Бесплатный фрагмент - Монструм

«И дано ему дух вложить

в образ Зверя, дабы образ

Зверя и говорил, и делал то,

чтоб убиваем был всяк,

кто не будет кланяться

образу Зверя…»

АПОКАЛИПСИС (Откр. 13, 15 — 17)

Жамевю

…Он брел по набережной в сторону причала, пристально вглядываясь в лица прохожих. В свете вечернего неона люди напоминали ему витринных манекенов с голубовато-сиреневой кожей, черными губами и мутными глазами. За несколько недель мучительных бесцельных поисков его сжатые в карманах плаща кулаки так и не научились потеть. Зато он избавился от противной дрожи в теле, смирившись с внушаемой ему мыслью, что чем раньше он ЭТО сделает, тем быстрее кончится кошмар, завладевший всей его жизнью, в которой и без того хватало дурных дней.

Он остановился у перил причала, наблюдая за медленным течением реки. В темной воде тускло отражались звезды, плыл мусор, качались желтоватые блики прижавшихся к пристани теплоходов. Мимо по набережной двигались людские фигуры: разговаривали, смеялись, прислонялись к парапету, спускались к воде, взмахивали руками вслед проплывающим баржам.

Ему вдруг пришла в голову нелепая мысль: расстегнув плащ, вытянуть из-за пояса обрез и пальнуть куда-то вверх, нарушив эту мирную возню жизни…

Может быть, тогда станет легче? Но ведь от этого ничего не изменится. И он так и не пробудится от дьявольского сна, в котором жалкий человечек ищет выход из лабиринта, где подстерегают чудовища.

В который раз мысли его откатывались назад, в недалекое прошлое, чтобы еще раз убедиться в реальности происходящего и спросить себя: с чего же все началось, и почему это произошло именно с ним?

Мысли роились в голове, но выстроить их в ряд не удавалось никак. Угнетенная психика требовала хоть какой-то разрядки.

Постояв еще немного, он поглубже закутался в плащ и побрел в сторону питейного заведения со светящейся вывеской «Старый якорь». Войдя внутрь, кивнул швейцару: «Привет, Петрович, как служба?».

— А то, как же, — ответил пожилой швейцар в пиджаке с золочеными пуговицами, — идет помаленьку. Народ пьет — мы службу правим… Давненько к нам не захаживали…

— Здоровье берег… — уже входя в зал, буркнул посетитель.

Грохот музыки и кабацкий густой чад здесь ощущались гораздо сильнее, чем в холле. Синтетическое веселье шло полным ходом. Яркие вспышки иллюминации высвечивали фигуры изрядно подвыпившей публики. Несколько человек под собственные аплодисменты, раскачиваясь, пытались танцевать. За ближайшим столиком громкий разговор прерывался истерическим смехом. Об остальных посетителях можно было только догадываться по оранжевым огонькам сигарет в полумраке. «Странно, — подумал он, — почему я раньше не замечал, какой здесь гадюшник…».

И неожиданно в его воображении лица сидящих хмельных гуляк стали превращаться в звериные морды. А говор и смех сменились лаем, хрюканьем и шакальим подвыванием… Вон за столом сидит громадный жирный боров и, чавкая, пожирает содержимое тарелки. Рядом с ним — лисица с хитрющими глазами и почему-то с золотой цепочкой на шее. Зачем ей золотая цепь?

А там, в углу, разливают коньяк четверо мелких шакалов. Только шкуры у них необычного черно-серебристого цвета и такие же усы, что топорщатся на кончиках морд.. Образы были настолько зримы, что он поднял руку к глазам, пытаясь смахнуть наваждение. «Тьфу, ты, мерзость какая… Нет, видно, и кабак сегодня не для меня…».

Выйдя из грохочущей темноты ресторана, он снова вернулся на набережную и закурил. В голову упорно лезли воспоминания…

ДЕВУШКА СО ЗМЕЕЙ

…Арсений с трудом выбрался из такси и ощутил на лице холодные капли дождя.

— Фу-х… Ну и дела… Давно я так не набирался… Да это и не коньяк был, а какое-то… просто… дерьмо подкрашенное! А… черт, еще и дождь, как из ведра!

— Ну, что парень, сам домой доползешь? — с улыбкой спросил таксист.

— Только вот помокну немножко, протрезвею… День рожденья… грустный праздник… Эй, а где моя сдача? Вот гад…

Погрозив кулаком в след отъезжающему автомобилю, Арсений, шатаясь, пересек большую лужу и вошел в подъезд многоэтажного дома. Войдя в кабину лифта, нажал на кнопку со светящейся цифрой «9». На шестом лифт остановился, двери раздвинулись, и вошла девушка.

«Роскошные ноги, — успел подумать Арсений, и взгляд его стал медленно подниматься вверх, пока не остановился на чуточку бледном лице. — Хорошенькая, глаза зеленые, волосы черные, в ушах — сережки, никогда таких не видел — вроде ящериц изумрудного цвета, — продолжал он размышлять, — интересно, как ее зовут?

— Зерпина, — неожиданно холодным голосом прозвучало в его голове.

Миндалевидные глаза девушки чуть сузились. Но Арсений готов был поклясться, что она даже не шевельнула губами.

— Какое чудное имя… А меня…

— Арсений!

— Мы знакомы? Я что-то не припомню… — Арсений глупо заулыбался и пригладил мокрые волосы на голове. — Простите, пьян… Вот и мой этаж… Ну, что ж, было приятно…

Выйдя из кабины лифта, Арсений обернулся и увидел, что и Зерпина тоже оказалась на лестничной площадке.

— А мы что, соседи?

— С днем рожденья, Арсений!

— Спасибо… А откуда Вы… знаете… Я тоже приглашал Вас на банкет?

— Нет. Но ты можешь пригласить меня сейчас! — Зерпина легонько стукнула пальцем Арсения по кончику носа.

— То есть… прямо сейчас… в смысле, ко мне?! — Арсений озадаченно посмотрел на стройные ноги девушки. — Вы шутите… Нет, я конечно, за… но… Сегодня не хотелось бы… Вы очень… Ну, знаете… красивая… А я пьяный, как… свинья! Короче, можно телефончик? А?

— Ну, если ты так настаиваешь… Хотя, зачем тебе это? Все равно не позвонишь…

Она протянула белую визитку, которую Арсений быстро спрятал в кармане одежды.

— Как не позвонить такой красавице? Завтра же… позвоню! Ну, до встречи…

— Но ты же хочешь, чтобы я осталась! — громко произнесла Зерпина, подступая ближе.

Арсений попятился назад, смутившись, что его желания каким-то образом стали известны девушке.

— Что? Нет, у меня и в мыслях такого не было! Честное слово…

— Говори то, что думаешь. Не бойся своих мыслей! Ах, вот ты о чем? О, это даже смелее, чем я предполагала. Ключи? Они в левом заднем кармане твоих брюк.

Арсений нашел нужный ключ и, оглядываясь на Зерпину, открыл дверь.

— О, не беспокойся об этом. Я не передумаю. Ведь ты уже сделал выбор! — ее голос неожиданно громким эхом прокатился по всему подъезду. Где-то на верхних этажах хлопнула, как от сквозняка, оконная форточка. Арсений вздрогнул.

— Какой еще выбор?

— Ты знаешь, о чем я.

Чувственно двигая телом, Зерпина вошла в полутемный проем квартиры Арсения и, повернувшись к нему, остановилась. Платье плавно сползло вниз, открывая безукоризненное обнаженное тело, украшенное причудливым нательным рисунком. Зерпина томно задвигала телом, и, когда на рисунок попало несколько лучей полночного света из глубины комнаты, он ожил. Из кружочка пупка «выползла» длинная змея. Охватывая кольцом тонкую талию Зерпины, она заскользила вниз, исчезла в паху, затем появилась на левом бедре и, обвивая его кольцом, завершила «путь» на колене женщины, положив на него плоскую голову, увенчанную короной.

Арсений, ошеломленно и зачарованно наблюдал за «живой» татуировкой на стройной фигуре Зерпины.

— А как Вы это… делаете? — спросил он еле слышно.

— Ты разбудил змею! Ты ее и приручишь…

Томно покачивая бедрами, Зерпина скрылась в глубине квартиры. Арсений, как загипнотизированный, двинулся за ней. Неведомо откуда возникший порыв ветра захлопнул за ним дверь…

МИСТИКА

…Как всегда день начался с поющего будильника. Мелодия из песни Фрэнка Синатры «Убей меня нежно» действовала на Арсения как бодрящий душ. Какие бы органические катастрофы не переживало тело, он пробуждался мгновенно, как уснувший на посту армейский дневальный, застигнутый врасплох сержантом.

«Пора сменить этот чертов музон», — в очередной раз пообещал себе Арсений и застонал от головной боли, напомнившей о вчерашних именинах, перешедших в банальную пьянку.

А потом он увидел ее. Спящую обнаженную женщину, чья маленькая и худая рука по-хозяйски обнимала его торс. Арсений невольно отпрянул от неожиданности, а потом недовольно потряс спящую за плечо.

— Эй, просыпайся…

Она что-то пробормотала и перевернулась на другой бок. Тогда Арсений более решительно толкнул ее пальцем.

— Какого хрена…? — спросила женщина, не открывая глаз.

— Мне пора на работу. Пойду приму душ!

Обмотавшись простыней, Арсений встал с постели, а потом вдруг быстро склонился над женщиной, внимательно рассматривая, будто впервые увидел.

— Подожди-ка… А где змея?

— Какая змея?

Женщина испуганно вскочила, озираясь по сторонам. Арсений указал пальцем куда-то посередине ее тела.

— Вон там! Была татуировка… Ну, или… нательный рисунок… Змея с короной!

Она оглядела свое тело и сказала спокойным голосом:

— Ты меня с кем-то путаешь!

— Ну, мы же в лифте познакомились! Имя такое необычное было… — в голосе Арсения появилась растерянность.

— В лифте? Ну, пусть в лифте, если тебе так нравится. Только я на девятый этаж пешком шла. Лифт не работал. Короче, я тебя поняла!

Женщина засмеялась и принялась собирать одежду, разбросанную по комнате.

Арсений молча наблюдал, как она одевается, а потом что-то ищет в своей сумке. Выражение его лица периодически менялось: от недоуменного к бесстрастному, а затем от грустного — к подозрительному.

— А как ты здесь оказалась?

— Здрасьте, я ваша тетя! Наверное, тебе не спалось, раз ты воспользовался услугами нашей конторы! Еще вопросы будут? Слушай, давай по сигаретке на дорожку?

Он машинально нашел в кармане брюк сигареты и протянул женщине.

— Какой конторы?

Она закурила, облегченно выдохнув дым, и сочувственно спросила:

— Что, вообще ничего не помнишь? Рассказать?

— Не нужно… — Арсений не мог вспомнить, как эта женщина оказалась в его квартире. И ему вдруг захотелось, чтобы она поскорее ушла. Что и произошло спустя минуту.

АТТРАКЦИОН

Над колесом обозрения в центре городского парка кружили голуби. По аллеям прохаживались женщины с детскими колясками, на игровой площадке шумела и веселилась детвора. Легкий осенний ветерок колыхал пожелтевшие листья высоких раскидистых каштанов и декоративных кленов, обступивших старинное двухэтажное здание с внушительной вывеской «ДК им. Ленина».

У входа в здание Арсения встретила завхоз Светлана Олеговна — крупная блондинка с лицом, над которым, казалось, поработал неопытный театральный гримёр.

— Здравствуйте, Арсений Викторович!

— Добрый день. У вас что-то срочное?

— Вчера, после вашего ухода, этот… предсказатель звонил. Ну, который у нас в клубе будет выступать!

— А, ясновидящий Феофан… или Епифан… не помню!

— Ну, да, гадальщик. Афиши скоро подвезет.

— Афиши не вешайте, пока нам этот Нострадамус патент не покажет. Что еще?

Они поднялись на второй этаж. Арсений прибавил шаг, но Светлана Олеговна не отставала.

— Гарбуз тут вас спрашивал. Я сказала, что вы на банкете, а он говорит, срочное дело. Мне, говорит, надо у Арсения Викторовича, «Ленина в опере» взять. На время. И ждал все равно.

— Так он же мне ее подарил. А зачем ему эта картина понадобилась? — удивленно спросил Арсений.

— Ясно, зачем. Гарбуз хочет голову поменять… — заговорщически произнесла завхоз.

— Кому?

— Ленину, — печально вздохнула Светлана Олеговна.

Арсений растерянно остановился:

— Не понял…

— А что тут непонятного? — рассудительно сказала завхоз. — Сперва у него был «Ленин в опере», потом «Брежнев в опере», потом Горбачев, потом снова Ленин, потом…

— Стоп. Вы хотите сказать, что Гарбуз меняет рисунок на картине, в зависимости от смены власти?

— Голову, Арсений Викторович, голову меняет. Старую замажет, новую нарисует. А вы, что, не знали? Весь клуб об этом знает.

Арсений потрясенно развел руками.

— Ничего себе! И чья же голова… Ну, я имею в виду… Кто теперь в опере, то есть, на картине будет, на месте Ленина?

— Кто его знает. Гарбуз не сказал…

— Сальвадор Дали отдыхает… — задумчиво произнес Арсений.

— Кто отдыхает?

Они вошли в приемную и остановились у двери с надписью «Директор ДК».

— Да это я так, — улыбнулся Арсений. — Появится Гарбуз, попросите, пожалуйста, чтобы поднялся ко мне.

— Хорошо. Арсений Викторович. А когда же колесо починят? Люди интересуются…

Арсений подошел к окну, и, отодвинув штору, посмотрел на возвышающееся над парком колесо обозрения.

— С колесом все в порядке. Испытания ждем… Кстати, хорошо, что напомнили. Я сейчас позвоню в инспекцию по надзору за аттракционами. Где-то у меня визитка была…

СЕМЕРКА К ВАЛЕТУ

Ясновидящий Епифан был удовлетворен своим гостиничным номером. «Для такого невзрачного городишки очень даже ничего!» — подумал он, надевая черный атласный халат. — Горячая вода есть, тараканов нет, пару дней гастролей потерпеть можно. Даже с таким странным названием — «Кузнечный клин».

Он сел за стол и включил настенную лампу. Его лысая голова, блестевшая, как отполированная, и черная борода, заплетенная в косичку, в полумраке делали его похожим на какого-то египетского жреца.

Епифан отодвинул в сторону груду афишных листов с надписью ЯСНОВИДЯЩИЙ ЕПИФАН ГАДАНИЕ СНЯТИЕ ПОРЧИ и приступил к традиционной накануне выступления разминке. Его руки, увитые браслетами, с множеством колец на пальцах, умело манипулировали с карточной колодой. Тихо насвистывая какую-то веселую мелодию, Епифан артистично бросил на стол три карты из колоды «мастью» вниз. Перевернул одну за другой. Пиковая семерка, трефовый валет, пиковая десятка. Внезапно предсказатель умолк, удивленно разглядывая выпавшую комбинацию. Сгреб карты в колоду и снова потасовал. Выбросил три, перевернул. То же самое.

— Десятка пик… Семерка пик с валетом треф… Редкая комбинация… Что бы это значило?

Епифан озадаченно потеребил рукой бороду

— Ну, да! Десятка — плохое известие… Семерка к валету — несчастный случай… К чему бы это, интересно? Нет, врут, карты, ей богу, врут!

Он решительно встал из-за стола и направился в ванную. Погрузившись в горячую воду, предсказатель закрыл глаза и предался хождению по лабиринтам подсознания, где повсюду были разбросаны карты номиналом вниз. Усилиями мысли он безошибочно угадывал каждую масть, постепенно собирая всю колоду.

…Неожиданно его занятие прервал громкий стук в дверь. Чертыхаясь Епифан, выбрался из ванной, накинул на ходу халат и… замер на месте.

За столом сидела незнакомая девушка в темной одежде. Её лицо и волосы наполовину скрывала причудливая широкополая шляпа, украшенная разноцветным оперением какой-то экзотической птицы. Руки незнакомки ловко тасовали колоду карт.

— Э-э-э… какая приятная неожиданность… А я, простите, не одет…

Девушка продолжала тасовать карты, не обращая на него внимания.

Епифана почему-то вдруг охватило игривое настроение.

— У вас здорово получается! Но, кто вы, прекрасная незнакомка?

Девушка вместо ответа выбросила одну за другой на стол три карты.

— А-а, кажется, я знаю, зачем вы пришли… — с хитроватой улыбкой произнес Епифан. — Ну что ж, учитывая наши, гм, особые обстоятельства, я сделаю исключение и прямо сейчас проведу с вами сеанс!

Девушка медленно встала и подняла глаза на Епифана.

— Я пришла сообщить тебе печальное известие.

— Вот как? — недоуменно спросил предсказатель. — И что же это за известие?

Незнакомка вплотную подошла к Епифану. Ее взгляд стал злобным и насмешливым одновременно.

— С тобой произойдет несчастный случай.

Предсказатель всмотрелся в три карты на столе: это трефовый валет, пиковые семерка и десятка.

В этот момент с девушки спала одежда, обнажив удивительную татуировку в виде змеи с короной.

— Боже мой, какую красоту вы прячете! — притворно воскликнул Епифан, впившись взглядом в красивое гибкое тело.

Вдруг змея на теле незнакомки задвигалась, заскользила по коже и приобрела реальные очертания кобры, раздувающей капюшон. Она зашипела и бросилась на изумленного предсказателя. Саблевидные зубы вонзились ему в лицо, а чешуйчатые кольца затянулись на шее, поэтому Епифан больше не издал ни звука…

ПРАВДА СВЯЩЕННИКА

— Как я понимаю, не на колесе же вы пришли покататься…

Арсений посмотрел на протоиерея отца Виктора — крупного мужчину лет пятидесяти, с вьющимися длинными черными волосами и аккуратно подстриженной бородой.

— Да и вы не мой прихожанин, Арсений Викторович. Знаю…. — голос священника был высоким и мелодичным. — И все же прошу вас по-человечески отнестись к этому вопросу, по совести.

Рядом с колесом обозрения суетились люди в рабочих спецовках. Красили ограждение аттракциона, осматривали нижние кабины колеса, возились с оборудованием щитка управления.

— Ну, что значит — по совести? — возмущенно произнес Арсений. — Я внимательно прочитал ваше письмо. Эта история с убитым священником, безусловно, ужасна, и мне понятно ваше желание, ну, так сказать, восстановить справедливость или, что вы там хотите, перезахоронить? Извините… Эй, электрик, скоро запустим?

Человек, возившийся с проводами у щитка управления, утвердительно махнул головой.

— Так вот, отец Виктор, вы представляете, что значит — убрать отсюда эту железную махину? Нет, вы не представляете! Она построена полвека назад, и ее можно только демонтировать или распилить на металл. Все. А это единственный аттракцион в районе! Люди уже спрашивают, когда запустят колесо? Что я им потом скажу?

— Правду.

— Какую правду? Что здесь убили священника, на его могиле к столетию вождя мирового пролетариата соорудили этот аттракцион, и теперь тут вместо карусели будет крест? Нужна им такая правда?

— Арсений Викторович, правда — она и без нас придет к каждому в свое время. В этой земле — останки человека, принявшего мучения за веру. Его надо перезахоронить и канонизировать. А здесь отстроить часовню для поминовения убиенных… Это, если хотите, наш человеческий долг. Решение владыки уже есть, и мы будем обращаться в соответствующие инстанции.

— Обращайтесь, куда хотите, — Арсений раздраженно хмыкнул. — Если мое мнение кого-то интересует, то я считаю это абсурдной затеей. Знаете, сколько я сил и времени потратил, чтоб это колесо восстановить? Ну вот, закрутилось!

…Некоторое время Арсений и отец Виктор молчаливо наблюдали за вращением колеса обозрения, которое с металлическим лязгом постепенно набирало ход.

— Все возвращается на круги своя, — задумчиво произнес священник. — И добро наше, и зло…

— Вот вы меня уже и в злодеи записали. Ну не я же аттракцион здесь строил!

— Бог с вами, Арсений Викторович. Я всего лишь хотел, чтобы вы правильно поняли… позицию нашей епархии. Вас уважают в районе, и сообща нам было бы легче решить этот вопрос…

— Извините, отец Виктор, мне пора. Всегда рад встрече!

БЕЗБОЖНИКИ

В «художке» ДК царил творческий бардак. По всему небольшому помещению были беспорядочно расставлены, разбросаны и «растыканы» множество вещей и предметов. Кисти, «палитры», гипсовые и бронзовые бюсты, настольные и напольные мольберты, холсты с эскизами и незавершенными пейзажами, уличные афиши из холстины. За небольшим столиком, заляпанным разноцветными красками, сидел штатный художник Тарас Гермагенович Гарбуз — дистрофически худой старик с торчащими дыбом седыми, густыми волосами, в засаленном френче, надетом на украинскую «вышиванку». Компанию ему составлял ночной сторож Дмитрич, человек не запоминающейся внешности, чего нельзя было сказать лишь о большой малиновой бородавке на его носу. На столе стояла бутылка с мутноватой жидкостью, заткнутая бумажной «пробкой», две граненых рюмки, ломтики сала на тарелке и свежие овощи.

Гарбуз открыл бутылку и поднес к лицу Дмитрича.

— На, понюхай!

Дмитрич, расширив ноздри, шумно втянул воздух…

— Хор-о-о-ош! Абрикосовый?

— Нет, Володенька, кокосовый! — ехидно сказал художник, наполняя рюмки. — Разумеется, абрикосовый. Я ж другого не делаю…

Они дружно подняли рюмки. Дмитрич опасливо покосился в сторону входной двери.

— Начальство наше уже дома! — бодро гаркнул Гарбуз. — Так что, не бзди, майор, пехота близко! Ну, выпьем, братцы, неоднократно, и да растечется оно по периферии телесной для пользительности нашей… Давай!

Когда резко распахнулась дверь и появился Арсений, они замерли с рюмками в руках.

Арсений сделал строгое лицо.

— Эх, товарищи пенсионеры… Вы слышали, что пить в наше время нельзя никому? Ну, чего смотрите? Пейте, раз налили!

Гарбуз и Дмитрич вяло выпили, опустив хмурые лица. Арсений подсел к столу и закурил.

Дмитрич засуетился.

— Ну… пойду я… по этажам пройдусь…

— Да вы закусывайте, Дмитрич, закусывайте! Я… так зашел, кое-что спросить.

Дмитрич быстро набил рот закуской и удалился.

Гарбуз пододвинул Арсению тарелку с салом.

— Угощайтесь, Арсений Викторович… А может, по чуть-чуть?

— Спасибо, в другой раз. Тарас Гермагенович, а вы сколько лет здесь работаете?

— Арсений Викторович! Вы же подписали мне заявление еще на год… — с обидой в голосе сказал Гарбуз. — Я заслуженный…

— Да я не об этом, заслуженный вы наш! — перебил его Арсений. — Я тут недавно работаю и мало знаком с историей нашего Дворца Культуры. Говорят, на этом месте раньше церковь была?

— Дайте подумать…

Гарбуз почесал затылок.

— После войны — пленные, ну, то есть, фашисты, Дворец этот отстраивали… А до этого здесь клуб был, кажется, безбожником назывался… Там кино крутили. А еще раньше, да, церковь деревянная стояла. Но я этого не помню, я же в двадцатом родился…

— Почему — безбожником? — удивился Арсений.

— Ну, а как же… Чтоб людей отвадить от церковного мракобесия… Чтоб молодежь воспитывать в духе атеизма… и ленинизма. Арсений Викторович, такая закуска, грех не выпить…

— Ну, так выпейте. А вам известно, что на территории нашего аттракциона священник похоронен?

Художник быстро наполнил рюмку и профессиональным движением опрокинул в рот. Его лицо мгновенно приобрело малиновый оттенок.

— Не, не слыхал. Там раньше клумба была… и танцплощадка. Потом уже колесо поставили… А кто это вам сказал?

— Отец Виктор.

— Батюшка? Ну, он может жнать… Он ждешний… — полный рот закуски сказался на дикции художника. — Помню, как его бабушка за ручку в церковь водила… А что это был за священник?

— Отец Виктор говорит, что его чекисты убили, когда гонения начались на духовенство. Останки его вроде бы здесь, под колесом обозрения. Теперь по церковным канонам, этот священник — мученик, и его, по словам отца Виктора, надо перезахоронить…

— Ишь, ты… Мученик! — возмущенно воскликнул Гарбуз. — Если и убили, так значит, виноват был! Да и зачем былое ворошить? Пусть себе лежит спокойненько. Ай, да брешут они, все эти батюшки! Им бы только карманы набить за счет трудового народа! Посмотрите, сколько церквей понастроили… Больше, чем кинотеатров! Эх, Сталина на них нет…

— М-да, кого нет, того нет. А с кем еще можно поговорить на эту тему?

Гарбуз призадумался.

— Да с кем? Наверное, только с Губернской, с Татьяной Дмитриевной.

— Это та бабулька, которую я часто в читальном зале вижу?

— Она самая, Арсений Викторович. Еще в прошлом веке родилась. В пансионе благородных девиц обучалась, да. А сюда, вроде бы, после революции приехала. Но, эта дамочка, как говорят, не фонарный столб, чтоб к ней каждый прислонялся…

— Это, в каком смысле?

— Не с каждым она будет языком телепать. Да и обижена она на советскую власть. Ну, еще рюмочку и все!

— Спасибо, Гермагенович… Будьте здоровы!

Арсений направился к выходу, но тут же остановился.

— А правду говорят, что на своих картинах вы головы перерисовываете вождям мирового пролетариата?

Гарбуз в это время поднес ко рту очередную порцию абрикосовки.

— Я?! Головы?! — возмущенно воскликнул он. — Да кто же такие пакости обо мне, заслуженном художнике, говорит? Вы этому верите, Арсений Викторович?

— Что вы, Тарас Гермагенович! Я так и думал, что вы, живописец социалистического реализма, не будете заниматься такой ерундой!

Арсений ушел, а Гарбуз зловеще сощурив глаза, посмотрел на рюмку с выпивкой и залпом выпил.

— Ну, Светлана Олеговна… едрит твою налево… попросишь ты у меня красочку на пасочку… Вот тебе!!!

Гарбуз мстительно сжав губы, скрутил из пальцев «дулю» и погрозил куда-то вверх…

МЕФИСТОФЕЛЬ

Арсений в одиночестве стоял у колеса обозрения. Мысленно заглядывая в завтрашний день, он видел заполненные взрослыми и детьми кабинки, медленно поднимающиеся ввысь по вертикальному кругу. Украшенное мигающими разноцветными лампочками, гигантское колесо вращается под музыку духового оркестра. Он попытался представить вместо аттракциона на этом месте церковь и… не смог…