Бесплатный фрагмент - Мистика

ТВОРЧЕСТВО УЧАСТНИКОВ ПРОЕКТА «ХРОНИКИ НАСТРОЕНИЯ»

_______________________________________________________________________

Александр МИХАН

Об авторе

Александр Евгеньевич Михан родился осенью 1972 года в небольшом городе Барановичи, что находится в Беларуси. Вспоминает, что детство и юность были ничем не примечательны (всё, как у всех), кроме того, что он с детства просто обожал читать фантастику. Дома выписывали журнал «Юный техник», в котором обязательно публиковались фантастические рассказы. С них, по сути, и пошло его увлечение научно-фантастической литературой. Другие миры и вселенные будоражили воображение подростка, а появившаяся в конце 80-х возможность смотреть в видеосалонах знаковые фантастические фильмы тех лет, вообще была за гранью реальности. «Звёздные войны», «Дюна», «Приключения Индиана Джонса» — это то немногое, что оставило неизгладимый след в его сознании. Но дальше просмотров фильмов и чтения книг дело не заходило. Писать он начал довольно поздно, в 38 лет. Свою литературную деятельность начинал со стихов и переводов любимых песен, а первый фантастический рассказ написал в 45 лет.

Потом были сказки, пьесы, рассказы и даже сценарии фильмов и мультфильмов. Один из них, «Танк КВ-2», стал победителем конкурса имени Набокова (Интернациональный союз писателей).

Один за другим из-под пера автора стали выходить романы: фэнтезийные «Медиум поневоле», «Под тенью крыла», «Кордон» (в двух частях), постапокалиптическая «Пустошь», антиутопия «Женский мир», стимпанк «Смертельная земля», зомби-апокалипсис «FM Судного дня».

Ещё одним творческим направлением автора является написание текстов песен. В 2017 году песня «Старый город», написанная на слова Александра и исполненная московским композитором Олегом Сапегиным, стала лауреатом музыкального конкурса в г. Вологде. А четыре года назад в Барановичах им была создана фэнтези-фолк группа «DARYA». За два года напряженной работы выпущен альбом «Легенды Беларуси». Песни из этого альбома теперь можно услышать на многих радиостанциях Беларуси, а также России и Европы.

Виктория Курганова, член Союза журналистов России

Петров горох

— Может, налево нужно было? — Андрей недовольно посмотрел на журналиста с торчащей у того изо рта палочкой от леденца, когда перед ними вновь появилась развилка. — Поворачивали, как ты и говорил, направо, а забрели в такую глушь, что мама не горюй.

Виталий, в прошлом журналист-международник, а теперь просто журналист, «отбывающий наказание» в никому не известной газетёнке «Айсберг», молча кивнул, и водитель, словно пилот самолёта, вместе с баранкой «буханки» сделал глубокий крен влево.

— Час от часу не легче! — Андрей ловко объехал не пойми откуда нарисовавшийся посреди дороги пень и, покручивая на ходу не отзывающийся на его запросы приёмник, недовольно ударил кулаком по его лицевой панели. — Даже радио в этой глуши не тянет! Ты точно знаешь, куда мы едем?

Виталий, растерявший за время пути почти всё самообладание, собрал волю в кулак и полушёпотом произнёс: «Карта старая. Я, конечно, могу ошибаться, но дорога со старого прииска…»

— Держись! — Андрей резко затормозил, и Виталий покатился кубарем аккурат до водительского сидения. — Детский сад, честное слово! Ты бы хоть держался за что-нибудь, а то в редакции скажут, что это я тебя нарочно ухандокал!

Виталий принялся быстро растирать ушиб на лбу, но через секунду внезапно замер: несколько тёмных сущностей, появившись из ниоткуда, окружили автомобиль. Существа дотронулись до «буханки», и она без видимых на то причин заглохла.

— Всё, приехали, — на выдохе прошептал Андрей, и его взгляд упал на приклеенную на защитный козырек иконку.

— Ты это о чём? — Виталий удивлённо посмотрел на водителя. — Детей никогда, что ли, не видел?

— Каких еще детей? Стой, ты куда! — Андрей попытался удержать журналиста, но тот ловко выскочил из автомобиля. Его тут же окружили странные тени, и они все одновременно куда-то исчезли.

— Идиот! Это… Это же Петров горох! — Андрей быстро захлопнул распахнутую дверь и принялся неистово креститься.

***

Виталий сидел на траве в окружении странно одетых девяти детей, которые по очереди к нему подходили и осторожно притрагивались пальцами к куртке.

Дети хихикали, когда мужчина от их прикосновения весело похрюкивал, пытаясь имитировать звук маленького поросёнка.

Наконец, когда они поняли, что незваный гость не представляет никакой угрозы, присели рядом на корточки. Один ребёнок, сидевший ближе всего к журналисту, протянул вперёд руку. На ней лежал небольшой самородок в форме филина.

— Ого! Золото, что ли? — Виталий двумя пальцами аккуратно взял жёлтый кусочек металла и, поднеся поближе к лицу, внимательно рассмотрел. — На диковинную птицу похоже, очень интересно!

— А у меня есть для вас кое-что получше! — мужчина положил золото обратно в раскрытую детскую ладонь и улыбнулся. Дети в недоумении начали переглядываться, а в это время Виталий достал из кармана пригоршню небольших шариков с палочками и протянул малышне.

— Угощайтесь! — мужчина дал в руку каждому ребенку по сладкому презенту и удовлетворённо вздохнул, когда у него после этого остался один лишний. — Отлично, как раз всем хватило…

Но дети не спешили угощаться. Они подозрительно смотрели на подарки, показывая всем видом, что понятия не имеют, что дальше с ними делать.

— Это вкусно! — до Виталия, наконец, дошло, что ребятишки, скорей всего, впервые видят такую конфету, и на примере своего леденца начал показывать, как его правильно раскрыть. — Вот так, аккуратно снимаем обёртку и — вуаля: конфета готова!

Мужчина продемонстрировал появившийся жёлтый шарик на палочке, похожий на маленькое солнце.

Дети в восторге от увиденного одновременно начали разворачивать свои конфеты.

Какова же была их радость, когда у каждого в руке появилось точно такое же «солнышко». Малышня начала весело размахивать конфетами и громко смеяться.

— Так, похоже, это ещё не все сюрпризы на сегодня, — Виталий на глазах у изумлённых «зрителей» засунул «солнце» себе в рот и закрыл от удовольствия глаза. — Апельсиновая, моя любимая!

Мужчина аппетитно принялся облизывать конфету.

Несколько самых смелых малышей сделали то же самое и радостно завизжали, а вся импровизированная компания дегустаторов леденцов принялась громко чмокать и пищать от удовольствия. А когда с конфетами было покончено, дети одновременно помахали Виталию руками, и он, ещё раз улыбнувшись, медленно закрыл глаза и, опускаясь на траву, полностью потерял сознание.

***

— Виталий, Виталий, чтоб тебя! С тобой всё в порядке? — водитель яростно тормошил журналиста за плечи, пытаясь таким образом вывести его из обморочного состояния.

— Где я?

— Где он! В машине, где же ещё! Я думал тебе крышка! — Андрей присел рядом с Виталием. — Я забыл рассказать, здесь водятся призраки. Местные называют их Петров горох.

— Почему горох? — журналист ещё до конца не пришёл в себя и, словно после хорошей вечеринки, придерживал руками больную голову.

— Был тут один старатель Пётр. Давно, ещё при царе. А с ним девять детей: столько горошин в одном стручке, ну ты понимаешь?

— Кажется…

— Так вот… Они все погибли, когда их лодка утонула. В общем, с тех пор их души — хозяева здешних мест, и встреча с призраками не сулит ничего хорошего. Столько народу здесь исчезло без следа — мама не горюй. Удивительно, что мы до сих пор целы…

— А почему ты мне раньше ничего не говорил?

— Раньше, раньше. Я думал, что это страшилки местных…

Андрей сел за руль и, не оглядываясь на Виталия, завёл автомобиль: «Кому рассказать — не поверят!»

— А ты и не рассказывай. Твоё дело крутить баранку, а моё — репортажи писать: мало ли чего нам обоим одновременно померещилось, — журналист непроизвольно сунул руку во внезапно потяжелевший карман и достал из него ровно девять золотых шариков, по размеру с леденец. — М-да, померещилось — так померещилось! Вот тебе, Виталик, и Петров горох…

Останавливающий время

Глава 1

Антон подпухшими после сна глазами недовольно взглянул на будильник — 5:30. Он недовольно замычал: это были совершенно не те цифры, которые он хотел увидеть, когда проснётся.

— Но я ещё не выспался! Слышишь, ты! Чёртов будильник!

Парень щёлкнул пальцами, накрылся с головой одеялом, чтобы продолжить прерванный сон. Внезапно пульсирующая зеленая точка на часах, предназначенная для показа коротких временных интервалов, начала мигать всё реже и реже, пока совсем не прекратила светиться. Ворона, сидевшая на подоконнике квартиры Антона с куском найденного на помойке беляша, в удивлении открыла рот и застыла как вкопанная, а остальные птицы зависли в воздухе, словно кто-то невидимый нажал на кнопку «пауза» на божественном пульте течения жизни.

***

— Ну выспался так выспался! — Антон посмотрел на наручные часы «Монтана» начала 90-х годов прошлого века, которые показывали полдень, а затем на стоявшие на прикроватной тумбочке часы с цифрой — 5:30. — Подумаешь, немного переспал! Сейчас вот умоюсь и, так уж и быть, пойду на эту дурацкую работу. Зря я поклялся маме, что постараюсь не выделяться и вести тихий образ жизни. Сейчас бы просто ничего не делал и жил в своё удовольствие. Еда — какую пожелаю, одежда — последний писк, самые модные бренды! Девушки… Ах, эти девушки… Ну хотя бы рядом посидел с любой красавицей!

Антон натянул на себя поношенные спортивные штаны с вытянутыми коленями и мятую, как из волчьего горла, майку-алкоголичку с не отстирываемым от прошлогодних шашлыков пятном.

— Ничего, когда-нибудь я возьму своё. Нужно немножко потерпеть. Я обязательно что-нибудь придумаю: не всю же жизнь мне ходить в обносках!

Антон посмотрел на портрет мамы на стене и виновато опустил голову, стараясь не встречаться взглядом с глазами пожилой женщины на старинной чёрно-белой фотографии.

Когда парень позавтракал, он снова щёлкнул пальцами — часы начали новый отсчёт времени. Ворона за окном вновь ожила, уронив своё лакомство на асфальт, а солнце, выглянув из-за соседской пятиэтажки, первыми лучами осветило полупустую комнату парня.

Глава 2

В вагоне метро было немноголюдно: несколько пассажиров с большими сумками с опаской поглядывавшие на остальных, да пара парней возраста Антона и довольно симпатичная девушка напротив, постоянно поправлявшая наушники, которые постоянно, то один, то другой, выпадали у неё из ушей.

— Интересно, что за музыку она слушает? — когда непослушный наушник в очередной раз покинул ухо девушки, Антон щёлкнул пальцами, и люди в вагоне замерли. Парень присел рядом с красоткой, улыбаясь ей так, словно она сама позвала его к себе, поднял наушник и закрыл глаза. Но вместо музыки услышал мужскую речь, которая медленно и практически по буквам произнесла: «Объект может быть вооружен и очень опасен!»

Антон резко отстранился от красотки, словно от прокажённой, и испуганно посмотрел на неё.

— Кто ты такая? За кем следишь? Неужели за мной? Говорила мама: сынок, лишний раз не балуйся с временем, они могут заметить — и тогда твоей спокойной жизни наступит конец. Что теперь делать?

Парень несколько раз прошёлся по вагону и, не придумав ничего лучшего, выбрался из него через окно и, отойдя на безопасное расстояние, снова щёлкнул пальцами. Состав с характерным шумом рванул дальше, а Антон, добравшись пешком до предыдущей станции, накинув на голову капюшон куртки и низко опустив голову, поспешил побыстрее покинуть станцию метро.

Когда, наконец, Антон добрался до работы, на его небольшое опоздание никто не обратил внимания: все смотрели по телевизору новости о теракте в метро, который произошёл буквально час назад.

— Антон, вот тебе повезло! Слышал, что творится? Террористы вдребезги разнесли станцию, на которой ты постоянно выходишь! Правда, по счастливой случайности, никто не пострадал! Постой, а на чём это ты сегодня добирался до работы? Метро же, того…

Вадим, напарник Антона, в недоумении почесал затылок.

— Я решил сегодня пройтись пешком, — Антон произнёс полушёпотом первое, что пришло ему в голову.

— Чуйка опять сработала? Я знаю, ты всегда избегаешь неприятностей, словно чувствуешь их за километр. Что на этот раз: голоса в голове или вещий сон?

— Де… девушка… — заикаясь, произнёс парень.

— Ты и девушка? Этого просто не может быть! Ты же от них шарахаешься, как от огня! И кто она?

— Отстань! И так не по себе!

Антон оттолкнул надоедливого коллегу и, больше ни слова не говоря, пошёл в раздевалку.

Глава 3

— Слышь, Антоха! Там тебя бригадир к себе вызывает! Злой, как чёрт! — Вадим сдвинул каску на затылок, а сам, держась за лопату, внимательно смотрел на реакцию парня. — Колись, ты дал по шее начальнику возле бара?

— С чего это ты вдруг решил, что я? — ответил Антон: избиение начальника участка неизвестным возле бара поздно ночью на прошлой неделе не обсуждалось на базе, наверное, только сторожевым псом Джеком — и то только потому, что тот не умел говорить.

— Да там в форме мадама у него сидит, про тебя спрашивает. Видимо, что-то пронюхали! — не унимался Вадим. — Ты знаешь, а поделом ему! Замучил своими штрафами…

— Да не я это был! Не я! Сколько раз можно тебе повторять: мне больше делать нечего, как начальников ночью калечить.

Парень застегнул жилет дорожного рабочего на все пуговицы и, проходя мимо Вадима, ловко бросил тому свою лопату.

— Так я тебе и поверил, — ухмыльнулся Вадим. — Но ты знай: в случае чего, мы с тобой вдвоём в тот день у меня пили дома. Жена подтвердит, если что. Слыхал?

— Ладно-ладно, сам как-нибудь разберусь, что к чему!

Антон прошёл мимо остальных рабочих, явно ему сочувствующих, и, увидев возле двери металлического контейнера бригадира, нервно курящего сигарету, недовольно сморщил лоб. Из окошка морского контейнера, который служил рабочим одновременно и мастерской, и столовой, и комнатой отдыха, его явно кто-то внимательно рассматривал и при приближении парня быстро исчез в глубине помещения.

— Я тебя, Антон, предупреждал! — бригадир погладил лысину на голове. — Не играй в Робин Гуда: заметут в пять секунд — пикнуть не успеешь.

— Разберемся, Петрович, за мной ничего такого нет!

— Девушка из седьмого отдела! Чёрта с два они будут с простыми работягами разговоры разговаривать. Управление военной контрразведки тебе не шутки!

Вадим молча зашёл в помещение и плотно за собой закрыл дверь. За столом сидела девушка в форме капитана, жестом указавшая Антону на стул.

Антон присел возле стола и, не поднимая головы и судорожно перебирая в голове последние «залёты», приготовился слушать обвинение в свой адрес.

— Ты как смог исчезнуть из вагона перед самым взрывом?

Антон взглянул на девушку и чуть не упал со стула: на него смотрела та самая красотка с непослушными наушниками. Девушка сидела с пистолетом в руке, но в этот раз её лицо было настолько серьёзным, что, казалось, любое неправильное движение или слово — и она, не раздумывая, выпустит в него всю обойму.

Глава 4

— Я в окно выпрыгнул! — не моргнув глазом ответил Антон.

Парню показалось, что девушка каким-то непостижимым образом копается у него в мозгах и решил сказать правду, а там будь что будет!

Зрачки у капитана контрразведки немного расширились, потом сузились, и она облегчённо вздохнула: «Похоже, ты, действительно, говоришь правду. Но почему я этого не видела? Наверное, опять отключилась на какое-то время…»

Девушка, пряча пистолет, нечаянно задела локтем кружку с кофе, который Петрович, как галантный джентльмен, предложил гостье несколько минут назад. Кружка полетела вниз, и тут Антон увидел то, чего никак не ожидал увидеть. Девушка набрала в рот воздуха, словно собиралась нырнуть под воду и быстро щёлкнула пальцами левой руки. Падение кружки на глазах у ошалевшего парня замедлилось, как и всё остальное. Надоедливая муха вместо крутого пике притормозила у Антона перед носом, а секундная стрелка на огромных часах на стене так и осталась в процессе перемещения между цифрами «35» и «36».

Парень заметил, что кружка, хоть и замедлила своё падение, но всё равно падала немного быстрее, чем девушка пыталась её поймать. И когда китайский фарфор почти коснулся пола, Антон щёлкнул своими пальцами. Теперь всё остановилось окончательно, хотя зрачки у девушки всё ещё продолжали немного сужаться.

Антон впервые увидел человека, способность которого замедлять время оказалась не такой фантастической, как он думал раньше. Только теперь до него дошёл смысл по-настоящему важных наставлений матери. Он-то, дурак, всегда считал, что один-единственный может так. А сейчас оказалось, девушка была живым доказательством того, что в мире существуют и другие люди, подобные ему, и ещё не известно, насколько у них развита эта способность.

Парень поставил кружку на стол, сел на своё место и только тогда опять щёлкнул пальцами. Капитан военной контрразведки даже моргнуть не успела, как свалилась на пол и удивлённо уставилась на пустое место, куда должно было вылиться кофе.

— Кажется, мне пора в отпуск, — тяжело выдохнула девушка, словно всё это время находилась под водой. — Я была уверена, что кружка падает, а она стоит целёхонькая.

— Я свободен? — Антон вдруг решил, что ему пора как-то закончить диалог с капитаном, и уже встал со своего места, как внезапно заметил на руке у девушки точно такие же часы из прошлого. — Ой, вы тоже любите антиквариат?

— От отца остались, память…

— А мне от мамы, — Антон оголил запястье. — Странно. Вы единственная, кого я знаю, кто ходит с такими часами. Все предпочитают умные гаджеты, но мама перед смертью взяла с меня обещание, что я их никогда не сниму!

Девушка от удивления захлопала ресницами.

— Вы не поверите, я точно так же обещала своему отцу никогда с ними не расставаться! Думаю, нам есть, о чем поговорить. Правда, теперь не официально. Как насчёт сегодня вечером в кафе «За плечами поэта»?

Антон пожал плечами, что означало, скорее, «нет», чем «да». Но девушка поняла это по-своему.

— Значит, договорились!

Глава 5

— Александра. Меня зовут Александра, — девушка как ни в чём не бывало протянула руку Антону, который по этому случаю удосужился помыть голову и надел свой единственный «счастливый» джемпер.

— А я…

— Я знаю, — Александра улыбнулась и взглянула на часы на руке парня. — Идентичные, даже браслеты совпадают.

— Ну да, совпадают. Мама говорила, пока они на руке, со мной ничего не случится. Странно, да? — Антон немного покрутил запястьем и потряс слегка часами.

— Ты знаешь, наверное, она была права. Я незадолго до взрыва в метро их сняла…

— Кстати, а что там, на самом деле, произошло? — Антон заговорщицки придвинул стул поближе к девушке.

Без формы она была не такая грозная, и парень немного осмелел.

— Поступил сигнал, что в одном из вагонов заложена взрывчатка. Меня, как единственного оставшегося в живых специалиста, который может найти и обезвредить предмет с помощью своего дара, если так можно сказать, отправили на задание. И я его нашла… Прямо у себя за спиной в рюкзаке.

— Выходит, это ты его принесла в метро? Постой, постой! Тебя, что, хотели устранить? А как он попал в твой рюкзак?

— Не знаю. Я не помню, чтобы его снимала и оставляла без присмотра. Когда я догадалась, что сама и есть бомба, сошла на станции и бросила рюкзак в небольшое помещение, где хранился разный инструмент рабочих. Взрыв был недостаточно мощный: никто не пострадал. Но если бы заряд рванул за спиной, от меня мокрого места не осталось.

— Ты сказала, «единственная, оставшаяся в живых»… — Антон задумался.

— Нас было семеро, называвшихся «командой часовщиков», так как нам под силу было манипулировать временем. Все погибли при очень странных обстоятельствах, — Александра понизила голос. — Знаешь, я видела твою способность днём. Никто из нас не был наделён даром полностью останавливать время. Думаю, и наша встреча в метро не была случайной.

Глава 6

— Даром? Тоже скажешь! Это проклятие какое-то: я не могу использовать его для обогащения. Мама говорила, что меня сразу вычислят и поймают, а потом будут изучать как подопытную крысу. Поэтому, как видишь, приходится ходить на работу — не самую лучшую. Кстати, своими руками на хлеб себе зарабатываю, без обмана. Мама почему-то очень боялась, что меня прельстят лёгкие деньги.

— Этого боятся все родители: быстрые деньги никого до добра не доводили. А я вот пошла по стопам отца, когда мой дар можно использовать во благо. Слушай, а может, и ты к нам? — Александра вопросительно посмотрела на Антона.

— Чтобы меня, как твоих приятелей? Того?.. Нет, спасибо, я уж как-нибудь сам.

Внезапно возле уха парня что-то просвистело, слегка коснувшись его щеки, и он по привычке щелкнул пальцами. Александра, сидящая напротив, как-то подозрительно дёрнулась и застыла на месте, а ещё несколько «шмелей», летящих прямо в сердце девушки, застыли в нескольких сантиметрах от её груди. Антон, внимательно себя осмотрев, с облегчением вздохнул: в него ничего не попало. А вот у Александры на плече появилось красное пятно, которое при ближайшем рассмотрении оказалось входным пулевым отверстием. Парень аккуратно отодвинул из-под зонта, который укрывал их на террасе кафе от солнечных лучей, стул с застывшей, словно скульптура, девушкой, и в поисках стрелка решил осмотреть противоположную улицу. Но поблизости никого подозрительного не оказалось. Решив, что это может быть снайпер, расположившийся за сотни метров отсюда, Антон решил не испытывать судьбу. Он взял на руки девушку и, не придумав ничего лучше, понёс её к себе домой, так как дома, как он решил, они будут хоть в какой-то безопасности.

Когда ключ два раз провернул замок в двери квартиры, Антон вновь щёлкнул пальцами. Александра пришла в себя, застонала и, взявшись за перевязанную рану, с удивлением обнаружила, что она больше не сидит в кафе, а лежит на старом диване, над которым висит фотография пожилой женщины.

А в это время в кафе две пули почти беззвучно вошли в стену. Только слегка осыпавшаяся штукатурка на полу говорила о том, что они так и не попали в цель.

Глава 7

Александра долго молча рассматривала чёрно-белую фотографию женщины на стене. Пока, наконец, рана на плече не дала о себе знать, и она слегка застонала, прикусив губу.

— Больно? — Антон вскочил со стула и поспешил к девушке, чтобы помочь ей присесть.

— Терпимо, — сквозь зубы процедила Александра. — Получается, ты меня спас от смерти, а я тебе даже спасибо не сказала.

— Пустяки, — Антон покрутил головой, прислушиваясь к странному шороху за входной дверь. — Кажется, не к нам…

— На фото твоя мама?

— Да.

— А кем она работала?

— Сколько себя помню, санитаркой в какой-то психбольнице, что ли. А перед уходом сама, похоже, с ума сошла. Постоянно твердила мне, что за нами следят, и чтобы я не нигде не высовывался. Доходило до маразма, честное слово: ни друзей, ни знакомых, в дом никого не води, тебя поймают и посадят! За что меня должны посадить? Я мухи за свою жизнь не обидел!

— А что она тебе рассказывала о твоём даре? — Александра слегка закрыла глаза, чтобы, как показалось Антону, перенести новый приступ боли.

— Толком ничего, сказала: родился таким. Я особенный, Из-за этой особенности могу попасть в беду, если не буду думать о последствиях своих действий.

— Понятно, — девушка опять встала с дивана и снова принялась рассматривать фотографию. — А, ты знаешь, я её видела.

— Кого?

— Твою маму!

— Этого не может быть, она давно умерла! — Антон пожал плечами.

— Нет, я с ней не встречалась лично, — девушка подошла к Антону. — Я видела её на фотографии с моим отцом. Правда, она там была намного моложе и в офицерской форме в звании лейтенанта. Но лицо практически не изменилось.

— Кто? Моя мама в офицерской форме? Да ты шутишь?

— Похоже, Антон, ты совершенно ничего не знал о своей маме, и то, что она тщательно скрывала тебя и своё прошлое, тому подтверждение. Их на фото было десять: рядом с моим отцом и твоей мамой — десять добровольцев, согласившихся на секретный эксперимент.

— И что это был за эксперимент?

— Ты не понял? Мы с тобой и есть результат этого эксперимента!

Парень потерял дар речи и медленно съехал на стул.

— Живёшь себе, никого не трогаешь, а потом — бац! Узнаёшь, что ты подопытный кролик. Кажется, теперь всё встало на свои места! Но почему она мне ничего не рассказала?

— Как она умерла?

— Несчастный случай: её сбила машина, — ответил Антон, и сам не поверил в сказанное вслух. — А может… Может, это был не несчастный случай? Может, её, действительно, убили? Не зря она всего боялась!

— Пока вопросов больше, чем ответов, — Александра облизала пересохшие губы. — У тебя есть что-нибудь попить: чай, кофе?

Парень, пребывая в шоковом состоянии от того, о чём он только что узнал, шаркая по полу ногами как столетний старик, с лицом, излучающим бесконечное удивление, побрёл на кухню. Следом за ним пошла и Александра. Выходя из комнаты, ещё раз посмотрела на фото мамы Антона.

— Мы доберёмся до истины, я вам обещаю!

Глава 8

— Ты говорила, что вас было восемь в группе, если считать вместе с тобой, а на фото десять добровольцев. Если взять меня в расчёт, то будет девять. У кого ещё из той группы добровольцев был ребёнок?

Александра сделала небольшой глоток чая и прищурила глаза.

— Знаешь, я как-то об этом не подумала… А-а, вспомнила! Мой командир Арсений Петрович ещё участвовал в эксперименте. Это, кстати, он нас потом всех собрал вместе под своё крыло, создал группу быстрого реагирования. Его ребёнок умер в младенчестве. Ходили слухи, что аномалия его сына настолько меняла вокруг реальность, что однажды чуть не погубила и его вместе с малышом. Целый подъезд взорвался. В газетах, по-моему, написали про утечку газа.

— А про бомбу в метро тебе кто сказал?

— К чему ты клонишь? — Александр отодвинулась от стола.

Антон щёлкнул пальцами, а через секунду щёлкнул ещё раз.

— И что? Я ничего не заметила…

Но потом, слегка поелозив по стулу, начала доставать из карманов вилки и ложки, которые Антон аккуратно ей засунул в карманы, когда полностью остановил время.

— Теперь ты знаешь, как в твой рюкзак попала бомба! Есть ещё кто-то, кто может остановить полностью время. Мне кажется, твой руководитель что-то недоговаривает…

— Но этого не может быть! Он так заботился обо мне все эти годы после смерти отца, по службе продвигал…

— Ну-ну. Знаешь, я думаю, нам нужно поговорить с этим, как его, Арсением. Есть у меня одна идея.

— Ты думаешь, мы сможем к нему попасть незаметно? Ты с ума сошёл?

Антон утвердительно кивнул, взял Александру за руку и вновь щёлкнул пальцами.

Эпилог

Арсений Петрович выглядел как человек, вытесанный из цельного гранита: квадратное лицо, широкая нижняя челюсть и выбритая до блеска голова. Он сидел за столом в форме полковника и не шевелился, а когда Антон щёлкнул пальцами, то даже не подал вида, что удивлён появлением в своём кабинете Александры с неизвестным провожатым.

— Арсений Петрович, у меня к вам есть несколько вопросов, — начала робко Александра.

— Вопросов, говоришь? — мужчина, не меняя положения головы, хитро посмотрел на девушку из-под лба. — Знаешь, а я в какой-то мере и рад, что вы здесь. Честно, мне теперь не нужно будет выдумывать новые идеи по вашему устранению.

Полковник потянул на себя ящик стола и достал из него семь браслетов, стилизованных под часы «Монтана», и начал надевать их на левое запястье.

— Резонатор только усиливает способность, но совершенно бесполезен, когда эта способность уничтожает тебя изнутри. Мой малыш погиб, так и не достигнув совершеннолетия. Я очень жалею, что согласился на эксперимент, очень. А когда вы подросли, я понял, что мы все натворили. Никто из людей не должен вмешиваться в текущий ход событий: меняя реальность, мы нарушаем божий промысел. В какой-то момент я решил исправить последствия необдуманного решения, — мужчина щёлкнул пальцами, и Антон с Александрой замерли.

— От сына мне достался его дар. Умирая, мой мальчик так на меня смотрел, а я, взрослый мужчина, плакал и ничем не мог ему помочь. Я бы всё отдал, чтобы его вернуть! Но это невозможно!

Антон хоть и стоял неподвижно, но его глаза внимательно смотрели за всем, что происходит в кабинете.

— Кстати, тебя, Антон, я очень долго не мог найти. Твоя мама хорошо знала своё дело. Затеряться среди людей в толпе и никоим образом себя не обозначить дорогого стоит. Тем более с вашими-то возможностями! Но когда я собрал семь резонаторов вместе, — полковник посмотрел на руку, — только тогда смог тебя почувствовать. Я изучил твои привычки, маршрут, которым ты добирался до работы, и решил убить сразу двух зайцев: послал за тобой Александру. Вы не должны были выжить. В тот день я надеялся поставить жирную точку в этом деле, но, как вы уже знаете, произошла небольшая проблема.

Мужчина достал из второго ящика стола пистолет и направил ствол на девушку.

— Ничего личного, Александра, ничего личного!

— Стой! — Антон медленно повернул голову.

— А ты силён! Чтобы сопротивляться моей силе, нужны недюжинные способности!

Антон начал медленно снимать с руки свой резонатор и под удивлённым взглядом Арсения бросил его на пол.

— Есть ещё кое-что, о чём не знала даже моя мама, — Антон с трудом произносил каждое слово, так как в пузыре, где было остановлено время, тело практически не слушалось его. — Мне не нужен резонатор! Он не усиливал мои возможности, он их только сдерживал!

— Ничего не понимаю, — полковник слегка опустил пистолет.

Парень медленно выставил правую руку открытой ладонью в направлении Арсения.

— Я могу не только останавливать время, но и ускорять!

Молодой человек сжал пальцы в кулак, и полковник схватился за шею, словно кто-то невидимый начал его душить. За секунду у Арсения выросла длинная седая борода, а ещё через мгновение его тело стало сохнуть, превращаясь в некое подобие мумии.

Антон разжал пальцы, и полковник разлетелся пылью по кабинету. Семь браслетов и пистолет шумно упали на стол, а Александра, потеряв сознание, — на пол.

Только Антон так и остался стоять неподвижно, ещё какое-то время усмиряя свою силу и изо всех сил подавляя гнев.

***

— И что теперь нам делать? — Александра пришла в себя, когда Антон дал ей воды.

— Ничего, просто жить! Знаешь, теперь нам больше нечего бояться! Последний человек, посвящённый в нашу тайну, у нас на глазах исчез без следа.

— Я даже представить себе не могла, что творилось у него в голове! Сколько ненависти!

— Ладно, нужно показать тебя врачу, — Антон посмотрел на плечо девушки, которое снова начало кровоточить. — Отсюда до больницы далеко?

— Квартала три-четыре… А как мы туда доберёмся? Я в таком состоянии, что совершенно не могу идти.

Но Антон, взглянув на девушку, только улыбнулся, нежно поцеловал в губы и громко щёлкнул пальцами.

Подарок свыше

— Она его всё-таки любит. Ты заметил, как в её взгляде и голосе что-то изменилось с прошлой недели? Они полны нежности и любви. И это несмотря на то, что накануне опять сильно поругались из-за пустяка! — Мария посмотрела на реакцию Иосифа, который был занят новым делом.

— Определенно, что между этими двумя витают какие-то чувства. Мужчина просто горяч и иногда не замечает или не хочет замечать, что своими ответами он её очень огорчает. У женщин сверхчувствительная тонкая натура, они воспринимают всё буквально. Хотя, если говорить начистоту, ничего предосудительного он не сказал. Просто разные миры, разные планеты: Марс — Венера, — Иосиф с чувством полного удовлетворения вставил в центр созданного им лабиринта квадратную штуковину и от удовольствия потёр руки.

— Новая вселенная? — Мария, склонив голову набок, с удивлением посмотрела на спиралевидную фигуру.

— Нет, на этот раз просто кубики. Не всё же мне думать о других галактиках! Иногда нужно и расслабиться…

Мария и Иосиф одновременно повернули головы, когда дверь в детскую полностью открылась, и молодая женщина с улыбкой на лице позвала их за стол.

— Как думаешь, нам нужно оставаться самими собой или немного подыграть? — Мария начала махать женщине рукой, а сама краем глаза посмотрела на Иосифа.

— Простое человеческое счастье никто не отменял. Я думаю, нам нужно поставить на паузу нашу миссию и сделать из этих двоих дружную счастливую семью. У нас с тобой и так вечность впереди, так почему бы не потратить одну человеческую жизнь на то, чтобы подать пример остальным? Любящий отец, заботливая мать, счастливые дети… Чужой пример для людей всегда заразителен. Каждый захочет, чтобы у него тоже было примерно так.

— Я с тобой согласна, — Мария утвердительно кивнула. — Нужно начинать с малого. Мы покажем остальным, как в идеале должны выглядеть отношения внутри семьи. Поэтому пусть будет так, как ты сказал.

Иосиф и Мария ещё раз посмотрели друг на друга, крепко обнялись и через мгновение с радостными криками, широко расставив руки, побежали наперегонки к женщине, крепко обняв её за ноги.

— Мама, мама, а фто мы будем куфать? — одновременно вслух произнесли брат и сестра.

— Сегодня будет на ужин ваша любимая курочка. Крылышко тому, кто хочет летать, а ножка тому, кто хочет быстро бегать! — женщина ещё не успела договорить, как Иосиф тут же отпустил ногу мамы и через мгновение оказался на коленях отца, который уже заблаговременно положил куриное бедро на тарелку сына.

— Я! Я буду бегать быфрее всех! — Иосиф с улыбкой посмотрел на сестру.

— Беги, беги, — ответила Мария, присела возле мамы и взяла в руки крылышко. — Зато мы с мамой летать будем. Прафда, мама?

Женщина молча поцеловала дочку в темечко, с нежностью посмотрела на сына и мужа, уплетающих курицу за обе щеки, и удовлетворённо вздохнула: «Ах, не зря говорят, что семья — это подарок свыше! Не зря…»

Последний разговор

Расположившись на балконе за небольшим барным столиком самого дорогого гостиничного номера и медленно потягивая коктейль через трубочку, украшенную миниатюрным оранжевым зонтиком им самим же, Руслан смотрел на синее море. С высоты птичьего полета любуясь морской гладью и кораблями, стоявшими у причала, парень, полностью погружённый в свои мысли, не заметил, как стеклянная дверь бесшумно открылась, и на балконе появился пожилой мужчина в белом костюме. Мужчина слегка пригнулся, чтобы парень его не сразу увидел, и, пока Руслан делал очередной глоток, незаметно встал у того за спиной и аккуратно закрыл руками глаза.

— Ой, а я знаю, кто это. Узнаю эти руки из тысячи! — Руслан улыбнулся. — Отец, как ты здесь оказался? Ты один или с мамой?

Вопросы так и сыпались. Затем парень резко замолчал и крепко обнял пожилого человека.

— Здравствуй… Здравствуй, дорогой!

— Привет, сын, привет! Один я, как видишь. Мама дома осталась. А мне так сильно захотелось тебя увидеть, что вот не удержался — и прилетел.

— Прилетел? А каким рейсом? А как же твоё сердце? Ты подвергаешь себя большому риску! Мама будет недовольна, что ты так поступил. Она вообще в курсе, где ты находишься?

Но отец Руслана ничего не ответил, а лишь тяжело вздохнул.

— Ты сбежал из больницы, что ли? Ну, ты даешь! Нужно позвонить маме и сказать, что с тобой всё в порядке, она же волнуется!

Руслан потянулся было к телефону, но отец остановил его.

— Мама знает, где я, и скоро сама тебе позвонит. Так что не спеши… Может… Может, угостишь отца коктейлем?

— Ой, а разве тебе можно? — Руслан посмотрел на бутылки в баре, потом на отца.

— Теперь можно, теперь мне всё можно, сынок…

— Ладно, тогда под твою ответственность!

Руслан профессионально смешал несколько напитков, ловким движением забросил в бокал три кубика льда и, словно актер из знаменитого кинофильма, играючи толкнул бокал в сторону пожилого мужчины.

— Ого, как ты наловчился! — отец сделал глоток, выпятил губы и зашлёпал ими от удовольствия, словно утка. — Да, совсем забыл. Как у тебя дела, как твой проект?

— Отлично! Вчера был на собеседовании, им понравилась идея и, в целом, разработка.. Кстати, обещали найти инвесторов и, как говорится, в добрый путь!

— Это ж сколько лет ты над ним работал? Помню, в школе ещё идея появилась!

— В школе? Это вообще-то твоя идея, а я только перенёс её на бумагу!

— Ну, не скажи. Без твоей светлой головы у меня всё равно бы так не получилось. Одно дело — идея, а другое — её воплощение. Здесь одной фантазией сыт не будешь, нужен острый ум, как у тебя…

— И знания, как у тебя, отец! Ты сильно не прибедняйся: если бы не ты, то вообще ничего не было! А, хочешь, покажу тебе компьютерную модель? Я её здесь уже набросал…

Отец виновато посмотрел на сына, потом на часы.

— Мне пора, Руслан. Подойди ко мне. Дай, я тебя ещё раз обниму…

Но Руслан только махнул рукой и быстро скрылся в глубине номера. Парень вытряхнул из сумки ноутбук.

— Отец, отец! Смотри, что покажу!

Парень как сумасшедший бегал по всему номеру с ноутбуком и искал отца, которому вдруг захотелось поиграть с ним в прятки. Когда Руслан вновь оказался на балконе, внезапно зазвонил телефон, и он от неожиданности едва не выронил ноутбук из рук.

Парень посмотрел на экран смартфона: мама!

— Отец, мама сама звонит… Как ты и говорил. Отец! — Руслан ещё раз покрутил головой в поисках отца и, выдохнув воздух, нажал пальцем на экран.

— Да, мама, слушаю… Как умер? Во время операции? Когда? Только что? Постой, постой! Я ничего не понимаю! Ещё минуту… Он… Он просил… Просил ещё коктейль ему сделать… — добавил шёпотом Руслан и посмотрел на нетронутый бокал с коктейлем, в котором кубики льда уже почти растаяли и стали частью напитка. Он опустил голову и молча сел возле «отцовского» бокала, надеясь, что отец вот-вот вернётся, закроет ему руками глаза, как в детстве, и снова расспросит о делах. Хотя какие теперь дела… Просто так поговорит с ним о чём-нибудь. Или помолчит, сидя рядом, как в старые добрые времена…

Исполнение желаний

Небольшой минивэн уверенно пробирался сквозь лесную чащу. Николай то и дело довольно поглядывал на навигатор, который, разговаривая с ним, словно со старым другом, заранее предупреждал о крутых поворотах и развилках. На бумажной карте они вообще никак не были обозначены: дорога выглядела одной сплошной линией, ровно проходящей через весь лес.

— И как раньше люди на ярмарку эту добирались, ума не приложу? Если бы не навигатор, то не знаю, смогли мы с тобой вообще туда попасть? — Николай нежным взглядом посмотрел на жену Наталью, которая уже полчаса что-то искала в своих бумагах и никак не могла найти.

— А вот и он! — женщина достала лист бумаги, который обратной стороной приклеился к файлу и всё это время находился незамеченным.

— Нашла?

— А я и не теряла. Это просто голова постоянно другими мыслями занята. Но ничего: доедем до места, тогда я смогу вздохнуть свободно.

Наталья сложила все документы в папку и, довольная тем, что всё на месте, обернулась. На заднем сиденье лежали несколько больших мешков с товаром. Мерно покачиваясь в такт машине, они одновременно подпрыгивали на кочках, словно малые дети от нетерпения: ожидая своего звёздного часа предстать на ярмарке во всей красе.

Внезапно, когда машина выехала на большую поляну, двигатель заглох. Минивэн остановился и начал слегка откатываться назад, словно в капот упёрся кто-то невидимый и начал заталкивать автомобиль обратно в лес. Николай от неожиданности ойкнул и быстро затянул ручник.

— Только этого мне ещё не хватало для полного счастья!

Наталья испуганно посмотрела на мужа.

— Не переживай! — Николай с важным видом несколько раз повернул ключ, но машина вообще никак не отреагировала на его попытки завести мотор. — Не понял…

Мужчина вышел из минивэна и, подняв крышку капота, почесал затылок.

— Так… Первое, что нужно, это проверить предохранители. Где они тут у нас?

Вслед за мужем из машины вышла и Наталья. Николай, мельком глянув на её испуганное лицо, намеренно громко произнёс, пытаясь так подбодрить то ли супругу, то ли — себя.

— Сейчас всё починим! Первый раз, что ли! Ты пока походи, ноги разомни.

Небось, затекли за несколько часов поездки.

— Хорошо, — Наталья, стараясь не мешаться под рукой у мужчины, отошла на несколько шагов назад и вдруг заметила, что за ними кто-то внимательно наблюдает из-за кустов.

Женщина улыбнулась, когда наблюдатели через какое-то время вышли, и ими оказались маленькая девочка семи-восьми лет со своим младшим братом, который сидел у неё на спине, словно рюкзак — в ловко приспособленном для этой цели большом сером платке. Когда дети подошли к Наталье поближе, то первое, что женщине бросилось в глаза, их одежда. Девочка была одета в льняной сарафан с вышивкой на рукавах, а её брат — в такую же, до пят, рубаху. На голове у девочки красовался плетёный из кожаных полос обруч, а в ушах — большие серебряные серьги.

— И не холодно вам в такую-то погоду? — Наталья поправила на себе кофту и как-то съежилась, словно на неё подул холодный январский ветер.

— Мы привычные, — ответила девочка, а мальчик, насупив брови, громко засопел носом, словно Наталья надавила на самое больное.

— Как вас зовут? Меня — тётя Наташа, а там, у машины, мой муж, Николай, — Наталья махнула рукой в сторону машины, где, не обращая ни на кого внимания и полностью погрузившись под капот, искал неисправность её мужчина.

— Я — Серафима, а братика зовут Фрол.

— Фрол и Серафима? Давно я таких имён не слышала, — женщина улыбнулась. — Мы вот на ярмарку едем, детскую одежду везём на продажу. Да вот что-то железный конь заупрямился, передумал нас везти.

Наталья ещё раз окинула взглядом детишек, что-то про себя подумала и глубоко вздохнула.

— Никуда не уходите, я сейчас!

Женщина быстро открыла багажник и достала две теплые куртки. Одну покрутила в руках, посмотрела на Серафиму и положила на место, заменив её более нарядной.

— Это вам! Одевайтесь, не мерзните!

Серафима сделала несколько шагов назад и отрицательно помотала головой.

— Нет, я не могу взять. Меня мама заругает. Нам нельзя.

— Не заругает. Скажете, что тётя Наташа подарила. Это подарок! А, кстати, где ваша мама?

— В лесу травы собирает, — прошептала девочка. — А мы с братом её ожидаем.

— Все равно берите и одевайтесь. Теплая одежда ещё никому не помешала!

Девочка неуверенно протянула руки, словно ожидая от женщины подвох, аккуратно взяла куртки и сильно прижала к груди. Затем улыбнулась и сделала глубокий поклон.

— Вы первая, кто нам что-то подарил, — произнесла Серафима, и её глаза наполнились слезами. — За это мы с братом исполним любые ваши желания.

— Вы? Желания? — Наталья засмеялась но, посмотрев на обречённое лицо своего супруга, с грустью добавила: «Да какие тут могут быть у меня желания? Машину бы починить, да на ярмарку ехать».

Девочка ещё раз поклонилась, а её братик, выставив вверх указательный палец, молча помахал им над головой, словно волшебной палочкой.

— Наталья, поехали! — вдруг радостно завопил Николай. — Поехали быстрее, пока она опять не заглохла! Ну, чего стоишь?

Наталья глянула на мужа, а когда вновь посмотрела на то место, где стояли Серафима и Фрол, то там уже никого не было.

— Куда это они подевались? Только на секунду отвернулась! Как сквозь землю провалились! Чудеса, да и только… — прошептала женщина.

Весь оставшийся путь Наталья молча слушала Николая, который, неимоверно много жестикулируя, рассказывал ей о том, как машина сама по себе «починилась», и что он до сих пор понять не может, что с ней вообще произошло, так как все предохранители на поверку оказались исправными.

«Интересно, а, если бы я их попросила найти клад, они и это смогли?» И только женщина это прошептала, как возле дороги внезапно упала огромная сосна, обнажив большие столетние корни. Из-под сосны, задетый одним из корней, в воздух взлетел глиняный кувшин и, ударившись о капот минивэна, в ту же секунду со странным металлическим звуком разлетелся на мелкие куски. Николай открыл рот, затормозил и молча вышел из автомобиля, с опаской оглядываясь по сторонам. Мужчина нагнулся и, подняв с дороги небольшой «осколок», потёр его дрожащими пальцами. Затем, побелев как снег, прохрипел: «Наташа, ты не поверишь… Это… Это золото!»

Бартоломей

Бартоломей налил себе немного виски и раздосадованно покачал головой, когда увидел, что напитка осталось только на одну маленькую порцию. Мужчина присел в кресло напротив камина и, поглядывая то на огонь, то в окно, за которым большими хлопьями падал снег, медленно сделал небольшой глоток.

Аромат дуба заполнил все вкусовые рецепторы, и он от удовольствия закрыл глаза.

— Ах, молодость! Как юная нимфетка, куда ты убежала от меня? Любви напиток, не початый, крепкий…

Мужчина, довольный своим экспромтом, сделал ещё один глоток.

— Даже записать свои мысли не могу! Совсем ничего не могу. Благо, хоть камин есть. Дровишки вот подкладываю да за огнём наблюдаю. Уж, во всяком случае, лучше, чем ничего.

Во входную дверь кто-то робко постучал. Бартоломей от неожиданности вздрогнул.

— Ну почему они меня беспокоят, когда им заблагорассудится? Что за воспитание? Ночь на дворе! Ночь! Днём приходите, когда я полон сил, а не ночью. Не открою, подите прочь!

Мужчина допил виски, но потом, немного подумав, вылил оставшееся из бутылки и поставил её рядом с камином. Свет, исходящий от огня, прошёл сквозь бутылку, преломился через стекло, и на стене появилась причудливой формы живая картина, состоящая из теней, разыгрывающих небольшую театральную постановку. Вот колышутся ивы над озером, а вот облака заслоняют солнце, а вот морская волна в поисках корабля вздымается до самых небес…

В дверь опять постучали, теперь уже настойчивее. Бартоломей недовольно вздохнул и поднялся с кресла. Шлепая босым ногами по каменному полу, он подошёл к двери и, прищурив левый глаз, аккуратно посмотрел в глазок, чтобы просители с той стороны не заметили его присутствие.

— Опять одни старухи! Им скоро на тот свет, а они любовью интересуются! Тьфу на вас! Что за людишки пошли?! Хоть бы раз кто красивую девушку привёл! Глаза порадовал, что ли. А то, кроме огня, ничего и не доставляет удовольствия…

Бартоломей вдруг вспомнил про пустую бутылку и на цыпочках пошёл обратно. Мужчина перевернул её, словно подзорную трубу, и, открыв рот, стал терпеливо дожидаться, когда несколько капель, соединившись в небольшой ручек, найдут своё последнее пристанище у него на языке.

— Почему нет бездонных бутылок? Один раз налил — и пей всё оставшееся время потихоньку…

В дверь снова постучали — теперь с такой силой, что она чуть не слетела с петель.

— Настырные, никак не уймутся! Если бы не закончилось питьё, я вас сегодня всех послал к чёрту!

Бартоломей помахал кулаком в сторону двери, но потом, опустив голову, с неохотой пошёл её открывать.

За столом в небольшой тёмной комнате сидела пожилая дама и внимательно смотрела на медиума-женщину, которая, закатив глаза, взывала к какому-то Бартоломею, чтобы тот подал знак о своём присутствии. Медиум с закрытыми глазами налила себе в бокал алкоголь и за несколько глотков весь его выпила.

Бартоломей с удовольствием следил, как его бутылка в руке медленно стала наполняться любимым напитком.

— Вот с чего нужно начинать, Анна. Сколько раз тебе говорить. Учу, учу, а толку никакого. И убери ты эти свечи со стола, они на меня тоску навевают.

— Он здесь, он отозвался, — Анна, довольная тем, что Бартоломей с ней начал говорить, потушила пальцами все свечи на столе.

— Что на этот раз? — мужчина сделал глоток прямо из бутылки.– М-м-м, что-то новенькое?

— Спроси его, выйдет ли моя дочь замуж за богатого соседа? — просительница в предвкушении ответа слегка прикусила губу.

— Ты слышал, о великий Бартоломей? — медиум налила в бокал еще алкоголя и опять залпом выпила всё до дна.

Бартоломей, довольный тем, как сегодня Анна его «просит», присел рядом со старухой и поставил свою, уже слегка наполненную, бутылку на стол.

— Я вижу, разговор у нас сегодня будет долгий. Так, Анна, давай по порядку. Сначала вопросы про знакомых и только потом — про родню. Мне нужно настроиться на волну этой дряхлой старухи…

Медиум одобрительно кивнула и, обратившись к просительнице, передала просьбу мужчины, кроме слов о дряхлой старухе, так как не хотела, чтобы сеанс общения с духом прекратился, практически ещё и не начавшись.

Новогодний фейерверк

— Михалыч, ты, что ли? — продавец петард вышел из павильона и протянул для приветствия руку старику, который внимательно изучал весь ассортимент на витрине.

— Не признаю тебя… — прошепелявил пожилой мужчина и полез в карман за очками.

— Михалыч, ну что ты, в самом деле? Я Зинкин внук, Тимофей! Ты меня Тимохой называл всегда. Забыл, что ли?

— Зинкин внук? — старик улыбнулся. — Тимоха? А я тебя сразу и не признал: щеки-то отъел на городских харчах — ушей не видно!

Мужчина и старик крепко обнялись, Тимофей от радости пустил слезу, а старик улыбнулся своей знаменитой беззубой улыбкой.

— Ты что, на Новый год салют праздничный в деревне решил устроить? — Тимофей, поддерживая под руку старика, живую легенду его детства, завёл в павильон и выставил на витрину табличку «Технический перерыв». — Ну как вы там? Как бабушка Мария, ваша соседка? Игнат как поживает?

— Ничего, слава богу, живы-здоровы! Мария корову продала: больше нет сил держать. А Игнат как Игнат: гонит самогон. Что продаёт потихоньку, что сам выпивает. Как он сам говорит, только в сырой могиле для него будет сухой закон.

— Кто бы сомневался…

Тимофей включил электрочайник и вопросительно посмотрел на деда.

— Или, может, чего покрепче?

— Благодарствую, мне ещё в аптеку и на маршрутку, а то бы я не отказался! — Михалыч снова улыбнулся, и его недельной небритости лицо засияло как медный чайник. — А ты давно тротилом торгуешь?

— Тротилом? Хотя, действительно, иногда приходят такие штуковины, что я сам не понимаю, для чего они предназначены. Мне поставщик недавно «Корсара» последнего привёз на пробу, так сказать. Я с ребятами на шашлыках ради интереса его «дефрагментировал», так у Кольки до сих пор шум в ушах!

— У Кольки?

— Забыл, что ты по именам никого не помнишь. Мироновны внук…

— А-а-а, Мироновны, соседки? Так бы сразу и сказал. Что же я не помню? Ещё как помню этого сорванца! Бражки напился и на вишню полез — его до сих пор в деревне вспоминают.

— Так он и сейчас везде лазит, ему ещё за это деньги сумасшедшие платят. Промышленным альпинизмом его работа называется. Видел трубу котельной на въезде в город раскрашенную? Его рук дело.

— Кто бы мог подумать? — Михалыч сделал глоток горячего чаю, который Тимофей поставил прямо перед ним с тарелкой, полной ароматных медовых пряников. — Помнишь, сорванец, что я пряники люблю, помнишь…

— Да как тут забудешь, когда вы меня всегда ими угощали! Ешьте на здоровье! — Тимофей достал пригоршню пряников из коробки позади себя и аккуратно положил упирающемуся старику в его «туристический рюкзак» — старинный армейский вещмешок, с которым Михалыч никогда не расставался.

— А ты можешь мне показать этот «Комиссар», про который ты только что говорил, или как он там называется? Хочу удивить кое-кого…

— «Корсар»?

— Во-во, «Корсар», он самый! — старик взял ещё один пряник и, выпучив глаза, довольно улыбнулся. — Так эта хреновина небольшая? Думал, она поболее будет!

Пожилой мужчина взял с руки продолговатый предмет.

— Грамм 250—300, не больше…

— 220 грамм. На упаковке написано, — подтвердил Зинкин внук и улыбнулся.

— Беру, давай три! Надеюсь, трёх хватит! — мужчина достал из кармана видавшее виды портмоне и, послюнявив пальцы, начал отсчитывать денежные купюры.

— Если для празднования Нового года в деревне, то денег не нужно! Пусть это будет и от меня сюрприз, — Тимофей аккуратно отодвинул руку старика с деньгами в сторону. — Хочу, чтобы и на вашей улице в этом году был праздник!

Михалыч хитро улыбнулся.

— Будет, уж поверь мне. Я кое-кому такой праздник устрою, такой салют! Надолго запомнят Деда Мороза!

Старик внезапно так зловеще улыбнулся, что у Зинкиного внука по спине пробежали мурашки.

— Только без фанатизма, — пробубнил напоследок продавец фейерверков. — И приветы от меня передайте там…

— Передам, передам. Не волнуйся, ещё как передам! Спасибо, дорогой мой, за чай, за пряники, за гостеприимство. Пора и честь знать!

Старик на прощание ещё раз крепко обнял Зинкиного внука, а сам как юноша, вприпрыжку, поскакал к выходу из торгового центра.

***

«В эфире „Новости“. По словам пресс-секретаря МЧС, взрыв камина в жилом доме дачного поселка „Садовод“ произошёл из-за его неправильной эксплуатации. С наступлением сильных холодов количество происшествий, связанных с неисправностью или неправильной эксплуатацией каминов и печного отопления, вырастает почти на четверть…»

Михалыч, слушая новости и удовлетворённо кивая, посмотрел ещё на две свои «поделки» у порога, с виду ничем не отличающиеся от простых поленьев.

Но это только на первый взгляд: внутри поленьев находился «Корсар» последнего поколения. Подарок для воров, которые бессовестно воровали уже несколько зим заготовленные с таким трудом стариками дрова.

Но, как говорится, лиха беда начало: у Мироновны не скоро кто-нибудь захочет теперь дровами поживиться. Остался он сам и его друг-винокур Игнат, добившийся превосходных результатов в своём деле. Варево у него получается, как слеза! Что особенно важно, самим бы после дегустации не перепутать дрова с новогодними сюрпризами. Иначе мини-завод Игната просто перестанет существовать.

Парикмахер

Эдуард был кумиром у противоположного пола. Только он мог видеть в каждой женщине принцессу и за каких-то три часа превращать, как он говорил, «это недоразумение» из гадкого утёнка в прекрасную лебедь, от которой потом вся мужская часть населения города не могла отвести взгляда, засматриваясь на счастливую обладательницу новой стрижки, словно на картину Сандро Боттичелли «Рождение Венеры». Салон пользовался такой бешеной популярностью, что запись была на месяцы вперёд и строго контролировалась всеми, без исключения, его постоянными клиентками, чтобы, не дай бог, кто-нибудь случайно не пробрался и не нарушил очерёдность.

Также тщательно женщины следили и за состоянием здоровья Эдуарда. Несколько женщин-врачей, входящих в узкий круг приближённых к мастеру, регулярно заставляли мужчину проходить полное обследование в медицинском центре. Ибо однажды он имел неосторожность заболеть и тем самым внести хаос в размеренную жизнь своих клиенток.

Виданное ли это дело: женщине не делать укладку или стрижку? Да она скорее останется голодной, чем не сходит в салон к парикмахеру! Тем более – к такому мастеру, как Эдуард. Поэтому было решено организовать свой чат в ватсапе и писать в него малейшие подозрения насчёт здоровья своего кумира, чтобы в будущем избежать такого кошмарного прецедента.

А ещё был случай (правда, давненько),  когда Эдуард только открыл салон. К  нему пришли некие мутные личности с предложением об охране салона и ежемесячного платежа. В случае  отказа салон мог нечаянно сгореть, а сам Эдуард –  например, упасть на ровном месте и сломать себе руку.

Но сестра командира спецназа Татьяна, проживавшая в соседнем поселке, которая случайно стала свидетельницей странных переговоров, вечером потолковала с братом, и несостоявшиеся охранники на следующее утро куда-то внезапно уехали из города, и больше не докучали ни Эдуарду, ни другим предпринимателям.

Сам же Эдуард, конечно, догадывался, что здесь не обошлось без помощи  девушки, но на все его вопросы Татьяна мило улыбалась и глупо хлопала ресницами, давая таким образом понять, что она здесь ни при чём.

В благодарность за избавление от проблем Эдуард часто сильно занижал стоимость своих услуг для Татьяны, чем вызывал недоумение у остальных незамужних посетительниц, которые, как оказалось, имели свои виды на мужчину.

***

– Татьяна, рад вас видеть! – Эдуард открыл дверь перед девушкой и сделал лёгкий реверанс рукой, словно у него была в руке большая шляпа мушкетёра.

– Здравствуй, Эд. Здравствуй, мой хороший…

Девушка прошла мимо мужчины с очень грустным лицом и молча села в кресло.

– Что случилось, Татьяна? Откуда такое уныние? Вы же всегда отличались весёлым нравом! – Эдуард поправил свою прядь волос, которая упала ему на лоб, выбившись из-под стянутой на затылке резинкой копны густых волос.

Вместо ответа девушка глубоко вздохнула, и у неё из глаз потекли слёзы.

– Так всё плохо? – мужчина пытался хоть как-то разговорить девушку, но она продолжала молчать, вытирая руками слёзы на лице.

– Постриги меня под «ноль», как говорит мой брат…

Эдуард от неожиданности сделал несколько шагов назад и уставился на Татьяну, словно она только что произнесла вслух страшное заклинание.

– Что я слышу! Татьяна! Неужели диагноз подтвердился?

Девушка опять слегка кивнула, а слёзы ещё сильнее брызнули из глаз.

Мужчина приобнял Татьяну и поцеловал в темечко.

– Да, я пришла, чтобы ты постриг. На следующей неделе мне предстоит первый сеанс…

– Всё будет хорошо, ты справишься! Ты сильная девочка!

– Не тяни! Я не могу смотреть на себя в отражении…

Эдуард взял со столика машинку и молча, начиная с затылка, принялся состригать небольшие пучки.

Татьяна всё это время сидела, закрыв глаза, и только громко каждый раз всхлипывала, когда тёплая рука Эдуарда прикасалась к её уже гладкой коже на голове.

– Я закончил…

Татьяна раздвинула пальцы правой руки, закрывавшие лицо, и робко посмотрела в зеркало.

– Я боялась… Боялась что стану совсем страшной.

– Кстати, тебе идёт. Честно. Сюда добавить что-нибудь эдакое, и будет, как на обложке журнала, – Эдуард сложил руки на груди, но затем как ошпаренный побежал в другое помещение, где у него хранилась всевозможная бижутерия на все случаи жизни».

– Ох, Эдик, Эдик, – Татьяна провела рукой по своей постриженной голове.

Через минуту в зал влетел Эдик державший в руках серьги в виде огромных серебряных колец.

– Безвыходных ситуаций не бывает!

Парень повесил Татьяне серьги и, склонив голову набок, принялся внимательно рассматривать своё творение.

– Мой вердикт: тебе идёт! Очень гармонично смотрится!

Татьяна посмотрела на отражение в зеркале, повернула голову вправо, потом – влево и, наконец, улыбнулась.

– Ты прав. В этом, определенно, что-то есть…

Эдуард встал рядом с Татьяной:

– Минутку, сейчас я закончу композицию!

Парень включил машинку и, не раздумывая, провёл ею по своей голове. С головы на пол упала прядь густых волос парикмахера. Татьяна вскрикнула от неожиданности, а Эдуард с серьёзным лицом продолжил стрижку. Через несколько минут в зеркале друг на друга смотрели два смеющихся сквозь слёзы человека.

В салон вошла женщина и, увидев лысого и смеющегося Эдуарда, а рядом с ним такую же Татьяну, открыла рот:

— Эй, Эдуард! Я хочу точно так же! И почему это, интересно, о новинках сезона я всегда узнаю последней? Мы же с тобой договаривались!

Машина времени

Сергей ехал в деревню на новеньком джипе, купленном в салоне не по частям, не в кредит, а по старинке — за нал, который покрыл «всё и сразу». Дела у парня шли хорошо, и деньги текли в карманы рекой. Мозги, как говорил Сергей, и немного удачи в наше время поистине творят чудеса.

Парень нежно погладил рукой «пухлый бублик» — руль и надавил на нём клавишу «ON». Из динамиков самой дорогой, что сейчас есть на рынке, аудиосистемы зазвучала его любимая песня «Домик окнами в сад». Сергей всегда включал эту песню, когда до дома в небольшой деревне Новосёлки, откуда он был родом, оставалось каких-то десять-пятнадцать километров. Ностальгия дело такое: как бы хорошо ты не жил в мегаполисе, но всегда наступают дни, когда воспоминания об отчем доме становятся настолько навязчиво-яркими и тёплыми, что тебе ничего не остается, как бросить всё и, хоть на пару дней, но вернуться в детство — назад, к своим истокам.

Сергей посмотрел через зеркало заднего вида на сидение с подарками и резко нажал на тормоза. Потом быстро выскочил из автомобиля и принялся судорожно разбрасывать в стороны разноцветные пакеты с дорогой заморской едой, конфетами, подарками и ещё кучей мелочевки, которую он вёз маме.

— Да где же он? Неужели забыл?

Сергей дёрнул за лямку большую спортивную сумку, и из неё показался чёрный пластиковый уголок.

— Фу, чтоб меня! Стал забывать, что беру с собой! Чуть инфаркт не получил! Нужно будет на консультацию сходить к доктору: здоровье ни к чёрту! Память дырявая, как решето. Старею, старею…

Парень погладил пластиковый корпус старинного прибора, который он называл «машиной времени», и снова сел за руль.

— Эта поездка, по сути, только ради тебя, старик! Если бы забыл, километров двести по бездорожью пришлось возвращаться! Не с пустыми же руками к матушке ехать!

Немного поговорив с самим собой вслух, Сергей вскоре замолчал и уставился на огромный дуб на перекрестке, под которым в детстве они с друзьями часто собирались. Но как только из динамиков раздалось: «Там, где ждёт меня мама…», он надавил на педаль газа, и его черный «грузовик» в ту же секунду, словно гоночный болид, рванул с места.

***

На столе дымилась стопка блинов, а огромная чугунная сковорода с историей, достойной отдельного повествования, весело шкворчала глазуньей, поглотившей в себя поджаренный до золотистого цвета лук. Литровая банка молока, тарелка со сметаной, слегка подсоленное самодельное сливочное масло и черника с сахаром на десерт — всё это было частью воспоминаний Сергея о детстве, которое его мама, Мария Федоровна, всегда старательно освежала по приезде сына домой.

— Ещё, сыночек? Ты сегодня так мало ешь! Уж не заболел ли ты, часом? — женщина положила руку «маленькому» Сереже на голову и поцеловала в лоб, заодно определяя его температуру своим особым материнским термометром.

— Всё хорошо, мама. Я здоров, как бык!

— Здоров он, как бык… Похудел с прошлого раза сильно. Ты бы поменьше на работе пропадал, всех денег не заработаешь, а как здоровья не будет, что будешь делать? И не женат к тому же! Какой женщине такое понравится?

Ты, кстати, нашел себе кого? Не всю же жизнь бобылем проживать собираешься?

— Да нашёл, нашёл…

— А чего же с собой не взял? Врешь ты всё, Сережа. Нехорошо маму обманывать! — женщина убрала пустую сковороду со стола и присела напротив сына. — Отец внуков не дождался, ты хочешь и меня так отблагодарить?» У тебя всё на месте: голова, руки, ноги. Как вбил себе в голову, что Оксану любишь, так до сих пор по ней и сохнешь! У Оксаны-то уже две дочки подрастают от Гришки. А у тебя только: потом, потом. Ну, не любила она тебя, что теперь-то?

— Мама, не начинай, сколько можно? Это моя школьная любовь, что с детей взять? Просто встречались… Ой, совсем забыл! Я тебе с ремонта забрал «машину времени!»

Лицо у Марии Федоровны сразу подобрело, и она, закрыв глаза, глубоко вздохнула.

— Ну наконец-то! Починили!

***

Сергей подсоединял «машину времени» к телевизору и тихонько ворчал о том, как ему надоело каждый раз уговаривать маму привезти ей новый телевизор, который заменит всё: и медиаплеер, и спутниковую систему, и музыкальный центр. Но она упрямо просила его отвозить в ремонт «старого друга», когда тот переставал включаться и начинал хандрить.

— Мама, все твои фильмы влезут на одну флешку, и можно нажатием только одной кнопки вывести библиотеку на экран. Зачем тебе это старьё? На него уже и запчастей давно нет, приходится по барахолкам искать…

— Твой отец купил, он был так счастлив! Я понимаю, что со временем всё теряет свою ценность, но это была его мечта! И он ее исполнил.

Женщина подошла к шкафчику и достала старую видеокассету с надписью «Электричка», на которой её любимый мужчина случайно попал в объектив видеокамеры своего друга в поезде.

Молчаливый и замкнутый в жизни, на этом видео супруг Марии Федоровны внезапно осмелел и, сделав небольшой кивок в сторону камеры, произнёс несколько слов, которые при жизни из него нельзя было вытащить клещами: «Маша, моя Маша! Я тебе так редко говорю, но пусть это видео будет тебе моим признанием. Я очень, очень сильно тебя люблю и буду любить!»

Мария Федоровна нежно погладила верхнюю крышку «машины времени» и поставила запись на паузу. Изображение супруга с улыбкой замерло на экране телевизора, а женщина, вздохнув, принялась рассказывать мужу, как у неё идут дела…

Трактиръ

— Прошу, прошу вас Яков Михалыч, проходите! Ваш столик завсегда для вас зарезервирован, — улыбаясь своими кривыми зубами, произнес половой или как он любил, чтобы его звали Ванятка.

— А что Ванятка, сегодня народу так мало? — Яков Михайлович окинул взглядом полупустой зал. — Неужто деньги у купцов закончились?

— Неспокойные нынче времена, Яков Михалыч. Но вы не переживайте, чуть погодя будет и публика, и мамзели. Революция, революцией, а жись на месте не стоит!

— Это ты верно подметил, барышням в любое время замуж выходить надобно. У них енто в жизни самый важный поворот в судьбе. Хорошо ежели жених ещё при деньгах, да собой недурен. А то я видывал, как писаные красавицы с такими убогими под венец шли. Что не приведи Господь! — Яков Михайлович присел за стол и откинул рукой меню. — Ты мне вот что, Ванятка, принеси водочки как в прошлый раз. Чтобы холодненькая и не полмеры. Полный графин, будь добр. Я люблю чтобы у меня все было до краев. И денег, и барышень и питья с закуской.

— Как изволите, Яков Михалыч. Вам, я так понимаю анисовую? — Её родимую. Уж больно мне она по душе пришлась. И что важно, голова не болела на другой день. Эти как их там, эсеры лупили из винтовок, прямо под окном, а мне хоть бы хны. Раньше если лишнего приму, так возле банки с рассолом весь день сижу. И не дай Бог муха будет летать рядом. От любого шума зверею. А тут встал, то есть проснулся, от выстрелов в соседнем переулке, а голова на удивление чиста и не шумит.

— Это хлебное вино нам стал поставлять из Смоленска, Боголюбов Никита Палыч. Правда пока у него товару маловато, говорит мол, качество продукции несоизмеримо важнее количества.

— Это он верно подметил, этот Никита…

— Палыч, — подсказал Ванятка.

— Да-да, качеством славятся нынче немногие. Вот возьми мануфактуры, они в погоне за длинным рублем, стали делать не пойми что. Сукно сразу можно выбрасывать, нитки гнилые, один раз костюм надеть и всё! Совсем стыд потеряли!

Ванятка подал знак и другой половой на большом серебряном подносе принес хрустальный графин анисовой водки, вместе с парой холодных закусок.

— Прошу вас, грибочки соленые. Мы у Марфы Петровны их закупаем, белые как вы любите, — Ванятка налил Якову Михалычу в граненую рюмку чистой как слеза «родниковой воды».

Яков Михалыч перекрестился сам, потом перекрестил стакан: «Ну, что Бог послал!» И залпом его осушил.

— Хороша, чертовка! А где огурцы?

— А вот они, пожалте! Как вы любите, один в один! Отбирал лично, чтобы хрустели!

— Ежели соленый огурец не хрустит, грош цена этому заведению, — Яков Михайлович откусил небольшой кусочек и тот громко захрустел у него во рту. — Прелестно! Прелестно!

— Блины?

— Да подавай любезный, блины. Люблю блины, представляешь? С детства с ума по ним схожу. Матушка помню напечет с утра и с маслицем. Вставай Яша, хватит дрыхнуть! Я как спрыгну с печи, да как съем половину. Эх, матушка, матушка мне бы сейчас твою стряпню. Вот ты знаешь Ванятка, только к вам из-за блинов и хожу! Вкус как в детстве, ты не поверишь. Я обходил с дюжину ресторанов и только в этом месте меня все устроило. И запах, и размер, и вкус — один в один как у моей покойной матушки. Царствие ей небесное! — Яков Михалыч налил себе сам вторую рюмашку и также быстро ее отправил навстречу с первой.

Вскоре на столе у господина стояла большая стопка дымящихся блинов. Окруженная небольшими тарелками с красной и черной икрой. Мясные нарезки радовали глаз своим разнообразием, а скрипач после взмаха руки Якова Михайловича заиграл его любимую песню» Ямщик не гони лошадей!», которая буквально за несколько лет стала шлягером. Ближе к вечеру заведение действительно заполнилось посетителями, как и говорил половой. Правда было много дряхлых старух со своими мужьями, но и барышни помоложе тоже присутствовали. Они постоянно хихикали, словно были тут в первый раз и стреляли по сторонам своими очаровательными глазками. Яков Михалыч поднял руку и несколько раз щелкнул пальцами.

— Что изволите Яков Михалыч? — Ванятка появился так внезапно, что мужчина невольно вздрогнул.

— Тьфу на тебя черт кривозубый, напугал!

— Прошу прощения!

— Так, скажи мне любезный. А что там за две красавицы вон за тем столиком? — Яков Михайлович ткнул пальцем куда-то в центр зала.

— А эти? Это воспитанницы Софьи Платоновны. Сестры Мария и Наталья.

— А принеси им на стол шампанское! Да фруктов каких, ну не мне тебя учить! Скажи, что вон от того господина! — Яков Михайлович положил в ладонь Ванятке пятирублевую золотую монету.

— Сию минуту, сию минуту!

Ванятка исчез также внезапно как и появился. А еще через какое-то время, он подавал барышням фужеры и нарезал на кусочки ананас. Девушки повернулись чтобы разглядеть своего благодетеля и улыбаясь, помахали ему ручками.

— Занятно, занятно! — Яков Михайлович налил себе оставшееся содержимое графина и не закусывая выпил. — Разрешите представиться, меня зовут…

Пока мужчина, представлял, как он начнет разговор с барышнями в зал, ворвались несколько человек и начали палить в потолок.

— Всем оставаться на местах! Господа хорошие, это ограбление! Ничего лишнего мы не просим, только ваши кошельки да колечки у ваших дам!

— Какой ужас! Это просто невыносимо! Какой скандал! Да как вы смеете! — начали раздаваться голоса, но после нескольких выстрелов над головами посетителей выкрики сразу смолкли.

— Черт, мне весь вечер эти бандиты испортят, — обратился к соседнему столику Яков Михайлович и медленно встал со своего места. Затем он достал портмоне и вытянув руку вперед направился к грабителям.

— Смотри, один созрел! — самый высокий из грабителей указал стволом револьвера на Якова Михайловича, который немного пошатываясь почти подошел к ним вплотную.

— Господа, возьмите всё и дайте нам прожить спокойно этот вечер!

Вдруг портмоне выпало из руки мужчины и из него на пол вывалилось все содержимое, а это не много ни мало — целых тысяча рублей. Грабители словно по команде бросились собирать купюры, а пьяный господин, который еле стоял на ногах вмиг протрезвел и только ударами одного кулака по макушкам разбойников через пару секунд вырубил их всех до единого. Яков Михайлович поднял руку и щелкнул пальцами, Ванятка еще с дюжиной половых моментально схватили бандитов и под громкие аплодисменты вывели их из зала.

— Браво! Браво! — зал залился в овациях, а Яков Михайлович поправив прядь волос подошел к столику с дамами.

— Вы наш герой, честное слово! — вскочила с места Мария.

— Настоящий богатырь! — вторила ей Наталья.

— Разрешите представиться, Яков Михайлович. Можно просто Яша. Мужчина поцеловал по очереди руки барышням и присел довольный за столик.

А в это время с черного хода половые выпускали «грабителей».

— Мы же договорились на десять! — недовольно произнес один из бандитов.

— Хватит вам и по рублю! Эка невидаль спектаклю разыграть! И так напиваетесь до потери сознания. Больше рубля не дам! — Ванятка положил несколько монет в руки «артистам» и довольный похлопал себя по карману. — Эх, люблю я Якова Михалыча! Каждый раз что-нибудь новое выдумает. И ему весело и мне в радость!

Мужчина еще раз погладил карман с деньгами и закрыв двери на засов, направился в подвал за новым графином. Как говорит Яков Михалыч: «Гулять так гулять».

Мистер Эн

— Ваше высокоблагородие, боюсь, что мое дело не терпит отлагательств! — обратился к начальнику сыскной полиции города знаменитый адвокат Филимонов Михаил Михайлович.

Его адвокатскую контору «Михаил и сыновья» знали не только в городе, но и далеко за его пределами. Если у вас водится деньга, то нет ничего невыполнимого. Нужно отсудить у соседа землю за долги? Нате! Лишить наследства нерадивых родственников? Завсегда — пожалуйста! Или, к примеру, на охоте нечаянно убили кого. Это, конечно, за другую плату. Однако тоже можно подвести под дело о самоубийстве, к примеру. И вы вообще не будете никаким боком там, так сказать, замешаны.

Профессионал, одним словом. Наиталантливейший человек, и, главное, никак не подкопаешься к его работе. Пробовали как-то из Санкт-Петербурга с проверкой его взять с поличным. И подставного генерала ему подсунули, и дельце состряпали о пропаже из сейфа ценных бумаг. Но каким-то невероятным чутьем он обернул это всё так, что только ленивый не говорил тогда о величайшем уме Михаила Михайловича и его разоблачении аферистов.

А вот на этот раз у него что-то пошло не так, и очередной клиент, видимо, наговорил лишнего адвокату — тот пулей прилетел в участок писать заявление на некоего господина Эн.

— Что за имя у вашего клиента? Господин Эн! — начальник сыскной полиции Митрофанов Акакий Акакиевич, внимательно читая заявление, дважды подкрутил свои без того закрученные усищи и, положив на стол лист бумаги, спрятал пенсне в карман. — Я так ничего и не понял. Какие рога, какие копыта? Вы, Михаил…

— Михайлович, — пролепетал адвокат.

— Вы, Михаил Михайлович, совсем с ума сошли, что ли? Пишете, черт знает, что!

При слове «чёрт» лицо адвоката побелело, и он практически потерял дар речи. Начальник полиции налил в стакан воды и протянул его посетителю.

— Ладно-ладно, прошу прощения, Михаил Михайлович. Но посудите сами. Какой еще — демон из ада? Нет, я, конечно, верю в Судный день, и всё такое. Но чтобы у меня на вверенном участке проживали черти без соответствующего разрешения? Этого просто не может быть! Я знаю в этом городе все про всех! От — и до! И про ваши делишки тоже в курсе!

— У меня все по закону, — прошептал Михаил Михайлович.

— Это да, тут к вам не подкопаешься! Так что хотел ваш клиент, черт этот? Убить вас?

— Нет, ну, что вы! Боже упаси! Наоборот, он сказал, что очень рад нашей встрече, и что в аду меня заждались! Меня — и в аду! Да я самый честный гражданин в нашем Отечестве!

Полицейский чин искоса посмотрел на посетителя.

— В городе, — уже на полтона тише произнес адвокат.

— Вы, уважаемый, говорите, да не заговаривайтесь! Это вам не на суде господам присяжным разговоры разговаривать! Я при исполнении и крамольные речи про Отечество попрошу в моем присутствии не произносить!

— Прошу меня простить великодушно, нервы, знаете ли, — адвокат съежился на стуле, так как знал о крутом нраве Акакия Акакиевича и поэтому решил дальше помалкивать.

— Я лично схожу в ту, с вашего позволения, странную квартиру и лично пришлю вам ответ. И молите бога, чтобы господин Эн с рогами и копытами был на месте. Если это была ваша, так сказать, шутка, то я, смею вас уведомить, шуток не понимаю!

— Что вы, что вы! Какие шутки? Разве я похож на клоуна из шапито?

— На сегодня всё. Более вас не задерживаю! У меня и без ваших чертей своих за решетками хватает! Одних насильников и убийц с две дюжины. Переловили всех голубчиков! Кому — каторга, кому — виселица! Пусть государь теперь решает — кому и куда: он — помазанник божий! А я — так его слуга, который служит верой и правдой!

После этих слов начальник полиции сильно стукнул кулаком по столу, и Михаил Михайлович, от неожиданности дернувшись назад, упал вместе со стулом.

— Аккуратнее нужно, аккуратнее, мил человек. Так и на пустом месте можно себе болячку заработать! — Акакий Акакиевич подкрутил усы и, прищурив глаза, взглядом проводил посетителя до двери.

***

Акакий Акакиевич не спеша подошел к дому, в котором, по заверению Михаила Михайловича, находился посланник из ада.

— Дом, как дом, номер 66. По моим данным, здесь проживают только добропорядочные граждане. В первой квартире — профессор физики Куляев Тимофей Палыч со своей супругой. Во второй — инженер, правда, холостяк. Ну, ничего. Ярмо себе на шею успеет повесить, пусть погуляет — молод ишо.

Мужчина перекладывал из открытой папки с бумагами один за другим заполненные бумаги на жильцов и, наконец, дошел до квартиры номер шесть.

— Так… А вот и наши подопечные. Как говорил Михаил Михайлович — черти. Ну-с, и кто тут у нас проживает? Как я и думал — учитель музыки со своей дочерью, жена умерла пару лет назад. Ага, вдовец, значит. Ну, что же, посмотрим, посмотрим.

По скрипучей лестнице начальник полиции поднялся на второй этаж и несколько раз постучал в дверь. За дверью послышался шум, и нежный девичий голосок пропел:

— Одну минуту, одну минуту, господа! Сейчас открою!

За стеной защелкали замки, и дверь открылась настежь. Взору мужчина предстала молодая девушка лет девятнадцати от роду с ангельским личиком.

— У вас назначено? Прошу прощения, но папенька меня не предупредил. И я решительно не знаю, что мне делать.

— Не беспокойтесь, милое дитя. В этом городе не мне назначают встречи, а, в основном, я их назначаю. Позвольте представиться: Акакий Акакиевич…

— Начальник сыскной полиции? Я про вас так много слышала и читала в газетах, — девушка вдруг покраснела и продолжила, — ой, я вас нечаянно перебила. Опять мои глупые вопросы идут быстрее моих мыслей. Отец будет недоволен. Он и так часто пеняет на мое воспитание. Говорит, что я своей непосредственностью ставлю в тупик всех воспитанных молодых людей. И, если не возьму себя в руки, то никто и никогда не возьмет замуж такую… Непоседу…

— Ну, что вы, право слово. Вы так красивы, что признаться, был бы я помоложе, сам бы к вам сватался. Признаюсь честно, я давненько не видывал такой красоты, — Акакий Акакиевич показательно-залихвастски подкрутил усы и показательно откашлялся.

Девушка улыбнулась и, приглашая жестом войти, произнесла:

— Да что это я? Держу гостя на пороге! Проходите, почту за честь принять вас в нашем скромном жилище.

— Благодарствую, милое дитя, — Акакий Акакиевич прошел внутрь и сразу же увидел большую коллекцию пистолетов на стене. — Вот тебе раз! А я и не знал, что в нашем городе есть коллекционеры стрелкового оружия. Не может быть! Это же дуэльные пистолеты от мастера…

— Смита… Джона Смита… Отец привез их из поездки в Москву, — девушка сняла один из пистолетов и протянула мужчине. — Легенда гласит, что это оружие мастеру помогал делать сам дьявол.

— Да-да, я тоже об этом слышал. А вы случайно не знаете, почему? — начальник полиции понюхал ствол. — Давненько его не использовали по назначению.

— Отчего же не знаю? Знаю. Дьявол не может убить ангелов на земле своими руками, вот и делает все, чтобы через людей их изничтожить. Кстати, папенька говорил, что ангелов осталось совсем мало. Еще чуть-чуть, и наш мир поклонится, сами знаете, кому…

— Знаете, милое дитя, если отбросить в сторону эти сказки про ангелов и демонов, то ваш отец, действительно, прав. Я, как начальник сыскной полиции, просто ужасаюсь масштабами преступлений. Столько душегубов появилось за последние несколько лет, что просто оторопь берет. И страх за будущее России-матушки…

— Ой, я совсем забыла. Скажите, а по какому вопросу вы всё-таки к нам зашли? Чаю, может быть? У нас есть чудное вишневое варенье, подарок одной сердобольной старушки, — девушка достала поднос с баранками и небольшую глубокую тарелку с вареньем, в котором торчала серебряная ложка.

— Что ж, от чая с вареньем не откажусь, — Акакий Акакиевич повесил обратно на стену пистолет и обратил внимание на книги.

Книг было много, и почти все — на других языках. Мужчина взял одну в старинном кожаном переплете с большой пятиконечной звездой, покрутил в руках и поставил обратно.

— Знаете, а на вас поступила жалоба.

— Я даже догадываюсь, от кого, — раздался звонкий голосок из кухни. — Михаил Михайлович, небось, накляузничал?

— Верно, он самый. Что накляузничал — полбеды. Знаете, он уверял, что у вашего отца — копыта и рога! И что вы — посланники ада!

Движение на кухне прекратилось, и в дверях с улыбкой на лице показалась девушка.

— И что? В нашем доме пахнет серой?

— Нет, ну, что вы! Я так и предполагал, что этот адвокатишка что-то замышляет. А вот что, непонятно!

— А что тут непонятного? Отец предложил ему работу по его профилю, а ему, видите ли, не понравилось. Может, в цене не сошлись, не знаю. Но, как сказал папенька, этот господин нам подходит, и, хочет он того или нет, пойдет с нами.

— Подходит? Этот проходимец подходит?

— Да, как ни странно. Есть такие дела, которые честным людям вести нельзя ни при каком раскладе. Так как туда они не вхожи.

— Куда это — туда?

— Неважно. Вот вы тоже не сможете туда попасть.

— Это еще почему же?

— А потому, что вы честный служивый! Вот и рукой пожертвовали на благо Отечества!

— Откуда вы знаете, я же ничего вам не говорил?

— А у вас на кителе знак защитника Порт-Артура. Следовательно, вы принимали участие в сражении и, скорее всего, именно там получили ранение. Я заметила, что левая рука у вас недвижима. А так как носите этот знак, значит, гордитесь тем…

— Действительно, все просто. Вам бы барышня в моем сыскном управлении работать. Жаль только, что барышень туда не берут.

После чаепития Акакий Акакиевич откланялся и сказал, что не оставит эту жалобу без последствий для Михаила Михайловича. Но девушка упросила его ничего не предпринимать в отношении адвоката, так как тот просто запутался и что, наоборот, посодействовал их знакомству. Тем более, что они с отцом со дня на день переезжают и не хотят создавать никому лишние хлопоты после своего отъезда.

Эпилог

Из газеты «Вечерний курьер»: «Волна самоубийств прокатилась по нашему городу: шесть — только за прошедшие сутки. Все господа, лишившие себя жизни, хоть и были уважаемыми людьми, но, по слухам, имели не очень хорошую репутацию. Главой сыскной полиции Акакием Акакиевичем разрабатывается версия о мести некоего господина Эн, который под видом учителя музыки своими беседами доводил покойных до совершения богопротивного акта. Однако, по неподтвержденным данным, следствие зашло в тупик, так как никаких доказательств о причастности к случившемуся господина Эн так и не было получено»…

Игра на фортепиано

– Сейчас совершенно не умеют знакомиться с барышнями, голубчик, – Аристарх Мефодьевич налил себе в рюмку вишневой наливки и с вселенской грустью на  видавшем виды лице с дюжиной бородавок, без удовольствия, залпом, её опорожнил. – Заводить отношения – это вам не рысака на базаре выбирать. Тут нужен опыт, смекалка и недюжая способность нравиться дамам. Вот ежели от тебя смердит, как, к примеру, от того же рысака? Ну, какой миленькой мадемуазель это будет по нраву? Парфюм – дело, конечно, хорошее. Особенно, после визита к цирюльнику, но свои чресла омывать теплой водой желательно всё же регулярно. Как говорится, в здоровом теле – здоровый не только дух, но и благовоние, от него исходящее. А вы чего, голубчик, не трапезничаете?

– Я не голоден, Аристарх Мефодьевич. Только от капитана Мартынова. Мы с ним коньяк кушали-с. Вернее, я был свидетелем того, как капитан сам всю бутылку и выкушали-с, и упали на пол! – Осип Бричкин слегка отодвинулся от стола, словно ему вместо пирожков с потрошками принесли невесть что.

– Военные все такие: и чем выше чин, тем лужёнее глотка, должен вам сказать. Смотришь, офицер молоденький, его после третьей рюмки водки уже тошнить начинает. Того и гляди, чтобы в гостях не оконфузился. Таких юношей всегда ближе к выходу садят, чтобы до ветру успел выбежать. А как попадется чин постарше, считай, всё питьё в доме выкушает и трезвый домой поедет. У них так стойкость и выдержку проверять заведено. Довелось мне однажды со штабными отобедать. Так я к вечеру уже своим был: и каждый мне в вечной дружбе норовил признаться, и выпить на брудершафт! Во как! Даром, что я не военный – уже давно генералом был!

Аристарх Мефодьевич ловко поддел кусочек сельди, положил его на хлебушек и, добавив к своему импровизированному бутерброду пару стрелок зеленого лучка, глубоко вздохнул.

– Молодость, молодость, где мои двадцать лет?

Затем пощелкал пальцами над столом, где стояли несколько графинов с разноцветными жидкостями, и, словно факир из цирка, остановил свой выбор на графине цвета изумруда.

– Абсенту не желаете?

– Абсенту?

– Его самого. Мне из Швейцарии привезли друзья, говорили, что очень недурён. Кто бы мог подумать, что из полыни будут делать напитки и подавать господам!

– Я слышал, что изначально его делали как лекарство, – Осип Бричкин придвинул свою рюмку поближе к рюмке Аристарха Мефодьевича и от возбуждения слегка облизал губы, словно ребенок, в ожидании обещанного медового пряника.

Мужчины выпили одновременно, не сговариваясь, и Осип, слегка осмелев, глядя в глаза своему дяде, произнёс: «Не будете ли вы любезны, дядя, ссудить мне несколько банковских ассигнаций?»

– А что так?

– Госпожа Софья Андреевна меня пригласили вечером помузицировать на их фортепиано. А у меня небольшой конфуз с наличностью.

– Софья Андреевна? Та милая барышня, что была на ипподроме?

– Они-с самые…

– Конечно-конечно, ради такого дела я тебе дам. И не в долг, а как небольшой презент. Но с одним условием…

– С каким? – голос у Осипа Бричкина дрогнул.

– Как разучите пару песен, не забудь меня пригласить на венчание! – Аристарх Мефодьевич громко засмеялся, а его племянник густо покраснел.

– Мы только помузицировать собирались, честное благородное…

– Ну, будет, будет тебе. Я тоже был молод и не такие истории придумывал. На вот, держи! – Аристарх Мефодьевич положил перед племянником пару банкнот с портретом императрицы. – И больше у военных в долг не проси, они сами в долгах как в шелках. Как его…

– Капитан Мартынов, -– пробормотал Осип.

– Он самый! Нашему бакалейщику тыщу в карты продул, и сам не знает, у кого одолжить. Так что на будущее: если нуждаешься, то сразу ко мне. Я же тебе родной дядя, а не процентщик Ступицын со Слободы, который у своих должников исподнее снимет!

Осип Бричкин быстро откланялся и с лицом, преисполненным благодарности и счастья, поспешил в магазин госпожи Васильевой, чтобы там купить коробку самых дорогих французских конфет и бутылочку вина.

Как всякий уважающий себя молодой человек, он знал, что для того, чтобы хорошо сыграть вдвоем на фортепиано, перед этим обязательно нужно отведать шоколада с вином. Иначе вместо партии в четыре руки можно этим вечером остаться не у дел и снова проводить время в полном одиночестве.

Секреты рецептуры

— Кого я вижу! Акакий Акакиевич! Дорогой вы мой, сколько лет, сколько зим! — Аристарх Мефодьевич выскочил из-за стола, словно его ужалила оса, и вприпрыжку побежал к главному входу, так как там, рассматривая китайского императорского льва из мрамора, стоял не просто начальник сыскной полиции, а его друг детства и юности. Друзья крепко, по-мужски, обнялись и облобызались. При виде старого приятеля Акакий Акакиевич даже пустил скупую мужскую слезу и, немного расчувствовавшись, достал из кармана большой платок.

— Вот уж не думал вас здесь встретить, Аристарх. Мне докладывали, вы за границей в последнее время чаще, чем у нас бываете: по Парижам, да по Миланам путешествуете. А оно вот значит, как!

— Да, мой друг, да. Ваши филёры не зря свой хлебушек кушают. Не зря, как я посмотрю. Только вот вчера приехал из очередной поездки. У меня за границей дела имеют сугубо коммерческий интерес: продукты, вино, рецепты, повара… Думаю расширяться и открыть в столице что-нибудь эдакое. Там и публика богаче, да и ближе к императорской семье. Того и гляди, сами, — Аристарх поднял голову и посмотрел в потолок, словно там был портрет помазанника, — Его Величество ко мне заглянуть могут. К примеру, каши отведать по моей секретной рецептуре.

— Знаю-знаю, у тебя это дело лихо получается! — Акакий подкрутил усы. — Ну, чем старого приятеля будешь потчевать? В последнее время столько дел навалилось — просто беда! Я уже не помню, как приборами-то столовыми пользоваться, так давно не был в приличном заведении. Всё на бегу да на лету: то там пирог откушу, то сям щи отведаю. А где, глядишь, и рюмочку-другую поднесут… — Акакий Акакиевич в этот раз залихватски подкрутил усы и хитро моргнул глазом.

— Это мы мигом! Сейчас всё будет, дорогой ты мой, в лучшем виде! Эй, ребятки, расстарайтесь! Да живее!

Несколько половых в костюмах с инициалами заведения, подпоясанные белоснежными фартуками, возникли, словно из ниоткуда, и быстро накрыли накрахмаленной скатертью дубовый стол с резными ножками. Стол стоял возле небольшого фонтанчика с фарфоровой русалкой: из морской раковины вытекала вода, весело журча прямо по обнажённой груди русалки и завораживающе стекая по плавнику. Пока Акакий любовался русалкой, Аристарх рассказывал, откуда ему её доставили. Половые как заведённые принялись выставлять на стол уйму блюд неизвестного наименования, но, судя по довольному лицу Аристарха Мефодьевича, самого что ни на есть изысканного содержания.

— Осетрина паровая по-литовски. Артишоки «Баригуль». Это вот рябчики и куропатки, суп-крем д'асперж, — Аристарх с видом знатока указывал на блюда и называл каждое вслух, при этом руками делая в воздухе знаки, которые, по его мнению, должны были многократно усиливать сказанное им.

— Да будет тебе! Будет! Я старый солдат, который и кашей не побрезгует. Но раз пошла такая «рыбалка», то, пожалуй, я заброшу свое удило в твой омут!

Мужчины засмеялись, а в это время между ними появился половой с серебряным подносом и двумя хрустальными рюмками, налитыми до краев прозрачной жидкостью.

— О как! — крякнул от удивления Акакий Акакиевич и, подкрутив усы, взял ближайшую к нему рюмку.

— Рябиновая! — кивнул Аристарх Мефодьевич и присоединился к старому другу. Со словами «Твоё здоровье!» мужчины разом опрокинули рюмки и сели за стол.

— Хороша, чертовка! — начальник полиции вновь подкрутил усы и воткнул в бок огромного осетра вилку. — На пару, говоришь?

— Да, мой дорогой: и деликатес, и польза! В нашем с тобой возрасте, можно сказать, лучше ничего и не придумаешь: кальций для организма и фосфор для мозгов, если они, конечно, имеются, — на этом слове Аристарх невольно засмеялся, но тут же продолжил далее перечислять всю выгоду от рыбы, — магний — для сердечного ритма, натрий — для сокращения мышц и еще много всего!

Аристарх закончил свою лекцию и тоже положил себе на тарелку небольшой кусочек осетрины.

— Ну, ты и прохфессор! — Акакий прожевал кусок и слегка промокнул салфеткой кончики губ. — Как по мне — рыба, да и рыба! А в ней, гляди, сколько всего-то. Не рыба, а таблица изысканий господина Менделеева, честное слово.

— У меня всё так, даже вода — из минерального источника. Специально доставляют из Баден-Бадена.

— О как! — Акакий начал притворно откашливаться, слегка прикрыв рукой рот, а Аристарх сделал едва заметный кивок.

Тут же сбоку к начальнику полиции подбежал половой с полным графином беленькой. Словно пинцетом, двумя пальцами он снял гранёную стеклянную пробку, похожую на огромный бриллиант, и тут же налил Акакию Акакиевичу полную рюмку.

— Анисовая, — прозвучал голос Аристарха, — из Турции. Хотя там её называют — раки. Но для меня и моего слуха благозвучнее — анисовая. А то — раки: какие раки, куда раки? Слово-то знакомое нашему уху и вводит в лёгкое заблуждение.

— Ты сказал «раки», и я вспомнил, как мы с тобой их ловили. У моего дяди. Помнишь, ночью? — Акакий выпил и, не закусывая, похлопал друга по плечу.

— Как не помнить? Тебя еще за палец рак ухватил — еле мы его сняли. Помню, помню твою физиономию!

Акакий Акакиевич и Аристарх Мефодьевич одновременно громко засмеялись, и начальник полиции сквозь смех добавил:

— Я-то ладно! А вот тебя за что рак ухватил тогда, не забыл?
Аристарх еще громче засмеялся и откинулся на спинку стула.

— Я с тех пор, — произнес ресторатор, — в речку без исподнего — ни-ни! Боже упаси! Еще раз такие страхи испытать!

Половой налил по третьей рюмке и, довольные, друзья, перед тем, как выпить, вновь обнялись и похлопали друг друга по спине.

— Уморил, честное слово уморил! Я давненько так не смеялся! — Аристарх щелкнул пальцами, и сидящие в углу без дела музыканты негромко заиграли веселую песню, а из-за кулис вышла молодая цыганка с гитарой и начала петь про луну, звезды и прекрасного скакуна, на котором к ней спешил её возлюбленный. Акакий Акакиевич отбросил нож и вилку и, быстренько дожевав квашеную капусту с клюквой, стал хлопать в ладоши:

— О как! Ай, да красавица! А какой у нее голос!

— Это да, — Аристарх улыбнулся другу. — Чувствую, был бы ты моложе, пренепременно рванул к ней в табор. Помнится мне, что вы, батенька, были большим ценителем противоположного пола. За актрисой, как её, Натальей Николаевной, на гастроли сбежали из дому. Ох, и проказник…

— Да чего уж там, — Акакий подкручивал усы и, не сводя глаз с девушки, засмеялся. — У самого, небось, тоже рыльце в пушку. Знаю-знаю о твоих похождениях за границами…

Аристарх перестал улыбаться и закашлялся.

— Не боись. Ни одна живая душа не узнает! Ты ж мне как брат! — Акакий начал громко подпевать девушке, которая подошла к их столику, и хлопать в ладоши, а Аристарх Мефодьевич молча налил себе рюмку и так же молча её выпил.

***

Когда песня закончилась, девушка обратила внимание на господина, который с лицом уксусного дегустатора быстрым шагом, как ей показалось, направлялся к ней. Однако стоило неизвестному господину подойти ближе, стало очевидно, что его целью был стол, за которым сидели немного погрустневший Аристарх Мефодьевич и лихо хлопающий в ладоши Акакий Акакиевич.

— Нашёл-таки, чертяка! Чтоб тебя! — невольно сорвалось с губ Акакия Акакиевича, когда тот заметил своего заместителя. — Вот ты только посмотри на них, Аристарх. Стоило мне на часок отлучиться, так за мной по пятам так и шмыгают. Ни минуты покоя! Потрапезничать, и то не дадут! Ну что у тебя там?

Мужчина открыл папку и достал лист бумаги с гербовой печатью и множество фотокарточек.

— Убили всё-таки дурака этого, — пробежавшись глазами по депеше, промямлил начальник полиции. — Ну, и поделом ему! Не велика потеря — тоже мне, реформатор выискался. Жена есть, любовница есть, так ему ещё публичную девку подавай!

— Осмелюсь спросить, что стряслось? — слова об убийстве вывели Аристарха из задумчивости.

— Помощника министра Долгоносова Аркадия Петровича нашли убитым в доме терпимости вместе с ещё двумя убиенными — студентом Круглощёкиным и госпожой Прасковьей Тимофеевной Сапиной. Все трое убиты из пистолета Browning M1906, который был найден на месте преступления в руке у студента Круглощёкина.

Молчаливый господин подал другую бумагу. Акакий Акакиевич сменил тон и, немного откашлявшись, обратился к своему другу.

— Можешь мне ответить на один вопрос, дорогой друг?

— Конечно, конечно. На любой! — Аристарх Мефодьевич пододвинулся поближе и внимательно посмотрел на приятеля детства.

— Как этот пистолет мог оказаться у студента?

— Да купил поди. Или украл. Откуда мне знать? Таких пистолей сейчас пруд пруди…

— Таких, да не таких, — Акакий перебил друга. — Этот — особенный: подарочный вариант, сделанный по специальному заказу. На него нанесена гравировка, и он украшен золотой инкрустацией, да, вдобавок, и щёчки рукоятки из слоновой кости с инициалами… — Акакий махнул рукой, и к нему быстро подбежал половой с читаемым на лице вопросом: «Чего изволите-с?».

— С этими вот инициалами!

Начальник полиции ткнул пальцем в грудь полового, где золотыми нитками были вышиты три литеры «А. М. К.», что означало Аристарх Мефодьевич Кузьмин.

— Позвольте полюбопытствовать…

Аристарх взял из рук своего друга бумаги, к которым были прикреплены чёрно-белые снимки с места происшествия, и пистолета, где, действительно, на рукоятке красовались заглавные буквы его имени. Ресторатор достал пенсне и, то приближая, то отдаляя его от фото, произнёс:

— Да, это мой презент. Я в Бельгии заказал ровно семь таких пистолетов для презента. Нужным людям, так сказать. И этот — один из них.

— Значит, вы не отрицаете, что это ваше? — вдруг отозвался заместитель начальника полиции, который принёс бумаги и до этого момента молча слушал беседу старых друзей.

— Нет, не отрицаю.

— Тогда мы вас вынуждены взять под стражу! Думаю, это заказное политическое убийство. Убиенный был не просто помощником министра, а человеком, который должен был стать во главе…

— Полноте вам! Стать он должен был… Право слово. Теперь уж точно никем не станет, да, скажу я вам, и не стал бы. Но насчёт взять под стражу — это вы поторопились. Не нужно ставить телегу впереди лошадей, не нужно, — Акакий предложил выпить помощнику, но тот выставил вперёд руку, словно щит, показывая таким образом, что на службе не пьёт.

— Ну и зря: здешнее питьё того стоит: это тебе не в рюмочной хлебным вином давиться!

Акакий сам себе налил, подкрутил усы и, чуть заметно кивнув девушке, которая поглядывала на него из-за кулис и тут же спряталась, быстро выпил содержимое рюмки.

— Хороша, чертовка!

— Это вы о ком? — Аристарх слегка улыбнулся.

— Я про эту раковую, или как там её! — Анисовая, мой друг, анисовая! Так вот что хотелось бы мне вам рассказать, — Аристарх Мефодьевич, изучив все фото, спрятал пенсне в карман и быстро забарабанил пальцами по столу.

— Я могу с уверенностью сказать, что убийство из-за ревности, но не политическое, как думает этот господин. Хотя всё обставлено иначе. Помощник министра не зря похаживал к Прасковье Тимофеевне. Она у него была там как тайный агент. С важными господами проводила беседы и потом все докладывала Долгоносову. Тот даже хотел для неё снять отдельную квартиру, но, как вы понимаете, у них ничего не вышло. Но на их беду в Прасковью влюбился бедный студент, который так сильно ревновал даму своего сердца к Долгоносову, что решился-таки на убийство своего соперника. И, как мы видим, он его убил, как и Прасковью, которая попыталась закрыть того своим телом. Это видно по тому, как лежат убиенные. А когда произошло непоправимое, то застрелился и сам на месте. Вот что, я думаю, имело место быть!

— А пистолет? Как у бедного студента оказался ваш презент? — незнакомец вытаращил глаза и ехидно улыбнулся. — Не сходится кое-что в вашей истории, господин хороший. А так — да. Правдоподобно, правдоподобно…

Аристарх кивнул половому, тот спешно к нему подбежал и потом так же спешно убежал, услышав приказание своего господина. Аристарх как ни в чем не бывало продолжил:

— Одну минуту…

— О как! — Акакий Акакиевич чуть не поперхнулся куском венской колбаски, которую целиком затолкнул себе в рот.

— Итак, — половой принес папку, и ресторатор, раскрыв её, достал несколько бумаг. — Обо всем по порядку. Что касаемо моего презента — пистолета. Пистолет необычный и поэтому пронумерован соответственно. На рукоятке есть тому подтверждение. Цифра 4. Видите?

Помощник начальника полиции поднес к себе поближе снимок пистолета и недовольно сморщил нос.

— Ну, есть…

— Так, смотрим, кому мною был подарен пистолет под номером 4? — Аристарх положил бумагу с именем одаряемого, где размашисто было написано: Долгоносов Аркадий Петрович.

— Ничего не понимаю, — Акакий, улыбаясь, налил себе еще одну рюмку. — Он, выходит, сам принес пистолет с собой, а студент отобрал?

— Нет, студенту пистолет дала супруга Долгоносова — Анастасия Михайловна Долгоносова, — ответил Аристарх Мефодьевич.

— О как! — Да, мой друг, так. На прошлой неделе эта госпожа, теперь уже вдова убиенного помощника министра, была в нашем ресторане с молодым человеком. Я тогда не знал, кто он. Но сегодня на фото увидел его снова, теперь уже покойником. Если нужно, мои ребята подтвердят эти слова. И скажут, где они сидели в тот день, и что заказали.

— Браво, мой друг, браво. Акакий Акакиевич встал из-за стола и обратился к мужчине, принёсшему бумаги с места преступления. — Ну, и что я вам говорил? Аристарх светлая голова, а вы ему пособничество в политическом убийстве приписать хотели. Я сразу вам сказал, что он здесь ни при чём. Начальник полиции, опустив голову, протянул руки к Аристарху. — Ты уж прости меня, друг, за такое представление. Но уж больно мне хотелось от тебя услышать, как ты все по полочкам разложишь. Если бы ты знал, как мне не хватает в моем ведомстве таких людей! А, может, ну их, эти рестораны! Айда ко мне! У меня таких «перформансов» каждый божий день по пять штук. А ты бы их как орешки…

— Я сразу догадался, что вы ко мне не просто так пожаловали-с. А за предложение спасибо. Но вынужден отказать: дела, знаете ли, требуют моего постоянного присутствия. Да и новости про убийства тяжело переношу…

Мужчины пожали друг другу руки, обнялись напоследок и по старинной русской традиции выпили на «посошок», выплеснув пару оставшихся капель через плечо. Сколько бы ты рюмок не пропустил за столом, но на «посошок» должен выпить обязательно.

— Вы, Акакий Акакиевич, со своим помощником просто так ко мне заходите, я вам всегда рад! — крикнул напоследок Аристарх Мефодьевич и помахал рукой двум мужчинам.

Сам для себя он уже решил, что остальные пистолеты теперь уж точно никому дарить не будет. Плохая это была идея, так как неизвестно, как ими воспользуются одаряемые, и что за череда событий может за этим последовать.

Литературный вечер

Осип Бричкин совершенно не поспевал за своим дядей Аристархом Мефодьевичем.  Тот так быстро шагал, что молодой человек иногда переходил на бег трусцой, чтобы не отставать от пожилого мужчины.

– А издательство это неплохое. Там мой знакомый Пантелеев Иван Игнатьевич афиши регулярно печатает: то «Синематограф Люмьера» с последними парижскими новостями, то для театра какого-нибудь. Вот в последний раз был водевиль с пением, драмой и комедией и ещё с чёрти чем – из самой столицы артисты императорского театра для участия пожаловали. Мне очень понравилось, в особенности, Маргарита Прохоровна. Я с её прелестного личика всю спектаклю глаз не сводил! Как вспомню её ангельское «хи-хи», так по спине мурашки. Бр-р-р!

– Маргарита Прохоровна – это которая Мартынова?

Аристарх Мефодьевич внезапно остановился, а Осип чуть со всей дури не врезался в дерево, глядя не на дорогу перед собой, а на дядю с лицом юного лицеиста, у которого украли и предали огласке любовное письмо.

– А ты откуда её знаешь? Это же столичная артистка, не чета нашим «иностранкам». Напридумывали себе биографии, что, мол, они из предместья Парижу, а сами из Пензы родом. Тоже мне, мадамы выискались! По-французски ни «бэ», ни «мэ», а разговоров, разговоров… Хорошо, хоть физиономии привлекательные: вечер-другой с ними скрасить можно.

Аристарх Мефодьевич убрал руки за спину и медленно, прищурив один глаз, подошёл к племяннику. Тот немного стушевался, но всё-таки нашёл в себе смелость ответить.

– Эта, как её…

– Маргарита Прохорова… – Аристарх почти шёпотом произнёс её имя.

– Да, Маргарита Прохоровна. С моей невестой в Институте благородных девиц училась. Вот с тех пор регулярно и общаются как подруги.

– А-а, вот оно что! А я уж, грешным делом, подумал, что ты… Ну, неважно. В общем…

Аристарх Мефодьевич снова перешёл на быстрый шаг и снова, не пройдя и пару метров, встал как вкопанный.

– Я вот что подумал: а не мог ли бы ты, Осип, мне немного посодействовать?

– Всегда рад, дядя. Любая ваша просьба для меня за радость!

Осип приподнял шляпу и благодарно слегка склонил голову.

– Ты бы мог организовать вечер встречи литераторов в салуне госпожи Зябликовой: парочку поэтов, художников, ещё каких бумагомарателей на своё усмотрение? Ну, и Маргарите Прохоровне приглашение прислать обязательно…

– Отчего же нет? Всё исполню в лучшем виде. У моей невесты в мире искусства много друзей. А насчёт Маргариты Прохоровны не извольте беспокоиться. Лично прослежу,  чтобы были…

Аристарх Мефодьевич расплылся в мечтательной улыбке, но потом снова сделал серьёзное выражение лица и достал бумажник.

– На-ка тебе на расходы. Всем приглашённым накажи, чтобы непременно были в чистом, и не пьяные. Особенно, этому поэту Куваеву. У нас культурный вечер намечается. И да… Узнай через свою мадаму, кем Маргарита Прохоровна восторгается: каких писателей, художников предпочитает? Вино какое пьёт? Ну, ты понимаешь? Мне пренепременно нужно всё знать!

– Всё сделаю, можете не волноваться. К завтрашнему дню, дядя, будете в курсе: кто, кому, что и как! Слово даю!

– Вот только ты, племяш, меня и понимаешь, – Аристарх обнял Осипа. – Знамо дело – родная кровь! Ладно, пошли в типографию: сначала дело сделаем, а потом праздник праздновать будем.

Дальше мужчины шли молча. Осип прикидывал в уме, сколько потратит денег на литературную встречу и сколько должно ему приблизительно перепасть, а Аристарх Мефодьевич — как целует ручку Маргарите Прохоровне, а она точь-в-точь, как на спектакле, стреляет глазками по сторонам и лично ему произносит своё бесподобное: «Хи-хи!»

Случай в дороге

Аристарх Мефодьевич, чтобы ему было веселей в дороге, попросил племянника Осипа Бричкина стать его провожатым на время путешествия. Осип – хороший парень, но, правда, пока непонятно ещё, к чему у него душа лежит. Пытался заниматься торговлей – не пошло. Пробовал журнал мод издавать на манер французского. Даже пробный тираж выпустил – не раскупили. Пришлось раздать знакомым и друзьям в качестве презента.

– Эх, Осип, Осип… – Аристарх Мефодьевич глубоко вздохнул и посмотрел на спящего племянника. – Ну, ничего! Авось, и с тобой сладим! А сейчас и мне хорошо, и тебе развлечение. Дорога неблизкая, да и, как говорится, если ехать вдвоём, то любая экспедиция вдвое короче станет.

Мужчина ещё раз посмотрел на спящего племянника. Взгляд упал на оттопыренный внутренний карман молодого мужчины, в котором покоился его недешёвый подарок.

Аристарх улыбнулся, вспомнив, как намедни во внутреннем дворе ресторана Осип демонстрировал своё мастерство в стрельбе из револьвера.

Капитан Мартынов, который благодаря своей сестрице Маргарите Прохоровне с недавних пор стал вхож в узкий круг доверенных лиц Аристарха Мефодьевича и, к слову, невероятно быстро рассчитавшийся с кредиторами, хотя, по его словам, за душой не имел ни копейки, предложил одну идею.  Мартынов, чтобы хоть как-то отблагодарить Аристарха Мефодьевича, уговорил того отдать Осипа ему на обучение приёмам  английского кулачного боя и стрельбе из пистолета.

– Сейчас к каждому уважаемому человеку в столице приставлен тот, кто в случае непредвиденных обстоятельств, может, где с помощью слова или, не дай бог,  револьвера, «вежливо» уговорить нападающего передумать совершать злодеяние, –  красноречиво приводил свои доводы  капитан.

На что Аристарх Мефодьевич сразу же дал  согласие и поручил Осипу беспрекословно выполнять все указания офицера. Пожилому  мужчине польстило такое внимание к его скромной персоне. Тем более что у самого помазанника божьего имелись «личники» – телохранители, отвечающие за безопасность как самого императора, так и членов его семьи.

«Дело хорошее. И Осип при деле, и капитан, как оказалось, пригодился: не зря у меня нюх на толковых людей», – подумал Аристарх Мефодьевич, глядя на племянника, который всё так же мирно посапывал в коляске под нудную песню ямщика Степана.

Но когда до имения Стоцких оставалось всего ничего, коляска с путниками резко подскочила вверх. Налетев на камень, её заднее колесо с хрустом слетело с оси, проделало в воздухе зигзагообразный пируэт и шумно упало на траву.

Ямщик, не успев допеть последний куплет, как заправский моряк, нырнул меж двух лошадей. Осип с закрытыми глазами кубарем скатился на обочину, и только Аристарх Мефодьевич остался на своём месте, крепко ухватившись руками за передок.

– Кажись, приехали, разрази меня гром! – Степан громко ругался, лёжа под копытами гнедых, и, судя по его позе «уставшего путника», совершенно не спешил оттуда выбираться.

***

– Эвона, что, – Степан махнул рукой вперёд, где в шахматном порядке лежали ещё несколько камней, а за последним  – здоровенный кусок бревна, уложенный аккурат поперёк дороги. – Ишь, чаво удумали!

Ямщик схватил первый попавшийся под руку камень и со злостью швырнул в сторону.

– Шутки шутить со мной удумали! Коляску сломать! Вот я вам, ироды!

Но не успел камень откатиться на обочину, как из кустов вышла дюжина мужиков с кольями и вилами и молча окружила путешественников.

– Ты, юродивый! Положь «кочан» на место! – самый рослый толкнул в грудь ямщика, и тот, от страха уронив камень себе на ногу, запрыгал на ней. – Так, господа! Проезд по нашей земле нынче за денежку: ежели желаете дальше ехать, платите копеечку, ежели нет, сами возьмём. Но потом не серчайте.

К Степану подошёл Аристарх Мефодьевич и положил руку на дрожащее плечо ямщика.

– Что тут у нас, Степаша? Никак разбойники?

Степан открыл рот и что-то  нечленораздельно промычал.

– Ну, что, господа злодеи? Неужто нас убивать собираетесь? Все здесь крещёные? Или батюшка не учил: «Не убий»?

– Ты нам, мил человек, зубы не заговаривай. Или плати денежку, или отдавай багаж!  Не ты первый здеся, кто нас разжалобить пытается! – предводитель шайки Гаврила медленно покрутил головой, глядя на остальных, и те одобрительно загалдели.

– С уважением к господам подходить нужно! – Осип потрогал рукой шишку на голове, и, отряхивая пыль с костюма, загородил собой Степана и Аристарха Мефодьевича. – Я в точных науках не силён, но сроку вам, ребятушки, пока курю папиросу: дорогу очистить от камней и колесо на место приладить, лады?

– А ты кто ещё такой? – раздался голос из толпы.

Вместо ответа Осип показал деревянную штуковину, напоминающую музыкальный инструмент, только без струн. Он одним движением ловко её открыл и вынул из недр огромный чёрный пистолет.

– Это, ребятки, маузер. Только поступил в продажу. Десять патронов 7,63 мм. Можно на медведя идти смело. Подарок…

Мужики как увидели пистолет, так сразу и замолчали. Только Гаврила недовольно хмыкнул и достал из-за пазухи револьвер.

– Мы тоже не лыком шиты. Был тут у нас один герой: убегал так, что пятки сверкали. Вот обронил чавой-то… – мужчина прижал револьвер к левой руке и провёл  вверх: барабан пистолета негромко защёлкал.

– Раз такое дело, тогда давай так поступим. Степан бросит картуз: ежели попадёшь –  выиграл, ежели нет – уходите подобру-поздорову, – Осип прикурил папиросу и ловко выпустил в толпу кольцо из дыма.

Гаврила задумчиво почесал затылок, явно не ожидая такого подвоха, но отказаться не посмел, так как на него с горящими глазами смотрела вся «банда».

Степан судорожно сглотнул и по команде Осипа изо всей силы подкинул в воздух свой головной убор, а здоровяк быстро разрядил в него всю обойму, в надежде, что одна из пуль, хотя бы по чистой случайности, попадёт в цель. Картуз упал на дорогу между мужчинами и Осипом. Осип поднял шапку и улыбнулся.

– Я так и знал: ни одного попадания! Ну что ж, уговор дороже денег!

Мужики недовольно зароптали, а Гаврила, опустив голову, отошёл в сторону.

– А сам-то ты попадешь? Языком все молотить горазды! – раздался голос из толпы.

– Ну-ка, бросай свой гречишник, если не жалко! – Осип покрутил во рту папиросой, оголив белоснежные зубы.

– Э-э-эх! Была не была! – крикнул смелый «грабитель», и шапка полетела вверх.  Раздались три выстрела.

Мужик поднял головной убор и сунул в него руку. Три пальца, указательный, средний и безымянный, предательски показались на свет божий.

– Вот те раз! – заорала толпа. – Такая меткость! Это что ж, ты нас мог всех, как куропаток, перестрелять?

– Мог, – ответил Осип, подошёл к главарю и забрал револьвер. – Но душегубством не занимаюсь. Дай сюда, а то, не ровен час, пристрелишь кого.

Затем посмотрел на остальных: «Так, чего стоим? Коляска сама себя не починит!»

***

Месяц спустя Аристрх Мефодьевич, завтракая в своём ресторане, с удовольствием рассматривал на первой странице газеты объявление, напечатанное огромными буквами: «Частное охранное агентство господина О. И. Бричкина «Ангелъ-хранитель» предлагаетъ услуги по сопровожденію господъ въ путешествіяхъ, охранѣ собственности и разрѣшенію любыхъ конфликтныхъ ситуацій».

– Как я и говорил, у каждого есть талант, – мужчина сделал небольшой глоток кофе. – Важно только вовремя его распознать!

Поэзия — это вам не шутка

Осип Бричкин, поглядывая на пистолет фирмы «Братья Маузер и Компания», лежащий на столе по его правую руку, пытался выдавить из себя несколько рифмованных строк, чтобы удивить ими свою невесту — Софью Андреевну, очень любящую поэзию, в частности, лирику.

Пленён я вами! Очарован:

Вы свет луча, вы божий дар…

Стихи не шли: кроме рифм «пронумерован» и «скипидар» на ум больше ничего не приходило. И как бы не пытался Осип напрячь все свои извилины (кстати, не самого глупого мозга в губернии!) выходило только одно разочарование.

— И как эти чёртовы поэты слова подбирают? До чего же это изнуряющее занятие: ковырять ум в поисках одного-единственного слова. Лаконичность, признаться, не моя стихия! Мне бы поговорить. Обсудить реализм, так сказать, в хорошей компании, да под хорошую закуску. А здесь сплошное бумагомарание, но только почему-то оно очень нравится барышням. Романтизм, будь он неладен, у них в крови. Как говорил дядя: если молодой человек не может даме сделать комплимент в стихах, считай, что он прожил жизнь зря. Ну почему? Почему зря, дядя? У меня сейчас годовой оборот такой, что вам и не снилось! Я для Софьи Андреевны ничего не жалею! А ей вот приспичило стихи моего собственного сочинения послушать. Зря, конечно, я на вечере литераторов, не подумав, ляпнул, что тоже пишу. Но, с другой стороны, не мог же я ударить лицом в грязь перед невестой и почтенной публикой? Хорошо, хоть там был местный поэт. Как его, кстати, величать, совсем забыл имя.

В дверь квартиры Осипа Бричкина робко постучали, и молодой человек, оставив в покое перо и чернильницу, поспешил открыть дверь.

Перед Осипом стоял тот самый поэт, о котором он только что вспоминал. Хотя слово «стоял» к состоянию поэта Куваева было, мягко сказать, неприменительно. Шатаясь и держась за стену одной рукой, чтобы не упасть, мужчина пытался, заикаясь, что-то произнести вслух.

— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! — с удивлением пробормотал Осип. — На ловца и зверь бежит!

— Не будете ли вы любезны… — наконец промямлил поэт и протянул вперёд грязную руку.

— Ты стихи о любви сможешь сочинить? — Осип приподнял бровь и, не дожидаясь ответа, взял борзописца за шиворот и затащил в гостиную.

— Писать стихи про телячьи нежности? Фи, не в моих правилах! Я пишу о бытие и страданиях души. А ещё…

— Ну будя, будя. Настрадаешься ишо. Давай так: я тебя опохмелю, а ты мне за енто пару куплетов про лямур накропаешь. Договорились? И тебе хорошо — будет, чем здоровье поправить, и мне, чем зазнобу удивить.

Для пущей убедительности Осип перед самым носом Куваева открыл дверцу серванта и показал страждущему непочатую бутылку водки Smirnoff с тарелкой, полной малосольных огурцов, так игриво завлекавшими своим блеском уставившегося на них поэта.

Куваев громко сглотнул и достал из кармана кусок карандаша.

***

Пленён я вами, очарован:

Вы солнца луч, вы божий дар!

Любуются и млад, и стар,

И я, что вами так взволнован.

Улыбкой вашей потрясен

До глубины души, признаюсь.

Давно в неё влюблен я, каюсь:

Вы для меня, как дивный сон…

Едва Осип Бричкин закончил декларировать выученные им назубок стихи, как Софья Андреевна с непередаваемым восхищением начала рукоплескать ему вместе с остальными гостями. Осип сделал небольшой реверанс в их сторону и, наслаждаясь громкими овациями, для себя решил, что к завтрашнему дню надобно вновь отыскать господина Куваева по одному, так сказать, очень деликатному вопросу…

Старый друг лучше новых двух

— Фима, ты посмотри, какая мимо нас прошла красотка! — Абрам Моисеевич несколько раз поцокал языком и покачал головой вслед молодой женщине в короткой юбке.

— Абрам, я тебя умоляю, что там ви увидели красивого? — Фима мельком взглянул на женщину и продолжил разгадывать кроссворд.

— Ну как же, дорогой ви мой, разве не видите? Это же кровь с молоком, можно сказать, эталон женской красоты: бедра, грудь, шикарные волосы, лицо…

— А что лицо? — Фима снова посмотрел на почти скрывшуюся из вида женщину и сморщил в недоумении лоб.

— Она же вылитая Сара Голдблюм! Ви, мой друг, совсем потеряли зрение или только у офтальмолога прикидываетесь слепым? — Абрам Моисеевич опустил на кончик носа очки, чтобы своими глазами заглянуть в бесстыжие глаза старого друга.

— Ви находите? — Фима внезапно изменился в лице, вспомнив их первую общую любовь — Сару Голдблюм, из-за которой они даже один раз подрались. — Так что же ви сидите и ничего не делаете? Может, это её реинкарнация? Последний раз я видел Сарочку перед её отъездом в жаркие страны. Бедная девочка! Решила, что только в чужой стране она сможет обрести настоящую любовь!

— Как я с вами решительно согласен, дорогой ви мой! Я настоящий, ви тоже, не считая искусственных зубов, почти настоящий! Кому, если не нам, дарить любовь и ласку?

— Даже не знаю, что вам и ответить, — Фима достал платок и вытер внезапно скатившуюся слезу со щеки. — Почему женщины не любят тех, кто рядом? Почему им нужно ехать к чёрту на кулички, чтобы оценить то, что потеряли?

— Думаю — это инстинкт. Зачем женщине спокойная жизнь? Ей нужны приключения, пока она молода. Вот мы с тобой… Что можем дать в плане приключений? Вкусный обед по выходным в ресторане? Или билет в театр? С точки зрения эволюции, мы обречены. Нет искры в глазах, нет жажды странствий!

— Зато есть свой дом, своя небольшая газетёнка и небольшой счёт в банке на чёрный день!

Друзья согласно переглянулись и кивнули, продолжив дальше заниматься своим любимым делом: Абрам — искать идеальные пропорции женского тела на проходящих мимо него женщинах, а Фима — разгадывать очередной кроссворд, который, к слову, он сам и составил, работая один день в неделю в газете у своего друга помощником редактора (на полторы ставки!)

Тень

СПОНТАННАЯ ПОКУПКА

Проходя мимо витрины магазина старинной утвари, Иван Ильич заметил одну красивую вещицу, которая захватила все его внимание. Вроде, безделушка, однако было в ней что-то такое, из-за чего нельзя оторвать глаз. И, понятно, что надпись — это шутка, но всё же… Там лежал кисет, на котором золотыми нитками было вышито слово «Тень». Пытаясь понять, что это такое и для чего оно нужно, Иван Ильич зашел в магазин и попросил продавца показать ему эту штуковину. На что продавец сказал: «Эта старинная вещица попала к нам в качестве конфиската. Ценности в ней никакой, но вот бывший владелец уверял, что ею владел не кто иной, как знаменитый заклинатель духов Павел Яковлевич Преображенский. Да-да… Тот самый Преображенский, который жил и выступал со своими спиритическими сеансами в середине 19 века в Петербурге».

— Сколько вы хотите за нее?

— Немного. Можно сказать, даром отдам. Этот кисет лежит у нас почти год, мы трижды меняли его стоимость, но он так никого и не заинтересовал.

— Хорошо, по рукам, я покупаю! — воскликнул Иван Ильич и, вынув из своего кожаного портмоне несколько купюр по пять тысяч рублей, отдал их продавцу. Для чего он приобрел эту вещицу? Ответить внятно сам себе на этот вопрос Иван Ильич так и не мог, но ощущение того, что именно он стал ее обладателем, почему-то согревало душу. Придя домой и отложив в сторону свой кейс с документами, Иван Ильич был решительно настроен посмотреть, что же находится внутри этого кисета. Похоже, под материалом прощупывалось нечто, похожее на монету. Хотя в самом магазине ему казалось, что кисет был пуст. За столом Иван Ильич развязал шнурок, которым был завязан кисет, и, подставив под него одну руку, слегка потряс им. На ладонь упал, как он и предполагал, маленький металлический предмет круглой формы, похожий на пятак. С одной стороны он имел надпись «Тень», с другой — «Свет». Покрутив эту штуковину в руках, мужчина взял настольную лампу, чтобы лучше разглядеть написанное. Затем положил предмет на левую ладонь — надписью «Тень» вниз так, чтобы сверху было слово «Свет». И вдруг заметил, что рука да и он сам перестала отбрасывать на стол, стену и пол свою тень. Это было настолько странным, что Иван Ильич даже подпрыгнул на месте от неожиданности.

— Ничего себе фокус! — воскликнул он. — Так и до инфаркта можно доиграться!

После минутного замешательства он нашел в себе силы перевернуть этот странный предмет словом «Свет» вниз, продолжая держать его в левой руке. И — о чудо! Каким-то странным способом тень и все ее очертания вновь заполнили комнату позади сидящего за столом человека.

— Да, видел я странности, но такого еще не видывал! Знал ведь, чувствовал, что в этом кисете кроется что-то необычное! Интуиция меня ни разу ещё не подводила. И, положив этот металлический предмет обратно в мешочек, Иван Ильич, шаркая тапочками по старому паркету, пошел на кухню ставить чайник. Глубоко задумавшись при этом о своей покупке и о том, что все это может значить.

ЗВАНЫЙ УЖИН У ГРИГОРИЯ ПАВЛОВИЧА

После возвращения из Вест-Индии Павел Яковлевич Преображенский раз в неделю проводил сеансы для знатных господ в доме своего старого приятеля Григория Павловича. Они сдружились и были не разлей вода, еще будучи молодыми — в кадетском корпусе. И оба были увлечены, как им тогда казалось, очень важным делом: новым модным занятием — вызыванием духов умерших при помощи спиритических сеансов. Несмотря на то, что многие из принимавших участие в сеансах не верили в очевидность ответов, якобы данных умершими лично Павлу, однако большая часть этих ответов, как ни странно, все же совпадала с действительностью. Однако, кроме, как вот именно совпадением, это действо ничем другим не называли и за спиной посмеивались над незадачливыми друзьями.

Спустя несколько лет, встретившись случайно на каком-то вечере у литераторов, друзья вновь решились на проведение таких сеансов. Тем более, что Павел (а теперь уже — Павел Яковлевич) после долгих странствий по морям и странам получил, как он сам говорил, нужные знания от лучших учителей спиритических наук в самой Индии, где он прожил и проработал с дипломатической миссией три года. На этот раз в гостях у его приятеля должен был присутствовать только один человек. Это был господин Отто фон Винтер, который настоял, чтобы во время сеанса более никого не находилось в помещении, ибо у него был очень важный и специфичный запрос. В случае разглашения оного у господина Отто фон Винтера могли возникнуть неприятности по службе, которых тот опасался больше всего в своей жизни.

Павел Яковлевич, разложив свои приспособления на столе, в назначенное время поджидал приезда гостя. И тот, с четкой немецкой пунктуальностью, появился без четверти двенадцать ночи, как и условились на днях.

— Прошу вас, проходите, присаживайтесь. Павел Яковлевич Преображенский, к вашим услугам. С недавних пор — медиум и заклинатель змей. Или как называли меня в Индии — Беде. Позвольте узнать: цель вашего визита в столь поздний час, и чем я вам могу помочь?

— Отто фон Винтер, потомок старинного знатного рода. Можно сказать, последний его представитель по мужской линии, — медленно произнес гость.

— Итак, господин Отто, какое у вас ко мне дело, требующее столь незамедлительного вмешательства?

— Видите ли, я помолвлен и через три месяца женюсь. Но есть одна проблема, которая может испортить всё.

— И какая же?

— У мужчин в нашем роду никогда и ни при каких обстоятельствах — ни от света Солнца или света Луны, ни от света свечи или лампы — не появлялась тень. И если будущие родственники про это узнают, то будет грандиозный скандал, а не свадьба.

ПОДСЛУШАННЫЙ РАЗГОВОР

Утром, как всегда, встав за десять секунд до включения сигнала будильника, Иван Ильич, прежде, чем пойти на работу, приготовил себе легкий завтрак. На этот раз он состоял из отварного диетического яйца, нескольких ломтей ржаного хлеба, голландского сыра с большими дырками, масла и тонко нарезанной ветчины. Кофемашина заканчивала свою работу по приготовлению из смолотых зерен кофе — прекрасного горячего напитка с чарующим ароматом свежести и заряда бодрости на все утро. Расположившись в кресле удобнее, Иван Ильич взял утреннюю газету и, надев очки, сделал небольшой глоток из чашки, потянулся в кресле.

— Ну, и что тут у нас новенького произошло за ночь? — как бы спрашивая у находящейся в руках газеты. — Опять сомалийские пираты захватили судно? Так-так… Если это происходит, значит, ситуация кому-то выгодна.

Не найдя больше ничего интересного, он приступил к завтраку. Поставив на тарелку с подставкой яйцо и аккуратно срезав верхнюю часть маленькой ложкой, начал доставать его содержимое. Попутно откусывая хлеб, намазанный маслом и уложенными поверх него сыром и ветчиной. Не забывая запивать всё это великолепие горячим кофе. Хлеб он покупает в местной пекарне, там его пекут по «бабушкиным рецептам», как сказал ему пекарь. Поэтому у того такой невероятный вкус. Сверху, вдобавок ко всему, хлеб посыпают высушенными семечками подсолнуха. И даже, если его есть просто так, то просто только особенного вкуса этого хлеба с головой хватит, чтобы завтрак был вкусным.

Напротив Ивана Ильича на столе лежала вчерашняя покупка, которая вызывала больше вопросов, чем ответов. Но это нисколько не смущало мужчину. Ведь он пребывал в полной уверенности, что она принесет ему, если не свою разгадку, то непременно — удачу. Выйдя из квартиры и положив пятак с надписью «Тень» из кисета в руку, Иван Ильич вошел в лифт, который остановился на его этаже. Мужчина приветливо кивнул двум соседкам, которые спускались на первый этаж.

— Странно, кто-то вызвал лифт и не дождался его, — сказала та, что была постарше. — А, может, автоматика ложно сработала?

— Нет, не может быть. В прошлом году ее поменяли после одного несчастного случая в соседнем районе.

— Ну, тогда, значит, кто-то решил, что по лестнице быстрее спустится.

Сам Иван Ильич только пожал плечами, так и не поняв, собственно, сути их разговора. После того, как двери лифта открылись, он вышел и быстро зашагал в сторону остановки.

СЕМЕЙНОЕ ПРОКЛЯТИЕ

— Ну, хорошо, мне нужно знать, как много больше, — сказал Павел Яковлевич.

— Я расскажу вам все, что мне известно, — ответил Отто фон Винтер. — Мне рассказывала моя бабушка, а ей — ее бабушка и так далее… Точного времени, когда это произошло, никто не помнит. Легенда гласит, что далеко в горах была школа, а, по слухам, преподавал в ней сам дьявол. Он учил своих учеников всему, что могло сделать их сильнее над другими людьми: колдовать, насылать порчу, вызывать духов, гадать и привораживать. Он щедро делился с ними своими знаниями и ни в чем не отказывал. А плата за науку была такой, что последний, кто покинет его школу, должен будет отдать ему свою душу. Многие убежали, так и не дождавшись окончания обучения — то ли из-за страха потерять свою душу, то ли из-за лени учить заклинания. Никто толком уже и не помнит, конечно, об этом. Остались несколько учеников, в числе которых был мой предок. Они бросили жребий, кому последнему покидать этот дом. И жребий выпал, как вы поняли, моему прапрадеду. Но он был очень умным, хитрым и решил обмануть самого дьявола. Дверь этой школы после обеда освещало солнце.

Дождавшись, когда оно начнет светить прямо на эту сторону дома, мой прапрадед спокойно вышел из дома и, повернувшись к дьяволу, сказал: «Как видишь, не я ухожу последним. Последней покидает этот дом моя тень. Поэтому можешь ее забрать, как и договаривались».

— Что ж, так тому и быть, — ответил дьявол.

Довольный, что ему все сошло с рук, прапрадед на радостях прибежал домой. Но то, что произошло потом, наложило свой отпечаток на весь наш род. Ярким солнечным днём, гуляя по рынку, он как-то заметил, что у него совсем нет тени. Вообще — никакой! В ужасе он прибежал к матери, но та ничем не смогла ему помочь. И никакие целители и врачеватели не знали ответа на вопрос, куда подевалась тень, и как ее вернуть? С той поры у нас по мужской линии ни у кого нет тени. Правда, это не помешало нам разбогатеть и получить титулы. Однако я хочу положить конец этому семейному проклятию. Вы мне поможете?

— Дело, действительно, серьезное, но я думаю, что помогу вам с этим разобраться, — ответил Павел Яковлевич. — Приходите ко мне ровно через неделю, и мы попытаемся разрешить вашу неприятность.

ПРОИСШЕСТВИЕ В ОФИСЕ

Иван Ильич так и пришел на работу с этим пятаком в руке. И, к его удивлению, все сотрудники, словно сговорившись, не обращали на него абсолютно никакого внимания: ни на его приветствия рукой, ни на кивки — словно не видели совсем. И тут до него дошло, что нужно положить эту вещь на свое место — в кисет. Как только он это сделал, начальник отдела громко сказал: «Ильич, а ты откуда здесь нарисовался? Тебя же не было только что».

— Да был я тут, — промямлил Иван Ильич. — Я минут пятнадцать уже тут нахожусь.

— Да ты, как тень, честное слово. Хоть бы сказал что-нибудь или кашлянул, в крайнем случае. Сидишь, словно тебя нет. Видишь, все в процессе? Подключайся. Отчет к завтрашнему утру должен быть у меня на столе.

В своём кабинете Иван Ильич, обескураженный этим происшествием, никак не мог собраться с мыслями. И что ему теперь делать дальше? Но потом все вошло в привычное русло, и в процессе работы он и вовсе позабыл про утренний случай. Лишь изредка похлопывал себя по карману, в котором находилась его «бесценная» покупка, проверяя так — все ли на месте? К концу рабочего дня у него созрел план из нескольких пунктов, которые не мешало бы кое-что прояснить с помощью этого кисета с пятаком. Но, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, он решил воспользоваться им при отсутствии кого бы то ни было рядом. Первое, о чем ему хотелось всегда знать: что именно о нем, на самом деле, думают его коллеги? Ведь за улыбками на лицах могут скрываться совершенно другие мысли. А так как он особо ни с кем дружбу не водил, то и любить его было некому. Просто рабочие отношения: привет, пока, как дела? Не более…

Второе: почему он последние десять лет никак не продвигается по службе? Стать начальником отдела было давней его мечтой. Время уходит, а он, как был одним из замов, так им и остался. Предвкушение, как он при помощи этой штуки попробует разобраться в своих вопросах, приводило его в восторг. Вернувшись домой, Иван Ильич, с только ему присущей пунктуальностью, составил список дел из 10 пунктов, которые ему хотелось прояснить. И если получится, то изменить ситуацию в свою пользу. Раз уж ему выпал такой шанс, то грех его упускать.

ОСОБЫЙ ЗАКАЗ

Павел Яковлевич понял, что столкнулся с самым необычным случаем в своей практике. А потому — и очень интересным. Если ему удастся избавить от проклятия этого господина, то это будет прорыв в его навыках спиритизма. Он станет первым, кто прикоснется и подойдет к миру потустороннего так предельно близко. Хотя в самого дьявола он и не верил, но осознавал, что есть некие высшие силы, которые пока не подвластны его разумению.

И единственное, что остается, это научиться взаимодействовать с ними и изучать, по мере возможности. Из Индии Павел Яковлевич привез небольшой кусок «небесного гостя», или, как называли его учёные, — метеорита. Его учитель говаривал, что это не простой камень, а обладающий необычными свойствами. Ежели долго его при себе носить, то он может высосать всю силу из организма, и человек умрет.

Но если дозировано привлекать его, то он вместе с положительной энергией может вытащить и весь негатив из тела испытуемого, или хворь из болеющего человека.

На следующий день, взяв с собой этот материал, Павел Яковлевич отправился к ювелиру с необычной просьбой — сделать из этого камня некое подобие монеты. С надписями «Тень» и «Свет» — с двух сторон и гравировкой особого заклинания на гурте монеты, которое поможет ее новому владельцу всецело ею управлять. Дополнительно заплатил за особую просьбу: ни в коем случае не рассказывать никому про этот заказ и ни в коем разе не притрагиваться к материалу голыми руками — только через пинцеты или клещи. Иначе весь смысл изготовления этого предмета сойдет на «нет», и, в конечном итоге, ничего толкового не получится из всего мероприятия вообще. Ровно через пять дней ему доставили заказ в деревянном ларце из красного дерева. В кисете с надписью, вышитой золотыми нитями «Тень», лежал отчеканенный по особому заказу пятак. На нём красовались надписи «Свет» и «Тень» и еле видимая на гурте монеты надпись, значение которой знал только Павел Яковлевич.

ПЕРВЫЙ ДЕНЬ НОВОЙ ЖИЗНИ

С утра Иван Ильич, по своему обыкновению, ровно за десять секунд до звонка будильника отключил сигнал, встал и, напевая какой-то мотив, решил, что сегодня можно на работу и припоздать, если сослуживцы его все равно не видят. Да и вообще появляться там теперь в любой момент, когда он пожелает. Надев халат и шлепанцы, он медленно проследовал на кухню, где его ждал еще не приготовленный завтрак. Ни газета, ни телевизионные новости уже не интересовали Ивана Ильича. Его мысли были всецело заняты открывающимися для него новыми перспективами. Нужно зайти в банк и взять «взаймы» немного денег. Сколько же можно мне прозябать в нужде? А потом — в автосалон. Непременно — в автосалон! К черту эти автобусы и метро! Пусть они останутся для неудачников. Таких, каким он был еще недавно сам. Да, и самое главное… Нужно не потерять этот бесценный предмет. Он бросился к шкафчику, где лежала аптечка. Дрожащими руками положил монету на запястье левой руки и судорожно начал ее заматывать бинтом.

— Главное, теперь, что она будет постоянно со мной, и все планы непременно сбудутся.

Не позавтракав, Иван Ильич решил незамедлительно начать новую жизнь. Он оделся, взял кейс, но продержав его несколько секунд, отбросил в сторону.

— На кой черт мне он теперь нужен!? И работа эта — тоже! У меня появились дела важнее. Но тут вдруг его немного повело: ноги подкосились, словно он пробежал несколько километров.

— Ничего, — присев на стул, — сказал Иван Ильич. — Ничего, это от волнения. Слыханное ли дело — обладать такими способностями… Каждый бы разнервничался, будь на моем месте. Я и так держусь молодцом. Он встал и перед выходом посмотрел в зеркало. Но ничего, кроме противоположной стороны стены, там не отразилось.

— Отлично, тогда приступим, — сказал мужчина и вышел из квартиры с высоко поднятой головой. Словно он выходил на сцену, где ему должны были вручить награду за самое лучшее мировое достижение в области науки.

ИСЦЕЛЕНИЕ

Павел Яковлевич с нетерпением поджидал своего гостя Отто фон Винтера. Казалось, что время остановилось или вообще пошло вспять. Минуты до встречи на этот раз тянулись удивительно долго. И он, чтобы себя чем-то занять, решил ещё раз посмотреть на содержимое ларца.

— Прекрасное получилось изделие. Даже не верится, что такая сила в нем может таиться. Это просто уму непостижимо. Вдруг в комнату вошел гость и с порога начал трясти саквояжем, полностью набитым ассигнациями.

— Ничего не пожалею, ничего! Избавьте же меня поскорее от этого страдания!

— Полноте, господин Отто! Присядьте и оголите ваши руки. Не мешкая ни минуты, тот немедленно снял с себя сюртук, закатал рукава и сел напротив Павла Яковлевича.

— Ну-с, голубчик, приступим, — сказал медиум и пинцетом положил в левую ладонь немца круглый предмет. — Теперь, любезнейший, накройте его своей правой рукой и скажите мне свои ощущения.

— Пока только холод от металла, — сказал господин Отто фон Винтер. — И легкое покалывание.

Павел Яковлевич придвинул к испытуемому подсвечник с пятью ярко горящими свечами и начал наблюдать одно очень интересное явление. Там, где от подсвечника с его рукой на столе была тень, рядом, словно из тумана, начала проявляться, вначале робко, а после сильнее и сильнее, тень от руки этого господина. Тот полностью покрылся потом, и, стиснув зубы, казалось, держит не железный пятак, а раскаленный уголек.

— Потерпите, голубчик, потерпите, — в ответ на его взгляд сказал Павел Яковлевич. — Еще немного, и вы будете свободны.

Но немец разжал руки и без чувств упал на пол от потери сознания. Из его левой руки выкатилась монета и, описав полный круг, упала, напротив — словом «Тень» кверху. Через час немец, укрытый в кресле пледом, очнулся. 
— Как вы себя чувствуете, милостивый государь?

— Я чувствую себя так, словно родился заново. Свет, прикажите принести свечи! Но, оглядев комнату, он увидел два десятка подсвечников с горящими на них свечами, которые стояли вокруг и давали неимоверное количество теней. В том числе, и от господина Отто фон Винтера.

— Куда прикажете положить сей талисман? И Павел Яковлевич указал на кисет, лежащий в ларце.

— Нет, я к нему ни за что не притронусь более! Делайте с ним, что пожелаете! Я ваш вечный должник, друг и почёл бы за честь им впредь и оставаться. Просите, что вашей душе угодно, можете всецело располагать мною по любому вашему усмотрению.

— Хорошо, тогда я оставлю его себе. Этого я думаю, этого будет более, чем достаточно, — он указал на ларец.

— Как вам будет угодно, — ответил немец. Пошатываясь на ногах, он встал и глубоко поклонился Павлу Яковлевичу. — Я бы рекомендовал вам держаться от этого заклятия подальше. Еще никому не удалось его подчинить себе, все мои предки, так или иначе, умерли не своей смертью…

ИСПОЛНЕНИЕ МЕЧТЫ

Вечером того же дня Иван Ильич забил весь коридор коробками с деньгами. Он никак не мог остановиться, хотя под вечер уже еле стоял на ногах. Он, как и ожидалось, прошел, никем не замеченный, в банк и, дожидаясь, пока откроют помещение, в котором хранились деньги, просто стоял у стены, разглядывая сотрудников банка. А, попав внутрь, набивал заранее приготовленные мешки пачками денег. Ведь то, к чему прикасался или держал в этот момент Иван Ильич, тоже накрывало странной тенью, как и его самого. И эти предметы тоже становились невидимыми и незаметными для окружающих. Робко, а после решительно, он брал купюры с полок и бросал в мешок — поначалу еще оглядываясь по сторонам, но уже потом вообще не обращая ни на кого внимания.

Так же и из банка выходил — с мешком на спине, никем не замеченный. Сразу брал почему-то одни рубли, но потом вошел во вкус и уже бесцеремонно бросал в мешок и валюту. Для чего? Наверное, про запас. В голове роились планы — один другого интересней. Устав окончательно, он положил возле дивана последний мешок с купюрами, присел отдохнуть. И вдруг заметил, что, хоть сам он и не отражался в зеркале, но на стене красовалась его тень. Это было невероятно! В ужасе он сорвал повязку с монетой на руке. Да так быстро, что она упала и закатилась прямо в щель на полу, а потом и вовсе провалилась под него.

Иван Ильич без монеты по-прежнему оставался невидимым, только лишь тень давала знать, что он еще находится в этой комнате. Руки без талисмана не слушались и проходили сквозь вещи, которые стояли вокруг. Словно он был бестелесный. Ему ничего не удавалось ни взять, ни положить. И, тем более, достать монету из-под пола. В ужасе он оглянулся и увидел, что вокруг него лишь мешки с деньгами… Никто и ничто не могло вызволить его из этой тюрьмы-квартиры. Он сел на кровать, схватился за сердце… Умер, так и не став видимым…

Эпилог

После исчезновения Павла Яковлевича Григорий Павлович нашел в вещах друга дневник, в котором тот записывал свои эксперименты и ход их проведения. Однако после прочтения записи так и не дали ответ на самый главный вопрос: куда пропал его друг? Лишь только добавили новых. Всю оставшуюся жизнь Григорий Павлович не терял надежды когда-нибудь узнать причину исчезновения своего друга. И в память о нем бережно сохранил все вещи для потомков. И даже монету, которая лежала с браслетом на полу в день исчезновения Павла Яковлевича, он аккуратно сохранил в том же кисете. И до конца своих дней держал в сейфе, как самое ценное, что осталось на память от его друга. Впрочем, как и дневник.

1852 год от рождества Христова. Петербург. Журнал наблюдения за объектом N°1. Составлен и написан Павлом Яковлевичем Преображенским.

1 день. Взял монету в руку на 30 секунд. Монета повернута стороной со словом «Свет» к ладони. Ничего не произошло. Тень не пропала, отражение в зеркале на столе — тоже. Перевернул монету и подержал ее в руке тоже 30 секунд. Оказывается, монета, имеет два противоположных эффекта действия. Рука становилась невидимой для света и не отражалась в зеркале, но стоило перевернуть ее — эффект невидимости пропадал.

5 день. Увеличил время ровно на час. Эффект повторился. Без каких-либо последствий для меня. Стало даже интересно, что будет, если прикрепить монету к телу на 12 часов.

14 день. После опытов чувствуется слабость и тошнота. Но эффект превосходит все мои ожидания. Вещи, изготовленные из разного материала, также перестают отражаться в зеркале и отбрасывать тень. То есть, дерево, железо, камень становятся невидимыми. Абсолютно одинаково…

На следующей неделе решился на самый грандиозный опыт: при помощи браслета, сделанного на заказ, буду удерживать монету ровно два дня. Результаты напишу чуть позже, нужно принять лекарство, все тело изнемогает от ломки. Ума не приложу, как это лечить? Однако, по большому счету, все не важно. Важно полностью получить сведения об этом совместном продукте разума и силы «дьявольского проклятия»…

Дед Мороз

Посвящается Григорию Войнеру(1978-2019)

4 дня до Нового года.

— Маэстро, ты опять учудил со своим стихотворением, — обратилась к мужчине лет сорока Маргарита. — Опять философствуешь?

— В этот раз стебусь, — ответил Маэстро. — Пародирую, если уже говорить откровенно. Столько графоманства в сети, чем моё хуже?

— Хуже? — переспросила Маргарита. — Ты даже не представляешь, что скажут другие.

— Другие? Все равно, что скажут другие. Если смотреть на других, то и жить не стоит. Приспосабливаться под чужое мнение- это значит не иметь своего. Своего мнения, привычек, жизни в конце концов. Жизнь — это, наверное, единственное, что имеет значение. Хотя постой, и смерть так же важна.

— Смерть?

— Да! Её на самом деле нет. Не существует в том виде в котором принято. Она лишь отключает тело, а тело это всего лишь набор молекул, собранных в определенном месте в определенное время.

— Ты хочешь сказать, что если захотеть, то можно жить вечно? — пытаясь понять ход мыслей Маэстро сказала вслух Маргарита. — Но так не бывает.

— Еще как бывает, да если хочешь знать, то эти молекулы могут собраться в любом месте, в любое время. Могут пронизывать Вселенную вдоль и поперек, без особых усилий так как они сами часть Вселенной. Ты пойми, что не нужно лететь на Марс для того чтобы изучать его. В каждом из нас уже есть Марс, нужно только постараться найти его в себе. Рассмотреть свой внутренний мир, свой космос, свой Марс, Луну если хочешь и кучу всего разного. И тогда все станет на свои места. Понимание жизни и смерти, — закончил свои покашливая Маэстро, наливая себе в кружку горячий чай.

— Ты простыл? Когда ты успел только? Вчера же еще, все хорошо было, — потрогала лоб Маэстро Маргарита.

— Да ничего страшного, — отпивая из кружки дымящийся напиток произнёс мужчина. — Горячий какой, сразу в жар бросает. Так что в стихотворении не так?

— Да всё, не так. Куда катится мир? Мужчина хочет, чтобы за него уже боролись. Его любили и лелеяли. Где рыцари? Где турниры? Где букеты цветов, чёрт бы их побрал?

— Мир изменился Маргарита. Изменился навсегда и то, что раньше казалось само собой разумеющимся ушло безвозвратно. Не веришь? Оглянись и посмотри вокруг, женщины стали другими, совсем другими. У них теперь появился свой мир, мир в котором нет мужчин. Вернее, они есть, но лишь как досадное недоразумение. Мужчины сейчас просто носители генофонда, который, когда нужно используется по назначению и затем выбрасывается как одноразовый шприц. Им не нашлось места в этом новом женском мире, поэтому и их так мало. Оглянись и ты увидишь, что нас окружают одни женщины. Начиная со школьной скамьи, перед нами женщины-учителя, в магазине женщины-продавцы, в поликлинике женщины-врачи. Где мужчины? А нет их. А те что есть либо доживают свои дни, либо глубоко спрятались и закрылись от внешнего мира.

— Как-то все у тебя пессимистично Маэстро, — вздохнула Маргарита. — Совсем пессимистично. Неужели все так плохо?

— Нет, это не плохо и не хорошо. Просто это данность. Возможно лет через пятьдесят все станет по-другому, но мы об этом не узнаем. Как возможно не узнаем и того, что с нами будет завтра.

За один день до Нового года.

— Ты совсем ослабел Маэстро. Что с тобой? Может показаться врачам? — взволнованно сказала Маргарита.

— Это просто вирус, — ответил Маэстро. — Слышала, что по планете гуляет вирус, вот и ко мне зашел. И да, я сделал твою песню, но знаю, что она опять тебе не понравится. Тебе постоянно не нравится то, что я делаю.

— Нет, ты не прав. Мне нравится твоя работа. Но ты не хочешь делать так как я слышу. Ведь это мое видение, мои стихи, мысли в конце концов. Неужели так трудно сделать именно так как я прошу?

— Не трудно. Конечно не трудно. Это просто невозможно, — закашлялся мужчина.

— Ну почему ты такой? Ты всегда делаешь мне на зло? И выставляешь меня полной дурой, — обиженно сказала Маргарита.

— Сейчас я переделаю. Если не понравится, тогда уже в Новом году. В этом я просто не успеваю. Совсем ослаб.

— Может тебе нужна моя помощь? Ты только скажи, прошу. Только намекни!

— Нет все нормально. Ничего страшного. А что за видео ты прислала? На телефоне не открывается. А к компьютеру не могу подойти, голова чугунная, не оторвать от подушки.

— Там гирлянда на дереве. Новогодняя гирлянда. Только вот…

— Что?

— Только вот нехорошо она горит. Вернее, горит хорошо, но среди этих огоньков я увидела лицо, страшное лицо. Красные глаза и рот, который как мне показалось, что-то хочет сказать. Мне кажется, это нехороший знак, — ответила Маргарита.

— Ерунда все это, — закашлялся Маэстро. — С Наступающим тебя!

Четыре дня после Нового года.

— Ты ушел. Как ты мог уйти? Ну почему, почему ты ушел? Я отказываюсь в это верить, — читала Маргарита уже в сотый раз одно и тоже предложение. -Здравствуйте, Маэстро умер.

Маргарита сидела перед телевизором и казалось смотрела сквозь него. Вспоминая все последние дни буквально по минутам, которые провела в беседе с Маэстро.

— Ты говорил, что смерти нет. Что мы частички, молекулы, ДНК, которые могут собраться во Вселенной в любом месте и в любое время.

Маргарита встала и подошла к окну. На небе светили миллиарды звезд. И вдруг она поняла, что всё было так, как и говорил ей Маэстро. Вселенная не там за окном, она здесь. В мебели, в стенах, во всех людях.

— Если это так, то дай мне знак, я знаю, что ты уже часть этой Вселенной. Покажи мне, что ты был прав, — негромко произнесла Маргарита и взгляд ее упал на экран телевизора.

К главному герою сериала в этот момент как по волшебству прилетели голуби и он посмотрел с экрана телевизора на Маргариту, словно говоря ей:

— Ты хотела знак? Вот тебе знак!

— Нет, это просто совпадение, это не может быть?

И только она произнесла эти слова, как зимней ночью в окно постучала птица. Шумно помахала крыльями задевая стекло, несколько раз ударив клювом и улетела так же внезапно, как и появилась. Маргарита дернулась от неожиданности, но страха не было. Было лишь понимание того, что к ней, собрав свои молекулы в этой птице прилетал Он.

— Теперь я знаю, что ты был прав. Смерти не было и нет, мы действительно всего лишь часть этой вселенной…

Звонок

В очереди перед Николаем Петровичем стояло ровно сорок человек. Не сказать, чтобы быстро, но очередь потихоньку продвигалась, хотя, если подумать, то спешить особо было некуда. Перед Николаем Петровичем стояли молодые люди, постоянно шутили и смеялись. Один из них все время рассказывал какие-то смешные истории, и его друзья, услышав концовку очередного анекдота, просто надрывались от смеха.

— Нельзя ли потише, молодые люди? — обернулась стоявшая перед ними женщина. — Неужели вас не учили, как нужно себя вести? Ну что за воспитание?

— Извините нашего друга, это он от волнения. Мы ведь все первый раз сюда попали, а он, когда волнуется, всегда языком треплет, — объяснила женщине девушка из их компании.

— Мы все здесь впервые, но это не значит, что нужно мешать другим, — ответила женщина и шагнула на два шага вперед, чтобы встать подальше от этой шумной компании.

После этого замечания ребята стали вести себя потише, однако все равно, хоть и вполголоса, но продолжали смеяться над шутками своего друга. Так, незаметно, слушая, над чем смеется нынешняя молодежь, Николай Петрович дошел до регистрации. «Ну, вот и моя очередь подошла», — подумал Николай Петрович, когда все, кто перед ним стоял, зарегистрировались и пошли по своим местам.

За столом сидел мужчина, внешне выглядевший лет на пятьдесят. Он достал анкету и, взяв в руки карандаш, сказал:

— Присаживайтесь, уважаемый! В ногах правды нет. Как мне вас величать?

— Николай Петрович!

— Петрович, — проговаривая вслух записываемое слово, произнес мужчина. — Стало быть, ваш отец Пётр.

— Так и есть – Петр Иванович, — ответил старик.

— Как и я, Пётр, — поднял глаза на Николая Петровича мужчина. — Постойте, что-то мне ваше лицо знакомо! Это не тот ли Пётр Иванович, что в войну спрятал иконы? В землю закопал от немцев, чтобы их не украли? У вас точно такие же черты лица, как и у него. Мне кажется, я когда-то и его анкету видел с фотографией.

— Да, он. Мне с детства говорили, что я на отца похож. Хотя отца и не помню, он сразу после моего рождения умер. Давно, сразу после войны, — ответил Николай Петрович.— А что в той анкете еще было про него написано?

— Я, честно, не помню, — ответил Пётр. — Столько народу, сами понимаете. Вот только в памяти его поступок остался. Не каждый тогда был на такое способен.

— Это да. Сейчас не все жертвуют жизнью ради чего-то великого, измельчали людишки, — с грустью выдохнул Николай Петрович.

— Позвольте с вами не согласиться. Я встречал и сейчас очень достойных сынов человеческих, которые… — вдруг Пётр прервался. — Подождите, дату рождения не записал, заговорил вас и чуть не забыл её внести.

— 1946-й, — ответил Николай Петрович.

— Рад бы с вами еще поговорить, но, сами понимаете, народу много. А мне всех принять и разместить нужно. Вы куда бы хотели: со всеми? Или отдельно домик?

— Со всеми. Я и так в своем доме живу, охота с другими поговорить, — ответил старик. – А то последнее время совсем от людей отвык. Чуть не одичал на своем хуторе.

— Тогда вот вам ключ, и – проходите. Вам там покажут, что и куда, не волнуйтесь.

— А мои вещи? — уже вставая со стула, спросил Николай Петрович.

– Пока вы подниметесь в свой номер, они уже будут там, — улыбаясь, ответил Петр и, взглянув на следующего посетителя, произнес:

— Присаживайтесь, уважаемая! В ногах правды нет. Как мне вас величать?

***

На этаже у Николая Петровича кого только не было: и иностранцы, и молодежь, и представители его поколения седовласых стариков, и различные деятели науки,  культуры…

«Вот повезло, — подумал Николай Петрович. — И свой немецкий подтяну, и испанский хотел когда-то выучить. А тут, вроде, с Кубы пара человек имеется, и немецкая речь была слышна вдалеке».

Он зашел в свою комнату. Всё так, как он и хотел: приглушенный свет, старая мебель, абажур над круглым столом, словно из его детства. Хотя холодильник был современный, на «ресепшене» сказали, что эта модель бесшумная, в отличие от старой.

— Радиола в углу! Боже, где они ее откопали? — всплеснув руками, бросился к ней Николай Петрович. — Точь-в-точь — это надо же! Наверное, после реставрации – уж больно лак сияет на ее деревянных стенках. А это что, пластинки? Да не может быть! И их они подобрали по моему вкусу! Вот это сервис!

Николай Петрович включил радиолу и поставил первую попавшуюся пластинку. По комнате растеклось теплое ламповое звучание песни, в которой девушка пела о весне. Николай Петрович, все еще пребывающий в прекрасном настроении от увиденного, смахнул слезу с глаз и  подошёл к окну.

За окном открывался удивительный вид. Облака, словно перина, простирались до самого горизонта, и солнце, садясь в них, было похоже на смешного карапуза, который барахтался в этих подушках и веселился, постепенно погружаясь в них с головой.

— А когда здесь ужин, интересно? — вдруг, приложив руку к животу, подумал старик.

И только он так подумал, как дверь в его комнату открылась, и мужчина приблизительно его лет сказал:

— А, новенький! Пошли на ужин тогда, а то звонок сломался – еще не починили. Без звонка многие голодными тут спать ложатся! Попривыкли все по звонку делать.

— Какой звонок? — пожал плечами Николай Петрович.— Зачем куда-то идти? У меня в холодильнике все должно быть. Я просил, чтобы без излишеств, но самое главное – было.

Николай Петрович открыл дверцу холодильника и опять широко улыбнулся. На полочках лежало завернутое в газету, слегка подсоленное сало, в трехлитровой банке из мутного рассола выглядывали соленые огурцы. Белые маринованные грибы уже были выложены в глубокую тарелку и слегка сбрызнуты растительным маслом и уксусом. Лук зеленый, как и петрушка, лежали отдельно на деревянной доске – на той же полке, где и десяток яиц, сваренных вкрутую. И, что самое удивительное, внизу стояла бутыль с самогоном. Николай Петрович искоса посмотрел на своего нового знакомого и, взглядом приглашая отведать угощения, произнес:

— Нет, ну, я видел, конечно, чтобы в номерах был такой сервис. Но, чтобы – так!

— Значит, заслужил, — ответил незнакомец, и, закрывая за собой на замок дверь, продолжил: «Ну, если только по маленькой и то – мне чуть-чуть. Если моя унюхает, не сносить головы!».

— Да что тут пить? Помогай, раз ты уже бывалый. Где ножи и вилки? — обратился к мужчине Николай Петрович.

— Да все тут, в ящике стола должно быть, — ответил тот и, приподняв на круглом столе по центру комнаты скатерть, с видом знатока начал извлекать из его недр все столовые предметы: и ложки, и вилки, и тарелки, и небольшие хрустальные рюмки. Николай Петрович по праву хозяина налил первую рюмку гостю, вторую – себе и, взяв в левую руку кусок хлеба с предварительно отрезанным кусочком сала, сказал:

— Ну, за знакомство! Как тебя звать-то?

— Эммануил! — присоединяясь к хозяину, поднял свою рюмку новый знакомый.

— А меня ; Николай, — ответил Николай Петрович и, чокнувшись со своим новым другом, выпил залпом все содержимое своей рюмки. — Хорошо пошла! Как в сухую землю!

А, посмотрев, как его гость чуть обмакнул губы в спиртное, сказал:

— Так, Эммануил! Ты у себя, как хочешь, а у меня первую рюмку – до дна!

Новый знакомый, взглянув на строгое выражение лица хозяина комнаты, а затем на свою заполненную до краев рюмку, выдохнул воздух. Потом, закрыв глаза, отправил все содержимое себе в рот. Лицо его сразу перекосило от жжения в горле.

— Ты закусывай, закусывай, – подал огурец своему новому другу старик. – Соленый огурец – первым делом! Он перебивает неприятие выпитого и показывает нашему мозгу всю радость бытия.

— Действительно, — захрустел огурцом Эммануил. — А я как-то раньше пренебрегал соленьями.

— Эх, ты! Ну, да ладно, — наливая по второй, произнес Николай Петрович и, поднимая указательный палец вверх, добавил: «Между первой и второй – промежуток небольшой!».

— Гениально! Это нужно записать! — воскликнул Эммануил, и его уже не нужно было просить выпивать вторую до дна.

***

— А давно ты тут, Эммануил? — спросил Николай Петрович своего нового знакомого.

— Да давно! Постой, так давно, что уже и забыл, как сюда попал, — ответил тот. — Я ведь раньше в домике жил с женой, неподалеку отсюда. А потом жене захотелось общества таких же, как и она, старух. А мне покой нужен, я люблю тишину. Только в тишине можно поразмышлять о…

— А жена все время с тобой тут находится? — поинтересовался у него Николай Петрович.

— Ну, как – жена? Вопрос сводится к самому смыслу моего участия во Вселенной. Если там, дома, я не был женат, то тут подбирают пару – без пары никак нельзя. Всё имеет пару, включая хромосомы, — и подвыпивший Эммануил засмеялся, как ребенок.

— А что, если у меня есть жена, только она осталась там? Что тогда?

— Тогда этот вопрос отпадает сам собой, — тут же прекратив смеяться, ответил новый друг. — Так, на чем это мы остановились?

— Я думаю, тебе уже пора, для первого раза достаточно. Пошли, я проведу, если хочешь, чтобы жена не ругала, — предложил Николай Петрович.

— Нет, я сам, сам, сам! — ответил Эммануил и, шатаясь, вышел из комнаты.

Убрав остатки еды и разобрав кровать, Николай Петрович решил сегодня лечь пораньше –тяжёлый выдался день. И эта очередь… Такая длинная очередь… Но все хорошо. Хорошо, что заселили, а не оставили еще на один день внизу, в коридоре. Хотя, по их словам, у них не было никогда такого, чтобы кого-то приняли не вовремя.

— Да, не забыть своим позвонить, что у меня все в порядке… — были его последние мысли, и Николай Петрович не заметил, как, уснул крепким сном уставшего человека.

***

Наутро первым делом старик решил найти телефон, чтобы связаться со своими родными. Но его поиски ничего не дали. Ни телефона, ни даже намека на какую-либо связь ему обнаружить не удалось. И на все его вопросы обслуживающий персонал только лишь разводил руки: мол, им не до него, у них и так полно работы. Отчаявшись что-либо выяснить, Николай Петрович решил, что самый надёжный способ связаться с близкими — было, есть и будет ни что иное, как письмо. И, обрадовавшись своему решению, он поспешил в свою комнату. По привычке заглянул в холодильник и, увидев там простоквашу, подумал, как вовремя ее принесли. После вчерашнего «разговора» с Эммануилом у него с самого утра шумело в голове и постоянно хотелось пить. «Да, это тот самый вкус, кисленькая. Как в детстве, — произнес старик. — В детстве…». Николай Петрович присел на стул с банкой простокваши, и от нахлынувших воспоминаний у него потекли слезы.

— Какой я все-таки стал сентиментальный! Стоило что-то вспомнить, как уже сопли распустил, — начал укорять себя старик. – Соберись! У тебя еще дела не все закончены! Расселся!

И, подстегивая, таким образом, самого себя, он решительно встал и подошел к столу, на краю которого лежали ежедневник и пара шариковых ручек.

— Вот что мне нужно! На ловца и зверь бежит!

Присев за стол, Николай Петрович принялся писать о том, как ему тут живется, и как ему сразу не повезло. Он долго стоял не в своей очереди, и персонал, сверив его данные, попросил перейти в соседнюю. И всего-то дел: им попался его полный тезка, который, правда, младше Николая Петровича на двадцать лет, но всё-таки смог внести легкую неразбериху в документы.

«Кормят хорошо, даже, я бы сказал, лучше, чем, я мог представить. Все то, что я люблю – точь-в-точь, как дома. А еще познакомился с одним из постояльцев, но про него другим письмом. На этом заканчиваю. Ваш любящий муж и отец Николай», — последнее предложение старик произнес вслух и сложил написанный лист так, что он, в итоге, стал похож на треугольник.

На одной стороне этого треугольника он написал адрес и, почесав затылок, добавил: «Нашедшему это письмо просьба опустить в почтовый ящик. Так как у меня нет пока возможности бросить его самому».

Николай Петрович подошел к окну. Легонько приоткрыв створку, просунул свое послание наружу и отпустил. Его подхватил поток воздуха, и вскоре оно скрылось в густых облаках, которые, как и вчера, плотно опоясывали здание, где находился старик.

— Будем надеяться, кто-нибудь, да найдёт. А, если что, ещё напишу! — довольный проделанной работой, произнес Николай Петрович и, увидев недопитую бутыль с самогоном, улыбнулся: «Так… Где этот Эммануил? Где его носит? Тут нам еще на целую беседу осталось!».

***

— Вот ты мне ответь, Мануил, — ласково обратился к своему новому другу Николай Петрович. — Как домой весточку послать? Здесь я человек новый, а ты давно уже тут. Объясни мне, будь добр.

— Какую еще весточку? Тебе что, тут не нравится? — посмотрел окосевшим взглядом на собеседника Эммануил. — Здесь так не принято. Раз попал сюда, нечего своих беспокоить. Отдыхай сам, и твои пусть от тебя отдохнут. И так столько хлопот, пока тебя отправили. А ты не успел сюда прибыть, как уже снова со своими проблемами. Пусть пройдет немного времени, что ли?

— Так-то оно так, но скучаю я уже по ним. А тут ни тебе телефона, ни почты. Мне же интересно, как они там без меня? Все ли у них хорошо?

— Пройдет немного времени – и свяжешься, я тебе обещаю. Все потом связывались, а некоторые еще и увидеться смогли, — ответил Эммануил.— Но по секрету тебе скажу, тут, этажом выше, есть один… Как бы сказать… Очень умный мужчина. Он у себя в комнате постоянно что-то придумывает и мастерит. Ты, если совсем невмоготу, к нему сходи, может, что и посоветует, как с твоими связаться. Но руководство, если прознает, будет недовольно. Тут с этим строго.

— А как его зовут? — заинтересовался Николай Петрович.

— Фамилию не помню, как-то не доводилось его по фамилии называть, вот и забыл. А имя-отчество — Александр Степанович. Точно, Александр Степанович! Я у него еще проволоку просил медную для жены. Она вьющийся цветок по стене пустила, так я проволоку к карнизу примотал, чтобы он поддержку имел.

— Хорошо, я навещу его, может, действительно, что мне дельное посоветует. А пока давай еще по маленькой, и на сегодня хватит. А то вчера на радостях с тобой пару штук лишних кульнул, так с утра нездоровилось, — наливая в рюмки мутную жидкость, сказал Николай Петрович и весело подмигнул Эммануилу.

***

Николай Петрович на следующий день с самого утра поспешил на поиски того самого Александра Степановича, которого ему порекомендовал Эммануил.

— Толковый этот дед Эммануил! Так просто мне с ним, словно сто лет знакомы. Видно, что родственные души. Надо у него поспрашивать, может, и, в самом деле, где пересекались раньше. Хотя нет, имя редкостное – Эммануил. Я бы запомнил. Так, рассуждая о новом друге, он незаметно подошел к комнате, дверь которой была открыта нараспашку, и из нее выглядывали странные металлические конструкции, внешне напоминающие антенны.

— Есть кто здесь? — постучав в дверь и заглянув внутрь, произнес Николай Петрович.

— Есть, есть. Вы ко мне? Если ко мне, будьте любезны мне немного помочь. Я как раз настраиваю прибор, и мне просто жизненно необходим ассистент, — послышался голос из-за угла. — Я тут хотел свою работу немного довести до совершенства, если можно так сказать. Все изучаю свойства металлических порошков и электрические колебания. Вот остались последние штрихи: заземлю антенну, и можно будет пробовать. Придержите-ка, голубчик, этот конец.

Из-за угла показалась рука с куском металлического троса. Николай Петрович, недолго думая, сразу же включился в процесс.

— Ещё чуть-чуть, отлично! Наконец, получилось, как я и хотел! Вы знаете, почти никто не интересуется моими изысканиями. На этом этаже – одни поэты. Ну, что с поэта можно взять? Он постоянно витает в облаках, а я изобретатель, физик! Мне нужна практика, а не строчки о высоких материях. Позвольте представиться: профессор Александр Степанович, — и мужчина подал свою руку Николаю Петровичу.

— Николай Петрович. Можно просто – Николай, — ответил старик.

— Николай – несолидно для вашего возраста. Да и что за фамильярность – Николай, Коля? Уж я буду называть вас, исходя из своего воспитания – Николай Петрович. Хотя, судя по вам, я намного вас старше. Но это, подчёркиваю, никоим образом не должно вас смущать. Итак, с чем пожаловали?

***

— Вот эта стеклянная колба, наполненная металлическими опилками, и есть то, к чему я шел все эти годы. Это, смею вас заверить, начало всех известных вам…

— Я бы хотел вас спросить, — прервал представление Александра Степановича Николай Петрович. — Вы уж простите моё нетерпение: можете ли вы мне помочь связаться с моими родными? Поговорить с ними охота – сил нет. А тут, в здании, ничего, доступного для связи, нет. Я-то письмо написал и в окошко бросил, но нет уверенности, что его найдут и пришлют адресату.

— Так в окно и бросили? — резко повернулся к Николаю Петровичу мужчина. — А я вот и не додумался бы. Вы, видимо, неплохая логика, уважаемый. Очень интересно, очень. Стало быть, эти окна открываются, а я даже и не интересовался, можно ли их открыть. Ну, раз вы говорите, можно, это все меняет.

— Что меняет? — поинтересовался Николай Петрович.