, что это уже чересчур? — я никогда не разговаривала с отцом в таком тоне, но сейчас меня понесло.

Отец поднялся из кресла и снял очки, положив их на стол. Он обошёл стол и встал напротив меня.

— А что я должен был сделать? Спокойно смотреть, как ты пьешь и гуляешь по ночам? — тон отца стал жёстким. Начинался скандал.

— Папа, ты преувеличиваешь! Ты не можешь запереть меня в четырёх стенах от всего мира.

— Я делаю то, что должен. Я — твой отец, — напомнил папа, как будто об этом можно было забыть.

— Папа, я уже взрослая, — я отстаивала свою позицию, как могла. — Я выросла, если ты не заметил. Я хочу сама решать, как мне жить.

— Выросла она, — усмехнулся отец. — Когда будешь жить самостоятельной жизнью, тогда и будешь гнуть пальцы. А пока что ты живешь в моём доме и на мои деньги, — отец рьяно бил себя кулаком в грудь. — Так что умерь свой пыл и перестань сворачивать мне кровь! — Он сел обратно за стол. — Я все сказал! Не мешай мне работать.

— Если дело только в этом, то я ухожу из дома! — гордо вскинув голову, заявила я. Я прекрасно знала, что поскольку мне уже стукнуло 18, то отец ничего не сможет сделать.

— Ты серьёзно? — отец снова подскочил на ноги. Его аж трясло от злости. — А чем ты себе на жизнь собралась зарабатывать? Своими дурацкими стишками?

Последние слова отца очень меня обидели. Меня ранило то, что он так отзывается о моем творчестве, даже не имея представления, что оно из себя представляет. Слезы брызнули у меня из глаз, и чтобы отец их не увидел, я бросилась прочь из библиотеки.

— Обратно можешь не возвращаться! — крикнул мне в спину отец.

Наревевшись в своей комнате, я достала свою дорожную сумку. Вещи я собрала быстро, благо было ещё не слишком холодно, так что в сумке поместился весь мой скудный гардероб, а зимние вещи я могла забрать позже. Я сложила ноутбук, документы и все свои деньги в рюкзак и села на кровать, не зная, что делать дальше. Я позвонила Аньке, понимая, что податься мне было больше некуда.

Мне пришлось набрать её номер несколько раз, прежде чем Анька взяла трубку. Голос у нее был сонный, это было неудивительно, ведь она вела преимущественно ночной образ жизни. Отсыпаясь днём, она тусила до самого утра. Я вкратце обрисовала ситуацию, объяснив, что она моя последняя надежда на то, что сегодняшнюю ночь я не проведу на вокзале. Анька туго соображала, но всё же велела мне немедленно ехать к ней домой.

Её домом был роскошный особняк отчима на другом конце города. Я уже бывала у них каждый раз, охуевая от роскоши и великолепия, царивших повсюду. Конечно же, владение таким домом, подразумевало наличие прислуги и охраны. У Волковых был повар, садовник и горничная, заправляла которыми экономка. Неудивительно, что Анька не знала, что такое уборка, стирка и готовка, соответственно и делать ничего по хозяйству она не умела. Да и зачем ей чему-то учиться, если и так жила она, как принцесса.

Меня встретили, как почетную гостью, выделив мне отдельную комнату. Анька обрадовалась, как ребёнок, тому, что я поживу у них некоторое время.

— Хоть какое-то разнообразие. А то заебали эти постные рожи, — капризно протянула она, показывая взглядом на горничную. — Можешь оставаться, сколько хочешь.

Несмотря на радушие и гостеприимство подруги, чувствовала я себя, мягко говоря, неуютно. Мало того, что меня постоянно клеил её младший семнадцатилетний брат — совместный ребёнок отчима и Анькиной матери, так ещё и сам Виктор бросал на меня похотливые взгляды. И буквально через пару дней мне представилась возможность воочию убедиться в его намерениях.

В тот вечер Анька была с Максом, а я смотрела на ноутбуке сериал в своей комнате. Было уже за полночь, когда я спустилась на кухню, чтобы чего-нибудь попить. В поисках минералки или сока я открыла огромный холодильник. Недра его казались мне необъятными, поэтому найти то, что нужно мне удалось не сразу. Достав оттуда бутылку, я закрыла дверцу и чуть не завизжала от неожиданности, обнаружив стоящего за ней Виктора. Он подкрался очень тихо и напугал меня до чёртиков.

Виктор, видимо только что вернулся домой. На нем была красивая темно-синяя шёлковая рубашка, белые брюки и пиджак. Он стоял, засунув руки в карманы брюк, вальяжно облокотившись о кухонный стол. Ему было немного за сорок, и он был довольно красивым мужчиной в самом расцвете сил. Я, одетая в пижаму, чувствовала себя неуютно рядом с нарядным Виктором.

— Прости, я не хотел тебя напугать, — виновато улыбаясь, произнёс он. — Как тебе у нас? Нравится?

— Да, спасибо, всё хорошо, — ответила я. — Но не переживайте, я уже подыскиваю себе квартиру.

— Девочка моя, тебя же никто не прогоняет. Дом такой огромный. Мы всегда рады гостям, — заверил меня Виктор. Я ничего не ответила. Мне очень хотелось уйти, но я понимала, что это было бы невежливо с моей стороны. Поэтому я стояла, прижимая холодную бутылку с водой к груди, и продолжала слушать мужчину. — Анюта рассказала мне про твою историю с отцом. Да, родители, порой, бывают безрассудны в своем стремлении защитить своих детей от всего мира. Не нужно их винить за это. — Я молчала, не зная, что ответить. — Я тоже воспитываю свою дочь в строгости. Но я хотел поговорить не об этом. У тебя есть молодой человек? — Я отрицательно покачала головой, не понимая, к чему он клонит. — А что бы ты сказала, если бы успешный и очень щедрый мужчина помог тебе решить твои проблемы с жильём? Например, купил бы тебе квартиру в центре? — Он увидел мои глаза, полезшие на лоб от изумления, когда я поняла, что Виктор сейчас говорил о самом себе. — Да-да, не стоит размениваться по мелочам, храня свой цветочек нетронутым. «Господи, — пронеслось у меня в голове. — Откуда он знает, что я девственница?» — Грамотно сделав выбор, ты получишь всё, что только твоей душе угодно. Хочешь, поедем в отпуск? Ты была в Париже? — Я отрицательно покачала головой.

Виктор подошел ближе, я почувствовала от него запах перегара. Мне стало страшно. Этот мужчина открыто предлагал мне стать его любовницей. Меня поразило не то, что он годился мне в отцы, и даже не то, что пытался меня купить. Удивительно было то, что Виктор был женат, а его падчерица была моей подругой. Неужели это ни капли его не смущало? Он протянул руку, погладив меня по щеке. Я испуганно отшатнулась.

— Не нужно меня бояться, — пытался успокоить меня Виктор. — Я не причиню тебе зла. Только скажи «да» и я брошу весь мир к твоим ногам.

Я извинилась и попятилась к выходу.

— Подумай хорошенько! — крикнул он мне вслед. — Не каждый день я делаю такие щедрые предложения.

После этого разговора меня ещё долго трясло. Я заперла дверь в комнате, но не могла сомкнуть глаз, не чувствуя себя в безопасности. Нужно было менять место жительства и поскорее, а с этим была проблема.

Наутро я поведала Аньке о своем разговоре с Виктором, но та, ничуть не удивилась моему рассказу. Она совсем никак не прокомментировала то, что её отчим, практически не скрываясь, вербовал меня к себе в любовницы. Отсюда я сделала вывод, что семейные ценности в этой семье не в почёте. Все, что ответила мне подруга, это то, что сегодня же она решит вопрос с моим жильём. Что она придумала, мне было неизвестно, но мне хотелось ей верить на слово.

Анька тут же сменила тему, спросив, пойду ли я вечером на концерт Макса. Со своими проблемами я совсем забыла о нём, а ведь Макс лично меня пригласил. Анька ещё немного поныла о том, что Макс просит её хоть что-нибудь делать по дому, когда она у него.

— Он так разозлился, когда узнал, что я не умею жарить яйца! — жаловалась она.

— Ну, хочешь, я тебя научу, — попыталась я её подбодрить. Да, это было смешно, но мне искренне было жаль эту неумеху.

— А ты умеешь? — удивилась она. Я кивнула головой. Был еще «Ютуб», но Анька вряд ли станет тратить время на то, чтобы учиться кулинарии, даже ради Макса. — Представляешь, он тоже умеет, — сообщила мне подруга.

В этот момент я поняла, что между нами непреодолимая пропасть. Дело даже не в разнице наших IQ и социальных статусов, дело в приспособленности к жизни в целом. Если лишить ее денег и кухарки, Анька просто ляжет и умрёт. Это было страшно, но это было так. И сама Анька была в этом не виновата, так воспитали её родители.

Я подумала о своем отце. С момента нашей ссоры он ни разу мне не позвонил. Мы созванивались только с бабушкой, которую я убедила, что у меня все хорошо, и обещала на неделе проведать её, когда отца не будет дома.

Еще немного поболтав, мы с подругой легли спать. Мы обе провели бессонную ночь, поэтому проснулись ближе к вечеру. Мы перекусили и не торопясь собирались на концерт. Аньке потребовалось гораздо больше времени, поскольку она всегда стремилась выглядеть безупречно. Меня она тоже заставила подкраситься, одолжив кое-что из своей косметики. Еще она сделала мне нехитрую причёску из кос и удовлетворенно хмыкнула, довольная результатом.

Мы приехали вовремя, но концерт всё не начинался. Макса нигде не было видно. Обеспокоенная Анька набрала его номер, но он скинул, прислав сообщение, что перезвонит. Тогда я оставила подругу одну за столиком и пошла в гримёрку. Вся группа была в сборе, все ждали только Макса. От Артёма я узнала, что у него на работе какие-то проблемы. Макс уже был в пути, но приедет еще не скоро. В гримёрку вошел раздраженный концертный директор бара Гаврилов. Зал был битком, вход платный по билетам, и гости уставшие ждать, уже не скрывали своего негодования.

— Где, блядь, Глина? — Артём тихо буркнул, что Макс скоро будет. — Если вы не начнёте сию секунду, ноги вашей в моём баре больше не будет! — грозно пообещал он и вышел.

В комнате нависла гнетущая тишина, все понимали, что дело дрянь. Нужно было что-то срочно решать. У меня возникла идея.

— Может быть, мы с тобой начнём концерт? — предложила я Артёму. Он в растерянности покачал головой.

— А что? Нормальный ход! — поддержал меня барабанщик Семён. Он ободряюще хлопнул Артема по плечу. — Давай, Тимон, вывози телегу.

Выбора не было, Артём нехотя кивнул. Я всегда выступала в чёрном, изменять этому принципу не хотелось, поэтому не найдя ничего более подходящего из одежды, мне пришлось импровизировать с чёрной банданой барабанщика. Я повязала её себе на грудь, как парео.

Через несколько минут мы с Артёмом стояли на сцене. Пока я снимала туфли, Артём задорно поприветствовал гостей.

— Добрый вечер всем! Добрый вечер всем! — крикнул он в микрофон. — Я рад приветствовать вас! Дело в том, что наш бессменный лидер Максим Глинский задерживается. — По залу пробежал недовольный гул. — Не волнуйтесь, он будет с минуты на минуту! — пообещал Артём. — А пока мы разогреемся и подготовимся к дичайшему трешу! Встречайте, специальный гость нашего вечера, талантливая поэтесса, наш хороший друг и просто чудесная девушка — Helga Duran!

Зал взорвался аплодисментами. Артём сделал правильно, что представил меня так красочно, иначе публика просто закидала меня камнями. Гости пришли смотреть вовсе не на меня, но их устраивало хоть какое-то зрелище, после обильного «хлеба».

Я в свою очередь тоже поприветствовала всех. Артем сел рядом на высокий барный стул, и мы начали. Благо в зале нашлись ценители поэзии, и большая часть гостей состояла из завсегдатаев этого бара, которые меня хорошо знали. Публика хорошо нас принимала, нам удалось завладеть зрителем.

Даже ещё не видя Макса, я почувствовала на себе его взгляд, от которого меня бросило в жар, и ладони вспотели так, что я едва не выронила микрофон. Он стоял в дверях, вальяжно прислонившись к косяку спиной, засунув руки в карманы. Прищурившись, он с интересом смотрел на меня. На его губах играла дьявольская полуулыбка. Макс дождался, когда я закончу стихотворение до конца и вошёл в бар. Он поднял руки вверх, приветствуя гостей. Зал буквально взревел, увидев его. Макс снял куртку, небрежно бросив на первый попавшийся стул, и сразу поднялся на сцену. Остальные музыканты последовали его примеру.

— Заждались, мои хорошие? — бодро спросил Макс в микрофон. Зал снова взревел. — Давайте проводим бурными аплодисментами эту прелестную девушку. — Макс говорил обо мне. Я с удовольствием откланялась и пошла обуваться. — Вы готовы? — Еще больше накалял Макс публику. Зал хором прокричал: «Да». — Я не слышу вас! — прокричал Макс еще раз, и публика закричала «Да!!!» так, что задрожали стены. — Тогда мы начинаем! Разъебёмся в мясо!

Концерт долго не заканчивался, публика требовала то меня с Артёмом, то Макса на бис. Было уже далеко за полночь, когда, наконец, все, кто участвовал, собрались за одним столом за кружечкой пива.

По причине жесточайшей экономии моего бюджета я, и без алкоголя, пьяная и шальная от адреналина, взяла себе в баре сок и присоединилась к остальным. В зале стоял гул, как в улье, все смеялись, что-то возбуждённо обсуждали. Совершенно не знакомые мне люди подходили, благодарили, делали с нами селфи. Анька, уже изрядно захмелевшая, висела на Максе, который оживленно о чем-то разговаривал с публикой, совершенно не обращая на меня внимания.

— За смелых девчонок! — воскликнул Артём, подняв свой бокал, и я, рассмеявшись, чокнулась с ним.

Вскоре народ начал расходиться и бар опустел. Артём, как всегда, напился и уже уехал. Я, уставшая и полусонная, ковыряла соломинкой в стакане, когда за стол плюхнулись Анька и Макс.

— Хей! — обратился он ко мне. — Тебя отец не потеряет? Тебя подвезти?

— Да она же из дома ушла, — ответила за меня подруга, и Макс удивлённо вскинул бровь. — Слушай, Мася… — Анька снова повисла на шее у Макса, прижимаясь к нему всем телом. — А можно Ольга у тебя немного поживет? Ей у меня не нравится. — Макс не ответил, лишь подозрительно прищурился, внимательно глядя на меня. — Знаешь, как она вкусно готовит? И порядок у неё всегда. Она такая хозяюшка! А я буду тебе ОЧЕНЬ благодарна. Я…

Тут она что-то стала мурчать ему на ушко такое, отчего лицо Макса расплылось в блаженной улыбке. Затем, видимо, в подтверждение своих слов, Анька начала страстно целовать Макса. Я смущённо отвела глаза в сторону, чувствуя себя лишней за этим столом.

Меня спасла официантка, которая принесла Максу кофе. Он, нехотя, отстранился от подруги, рассчитался и закурил. Анька уткнулась в телефон. Мне хотелось дать ей по башке! Я размышляла о том, как ловко Анька избавилась от моего присутствия, решила мою проблему с жильём и нашла своему мужику прислугу. И всё в один раз! Надо признать, что я её недооценивала. Интересно я буду сама платить за съёмную комнату Максу или Анька в постели рассчитается? Меня, конечно, никто не спросил. Да и могла ли я выбирать? Это всё же лучше, чем терпеть сексуальные домогательства от семейства Волковых. Макс ещё не дал согласия, но мысль о том, что я буду, пусть и недолго, жить с ним под одной крышей, одновременно пугала и радовала меня.

— Кхм… Ну, что скажешь Оленька? — задал мне вопрос Макс, высокомерно, с прищуром глядя на меня.

— Я э-э… — растерянно протянула я. — Это же на несколько дней, пока я что-нибудь себе не подберу…

— Да я не об этом, — усмехнулся он. — Что скажешь про концерт? Понравилось?

Я энергично закивала головой. Макс пошарил во внутреннем кармане куртки и извлек тоненький конверт, который небрежно бросил передо мной на стол.

— Твой гонорар, — коротко пояснил он. — Твоего драгоценного Артёмочку я уже рассчитал. — О-о, — простонал Макс. — Вы не представляете, какую длинную лекцию мне пришлось выслушать от Гаврюши. — Макс имел в виду концертного директора Гаврилова.

Я пребывала в полном недоумении и восторге. О том, что мне и гонорар полагается, я даже мечтать не могла. Я приоткрыла конверт. Неплохая сумма за получасовое выступление.

— Масенька, может быть, поедем уже! Я так устала! — капризничала Анька

— Да, конечно, я только заберу инструмент, — согласился Макс, оставляя нас наедине.

Мы тоже начали собираться.

— Ань, спасибо тебе… — начала, было, я.

— Ай! Да не благодари, — перебила меня Анька. — Я же знаю, мой отчим не подарок. Заодно пошпионишь, чем там Мася без меня занимается.

Ничего себе! Анька еще и шпионку из меня хочет сделать!

— А ты не боишься, — зло поинтересовалась я, — что твой парень будет жить с другой девушкой в одной квартире?

Анька смерила меня откровенно презрительным взглядом.

— Прости, дорогая, но ты… — она попыталась подобрать менее оскорбительные слова на мой счет. — Ты не в его вкусе. Ты такая… — Анька замялась и замолчала.

— Какая? — переспросила я.

— Невзрачная, — продолжила она, небрежно отбросив назад свои длинные локоны. — Масе нравятся яркие, ухоженные девушки с хорошим вкусом. — Намекала Анька на себя.

Классная у меня подруга, подумала я. У меня было такое чувство, что меня дерьмом облили, поэтому я, не вдаваясь в полемику, только смогла выдавить из себя: «Вот и прекрасно!»

До дома Волковых мы доехали быстро. Ночью пробок в этом районе никогда не было. Макс уверенно вел свою «Ауди», разговаривая с Анькой о предстоящих концертах. Я ехала сзади, как маленький ребенок, на которого никто не обращал внимания, и не встревала во «взрослые» разговоры.

Мы с подругой быстро сходили в дом за моими вещами. Анька, к нашему с Максом общему удивлению, засобиралась домой.

— Я вообще-то думал, что ты тоже поедешь ко мне, — разочарованно сообщил он, закрывая багажник.

— Ну, Масик, не дуйся, я так устала… Надо ещё с Виктором поговорить, насчет прослушивания… — оправдывалась Анька, притягивая Макса к себе за пряжку ремня.

Я села в машину, оставив их наедине. Наконец, они разомкнули объятия и Макс, смачно шлёпнув Аньку по заднице, сел за руль. Плотоядно улыбаясь, он проводил мою подругу взглядом, пока её фигура не скрылась за дверью особняка, и завёл мотор.

В третьем часу ночи мы добрались до моего нового места обитания. Ехали молча. Мы оба устали, да и тем для разговоров особо не было. Макс повесил чехол с гитарой на плечо и помог мне нести самую тяжёлую сумку. Мы зашли в лифт, мои нервы сдали.

— Макс, позволь спросить, зачем ты согласился приютить меня? — задала я мучивший меня вопрос.

— Ну… — протянул он. Его красивые губы изогнулись в загадочной полуулыбке. — Во-первых, ты сегодня спасла мою задницу, причем очень талантливо. Я не видел выступление полностью, но надо всё же отдать тебе должное. Умеешь ты души людские драть. Во-вторых, у меня свой корыстный интерес. И вообще, — добавил он, пожав плечами, — может у меня такое хобби — помогать бездомным.

Что за интересы преследовал Макс, я спросить не успела. Двери лифта распахнулись и через минуту мы уже топтались в коридоре его квартиры. Макс щёлкнул выключателем и закрыл входную дверь. Потом снял с себя куртку и галантно помог мне снять плащ. Эта элементарная учтивость была мне чертовски приятна. Он повесил верхнюю одежду в шкаф, извлёк оттуда ключ и подошёл к двери, за которой была та самая всегда запертая комната, о которой упоминала Анька.

Опершись одной рукой о косяк, Макс на некоторое время застыл в нерешительности, сжимая ключ во второй руке. Он опустил голову вниз и закрыл глаза. Я смотрела на Макса с опаской. Вдруг он передумал, и мне придётся уйти прямо сейчас?

— Макс, — тихо позвала я его. — Всё хорошо? Может, мне уйти?

— Нет, всё в порядке, — очнулся Макс и открыл глаза. — Я просто завис немного. Устал. — Макс снова выпрямил спину и вскинул подбородок. — Эта квартира много раз сдавалась, — поведал мне он, отпирая дверь и пропуская меня вперед. — Но в этой комнате никто никогда не жил. — Он щёлкнул выключателем. — Кроме меня, — добавил он.

Загорелся свет, и я ахнула от изумления! Я оказалась посреди самой настоящей детской: старинные советские шкаф и письменный стол, детский диванчик, обои с медвежатами, детские черно-белые фото на стенах, видавшие виды детские игрушки из 80-х. На диванчике сидел потрёпанный медведь. Я, поддавшись какому-то внутреннему порыву, осторожно прикоснулась к его плюшевой голове.

Макс стоял в дверях и внимательно наблюдал за мной. Я ожидала увидеть здесь музыкальную студию, кладовку со старьём, но только не детскую. Я, конечно, догадывалась, что этот дьявольски красивый и сексуальный парень был, как и все, ребёнком, но то, что он сентиментально хранил частичку детства в этой квартире, служившей едва ли не притоном, не укладывалось в моей голове. Он держал эту комнату запертой долгие годы, а сейчас он вот так запросто пустил МЕНЯ жить в этот храм детских воспоминаний?

Я взглянула на Макса совершенно другими глазами.

— Завтра раздобудешь коробки и уберёшь всё лишнее, — холодным тоном распорядился он. — Не люблю, когда кто-то трогает мои игрушки, — пошутил он. А может, и не пошутил. Я поинтересовалась, во сколько мне обойдется аренда комнаты. Макс покачал головой. — Э нет, деньги меня не интересуют. С тебя уборка и готовка. Напишешь список, что купить.

Я рассеянно кивнула. Макс с порога кинул мне связку ключей, и я её неловко, но всё же поймала.

— Ключ от комнаты будет только у тебя, советую его не терять и запираться на ночь, — всё тем же строгим командным тоном продолжил он наставления. — Сама знаешь, у меня бывают гости. Поэтому, если ты не хочешь, чтобы к тебе среди ночи ввалился какой-нибудь обожратый синькой ебанат, не забывай закрывать дверь на ключ. С хахалем своим встречайся где угодно, только не здесь. Курить на кухне. Если голодна — продукты в холодильнике. Постельное — в шкафу. Я очень устал, так что спокойной ночи. — Макс со свойственной ему театральной вальяжностью развернулся в дверях на 180 градусов. — И… да! — крикнул он уже из коридора. — Ко мне без стука лучше не входить, я сплю голым.

Итак, Макс ушёл к себе, оставив одну. Он не дал мне возможности ни слова сказать в ответ, ни спросить о каком хахале он говорит. К тому же от последней его фразы я покраснела до кончиков ушей. Я так сильно смутилась и растерялась, что даже была рада остаться в одиночестве.

Наспех постелив себе постель, я заперлась, как и советовал Макс, и едва моя голова коснулась подушки, я провалилась в глубокий сон без сновидений.

Когда я проснулась на следующий день, было уже половина десятого. Я хорошо выспалась, поэтому настроение было супер. Я выглянула в окно. Машины Макса на парковке не было, значит, он уехал. Почему-то меня это порадовало.

Я проверила телефон — пропущенных и смс не было. Порывшись в сумках, я нашла, во что одеться, свои мыльно-рыльные принадлежности, и пошла умываться.

На кухне я обнаружила приличную сумму наличных и скупую записку: «Купи всё, что посчитаешь нужным». Изучив содержание холодильника, я особо не удивилась — типично мужской набор: пельмени, кетчуп, майонез и скисшее молоко. Что ж, придется приготовить оладьи.

Весь день я провела, как рабыня Изаура. Разложив свои вещи и выпив наспех кофе, я принялась отрабатывать свою крышу над головой. Весь день я мыла, стирала, готовила, сходила в магазин, чтобы прикупить кое-что из продуктов. В принципе, квартира не была грязной, просто требовалась небольшая уборка. В комнате Макса был «творческий» беспорядок: повсюду валялись листы бумаги, то с нотами, то с текстами, разбросанная одежда и обувь, а под диваном в гостиной я нашла пустую бутылку из-под рома и красивые женские трусики, забытые какой-то особой второпях. Они были на размер больше, чем носила Анька, поэтому я сделала вывод, что половая жизнь Макса весьма разнообразна и на моей подруге не заканчивалась. Я брезгливо выбросила их вместе с остальным мусором, решив о своей находке Аньке ничего не говорить.

Немного поразмыслив, стоит ли это делать, не будет ли это «слишком», я всё же выстирала его одежду и поменяла постельное белье. К тому же грязных белых футболок, что показалось мне странным, была просто тьма. Я насчитала штук 15, если не больше. Некоторые были просто покрыты коркой из грязи, так что пришлось изрядно повозиться. Мне хотелось, чтобы Макс не пожалел о своем решении, пустить меня в свою жизнь. Именно в жизнь, а не в квартиру, потому как приоткрыл для меня частичку своей души.

Было уже около десяти вечера, когда я, с мокрыми после душа волосами, грела себе ужин на плите. Послышался звук открываемой двери, и в прихожей загорелся свет. Пришёл Макс. Моё сердце зашлось от счастья и волнения.

— Привет, сосед! — бодро поприветствовал меня Макс, зайдя в кухню. Он поставил на стол пакеты с продуктами и подошёл ко мне сзади, почти вплотную, заглядывая через моё плечо в кастрюлю с борщом. — Пахнет аппетитно! Покормишь? — выдохнул он мне прямо в ухо.

От его близости меня будто жаром со спины обдало, а по шее пробежали мурашки.

— Да конечно! Сейчас! — засуетилась я, накрывая на стол. Макс протянул руку к тарелке с оладьями, и я шлёпнула его по руке. — Помой-ка руки!

— Да я один только… — протянул Макс.

Он приобнял меня за плечи, отодвигая от стола, другой рукой всё же схватил оладушек и, засунув его в рот, отступил на пару шагов, сияя от счастья. «Как ребёнок», — подумала я. От этой мимолётной близости с Максом у меня голова шла кругом. Пока Макс принимал душ и переодевался, я разложила продукты и разогрела еду, приходя в себя. В пакете, что принес Макс, я обнаружила бутылку бренди. Не зная, куда её деть, я засунула бутыль в холодильник.

Когда Макс сел за стол, то сиял он, как новогодняя елка. Он, конечно же, оценил мою уборку, оставалось надеяться, что и мои кулинарные шедевры придутся ему по душе. На столе был борщ, куриные крылышки, запечённые в духовке, и оладьи.

— Я не знала, что ты любишь, поэтому приготовила это, — немного смущаясь, проговорила я.

— Да всё супер! — заверил меня Макс. — Я вырос в интернате, поэтому в еде неприхотлив. Если бы я знал о существовании борща, то купил бы водки, вместо бренди. Где он кстати? — Макс оглядел кухню в поисках бутылки.

— Эм… в холодильнике, — ответила я.

Макс поднялся с места и достал бутылку из холодильника.

— Глупышка, — рассмеялся он. — Тёплым, бренди гораздо вкуснее.

Я смутилась. Откуда мне было знать? Макс достал из шкафа два стакана.

— Выпьешь со мной? — спросил он.

Я замялась с ответом.

— Ой, да брось! Давай по чуть-чуть, для связи слов в предложениях. Я уже уяснил, что ты не слишком разговорчива, — уговаривал Макс. — В Грузии детям с 10—11 лет разрешают пить вино, — сказал Макс, наполняя бокалы почти доверху.

— Я уже не ребёнок, — обиженно сообщила я. — Я уже совершеннолетняя.

— О! Ты перестала быть малолеткой? Поздравляю! — усмехнулся Макс. — Ну, с новосельем! — произнес он тост.

Мы выпили, и некоторое время молчали, занятые едой. Макс ел, как на приёме во дворце. Я впервые ужинала с человеком, который сидя на обычной кухне, вёл себя так высокомерно. Медленно, тщательно пережёвывая каждый кусочек, он держал спину прямо, а голову высоко, немного вскинув подбородок. Движения его рук, были ленивы и грациозны. Разве этот парень только что хватал руками оладьи? Мне стало немного неудобно за своё поведение. Я всегда ела, как дикарка, быстро, набивая едой полный рот, и с таким аппетитом, будто у меня не было во рту ни кроши несколько дней, но большой неловкости я не почувствовала. Напротив, в обществе Макса я чувствовала себя уютно и раскованно. Он на каком-то ментальном уровне располагал к себе.

— Как прошёл день? — первым нарушил молчание Макс.

— Хорошо, — ответила я. — Устала только, и мне бы пароль от вайфая не помешал. А твой?

— Тоже устал. Работы сегодня было просто море.

— Я вот тоже думаю себе работу подыскать.

— Хочешь, пойдём к нам, — предложил Макс.

— Ну не знаю… — неуверенно протянула я. — Мне кажется, я не справлюсь.

— Ну, хоть попробуй. Работа не сложная, платят нормально, чаевые хорошие, главное не тупить. Ты умная, быстро въедешь. И с учёбой можно совмещать. У нас много студентов работает, — уговаривал меня Макс.

От того, что он назвал меня умной, я снова засмущалась. Было приятно услышать это от него.

— Думаю, было бы чудесно! — согласилась я.

— Завтра я всё устрою, — пообещал Макс.

«Офигеть, — думала я про себя, — теперь мы ещё и работать будем вместе». Я сама не заметила, как выпила свой бренди. Макс разлил остатки и выбросил бутылку в мусор. Мы оба были уже навеселе.

— Я оладьи не ел, наверно года три. В армейке жратва была хуже всего, — признался Макс, отправляя в рот оладушек. — Мммм… — протянул он, — почти как у мамы. Попрошу при случае у неё рецептик для тебя.

— Но я думала, что твоя мама умерла? — удивилась я.

Моё замечание было, судя по всему, некстати. Было очевидно, что Макс проболтался, ляпнул не подумав, потерял бдительность. Он нахмурился, перестал есть и, не проронив ни слова, встал из-за стола. Я немного растерялась. Макс вышел из кухни и вернулся с пачкой сигарет в руках. Он протянул её мне, угощая, но я отрицательно покачала головой. Настроение внезапно испортилось у нас обоих, и я почувствовала себя в этом виноватой, но мне было ужасно любопытно, что скрывает Макс. Я выжидающе смотрела на него. Он открыл окно и закурил, облокотившись на подоконник.

— Нет. Она жива и здорова. Просто мы живем не вместе, — наконец проговорил он, глядя на меня, сквозь табачный дым.

— Тогда почему ты жил в интернате? — не унималась я.

— Уверена, что хочешь знать? — уточнил Макс. Его тон стал грубым и циничным.

Я энергично закивала. Мне хотелось знать о нем всё, и как можно подробнее. Макс устало потёр подбородок, взъерошил свои волнистые волосы и, немного подумав, не торопясь начал рассказ:

— Я не знаю, кто мой отец, мама воспитывала меня одна. Мы жили небогато, но были счастливы. Потом у мамы появился мужик… — Макс сделал паузу и потушил окурок. Затем вернулся за стол и взял свой бренди. — Сначала было всё хорошо, но потом… — Макс сделал большой глоток. Костяшки его пальцев, крепко сжавших стакан, побелели от напряжения. — Потом он начал пить и обижать нас с мамой.

Слушая Макса, я боялась шелохнуться. Макс делился со мной сокровенным. Почему он рассказывает мне всё это? Он мог бы просто уйти от вопроса. Я живо представила маленького мальчика с фотографий в детской, лицо которого сейчас и было передо мной, моё сердце сжалось от боли и предчувствия чего-то ужасного.

— Мне было семь, когда всё случилось, — продолжал Макс. — Я пришёл из школы и сел за уроки, в своей комнате, когда эта пьяная скотина позвала меня. Он смотрел телек, а меня заставлял его переключать, ну, знаешь, типа пульта. И вот я сижу на полу, переключаю его, переключаю… И что-то отвлекся… А он схватил ремень, и начал меня херачить с такой злостью, будто бес в него вселился.

Макс медленно встал и повернулся ко мне спиной. Когда он задрал футболку, я ахнула и заревела — через всю его широкую загорелую спину красовались белые шрамы-отметины. Макс плюхнулся обратно на стул, и только зло усмехнулся, видя мои слёзы.

— Я плакал и звал на помощь маму. Я не понимал, за что он меня наказывает, — грустным, но по-прежнему ровным тоном продолжал рвать моё сердце Макс. — И тут удары прекратились, и этот урод рухнул рядом со мной замертво. Я увидел маму с утюгом в руках. Ей дали восемь лет, но вышла она раньше по УДО. — Макс вздохнул и закинул в род оладушек. Прожевав, он продолжил. — Не знаю почему, да это уже и не важно, моей тёте не разрешили меня взять к ней, поэтому семь лет я прожил в интернате. Тётя заперла мою комнату и сдала квартиру. На эти деньги она мне и купила первую гитару. Мама после тюрьмы, по понятным причинам, не смогла найти себе достойной работы, поэтому тётя помогла ей купить дом в деревне, где она сейчас и живёт. Там ей спокойней. А я говорю, что сирота, чтобы её никто не трогал. Понимаешь?

Я ничего не ответила. Да и что я могла ответить? Я ревела в голос, закрыв лицо руками, не в силах сдержать рыдания. Макс чертыхнулся, видя моё состояние. Он обошёл стол и встал передо мной на колени, отнимая руки от моего зарёванного лица.

— Успокойся, всё в прошлом, — заверил он меня, смягчившись.

Я бросилась ему на шею, сотрясаясь от всхлипов. Он обнял меня и гладил по спине, пока я не успокоилась. В его объятиях было так уютно и тепло, что я отстранилась от него нехотя. Он тут же встал на ноги и отошёл на пару шагов.

— Прости, я не знаю, что сказать… — попыталась извиниться я.

— Никогда не задавай вопросы, на которые не готова услышать ответы! — грубо огрызнулся Макс и начал методично убирать со стола.

Я хотела помочь, но Макс остановил меня.

— Ты сегодня и так неплохо потрудилась, иди спать, — сказал он, забирая из моих рук грязную тарелку. Его слова прозвучали скорее как приказ. Я поплелась к себе. — Не лезь ко мне в душу, и мы прекрасно уживёмся, — крикнул он мне вслед.

Я не обернулась и ничего не ответила.

Уже лёжа в постели, я ещё раз всплакнула, слушая, как в соседней комнате Макс гремит посудой и без конца открывает окно.

Как и обещал, Макс устроил меня на работу на автомойку. Чтобы сотрудники не задавали лишних вопросов, почему мы живем вместе, и не смели обижать, Макс представил меня своей двоюродной сестрой, таким образом, я оказалась под его покровительством. Коллектив хорошо меня принял, и вскоре меня стали приглашать «попить пива после смены», где в основном мыли кости начальству, в том числе и Максу.

Макса уважали и побаивались, поэтому на эти «корпоративки» не звали, но и гадости про него не говорили. От кассира Юленьки, которая всегда была в курсе всех сплетен автокомплекса, и с которой мы сразу подружились, я узнала очень много интересного о Максиме.

Например, что у него очень большой круг своих постоянных клиентов, особенно женщин, которые готовы чуть ли не часами стоять в очереди, чтобы попасть именно к нему и, которые, оставляли всегда хорошие чаевые, порой превышающие размер его официальной зарплаты. Или, что хозяин автокомплекса сам лично ездил к Максу домой, чтобы после года службы в армии, тот вернулся на работу. А ещё рассказала о его прошлогоднем романе с одной взрослой и очень богатой женщиной, который прекратился, когда Макс подрался с кем-то из-за неё и его забрали в армию.

Ну а то, что все девчонки на работе сохли по Максу, подкармливали его в обед и под любым предлогом пытались попасть к нам домой — это я видела собственными глазами.

Юленька была не слишком хороша собой, пухлая и неповоротливая, но одевалась и красилась она всегда стильно и со вкусом. Она часто посещала различные тренинги для женщин. Ей было далеко за 30, она была замужем и воспитывала двоих детей, потому была ответственным сотрудником с хорошей репутацией. Сама себя она в шутку звала «тетя Юля». Я заходила в перерывах попить с ней кофейку и потрепаться о том, о сём.

— Эти курицы бы душу продали, чтобы снять с твоего братца его белоснежную футболку, — шёпотом отметила Юленька, когда однажды мы лицезрели, как очередная девица недвусмысленно заигрывала с Максом. Чисто белые футболки — были рабочей фишкой Макса, вот откуда у него их столько.

— Да уж, — вмешался в наш разговор проходивший мимо автомеханик Юрик. — Когда у Макса не было тачки, его каждый день девицы подвозили, причем разные.

— Эх, — мечтательно вздохнула Юленька, поглаживая свои наливные бока. — Не будь я замужем, я бы сама ему дала.

— А он бы не взял! — хохотнул механик, за что Юленька беззлобно отхлестала его полотенцем.

Да он сведёт с ума любую, думала я, наблюдая, как Максим работает. Как грациозно он двигается, как ослепительно улыбается, беря клиентку под локоток и провожая в кафе, как наклоняется к ней, чтобы расслышать, что она ему говорит… А девушка вдыхает аромат его парфюма и разгорячённого тела, её ноздри трепещут, она взмахивает ресницами, кладёт руку ему на плечо и что-то говорит ему на ухо. Макс кивает, и девушка нехотя отстраняется от него, когда оставляет её, возвращаясь к работе, а она смотрит через стекло, мечтательно закусив губу. Таких красавчиков, как Макс, надо в кино снимать.

Директор автокомплекса, понимая всю суть женской натуры, еще больше подогревая интерес к нему, велел отснять свежий эротический календарь с полуобнаженным Максом и развесить их по всему автокомплексу. Большую часть рабочего времени Макс просто пиздел с клиентами и пил с ними кофе, «раскручивая» на пустяковые, но дорогостоящие услуги. Все, включая босса, прекрасно понимали, что это и есть его главная функция — быть лицом данного предприятия.

Я, и правда, быстро всему научилась. Поскольку я пила меньше остальных, хорошо работала и не прогуливала смены, через пару месяцев у меня образовался круг своих постоянных клиентов. Я работала прилежнее всех, чтобы Макс гордился мной, чтобы оправдать его доверие, а вовсе не ради чаевых. Но благодарность автовладельцев не заставила себя ждать. Поначалу мне было неловко, когда клиенты давали мне на чай, я же просто делала свою работу, как и остальные. Но тут снова Макс наставил меня на путь истинный:

— Это естественный способ выразить тебе свою благодарность, это самая малость, которую они тебе могут дать, — заверил он меня, хитро улыбаясь. — Ну, или до дома подбросить. Но ты же не соглашаешься и правильно делаешь. Не известно, что у кого там на уме, поэтому признай, что ты заслуживаешь чаевые и начни получать от этого удовольствие. — Это был его искренний и не единственный совет. — Улыбайся, разговаривай с людьми. Им очень одиноко на самом деле. Спрашивай, что их волнует, что их тревожит, делись с ними радостью, и ты увидишь, как они к тебе потянутся.

Макс поделился главным секретом своего успеха, также посоветовав заводить полезные знакомства. К примеру, его клиентами были хорошие парикмахер, стоматолог, страховой агент и другие нужные люди.

Вскоре я научилась проникаться людьми, а ещё курить и нехило ругаться матом.

Жизнь била ключом. Теперь нужно было как-то совмещать учёбу, которую приходилось прогуливать из-за работы и самостоятельно изучать пропущенный материал, работу, с которой порой я возвращалась просто без сил туда, где меня ждали ещё и домашние обязанности. О каком-то творчестве говорить было просто бессмысленно, я не вывозила физически.

Прошло много времени, прежде чем я научилась как-то планировать свою деятельность. На всё времени и сил не хватало, приходилось расставлять приоритеты, а они были не в пользу попоек после работы или элементарных посиделок в соцсетях.

Валяющегося у телевизора Макса я не видела никогда. Он всегда был чем-то занят. Если он не работал, то без конца пропадал на репетициях. Музыку он писал на клавишных, закрывшись в гостиной. В такие часы, беспокоить его, было категорически запрещено. Его раздражал любой шум и телефонные звонки, поэтому Макс выключал телефон, спокойно отвечая после звонившим: «Ты же знаешь, как я работаю?». Если у него долго что-то не получалось, Макс отвлекался на спортивные тренажёры. Физические упражнения, как он утверждал, помогали ему сосредоточиться, поэтому тело Макса было в идеальной форме. Тратить время и деньги на спортзал Макс считал кощунством. Иногда он бегал по утрам, я с удовольствием к нему присоединялась. После пробежки мы заходили за горячей выпечкой в кондитерскую на углу. Макс всегда брал что-нибудь мясное, а я предпочитала сладкое.

В еде Макс был абсолютно не прихотлив. Что бы я не приготовила, Макс всегда ел с аппетитом и хвалил меня с такой искренностью, что я готова была всю жизнь провести у плиты.

В целом наши отношения с Максом были дружескими и тёплыми. В его компании я чувствовала себя неловко только при физическом контакте, но так было со всеми людьми. Я вся напрягалась каждый раз, когда кто-нибудь брал меня за руку или просто ложил мне руку на плечо. Макс же, напротив, считал вполне естественным трогать людей руками. Он мог запросто подойти и поправить на мне шарфик, приобнять за плечи, заправить прядь волос за ухо или шутливо щёлкнуть по носу, а без «обнимашек» он вообще не мог обходиться. В сравнении с этим тёплым мужчиной, самой себе я казалась Снежной Королевой, моё общение с людьми всегда было прохладным и вежливо подчёркнутым. Разговаривая, Макс подходил максимально близко к человеку, насколько это позволял сам собеседник и рамки приличия, и всегда смотрел в глаза, широко распахивая свои синие глазищи. В такие моменты я впадала в оцепенение, мне казалось, что он смотрит прямо мне в душу.

Все бытовые вопросы решала я единолично, поэтому вскоре оказалось, что я несу ответственность за всё, что происходит в доме. Утром мы собирались попить кофе, который любезно сварил Макс. Он не нашёл молоко и очень разозлился.

— Неужели так сложно было купить вчера пакет молока? — раздражёно бросил он, со психом захлопнув дверцу холодильника.

Я даже не сразу поняла, что этот упрёк был адресован мне. Вначале я почувствовала себя виноватой, но это чувство быстро улетучилось. Его сменила мысль о том, а не охренел ли Макс? Зная о том, что по утрам он всегда хмурый, мне не хотелось ссоры.

— Добавь сгущёнки, — предложила я выход из ситуации.

— Я уже насыпал сахара, — продолжал ныть Макс.

— Возьми мой.

Макс вздохнул, но чашками меняться не спешил, я понимала, что он просто встал, как обычно не с той ноги и решил сорваться на мне. Я открыла холодильник, чтобы достать сгущёнку.

— Позвонила бы мне, я бы купил, — не унимался Макс.

— Я не знала, что молоко закончилось, — сказала я в своё оправдание, рассеянно шаря глазами по полкам холодильника.

— Ты вообще, хоть что-нибудь знаешь? — злобно протянул Макс.

Я вскипела тоже. Что Макс себе позволяет? Вдруг мой взгляд остановился на пакете с молоком, который лежал на самой нижней полке. Макс был выше меня, он просто его не увидел, потому что ему было лень немного наклониться. Я взяла пакет в руку.

— Макс, — позвала я его.

Макс нехотя повернул ко мне голову. В этот момент я со всей дури швырнула в него молоко и со злостью захлопнула холодильник. Всё произошло очень быстро, Макс не успел среагировать. Пакет прилетел ему в спину. От удара он лопнул, заливая Макса и всю кухню молоком. Макс даже не вскочил с места, он просто вытер ладонью мокрое лицо и с совершенно невозмутимым видом смотрел теперь на меня.

— Пейте, не обляпайтесь! — бросила я, поражаясь его самообладанию, и вышла из кухни.

Побоявшись новой волны гнева Макса, я моментально свалила из дома в университет. Конечно, кидаться молоком было не самым умным моим поступком, и я не рассчитывала на то, что пакет порвётся, поэтому планировала вечером всё же извиниться перед Максом. За такое можно было лишиться не только комнаты, но и самого Макса.

Вернувшись с пар, я думала, что в кухне меня ждёт грандиозная уборка, а мои вещи уже собраны. Каково же было моё удивление, когда я обнаружила полнейший порядок и крупную денежную купюру на столе с запиской: «на молоко». Поначалу я собралась проигнорировать эту записку. Если Макса что-то не устраивает, пусть ищет себе другую домработницу. Внезапно меня посетила, довольна смелая, я бы даже сказала безумная идея. Я схватила деньги со стола и пошла в магазин. Вернулась я с двумя огромными супермаркетовскими пакетами, полными молока. Я купила столько, сколько смогла унести. Человеком я всё же была практичным, поэтому молоко выбрала с большим сроком годности. Мне очень хотелось видеть лицо Макса, когда он откроет холодильник, доверху забитый пакетами с молоком, но он пришёл поздно, когда я уже спала. Утром я его тоже не застала. Зато под своей дверью обнаружила огромного мягкого игрушечного медведя. Не умеющий признавать свою неправоту, Макс, таким образом, пытался извиниться. Я затащила извинительного медведя в свою комнату, решив простить своего соседа. Совершив столь несвойственный мне поступок, я решила, что это просто прорисовывается мой характер. Знать, что он хотя бы есть, было приятно, как и то, что Макс не только оставил мою выходку безнаказанной, но и поощрил извинительным подарком.

Всё, что теперь делал Макс — это покупал продукты по написанному мною списку и то, предпочитая делать покупки вместе со мной после работы. Выглядело это примерно так: Макс совершенно безынициативно вёз тележку по магазину, а я складывала в неё всё что нужно. Потом он рассчитывался на кассе, захватив жвачку и, с чувством выполненного долга, нёс покупки до машины. После истории с молоком, Макс был со мной всегда сдержан и терпелив, он не выказывал своего раздражения, если я забывала что-то купить или нам приходилось возвращаться с полной тележкой через весь магазин обратно за какой-нибудь мелочью. Макс отлынивал о домашних дел не нарочно. У него был такой плотный график, что он составлял его на два месяца вперёд. В нём не было места для дружеских попоек, просмотров сериалов и прочих мирских радостей. И уж тем более не было времени на уборку. Так я оправдывала сама себе некоторую неряшливость Макса. Раздеваясь, он бросал одежду прямо на пол, а после душа оставлял на полу мокрые следы не только в ванной, но и в коридоре, шлёпая мокрыми ногами по линолеуму.

Когда я видела его утром, Макс был всегда молчаливым и сонным, от хронического недосыпа, а на работе общаться не было времени. Очень редко Макс приходил пораньше, и мы ужинали вместе. Мне эти моменты были очень дороги. Мы пили алкоголь, который помогает выспаться, так говорил мне Макс, разговаривали о какой-нибудь ерунде, спорили.

Спорить Макс любил. Он всегда с пеной у рта отстаивал свою позицию и учил меня жизни. Когда у него заканчивались аргументы, он просто обрывал спор фразами: «Ты девушка, тебе не понять» или: «Ты ещё маленькая, чтобы рассуждать об этом». После этого я понимала, что спор выигран мной, но вкуса победы я не чувствовала. Последнее слово Макс предпочитал оставлять за собой. Эти диктаторские замашки мне были знакомы по поведению отца, который тоже любил, чтобы всё было так, как хочет он.

Если времени не хватало, Макс мог с легкостью пожертвовать своим сном. Я не знаю, насколько были важными те самые дела, из-за которых он приходил под утро, или не ночевал дома, но я его об этом не расспрашивала, догадываясь, что тратил он своё драгоценное время на женщин. Чаще всего он возвращался ближе к полуночи, я ещё не спала в это время, зубрила конспекты или готовила рефераты, но даже если у меня в комнате горел свет, он никогда меня не тревожил. Больше всего бесило, когда он приходил с Анькой и они полночи трахались, а она визжала как порноактриса со стажем. Меня это жутко раздражало, я зажимала руками уши и, собрав всю волю в кулак, продолжала заниматься.

Наш союз с Максом был выгодным и плодотворным. Максу не нужно было париться по поводу быта, а мне платить деньги за жильё. При этом мы никоим образом друг другу не мешали, живя каждый своей жизнью.

Так прошел месяц. Отец так ни разу не позвонил. Все новости о нём я узнавала от бабушки. Мы встречались каждую неделю. Один раз она предлагала мне взять деньги, но я отказалась, рассказав, что работаю на автомойке. От неё я узнала, что отец звонил в университет, справляясь о моей успеваемости. Узнав, что всё в порядке, и что я не прогуливаю пары, отец немного успокоился.

Рабочий день был в самом разгаре, но шёл дождь, поэтому клиентов на мойке было немного. Я вышла в бокс, после небольшого чаепития и остолбенела, увидев «Фольксваген» отца, заезжающий внутрь. Он вышел из машины, сказав мастеру, какие услуги хочет получить и подошёл ко мне.

― Ну, привет! — поздоровался он со мной, приобняв за плечи.

— Как ты меня нашёл? — удивилась я. Бабушке адрес мойки не говорила.

— Ты забыла, где я работаю? — ответил отец. — Мы можем где-нибудь поговорить?

Я набросила теплую рабочую куртку, и мы вышли на улицу. Отец поинтересовался, как у меня дела. Больше всего его волновали две вещи: мои успехи в учебе и есть ли у меня парень. Мы спокойно беседовали ровно до того момента, пока разговор не зашёл о моем возвращении домой.

— Ну, повыделывалась и будет, — уговаривал меня отец. — Да, ты доказала, что можешь жить самостоятельной жизнью. Я признаю, что немного погорячился. Давай всё забудем.

— Папа, мне нравится жить так, как я сейчас живу. У меня, правда, всё хорошо.

— Да мне мать всю плешь проела после твоего ухода! — признался отец. Он опять начал на меня орать, размахивая руками. — Я для этого тебя растил, чтобы ты машины мыла? Это занятие не для тебя.

— Все студенты где-нибудь подрабатывают, — возразила я.

В ярости отец схватил меня за плечи и начал трясти.

— Ты что, совсем не слышишь, что я говорю? — кричал он. — Ты же…

Он не успел договорить, возникший из ниоткуда Макс очень грубо оттолкнул его от меня с такой силой, что отец едва не упал. Одним движением руки, он задвинул меня за свою спину. От возмущения отец выпучил глаза и судорожно ловил ртом воздух. Слова застряли у него на языке.

— Ах ты, щенок! — воскликнул отец, когда к нему снова вернулась способность говорить. Он сжал кулаки и двинулся в сторону Макса.

— Нет, папа! — закричала я, и встала между мужчинами, растопырив руки в стороны.

— Это твой отец? — недоверчиво произнес Макс, не сводя глаз с противника.

— Да! Прошу вас прекратите немедленно! — умоляла я.

Мужчины стояли, испепеляя друг друга взглядом. Постепенно их пыл поутих.

— А ну, пойдём-ка, поговорим! — предложил отец.

Он махнул Максу рукой, отзывая в сторону. Тот медленно последовал за ним.

— Макс, нет! — попыталась остановить я его.

— Всё хорошо, — произнес он. Я испуганно вцепилась в его куртку руками. Мне не хотелось, чтобы произошла драка. — Иди в бокс! — резко сказал Макс. Это прозвучало, как приказ. Я медлила. — Я сказал, иди! — Теперь Макс на меня орал. — Живо!

Оглядываясь, я поплелась к входу, оставив Макса с отцом на стоянке. Заскочив внутрь, я прильнула к окну, наблюдая за каждым их движением. Драться, похоже, никто не собирался. Мужчины разговаривали, затем выкурили по сигаретке. Они вернулись, только когда мастер позвал отца, чтобы он забрал свою чистую машину.

— …Значит, я позвоню тебе, и мы назначим время, — мне удалось услышать лишь обрывок фразы, адресованной Максу отцом.

Макс кивнул, и они обменялись телефонами. Я подошла к машине, чтобы проводить отца.

— Может, хоть на ужин к нам придёшь? — с надеждой спросил отец.

Я поцеловала в щёку отца и молча кивнула. Он пожал руку Максу и сел в машину. Макс привлёк меня к себе, положив руку на плечо. Так мы стояли, пока следом за отцовской машиной не закрылись ворота.

— О чём вы разговаривали? — набросилась я с расспросами на Макса. От нетерпения я даже вцепилась руками в лямки его рабочего комбинезона.

— Сиденья он хочет почистить, — сухо сообщил Макс.

— И всё? — удивилась я.

— Ещё я пообещал о тебе заботиться. — Он гордо вскинул голову, убрал мои руки от себя и поправил комбинезон. — Ты не хочешь поработать? Твои коллеги на тебя уже косо смотрят.

Я приступила к работе, понимая, что узнать от Макса большего мне не удастся. Остаток дня я ломала голову, прокручивая в голове раз за разом детали ситуации. Я поразилась, с какой легкостью и рвением Макс бросился на мою защиту. Как было возможно, что его встреча с отцом, начавшаяся чуть ли не с мордобоя, закончилась рукопожатием? И как так вышло, что Максу пришлось дать такое странное обещание отцу? Всё это не укладывалось в голове. Это всё было странно, но это были реалии моей жизни.

Приближался Новый Год. Весь город и наша автомойка были украшены празднично. Я попросила Макса купить ёлку и нам домой тоже. Макс поморщился, но обещал вечером добыть ёлку. Он так и сказал «добыть», как будто я отправила его за ней в тайгу.

Я уже приготовила всем подарки, поэтому мне хотелось праздника. Бабушке я купила для неё и её подруги билеты в театр, отцу — кожаный портфель. Аньке я написала курсовую — это было идеальным подарком человеку, у которого всё есть. Артёму я купила струны на электрогитару, которые светились в полумраке. Их мы выбирали вместе с Максом, который любезно согласился мне помочь, чтобы я не ошиблась с выбором. Самому же Максу я купила брендовую рубашку. Чтобы не ошибиться с размером, я стащила у него одну из его рубашек и с ней отправилась в магазин. Рубашка из чистого шелка была ослепительного сине-голубого цвета, как глаза Макса. На подарки пришлось раскошелиться, но делать покупки для любимых людей, было невероятно приятно.

Макс приехал домой часов в шесть вечера, действительно с ёлкой. Я прыгала вокруг него от радости, как ребёнок, пока Макс раздевался и устанавливал её в гостиной. Он тихонько посмеивался надо мной.

— Гирлянда шла в подарок, а игрушки уж будь добра, купи сама. Уволь меня от этой процедуры, — почти взмолился он, когда выключил свет, чтобы полюбоваться результатом проделанной работы. Ёлка была прелестна. Я смотрела на мигающие огоньки счастливая и довольная. — Я пойду к себе, — нарушил мою идиллию Макс. — Что-то башка разболелась.

Макс ушел к себе, а я — готовить ужин. Примерно через час, я постучала к Максу.

— Заходи! — крикнул он. Я открыла дверь и заглянула в спальню.

— Макс, пойдем, поедим, — позвала я его.

Макс лежал в постели с телефоном в руках. Выглядел он неважно.

— Спасибо, Олечка, что-то не хочу, — вялым, безжизненным голосом ответил он.

— Ты что, заболел? — обеспокоенно спросила я.

Подойдя к кровати, я потрогала лоб Макса. У него был сильный жар. Макс молча откинул одеяло, показывая мне свою грудь. Божественное тело Макса, по крайней мере, та часть, которую мне было видно, оказалась покрыта сыпью.

— Ну, не знаю, может я подхватил от твоей подруги «гонконгский сифилис», — пошутил он. — По крайней мере, выглядит это именно так.

Я стояла рядом в полной растерянности. Что-то нужно было делать. Только вот что?

— Я сейчас, — сказала я и пошла в свою комнату.

Я позвонила Юленьке, по моему мнению, человек, с её опытом, должен знать, что делать. Она посоветовала вызвать незамедлительно скорую, а там врач разберется, что к чему. Так я и сделала. Я не знала, что мне скажет Макс, по поводу этого, но я не могла рисковать. Мне было очень страшно, что с Максом что-то может случиться. Потом я набрала Аньку. Она, напротив, ничуть не испугалась за своего парня, сообщив, что ничего не смыслит в лечении. Анька посоветовала мне вызвать врача. И вообще, по её мнению, Макс был уже взрослым мужиком, который может сам о себе позаботиться. На заднем фоне у Аньки отчетливо слышалась музыка, поэтому мне стало ясно, что она сама вполне здорова и ей явно было не до Макса. Я отключилась. По крайней мере, это не «гонконгский сифилис», хоть что-то хорошее. В дверь позвонили. Приехала скорая.

— Господи Боже! — простонал Макс, когда врач и медсестра зашли в его спальню. Он поправил свою подушку, чтобы сесть повыше и бросил мне осуждающий взгляд.

— Вы поете в группе «Глина»? — спросила медсестра, ставя Максу градусник.

— Да. Это я! — Макс расплылся в улыбке.

Даже будучи в таком состоянии, он наслаждался своей популярностью. Я стояла в дверях, наблюдая за происходящим. Врач — пожилой мужчина, с седой бородкой, быстро осмотрел и опросил Макса.

— Молодой человек, — обратился он к Максу. — А вы болели в детстве ветрянкой?

— Насколько я знаю, нет, — ответил Макс. — Только не говорите, что у меня ветрянка!

— Она самая, — спокойно ответил врач. Он проверил градусник. — Тридцать девять и два, — сообщил он медсестре, которая заполняла бумаги. Врач распорядился вколоть Максу жаропонижающее. От чего того передёрнуло. Врач совершенно спокойно написал список лекарств и протянул мне листок. — А вы, милочка, ветрянкой болели? — обратился он ко мне. Я кивнула. — Тогда вам ничего не угрожает. В госпитализации я не вижу смысла, поэтому давайте ему вовремя лекарства и обильное питье. Сыпь нужно обработать зелёнкой и через несколько дней, всё пройдёт.

Бригада скорой откланялась и быстро покинула квартиру. Я закрыла за ними дверь и пошла в ванную, проверять аптечку на наличие прописанных лекарств. В шкафчике кроме аспирина и презервативов я не обнаружила больше ничегошеньки. У Макса даже не было зелёнки. Вздохнув, я быстро оделась и побежала в аптеку. Пока я стояла в очереди, мне посчастливилось понаблюдать за капризничающим малышом и его матерью, которые стояли прямо передо мной. Он ныл по поводу того, что не хочет брызгать лекарство в нос, а она успокаивала его, обещая купить ему все игрушки, какие он только пожелает. Он так напомнил мне Макса, что я решила позвонить его матери, по приходу домой. Она должна знать, как ни кто другой, как ухаживать за её сыном.

Когда я вернулась из аптеки, Макс всё ещё был жив. Он полулежал в постели с телефоном в руках. Жаропонижающее подействовало. По характерному звуку входящих сообщений я поняла, что он переписывался с кем-то во VK.

— Показывай, что ты там накупила, — обречённо сказал он мне, протягивая руку к пакету с лекарствами.

— Слушай, дай с твоего телефона позвонить, — попросила я. Мне нужен был номер его матери, а так просто стащить телефон у меня вряд ли бы вышло. К тому же я знала, что телефон Макса был запаролен. — У меня деньги кончились, — соврала я.

Макс без вопросов протянул мне свой телефон. Я пошла в свою комнату и, быстро найдя нужный мне номер, набрала со своего телефона маму Максима. Господи, до меня только сейчас дошло, что я даже не знаю, как её зовут.

Мне ответил приятный, глубокий женский голос. Я коряво представилась его подругой, сбивчиво обрисовав ситуацию. Я сильно волновалась, поэтому вышло у меня не очень.

— О, дорогая, я сочувствую больше всего ТЕБЕ, — рассмеялась мама Макса. — Как и все мужчины, мой сынок ужасный нытик, когда болеет. Ветрянка — пустяковая болезнь, но я уверена, что он будет вести себя так, будто он при смерти. — Так и есть, подумала я про себя. — Не обращай на его припадки и нытье никакого внимания. Свари ему куриный легкий супчик и давай побольше пить. Молодец, что позвонила, сам-то он ни за что не признался бы, что болен. Так что, Анечка, звони, если что.

Я отключилась. Женщина подумала, что ей звонит Анька. Неудивительно. Кто ещё должен заботиться о своем парне, как не она? Я позвонила Аньке с телефона Макса, чтобы сказать, что с ним всё в порядке. На самом деле, мне нужно было просто хоть кому-нибудь позвонить, чтобы скрыть истинную причину, зачем мне понадобился его телефон.

Я поставила на плиту кастрюлю с курицей для супа и вернулась к больному.

— Кому звонила? — поинтересовался он, беря из моих рук свой мобильник.

— Аньке. Она волновалась за тебя, — соврала я.

— Ага, как же! — усмехнулся Макс. Он прекрасно понимал, что Аньке пофиг на его самочувствие. — Пошли, покурим, поможешь мне спину намазать. — Макс медленно поднялся с кровати, и я, заметив, что он в одних трусах, смущенно отвернулась. — Ты же мне поможешь? — жалобно простонал он, натягивая шорты.

— Помогу, помогу, — заверила я его.

Макс прихватил с собой пакет с лекарствами и, пошатываясь, поплёлся на кухню. Я запретила ему открывать окно и включила вытяжку, чтобы ушёл дым. Мы покурили, я закинула в кастрюлю с супом пару картошин и наспех сделанную поджарку из моркови и лука.

Макс в это время внимательно изучал аннотацию к таблеткам.

— Бля-я-я-дь, придется не бухать 10 дней, — разочарованно сообщил он.

— Ох, нихуя ж себе! — подколола я Макса. — Какая жалость! Бедненький!

— Новый Год вообще-то, — обиженно протянул он.

Я чуть не расхохоталась, Макс выглядел таким несчастным. Я принесла ватные палочки и открыла зелёнку.

— Мажь тут, — распорядился пациент. — Не хочу, чтобы мои простыни стали зелёными. Хотя… какая на хрен разница? Я теперь сам весь буду зелёным. — Я мазала прыщики на спине и шее Макса, слушая его причитания о том, что у них шесть корпоративов впереди, а он будет весь теперь в зелёнке.

— Наденешь костюм Деда Мороза, — коротко успокоила я его, тыкая в спину зелёной палочкой. Мне уже накаляло капризное поведение взрослого мужика.

— Ай! — дернулся Макс. — Подуй! Подуй! — Видимо сильно защипало. — Признайся, это ты на меня порчу навела?

— Нет, — рассмеялась я. — Я насылала «гонконгский сифилис».

— О! Потешайся-потешайся над моим горем! — не прекращал стонать Макс.

Я не смогла удержаться от соблазна, поэтому, давясь смехом, написала на спине Макса слово «мудак». Я протянула ему зелёнку, мол, дальше сам намажешься. И Макс, проклиная всю медицину и весь мир, быстро прижёг на себе остальную сыпь. Я вернулась к почти готовому супу, пробуя его на соль.

— Слушай, Айболит, ты не знаешь, а там можно зелёнкой мазать? — спросил меня Макс, показывая рукой себе между ног. — Я густо покраснела и расхохоталась. — Чешется, пиздец!

— Конечно можно! — заверила я его.

Макс чертыхаясь ушел в ванную с зелёнкой в руках. Я налила ему суп, сама я была неголодна. Через несколько минут «лягушонок Кермит» вернулся.

— Супер! Теперь мой член тоже зеленый! — сообщил Макс, и мы оба расхохотались.

Во время еды Макс тоже ворчал, как старый дед. Мне пришлось его уговаривать съесть хотя бы половину тарелки супа, и ел он так, будто делал мне великое одолжение, на большее его не хватило. Наконец, Макс ушел к себе в спальню и лег в постель. Я облегченно вздохнула. Макс и так был не подарком, а болеющий Макс был просто невыносим. В половине двенадцатого я расстелила себе постель. Натянув на себя длинную майку, почти до колена, служившую мне пижамой, я решила проверить больного перед сном. Макс лежал в темноте, уткнувшись в ноутбук. Я присела на край кровати и протянула ему градусник. Макс без разговоров засунул его под мышку.

— Что смотришь? — поинтересовалась я.

— Только начал. «Четыре комнаты» Тарантино, — ответил он. — Смотрела? — Я отрицательно покачала головой. — Давно хотел посмотреть, да всё времени не было. Хочешь, вместе посмотрим? — предложил Макс.