Бесплатный фрагмент - Молох Грозного

Любая война жестока, но именно жестокость Чеченской войны научила нас понимать ценность человеческой жизни, взаимопонимания и доверия, ценность желания помогать друг другу.

Я понимаю тех, кого Чеченская война

Разорвала, оставив в сердце боль.

И мне за них не стыдно.

Россия предала их там,

И продала в который раз

Владимир Мазур

В ноябре-декабре 1994 года в условиях нагнетания криминальной обстановки в Чечне, Президент РФ Б. Н. Ельцин принял решение силой сохранить территориальную целостность России и восстановить в Чеченской Республике конституционный порядок. 11 декабря 1994 года считается началом операции, а точнее — началом «первой» военной чеченской компании».

У границ Чечни была сосредоточена войсковая оперативная группировка федеральных войск (38 тысяч человек, 230 танков, 454 БМП и БТР, 388 орудий и миномётов). Развернувшиеся военные действия носили очаговый характер с применением различных видов и способов боевых действий и шли с переменным успехом. Бандитские формирования систематически проводили террористические и диверсионные акции, массовые захваты заложников, зверски глумились над пленными солдатами.

Летом 1996 года федеральные войска, понеся в оборонительных боях большие потери, и, проиграв пропагандистскую войну, оставили Грозный. Вскоре в Хасавюрте были подписаны соглашения о перемирии, а 12 мая 1997 года в Москве подписан Договор о мире и принципах взаимоотношений между Российской Федерации и Чеченской Республики Ичкерия.

---

За этот период потери федеральных войск составили: безвозвратные — свыше 5,5 тысяч человек, санитарные — 51 тысяча человек.

Дорогие друзья!

В своей книге Сергей Шестопалов собрал очень хороший документальный материал по событиям «Первой чеченской компании».

Хочу обратить внимание, что наш батальон на 99% был укомплектован солдатами и сержантами срочной службы. Таковым был и сам автор книги. Гвардии рядовой Шестопалов был обычным стрелком, а с января 1995 года — механик-водитель командно-штабной машины, на которой передвигался и я, как командир батальона. Разумеется, на эту должность был отобран один из лучших механиков-водителей БМД. Учитывалось и то, что Сергей к этому времени получил боевой опыт в роли стрелка в пешем боевом порядке.

Друзья, посмотрите коротенькую справку ниже, а потом прочтите книгу. И пока будете её читать, подумайте, смог бы каждый из вас сделать то, что сделали эти 19-летние пацаны — «срочники». Да и офицеры батальона были ненамного старше и опытней (всего несколько офицеров имело опыт афганской войны).

Россия всегда будет нуждаться в вооружённой защите. И кто её защитит, если не мы? Никто, кроме нас, друзья!

Справка

С 1 декабря 1994 года по 3 мая 1995 года 3-й усиленный парашютно-десантный батальон 137-го гвардейского парашютно-десантного ордена Красной Звезды полка, выполняя боевые задачи на территории Чеченской Республики, прошёл с боями путь от Моздока через город Грозный до Аргуна. За этот период воины-десантники батальона подавили все очаги сопротивления противника, уничтожив 2 танка, 3 БМП, 2 автомобиля и одно противотанковое орудие. Трофеями батальона стали — один танк, шесть 122-мм гаубиц Д-30, противотанковое орудие и 147 единиц стрелкового оружия, взятого с убитых бандитов. Наиболее ожесточённые бои разгорелись в районе железнодорожного вокзала Грозного с 1-е по 5-е января. Находясь почти в полном окружении личный состав батальона, захватили плацдарм у вокзала и отразили около 17 атак противника. За беспримерный массовый героизм весь личный состав батальон-был списком представлен к орденам Мужества, а пятеро офицеров (все живые) стали Героями России. Следует отметить, что за всю историю Советского Союза и России было всего два случая представления к награждению орде нами всего личного состава такого крупного подразделения, как батальон. Первый случай — это знаменитый «батальон Славы» майора Бориса Емельяненко (январь 1945 год). Второй случай — батальон Мужества подполковника Святослава Голубятникова (январь 1995 год). Интервал — ровно 50 лет. Кстати, сначала солдаты и офицеры в шутку начали называть свой батальон «Батальоном Славы» по имени комбата. В последствии в литературе он получил наименование — «Батальон Мужества».

Афган, Абхазия и вот теперь — Чечня, где повстречала нас война. За поворотом — западня, тяжёлый бой, госпиталя…

Броня в огне и град свинца — тому не видится конца! Стреляют метко снайпера, из мертвецов растёт гора… Чеченцы рвутся напролом, как будто всё им нипочём.

«Аллах Акбар!» — бегут, орут, и доллары уж не спасут, Что посулили им взамен: финал бандита — прах и тлен. И не кончается война, и надрывается страна,

А нам опять, солдат, с тобой, идти на смерть в суровый бой

Пусть эта книга будет суровым напоминанием тем, кто способствовал развязыванию вооружённого конфликта на Северном Кавказе, расскажет правду о жестокости и бессмысленности той войны. И пусть она станет гимном мужеству и беззаветному служению России всех воинов, честь не уронивших — павших, выживших, победивших..

От автора

Почему я написал эту книгу?

Незаметно и быстро наше время удаляет от нас трагические события начала 1995 года, происходившие на территории Чеченской Республики. Большинству срочников Российской армии, которым довелось участвовать в штурме Грозного в новогоднюю ночь 95-го, тогда не было ещё и 19 лет. Сегодня нам за сорок, и каждый год в день празднования россиянами Нового года мои сослуживцы отдают дань памяти солдатам и офицерам, погибшим в те страшные дни на улицах Грозного. Отрадно, что в сердцах и душах многих соотечественников память о чеченской трагедии еще живет. Только, наверное, к категории этих людей относятся в основном семьи, потерявшие родных и близких, и непосредственные участники чеченских событий. Вехи новейшей истории мелькают, как в калейдоскопе, боль и страдания постепенно приглушаются. Чеченская война затронула судьбы тысяч россиян: кто-то шёл на ту войну добровольно, продлевая контракты по окончании срока службы, кто-то по долгу чести — Родину защищать. И гибли, её защищая…

«Первую военную кампанию» в Чечне считают проигранной Российской армией. Тогда, после провала штурма Грозного, в нашем обществе было распространено мнение, что Чеченская война стала позором и трагедией для России, но её проиграли не 19-летние пацаны-срочники и не боевые офицеры Российской армии. Они горели в танках и БТР, гибли под снайперскими пулями профессиональных наёмников и пытками палачей-убийц. А развязали эту войну продажные российские политики и новоявленные «демократы», чьи швейцарские счета за годы войны многократно умножились. В то время наша армия таяла, как воск зажженной свечи.

Я один из тех тысяч российских парней, кто проходил службу на Северном Кавказе и участвовал в боевых действиях в Чечне. Я не офицер, не военный корреспондент и не историк, а когда-то — военнослужащий Воздушно-десантных войск, отслуживший срочную службу в рядах знаменитого 137-го гвардейского парашютно-десантного полка. Полтора года были отданы службе Родины. «Учебка» и пятимесячная командировка в Чеченскую Республику неизгладимо запечатлелись в моей памяти. Эти 155 дней чудовищных испытаний в стреляющей Чечне, их тяжкая череда, казалось, не имели конца, а мирные дни, словно навек остались в какой-то другой и недостижимой жизни. Но мне повезло — с войны я вернулся без единой царапины. Казалось бы, живи и радуйся, а те полгода, которые провёл там, во мраке чеченской войны, забудь, как страшный сон. Но почему-то, чем дальше во времени отдаляются те события, тем отчётливее порой возникает перед внутренним взором объятый пламенем Грозный, встают перед глазами погибшие друзья-сослуживцы. Они, будто молча, глядят на меня, и во взгляде их одна просьба: «Не забывайте о нас…»

Я не являюсь профессиональным писателем, и моя книга не претендует на какие-то особые литературные признания. Эта книга честно повествует о боевых буднях солдат и офицеров-десантников Тульской гвардейской воздушно-десантной дивизии. Это книга о тех российских парнях, которые, будучи верные своему воинскому долгу и присяге, с честью выдержали жесточайшие испытания во имя мирного будущего нашей Родины. Их непревзойдённое мужество, величайшая самоотверженность и стойкость превзошли тогда все мыслимые и немыслимые пределы. Именно солдаты в любой войне являются движущей силой.

Вообще, самым главным толчком к написанию этой книги для меня стала статья в одной из российских газет, датированная декабрём 1994 года, где был помещён список военнослужащих Российской армии, погибших и пропавших без вести в городе Грозном. В этом списке оказалась и моя фамилия (это был мой однофамилец). Когда я вернулся из армии, в моих мыслях уже созрел замысел написать книгу горькой правды о чеченской войне. А начало ей положил мой черновик из десятка листков. Одна ко довольно скоро этот «архив» начал пополняться: я начал объезжать по стране, встречаясь с сослуживцами, по крупинкам собирая их воспоминания и уточняя имеющуюся информацию.

Стремительно развивались события политической жизни страны: на экранах телевизоров замелькала бандитская физиономия чеченского террориста Шамиля Басаева, устроившего бойню в роддоме Будённовска. После этой чудовищной акции он благополучно скрылся в свои горные базы. Вслед за этим, совершенно логично, захват заложников повторился: на этот раз в дагестанских населенных пунктах Кизляре и Первомайском. И вновь главарь банды, на этот раз Салман Радуев, безнаказанно выскользнул из кольца федеральных войск (недавно на одном из федеральных телеканалов было показано, как это произошло, при этом был открыто поставлен вопрос о предательстве высокопоставленных чинов за спиной наших бойцов). Потом в марте 96-го в Грозный практически беспрепятственно вошли многочисленные отряды чеченских боевиков. Они быстро захватили город, взяв в кольцо находящиеся в нём опорные пункты федеральных войск, и для уничтожения применяли все средства, вплоть до химического оружия. Погибли сотни солдат и офицеров федеральных войск. Всё громче уже тогда стали задаваться вопросы: «Зачем мы ценой крови и жизней наших товарищей брали Грозный в январе 95-го? За какую Россию были отданы эти жизни?»

И «Хасавюртовский пакт» (август 1996 г.) о прекращении боевых действий и выводе российских войск с территории Чеченской республики, подписанный генералом Александром Лебедем, казалось, должен был положить долгожданный конец всей этой кровавой бойне. Но, увы, этот «документ» лишь стал великим подарком для чеченских боевиков, заполучивших в своё полное распоряжение часть российской территории на Северном Кавказе, где они сразу же, не без помощи иностранных «наставников», начали готовиться к захвату сопредельного Дагестана. Впоследствии это привело к началу «второй чеченской компании». В марте 2000 года появились сведения о гибели в Аргунском ущелье Чечни 84 гвардейцев-десантников 76-й Псковской гвардейской воздушно-десантной дивизии. И вновь у меня возникала боль, чувство какого-то бессилия, но обязательное желание продолжать писать и писать. И я дал себе обещание увековечить боевой путь нашего 137-го гвардейского парашютно-десантного полка во время «первой чеченской компании» 1994—1995 года. Время шло своим чередом, но память не давала мне покоя, и я продолжал собирать материалы для будущей книги. Поиск для меня всегда начинался с вопросов «почему?», «где?» и «как?». Мне хотелось, чтобы книга читалась легко, хотелось подробно описать не только боевые действия, но и армейский быт в условиях войны — как и чем мы тогда жили. Сбор информации и работа над книгой заняли тринадцать лет. Однако, мне казалось, что по-прежнему чего-то не хватает. И я понял, чего именно! В качестве эмоционального импульса необходимо было вновь побывать в нынешней, уже мирной, Чечне. Хотелось своими глазами увидеть уже восстановленный Грозный. Каков этот город сейчас? Как он изменился? Скажу честно, но именно все эти тринадцать лет работы с книгой у меня в голове практически не уходили образы тех моих сослуживцев, погибших товарищей и те 155 дней в Чечне.

И вот я снова в Грозном, но уже в российском городе с его мирными жителями. Сентябрь 2010 года, после всей моей «ностальгии» и этих лет мечтаний о том, чтобы увидеть заново развалины Грозного и те дома, в которых мы когда-то вели оборону, я поехал туда. Не передать, наверное, то состояние моей души, те чувства и действия, когда я снова ступил на землю Чеченской республики: я увидел и Грозный, и Аргун, и Гудермес и Шали — совершенно новые города Чечни. Американский писатель Эрнест Хемингуэй говорил когда-то, что писатель едет на войну за правдой. Наверное, значит тогда, в 1995 году мною двигало нечто подобное. К сожалению, в этой книге далеко не всё упомянуто о нашей командировке, как и многое из собранных за эти годы мемуаров по морально-этическим нормам. Однако нельзя было обойти вниманием некоторые отрывки из газетных публикаций и доклады некоторых высокопоставленных военачальников, которые важны для более глубокого понимания, происходившего в то время в Чечне и почти неосвещенного в нашей прессе. Да, они не принадлежат мне, но именно их содержание поможет читателю понять суть чеченской войны — кто ее развязал, кто подготовил условия для возникновения беспредела в Чечне, кто обеспечил вооружением созданные Дудаевым бандитские формирования. Допускаю, что мои оценки подчас носят субъективный характер. В частности, это касается упоминаний о недостаточной организации боевых действий наших войск и ошибках некоторых генералов, что в итоге обернулось кровавым провалом новогоднего штурма Грозного. Но это, наверное, и есть горькая правда чеченской войны, и мне хотелось бы изложить свою точку зрения по этому поводу. Большинство эпизодов, описанных в рамках этой книги, мне пришлось пережить лично, иные изложены со слов моих сослуживцев, с которыми мне довелось встретиться. Встречался я с матерями и жёнами погибших в Чечне однополчан, видел армейские фотографии и ордена Мужества — все, что осталось от родных им людей. Работая над этой книгой, я чувствовал, что отдаю дань памяти этим мужественным бойцам, не пожалевшим своих жизней во имя Родины, сохраняя для потомков их имена. На той войне судьба не раз сводила меня с мирными жителями города Грозного. Благодаря этому я лучше смог представить себе их традиционный образ жизни, понять менталитет. Разных мы видели людей: одни проклинали местных лидеров-главарей, другие — нас, «федералов». Кто-то из них, не стесняясь, крайне нелицеприятно высказывался в отношении всей российской политики на Кавказе, подчас грубо высказываясь в адрес президента и министра обороны РФ, другие же искренне сочувствовали нам, необстрелянным пацанам, отправленным на эту жестокую бойню. Конечно, много и многими уже сказано о войне в Чечне профессиональным журналистским языком с приложением документальных подробностей и фотоматериалов. На этом фоне моя книга может многим показаться в чём-то недостаточной, вызывая ряд критических замечаний. Что-то выглядит в книге спорным, исходящим исключительно из мнения самого автора. Кто-то из ветеранов тех событий обнаружит неточности в изложении планов командования и описании боевых действий. Что ж, заранее прошу извинить за них, надеясь, что они не имеют теперь принципиального значения. Эту войну я видел глазами простого солдата. Это бы ла моя война — тяжёлая, жестокая и страшная. Эта незабываемая печать суровой действительности, которая, наверное, надолго останется в моей памяти.

Уверенно могу говорить после всего пройденного и лично убеждён, что любая война и тема войны, это конечно, трагические события. И для любого, кто побывал на войне — это не пустая тема. Ведь тот, кто прошёл войну, о ней потом уже не будет болтать впустую. Ведь не зря говорят, что с войны можно возвратиться физически — только физически. Побывав там всего один раз — потом уже никогда не получится уйти из неё морально.

Война и её отголоски ещё долго могут сидеть внутри её участника — как в душе, так и в сердце. Для него, возможно, что та, прошедшая много лет назад война, не закончится, может быть никогда.

За минувшие годы я прочёл немало книг о чеченской войне, чьими авторами были офицеры и генералы. Особенно запомнилась книга генерала Геннадия Трошева «Моя война». Что можно в общем о них сказать? Да, штабные офицеры и генералы пишут свои мемуары грамотно. Но, наблюдая за боевыми действиями из окон штаба или хорошо оборудованного и защищённого от огневых налётов противника блиндажа, или, в лучшем случае, из командно-штабной машины, генерал мог видеть лишь краешек войны. Многие из них даже не нюхали пороха, не говоря уже о прямом огневом контакте с противником или боевых зачистках. Им не приходилось слышать над своей головой свист пуль, чувствовать ударную волну близко разорвавшегося снаряда. Они не видели, как навсегда смыкаются глаза умирающего от ран бойца. Смерть в бою для них — лишь ещё одна единица в статистике боевых потерь. А солдату, прошедшему тот чеченский ад, она видится тем, чем она есть в реальности, во всей её жестокости, отчаянии и грязи.

Во многих периодических публикациях, современных книгах и художественных фильмах о Чеченской войне порой, выделяя что-то одно, умалчивают о другом. Но память о той войне часто заставляет тех, кто пережил её, выплеснуть наружу неутихающую боль и донести горькую правду до всех, не преувеличивая, но и не скрывая. Вот и моей целью стало поведать «окопную правду» от имени тех, кто верой и правдой служил своей стране. Подвиги этих парней навечно и золотой гравировкой въедятся в значение слова — Воздушно-десантные войска.

Мы должны рассказать о том, что на собственной «солдатской шкуре» вынес наш воин-десантник в те кровавые дни — о своих боевых соратниках, доблестных офицерах, беззаветно исполнявших свой воинский долг в подчас нечеловеческих условиях, о наших погибших товарищах. Пусть память о них живёт вечно, и пусть память о той войне войдёт в нашу историю из уст самих её участников и очевидцев.

Когда я вновь пробегаю глазами страницы своей книги, то перед внутренним взором каждый раз встают описываемые в ней эпизоды войны, перед глазами, словно из тумана, появляются лица друзей, всех тех, кто не вернулся из Чечни живым. Страшным мгновением пролетают в сознании те, ставшие последними встречи с сослуживцами, которые словно бы и не погибали вовсе: ведь как может быть мёртвым тот, кто навечно остался в памяти живых?! Поэтому наш народ обязан в любые времена склонять головы и чтить память тех, кто не вернулся в родной дом, защищая честь нашей страны. Мы должны преклонить колени перед трагедией и мужеством матерей, похоронивших и оплакавших своих сыновей. И всех погибших в Чеченской войне я называю поимённо: эту книгу я посвящаю им, нашим парням, погибшим за Россию, военнослужащим российской армии — матросам и танкистам, пограничникам и артиллеристам, связистам и десантникам, медикам и лётчикам, милиционерам и сапёрам — всем тем, кого коснулась эта жестокая и страшная война.

Выпуск этой книги в свет мне хотелось приурочить к юбилейным датам — 80-летия ВДВ и к 100-летию со дня рождения легендарного командующего, основоположника Воздушно-десантных войск, десантника №1 — генерала армии Василия Фёдоровича Маргелова. По не зависящим от меня материально-техническим обстоятельствам это не удалось сделать в планируемый срок.

Эта книга вышла в свет благодаря поддержке одного благородного человека, который также сам прошедший войну в Чечне, смог понять моё положение и ситуацию — редактору интернет журнала «Болевой порог. Литература» автору книги «Болевой Порог» о второй чеченской войне — Олегу Палежину (г. Екатеринбург).

Выражаю особую благодарность ветеранам 137 полка — Александру Александровичу Жукаеву, Александру Анатольевичу Ильину.

Мне очень хочется поблагодарить своих друзей, ветеранов боевых действий, «афганцев» и «чеченцев», которые оказали мне огромную поддержку в моей патриотической работе: Владимиру Болкунову, Алексею Смольянову, Ильясу Сырлыбаеву, Вячеславу Тонаканян, Александру Ермолину, Андрею Казакову, Константину Сёмкину, Сергею Мелехову, Сергею Соколову, Алексею Якубову.

В этой работе использованы публикации собкоров Владимира Городецкого («Труд»), Владислава Павлюткина («Красная Звезда»), Виктора Литовкина и Андрея Адерлихина («Известия»), Владлена Максимова и Игоря Маслова («Новая газета», г. Майкоп). Мною использовались тематические выдержки из книги Геннадия Трошева «Моя война» («Чеченский дневник окопного генерала»), а также из книги «Я — калибр-10» Павла Милюкова и Константина Яук.

Были также отобраны фотоматериалы, статьи и доклады из личных архивов начальника разведки ВДВ в 1990–97 гг. полковника запаса Павла Яковлевича Поповских (г. Москва) и фото из архива Александра Холода (г. Рязань).

«Память о тех, кто отдал свою жизнь за Отечество, с древнейших времён на Руси священна! Вспыхнувшая на исходе двадцатого столетия Чеченская война стала нашей общей трагедией и бедой. Тысячами жизней расплатилась Россия за свою территориальную целостность и неделимость…»

Председатель Совета Московской

областной организации движения

«Боевое братство»

Сергей Николаевич Князев

Отдадим дань памяти всем тем, кто с честью

выполнили перед Родиной свой воинский долг:

Гвардии подполковник Шабалин Валерий Петрович 14.01.95г.

Гвардии старший лейтенант Пушкин Сергей Александрович 01.01.95г.

Гвардии капитан Соколенко Константин Эдуардович 17.01.95г.

Гвардии старший лейтенант Волков Андрей Александрович 02.01.95г.

Гвардии прапорщик Васильев Алексей Алексеевич 01.01.95г

Гвардии старшина Омельченко Андрей Валентиновича 01.01.95г.

Гвардии рядовой Гильманшин Ринат Анасович 07.01.95г.

Гвардии младший сержант Дроздов Валерий Иванович 01.01.95г.

Гвардии сержант Баринов Николай Евгеньевич 01.01.95г.

Гвардии рядовой Голенко Павел Андреевич 01.01.95г.

Гвардии ефрейтор Пясецкий Николай Николаевич 01.01.95г. Гвардии рядовой Щелкунов Андрей Анатольевич 01.01.95г.

Гвардии старшина Саенко Владимир Петрович 01.01.95г Гвардии рядовой Гончаренко Дмитрий Александрович 01.01.95г.

Гвардии рядовой Актуганов Динар Нуриахмедович 01.01.95г.

Гвардии рядовой Гонтаренко Федор Анатольевич 01.01.95г.

Гвардии рядовой Тушин Анатолий Александрович 02.01.95г.

Гвардии рядовой Андреев Сергей Николаевич 18.01.95г.

Гвардии рядовой Камерный Вячеслав Николаевич 12.12.94г.

Гвардии рядовой Бахтинов Евгений Николаевич 28.12.94г.

Гвардии рядовой Зимон Александр Алексеевич 04.01.95г.

Гвардии рядовой Замултдинов Ильгиз Зайнуллович 02.01.95г.

Гвардии старшина Мордвинцев Сергей Николаевич 03.01.95г.

Гвардии сержант Дёшин Сергей Николаевич 04.02.95г.

Гвардии рядовой Валитов Ринат Хатмуллович 07.01.95г.

Гвардии сержант Клюкин Дмитрий Васильевич 01.01.95г.

Гвардии рядовой Гурин Александр Станиславович 01.01.95г.

Гвардии рядовой Филонов Евгений Сергеевич 01.01.95г.

---

Вечная Слава Героям!

Вся Россия о павших скорбит без конца.

Вы погибли за нас от огня и свинца.

Поднимитесь, подставив под пламя ладонь

Вновь приняв на себя только Вечный огонь.

Глава первая

Солдатам и офицерам 106-й Тульской Воздушно-десантной дивизии, всем военнослужащим Российской армии, кто, отстреливаясь последними патронами, горели в танках и БМД на улицах Грозного и Гудермеса, Аргуна и Шали, но отстояли интересы России, посвящаю.

Истинное мужество есть не только воздушный шар подъёма, но и парашют падения.

Крылатая пехота — воины неба и земли

Как незаметно летит время и как заметно меняются нравы! Вроде как вчера ещё было — если юноша по каким-то причинам не служил в армии, то непременно вызывал подозрение — всё ли с ним в порядке, и девчонки, приглядывая себе женихов, его сторонились. Сегодня же всё наоборот: к призывникам и солдатам-срочникам относятся едва ли не с глубоким сочувствием. Но мне, например, такое не понять и не принять — старой я закваски, ещё со школьной скамьи мечтал попасть служить в десантные войска. Десантники — они ведь герои-витязи: и с парашютом прыгать умеют, и стреляют метко с любой позиции, и в рукопашной любому противнику зададут. Да и форма у них — как раз для таких парней. И в один прекрасный день сама судьба пошла мне навстречу…

— Есть кто дома? Вам повестка! — с этими словами в один из зимних дней в дверях нашей квартиры возникла фигура молодой женщины, внештатного работника военкомата. Она как по-хозяйски смела с валенок свежий утренний снежок, и, пройдя в коридор, вручила мне повестку.

— Распишитесь, пожалуйста, вот здесь. …Спасибо… До свидания…

Женщина ушла, а всё вокруг будто бы разом изменилось: настоящая взрослая жизнь как будто сама за мной пожаловала.

Провожали в армию меня весело, с бодрыми напутствиями, и я, как какой-нибудь именинник, был в центре внимания. А на следующий день рано поутру, пятясь спиной вперёд, я переступил порог своего дома: примета у нас такая, чтобы назад домой вернуться благополучно. Моя бабушка, вытирая платком слёзы, сунула в карман моей куртки иконку Спасителя и, тяжело вздохнув, перекрестила меня. У райвоенкомата уже толпилась подвыпившая молодёжь, и отсюда начался наш славный армейский путь — сначала в Оренбургский облвоенкомат. Здесь нас, призывников, собралось уже около полутысячи. Я думал тогда, что из призывников, претендующих на службу в элитных войсках, наверное, я буду по росту самым маленьким — а это может перечеркнуть мою мечту. После медкомиссии из всего этого огромного числа призывников в нашу команду отобрали всего двадцать два человека, в том числе и меня. Высокого роста молодой офицер построил нас в одну шеренгу и громко объявил:

— Ваша команда — 43-«а» (литер «а» означал в то время — спецвойска). Вас всех отобрали по первой группе здоровья, то есть самых крепких и здоровых парней. Только такие нужны в воздушно-десантных войсках, где вы и будете теперь служить. Город-герой Рязань ожидает вас. Сочетание силы, воли, закалки и отваги — вот что будут делать из вас, молокососов! ВДВ — престижные войска, ВДВ — это элита Российской армии. Именно вас в первую очередь будут бросать в разные междоусобицы для наведения общественного порядка. Ваш девиз всегда будет один: «Нет задач невыполнимых!» Ясно? И если я вас напугал, или, может, кто-то не хочет быть десантником, дело ваше. Можете отказаться! — вот такую доныне памятную речь произнёс старший лейтенант Рублёв — наш «покупатель», приехавший за очередным пополнением (он же был и наш земляк-оренбуржец).

Испугавшихся службы в ВДВ среди нас не оказалось. Мы стояли, охмелев от радости, не веря своим ушам, и думали: «Неужели в десантуру?!» Но и необъяснимая тревога заколотилась в сердце: разве мы похожи на крепких и здоровых парней-десантников, которых показывают по телевизору?

И даже тогда, в те 90-е было не редкостью увидеть здесь среди большого количества призывников таких парней, которые очень уж пытались «закосить» от армии. Особенно сынков богатеньких родителей, которых зачастую можно было видеть у стен военкомата на дорогих иномарках. Сейчас в нашу российскую армию таких сынков уже не призывают. Так получается, что их будто бы забывают призвать на службу. У таких парней в кармане уже лежит «волчий билет», купленный родичами за энную сумму. Сейчас в российской армии служат в основном дети простых рабочих и бедных колхозников-крестьян. Не зря многие из политологов и называют нашу армию — рабоче-крестьянской.

— В одну шеренгу становись! — скомандовал старлей.

— А можно спросить? — выкрикнул кто-то из строя.

— Можно «Машку за ляжку и козу на возу». С этой минуты будете обращаться «разрешите» и отвечать «так точно». Ясно!?

— Понятно! — промычали мы каждый на свой лад.

— Не «понятно», а «так точно», молокососы! — проревел офицер-«вэдэвэшник».

— Подтягиваться на турнике умеете? Физкультуру, надеюсь, любили в школе? Или как?!

К счастью, я еще в школьные годы отдавал физкультуре большое значение, ведь даже пытался в пединститут поступить на факультет физического воспитания, люблю турник и брусья, бег и футбол, поэтому служба в ВДВ мне особо трудной не представлялась. Вскоре, однако, мне предстояло уяснить, насколько я сильно ошибался…

Как сейчас помню тот день 26 декабря 1993 года. Древнерусский город на Оке. Как считают многие его жители, Рязань — это город дождей, церквей и голубых беретов. Вот и нас хмурое небо и моросящий сутками напролёт дождь встретил своим пронизывающим холодом, повсюду стояли лужи. На дороге, ведущей к воротам части, рассматривались какие-то военные грузовики. Центральный спортивный парашютный клуб (ЦСПК) с голубой вывеской и эмблемой ВДВ на воротах остаётся справа от дороги. Миновали контрольно-пропускной пункт с табличкой «Войсковая часть №41450», за номером которой скрывался ожидавший нас 137-й гвардейский Ордена Красной Звезды парашютно-десантный полк. Встретившие нас десантники-дембеля с азартом прокричали: «Духи, вешайтесь!» С этого классического слогана и началась наша армейская жизнь.

Эх, как говорится в армии прибауткой: «Говорил мне Бог в военкомате, когда я шёл служить в солдаты: «Ты слишком грешен на земле служить ты будешь в ВДВ». Ну, если сам Всевышний дал мне такую долю, значит, тому и быть. Ведь ещё в древности на Руси всегда были в почёте те, кто с гордостью шёл на защиту Родины и считал за честь выполнить свой гражданский долг.

Наши первые дни службы прошли в РМС (рота молодых солдат), расположенная на базе 1-го учебного парашютно-десантного батальона. Избавление от домашних привычек, привыкание к спартанскому быту казармы вместе с тактическими занятиями, которые с нами проводил командир взвода капитан Максимов. Более всего эти занятия были похожи на уроки выживания, а капитан Максимов был для нас первым командиром взвода, который запомнился, наверное, самым–самым. А такие офицеры, как командир нашего 137 полка — гвардии полковник Серебряков Василий Георгиевич, командир 1-го учебного парашютно-десантного батальона — майор Планкин, строгий замкомбат — старший лейтенант Шкильнюк, замполит полка — майор Александр Жукаев, рассудительный замполит батальона — старший лейтенант Быков, всегда весёлый капитан Карасёв, умный — капитан Залепаенко, дерзкий старшина роты — прапорщик Пронин. А также особо запомнился, и мне казалось, что он был добрый прапорщик, к которому издавна привязалась кличка от предыдущих служивших поколений десантников полка, и которого называли «шейная мазь». Они каждый по-своему запомнились своими армейскими нравоучениями…

— Через месяц вы будете принимать присягу на верность нашей Родине — Российской Федерации! И каждый из вас к этому времени будет иметь уже по одному прыжку с парашютом. Я сделаю из вас настоящих десантников! Я обучу вас азам десантной науки — науке побеждать! — твёрдо и уверенно выдал нам на своём уроке наш взводный — капитан Максимов. И буквально через неделю вместе с январскими морозами начались занятия по укладке парашюта. Дело не шуточное, ведь, как говорится в войсках, как ты себе парашют уложишь, так он и раскроется. А это уже гарантия твоей жизни. Поэтому каждый десантник укладывает парашют для себя сам.

А вообще история воздушно-десантных войск берёт своё начало со 2 августа 1930 года, когда на учениях военно-воздушных сил Московского округа под Воронежем было выброшено на парашютах самое первое подразделение десантников в составе 12 человек. Именно этот эксперимент позволил военным теоретикам увидеть преимущества и перспективы парашютно-десантных частей, их огромные возможности. Мы уже знали, что прыгать придётся с высоты 800 метров. Офицеры и специалисты по парашютно-десантной подготовке скрупулёзно наблюдали за каждым нашим действием. Нескольких таких уроков, и мы уже безошибочно могли ориентироваться в контровках, стропах и стапелях. И всё равно уже перед самой посадкой в самолёт ещё раз проверяем и подгоняем на себе подвесную систему, куда входят специальные парашютные лямки, обхватывающие бёдра и плечи. Надо обязательно проверить, пусть хоть в пятый раз — контровки прибора парашюта, прикреплённого к основной сумке сбоку, и считаемый, наверное, самой главной деталью парашюта. А вообще, в парашюте все до единой детали являются главными. Дальше проверить — карабинчики, узелки, контровки, резинки запасного парашюта, всё осматриваем по наставлению. И даже как-то на наши занятия пришёл самый главный специалист и начальник по парашютно-десантной подготовке — Анри Валентинович Правдюк. Он со строгостью спросил о чём-то наших офицеров, потом задал пару вопросов кому-то из солдат и пошёл дальше.

Настал день первого прыжка. Безоблачное небо, искрящийся на солнце снег. Cтартовая площадка аэродрома «Дягилево», где нас ждут легендарные «кукурузники» АН-2, площадкой приземления было широко раскинувшееся поле в районе «Житово», что под Рязанью. В салоне самолёта рассаживаемся на дюралевых скамейках по весовой очереди. Прижавшись друг к другу, каждый из десантников намертво зажимает правой рукой кольцо парашюта. На уровне живота, пристёгнутый к грудным парашютным лямкам-ремням, висит надёжно упакованный купол запасного парашюта. А сердце то замрёт, то вдруг забьётся, словно в лихорадке, и душа выпрыгивает из тела, и страх заполняет весь организм. Кто-то из нас, пряча глаза, незаметно крестится… И каждый пытается скрыть состояние своей души. «Десантная лошадь», безразличная ко всем нашим переживаниям, привычно парит в воздушном океане.

Вдруг со всего маха в барабанные перепонки вонзился дикий вой сирены, по внутренней обшивке самолёта тревожно заметался красный свет сигнального фонаря. В мозгу пульсирует молитва-заклинание:

«Дай Бог, чтобы раскрылся парашют!» Через секунду проверяющий все наши действия офицер-руководитель открывает боковую дверь самолёта, и парашютисты-«первенцы» разом поднимаются со скамеек.

— Первый пошёл! Второй пошёл! Третий пошёл! — ободряюще шлёпая по нашим плечам своей тяжёлой ладонью, он отправляет всех по «весовой категории очереди» в прыжок: выходят сначала самые тяжелые по своему весу, потом средние, а потом, уже последними самые легкие. Словно прорываясь через весь накопившийся страх, друг за другом мы бросаемся в воздушную пропасть и сразу же судорожно выталкиваем столь въевшиеся в память слова: «Пятьсот один! Пятьсот два! Пятьсот три! Кольцо!» Потом остервенело мы дёргаем парашютные кольца, и, как последнюю надежду, выбрасываем их в никуда, вопреки всем наставлениям старших «спецов-парашютистов». Через несколько секунд полёта ощущаешь резкий рывок и динамичный удар. Хлопок, и через мгновение тебя вздёргивает вверх. Значит, порядок! Парашют раскрылся. Запрокидываешь голову вверх и видишь над собой 83 квадратных метра спасительного шёлка.

— Купол! Раскрылся! Ну, Слава Богу! — сами собой вырываются слова. Мы теперь — настоящие десантники. А белоснежный купол парашюта прогнулся дугой, туго натянувшись навстречу порывам ветра. Звякнули, напрягаясь под весом «пассажира», парашютные стропы, словно гитарные струны. И — тишина, только ты и небо. Самый приятный момент в прыжке: под бескрайним небесным куполом — необъятная земная тишь. А вон между серыми островками подлесков тянется бело-синяя прожилка незамёрзшей реки, а вдоль неё змейкой бежит дорога. На душе спокойно и радостно. Тишина и красота синего прозрачного воздуха. Ты счастлив! Ребята, медленно разлетаясь на своих парашютах по сторонам, что-то кричат друг другу. И такая непередаваемая невесомость в теле, словно паришь во сне…

В дальнейшем нам предстояло совершить новые прыжки из десантных самолётов Ил-76, но из-за отсутствия денег в Министерстве обороны и нехватки самолётного керосина тренировки были приостановлены. И оставалось нам только завидовать курсантам Рязанского Воздушно-десантного командного училища, поднимающимся в небо на борту тяжёлых «Илов». Взлёт — и буквально через минуты чистое голубое небо, будто прозрачно-голубая скатерть, прошитая белыми стежками облачков, покрывается белоснежными куполами. Словно небесные одуванчики, они плавно опускаются к земле. А высоко над нами с почти бесшумным рокотом парит орлом улетающий в манящую даль огромный воздушный корабль.

Учебка — школа первых испытаний

Чтобы избежать ошибок, надо набираться опыта; чтобы набираться опыт а, надо делать ошибки.

После принятия присяги нас, молодых, толком ещё не обученных солдат, сразу же отправили за тридцать с небольших километров от Рязани в учебный центр «Дубровичи», где в сосновом лесу рядом с одноимённой деревенькой располагалась школа по подготовке механиков водителей боевых машин десанта (БМД-1). Учебный центр — это, по существу, такая же воинская часть, только с комплексом учебных объектов, предназначенных для практической отработки задач боевой подготовки и повышения уровня полевой выучки личного состава подразделений и частей. В зависимости от своего предназначения учебные центры располагают различными учебными полями и городками, полигонами, стрельбищами, танко — и автодромами, аэродромами, учебными командными пунктами и другими объектами.

Нам же предстояло освоить должность водителя-механика боевой машины десанта. Это особая военная профессия. Почти 7-тонную БМД-1 бойцы крылатой пехоты не зря называют «десантной ласточкой»: она считается самой лёгкой из всех парки бронемашин ВДВ. А профессию «механа» можно бесспорно отнести к разряду наиболее ответственных. Ведь водитель-механик БМД должен быстро и безошибочно реагировать на все капризы и неполадки машины и столь же быстро их устранять. Оттого дембеля, обучавшие нас вождению этой «десантной ласточки», поблажек никому не давали. Если кто-то что-нибудь не хотел понимать, то наш старослужащий наставник просто брал в руки ключ на 46. От столь показательного «педагогического приёма» спасал только танковый шлемофон, и то не очень.

Основу современного вооружения ВДВ в настоящее время составляют боевые машины: БМД-1 (снято с вооружения), БМД-2, БМД-3, БМД-4 «Бахча», противотанковое самоходное орудие нового образца «Спрут», 120-миллиметровые самоходно-артиллерийские орудия 2 С 9 «Нона», 122-миллиметровые гаубицы Д-30, бронетранспортёры, зенитные артиллерийские установки. Для десантирования всей этой боевой техники используются военно-транспортные самолёты ИЛ-76, АН-22…

Днём мы занимались изучением тактико-технических характеристик боевой машины десанта. Двигатель, ходовая часть, топливная система, вооружение БМД — всё это каждый из нас обязан был знать, как свои пять пальцев. В перерывах даже устраивали между собой вне учебные соревнования, где сразу выяснялось, кто же из нас больше и лучше других усвоил предыдущие занятия. Было один раз и ночное вождение на танкодроме, где мы уже становились «механами» на практике (ночное вождение проводилось всего один раз). В общем, без каких-либо скидок на юность и неопытность гоняли нас по полной программе. Поначалу, конечно, приходилось несладко: физическая подготовка до полного «не могу». Тактические занятия, боевая подготовка, да ещё постоянная «прозаическая» расчистка от снега стрельбища и тактического поля.

Так же, как и в полку, нас продолжали натаскивать на укладку парашютов, а ещё приходилось до автоматизма отрабатывать порядок десантирования из самолётов военно-транспортной авиации. Да, тут на собственной шкуре испробуешь, что такое становиться настоящим десантни ком, — подчас на пределе физических сил. На первых порах мы мечтали о лёгкой службе, но учебка досталась нам, как говорится, «ох, мама, не горюй», и получилось всё, как в десантной поговорке: «Попал в ВДВ — гордись, не попал — радуйся!»

Учебка — это военная школа, где из рядовых новобранцев готовят будущих сержантов: командиров отделений и заместителей командиров взводов данного рода войск. Подобным образом обучают и курсантов военных училищ, и инструкторов-специалистов по воздушно-десантной и бронетанковой технике. «Тяжело в учении — легко в бою», — говорят в народе, а мы, солдаты, тогда ещё не понимали своих командиров, постоянно убеждавших нас в необходимости прилагать все умственные и физические усилия для постижения навыков военного дела.

Не понимали и то, насколько важно для дальнейшей службы досконально знать боевую машину десанта, её возможности и наиболее уязвимые места в боевой обстановке. Не задумывался тогда никто о том, что скоро воевать придётся не с мишенями на полигонах, а с реальным, хорошо вооружённым, коварным и безжалостным противником.

А первые учителя военного дела запомнились навсегда: старшины Александр Самохвалов и Андрей Дюдин, старшие сержанты — Гулин, Резкин, Архипов. Они не впаривали нам какую-то армейскую уставщину, не баяли сказки о солдатских подвигах на войне, потому что сами там не были и не стеснялись в этом, признаться. Они просто, без затей, показывали, как использовать имеющиеся у нас возможности, как действовать по обстановке, и когда надо было в чёрт знает какой раз «трёшку» бежать на время до конца дистанции — бежать через не могу и закалять в себе силу-волю. Сержанты всегда бежали вместе с нами в одном строю, и по-свойски подгоняя отстающих, старались хоть как-то облегчить нам эти занятия. Мы их по праву считали самыми настоящими боевыми наставниками.

Однако не всё у нас шло по безостановочному армейскому хронометру. Бывали и свои приключения, так сказать. И вот однажды в роте случился большой «залёт» междоусобица. Скрыть это происшествие от нашего всевидящего старшины Самохвалова не удалось. Когда он построил нас среди казарменных кроватей, за окнами уже вовсю клубилась темень, а ночь в армии — это своя «сумеречная зона», где на смену обычному уставу приходит «неписанный».

Залётчики, выйти из строя! — скомандовал старшина. Четыре фигуры шагнули вперёд и, понурив головы, замерли перед строем.

Вы думаете, мне сделали хуже?! Нет! От вас пострадали все ваши сослуживцы. Сейчас из-за вас будет отжиматься вся рота, а вы будете стоять и смотреть на них! — пророкотал старшина.

В армии нет драки! В армии есть бой — реальный бой с условным противником.

К тому же ваше самовольное оставление части считается грубым нарушением устава и самое главное — вы наносите пятно на весь наш батальон.

Вы же десантники, а ведёте себя?!

С этими словами он, как заправский американский капрал, с сигаретой в зубах, грозно подошёл к проштрафившимся, и в наступившей громкой тишине зловеще прошоркал подошвами ботинок-«облегчёнок» о намастиченные половицы. И тут в живот первому «залётчику» ткнулся, как таран, кулак старшины! Второму досталась звонкая оплеуха, и щека его побагровела, как полковое знамя. Третий же от мощного тычка в грудь аж присел на колено, и сигарета вылетела из губ старшины…

Два часа ночи, но какой тут, к чертям, сон! И началось…

Встать! Лечь! Встать! Лечь! Вспышка справа! Вспышка слева! Взвод! Упор лёжа принять! Раз, два. Раз, два. Полтора! — словно гром в безлунную ночь, проносились над припадающими к полу нашими головами резкие команды. А залётчики тем временим «стояли на крокодилах», упираясь ногами и руками в кроватные дужки.

Первый пункт Устава Вооружённых сил гласит: «Командир всегда прав!» Второй пункт обосновывает: «Если командир неправ — смотри пункт №1!» — уже более миролюбиво прорычал сержант.

Почти весь остаток ночи у нас прошёл в «спецзанятиях». И это был далеко не последний такой поучительный для всех нас урок. Приходилось, и не раз, учиться на своих ошибках, привыкая к воинской дисциплине и порядку. Тела наши крепли, и солдатский дух повышался в них, и так день за днём, незаметно для себя, приучались мы к законам армейской жизни. Увы, не всем это нравилось, не всем хватало стойкости. Кто уже успел настрочить рапорт о переводе в другой, более «мягкий» род войск, а кто и «закосить» по здоровью пробовал, ища себе больничный уголок, подальше от службы. Короче, шёл нормальный естественный отбор будущих воинов-десантников. Да, было тяжело, было трудно. А судьба, может быть, уже тогда, готовила нам жестокий отбор, через который должны были пройти самые сильные, опытные, стойкие. Для кого-то из нас — без возврата.

Призовой обед

То, что нам казалось трудностями военной службы, наши офицеры считали разминкой. Они-то помнили бытность своей «учебки» ещё советских времён, которая действовала на базе 226-го учебного парашютно-десантного полка 44-й учебной дивизии в прибалтийском посёлке Гайжунай. Вот уж там была служба! — так чаще всего мы слышали от них, — не то, что здесь, в вашем «военно-учебном санатории «Дубровичи», — с нагрузкой, мол, нам дают поблажки, да и сноровка у нас не та. Короче, была десантура в то время «не то, что нынешнее племя». Казалось, что так они нам говорят просто с позиции старшинства, даже не предполагая, что их правоту мы познаем на себе уже в декабре 94-го, в стреляющих предгорьях Терского хребта Кавказа и на огненных улицах города-убийцы Грозного. Но это всё впереди, а пока что в нашей 3-ей парашютно-десантной роте первого учебного парашютно-десантного батальона начались плановые тактические занятия, которые с нами проводили зампотехи — майор Аполлонов и капитан Виктор Косарев. Здесь же присутствовала, согласно инструкции, наш санинструктор, жена старшины из разведроты Любовь Николаевна Шкабина. С санитарной сумкой через плечо она с интересом наблюдала за нашими действиями.

Задача «номер раз»: каждому из нас поочерёдно в составе своего подразделения в максимально короткое время занять место механика водителя в боевой машине десанта! Прозвучала команда, и мы повзводно приступили к выполнению задания. На виду у наших офицеров, да ещё такой красивой женщины уж никак не ударить в грязь лицом, как говорится. И счёт пошёл! Каждое мгновение превратилось вовремя, а время — в мгновение. И когда вдруг всё закончилось — командир объявил лучшее время — 4,05 секунды, то поначалу я даже и не понял, что этот новый рекорд для всей роты принадлежит мне. Вот уж когда не пришлось пожалеть за свой совершенно не десантный 165-сантиметровый рост при весе всего-то 65 кило — очень даже в пользу сказалось. Сам майор Аполлонов перед строем поздравил меня и добавил, обращаясь ко всем: «Молодцы, ребята! Так держать! Ведь десантники всегда там, где противника больше, чем своих, где надежда только на себя, товарищей рядом и на сталь своего оружия. Служба десантника, как и его армейская жизнь, всегда тяжела и опасна… — А ты, солдат, — тут он опять повернулся в мою сторону, — по праву заработал себе офицерский обед! Пойдёшь вместе со мной в офицерскую столовую».

Да, кто бы мог, а сам я, тем более, ожидать подобный приз. И в тот чудесный весенний день я, радуясь, как мальчишка, отведал самую вкусную за всё то, минувшее время службы пищу. При этом не думал, что главный мой выигрыш — умение быстро забираться в БМД послужит и в дальнейшей службе мне спасением. Но всё равно эта «учебка» в Дубровичах, к сожалению, была для нас не полным курсом знания БМД и её вождения. Два с половиной месяца учёбы — это недостаточное время для познания всей теории и практики по курсу механика-водителя БМД. Потом, в дальнейшем это с нами сыграет трагический урок по знанию боевой машины десанта.

В апреле-месяце закончилась «учебка», и мы вернулись в часть, где нас, механиков-водителей раскидали по подразделениям и батальонам полка. Тут началась совсем другая служба и по тактике, и по практике, и по внутренним законам армейской жизни. Дембеля-деды встретили нас с радостью и матом русским на языке, потому что ждали давно, и им нужно было готовиться к дембелю, а многие и готовились к дальнейшей контрактной службе в батальоне ООН в Югославии. В полку всё ещё присутствовала зверская дедовщина, и в прямом смысле этого слова — дембеля были больше похожи на зверей. Каждую ночь в расположениях казарм проходили битвы, а точнее издевательства над молодым призывом — «духами» и «слонами», которые порой перерастали в наказания до «дисбата» -дисциплинарного батальона. Законы армейской жизни — никто не отменял, но наши дембеля на людей простых и человечных совсем не были похожи.

А там, далеко за пределами нашего полигона, всё явственнее сгущались чёрные тучи над всей Россией. «Бардак 90-х» коснулся и нашей армии. И уже тогда российские солдаты недоедали положенного пайка, а офицеры, чья служба сделалась и бедной, и не престижной, подыскивали себе работу на «гражданке», чтобы по возможности уволиться ко всем чертям из такой неладной армии. Устаревшая, давно не ремонтиро ванная боевая техника всё больше приходила в упадок, «прапора» тащили со складов всё, что можно, пока «ноги носят». А беспредел постсоветской ельцинской эпохи набирал обороты. Великая страна развалилась на территориальные «независимые» обломки», и тут ещё преступный очаг: пламя вооружённого бандитского мятежа взвилось на Северном Кавказе. И пока депутаты Госдумы вели бесплодные дискуссии о формах разрешения возникшего конфликта, министр обороны Павел Грачёв грозился навести порядок во взбунтовавшейся маленькой Чечне одним парашютно-десантным полком: знаменательный пролог к худшему сценарию.

Боевая тревога

Город Рязань, войсковая часть №41450. Последние деньки ноября 1994 года. Вот и незаметно пролетело 12 месяцев армейской службы — год нелёгких испытаний для нас, начинающих воинов-десантников. Здесь закаляли нас не только изматывающие занятия в поле вместе с нескончаемыми учебно-бое так, холодок, при хорошем ветерке становилось очень даже неуютно, зябко, и хотелось скорее в казарму. Её ярко горящие окна издалека так манили нас. А личное время перед отбоем — райское мгновение для солдата. Кто — в ленкомнате пишет письма домой или зазнобе своей, кто — не спеша, уже со знанием дела подшивает лоскутом бело-кипельной простыни подворотничок десантного кителя, а кто с азартом разминается в спортуголке, и видишь, как иной гиревик-тяжеловес подкидывает гирю-двухпудовку будто мячик. Дневальный, не отходя от тумбочки, начищает бляху на ремне, а дежурный по роте, придирчиво оглядев его, цокая каблуками до блеска начищенных сапог, вальяжно прохаживается по «взлётке», как мы именовали центральный проход в расположении (жили мы тогда на этаже роты связи), с шиком покручивая на длинном шнурке связку ключей. Вечерняя идиллия солдатской казармы.

«Дежурный по роте — на выход!» — громко прокричал дневальный, и тут же в расположение роты стремительно вошёл командир комендантского взвода гвардии старший прапорщик Леонид Пташинский, и ни слова не говоря, проследовал в ротную канцелярию. Непременно что-то случилось! Наверное, у комендачей залёт. В комендантском взводе это часто бывает. Что ж, сейчас, как водится, придётся бежать им «трёшку» по полной боевой, а потом ещё до полуночи будут упор лёжа с отжиманиями от пола отрабатывать. Да, десантнику и не привыкать.

В это время по телевизору как раз показывали репортаж из Чеченской республики. Уже сколько раз приходилось слышать в теленовостях о росте социально-криминальной напряжённости в этой автономии и на Северном Кавказе вообще, а сегодня прозвучало сообщение из города Грозного — ещё недавно бывшего мирной столицей Чечено-Ингушской АССР, а теперь вот оказавшегося в центре междоусобицы, вспыхнувшей сразу по образовании отдельной Чеченской Республики — «Ичкерия». Здесь боевые самолёты без опознавательных знаков совершили налёт на местный аэропорт «Северный». Интересно было знать: из какой же страны сюда залетела такая «птичка», нарушив государственную границу Российской Федерации? Сделала своё грязное дело и безнаказанно исчезла в никуда. Если так дальше пойдёт…

Не знали в те дни простые россияне, что всего пару недель назад в Московском Кремле на заседании Совета Безопасности уже обсуждали вопрос о вводе российских войск в Чечню. Эту тему обговаривали тогда всего несколько человек, то есть определённый круг людей.

Справка

Министр обороны Павел Грачёв, как главный стратег, дал тогда общую оценку обстановке в Чечне. В завершении он настаивал на переносе сроков начала штурма Грозного. Противоположное мнение высказал в своём резком докладе (со слов того же Грачёва в документальном фильме Николая Поборцева «По ту сторону войны») Николай Егоров, которого поддержал Виктор Черномырдин. А Грачёву тогда досталось по полной: президент вылил на министра обороны всю грязь в плане того, что он не владеет обстановкой, мол, ваш доклад трусливый. Такого же мнения был и Егоров. Далее, Ельцин объявляет перерыв на 10 минут. В кабинете оставались Черномырдин, Лобов, Шумейко, Рыбкин и Ельцин. Именно в эти десять минут, как считают некоторые политики, и был решён вопрос. После перерыва Ельцин (в сторону Грачёва) сказал примерно так: «Вы не окончательно обследовали обстановку! Совет Безопасности вам даёт две недели для разработки плана». А за две недели подготовить боевую операцию практически невозможно. Грачёв продолжал свою стратегию о переносе сроков операции на весну, мол к весне всё разведаем, а если потребуется необходимость, тогда войдём. Ельцин не послушал. 29 ноября 1994 года состоялось решающее заседание, за три дня до которого в Чечне уже гибли первые российские солдаты («Автурхановски– Степашинский» штурм Грозного)…

Обычная вечерняя поверка быстро сменилась отбоем. Но не прошло и получаса, как наши первые и, как оказалось, последние в этой казарме сны были прерваны громкой командой дневального: «Рота! Подъём! Боевая тревога! Форма одежды — номер три (брюки летние, тельняшка, ботинки-„берцы“). Построение роты через две минуты!» И пока сотня десантников, спешно облачаясь и с неохотой разгоняя остатки сна, выстраивались вдоль центрального прохода в две шеренги, из кабинета канцелярии в сопровождении командира нашего взвода вышли офицеры старшего командного звена. Один из них каким-то осипшим голосом начал говорить, что наш полк переведён на повышенную боевую готовность, потому нам выпала «почётная миссия» оказать помощь мирным жителям одной из закавказских республик. И уже в ближайшие часы туда перебросят 3-й парашютно-десантный батальон, усиленный подразделениями обеспечения полка, то есть половину всего личного состава нашего 137-го парашютно-десантного полка. Чуть позже нам стало известно, что ещё с вечера 28-го ноября (день поступления команды на приведение в боевую готовность) все наши полковые офицеры уже находились на казарменном положении, а в 21.30 командир полка — полковник Василий Георгиевич Серебряков провёл в штабе полка специальное совещание. Тем же вечером в подразделениях уже начались мобилизационные мероприятия: открыты все оружейную комнату, бойцы получают каждый своё оружие — автоматы АКС-74 и противогазы. Как ни странно, до сих пор помню штатный номер своего автомата — 713 03 90.

Да, в те часы на плечи наших офицеров легли тяжелые задачи, и вот у ворот парка стоят — начальник службы ракетно-артиллерийского вооружения (РАВ) майор Хлебников Александр Владимирович вместе с начальником продовольствия полка капитаном Владимиром Мамай, неутомимо что-то объясняя другим офицерам полка. Уже на утро следующего дня подразделения 1-го, 2-го и 3-го парашютно-десантного батальона в пешем строю выдвигаются на воздушно-десантный комплекс (ВДК). Теперь личному составу рот предстоит отработать наземную предпрыжковую подготовку по ускоренному плану. Более двух часов с макетами парашюта Д-6 мы уже бегаем по всему ВДК, оттачивая правила десантирования на горную, лесную и водную местность. Рядом, по территории парка боевых машин, туда–сюда сновали «механы» БМД: с боевого хранения снимали БМД-1 и САО 2С9-«НОНЫ». На технику устанавливали пулемёты и укомплектованные ЗИП-ы. Операторы наводчики БМД вскрывали только что привезённые со складов вооружения ящики со снарядами и боеприпасами и загружали все внутрь машин. Толпы солдат перемещались от одного гаража к другим, другие перетаскивали аккумуляторные батареи и большие тюки парашютных систем, обмотанные широкими белыми ремнями. Эти системы АКС-ы применяются для десантирования военной и автомобильной техники из самолётов военно-транспортной авиации. С территории складов вооружения продолжали выезжать один за другим «УРАЛы», гружённые доверху ящиками с боеприпасами. Материальная база готовилась по определённому плану старших офицеров. Суматохи хватило всем.

К обеду возле казарм и на полковом плацу десантники уже отрабатывали различные спецзадания, имитируя навыки стрельбы, метания гранат и штурм зданий. В эти страшные часы у нас было уже какое-то предвидение, что полк вот-вот должны отправить в Чечню. Наши офицеры уже знали, что для выполнения этого боевого задания подготавливают один сводный парашютно-десантный батальон, а именно третий батальон под командованием подполковника Святослава Голубятникова. Все ожидали приказа на отправку. А за контрольно-пропускным пунктом (кпп) всё чаще можно было видеть гражданский народ. Это были в основном жёны наших офицеров. Посыльные то и дело сновались через «кпп», а по лицу нашего командира взвода, старшего прапорщика Леонида Пташинского, было видно, что он давно ждал этой командировки. Он, опытный десантник, успел побывать во многих «горячих точках», о чём свидетельствовали у него на груди орден «За личное мужество» и несколько медалей. (Позднее за «первую Чечню» получит Орден Мужества, уже во «вторую чеченскую компанию», он, подорвавшись на мине, получит тяжёлое ранение, и сам Президент РФ -Путин вручит ему медаль «За отвагу»). «Горячие точки» превратили этого человека в «пса войны», готового лезть в любое пекло. Поэтому он старался научить и нас всем тонкостям военного искусства, и благодаря ему многие из нас остались живы. Сегодня, годы спустя после тех незабываемо-тревожных дней, я, когда доводится заехать к командиру в Рязань, где он проживает с семьёй, прошу его надеть парадный китель, и вместе, купив живые цветы, мы едем на кладбище. …Проведать своих…

К вечеру, уже после ужина, снова было объявлено полковое построение. После построения личный состав вернулись все в свои казармы и приступили к чистке оружия. Командиры взводов по два-три раза перепроверяли серийные номера автоматов. На лицах рядовых солдат почему-то проявлялось какое-то настроение, в душе было желание на совершения героических поступков, подвигов. У меня это чувство прямо-таки вырывалось из тела, конечно же, не предполагая, что может ожидать нас на территории Чеченской Республики.

На улице стоял небольшой морозец, а в наших казармах так тепло и уютно. Уже прозвучал отбой, и, казалось бы, все должны спать, но не спят в полку офицеры, бегая каждые 3—4 часа на построение в штаб полка. Третий парашютно-десантный батальон уже был усилен подразделениями полка, и теперь в эту сводную группировку добавочно входили: артиллерийская батарея и (САДн) самоходно– артиллерийский дивизион, зенитно-ракетный взвод, саперный взвод совместно с отдельным взводом «химиков» (взвод химической защиты) и взводом огнемётчиков, взвод из роты связи, разведывательный взвод, взвод материального обеспечения и комендантский взвод.

1-е декабря. В 6—00 уже подняли весь личный состав и около семи часов подразделения убыли в столовую на завтрак. В 10 часов перед кпп уже начала выстраиваться смешанная колонна из БМД и «УРАЛов». Где-то около пятидесяти единиц техники были готовы к марш-броску до аэродрома Дягилево. Примерно к обеду тронулась колонна автомобильной техники, соблюдая дистанцию между машинами. Чуть позже — пошла вся бронетехника. Это было самое начало нашего долгого похода на Северный Кавказ. И никак мы не могли тогда предполагать — в какое дерьмо мы окунёмся там, в Чечне, и насколько длительной будет для нас эта командировка. Командировка, из которой вернутся не все.

Первой машиной в колонне движется «Зебра» «Газ-66» комендачей. За рулём «шишиги» — дембель, Андрюха Федотов из города Долгопрудного, что в Подмосковье. В кузове его автомобиля около десятка солдат-регулировщиков для расстановки на всех перекрестках, чтобы не было противоборства с гражданскими автомобилями. Первый перекрёсток у железнодорожного переезда, за ним «автомобилка» — училище военных автомобилистов, и вперёд, на московское шоссе. Тишину окраины города, района «Дашки–военные», грозно нарушает походная колонна автомобильной и гусеничной техники, над головной БМД развевается российский триколор. Лязгают гусеницы, ревут двигатели, клубы чёрного дыма зависают над улицами, и регулировщики из комендантского взвода уже застопорили постороннее движение.

Случайные прохожие, живо наблюдая за этим передвижением боевой техники, что-то нам восклицают. «На войну что ли едете?!» — не удержавшись от любопытства, другие кричат нам, махая руками. Но лишь грохот и скрежет гусениц звучит им в ответ. На одном из перекрестков московского шоссе одна из БМД-1 при повороте врезается в остановившийся автомобиль «ЗИЛ-130» с полуприцепом и прямо ему в бензобак. Колонна, не останавливая движение, и будто не обращая внимание на этот момент, продолжила свой ход. Ошарашенный испугом водитель «ЗИЛа» быстро выскочил из кабины своего автомобиля, осматривая вмятый бензобак и чудом не взорвавшийся от удара. Удар в принципе был не сильный, и все обошлось без происшествий, водитель, оглядев громадную вереницу ревущей бронеколонны, махнул на всё рукой и съехал на обочину дороги. Военный городок «Дягилево», расположенный перед самым аэродромом, стоит в испуге от услышанного рёва военных машин. Километровая колонна медленно въехала на взлётную полосу аэродрома. Колёсная техника, став ровными рядами близ взлётной полосы, окутывала выхлопными газами часть аэродрома.

Машины, казалось, примёрзли к заснеженной земле. Прямо перед нами высится громадина транспортника «Руслан» («АН-124»), и на его фоне стоящие поблизости «ИЛы» кажутся игрушечными. Ждём команду на погрузку. Вскоре подъезжают два автомобиля «УРАЛ» с прицепами, в которых уложены наши запасные парашюты. Почему именно «запаски» (парашютный купол запасного парашюта) нам сейчас раздали, было непонятно. Бронетехника парашютными системами не укомплектовывалась.

Вот подошёл мой друг и земляк-оренбуржец Александр Зимон. В его глазах будто какое-то необъяснимое волнение или тревожное ожидание страха.

— Пацаны, — обращается ко всем нам, — что-то мне не по себе! Нас ведь там всех перебьют…

Ты что, Саня?! — сразу же перебили мы его. — С чего ты это взял?

— Не знаю! Но что-то предчувствие у меня недоброе.

— Не бери дурного в голову, Саня! — отговариваем его.

Не знаю, почему он тогда сказал это. Может, и на самом деле предчувствовал. Одному Богу теперь только известно. Тем временем снегоуборочные машины ползали по аэродрому, вычищая от снега уже напорошенную взлётную полосу, а пузатые «КрАЗы» -топливозаправщики напитали тоннами топлива прожорливые чрева «Илов».

Началась погрузка техники. В один транспортник заводят по три боевых машины десанта, да еще и поместится командирский «УАЗик». Зампотех 3-го парашютно-десантного батальона капитан Виктор Косарев, подруливая жестами, не торопясь, пятится спиной вперед в освещаемый фарами машин огромный зев очередного транспортника. Механики водители боевых машин, внимательно наблюдая за ним, стараются всё проделать максимально аккуратно, чтобы не зацепить что-нибудь по внутреннему борту самолета. Делать это нужно почти с филигранной точностью. Без приключения не обходится: одно из самоходных артиллерийских орудий «НОНА– 2С-9», за рычагами которого сидит механик водитель гвардии рядовой Александр Гурин, срывается гусеницей с заездного авиатрапа. Но никакого замешательства, и следующая попытка уже имеет успех. Последним заходит на борт транспортника медицинский «УАЗ», осторожно, будто с просьбой немного потесниться, он протискивается в хвост самолёта. Десантники размещаются на боковых скамейках самолёта.

Загрузились. Взревели турбины, сметая с бетонки напорошенный снег, и, кажется, морозный воздух лихорадочно задрожал, рассыпая мелкую позёмку по полю. Красавец военно-транспортный «ИЛ-76 МД» грозно выруливает на взлётную полосу. На его борту, как нам сказали сами лётчики, можно за один раз перебросить по воздуху до 43 тонн груза или 225 человек личного состава.

Взлётная полоса, вздрогнув, побежала навстречу всё быстрее и быстрее. И вот уже через мгновение наш десантный «ИЛ» тяжело отделился от земли, и, сделав традиционный круг — «ритуальный», по выражению лётчиков — круг над городом, взял курс на юг. Прильнув к иллюминаторам, мы увидели незабываемое зрелище: россыпи огней ночной Рязани. Кто-то даже попытался в этой мозаике определить месторасположение нашей части. Пока набирали полётную высоту, возбуждённый поначалу говор стих, за гулом турбин самолёта друг друга почти не слышно.

Тут как раз бы и про сон не грех вспомнить. Кто-то из десантников залез на броню боевых машин, другие улеглись на масксетях, подложив себе под голову «запаску» — упакованный купол запасного парашюта, предназначенный нам для десантирования в случае непредвиденных обстоятельств в полёте. Уснуть нормально, правда, удалось не сразу и не всем: у кого уши заложило, а у кого-то даже зубы заломило. Наверное, от давления. Но однотонный шум самолёта постепенно убаюкивал.

Неприветливый Моздок

Кавказ — далёкая страна.

Жилище вольности простой.

И ты несчастьями полна

И окровавлена войной.

Три часа полёта, и под нами — горы Северного Кавказа. Северная Осетия и военно-транспортный аэродром города Моздока встретили нас вечерней дымкой, которая призрачным ковром расстилалась по всему аэродрому. Самолёты один за другим, сбрасывая скорость, плавно опускались на посадочную полосу аэродрома и неспешно подкатывались к стоянкам. И вот открываются дюралевые чрева «ИЛов», откуда на бетонку опускаются трапы. Длинными вереницами из самолетов выходят гвардейцы-десантники. Полторы тысячи десантников и двести пятьдесят единиц техники, включая колёсные машины и самоходную артиллерию, десантировались сюда посадочным способом только в самые первые два дня декабря. И даже не верится, что будто попали в другое время года. Рязанские морозы и снега остались где-то позади, а здесь лёгкая весенняя прохлада, и что гораздо выше нуля, чувствуется сразу, а в чистом горном воздухе, как будто по-апрельски разносится одуряющее дыхание зелени. Действительно, в свете мощных аэродромных прожекторов видны штыковые стебельки зелёной травки, жизнерадостно пробивающиеся через трещины в бетонной взлетке. Вот это сюрприз в декабре-то! И только этой ночью выпадет здесь первый снег.

Выгружаемся из самолёта быстро, без лишних разговоров и суеты, потом выстраиваемся в походную колонну, и через считанные минуты «строевые коробки» друг за другом следуют куда-то за территорию аэродрома. Кроме штатного вооружения, у каждого из нас за спиной «РД-54» — рюкзак десантника, укомплектованный самым необходимым: зубная щётка, паста, мыло, стандартное армейское вафельное полотенце и коробка сухого пайка. А к боковому карману брезентовым ремешком туго притянуты скрученные рулончики (спальная плащ-палатка) СПП «Дождь».

Мы уходим, а механики боевых машин десанта приступили к разгрузке техники. Примерно в километре от аэродрома нас ожидает место, где будет стоять наш палаточный лагерь. В течение получаса быстро разбиваем палатки, и измотанные за эти прошедшие сутки солдаты, не скидывая с ног кирзачи, плюхаются на соломенные подстилки. Более практичные из нас раскладываются аккуратнее — куда СПП положить, куда автомат устроить. Другие, разбросав свои портянки на просушку, с головой залезают в спальные мешки и, застегнувшись на все пуговицы, с великим наслаждением погружаются в долгожданный мир снов…

Тишина, нарушаемая сопением спящих вповалку бойцов, казалась мёртвой. В палатке приятно пахнет сухим сеном, отдающим горьковатым вкусом полыни. Вскоре его сменило жаркое дыхание установленных в палатках «буржуек», и серый дымок потянулся из многочисленных труб в темное небо. Уже к глубокой ночи запустили «ПХД-эшку» пункт хозяйственного довольствия. Прапорщики Виктор Билык и Валерий Богомолов должны утром уже кормить весь батальон, поэтому их солдаты метались, как домашние веники. На границе нашего палаточного городка тёмной громадой дремлет прибывшая с нами броня. Лишь выставленные на ночь часовые не спят, охраняя покой своих сослуживцев. Наш первый день на кавказской земле начался рано: в шесть утра — общий подъём, и вот уже «механы» боевых машин, засучив по локоть рукава «хэбэшек», замазаны пахучим мазутом и солярой. Топливозаправщики осторожно пробирались меж рядов машин, заправляя тех, кто не успел это сделать перед вылетом. А наши повара уже давно на подъёме: от дымящих полевых кухонь доносится дразняще-аппетитный запах готовившейся пищи. Вот и пригодился «неприкосновенный запас» — дрова, заготовленные ещё в Рязани. Хлопот с утра хватило каждому. И всё это на фоне горных хребтов, тонущих в утренних сумерках, обагрённых лучами восходившего из-за горизонта солнца. Эти прячущиеся в пряной дымке горы и в правду чем-то радовали нас. Курорт, да и только.

Личный состав подразделений дружно приступили к обустраиваю территории. Надо заготавливать дрова, вернее распиливать их на короткие чурбаки, чтобы в «буржуйку» легко ложились. Бойцы окапывают каждую палатку снизу по краям, присыпая края комьями земли. Кто-то изготавливал самодельный умывальник, прибивая гвоздём к дощечке ведро с бронзовым краником на боку. Двое бойцов уже успели окапаться в стороне от городка, углубившись по пояс в землю: вот и туалет, как положено. А мой взвод разместили в большой офицерской палатке, где и находился штаб нашего сводного батальона. Во взводе нас было восемь человек, и главная задача для нас состояла в охране штабной палатки снаружи и поддержания тепла внутри. Для этого было организовано круглосуточное дежурство перед входом в палатку. Смена через каждые два часа, а ночью — на один час должны ещё заступать кочегаром-истопником. Потихоньку стали мы приживаться.

Каждый день на этот военный аэродром с интервалом чуть ли ни в 10—15 минут садились всё новые и новые транспортники — «Илы»: очевидно, началась переброска крупной армейской группировки. Как позже мы узнали, что вся наша 106-я Тульская Воздушно-десантная дивизия, а это Рязанский и Тульский сводные парашютно-десантные батальоны плюс десантный артиллерийский полк из Ефремово были передислоцированы сюда, в Моздок на границу с Чечнёй. Такую же картину в эти дни можно было наблюдать на аэродромах Беслана и Назрани. В этот регион также перебрасывали десантные подразделения Псковской, Ульяновской и Новороссийской воздушно-десантных дивизий и многих других десантно-штурмовых бригад. Многочисленные колонны мотострелковых подразделений пехоты со своей бронетехникой собирались в один громадный кулак. Затевалось что-то очень масштабное…

Здесь-то в Моздоке и стало очевидно, что мы оказались между миром и войной. Лишь местная природа по-доброму встретила нас, совсем иначе отнеслись к нам окрестные жители. Их злобу и ненависть к человеку с шевроном «Вооружённые Силы России» мы ощущали повсюду и постоянно. Чего стоили только демонстративно враждебные взгляды, что они исподлобья бросали в нашу сторону. А как-то раз мы попробовали заглянуть на городской рынок. Толпа местных жителей подняла такой шум, что во избежание инцидента пришлось нам убраться восвояси. Вослед неслись истошные вопли: «Вон из Осетии! Зачем вам Чечня! Зачем вам война?!» Некоторые «горячие джигиты», похоже, были готовы вот-вот броситься на нас с кулаками. Мы тогда со своим командиром ездили на их местный рынок за продуктами. Когда рано утром выехали с аэродрома, то примерно через 20 минут доставил нас водитель Андрюха «Федот» до намеченного пункта. Самое главное — купить хлеба, крупы, сигареты, пряники с печеньем и еще какую-то мелочь.

Тихо въезжаем в городок и пробираемся к центру. Сам Моздок мало чем запомнился, тем более что командир приказал зашнуровать брезентовый полог на заднем борту «шишиги» и поменьше глазеть по сторонам. Но я с Серёгой Козловым и замкомвзводом — Серёгой Котельниковым от своего любопытства всё равно краем глаза смотрели на пока ещё мирную жизнь городка. «Федот» смело припарковался недалеко от въездных ворот центрального рынка, и командир провёл с нами инструктаж: оружие держите наперевес через шею и знайте, что местное население здесь многонациональное, и самое главное — мало кто из них радуется тому, что мы, российские войска пришли на их землю.

— Мы скоро будем! — удаляясь, ответил нам Пташинский. Вернулись они минут через 40, в суматохе и запыханные. Нужно быстро сматываться, а то ноги не унесём. Даже не все продукты смогли тогда купить.

— Вот народ горячий у них, — выпалил Федот и вдавил на газ.

Тем временем в нашем военном городке начались учебно-тренировочные занятия согласно поставленным нашей наступательной группировке задачам. После переброски частей и подразделений на Моздокский аэродром их командирам надлежало готовить людей к предстоящему несению караульной службы в зоне боевых действий (особенно в ночное время), отрабатывать действия штурмовых групп в условиях городских построек, организовывать занятия по стрельбе из всех видов стрелкового оружия, включая гранатомёты. Механикам-водителям боевых машин десанта предстояло основательно подготовить технику к многокилометровому маршу. На эти задачи было отведено около 10 суток. Последующий этап заключался в многокилометровом марш-броске всей нашей сводной группировки с учётом встречного огневого контакта с противником; узлы сопротивления бандформирований чеченского ополчения было приказано, по возможности, обходить, так как главная наша задача — без потерь и в указанный срок прибыть в заданный район, то есть на окраины чеченской столицы города Грозного. Уже там развернуться в боевые порядки и ожидать дальнейших указаний вышестоящего штаба…

Военная компания в Чечне только начиналась, более–менее точных данных о противнике разведка ещё не успела добыть, и питались мы в основном слухами, что, мол, по прибытию в город Грозный будем патрулировать улицы да общественный порядок там поддерживать. Что ж было нам предполагать, если сами наши генералы и стоящие за ними федеральные чины надеялись, что такой грозной армаде достаточно лишь к городу подойти, дать залп для острастки, и, глядишь, бандиты сами разбегутся: «войнушка» славно закончится, генералам — ордена, солдатам — гордиться собой, да боевые впечатления потом на гражданке рассказывать.

Однако не все из нас так думали. Бойцы разведроты старшего лейтенанта Михаила Теплинского вполне серьёзно готовились к предстоящим провокациям со стороны местного населения и вооружённых бандформирований: на территории аэродрома они облюбовали себе какие-то развалины заброшенного здания без окон и дверей — превосходный макет для спецзанятий, и каждый день то «штурмовали» его, то «обороняли». Они-то понимали, что там, в огнедышащей чеченской столице, ошибок уже не исправишь, чтобы не получилось так, как зачастую у русского бывает — «после драки — кулаками не машут»…

А для нас, молодняка, командиры рот и взводов составили свой «учебно-боевой распорядок», главным смыслом которого было одно: чтобы солдат ни одной свободной минуты не имел. И за нескончаемый такой день приходилось вымотаться изрядно, и организм требовал энергии, пищи да витаминов. Обед — главная солдатская радость дня, да вот упадёт взор в тарелку, и что там видишь? — В показательно-диетическом супчике плавает несколько картофельных кусочков, на второе блюдо — «сечка обыкновенная». И, конечно же, без масла. Чай немного, правда, пахнет заваркой и сладости в нём, казалось, на один грамм. Зато уж хлебушек чёрный отечественный не подводит — и пахучий, и вкус такой, что Райкина с его знаменитым бутербродом вспомнишь! Одно жаль — всего по два ломтика нашему брату доставалось. И удовольствие не растянешь: только порцию свою получишь, присядешь с ложкой в руках, а тут уже команда на построение звучит! Ну, проглотишь тогда за один раз свой «порционный мизер», и — в строй, подчас даже котелок сполоснуть некогда.

На построении батальона — свой порядок: командир группировки подзывает офицеров, изрекает им задачу на день, и те, возвращаясь к своим бойцам, командуют: «Разойтись по рабочим местам!» Такая разминка случалась лишь поначалу, а потом уж пошло–поехало: занятия по стрельбе из автоматов и метанию гранат, да повторение пройденного материала, и в первую очередь — тактическая подготовка, обучение быстрым и слаженным действиям в боевой обстановке. Опять-таки изучали различные виды вооружения, усваивали знание боевых возможностей, организации взаимодействия штурмовых десантных групп. Минуты проносились, дни пролетали, и во всей этой суматошной стремительности невозможно было представить, что впереди история готовит не краткосрочное выполнение поставленного боевого задания, а целых две длительные военные кампании, которые, растянувшись на долгие годы, превзойдут и Афганскую войну. Которые унесут десятки тысяч жизней…

Бросок в преисподнюю.
Вперёд на Грозный

Эта дорога стала для нас стезёй грозных испытаний, потерь и нежданных встреч — путь жизни и смерти на враждебной земле. Эти дни были для нас тяжёлым экзаменом мужества и воли.

Лишь надежда не оставляла нас…

Документ

«Сегодня, 11 декабря 1994 г., на территорию Чеченской Республики введены подразделения войск Министерства внутренних дел и Министерства обороны Российской Федерации. Действия Правительства вызваны угрозой целостности России, безопасности её граждан, как в Чечне, так и за её пределами, возможностью дестабилизации политической и экономической ситуации…

Воины России! Знайте, что выполняя свой долг, и защищая целостность нашей страны и спокойствия её граждан, вы находитесь под защитой Российского государства, её Конституции и законов».

Президент Российской Федерации Б. Ельцин Москва, Кремль, 11 декабря 1994г.

Незаметно пролетала вторая неделя нашего пребывания на Моздокской земле, и среди офицерского состава, по всей видимости, ощущалось всё большее волнение. В один из дней дали команду выдать всем бойцам по три магазина патронов к автоматам АКС-74. Дело верное: значит, скоро в дорогу! Началась дополнительная походная экипировка.

Зачем это нам выдали трассера? — кто-то с любопытством разглядывает патроны с трассирующими пулями, и каждому также выдали личный номер-жетон: на алюминиевой штампованной пластинке из светлого нержавеющего металла было выбито несколько пар цифр и литеры — «ВС СССР». Вот, значит, в какую малость можно уместить всю солдатскую личность! В Афганистане такие жетоны-«смертники» выдавались только офицерам Советской Армии, чтобы в случае невозможности опознания тела можно было по этим данным на табличке установить личность погибшего. А фамилия, имя, отчество и воинское звание вносятся в спецжурнал начштаба батальона.

Ну, вроде бы и всё готово для выдвижения в длительный поход. К этому времени парашютно-десантные роты сводного батальона были укомплектованы личным составом примерно на 60—70 процентов, техникой — на 50—60 процентов и боевой дух плюс воинская дисциплина — вот ещё 100 процентов! Воинская дисциплина по праву и являлась всегда одним из важнейших факторов укрепления боевой готовности и боеспособности войск. Правда, офицерский состав в некоторых подразделениях был в большом недоборе, кто-то уходил с военной службы, да и в других воинских частях не мало было тех, кто увольнялись в поиске большей зарплаты на гражданке. Шли ведь 90-е годы.

                                     * * *

…Десятки тысяч солдат и офицеров месили грязь раскисших от дождей и снега чечено-ингушских полей. Коченели на морозе и пронизывающих ветрах российские солдаты. Сутками голодали и терялись в догадках: ждать ли им впереди испытаний похлеще, или всё обойдётся невзгодами полевого быта. Да, мы шли тогда могучей колонной, растянувшейся на многие километры, и у нас было всё для скорой и лёгкой победы: бронированные машины и артиллерийские установки, танки и вертолёты, авиация и боеприпасы. В открытом поле это была огромная сила, способная, наверное, сокрушить любую вражескую армию. Не было в войсках одного — знания противника…

То памятное утро выдалось довольно пасмурным и туманным. Исходя из сложившейся обстановки, командование поставило новые задачи. И вот уже командиры подразделений получили краткий приказ: совершить более чем стокилометровый марш-бросок до Грозного, и в 5 часов утра 11 декабря 1994 года части нашей группировки войск — сводные подразделения Тульской Воздушно-десантной дивизии вместе с десантниками 21-й отдельной воздушно-десантной бригады из Ставрополья выдвинулись к границам Чеченской Республики. В состав сводной группировки полка входили — 51-й Тульский сводный парашютно-десантный батальон под командованием заместителя командира полка полковника Владимира Яковлевича Крымского, наш Рязанский сводный батальон под командованием заместителя командира 137-го полка подполковника Владимира Анатольевича Алексеенко (на то время стоял на должности командующего сводной группировкой батальона 137-го парашютно-десантного полка), подразделения десантников Ефремовского артиллерийского полка и сводные группы десантников 21-й бригады.

Все подразделения входили в Северную группировку войск. Нашим направлением движения на то время командовал заместитель командующего ВДВ генерал-полковник Сегуткин А.А, а всей этой наступательной армадой руководил командующий войсками Северо-Кавказского Военного Округа генерал-полковник Митюхин.

Наш десантный батальон выступает под командованием начальника штаба Тульской воздушно-десантной дивизии полковника Станислава Семенюты. Начальником оперативного отдела сводной группировки на то время был полковник Михаил Жданеня. Оставаясь позади, постепенно исчезает из виду аэродром, где по-прежнему приземляются всё новые «ИЛы» с людьми и вооружением. Огромная колонна, ощетинившись пулемётами и пушками, шлейфом выхлопных газов, застилавших хмурое небо, гигантской многокилометровой змеёй растянулась по раскисшим от мокрого снега и дождей дорогам Терского хребта Северного Кавказа. Сотни единиц бронетехники и автомобилей со скрежетом перемалывали каменистую почву Северного Кавказа. Броня в колонне на данном этапе передвижения построена по принципу смешанного следования колёсной и гусеничной техники, что, как показали дальнейшие события, оправдала себя. В голове колонны продвигаются два танка Т-72м, приданные в наш батальон из состава 131-й майкопской бригады.

Первый из них под номером 529 толкает перед собой громоздкий минный трал. Это из опыта афганской войны: ожидать нас может всё-таки не увеселительная прогулка, а настоящая война. В этом всё больше мы стали убеждаться с каждым пройденным километром пути. За рычагами танкового трала опытный в своем деле механик-водитель Андрей Владыкин, рядом за его спиной в экипаже находятся наводчик-оператор Евгений Пузиков и командир машины капитан Руслан Цимбалюк. Второй танк под управлением механика-водителя Сергея Чугунова и оператора-наводчика Александра Ефименко (кубанского казака) как будто прикрывая первый, ведет за собой наш боевой авангард — разведроту с радиопозывным «Вьюга» и взвод обеспечения движения батальона. Уже за ними в полном составе продвигается 9-я парашютно-десантная рота капитана Александра Борисевича, чей радиопозывной — «Рыбак» всё чаще звучал в нашем эфире. Затем — основные силы: артиллеристы самоходного дивизиона майора Куликова с радиопозывным «Байкал», десантники 8-й роты капитана Константина Соколенко, командный пункт батальона, сапёры под командованием командира роты капитана Анатолия Тупотина. Замыкают колонну — 7-я парашютно-десантная рота под командованием капитана Юрия Кошелева, с рассредоточенными в ней машинами подразделений материального обеспечения.

Рядовые десантники при движении колонны находились все под бронёй, и только иногда по очереди мы высовывались из люков боевых машин, чтобы поглазеть на проплывающие мимо живописные горные пейзажи, тонущие в утренней туманной дымке.

Причудливые изломы горных склонов вдруг резко высветились щедрым приливом яркого солнечного света, которые через минуты также резко и исчезли за последующими пиками гор. Кто-то из офицеров штабистов оповестил, что войска пересекли границу между Северной Осетией и республикой Ингушетия. Гусеницы боевых машин всё так же монотонно жуют нескончаемую ленту дороги, уводящую нас всё дальше от мирной жизни. Вокруг сплошное царство камней, крутые гряды гор величественно высятся на фоне бескрайнего синего неба, огромные валуны застыли неподвижно, словно бы наблюдая за нами, бездонные пропасти распахнули свои мрачные пасти. Вдалеке, на горизонте четко проглядываются пики Большого Кавказского хребта, будто хищные клыки невообразимого чудовища. Кажется, они находятся рядом, а ведь до них не одна сотня километров. Вдруг раздался резкий звук стрекочущего железа, и над головой пролетела пара боевых вертолётов «крокодилов» — «Ми-24» с «НУРСами» на боковых крыльях-огрызках. Это нам «благословение небес» летуны авиа сопровождения до первого перевала. Тем временем наша огромная колонна продвигается на восток Терским хребтом, минуя стороной расположившиеся вдоль маршрута населённые пункты. Незаметно на предгорье оседал туман. Первыми нам вдали встретились селение Братское и Знаменское, затем где-то вдалеке прошла в тумане станица Вознесенская, аулы Горагорский и Бартхой. А ближе к Грозному нас поджидали: станица Октябрьская, Петропавловская и Солёная Балка. Глядя со стороны наша бронированная колонна производила впечатление — сотни единиц гусеничной и колёсной боевой техники плюс авиация сопровождения представляли собой огромную силу, готовую сокрушить любое сопротивление на своём пути. Но вокруг была не равнина, а горы со множеством удобных позиций для огневых засад, и ко всему тому нам совершенно неведом был противник. Он становился всё многочисленнее: ещё не угас костёр осетино-ингушского конфликта, а на сопредельной чеченской территории день за днём разгоралось ещё более мощное пламя чеченской войны, привлекая всё больший интерес и участие местного, российского и международного криминала.

Но кто же в Чечне собирался противостоять силе федеральных войск? — с этим вопросом всё чаще мы обращались и к командирам, и к офицерам-«особистам». Но «особисты» особо-то с солдатами не разговаривали (да и с офицерами также), а командиры подразделений сами путались в ответах. В итоге складывалась такая картина: все эти вояки ополченцы — бывшие мирные жители из окрестных чеченских городов и селений, ныне собравшиеся в вооружённые группы с главарями из числа дудаевских боевиков, включая освобождённых из грозненских тюрем уголовников, которых в целях пропаганды во многих российских СМИ, подчас ангажированных дензнаками, стали именовать «полевыми командирами», «бригадными генералами», «командующими фронтами». А самого Дудаева называли — «президентом Исламской Республики Ичкерия». Однако основной силой, противостоящей федеральным властям, стали многочисленные прекрасно вооружённые и экипированные бандформирования. Поначалу они даже не действовали единым фронтом вследствие внутренних бандитских разборок: против власти Дудаева выступала так называемая оппозиция. Однако было понятно, что прислучае она могла быстро повернуть оружие против общего врага — федеральных государственных структур. Главной силой и дудаевцев, и оппозиции были незаконные вооружённые формирования.

Справка

Опыт Чечни показал, что крупные вооружённые подразделения могут быть созданы на базе мафиозных преступных группировок, при этом достигать значительной численности, иметь современное вооружение, для чего достаточно умело и на постоянной основе обеспечить приток крупных денежных средств. И для Чечни они нашлись в изобилии — организованный Дудаевым мощный наркотрафик и незаконная продажа оружия. А с поднятием «знамени ислама» в мятежную республику полились щедрые потоки финансовых средств из богатых арабских стран, рассчитывающих со временем прибрать под свой контроль этот стратегический участок на юге России. Огромные денежные вливания осуществляла и миллионная чеченская диаспора по всему миру, насчитывающая в своём составе сотни влиятельных преступных группировок, в том числе и в Москве. И вряд ли теперь вызывал удивление тот факт, что подчас простые чеченские ополченцы были вооружены и оснащены ничуть не хуже федеральных войск, а в радиосвязи — даже и превосходили подчас значительно. И если в Чечне до поры действовали группировки, отстаивающие границы собственных владений вплоть до вооружённых межклановых разборок, то с вводом федеральных войск они дружно объединились против России ради общей цели: сохранить за собой территорию — экономическую «чёрную дыру», свободную от действия российского законодательства.

Всё это, конечно, было крайне выгодно альянсу НАТО и, в первую очередь, американцам, надеявшимся, что за распадом Советского союза последует развал уже самой Российской Федерации, началом которому должны были послужить события на Северном Кавказе.

Нам пришлось это почувствовать, когда уже через день-два пути головная часть нашей колонны наткнулась на живой заслон гражданского населения. На проезжей части столпились местные жители близлежащего селения Горагорского, позади которых был организован затор из множества легковых автомобилей. Эти люди скорее были из числа родственников тех участников бандформирований или народных ополченцев, убывавших на оборонительные позиции к Грозному. Вели себя они соответственно: большинство кричали в нашу сторону оскорбления на чеченском и русском языках, демонстративно плевались. Более активные приближались к головным машинам, и пока одни отвлекали внимание, для чего даже ложились на дорогу, понимая совершенную безопасность своих действий, другие пытались под шумок просочиться вглубь колонны, отсекая колёсную технику от гусеничной. В какой-то момент один из местных, молодой и проворный кавказец, даже сумел залезть на кабину остановившегося «Урала». Он прильнул своим телом к лобовому стеклу автомобиля и начал что-то на чеченском кричать. Его собратья ему дружно в этом помогали, а когда автомобиль резко тронулся и начал движение, тот ополченец упал на землю, скатившись прямо под переднее колесо автомобиля. Водитель-десантник чисто случайно снова остановил машину. Провокация их провалилась, и движущаяся баррикада вскоре была частично рассеяна. Но с обочины дороги ополченцы так и не ушли. Прибывшие сюда сотрудники местного отдела ГАИ также разводили руками, мол, что можно тут поделать…

Движение продолжилось и наши «Уралы» с «ЗИЛами», «бэмдэшки» и «Ноны» дружно свернули с дороги, объезжая этот участок и утопая колёсами в разбухшей от сырости глине. И чем ближе к Грозному мы продвигались, тем агрессивнее становились выходки подобных «демонстрантов». Таким вот образом накалялась обстановка вокруг всей Чечни.

На одном из горных участков дороги, когда мы проезжали через небольшое селение, внезапно на дорогу выскочили молодые и проворные кавказцы с камнями в руках и, пытаясь вплотную подбежать к колёсным машинам, стали швырять камни в лобовые стёкла. В итоге несколько стёкол им удалось повредить, и пришлось бойцам 8-й парашютно-десантной роты дать несколько очередей из своих автоматов над головами нападавших. И командиры взводов и рот, опытные офицеры — Олег Шкуменов, Юрий Шульженко и Сергей Литовко, четко корректируя действия каждого своего бойца, разрешили ту опасную ситуацию. С первыми же выстрелами агрессивные молодчики бросились наутёк, и данный очаг сопротивления моментально самоликвидировался без каких-либо жертв с обеих сторон.

Справка

11 декабря 1994 года в половине третьего ночи под дагестанским Хасавюртом колонна оперативного полка внутренних войск была также заблокирована толпой «мирных жителей». То были в основном чеченцы акинцы. Боевые машины облепили женщины, дети и старики. А чуть поодаль — исподлобья глядящие мужчины. Давить? Стрелять? Попробуй! Остановившаяся колонна оказалась в коварном капкане. Крутые чеченцы забрались в машины. Четыре БТРа и грузовик с солдатами были уведены в направлении Грозного. В заложниках оказалось 58 российских военнослужащих. Их захватили на территории России, ведь Дагестан никогда не заявлял о выходе из Федерации. Это был террористический акт. Вскоре на переговоры пошёл заместитель командующего ВВ МВД России генерал-лейтенант Станислав Ковун. Трудно было ставить условия. К совести чеченцев-акинцев обращался, даже себя в заложники предложил вместо солдат. 38 человек были возвращены, остальных увезли в качестве «подарка» Джохару Дудаеву.

Глава 2

Крещение «градом»

После короткой остановки колонна вновь двинулась дальше. Кто-то из офицеров сказал, что мы пересекли границу Чечни. За передовыми машинами наших подразделений следуют БТР-Д «Сорока» комбата Голубятникова и командно-штабная машина — «реостат» КМУ– 1В 119 командира артдивизиона майора Владимира Куликова. В полку, в Рязани майор Куликов был на должности начальника штаба артиллерийского дивизиона, сейчас он командовал батареей самоходно-артиллерийских орудий.

Танк Т-72, оснащённый катково-ножевым минным тралом, по-прежнему неутомимо пробивает всей колонне «дорогу жизни». В случае встречи минно-взрывных заграждений его задача — проделывать по два прохода на каждую роту. Но пока что «сюрпризов» не наблюдается, и расстояние до чеченской столицы медленно сокращается. К этому времени колонна уже разделилась на отдельные «рукава», а соседи-туляки вовсе свернули с трассы, съехали в небольшую лощину и остановились. Наша же батальонная техника начала медленно втягиваться в горную лощину, сплошь скрытую туманом. В горах незаметно подкрадывались сумерки.

9-я рота, следуя в боевом охранении, уже миновала близлежащий участок и пошла на подъём к видневшейся впереди берёзовой лесополосе, когда в ларингофонах шлемов механики-водители БМД услышали тревожный голос комбата, Голубятникова: «Обстрел колонны! Вторая передача, увеличить скорость и дистанцию между машинами! Роте капитана Борисевича занять рубеж справа от лесопосадки, слева — холм. „Семёрке“ — пересечь холм и сосредоточиться в тылу. Разведвзводу сосредоточиться на левом фланге!» Наша полковая разведрота, по численности соответствовавшая усиленному взводу солдат, успела занять позиции на соседней горной гряде, взяв под контроль близлежащую территорию.

Роты выдвинулись на скорости к указанному рубежу, оставив за собой солярный дымный шлейф. Остальные подразделения также действовали без задержек, и вскоре в низине между холмами осталось лишь единицы техники. А секундой до этого за соседним холмом, в колонне сводной группировки парашютно-десантного полка туляков, растянувшейся местами в два ряда, раздалось несколько разрывов. В этих хлопках мы не сразу тогда угадали работу артиллерии противника, но несколько ракетных воронок в шахматном порядке, мгновенно возникших на земле, быстро убедили, что колонна дивизионной артиллерии и тылы туляков попали в тот момент под прицельный залп артиллерии дудаевцев.

Дозорные группы наших разведчиков уже искали цель. Дозор в войсковой разведке — это орган походного охранения, высылаемый от подразделений, совершающих марш с целью добывания сведений о противнике, разведки местности, предупреждения нападений и даже проникновения в расположение противника для сбора сведений. Да, в те минуты, получилось так, что небольшую слабину дала техническая разведка. Вскоре выяснилось, что залпы по колонне туляков чеченцы произвели из артиллерийских установок реактивной системы залпового огня (РСЗО) «Град». Немного позже кто-то из наших офицеров, рассматривая эту «шахматную доску» артиллерийских воронок, искренне недоумевал: «Это ведь наши, ещё советские «Грады?!» — на что подполковник Алексеенко лишь бросил сквозь зубы: «Были когда-то нашими…»

Однако фактор внезапности, на который рассчитывал действующий из засады противник, никого не привёл в замешательство. Голубятников по радиосвязи уже ставил нашим артиллеристам задачи. Командир артдивизиона Куликов на своём «реостате» уже выехал на одну из ближайших сопок, чтобы осмотреться и определить позиции чеченских «Градов». За ним следом подкатил на БТР-Д и комбат. Немного времени понадобилось, чтобы заметить вдали, у кромки холмистого горизонта несколько секундных по времени вспышек. Эх, знать бы, что всматриваясь в эти «огоньки», мы вглядывались в подлинное лицо смерти. Эта страшная тёмно-серая мгла, как будто улыбаясь по-своему, неслась в нашу сторону со скоростью света, и где-то примерно секунд через десять ложились в шахматном порядке на колонну туляков порции реактивных снарядов. Противник тогда выгодно использовал пересечённый рельеф местности, что, помноженное на значительное расстояние, не позволили быстро определить точные координаты целей для наших артиллеристов. В большей степени вся наша надежда все-таки была на авиацию. Потом ещё не раз при виде таких вот маленьких огоньков на горизонте возникало желание найти укрытие глубже: хоть в землю зарывайся. Но спасение всегда находилось в быстроте, решительности и грамотности действий в бою.

В бинокле уже можно было чётко рассмотреть передвижение у нефтеперерабатывающего завода трёх автомобилей и одного танка, автомобили были похожи на установки систем залпового огня «Град». До Долинского было расстояние около восьми километров. Начал стрелять и танк, это было видно по вспышкам от его корпуса.

В радиосвязи тем временем доносился спокойный голос комбата:

«Командирам рот приготовиться к движению! Вторая передача! Сворачивайте колонну влево, „Грады“ могут долбить ещё!». Куликов почти тут же прокричал в эфир: «Комбат! Указывай огневую позицию. Я их вижу! Сейчас мы их сделаем». В это время батарея капитана Александра Силина уже заняла огневые позиции в центре боевого порядка батальона, расставив «Ноны» друг от друга на расстоянии примерно в 100—150 метров. Техник батареи прапорщик Алексей Васильев и командир 2-й самоходно-артиллерийской батареи старший лейтенант Конторин быстро пробежались от орудия к орудию, проверяя готовность к стрельбе. В радиоэфире уже были слышны команды капитана Силина о наведении орудий на цель. Наши «реостаты» искали необходимые ориентиры, учитывая даже топографические и метеорологические условия, делали «привязку» к местности. Но быстрее всего, наверное, сработал профессионализм наших офицеров-артиллеристов, которые смогли математически правильно рассчитать исходные данные для стрельбы — это дало нам большой плюс. Да и все подразделения, находившиеся тогда на броне, изготовились для удара. Комбат вышел на связь с дивизионным командованием тульской артиллерии и 1182-го полка из Ефремова. И тогда уже было понятно многим нашим офицерам, что дудаевцы накрыли колонну туляков «Градами». Через 15– 20 минут после этого за холмами раздались первые залпы дивизионной артиллерии, и вместе с ними уже наши полковые артиллеристы дали пристрелочные выстрелы. Сначала произвела выстрел первая самоходка «НОНА», потом ещё один выстрел, тоже пристрелочный, контрольный, и где-то через одну минуту одновременный залп пяти артиллерийских орудий. Вот они заработали, наши «Нюрочки». Потом прозвучал второй залп, третий. Мощный грохот — и тут же тишина. Примерно через десять секунд уже там, на горизонте, вереницей сверкнули огненные вспышки, сопровождаемые неслышными из-за расстояния разрывами. Взрывы прошли еле заметной вереницей точек-огоньков.

И всё-таки произошло тогда минутное промедление, потому что разрывы тех дудаевских ракет появились на позициях туляков мгновенно. Они ложились всё ближе и ближе к их колонне. И вот оно — прямое попадание. В колонне, как назло, автомобили и бронетехника были расставлены чуть ли не впритык друг к другу. Но, как ни странно, это и немного помогло. Если бы колонна не развернулась в последовательную цепь, то потери были бы значительнее. «Эрэсы» в большинстве случаев ложатся всегда сильно вытянутым эллипсом, и если им накрыть колонну вдоль, то каждый второй снаряд мог бы найти точную цель. В этом же случае ракеты дудаевского «Града» накрыли головную часть колонны туляков, где находилось командование артиллерии тульской дивизии. И жутко было видеть, как по перепаханному ракетами полю, кто куда, разбегаются наши бойцы. Прямые попадания угодили в автомобиль «УРАЛ», Газ-66 и КШМ-ку «реостат». Нашу 7-ю роту тоже чуть не задело тогда ракетами по касательной траектории, и капитан Юрий Кошелев после этого налета сказал Голубятникову: «С нас ящик водки… по приезду в Рязань. Вовремя вы нас выдернули, товарищ подполковник!»…

Да, тулякам досталось больше. Их командир, полковник Жданеня, выжил чудом после того, как буквально рядом с его машиной разорвалась ракета «эрэса». Тем временем наша артиллерия первоначально сделала свой залп, и чеченские «Грады» скрылись на территории нефтезавода. Начался сбор колонны и подсчёт потерь: на помощь пострадавшим от нас отправились машины 7-й роты.

Из воспоминаний офицера

1182 артиллерийского полка майора А. Юкникова

Дудаевцы огонь вели из 3—4 установок «Град», которые сделали по 3 залпа на наши позиции. Один из снарядов РС попал во вторую по ходу движения машину. После взрыва начали разбегаться по сторонам бойцы из других машин. И многие видели в воздухе быстро летящие огни — это был уже следующий залп примерно из 4-ёх ракет. Они упали за соседней сопкой, где также была часть колонны, и несмотря на то что их колонна была растянута, под обстрелом оказались 3 БМД, 2 УРАЛа, Зу -23 и Газ 66. Картина была мрачная — одна БМД была разворочена, вторая — со сбитой гусеницей. Раненых было около 19 человек.

Несладко приходилось в те часы нашим тыловикам: их тяжело груженную колёсную технику на перевалах приходилось буксировать «бэмдэшками», а «КАМАЗы», груженные понтонными установками, вообще подтянулись только поздним вечером. В результате в голове колонны сгруппировалась большая часть нашей «брони». Тыловая колонна Тульского артиллерийского полка, попавшая под удар чеченских «Градов», свои драгоценные минуты потеряла. От прямых попаданий «эрэсов» в тот страшный день погибли: начальник артиллерии Тульской дивизии полковник Николай Петрович Фролов и офицер штаба Управления Командующего ВДВ полковник Евгений Петрович Алексеенко и военнослужащие 1182-го гвардейского парашютно-десантного артиллерийского полка (г. Ефремов) 106-й дивизии — механик-водитель Александр Минеев и командир экипажа младший сержант Сергей Щербаков. Замкомвзвода сержанта Леонида Мещаненко удалось было спасти, он имел очень тяжелое ранение, но 29 декабря в госпитале имени Бурденко его сердце остановилось.

Из воспоминаний (и моего личного опроса) военнослужащих 1182 артиллерийского полка (г. Ефремов) сержанта Александра Боканова — механик-водитель БМД «Реостат» №905 и сержанта Сервера Абдурахманова — командир орудия САО «НОНА 2с– 9».

…11 декабря, первый день похода. Время около 17 часов вечера. Колонна туляков и наших артиллеристов втянулась в лощину между холмами и остановилась. Некоторые машины встали как бы в двойную колонну, то есть в два ряда. Бойцы вышли из машин осмотреться, кто просто покурить. Время около четырёх часов дня, вертушки продолжали кружить над колонной и территорией нефтезавода. В сопровождении колонны в светлое время суток были и «сушки» (Су-25). Авианаводчик вдруг докладывает командиру батареи, что «летуны» сообщили, что на окраине нефтезавода с западной стороны были замечены передвижения трёх установок боевых машин «Града» и двух танков «Т– 72», которые подготавливаются к стрельбе. После этого руководство артиллеристов вышло на связь в генеральный штаб — на Сегуткина, откуда сообщили — ожидать дальнейшие команды. А время шло, и ответа с решением на дальнейшие действия артиллерии от генералов пока не было. И это самое драгоценное для нас время было, к сожалению, вскоре упущено. Потом вдруг поступает команда развернуть все артиллерийские орудия «НОНы» в боевой порядок по направлению нефтезавода. Что было и сделано, но уже через пятнадцать минут дают приказ — «отбой тревоги», и орудия вновь встают в колонну. Все бойцы немного посмеялись, мол ох и напугали нас. — Какие дудаевцы, какая артиллерия у них может быть? Но оказалось так, что мы зря, конечно, смеялись.

В тот момент вдалеке на горизонте окраины нефтезавода разведчиками были замечены секундные вспышки огня, и тут же первые три разрыва реактивных снарядов «Града» прозвучали практически одновременно по головной части колонны, разметая на своем месте всё живое и не живое.

Головным в колонне шёл БТР-Д майора Копытина — командира группировки сводного артиллерийского полка. Следом, в дыму салярного выхлопа шли — «Реостаты» №905, №920 и 930. На 905-ом были командир самоходно-артиллерийского дивизиона — майор Смолькин Николай Тимофеевич, механик-водитель Александр Боканов, лейтенант Сергей Морозов, сержант Донцов — корректировщик и сверху, на броне машины сидели полковники — Фролов и Алексеенко вместе с фотокорреспондентом.

Первая ракета «Града» разорвалась в пяти метрах от 905-й машины, поражая сотнями осколков тела артиллеристов-десантников. Уже на лицо была видна эта страшная картина — воронки от разрывов «Градов»легли друг от друга примерно в 10 метров. Колонна стояла, и многие из бойцов находились у машин. Никто тогда, конечно, не мог ни угадать, и не предвидеть, что через секунды их побеспокоит смерть. Кто-то из бойцов ковырялся в банке тушенке, кто-то просто стояли и курили сигареты. И тут — удар, разрыв один, следом второй, третий. За Реостатами стояли автомобили «Уралы» и Газ-66, груженные под завязку боеприпасами.

Огонь-вспышка мгновенно и на секунду озарила всё вокруг очень ярким светом, пожирая мощностью взрываемого тротила всю машину сверху. И мощнейший удар взрывной волны «эрэса» прошёлся практически по всему «Реостату» сверху, поражая огнём и осколками тела Фролова и Алексеенко. Механик-водитель Саня Боканов только что перед этим залил бензин в моторчик («дэска» — двигатель для вырабатывания электрической энергии), который стоит привязанным сзади башни на броне между «Зипами». Он то и подлил масло в огонь, вспыхнув «как спичка» осколок попал в угол моторчика. Последующие и практически одновременные разрывы двух «эрэсов» и их смесь огня с сотнями осколков, тут же охватили рядом стоящие машины Газ-66, «Урал» и БМД-эшку. Полковник Фролов погиб в момент от осколков «Града», его тело горело полностью. Ужас и страх охватил всех десантников в той колоне. Полковник Алексеенко в последние минуты жизни успел сказать два слова. Контузило сильно лейтенанта Морозова, а в других машинах контузии получили еще 7—8 десантников, осколочное ранение получил — лейтенант Юрий Шкарупа. Смертоносные осколки унесли жизни и десантников 56-й бригады — Сергея Ковыляева и Павла Оборина, находившиеся в кузове автомобиля Газ-66.

Реостат №930 посекло частично, сбив траки на гусянках, а в правом боку машины виднелось пару сквозных, прожженных огнем дырок. Внутри машины находился командир 2-й самоходно-артиллерийской батарее — капитан Овсянников, который получил тяжёлое осколочное ранение в бедро. Именно Овсянников минутой назад передал по радиосвязи: «Артиллерия, к бою! Танки справа! Развернуться в цепь для наведения орудий!».

Да, в те минуты никто из личного состава не мог и предположить, что вскоре здесь будут рваться снаряды и ракеты «эрэсов». Сержант Сергей Щербаков в этот момент отошёл от своей машины к другой, где встретил друга-сослуживца Саню Минеева. Все спокойны, вертушки в стороне кружат, давая всем гордость и смелость за свою армию. Перекур длился недолго, когда рядом в пяти метрах от парней, стали разрываться ракеты «Града».

Справка

РСЗО (ракетная система залпового огня БМ– 21«ГРАД» имеет 122 мм. неуправляемый реактивный снаряд. Тип осколочно-фугасный, зажигательный…. Длинна ракеты 2метра 87 см, вес — 66 кг 400 грамм. Тип взрывчатых веществ — ксилидин, динитротолуол, нитроглицерин. Скорость полёта ракеты — 690 метров в секунду, залп одной ракеты обеспечивает площадь поражения живой силы — около 1000 квадратных метров.

— Серёгу Щербакова большим осколком «эрэса» срезало пополам — он погиб сразу вместе с другом Саней Минеевым. Не повезло и Леониду Мещаненко, ему в долю секунды срезало осколками обе ноги. Он оставался в сознание, но получил сильную контузию и ушибы внутренних органов от ударной взрывной волны (умер в госпитале). Ранения получили ещё около десяти десантников. 920-й «Реостат» взрывом повредило траки на гусянке, разбросав их по сторонам, но в большинстве взрывная волна прошла стороной.

— В радиоэфире уже кричали, отдавая команды командир 1-й батареи — лейтенант Семчёнок, командир 2-й батареи — старший лейтенант Венков, командир 3-й батареи — старший лейтенант Базяка. Тоже самое — капитан Сергей Морсков, заместитель по технической части и вооружению не выпускал из рук шлемофон с ларингофонами. Капитан Недождей командовал своим корректировщикам — Роману Зайцеву, Сергею Ечень и командиру орудия — Алексею Титову, чтобы быстро осмотреться и найти визуально точку и место, откуда по колонне нанесли огонь. Но корректировщики не могут пока найти и определиться с «привязкой» к местности. Радиостанции не смолкают ни на минуту, связист Алексей Алексашин кричит в ларингофоны и передаёт какие-то координаты.

— Все выжившие в колонне приступили к эвакуации погибших и раненых десантников. И уже через 15 минут уцелевшие машины выехали на пригорок для корректировки огня. Механик-водитель «Реостата» №905 — Александр Боканов уже крикнул, что готов к движению, хоть его машина была сильно повреждена. Пробит осколками 50-литровый бак для саляры, пробиты осколком оба радиатора и повреждены осколками водомётные двигатели, но Саня сумел проехать около пяти километров, пока не клинанул движок. Выехав на возвышенность, откуда корректировщики заметили передвижения трёх автомобилей «Уралов» — БМ с установками «Град» на расстоянии примерно до шести-семи километров. Капитаны — Морсков и Недождей, чётко выполняя свои профессиональные задачи, приступили к корректировке артиллерийского огня САО «НОНы 2с-9». У всех на душе было огромное желание отомстить за своих погибших ребят, и умело руководя своими действиями, они это сделали.

— Капитана Овсянникова по ранению сменил на посту — старший лейтенант Венков, который уже вовсю командует батареей. Орудия готовы нанести огонь, но нету «привязки». Цель не найдена, а точнее — ушла в сторону, ещё этот туман начал окутывать местность. «Реостаты» ищут «привязку» к местности, — «буссоль» (координаты — вправо, влево, высота) не выставляются. И тут Венков командует сержанту, командиру орудия Серверу Абдурахманову: «Боец, ищи цель через ствол орудия! Примерно смотри. Давай, солдат, быстрее!»

— Сержант Сервер Абдурахманов, профессионал своего дела, артиллерист от Бога, не упуская время на обдумывание, начал искать цель, выставив сперва ствол прямой наводкой. Потом, открыв «затвор» ствола на казенной части, начал визуально искать цель через открытый ствол орудия. Приблизительно он увидел своими глазами в стволе очертания завода, бочки нефтяные, и таким способом сумел выставить у орудия координаты прицельного оборудования. Бронебойные и зажигательные снаряды наших «НОН» полетели по нефтезаводу. Ведь в те минуты нужен был молненосный эффект оборонительных действий нашей артиллерии, нужно было огрызнуться любыми средствами огня. Нужно было дать огня и устрашающими действиями уничтожить позиции боевиков.

«Летуны», к нашему сожалению, это не сделали. Тогда мы, артиллеристы, обязательно это должны сделать, как говориться — «кровь из носа» и во что бы нам это не встало.

«НОНЫ» вздрагивали от своих выстрелов, откатываясь назад. Артиллерия выполняла свою работу по уничтожению обнаруженного противника. В бинокль было видно, как загорелись на заводе огромные бочки для хранения нефти, взрывались склады и хранилища. Только после этого «Грады» дудаевцев смолкли.

Может быть, именно этот героический подвиг нашего артиллериста Сервера Абдурахманов, стал первым, кто применил в той чеченской войне, стрельбу артиллерии «через открытый ствол орудия». И очень эффективно это дало результат, так как не всегда и не везде при ведении боевых действий есть возможность найти ориентир на цель противника.

В тот день в районе газонапорной компрессорной станции у нефтезавода чеченские «Грады», безнаказанно произвели залпы по нашим колоннам и также безнаказанно они скрылись.

Так 11 декабря 1994 года, в первый день начала Чеченской войны Объединённая группировка войск в Чечне понесла свои первые потери, счёт которым вскоре продолжился. А может они были первые погибшие в этой войне…

Голубятников прекрасно понимал, что походно-боевой порядок всей сводной группировки полка построен неправильно. В дальнейшем и наша батальонная тыловая колонна была далеко оторвана от боевой, и всё это по приказу старшего группировки Тульской дивизии. Комбат высказал тогда своё одиночное возражение тем командирам. Но кто он такой для них?! Юрченко с Алексеенко не поддержали тогда Голубятникова, и только замполит полка майор Александр Жукаев был на стороне комбата. Получилось так, что Семенюта и Жданеня не обеспечили так нужного для группировки ни хорошего технического замыкания, ни тыльного походного охранения.

Вечерело. Сырой туман медленно сползал с предгорий Терского хребта, и постепенно всё пространство вокруг наполнялось промозглой сыростью. Наша колонна, уходя от возможного повторного нападения, втянулась в соседнюю лощину под укрытие небольших холмов.

Подразделения охранения заняли выгодные позиции для наблюдения и огневого прикрытия: здесь нам предстояло провести свою вторую ночь на вражеской территории, которая после очистки от бандитов снова должна стать российской. Тыловая колонна медленно втягивалась в низину, где бойцам предстояло ещё обустроить круговую оборону. И уже с самых первых минут начала боевых действий подразделения приступили к совершенствованию боевого взаимодействия и инженерному оборудованию района сосредоточения. Позже были перекрыты три дороги, ведущие со стороны предполагаемого места обнаружения противника к опасному району. Началась «лопатная работа» — оборудование землянок и капониров, окопов и пулемётных ячеек, и Голубятников вместе с Алексеенко указывали лучшие места для позиций, объезжая расположения на БТР-Д.

Действовали бойцы быстро и с приближением ночи в низине между холмами уже разместились батальонные тылы. Львиная доля времени и сил ушло на оборудование землянок и рытьё окопов. Наша суперсовременная шанцевая техника всегда при нас — всё те же кирки и лопаты «бери больше — кидай дальше». Обливаясь потом, мы с усердием лопатили сырую землю. Автомат за спиной, лопата в руках — таким выглядел наш брат-десантник. Эдакий мини-бульдозер, разве что не рычит. А чеченская глино-каменистая земля, набухшая от дождей, совершенно уже не напоминала о зелёной травке под Моздоком, и почему то эта глина была какой-то особенной, как будто вперемешку с клеем.

Все бойцы, как муравьи в муравейнике, заняты делом: связисты тянут провод «полёвку», повара раскочегарили походные кухни. Сапёры капитана Тупотина укладывают по периметру минно-заградительный вал, где в определённых местах и проходах нужно «растяжки» с сигнальными ракетницами поставить, подавая пример на будущее (не раз придётся это же проделывать нашим бойцам, оказавшимся на удалённых к противнику позициях). А каждой парашютно-десантной роте были определены конкретные задания при обнаружении следов противника: окоп даже в полный профиль — это ещё полбеды. Нужно вот БМД в оборону «уземлить», и для этого требуется выкопать ямку всего-то 4 на 7 метров, и в глубину хотя бы на метр — тут не скоро управишься! Немного утешало то, что (спасибо конструкторам и техникам) у нашей «ласточки» клиренс, то бишь зазор между поверхностью грунта и днищем машины, когда БМД ложится брюхом на землю, составлял всего 10 сантиметров. Казалось, что наша десантная машина сама могла прятаться в земле: укрытие метр-полтора в глубину для неё достаточно.

Да, в те часы было тяжело всем, но особенно подустали пацаны раннего призыва: телосложение-то у всех разное, и в десантных войсках были и накачанные спортсмены, и средние хиляки. Но даже этот факт не давал нашим старослужащим держать верх над всеми: не было в подразделениях ни дедовщины, ни неуставных отношений. Здесь, на войне, все были на равных. Отношения были без каких-либо эксцессов, хотя во всём батальоне превосходство в количестве было за нашим осенним призывом конца 93 — начала 94 года, то есть 1975 года рождения. Мы ещё успели попасть на службу под ту «полторашку» (срок срочной службы составлял полтора года).

На возвышенностях по периметру круговой обороны окопались БМД и «НОНЫ». Зенитные установки ЗУ-23 («зэушки»), установленные на десантных бронетранспортёрах БТР-Д, врылись на своих позициях. В общем, всё по боевому Уставу. И вот, наконец, броня в укрытии, лишь башни и стволы из капониров выглядывают. Пора заняться обустройством ночлега. Погода, похоже, заодно с чеченцами: густая и тяжёлая грязь буквально приклеивается к лопатам и сапогам, мешая работать. Два метра вглубь такой сырой глины — и вот вам «солдатское жилище». Поверху эту ямку-землянку накрываем брезентовым тентом, снятым с БМД. Получается крыша, которая должна иметь покат для дождевых стоков. Теперь начинаем оборудовать земляные нары — их накрываем досками от ящиков к снарядам РПГ-7, а также собранным в округе лапником и охапками сухой травы, уже сверху всего этого — спальные мешки. Солдаты ложились на оборудованные нары, залезая в «спальники». Вместо одеяла — какой-нибудь кусок брезента или что-то вроде того. Наша «зимняя отопительная система» — классическая чугунная печь — «буржуйка», в которой огонь пожирает дрова, или — ноу-хау, где по специальной трубке из ёмкости, закреплённой выше печки, поступает солярка. Всё это под присмотром дежурного истопника, который к тому же постоянно кипятит чай на печке. Была бы вода в избытке: выпавший снег бойцы собирают и растапливают в любой попавшейся под руку металлической ёмкости, будь то солдатский котелок или цинковая патронная коробка. В дальнейшем талый снег постоянно использовался как для утреннего умывания, так и для редко случавшихся у нас банных дней. Охрана — один-два бойца, в задачу которых входит дежурство у входа в землянку. Ночная позиция для часового — окопчик на одного человека, вырытый примерно в десяти-пятнадцати метрах от землянки. Периодически часовой переговаривается с дневальным-истопником, от которого также зависит жизнь отдыхающих товарищей: в угарном дыму задохнуться немудрено. Да, в те часы трудно было всем, но особенно тяжёлые задания по охране подразделений и встрече огневого рубежа выпадали на долю бойцов «семёрки» (7 пдр), «девятки» (9 пдр) и взвода разведчиков, находящихся на переднем крае. Обустраивание городка и его охранение шло, можно сказать, успешно, но командиры рот, подстраховываясь, не давали бойцам расслабиться, требуя от них чёткости в выполнении работ.

Командиры, практически всё световое время дня проведшие на броне, к вечеру уже находились вместе с личным составом. Потрудились на славу и, кажется, не зря: к отбою наш походный лагерь был оборудован, считай, прямо-таки по боевому Уставу. И, конечно, без усиленного охранения никак нельзя, ведь чеченские боевики всё время крутятся где-то поблизости и непременно постараются воспользоваться любой неосторожностью с нашей стороны. Поэтому в те дни были организованы дополнительные караульные посты, выносимые за пределы основного периметра, куда уже выставляли по два-три (а в другие дни случалось и больше) часовых в маскхалатах и с приборами ночного видения. В последующие смены для них добавлялись всё новые правила и указания. Например, в случае срабатывания сигнальной мины или «растяжки» огонь по этому месту должен был открывать в первую очередь наиболее удалённый от места расположения часовой, остальные же в меру возможности должны были определить точное местонахождение нарушителя, не выдавая себя для поражения огнём противника. Поводом к тому послужил такой случай, когда однажды ночью на участке, охраняемом бойцами 7-й роты, сработала «сигналка». В ответ на выстрелы часового ополченцы открыли огонь из стрелкового оружия, включая гранатомёт. Тут же с соседних постов часовые включились в бой, и в сторону противника полетели уже гранаты из ручного противотанкового гранатомёта (РПГ-7) и из гранатомёта «Муха» (РПГ-18 и РПГ-22, — реактивная противотанковая граната), а на добавку — несколько «лимонок» Ф-1. Боевики тут же заткнулись, а утром при осмотре места происшествия на земле и снегу были обнаружены следы резиновых сапог от ОЗК, а также след от тяжёлого предмета — скорее всего тела одного из нападавших. Непрошенным «волкам» досталось на орехи.

От ракет смертоносного «Града», который дудаевцы повторно нанесли на наши позиции уже 19 декабря в районе между населёнными пунктами Бартхой и Долинское, взорвался и почти полностью сгорел медицинский автомобиль ГАЗ–66 тульского 51-го парашютно-десантного полка. Ракета разорвала машину на куски. Двое десантников, находившихся в автомобиле, сгорели: рядовой Сергей Гаман и рядовой Вячеслав Камерный. Вячеслав был из нашего батальона. Прослужив совсем немного, два друга из разных батальонов встретили смерть вместе. Этот день стал для них последним в их короткой жизни, а эти страшные декабрьские дни для нас — первыми днями войны. Начался отсчёт потерям…

Чего-чего, но вот реактивный «Град» мы, конечно, не ожидали здесь встретить. Поначалу даже не осознали, что за беда обрушилась на нас, не все тогда понимали, что так быстро можно погибнуть. И самое жуткое было, наверное, то, что противник оказался невидимым: со всех сторон — горы и холмы в тумане, и откуда по нам ведётся огонь непонятно. Но что самое главное и интересное в этом то, что никому в голову не могло прийти, что во внезапности этого артналёта обвинят нас — «крылатую гвардию». Мол, не вели разведку, медлили, и вообще не было должного управления войсками, — так штабные генералы из митюхинской команды попытались повесить ответственность за гибель офицеров и солдат на десантников Тульской дивизии. — И ведь как усердно старались! С дудаевцами бы так воевали. И ведь наши разведчики-наблюдатели вместе с лётчиками видели тогда в окрестностях Грозненской тюрьмы и у нефтезавода передвижения двух чеченских танков и двух автомобилей «Уралов» с установками «Град», что обрушила по нашей колонне ракеты калибра 122 миллиметра. Без сомнения, именно экипажи этих танков давали своим собратьям на установке БМ-21 «Град» направление стрельбы, наводили на цель, и боевому расчёту оставалось только выставить на прицеле дальность до наших позиций. Первый выстрел — их пристрелка, а потом уже залп всеми сорока ракетами по нашей колонне. Но, и самое главное, что ещё до того, как прозвучать воем и грохотом чеченскому «Граду», наше командование запрашивает поддержку вертолётчиков, сопровождавших колонну на поражение выявленных целей. Ведь пилотам сверху очень хорошо видны какие-либо передвижения на земле. Для «летунов» ту установку залпового огня вычислить с воздуха — пару минут работы, дело пустяковое. И дудаевские танки, и тот автомобиль «УРАЛ», что стоят без прикрытия, для лётчиков работа, как говорится, — «для души». Но снова, как будто вопреки здравому смыслу, вертолётчики уходят на замену. Пока другая пара вертушек заняла в боевом порядке свое место, минуло около сорока минут. Достаточное время, чтобы дудаевские танки и установка «Град» успели скрыться на новые позиции к селению Долинское. Что они и сделали, конечно. Однако позже вскрылось нечто более худшее. Согласно инструкции командир вертолётного звена, конечно же, докладывает своему начальнику (на КП авиации генералу-майору Иванникову) об обнаружении огневых позиций дудаевцев и просит разрешения нанести ракетный удар на поражение: боекомплект полный, на улице пока светло и нет проблем с нанесением удара. Иванников по телефону докладывает Митюхину, от которого вскоре поступает отказ.

Как так?! — Запретить авиаудары по дудаевским установкам «Град» и танкам возле нефтезавода, мотивируя решение только наличием в том месте нефтепровода — это нечто. А ведь вся эта артиллерия противника могла быть уничтожена сразу на месте и не причинила бы в дальнейшем массу вреда нашим войскам. Сколько бы жизней российских солдат и офицеров были спасены! И удобно было таким вот горе генералам искать потом виновных среди тех, кто, в отличие от него и ему подобных, как раз своей жизнью и рисковал. Благодаря начальнику разведки ВДВ, полковника 45-го полка спецназа ВДВ Павла Яковлевича Поповских истина была впоследствии установлена. Через несколько дней генерала Митюхина на посту командующего группировкой сменил генерал Анатолий Квашнин — будущий начальник Генерального Штаба ВС РФ.

Возле Долинского.
Полевая «коммуналка»

Откуда бы враг ни появился, его всегда можно достать, либо пулей, либо гранатой, либо штыком. Чем сподручнее — тем и бей.

На войне говорят, что без связи лучше никуда не соваться, поэтому наши связисты, как положено, сплели уже свою «паутину»: из штабной землянки провода «полёвки» провели в блиндажи на отдалённые рубежи полевого лагеря. Вытаптывая своими сапогами грязь, десантники связисты таким образом добывали связь. Связь — это ведь нервное окончание всей армии, и самая лучшая оценка связистам на боевых позициях будет такая, когда их не замечают, всё проходит тихо и спокойно — значит, связь есть. Но когда о связистах вдруг начинают вспоминать, старшие офицеры начинают звать их окриками, значит, дело плохо. С нас, рядовых солдат, к этому времени уже немало потов сошло, немало мозолей набилось на наших ладонях, и сколько же мы этой тяжёлой глины перелопатили не подсчитать, ведь окопы, землянки, брустверы, капониры и прочие огневые точки-укрытия в лагере полагалось в особых случаях даже соединять между собой переходами в полный рост. И вот мы уже довольно сноровисто управляемся с земляными работами, а знаменитые БСЛ и ШЛ (большая сапёрная лопата и штыковая лопата) мы все также не выпускаем из рук. Наши вертолётчики не раз говорили, что, наблюдая с высоты результат всей нашей лопатной работы, порой диву давались, на что же способен наш брат-солдат. А куда деваться — война…

И вот наконец-то долгожданный отдых. Уже глубокий вечер со своим туманом окутал наши позиции, и весь наш взвод собрался в землянке. И только часовой снаружи караульную службу несёт, а в раскалившейся «буржуйке» уютно потрескивают дрова. Ужин, получилось так, пришлось делать почти в ночное время. На скорую руку быстренько разогрели сухие пайки, и аппетитный запах перловой и рисовой каши защекотал ноздри. Поели, теперь — личное время. Кто-то из бойцов взял в руки гитару-шестиструнку, и под нехитрые аккорды полились куплеты солдатской песни. Тело успокаивается, и уже не кажется, что ты трясёшься на броне и отмахиваешь лопатой куски сырой глины. Самое время уснуть, но, видимо, не до сна: во взводе один из наших бойцов всё чаще стал почёсывать своё грязное тело. Сначала никто на него вроде бы не обращал внимания. А через день-два вдруг замечаем, как один, потом другой, третий среди нас начинают с остервенением чесать укушенные какими-то насекомыми места. Зуд идёт по всему телу, но что не делай — всё бесполезно. Очень уж быстро эти клопы, оказывается, перебегают с одного тела на другое: спим-то плечом к плечу. Бельевые вши — вечные спутники войны. Невидимых размеров «врага» грязно-серого цвета мы называли «бэтэрами». Позже, на одной из очередных стоянок, командир взвода доставил в землянку новенькое солдатское бельё, приказав всем переодеться, а старое тряпьё велел немедленно сжечь в печках. И, забивая в «буржуйку» завшивевшие рубахи и кальсоны, мы с любопытством наблюдали, как затрещали они в огне канонадой щелчков. Увы, это мирная передышка длилась недолго: из солдатских спальных мешков быстро перебазировались новые «подразделения» неистребимых кровососов. А ведь это были только цветочки в сравнении с тем, что ждало нас впереди.

Раскалённая до огненной красноты печка-«буржуйка», продолжала пощёлкивать изнутри, раскидывая свои искры через открытую дверцу и выпуская жар в землянку. Дополнительная порция дров с лёгкостью легла к догоравшим уголькам. Кто-то из ребят достал из-под уложенного на земле спального мешка завёрнутый в замусоленную бумажку свёрток. Потом осторожно развернул его и достал ломоть чёрного хлеба. Разрезав ломоть ножом на узкие пластинки, мы уже запекаем солдатские гренки на верхней части крышки нашей спасительницы-«буржуйки». И многие из нас тогда вспоминали гражданку, манящую запахом домашних печёностей.

А у нас в кишлаке женщины выпекают такие вкусные лепёшки. Эх, сейчас бы хоть одну сюда подали с бараньей шурпой, — продолжал говорить с родным акцентом мой земляк, водитель-механик БМД рядовой 7-й роты Данатар Гульмырадов. Вообще-то Данатар был родом из далёкого Туркменистана. Все его юношеские годы прошли на Родине, а в начале 90-ых он, как и многие его соплеменники и сверстники, приехал в Россию на заработки. Город Оренбург для Данатара стал второй родиной. Сделав прописку, решил он поступить в педагогический на физкультурника, где провалился на вступительных экзаменах. Поэтому он и в армии.

Прошёл ещё один день, и ночь пролетела незаметно. Утро настало, около девяти часов. Наконец-то дождались завтрака. В спешке приступаем к трапезе, потому что знаем, что скоро в дорогу.

В этот день горячей пищи не было, так как у нашего повара закончилась питьевая вода. Развезли по ротам сухие пайки и мешки с сухарями. А что там — пару баночек каши, и это на троих солдат — одна коробка сухого пайка. Что это нам — так, червячка заморить. Знаем, что этого пропитания совсем недостаточно для уже истощавшего организма российского солдата. Куда деваться — едим и молчим, ковыряясь грязной ложкой, а кто и деревянной щепкой, стараясь каждый ухватить побольше. И всё же, придерживая каждый свою наглость, продолжаем кушать поровну. Разогреть бы это дело на огне, да нет возможности. Кто-то уже устроил себе «сухое чаепитие», вытянув из коробки «железнодорожный» сахар в знакомой упаковке от Министерства путей сообщения, смачно похрустывает им во рту. Выскоблив из опустошённых жестяных банок уже застывший на лёгком морозце свиной жирок, швыряем их с надеждой, что ждёт нас когда– нибудь такое армейское будущее, где «наверху» соизволят доставлять сюда, в пекло необъявленной войны хотя бы тот минимум, что заложен в рацион военнослужащего российской армии. Где-то там, в далёких тылах, продсклады Министерства обороны ломятся от избытка провианта, и выносливые, в прямом смысле, «прапора» ловко пускают его «налево», жирея на солдатских харчах. А у нас — обилие грязи и вшей и столь негусто в солдатских вещмешках этих вот застывших на морозе консервов. Может, так специально задумано для «наведения конституционного порядка». Ведь на голодный желудок солдат становится ещё злее.

Первый большой привал оставался позади. Поход продолжается, и колонна незаметно разделилась на две части: боевая, идущая в авангарде всей сводной колонны, и тыловая. В передовом дозоре продвигаются два наших батальонных БТР-Д и «Реостат» КШМ-ка, то есть целый командно-наблюдательный пункт. Так оно и есть. За ними следует броня 7-й роты, потом вперемешку движется броня 8-й и 9-й парашютно-десантных рот, далее — автомобиль ГАЗ-66 сапёров, самоходки «НОНы» артдивизиона и другие машины. В тыловой колонне продвигается в основном автомобильная техника «УРАЛы» и «ЗИЛы» — это взвод материального обеспечения, отдельный взвод ремонтной роты, штаб (командный пункт управления батальоном), комендантский взвод, передвижной медицинский пункт и взвод связи. Самая ответственная и тяжёлая задача по-прежнему лежит на дозорной группе, чья задача — разведка местности, добыча сведений о противнике и возможных нападений с его стороны.

Уже к обеду колонна бронетехники проехала где-то в стороне от населённых пунктов — Бартхой и Воскресенское. Бойцы 8-й роты сразу взяли под контроль главный перекресток на дорожной развилке. Отсюда ведут три дороги в сторону предполагаемых ударных позиций противника. Вскоре наши разведчики сообщили, что примерно в пяти километрах от нас находятся те самые производственные строения, похожие на нефтеперерабатывающий завод, а немного в стороне, территория, огороженная бетонными плитами. Как потом выяснится — это тюрьма. За одним из ущелий в тумане разглядывались постройки горного селения. Это было Долинское. Наша колонна как бы огибала нефтезавод стороной.

Самые первые предположения наших офицеров были таковы, что, из Долинского был нанесён удар из чеченского «Града», но потом было налицо ясно — именно с территории нефтезавода. Прикомандированный к нам офицер-авианаводчик сообщил, что пару часов назад наши вертушки — боевые Ми-24 «крокодилы» делали облёт, и, как только одна из машин была обстреляна с земли автоматическим оружием боевиков и ополченцев, «летуны» сразу же смотали удочки и удалились в неизвестном направлении. В дальнейшем наша колонна обошла стороной лощину у Долинского и довольно извилистым путём ушла ближе к направлению нефтеперерабатывающего завода и территории тюрьмы. Вскоре и наших командиров оповестили о том, что Долинское будут штурмовать подразделения Внутренних войск. А «вэвэшники» пока бездействовали из-за отсутствия авиаподдержки, но уже через сутки «вованы», снаряжённые в новую чистенькую форму, оповестили и нас, что идут в Долинское на зачистку, и даже предупредили наши дозорные группы, чтобы им не мешали в ночное время. Ещё через день узнаём, что «спецы» необдуманно сунулись на окраины Долинского и сразу же получили ответный огонь от местных ополченцев. Еле ноги унесли, да к тому же и раненых заимели.

Перед колонной открывалась новая низменность, и командиры артдивизиона Куликов с Силиным выбирают подходящие позиции, чтобы развернуть батарею из пяти самоходно-артиллерийских орудий «НОНы» 2С-9 для удара по предполагаемым позициям дудаевцев в районе нефтезавода. У корректировщиков огня — Олега Кнель и Павла Пятаченко — свои задачи, то есть все заняты — и каждый своим делом. Старший лейтенант Владимир Шелестюк и прапорщик Алексей Васильев уже командуют «механам» самоходок — где поставить машины. Однако вскоре поступает новая команда «сверху» на продолжение движения. Все наготове и в любой момент смогут среагировать на любые действия боевиков ополченцев — их внезапный артналёт этому научил, и любые распоряжения от Алексеенко и Голубятникова выполняются немедленно. С непродолжительными по времени остановками уходим всё дальше вперёд, в грозную неизвестность. После первых трагических событий, выпавших на долю нашего батальона в районе нефтезавода, теперь готовность к внезапному нападению была максимальной.

За полднем в горах незаметно подкрадываются сумерки. Место для ночлега ещё не выбрано: не подходит пока местность. Время около четырёх часов дня, четвёртый день похода. После короткой остановки колонна снова протронулась на полкилометра и остановилась. Да, тогда дудаевцы могли стрелять как по нам, так и по другим колоннам федеральной группировки, двигавшимся в этом направлении. Что они и делали, многократно нанося ракетные удары. А мы, солдаты, казалось, стали немного привыкать к таким выстрелам и постепенно, и тихо адаптироваться. На сей раз никакой паники совершенно не наблюдается, наши самоходки уже заняли позиции для ответного удара. Вскоре артиллеристы работали по всем правилам военной науки: чётко, умело, быстро. Гремят залпы — один, второй, третий. А дудаевцы, спасаясь от наших снарядов, спешат оставить свои позиции…

Да, как бы сейчас здесь пригодилась наша сверхзвуковая авиация — «МИГи» и «Сухари». Позже выяснился такой факт, что «верховное» командование практически не среагировало на тот факт, что наша колонна по-прежнему оставалась в зоне досягаемости чеченских установок залпового огня, которые, в связи с медлительностью всё того же командования, оставались совершенно безнаказанными. Драгоценное время было упущено, и даже боевые вертолётчики, прилетевшие сюда, не обнаружили противника на оставленных ими позициях. Вскоре, попусту израсходовав горючее, «летуны» сообщили, что вынуждены вернуться на базу ни с чем. Возможно, это сообщение тогда и перехватили радисты чеченских боевиков, беспрепятственно прослушивающие наши радиочастоты. Это и спровоцировало дудаевцев мгновенно нанести очередные страшные залпы смертоносных ракет на наши позиции. Через какое-то время командование снова подняло в воздух над нефтезаводом штурмовики, которые, прилетев, принялись гвоздить ракетами пустую территорию: «Град», получилось так, благополучно ушёл к Грозному. Но всё равно жить ему останется недолго: разведчики 45-го полка ВДВ вычислят его немного позже в одном из ангаров на Старопромысловском шоссе окраины Грозного. Весь этот район — одна большая улица со множеством расположенных вдоль неё производственноскладских помещений. Радист подразделения полковника Бориса Козюлина с помощью старенького переносного радиопеленгатора сумел тогда взять пеленг на радиостанцию, которой пользовались расчёт дудаевского «Града». Затем на карте определили его местонахождение по пересечению пеленга с линией шоссе: здесь и оказался тот злополучный ангар. Вскоре наши лётчики и артиллеристы разнесли там всё в пух и прах…

Холодные хляби

Воины России должны чётко знать, что за ними стоит Великая Держава, не способная забыть дела их в её пользу и славу, не способная бросить на произвол судьбы, как бы трудно не было!

— В горах выпал снег с дождём. Грязная и липкая одежда не успевала высыхать на теле, и простудные заболевания не заставляли себя ждать, и солдаты в этих тяжёлых условиях лечились на ходу. Благо, что у нас в десантных войсках с лекарствами проблем не наблюдалось: всё-таки элита нашей армии. Однако и мы уже порядком измотались в этом затянувшемся переходе по серпантинам Терского хребта, и лишь вечерний отдых и сон были спасением. Последние подступы к Грозному федеральные войска преодолевала буквально шаг за шагом. Короткие по времени стоянки сменялись всё новой и новой дорогой.

— Бойцы! Принимайте «парашу»! Бегом! — кричит с брони подъехавшего БТР-Д один из наших офицеров, столь неблагозвучно именуя устоявшимся у нас прозвищем армейскую кашу: каша «сечка», чай и сухари. И вскоре началась выдача термосов с пищей и чаем. В этот раз первому взводу 9-й роты — взводу капитана Сумина повезло, кажется, — больше: по случайной путанице в обоих принесённых термосах оказался чай. Но бойцы, не сговариваясь, промолчали: горячий чай ценился куда больше изрядно надоевшей безвкусной и, к тому же, обычно недосоленной каши. Чёрт с ней — пусть она вдвойне достанется другому взводу. А там тоже без возмущений всё прошло: может, это сегодня так надо — двойная обеденная пайка? А ведь зачастую в войсках поговаривали, что тыловые батальонные подразделения — медицина и материальное обеспечение, а также обеспечение питанием в войсках являлись когда-то важнейшим составляющим тылового обеспечения Вооружённых Сил. А без надёжной тыловой поддержки, как известно, ни одно войско не может быть уверено в своей боевой готовности…

— Да, желудок-то успокоился, а в сознании не было того утешения: удар дудаевского «Града» и мысли о его силе и жестокости не выходили из головы. И даже не сам обстрел, а то, что обстрелявшие нас боевики остались безнаказанными и где-то могут опять подкарауливать нашу колонну. Почему же всё так произошло, и где была наша дивизионная разведка?

— Но теперь бдительности и у нас прибавилось. Во время следующей стоянки вечером в полукилометре от мест позиции наших «Нюрок» был замечен пастух-кавказец, передвигающийся на лошади. И пока он неторопливо сопровождал десяток коров, идущих между проталинами в поисках пучков мёрзлой травы, кто-то из наших офицеров, приглядевшись, проговорил: «А вам не кажется, что он неспроста здесь в этом районе появился? Здесь что, корм для скотины лучше? А если это их разведчик? Сообщит о нас в ближайшую банду, и жди тогда нового «сюрприза»! Другой офицер, немного запинаясь, лишь беспомощно посетовал: «Что мы можем сделать? Может, оно и так, но как докажешь в этом «мирном жителе» чеченского наблюдателя?». Однако видимо, дошло это известие до командиров — Алексеенко и Голубятникова, и вскоре звучит приказ окапаться уже на новом месте, чуть в стороне от холма. Матерясь втихомолку, мы снова взялись за лопаты. И вот опять вырыты ямы для взводных палаток, и, замаскировав их сверху, начинаем «индивидуальную работу»: на периметре роем себе окопы. Как оказалось, не зря…

— В 6 часов утра следующего дня, сменившись с поста, я полез в кузов нашей взводной «шишиги» — автомобиля «Газ-66», где в импровизированном спальном отсеке надеялся отоспаться. Отключился сразу, но ненадолго: сквозь сон услышал странные хлопки, а в следующее мгновение громкую команду офицера: «Подъём, солдаты! Быстрее! Обстрел!» Выпрыгивая из-под брезентовых пологов своих палаток, бойцы, как тараканы на кухонном столе, заметались в разные стороны. Стихия подлинного ужаса ворвалась в сознание, когда на том месте, где ещё вчера стояли наши врытые в землю палатки, стали рваться тяжёлые снаряды. Во все стороны со свистом полетели смертоносные осколки вперемешку с комьями земли. И, видя это, мы чувствовали, как что-то неведомо страшное, сама смерть едва не проглотила нас. Надо же, ещё вчера мы, выкапывая новые капониры для своих палаток, кляли своих командиров, а сегодня сами убедились, что его боевой опыт и тактическая прозорливость спасли жизни многим из нас. В стороне, на фоне однообразной местности виднелись две воронки от тех снарядов, где в них сразу определили наши офицеры, что это артиллерийские — от пушки Д-30. Впервые и наяву мы услышали настоящие разрывы, мы чувствовали, что прикоснулись к чему-то страшному. И, хотя разрывы прогремели лишь в ста метрах от переднего края лагеря, наш батальон обошёлся без потерь.

— И опять дождь моросит круглые сутки, превращая грунт в хляби липкой глины. А ночь приносила новые заморозки, и грязь твердела, а вместе с ней схватывалась коркой ткань промокшего до нитки обмундирования — зато ноги передвигать-то легче. На очередной стоянке обнаружилось, что в нашем взводе украли печку-«буржуйку». Но особо расстраиваться не пришлось: дров в округе всё равно не собрать, и какой тогда с неё толк? Ночёвка прошла под холодной бронёй БМД, которая нисколько не согревала, потому что она не деревянные нары, лишь ледяная лента — «патронташ» с кумулятивными и зажигательными 73мм снарядами опоясывает изнутри мрачную утробу стальной башни. От проникающего со всех сторон холода и спальный мешок не спасает. Тем более что сушить сырую одежду негде — так в ней и приходится засыпать. Запустить бы в работу двигатель БМД, но не положено, да и печки во многих наших «бээмдэшках» неисправны. Чем только и оставалось согреваться, так воспоминанием о прошлой летней жаре, когда двигатель десантной машины вдобавок словно пытался изжарить весь наш экипаж.

— Холодно, а пить всё равно хочется. Чистой питьевой воды у многих осталось во фляжках по глотку-другому, зато срок командировки сократился ещё на один день. Это слабое утешение, а уж аппетит на холоде ждать себя не заставил.

— Эх, сейчас бы перекусить чего-нибудь! — отчаянно-мечтательно восклицает кто-то, затем извлекает из кармана остатки чёрных сухарей, коими ухитрился где-то запастись ещё днём. В тишине слышится не громкое и неспешное похрустывание: я вот не такой запасливый оказался, а от сухаря бы тоже не отказался. Да кто же его даст. Без задних ног отключаешься в «короткометражный» сон.

— Новый промозглый ветром и холодом рассвет. В крышку десантного люка звонко врезается что-то металлическое. Ага, это часовой, не дождавшийся смены, пришёл с поста напомнить о себе прикладом своего автомата. А как не хочется вылезать из нагретого телом за ночь спального мешка. Передёрнул затвор своего автомата, тем самым досылая патрон в патронник — полная боевая готовность! Через пару минут вылезаю в холодный ад горного утра. Ничего, сейчас согреемся физзарядкой и отжиманиями от мёрзлой земли. Самое главное, что сигареты в достатке. А вот до службы я не знал, что такое курение: таких караулов на гражданке у меня, конечно, не было. Ну, теперь и охранять можно: два часа отдай караульной службе. Только курить нужно осторожно и обязательно всегда прикрывать огонёк тлеющей сигареты своей ладонью: неудивительно, что я до сих пор не могу забыть эту привычку.

— Утро, время 9:00, завтрак. «Вэмэошники» хоть горяченький чаек привезут. Но от одного стакана кипятка всё тело не согреешь. Зато целых два блюда: на первое — «сечка», на второе — тоже «сечка» (но уже на воде). Смотреть на неё уже не хочется! Зато после завтрака разогрев нам гарантируется: лопаты в руки и вперёд — новые капониры и окопы. К концу дня, куда ни глянь — везде перекопанная земля в лабиринте ходов и норок-окопчиков. Даже мысль возникает: хорошо же нашим поварам, водителям и связистам — им землю лопатить не полагается; а мы, пехота-десантура — и воевать умей, и надёжную оборону создавать не забывай…

— Мысль оборвало рычание нашей БМД: подошла техника с телами погибших. Под маскировочной сетью находятся останки двоих десантников из взорванного медицинского автомобиля Газ-66 Тульского полка. Но никакой маскировкой не скрыть пронзительного специфического запаха горелой человеческой плоти, который, казалось, въедается не только в лёгкие, но и в саму душу! Подошёл офицер, откинул сетку: — Господи! За что погибли эти 19-летние пацаны?

— Этот вопрос надо было задавать не Богу, а президенту Ельцину. Этот вопрос нужно было задавать Степашиным и Митюхиным, Черномырдиным и Грачёвым. И правительственные чиновники, и военные с большими звёздами на погонах прекрасно знали и видели, что происходит в мятежной Чечне. Знали, но молчали: федеральным войскам была поставлена конкретная задача — «восстановить в республике конституционный строй». А за этой формулировкой таилась очень уж суровая правда: после развала Союза речь-то идёт уже о сохранении целостности самой России. И в исправлении допущенных исторических ошибок российским 19-летним солдатам придётся вновь отдавать свои жизни: мы шли на смерть, полагая, что за нами — Великая Держава. Но где была эта держава!?

— До Грозного оставалось около тридцати километров пути. Во второй половине дня в воздухе над нашими позициями появилась «вертушка». Рассекая лопастями напитавшийся дождевой влагой воздух, она стала медленно снижаться над помеченной на земле квадратной площадкой для приземления, которую уже забросали «дымами». Когда до земли оставалось около десяти метров, «железная птица» зависла на месте, и из её чрева вдруг выбросили какой-то груз. Оказалось это продовольственный провиант: сахар, печенье, сухари. Продукты вскоре приняли прапорщики, командиры ВМО — Валерий Богомолов и Виктор Билык. На ужин нас ждал «сладкий десерт»: каждому бойцу вдобавок к пайку досталось по нескольку печений. После безвкусной сечки и чуть подслащённого чая прямо-таки вкуснотища — казалось, готов был полжизни отдать за полкило такого удовольствия!

— Через день-два очередной стоянки начиналось всё сначала: дорога, остановка, выкапывание капониров и окопов. Если с высоты посмотреть на всю эту работу — словно бы вся земля по Терскому хребту изрыта какими-то кротами. И конца нашему маршу пока не видно…

Дело техники. … «Дорогие россияне!»

Аргун, Ведено и Шали,

Шатой, Гудермес и Самашки —

Мы много с тобою прошли

Разбитых войною дорог.

Ты рвался на минах, дружок.

Я дважды взлетал на растяжках,

Да видно нам рано с тобой

Ступать за небесный порог…

Рядовой Шухрат Хусаинов

— Плохие метеоусловия ограничивали применения нашей авиации: или сутками напролёт сеет мелкий зимний дождь, или с гор сходит в долину туман — на летунов не надейся. Это было первым большим фактором в пользу дальнейших вылазок дудаевцев. Вторым было то, что с самого начала подводила нас техническая разведка. Главная её задача — добывание сведений о боевом состоянии противника, необходимых для организации и осуществления технического обеспечения всех подразделений. Также разведчики должны были знать местонахождение повреждённой или застрявшей военной техники на маршруте движения колонн и в тыловой полосе, её состояние и возможности эвакуации в скрытые места. Со всем этим у нас, к сожалению, были проблемы. В один из дней во взводе материального обеспечения батальона прапорщика Билыка случилось ДТП: на крутом повороте автомобиль «ЗИЛ» -157, идущий в колонне последним, выезжая из глубокой дорожной колеи, перевернул прицеп к полевой армейской кухне («ПАК-100»). Пришлось остановиться, а тем временем колонна ушла вперёд, — как говорится, семеро одного не ждут, и в результате этого — солдаты к подходу ночи остались на дороге одни. Радиостанции у них не было, своего местонахождения они не знали, да и была бы даже у них карта на руках, это им мало бы чем помогло: в горах темнеет быстро — вскоре и дорога, и все близлежащие окрестности погрузились в непроницаемую тьму. Но потерявшиеся не растерялись: внимательно следуя по оставленным на грунте следам тяжёлой техники, к полуночи на своей технике добрались до своих.

— А дудаевцы понемногу отступали к Грозному, и в ожидании подхода российских подразделений сосредоточились они где-то примерно на рубеже у селения Солёная Балка (на нашем направлении). Последующие дни движения прошли более-менее без дорожных засад, но обстановка с каждым днём прояснялась всё яснее и яснее. Уже было известно с помощью наших разведданных, что в окрестностях селения Долинского и в самом селе действуют не одна группа чеченских боевиков и ополченцев, у которых на вооружении имеются не только пулемёты и гранатомёты, но даже танки и реактивные системы залпового огня. Совершая внезапные ночные вылазки, их банды немало уже досадили нашим войскам, передвигающимся в направлении Грозного. Но командование нашего батальона уже освоилось и в этой ситуации, и теперь офицеры, сверившись по карте, быстро переходили к решению поставленных задач. А этих задач всё прибавлялось. Тем более что по предположениям офицеров управления батальона, установки систем залпового огня «Град» в руках чеченцев, возможно ещё имелись. И не одна.

— Обступающие со всех сторон сопки, изрезанные каньонами и балками, которые давали нам плюс в укрытии от артналёта противника, постепенно затягивались оседающим туманом. Продвижение колёсной техники, особенно в дождливую погоду, затруднялось и требовало время, а от того и темп движения колонны оставался невысоким. Поставив разведчикам задачу выявить командно-наблюдательные пункты и огневые позиции боевиков, командиры подразделений и офицеры штаба управления батальоном действовали по одному секретному плану. И, возможно, кто-то в те минуты проводили рекогносцировку позиций, другие занимались боевой подготовкой личного состава, третьи пока на карте отмечали «красные» и «синие» кружки — будущие объекты для уничтожения. Но всё это было пока «на бумаге»…

Тем временем обстановка в самой Ичкерии продолжала накаляться. Местные жители каждый день устраивали продолжительные митинги, созывая многочисленные толпы соплеменников на центральные площади. Из многочисленных громкоговорителей постоянно изрыгались очередные воинственные призывы, как против ввода федеральных войск, так и против присутствия русских в Чечне вообще. Последние же к этому времени в большинстве своём были вынуждены, спасаясь от глумления, рабства и гибели, бросить свои дома с нажитым добром и с чемоданами в руках поспешить прочь из республики. Ещё с конца 80-ых они подвергались насильственному выселению из Чечни, их нагло и безнаказанно терроризировали этнические банды, а в начале 90-ых такой «геноцид по-чеченски» считался уже за норму. И когда бывший советский лётный генерал и нынешний наркобарон Джохар Дудаев, опираясь на выпущенных из грозненских тюрем уголовников, прибрал всю власть к своим рукам, разогнав местное правительство, в республике воцарился хаос и беспредел.

Справка

Движущей силой в тогдашней Чечне была нефть, а чеченская нефтедобыча составляла 1% от общероссийской прибыли. Казалось бы, одним процентом больше, одним меньше — невелика разница. Но какие объёмы нефти закачивали на Грозненские нефтеперерабатывающие заводы и куда девались продукты переработки, до сих пор, наверное, никто не знает. Дудаевцы зарабатывали до миллиарда долларов в год от незаконной продажи нефтепродуктов.

Чеченские власти получали огромные средства от использования своего воздушного пространства, которое никем не контролировалось. И, видимо, мы никогда не узнаем, на какую сумму было вывезено различных товаров через Грозненский аэропорт, откуда каждый месяц совершалось до 120 несанкционированных загранрейсов. Особой любовью у чеченцев пользовались также финансовые махинации — скандально известные операции с авизо и чеками «Россия», которые позволили чеченской мафии умыкнуть из тщедушного российского бюджета около 10 триллионов рублей того времени.

В 1993 году в Чечню были завезены 52 высококачественные копировальные машины, и тогда же на территории России были изъяты фальшивые купюры на сумму 9,4 миллиарда рублей. Простые чеченцы незатейливо грабили наши поезда, проходившие через республику. По данным МВД, только за 1993 год нападению подверглись 559 составов, разграблено около 4000 вагонов на сумму 11,5 миллиардов рублей. В 1994 году Чечню уже не смогли пересечь свыше 1100 вагонов и 500 контейнеров. Убытки составили почти 12 миллиардов рублей.

Из воспоминаний местного жителя Чечни, моего знакомого — Хаважи Духтаева, когда-то проживающего в селе Алханкала:

Поезда товарные местное население Чечни грабили практически каждые 3—4 дня, когда их маршрут проходил через наш район. А что оставалось — работы нету, в магазинах цены на продукты громадные

— а кушать охота всем, вот и шли на безысходность. В те года 19911994гг– в Чечне было так — местных больно-то не заставишь работать физически– так бизнес только если — купил, а потом продал втридорога, или какие аферы. — Но только не работать. Поэтому оставалось грабить — всё и всех. И самым выгодным для чеченцев «бизнесом» — было грабёж товарных поездов. Контроля у МВД Чечни над этими грабежами не было никакого — сами и сотрудники милиции были в доле. После того как уменьшался график прохода поездов, банды грабителей перебирались в другой район Чечни, где «товарники» чаще проследуют по той территории. В общем, с помощью завала деревьев и телеграфных столбов, а когда просто автокраном ложили на рельсы 2—3 железобетонные плиты, и всё остается только ждать состав. В лучшем для машиниста поезда случае — если его просто связывают, оглушают (но бывает и убьют) и тогда с обеих сторон к составу подбегают толпы чеченцев с ломами, молотками, «резаками» — афтогеновая сварка для резки металла. Сотни людей, кто на грузовых машинах и автокранах, как мухи на ломоть сладкого арбуза — облепляют весь состав, и в течении часа опустошают его до пустого. И это продолжалось не один год. Также происходило и со складами вооружения и боевой техники (советских воинских частей, дислоцированных на территории Чечни)…

Вскоре в Москве поняли, что этот самопровозглашённый «президент Ичкерии» непременно воспользуется окружным арсеналом советских войск, которые, уходя в 1992 году из Чечни, бросят там вооружение, технику, боеприпасы. Фактически всё это добровольно передали Дудаеву. Попытки забрать из Чечни российское вооружение и технику Минобороны всё-таки пытались предпринять. Павел Грачёв дважды был с визитом в Чечне у Дудаева и хотел решить всё по-дружески.

Справка

Из воспоминаний П. Грачёва в документальном фильме «По ту сторону войны»: …Рассказывает Грачев: — Мы встречались тогда в теплых отношениях с Дудаевым. Подходов к урегулировании обстановки и вывода техники из республики я предпринимал неоднократно. На одной из встреч я говорил с ним твердо и прямо: — Джохар, ну ты пойми, ведь ты нашу боевую технику вывел у нас. На что Дудаев отвечал — мол нет, это всё его! Всё, что находится на территории Чечни, принадлежит им, чеченцам.

Грачёв продолжает и снова спрашивает уже на эмоциях: — Джохар, ведь мы с тобой вместе же служили. Всё-таки вместе воевали в Афгане. Ну, пойми меня! Как я приеду обратно с пустыми руками? Что скажут мне после этого?

…И Дудаев снова также отвечает, что — нет, это всё его. Всё принадлежит Чечне!…

Грачёв продолжает… — Ну давай, Джохар, так сделаем — вам — 30%, нам — 70% нашего же вооружения! И вот только после этого Дудаев, немного подумав, ответил, что пусть будет так — 50/50… Хотя на то время практически все склады вооружения и российской техники были уже под их твёрдым контролем.

Документ

Командующему войсками СКВО (лично)

Разрешаю передать Чеченской Республике из наличия 173-го гвардейского Особого Учебного Центра боевую технику, вооружение, имущество и запасы материальных средств в размерах:

боевую технику и вооружение — 50%

боеприпасы — 2 боекомплекта

инженерные боеприпасы — 1—2%

Автомобильную, специальную технику, имущество и запасы материальных средств реализовать по остаточной стоимости на месте.

28.05.1992 г.

П. Грачёв

И действительно, в Чечне в то время уже творился полный беспредел. Российские солдаты, охраняя склады с вооружением, испытывали всё. И когда грузовые машины с чеченцами на полной скорости пробивали ворота и заезжали смело на охраняемую территорию. Приказа на стрельбу, конечно же, не было. И как-то произвёл автоматную очередь поверх голов тех чеченцев один офицер, капитан Иващенко. Себе, на беду. Чеченцы его засекли и ночью выкрали. Нашли капитана через шесть месяцев мёртвым с десятком ножевых ранений в теле. Офицеры всего гарнизона написали даже письмо генеральномупрокурору РФ, подписанное командиром дивизии. Рассказали о сложившейся в Чечне обстановке. Ответ был таков: «…Пока в стране не урегулируется политическая обстановка, меры принять невозможно…»

В июне 1992 года войска покинули Чечню, а оставшегося там вооружения хватило чеченцам на четыре развёрнутые дудаевские дивизии. Командир 27-го мотострелкового полка, дислоцируемого в то время в Чечне, в своем видеоинтервью говорил:

«Всего по Грозненскому гарнизону было около 350 танков. Войска, уходя из Чечни, оставили около 42 танков. Остальные удалось все вывезти». Захватив склады с оружием, Дудаев стал готовить своих соплеменников, особенно молодёжь, к тотальной войне с Россией. Даже заявлял о своём намерении бомбить Москву и нанести удар с воздуха по досягаемой его авиации российской атомной станции («Чтобы Россия нас помнила десять тысяч лет!» — хвастливо заявлял генерал-бандит). Однако это своё намерение осуществить не успел: его «эскадрилья исламского возмездия» была уничтожена ракетами прямо на лётном поле, так и не успев подняться в воздух (на бортах дудаевских самолётов уже красовались хвастливые надписи — «На Москву!»). И в начале декабря 1994 года жители Грозного, Аргуна, Бамута, Гудермеса начали рыть траншеи, окопы, землянки, оборудовать огневые позиции, минировать мосты и дороги. Каждый дом походил на крепость. Чечня превращалась в кишащее боевиками и иностранными наёмниками «осиное гнездо». Обо всём этом мы, простой народ, конечно, ничего не могли знать.

Но хорошо об этом знали в Москве. И безответственные политики, делая вид, что ничего-де особо страшного не происходит, молчали, не предпринимая никаких реальных действий. А ведь ещё до рокового бандитского путча, организованного Дудаевым и его приспешниками, умирающее чеченское правительство не раз взывало о помощи (как после «первой компании», так и после «второй») свидетельством чему, правда, спустя несколько лет после тех событий, был напечатан в газете этот «секретный документ»:

Обращение парламента Чеченской Республики

к народу Российской Федерации

Дорогие россияне! В этот критический для государственной целостности России период мы обращаемся к вам. Государство Российское создавалось на протяжении веков волей и трудом лучших представителей народов, населяющих нашу страну. Веками жили мы в едином государстве, разделяя радости и горе. Всё, чего мы добились за прошедшее время, было достигнуто за счёт того, что каждый народ считал себя частицей великого народа России. Никогда в истории у народов не возникало стремление размежеваться друг с другом. Однако в последнее время в силу разных причин мы становимся свидетелями возникновения очагов напряжённости на национальной почве.

…Мы со всей ответственностью заявляем, что чеченский народ, как и другие народы России, не мыслит себя вне состава России. На протяжении многих лет выросли люди, которые считают себя россиянами. Бесспорным доказательством этому является то, что большинство населения выехало для жительства не куда-нибудь, а в Россию.

К нашему великому сожалению, территория Чечни является отстойником, куда стекаются преступники всех мастей не только со всей России, но и из других стран. На территории Чечни, благодаря благосклонности режима Масхадова и Басаева, они находят приют и понимание, и отсюда совершают свои вылазки. Территория Чечни стала, по сути, территорией, на которой не действуют никакие законы и права, кроме права сильного. Обычные явления — похищение людей с целью выкупа, грабежи и убийства среди белого дня. Почти всё население не имеет возможности работать; школы и больницы не функционируют; народ стонет от этих «вождей народа».

Мы обращаемся к народу России с надеждой, что вы поймёте: режим Дудаева — Масхадова принёс народу Чечни только горе, разрушения, страдания и слёзы родственников тех, кто погиб и гибнет по их вине. Бандиты и чеченский народ не имеет ничего общего.

Мы обращаемся к народу России с надеждой, что в трудный для нашего народа момент истории вы придёте на помощь чеченскому народу, чтобы вместе мы смогли очистить нашу многострадальную землю от хищников без роду и племени, чтобы чеченский народ вместе с другими народами России мог жить нормальной человеческой жизнью.

Мы чеченцы, но мы россияне!

Всё это беззаконие продолжаться бесконечно не могло, и когда чеченские террористы перенесли свои действия на сопредельные российские территории, пришлось Ельцину сотоварищи по-медвежьи вылезать из большой кремлёвской спячки.

---

В «освобождённой» тюрьме

УКАЗ ПРЕЗИДЕНТА ЧЕЧЕНСКОЙ РЕСПУБЛИКИ

Руководствуясь Декларацией о государственном суверенитете республики и волеизъявлением граждан Чеченской Республики, выраженным прямыми и всеобщими выборами, объявить о государственном суверенитете Чеченской Республики с 1 ноября 1991 года.

Президент Чеченской Республики

Джохар Дудаев,

1 ноября 1991 года, г. Грозный

И снова дороги, дороги и дороги, которым, казалось, не будет конца и края. Иногда возникало ощущение, что мы просто едем в этих горах по одному и тому же кругу. Всё наше солдатское обмундирование насквозь пропиталось «колонным духом»: соляркой и выхлопными газами. И уже к полудню выезжаем на равнинную местность, где из рассеявшегося тумана вдалеке стали обрисовываться строения, скрывающиеся, по-видимому, за железобетонным забором. Разведка, стоявшая в дозоре, вскоре подтвердила — это территория исправительной колонии, то есть тюрьма. У центральных ворот нашу колонну встречали два чеченских офицера, одетых в зелёных шинелях чуть ли не до пят. На ломаном русском один из которых в звании майора объяснил, что всех заключённых ранее официально выпустили по личной амнистии президента Дудаева. При этом зеков вооружили новенькими автоматами, раздали всем боеприпасы и на автобусах увезли в Грозный. В настоящий момент в тюремных камерах находится несколько насильников и убийц.

Наши разведчики всю эту информацию подтвердили, а «особисты» приступили к своему делу: тюремных начальников после допроса закрыли в отдельную камеру — до выяснения обстоятельств. А потом и вообще — отпустили. Правда ходили слухи, что эти офицеры-чеченцы и были главарями тех банд, которые и стреляли из «градов» по нашим колоннам (а один из них якобы и был тем самым — командиром чеченского ополчения Ваха Арсенов).

В этот же день наши дозорные заметят в километре от территории тюрьмы группу боевиков-«уголовников», которые передвигались на местном автомобиле «ГАЗ-53» — (хлебовозе). Но далеко они не успеют удрать, их первым заметит экипаж БМД капитана Евгения Сумина. Пока основные силы батальона занимались обустраиванием на территории тюрьмы, командир 2-го взвода 9-й роты Сумин успел выехать на своей БМД для обзора местности на одну из сопок. И вот его бойцы усмотрели ту самую «полуторку». Потом машина остановилась, и из кабины «хлебовозки» вышло трое вооружённых людей, пытаясь завести двигатель «кривым стартёром». Сумин, недолго думая, сориентировался и тут же дал (без приказа свыше) самовольную команду оператору-наводчику БМД о наведении цели. Выстрел, второй, третий и все, к сожалению, промазали, хотя на учениях в Дубровичах тот оператор-наводчик выполнял все свои задания по стрельбе из орудия «Гром» — на «отлично». Тут уже и зенитчики наши лупанули туда «зэушками» пару очередей. Зенитчик Саня «Фикса», быстро перезарядив очередной боекомплект ленты, повторно дал длинную очередь огня. Подбили и клубы чёрного дыма сразу окутали двигатель машины, у которой уже загорелось переднее колесо. Беглецы же разбежались кто-куда. Но всё же от Алексеенко и Голубятникова досталось тогда Сумину по полной. А на следующий день почти там же и в той же низине снова приехал уже другой «Газончик», наверное, для подвоза боеприпасов к ночным наступлениям. Ну теперь, это наглость, но всё же старшие офицеры батальона не решились на обстрел этих незваных госте. И приказа пока не поступало сверху.

В подразделения поступает приказ — остановиться и окопаться. Это была по счёту пятая или шестая стоянка. Что ж, снова взяли в руки лопаты. Колёсную технику загнали на территорию зоны, а для боевых машин отрыли капониры снаружи у бетонного забора. Уже наученные прежним опытом, тщательно замаскировали свои землянки. Что-что, а копать за это время мы научились не хуже экскаватора! Запах сырой земли, сырость коричневой глины, раскисшей от дождей и снега грязевой смеси; окопы, землянки, брустверы, капониры и прочие другие огневые точки-укрытия зачастую здесь, на горных позициях, нужно было ещё соединять их между собой небольшими переходами. В эти дни после первых обстрелов дудаевским «Градом», мы могли смело утверждать, что тяжёлую строительную лопату держали в руках дольше, чем родной автомат. В общем, со всей этой задачей управились только к вечеру. К тому же нас «подбадривали» огромные густые клубы дыма от горящей нефти, которые по мере подъёма ввысь увеличивались в объёме и, перекатываясь, как морские волны, стремительно расползались по всему горизонту. Это горели за городом строения двух НПЗ (нефтеперерабатывающие заводы): завод имени Анисимова и завод имени Кирова. Терминалы, опустошённые громадные ёмкости — «пятитысячники» для отбора нефти вместе со всеми остальными строениями превратились в бурелом почерневших от огня металлических конструкций и труб. Так здесь поработали — наша артиллерия и войсковая авиация.

К ночи снова выпал снег, и на воздухе сразу же резко похолодало. Плохо. Одежда на теле влажная, и теперь за два караульных часа промёрзнешь до нитки, как та мокрая от вчерашнего дождя собачонка. Рваные кирзовые сапоги уже запустили в себя порцию сырости, по всему телу пошел озноб. Слякоть. Как она надоела! И так хочется бежать туда, куда глаза глядят! А глаза мои — пустые, мутные и без какого-либо просвета. Что ж, понятное выражение лица, свойственное на то время, наверное, почти каждому солдату нашей огромной российской армии. И этот российский солдат сейчас больше был похож, как на голодающего, чего уж греха таить. Рванное обмундирование, грязный вид из за непогоды, бессилие и больной вид из за недоедания, и все мысли — больше о еде, когда же обед подвезут, а скоро ли ужин наступит…

И снова проверяющий офицер проводит подробный инструктаж очередной смене караульного наряда:

— Мужики, смотрите в оба. Есть разведданные, что ночью возможны нападения чеченских боевиков и иностранных наемников. При этом имейте в виду, что, идя в наступление, они, скорее всего, погонят перед собой «живой щит» из граждан. Конечно же, из русских. Так что будьте на чеку, и никакого сна на посту! Два часа можно потерпеть. Теперь вы головой отвечаете за своих отдыхающих сослуживцев, — каждый инструктаж все ответственнее нам вдалбливали наши командиры. А снег продолжал поблескивать своими искрами в нашу пользу, осветляя темноту ночи. Пока всё тихо. Мешала всё больше сложность в ориентировке среди однообразной серого цвета «горной зелёнки»: холмы и низины казались абсолютно одинаковыми. А в ночное дежурство нам с напарником выпадает несение караульной службы на отдаленной позиции. На фоне снежного покрова и полнолуния какой-либо движущийся объект в поле зрения можно обнаружить, не напрягаясь. К полуночи все шумы улеглись, и можно, наконец-то, побыть в тишине со своими мыслями. Возникает по-своему приятная мысль: чувствую, что мой организм, похоже, адаптировался к здешней зимней сырости и прежнего промозглого дискомфорта почти не ощущается. В какой-то момент где-то в стороне вдруг послышался подозрительный шорох, и мы вместе с другом сослуживцем — Андреем Бавыкиным тут же пустили в ночное небо каждый по очереди осветительные ракеты — «сороковки». Пока они медленно опускались на своём парашюте, в освещённом ими радиусе 150200 метров успеваем разглядеть причину беспокойства: «диверсантом» оказался заяц! Напуганный внезапной подсветкой, он сиганул в сторону, задев наши сигнальные «растяжки», и в небо взметнулся целый рой тревожных ракет — «сигналок»! «Косой» в панике понёсся опрометью, куда попало под наши «добрые напутствия» короткими автоматными очередями.

— Утром поищем. Вдруг и подстрелили? — говорю Андрюхе.

— Да, неплохая была бы добавка к нашему рациону! — соглашается он.

А с утра, как сменились с поста, выпадает новая забота: в поисках дров отправляемся исследовать территорию тюрьмы. В этой горной и каменистой местности нехватка древесного топлива — проблема номер один. Скудный запас дров, который мы брали с собой из Моздока, закончился на третий день похода, ещё на территории Северной Осетии, и поиск «горюче-древесных материалов» сделался нашей постоянной головной болью, ведь из колючего кустарника, растущего на здешних горных склонах, много хвороста не наберёшь. Уже вход шли деревянные ящики от гранатомётов РПГ и от снарядов для САО «НОНА». Иное дело — тюрьма и её огромная территория. Теперь мы бродим по ней в надежде наткнуться на что угодно, лишь бы могло гореть в печке– «буржуйке». Но пока что ничего подходящего не попадается, а пустые бараки, тюремные камеры, служебные помещения навевают тоску, но что интересно, почти во всех помещениях в глаза бросается порядок — полы чистые, на стенах повсюду стандартные плакаты и какие-то картинки по противопожарной безопасности. Всё в чистоте, а в «ленинской комнате» всё как на выставке, и на полках по-прежнему стоят, запылившись, советские «идеологические» книжки. В огонь, в крайнем случае, пойдут, но лучше что посущественнее сыскать, да и гипсовый Ильич, единственно выбившийся из общего порядка, обречённо валялся на полу и с немым укором глядел на нас. Но более всего удивила тюремная библиотека с тысячами вполне сохранившихся старых советских книг; на окнах — занавеси из красного бархата, как в каком-нибудь городском Доме культуры.

Проверили подсобное хозяйство. В коровнике ничего, но зато раздобыли доски: на дрова для «буржуйки» лягут ровненько. А в пчелином омшанике удалось немного поживиться и медком: здесь нас ждали полупустые медовые соты, которые мы, а следом за нами и другие бойцы, без зазрения совести (всё равно пропадут) и растащили по своим землянкам, где с великим удовольствием жевали этот скорее сладкий воск, нежели мёд. Не беда — наши изрядно заскучавшие на армейских сухпайках желудки были рады такому разнообразию в рационе.

Запасы воды снова были на исходе. К слову сказать, питьевую воду нам доставляли из далёкого Моздока, но по мере удаления нашей колонны вглубь Чечни, это случалось всё реже и реже, а потом и вовсе прекратилось: слишком много боевиков засело в засадах на дорогах. Теперь нам приходилось целиком полагаться на себя.

— Один бак воды у меня на всех вас остался. На весь батальон! — перекрикивая общий гвалт, восклицает солдатский повар, и, добавляя выражение покрепче, кроет на чём свет стоит и алчущих питья бойцов и свою профессию повара, и вообще всю эту чёртову военную кампанию. Но разведчики, на то они и разведка! Зачастую действовали по-свойски: подходили «слева» и утоляли свою жажду без всякого на то разрешения. Естественно, воды в баках катастрофически убывало, и прапорщик Билык, в чьём подчинении находился целый взвод «вэмэошников» и сей повар-водохранитель, как-то возникнув здесь в очередной момент расхищения живительной влаги, разразился гневной тирадой:

— Из-под земли будешь доставать мне воду! Экономить нужно было, а не раздавать направо и налево! Повар лишь бессильно развёл руками, опустив свою безвинно виноватую голову. Но командиры сразу приняли срочные меры:

— Постарайтесь найти питьевую воду, — ставил задачу проштрафившимся разведчикам подполковник Алексеенко. — Обшарьте всю близлежащую территорию. Батальону нужна вода. Всё! Команда была приведена в исполнение, и вскоре возле территории нефтезавода разведчики нашли газонапорную станцию с резервуарами для воды. Две группы под командованием старших лейтенантов Александра Григорьева и Сергея Воробьёва на БМД прочесали не один квадрат. И все-таки — на славу. В резервуарах была вода, предназначенная для тушения возможного пожара. Наши «химики» проверили эту воду, и через часок она уже пошла в обеденный котёл. Чай и ячневая каша, сваренные в полевой кухне на этой «противопожарной» воде, имели специфический мягкий вкус. Но это не давало повода кому-либо из нас отказываться от еды. Здесь же, на территории тюрьмы, мы и обнаружили следы недавнего пребывания того самого дудаевского «ГРАДа», что уже успел нам порядком досадить.

Встречный «салют» и первые трофеи

Последняя декада декабря уходящего 94-го года, впереди окрестности населённого пункта Солёная Балка, которые где-то своими окраинами сливались с окраиной нефтяного района Грозного — «Нефтянка». На этот раз в голове шли — сводный батальон 51-го парашютно-десантного полка, за ним — тыловые подразделения и полковой командный пункт; следом — сводный батальон 21-й отдельной воздушно-десантной бригады, практически не имеющий своей бронетехники. Наша колонна на эти сутки теперь шла где-то в замыкании. Бронетехника растянулась на несколько километров, а многие тыловые подразделения порядком отстали от боевой техники. Тем временем в головной части колонны без некоторой неразберихи также не обошлось: уже на первом десятке километров вышло так, что часть тыловых подразделений вырвалась немного вперёд. К их счастью, потом всё же боевая техника обогнала их, возвращаясь в авангард. К этому моменту и часть нашей бронетехники оказалась в головной части колонны, но впереди всех по параллельному маршруту продвигался «Техник» (под этим радиопозывным значилась отдельная разведрота (ОРР) тульских разведчиков-десантников). Они зорко высматривали малейшие и посторонние шевеления, и когда до конечного рубежа оставалось совсем немного, в нашу сторону грянуло несколько одиночных артиллерийских выстрелов: нам «салютовали» из пушки боевики, укрепившиеся перед нами на позициях. Однако чеченский артиллерист, видимо, не успел ещё набраться опыта, так как ни одного точного попадания ему сделать не удалось. Нам повезло. После нескольких выстрелов орудие замолкло: противник понимал, что пора уносить ноги. Так и произошло. А майор Куликов, продвигающийся на «реостате», моментально сделал, так называемую проброску, определив расстояние до цели, и уже через несколько минут прозвучал ответный залп от наших «НЮРОК».

— Батарея-а-а-а!.. Огонь!..

Десяток разрывов от нашей артиллерии окучали тот район. А тем временем со стороны другого протяженного холма раздались ещё какие

— то разрывы артиллерии. Отдаленность до них 3—4 километра. Мы тогда не знали, что наших соседей, батарею артиллерийских «НОН» Ефремовского полка с колонной автомобильной техники, повторно докучали артиллерия чеченских боевиков, но уже из орудий — пушек Д-30. Чеченцы стреляли тогда разбросанно, как будто наугад, благо частично защищали нас холмы.

А тем временем наша броня, казалось, выжидала время. Дальнейшее движение колонны остановилось. Комбат уточнил командирам подразделений задачи перед штурмом рубежа противника, порядок боевого взаимодействия, доложил подполковнику Алексеенко о готовности к атаке. Тем временем на исходные позиции уже выдвинулись разведвзвод Теплинского и 9-я рота Борисевича. Ответственная роль в штурме выпала на долю бойцов 7-й роты и гвардейцев разведроты, действующих отдельными группами. Наступал решающий момент, и 9-я рота, действуя по команде начальника штаба 3-го батальона майора Кувшинова, примерно за километр от позиций противника развернулась в линию атаки. Сразу за ней — разведчики и бойцы 8-й роты капитана Соколенко, во втором эшелоне пошли БМД 7-й роты капитана Германа Макарова. Прозвучал сигнал к атаке, и более десятка боевых машин, взревев моторами, рванули вперёд. П-образный косой клин боевых машин молниеносным броском устремился вперед. Атака была столь стремительная, что боевики, засевшие в обороне, не успели и опомниться, как им осталось разве что спасаться бегством. Да и немного их здесь оказалось — всего до двух десятков человек, имевших на вооружении, кроме личного стрелкового оружия, один крупнокалиберный пулемёт и ту самую старенькую пушку Д-44, которой нам только что и успели, как просалютовать. С началом штурма, понимая бессмысленность сопротивления, чеченцы бросили пушку, и, забрав с собой остальное вооружение, а также раненых и убитых, ушли с позиции. Несколько боевиков, отстреливаясь, прикрывали их отход. Однако им всё же досталось: «Нюрки» майора Куликова переносили огонь вглубь обороны противника, доставая своими снарядами отходящих. Скоординированная система огня наших артиллеристов, достоверные разведданные, а также внезапная разветвлённая атака нашей брони на фланге, вынудили ополченцев отойти к своим селениям и к окраинам Грозного.

Рубеж был занят в считанные минуты. Осмотр трофеев — интересное занятие на войне — раритет времен Великой Отечественной Войны артиллерийская пушка Д-44, в стволе которой даже оказался снаряд, его боевики не успели использовать против нас. Позднее наши офицеры лупанут им в сторону Грозного наугад. Разведчики, подцепив пушку к БМД, быстренько укатили трофей в своё расположение: эдакий взятый в бою победный вымпел. Здесь же в окопах была найдена железяка «трёхнога» от АГС-16: и даже такое оружие имелось у них на вооружении. В укрытии, где боевики отсиживались в ожидании нашего подхода, осталось валяться всякое тряпьё и выеденные консервные банки из-под российской армейской тушёнки и перловки: нашими харчами не брезговали братья-мусульмане. Кто-то из наших офицеров в этом тряпье нашли униформу с эмблемами и шевронами УПА-УНСО (террористическая организация запрещена в России) и пару паспортов с гербом украинского трезубца. Ага, вот и «щирые патрiоты», братья-хохлы из Украины к чеченцам в помощь «за баксы» подвалили. Теперь ещё в роли наёмников– националистов. В дальнейшем в ходе удержания рубежа у Солёной Балки боевики систематически обстреливали обнаруженных наблюдателей-разведчиков и сапёров при их работе на переднем крае. Чеченские боевики практически каждую ночь производили ночную разведку наших позиций группами по 3—4 человека, используя маскхалаты. И сейчас здесь, если бы не их малочисленность подразделений и то недостаточное количество бронетехники у ополченцев, то наши потери могли бы возрасти во много раз. Ведь, как и на любой войне, обе стороны имели свои преимущества и недостатки. И у нашего противника имелись такие преимущества, как непрерывное ведение разведки, наличие современного оружия отличного качества, высокий уровень подготовки личного состава по применению стрелкового оружия и ракетных систем залпового огня, высокая точность стрельбы.

Наше командование должно было напротив предполагать исход каждой операции и принимать только верные и продуманные решения, — чего, конечно, не хватало. Не было той мощной огневой поддержки авиации, не было в войсках последних видов вооружения боевой техники и стрелкового оружия, в руках солдат всё было отечественное. Эта война не велась в условиях полной секретности, отсутствовала и обязательная высокая степень организации планов боевых действий (как до Грозного, так и во время штурма Чеченской столицы). Не было обеспечения скрытной доставки боевой техники к местам дислокации и местам обнаружения предположительных очагов бандформирований. Было слабеньким и материально-техническое обеспечение: питание, обмундирование, медицинское обслуживание (имею виду промедление в доставке раненых солдат и офицеров, а также забота о них в медсанбатах). И ещё, наверное, одним из важных факторов слабого оснащения войск являлось отсутствие активности обороны, то есть не было непрерывного воздействия обороняющихся войск на противника. Ведь активность обороны заключается в нанесении по противнику авиационных и огневых ударов, именно в период его подготовки к наступлению и в период атаки, а также при манёвре резервами и огнём на наиболее опасных направлениях. Эти действия как бы присутствовали, но были они скорее на среднем уровне. А без всего этого соваться в город, нашпигованный боевиками и ополченцами, как украинская колбаса салом, было просто глупо.

Справка

Ко времени ввода федеральных войск в Чеченскую Республику формирования дудаевцев (как писали источники) составляли около 10 тысяч человек. Эта огромная банда подразделялась на — вооружённые силы; национальная гвардия; народное ополчение; личная охрана и отряды, действующие в интересах высокопоставленных лиц; воинские формирования Конфедерации народов Кавказа (батальон специального назначения «Борз», «абхазский» батальон и др.), части, подчинённые МВД и ДГБ Чечни (национальная армия), которые к лету 1994 года включали в себя: танковый, артиллерийский и зенитно-артиллерийский полки, горнострелковую бригаду, мусульманский истребительный полк, два учебных авиационных полка, подразделения специального назначения и несколько учебных центров. В них насчитывалось: 42 танка (Т-72, Т-62, Т-80); 48 БМП (в том числе 12 БМП-2 КШ); 30 БТР и БРДМ; 153 артсистемы (в том числе несколько установок БМ-21 «Град», более 20 штук 122-мм гаубиц Д-30, пять самоходных артиллерийских установок); средства ПВО

— 44 единицы (среди них восемь ЗСУ «Шилка» и по шесть ЗУ-23 и 57-мм пушки С-60).

Но были и другие цифры. По данным неофициальных источников и в отличии от выдумок людей, руководивших войсками, реальная численность всех боевиков в Грозном (на 31 декабря 1994 года) не превышала 3,5 тысячи человек, а количество наемников из-за рубежа не превышала и 60 человек, еще столько же добровольцев прибыло из Северокавказских республик.

Проохраняв территорию тюрьмы и её окрестности трое суток, на утро наша колонна снова двинулась в путь.

В огненном котле

Справка

«День ото дня растёт и хорошеет Грозный нефтяников, город труженик…» — некогда только так и говорилось о столице Чеченской республики. Но к началу 90-х годов ХХ века эпоха благоденствия на чеченской земле оборвалась общими усилиями местных сепаратистов,

27 октября 1991года бывший советский авиационный генерал-майор Джохар Дудаев устроил «выборы президента»: для этого на центральной площади Грозного были установлены деревянные урны, куда время от времени организованно привозились мешки с «избирательными бюллетенями», в каждом из которых почти под копирку был указан лишь один «народный избранник» — сам Дудаев. И вскоре грянул гром: 1 ноября 1991 года Дудаев обнародовал свой первый «президентский» указ «Об объявлении суверенитета Чеченской Республики». V съезд народных депутатов России признал все эти действия незаконными, но как говорится, процесс пошёл, тем более что на Западе, в первую очередь в НАТО, в этом увидели замечательную возможность дальнейшего развала своего «врага №1» — теперь уже самой России. Западная поддержка чеченским сепаратистам была фактически гарантирована, и Дудаев, понимая это, спокойно готовился к отражению возможных силовых действий со стороны федерального центра. Для начала он выдал новый указ, согласно которому всё вооружение, военная техника и имущество воинских частей РФ, находящихся на подконтрольной ему территории, перешли в полную собственность Чеченской республики. В недавнем времени, с началом конфликта между Арменией и Азербайджаном из-за Карабаха, сюда была перебазирована часть армейских складов, в прежнее время предназначавшихся для обеспечения советских войск на южном фланге противостояния с блоком НАТО. И вот тогда Дудаеву практически на руки было передано, а точнее — было им захвачено порядка 42 танков, большое количество единиц бронетехники и автомобилей, 240 орудий и миномётов, до 50 тысяч единиц стрелкового оружия, более 100 самолётов различных модификаций. В то же время Дудаев выпустил из тюрем более 500 уголовников-рецидивистов, которым дали в руки оружие — так появился костяк будущей «гвардии Джохара Дудаева».

Неизбежное приближалось. После разгрома ельцинской оппозиции в октябре 93-го и укрепления власти в России «верхушка» стала понимать, что события в Чечне вышли далеко за пределы местного бунта криминальных элементов. Однако все ещё надеялись решить вопрос на месте — силами и волей самих чеченцев. В конце концов в октябре 1994 года на территории Чечни было объявлено военное положение, и 26 ноября силовой блок комитета временного совета Чеченской Республики, то есть вооружённые формирования дудаевской оппозиции под руководством чеченца Умара Автурханова (а по сути — российского центра ФСБ), поддержанные 30 танками и артиллерийским огнем, попытались штурмовать Грозный. В качестве ударной силы за рычагами боевых машин сидели офицеры и прапорщики из Таманской и Кантимировской дивизии — обычные наёмники. За участие в операции им пообещали заплатить: за легкое ранение — 25 миллионов рублей, за ранение средней тяжести — 75 миллионов рублей. В случае гибели родственники должны были получить 150 миллионов рублей. В то время это были хорошие деньги. Вербовка велась Федеральной службой контрразведки под командованием Сергея Степашина. Вербовали тайно.