Бесплатный фрагмент - Молчание

Кристин Эванс
Молчание

Глава 1. Вершина мира

Утро начиналось с ощущения безупречности, словно кто-то вывел все линии ее жизни по идеальному лекалу. За окном такси медленно проплывал спящий город, окутанный предрассветной дымкой, а Ольга мысленно репетировала свою презентацию. Слова складывались в стройные, убедительные фразы, цифры и графики всплывали в сознании яркими, четкими картинками. Она чувствовала легкое, приятное головокружение от предвкушения, знакомое актеру перед выходом на сцену или спортсмену на старте. Сегодняшний день был ее большим дебютом.

«Коворкинг „Лофт“ на Саввинской набережной, пожалуйста», — сказала она водителю, и голос прозвучал уверенно, почти торжественно. Это место было ее вторым домом, храмом амбиций и свершений. Стеклянное здание, отражающее свинцовые воды Москвы-реки, было символом всего, к чему она стремилась: успеха, профессионализма, безупречного вкуса.

Ольга позволила себе закрыть глаза на секунду, наслаждаясь последними мгновениями тишины. В памяти всплыли годы учебы, бессонные ночи над проектами, бесконечные стажировки и первые, робкие попытки заявить о себе. Путь от романтичной девочки, рисовавшей замки на обоях, до ведущего архитектора в одной из самых престижных студий страны был тернист и долог. Но сегодня, в свой тридцать первый день рождения, она чувствовала, что находится ровно на той вершине, о которой мечтала.

Такси плавно остановилось. Ольга расплатилась, глубоко вдохнула прохладный утренний воздух и уверенным шагом направилась ко входу. Ее каблуки отбивали четкий, быстрый ритм на гранитной плитке — ритм большого города, который был готов ее слушать.

Ее кабинет был небольшим, но абсолютно ее пространством. Эскизы, прикрепленные к пробковой доске, макеты, пахнущие деревом и клеем, стопка любимых архитектурных журналов и фотография в рамке — она с родителями в их старой квартире, в доме, который через год после того снимка пошел под снос. Эта фотография была ее талисманом, напоминанием о том, для кого и для чего она все это делает. Для людей. Чтобы дарить им не просто стены, а дом, наполненный светом и памятью.

Она включила компьютер, отложила телефон в сторону (уведомления от подруги Марины с поздравлениями и воздушными поцелуями могли подождать) и погрузилась в последнюю проверку материалов. Проект жилого комплекса «Северное сияние» был ее детищем. Не просто очередной коробкой с квартирами, а концепцией экопоселения в черте города, с парками на крышах, системой сбора дождевой воды и фасадами, меняющими цвет в зависимости от времени суток. Она вложила в него душу, часть своей одержимости красотой и функциональностью.

В дверь постучали.

— Входите!

— Оль, с днем рождения! — на пороге стоял Максим, коллега из смежного отдела, с двумя бумажными стаканчиками ароматного капучино в руках. Его добрые карие глаза смеялись. — Готов к триумфу?

— Еще бы! — она с благодарностью приняла кофе. — Спасибо, Макс. Чувствую себя как на экзамене.

— Ты? На экзамене? — он фыркнул. — Да ты же здесь единственный человек, который на все сто уверен в своем проекте. Остальные, включая совет директоров, просто еще об этом не знают.

Максим был ее негласным союзником, тем, с кем можно было обсудить идеи, пожаловаться на заказчиков и посмеяться над абсурдом корпоративной жизни. Между ними витало невысказанное напряжение, легкий флирт, который пока не решался перерасти во что-то большее. Ольге нравилась эта неопределенность, эта сладкая надежда на что-то прекрасное, что ждет ее прямо за углом.

— Ну, я пойду, не буду отвлекать. Удачи, Оль. После совещания — мой обеденный перерыв в твоем распоряжении. Отмечать будем? — он подмигнул и вышел, оставив после себя запах хорошего парфюма и ощущение тепла.

Ольга улыбнулась и снова обратилась к монитору. Час пролетел незаметно. Наконец пришло время. Она собрала планшет, папку с распечатанными чертежами (старая привычка, Артем Сергеевич любил осязаемые вещи) и, глубоко вздохнув, направилась в зал заседаний на верхнем этаже.

Зал «Амфитеатр» оправдывал свое название. Полукруглые ряды мягких кресел спускались к сцене с гигантским интерактивным экраном. Сюда не пускали случайных людей, здесь решались судьбы многомиллионных контрактов. Воздух был прохладным и стерильным, пах дорогой полировкой для мебели и свежемолотым кофе, который разносили ловкие официанты.

Ольга заняла свое место в первом ряду, рядом с другими ключевыми специалистами. Постепенно зал заполнялся. Пришли финансовые директора, начальники отделов, партнеры. Гул голосов нарастал, превращаясь в ровный, деловой гул. Она ловила на себе взгляды — одни одобрительные, другие — с любопытством, третьи — с откровенной завистью. Проект «Северное сияние» был лакомым куском, и то, что его доверили молодой женщине, вызывало немало пересудов.

И вот дверь открылась, и в зал вошел он. Артем Сергеевич Орлов.

Его появление всегда вызывало легкую рябь в пространстве. Он не просто входил — он занимал его. Высокий, подтянутый, с сединой на висках, которая не старила, а лишь добавляла шарма и авторитета. Его костюм сидел безупречно, а во взгляде холодных голубых глаз читалась спокойная, неоспоримая власть. Он был не просто боссом. Он был демиургом этой маленькой вселенной под названием «Коворкинг „Лофт“». Его слово могло вознести на вершину или низвергнуть в небытие.

Его взгляд скользнул по залу, на секунду задержался на Ольге, и он едва заметно кивнул. Ее сердце отозвалось частым, предательским стуком. Не страх. Нет. Благоговение. Восхищение силой его интелекта, его безупречным вкусом, его умением видеть талант. Именно он три года назад разглядел в ней что-то и взял под свое крыло. Он был ее ментором, ее идеалом руководителя. Получить его одобрение значило больше, чем любую премию.

Совещание началось. Докладывались о текущих проектах, цифрах, планах. Ольга почти не слышала, что происходит вокруг. Она была целиком и полностью сосредоточена на своем выступлении, мысленно повторяя ключевые тезисы.

Наконец ведущий объявил:

— Слово предоставляется Ольге Вороновой, руководителю проекта «Северное сияние».

Она встала, поправила юбку и уверенным шагом подошла к трибуне. Ладони были слегка влажными, но голос, к ее собственному удивлению, звучал четко, ровно и убедительно.

— Уважаемые коллеги, Артем Сергеевич. Сегодня я хочу представить вам не просто жилой комплекс. Я хочу представить вам концепцию будущего, которое уже наступило…

Она щелкнула пультом, и на гигантском экране вспыхнули первые слайды — воздушные эскизы, 3D-модели, плавно сменяющие друг друга. Она говорила о свете, о воздухе, о том, как важно создать не просто здания, а среду обитания. О том, как ее проект поможет городу дышать. Она показывала графики окупаемости, инновационные материалы, результаты исследований. Она жила этим.

Зал замер. Она видела, как даже скептически настроенные финансисты перестали листать документы и уставились на экран. Она чувствовала энергию, исходящую от аудитории, и подпитывалась ею. Это была магия чистой, беспримесной идеи, захватывающей умы.

И все это время она чувствовала на себе взгляд Артема Сергеевича. Пристальный, тяжелый, изучающий. Он не сводил с нее глаз. И в этом взгляде она читала не просто оценку. Она читала глубочайший, неподдельный интерес. Он ловил каждое ее слово, каждый жест. И это придавало ей еще больше сил.

— …И поэтому мы можем с уверенностью сказать, что «Северное сияние» — это не просто инвестиция в недвижимость. Это инвестиция в качество жизни. Спасибо за внимание.

Она закончила. На секунду воцарилась тишина, а затем зал взорвался аплодисментами. Не вежливыми, а настоящими, искренними. Она увидела улыбки, кивки одобрения. Кто-то из задних рядов даже крикнул «Браво!».

Ольга отступила от трибуны, переводя дух. В глазах стояли предательские слезы счастья и облегчения. Она сделала это.

Первым поднялся Артем Сергеевич. Его аплодисменты были медленными, весомыми. Он подошел к ней, и зал постепенно затих, внимая каждому его слову.

— Ольга, — его голос, низкий и бархатный, прозвучал на всю аудиторию. — Это блестяще. Абсолютно и полностью. Я редко бываю настолько впечатлен. Вы не просто предложили проект. Вы предложили философию. Видение. То, что выделяет нас на рынке.

Он повернулся к залу.

— Я думаю, все присутствующие согласятся, что это работа высочайшего класса. Поздравляю, Ольга. Вы сегодня подарили нам всем небольшое чудо.

Он протянул ей руку для рукопожатия. Его пальцы были длинными, сухими и очень сильными. Он задержал ее руку в своей на мгновение дольше, чем того требовал светский этикет. Его большой палец едва заметно провел по ее костяшкам. Было ли это случайностью? Или игрой воображения? Но по ее спине пробежал легкий, почти неосязаемый холодок, мгновенно растворенный в волне горячей благодарности и восторга.

— Спасибо, Артем Сергеевич, — выдавила она, чувствуя, как заливается краской. — Это значит для меня очень много.

— Обедаете у себя? — спросил он тихо, так, чтобы слышала только она.

— Да… то есть, нет. У меня… встречи, — смущенно соврала она.

— Жаль. Хотел обсудить детали. Как-нибудь в другой раз, — он улыбнулся своей обаятельной, немного отстраненной улыбкой, отпустил ее руку и повернулся к остальным, чтобы объявить перерыв.

Ольга отошла к своему месту, ее окружали коллеги, жали руку, хлопали по плечу. Она улыбалась, благодарила, но ее мысли были там, у трибуны, с тем мимолетным прикосновением. Это ничего не значило, сказала она себе. Он просто эмоционален. Он глава большой компании, он привык к таким жестам. Это проявление его благосклонности, не более того.

Максим протолкался к ней через толпу.

— Ну что, я говорил же! Ты снесла им крышу! Идем, героиня, выпьем кофе, пока все не разошлись. Ты заслужила.

Они вышли в холл, и Ольга с наслаждением сделал глоток своего остывшего капучино. Она смотрела на город, раскинувшийся за огромными панорамными окнами. Он был у ее ног. Солнце окончательно разогнало туман, и золотой свет заливал башни «Москва-Сити». Она чувствовала себя на вершине мира. Все было идеально. Ее карьера, ее день, ее жизнь.

Она не могла и предположить, что этот день, начавшийся с такого триумфа, станет первым днем ее личной войны. Что ледокол ее счастья уже столкнулся с айсбергом, и тихий, едва слышный скрежет стали о лед — то самое мимолетное прикосновение — был предвестником грядущей катастрофы. Но пока она улыбалась, слыша поздравления, и думала о том, как же все-таки прекрасно, когда твои мечты становятся реальностью.

Глава 2. Первая черта

Триумф первого дня медленно, но, верно, растворялся в рутине будней. Эйфория от признания сменилась грузом ответственности. Проект «Северное сияние» был утвержден, и это означало не финиш, а лишь старт новой, еще более изматывающей гонки. Теперь каждое ее решение, каждый подписанный документ, каждая потраченная копейка имели вес. И этот вес давил, заставляя работать на износ.

Неделя пролетела в бешеном ритме. Встречи с подрядчиками, согласования с надзорными органами, бесконечные правки в рабочую документацию. Ольга чувствовала себя дирижером огромного, еще не сложившегося оркестра, где каждый музыкант пытался играть свою собственную симфонию. Она засыпала с телефоном в руке и просыпалась от его же вибрации, в голове уже крутя списки неотложных дел.

Именно в эту пятницу, когда силы были на исходе, а единственной мечтой был горячий душ и десять часов беспробудного сна, ее и настигло то самое, первое, смущающее прикосновение.

Весь день прошел в разъездах по будущей строительной площадке. Вернулась в офис она ближе к девяти вечера, промокшая под холодным осенним дождем, с промозглым холодом внутри и ноющей болью в пояснице от долгой тряски в машине. «Лофт» был почти пуст. Тишина здесь была иной, нежели днем — не деловой и сосредоточенной, а звенящей, почти призрачной. Свет горел только в нескольких кабинетах, включая ее собственный и… кабинет Артема Сергеевича. Дверь была приоткрыта, и оттуда лился мягкий свет и доносились приглушенные звуки классической музыки — казалось, Шопен.

Ольга поспешила к себе, стараясь ступать как можно тише. Ей категорически не хотелось ни с кем говорить, даже с боссом. Она мечтала лишь быстро проверить почту, ответить на самое срочное и бежать домой, в спасительное уединение.

Она сбросила мокрое пальто на стул, включила настольную лампу, отбрасывающую теплый круг света на чертежи, и устало опустилась в кресло. Экран монитора засветился, выхватывая из полумрака ее лицо — уставшее, бледное, с синяками под глазами. Она потянулась за чашкой, чтобы налить себе хоть какого-то теплого чаю, но электрический чайник был пуст.

В этот момент в дверь постучали. Легко, почти невесомо.

— Войдите, — автоматически отозвалась Ольга, даже не обернувшись, думая, что это уборщица или служба безопасности с вечерним обходом.

В кабинет вошел он. Артем Сергеевич. Он снял пиджак и остался в темном кашемировом джемпере и брюках со стрелками. В руках он держал два хрустальных стакана и изящную, темную бутылку без этикетки.

— Ольга, а я вас ждал. Видел, что вы вернулись, — его голос звучал тихо, почти интимно, идеально гармонируя с печальными нотами Шопена, доносившимися из его кабинета. — Не позволите составить компанию?

Ольга вздрогнула и резко обернулась, застигнутая врасплох. Сердце глупо и беспомощно застучало где-то в горле.

— Артем Сергеевич! Я… я уже почти собираюсь домой. Просто доделаю последние письма.

Он мягко улыбнулся, вошел без приглашения и поставил стаканы на край ее стола, заваленного бумагами.

— Именно поэтому и нужно сделать паузу. Вы работаете на износ. Я это вижу. А ценные сотрудники требуют бережного отношения. Это не офисный пойло, — он с легким звонком наполнил один стакан янтарной жидкостью. — Арманьяк. Мой друг привозит из Франции. Согреет лучше любого чая.

Он протянул ей стакан. Делать нечего, она взяла его, почувствовав тепло хрусталя и его пальцы, едва коснувшиеся ее. От напитка шел терпкий, теплый аромат сухофруктов и дуба.

— За ваш выдающийся проект, — тихо произнес он, приподняв свой стакан. Его глаза в полумраке казались бездонными, темными. — И за вашу преданность делу.

Ольга смущенно кивнула и сделала крошечный, церемонный глоток. Жидкость обожгла горло, разлилась по телу благодатным, действительно согревающим теплом.

— Спасибо, — прошептала она. — Проект — это ваша заслуга не меньше моей. Без вашей поддержки…

— Вздор, — мягко прервал он. — Я лишь дал возможность. А вот вы — вы создали шедевр. — Он сделал еще один глоток и задумчиво посмотрел на ее рабочий стол, уставленный макетами. — Вы не против? — и, не дожидаясь ответа, подошел к одному из них, изображавшему центральную площадь комплекса.

Ольга замерла, чувствуя себя скованно и неловко. Она стояла посреди своего кабинета с бокалом дорогого алкоголя, в промокших от дождя брюках, в то время как ее босс, импозантно красивый и пахнущий дорогим парфюмом и сигаретным дымом, изучал ее работу. Ситуация была на грани сюрреализма.

Он что-то говорил о ландшафтном дизайне, о каких-то новых материалах для мощения, которые видел в Милане. Ольга почти не слышала. Она ловила каждое его движение, каждую интонацию, пытаясь понять, куда клонит этот странный, поздний визит. Деловая беседа? Не совсем. Дружеский жест? Слишком вычурно и формально для дружбы.

Он закончил осмотр и повернулся к ней. Пространство кабинета было маленьким, и теперь они стояли совсем близко. Слишком близко для субординации. Она могла разглядеть тонкую сеть морщинок у его глаз, идеально выбритую щеку, дорогую ткань его джемпера.

— Вы сегодня очень серьезны, Ольга, — сказал он, и его голос снова опустился до интимного, доверительного полушепота. — Устали?

— Немного, — честно призналась она, опуская взгляд. — День был долгим.

— Это заметно, — он произнес это с такой легкой, едва уловимой ноткой сожаления, что у нее снова похолодело внутри. — Но усталость вам к лицу. Она придает вашему взгляду… глубину.

Ольга почувствовала, как по ее шее и щекам разливается предательский румянец. Комплимент? Несомненно. Но прозвучал он как-то слишком лично, слишком по-мужски. Она сделала вид, что потягивает арманьяк, лишь бы не смотреть на него.

— Спасибо, — снова пробормотала она, чувствуя себя глупой школьницей.

Вдруг он шагнул еще ближе. Она инстинктивно отступила назад и уперлась спиной в край своего же стола. Отступать было некуда.

— Вы знаете, — начал он, заглядывая ей в глаза, — я всегда восхищался не только вашим талантом, Ольга. Но и вашей… внутренней силой. Эта хрупкость обманчива. За ней скрывается стальной стержень. Редкое и прекрасное сочетание.

Он поднял руку. Ольга замерла, не в силах пошевелиться, парализованная странным, смешанным чувством лести, страха и острого, почти животного смущения.

Его пальцы, длинные и ухоженные, нежно коснулись ее руки, лежавшей на столе рядом со стаканом. Он не взял ее за руку. Он просто положил свою ладонь поверх ее, накрыл ее своей теплой, тяжелой кожей. Прикосновение было настойчивым, властным и в то же время… ласковым. Оно длилось мгновение, одно-два биения ее бешено колотящегося сердца. За это время он успел провести большим пальцем по ее костяшкам — медленно, оценивающе, почти с нежностью.

— Вам нужно беречь себя, — произнес он все тем же низким, бархатным голосом, полным неподдельной, казалось бы, заботы. — Вы нам очень нужны. Мне вы очень нужны.

Он подчеркнул последнее слово. Легко, почти неуловимо, но она это услышала. Прямой намек. Проверка границ.

Потом его рука исчезла. Так же внезапно, как и появилась. Он отступил на шаг, словно ничего и не произошло, и допил свой арманьяк.

— Прекрасный напиток, не правда ли? Ну, я не буду вам мешать. Еще раз поздравляю с блестящим стартом. Спокойной ночи, Ольга.

Он кивнул ей, повернулся и вышел из кабинета так же бесшумно, как и появился, оставив после себя лишь запах дорогого парфюма, аромат арманьяка и висящую в воздухе невысказанную угрозу.

Ольга осталась стоять, прислонившись к столу, как вкопанная. Она смотрела в пустой дверной проем, а в ушах у нее стоял оглушительный звон. Она медленно, очень медленно подняла руку и посмотрела на нее. Кожа на тыльной стороне ладони, там, где он провел пальцем, горела, словно от ожога. Она сжала руку в кулак, пытаясь стереть это ощущение.

Что это было? Проявление отеческой заботы? Попытка установить более тесный, неформальный контакт с ценным сотрудником? Или нечто большее? Нечто… неприятное и скользкое?

«Ты все выдумываешь, — тут же строго сказала она себе. — Он просто был в хорошем настроении. Выпил. Решил похвалить. Он ментор. Он имеет право на такое обращение. Это знак высшего доверия».

Но почему тогда по спине бежали мурашки? Почему внутри все сжалось в тугой, тревожный комок? Почему ее тело, еще секунду назад расслабленное от усталости, теперь было напряжено до предела, будто готовясь к обороне?

Она резко оттолкнулась от стола, схватила свою сумку и мокрое пальто, почти выбежала из кабинета, даже не выключив свет. Ей нужно было уйти. Немедленно. Оказаться на улице, под холодным, очищающим дождем, в гуле машин, в толпе, где она была просто еще одним незнакомым лицом.

Лифт спускался мучительно медленно. Она стояла, прижавшись спиной к холодной стенке, и вглядывалась в свое отражение в матовых дверях. Испуганные глаза, раскрасневшиеся щеки. Она выглядела растерянной и… виноватой. Но в чем виноватой? Она ничего не сделала.

Или сделала? Своей увлеченностью? Своим восхищением? Своим желанием понравиться, доказать, что он не ошибся в ней? Могла ли он неправильно истолковать ее преданность работе?

Она вышла на улицу. Дождь уже почти прекратился, оставив после себя лишь мокрый асфальт, отражающий огни ночного города, и свежий, промозглый воздух. Ольга глубоко вдохнула, стараясь успокоить дрожь в коленях.

Она шла быстрым шагом, не замечая ни прохожих, ни витрин. В голове прокручивала тот момент снова и снова. Его рука на ее. Его палец на ее коже. Его взгляд. «Мне вы очень нужны».

Лесть и ужас смешались внутри нее в ядовитый коктейль. Ее польщенное эго боролось с нарастающей паникой. Он — Артем Сергеевич Орлов! — обратил на нее такое внимание. Разве это не то, о чем тайно мечтает каждая сотрудница? Но почему это внимание было таким… тяжелым? Таким посягающим?

Она добралась до дома, механически поздоровалась с вахтером, поднялась на лифте. В своей квартире, наконец, в безопасности, она прислонилась к закрытой двери и закрыла глаза.

Тишина. Только тиканье настенных часов и отдаленный гул города. И это прикосновение. Оно не уходило. Оно впилось в ее кожу, в ее память, как заноза.

Ольга подошла к раковине, с силой повернула кран и подставила руку под ледяную струю воды. Она терла тыльную сторону ладони, словно хотела смыть с себя невидимую грязь, стереть навязчивую память о его прикосновении.

Вода была холодной, почти ледяной, но странное тепло на коже не исчезало.

Она выключила воду и посмотрела на себя в зеркало.

— Прекрати, — сказала она своему отражению строго, почти зло. — Ничего не было. Ты устала. Ты все придумала. Он — джентльмен, профессионал. Он твой начальник. Завтра ты придешь на работу, и все будет, как всегда.

Она говорила это убедительно, с силой. Но глубоко внутри, в самом потаенном уголке ее души, уже поселился крошечный, холодный червячок сомнения. И он начал точить ее изнутри, шепча тихо-тихо, на грани слышимости: «А что, если это только начало?»

Глава 3. Нарастающая тревога

Неделя, последовавшая за тем вечером, превратилась для Ольги в подобие странного, размытого сна. Каждый день был похож на предыдущий, но в его ткань вплеталась все более густая и липкая паутина тревоги. Она ловила себя на том, что постоянно настраивается, как чувствительный приемник, улавливая малейшие вибрации в пространстве офиса, пытаясь предугадать, расшифровать, защититься.

Первым изменилось ее отношение к собственному телефону и компьютеру. Раньше уведомления от рабочего чата вызывали легкое раздражение или деловой азарт. Теперь же каждый раз, когда на экране всплывало имя «Артем Сергеевич», ее сердце совершало неприятный кувырок где-то в области горла. Его сообщения, всегда безупречно выверенные и формальные на первый взгляд, теперь казались ей полными скрытых смыслов и двусмысленностей.

Он мог прислать в десять вечера: «Ольга, добрый вечер. Посмотрите, пожалуйста, свежие цифры по смете от подрядчиков. Жду ваших мыслей до утра». И тут же следом: «И выспитесь наконец. Выглядеть нужно на все сто, моя звезда не должна меркнуть».

Фраза «моя звезда» обжигала ей кожу сквозь экран телефона. Она сидела в тишине своей спальни, уставившись в яркий прямоугольник, и не знала, что чувствовать. Лесть? Да. Но лесть, которая была похожа на поглаживание по голове с одновременным ударом под дых. Он напоминал ей, что она «звезда», и тут же грузил работой, которая заставит ее бодрствовать до полуночи. Он проявлял «заботу» и одновременно демонстрировал свою власть распоряжаться ее временем, ее покоем, ее жизнью.

Она часами могла составлять ответ на его безобидное, казалось бы, сообщение. Стирала смайлики, показавшиеся ей слишком игривыми. Убирала слова, которые могли быть истолкованы двусмысленно. Пиша сухие, выхолощенные, предельно профессиональные тексты, она чувствовала, как ее собственная индивидуальность, ее тепло и энергия уступают место безликому, защитному механизму.

Ее кабинет, когда-то бывший крепостью и местом силы, теперь стал потенциальным полем боя. Она ловила себя на том, что инстинктивно прислушивается к шагам в коридоре. Глухой, уверенный мужской шаг, прерывающийся то у одного кабинета, то у другого, заставлял ее замирать, как заяц, почуявший лису. Она невольно выпрямляла спину, поправляла прическу, делала серьезное, сосредоточенное лицо, готовясь к возможному вторжению.

И вторжения случались. Он стал заходить к ней чаще. Всегда — по делу. Принести какой-то дорогой журнал по архитектуре, обсудить новость с биржи, спросить мнение о кандидате на вакансию. Но каждый его визит длился дольше необходимого. Он непринужденно устраивался в кресле напротив ее стола, закидывал ногу на ногу, и его взгляд, тяжелый и оценивающий, медленно скользил по ней, по ее вещам, по ее пространству, присваивая их себе.

— Ольга, а это новое? — как-то спросил он, указывая взглядом на скромную вазочку с живыми цветами на ее столе (ей на день рождения подарила Марина).

— Да, просто так, для настроения, — смутилась она.

— Мило. Очень вас украшает. Женственность в деталях — это важно. Не стоит забывать о ней, погружаясь в сухие цифры, — произнес он, и его голос звучал почти по-отечески, но взгляд был каким-то… голодным. Он смотрел не на цветы, а на нее, и ей снова захотелось натянуть на себя что-то тяжелое, спрятаться.

Еще одним местом постоянного напряжения стал лифт. Раньше она не задумываясь заскакивала в него, уткнувшись в телефон. Теперь же, подходя к лифтовому холлу, она невольно замедляла шаг, озиралась, стараясь угадать, не ждет ли она там его. Однажды ее худшие опасения сбылись.

Она возвращалась с ланча с Максимом. Они о чем-то смеялись, обсуждая глупого клиента. Максим, как всегда, жестикулировал и корчил рожицы, а Ольга, на мгновение забыв о своей тревоге, хохотала, чувствуя себя легко и свободно. Они подошли к лифтам, и двери одного из них как раз открывались. Внутри, один, стоял Артем Сергеевич.

Его холодные голубые глаза перевели взгляд с ее смеющегося лица на Максима, и в них что-то мгновенно поменялось. Стало жестче, холоднее.

— Коллеги, — кивнул он, пропуская их вперед. — Кажется, вы отлично проводите время.

Ольгин смех моментально застрял в горле. Она почувствовала себя виноватой, словно ее поймали на чем-то предосудительном.

— Просто рабочий обед, Артем Сергеевич, — поспешно сказала она, заходя в кабину. Максим, почувствовав изменение атмосферы, лишь молча кивнул.

Лифт тронулся. Тесное пространство наполнилось гнетущим молчанием, нарушаемым лишь тихим гулом механизма. Ольга уставилась на светящиеся кнопки этажей, чувствуя, как его взгляд буквально прожигает ее висок. Она не видела его, но каждым нервом ощущала его недовольство. Ревность? Нет, это было что-то более страшное — ощущение собственности, которое было оскорблено ее мимолетной близостью с кем-то другим.

Он стоял сзади, совсем близко. Слишком близко. Она чувствовала исходящее от него тепло, слышала его ровное дыхание. Пахло его парфюмом и дорогим кофе. Вдруг, когда лифт замедлялся, чтобы остановиться на нужном им этаже, он сделал микро шаг, почти неосязаемый шаг вперед. Его грудь едва коснулась ее спины, а рука, лежавшая вдоль тела, тыльной стороной кисти на долю секунды прикоснулась к ее руке.

Прикосновение было мимолетным, случайным, таким, что на него можно было бы не обратить внимания. Но в напряженной тишине кабины, в контексте всего предыдущего, оно прозвучало громче выстрела. Это было не случайность. Это было сообщение. «Я здесь. Я рядом. Ты под моим контролем».

Ольга вся сжалась, задержав дыхание. Двери открылись. Максим, ничего не заметивший, выскочил первым. Ольга ринулась за ним, словно выскакивая из ловушки.

— До встречи, Ольга, — прозвучал у нее за спиной его ровный, абсолютно спокойный голос. — Зайдите ко мне попозже. Обсудим ваши комментарии по смете.

Она обернулась и кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Он стоял в дверях лифта, невозмутимый, идеально одетый, и смотрел на нее с легкой, почти невинной улыбкой. Искусный манипулятор, мастер газлайтинга, заставляющий ее сомневаться в собственном восприятии. Может, ей действительно показалось? Может, это просто игра ее расшатанных нервов?

Весь остаток дня она провела в состоянии взвинченной паранойи. Она не могла сосредоточиться. Постоянно оборачивалась, чувствовала на себе чей-то взгляд, вздрагивала от каждого телефонного звонка. Когда пришло время идти к нему в кабинет, она оттягивала момент до последнего, проверяя и перепроверяя документы, хотя знала их наизусть.

Его кабинет был огромным, с панорамным видом на закат. Он сидел за своим массивным дубовым столом, и последние лучи солнца подсвечивали его седину, создавая иллюзию мудрого и доброго правителя.

— Садитесь, Ольга, — он указал на кресло напротив. — Как ваше настроение? Отдохнули после веселого ланча?

Вопрос был задан самым безобидным тоном, но Ольга уловила в нем стальной подтекст.

— Все хорошо, спасибо, — ответила она, садясь на самый край кресла, сохраняя позу, готовую к бегству. — Мы с Максимом просто обсуждали детали по проекту «Аквилон».

— Рад слышать, что вы находите время для… неформального общения с коллегами, — произнес он, медленно перелистывая страницы сметы, которые она ему принесла. — Хотя, знаете, я всегда считал, что для настоящего успеха нужно уметь дистанцироваться. Слишком тесные связи в коллективе… они мешают принимать объективные решения. Особенно женщинам. Ваша эмоциональная природа, знаете ли…

Он поднял на нее взгляд, и в его глазах читалась невысказанная угроза. Он давил на ее самую большую боль, на ее комплекс самозванки — а не слишком ли она сближается с людьми? Не кажется ли она слишком легкомысленной?

— Я… я понимаю, Артем Сергеевич. Это был чисто рабочий обед, — повторила она, чувствуя, как краснеет.

— Конечно, конечно, — он улыбнулся, словно даруя прощение. — Я не сомневаюсь. Вы же моя самая перспективная сотрудница. Я на вас возлагаю большие надежды. Очень большие.

Он сделал паузу, давая этим словам проникнуть в самое нутро, обрасти ожиданиями и страхом их не оправдать.

— Поэтому я требую от вас максимальной концентрации. Полной самоотдачи. Ваше внимание должно быть приковано к работе. Ко мне. Ко всем тем возможностям, которые я перед вами открываю. Все остальное — суета.

Он говорил о проектах, о карьере, о деньгах. Но каждый его посыл, каждое подчеркивание «я», «мне», «моя» было метафорой. Он выстраивал вокруг нее невидимую клетку из долга, благодарности и чувства вины. Клетку, в которой он будет единственным значимым человеком, единственным источником ее успеха или провала.

Ольга вышла от него с ощущением, что ее только что прополоскали в ледяной воде. Она была чиста, простужена и абсолютно беспомощна. У нее не было никаких доказательств, ничего, кроме собственных ощущений, которые он так умело заставлял ее считать ненормальными.

В тот вечер она не пошла домой. Она поехала к Марине. Ей нужно было выговориться, сбросить с души этот камень, услышать от подруги: «Да ты с ума сошла! Он просто строгий начальник, а ты все драматизируешь!»

Они сидели на кухне в квартире Марины, пили травяной чай, и Ольга, спотыкаясь и сбиваясь, пыталась объяснить то, что не имело четких формулировок.

— Ну, он к тебе зашел. Ну, выпили. Ну, тронул руку. Может, он просто тактильный человек? — развела руками Марина, разминая затекшую шею. — Оль, дорогая, мне кажется, ты накручиваешь себя. У тебя же стресс, проект огромный. Тебе везде чудится угроза. Он же меценат, джентльмен! У него жена, дети в Англии учатся. Да он на тебя, прости, даже не так посмотрит!

— Но он смотрит, Марина! — почти взмолилась Ольга. — И эти сообщения… Он говорит такие вещи…

— Какие? Что ты у него «звезда»? Ну так ты и есть звезда! Он тобой гордится! Хочет, чтобы ты себя берегла для работы. Все логично. Ты же сама говорила, что он для тебя как учитель, почти отец.

Ольга замолчала, отхлебывая слишком горячий чай. Да, она так и говорила. Раньше. И слова подруги звучали настолько логично и убедительно, что ее собственные страхи на их фоне казались истеричными и неблагодарными. Газлайтинг срабатывал безупречно. Даже самый близкий человек не видел проблемы.

— Наверное, ты права, — тихо сказала Ольга, опуская глаза. — Просто устала.

— Конечно, устала! — оживилась Марина. — Давай лучше про мужиков поговорим. Этот твой Максим, он вроде симпатичный? Что с ним? Намечается что-то?

Ольга заставила себя улыбнуться, поддержать разговор. Она рассказывала о Максиме, смеялась над шутками подруги, но внутри у нее было холодно и пусто. Она осталась наедине со своей тревогой. Ей не поверили. Ее чувства были признаны недействительными.

Возвращаясь домой в такси, она смотрела на мелькающие огни и понимала, что оказалась в ловушке одна. Внешне все оставалось прежним: успешная карьера, восхищение коллег, внимание начальства. Но внутри что-то сломалось. Исчезла радость от работы, ушла легкость. Каждый день теперь был полем для расшифровки скрытых посланий, для постоянной обороны невидимых границ.

Она легла в постель, но сон не шел. Перед глазами стояло его лицо — улыбающееся и непроницаемое. В ушах звучали его слова — двусмысленные и обволакивающие. А на коже, как клеймо, горело воспоминание о том мимолетном прикосновении в лифте.

Она ворочалась с боку на бок, и тревога, как злобный гном, шептала ей на ухо: «А что будет завтра? А что он придумает еще? Как долго ты сможешь это выдерживать?»

Ответа не было. Была только густая, непроглядная тьма за окном и растущий, тошнотворный страх, который отныне стал ее постоянным спутником. Она уже не была на вершине мира. Она балансировала на краю пропасти, и почва под ногами становилась все более зыбкой.

Глава 4. Игра в молчание

Тишина после разговора с Мариной оказалась громче любого крика. Она звенела в ушах, отзывалась эхом в пустой квартире, усугубляя чувство полнейшей изоляции. Подруга, самый близкий человек, не увидела, не почувствовала, не поняла. Ее отмашка была как удар тупым предметом — не больно, но унизительно и окончательно. «Ты все выдумываешь». Эти слова стали мантрой, которую Ольга пыталась принять, впустить в себя, чтобы заглушить навязчивый шепот интуиции.

Она пыталась вести себя как ни в чем не бывало. Приходила на работу с идеальным макияжем и деловым, собранным выражением лица. Отвечала на сообщения Артема Сергеевича с подчеркнутой, почти холодной вежливостью. Избегала лифтов в часы его возможного появления, предпочитая подниматься пешком на шестой этаж, чтобы отдышаться и привести в порядок мысли. Она строила вокруг себя невидимый барьер, надеясь, что он окажется достаточно прочным.

Но он был мастером своего дела. Он чувствовал ее попытки отстраниться, ее робкую оборону, и, казалось, они лишь подогревали его интерес. Его атаки стали тоньше, изощреннее. Теперь это были не просто взгляды и двусмысленные комплименты. Это была настоящая психологическая игра, где он всегда был на несколько ходов впереди.

Он стал чаще приглашать ее на совещания один на один, закрывая дверь своего кабинета с тихим, но отчетливым щелчком, который каждый раз заставлял Ольгу внутренне сжиматься. Он усаживал ее в глубокое кожаное кресло напротив себя и вел долгие, пространные беседы о будущем компании, о ее месте в этом будущем, о том, как много он в нее вкладывает и как многого от нее ждет.

— Вы — мой главный проект, Ольга, — говорил он, расхаживая по кабинету. — Ваш талант — это алмаз. Мой долг — огранить его, превратить в бриллиант, который будет затмевать все остальные. Для этого нужны не только труд и время. Нужна абсолютная… близость. Полное взаимопонимание. Вы понимаете, о чем я?

Он останавливался позади ее кресла, и Ольга замирала, чувствуя его присутствие у себя за спиной, как приближение грозы. Она не видела его лица, не могла читать его выражение, и это лишало ее последних остатков уверенности.

— Я ценю ваше доверие, Артем Сергеевич, — выдавливала она заученную фразу, уставившись в свои конспекты. — Я стараюсь оправдать его своей работой.

— Работа — это только начало, — его голос звучал прямо над ее ухом, тихо и настойчиво. — Нужно уметь чувствовать партнера. Предугадывать его желания. Быть с ним на одной волне. Иногда… даже после окончания рабочего дня.

Он делал паузу, давая этим словам повиснуть в воздухе, тяжелым и душным облаком.

— Я, например, часто остаюсь здесь допоздна. В тишине. Когда весь этот шумный муравейник расходится по домам. Вот тогда и рождаются самые гениальные идеи. В одиночестве… или в компании единомышленника. Вам не кажется, что мы могли бы продуктивно поработать в таком формате?

Ольга молчала, сжимая пальцы до побеления костяшек. Она понимала, куда он клонит. Каждое его слово было кирпичиком в стене, которую он возводил вокруг нее, отрезая пути к отступлению.

Однажды он «случайно» зашел к ней, когда она разговаривала по телефону с матерью. Ольга, улыбаясь, рассказывала о своих успехах, стараясь звучать бодро и счастливо. Он постоял в дверях, дождался, пока она закончит разговор, и сказал с мягкой, ядовитой улыбкой:

— Как трогательно. Вы так похожи на маленькую девочку, когда разговариваете с мамой. Хрупкая, беззащитная… Это напоминает мне, какую огромную ответственность я на себя взвалил. Вам нужна сильная рука, Ольга. Опора. Чтобы не упасть под грузом этой ответственности.

Он не предлагал себя в качестве «опоры» прямо. Но намек был более чем прозрачен. Он позиционировал себя как ее покровителя, ее защитника, почти отца. И эта роль давала ему, в его понимании, право на особую близость, на исключительное внимание, на ее личное время и пространство.

Пиком этой изощренной игры стало приглашение. Оно пришло не через секретаря и не в официальном письме. Он лично зашел к ней в кабинет в конце тяжелого четверга.

— Ольга, вы свободны вечером в пятницу? — спросил он, непринужденно прислонившись к дверному косяку.

У нее перехватило дыхание. Худшие опасения, казалось, вот-вот должны были сбыться.

— В пятницу? Я… не уверена. У меня, возможно, планы… — соврала она, чувствуя, как предательский румянец заливает щеки.

— Отмените их, — сказал он мягко, но так, что это прозвучало как приказ. — Дело важное. Я хочу обсудить с вами один очень перспективный проект. Конфиденциально. В неформальной обстановке. Мой клуб на Патриарших. Семь вечера. Будет только пара деловых партнеров. Людей, которым я безмерно доверяю. И вы.

Он назвал имя одного из самых закрытых и дорогих клубов Москвы. Место, куда невозможно попасть без рекомендации. Место, где заключались многомиллионные сделки и решались судьбы карьер. Сказать «нет» такому приглашению было равносильно профессиональному самоубийству.

Но Ольга понимала, что это не просто деловой ужин. «Неформальная обстановка». «Конфиденциально». «Будет только пара… и вы». Это был тест. Проверка на лояльность. На готовность перейти ту самую грань, которую он так методично стирал все эти недели.

Она посмотрела на него. Он улыбался своей обаятельной, уверенной в себе улыбкой. Он не сомневался в ее согласии. Он был уверен, что она, как и все остальные, мечтает оказаться в его кругу, в самом сердце его власти.

И в этот момент что-то в ней перещёлкнуло. Страх, парализовавший ее все это время, вдруг сменился холодной, ясной яростью. Яростью на него, на себя, на эту всю унизительную игру. Она не была вещью. Она не была его собственностью, которую можно перетаскивать из кабинета в клуб, как ценный экспонат.

Она выпрямилась за своим столом, отложила ручку и посмотрела ему прямо в глаза. Впервые за долгое время она не отвела взгляда.

— Артем Сергеевич, к сожалению, я не смогу присоединиться к вам в пятницу, — сказала она ровным, спокойным голосом, который, к ее удивлению, не дрожал. — У меня уже есть личные планы, которые я не могу нарушить. Но я буду рада обсудить этот проект в рабочее время, здесь, в офисе.

Она видела, как его улыбка не исчезла, а замерла, превратилась в неподвижную, ничего не выражающую маску. Его глаза, еще секунду назад теплые и одобрительные, стали холодными, как лед. Он не ожидал отказа. Он был ошеломлен.

Молчание затянулось. Он медленно выпрямился, отойдя от дверного косяка. Казалось, даже воздух в кабинете сгустился и стал тяжелым.

— Я… понимаю, — наконец произнес он, и его голос потерял всю свою бархатистость, став сухим и формальным. — Личные планы, конечно, дело важное. Жаль. Это была бы прекрасная возможность для вас. Для вашего… развития.

Он сделал паузу, давая ей понять всю грандиозность упущенной возможности.

— Что ж, не буду вас задерживать. Всего доброго, Ольга.

Он развернулся и вышел, не закрыв за собой дверь. Ольга сидела, не двигаясь, и смотрела в пустой коридор. Она слышала, как его твердые, уверенные шаги затихают. И только когда они окончательно смолкли, она позволила себе выдохнуть. Дрожь, которую она сдерживала все это время, вырвалась наружу. Ее руки тряслись так, что она с трудом удержала стакан с водой.

Она сделала это. Она сказала «нет». Она нарушила его сценарий, вышла из роли покорной, благодарной ученицы. И чувствовала она себя при этом не победительницей, а как загнанный зверь, только что избежавший капкана, но прекрасно понимающий, что охотник где-то рядом и он теперь вдвойне опасен.

Она ждала немедленной расплаты. Какой-то пакости, выговора, отстранения от проекта. Но ничего не произошло. Офисная жизнь текла своим чередом. Приходили письма, назначались совещания. Артем Сергеевич был холодно-вежлив, собран и абсолютно недоступен. Он перестал заходить к ней, перестал слать личные сообщения, перестал искать ее взгляда в коридоре.

И это затишье было страшнее любой открытой агрессии. Это была тишина перед бурей. Он давал ей время. Время осознать свою «ошибку». Время прочувствовать всю тяжесть его недовольства. Время нарастить в себе чувство вины и страх перед грядущими последствиями.

Ольга пыталась работать, но не могла сосредоточиться. Ее мысли постоянно возвращались к тому разговору. Может, она зря? Может, это и правда была просто деловая встреча? Может, она своими подозрениями разрушила карьеру, на построение которой потратила годы?

В пятницу вечером она сидела одна в своей квартире, уставившись в телевизор, но не видя его. Она представляла, как он сейчас там, в своем элитном клубе, за бокалом вина обсуждает какие-то грандиозные проекты с нужными людьми. Без нее. Она вычеркнута из его круга. Она стала изгоем.

Около десяти вечера зазвонил телефон. Сердце Ольги бешено заколотилось. Она посмотрела на экран — неизвестный номер. С надеждой и страхом она поднесла трубку к уху.

— Алло?

— Ольга? — это был его голос. Немного глухой, с легкой хрипотцой, как будто он действительно пил. — Это Артем Орлов.

Ольга замерла, не в силах вымолвить ни слова.

— Я просто хотел сказать… что вы многое потеряли, — его голос звучал томно и немного насмешливо. — Было очень… продуктивно. Мы вспоминали вас. Говорили о вашем проекте. Все были очень впечатлены. Жаль, что вас не было.

Он сделал паузу, и Ольга услышала на заднем плане смех и звон бокалов.

— Вы… выпейте за меня, — выдавила она что-то невразумительное, чувствуя себя полной идиоткой.

— О, не сомневайтесь, — он усмехнулся. — Я всегда пью за самых перспективных. До свидания, Ольга. Хороших выходных.

Он положил трубку. Ольга сидела с телефоном в руке, и по ее спине ползли противные, холодные мурашки. Этот звонок был еще более изощренной пыткой, чем прямое наказание. Он показал ей, что мир вращается без нее. Что его благосклонность — это дар, который можно легко забрать. И что она, своим отказом, сама лишила себя этого дара.

Она поняла, что ее «нет» он не принял. Он просто перевел игру на другой уровень. Более тихий, более жестокий и бесконечно более опасный. Он показал ей, что у нее нет выбора. Есть только иллюзия выбора. И теперь ей предстояло жить с этим знанием.

Она подошла к окну и посмотрела на ночной город, сверкающий миллионами холодных огней. Где-то там он был, и он думал о ней. И это осознание было самым страшным во всей этой истории. Она была не просто его сотрудницей. Она стала его навязчивой идеей. И он не отступит.

Глава 5. Награда и наказание

Тишина, последовавшая за отказом и тем зловещим звонком, длилась ровно до утра понедельника. Ольга провела выходные в состоянии, похожем на паралич. Она не отвечала на сообщения Марины, отменила запланированную прогулку, пыталась читать, смотреть фильмы — все было бесполезно. Ее мысли по кругу возвращались к тому разговору, к его голосу в трубке, насмешливому и властному. Она чувствовала себя загнанной в угол, мысленно проигрывая все возможные сценарии мести, которые он мог привести в действие.

В понедельник она заставила себя надеть самый безупречный деловой костюм, сделать бесстрастный макияж и отправиться на работу с видом человека, которого совершенно ничто не может потревожить. Это была ее броня, ее последняя линия обороны.

Первые часы прошли на удивление спокойно. Никаких вызовов на ковер, никаких язвительных писем. Ольга даже начала позволять себе надеяться, что все обошлось. Может, он понял ее намек? Может, его мужское самолюбие было уязвлено, но профессиональная оценка ее талантов взяла верх? Она с головой ушла в работу, пытаясь нагнать упущенное за дни нервного простоя. Она проводила расчеты, согласовывала графики с подрядчиками, ее пальцы летали по клавиатуре, а мысли, наконец, обрели четкость и ясность.

Именно в этот момент, когда она почти поверила в возвращение к нормальной жизни, в дверь ее кабинета постучали. Не его уверенный, властный стук, а робкий, почти неслышный.

— Войдите, — отозвалась Ольга, не отрываясь от экрана.

В кабинет зашла Анна Петровна, начальница отдела кадров. Небольшая, суетливая женщина с вечно озабоченным выражением лица и папкой, прижатой к грузу, как щит. Ее появление в чьем-либо кабинете никогда не сулило ничего хорошего.

— Ольга, добрый день. Не заняты? — ее голос звучал неестественно бодро.

— Анна Петровна, здравствуйте. Конечно, проходите, — Ольга отодвинулась от стола, чувствуя, как внутри все сжимается в тревожный комок.

Анна Петровна неуверенно присела на краешек стула, положила папку на колени и заверила беспокойными пальцами ее уголок.

— Как у вас дела? Как продвигается проект? — завела она разговор издалека, избегая смотреть Ольге в глаза.

— Все в рабочем режиме, — осторожно ответила Ольга. — Готовимся к следующему этапу. А что случилось?

Анна Петровна вздохнула, как будто готовясь сообщить о смерти близкого родственника.

— Видите ли, Ольга, возникли некоторые… организационные моменты. Руководство проводит оптимизацию ресурсов. Перераспределение нагрузок. Вы так много взяли на себя в последнее время, мы все это видим и очень ценим, но… — она запнулась, подбирая слова. — Но мы беспокоимся о вашем выгорании. Выкладываться на все сто двадцать — это, конечно, похвально, но нерационально в долгосрочной перспективе.

Ольга слушала, и ледяная волна медленно поднималась от кончиков пальцев ног к горлу. Она знала, что будет дальше. Она чувствовала это каждой клеточкой своего тела.

— Что вы хотите сказать, Анна Петровна? — спросила она ровным, холодным голосом, в котором не дрогнул ни один мускул.

— Мы приняли решение временно… немного разгрузить вас, — женщина наконец открыла папку и достала оттуда приказ. — Часть ваших задач по проекту «Северное сияние» будет передана другим специалистам. Вам же поручается курирование… э-э-э… проекта редизайна складских помещений на окраине города.

Ольга не поверила своим ушам. Редизайн складов? Это была работа для стажеров-первогодков, бессмысленная, серая, техническая рутина. Тот самый проект, о котором в компании ходили анекдоты. «Северное сияние» было ее сердцем, ее душой, ее детищем. И его у нее отнимали.

— Кому передаются мои задачи? — спросила она, и ее собственный голос показался ей доносящимся откуда-то издалека.

— Основное кураторство берет на себя Ирина Соколова, — Анна Петровна произнесла это имя так, будто пробовала на язык что-то кислое. — Артем Сергеевич считает, что ей не хватает опыта работы с такими масштабными объектами, и это будет для нее отличной школой.

Ирина Соколова. Та самая стройная блондинка из планового отдела, которая всегда задерживалась после работы по уважительным причинам, чей смех слишком часто доносился из кабинета шефа и чьи профессиональные качества ограничивались умением носить обтягивающие платья и делать томный взгляд. Ирина, которая никогда в жизни не смогла бы отличить несущую стену от перегородки.

Это была не оптимизация. Это было циничное, откровенное унижение. Публичная порка.

Ольга молча взяла приказ из рук Анны Петровны. Бумага была холодной и шершавой. Она пробежалась глазами по строчкам. Сухой канцелярский язык, за которым скрывался приговор ее карьере. Ее отстраняли от главного проекта компании под формальным, благовидным предлогом — «во избежание профессионального выгорания». Это было так гениально подло, что даже придраться было не к чему.

— Я понимаю, — сказала Ольга, кладя листок на стол. Ее лицо было каменной маской. — Передайте Артему Сергеевичу, что я благодарна за такую… заботу о моем психическом здоровье.

Анна Петровна заметно обрадовалась, что все прошло без сцен и истерик.

— Конечно, конечно, Олечка! Я сразу же передам! Не переживайте, это временные меры. Отдохнете, наберетесь сил, и все вернется на круги своя! — она засуетилась, схватила свою пустую папку и почти выбежала из кабинета, оставив Ольгу наедине с ее крахом.

Ольга сидела неподвижно, уставившись в одну точку на стене. Внутри нее все замерло. Не было ни ярости, ни слез. Была только пустота и оглушительная тишина. Он сделал это. Он показал ей, кто здесь хозяин. Он продемонстрировал, что ее талант, ее труд, ее преданность — ничто по сравнению с его обидным самолюбием. Она осмелилась сказать «нет», и он отобрал у нее самое ценное.

Через несколько минут ее компьютер издал легкий щелчок — пришло системное уведомление. Ее права доступа к рабочим папкам проекта «Северное сияние» были ограничены. Теперь она могла только просматривать отдельные файлы, но не могла вносить изменения. Ее отсекли. Вычеркнули из истории собственного детища.

Ольга встала, подошла к окну и посмотрела на город. Тот самый город, который всего несколько недель назад лежал у ее ног. Теперь он казался чужим, безразличным и холодным. Она приложила ладонь к холодному стеклу. Это была ее награда. За принципы. За попытку сохранить свое достоинство. Оказалось, что достоинство — это роскошь, которую она не могла себе позволить.

Внезапно тишину разорвали звуки праздничной суеты из общего зала. Слышались поздравления, смех, звон бокалов. Ольга обернулась. Через полупрозрачную стеклянную стену она увидела, как к центру зала выходит Артем Сергеевич. Рядом с ним, сияя улыбкой и новым, очевидно, дизайнерским платьем, стояла Ирина Соколова.

Ольга замерла, как завороженная. Она видела, как он положил руку Ирине на плечо — тот самый властный, собственнический жест. Видела, как та закинула голову и засмеялась, смотря на него снизу вверх с подобострастным восторгом. Видела, как он что-то говорит, и весь отдел замирает, а потом взрывается аплодисментами.

Она не слышала слов, но поняла все без звука. Он представлял Ирину новым куратором проекта «Северное сияние». Награждал ее. Возносил на ту самую вершину, с которой только что стащил Ольгу.

Это было наказание. Публичное, демонстративное, рассчитанное на то, чтобы ее видели все. Чтобы каждый сотрудник компании понял простую истину: благосклонность Орлова нужно заслужить. И способ заслужить ее был очевиден для всех.

Ольга отвернулась от окна. Ей стало физически плохо. Горький комок подкатил к горлу. Она схватилась за край стола, чтобы не упасть. Унижение жгло ее изнутри, как раскаленный уголь. Она была не просто отстранена. Ее заменили. Назначили на ее место ту, чьи главные достоинства не имели ничего общего с профессионализмом.

Она снова посмотрела на праздник за стеклом. Ирина ловила восхищенные взгляды, принимала поздравления. Она была новой звездой. Звездой, которая знала правильную цену своему успеху.

И в этот момент до Ольги дошла вся глубина его мести. Он не просто наказал ее. Он показал ей альтернативу. Он продемонстрировал, какой могла бы быть ее жизнь, если бы она была более «сговорчивой». Если бы осталась в пятницу вечером, выпила с ним вина, позволила бы себя касаться. На ее месте сейчас сияла бы она. А не Ирина.

Он дал ей понять, что ее падение — это прямой результат ее выбора. Ее моральных принципов. Ее глупой, наивной веры в то, что карьеру можно построить только трудом.

Ольга медленно вернулась к своему креслу и опустилась в него. Она взяла со стола тот самый приказ и перечитала его еще раз. Каждое слово теперь било по ней с новой силой. «Во избежание выгорания». Да. Она и правда выгорала. Из нее выжигали все — веру в справедливость, любовь к работе, чувство собственного достоинства.

Она открыла почту. Первым письмом был циркуляр для всех сотрудников о новом назначении Ирины Соколовой. Вторым — письмо от самого Артема Сергеевича. Тема: «О новом витке развития».

Ольга кликнула на него, уже зная, что найдет внутри.

«Уважаемая Ольга, — гласило письмо, составленное в безупречно корректных тонах. — В рамках стратегии перераспределения задач и максимально эффективного использования потенциала каждого сотрудника, вы освобождаетесь от кураторства проекта „Северное сияние“. Ваш опыт и компетенции бесценны для нас на этапе глубокой проработки деталей. Поэтому я принял решение назначить вас ответственной за проект редизайна складского комплекса №4. Уверен, ваш скрупулезный подход и внимание к мелочам позволят вывести на новый уровень и этот важный для компании актив. С уважением, Артем Орлов».

Она перечитала письмо несколько раз. «Складской комплекс №4». «Важный актив». Это было настолько цинично, что в иной ситуации она бы рассмеялась. Но сейчас ей было не до смеха.

Она откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Перед ней стоял выбор. Не тот, что был раньше — молчать или заявить. Теперь выбор был другим. Уйти или остаться.

Уйти — значит признать свое поражение. Значит, позволить ему выиграть. Значит, начать все с нуля в другой компании, с испорченной из-за скоропалительного ухода репутацией.

Остаться… Остаться означало принять его правила игры. Смириться с унижением. Выполнять ничтожную работу и каждый день видеть, как Ирина Соколова, не обладающая и десятой долей ее таланта, разваливает ее проект. И главное — остаться означало дать ему понять, что она приняла его наказание. Что она сломлена. Что в следующий раз, когда он предложит ей «неформальную встречу», она не посмеет отказаться.

Снаружи все еще доносился смех и звон бокалов. Ольга сидела в своем тихом кабинете, и по ее щекам медленно текли слезы. Она не всхлипывала, не рыдала. Слезы текли сами по себе, тихие и горькие, как осознание полного поражения.

Она проиграла этот раунд. Сокрушительно и бесповоротно. И теперь ей предстояло решить, есть ли у нее силы на следующую битву. Или она должна сдаться и признать, что ее талант, ее упорство и ее принципы ничего не стоят в мире, где правит власть и наглость.

Она осталась сидеть в кабинете, даже когда все разошлись. Даже когда уборщицы прошлись пылесосами по коридорам. Она сидела в темноте, и только мерцающий экран компьютера освещал ее мокрое от слез лицо.

Она проиграла. Но где-то глубоко внутри, под слоем боли, унижения и ярости, тлела одна-единственная мысль. Мысль о мести. Слабая, почти призрачная, но она была.

Он отнял у нее проект. Но он не смог отнять у нее ее профессионализм. Ее знания. Ее умение работать.

«Хорошо, Артем Сергеевич, — прошептала она в темноту. — Вы хотите играть? Мы будем играть. Но по моим правилам».

Это была всего лишь мысль. Но именно она не дала ей сломаться окончательно.

Глава 6. Эскалация

Корпоратив по поводу успешного запуска проекта «Северное сияние» должен был стать для Ольги очередной каплей жгучего унижения. Ее собственное детище, ее триумф — и праздновала это Ирина Соколова, разодетая в пух и прах, с сияющей, самодовольной улыбкой на надутых губах. Ольга собиралась придумать любую отмазку — мигрень, срочную работу, внезапную болезнь родственника, — лишь бы не присутствовать на этом балагане. Но утром в день мероприятия пришло общее письмо от Артема Сергеевича, вежливо-настойчиво напоминающее, что присутствие всех ключевых сотрудников «крайне желательно». Это был приказ, замаскированный под приглашение. Не явиться — означало бы объявить ему открытую войну. К которой она не была готова.

Поэтому вечером она стояла в самом углу роскошного банкетного зала ресторана, прижавшись к холодной стене, с бокалом теплеющего белого вина, который и не думала пить. Она была в своем самом строгом и незаметном черном платье, в то время как вокруг щеголяли в шелках, шифоне и блестках. Она надеялась стать невидимкой, серой мышкой, которую никто не заметит и не вспомнит.

Зал сиял. Хрустальные люстры отражались в полированном паркете, со столов громоздились горы устриц, икры, замысловатые канапе. Воздух гудел от смеха, звона бокалов и громкой музыки. Все были раскрепощены, счастливы, пьяны от шампанского и всеобщего ликования. Все, кроме Ольги. Она наблюдала за этим карнавалом отчужденно, словно через толстое стекло аквариума. Она видела, как Ирина, уже изрядно навеселе, висит на руке у Артема Сергеевича, а тот снисходительно улыбается, принимая поздравления как человек, совершивший гениальный кадровый маневр.

Ольга чувствовала, как с каждой минутой ее заливает волна горькой, бесполезной ярости. Она сжала бокал так, что хрусталь чуть не треснул. Ей хотелось закричать, броситься на эту парочку, высказать все, что она о них думает. Но она лишь глубже вжалась в стену, пытаясь стать частью обоев.

И именно в этот момент он ее заметил.

Его взгляд, скользящий по залу, на секунду зацепился за ее фигуру в темном углу. И остановился. Улыбка не исчезла с его лица, но в глазах что-то изменилось. Вспыхнул тот самый холодный, хищный интерес, который она боялась увидеть. Он что-то сказал на ухо Ирине, та засмеялась и отпустила его руку, а он неторопливой, уверенной походкой направился через зал прямиком к ней.

Ольга почувствовала, как у нее перехватывает дыхание. Бежать было некуда. Она могла только наблюдать, как он приближается, как акула, учуявшая кровь.

— Ольга, — произнес он, останавливаясь перед ней. Его голос был громче музыки и гула голосов, он звучал прямо у нее в голове. — Вы здесь одна? В таком прекрасном вечернем платье… и в одиночестве? Это преступление.

Он стоял слишком близко. От него пахло дорогим виски и сигарами.

— Я просто наблюдаю, Артем Сергеевич, — ответила она, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Вы прекрасно организовали праздник.

— Организация — ничто без правильных людей, — он взял ее бокал из оцепеневших пальцев и поставил на ближайший столик. Его пальцы коснулись ее кожи, и она вздрогнула, как от удара током. — А вы, Ольга, — правильный человек. Несмотря ни на что.

Он смотрел на нее пристально, и в его взгляде читалось странное сочетание упрека и вожделения. Будто он говорил: «Вот видишь, до чего ты себя довела? Но я все еще даю тебе шанс».

— Танец, — заявил он вдруг, не предложив, а констатировав факт. — Я приглашаю вас на танец.

Это не было просьбой. Это был приказ.

— Артем Сергеевич, я не… я не танцую, — попыталась она отказаться, чувствуя, как паника сжимает горло.

— Все танцуют, — он улыбнулся своей обаятельной, опасной улыбкой и взял ее за руку. Его хватка была железной. — Особенно под такую музыку.