Бесплатный фрагмент - Жизнеописание Симона Волхва, или Незаконченный танец Ума и Мысли

Глава первая

Италия. Торре-Аннунциата, южный пригород Неаполя. Наши дни.

Мужчина лет сорока, показав охраннику пропуск, проехал внутрь территории, огороженной высоким забором. Заглушив мотор и достав с заднего сиденья папку с документами, он прошел к месту археологических раскопок, которое тщательно скрывали от посторонних глаз. Подозвав ассистентку Катрин, недавнюю выпускницу факультета археологии, он протянул ей папку и радостно сообщил:

— В Неаполе подтвердили наши предположения. Радиоуглеродный анализ показал, что найденные рукописи относятся к первому веку нашей эры.

Катрин, просматривая заключение экспертов, широко улыбнулась и вполголоса произнесла:

— Профессор, это удача. Ваши догадки оказались верными: эта вилла принадлежала знатному и богатому римлянину, жившему две тысячи лет назад.

— В лаборатории указали на период от 20 до 70 года, а главное — нам позволили продолжить раскопки.

Катрин продолжала улыбаться, но профессор заметил, что она чем-то встревожена, и поинтересовался:

— Что с тобой? Ты как будто не рада?

Посмотрев в сторону фургона, который служил временным офисом профессора, пока он руководил раскопками, Катрин ответила:

— Синьор Понти, пока вы были в мэрии Неаполя, к нам пожаловали два священника из Ватикана. Они хотят с вами поговорить.

Профессор тоже бросил взгляд на фургон:

— Что им здесь нужно? Везде суют свой нос. Лучше бы продолжали молиться.

— Они каким-то образом узнали, что мы обнаружили древние свитки, и требуют предоставить им наши находки, но я сказала, что без вашего согласия я это сделать не могу.

— Правильно. Прежде чем передать рукописи в Ватикан, мы сами должны перевести их и изучить. Мэрия попросила нас пока не разглашать информацию о находках, чтобы пресса ничего не прознала, но, по всей видимости, Папской комиссии по священной археологии они сообщить не забыли. — Посмотрев еще раз на фургон, профессор продолжил: — Если свитки попадут в их руки, то будут навсегда спрятаны в секретных архивах Ватикана или — хуже того — уничтожены. Духовенство борется со всем, что может поставить под сомнение существование Иисуса или его божественное предназначение. — Он внимательно посмотрел прямо в глаза ассистентке. — Катрин, ты только представь, за столько веков им так и не удалось найти ни одного значимого доказательства существования Христа ни в римских, ни в иудейских источниках, поэтому они изымают все документы, где может упоминаться Иисус из Назарета, а еще хуже, что это описание способно представить его как обычного человека, со своими пороками и слабостями.

— Я полностью вас поддерживаю, профессор Понти, — спокойно проговорила Катрин.

— Ну не будем о грустном. Расскажи, как идут раскопки.

— Следуя плану, мы обнаружили библиотеку, о которой упоминалось во втором из найденных нами свитков, написанном тем самым мальчиком.

— Катрин, прошу тебя, никому пока ни слова об этом. Если священники будут настаивать, я покажу им только свиток педагога или мальчика, чтобы отвлечь внимание от раскопок, но если нам удастся найти что-то существенное, я ни за что не соглашусь передать это Ватикану, пока не изучим сами. Мы, археологи, тоже состоим на службе, но не у бога, а у истории. Наша миссия — донести историческую правду до людей.

— Я с вами согласна, профессор.

Посмотрев еще раз на фургон, в котором его дожидались два священнослужителя, синьор Понти произнес:

— Служители Ватикана весьма влиятельны и способны прекратить финансирование наших работ. Катрин, ты отправляйся на объект, а я пойду и побеседую с незваными гостями.

Джованни Понти зашел в фургон и увидел двух мужчин в черных сутанах с колораткой. Один, совсем молодой, сидел за столом и читал по всей видимости, Библию, второй, лет пятидесяти, с беспокойством смотрел в окно, откуда было видно место раскопок и небольшой остров на пруду. Назвав свое имя и поприветствовав гостей, профессор поинтересовался:

— Чем могу быть полезен?

Мужчина постарше отошел от окна, представился отцом Ипполитом и предложил всем сесть за стол. Заняв место напротив профессора, рядом с молодым дьяконом, которого звали Томас, Ипполит внимательно посмотрел на Джованни и спокойно произнес:

— Синьор Понти, вам, наверное, уже известно, что мы представляем Папскую комиссию по священной археологии. Нам сообщили, что здесь при раскопках найдены рукописи, которые датируются началом новой эры, то есть они были составлены около двух тысяч лет назад. Как вам известно, все находки того периода должны передаваться для изучения в нашу комиссию. Необходимые разрешения для этого имеются.

Священник протянул документ профессору. Бегло ознакомившись с ним, синьор Понти сказал:

— Я бы рад выполнить данное распоряжение, но, увы, ничего интересного мы пока не обнаружили. Многие свитки значительно повреждены, и текст разобрать невозможно. Как известно, в 79 году нашей эры во время извержения Везувия Оплонтис, как и Помпеи, Геркуланум, Стабии, был погребен под слоем вулканического пепла. Со временем здесь образовался город, который получил название Торре-Аннунциата. Но что касается раскопок на территории этого поместья, то нам пока удалось рассмотреть только два свитка. Также мы провели их радиоуглеродный анализ и установили, как вам, наверное, уже сообщили, что данные рукописи были сделаны в начале первого века. Однако уверяю вас, что вы не найдете в них ничего особенного.

— Мы хотим взглянуть на те два свитка, которые уцелели.

— Вы, скорее всего, не поймете, о чем там говорится. Хоть дом и принадлежал римлянину, все записи сделаны не на латыни, а на древнегреческом. Первый из свитков написан взрослым человеком, греком по происхождению, мы предполагаем, что это был учитель греческого языка, на это указывают стиль, и язык, и почерк. А второй, по всей видимости, — ребенком, который упражнялся в изучении греческого. Как вам известно, этот язык наравне с латынью считался официальным языком Римской империи.

Посмотрев на Ипполита, профессор добавил:

— Вообще, греческая культура оказала мощное влияние на римскую знать. Состоятельные жители империи приглашали для своих детей учителей греческого языка прямо из Афин.

Священники переглянулись, после чего Ипполит сказал:

— Нам уже известно, что найденные вами свитки — на древнегреческом, поэтому со мной и прибыл дьякон Томас. Он прекрасно владеет латынью и древнегреческим и без особого труда поймет смысл. У нас также имеется специальная лаборатория, где могут извлекать текст даже с плохо сохранившихся рукописей. Мы изучим их, после чего каждый желающий сможет ознакомиться с этими текстами в библиотеке Ватикана.

Поняв, что Ипполит настроен решительно, Джованни подумал, что лучше отступить:

— Как вам будет угодно. Но, повторюсь, вы вряд ли найдете там то, что ищете. Да, анализ подтвердил, что свитки и предметы быта относятся к началу первого века, то есть являются практически двухтысячелетней давности, но эта вилла в 200 километрах от Рима, а Иисус, как вам известно, проповедовал в Иудее.

— Как бы то ни было, — продолжал настаивать Ипполит, — нам нужно ознакомиться со свитками.

Пытаясь любой ценой не допустить священников к находкам, профессор привел еще один аргумент:

— Свитки очень хрупкие, и при неосторожном обращении их содержание может быть потеряно навсегда. Позвольте нам продолжить раскопки, мы аккуратно все извлечем, изучим, а после публикации полученных данных обязательно предоставим вам копии.

Ипполит, видя упрямство профессора, строго произнес:

— Мы должны изучить содержание этих свитков, прежде чем они увидят свет. Папская комиссия по священной археологии не позволит какой-либо ереси быть опубликованной.

— Разве не для того мы стараемся, чтобы все находки стали достоянием общественности и пополнили коллекцию национального археологического музея Неаполя? — спокойно спросил Джованни. — Нас финансирует министерство культурного наследия, и мы в первую очередь должны отчитываться перед ними. Никак не пойму, что вы пытаетесь здесь найти?

— Мы прибыли сюда, чтобы исполнить свой долг. По данному распоряжению, — священник еще раз обратил внимание профессора на документ, — все предметы, вызывающие интерес у Ватикана, должны быть переданы нам. И в последующем мы будем контролировать раскопки. Если вы отказываетесь выполнять наши требования, мы примем меры. Вплоть до того, что потребуем вовсе остановить работы. Вам прекрасно известно, что это в нашей власти.

Профессор возмутился:

— На дворе двадцать первый век, эра новых технологий и открытий, а кажется порой, что мы все еще в Средневековье, где Святой Престол может делать все что угодно и все ему должны подчиняться. Вы по-прежнему боитесь правды и готовы противостоять всему, что может бросить тень на вашу версию событий, описанную в Евангелиях.

— Синьор Понти, я не собираюсь вступать с вами в дискуссию, — холодно заметил Ипполит.

Понимая, что раскопки под угрозой, Джованни сбавил тон:

— Пока мы нашли только комнату мальчика, предположительно, сына хозяина этого поместья. Там мы и обнаружили два уцелевших свитка приблизительно 27 или 28 года нашей эры. Вряд ли тогда кто-то знал или хотя бы слышал об Иисусе, тем более в Оплонтисе. — Сделав паузу, профессор продолжил: — Я хорошо знаком с историей и могу сказать, что Иудея, при всем уважении, считалась римлянами отдаленной провинцией. Римская знать могла слышать только о самых именитых, великих представителях Иудеи того времени, а, как всем известно, Иисус начал проповедовать в 30 году нашей эры, то есть через несколько лет после составления свитков.

— Как вам так точно удалось определить дату составления рукописи?

— В свитках указан год правления императора Тиберия, вернее, текст в них, как было принято в то время, начинается с года правления императора, а именно 14-го. Исходя из этого, мы установили дату рукописи, которую позже подтвердил радиоуглеродный анализ. Стены в комнате слабые, и пока получилось извлечь два свитка. Их мы и отвезли в лабораторию, а затем в управление по археологии Неаполя, чтобы получить разрешение на продолжение раскопок. — Посмотрев на молодого дьякона, а затем на священника Ипполита, Джованни продолжил: — Несмотря на то что я воспитывался в светской семье, я прекрасно знаком с Ветхим и Новым Заветом и уверяю вас, что, если Иисус и существовал в реальности, информацию о нем нужно искать не здесь, в Оплонтисе, и даже не в Риме, а в Иудее.

Священнику пришлись не по душе слова профессора. Грозно посмотрев на него, он сказал:

— Существование господа нашего Иисуса не подлежит сомнению, и только невежда может сомневаться в земном пути Спасителя.

— Простите, если мое высказывание задело вас. Не смею с вами спорить. Я лишь в очередной раз хочу заметить, что эти записи не прольют свет на историю Иисуса, вы только зря потеряете время. В том свитке, который, как мы предположили, составлен учителем греческого языка, описываются события, происходившие в имении: прибытие гостей, отъезд хозяйки в Рим, рассказывается об огромном поместье, которое за день не обойти, о посещении мальчиком, со слабым зрением, уроков, о том, что мальчик любит бывать в саду и мастерской, наблюдает за цветами, которые посадил, или смотрит за рыбками, не уплыли ли они. А во втором свитке ребенок сам описывает свой день. Словом, обычные будни знатной семьи того времени.

— Как вы так быстро узнали содержание свитков, если утверждаете, что текст на древнегреческом?

— В университете я изучал этот язык и, ознакомившись с рукописями, могу утверждать, что в свитках нет ничего связанного с религией. И нет никакой ереси, против которой вы так рьяно боретесь.

— Даже если именно эти свитки и не связаны с религией, то в других, возможно, таится важная информация о земной жизни бога нашего Иисуса. Но как бы то ни было, все свитки должны быть переданы нам, будь то рукопись ребенка, взрослого, преподавателя. В противном случае финансирование будет свернуто и работы законсервированы.

Профессор промолчал.

В очередной раз подойдя к окну и посмотрев на раскопки, Ипполит поинтересовался:

— А кому именно принадлежала эта усадьба, вам удалось выяснить?

— Точную информацию найти пока не удалось, но, как я уже говорил, это некий римский патриций. Хотя усадьба так далеко от Рима, она явно принадлежала состоятельному и знатному человеку: у нее настолько внушительная площадь, что на территории разместился даже пруд с маленьким островом посредине. В то время виллы в окрестностях Неаполя имели многие патриции. Неподалеку от места наших раскопок, в Оплонтисе, расположена вилла семьи императора Нерона.

Вернувшись к столу и сев рядом с дьяконом, который за все это время не проронил ни слова, Ипполит в очередной раз потребовал предоставить свитки.

Все находки Джованни хранил в своем личном фургоне, куда и вынужден был отправиться. Там он сделал фотографии рукописей и вернулся к священникам. Аккуратно разложив на столе оба свитка, профессор произнес:

— На данный момент мы обнаружили только несколько комнат, лучше всего из которых сохранились детская и библиотека. До библиотеки мы пока не добрались, а эти свитки были обнаружены в комнате, предположительно, ребенка или педагога.

— Педагог — это имя того слуги?

— Нет, его имя нам выяснить не удалось. Педагогами называли греков, рабов, которые служили в домах римской знати, обучая их детей греческому языку и хорошим манерам. Дословно «педагог» переводится как «сопровождающий ребенка».

Наклонившись к свиткам, Ипполит принялся внимательно их разглядывать.

Профессор между тем продолжал:

— Свитки, которые удалось прочитать, написаны на койне. Койне — от греческого «общий» — одна из форм древнегреческого языка, которая имела широкое распространение в Восточном Средиземноморье. Для римской аристократии было обязательным знание двух языков, и считалось хорошим тоном читать греческих философов в оригинале, наверное, поэтому они и пригласили учителя-грека для ребенка. В Римской империи койне был весьма распространен, даже на рынке торговцы из разных стран общались с покупателями-римлянами на этом языке. Именно он впоследствии лег и в основу современного греческого языка. Наверное, вам известно, что койне также называют языком Нового Завета, так как практически все ранние тексты, первого и второго века, написаны на нем.

Священники продолжали рассматривать свитки.

— А на латыни никаких записей обнаружить не удалось? — поинтересовался Ипполит.

Джованни невозмутимо посмотрел на него и ответил:

— Может, в дальнейшем мы найдем что-то и на латыни, но финансирование нам урезали, и раскопки продвигаются крайне медленно.

— Мы позаботимся о финансировании, но все найденные свитки вы передадите Ватикану. Нам не составит никакого труда прочесть их. У нас, как я уже говорил, имеется профессиональная лаборатория с самым лучшим оборудованием, благодаря которому нам удалось расшифровать тысячи рукописей со всех концов света.

Синьор Понти ничего не ответил и только указал на один из свитков, который оказался сильно поврежден, и разобрать можно было лишь небольшую его часть. Профессор пояснил, что эта рукопись пронумерована как свиток 2 и относятся к 27–28 году нашей эры. Дьякон Томас придвинул его поближе и стал переводить вслух.

Свиток 2

14-й год правления императора Тиберия. Оплонтис.

(7 строк разобрать невозможно)

…Перед занятием греческим я отправился в мастерскую, где продолжил лепить скульптуру. Эта уже шестая, пятую, как и предыдущие, я разрушил, а затем из той же глины начал лепить новую. Мне показалось, что за время моего отсутствия она стала лучше выглядеть, наверное, я все сделал верно, и глина приняла правильную форму. Сегодня я еще немного поработал над скульптурой, желая довести ее до совершенства. Голос женщины, который слышен только мне, по-прежнему что-то подсказывает, и я продолжаю работу. Когда настало время, учитель пришел за мной, и мы отправились на урок.

Сияло яркое солнце и, несмотря на то что после прибытия гостя зрение немного улучшилось, на солнце я все равно не мог открыть глаза. По дороге я рассказал педагогу, что уже разрушил несколько скульптур, которые получились не так, как хотелось. Мне нравится, когда все правильно, а при малейшем изъяне я снова размачиваю глину водой и, как только она становится мягкой, мастерю новую.

Сейчас сижу на уроке греческого языка. Я уже умею читать и даже писать. Глаза быстро устают, но я продолжаю учиться и мастерить.

Ипполит пристально смотрел на дьякона, который пытался своими словами передать содержание древнего текста. Не услышав ничего для себя интересного ни в одном из свитков, священник придвинул их к профессору:

— Можете пока оставить у себя.

Джованни бережно свернул их и произнес:

— Я же говорил, что вы не найдете здесь ничего важного, только зря потратите драгоценное время, которое могли бы провести в молитвах.

Ипполит недовольно посмотрел на профессора и строго произнес:

— Святой церкви лучше знать, как распоряжаться нашим временем. Если сам кардинал, председатель Папской комиссии по священной археологии, направил нас сюда, значит, здесь мы больше угодны господу нашему Иисусу. — И бросив взгляд на свернутые свитки, Ипполит добавил: — Думаю, вам не стоит напоминать, что обо всех находках первыми должны узнавать мы?

Джованни промолчал.

— Сколько времени займет у вас извлечение свитков из библиотеки?

— Работы ведутся крайне осторожно, ведь стены могут рухнуть в любой момент. Я не могу подвергать риску жизни людей. Если ничего серьезного не произойдет, то, думаю, через неделю, а может, и две нам удастся добраться до библиотеки.

В очередной раз подойдя к окну, Ипполит произнес:

— Мне нужно будет вернуться в Ватикан, чтобы доложить о свитках и ходе раскопок, после чего проинспектировать и другие археологические работы в Риме, Неаполе и окрестностях, чтобы даже случайно никакая ересь не появилась на свет. Дьякон Томас останется здесь и будет контролировать раскопки. Посуду и другие предметы древности вы можете хранить на объекте, и продолжайте записывать всю информацию о них в археологический дневник, но все найденные рукописи незамедлительно передавайте Томасу.

Вернувшись к столу, Ипполит, обращаясь к профессору, произнес:

— Синьор Понти, вы не могли бы оставить нас на некоторое время, мне нужно поговорить с дьяконом.

Профессор покинул фургон и направился к месту раскопок. Катрин, которая все это время пребывала в волнении за синьора Понти, тут же бросилась к нему:

— Ну что, профессор? Вы отдадите им свитки?

Посмотрев на фургон, внутри которого Ипполит что-то разъяснял молодому дьякону, Джованни произнес:

— Я профессор археологии, и моя миссия — поведать современникам о прошлом, и никакие угрозы не заставят меня поступиться принципами.

— Я полностью вас поддерживаю, синьор Понти.

Посмотрев по сторонам, Катрин еле слышно произнесла:

— Пока вы были в фургоне, нам удалось извлечь еще несколько свитков. Они сильно повреждены.

— Дождись, пока один из священников покинет раскопки, и незаметно отнеси свитки в мой фургон. Я постараюсь аккуратно раскрыть их и прочесть.

— А датировку их вы будете уточнять?

— Нет, в лабораторию ничего везти нельзя. Если до священников дойдет, что мы без их ведома вывезли с объекта свитки, они прикажут остановить все работы и приведут новую группу археологов, которая будет следовать всем их указаниям. У них имеется постановление, что все извлеченные свитки мы обязаны передать Ватикану, а если быть точнее — папской комиссии по священной археологии.

— Профессор, вы не боитесь?

— Я аккуратно открою их, прочитаю, сделаю копии и затем передам Ватикану. Так мы не нарушим предписание и сможем продолжить раскопки. Наша цель — докопаться до правды, в прямом и переносном смысле. Неужели ты думаешь, я позволю им или кому-то еще помешать нам?

Катрин одобрительно кивнула.

Когда Ипполит покинул фургон, дьякон Томас вновь открыл Библию и продолжил читать. Периодически он откладывал книгу и подходил к окну, чтобы наблюдать за ходом раскопок.

С наступлением вечера все работники покинули объект и отправились отдыхать. Дьякон остался ночевать там же, где и был, а Джованни направился в свой фургон, где обычно работал до поздней ночи. Чтобы успеть к утру перевести свиток, он решил не возвращаться в свою квартиру в Риме, а переночевать в фургоне. Как только свет у дьякона погас, профессор осторожно достал новые свитки, о которых говорила Катрин, и, пометив один из них номером четыре, приступил к чтению и переводу.

Свиток 4

14-й год правления императора Тиберия. Оплонтис.

Свиток Геродота во славу Плеромы.

По поручению учителя я составил из древних греческих источников свою версию событий в Плероме, а также начертил схему Эонов, некогда пребывавших в высшем духовном мире. Эти записи должны помочь искателям истины лучше понять сюжет грехопадения и последующий приход спасителя

Чем глубже я изучаю события Плеромы и Кеномы, тем все больше общего нахожу с историями в еврейском религиозном Писании. Наверное, поэтому наш великий учитель говорит, что Писание истинно, но священники неверно его истолковывают. Авва любит повторять, что истина одна и все религии имеют один источник, но эти знания у каждого из народов окутаны в разные одеяния. И поэтому наша цель, как гностиков, в данное время снять эти одеяния и дать человечеству истинные знания о высших духовных мирах. Это новое учение, гностицизм, основанное нашим духовным лидером, должно быть сохранено для последующих поколений наряду со Пятикнижием, которое Моше получил на горе Синай. Учитель называет эти учения братьями, старшим и младшим, которые призваны помогать, дополнять друг друга. Но несмотря на то, что они имеют один источник, пошли от одного отца, до определенного момента эти учения будут враждебно относиться друг к другу.

Изучив мои записи, вы узнаете, какие события, произошедшие в духовных мирах, Плероме и Кеноме, привели к появлению этого, материального мира. Также вы сможете убедиться в том, что все происходящее в материальном мире — отдаленное подобие событий в Кеноме. А сюжет об изгнании первых людей из Эдемского сада — это иносказательное воссоздание событий в высшем духовном мире Плероме.

Вот поэтому учитель в своих проповедях любит приводить фразу Гермеса Трисмегиста: «Что вверху, то и внизу». То есть события в нашем мире повторяют события в высших мирах, и, зная, как они происходили там, можно без особого труда предсказать их развитие в материальном мире.

И в подтверждение этой древней фразы, а также того, что все учения в основе своей говорят об одном и том же, Авва цитирует слова царя Соломона из книги Екклесиаста: «Нет ничего нового под солнцем», то есть все, что происходило и произойдет в материальном мире, уже происходило в других, более высоких мирах.

Но поскольку материальный мир находится на самой удаленной от Плеромы и Кеномы точке, в нем столько насилия и те же события приобретают такие грубые черты.

Вина за это лежит на Творце этого мира, Демиурге, которого учитель любит сравнивать с руководителем театра. Демиург старается повторить, вернее, создать подобие высшего духовного мира, но никак не может в этом преуспеть. Он несколько раз уже разрушал сотворенные им миры, говоря театральным языком, которым так любит изъясняться наш духовный наставник, разгонял труппу и рушил декорации. Но затем набирал новых актеров, чтобы они на старой сцене сыграли все тот же великий спектакль.

Для лучшего понимания тех событий учитель объясняет так: Плерома — это Рим, столица великой Римской империи, а наш мир — один из самых маленьких городов империи, отдаленная ее провинция или даже деревня в той провинции. В Риме возвели величественные здания, форум, цирк, театр Бальба, театр Помпея и другие внушительные сооружения, и жители той деревни, хоть никогда не были в столице империи, по рассказам пытаются воссоздать отдаленное их подобие. Если в Риме здание возвышается над землей на двадцать шагов, там оно будет в лучшем случае возвышаться на два.

После того как Демиург сотворил подобие Плеромы — рая и Кеномы — материального мира, он решил создать человека из праха земного, другими словами, из материи. В процессе творения, чтобы оживить первого человека, Демиург поместил в него душу. Вот поэтому говорят, что человек соединяет в себе материальную и душевную природу, вернее, душевное попало в плен к материальному. Плохие качества он унаследовал от первой природы, которую еще называют материей, а добрые — от божественной души, заточенной Демиургом в человеческое тело. Материальное и душевное находятся в постоянной борьбе друг с другом, заставляя человека выбирать между добром и злом. Но мы, гностики, люди высшей, духовной природы, в отличие от душевных людей, добровольно спускаемся в материальный мир. Мы здесь гости, и цель наша — вызволить, пробудить царицу-душу, частичка которой упала в этот мир и находится в каждом из нас. Когда царица, испив спасительный гнозис, то есть открыв для себя тайные знания, пробудится и вернется в высшие миры, этот мир будет разрушен, так же как человеческое тело, после того как его покидает душа. Вот поэтому душевную природу, помещенную Демиургом в человеческое тело, и называют царица-душа, поскольку только ее пребывание здесь дает продолжение этому миру, оживляет его. Во время исхода царицы из материального мира в Плерому ее будут сопровождать гностики. Кроме них спасутся и люди душевной природы — праведники из разных народов. Но, в отличие от гностиков, они отправятся не в Плерому, а на восьмое небо, которое еще называют Небесный Иерусалим, а материальный мир будет разрушен.

Мне выпала огромная честь быть рядом с учителем и обучаться у него. Его имя известно далеко за пределами Иудеи, и даже в Риме, столице империи, все наслышаны о нем, поскольку он великий чудотворец и пророк, который постиг высшие ступени мудрости.

Мы всем сердцем уверовали в его предсказания о хороших и плохих временах для Римской империи, которая сейчас на подъеме. О том, что она уйдет от язычества и положит начало новой мировой религии.

Учитель не раз повторял: хоть данное учение, гностицизм, в отличие от религий, будет сокрыто долгое время, в нужный момент, через две тысячи лет, оно, как птица феникс, восстанет из пепла.

Да сбудется Писание

Схема Плеромы и Кеномы из свитка «Песнь Сирим»

История Плеромы и Кеномы

1. Начало Плеромы

Вначале был Нерожденный Отец, которого также называют Первоотец. Он имел еще много имен, среди которых Первоначало, Единый, Безмолвие, Битос, Бездонный, Бездна или Глубина. Этот нерожденный, предвечный и совершенный Эон существовал задолго до того, как все возникло. У Первоначала была пара, которую звали Сиге (Тишина), ее также называли Эннойя (Мысль).

Несмотря на то что непостижимый Первоотец пребывал все это время в безмолвии, любовь переполняла его, поэтому Любовь — это одно из его имен. В какой-то момент, желая поделиться этим прекрасным чувством с кем-то еще, он решил создать свое потомство Эонов.

Желая дать Эонам лучшее, что Творец имел в себе, он поместил в лоно Сиге семя своего будущего потомства, после чего Сиге эманировала из себя первую пару, сизигию Эонов. Это были Нус, которого также называют Единородным, Началом Начал и Отцом Эонов, другими словами, корнем всех Эонов, так как от него происходят все последующие Эоны, и Алетея.

Это была первая тетрада, четверка высших Эонов:

Первоотец и Сиге (Тишина);

Нус (Ум) и Алетея (Истина).

Через некоторое время, вторая пара Эонов Нус и Алетея, желая подражать во всем Первоотцу, эманировали из себя новую пару: Логоса и Зоэ. Логос считается началом Плеромы, Эонов и всех последующих творений.

Логос и Зоэ в свою очередь произвели Антропоса и Экклезию.

Это вторая тетрада:

Логос (Слово) и Зоэ (Жизнь);

Антропос (Человек) и Экклезия (Церковь).

Вместе они составляли первую восьмерку Эонов, Огдаод.

Произведя пару Антропоса и Экклезию, Логос и Зоэ эманировали еще десять Эонов, которые составляли пять пар.

Вот их имена:

Битиос (Глубинность) и Миксис (Смешение);

Агератос (Вечная молодость) и Генозис (Единение);

Автофиес (Сущностная природа) и Гедоне (Удовольствие);

Акинетос (Неподвижный) и Синкразис (Смесь);

Моногенес (Единородный) и Макария (Счастье).

Пара Антропос и Экклезия также эманировали из себя шесть пар, двенадцать Эонов, последние из которых Телетос и София.

Вот их имена:

Параклетос (Утешитель) и Пистис (Вера);

Патрикос (Отчий) и Элпис (Надежда);

Метрикос (Материнская) и Агапе (Любовь);

Аинос (Хвалебный) и Синезис (Интеллект);

Экклезиастикос (сын Экклезии) и Макариотес (Блаженство);

Телетос (Желанный) и София (Мудрость).

2. События в Плероме

Эти пятнадцать пар, тридцать совершенных Эонов, составляли Плерому, то есть полноту, целостность Первоотца. Из всех Эонов только Нус, Единородный, мог наслаждаться безграничным величием Творца. Ему также выпала честь быть посвященным в тайны и планы Первоначала. Для всех остальных Эонов Первоотец оставался невидим и непостижим.

Потомки Нуса трепетно исполняли полученные заповеди, главная из которых запрещала не только приближаться к Первоотцу, но даже лишний раз помышлять о нем, поскольку его величие для потомков Нуса было непостижимо.

С каждым поколением Эоны все дальше отдалялись от Источника, Корня всех вещей, и, несмотря на запреты, тайно желали больше узнать о Творце всего, о Первоначале. Потомков Нуса мучали вопросы: кто является источником всех Эонов? почему они рождаются парами? как они оказались в Плероме? и почему Первоотец раскрылся только Нусу?

Несмотря на все эти вопросы, которыми задавались Эоны, они проявляли смирение, и запрета никто из них нарушать не собирался, пока в один момент самая младшая из Эонов, произошедшая от Антропоса (Человека) и Экклезии (Церкви), имя которой было София (Мудрость), пожелала, вопреки запрету, познать Первоначало. Возгордившись, она покинула свою пару — Телетоса и, ведомая страстями, устремилась к непостижимому Первоотцу, Источнику всего.

Софией двигало чувства гордости, а не любви, как ей казалось. Она была убеждена, что своим поступком вызовет восхищение у других Эонов, которые никак не могли решиться на подобное, боясь нарушить запрет.

Несмотря на все препятствия, в своем стремлении познать величие Первоотца она устремлялась все дальше и дальше. Ей почти удалось приблизиться к Источнику, но Внутренний Предел (Орос), охранявший покой Творца, остановил ее. Он напомнил Софии, что Первоотец непостижим, и вернул ее обратно Телетосу.

3. Появление младшей Софии, Сирим

Несмотря на то что София вернулась к своей паре, ее поступок имел последствия. В своем стремлении объединиться с непостижимым Первоотцом, она произвела бесформенную, ранее неизвестную в Плероме сущность, которую может произвести Эон без пары. София пыталась скрыть эту сущность, которую также называют выкидышем, опасаясь, что ее несовершенное творение будет изгнано из Плеромы.

Узнав о бесформенном плоде Софии, Эоны перепугались, думая, что такое потомство ожидает и их. Плерому, где Эоны рождались парами из мужской и женской сущности, охватило волнение. Гармония, царившая с момента ее основания, была нарушена, и, поскольку София в порыве страстей нарушила запрет и родила дитя без пары, было решено изгнать младшую Софию из Плеромы.

Узнав, что ее дитя собираются изгнать, София пыталась защитить его и молила Первоотца о прощении, но, поскольку она нарушила запрет и родила бесформенное существо, пребывание которому в Плероме запрещалось, ее мольбы не были приняты. Чтобы успокоить Эонов, которых пугал вид ребенка Софии, Первоотец произвел еще один Эон Предел, не парный и не женский, которого еще называли Крестом. Эон Крест, в отличие от Ороса, исполнял обязанности не внутреннего Предела, охранявшего покои Первоотца, а внешнего, то есть должен был защищать всю Плерому и Эонов, пребывающих в ней, от внешней неполноты, Кеномы. Внешний Предел очистил Софию от страстей и отделил от нее бесформенный выкидыш, который также называют Сирим. После этих событий очищенная София осталась в Плероме и была возвращена Телетосу, а ее дитя, младшая София, Сирим, была выведена за пределы Плеромы, или, как еще говорят, низвергнута в Кеному. Чтобы впредь оградить Эонов от несовершенства, Первоотец приказал внешнему Пределу взобраться на Крест, установленный у входа в Плерому, и охранять подступы к ней.

4. События в Кеноме

Во время падения Сирим видела свет Плеромы и запечатлела его в своей памяти навсегда. Пребывая в пустоте и темноте, в месте, которое называется Кенома, она сильно страдала, поскольку мечтала поскорее вернуться обратно.

Чтобы восстановить порядок в Плероме, Первоотец дал указание Нусу с Алетеей эманировать новую пару Эонов, имена которых — Христос и Святой Дух.

Они были призваны успокоить Эонов, восстановить порядок в Плероме и впоследствии заботиться о ее целостности. Христос и Святой Дух еще раз напомнили обитателям Плеромы о законах Первоотца и Его непостижимости, а также сообщили, что эта самая непознаваемость и является основой царящего порядка, целостности и вечности Плеромы.

Приняв наставление Христа и Святого Духа, Эоны вновь обрели спокойствие, и только София продолжала молить Первоотца о прощении. Со временем и остальные Эоны, населяющие Плерому, присоединялись к ее молитвам, и всемилостивый Первоотец сжалился над Софией, пообещав через Нуса, что в будущем ее чадо вернется в Плерому и соединится со своей парой.

Тридцать Эонов возрадовались этой новости и, желая выразить признательность Первоначалу, решили сотворить коллективного Эона в Его честь.

Каждый дал лучшее, что было в нем, и так во славу Творца был сотворен совершенный Эон, которому дали имя Ириней. Этот Эон не парный, а только мужской, поскольку парой его является младшая София, Сирим. Вместе с Иринеем произошли и ангелы, которые должны были везде сопровождать его и оберегать. Этот общий плод Плеромы также называли Логосом, Христом, Первосвященником и Спасителем, так как он должен был в будущем найти Сирим и спасти ее, после чего вернуть в Плерому.

Пребывающей в Кеноме бесформенной, обессиленной Сирим не было известно, что ее мать прощена и что во славу Первоотца и для ее спасения был сотворен новый Эон, Ириней.

5. Оформление Сирим

После того как Христос и Святой Дух воссоздали целостность Плеромы, на них была возложена еще одна миссия. Им предстояло спуститься в Кеному, чтобы придать форму младшей Софии.

Прибыв в Кеному, которую еще называют пустыней и царством Тьмы, Христос обнаружил неоформленную младшую Софию. Она ползала по земле, поскольку в силу своей природы не могла даже подняться. Христос оформил Сирим, которую также называют страстями старшей Софии, после чего она обрела форму женского Эона, но не парного. В будущем, соединившись с только мужским Эоном, Иринеем, они создадут новую, совершенную пару Эонов. Завершив свою миссию, Христос и Святой Дух поспешили вернуться в Плерому.

Младшая София, став почти совершенным Эоном, принялась искать тех, кто придал ей форму, и устремилась вслед за Христом и Святым Духом в Плерому, но внешний Предел, охраняющий подступы к Плероме, преградил ей путь и повелел вернуться в Кеному.

Сирим снова оказалась в темноте, поскольку свет Христа покинул ее. Испытывая одиночество, страх и печаль, она горько плакала, взывая к тем, кто оформил ее. В Плероме сжалились над Сирим и, чтобы успокоить ее, отправили к ней «коллективный плод» Плеромы, Эона Иринея, в сопровождении двенадцати ангелов.

Прибыв в Кеному, Ириней вновь оформил Сирим, но в этот раз в соответствии с гнозисом. Затем он отделил от Сирим угнетающие ее страсти и создал из них корень всех последующих творений.

6. Творение Вселенной, материального мира, всего живого и человека

После того как Ириней покинул ее, очищенная Сирим начала процесс творения из отделенных от нее страстей, эманировав три элемента: гилитический (материальный), психический (душевный) и пневматический (духовный).

Оставив себе духовный элемент, из душевного она сотворила своего сына Демиурга, Творца Вселенной, а все последующие творения из двух природ — душевной и материальной — выполнил уже он. Пневматическая природа была для него непостижима, и поэтому он ничего не знал о своей матери, младшей Софии, считая себя Верховным богом.

Тайно наставляемый матерью, Демиург приступил к процессу творения. Разделив два элемента: душевный и материальный, которые до этого в Кеноме были соединены, он из душевного сотворил семь небес, архонтов, архангелов и ангелов. Когда душевные миры и архонты, управляющие ими, были оформлены, Демиург приступил к творению материального мира из гилитического элемента.

За всем этим стоял план Иринея-Спасителя, который осуществляла Сирим через своего сына.

Завершив процесс творения, Демиург занял место над седьмым небом, где располагается его престол. Он возгордился и объявил себя Творцом Вселенной, провозгласив: «Я бог, и нет больше никого, кроме меня». Поскольку Демиург все еще не ведал о существовании своей матери, так как в силу своей душевной природы не мог видеть и понять духовное, его даже прозвали Самаэль, что с еврейского переводится как «Слепой бог».

Сирим, которую также называют Матерью, Иерусалимом, младшей Софией, а также Огдаод, поскольку она обитает на восьмом небо, незримо продолжает наставлять сына. Восьмое небо также называют Небесным Иерусалимом или средним местом, так как пребывающая там Сирим находится между сотворенной Демиургом Вселенной, снизу, и Плеромой.

7. Человек. Три рода человеческих (тройственная природа человека)

(9 строк разобрать невозможно)

…Бездыханное тело первого человека лежало в саду Эдема, пока Демиург не решил вдохнуть в него душу, то есть душевный элемент, тем самым оживив его. Этого человека в разных культурах называют по-разному, а нам он известен под именами — Адамас или Адам.

Сотворенный Демиругом человек пребывал в раю. Он совмещал в себе психический (душевный) и гилитический (материальный) элементы, пока младшая София втайне от Демиурга не передала ему пневматический (духовный) элемент. Знающие люди называют это семенем или лучом пневматического света.

Узнав об этом, Демиург воспылал ревностью к человеку, который, в отличие от него, был удостоен пневматического элемента, искры света Плеромы, и изгнал его из рая в материальный мир.

Так человек, наделенный тремя элементами: пневматическом, психическим и гилитическим, очутился в материальном мире.

Эти три элемента также принято называть тройственной природой человека или тремя человеческими родами.

Вот эти три рода:

Гилики (материальные) — те, в ком преобладает гилитический элемент. Это материальные люди, последователи Князя мира сего, Дьявола. Они не смогут спастись в силу своей природы.

Психики (душевные) — это люди всех религий, следующие Святому Писанию и заповедям, полученным через пророков. Когда они покинут этот мир, по их поступкам они могут удостоиться места между раем и адом: праведные попадают в рай, а грешники оказываются в аду. У них есть свобода выбора и спасение через праведность.

Пневматики (духовные), их также называют гностиками, — это те, кто следует искре света Плеромы, полученной от Сирим. Пневматики спасены в силу своей духовной природы.

8. Спаситель. Миссия Христа, Иринея. Искупление

Цель пневматиков в материальном мире — оформить душевную природу посредством гнозиса, чтобы эта природа пробудилось внутри человека, взросла как семя и поднялась в Высшие миры. После того как, благодаря специальным знаниям, гнозису, это семя созреет, младшая София покинет восьмое небо и войдет в Плерому, где ее будет ждать жених, Ириней. Соединившись, они создадут новую пару Эонов.

Духи гностиков проследует в Плерому вслед за младшей Софией.

Демиург займет место своей матери на восьмом небе. Вслед за ним туда же войдут души праведников из разных народов, тех людей, кто жил в соответствии с заповедями и Писанием.

А третий, гилитический элемент будет уничтожен всепоглощающим огнем вместе с этим материальным миром.

Это изложение событий в Плероме и Кеноме Геродотом, сыном Ангелов.

Да сбудется Писание.

Глава вторая

Джованни так увлекся переводом свитка на итальянский язык, что не заметил, как пошел второй час ночи. Сохранив файл с переведенным текстом на внешнем диске и назвав его «Гностический миф», он удалил все с компьютера и отправился домой в Рим, а не остался ночевать в фургоне, как собирался изначально. Спрятав диск в надежном месте, чтобы никто не смог до него добраться, Джованни даже не прилег и, выпив чашку кофе, отправился обратно.

Прибыв утром на раскопки, профессор поспешил к Катрин, чтобы поведать ей содержание свитка, но был разочарован, увидев в окне фургона молодого дьякона. Несмотря на ранний час, Томас бодрствовал и внимательно наблюдал за ходом работ. Извинившись перед Катрин, Джованни направился к нему. Пройдя внутрь и поприветствовав Томаса, профессор заметил:

— Вы так рано проснулись.

— Я стараюсь просыпаться с рассветом, чтобы успеть помолиться. Я даже успел осмотреть раскопки и поинтересоваться у ваших коллег, удалось ли им продвинуться в поисках свитков.

— Уверяю вас, тут нет ничего интересного. Вы только зря потеряете время.

— Мне велено следить за раскопками, а судить о том, представляют найденные вами свитки какую-то ценность для Ватикана или нет, я не имею права. Раз меня отправили сюда, значит, в данный отрезок времени я нужен церкви и господу именно здесь. Поймите, смирение, покорность — это часть моего служения, и я осознаю всю важность возложенной на меня миссии.

Джованни уже не в первый раз обратил внимание на искреннюю веру дьякона, его исполнительность и ответственность.

— Идемте, я угощу вас кофе, — предложил он Томасу. — В отличие от вас я не привык просыпаться с рассветом, и мне нужно взбодриться.

— Спасибо, но я не пью кофе. Если только чай.

— Не знал, что уже и кофе успели причислить к изобретениям Антихриста, — попытался пошутить профессор.

Томас не улыбнулся. Поняв, что дьякон не одобряет подобный юмор, профессор молча прошел к кулеру, наполнил чайник, включил его и позвал дьякона к столу. Томас сел и аккуратно положил на стол Библию в кожаном переплете.

— Вот ваш чай, — сказал профессор, протягивая чашку дьякону.

Томас поблагодарил, взял чашку и чуть отпил из нее.

В свою очередь сделав глоток бодрящего кофе, профессор поинтересовался:

— Вы такой молодой, а уже служите в Ватикане. Как вам это удалось?

— Мой дядя занимал там высокий пост. Я служу совсем недавно, перевожу тексты в библиотеке.

— Вы из религиозной семьи?

— Нет, я рос в светской семье, но под влиянием дяди понял, как ошибались мои родители в том, что далеко ушли от Иисуса. Я решил вернуться к господу, чтобы молиться за свои и их прегрешения перед ним.

— Вы совершили что-то серьезное?

— Каждый из нас несет свой крест. В Евангелие от Иоанна в восьмой главе есть история о том, как книжники и фарисеи привели к господу нашему Иисусу женщину, взятую в прелюбодеянии, и собирались побить ее камнями. Они спрашивали у Иисуса, как им поступить, желая найти оправдание своим действиям и снять с себя груз ответственности за возможные увечья женщины. Но господь не обращал на них внимания и продолжал что-то писать. Когда они снова обратились к нему с вопросом, могут ли они побить ту женщину камнями за грехи ее, и тогда господь наш Иисус оставил письмо и, посмотрев на них, сказал: «кто из вас без греха, пусть первым бросит на нее камень», после чего снова продолжил писать.

Профессор, хоть и прекрасно знал эту историю, внимательно слушал ее пересказ из уст дьякона, который продолжал:

— И тогда каждый из них задумался о жизни своей, и, один за другим выпустив камни из рук, все покинули то место. Остались только Иисус и та женщина, которой он сказал, чтобы она впредь не грешила.

Сделав паузу, Томас добавил:

— Эта история показывает, что каждый из нас грешен, поскольку прибыл в этот мир, чтобы противостоять испытаниям. Другими словами, каждый несет крест свой. Но если вы спрашиваете о моей прошлой, мирской жизни, то я не успел совершить чего-то ужасного, хотя и не могу назвать себя праведником. Поиск господа, служение — это мой внутренний позыв. Он с детства звучал во мне и с каждым годом становился только сильнее. Сейчас я даже представить не могу, как раньше жил без бога в сердце, без Библии, без молитв, без общины, без церкви, и я рад, что мне выпала честь служить господу. Знайте профессор, Иисус пришел в этот мир ради каждого из нас, чтобы спасти человечество, и если вы когда-то захотите прийти к нему, то двери господа всегда открыты, это сделать никогда не поздно.

— Мне уже за сорок, и в таком возрасте у людей обычно довольно-таки устоявшиеся убеждения. Я атеист, а все истории, связанные с земной жизнью Иисуса, для меня не более чем мифы.

К удивлению профессора, дьякон спокойно отнесся к его словам. После недолгой паузы он произнес:

— Каждый человек имеет право на свою точку зрения, но запомните одно: если вы когда-нибудь захотите войти в лоно церкви, воззвать к Иисусу или исповедаться, дверь к господу всегда открыта.

— Эта информация вряд ли мне пригодится. Будет чудом, если такой человек, как я, когда-нибудь уверует, захочет молиться и тем более исповедоваться. Вы, может быть, удивитесь, но в юношестве я не раз перечитывал Библию и, размышляя о религии, никак не мог найти ответ на один весьма парадоксальный вопрос. Сколько я ни общался со священниками, так никто толком на него и не ответил.

Дьякон молча слушал синьора Понти, расхаживающего по комнате с чашкой кофе.

— В чем заключается вопрос?

— А вопрос в том, как вообще можно распять бога? Бог в моем понимании всесилен, это Творец Вселенной, а в евангельской истории его распинают. Возможно, вы ответите, что это не сам бог, а его сын, как еще его называют, в таком случае как может бог-отец позволить, чтобы распяли его сына?

Внимательно посмотрев на профессора, Томас ответил:

— Иисус спустился на землю, чтобы спасти этот мир. Он отдал свою жизнь за нас всех. Об этом говорится в нескольких местах Евангелия.

— Другого ответа я и не ожидал услышать, — спокойно сказал Джованни. — Но разве в мире что-то изменилось после распятия, стало меньше насилия и войн? Вы не допускаете мысли, что на небесах или в этом мире есть силы, превосходящие силы бога или равные ему? Только так можно объяснить тот факт, что сына его распяли, и всю ту несправедливость, которая творится в этом мире.

— Знаете, одному из выдающихся раннехристианских писателей Тертуллиану, родившемуся в 155 году, принадлежит фраза: Credo quia absurdum est («Верую, потому что абсурдно»). Он отвергал все иносказательные трактовки Писания, считая их ересью, и следовал только буквальному смыслу. Поэтому он открыто выступал против так популярных в то время гностических школ и называл превозносимое ими учение — аллегорическое толкование Писания ересью.

Джованни вдруг вспомнил гностический свиток, который переводил ночью, и удивился, что уже в те времена шла непримиримая борьба с последователями этого эзотерического учения, но голос Томаса прервал его размышления:

— Тертуллиан еще во втором веке дал ответ на ваш вопрос о распятии и воскресении Спасителя, вы можете найти информацию в интернете. А всех, кто сомневался в правдивости событий, описанных в Библии, он упрекал в недостатке веры. Он любил повторять, что, если кому-то сложно понять замысел Творца, это не значит, что замысла нет, просто человеку в каждом конкретном случае нужно больше веры. Нам, людям, не следует искать ответы или аллегорический смысл, а нужно уверовать в истинность Писания, каким бы абсурдным оно ни казалось, так как высший замысел нам понять не дано. Вы же понимаете, профессор, что этот вопрос мучает не только вас, но если душу одолевают сомнения, то причина кроется в отсутствии веры. Положитесь на господа, уверуйте в него всей душой, и сомнения тотчас отпадут. Религия и молитвы помогут вам найти ответы на все вопросы.

— Я не верю во все это: в Иисуса, в религию, в молитвы. Я убежден, что жизнеописание Иисуса не более чем вымысел, и даже если и был такой человек, с которого писали образ Иисуса, то он, настоящий, сильно отличался от Иисуса, описанного в Евангелии. А что касается религии, и не только христианской, во все времена она служила инструментом в руках царей и правителей, помогая им через священнослужителей держать народ в повиновении.

Дьякон пытался сохранять спокойствие и терпеливо слушал профессора.

— Томас, вы только вдумайтесь, было написано десятки евангелий, из которых каноническими признаны только четыре. Я убежден, что и в тех четырех множество более поздних вставок, которые описывают историю Иисуса от рождения до вознесения, то есть обожествляют его. — Посмотрев на дьякона, он продолжил: — Если бы Ватикан обладал хоть какими-то весомыми аргументами в пользу существования Иисуса, неужели бы они их не предъявили? В таком случае были бы развеяны все сомнения скептиков, а у религии было бы гораздо больше последователей. Но, увы, весомых доказательств нет, и в Писании масса противоречий, поэтому религия и требует слепой веры. Просвещенные во все времена выступали с обличением библейских текстов, несмотря на то, что в Средневековье инакомыслие строго каралось. А что касается вашей цитаты, то я согласен, что религия — это вопрос веры, поскольку никто не сможет ни доказать, ни опровергнуть существование Иисуса и его чудес. Но я продолжаю задаваться вопросом, почему из множества религий, будь то теистические или языческие, секты и прочее, Римская империя остановила свой выбор на христианстве. Может, у них был некий сговор или тайное послание, вскрыв которое они убедились в истинности христианства и приняли его, а может Константин Великий получил некие бесспорные документы с жизнеописанием Иисуса.

— У него было видение… — начал отвечать Томас, но профессор тут же перебил его:

— Не верю я во все эти истории с видениями. Мы живем в двадцать первом веке, когда практически все, что раньше считалось чудом, нашло научное объяснение. Это было нечто большее, чем видение, а что именно, я никак понять не могу. Во всей этой истории вопросов больше, чем ответов, но в одном я убежден: у Иисуса был прототип, какой-то известный человек, живший задолго до тех событий, которые описаны в Евангелиях, или именно в то время. При внимательном рассмотрении в биографии Иисуса можно найти общее с жизнеописанием многих богов, которые почитались за сотни, а то и тысячи лет до появления христианства. Возьмите, к примеру, Диониса, который также был рожден от бога Зевса и смертной женщины, превращал воду в вино, совершил сошествие в ад и многое другое. И такие истории с богами, рожденными от земных женщин, есть у многих народов прошлого, и поэтому уже столетиями бытует версия, что такого же бога сотворила Римская империя, чтобы упрочить свою власть через религию.

— Я не раз слышал о том, что биография Иисуса похожа на биографию других богов древности. Это не так, если и похожа, то лишь в некоторых местах.

— Я даже имел в виду не это, а то, что существовал реальный человек, который творил все эти чудеса до пришествия Иисуса и мог повести за собой народ, тот, жизнь которого описана в Евангелиях. Как бы то ни было, мне непонятно одно, какие силы сделали христианство основной мировой религией. Иудеи все это время были в изгнании и не имели никакого влияния на Римскую империю, борясь в разных концах света за свое существование. Еще я сомневаюсь в том, что Иисус, если он вообще существовал, был иудеем: Римская империя никогда бы не провозгласила иудея своим богом. В еврейской литературе Иисуса даже называют Иисус, сын Пандера, или Иисус, сын Пантера, прямо указывая на то, что он являлся сыном римского легионера по имени то ли Пандера, то ли Пантера.

— Это все вымысел, который не имеет ничего общего с реальностью. Господь наш Иисус был рожден девой Марией от Святого Духа. В это время Пресвятая Богородица уже была обручена с Иосифом плотником. А вопросы, которыми вы задаетесь, не раз поднимались в прошлом, как тот же вопрос с распятием и воскрешением, на который был дан ответ еще во втором веке. Вам следует лучше ознакомиться с жизнеописанием Иисуса Христа, данным в Евангелиях.

— Дьякон, вы можете со мной не согласиться, но апостолы, которые были грамотными людьми — большая редкость для того времени, никогда бы не последовали за Иисусом, таким, каким его описывают в Евангелиях, нерешительным и спокойным. В то время был всплеск мессианской мысли, и многие объявляли себя спасителями человечества, от руководителей мелких духовных сект и до лидеров восстания против Римской империи, поддерживаемых духовенством Иудеи. Но как бы то ни было, христианство считается основной религией, а Иисус — богом, а как это произошло, никто не ответит.

Посмотрев на дьякона, который с таким удивительным спокойствием слушал его, профессор добавил:

— Простите за столь резкие высказывания. Наверное, вам все это не особенно приятно слышать, и ваше самообладание вызывает восхищение.

— У вас накопилось много вопросов которые мучают, преследуют, и я хотел дать вам возможность высказаться. Все эти эмоции и сомнения продиктованы лишь отсутствием веры в господа нашего Иисуса, и как только вы уверуете в него всем сердцем и душой, эти сомнения отпадут.

Профессор промолчал. Он решил сменить тему и, посмотрев на Библию, которая лежала перед Томасом, поинтересовался:

— А почему вы читаете Писание не на планшете, а в бумажном виде? Мы же в двадцать первом веке, веке технологий.

Положив руки на Библию и одной из них то ли поглаживая ее, то ли очищая от пылинок, дьякон ответил:

— Несмотря на технологический прорыв, я предпочитаю печатный вариант, тем более что это издание составлено на древнегреческом. К тому же данная Библия имеет для меня особую ценность, поскольку досталась мне от дяди, который недавно покинул этот мир. Он служил настоятелем церкви в маленьком городке на берегу моря. Дядя считал, что Евангелия, которые были написаны апостолами на греческом, в процессе перевода на латынь могли утратить истинный смысл. Будучи ребенком, я каждое лето отправлялся к нему на каникулы, и еще тогда дядя привил мне интерес к древнегреческому и латыни. Так продолжалось, пока его не перевели в Ватикан. Затем я продолжил изучение этих языков в университете.

Предаваясь воспоминаниям о детстве, Томас немного загрустил.

— Эта Библия для меня имеет особенное значение. После того как я научился читать и немного понимать древнегреческий, дядя в этом издании сделал мне подстрочник на итальянском, чтобы всегда можно было посмотреть значение непонятных слов. Я как раз сейчас снова начал перечитывать Библию, чтобы освежить в памяти древнегреческий.

Взглянув на Джованни, Томас сказал:

— Я понимаю, что мое присутствие не доставляет вам особого удовольствия, но мы со священником Ипполитом выполняем указ кардинала, и это часть нашего служения.

Профессору было интересно общение с Томасом, а кроме того, ему хотелось дать археологам больше времени на извлечение свитков, поэтому он продолжил беседу:

— Томас, получается вы с самого детства тяготели к церкви и не пошли по стопам родителей, как можно заключить из ваших слов?

— Да, это так. Я рос в семье фермера, где о религии лишний раз говорить было не принято. Отец враждебно относился к христианству и другим религиям, но причины, повлиявшие на его мировоззрение, мне до сих пор неизвестны. Что касается меня, то я был посвящен в дьяконы три года назад, когда мне только исполнилось двадцать два года. Меня всегда влекло к богу, еще с самого детства. Может, это влияние дяди и его красочное изложение библейских сюжетов теми летними вечерами в моем детстве или внутренний позыв, но, как бы то ни было, я избрал путь служения.

— А как отнеслись близкие к вашему выбору?

— Моей матери не стало, когда мне было пять лет, после этого мы с отцом практически не общались, хоть и жили под одной крышей. Он враждебно относится ко всему, что связано с религией, и мне не особо хочется это вспоминать. Отец говорит, что бог в сердце и человеку необязательно молиться или креститься, чтобы быть праведным, но я убежден, что это не так, а также я считаю, что только религиозный человек может быть добрым и праведным. В Евангелии от Иоанна приводятся слова Иисуса: «Я есть путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня». Из этих строк становится понятно, что только тот, кто встал на путь Иисуса, господа нашего, может узреть путь истинный. Сейчас в моей душе живет только бог, и я служу ему всем сердцем.

Томаса взволновали его рассказы о конфликте с отцом и о пути к богу. Между тем Джованни, задумавшись о своем детстве, произнес:

— А я рос в светской семье, где вопрос о религиозности даже не поднимался. Мои родители познакомились еще в университете и смогли пронести свои чувства через всю жизнь. Они с уважением относились ко всем людям и прожили счастливую жизнь… Родители настаивали, чтобы я познакомился с Библией, поскольку считали, что эта книга обязательна к прочтению каждому. Библия произвела на меня неизгладимое впечатление как красиво написанный миф о боге, рае, грехопадении и человеке. С годами, видя всю несправедливость вокруг и вообще в мире, я еще больше в этом утвердился. Хотя потом не раз перечитывал Священное Писание.

— Религия — это истина. И вам должно быть известно, что церковь запрещает читать святые тексты из праздного интереса.

— При всем уважении к вам и религии я не разделяю эту точку зрения. Писание принадлежит людям, истории, а не определенной части общества, которая решает, кому его читать. Я убежден, что Библию не стоит понимать буквально, и она несет совсем другой смысл, нежели тот, который позже ей придали религиозные лидеры. Как и просвещенные прошлого, я пологая, что она обращена не ко внешнему, а внутреннему миру человека. А если вас интересует мое мнение об Иисусе, то я убежден, что если он когда-то и существовал, то был приверженцем одной из раннехристианских, иудейских мистических сект, которые толковали Писание аллегорически, но впоследствии это учение было искажено, упрощено, и на его основе возникло христианство.

Дьякон никак не отреагировал, и, посмотрев на него внимательно, профессор спросил:

— Хотите пример? Разве в Евангелии не говорится: «Царство божье внутри вас»? Если есть это утверждение, зачем тогда воздвигается столько церквей, храмов? Может, Иисус говорил это буквально и не желал всех этих каменных сооружений? Как бы то ни было, я считаю эту фразу главной в христианстве, поскольку она обращает взор человека не на внешний мир, не на окружающих, а в первую очередь на самого себя, чтобы каждый из нас строил это царство внутри.

Сделав паузу, профессор добавил:

— Так и учили меня родители, что человек сам, невзирая на законы и заповеди, должен внутри себя понять, что хорошо, а что плохо, и следовать этому все дни своего пребывания на земле. Быть честным перед своим внутренним богом — мы это называем совестью. Они прожили с такими убеждениями долгую и счастливую жизнь и не сделали никому ничего плохого, несмотря на свою нерелигиозность. Я полагаю, что в Евангелии подразумевается именно эта внутренняя работа человека над собой, а не молитвы и посещение храмов.

— Я скептически отношусь ко всем этим историям и вольным интерпретациям Священного Писания. Вы, наверное, не раз слышали слова: «Вне церкви нет спасения», поскольку господь наш Иисус и является главой Вселенской церкви. Миллионы, если не миллиарды человек по всему миру ежедневно посещают церкви, возносят молитвы, поскольку людям важно находиться в общине, быть рядом с Иисусом. Разве их кто-то принуждает? Нет, это их внутренний позыв, они знают, что спасение можно получить только в Церкви Христовой. Раз вы читали Библию, то, наверное, помните слова господа нашего Иисуса Христа из Евангелия от Матфея: «Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее», а также: «Где двое и трое собрались во имя Мое, там и Я посреди них». Вот поэтому священники учат, что только в церкви происходит таинство единения человека с богом. Исходя даже из этих коротких пояснений, вы сможете понять ошибочность ваших убеждений.

— Получается, нерелигиозные люди априори не могут быть добропорядочными?

— Это утверждение не мое, а священников, чьим словам и мудрости я полностью доверяю.

— Вы опираетесь на мнение священников, а я — на собственный опыт. На жизненном пути я встречал много разных людей, и кто из них более праведные — неверующие или религиозные — однозначно ответить нельзя, поскольку лжецов можно встретить везде. Я считал и считаю, что религиозность не является залогом нравственности и тем более не дает права считать всех других грешниками. Совесть — это лучший судья, внутренний арбитр, апеллируя к которому мы и должны совершать те или иные поступки. В нашей истории вы найдете большое количество далеких от религии людей, которые сделали для этого мира гораздо больше полезного, чем…

Джованни замолчал.

— Профессор, не стоит подвергать сомнению сказанное в Писании. Здесь и вернувшись в Ватикан я буду молиться о том, чтобы вы пришли к истине… — Томас поднялся со стула, посмотрел в сторону раскопок и спросил: — Когда вы приступите к извлечению новых свитков?

— Думаю, что завтра или послезавтра. Но, как я уже говорил, вы не найдете там ничего интересного. В Евангелии от Луки сказано, что Иисус начал проповедовать в тридцать лет, приняв крещение от Иоанна. Где до этого был Иисус, никто не знает. В некоторых источниках указано, что до тридцати лет он был в Александрии и других египетских городах. Получается, он прибыл в Иудею в 30 году. А свитки датируются 27–28 годами, и это Оплонтис, а не Рим и не Египет. При всем уважении к религии о Иисусе мало кто тогда знал и вряд ли стал бы писать здесь, на берегу Неаполитанского залива. Если бы Иисус совершил на территории римской империи какое-то чудо или смог выделиться среди толпы, до нас обязательно дошли бы записи о нем, но сколько ни искали, как в иудейских, так и в римских источниках, ничего найти не удалось. Вообще, серьезно о христианстве как о религии начали говорить только через триста лет, в 313 году, когда Константин Великий провозгласил свободу вероисповедания на всей территории Римской империи.

— Вы ошибаетесь, профессор. Сохранились Евангелия, написанные во втором, в третьем и даже в первом веке нашей эры, то есть задолго до «миланского соглашения», достигнутого в 313 году. До провозглашения свободы вероисповедания Константин Великий, которого также называют первым христианским императором, имел чудесное видение, а именно крест, и впоследствии приказал сделать христианство официальной религией Римской империи. Но это не вопрос для дискуссии, так же как и историчность Иисуса, поскольку данные факты даже не подлежат сомнению. А присутствуем мы на всех раскопках, где хоть косвенно могут иметься свидетельства земного пути господа нашего Иисуса, чтобы представить их людям.

— Томас, я вижу, вы искренне верующий и умный молодой человек, такие люди всегда вызывают восхищение. Вы можете следить за ходом работ сколько угодно, но я убежден, что об Иисусе вы ни здесь, ни на каких-либо других раскопках, которые столько лет контролируются папской комиссией по священной археологии, ничего не найдете. Разве не понятно, что земной путь Иисуса, описанный в Евангелиях, — это всего-навсего миф, выдумки отцов церкви?

— Профессор, каждый человек имеет право на свою точку зрения, и я не собираюсь с вами спорить. У вас поверхностные знания о господе нашем и его земном пути. Если вы когда-то придете в лоно церкви и начнете не просто читать, а изучать Библию, то у вас не останется сомнения в существовании Христа. А если говорить о доказательствах существования бога нашего Иисуса, то их множество в каждом из Евангелий. Они писались разными авторами и в разных местах, но при этом все жизнеописания Иисуса имеют между собой лишь небольшие различия. И даже вся хваленая наука, и в том числе археология, до сих пор не смогла опровергнуть факт существования бога.

Дьякон замолчал и снова встал у окна, наблюдая работу археологов. Джованни, поняв, что оппонент болезненно воспринимает всякую критику религии и не желает даже допустить мысли о ее мифологической составляющей, решил завершить эту тему.

— Простите, Томас, но мне нужно отправляться на раскопки.

— Конечно, профессор. Я скоро присоединюсь к вам, чтобы на месте оценить ход работ. Кстати, завтра в девять утра священник Ипполит ждет нас в папской комиссии по священной археологии. Нам нужно выехать заблаговременно, чтобы не опоздать к указанному времени.

Джованни предложил поехать в Рим на его машине, после чего покинул комнату. А дьякон открыл ту самую, подаренную дядей, Библию на древнегреческом и продолжил чтение.

Через несколько часов в комнату вошел синьор Понти и принес один из тех свитков, которые он успел перевести ночью, под номером 7. Он пояснил, что рукопись была составлена в 14-й год правления Тиберия, то есть в 27 или 28 год нашей эры. Как только профессор вновь покинул фургон, Томас аккуратно развернул свиток и принялся изучать его.

Свиток 7

14-й год правления императора Тиберия. Оплонтис.

Свиток Геродота во славу Плеромы.

Утром, как обычно, я вышел прогуляться по имению и, пройдя мимо сада, решил зайти в мастерскую, где Дион продолжал усердно лепил скульптуру. Услышав стук, мальчик спросил, кто это, после чего пригласил меня пройти внутрь и посмотреть на его творение. Скульптура получилось весьма красивой для ребенка семи лет, почти идеальной. Я поинтересовался, сам ли он лепил ее. По всей видимости, мой вопрос немного задел его самолюбие, но после некоторой паузы он сказал: конечно, сам, разве вы видите здесь еще кого-то. Он поделился со мной, что порой глас божий является ему и подсказывает, что и как делать, что нужно исправить, а Дион, прислушиваясь к гласу, продолжает усердно работать над скульптурой. А иногда он оставляет работу, и, когда приходит на следующий день, скульптура выглядит еще совершеннее. Он повторял, что это не чудеса, а его мастерство. Дион также поведал мне, что с прибытием учителя ему стало лучше, несмотря на то что его зрение полностью не восстановилось. На уроках с педагогом он теперь не только слушает, но может некоторое время писать, хотя глаза быстро устают, и бывает, что зрение снова пропадает до самого утра.

Выйдя из мастерской, которая находится в нижнем саду, я было решил вернуться обратно, как увидел мать мальчика, хозяйку имения, Порцию, которая шла мне навстречу. Она выглядела взволнованной. Поздоровавшись, Порция предложила прогуляться по саду. Я не стал немедленно уточнять, с чем связано ее беспокойство, и направился вслед за хозяйкой имения в сад, который раз за разом поражал меня необыкновенной красотой. Порция нечасто бывала в имении, большую часть времени она проводила в Риме. Воспользовавшись случаем, я поблагодарил ее за гостеприимство, после чего поинтересовался:

— Как у Диона так хорошо получается лепить?

Бросив взгляд в сторону мастерской, где трудиться ее сын, Порция сказала:

— Дион очень старается, но порой мне кажется, что его чрезмерное стремление к совершенству может только навредить. Я помогаю ему по мере сил, направляю, но, как вы видите, у меня нечасто получается проводить время с сыном.

Она помолчала и продолжила:

— Дион слишком горд, и порой, чтобы не ранить его самолюбие, я прячусь в мастерской, когда он там работает, и подсказываю ему. А когда сын покидает мастерскую, немного подправляю скульптуру. Для меня важно, чтобы Дион преуспел в своих начинаниях, и я заметила, что он уже и сам хорошо справляется, хотя самообладания ему пока не хватает. Наверно, вы обратили внимание на то, что мальчик слишком эмоционален. Он стремится создать идеальную скульптуру и, если ему хоть что-то не нравится, ломает уже готовое произведение и из той же самой глины начинает лепить новую. Важно одно, чтобы процесс творения не наскучил сыну и он не забросил мастерскую.

— Сегодня Дион мне рассказывал о невидимом помощнике, гласе с небес, теперь мне все стало понятно, — с улыбкой произнес я.

— Да, я стараюсь незримо помогать ему, наставлять. Скульптура — это древнее искусство. Я постигла его в юном возрасте и даже сейчас, когда выдается свободное время, продолжаю лепить в своей мастерской в Риме.

Порция остановилась, залюбовавшись недавно распустившимися бутонами лилий, а затем продолжила:

— Знаете, в скульптурах присутствует некая магия, которую невозможно передать. Ты мастеришь, придаешь форму, но что получится в итоге, никому неизвестно. В этом ты походишь на творца, который каждый день созидает, желая сделать этот мир совершеннее. Мы все подражаем ему или именитым мастерам прошлого, величественные статуи которых украшают Рим и другие крупные города нашей империи, но все, чего удается добиться, лишь отдаленного сходства. С каждым разом Дион совершенствует свое мастерство, и я верю, что у него все получится.

— Да, у мальчика явно талант. Он занят именно тем, ради чего был сотворен. Учитель говорит, что у каждого человека есть свое предназначение, миссия, для которой он был рожден, и если он нашел свой путь, то это великое счастье. По утверждению учителя, грех — это не нарушение неких законов или заповедей, а отход от своей земной миссии.

— А какую миссию он напророчил вам? — поинтересовалась Порция.

— Авва убежден, что я должен стать проводником нового учения. Мне предстоит записать его и тем самым возродить из пепла.

— Как интересно, — задумчиво произнесла Порция.

— Симон говорит, что греческая религия, как и еврейское Писание, могла утратить свой истинный смысл, поскольку было много философов и религиозных деятелей, трактовавших те или иные законы, исходя из своих убеждений. Вот поэтому мы стремимся возродить истинное греческое учение и объединить его с Писанием, чтобы искатели истины смогли прикоснуться к первозданной мудрости.

Немного подумав, я добавил:

— Знаете, когда я слышу рассказы о том, как люди в отдаленных местностях стараются повторить римские величественные скульптуры, хоть и в меньшем размере, невольно вспоминаю слова учителя о материальном мире, который еще в тайных учениях называют миром «Эхо», поскольку его творили не по образу самой Кеномы и даже не по отдаленному подобию, а исходя из словесного описания. Вот поэтому и получилось не самое лучшее подобие Кеномы — столько насилия и несправедливости.

Такое может произойти и с истинным учением, которое затем каждый начинает трактовать по-своему, а его последователи делают записи, опираясь уже на эти неверные суждения. Так учение постепенно может потерять свой первозданный смысл. Подобную цепочку передачи неправильных знаний от учителя к ученику Симон называет «слепой ведет слепого». Другими словами, мир несовершенен, поскольку истинное учение со временем исказилось, оно оказалось спрятано за множественными одежками, и только искатели истины, снимая их одну за другой, смогут к нему прикоснуться.

— Получается, что спасение в тайном учении о мироздании?

— Да, это так. Только оно может вывести душу из циклов перерождения и даровать спасение. Эти тайные знания практически утеряны, хотя крупицы его сохранились в мистических греческих учениях, таких как орфизм, и еврейской эзотерической школе Даат. И чтобы дать людям забытые знания, спасительный гнозис, учитель основал гностицизм. Если привести пример о важности истинных знаний для человечества, основываясь на вашей истории со скульптурами, то, к сожалению, чем дальше скульптура от своего источника, чем больше людей передали по цепочке свои впечатления о когда-то увиденном первообразе, тем меньше она походит на него. За свою жизнь я встречал разное, бывало, что статую воспроизводили по словесному описанию, и тот, кто лепил ее, даже не видел первообраза, а случалось и так, что тот, кто описывал, тоже его не видел. Это то, что произошло с нашим миром, который был сотворен по образу и подобию.

Посмотрев на Порцию, я добавил:

— Это хорошо, что вы опекаете сына и помогаете ему. У него обязательно все получится, но только я никак не пойму, почему он называет вас «женщина»? Вначале я даже думал, что вы ему не родная мать.

Порция усмехнулась:

— Многие так думают, кто знаком с нашей семьей недавно. Я рожала его в одиночестве, поскольку муж по долгу службы был далеко. После того как Дион появился на свет, у него начались проблемы со зрением, яркое солнце словно обжигало его глаза, а посторонние звуки и гул, доносившийся с улиц, вызывали панику. Когда я поняла, что в Риме, где шумно и многолюдно, ему будет тяжело, я приобрела это имение с садом, в пригороде Неаполя, и наняла для его воспитания няню и педагога. Так и получилось, что Диона с раннего детства воспитывает няня, которую называет по имени, а меня он видит крайне редко и зовет не мамой, а женщиной. Я жду того времени, когда сын вырастет, окрепнет, станет лучше видеть и не будет бояться шума. Тогда он сможет вернуться в столицу и поселиться в нашем поместье в самом сердце Рима. Я готова передать Диону все, что имею, и даже свою мастерскую.

— Но пока это случится, может пройти слишком много времени. Почему бы вам не рассказать мальчику, что вы его мать? Мне думается, что он, как каждый из нас, тоскует по родительскому теплу, хотя, возможно, никак это не показывает.

Порция, вспомнив о своей матери, которую давно не видела, сквозь слезы произнесла:

— Пока не время. Я не могу сейчас подолгу находиться рядом с сыном. Ему лучше не знать, что у него есть мать, поскольку каждый раз, когда мы будем разлучаться, он будет еще больше страдать. Но, где бы я ни находилась, я всегда буду защищать своего ребенка и никому не позволю навредить ему.

— Наверное, вам тяжело в Риме одной, без мужа?

— Мой муж занимает важный пост, он служит Римской империи. Я раньше сопровождала его, но теперь вынуждена оставаться в Риме. Я часто пишу ему письма, а иногда отправляю посыльных, если нужно что-то важное передать на словах.

Вспомнив свое посещение столицы империи, я сказал:

— Мне очень понравилось в Риме. Я был там дважды и надеюсь побывать еще, если Симон позволит его сопровождать.

Услышав имя волшебника, Порция произнесла:

— Мы благодарны Симону, что, покинув наше имение в Риме, он отправился именно сюда и находится рядом с Дионом. Хотя многие влиятельные люди хотели, чтобы он оставался в столице. Представляете, прознав, что Симон жил в нашем римском поместье, люди из разных городов империи продолжают туда прибывать, чтобы увидеть мага воочию. Нам даже пришлось повесить табличку, что Симон чудотворец покинул имение и вообще Рим.

— Вот именно поэтому учитель решил временно поселиться в Оплонтисе. Он любит подолгу размышлять, находиться в одиночестве, и здесь ему очень нравится.

— Задолго до вашего прибытия, когда Симон еще находился в Иудее, вся римская знать была наслышана о его чудесах, поскольку он исцелил от глухоты и немоты дочь прежнего префекта Иудеи, Валерия Грата. Новость об этом расползлась по всей Римской империи, и в столице его стали называть Симон Магус, а порой даже и Зевс. Все мечтали повидаться с ним, увидеть, как он парит высоко над землей, ходит по воде и творит другие чудеса. Я не раз писала об этом мужу. Несмотря на все истории, многие думали, что такого человека вообще не существует или что рассказы о его чудесах — вымысел, пока не увидели все своими глазами на римском форуме.

Порция о чем-то задумалась, а потом поинтересовалась:

— Скажите, вам, наверное, известно, что он славится как чудотворец и ему под силу исцелить даже прокаженных?

— Да, конечно, я знаю об этом, несмотря на то что сопровождаю его всего второй год.

— Тогда, может, вы скажите, почему он полностью не исцеляет Диона, а только на время облегчает его страдания?

— Это ведомо одному учителю. Возможно, пока не пришло время, чтобы Дион полностью прозрел. Я слышал, как Симон, беседуя с мальчиком, пообещал, что, когда настанет время, тот покинет это имение и отправится в ваше поместье в Риме, сможет увидеть красоту вечного города своими глазами. Напрасных обещаний учитель не дает.

Мои слова успокоили Порцию, и она произнесла:

— Как бы то ни было, ребенку легче, когда Симон рядом. Я рада, что они поладили. Дион называет его Магусом, добрым человеком и даже Юпитером.

— Да, это так.

— Знаете, — задумчиво сказала Порция, глядя куда-то вдаль, — когда Симон выступал на римском форуме, там собирался весь город, и даже сам император прибывал взглянуть на его чудеса. Простой народ особенно восхищается тем, как Симон превращает воду в кувшине в вино и поит их. Но теперь Магус стал реже появляться на публике. — Женщина посмотрела на меня. — Вы не знаете, с чем это связано?

— В последние месяцы учитель предпочитает уединение, возможно, он готовится к важному событию, поэтому и прибыл сюда. Но несколько раз в месяц Авва все же отправляется в Рим, чтобы посетить театр Помпея, колесничие бега или провести время в банях, где не особенно многолюдно и в основном собираются знатные римляне.

— Вы упомянули о римской знати, и я вспомнила о том, что давно хотела спросить. Поговаривают, что Симон избегает общения с простыми людьми, относится к ним с пренебрежением и тому же учит своих последователей.

— Это не совсем так. Насколько вам известно, мы, его последователи, не обладаем особым богатством, но Симон продолжает наставлять нас. Да, к знатным и богатым людям учитель относится с особым почтением, но, как утверждает Авва, главная ценность в человеке — это искра, которая есть внутри каждого. Данная искра сверкает соразмерно тому, какой путь к тайным знаниям прошел человек. По утверждению учителя, только гностики и богатые люди, которые просвещенными могут и не являться, удостоились этого внутреннего света. Когда гностики или знатные люди находятся рядом друг с другом, то искры, части этой падшей богини, сияют еще ярче, они как будто радуются и разгораются, как угли от ветра, но в толпе, в среде простых, невежественных людей, этот свет начинает медленно угасать. Иногда, чтобы было более понятно, Авва говорит не об искре, а о царице-душе или о самой богине, которая пребывает в каждом из нас и пробуждается при свете той самой искры. Вот поэтому утверждают, что в невежественных, или как их еще называют «темных» людях, царица-душа спит, а в телах просвещенных, наслаждаясь этим высшим светом, бодрствует. И когда богиня встречает подобный свет в ком-то еще, то радуется с большей силой, как будто увидела близкого человека, а если встречает темноту, невежество внутри кого-то, то грустит, и свет постепенно меркнет. Это и служит причиной избирательности в общении Симона.

В еврейском тайном учении Даат есть история, которая мне очень нравится. В ней говорится, что если два человека встретились и подружились, то рождается ангел, символ этой дружбы. Когда они вместе и им хорошо, то он тоже радуется, а когда расстаются — он грустит. Порция, у вас, наверное, случалось так, что вы когда-то познакомились с человеком и через много лет внезапно вспомнили о нем? Это тот самый ангел, который со временем теряет силы и издает последние вздохи жизни, напоминает о нем. Эта история может отдаленно объяснить ту радость, которая поселяется в душах людей с пробужденной искрой, когда они находятся рядом.

— Как интересно… А еще я слышала, что Магус избегает общения со священниками иудейскими, считая, что они не готовы принять его новое учение на основе Писания. Прознав, что Симон проповедует гностицизм, они даже требовали казнить чудотворца, но им удалось добиться только его изгнания с тех земель.

— Из Иудеи учителя не изгоняли, он сам ее покинул, так как завершил свою миссию в тех землях. Мы живем в знаковое время, когда многие народы молятся о прибытии спасителя. Иудеи ожидают своего мессию, а Симон утверждает, что будущим спасителем станет не кто иной, как посланник его. Он прибудет в этот мир, чтобы дать людям новые знания, а также чтобы на основе греческих мистических учений и еврейского Писания создать новую мировую религию, у истоков которой мы находимся.

— А почему тогда иудеи не принимают учение Симона, раз оно основано на Писании, и продолжают упрекать его в том, что он не соблюдает еврейских заповедей и требований к пище, несмотря на то, что называет себя потомком одного из колен Израилевых?

— Да, учитель ест разные виды мяса, рыбы, птицы и не скрывает этого. Симон любит повторять, что заповеди на него не распространяются, и нам он разрешил нарушать их, даже строгие иудейские посты и пищевые табу, пока он с нами. Учитель говорит, что гностики спасаются знаниями, а не заповедями.

Я даже был свидетелем того, как учитель посещал в Риме и других городах языческие храмы. Сразу хочу сказать, что он не молится в них, а ходит посмотреть на внутреннее убранство и архитектуру или, как он сам говорит, проникнуться духом этого места. Нам не дано постичь его великой мудрости. Раз Симон творит такие чудеса и стал обладателем тайного имени, значит, высшие силы благоволят ему, и мы должны следовать наставлениям учителя.

Порция внимательно выслушала меня, после чего произнесла:

— Как бы то ни было, визит такого гостя для нас большая честь. Мне прекрасно известно об отношении к Симону римской знати, поскольку я сама происхожу из Юлиев-Клавдиев. В столице многие почли бы за честь не то что приютить Магуса, а просто пообщаться с ним. Уверена, что у него все получится и учение, которое он основал, покорит сердца людей на всей земле. Дион очень рад его присутствию в Оплонтисе и говорит, что, когда добрый человек рядом, его страдания уходят и глаза, хоть и на время, перестает резать так сильно.

Пристально посмотрев на меня, Порция сказала:

— Вы, наверное, заметили мою взволнованность при нашей встрече. Я не стала беспокоить Магуса, но хочу, чтобы вы отговорили его от посещения сегодня Рима. Дело в том, что я часто вижу вещие сны, и этой ночью мне приснилось, что лошадь при виде Симона взбесится и набросится на него, могут пострадать невинные люди.

— Учитель говорил, что сегодня собирается в столицу, чтобы посетить гонки на колесницах. Может, вам приснились сами состязания, где Симон будет присутствовать как зритель?

— Нет. Это будет после гонок, на обратном пути.

Видя беспокойство Порции, я произнес:

— После нашего разговора я отправлюсь к учителю и обязательно передам ему ваши слова.

Немного успокоившись, Порция поинтересовалась:

— Скажите, а Симон кого-то ожидает? Во сне я видела, что в имение скоро прибудет еще кто-то, и за пятничным столом будут стоять три новых блюдца.

— Нет, мы никого не ждем, кроме того самого посланника, имя которого известно только учителю. Но когда прибудет сын божий и прибудет ли вообще, мне неведомо.

Немного подумав, я добавил:

— Может, вы говорите о двух гостях, которые прибыли сюда утром из Иудеи. Они как-то узнали, что Симон находится в Оплонтисе, и хотели купить у него благословение. Да, на его представления часто прибывают люди из разных земель и за деньги просят научить их мастерству. Эти двое из Иудеи не поверили в версию о его казни, долго искали его в Риме, а после оказались здесь. Больше мы никого не ждем, по крайней мере мне учитель об этом не говорил.

— Я видела во сне наездника, которого сбросила та самая лошадь при виде Симона, и еще двоих, которые помогли ему подняться. Затем эти трое проникли в наш сад и, упав в него в виде семян, стали большими деревьями.

Посмотрев на прекрасные деревья, растущие в саду, Порция добавила:

— Поверьте моим словам: прибудут трое к этой пятнице. Если двое уже здесь, значит, скоро явится еще один. Сны меня никогда не обманывают.

Чтобы успокоить Порцию, я сказал:

— Учитель говорит, что толковать сны нужно очень осторожно. У большинства людей они ничего не значат, и лишь у тех, кто проделал определенную духовную работу, могут оказаться пророческими. Но даже у великих пророков они не имеют однозначной трактовки. Поэтому еще с древности говорят об опасности толкования снов, даже тех, которые кажутся вещими, поскольку через одни может говорить бог, а через другие — дьявол. И только время позволит понять, истинное было то пророчество или нет.

— Я нечасто делюсь своими снами, но вам решила рассказать, чтобы уберечь людей от опасности. Мне прекрасно известно о мудрости Симона и конечно же он сам решит, как ему поступить. Если Магус все же настоит на поездке в столицу, вы мне непременно сообщите. Я отправлю перед вами гонца, чтобы слуги успели подготовить римское поместье на случай, если чудотворец пожелает переночевать в столице.

Я одобрительно кивнул. Посмотрев куда-то в даль, Порция задумчиво сказала:

— Как же вам повезло оказаться рядом с Магусом. Одни говорят, что его власть от бога, другие — что от дьявола, но бесспорно одно — Симон обладает неописуемой силой. Он парит в воздухе, исцеляет прокаженных и немых. Я слышала, что ему даже удалось воскресить нескольких людей.

— Да, рассказывают и такое.

— А как ему это удается? Может, вы поделитесь со мной?

— Я и сам не знаю.

— Говорят, ему открылось некое тайное имя. Вы, как наиболее приближенный к нему ученик, должно быть, тоже его знаете? Может, вы сможете помочь Диону?

— К сожалению, этим именем можно пользоваться только в крайних случаях. Симон демонстрирует все эти чудеса не для праздного веселья, как многим может показаться, а чтобы люди уверовали в истинность его слов и чтобы будущий спаситель смог отыскать его в этом мире. Если имя появляется еще у кого-то, то теряет силу.

— Получается, вы не прольете свет на его тайну? — разочарованно протянула Порция. — Я думала, что с вами, как с одним из наиболее близких его последователей, он должен был поделиться. Если Симон не посвящает даже вас, мне точно ничего об этом не узнать.

— Он приберегает это для сына божьего. А что касается нашего знакомства, то я, как уже говорил, следую за ним только второй год. Симона привлекло мое образование и познание в языках. Греческий для меня родной язык, поскольку я представитель еврейского эллинизма и был воспитан на греческой философии, а еврейский и арамейский выучил, когда прибыл впервые в Иудею, десять лет назад. Вначале я получил религиозное образование, но мне стали тесны его рамки, и я стал постигать у мудрецов Галилеи эзотерическое учение Даат. В одном из свитков я даже описал это тайное еврейское учение. Позже я так же, как и другие евреи-эллинисты, пытался связать Писание с греческой философией. Узнав о Симоне-чудотворце, который проповедовал о Плероме, я прибыл в Самарию, чтобы услышать проповедь о спасительном гнозисе и лицезреть чудеса, а затем последовал за ним.

Перемещаясь из города в город, мы подолгу беседовали и, увидев мои познания в греческой культуре, а также в Пятикнижие, Авва восхвалил мою Богоматерь и позволил записывать его учение и рассказы о чудесах. Все записи я делаю на греческом, для гностиков будущего. Хочется заметить, я не преданный последователь Симона, а искатель истины, но то, что учитель творит, я объяснить не могу. О Симоне-чудотворце говорят во всей Римской империи, поначалу я не верил и думал, что это не более чем вымысел, пока не увидел все воочию.

— Сколько же у него имен? Одни называют его Симон-самаритянин или Симон-чудотворец, греки — Зевс, римляне — Юпитер, Магус или Фаустус, и я даже слышала, как некоторые ученики обращались к нему Авва или Эли.

— Вы правы, учителя называют по-разному и даже Зевсом, поскольку Симон и Елена, первая мысль Нуса, Отца Плеромы, ради вызволения которой он и спустился в этот мир, символизируют сейчас Зевса и Афину.

— Поэтому у входа в его жилище вы установили статую главного из олимпийских богов?

— Да. Каждый прибывающий проходит проверку, и если на заданный нами вопрос, чья эта статуя, они ответят — Зевса и Афины, а не Симона и Елены, то их не допустят к учителю. Гностики знают, что в тело Симона спустился сам Нус (Ум), чтобы вызволить из этого мира свою первую мысль, имя которой Эннойя (Мысль). Некогда они кружили в танце любви и творили все прекрасное в высших духовных мирах, но в какой-то момент Эннойя сбежала, чтобы начать творить самостоятельно, но была схвачена своими же творениями.

Она оказалась в плену у архонтов, которых когда-то сама создала, и сейчас блуждает по этому миру в поиске Спасителя. Однако Симона почитают как бога не только его последователи, но также многие из тех, кто стал свидетелем его чудес, и тех, кого он исцелил, они понимают, что такое подвластно только богу. Но большинство римлян, восхищенных его чудесами, называют Симона «Благоприятный», «Чудотворец», а чаще всего «Маг».

Чтобы пояснить Порции смысл различных имен Симона самаритянина, я добавил:

— А обращение «Эли» переводится с еврейского как «мой бог». Мы порой также называем его «Авва», что с еврейского переводится как «отец», поскольку Симон олицетворяет отца Плеромы в гностической истории, того самого Нуса, а также является духовным отцом для всех своих последователей. Но так к нему обращаются самые близкие его ученики, другим такое не позволено.

— А что нужно сделать, чтобы обучаться у Симона, стать его последовательницей?

— Авва сейчас никого не обучает, а отправляет читать его записи или записи, сделанные его учениками. Он вообще в последнее время сторонится людей, стал излишне подозрителен. Я поинтересовался, с чем это связано, и учитель ответил, что боится ошибиться в спасителе. Но о вас Симон очень хорошо отзывается. Вы выделили имение и делаете щедрые пожертвования для освобождения Елены из Тира.

— Тогда, может, пока я нахожусь в Оплонтисе, через вас мне удастся прикоснуться к гностицизму.

— Я спрошу у Симона. Думаю, он не будет против, поскольку вы заботились о нас в Риме и даже здесь. Если Авва согласится, я подробно расскажу о гностицизме и о том, какую проверку проходят будущие ученики, прежде чем не только встретиться с Симоном, но и просто начать обучение.

— Расскажите мне еще об учителе. Какой Магус в обычной жизни?

— Большую часть времени Авва проводит в одиночестве, размышляя о Елене. Как я уже говорил, для него она символизирует Эннойю, которая также называется его первой мыслью. Симон часто рассказывает на проповедях, что эта первая мысль, Елена, спустившись в материальный мир, была схвачена архонтами и сейчас пребывает в Тире, откуда он должен ее выкупить и вернуть в высшие миры, в Плерому. Учитель утверждает, что в предыдущих перевоплощениях она была той самой Еленой Прекрасной, из-за которой и произошла троянская война. По другой версии, Елена символизирует вселенскую душу. Спустившись в этот мир, она распалась на множество душ, которыми наделены люди. Еще эти души в разных учениях называют искрами. Эти искры есть в каждом. Я вам уже рассказывал, что учитель по большей части сторонится простых людей, так как пробужденная Елена, которую еще называют царицей-душой, пребывает только в гностиках, а также в знатных, богатых и наделенных властью людях. Во время общения с ними он может увидеть ее далекое отражение, воспоминание о той самой первой Мысли. Симон говорит, что пробудить внутри себя царицу Елену удается не каждому, одни удостаиваются этой чести по рождению, знатному происхождению, а другие благодаря своему усердию и старанию. Авва утверждает, чтобы каждый должен стремиться пробудить в себе царицу-душу, но для этого нужно проделать большую духовную работу, долго и регулярно поститься, победить в себе пороки и быть скромным, умеренным в своих желаниях. Но все эти предписания только для душевных людей.

Внимательно посмотрев на Порцию, я продолжил:

— Несмотря на то, что люди с большим почтением относятся к Симону Магу и внимают каждому слову, порой мне кажется, что он и сам не верит в то, что говорит. Когда мы остаемся в узком кругу и спрашиваем учителя о воздаянии в будущем мире, о рае и аде, он насмехается над нами, утверждая, что нужно жить настоящим, наслаждаться каждым днем и не думать о будущем. Но, когда появляются слушатели, тем более если это кто-то из знатных и богатых людей, он становится совсем другим. У него даже заикание, которое проявляется, когда он сильно волнуется, куда-то исчезает. Происходит чудесное преображение, которое объяснить просто невозможно. Учителя словно подменяют, как будто дух святой вселяется в него, о котором он так часто рассказывает в своих проповедях. Симон словно светится и с легкостью очаровывает каждого. Ты слушаешь все это, наблюдаешь, и, несмотря на то, что некоторое время назад он смеялся и призывал пить вино, есть мясо, птицу и рыбу, веселиться и наслаждаться жизнью, ты веришь ему с еще большей силой. Я не знаю, как это объяснить, и порой смотрю со стороны и думаю, он это или святой дух.

Порция, затаив дыхание, слушала мой рассказ о великом маге и проповеднике Симоне, а я продолжал:

— В присутствии знатных людей он искренне и убедительно говорит о воздаянии за добрые дела в будущем мире, о том, что их пожертвования пойдут на спасение заточенной в этом мире богини, и ты так же искренне веришь ему против воли. Они выделяют Симону множество золотых монет, а он собирает их и говорит, что непременно выкупит на эти деньги Елену из Тира. Но сейчас он стал меньше общаться, много предается размышлениям и дает всем читать свои рукописи, несмотря даже на то, что за встречу с ним люди предлагают щедрое вознаграждение. Своим ученикам Симон говорит, что заканчивается эра Отца и вот-вот должна наступить эра Сына, которому он передаст бразды правления этим миром, а сам отправится выкупать свою Елену из Тира.

Порция, казалось, готова была и дальше слушать мои рассказы о чудотворце из Самарии, но время подходило к полудню, и, извинившись перед ней, я направился к Симону. Приближаясь к его жилищу, я увидел, как слуги уже готовили экипаж для поездки в Рим.

Я сразу же рассказал учителю о предостережении Порции. Авва выслушал меня, но заверил, что этот сон не правдивый и, возможно, послан для того, чтобы разрушить его планы. Симон видел некий знак, поэтому мы непременно отправимся сегодня в Рим и даже посетим колесничные бега. Сейчас я допишу эти строчки и последую за учителем. Это будет мое третье посещение Рима, прекрасного, вечного города.

***

Дочитав рукопись до конца, Томас решил помолиться перед сном и, убрав со стола свиток под номером 5, достал Библию. Профессор, находящийся в соседнем фургоне, несмотря на поздний час, продолжал работать. Он изучал и переводил рукописи, а затем сохранял их на компьютере. Когда в папке «Гностический миф» появлялись тексты трех-четырех свитков, он переносил файлы с компьютера на внешний жесткий диск, чтобы после спрятать их в своей римской квартире. По мере изучения рукописей Джованни все больше проникался гностическим учением, он не смотрел на гностицизм как на истину в последней инстанции, но видел в нем логичное иносказательное объяснение событий, описанных в Библии.

Дьякону же знакомство с гностицизмом давалось намного сложнее. Прочитав свиток и помолившись, уже перед самым рассветом он заснул так крепко, что даже не слышал будильника, прозвонившего в шесть утра. Томас видел тот сон, который преследовал его с детства.

Пятилетний мальчик сидит около постели матери. Правой рукой, на которой надето обручальное кольцо, она сжимает цепочку с нательным крестом. Они ждут, когда придет отец со священником. Льет сильный дождь. Мальчик выбегает во двор, чтобы позвать на помощь, но там никого нет. Женщина, так и не дождавшись священника, покидает это мир. Вернувшись в комнату, мальчик видит, что уже нет ни обручального кольца, ни цепочки с крестом. Мальчик садится около кровати и горько плачет, схватившись руками за колени. В это время возвращается отец, но он один, без священника.

Синьор Понти ждал снаружи и, когда часы показали 6:15, постучался в фургон. Не дождавшись ответа, он прошел внутрь. На столе лежал свиток, а дьякон спал крепко, но беспокойно. Подойдя ближе, профессор тихо произнес:

— Томас, Томас, с вами все в порядке? Просыпайтесь, нам пора ехать.

Дьякон пробудился в холодном поту и пробормотал, что скоро будет готов.

Глава третья

К назначенному времени профессор вместе с дьяконом прибыли в Папскую комиссию по священной археологии. Их офис располагался в самом центре Рима, в здании Папского института христианской археологии. Передав найденные свитки Ипполиту, профессор рассказал о ходе работ. Священник остался доволен и раскопками, и доставленными находками и велел Томасу продолжать следить за процессом, а профессору — передавать дьякону все найденные рукописи.

Покинув здание, Томас и Джованни решили пообедать в ближайшем ресторане. Сделав заказ, профессор поинтересовался у дьякона:

— Вы сегодня не такой, как обычно. Это сон так повлиял на вас?

Томас молчал, уставившись на скатерть и вспоминая сон. Профессор продолжил:

— Вы вчера начали рассказывать о своей семье, о детстве, юности, но мне так и не удалось понять, что побудило вас, образованного человека, встать на путь религиозного служения? Меня всегда интересовало, что людей толкает на этот шаг. Это их осознанный выбор, обстоятельства или порыв души?

Джованни заметил, что вопрос не понравился дьякону, но тем не менее тот стал рассказывать:

— Как я уже и говорил, мой дядя, старший брат матери, был священник, я показывал вам его Библию. Мать, вопреки желанию семьи, вышла замуж за фермера, простого человека, который был намного старше нее и к тому же не принимал всей этой религии. Он требовал от матери, чтобы она также не исполняла обрядов и не отмечала церковные праздники. Мать внешне смирилась, но, когда мы оставались одни, часто говорила со мной о важности религии и ее истинности.

В это время подошел официант с заказанными блюдами, и Томас замолчал, а затем продолжил рассказ:

— Когда я подрос, она стала уговаривать отца попробовать сходить в церковь, помолиться, но отец страшно этому противился. Он говорил, что человек может быть честным и справедливым и без религии. Оглядываясь назад, я все больше убеждаюсь в том, что он не всегда был таким, люди не рождаются с ненавистью к религии — одних подталкивают к этому какие-то события из прошлого, а другие сами отворачиваются от нее. Возможно, ему на пути встречались недобросовестные священники.

Погрузившись в воспоминания, дьякон снова замолчал. Они приступили к обеду, а когда утолили первый голод, Томас закончил свое повествование:

— Сейчас мы с отцом практически не общаемся. Он занимается своим огородом в деревне, что-то мастерит из дерева. Когда-то давно произошло событие, которое с каждым днем все больше воздвигало стену между нами, и мы, хоть и жили в одном доме, практически не разговаривали друг с другом. Утром, когда вы разбудили меня, я видел сон, преследующий меня с самого детства.

— Когда я вошел в фургон, вы бормотали: «Мама, священник скоро прибудет. Я пойду искать его…» Это что-то из прошлого, что не дает вам покоя?

Томас снова вспомнил сон. Он давно не видел его, и вот ночной кошмар вновь вернулся. Может, вчерашний разговор о родителях повлиял или эти чертовы свитки.

— Это долгая история, о которой мне тяжело вспоминать. — Он вздохнул и отхлебнул темный ягодный напиток из маленького бокальчика. — Той ночью я остался в доме с матерью, а отец отправился за священником. Моя мать умирала и хотела исповедоваться. Но отец вернулся через несколько часов один. Мы никогда не обсуждали этот вопрос, но мне порой думается, что он никуда не ходил, придерживаясь своих антирелигиозных принципов или испугавшись грозы. Я никак не мог простить ему, что в ту ночь он не исполнил последнюю волю матери. После ее смерти он ни разу не посетил церковь, чтобы молить о прощении ее грехов в земной жизни. Через неделю он продал лощадь и повозку, сказал, что они ему больше не нужны, поскольку в город они ездили только вместе, сжег все ее вещи и избавился от украшений. Наверное, он хотел поскорее забыть ее, сделать так, чтобы больше ему ничего о ней не напоминало.

Профессор отложил приборы и внимательно слушал Томаса, который, глядя на ливший за окном дождь, продолжал свой печальный рассказ:

— Я много размышлял и после окончания университета сообщил отцу, что хочу выбрать служение церкви. Он не стал меня отговаривать, только сказал, что на ферме меня всегда ждут. Я рад тому, что избрал этот путь, и продолжаю считать, что моя миссия на земле в служении. Вдобавок ко всему, вступив в ряды церкви, я имею возможность молиться о том, чтобы облегчить участь моей матери на небесах. Той дождливой ночью я никак не мог ей помочь, только сидел у ее кровати и плакал, поэтому сейчас я хочу исполнить свой долг перед ней. Вы, наверное, этого не поймете, но я убежден или по крайней мере хочу верить в то, что мои молитвы согревают ее там, в раю.

— А вы верите в то, что после этой жизни что-то есть?

— Безусловно. Душа вечна, и, завершив свой земной путь, она отправляется в рай.

Профессор, который был убежден, что жизнь человека ограничена его земным существованием, не стал подвергать сомнению слова глубоко верующего Томаса. Немного подумав, он спросил:

— А с отцом вы видитесь?

— Мне хоть и тяжело это делать, но я навещаю его раз в несколько месяцев. Мы должны прощать ближних и примиряться с ними — так учит церковь. Следуя этому, я стараюсь не осуждать отца, насколько это возможно, хоть простить его так и не получается.

— А сколько лет вы служите?

— Чуть больше трех лет. Я благодарен богу за этот выбор и церкви за то, что приняла меня. Если бы не религия, не знаю, как бы пережил то событие. Только вера в Иисуса поддерживает меня и дает силы.

Профессор тоже вспомнил свое детство и родителей, покинувших этот мир, и заметил:

— Меня никогда не ставили перед выбором, а говорили: изучай все, что тебе нравится, и сам избери свой путь. Я еще в детстве несколько раз перечитал Ветхий и Новый Завет. Если отбросить все противоречия, то можно сказать, что в Ветхом все более-менее понятно — есть Всевышний, и все происходит по его воле, но Новый Завет вызывает у меня все больше вопросов год от года. С самого детства я размышлял, как христианство смогло завладеть умами миллиардов людей? Как, прибыв в Иудею в возрасте тридцати лет, никому не известный Иисус так быстро смог найти учеников и стать воплощением бога? Кто крестил Иоанна, если он позже крестил Иисуса, кто обучил его этому обряду? И еще многое другое. Надеюсь, я не задену ваши религиозные чувства? — учтиво поинтересовался профессор.

— Нет, продолжайте. Я служил в церкви, и мне приходилось отвечать на самые разные вопросы прихожан, а также порой по просьбе священников на вопросы, которые задают люди в интернете. Епископ говорит, что и там мы должны бороться за души верующих.

— Благодарю. Тогда я задам вам вопрос, который не дает мне покоя до сих пор. Как человек мог родиться от девы в материальном мире? Вы считаете это логичным? Разве такое возможно в материальном мире? А то, что касается распятия и воскрешения? Вчера вы сказали, что сын бога спустился на землю, чтобы спасти нас, и что своим жертвенным распятием он спас мир. Если исходить из рациональных соображений, то мы не знаем, грозила ли людям вообще какая-то опасность, а если и грозила, то не факт, что именно это распятие спасло человечество. Разве все это не походит на миф? И не прячется ли за всем этим какая-то древняя история?

Джованни придвинул к себе чашку с холодным латте и выжидательно посмотрел на Томаса.

— Профессор, на вопрос о распятии и другие ваши вопросы священниками прошлого были даны исчерпывающие ответы. Вы читаете буквально и воспринимаете это как человек, созданный из крови и плоти, но бог мыслит по-другому, нам не дано постичь его замысел.

— Скажу вам откровенно, я не верю в эти утверждения и не верю, что одно распятие может спасти все человечество. Никто из светских людей также не может с уверенностью утверждать, что Иисус являлся богом. До сих пор нет доказательств существования Иисуса, нет письменных упоминаний о нем и не доказано, что те, которые говорили о некоем Иисусе, жившем во время императора Тиберия, имели в виду именно того Иисуса, о котором говорится в Евангелиях. Может, его вовсе не было, поскольку все, что мы знаем о нем, — это лишь история из Евангелий, написанных апостолами.

Дьякон болтал ложкой в вазочке с десертом и внимательно слушал профессора, который меж тем продолжал:

— Томас, посудите сами, прошло два тысячелетия, но все еще никто не может ни доказать, ни опровергнуть не то что события земного пути Иисуса и чудеса, сотворенные им и описанные в Евангелиях, а даже сам факт его существования. Говорят, что есть некоторые документы, которые могут пролить свет на библейскую историю, но они находятся в архивах Ватикана или уничтожены. Подобные вопросы появились не сейчас, люди веками задавали их, но сейчас, в отличие от прежних времен, когда инквизиция за инакомыслие сжигала на кострах, они выливаются в бесплодные дискуссии, верх в которых не может одержать ни одна из сторон.

— Профессор, я регулярно сталкиваюсь с подобными вопросами, в том числе в интернете, хоть провожу там немного времени. Если оперировать вашими доводами, то атеисты и люди науки за столько веков религиозных войн тоже не могут привести ни одного весомого доказательства в пользу того, что Иисуса не существовало, и не могут объяснить процесс творения и то, как христианство завладело умами людей. Это все вопрос веры. Мы верим, что все сотворено богом, вы верите в то, что бога нет и зарождение жизни произошло случайно. Но если говорить о земном пути Иисуса, то свидетельств существует множество, поэтому священники и знающие люди этот вопрос даже не обсуждают. Если бы это было не так, то христианство не стало бы главной религией на планете. Римляне, которые знали о существовании Иисуса и о чудесах, сотворенных им, вначале распяли его, а затем, осознав ошибку и раскаявшись, объявили христианство своей официальной религией.

Внимательно выслушав дьякона, профессор возразил:

— Позвольте с вами не согласиться. Почему римляне выбрали богом именно Иисуса — это весьма загадочная история. Иудеи ведь тоже ожидали прибытия мессии, но не такого, который описан в Евангелиях, а мессию-воина, который возглавит сопротивление и освободит их землю от римлян. Каждое иудейское освободительное движение возникало именно в ожидании обещанного спасителя. Они вступали в сражение с Римской империей в надежде, что среди них и появится этот мессия, воин-освободитель. Но весь парадокс в том, что спасителем стал не один из иудейских лидеров восстания, как говорилось в древних пророчествах, а, совсем наоборот, тот, кто вовсе не воевал с Римом и провозглашал смирение. И мне до сих пор не понятно, стал бы Иисус почитаться как бог, если бы не указ императора Константина Великого, разрешивший христианам, проживающим на территории Римской империи, исповедовать свою религию, которая до этого была под запретом. Получается, Иисуса создала не вера людей, а указ императора.

— Профессор, вам должно быть известно, что Константин, как и предыдущие правители, был язычником. Есть разные версии того, как он пришел к христианству, мы даже с вами обсуждали это вчера. По самой известной, во сне ему явился Христос и сказал, чтобы его воины изобразили на щитах знак «XP», а через некоторое время он посмотрел на солнце и увидел в небе крест и услышал голос: «Этим знаком ты победишь». После одержанной победы Константин объявил в Риме свободу вероисповедания и сам уверовал в Христа. Но я больше склоняюсь к версии о том, что его мать Елена уверовала в Иисуса еще в юности и убедила сына провозгласить христианство официальной религией Римской империи. Как бы то ни было, Константин сделал правильный выбор, который спас мир от язычества и обратил в истинную веру.

Джованни задумался, после чего сказал: