Бесплатный фрагмент - Моё священное бразильское небо

Белу-Оризонти 2017

Предисловие

Бразильский русскоязычный поэт и прозаик предлагает вниманию читателя духовные стихи, которые могут быть поняты исповедниками всех религий Земли и внести свою лепту в святое дело духовного объединения людей. Они особенно хороши для замкнутых людей, не вполне согласных с устройством мира.

Автор исповедует любовь к непостижимому Высшему, сотворённому Им сущему и благоговение перед Высшим и сущим без публичных действий, храмов, священнослужителей, денег, духовного насилия, утверждения своего превосходства, без критики чего бы то ни было, споров и настраивает на глубокое уважение и любовь ко всем и всему, даже тому, что воспринимается как резко отрицательное, в том числе уважение ко всем религиям мира.

Предмет исповедания и поклонения автора не имеет легенд, поэтому исключает толкования. А там, где нет толкований, нет и нестроений.

И наконец, автор опирается только на личный духовный опыт, описывая состояния во время молитв и их духовные последствия.

Небо над Бразилией, как и над любой другой страной, едва ли какое-то особенное в духовом смысле. Если любить и благоговеть, вокруг будет святым всё, в том числе и небо. Если жить в суете: потреблять, стяжать, судачить, получать низменные удовольствия — окружающее, и небо также, будет противоположным святости.

Бразилия для автора оказалась как раз местом, где расцвели его высокая небесная любовь и благоговение. Поэтому естественно, что всё вокруг ему представляется святым. А святость в бытовом представлении связана с Небом. Отсюда и название книги.

Рукописи горят.

Не горит созданное с любовью о Духе,

для Духа и на духовном носителе.

Это в самом деле неуничтожимо.

Автор

Зачало: Сонет о священной Книге

В священной Книге только чистые страницы.

В них всё: любовь, благоговенье, благодать…

Пред мудростью бессловья можно лишь склониться,

Но, как ни тщись, его нельзя истолковать.

О сокровенное высокое искусство

Без мыслей праздных жить, молиться и любить,

Шестым внимать Всевышнего «писаньям» чувством,

Любить — и ни о чём Предвечность не просить!

…Я с трепетом «страницы» Книги книг «листаю».

Сознанье жгут лучи Небес, а не слова.

И вот, пошла с зачала новая глава,

Чтоб снова к сердцевине личности взывать,

Где спит стремленье к справедливости и Раю,

Будить: «Проснись!» — и псальмом душу целовать.

(Все изображения взяты с бесплатного сайта pixabay)

Моя Бразилия

Мой рай — в Бразилии. Но это не земля,

Не государство, не народ: он — не земное.

Бразилия — душе небесная среда —

То Царство, что я чувствую страной родною —

Не Родиной: увидел свет в краю ином.

Но только здесь, в Бразилии познал стихию

Безмолвия Любви. О нём пишу стихи я.

Молчанье для меня со счастием — одно:

Дары бесценные, небесные, святые.

В Бразилии воспринял их сознаньем чистым,

Благоговея так, что сил нет изъяснить.

Но дух обычаев, как он любви убийствен!

А я — лишь только в Небесах способен жить —

В моей Бразилии и петь о ней по-русски.

Люблю её, как Небо: остальное тускло.

Здесь дверь в Предвечность приоткрылась для меня.

Здесь окружает душу ангелов семья.

Здесь обратилась страсть в блаженнейшее чувство

Любви к небесному Отцу и к бытию,

Что создано Его таинственным желаньем.

Прильнув устами к Божества бесплотной длани,

Я о Бразилии молитвою звеню —

О рае, где я каждой мыслью и дыханьем

Пою — и чашу жизни безрассудно пью.

Сонет о простоте благодатного мироустройства

и предотвращении гибели человечества
и самой планеты

Молись в молчанье столько, сколько говоришь,

А говори так мало, сколько славословишь…

Какая ж на Земле тогда настанет тишь,

Какая благодать!.. Ты ж — все дела устроишь.

Они придут в порядок сами по себе,

Ведь, обратясь к Творцу, всегда поступишь верно

В непрекращающейся радостной мольбе.

Иных — едва ль, себя ж освободишь от скверны…

Как просто! Но как чуждо это суете!..

О суета, ты символ разложенья, смерти.

Хотите жить — в любовную молитву верьте.

Молящемуся двери райские отверсты —

Кто псальмы предпочёл словес нечистоте —

Тому блаженство, счастье, Неба милосердье.

Правда Неба

Едва ли знает Правду говорящий:

Её словами невозможно передать.

Вкусившему же Неба благостно молчать

И молча знанье передать молчащим,

Имеющим благословение на то —

Небесное, далёкое лукавства…

Любить Творца — нет большего богатства.

Им обладать моё стремится естество,

Беречь в сознанье высший дар бесценный…

Как Правда Неба ослепительно проста!

Она с улыбкой заграждает мне уста,

Сияя красотою несравненной.

Она — зерно. Я — благодатный чернозём.

Он приготовлен, жаждет плодоносить.

Сторицей приношу мои колосья.

Как благодарен я, Творец, как вознесён!..

По счастью вознесенье незаметно.

Беззвучно служится в душе обедня.

Причастье невещественно: оно — Любовь,

Та Правда Неба, что вкусил смиренно,

Чей урожай пожал с благоговеньем.

В ней существо моё: и дух, и плоть, и кровь.

Прозрачная туча

Не воспрещайте моему безумью.

Смотрю — и хладен к вашему здоровью я.

Хочу болеть: быть солнцем, полнолуньем,

Деревьями, цветами, трелью соловья,

Жить даже в ваших душах неприметно,

К безверью, как к проказам детским нисходить,

В сердцах свечою теплиться бесцветной,

Творца непостижного и мир любить.

Небес бразильских духом осенённый,

Горю цветами всех деревьев и кустов

Твоих, Бразилия. Тобой пленённый,

Я туча, что рождает дождь любовных слов —

Молитвы трепетной живую воду.

Пускай струюсь на незнакомом языке:

Без знаний насыщаются любовью,

И лишь забыв науки можно пламенеть

Зарёй над всей бразильскою землёю,

Не заслоняя свет, прозрачной тучей плыть,

Любить Всевышнего, Бразилию любить,

Венком стихов её сознание увить —

Моим безумием, нездешнею мечтою.

Солнце и луна

Казалось бы, как хорошо быть солнцем:

Пылать всевластно, бушевать, бурлить,

Быть вихрем любопразднственных эмоций,

Смеяться, равно жизнь и смерть любить,

Пытаться жаром достигать планеты:

Кого-то насмерть жечь, кого ласкать,

А для кого-то просто так сверкать,

Обильно заливать пространство светом…

Как хорошо быть солнцем: знай, ярись,

Любя без памяти и грозно злобясь!

Свобода чувств — вот истинная жизнь —

Не знающая угрызений совесть…

Ура!.. А мне милей покой луны.

Живу на грани холода и жара.

Игра огня мне суетная свара.

А для души нет лучше тишины,

Стихир любви, ни тёплых, ни холодных,

Сердечных, но без солнечных страстей.

Луна, как я и солнце, беззаботна.

Но для моей души луна нежней.

Светла молитва, как луна, безмолвна.

Жар солнца умягчён в ней, отражён.

Бытует на луне он мирно, ровно.

Жар отражённый гладит дух любовно.

И дух, им освятясь, преображён.

Святой Дух

Студёный леденит, а тёплый размягчает,

Прохладный ветерок бодрит и веселит,

А знойный, словно адский огнь, дотла сжигает…

Но то, что Божество из недр Своих струит —

Не горячо, не хладно… Словно ничего.

Как будто свет иль пламя, но не жжёт, не светит.

Молитва? — Да, но поражает тишиной.

Благословенье? — Сокровенней нет на свете.

Объятье? — Нет, проникновенье. В нём живу

Необжигающей духовною лучиной.

Утратив тело, всем собой блаженство пью,

Как губка, насыщаясь вечностью бесчинно…

В восторге? — Да, но то восторженный покой.

В нём неподвижен, как молитва, бесконечен.

Неясен Дух, как ангелу — закон мирской,

Печатью чужеродности Земле отмечен.

Я изучать не смею: мысль — нечистота.

Лишь пью священное бесплотье с наслажденьем

И, насыщаясь, приближаюсь к воскресенью:

Лучина, разгоревшись, стала, как звезда,

Что, улыбаясь, истончает средостенье.

(Ко дню рождения Сергея Меркулова)

Два рая

Мир судит о поэте: он безумен,

Но для поэта слабоумен мир.

Молитва одухотворяет губы,

Распространяет сердце в мира ширь.

Сознанье суетную жизнь объемлет,

Любя, как божество — не по-людски.

Поэт, как вечность, упраздняет время:

Безумье с бесконечностью близки.

В сознанье ангела ль, поэта ль всё другое:

К безумным целям странные пути.

Стремясь быть воплощением покоя,

Они летят на небо. Мир, прости.

Стяжанье ты довёл до совершенства.

Они в молитвах видят смысл бытья.

Для мира и поэта жизнь — блаженство.

Никто в раю друг другу не судья.

Два рая существуют параллельно:

Поэт и мир, материя и Дух…

Кто прав, а кто не прав их этих двух?

Об этом думать не благословенно:

Дух чужд Земли, а мир к поэту глух.

(Любе Атертон)

Бразильский покров

Духовный покров мой, бразильское небо,

Прозрачен и сладок, так нежен и тёпл!

В объятьях твоих сокровенных, целебных

Я словно воскрес иль чудесно зацвёл.

Как будто я ангел, ты ж — вышнее лоно.

Второе рожденье в Эдемском саду.

Я, Минас-Жерайс гладя взором влюблённым,

Навстречу Предвечному тихо иду

В улыбках дерев, чуя дивное пенье,

Не слышное ближним… вообще никому,

Целуя бразильское небо блаженно

Едва ли в сознанье — в священном бреду,

Моля Божество о продленье безумья

Нисшествия странных земному словес

В беззвучных согласиях трубных и струнных,

Рождаемых ангельским хором окрест.

Бразильское небо меня, как младенца,

Целует, ласкает, зовёт в Небеса.

«Я счастлив. Люблю! — тихо шепчут уста. —

В тебе моё бьётся духовное сердце,

Пленённые, видят тебя лишь глаза».

Поругание мысли

Не мешай, мысль, псальму петься,

Пусть привольно льётся он —

Глас любви — от сердца к сердцу

Тех, кто в Вышнего влюблён,

Отстранившихся желаний,

Кто, унизив духом плоть,

Бестелесными губами

Дух целует Твой, Господь,

Кто от слёз духовных волглый,

Счастьем горним окрылён.

Мысль, сожмись, растай, умолкни:

Я в Предвечное влюблён,

Гласу разума не внемля:

Разум вере не указ.

Небо, дар сей не отъемли

Чуять Твой беззвучный глас,

Видеть мир духовным зреньем

И, презрев мирской устав,

Перейти чрез средостенье

С славозвучьем на устах.

Там, средь сущностей бесплотных,

Молчаливо псальмы петь

Птицей райской, беззаботной,

Дух любить, благоговеть,

Ликовать душой свободной.

Память, уймись

Облако грусти, не засти свет солнечный.

Память, уймись: что прошло не вернуть.

Разум, не верь тому, что напророчено.

Мысли морочат молитв белизну.

Прочь! Только чувство любви к Присносущему.

Память чужда ему: в ней суета.

Памяти нет меж кустами цветущими

В Райском саду… Нет гордыни, стыда —

Нет ничесоже. Сознание девственно.

Дух мой — скопленье любовных частиц.

То без цены в жизни, что невещественно.

Истинно То, Что не знает границ,

Что не назвать, Что бытует вне образа,

Что бессловесно беседу ведёт

С любящим духом таинственным способом,

То, Что в мольбе чрез сознанье течёт,

Воспоминаний прещая смущению,

Ведь не вернуть, что прошло, как ни кинь…

Память, не засти небесную синь.

Только в любви к Творцу мира прощение,

Вечный покой и бессмертная жизнь.

Выход из потока

Прежде всего, нужно замолчать,

Истончить, что пережито, все обиды:

На молчащего нисходит благодать,

Если занято сознание молитвой.

Сказанное взять назад нельзя.

Сожалею, что наговорил так много.

О молчанье, как чиста твоя стезя!

Замолчал — и вышел из потока.

Длится суета мимо меня.

Называют бытиё моё ущербным.

Я живу, благоговением звеня,

Забывая обо всём в стихе хвалебном,

Помня о Творце — о Нём одном,

Образы иные упразднив в сознанье.

Дух вознёсся в небеса святым огнём,

Посылая в мир любовные признанья,

Не смущая словом никого.

Слово пленникам Обычая потребно…

О молчание, как ты целебно!

Телом мёртвый, но по-ангельски живой,

Разорвав оковы суетного плена,

«Говорю» огнём: «Предвечное, я Твой!»

Вознесение

«Будь благословенно вовек Небесами,

Бразильское небо! — так мыслится мне. —

Ведь ты вознесло меня над облаками

По воле Творца, где теперь в вышине

Дышу глубоко неземною свободой,

Утратив с планетою всякую связь,

И в пламени Духа с улыбкой молясь,

Взираю на горнего Рая красоты,

Любовь источая, как ангел, лучась,

Парю, неподвижный, чудесно в воздусях…»

Огонь не язвит, Он не Свет и не Тьма.

Меня окружают прозрачные друзи.

Душа, ощущеньем их поглощена,

Беседу ведёт языком неизвестным…

Дивлюсь я на душу, на святость её.

Любовью Творца оглушён, ослеплён,

Исполнившись силой досель неизвестной,

По-детски в бразильское небо влюблён:

Кто, кáк не оно, ввело меня в райскую пажить,

Направило мысль к непрерывной мольбе?..

Небесная тишь, как приятна ты мне!

Я пью — и не ведаю сладостнeй чаши,

Чем бдеть наяву, будто в сказочном сне,

В объятьях Твоих, ослепительный Блаже.

Попытка передать словами

улыбку бразильского неба

Бразильское небо лучится улыбкой,

Нисходит к душе моей, раны врачуя.

«Спасибо!» шепчу и всей кожею чую:

Улыбка — Твоя, непостижный Владыка!

Ты — небо, Ты — ширь, бесконечность, бездонность

Улыбки любовной бразильского неба.

О Небо, тебе доверяю я слепо:

Ты дáруешь счастье, а счастье влюблённость

В сознанье рождает и сердце в нём тонет,

Сияет душа, обольщённая Небом

И вторит нездешним беззвучным напевам —

Тому, что от ангелов дивно исходит.

Улыбку впитав, возношусь, улыбаясь.

Теперь я бразильского неба частица

И благословлён в Творца мира влюбиться

И в Духе Святом от страстей омываться,

Быть небом бразильским и людям улыбку

Дарить, ей духовные раны врачуя,

Светясь бескорыстьем, бездумно ликуя,

Как Ты, непостижный небесный Владыка,

Счастливее делая судьбы людские.

Три сияния

Воистину подобно солнце божеству:

Без солнца жизни нет, оно ж и убивает.

Поэтому пред ним я голову клоню,

Живительно-смертельное сиянье чту

И дней моих чреду стихии подчиняю.

Пришла пора — сойди с небес, испепели!

Иль обогрей, любвеобильное светило,

Коль холод с ветром плоть капризную смутили,

И жажду мир любить лучами утоли.

Без солнца в тварном мире я не существую.

Оно исчезнет — истончусь и распадусь.

Но в Вечной жизни я пребуду, коль молюсь,

И без тебя, светило, там восторжествую,

Восславя Солнце, коему названья нет,

О Ком все любят лгать, но ничего не знают.

О Вседержитель, моя зорька расписная,

Без образа, легенд, каких-нибудь примет,

Люблю — и солнца тварного не замечаю.

Что мне оно, когда бытийствую огнём

Любви к Тебе и сущему, молюсь о нём,

С благоговеньем мой огонь распространяю,

Творцом, как солнце, и рождён, и освящён.

Закат и восход

Мерк запад Белу-Оризонти.

Улыбка гасла, как от неприятных слов.

О, очень просто омрачить любовь…

Не прикасайтесь к ней, не троньте

Её бесплотность низким чувством!

Она истает, как над городом закат

Иль охладеет, будто поутру асфальт,

А на душе так станет пусто,

Как без твоей любви, Всевышний:

Я без неё никчёмный, лишний…

Молитве же посильно утро возвратить

Душе:

она привыкла вечно жить,

Призыв Небес безмолвный слыша.

…………………………………………………………….

Стемнело… Солнце заменили фонари…

Как без молитвы жизнь фальшива:

В ней страсти, суета, нажива…

Душа ж, рыдая, ждёт божественной зари.

Просите Небо о любви —

подастся вам!

Заря взорвёт багрянцем облака —

И не погаснет больше солнце —

Твоя улыбка, Белу-Оризонти,

Что так пристала ласковым губам.

(Мишелу Темеру. Наблюдая закат из окна дома улице профессора Пимента да Вейга)

Ответ без ответа

— Откуда Время истекает?

Куда таинственно течёт?

Кто Время в Вечности считает?

Кому о том даёт отчёт?

Кто тот рачительный кудесник,

Явивший Времени исток?

Кто, обозначив точку в бездне,

Её истоком быть обрёк?

Куда потом исчезнет Время,

После чего, зачем, когда?

И по чьему произволенью?

Что за чудесная среда

Рождает Время, поглощает?

Какой в том смысл и есть ли он?..

— Счастливо я о том не знаю.

Я просто в Вышнее влюблён.

Оно одно, в Ком нет изъяна,

Чья суть — божественный ответ,

Да, замороченному странный,

Он так сознанию желанен,

Так сокровенен, лучезарен,

Что упразднит любой навет

Запечатлевши на челе

Покоя Вечности сиянье.

Бесстрастная вера

В вере моей — ни тоски, ни веселья:

Только бесстрастье, святая любовь.

Веселье не вяжется с благоговеньем.

Печаль уклоняет от Неба чело,

Что жаждет быть только к Нему обращённым.

Душе всё земное — обман, суета.

Тиха моя в Непостижимость влюблённость.

Стихира без слов, как дыханье, проста.

Я не человек, а псалом непрерывный,

Живая молитва, заветный родник,

Что где-то в глуши исторгается дивно.

Простёрт надо мной Самим Вышним рушник

Из трепета листьев и возгласов птичьих.

Как свят и блаженен сей дивный покров!

Из недр выбиваюсь, мольбой обезличен,

Прозрачен, как истина, свят, как Любовь.

Теку незаметно к прекрасному Устью,

Вливаясь в желанный Любви Океан.

Лучами Творца освящён, осиян,

Бытую без страсти — веселья и грусти,

Без знаний и образов, слов и ума…