Бесплатный фрагмент - Мой путь

ПРЕДИСЛОВИЕ

Привет, дорогой читатель!

Обдумывая идею этой книги, я понял, что начать надо с ответа на вопрос: «А кто ты такой и чем можешь быть интересен?»

Я — Олег Чистяков, операционный директор, любящий муж с 26-летним стажем и отец четверых детей. Мне 50 лет, двадцать из которых я работаю руководителем в крупных и средних компаниях в репродуктивной медицине, пивоварении, большой энергетике и деревообработке. Начинал с функционала финансов и экономики, продолжил директором предприятий, директором по развитию бизнес-системы региона Восточная Европа, руководителем корпоративного университета энергохолдинга и операционным директором группы компаний.

После школы я учился на инженера-физика в МФТИ по специальности «аэрофизика и космические исследования», параллельно получил второе, экономическое образование, позднее МВА и закончил кучу коротких программ от социальной психологии до технологий фабрик будущего. Учусь организационной терапии и планирую вскоре пойти обучаться на гештальт-терапевта.

Родился в Горьковской области, женился в Ростове-на-Дону, собственным жильём обзавёлся в Самаре. Почти три года я работал в Алматы, затем мотался по командировкам от Копенгагена до Хабаровска. Сейчас живу в Санкт-Петербурге, но часто бываю в Москве. Больше всего в рабочих поездках запомнились Кутна Гора, Фельдшлёссен, Куала-Лумпур, Обернэ, Токио, Нант, Банджармасин, Чара, Кострома и Тюмень.

В тридцать три года я весил 110 кг, заработал вегето-сосудистую дистонию, боль в пояснице и необходимость раз в полгода проходить курсы поддерживающих капельниц и уколов. К 40 годам я увлёкся йогой, интервальными тренировками, прошёл через веганство, попробовал одно-пятидневные голодания. В итоге сбросил 30 кг и стал выглядеть на десять лет моложе.

Несколько лет увлекаюсь бегом на длинные дистанции. Для меня это активная медитация и проверка своей выносливости. Бегать люблю один, без шума и организационных рамок. Максимальная дистанция пока — 51 км. За последний год набегал 1700 км. За это время прослушал 50 книг от глубокой классики до нон-фикшн.

В 2010 году, когда жил в Алматы, я очень полюбил горы. Начал с лестницы (842 ступени) на Медео по выходным, затем пошли трёхтысячники в окрестностях Алматы. В 2018 году я стал ходить в горы втроём со старшими сыновьями. На сегодня у нас в активе обе вершины Эльбруса и Казбек с севера.

Стремлюсь жить так, чтобы приносить пользу другим и вдохновляюсь возможностью помогать развитию компаний и людям в них.

Идея этой книги родилась пять лет назад. И только сейчас, вероятно, благодаря стечению обстоятельств, сложился финальный замысел. Всё начиналось с желания поделиться моими открытиями и опытом, как строить карьеру и добиваться результатов, от студенческих лет до расцвета профессиональной самореализации. Лично мне часто в жизни не хватало примеров из жизни современников, обычных, но добившихся чего-то значимого своим упорством и трудом. Чтобы вдохновиться, опереться на сопоставимый опыт, поразмышлять, как можно поступить в той или иной ситуации и к каким последствиям это приводит. За прошедшее время я периодически возвращался к мысли о книге. Решил, что полезно будет добавить в неё и опыт вне работы: как я приводил себя в форму, как компенсировал дефицит времени общения с детьми, что думаю про «бойтесь желаний, они могут сбываться».

Ещё один важный момент. Моя память, как и у большинства людей, неидеальна. Дело тут не только в склерозе или забывчивости. Каждый раз воспоминание приводит к перезаписи событий в мозге. Фон, обстоятельства, когда эта перезапись велась, также влияют на содержание «воспоминания». Фон буквально модулирует, окрашивает перезапись новыми оттенками, деталями, порой заметно искажая достоверную историю. Если кто-то узнает себя или был свидетелем приводимых здесь историй и помнит всё иначе, это нормально. Давайте просто примем этот факт и взглянем на мой мир моими глазами. Ваши воспоминания — это ваш мир.

ДЕТСТВО

Ты хочешь найти путь к истине?

Тогда научись принимать неожиданные повороты судьбы,

ведь они ведут тебя туда, куда ты сам никогда бы не дошёл.

Неизвестный автор.

Я родился в 1975 году в посёлке Октябрьский Борского района Горьковской области в семье инженеров. Наш посёлок знаменит тем, что в нём зимует караван больших пассажирских теплоходов, которые раньше ходили от Петербурга и Москвы до Астрахани (и не только), а сейчас, преимущественно, перемещают туристов на Валаам и к другим достопримечательностям русского Севера. Я был первым ребёнком. Что касается семьи — мне достались заботливые, внимательные и любящие родители-интеллектуалы, которые очень многое могли и делали своими руками (от дел по хозяйству до ремонта телевизора и машины). Жили мы скромно, но всем, что способствовало развитию, я был обеспечен: журналы «Весёлые картинки», «Мурзилка», позднее «Юный натуралист», «Юный техник», «Моделист-конструктор» и «Техника молодёжи». У меня есть брат, который на пять лет младше. У нас теплые, дружеские отношения с самого раннего детства и по сей день (конечно, мы и вздорили иногда, всё-таки живые люди). Привет, Бро!

Я имел широкую свободу перемещения — от двора нашей пятиэтажки до речки, леса, озёр. Главным условием было вернуться домой пообедать и к ужину. В раннем детстве часов у меня не было, но, как и всем моим товарищам, чутьё и обращение к подвернувшимся взрослым с вопросом: «Который час?» помогали быть дома вовремя и избежать голодной смерти или наказания за непослушание.

Рефрейминг.

До пяти лет мои воспоминания весьма смутные и содержат скорее сугубо личные темы умиления, радости, позора и страдания. Первая тема, которая кажется мне интересной, это открывшаяся мне способность делать почти бесполезными наказания. Уточню, что меня наказывали чаще всего ставя в угол или ограничивая удовольствия (мультики по телевизору или что-то вкусное). Обычно в углу я находил себе занятие, чтобы не заскучать — строил из сложенных пальцев рук и угла, в котором стоял, разные симметричные фигуры и представлял, на что они похожи. Кстати, позднее, когда я был вынужден бездействовать (например, во время тихого часа в больнице), придумалась другая техника — рисовать кучу контуров а-ля абракадабра и затем высматривать в них образы людей, животных, ситуаций и дорисовывать фломастерами.

Однажды набедокурил и сбежал от «разбора полётов» в ванную, запершись там. Через дверь мне был вынесен приговор — вечером остаюсь без любимых передач, включая мультики. Мне стало грустно и немного обидно. И тут меня осенило! У меня же плохое зрение. Телевизор — портит зрение. Значит, не буду смотреть телевизор — помогу своим глаза и стану видеть лучше! Эврика! Я наполнился радостью и гордостью, что перевёл наказание в свою пользу.

Справедливость.

Мне, как и многим советским детям, родители и близкое окружение натолкали кучу внутренних ограничителей: «а что люди скажут», «ты вон какой большой, бить нельзя», «надо закончить институт и завести семью», «взрослых надо уважать и слушаться». Я эти интроекты на протяжении долгого времени с трудом выдавливал, как прыщи, а они выскакивали снова, пока, наконец не исчезли. В третьем классе, временно, физкультуру у нас стал вести пожилой учитель, участник войны. Когда дети переходили допустимую, по его меркам, грань баловства и непослушания, он бросал в кого-то самого бойкого связку ключей. Ни разу не попал, но она была большая и тяжёлая. И мы опасались. Так вот, на очередном уроке он бросил связку в мальчика, тот увернулся, связка попала в стену и выбила большой кусок штукатурки. «Офигееть, а если бы он попал в голову», — подумал я.

Я от природы решительный и с обострённым чувством справедливости. Испытав лёгкий шок от яркого представления картины лежащего на полу одноклассника с разможжённым черепом, я убедил нескольких товарищей пойти к директору школы (про классного руководителя даже и не подумалось). Мы, робко постучавшись, вошли и… увидели директора и физрука пьющими чай в сопровождении весёлой беседы. На автопилоте я рассказал всё, как было, и прибавил, что это очень опасно и так нельзя поступать с детьми! Была неловкая пауза, и мы стремглав удрали из кабинета.

По счастью, вышла с больничного наша учительница физкультуры, и физрук больше не вёл у нас занятия. Кстати, по рассказам ребят из параллельных классов, он перестал бросаться ключами. Нас же вскоре настигло возмездие. Было что-то вроде обсуждения в классе на тему «кто достоин быть принятым в пионеры». Меня (а я уже был отличником и по предметам, и по поведению), и всех товарищей, кто ходил со мной к директору, попросили выйти к доске, повернуться лицом к классу и классная руководительница пристыдила нас за то, что мы обидели заслуженного человека, участника войны; что мы подставили её, не обратившись за решением к ней, а направившись сразу к директору. В памяти отложилось, что это отчитывание и пристыжение на глазах всего класса длилось почти урок и домой я вернулся с тревогой и огорчением, что меня, отличника, могут и не принять в пионеры.

И на «показательной порке», и вечером дома в голове одновременно стучались две мысли: «Я поступил смело и правильно, поскольку спас от деспота других детей, и я герой! Вторая (сильнее) — ужас! Меня выгонят теперь из школы и жизнь на этом закончится!» Наутро я сидел в раздумьях в коридоре, бабушка спросила, почему я не одеваюсь, и я рассказал ей, что меня вчера сильно отругала классная и сказала, что я недостоин быть ни октябрёнком, ни пионером, и, наверное, меня выгонят из школы. Бабушка меня заверила, что если уж меня не примут в пионеры, то и остальных тоже: «Ты же и учишься на отлично, и поведение всегда примерное!» Вечером я поделился своими опасениями и переживаниями с родителями. Папа и мама также сказали, что я прав, а плохо поступила учительница, не разобравшись сначала как следует в ситуации, и они, если потребуется, мне помогут. Это приглушило переживания о моей никчемности и поддержало несколько последующих дней. А вскоре, конечно, меня приняли в пионеры, видимо, чтобы не портить статистику по району.

И больше о той ситуации никто в школе никогда не вспоминал.

Не как все.

С раннего возраста я приобщался к кормлению комаров на тихой охоте. Мы всей большой семьёй летом ездили в лес собирать ягоды. Сначала появлялась земляника, а позднее малина. Выходя на сбор, я получал кружку (а позднее, литровый бидон на шею) и участвовал в заготовке ягод почти в промышленных масштабах. Дома мы их ели с молоком, в пирогах, и ещё мама делала на зиму варенье. Собирать ягоды, особенно землянику, скучно и неудобно. Надо искать полянку, а затем ягодка за ягодкой, на корточках или на коленках вести сбор. Смотришь в кружку — вроде давно уже собираешь, а дно ещё не прикрыто. Ску-ко-ти-ща! И вот, натыкаешься на куст, где поспели первые ягоды малины! Они же такие красивые, большие, и до полноценного урожая малины ещё долго. Ура! Я быстренько обираю куст и начинаю поиски нового.

Через некоторое время моя кружка наполняется малиной, и я с гордостью иду показывать её взрослым. У всех земляника, а у меня — малина! Первая! Ну и что, что мало, ну и что, что за это время можно было набрать два литра земляники. Зато так интереснее! У взрослых — другой взгляд. Я, вместо пользы общему делу, занимался фигнёй. Отлынивал. Но это ничуть не омрачало мою радость и чувство значимости поступка, почти подвига!

Однажды, на уроке музыки в начальной школе, учительница предложила нам исполнить песни по желанию. Я немного помялся, а потом решился и спел в одиночку целиком «Крейсер Аврора», чем изумил и учительницу, и одноклассников. У меня просто вызывала восторг эта звонкая песня.

А в старших классах мне нравилось, например, решать задачки нестандартным способом. Пусть иногда решение было длиннее, зато не по схеме из учебника. Став директором завода, я первым из топов, вместе с командой стал осваивать принципы бережливого производства компании Toyota. На протяжении всей жизни меня вдохновляет, заряжает и помогает разнообразить рутину возможность сделать что-то не как все или стать первопроходцем. Что ещё интересно и противоречиво — сначала, пока раздумываешь, страшно и волнительно, смутительно сделать первый шаг, решиться. Зато потом — награда — восторг от предъявления себя окружающему миру! Очень похоже на ощущения, возникающие во время томительного ожидания команды и затем решительного шага навстречу пустоте в открытый люк тарахтящего на высоте 800 м «АН-2» при прыжке с парашютом.

Нереальная реальность.

Однажды осенью, когда я учился в третьем классе, мы всей семьёй ехали на своём «Запорожце» в гости. На одном из перекрёстков в бок, где я сидел, на приличной скорости врезалась «Волга». Я до сих пор помню всё, как в замедленном кино… Мы отделались, в основном, синяками. Больше всего досталось мне — боковое стекло, раскрошившись на мелкие осколки, превратило в кашу мою правую щёку. На «скорой» меня отвезли в больницу, где, осколок за осколком, стекло из щеки вынули. Домой мы с мамой ехали на автобусе и сочувствующие пассажиры спрашивали: «У мальчика зубки болят?». Это было странно, я был уверен, что всем видно и понятно, что у меня порвана щека. Почти неделю я сидел дома, пока рана медленно затягивалась. Несколько перевязок в день, перекись… И прямо с первого дня у меня периодически возникала мысль: «Я вот сейчас проснусь, и всё хорошо, у меня нет никаких ран, ничего не болит!». Оглядывался вокруг, и понимал, что это не сон. Но вместо разочарования или грусти у меня возникало какое-то обнадёживающее ощущение, лёгкая радость, что всё налаживается и жизнь продолжается. Пойдя в школу, я, конечно, смущался своей повязки, но чувствовал некоторую гордость, что своим видом выбиваюсь из рядов одноклассников. Мало кому из моего окружения доводилось бывать в автомобильной аварии. Наверное, меня дополнительно поддерживали слова кого-то из взрослых, что шрамы украшают мужчину.

Из того случая я запомнил ещё одну мысль, которую мама несколько раз повторила папе: «Ну и что, что мы ехали по „главной“, надо делать поправку на дурака!».

В старших классах я успешно отучился на водителя «ЗиЛ-130» и получил водительское удостоверение категорий В и С. Позднее, уже в институте, когда я решил подрабатывать водителем, меня «догнало прошлое». Я реально боялся ездить по Москве, в потоке машин. Прямо сильно переживал и стрессовал первое время уже с утра, ещё не дойдя до машины, и потом, в процессе. Но кушать хотелось, машины мне нравились, и я приучал себя фокусироваться на маршруте и обстановке вокруг, а не на эмоциях. Помогала в этом и музыка из магнитолы и громкое подпевание: «Дым сигарет с ментолом…» или «Письма, письма лично на почту ношу…». Примерно через месяц осталась только небольшая тревога, особенно при поездках незнакомыми маршрутами.

Один.

Так сложилось, что мы с братом никогда не проводили время без окружения близких родственников. Мы чудесно чувствовали себя и дома, и в Ростове у тёти. Если мы плохо себя вели, то родители нам в шутку «угрожали» отправкой летом в пионерлагерь, и это, похоже, действовало.

Быть вне семьи нам казалось дискомфортно, тревожно и немножко страшно.

Природа наградила меня близорукостью и с 1 класса я несколько лет подряд дважды в год десять дней проводил в стационаре больницы. Ежедневные уколы, физиопроцедуры и капли в глаза — это было «норм». Самым тяжёлым испытанием в этом для меня был отрыв от семьи! Первые дни тоска и одиночество буквально доводили меня до отчаяния, и я уходил в туалет, нажимал смыв и под шум воды рыдал в голос. За три-четыре дня я приходил в равновесие и адаптировался. Друзья-товарищи по палате, вкусные полдники, книжки и рисование помогали дотянуть до очередного посещения родителей и последующей выписки. Вот интересно, имелся уже опыт, было ясно, что всё будет хорошо, но каждый раз отрыв от семьи становился моей внутренней катастрофой.

У меня было опасение, что через две недели, при отсутствии прогресса, мне могут продлить пребывание в больнице. Чтобы сократить риск, я выучил наизусть почти все строчки таблицы проверки зрения и на контроле в конце срока демонстрировал улучшение. Меня выписывали и лайфхак я сохранял до следующего раза. Избежать через эту хитрость следующую профилактическую госпитализацию я не мог, так как на приёме часто показывали таблицу, где вместо букв были кружки с разрезами или фигурки, и я демонстрировал реальную картину остроты своего зрения. К счастью, на выписке была знакомая таблица с буквами! Как же я заблуждался. Похоже, мои улучшения только вдохновляли докторов снова и снова прописывать мне профилактические курсы лечения в стационаре и «прививки» отделения от семьи. Как знать, возможно именно благодаря этому опыту я довольно легко перенёс переезд в Москву, в общежитие, когда поступил в институт.

Я очень неуютно чувствую себя в напряжённой, тягостной атмосфере. Прямо хочется остановить происходящее или сбежать. В детстве я не любил тревожные, нагнетающие атмосферу мультики и кино. Старался их избегать. Никакого кайфа от сгущающейся жути я не испытывал! А если сценарий был захватывающий, и я досматривал до конца, родителей ждала тревожная ночь с моими походами по квартире и разговорами во сне. Я мог и стул схватить, защищаясь от огромных пауков во сне.

В драматической ситуации (и в кино, и в реальности) у меня всегда на глазах выступали слёзы (или я их с трудом сдерживал) и внутри всё сжималось. Также я легко мог заразиться радостью и озорством, но помнятся лучше соприкосновения, принёсшие дискомфорт. Похоже, я был (и во многом остаюсь) остро восприимчивым к эмоциям других. Я буквально испытывал схожее состояние.

Не раз такая способность помогала мне избежать неприятностей или хотя бы морально подготовиться к ним. Однажды я прямо физически почувствовал агрессивный настрой против меня части одноклассников, несколько раз шёпотом обсуждавших на переменах что-то в другом конце класса. После уроков, по дороге домой ко мне подбежал самый мелкий и начал «наезжать» (уже не помню деталей), я от него отделался и двинулся, ускоряясь, вперёд, и тут остальные товарищи, нагоняя, по очереди пнули или ударили меня в спину. Было обидно, но в драку вступать не хотелось.

Не знаю почему, но будучи крупным и довольно сильным, я избегал драк даже один на один. К счастью, такое и выпадало мне крайне редко. Как-то, примерно в пятом классе, я подрался с одноклассником, вроде вышел победителем, но меня буквально накрыли чувства, я сел за парту и разрыдался. Возможно, как-то повлияло то, что когда я еще ходил в садик, бабушка мне строго говорила: «Не бей других, это нехорошо!» А, может, я просто миролюбивый от рождения?

А повод побить меня «толпой» оказался прост — девочка. В седьмом классе я влюбился в новенькую одноклассницу. Долго держал чувства в тайне. Испытывал стыд и страх при мысли, что приглашу её прогуляться или даже просто попытаюсь поговорить на отвлечённую тему. Вечерами мы гуляли, преимущественно стайками: мальчики отдельно и девочки отдельно. Крайне редко ненадолго пересекались, но обязательно «толпой».

Как-то зимой одноклассница заболела и не ходила несколько дней в школу. Тут я решился. Для смелости захватил с собой лучшего друга и вдвоём мы навестили предмет моих воздыханий. Мы мило пообщались с ней, пожелали скорейшего выздоровления, на том и удалились. Я был счастлив! Спустя несколько дней, по дороге в школу мы с одноклассницей пересеклись, она доброжелательно завела разговор, а меня как подменили. Я дико смутился, пробурчал в ответ какую-то фигню и ускорил шаг. Дурень-дурнем!

Через некоторое время мы с тем же другом встретили на прогулке мою возлюбленную с подружкой и целый вечер вчетвером ходили по посёлку, слушали музыку на магнитофоне и непринуждённо болтали. Вот за это меня и побили одноклассники. Своим индивидуализмом я нарушил негласное правило!

Аккуратнее с желаниями, они исполняются — #1.

За все пятьдесят лет у меня было три случая (которые я отчётливо помню), когда реально сбылось определённое желание. Во всех этих ситуациях было нечто общее — желания были мощно эмоционально заряжены. То есть я очень-очень, нет, даже страстно желал воплощения мыслей в жизнь.

В младших классах я был «упитанным колобком» и меня, конечно же, периодически дразнили и обзывали. Но самым неприятным было издевательство некоторых старшеклассников. Один тип, встретив меня в коридоре или на лестнице, обязательно больно толкал, ударял или замахивался с садистской ухмылкой. Это происходило нечасто, но на протяжении года или двух. И в эти моменты я ненавидел его и школу и очень хотел вообще оказаться вне нашего посёлка, где-нибудь подальше!

Конфликт с одноклассниками, травля со стороны старшеклассников и воспитательная работа банды старшего брата одной нашей знакомой — всё это складывалось в моей голове в одно острое желание сбежать подальше из нашего посёлка. Я мечтал оказаться там, где меня никто не станет обижать и унижать. Ведь именно несправедливость и постоянные обиды заставляли чувствовать себя беспомощным и одиноким. Мы с другом всего лишь высказали своё мнение, а получили жестокий урок физической расправы. Именно такие моменты укрепили моё стремление покинуть родной посёлок навсегда.

После окончания школы я поступил в институт и уехал в Москву. Тоска от разрыва с семьёй была с лихвой перекрыта радостью оставления места, где я испытал много огорчений из-за окружения. Конечно, новые испытания тоже не заставили себя долго ждать, но это был уже другой, во всех смыслах, опыт. Кстати, переехав, я всякий раз с теплотой и лёгкой ностальгией возвращаюсь на малую родину. И даже, заканчивая институт, написал стихотворение.

То место, где родился ты

И детство с юностью провёл,

Осталось в сердце навсегда,

Куда и где бы ты ни шёл.

Забросит ли тебя судьба

За сто лесов, полей и гор,

Ты не забудешь никогда

Свой дом родной и старый двор.

Ты с ранних лет все знаешь тут,

И помнишь здесь ты каждый дом,

И пусть года твои идут,

Ты помнишь всех, с кем был знаком.

И первый друг, и первый враг

Здесь появились у тебя.

И с ними ты «гонял собак»,

И вас все звали: «Малышня!»

Потом подрос и поумнел

И увлеченья поменял…

Уже на девочек смотрел,

От их улыбок весь сиял!

Здесь встретил первую любовь,

Кипел от радости, страдал…

Бурлила в жилах юных кровь,

Когда ЕЁ ты провожал.

А первый, робкий поцелуй…

Потом шаги при лунном свете…

Попробуй-ка теперь задуй

Огонь воспоминаний этих!

И всякий раз, когда вернёшься

Сюда от дальних берегов,

Ты снова в море окунёшься

Тех детских грёз, событий, снов…

Подготовка к институту.

Учёба в школе мне давалась легко. Например, на математике я часто успевал сделать и классную, и домашнюю работу, и порешать дополнительные примеры. В десятом классе я поступил в Заочную физико-техническую школу МФТИ, а также на подготовительный курс в Московский институт электронной техники. Надо было изучать методички и решать кучу задач по физике и математике. К физтеховским задачкам иногда приходилось подключать не только папу, но и классного руководителя и даже директора школы (они обе преподавали физику). И всё равно, часть задач оставалась решённой лишь частично. Я уже тогда отметил особенность проверки заданий и отношения к работам в МФТИ. Если в «подготовишке» МИЭТа мне нещадно снижали баллы за неаккуратное оформление работ, то в МФТИ вообще не обращали внимание на красоту оформления и ставили часть баллов за верный ход рассуждений, даже если я ошибся в расчётах и получил неверный ответ. Это, кстати, и определило мой выбор ВУЗа!

В одиннадцатом классе я, за компанию с одноклассниками, пошёл ещё и на подкурсы в Нижегородский институт инженеров водного транспорта. Сейчас удивляюсь, как на всё это хватало времени и сил. Я и погулять успевал, и в гости к девушке, и в секцию У-Шу сходить (и даже вёл занятия для малышей, чем зарабатывал первые деньги). Без интенсивной учебной нагрузки в дополнение к школе, я бы, наверное, вылетел с первого курса или сошёл с ума в родном МФТИ. А так, пусть и с мучениями, но осилил резкий переход от школьного «расслабона» к очень сложной и интенсивной программе института.

Немного забегая вперёд, скажу, что основная польза института была как раз в «прокачке» способности много работать с большими массивами информации, анализировать, структурировать и делать выводы. Это, я уверен, напрямую сказалось на моей последующей карьере.

Ещё важная вещь.

Моему предвузовскому развитию очень помогло не только разнообразие доступных технических журналов, но и наличие дома компьютера. Мне родители купили штуковину «Сура-ПК8000», и я с её помощью изучал азы программирования. В моей сегодняшней семье мы придерживаемся подобной практики — всё, к чему у детей есть живой интерес, по возможности, стараемся им обеспечить. Но при этом смартфон у каждого ребёнка появлялся с 12 лет и с ограничениями использования.

ИНСТИТУТ

Новая жизнь.

Я уже упоминал, что в детстве тяжело переносил «отрыв» от семьи. Три недели в период вступительных экзаменов и последующий переезд из дома родителей в общежитие в Долгопрудном оказались совсем другими! Я ощутил свободу и с интересом переключился на освоение в новом для себя мире. Замечу, дома у нас с родителями была договорённость, что я до 21:00 всегда возвращаюсь домой. Почти всегда это стесняло, особенно если надо было оторваться от дружеской вечерней посиделки с песнями под гитару.

Я достаточно легко сошёлся с новыми товарищами. В комнате нас поселили четверых. Кроме меня были Стас из Курска, Олег из Усть-Каменогорска и Юра из Черкасс. Все мы имели некоторый опыт обустройства быта. Шкафом и досками разделили комнату на импровизированные жилую зону и кухню, навешали самодельных полок — и жизнь заиграла уютом.

Это был довольно «голодный» период начала 1990-х. Питались мы кашами, макаронами, картошкой, тушёнкой и вареньем, которые нам поставляли родители. Немногое мы докупали, а также периодически, по очереди, «отъедались» за две недели по путёвке в профилактории института. Однако воспоминания о периоде институтской жизни остались очень тёплые и душевные.

Окружение.

Традиционно для приезжих, мы конфликтовали с местной молодёжью. Это выражалось чаще в нападениях на студентов, возвращавшихся вечерами с электрички или передвигавшихся в окрестностях институтов. У нас для защиты товарищей даже была организована дружина из жителей студгородка, преимущественно из участников секции тхэквондо. Иногда стычки случались на массовых мероприятиях, например, концертах агитбригад перед выборами или на Дне города в парке. Предполагаю, что я не попадал в категорию пострадавших, когда в одиночку возвращался вечером через «предместья» студгородка, по нескольким причинам. Во-первых, я был рослый, широкий в плечах и коротко стригся. В дополнение, в межсезонье я носил чёрные плащ и шляпу, а также белое кашне.

В другое время я просто старался уверенно и быстро проходить сквозь группу столпившихся ребят. Как правило, даже закурить не просили. Я думаю, что с таким внешним видом и настроем я превращался в «слепое пятно» в картине мира местных. Но каждый раз мне точно было не по себе, реально страшно.

Добавлю, что с детства меня преследовал ещё один страх — если вдруг во время драки я сильно ударюсь головой (или меня ударят чем-то), я могу ослепнуть или стать инвалидом и на этом жизнь закончится. А так хотелось жить полноценно! Поэтому перспективы стычек для меня всегда были сильным стрессом. И на первых курсах института тоже.

Первая работа.

Особенно на первых курсах плотность учёбы была крайне высокая. Начинали мы в 8 — 9 часов утра, а заканчивали в 6 — 8 часов вечера. Учились, конечно, с перерывом, но такой режим был в тягость. На все лекции и семинары мы старались ходить. Всё было интересно и казалось важным. Нам всем очень нравились лабораторные работы, особенно, по физике — ведь мы их выполняли на настоящих исследовательских установках. Большие объёмы домашних заданий мы все делали по-разному: кто-то регулярно, а кто-то «набегами». Часто я и несколько товарищей объединялись и устраивали незадолго до срока сдачи марафон: вечер и ночь напролёт решали задания, разделив их между собой. К экзаменам готовились традиционно — за несколько дней до. А там — как повезёт.

Такой режим учёбы, конечно, обернулся знаниями, постепенно или сразу покидавшими головы. Но метанавыки — работа с большим объёмом информации, анализ и синтез, умение найти и выделить необходимую суть, да и просто длительная нагрузка на интеллект очень пригодились мне в последующей профессиональной жизни (не научной, как и у большинства из моих однокурсников). В 1996 году Николай Васильевич Карлов, ректор МФТИ, выступая на 50-летии института очень метко высказался: «В хорошем ВУЗе те, кто учился хорошо — поступают и работают хорошо, а те, кто плохо — и работают так же. В выдающемся же ВУЗе (такой, как наш) даже те, кто учился плохо, и не слушал своих учителей, все равно затем поступают и работают хорошо!»

На первых курсах подработка, особенно летняя, была для нас источником средств на более изысканную еду и притягательные вещи. Летом после второго курса мы с товарищами, при поддержке старшекурсников, освоили работу по укреплению дверей в квартирах. Объехали ближнее Подмосковье, часть Владимирской области и побывали даже в Рыбинске и Липецке. В Рыбинске мы заработали по первому миллиону рублей. Я на свой заработок купил чёрно-белый телевизор и видеомагнитофон. В следующий раз ценным приобретением стала раритетная электрогитара.

Позднее мы освоили и другую коммерческую тему. Мы выезжали на проходную какого-то крупного предприятия и продавали мужские рубашки производства фабрики «Москва». Поставщиком был друг одного из наших товарищей, у которого мама работала одним из руководителем на этой фабрике. Нам даже выделили старенький «Пирожок» ИЖ-2715 для удобной перевозки товара. На этой машинке мы стали подрабатывать ещё и перевозкой продуктов с оптового рынка владельцам ларьков. И всё это происходило уже параллельно с учёбой. В жертву приносились некоторые лекции или дни практики.

Предпринимательство.

На третьем курсе, с поддержкой старшекурсников, нам удалось договориться с комендантом общежития и получить в пользование большой зал, находившийся на первом этаже. Он назывался «Клуб». Там был танцпол, несколько столиков и прилавок в глубине зала (типа барной стойки). Мы своими руками привели помещение в порядок, отремонтировали аудиотехнику и световую иллюминацию. Стали проводить в клубе празднование дней рождений, культурные мероприятия и даже организовывали встречу с космонавтом Александром Серебровым.

Уже не помню, как и почему, но я стал президентом этого клуба (даже несколько визиток на принтере мне напечатали), хотя работали мы сообща и доходы (если они были) делили поровну. Клуб становился «буфетом» для игроков во время «Матча Века» (ежегодный турнир по футболу, длящийся сутки, на который съезжаются выпускники разных лет). Однажды нам посчастливилось принимать в клубе вечер встречи выпускников ФАКИ (нашего факультета). Это были, по большей части, уже успешные бизнесмены с барскими манерами, красивыми, дорого одетыми дамами и охраной. Некоторые из них, если не ошибаюсь, сегодня входят в топ российских миллиардеров. Нашей задачей было обеспечение музыки, сервировка и уборка столов. Все продукты и напитки нам привезли заранее. Это было интересное и познавательное событие. Раз есть клуб — быть и дискотеке! Мы пробили разрешение и открыли субботние тусовки. Конечно, на них приходила и местная молодёжь, и стычки небольшие возникали, но, в основном, всё проходило в рамках допустимого, и руководство студгородка нам периодически разрешало повторять мероприятие. Закрыться всё же пришлось после выяснения отношений между двумя гостями со стрельбой из газового пистолета. Но тогда уже и мы сами были рады «прикрыть лавочку».

Дело в том, что интерьер клуба сам располагал к открытию бара. Мы стали закупаться напитками и «вкусняшками» на оптовом рынке, а затем продавать это во время работы клуба. Доходы были довольно скромные. Через некоторое время ко мне приехали ребята из города и настоятельно предложили покровительство нашему клубу. Пришлось согласиться, но, к счастью, практика взаимодействия с «крышей» на этом и закончилась. Клуб закрылся благодаря инциденту с газовым пистолетом.

Старт настоящей карьеры.

В 1996 года я устроился водителем в производственно-торговую компанию, делавшую бытовую химию. И всё это параллельно с учёбой. Я ездил на грузовом УАЗике по Москве и ближайшему Подмосковью, пользовался картой и заранее строил маршрут на бумаге, которому затем следовал. Было очень неудобно — я «очкарик», названия улиц часто были скрыты за деревьями, и приходилось буквально считать повороты и перекрёстки. За это я недолюбливал свою работу.

И тут, в декабре, владелец бизнеса поделился, что наш главбух уволилась, а надо готовить документы, и вскоре надо будет закрывать год, составлять балансовую отчётность и сдавать её в налоговую инспекцию. Просто ужас! А я, как раз, из любопытства проходил в институте курс по выбору «Бухгалтерский учёт». Вот мне и предложили попробовать. Ххха! Работа в тёплом офисе, зарплата в два раза выше. Можно и учиться параллельно. Конечно, да! Так, первая профессия, появившаяся в моей трудовой книжке — главный бухгалтер.

Суровая реальность.

На четвёртом курсе нам предстояла ознакомительная практика в РКК «Энергия» (где собирают космические станции и спутники). Романтическое предвкушение, к сожалению, развеялось сразу после экскурсии по предприятию. Это был 1996 год — разгар постперестроечного упадка в российской наукоёмкой промышленности. Жизнь в корпорации едва теплилась. Нам выпала возможность практики в отделе информационных технологий. Кто-то пошёл тянуть сетевые кабели, а я решил остаться «ближе к железу» — у системных администраторов. И вот, «картина маслом»: в кабинете сидят несколько мужиков в засаленных свитерах. Прямо идеальные скуфы, как говорят сейчас. И на вопрос: «Чем я могу быть полезен?» — мне принесли буквально за «хвосты» (провода) кучу неисправных компьютерных мышей. «Ремонтируй!» — получил я задание. Суть нехитрого техобслуживания мышей заключалась во вскрытии корпуса и очистки от пыли и ворса роликов, которые соприкасались с шариком мыши. После такого ТО мышь снова работала как новая. После такой «увлекательной» практики у меня напрочь исчезло желание строить космические корабли, и я так и не связал жизнь с этой стратегической отраслью.

Изучение устройства и простейших настроек компьютера происходило у нас в процессе эксплуатации, поскольку со мной в комнате жил будущий успешный программист-разработчик Юра. У нас c 1 курса был в распоряжении «ZX Spectrum» с монитором из восстановленного телевизора «Старт-6». Отдельная история, как мы втроём везли этот тяжеленный монитор от моих родителей на поезде и затем на электричке в общежитие. На старших курсах мы смогли позволить себе и полноценный «ящик» с процессором Pentium и цветным монитором. На 5 — 6 курсе я убедился, что проиграть в выходные сутки в «Heroes of Might & Magic» или «Warcraft» и делая перерывы только на туалет и попить воды — это реально! Просто выпадаешь из жизни. Ужас!

Итак, я заканчивал обучение. Шестой курс был практически полностью посвящён научно-исследовательской работе и написанию в её рамках дипломной работы. Параллельно работал главным бухгалтером в небольшой компании, а также вёл учёт двух точек с оптового рынка (то есть раз в квартал готовил на основании первичных документов и сдавал в налоговую отчёты). Наглядная практика обозначила суровые перспективы работы по профессии. Я решил получать второе образование. Из доступной мне в 1996 году информации я сделал вывод, что интерес представляют две специальности: маркетинг и финансы. Обе перспективные, и заработки сразу неплохие. При этом я совсем не понимал, чем занимаются маркетологи и где на них качественно учат. Совсем иначе обстояло дело с «Финансами и кредитом». Это была зрелая специальность, которой обучали во множестве частных ВУЗов. И в профессию я уже практически вошёл. Начался подбор места обучения: хорошие преподаватели, ближе к Долгопрудному, мне «по карману», наличие вечерней формы обучения и экстерната, госаккредитация или её наличие к окончанию. Выбор пал на Институт экономических преобразований и управления рынком. Преподаватели из Плехановки и МГУ, занятия на территории РХТУ Менделеева, всё в наличии. Кучу предметов мне перезачли по справке из МФТИ. Подопытной для курсовых и дипломной работы стала компания, где я трудился. Более интересной мне показалась специальность «финансы и кредит», так как по ней можно было устроиться работать в банк. Это казалось очень крутой перспективой! К лету 1998 года у меня на руках были синий диплом МФТИ, красный — ИЭПУР и трудовая книжка с двумя годами стажа. Хорошее начало! Но тут пришёл дефолт и к осени перспективы резко затуманились.

Поиск второй половины.

Прежде чем занырнуть в развитие карьеры, я расскажу, как и почему я вдруг очутился в Ростове-на-Дону после многообещающей Москвы.

Вообще, ещё со школы в моей голове укоренилась мысль, что после института надо жениться. Причём в институте она зрела и зрела, обрастая тревожностью «а суженой-то всё нет и нет!» Не то, чтоб я прям «запарился» на эту тему, но она периодически представала перед мысленным взором. Возможно, пример родителей, советское кино и книги были основными формирователями такого взгляда.