Бесплатный фрагмент - Мистерии Майи

Вместо предисловия. Деконструкция мифов о минойской культуре

Минойская культура/цивилизация существовала на острове Крит, а также ряде других локаций в Восточном Средиземноморье в IV — II тысячелетии до н. э.

Название культуры минойская и название народа минойцы — это условные обозначения, данные культуре и народу по имени мифологического критского царя Миноса, который упоминается в древнегреческих мифах о лабиринте и живущем в нем Минотавре. Как минойцы называли себя сами в настоящее время пока достоверно не известно, хотя на этот счет существуют некоторые предположения, о которых будет рассказано ниже.

Считается, что минойскую культуру открыл миру английский археолог Артур Эванс, раскопав то сооружение, которое впоследствии стало известно как Кносский дворец, и что именно Эванс ввел в оборот понятия минойская культура и минойцы.

На самом деле первые раскопки Кносского дворца произвел греческий археолог-любитель Минос Калокеринос еще в 1878 году. Холм, под которым находились развалины Кносского дворца, был семейной собственностью Калокериноса. Калокеринос заложил 12 траншей и наткнулся на большое здание. Однако, политическая ситуация не способствовала проведению нормальных раскопок. В то время Крит был частью Османской империи, и в 1879 года Критское общество древностей, опасаясь, что находки будут вывезены турками в Османский музей, не стало продлевать разрешение на раскопки. Калокеринос пытался заинтересовать своими находками западных ученых, и устроил выставки в Лондоне, Париже и Риме. Особенно находками Калокериноса заинтересовались Генрих Шлиман и Артур Эванс. Эванс общался с Калокериносом и посещал место раскопок в 1894 году. После того как остров добился независимости от Османской империи в результате восстания 1897 — 1898 гг., Эванс вернулся на Крит, выкупил у Калокериноса весь холм Кносса и приступил к собственным раскопкам, опираясь на наработки Калокериноса.

Идею о том, что найденное сооружение — это дворец Миноса, также первым высказал не Эванс, а американский дипломат, журналист и историк — Уильям Стиллман, эта идея была поддержана Шлиманом и подхвачена Эвансом.

Стиллман увидел на стене, откопанной Калокериносом, изображение двойного топора — лабриса и предположил, что найденное здание и есть тот самый лабиринт, о котором говорится в древнегреческих мифах.

Эванс полагал, что Кносский дворец и есть легендарный лабиринт из древнегреческого мифа, что слово лабиринт происходит от слова лабрис «двойной топор» (древнегреческое λάβρυς) и что слово лабиринт (древнегреческое λαβύρινθος) означает якобы «дом двойной секиры» (Эванс предполагал, что слова лабрис и лабиринт происходят от одной основы и происходят из минойского языка).

Однако, изображения двойного топора — лабриса были также найдены и в других минойских дворцах на Крите, а также и на множестве других предметов.

Древнегреческое слово λάβρυς (лабрис) происходит, скорее всего, от лидийского lábrus «топор», а не из минойского.

(Лидийский язык относится к анатолийской / хетто-лувийской группе индоевропейской языковой семьи, он был распространен на западе Малой Азии в 1 тысячелетии до н.э., то есть, уже после финальной стадии минойской цивилизации. Приблизительные временные рамки существования минойской культуры: 3400 — 1400 до н.э.)

Древнегреческое слово λαβύρινθος (лабиринтос) не имеет надежной этимологи, но связь слова лабиринт со словом лабрис представляется, совершенно наивной народной этимологией, потому что переход значения топор — постройка / дворец является крайне маловероятным.

Двойной топор — лабрис считается одним из символов минойского Крита. О возможных значениях лабриса в минойской культуре написаны многочисленные публикации, основанные по большей части на фантазиях определенных авторов на тему минойской культуры, и приписывающие лабрису самые невероятные значения. На самом же деле все гораздо прозаичнее. Изначально лабрис имел вполне утилитарное значение, лабрис — это топор, который использовался при строительстве кораблей как инструмент для вытесывания досок из бревен (Trevor Hodge 1985).

Раскопки Кносского дворца под руководством Эванса начались в 1900 году и в основном завершились к 1905 году, но отдельные работы продолжались до начала 1930-х годов. В результате раскопок было открыто сооружение, занимающее около 14000 м2, состоящее из множества помещений различного назначения. Это здание имело несколько этажей, и было не просто скоплением/нагромождением отдельных построек (отдельных помещений), а сложным инженерным сооружением с канализацией, водопроводом, колодцами для вентиляции и искусственного освещения. Эванс считал, что раскопанное здание являлось дворцом правителей Крита.

Помимо Кносса подобные сооружения были обнаружены также и в ряде других мест на Крите, как-то: в Фесте, Агии-Триаде, Малии, Гурнии и Закросе. В настоящее время эти так называемые дворцы являются своеобразной визитной карточкой минойской цивилизации.

С точки зрения современной археологии методы раскопок, которые практиковал Эванс, являются совершенно варварскими и неприемлемыми: основной целью раскопок являлось не изучение культурных слоев археологического памятника, а извлечение из-под земли древних артефактов и сооружений. Впрочем, справедливости ради, следует отметить, что во времена Эванса археология еще только формировалась как научная дисциплина и абсолютно все археологи того времени вели раскопки точно так же, как и Эванс.

Однако, Эванс не только вел раскопки, но и с некоторого времени стал заниматься также реставрацией/воссозданием найденного. И методы реставрации, которые практиковал Эванс, с точки зрения современной археологии являются еще более дикими варварскими и неприемлемыми, чем методы раскопок.

Когда современные археологи принимаются за реставрацию какого-либо древнего сооружения, то предварительно они всесторонне изучают сооружение, и принимаются за реставрацию только когда знают о реставрируемом сооружении абсолютно все: как оно было построено, как использовалось и какой вид имело первоначально, и также очень важным моментом является понимание, что от реставрации не станет хуже. Вообще, в современной археологии очень осторожно относятся к реставрациям, обычно предпочитают не реставрировать/воссоздавать руинированные сооружения, а сохранять/консервировать их в том виде, в каком они были найдены. И также процессу реставрации всегда обычно предшествует самое широкое обсуждение всех вопросов, связанных с будущей реставрацией.

Ничего подобного Эванс не делал.

Реставрации, которые делал Эванс, опирались не на всесторонний анализ найденного материала, а на собственные представления Эванса о минойской культуре, которые основывались на сведениях, почерпнутых из древнегреческой мифологии, поверхностном осмотре найденного, на предположениях и «интуициях».

В этом плане подход Эванса кардинально отличался от научного подхода.

Когда археологи исследуют какой-то памятник, то, даже если это достаточно типовой памятник, в интерпретациях они идут от найденного материала и корректируют свои представления, если сталкиваются с какими-то новыми фактами. А когда имеют дело с чем-то новым и невиданным, то обычно стараются не вносить свои представления в материал и стараются пользоваться максимально нейтральными обозначениями. (Здесь, однако, надо отметить, что на самом деле есть разные археологи, и, к сожалению, среди археологов пока еще есть немало таких, кто по недомыслию или еще почему-то практикует подход очень близкий к подходу Эванса. Очень распространенными и характерными примерами «эвансовщины» являются, например, случаи, когда о женских статуэтках с ярко выраженными вторичными половыми признаками пишут, что это фигурки, изображающие богинь плодородия, или когда любой непонятный предмет называют ритуальным предметом.)

В своих выводах и интерпретациях сооружений и вещей Эванс шел не от найденного материала, а от своих представлений.

Интересно отметить, что свои реставрационные работы, Эванс называл «воссозданием» — reconstitution,«возрождением» — resurgence, и даже «воскресением» — resurrection, а не просто «реставрацией» — restoration/reconsruction (Gere 2009), то есть, Эванс имел в виду, что он возрождает/воссоздает дух минойцев.

Вот некоторые характерные примеры, иллюстрирующие подход Эванса к предметам и к реставрации.

Когда на раскопках была среди прочего обнаружена глиняная женская фигурка, то Эванс в своем дневнике называет эту фигурку «Афродита Кносская», в то время как ассистент Эванса — Дункан Маккензи описывает эту находку следующим образом: «глиняная фигурка, полированная, лепная, женская, без ног и с повреждённой поверхностью там, где ноги переходят в туловище». Из этого примера хорошо видно, что Эванс очень мало интересуется конкретикой и контекстом обнаружения определенных предметов, а пытается сразу, еще до исследования, вчитать в найденные предметы определенные интерпретации и применять к ним названия, известные из древнегреческой мифологии.

Другой очень показательный пример — реставрация фресок. После освобождения из-под земли фрески стали испытывать воздействие сырого воздуха, началось отслаивание штукатурки, и надо было немедленно что-то делать для их укрепления и реставрации. С целью спасения фресок на Крит прибыли швейцарские художники-модернисты Эмиль Жильерон-старший и Эмиль Жильерон-младший. Именно отец и сын Жильероны были главными реставраторами Кносса. С согласия Эванса они развили бурную деятельность, превращая отдельные небольшие фрагменты в полноценные картины. Так, например, пышный головной убор из перьев и нескольких частей туловища превратилась во фреску, которая сейчас известна под названием «Принц лилий» или «Царь-жрец» (см. рис 3).

Следует отметить, что не вполне ясна половая принадлежность фигуры, изображенной на этой фреске. Дело в том, что пышные головные уборы в минойском искусстве обычно являются атрибутом женских фигур, а фигура на фреске — явно мужская и как будто не имеет вторичных женских половых признаков. Первоначально даже предполагали, что фрагменты, из которых собрана фреска «Принц лилий», принадлежали изначально разным фрескам. Все это создает благодатную почву для самых разнообразных гипотез (см.: Hitchcock 2000, Shaw 2004).

Поскольку Эванс полагал, что минойцы происходили из Африки, то художники наделяли некоторые фигуры отдельными негроидными чертами — толстыми губами и вьющимися волосами. В одном случае изображались два типичных африканца. Фреска «Дамы в голубом» переписывалась Жильеронами несколько раз. Другая знаменитая фреска с играющими дельфинами появилась уже после первой мировой войны. Она была создана голландским художником Питом де Йонгом из нескольких кусочков штукатурки голубого цвета. В 1903 году Эванс устроил выставку фресок из Кносса в Афинах. Выставка имела огромный успех. Все, видевшие ее, в один голос утверждали, что минойская живопись выглядит очень современно в духе модернизма.

Также есть подозрения, что отец и сын Жильероны не только реставрировали минойские фрески, но также с одобрения Эванса занимались созданием поддельных предметов минойского искусства, в частности, статуэток, которые подтверждали построения Эванса о минойских верованиях.

Наиболее одиозным случаем является пример так называемой «Бостонской богини» (такое название дано по месту хранения). Это фигурка из слоновой кости высотой около 12 см, длинные руки которой обвиты золотыми змеями, длинная колоколовидная юбка также отделана золотом (см. рис. 4). Несколько подобных фигурок (изображающих как мужчин, так и женщин), были приобретены Эвансом в Париже. В настоящее время все они интерпретируются как подделки (анатомически правильно лица стали изображать только в период классической античности), однако, Эванс, даже если что-то и подозревал, упрямо настаивал на подлинности статуэток, поскольку они подтверждали его идеи о минойской религии. Подлинность многих артефактов связанных с Жильеронами, в частности, знаменитых статуэток, изображающих якобы богинь со змеями, вызывает множество сомнений, есть подозрения, что все они не являются настоящими минойскими предметами (см. Lapatin 2001).

Еще один характерный пример — реставрация так называемого тронного зала в Кносском дворце. Когда рабочие обнаружили внутри Кносского дворца относительно широкое помещение с небольшим алебастровым возвышением, то Эванс тут же назвал это помещение тронным залом, а фрагменты алебастровой возвышенности — троном Ариадны. И весь интерьер этого так называемого «тронного зала» был воссоздан с использованием бетона.

Следует отметить, что у нас пока что нет ровным счетом никаких фактов, указывающих на то, что в минойское время на Крите существовали цари, и есть основания полагать, что царей на минойском Крите вовсе и не было

В таком предположении нет ничего невероятного. В древности в Средиземноморье и на Ближнем Востоке существовали общества, в которых отсутствовала такая фигура как царь, или же институт царской власти был не вполне сложившимся, был весьма «рыхлым». Так, например, древний Рим около пяти столетий существовал как республика. Древние греки, по крайней мере, четыре столетия жили в полисах — примитивных республиках. В начальный период шумерской истории (4000 — 2900 гг. до н.э.) шумерские города-государства были самоуправляемыми общинами, народное собрание избирало управляющих землей — энси, а в случае войны избирало военного вождя — лугаля. Со временем власть лугалей и энси становится наследственной, и они, по сути дела, превращаются в царей, но даже и в поздний период шумерской истории (2900 — 2000 до н.э.) власть лугалей и энси была ограничена народным собранием и советом старейшин (Westenholz 2002). В общем, есть основания полагать, что похожая организация общества могла существовать и на минойском Крите (подробнее о том, почему на Крите в минойское время, возможно, не было царей см.: Nonno 2019).

Хотя процесс дешифровки минойских письменных памятников находится еще только в самой начальной стадии, и у нас пока что нет письменных свидетельств, подтверждающих или опровергающих существование царей на минойском Крите, но если обратиться к фрескам, обнаруженным на стенах минойских дворцов, то можно заметить, что на них нигде не наблюдается фигур, которые можно было бы однозначно интерпретировать как фигуры царей/правителей.

Если мы обратимся, например, к аккадским и древнеегипетским барельефам и настенным росписям гробницах, то, даже не зная ничего о древнеегипетской или аккадской культуре и не умея читать надписи на соответствующих языках, можно понять какие именно фигуры изображают правителей, потому как фигуры царей по размеру нередко в несколько раз больше фигур обычных людей. Ничего подобного на минойских фресках не наблюдается.

И также следует отметить, что мифология не может быть источником сведений о реальных исторических событиях, о реально существовавших исторических персонах. Мифология может быть источником о некоторых практиках и представлениях, существовавших в той или иной культуре, о некоторых значимых местах, но не о реальных исторических событиях. Так, например, на основании древнерусских былин решительно невозможно реконструировать исторические события, происходившие в Древней Руси, на основании «Песни о Нибелунгах» невозможно реконструировать раннюю историю германцев. В основе, по крайней мере, некоторых былин могут лежать реальные исторические события, но фольклор/мифология искажает реальную историческую канву до неузнаваемости.

Если говорить конкретно об Ариадне, то у нас нет никаких фактов, которые указывали бы на то, что на Крите когда-либо в реальности существовала царевна по имени Ариадна. Ариадна — это персонаж исключительно древнегреческого мифа.

Если историки отказываются использовать древнерусские былины как источник по истории Древней Руси, хотя былины были созданы теми же людьми, что творили древнерусскую историю, и первые былин стали создаваться уже в 10 — 11 веках, то нет никаких оснований использовать древнегреческую мифологию для реконструкции исторических событий минойского периода. Во-первых, древние греки и минойцы были разными народами, а во-вторых, между финальной стадией минойской цивилизации и временем складывания древнегреческой мифологии прошло не менее шести столетий — это более чем достаточное время, чтобы любые воспоминания о реальных исторических событиях исказились до неузнаваемости.

Здесь в качестве контрпримера обычно приводят случай Шлимана, который руководствовался сведениями, почерпнутыми из поэм Гомера, и нашел Трою. Однако, в настоящее время есть понимание, что Троянской войны на самом деле не было, поэмы Гомера — это фольклор, то есть, своеобразные древнегреческие предания и былины, которые мало соотносятся с событиями, имевшими место в действительности, и что Шлиман раскопал совсем не Трою (эти вопросы достаточно подробно разобраны в книге Л. С. Клейна «Расшифрованная „Илиада“»).

Несмотря на то, что гомеровские поэмы — фольклор, среди специалистов по классической античности достаточно распространено воззрение, что все-таки в гомеровских поэмах пусть и в сильно видоизмененном виде содержатся какие-то достоверные сведения о древних временах. Например, почти каждая научно-популярная книга о минойском Крите начинается со следующей цитаты из XIX песни «Одиссеи»:

…Остров есть Крит посреди виноцветного моря, прекрасный,

Тучный, отвсюду объятый водами, людьми изобильный;

Там девяносто они городов населяют великих.

Разные слышатся там языки: там находишь ахеян

С первоплеменной породой воинственных критян; кидoны

Там обитают, дорийцы кудрявые, племя пеласгов,

В городе Кноссе живущих. Минос управлял им в то время,

В девятилетие раз общаясь с великим Зевесом…

Этот отрывок из «Одиссеи» обычно приводится почти что в качестве своеобразного отчета древнего этнографа, и потом автор в зависимости от собственных предпочтений пытается как-то реконструировать из этого отрывка реалии минойского Крита, хотя Гомер жил по крайней мере через шесть столетий после финальной стадии минойской цивилизации (если, вообще, жил в реальности).

Следует признать, что академическая школа классической античности является довольно неподходящим бэкграундом для занятия минойскими штудиями. Дело в том, что на кафедрах истории античности и классической филологии на самом деле не учат источниковедению, а так или иначе прививают своего рода восторженное религиозное почитание античных писателей, в то время как исследователь минойского Крита должен не всматриваться в свидетельства, оставленные нам античными писателями, в поисках каких-то «рациональных зерен», а должен просто отбросить их как позднейшую художественную литературу, не имеющую ровным счетом никакого отношения к предмету.

Эванс полагал, что минойское общество было мирным и матриархальным, но при этом было централизованной империей.

Также Эванс полагал, что в центре минойского государства стоял царь-жрец, что на минойском Крите была теократия, и что центральной фигурой минойского пантеона была Великая богиня (Богиня-мать), иногда Эванс даже пытался представлять минойскую религию как монотеистическую.

Минойское общество действительно было достаточно мирным в сравнении с другими обществами древнего Средиземноморья и Ближнего Востока. Так, например, на фресках, найденных в минойских дворцах, нигде не встречаются сцены войны/охоты, самый тревожный сюжет — это игра с быком, в то время как в других древних культурах Средиземноморья и Ближнего Востока изображения сцен войны/охоты во дворцах в виде барельефов/росписей не являются редкостью. Такое положение вещей определенно сформировалось потому, что благодаря своему островному положению минойская цивилизация до поры до времени была надежно защищена от возможных посягательств соседей.

Однако, следует отметить, что на минойских печатях и кубках присутствуют сцены войны и охоты (Molloy 2012: 100 — 107, 108 — 112).

С одной стороны, интересно отметить, что минойские дворцы не имели никаких укреплений, и в слоях, относящихся к минойскому периоду, нигде не найдено следов каких-либо укреплений подобных тем, что обнаружены в слоях, относящихся к микенской цивилизации (Molloy 2012: 96).

С другой стороны, сама география, сам ландшафт острова Крит предоставлял минойцам почти идеальные естественные укрепления: береговая линия, изрезанная узкими заливами, горная пересеченная местность, узкие проходы из одной долины в другую. И весьма примечательно, что в ключевых точках древних путей, связывавших одну долину с другой, археологи обнаружили 169 специально оборудованных минойских сторожевых постов (Alusik 2007; Molloy 2012: 97).

Тот факт, что на Крите был открыт не один дворцовый комплекс, а несколько, явственно свидетельствует о том, что в минойское время на острове существовал не один, а несколько политических центров. Это противоречит предположению Эванса о том, что минойский Крит был централизованным государством, был империей. Гораздо логичнее предположить, что в минойское время на Крите существовало несколько городов-государств, имеющих примерно одинаковый вес. Вероятно, они могли образовывать союзы/конфедерации, но, по большей части, вероятно, действовали независимо и самостоятельно. И также сама география Крита не способствовала созданию централизованного унитарного государства, потому что долины отделены друг от друга горами, и в каждой долине формировался отдельная общность, отдельный политический центр. И само предположение, что где-то могла существовать мирная империя — это предположение, не выдерживающее никакой критики, потому что никакая империя просто по определению не может быть мирной, так как любая империя всегда предполагает достаточно жесткий контроль как населения покоренных территорий, так и собственного населения.

Отсутствие укреплений у дворцовых комплексов говорит о том, что правители минойского Крита, видимо, не опасались собственных подданных, потому что почти во всех древних государствах укрепления возводились не только для защиты от внешних врагов, но и для защиты на случай внутренних смут. Отсутствие укреплений вокруг дворцов является косвенным, однако, весьма веским свидетельством в пользу того, что в минойских городах-государствах, скорее всего, существовала система управления, предполагающая регулярную ротацию управляющих, такая система, при которой, все группы населения так или иначе имели доступ к благам цивилизации и имели возможность влиять на решения, принимаемые правителями. Когда те, кто пребывает во дворце, твердо знают, что они не цари, а временно выбранные управляющие, и что через какое-то не очень продолжительное время, им надо будет дворец покинуть, вернуться к своей обычной жизни и передать управление другим, то в таком случае риск того, что могут возникнуть какие-то серьезные социальные катаклизмы, стремится к минимуму, и необходимость возводить укрепления вокруг дворцов отпадает.

Следует понимать, что минойское общество не было обществом, состоящим исключительно из прекраснодушных пацифистов — «хиппи», обществом совершенно свободным от каких-либо конфликтов. Никакое человеческое общество не свободно от конфликтов, и минойцы знали, что такое война, потому что в слоях, относящихся к минойскому периоду, археологи находят оружие, находят останки людей со следами, отставленными оружием, также находят нефункциональные модели мечей, которые использовались, вероятно, в каких-то ритуалах (Molloy 2012). Однако же, уровень насилия в разных обществах различный и, соответственно, уровень присутствия сюжетов, связанных с насилием и конфликтами, в искусстве разных культур существенно различается. В сравнении, например, с Аккадским царством или Древним Египтом, минойский Крит действительно был достаточно мирным обществом.

Такое положение вещей могло сформироваться потому, что до поры до времени минойская цивилизация в силу своего островного положения была надежно защищена от возможных посягательств соседей.

И в плане налаживания отношений с другими государствами минойцы, вероятно, больше полагались на мягкую силу, а не на военную мощь. Мы ничего не знаем о минойских военных походах или минойских завоеваниях, но мы знаем, что минойцы охотно налаживали торговые связи с другими государствами Восточного Средиземноморья. Такая стратегия поведения, вообще, довольно нехарактерна для империй. Все это говорит о том, что у минойцев не было потребности завоевывать другие земли, а также не было для этого необходимых человеческих ресурсов. Силами одного города-государства довольно проблематично завоевать и удерживать какие-то заморские территории, это обычно под силу более-менее многочисленному государственному образованию, например, союзу нескольких городов-государств. И тот факт, что на заморских территориях минойцы предпочитали торговать, а не воевать, говорит о том, что минойские города-государства не объединялись для захвата территорий за морем, это говорит о том, что даже в рамках острова Крит не существовало политического единства, что существовало несколько небольших городов-государств, и что все союзы их были очень рыхлыми, то есть, вероятнее всего, они могли договориться о ненападении друг на друга, о торговле, но договориться о совместном военном походе уже было сложно.

Что касается матриархального характера минойского общества, то пока что можно утверждать, что женщины, вероятно, занимали достаточно высокое общественное положение.

На фресках мы видим женщин, активно участвующих в различных событиях общественной жизни, на некоторых фресках изображены только женщины. Мы пока что не знаем доподлинно, что именно изображено на фресках: зарисовки из повседневной жизни минойцев, или же иллюстрации к минойской мифологии, или и то и другое, но, впрочем, в данном случае это не принципиально, потому что любая мифология отражает те практики, которые являются важными и актуальными для соответствующей культуры.

Например, не может быть мифов о боге-кузнеце в культуре, которая еще не знакома с металлами; у народа, который живет вдали от моря, не может быть мифов о каких-то морских духах/божествах; общество, не знающее формальной иерархии, не будет иметь представлений о том, что существует некое верховное божество и божества более низких уровней. Никакая мифология не является просто сказкой, просто фантазией оторванной от реальности, всякая мифология всегда отражает социальные практики, присутствующие в культуре и видение мира, актуальное для данной культуры.

Существует воззрение, что патриархальные культуры всегда стремятся закрыть женское тело, и что если на минойских фресках все женщины изображены в одежде, оставляющей грудь открытой, то это признак того, что минойской культуре якобы было не свойственно патриархальное репрессивное отношение к обнаженному женскому телу. Такая точка зрения является достаточно тенденциозной и плохо соответствует действительности. Так, например, древнегреческая культура была в целом довольно патриархальная, но вовсе не стеснялась изображать обнаженное женское тело.

В общем, рассматривая фрески, можно делать только самые общие и осторожные выводы о характере общества.

Предположения Эванса о том, что минойское государство было теократией, что в центре этого государства стоял царь-жрец столь же нелепо и абсурдно, как и само предположение о том, что минойский Крит мог быть империей наподобие Британской империи.

Фигура царя-жреца была выдумана Эвансом как нечто промежуточное между условным Востоком и условным Западом. Эванс полагал, что раз остров Крит находится примерно посередине между Европой и Азией, то черты характерные для восточных и западных обществ должны сочетаться в минойском обществе в равных пропорциях. И если на Востоке, как полагал Эванс, доминировали храмы и жрецы, а на Западе — светские правители, то на Крите должно быть что-то среднее.

В реальности фигура царя-жреца не встречается в древних обществах Средиземноморья и Ближнего Востока нигде и никогда, потому что даже в древности функции светского правителя и жреца были, все-таки, разделены, что хорошо видно по археологии: храмовые и дворцовые комплексы не смешивались, всегда были четко разделены в пространстве. При этом цари/правители выполняли определенные важные функции в некоторых ритуалах, а жрецы помимо выполнения своих прямых обязанностей могли управлять земледельческими работами, строительством каналов или снаряжать войско на войну, но при этом жрец оставался жрецом, а царь — царем.

Если выводы Эванса о характере минойского общества еще как-то, с некоторыми существенными поправками, отражают реалии минойской культуры, то идеи Эванса о минойской религии были основаны исключительно на его фантазиях, а не на анализе первоисточников, и соответствуют действительности, чуть менее, чем никак. Эванс составил описание минойских верований, не прочитав ни одного минойского священного текста или заклинания, не зная имени ни одного минойского божества, не имея понятия ни об одном минойском ритуале.

Предположение, что минойская религия состояла только из почитания Великой богини — совершенно нелепое и абсурдное.

В религиях народов древнего Средиземноморья и Ближнего Востока действительно существовали божества, которых могли называть Великая богиня / Великая мать, например, это древнеегипетская Исида и фригийская Кибела. Однако, нигде не было такого, чтобы религия состояла бы из почитания только одной такой богини. В пантеонах хаттов, шумеров, хеттов, египтян, хурритов, финикийцев, древних греков, римлян и т. д. были как женские, так и мужские божества, но нигде не было такого, чтобы в центре пантеона стояла бы только фигура какой-то одной богини, обычно в центре пантеона находилась группа божеств. Более того, в разных локациях, относящихся к одной и той же культуре, обычно существовали несколько разные пантеоны, и разные божества рассматривались в качестве основных. Так, например, у шумеров в каждом городе-государстве было свое основное божество, что, однако, нисколько не отменяло почитания других божеств. И подобная же картина была в Древнем Египте и в Греции. Полагать, что у минойцев было как-то иначе, что все минойцы почитали в качестве основного божества Великую мать, и что религия минойцев состояла только из культа Великой матери — в высшей степени нелепо и абсурдно, это противоречит географическому, временному и культурному контексту, в котором существовала минойская культура.

Несмотря на то, что выводы Эванса о минойской религии совершенно не соответствуют действительности, его идеи очень живучи и продолжают кочевать из одной публикации в другую практически в неизменном виде без какого-либо критического анализа. И в наше время появляется огромное количество публикаций о минойской религии, в которых утверждается, что минойская религия была культом Великой богини, или что основа минойской религии — это культ Великой богини и культ быка, который якобы являлся воплощением сына или супруга Великой богини. Все эти совершенно спекулятивные и поверхностные рассуждения о минойской религии обычно непременно сопровождаются разглядыванием фресок и статуэток и вычитыванием в них тех или иных фантазий.

Эта своеобразная традиция имеет очень мало отношения к нормальной исторической науке, поскольку самым грубым образом нарушает все базовые принципы такой важнейшей исторической дисциплины как источниковедение. Примечательно, что среди разглядывателей статуэток и фресок существует устойчивая тенденция игнорирования письменных источников, например, Лондонского медицинского папируса

Разглядывая фрески и статуэтки можно делать только самые общие выводы, но никак не реконструировать конкретные верования. Как уже было отмечено ранее, нигде в древнем Средиземноморье не было такого, чтобы почитали бы только одну богиню, во всех религиях, которые известны по каким-то источникам, мы всегда видим группу божеств.

Интересно отметить, что в настоящее время появляется немало публикаций о минойской Великой богине, написанных с точки зрения феминизма, который в последние десятилетия не только активно влияет на социальный ландшафт западных обществ, но также и серьезно влияет на научные взгляды/предпочтения. Популярность идеи Великой богини в феминистском движении способствует поддержанию этого дискурса и в академической среде.

Есть еще один довольно забавный момент, который, в общем, вполне счерпывающее характеризует всех разглядывателей фресок и статуэток как фантазеров, не освоивших базовые принципы и процедуры источниковедения и культурной антропогии: Крит — это остров, и то, что море играло огромную роль в жизни минойцев — это очевидный, неопровержимый факт, но, однако же, почему-то никто из тех, кто писал что-то о минойской религии, не писал ровным счетом ничего о минойских морских божествах.

В общем и целом, можно резюмировать, что Эванс умудрился нарисовать вполне целостную картину минойского общества и минойской религии даже не приступив к настоящему изучению этих предметов. Все построения Эванса о минойской культуре подобны египтологии, какой она была до того как Шампольон дешифровал древнеегипетскую письменность.

Справедливости ради следует, однако, отметить, что не все идеи Эванса о минойской культуре шли не в ту степь. Так, например, идея, что минойцы не были греками, в целом была верная. Однако же, все исследования минойской культуры, производившиеся после Эванса, в числе прочего имели своим итогом критическое переосмысление идей Эванса, и в настоящее время идеи Эванса в академическом сообществе рассматриваются достаточно критически. В популярных же публикациях по минойскому Криту идеи Эванса обычно воспроизводятся совершенно некритически, и само имя Эванса обыкновенно упоминается в безудержно восторженном ключе, словно Эванс никогда и нигде не ошибался, а все его идеи были блестяще подтверждены последующими исследователями.

Традиция, которую создал Эванс, очень напоминает ситуацию, когда человек, желая изучить некоторую религиозную традицию, ходит вокруг храма, рассматривая архитектурное убранство, вместо того, чтобы войти внутрь, пообщаться с адептами традиции, поучаствовать в мистериях.

Книга, которую вы сейчас читаете, предлагает войти внутрь святилища и посмотреть, что же там происходит, поучаствовать в мистериях, то есть, иначе говоря, непосредственно прикоснуться к минойской культуре через анализ немногочисленных письменных первоисточников, а не через фантазии и домыслы, выстроенные различными «исследователями» вокруг статуэток и фресок.

Данная книга названа «Мистерии Майи» потому, что Майя — это первое минойское божество, которое стало известно по имени. Майя упоминается в одном из минойских заклинаний, приведенных в Лондонском медицинском папирусе (подробнее об этом см. в разделе о Лондонском медицинском папирусе).

Временной и географический контекст минойской цивилизации

В научно-популярных книгах, посвященных минойскому Криту, нередко можно прочесть, что история минойской цивилизации начинается на рубеже III — II тысячелетий до н.э., с конца периода поздней бронзы, и почти сразу же началось строительство дворцов. Однако, на самом деле периоду строительства дворцовых комплексов предшествовал длительный период предварительного развития, в настоящее время начало минойской цивилизации относят не к рубежу III — II тысячелетий до н.э., а к концу IV тысячелетия, к 34 веку до н.э.

Минойская цивилизация сложилась не на пустом месте, а на основе местного неолита. Под многими минойскими поселениями были обнаружены поселения эпохи развитого неолита, датируемые VI — IV тыс. до н. э. А, например, под дворцовым комплексом в Кноссе было обнаружено поселение, относящееся еще к раннему докерамическому неолиту, датируемое VII тыс. до н.э.

Переход от камня к бронзе на Крите, как, впрочем, и во многих других регионах, был постепенным, то есть, не было четкой границы между каменным веком и бронзовым. Ряд технологий, существовавших в каменном веке, продолжался практически в неизменном виде в бронзовом веке. Например, нет существенной разницы между постройками, относящимися к позднему неолиту и к раннему бронзовому веку, или между керамической посудой позднего неолита и раннего бронзового века.

С самого начала своей истории минойцы активно осваивали Восточное Средиземноморье и вели торговлю с Египтом.

Минойские поселения обнаружены на островах Эгейского моря, на западном берегу Малой Азии, на восточном берегу Средиземного моря (на территории нынешнего Израиля), а также в нижнем Египте. Совсем недавно при раскопках гробницы царицы Хетеферес I, матери Хеопса, жившей в 2589 — 2566 гг. до н.э., был обнаружен браслет, при изготовлении которого использовалось серебро, добытое на островах Эгейского моря, что свидетельствует об очень ранних контактах минойцев с Египтом.

Начиная с середины 15 века до н. э. на Крите начинают доминировать микенцы. Микенцы или ахейцы были первым древнегреческим племенем, расселившимся на территории Греции.

Название микенцы происходит от древнего поселения Микены которое было одним из важнейших центров этого народа. При раскопках Микен был обнаружен древний город с крепостью, дворцами, храмами, богатыми гробницами и т. д.

Очень распространено представление, что микенцы завоевали Крит и подчинили себе минойцев. Микенское общество действительно было более милитаризованным, чем минойское: абсолютное большинство микенских поселений обнесено мощными стенами, сложенными из больших камней (так называемая циклопическая кладка), в микенских захоронениях во множестве найдено оружие (мечи), также найдены бронзовые доспехи, на микенских фресках часто присутствуют сюжеты охоты и войны. Также достоверно известно, что в центре каждого микенского государства стоял царь называемый на микенском греческом ванакт.

Однако, тот факт, что микенцы заимствовали у минойцев письменность и приспособили ее к своему языку, а также заимствовали минойские традиции фресковой живописи и отчасти традиции минойской архитектуры говорит о том, что, скорее всего, было не завоевание, а переселение части микенцев на Крит и достаточно мирное сосуществование двух народов. В микенское время некоторые минойские культурные традиции продолжались точно так же, как и в предыдущую эпоху, однако, это уже не было полноценным существованием минойской цивилизации и поэтому финальная стадия минойской цивилизации — это 15 век до н.э.

В 12 веке до н.э. микенская цивилизация погибла в результате вторжения дорийцев — другого древнегреческого племени. Дорийское вторжение было частью так называемой Катастрофы бронзового века Термином Катастрофа бронзового века историки обозначают переход от бронзового века к железному на Ближнем Востоке и в Восточном Средиземноморье. Смена эпох в этом регионе была стремительной и была связана с переселением целых племен, разрушением всех крупных государств и многих городов того времени, утратой многих производственных и культурных традиций (в частности письменности), а также серьезными социальными изменениями. Было уничтожено хеттское царство, Египет подвергся нашествию ливийцев и так называемых народов моря и также были разрушены все микенские царства. Ни один из дворцов микенского времени не пережил катастрофы бронзового века.

Народы моря — собирательное название для народов, начавших миграцию в условиях катастрофы бронзового века к границам Египта и государства хеттов предположительно из региона Эгейского моря. Само название народы моря египетского происхождения — так египтяне в 14 — 12 веках до н. э. называли ранее неизвестные им северные народы, жившие за Средиземным морем. В древнеегипетских источниках упоминаются названия отдельных племен/групп, относящихся к народам моря: вашаша, дайнейу, йегаваша/эйгаваша, турша, чакар, шакреша/шакерша, шарден, эпрусче/перусче, эрку/реку.

В настоящее время принято считать, что дайнейу — это данайцы, то есть, одно из названий древних греков, турша — это тиррены, а шарден — это сарды, которые дали название острову Сардиния. Однако, мы ровным счетом ничего не знаем об этих древних народах, кроме их названий.

По своим масштабам и последствиям Катастрофа бронзового века сопоставима с Великим переселением народов, случившемся в Европе через полторы тысячи лет, в IV — VII веках н.э.

Период после дорийского вторжения известен в истории Греции как Темные века. Темные века длились с 11 по 9 век до н.э., это время характеризуется существенным регрессом, как в социальном, так и в культурно-технологическом плане. Был прочно забыты все достижения минойской цивилизации: фресковая живопись, письменность, водопровод и канализация. Письменность у древних греков появилась вновь только на рубеже 9 — 8 века до н.э., и это была уже не оригинальная письменность собственного изобретения, а письменность, разработанная на основе финикийского алфавита. Искусство создания фресок вновь получает распространение в 5 веке до н.э., а водопровод и канализация появляются вновь в 5 — 4 веках до н.э.

У Катастрофы бронзового было сразу несколько причин: длительные засухи, вызвавшие неурожаи, голод и эпидемии; тектоническая активность, вызвавшая разрушение городов и как следствие нарушение устоявшихся торговых путей; исчерпание месторождений олова, необходимого для производства инструментов и оружия из бронзы.

Нередко можно встретить точку зрения, что гибель минойской цивилизации случилась из-за катастрофического извержения вулкана Санторин, расположенного на острове Тира.

(Название Санторин — позднее, оно появляется в 13 веке н. э. Это название происходит от латинского Santa Irini, то есть, святая Ирина, поскольку на острове была ранняя христианская церковь, посвященная ей. В настоящее время в Греции название Санторин используется как название всего острова, хотя официальное название острова — Тира.

Название Тира Θήρα (в русскоязычной литературе это название также часто представлено в форме Фера) — также позднее, греческого происхождения, не имеющее отношения к изначальному минойскому названию острова, но, более старое, чем название Санторин.)

Считалось, что катастрофическое извержение произошло в конце 15 или в начале 14 века до н.э., что мощные землетрясения и цунами вызвали гибель множества людей и разрушения многих поселений на северном берегу Крита, что все это очень сильно нарушило нормальную жизнь минойцев и способствовало тому, что микенцы легко и быстро захватили Крит.

В действительности эта схема очень упрощенная и неверная.

Во-первых, настоящее время получены радиокарбоновые даты для оливкового дерева, которое было погребено еще живым под сорокаметровым слоем пемзы: 1613±13 до н.э. (Friedrich 2013: 39). И, таким образом, можно утверждать, что извержение произошло в 1627 — 1600 году до н.э. (Friedrich 2013: 39, Friedrich et al. 2006).

Во-вторых, после этого катастрофического извержения минойская цивилизация продолжала существование еще около полутора столетий, а доминирование микенцев начинается только с середины 15 века до н.э.

Также является дискуссионным вопрос: насколько разрушительным было для минойцев собственно само извержение.

При извержении вулкан Санторин взорвался, при взрыве было выброшено около 40 км3, что примерно в два раза больше, чем при извержении вулкана Кракатау. В результате взрыва вся центральная часть острова Тира исчезла и образовалась кальдера диаметром около 14 км (см. рис 7.).

Газово-пепельный столб от извержения поднялся на 38 — 39 км, то есть, достигал середины стратосферы. Толща вулканической тефрысоставляет от 30 до 60 метров у подножия вулканаи непосредственно вокруг острова Тира, а в радиусе 30 километров онадостигает 5 метров. Однако уже на Крите толщина слоя тефры составляет не более 2 см. Следы пепла от этого извержения найдены в дельте Нила, в Северной Африке и в Малой Азии, причем, судя по всему, выпадала горячая тефра. Мощность взрыва вулкана Санторин сопоставима с мощностью взрыва вулкана Тамбора на индонезийском острове Сумбава в 1815, которая эквивалентна примерно 40 тысячам бомб, сброшенных на Хиросиму. По показателю вулканической эксплозивности извержение вулкана Санторин оценивается в 7 баллов.

Извержение Санторина сопровождалось мощными землетрясениями. Также в результате выброса большого количества породы и землетрясений возникли цунами высотой до 20 — 30 метров, которые обрушились на северное побережье Крита.

На первый взгляд подобные стихийные бедствия плохо совместимы с сохранением какой-либо цивилизации, однако, факты говорят о том, что минойская цивилизация вполне успешно преодолела последствия этого катастрофического извержения.

На юге острове Тира было раскопано небольшое минойское поселение, имеющее площадь не более 0.25 км2 (см. рис. 7). Раскопанное поселение было названо Акротири по названию расположенной неподалеку деревни. Акротири — это позднейшее греческое название, которое переводится как «мыс», название древнего поселения неизвестно. Поселение состояло из всего 20 — 30 построек. В этом небольшом городке дома были украшены фресками, как и дворцовые комплексы на Крите, некоторые дома имели три этажа, имелись сложные дренажные и канализационные системы. Также при раскопках этого небольшого поселения была обнаружена глиняная посуда, сходная с той, которая была обнаружена на Крите, глиняные таблички с надписями так называемым линейным письмом А, мебель, кухонные принадлежности, статуэтки. В научно-популярных публикациях о минойской цивилизации Акротири нередко характеризуется как минойские Помпеи, но сходство Акротири с Помпеями лишь в том, что и тот и другой город был засыпан вулканическим пеплом и представляет интерес для археологов и историков как законсервированный в нетронутом виде древний город.

На самом же деле Акротири — полная противоположность Помпеям. При раскопках в Помпеях были найдены останки примерно 2000 человек, что составляет около 10% от тогдашнего населения города. При раскопках Акротири не найдены останки людей, которые были бы жертвами извержения, что говорит о том, что в Акротири была организована эвакуация всех жителей. Помпеи — это памятник отчаяния, паники и социального расслоения (патриции и богатые горожане по большей части успели покинуть город, а погибли в основном управляющие, рабочие, рабы, старики, женщины и дети). Акротири — памятник мужества перед лицом грозной стихии, сплоченности группы, взаимовыручки, адекватности и организованности.

Здесь могут возразить, что сравнивать небольшой городок с населением в 500 человек и город с населением в 20000 человек некорректно, что 500 человек могут организоваться и собраться быстрее, чем 20000. Но я полагаю, что сравнивать можно и нужно. Конечно, сравнивать надо не общее число, а проценты: процент погибших, процент спасшихся и т. д. Также надо учитывать, что эвакуация по морю с вулкана, собирающегося извергаться, сложнее, чем эвакуация по земле (весь остров Тира являлся, по сути, верхушкой огромного вулкана).

Жители минойского городка Акротири не стали дожидаться, когда начнется извержение и возникнут пирокластические потоки, а покинули остров после появления первых признаков сильного извержения. Жители Помпей начали эвакуацию из города, когда Везувий уже стал извергаться, и положение стало угрожаемым.

И эвакуация была плохо организована: знатные и богатые горожане предпочитали вывозить дорогие вещи, а не эвакуировать зависимых людей. И также важным моментом является то, что жители Помпей почему-то игнорировали сигналы приближающейся опасности. Плиний Старший, который считается одним из мудрейших людей античности и выдающимся исследователем природы, и который погиб при извержении Везувия, пытаясь спасти людей, собравшихся в городе Стабии на берегу Неаполитанского залива, имел довольно смутные понятия о вулканах. Согласно другой версии гибели Плиния Старшего он подошел на корабле близко к вулкану, чтобы удовлетворить свое любопытство естествоиспытателя. Идти к вулкану, который испускает пирокластические потоки, — это как-то не очень хорошо сочетается с мудростью.

Также примечательно, что в отличие от Акротири в Помпеях не было канализации, а нечистоты выливались просто на улицу, и тротуары для пешеходов делались на более высоком уровне, чем проезжая часть улицы, а поперёк улицы устанавливались высокие камни с плоской верхней поверхностью, чтобы пешеходы мог перейти на другую сторону улицы, не испачкавшись в грязи. Все это показывает, что даже в начале нашей эры цивилизация классической античности во многом уступала минойской, хотя ко времени извержения Везувия римляне, вообще говоря, хорошо знали, что такое канализация и водопровод.

Здесь могут быть также высказаны возражения, что все люди, жившие на острове Тира, просто сгорели в огне извержения, или что их смыло лахаром или цунами в море.

Однако, все подобные возражения довольно легко отвести.

Например, все жертвы извержения Везувия в Помпеях погибли от воздействия пирокластического потока, но останки людей сохранились под многометровым слоем вулканчиеского пепла.

Что касается лахара, то он обладает высокой скоростью и имеет консистенцию, вязкость и плотность приблизительно ту же, что и у бетона. Лахар жидкий во время движения, но в состоянии покоя напоминает твердое тело из-за своей вязкости. Лахар может разрушить практически любую конструкцию на своем пути. С другой стороны, лахар быстро теряет силу, если покидает канал основного течения, и даже хрупкие хижины могут не разрушиться под ударом такого потока, но в то же время такой слабый поток может обволочь дом по линию крыши или скрыть его в своих потоках грязи. Вязкость лахара с течением времени уменьшается, так как лахар может быть разбавлен дождем или водой из водоемов, находящимся по пути течения лахара, но он быстро затвердевает, когда приходит к состоянию покоя.

Теоретически во время извержения Санторина могли образоваться и лахары. Однако, тот факт, что все бытовые предметы внутри домов найдены примерно там, где их по логике могли оставить люди, а также то, что стены домов стоят прямо, что сами дома стоят там, где их построили, говорит о том, что лахаровые потоки либо были очень слабые, либо их не было вовсе. Скорее всего на вулкане Санторин просто не было условий для формирования лахаров: там не было ни ледников/снежников, ни крупных озер. В любом случае, лахар скорее всего обволок бы дома и все, что находилось внутри. Если бы люди погибли бы в лахаре, то их останки были бы потом обнаружены, как и останки людей, которых засыпало пеплом в Помпеях, однако ничего подобного в Акротири нет.

И, наконец, что касается цунами, то цунами обычно распространяется от вулкана/землетрясения, а не к нему, поэтому предположение о том, что людей в Акротири смыло в море цунами, следует считать достаточно абсурдным.

Таким образом, следует признать, что в минойском городе Акротири имела место организованная эвакуация всех жителей.

Здесь могут быть высказаны соображения, что в городке Акротири жили непростые, необычные люди, поскольку Акротири благодаря удобному географическому расположению был исключительно важным перевалочным пунктом, через который товары из одного района Восточного Средиземноморья попадали в другие районы. Конечно, на такой фактории или своего рода бирже минойского мира жили, скорее всего, непростые люди. Однако же, никакая фактория, никакой торговый пост не мог существовать без людей, которые выполняют самые обычные повседневные работы, то есть, без слуг. Не все население Акротири было торговцами и мореходами, были и люди, привезенные для выполнения простых работ, например, для строительства/ремонта домов и слуги, необходимые в хозяйстве. И мы видим, что все без исключения жители Акротири были эвакуированы.

Извержения вроде извержения Санторина не происходят внезапно, перед извержениями такого типа обычно всегда появляются признаки, указывающие на повышение активности вулкана. Признаками близкого извержения являются: землетрясения в районе вулкана, гул или звуки похожие на взрывы, идущие из-под земли или непосредственно от вулкана, появление над вулканом облака из газов/пепла.

Из раскопок, проведенных в Акротири, известно, что извержению предшествовали сильные землетрясения, которые разрушили некоторые постройки. Под слоем пепла найдены обломки зданий, которые были аккуратно сложены в одно место, а также, например, обнаружены кровати, вынесенные из разрушенных зданий и аккуратно положенные одна на другую (Friedrich 2013: 42). Это говорит о том, что, во-первых, извержению предшествовали достаточно мощные землетрясения, разрушившие постройки в Акротири, и побудившие людей, живших там, начать эвакуацию. А, во-вторых, расчистка разрушенных зданий и аккуратно сложенные кровати говорят о том, что люди, жившие в Акротири, были готовы к такому развитию событий и имели определенный план на случай извержения, в действиях людей отсутствуют признаки паники, которая была бы характерна в такой ситуации.

Можно предположить, что события в Акротири развивались следующим образом: после землетрясений люди решили хотя бы на время уйти с острова и стали готовится к эвакуации, разбирая разрушенные дома и вынося из-под завалов все более или менее ценное. Так, например, хорошая кровать могла быть большой ценностью, потому что изготовить ее было не просто, а мебельных магазинов в то время еще не существовало. Вероятно, во время подготовки к эвакуации на вулкане начались взрывы, которые заставили людей отплыть немедленно, бросив все вещи, которые они вынесли из-под завалов.

К моменту этого извержения минойцы уже, по крайней мере, два тысячелетия живут на Крите и осваивают Восточное Средиземноморье. Средиземноморье — это один из регионов высокой сейсмической и вулканической активности. Логично предположить, что минойцы неоднократно были свидетелями извержений вулканов и землетрясений, конечно, не таких разрушительных, как извержение Санторина, но, тем не менее, у минойцев явно были вполне четкие представления о том, что происходит во время извержений: что обычно предшествует извержению, что может происходить во время извержения и что после. И также учитывая то, что минойцы жили на островах, и вся их жизнь была теснейшим образом связана с морем, вполне логично утверждать, что наблюдения за морем и в том числе за всякими необычными геологическими процессами, происходящими в море, было важной составляющей минойской культуры. Иными словами, можно сказать, что у минойцев существовало что-то вроде института океанологии и морской геологии. Конечно, у минойцев еще не было и не могло быть научного понимания того, что такое вулканы, у них мог быть только большой опыт наблюдения за вулканами и практические знания о поведении вулканов. При этом, минойцы, как и люди классической античности, наверняка считали извержения проявлением гнева определенных божеств, но, в отличие от людей классической античности, они не просто испытывали страх перед грозными природными явлениями, но также сохраняли и способность действовать вполне рационально перед лицом опасности.

Извержению Санторина определенно предшествовали не только землетрясения, но и вероятно взрывы, сопровождающиеся громкими громоподобными звуками. Звуки от взрывов, происходящих на вулкане, определенно были очень хорошо слышны на Крите (расстояние от Феры до Крита всего около 110 км, см. рис. 5). Извержение Санторина по своей силе и последствиям сходно с извержением вулкана Тамбора в 1815 году. Когда вулкан Тамбора проснулся, то звуки взрывов, происходивших перед извержением, были слышны на Молуккских островах, находящихся на расстоянии 1400 км от вулкана и на северо-западе острова Суматра, то есть, на расстоянии 2600 км от Тамборы, звуки взрывов Тамборы принимались людьми за орудийные выстрелы.

Итак, резюмируя все сказанное выше об извержении Санторина можно подытожить, что услышав громоподобные звуки, доносящиеся с севера, минойцы на Крите определенно стали готовится к тому, что может прийти цунами. Также до Крита определенно могли доходить ударные волны от взрывов вулкана. И, кроме того, Крит испытал воздействие землетрясений, эпицентром которых был остров Тира.

Подготовка к приходу большого цунами на Крите заключалась в эвакуации жителей прибрежных селений на безопасные возвышенные места, удаленные от моря. Вряд ли минойцы имели вполне сформированное понятие, что для спасения кораблей от цунами их надо выводить в открытое море. Возможно, некоторые корабли могли быть выведены в море, некоторые подняты повыше от берега, но большинство, конечно, были оставлены в бухтах у берега.

В какой-то момент прибывают беженцы с Тиры и своими рассказами подтверждают опасения и тревожные ожидания жителей Крита.

Конечно, люди, эвакуировавшиеся с Тиры, могли потерпеть кораблекрушение и утонуть в море, их мог настигнуть пирокластический поток, который может преодолевать значительные водные преграды (до 50 км), но, предположим, что хотя бы часть эвакуировавшихся добралась до Крита благополучно.

Как уже было сказано ранее, цунами, возникшее в результате падения обломков вулкана Санторин в море и в результате землетрясений, было высотой примерно 20 — 30 метров. Такое цунами гарантированно разрушает береговую инфраструктуру, но не может причинить вреда дворцовым комплексам и постройкам, которые находятся на более возвышенных местах. Например, Кносский дворец находится на холме, высота которого составляет примерно 60 метров над уровнем моря, то есть, даже очень большие цунами (цунами высотой 30 метров — это большая редкость) не может причинить дворцовому комплексу никакого вреда. Дворцовые комплексы могли пострадать разве что от землетрясений.

Разрушение береговой инфраструктуры от цунами — это неприятная вещь, но не фатальная. Пример Японии показывает, что в стране, где цунами происходят регулярно, это событие и причиняемые им разрушения в целом не воспринимаются как большая катастрофа. И оказывается, что инфраструктуру, разрушаемую цунами, можно восстанавливать в обозримое разумное время, и это обычно не является какой-то сверхзадачей.

Таким образом, можно сказать, что цунами, возникшее от извержения Санторина и пришедшее на северное побережье Крита, конечно, серьезным образом повредило береговую инфраструктуру, наверняка уничтожило и повредило немало кораблей. И наверняка были также жертвы среди людей. Однако же, цунами не поставило минойскую культуру на грань гибели, поскольку не только не разрушило дворцовые комплексы, но даже и не достигло их, так как все они находились на возвышенностях, которых не могло достичь даже такое высокое цунами, которое образовалось при извержении Санторина. В так называемых дворцовых комплексах были не только центры управления, но также и склады с запасами продовольствия на случай непредвиденных ситуаций.

Пепел от извержения также едва ли мог причинить серьезный ущерб сельскому хозяйству Крита, потому что, во-первых, на Крите слой пепла от извержения Санторина составляет не более 2 см, а во-вторых, следует учитывать, что почвы на Крите сформированы именно вулканическим пеплом.

Таким образом, следует признать, что непосредственно само извержение Санторина на самом деле не было для минойской цивилизации таким катастрофическим, как обычно принято считать.

Однако, последствия извержения оказали более существенное воздействие на минойцев, чем, собственно, само извержение.

Разрушение острова Тира привело к потере важного торгового поста/фактории и к нарушению устоявшихся и удобных торговых маршрутов. Как отмечалось ранее, остров Тира был исключительно удобной локацией в качестве перевалочного пункта, через который товары из одного района Восточного Средиземноморья попадали в другие районы.

Также после извержения Санторина могло произойти сильное похолодание, которое привело к неурожаям и голоду. Ранее уже отмечалось, что извержение Санторина по своей силе похоже на извержение вулкана Тамбора. После извержения вулкана Тамбора в 1815 году значительное количество пепла вулкана распространилось в верхних слоях атмосферы, и атмосфера стала отражать больше солнечного света, чем обычно, что привело к похолоданию. 1816 год был очень холодным, он известен в истории как «год без лета»: в марте температура в Европе и в Северной Америке продолжала оставаться зимней, в апреле и мае было неестественно много дождей и града, а в летние месяцы регулярно случались заморозки. Необычайно холодная и дождливая погода привела к катастрофическому неурожаю, в 1817 цены на зерно поднялись в десять раз, среди населения разразился голод. Последующие два года (1817 и 1818) также были достаточно холодными.

После извержения Санторина определенно могло случиться похолодание, как и после извержения Тамборы.

Разрушение острова Тира (утрата удобного торгового поста) и похолодание, вызвавшее неурожаи, голод и эпидемии — были самыми серьезными последствиями извержения Санторина для минойской цивилизации, однако, и они не явились фатальными и катастрофическими. Конечно, минойской цивилизации был нанесен серьезный ущерб, но не более чем за пол столетия минойцы смогли полностью оправиться от негативных последствий извержения и восстановить прежнюю жизнь. После извержения минойская цивилизация еще не менее полутора столетий сущестовала как и прежде: продолжались строительные работы в дворцовых комплексах, строились новые здания поверх слоя пепла от извержения Санторина.

А затем, после переселения на Крит части ахейцев/микенцев минойцы еще не менее двух веков существовали в симбиозе с ахейцами/микенцами.

Есть точка зрения, что похолодание, вызванное извержением Санторина, могло быть одной из причин, приведших к Катастрофе бронзового века. На самом деле связь между похолоданием после извержения Санторина и Катастрофой бронзового века более чем сомнительна: извержение Санторина и похолодание произошло в конце 17 века до н.э., а Катастрофа бронзового века случилась в 12 веке до н.э. и была подготовлена процессами, которые происходили непосредственно перед ней, то есть, в 13 веке до н. э. С другой стороны, похолодание после извержение Санторина могло повлиять на миграции народов, и, в частности, могло послужить одной из причин того, что ахейцы стали активнее расселяться в материковой Греции и, в конце концов, часть их переселилась на Крит.

Лондонский медицинский папирус

Время и место создания Лондонского медицинского папируса. значение папируса для дешифровки минойского языка

Лондонский медицинский папирус — это сборник древнеегипетских рецептов и заклинаний, главным образом против кожных, глазных болезней, кровотечений, а также ожогов.

Папирус называется Лондонским, потому что он хранится в Британском музее, в Лондоне.

Папирус был создан во время так называемого Второго переходного периода. Во время существования 15 и 16 династий (1650-й — 1550 до н.э.). Более точно время создания Лондонского медицинского папируса определяется как последняя четверть 17 века или самое начало 16 века до н. э. Папирус, определенно, был составлен сразу после катастрофического извержения вулкана Санторин на острове Тира, которое, как отмечалось выше, датируется 1627 — 1600 гг. до н. э. Время создания папируса возможно определить с такой точностью потому, что в папирусе среди прочего описаны средства лечения ожогов от вулканического пепла, и известно, что раскаленный пепел от катастрофического извержения вулкана Санторин достиг Египта.

Во время второго переходного периода в Египет вторгаются гиксосы.

Гиксосы не просто захватили большую часть территории Египта (Нижний Египет), но и основали свое государство со столицей в городе Аварис (на древнеегипетском — Хутварет), основали свою династию (15 династия). И в то же время в верхнем Египте продолжали править собственно египетские цари, принадлежащие к 16 династии. Территория, находящая под контролем собственно египетских царей, в это время сократилась до нескольких областей/номов вокруг Фив (см. рис. 8).

В описаниях истории древнего Египта переходные периоды нередко рассматриваются как, условно говоря, «несчастливые». Время, когда гиксосы доминировали в Египте, было, конечно, непростым, но достаточно интересным временем. В это время активизировались контакты с другими культурами и Восточного Средиземноморья.