Бесплатный фрагмент - МногообрАзия

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ. ФИЛОСОФИЯ ШНУРКА

«Медленно умирает тот, кто не путешествует»

Пабло Неруда

Кроме слов ободрения и поддержки путешественник нередко слышат от оставшихся на родине: «И зачем ты в такую даль поперся так надолго? Делать тебе нечего!». В этом есть резон. Бездомные, безработные, безавтомобильные, с минимальной собственностью, с неясными перспективами, не несущие никакой общественно-полезной нагрузки прожигатели — можно ведь и так на них посмотреть. Зачем же они отправляются в путешествие? Зачем и я продолжаю из года в год эту неоднозначную деятельность?

В двух словах: жизнь и так слишком коротка, чтобы прожить ее прикованным к галере. Те, кто думает так же, скажут: зачем приводить тут прописную истину, и так же ясно! Не всем ясно. Есть люди совершенно из другого теста. К их чести, стоит сказать, что они-то, в основном, и работают на благо нашего биологического вида, ответственно занимая каждый свой пост. Причем люди эти бывают оптимисты либо пессимисты. Оптимисты говорят: «Зачем путешествовать, если и дома хорошо?». Пессимисты замечают: «Зачем путешествовать, если и в дороге так же плохо, как дома?». Что ответить тем и другим?

Среди пессимистов немало людей умных и досточтимых. Приведу цитату известного писателя Татьяны Толстой:

«Дорога дает душе ложное ощущение дела, которое будто бы делается, придает ложную осмысленность цели, которую якобы надо достичь, а смена пейзажей, цветных картинок даже возбуждает иллюзию, будто время течет».

Сразу видно человека, никогда не путешествовавшего в полную силу. Почитайте хотя бы ее очерки из книжки «День» про турпоездки в Израиль или в Грецию, классические, с гидом и звездными гостиницами.

На самом деле у кочевой и оседлой жизни только и есть общее, что время и там, и там течет. Ну свойство у него такое — течь, что ж теперь. Однако у путешествующего есть, по крайней мере, те самые пейзажи, цветные картинки, а если «вставит» — то и гораздо большее, вплоть до катарсиса, нирваны и возгласа «твою ж мать, счастье-то какое».

Вспоминается циркуляр для солдатского пайка. Согласно этому документу, сто грамм тушенки при отсутствии оной заменяются либо двумястами граммами сои, либо четырьмястами граммами макарон, либо шестьюстами граммами перловки… Формально это действительно так: калорий эти порции содержат поровну. Так же, как и год в путешествии, и год на диване содержат одинаковое количество времени. Понятно, что некоторые находят естественным при наличии выбора кушать тушенку, а не перловку. Вкуснее, потому что.

А право ответить Татьяне Толстой я решил на этих страницах предоставить человеку по имени Марк Твен:

«Путешествия гибельны для предрассудков, фанатизма и ограниченности, поэтому многим людям они так остро необходимы. Нельзя прийти к широким, здравым и терпимым взглядам на людей и на вещи, прозябая всю жизнь в одном маленьком уголке земли».

Обратимся теперь к оптимисту, который считает, что и не порхая по свету, оставаясь в родном городе, на своей стезе, можно жить интересно, совершенствоваться, познавать истину.

Конечно можно! Более того — даже самый заядлый путешественник значительное время проводит дома — как правило, с большой пользой для общества.

Только не пойму, почему принято мешать кислое с треугольным, взаимоисключать обычную жизнь и путешествие. Типа: «пиджак у меня не приталенный, зато глаза зеленые».

Что оно вообще значит, это «зато»?

Мне очень нравится один афоризм:

«Даже если у тебя в детстве не было велосипеда, а сейчас есть „Хаммер“, то всё равно у тебя в детстве велосипеда — не было!».

Я не сразу сообразил, почему он у меня крутился в голове, пока я это писал. А потом понял, что ее можно в нашем контексте перефразировать:

«Даже если ты не объехал свет, зато живешь полной и увлекательной жизнью, то всё равно ты свет — не объехал!».

Потому что Большое Путешествие — это не альтернатива «обычной» жизни. Это счастливое к ней дополнение, божий подарок, бонус судьбы. Это — та же жизнь, но продолженная другими средствами. Содержательная и полная дома — она останется таковой и на выезде, только «вкус» ее решительно улучшится. А тем, кто выучен жить тупо, узко и скучно, никакое путешествие не поможет проснуться.

Известно, что у нашего народа найдется пословица на любой случай, и не одна. Более того — найдется и мудрость «за», и мудрость «против». И, хоть говорят, мол, «дома и стены помогают», «где родился — там и пригодился», мне больше нравится другая пословица: «у того кровь — не водица, кому дома не сидится!».

Но как? Вот так просто — встать и поехать? Легко сказать: забронируй, найди, закажи, обеспечь, а что делать, если никакого опыта нету? Я тоже, случалось, впадал поначалу в панику, ступор и сомнения. Но всё оказалось проще, чем я предполагал вначале.

Китайская пословица гласит: «Дорога в тысячу ли начинается с одного шага». Мудр китайский народ, но слегка погорячился. Много шагов нужно сделать даже прежде, чем осознаешь, что хочешь, а, главное, можешь пройти так много этих самых ли. Нет человека, который в детстве не застывал бы в задумчивости перед картой мира, не зачитывался бы книжками о путешествиях, представляя себя на месте главного героя, не следил бы за полярными экспедициями, кругосветными регатами, стратосферными перелетами. Вернее, такие люди, конечно, есть, но они не дочитали до этого места. Так что — все мы мечтали о дальних странах. И вот, если очень захотеть, может наступить момент, когда мы перестаем мечтать и начинаем… стремиться!

Поначалу, когда я был еще юн, а на дворе начинался 21-й век, путешествия мне казались несбыточными, как полет на Луну, а путешественники представлялись астронавтами. Да их же единицы, они годами ищут спонсоров, потом закупают горы оборудования, собирают целые экспедиции… Сенкевич, Конюхов, Кусто: как их исчезающее мало — думал я. Потом в интернете, то там, то здесь, стали попадаться дневники людей, которые побывали в таких далях, где даже географические названия — музыка. Сонгкла, Йогьякарта, Бангалор, Тегусигальпа, Антананариву… И главное, что они побывали там сами, без всякой помощи. Оказалось, что можно пробраться в самые отдаленные уголки, и при этом можно быть обычным, небогатым, не выдающемся человеком. То есть — эти люди ничем не отличались от меня! Они смогли — почему же не могу я? И, как только эта мысль поселилась в мозгу, начало больших Путешествий стало неизбежным. Остальное — дело техники.

Главное на первом этапе — сбор сведений. В данном случае тот, кто владеет информацией — в буквальном смысле владеет миром. Помню, однажды, году в 2006, мне попался текст одного парня, который прилетел в отпуск в Таиланд. Он рассказывал, как смотался на три дня в соседнюю Камбоджу, в знаменитый Ангкор Ват. Объяснял, как выбираться из Бангкока, как получать на границе визу, каким автобусом воспользоваться после границы и так далее. Сначала я не мог осознать: как же, приехать в Тай и вот так запросто вырваться в соседнюю страну? А язык? А как узнать, где вокзал? А виза — вдруг не дадут? А если задержишься и опоздаешь на самолет? И много других «если». Нет, автостопом в соседний регион, в Европу на недельку выбраться — тут мне всё было уже на тот момент понятно, но там?

Я стал узнавать, рыться по Сети, читать другие рассказы, прикидывать, примерять. Потом ездил, пересекал границы, выправлял визы… А недавно перечитал тот рассказ. Удивительно — он казался шифром, китайской грамотой, откровением небожителя. А теперь воспринимался… ну, не то, что как детский лепет. Просто сейчас я точно знаю, как сделать еще лучше, быстрее и дешевле. А всё потому, что собрано много сведений, которые превратились в опыт.

Есть замечательное английское слово shoestring, «шустринг». Это значит «шнурок», а переносное значение — «малыми средствами, скудно». По звучанию удачно перекликается с нашим словом «шустро», то есть споро, легко. Для меня и многих единомышленников по всему шару это лучший способ ездить по миру, даже если цифры на счете позволяют значительно более роскошную жизнь.

Что значит путешествовать «шустро»?

Прежде всего — никогда не связываться с турфирмами. Они просто избавляют вас от необходимости бронировать, заказывать, прозванивать, искать в Сети, и берут за свои услуги весомую мзду. То есть они не делают ничего, что вы не могли бы сделать и сами, но за меньшие деньги и с большей пользой. Поленившись, столько можно потерять!

Маршрут вы могли бы проложить сами — а вместо этого вас везут в «тур». Будто кто-то лучше знает, что вам интересно, а что нет, сколько времени вы хотите посвятить тому или иному городу, какие достопримечательности посмотреть. Вы могли бы выбрать любой вариант ночлега — а будете жить в «звездной» гостинице, даже если вам это не очень и важно. Вы уже заплатили за гостиницу, но при этом даже не видели ее — вас это не смущает? И, кстати, если вам в ней не понравится — попробуйте сменить место обитания, увидите, как это сложно, а порой и нереально.

Вы могли бы сами бронировать и покупать билеты — достаточно зайти в интернет и потратить несколько минут. Но турфирма сама решает, когда и на чем вы поедете. И внутри выбранной вами страны (или стран) это будет туристический автобус, где вам не встретится ни один туземец. А ведь вы могли бы приезжать в новый, незнакомый город, ориентироваться по карте, спрашивать дорогу, объясняться на пальцах, заводить мимолетные знакомства — разве это не интересно? Даже стояние в очередях, даже вагоны третьего класса и древние таратайки — это ли не часть путешествия?

Вы могли бы каждый день общаться с десятком местных жителей, которым вы интересны как диковина, как человек, как собеседник. Вас бы приглашали в дом, кормили, дарили сладости и фрукты… А вместо этого практически все, с кем вы общаетесь, связаны с обслуживанием туристов. И вы им интересны только как ходячий кошелек. Купи-купи-купи… Неужели это действительно может нравиться?

В «туре» вам подчас будет некуда деваться от навязчивых предложений: экскурсии, рекомендованные (не лучшие) рестораны, магазины сувениров. А вы могли бы говорить «нет» и отходить в сторону.

Короче, выбор между туром и не-туром — это выбор между несвободой и свободой, ни больше, ни меньше.

Путешественники трудно поддаются классификации. Сколько людей — столько и вариантов «философий». Но если вы сами спланировали маршрут, рассчитали время и средства, купили билеты, сделали визу и загранпаспорт; если вы обходитесь без гидов и экскурсоводов, полагаясь на свои знания и сведения из книг и интернета; если вы лично покупаете билеты на местные автобусы и поезда и сами заселяетесь в гостиницы, выбрав лучшую на ваш взгляд, а не на взгляд туроператора — значит, вас можно назвать еще одним английским словом: «бэкпекер».

Бэкпекер буквально означает — «рюкзачник». По внешнему виду именно рюкзаком он и отличается от туристов иного сорта. Тех, что с чемоданами и сумками на колесиках. С сумкой на колесиках вы не пройдете даже по бомбейскому тротуару, не говоря уже о деревенских проселках Бирмы или Индонезии. С сумкой на колесиках одна дорога: такси — аэропорт — гостиница — экскурсионный автобус. С рюкзаком при должном желании можно забраться хоть к озеру Тоба, хоть на Эверест. Бэкпекер носит рюкзак ради удобства, мобильности и выносливости. Потому что он планирует многое увидеть, много, где побывать и много что испытать. Он планирует путешествовать «шустро».

При этом не значит, что, сделавшись «рюкзачником», вы обязательно должны будете путешествовать вприглядку, ущемлять себя. Кто-то из знакомых мне бекпекеров не пропускал ни одной достопримечательности, ни одного «трека», в случае необходимости — смело нанимал проводника и даже носильщика, оплачивал понравившиеся экскурсии, учился дайвингу… Другие были аскетичнее — тщательно выбирали самое интересное, не платили попусту за вход во второстепенные музеи и дворцы, билеты покупали исключительно эконом-класса. Третьи пошли еще дальше: они передвигаются автостопом, договариваются о бесплатном проезде с машинистами и шкиперами, ночуют в палатках, у местных жителей, в мечетях и гомпах. Так можно привезти из путешествия больше денег, чем взял с собой — случаи бывали.

Короче, вы можете потратить много, вы можете потратить мало — но, главное, вы не потратите лишнего.

Итак, можно быть бэкпекером, ходить автостопом и жить в палатке. Что бы ни говорили адепты этого способа путешествовать, он не каждому доступен по состоянию здоровья и, что еще важнее, по душевному складу. У меня был в молодую пору многолетний опыт автостопа, намотано около полутораста тысяч километров на пространстве от Праги до Красноярска, от Явы до приполярных широт. И я бы не стал агитировать человека, у которого душа не лежит к такому «кочеванию».

Можно путешествовать первым классом и жить в пяти звездах — там, где это наличествует — и всё равно быть, по сути, бэкпекером, самостоятельным и мобильным. Андрей Макаревич и Александр Розенбаум, например, самостоятельно ездили в Амазонию, но и денег потратили порядочно. И это тоже не каждому возможно — не всем позволяют средства. Хотя и здесь есть вариант — обменять время на деньги. То есть съездить «дорого-богато», но — на пару недель. Отчего бы не потешить себя? Главное, сделать это самостоятельно, тогда и сдача, глядишь, останется.

Я же однажды решил, что лучше лишний месяц в дальних краях, чем лишняя звезда на вывеске отеля. С другой стороны, жить «по-автостопному» годами хоть и можно, но не хочется. Поэтому я выбрал срединный путь (прямо как Будда Шакьямуни проповедовал). Ночую, как правило, в гостиницах (хоть и стараюсь находить дешевейшие), а не бесплатно. Езжу, как правило, на платном транспорте (хоть и стараюсь покупать дешевые билеты), а автостопом хожу нечасто и на небольшие расстояния, скорее из любопытства. Вход на достопримечательности — оплачиваю (а кто-то и через забор, знаете ли, сигает). Ни в чем необходимом себе не отказываю, на радость маме хорошо кушаю и одеваюсь.

Главное достоинство «шустринга»: он доступен практически каждому. Так путешествуют и бедные европейские студенты, и бабушки — ровесницы войны в Корее, и мужики, которые за несколько лет труда легко заработали на несколько лет отдыха, и израильские дембеля… В общем, при условии, что у вас в одном месте — шило, вы можете путешествовать таким образом повсюду и подолгу. И жизнь в путешествии по той же — любимой моей! — Азии будет куда содержательнее и экономнее, чем жизнь, скажем, в Москве.

Итак, вот вам несколько рассказов о МногообрАзии — как я ее увидел в ту пору, когда вся она была еще в новинку, когда свежесть восприятия была «на максималках». На энциклопедичность или всеохватность заметки сии не претендуют. В некоторых странах Южной и Юго-Восточной Азии я еще попросту не был: в Бутане, Бангладеш, на Тайване… Про некоторые — например, Лаос или Камбоджу — несмотря на обилие путевых заметок, так пока и не родилось очерков. Оставим это на второй том, пожалуй!

Многие тексты в этой книжке — уже и сами как некие слепки минувших лет, когда, до эпидемий и войн, всё было немного по-другому, свободы передвижения было чуть больше, и чуть больше было невинности и беззаботности у русского путешественника.

Отрывки травелога — как острова в океане азиатской жизни. Да, «трэвелог» мне нравится произносить именно, как «травелог», будто трава прорастает из логоса: общим ковром, но отдельными травинками. Травинка — история, а трава — жизнь.

ПУТЬ ЗА ОБЛАКА

Непал. Если посмотреть на карту — самая прямоугольная страна в мире. И при этом — с единственным в мире непрямоугольным флагом: два треугольника, как половинка елки. Страна — противоречие! Здесь соленый чай, сладкие пельмени и не мычащие, а весьма грозно рычащие коровы. Здесь разнообразен рельеф, удивительна природа, примечателен житель.

Вопреки стереотипу, только половина страны — в горах. Зато уж сразу в Гималаях. Одним концом Непал упирается в Эверест, и делит его с Китаем. Другим — в Канченджонгу (это третья вершина мира), и делит ее с Индией. Еще несколько восьмитысячников расположились внутри границ, включая десятую вершину мира, Аннапурну. Вокруг нее проложен туристический маршрут: самый трудный из популярных, самый популярный из трудных. Сложный рельеф — от 800 метров над уровнем моря до 5400, и снова почти на уровень моря. Полный маршрут — от местечка Бени Базар до сельца Беси Саар — тянется на 140 километров и занимает от десяти дней до двух недель, зависит от подготовки.

Аннапурна — в переводе с санскрита «Дарующая пищу». Это богиня такая, аватар «Матери земли». Другие воплощения этой богини: сеющая смерть Кали, Лакшми, Сати, супруга Шивы Правати (мама небезызвестного Ганеши со слоновьей головой). В общем, какую крупную богиню индусского пантеона не возьми — будет аватаром Аннапурны.

Веду к тому, что понятие «Дарующая пищу» оказалось относительным. За две недели я сбросил около семи килограммов. Не ел хлеба и мяса совсем (их почти нет в продаже, а если есть, дико дорого). Аппетит пропал: сначала из-за жары, потом из-за акклиматизации, потом из-за усталости. Если при этом идти вверх под рюкзаком… Вот и рецепт идеальной фигуры. Можно, таким образом, поход вокруг Аннапурны порекомендовать всем желающим похудеть.

Риск и непомерный труд: лайт-версия

Сразу обозначим степень подвига. Пройти вокруг Аннапурны сложно, но этот путь не требует специальных умений. Шаг за шагом по тропе — проходят и бабушки, и подростки. Пыхтят, матерятся под нос, ноют — а потом улыбаются до ушей: смогли! Да еще и к прекрасной культуре по дороге прикоснулись.

В горных селениях всё, как сотни лет назад: тот же камень стен, узкие улочки, святилища — гомпы. Причина — труднодоступность. Буквально всё сюда привозит или мул, или человек на своих плечах. Тропки узкие, караваны людей и животных длинны, попадаются альпинисты и даже велосипедисты. Трудно поверить, но вокруг Аннапурны действительно устраиваются велопробеги, вот только велосипеды почти всё время участникам приходится тащить на плечах. А ведь местным еще и скот надо перегнать с пастбища на пастбище! Вот и образуются на козьих тропках козьи пробки. Никуда от заторов не деться даже в горах.

Мимо всего этого великолепия я несколько дней поднимался к высочайшему перевалу Торунг Ла. По обрывам, над пропастями… Водопадов высотой в сотни метров встречалось столько, что уже и внимания на них не обращаешь, пока не плеснет он тебе воды за шиворот. А ведь в иных местах любой из этих низвергающихся потоков был бы весомой достопримечательностью!

Высота росла. Пальмы сменялись хвойными, попалась даже пара родных березок, потом и их не стало. Дрова становились редкостью. На высоте 3500 метров — последний относительно крупный населенный пункт — Мананг. С древности он почти не изменился: серая крепость на серой скале. Тут «восхожденцы» проходят акклиматизацию перед последним броском вверх. Из развлечений — единственный видеосалон с надписью «VEDIO», в котором одна видеокассета с фильмом «Семь лет в Тибете». Посмотрев на Бреда Питта, остальное время тратишь на изучение окрестностей. Неподалеку есть невероятного цвета ледниковое озеро — одно из самых высокогорных на планете. А в восьми часах пути — самое высокогорное! В Гималаях все — самое-самое.

А выше без стадии «альпийских лугов» последние сосны и елки перешли сразу в камни и лёд. Ночи стали страшно холодными, дышать трудно. День штурма — до предела насыщенный: за 15 часов нужно подняться на 1300 метров, затем спуститься на 1800. У самого гребня уже тяжеловато (надо было больше времени посвятить акклиматизации, крепнешь задним умом). Одышки нет, но при продвижении вверх почему-то всё происходит медленно-медленно, как под водой. Плюс — головная боль, точно такая же, как с похмелья. Симптом снимается обезболивающей таблеткой, и идешь как идется. Торопиться в этом случае — последнее дело.

Ветер свирепствует, хочет сдуть в пропасть, как былинку. Вокруг высятся вершины за 6000 метров, а кажутся невысокими холмами — сам-то я сейчас ненамного ниже их. Циклопический склон по левую руку таит опасность лавины. Мне повезло, а вот в октябре 2014 года она все-таки сошла. И несколько десятков туристов забрала с собой.

Опасно, зато такого синего неба внизу не увидеть. И не выпить такого вкусного (с мороза-то!) чая. Да-да, на Торунг Ла нет домов, но есть таверна. Кабатчики живут в палатках, топят снег, кипятят воду на заварку… А за перевалом через пару дней пути — уже цивилизация. Можно отъесться, погреться на солнце. Есть дорога, по ней ходят джипы и рейсовые автобусы. Сложилось впечатление, что эти юркие машины пройдут даже туда, где спасует внедорожник. Мало того, в этом районе Гималаев есть два аэродрома. Самолеты садятся, за пару минут буквально выкидывают пассажиров и скорее снова в небо, за новыми, с равнины. Взлетел с крошечной площадки — и сразу в ущелье, лавировать между гор, бороться с вихревыми потоками. Эти трассы — одни из сложнейших на свете, честь и слава непальским пилотам.

Ода самостоятельности

Как выглядит типичный турист на треке вокруг Аннапурны? Рюкзак, костер, гитара наперевес и боевая подруга? Забудьте, это не наш традиционный стиль. Обычно это высокий дородный блондин. На пузе у него фотоаппарат, за спиной рюкзачок величиной с мячик для регби.

Перед туристом вышагивает гид. Он решает, сколько идти и куда, когда отдыхать, когда есть, на что стоит взглянуть, а что пропустить. Он нанят еще в Катманду, его полагается кормить, гостиницы тоже указывает гид (и, кстати, имеет с этого неплохой процент).

Позади идет носильщик, porter. Вот где все вещи высокого блондина. Человечек размером с принцессу Лею тащит баул размером с двухкамерный холодильник «Бирюса». Кормить его не полагается. Жить в одной гостинице с хозяином ему запрещено. Стоят его услуги за 16 дней похода столько же, сколько один стейк в средней руки ресторане.

Смущает даже не то, что европеец-демократ считает такую ситуацию нормальной. Двойные стандарты — реальность. Белому мистеру, получается, на роду написано эксплуатировать, а туземцам — ишачить на «бвану». Смущает то, что потом этот блондин напишет в своем сетевом дневничке: «Я покорил! Я штурманул! Я поднялся! Я герой!».

Что сказать по этому поводу? Да не уподобимся. Гид не нужен. Не маленькие. Сторгуйте «километровку» района за 150 рупий в Катманду или Покхаре. Сильно заблудиться невозможно. Подъем вдоль одной реки, перевал, спуск вдоль другой реки. Часты деревушки, хутора, объекты сервиса, идут люди — есть, у кого спросить дорогу. Я сбился один раз, потерял полтора часа времени и немного сил. Зато на тех диких склонах, куда занесло, в охотку попел песен. С гидом такого не было бы. Я бы его стеснялся.

Носильщик не нужен тем более. Во-первых, «не считово». Вы бы еще вертолет наняли, а потом хвастались. В-вторых, вам не понадобится ни еда, ни спальник, ни палатка, ни пенка — ничего из обычных туристских тяжестей. Через каждые несколько километров на тропе стоят гостиницы, урочища, приюты. Кровати, одеяла в любом количестве, столовые с разнообразной пищей, душ. Чем выше — тем дороже еда и дешевле жилье. Гостиницы разнообразны, но подобны в названиях: «Як и Йети», «Супер моунтин вью», «Гринпис», «Мирная», «Привет». Самая забавная была в Джомсоме: «Джимми Хендрикс». Каждый номер посвящен какому-либо герою рока. Мне достался Мик Джаггер.

Даже у перевала вы не потратите больше 10 долларов в день. Фактически, вам нужна только одежда и мелочи — ну, семь кило. Ну, восемь… Незаменимой вещью оказался кипятильник и емкость для кипячения. Почти в каждом селении я находил жилье с розетками (хоть это и было нелегко). А это значит — кипяченая вода, в которой вы уверены, к тому же бесплатная. Это лапша быстрого приготовления и неограниченный чай. Это — жизнь!

Лапшички и шоколада, наверное, стоит немного запасти на равнине. По дороге будет в разы дороже, а весит немного. Нужна также хорошая обувь. Обязательно нескользящая. У перевала глубокий снег, обледенелая тропа покато обрывается в пропасть, достаточную, чтобы сделать из вас в конце полета манную кашу.

В горы как «в люди»

Обычно в горы уходят отдохнуть от людей, а тут наоборот получается, к людям. Пройти вокруг Аннапурны — не только себя показать, но и других посмотреть, что местных, что неместных.

Непалец похож на зятя, о котором мечтают мамы девушек. Он работящ, практически не пьёт и не курит, а играет и соревнуется только на интерес. Зато как он играет! От зари до зари, самозабвенно. Одна забава — на вид что-то среднее между чапаевым и аэрохоккеем, по правилам — близко к бильярду, и так и называется — «карамболь». Режутся также во что-то, напоминающее нарды, но с доской, расчерченной куда сложнее, чем пуля для преферанса. Это в городах, а на селе мужчин в возрасте от двух до восьмидесяти сводит с ума стрельба из лука. На соревнования выходит вся деревня, снаряжение все самодельное. Исход стрельб решает совет самых мудрых. Никаких скидок на современные нормы — стрелой запросто можно убить. Хорошо, что непальцы крайне незлобивы.

Возможно, виной тому все примиряющий буддизм? В Гималаях он вытесняет равнинный индуизм. Это видно по саму облику селений. Вечный «Первомай»: флажки, флаги, флажищи… Присмотревшись, понимаешь, что это испещренные надписями и рисунками молитвенные полотнища. Порядок цветов строго определен: белый, синий, зеленый, желтый, красный, и каждый означает одну их стихий. Религия настолько въелась в быт, в строй мыслей и в образ действий деревенского непальца, что совсем не осознается как что-то отдельное. Помимо религиозного эффекта — эстетический: деревни напоминают величественный парусный флот.

В пик сезона, говорят местные, через перевал ежедневно проходят две сотни человек. Это осенью, но в марте — не больше тридцати. Видел и австралийцев, и канадцев, и европейцев разных наций. Французы были самыми правильными — бодрый вид, быстрый темп — они бы и на Алтае в компании сибиряков не затерялись.

Больше всего на треке евреев и немцев. Отрадно было наблюдать, как они собираются у буржуйки, вечером, в урочище, и мило беседуют практически в обнимку. А на стенах столовой на германо-израильские посиделки взирают местные непальские символы — свастики и шестиконечные звезды. Немного сюрреалистично.

Как же насчет наших соотечественников? Есть. Ира из Питера встретилась, узнала соотечественника по надписи «Сплав» на рюкзаке. Зиму провела в Индии, после похода собралась на время домой узнать, нет ли хорошей работы.

Егор, «русский из Киева», автостопщик. Я спускался с перевала, он поднимался. В заповеднике был без разрешения (а пермит, надо сказать, стоит аж 20 долларов), обходил стороной полицейские посты и намеревался описать этот опыт на сайте «Академии вольных путешествий».

Девчушка Светлана, омичка, веселая и хорошая, топала с гидом. С ней не смогли поехать друзья, а в одиночку она штурмовать перевал не решилась. А еще в одном гестхаусе на стене была надпись: «Х…». Прослезился: всюду жизнь.

Последние встречи со славянами оказалась самыми забавными. Рассказ о них можно озаглавить так:

Разговоры у источника

Спустившись с перевала на высоту полтора километра, путешественник оказывается в поселении Татопани. Это уже отнюдь не суровый край. Здесь курорт, растут апельсины и всё очень дорого по местным меркам. Главное украшение села — горячие источники. Купальни посетить просто необходимо. Обжигающая ванна возвращает к жизни, смывает пыль, обновляет мозоли.

В купальнях компанию вам составляет разнообразная публика. Рано утром это были, кроме меня, несколько тибето-непальцев и два европейского обличья йога. Йоги были как настоящие: ожерелья, браслеты, хитро уложенные волосы, аккуратные бороды, поджарые и гибкие тела. Один был огненно-рыжий, второй громогласно поучал случайных сокупальщиков на ломаном английском, напирая на слово «прана». Те посмеивались.

Оказалось, что йоги русские. Поздоровались. Поучающий йог, конечно, тут же принялся поучать и меня, ведь на родном языке это делать куда сподручнее. Обрисовав в общих чертах мою греховность и возможность спасения физического и морального, он перешел к теории солипсизма и сказал, что всё вокруг мне только кажется, в том числе и он. Ну, тут уж я не удержался и говорю:

— Дружище, если бы ты мне казался, ты был бы блондинкой с третьим размером груди!

Ответ был неожиданным, как развязка коана:

— Слышь, ты за базаром следи!

Йог расстроился и ушел нырять в холодную речку по соседству, чтобы остыть и не портить карму. На плече у него сверкнула татуировка: парашют и надпись «За ВДВ». Рыжий йог, молча всё это наблюдавший, внезапно спросил меня:

— В Питере давно был?

— Не очень, — отвечаю.

— Как там «Зенит» поживает, интересно…

И загрустил.

Разговоры с фанатиками всегда немного удручающи. Хорошо, что вечером была совсем другая беседа в той же самой купальне. Это был бодрый пожилой мужчина с седой бородкой. Мы виделись дня три назад: я отдыхал под скалой, а он шел мимо и фотоохотился на орлов.

Разговорились. Оказался словенец, Станислав, из Любляны. Поблагодарил за возможность попрактиковаться в подзабытом русском языке. Рассказывал о путешествиях: Монголия, Гоби, Арал…

— В Азии, — говорит, — очень мало криминала. Карму блюдут. Единственное исключение — Филиппины. Ужас, как грабят! А почему? Потому что католики. Я и сам католик, но говорю, как есть.

— Интересно, — отвечаю. — А у нас в России вот ортодоксальная церковь, а не католическая…

Тут словенец и заявляет:

— Это, друг, совсем неважно, католик человек, ортодокс, индус или буддист. Есть мораль, она выше любой религии, и она у каждого одинаковая. Человек должен быть хорошим, и баста…

На том и порешили.

СКВОЗЬ ПЕКЛО НА САМОДЕРЖЦЕ ПУСТЫНИ

В самое жаркое время года сквозь самое страшную пустыню Южной Азии — на хребте самого удивительного животного. Поход на верблюдах — одно из наиболее сильных впечатлений, которые можно получить в Индии. А ведь эта страна, не будем забывать — чемпион мира по сильным впечатлениям. В этом рассказе повествуется о том, как оседлать горбатую гору, но в конце концов всё равно обнаружить себя по колено в священных крысах.

Жарко. Очень жарко. Всеудушающий жар. Это не апрельская Родина, где подснежники на проталинах и ледяные ручьи. Это вешняя пустыня Тар. Хозяин гостиницы в небольшом городке Пушкар, что на краю пустыни, узнав, что я еду в самое ее сердце, в Биканер, восклицает на ломаном английском: «Что ты там забыл там при такой погоде?». И позорно уползает к себе в клетушку под вентилятор, будто и не индиец он вовсе.

Дело в том, что апрель в Индии — самый жаркий месяц. И если зимой на северных равнинах бывает даже минусовая температура, то уже спустя несколько недель вы не узнаете страны. В местных газетах, печатающихся на языках хинди и урду, единственное, что понятно без перевода — на последней странице в уголке. Пиктограмма солнышка, завтрашнее число и циферка 40 со знаком плюс. И на ночь +28. В такую погоду уроженец самой холодной страны в мире, то есть России, впадает в ступор. ПИсать можется, но не хочется — почти всё уходит в пот. ПисАть — хочется, но не можется. Только и мыслей уползти в бассейн и пить джюс — да-да, прямо не выходя из бассейна. К счастью, здесь, в Пушкаре, он оказался рядом. Повезло: бассейны, в которые не страшно окунуться, для Индии большая редкость.

Но я здесь не для купания, а для подвигов. Верблюды не ждут! Я прибываю на начальную точку маршрута и впервые вижу не цирковых и не из зоопарка, а настоящих пустынных дромадеров.

Мне и раньше нравились эти животные — заочно. Теперь я в них влюбился.

Индусы верят, что мир создан из коровы. Надо бы из верблюда — он разнообразнее. Ему присуща причудливость и необозримость полотен Брейгеля.

У каждого своя особенная прическа. Есть брюнеты, блондины, с косыми и прямыми челками, неформалы и ботаны, стильные штучки и лысоватые работяги. Мало того, у них по две шевелюры — на голове и на горбу.

Когда верблюд ест, на черепе его ходят ходуном мышцы. Непонятно, где у него вообще мозг. Он явно инопланетянин — вот и ноги у него сгибаются не в двух местах, как у всех нормальных млекопитающих, а в трех. Когда верблюд поднимается с земли — будто раздвигают подзорную трубу. Суставы его в выпуклых мозолях. На старых бомбардировщиках так выглядели блистеры стрелковых точек. Несет верблюд по дюжине пудов — а лодыжки у него тоньше, чем у манекенщицы. Наконец, раздвоенные копыта, в зависимости от степени вашей поэтичности, напомнят вам или гигантские кофейные зерна, или брошенную в пыль митру епископа.

Он обладает ушами пса и губами зайца. Глаза снабжены такими ресницами — что ни делай, какой тушью не мажь, не приблизиться нашим модницам к этой красоте. Зато зубы — словно Манхеттен, который атаковало не два, а двести «боингов». Руины! Зевает верблюд страшно. Единство и борьба противоположностей — не отходя от верблюдова лица (не поворачивается язык сказать — «морды»).

Гипербола его шеи — как метафора гармонии. Вздутые вены живота — карта сибирских рек, а фигурно выстриженная на боках шерсть — стена далекой тайги. Хвост клинышком, порос по бокам жесткой шерстью. У кровожадных ацтеков были точно такие по форме и размеру обсидиановые мечи.

Гилберт Честертон обронил о носороге: «Он выглядит так, словно его выдумали». То же самое можно сказать о верблюде. Большой поэт Арсений Тарковский и темы выбирал большие. Так он писал о герое этих заметок:

На длинных нерусских ногах

Стоит, улыбаясь некстати,

А шерсть у него на боках

Как вата в столетнем халате.

Горбатую царскую плоть,

Престол нищеты и терпенья,

Нещедрый пустынник-господь

Слепил из отходов творенья.

Верблюд обладает способностью харкать слюной, и это неспроста. Поскольку ему, собственно, плевать. Он во всех смыслах выше окружающего. По преданию, однажды Будда распределял года по животным — Дракону, Обезьяне, Лошади и так далее. Так и появился китайский календарь. Первый год посулил Будда тому, кто раньше других увидит восходящее солнце. Мышь, не будь дура, забралась на макушку Верблюду и выиграла. Знала — Верблюд настолько высок, что возвышается над суетой, первенствами, гонками. Он не будет возражать.

Верблюд, вел-блуд, великий блудник. Так называли его древние славяне. Зрили в корень. Движение, мерное и неостановимое — сама суть его. Гордо вздернув, по своему обыкновению, голову, он однажды шагнул — и накрепко связал Восток и Запад. Вопреки всем киплингам.

Да, человек его запрягает, грузит, гонит, даже ведет в бой. Но надолго ли этот человек? На несколько тысяч лет? Такую мелочь верблюд вряд ли примет близко к сердцу. Верблюд — не «корабль пустыни». Он истинный Самодержец Пустыни. Достаточно пообщаться с ним пять минут, чтобы в этом убедиться. Бароны Унгерны, раджи, шахиншахи, султаны прошли и канули, а верблюд был и пребудет.

Но оставим слово-вер-блудие, пока градус лиричности не зашкалил. Расскажем и о самом походе.

Утром тук-тук забрал нас двоих и одного шведского студента с редким именем Банкья и отвез за 30 километров от Биканера. И вот мы едем, обозревая окрестности с высоты баскетбольного щита. Стремян не предусмотрено, и ноги устают. Вместо седла деревянная рамка на горб и одеяльце — в итоге не лучше и заднице. Кроме верховых верблюдов в «табуне» один «обозный». Можно отдохнуть на повозке, которая в него впряжена. У нее мягкие колеса, огромные, как у бронетранспортера. Сперва мы не хотели трястись в повозке — это, мол, не браво. Но день на третий уже спорили за право дать измученному телу хоть немного отдохнуть на мешках с сеном.

Пустыни Раджастана рукотворны. Когда-то здесь пышно цвела одна из трех первых цивилизаций планеты — наряду с Египтом и Междуречьем. Но землю за тысячи лет высосали, заездили, убили. Теперь тут барханы и редкие деревья. Однако люди всё-таки живут, по привычке. По-индийски сочетая несочетаемое. Глиняные мазанки, не изменившиеся со времен Мохенджо-Даро, ютятся у обочин асфальтовых шоссе. У женщин — закрытые лица… и декольте. Черные платки — и ярчайшие, алые и золотые платья. Под чалмы мужчины деловито заправляют мобильники, и, надо сказать, дорогущие. Дороже моего уж точно. За невесту здесь дают калым в десятки голов скота — но чуть ли не самой ценной вещью является пустая пластиковая бутылка, которую можно приспособить в хозяйство десятками способов.

Ночевали мы под звездами, у костра, прямо на теплых барханах. С погонщиками вповалку. В одеяла приходили погреться жуки. Мельтешили серны. Однажды не доели ужин (жареные на сливочном масле свежие огурцы, кто бы мог подумать, что это съедобно). Оставили тарелку на утро, накрыли полотенцем. Ночью птицы склевали пищу. А полотенце унесли на память. Какое гнездо устилает теперь этот лоскут российского х/б?

Закончили поход в деревеньке Дешнок. Там есть единственный в своем роде храм: Karni Mata. Над его воротами не хватает надписи «Слабонервным не входить» на всех основных языках. Храм полон священных крыс. Их тысячи. У блюд с молоком они копошатся в два, в три слоя. Некоторые сдыхают, и их кушают остальные — тут же, у алтаря. Увидеть белую крысу — к удаче. Не увидел, но выбраться из этого храма не погрызенным — само по себе, в некотором роде, удача. Крысы не такие, как у нас, ratus norvegicus: меньше, симпатичнее. Этакие мыши-переростки. Жаль, строго-настрого запрещено фотографировать — твари весьма фотогеничные.

Интересное для европейца положение: в верблюжьем седле я провел на данный момент больше времени, чем в конском. Пустыню Тар я покинул с твердым намерением взбираться на верблюда при первой возможности. Желательно на недельку, и отправляться в места поглуше!

ПО ЗУБЦАМ «ИНДИЙСКОЙ КОРОНЫ»

Если вы хотя бы однажды были в Индии, то независимо от того, понравилось вам тут или (что случается чаще) не понравилось — вы вернетесь сюда при первой же возможности. Вот такая странная особенность.

Индостан — это не просто полуостров, это субконтинент (именно так и написано в книжках по географии). Если Индию «положить» на карту России — страна эта протянется от Москвы до Байкала: масштаб понятен. Именно поэтому Индия очень разная. И если в некоторых местах отвратительная помойка и гнилое население, то в других районах тихо, спокойно, чисто, душевно и весело. Индия, если позволите употребить застарелый штамп, страна контрастов. Тут нищета и ужас — и тут же благородство и красота. Тут жара — а тут зуб на зуб не попадает. Вот тебе пустыня без края — а вот горы, джунгли, мангры. Тут свалки и вонь — а в двух шагах благоухающие цветы, насыщенная зелень, свежесть.

Лучшая часть страны, на мой взгляд — гималайская. И это тоже не совсем типичная Индия. Здесь буддизм и ислам. Здесь пугающий индуса снег и лед. Крыша мира — не зря говорят. Гималаи — или, по-местному, Химачал: большая часть этой необъятной системы находится именно в Индии, включая знаменитую дорогу Шринагар — Ле — Манали, самую высокогорную в мире. По ней мы и отправимся.

Шринагар — Ле

Шринагар — столица Кашмира, и расположен, следовательно, посреди Кашмирской долины, одной из самых красивых, желанных и удивительных долин на земле. Корона Индии, как ее называют. Сказать «я был в Кашмире» — всё равно, что «я был в тридевятом царстве». Но вот можете ли поверить — дорога, которая начинается отсюда и идет на восток, в горы, а потом на юг, вдоль высочайшей гряды планеты, оставляет все красоты Кашмира позади, как в буквальном, так и в переносном смысле.

Обычно в путешествии важнее города и деревни, интересные места типа водопадов, перевалов, мысов, нежели путь к ним и обратно. Не только дорогу, но и «день приезда, день отъезда» часто считают потерянным временем. Но трасса из Шринагара в Манали сама по себе — приключение.

По сумме параметров, таких, как протяженность, высота перевалов, перепад высот, снежный покров, опасность лавин и камнепадов, эту трассу считают первой по сложности в мире. Особенно в весенние дни, когда она только-только открывается для движения, пока еще — на страх и риск. Более того, на север от Ле идет дорога, проходящая через самый высокий автомобильный перевал — около 5600 метров (это выше Эльбруса). Короче говоря, мы в краю самых высокогорных и опасных дорог на планете.

Несколько слов о географии Кашмира. Южная точка — Джамму. Зимняя столица штата раскинулась почти на равнине. Дорога на север до летней столицы, Шринагара, пересекает Малый Гималайский Хребет. Высоты тут до 4500 метров. Чепуха, с Белуху. Далее, на пути в Ле, необходимо пересечь главный Гималайский Хребет с перевалами 3600 и 4100 метров. Там, на высоте от трех до четырех километров раскинулись горные области Занскар и Ладах. С востока к ним прилегает Тибет, с юга и запада их замыкают Гималаи, а с севера нависает Каракорум со второй вершиной мира — Чогори. Итак, мне предстояло пересечь главный Гималайский Хребет сразу после открытия перевалов.

Сделать это предстояло в качестве пассажира автобуса гордого класса Super Deluxe. Так он называется потому, что у него откидывающиеся спинки кресел. Для Индии это уже запредельный комфорт. Ехать до Ле — два дня.

Компания подобралась разношерстная. Один сикх, порядочно индусов. Я завершал отряд европеоидов. Монголоидов представляли кореец и три кореянки. За негроидов отдувался двухметровый меланинодостаточный парень из Бразилии — Эдгард. Виз в паспорте у него немеряно. Он ехал по маршруту Камерун — Эфиопия — Индия — Таиланд, Камбоджа, Лаос. Если хватит сил, зацепит Новую Зеландию. Я сделал внутренний книксен перед таким размахом.

Почти сразу начался серпантин. Снег появился пятнами. Потом покровом. Потом встал по обочине стеной. Стало понятно, почему трасса так долго закрыта — если бы ее не пробивали с помощью техники, это всё таяло бы до августа. Автобус, который вез нас, был первым в сезоне, я ждал его почти две недели. Колеса хлюпали по грязи и лужам — снег активно таял, проседал, крошился в полукилометровые пропасти.

Наконец мы взволоклись к перевалу Зоджи Ла, что на высоте примерно 3530 метров, и именно здесь, под снегодождем, при ветре и нулевой температуре нарвались на неприятности. Впереди сошел снег, привалило грузовик, объехать его было нельзя. Образовалась пробка. Сидим час, два. Приехал бульдозер. Встал. Подъехал тягач, встал. Водители и ремонтники вяло обсуждали ситуацию, опираясь на лопаты. Несколько индусов рангом пониже откидывали от грузовика снег, и чем бы вы думали — суповыми мисками! Кучка была такой небольшой, что на любой российской дороге наши водилы справились бы с помощью троса и такой-то матери за четверть часа. Здесь копались часа три. И вот когда уже тронулась колонна, когда проегозили через узость первые легковушки — со склона сошла уже вполне значительная лавинка, завалив грузовик с головой. «Вот незадача!» вскричали представители дорожных служб на языках хинди и урду. Стало ясно, что заварушка надолго. Солнце клонилось к гребню.

Я прикинул, сколько в запасе еды, рассудил, что при наличии талой воды жажда не грозит и полез на крышу автобуса, где по местной традиции приторочен пассажирский багаж, за спальником и игральными картами. Будь благословенна игра «пьяница», в которую с попутчиками можно резаться часами!

Пассажиры стали утепляться, наматывая на головы немыслимые тюрбаны из полотенец и тряпок, кутаясь в одеяла. При этом ноги у них так и остались босые, будто они совсем не чувствуют холода. Завет «держи голову в холоде, а ноги в тепле» здесь бы не поняли. Везет им, думал я, глядя на свои ноги, обутые в сандалии. Особенно трудно было, понятно, Эдгарду. «So cold for me!» — восклицал он в минуту откровенности.

Вдруг оказалось, что у многих по карманам рассованы глыбы гашиша, который от нечего делать тут же пошел в ход. Резались в дурачка. Темнело. Я уже напряженно вспоминал, как же расписывается пуля в преферансе, как вдруг бульдозер таки прорыл тропку в снегу, а тягач выдернул злосчастный грузовик, умудрившись не скинуть его при этом в пропасть. Простояв шесть с лишним часов, прорвались. Тут меня еще раз удивила удивительная слаженность, «спетость» индийцев. Тронулись — один индиец выкрикнул пару слов — и остальной автобус ответил ему… хором. Что-то вроде «Христос воскрес — воистину воскрес!», но с местным уклоном.

В темноте уже было понятно, что до Каргила — предполагаемого места ночевки — мы не доберемся. Остановились в мусульманском местечке Драс. Среди прочего оно известно тем, что 9 января 2005 года здесь зафиксирован абсолютный метеорологический рекорд для зарубежной Азии. Минус шестьдесят градусов Цельсия! И это называется — сбежал от зимы и уехал в жаркие страны. Where are my bones, куда занесло мои косточки! — продолжал причитать Эдгард, и с ним оставалось только согласиться.

Отправление было назначено на 5 утра. Пассажиры собрались. Водителей нет. Холодно! В предрассветном сумраке над белой горой висит белая луна. Открыли окно, самый мелкий пролез в салон, разблокировал дверь. Разместились, надышали. Водители появились к шести, и, клянусь, минимум от одного разило перегаром.

Начался Ладах, горная область пустынного вида. Как алтайский Кош-Агач, но увеличенный в разы. Короче говоря — Тибет, по недоразумению относящийся к Индии.

Проезжали множество военных объектов. Тому есть причина. По карте до границы Индии далеко, страна простирается аж до Афганистана. На практике в считанных километрах к северу пакистанские территории, приграничье, военное положение. Множество техники и оборудования.

Из долины в долину нас сопровождает девиз индийской армии, написанный на заборах: «Из народа, с помощью народа и ради народа». Также можно было заметить, что армейская бездумность и верность циркулярам национальности не имеет. Несмотря на то, что местность по-пустынному желтая или снежно-белая, все армейские объекты окрашены в стандартный для воинских частей страны темно-зеленый лесной камуфляж. Что как бы говорит: «Уважаемые пакистанские летчики, если вы вдруг не можете найти цель атаки, мы вам поможем!».

Проверяют и фиксируют иностранцев на каждом посту, несколько раз за день. Для полиции — развлечение и возможность поболтать. Забавную картину наблюдал в Кхалси, на берегу Инда, который здесь еще — бурный ручей, а не великая священная река. Иду мимо служебной собаки. Лежит, ноль эмоций. Следом идет местный служивый. То же самое. Затем из караульной будки выходит наш попутчик-кореец. Вы бы видели, как собака сорвалась и убежала! Наверное, наслышана про особенности корейской кухни.

В Ле ехали, в итоге, около полутора суток. Некоторое время ушло и на «религиозные остановки». Сикх, уже упомянутый, вдруг встал с места, открыл дверь, умылся из бутылки, высунувшись наружу. Разулся, завязал на голове оранжевый тюрбан. Тут мы как раз подъехали к времянке под навесом, которая оказалась импровизированным сикхским храмом. Парень заскочил внутрь, священники его приняли, сотворили положенное. Парень вернулся с полной пригоршней сладкой коричневой кашки на основе манной крупы — ей по завету его религии полагается окормить окружающих. Пассажирам перепало по щепотке, автобус отправился дальше. Поговорка «семеро одного не ждут» в Индии не в ходу, а к религии, даже чужой, отношение всегда очень серьезное.

Ле

Создал Вишну Индию и размышляет: как же назвать ее многочисленные города? Думать над каждым ой как неохота! Тут его и осенило: взял он буквы, что на названия предназначались, и высыпал в Индию сверху, с севера, как в мешок. Страна треугольная, так что внизу букв больше скопилось, а вверху — меньше. Ничем другим не могу объяснить того факта, что самый южный город страны называется Тхируванантхапурам, а самый северный — Ле.

Несмотря на присутствие всех топовых индийских религий, Ле — ярко выраженный буддийский город. Наконец то я снова на настоящем высокогорье среди тибетцев! У каждого есть эстетические предпочтения, и хоть все люди одинаково хороши, но, если мне предложат выбрать между индусом равнины и буддистом-тибетцем, без колебаний выберу второго. Здесь, в Ле, не тащат за рукав зазывалы, не пристают рикши и таксисты, продавцы ждут, когда ты сам спросишь. А сикхи и индусы спокойны, как нигде в Индии. Улочки пустынны, солнце желтое, небо синее, воздух свежий и наконец-то чисто. Лохматые собаки на каждом углу — зверей вежливее и добрее я еще не видел. Ночью устраивают перебрех от околицы к околице — делятся новостями за день. И здесь, как и в Непале, есть момо — местные манты. Кто раз их ел, тот фанат на всю жизнь.

Думал провести в Ле пару дней, а прожил неделю. Лазил по окрестным горам. Они желтые, голые, поверху — шиханы, на склонах посыпушки, а понизу — корумники. Кстати, удивительно похожи местные языки (ладахи, тибетский) на алтайские. Например, Каракорум. «Кара» — черный, «корум» — осыпь. Так «корумник» это тоже осыпь из крупных камней, ее на Алтае так называют!

Поездил по окрестным монастырям. В обители Тикси очень впечатляет 12-метровая статуя Будды Майтрейя, Будды будущего. Статуя красивая, сложена из кирпичей, покрашена золотой краской, лицо крайне лукавое, а во лбу третий глаз в форме раковины.

Жить в Ле спокойно и радостно, но героиня этого рассказа — Дорога, поэтому едем дальше, в Кейлонг. Еще двое суток горных серпантинов, благодаря которым в голову приходит выражение «посЕдеть у окошка».

Ле — Кейлонг

Дорога по горам — тот еще аттракцион. Тамошние перевалы — крутейшие и высочайшие из всех, что я когда-либо видел. В России таких нет. Чике-Таман на Алтае, скажем — просто детская горка по сравнению с ними. Смотришь сверху вниз — дорога исчезает в мареве, в облаках, как брошенный клубок пряжи. А ты — уже почти в стратосфере. Облака (те, что сверху, а не снизу) — удивительно фигуристые, как дым из трубки Гендальфа. И такие же скалы: лошади, собаки, клоуны, мефистофели, толстяки и суровые бородачи проступают в каждом выступе, впадине, преображаясь друг в друга ежесекундно. Не нужно напрягать воображение, просто смотришь и видишь: да вот же он, Иван Грозный в скуфейке, или солдат Швейк в кепи — будто специально их тут ваяли тысяча каменотесов тысячу лет.

Добавляло экстрима то, что ехали и днем, и ночью. Жаль, что фонари редко встречаются. Было бы хоть видно, куда падать. Фонари в Ладахе особенные и проводов не требуют. К каждому приделана солнечная батарея. Здесь более трехсот солнечных дней в году, осадков выпадает жалкие 80 миллиметров, так что заряда хватает в любую ночь. Воздух очень сухой, суше, чем на борту авиалайнера. Кожа шелушится, идет трещинками, не помогает никакой крем. Лицо на свету сжигается мгновенно и незаметно: высокогорье. Неудивительно, что уже к 25 годам тибетец покрыт глубокими, частыми морщинами, которые, впрочем, идут местным не хуже, чем Крокодилу Данди, придавая даже молодым физиономиям мудрый и одновременно лукавый вид. Ладашки почти все очень красивы. Наверное, мне так кажется потому, что я с сибирского детства привык к таким лицам: по соседству всегда жили шорцы, телеуты, алтайцы, буряты. Они родные. А еще морщин много потому, что местные часто и искренне улыбаются. Лицо тибетца: жемчуг, обрамленный в бронзу.

Автобус, тем временем, с чрезмерно большой скоростью пролетает над очередным обрывом. В свете фар появляется очередная лиса, коих здесь несметно. В восточных мифологиях это зловредные духи, ну, то есть, едешь, как по сказке. Со счастливым концом, поскольку в целости и сохранности обнаруживаешь себя в Кейлонге, что стоит на границе долин Лахоль и Спити.

Кейлонг — Манали

Долины Лахоль и Спити расположены на севере штата Химачал-Прадеш, на высотах 3,5—3,8 км, за перевалом Ротанг, перерезающим большой Гималайский хребет. Ротанг (3978 метров) — граница не только двух природных зон, но и двух рас, и двух религий. Вверху буддисты и тибетцы, южнее и ниже — индусы.

Кейлонг — поселок на тысячу с лишним жителей. Это крупнейший населенный пункт на сотни километров вокруг, здесь больница, школа, автостанция и прочие приметы цивилизации. Населен тибето-буддистами процентов на 90%. Двое русских, два поляка, два француза — вот всё иностранное население долины в те дни.

Из Кейлонга в Манали местный «пазик» выдвигался в глубокой темноте, в 4:00, и первые серпантины, скрипя шинами и скользя по снежной жиже, проделал до рассвета. Временами было неуютно. Но вскоре вершины окрасились первым — высокогорным, прозрачным, незамутненным — утренним светом.

А дальше мы добрались до крайне забавной картины. Дело в том, что южные подступы к Ротангу (наряду с кашмирским урочищем Гулмарг) — самые доступные снежные места в Индии. В сезон не протолкнуться от состоятельных индийцев, которые несколько лет откладывают рупии, а затем едут за тысячи километров, чтобы впервые в жизни увидеть это чудо. По дороге не проехать: запаркованы сотни джипов. Индийцы радуются, как дети: трогают грязные белые комки, растирают в руках, неумело лепят снежки, поскальзываются и падают, как утки. Ушлые местные жители еще внизу, на равнине разбили сотни ларьков — предлагают лыжные комбинезоны напрокат. На самой горе катают желающих на… камерах от колес грузовиков. Метров 20 проедут по склону — и счастливы неописуемо. На лыжах никого нет — это для индийцев уже высший пилотаж. Всё это очень трогательно, но из-за заторов едешь мимо этого праздника зимы часа три.

Куллу

Долина Куллу и городок Манали, спрятавшийся на её дне. Здесь прожил последние десятилетия жизни Николай Рерих. Горы вокруг долины такие красивые, а свет такой запредельно-космический, что и не у такого такого умельца, как Рерих, получались бы шедевры.

Дом Рерихов притулился высоко на склоне, с видом на чашу долины и уходящий в облака противоположный склон. Домик скромный, указателей нет, так что пришлось поплутать в попытках найти его. Выручили ромашки и анютины глазки. Внезапно оказалось, что я будто бы иду по лугу где-то в России. Цветы и привели меня к вожделенному крыльцу. Оказалось, что Рерихи страшно тосковали по Родине и выписывали семена цветов и овощей, которые сажали в огороде прямо рядом с рододендронами и пальмами. Уж более полувека Рерихов тут нет, а цветы расползаются по склону, захватывая гектар за гектаром. Скоро это превратиться в экологическую проблему, посетовал индиец-смотритель.

И еще одна причина, по которой ностальгирующий Рерих поселился в Куллу. Это чуть ли не единственное в индийских Гималаях место, где растут березы. Только высоко в горах для них достаточно сухо и прохладно.

Куллу — уже цивилизация. Долина густо заселена, кислорода вволю. Проложены удобные тропы в соседние долины. В Куллу, по сути, и заканчивается самая высокогорная дорога в мире. Дальше трасса идет на Шимлу, некогда — летнюю резиденцию британской колониальной администрации и Ришикеш, священный город Вишну, где в 1967 году набирались индуистской премудрости The Beatles. Но это уже обычная горная дорога — подумаешь, два-три километра над уровнем моря, ни ледников тебе, ни осыпей, да еще и асфальт почти везде есть.

Конец пути и вновь начало

Так стоит ли вообще ехать в Индию? Через пару дней после приезда сказал бы — нет, ни в коем случае. Но спустя время, когда я провел в Индии суммарно уже более полгода, смело говорю — стоит, вполне. Если у вас непереносимость к приставалам, зазывалам, грязи, резким запахам, навозу, жаре, липким взглядам, мусору — ехать, конечно, не надо. Для визитов есть большое количество стран, где этого меньше, а то даже нет совсем. Или поступайте проще — по приезду отправляйтесь сразу в Гималаи. Особенно, когда душе не хватает подвига, а телу — закаляющих лишений. И если вы способны не слишком зацикливаться на бытовых и, следовательно, «не смертельных» вещах — вперед.

ХРИНИКИ ПИКИРУЮЩЕГО БЛУДНОГО ПОПУГАЯ

Начало двадцатых годов! Возможно, через много лет вы откроете книжку и, дочитав, до этого места, подумаете: «Что за чепуху написал автор по горячим следам!». Однако сейчас, по вышеупомянутым следам, автору видится это время — временем великого обнуления. И, если в 2022 году для обитателей России обнулились многие международные связи, возводимые десятилетиями, то в 2020 знатно обнулился весь мир. Ковид, родимый, конечно же он виноват.

Много неудобств, неурядиц — да, что говорить, и трагедий принес коронавирус, но была от него и польза. Дело в том, что во втором десятилетии века путешествовать стало уж очень просто. Судите сами. В 2010 году не было ни агрегаторов авиабилетов типа Aviasales. Ни сервисов аренды жилья типа Booking. Ни сервисов частных поездок типа «Бла-бла-кар». Ни онлайн-карт типа гугловской. Ни офлайн-карт типа maps.me. Ни международных такси-сервисов вроде Uber. В зачаточном состоянии был онлайн-банкинг, а карты принимались далеко не везде. Вай-фай был большой редкостью: чтобы попасть в Сеть, приходилось идти в интернет-кафе. Смартфонов «не по цене почки» тоже не было, равно как и приложений, облегчающих жизнь путешественнику. В странах третьего мира все билеты на автобусы и поезда были бумажными, и покупать их нужно было в кассе. Мобильная связь была дорогущей, а покрытие — фрагментарным. И так далее, и тому подобное.

Приведу пример: когда я приезжал в новый город и искал гостиницу, я доставал ноутбук, включал его (молясь, чтобы был заряд), открывал скачанные фото ворованного путеводителя Lonely Planet и ориентировался по схематической карте центра города размером со спичечный коробок. Найдя гостиницу (с помощью местных и такой-то матери) я стучал в дверь и спрашивал, есть ли места и сколько стоит номер — заселиться онлайн было невозможно. Затем шел к барыгам менять доллары на местные деньги, затем на рынок за едой (онлайн-доставок тоже не было), потом ловил такси, поднимая руку — так протекало мое теплое, ламповое, аналоговое путешествие.

Всё изменилось буквально за несколько лет. Уже к середине десятилетия со смартфоном в кармане можно было не беспокоиться ни о чем. Тюк — купил билеты. Тюк — снял хату. Тюк — забронировал экскурсию. Тюк — заказал трансфер. Тюк, тюк, тюк. Онлайн-революция сопровождалась неуклонным снижением цен на авиабилеты. В результате количество и диких, и организованных туристов стало расти взрывным порядком.

А затем произошло еще вот что: вслед за Западом по миру поехал Китай. Китайцы осознали, что они теперь люди небедные и бросились изучать планету. Помню, как в Таиланде многие местные страдали от засилья русских туристов. Но россиян было 145 миллионов, а китайцев — в десять раз больше. И когда в Таиланд нагрянул Китай — тогда-то тайцы и поняли, что всё познается в сравнении.

Пока я два года, с 2015 до 2017, жил в Таиланде, количество приезжих из Поднебесной, кажется, увеличилось на порядок. А куда идут туристы? Все, как один, на главные достопримечательности! Однажды ко мне приехали гости, и я повел их в гнездо разврата, на Волкинг-стрит. Паттайя — столица мирового секса, это известно. Трансвеститы, стриптизерши, проститутки — со всего мира. И со всего мира — клиенты: для индусов, например, это шанс попробовать белую женщину, для европейца — мальчико-девочку (да так, чтобы дома никто не знал), для русского — негритянку… Однако разврат в Паттайе строго локализован — аккурат на этой самой улице и в окрестностях, ведь вообще-то Таиланд страна весьма пуританская. Короче, достопримечательность! И вот восемь вечера, мы приезжаем на Волкинг-стрит, а там… китайцы! У входа на улицу формируется колонна: шириной во всю улицу, длиной метров двадцать. Впереди — гид с ярким зонтиком, тоже китаец, у них с этим строго. «Народ для разврата собрался!». Ать-два — после краткого инструктажа пошли. Бедные проститутки, зазывалы, уличные актеры и музыканты жмутся по стенам, чтобы не затоптали. Жизнь замирает: ждут, когда пройдут. А китайцы, между тем, только фотографируют: «чайна туристо, облико морале» и никакого местным дохода. Только прошла колонна, только отлепились от стен работники секс-труда — идет следующий пакет китайцев! И так до полуночи.

Несчастье помогло

Казалось, еще пара лет, и пробки из туристов убьют всю жизнь на таких достопримечательностях. Но тут на помощь планете пришел коронавирус. Границы закрылись, самолеты встали на прикол, карантин запер граждан по домам. Планета буквально отдохнула, пока шло это великое обнуление, и даже спустя три года поток людей-отпускников еще и близко не вернулся к прежним значениям.