Бесплатный фрагмент - Мираж. Жажда

Глава 1. Оазис среди пустыни

Алоли.

Я открываю глаза и вижу ясное ярко-голубое небо. Солнце в самом зените. Оно не светит четким оформленным кругом, оно больше похоже на вспышку, растянутую вдоль горизонта. Его беспощадные лучи невидимым огнем выжигают глазницы, и мои белки словно вытекают на ладони, в которые я роняю свое лицо, садясь и пытаясь смахнуть мириады песчинок с иссохшей кожи.

Боги, где-е я, — первый вопрос, застающий меня врасплох в тот момент, как, — Кто-о я… — мгновенно в копилочку добавляется второй.

Сильно запыленный, совершенно сухой воздух не дает нормально дышать. Осматривая видимые окрестности, я понимаю, что нахожусь среди бесконечных песочных барханов, а это могло означать лишь одно… Эта пустыня, скорее всего, станет моим безжалостным убийцей и последней средой обитания.

Нужно было подняться. Обжигающий песок исключал эту возможность для моих босых ног, поэтому я разорвала часть своей летящей белой юбки и обмотала ступни в несколько оборотов. Подождав, пока солнце немного опустится, я развернулась к нему затылком и поплыла по бескрайнему песочному океану.

До смерти хочется пить, — жажда мучает меня сильнее жары и желания хоть что-нибудь вспомнить о себе. Она хватает за горло, вырывает мои гланды на живую. Облизываю пересохшие губы таким же языком, отрываю еще один лоскут и обматываю голову, в которой уже потушились мои мозги. Приглядываюсь и закатываю глаза…

Буря… конечно же, что еще может произойти прямо сейчас в забытой Богом дыре, где и без того находиться просто невыносимо, — пока я мысленно сыпала проклятьями, сокрушительной силы стихия неудержимо приближалась, расширяя свою воронку.

И снова я отщипнула хлопковый кусок. Трясущимися от страха и обезвоживания пальцами, я судорожно наматывала лохмотья на дыхательные пути и глаза, вставая по направлению к буре.

Боже… откуда я все это знаю. Я ведь даже не помню своего имени, — падаю на колени и готовлюсь принять удар, подсматриваю… и в этот момент, именно в этот чертов момент я замечаю валун. Гигантский, мать его, камень посреди пустыни. А ветер уже сносил меня с ног, неудержимый вихрь начал подбираться и острым мельчайшим стеклом проникал под ткань, сдирая мою кожу живьем.

Осознавая, что обречена, я рванула, подгоняемая ураганными порывами до спасительной стены. Падаю, поднимаюсь. Ноги вязнут. Больно. Чертовски больно. Но даже не крикнуть.

Алоли… Мне зовут Алоли — раздается набатом под импровизированной чалмой, когда я плотно прижимаюсь к теплой скале, ломая он нее свои ногти, пытаясь прилипнуть к ней и впиться в ее твердыню. Буря настигла меня, и я сорвалась на крик, падая на истерзанные колени, накрывая руками голову.

Очнулась я уже ночью от того, что огромная птица клевала мой разбитый локоть. Отмахнувшись от наглого сипа, который издал пронзительный клекот, я села на прохладном песке.

— Я еще жива, изыди, демон, — пернатый непонимающе моргал и кивал, мол, ну, и кого мы ждем, дохни давай.

— Не дождешься, падальщик, — я поднялась, сняла с себя лохмотья, завязывая их на поясе, и взглянула на звездное небо.

Господи, как красиво, — засмотрелась я на открытый космос над моей головой. Я так хотела взлететь и увидеть, где мое спасение или спаситель. И снова дурацкая птица крякнула. Гигантского размера сип с интересом сканировал мое израненное тело. Ей-Богу, если бы он мог, он бы облизнулся.

— Ну что вылупился, бес?! Помог бы лучше.

Крылатый убийца расправил крылья и невысоко взлетел, кружа надо мной. Он медленно опустился немного поодаль и противно гаркнул.

— Извини, моя твоя не понимать, — я развела руками и чисто интуитивно двинулась вслед за черной птицей, которая отлетела еще на несколько метров.

Хитрый плут, ведешь меня к своим дружкам на растерзание, — думала я, но ковыляла за единственной своей ниточкой к жизни. Короткими перебежками мы оказались у каменной гряды, из узкой расщелины которой пахнуло легким бризом и влажным воздухом.

Оазиз! — я кинулась внутрь, но сип остановил меня ударом своих крыльев. В тот момент я услышала ржание лошадей и гогот стада мужиков.

Схоронившись, я наблюдала, как они наполняют свои баллоны питьевой водой из горного источника. Сглотнув сухую слюну, я обняла свои плечи и опустила голову, пытаясь прислушаться к их речи.

Древний язык, он знаком мне, но я не могу вспомнить откуда, — приближался рассвет, и путники поспешили удалиться, пока солнце снова не начало поджигать их, по всей видимости, долгий путь. Убедившись, что караван отчалил, я осторожно подкралась к небольшому озеру, куда стекал горный ручей, и нырнула в него с головой, заглатывая словно огромный кит живительную влагу.

В ущелье было невообразимо тихо, я слышала лишь порхание необъятных крыльев моего нового друга, который не сводил с меня охотничьего прожигающего взгляда.

— А ты симпатичный, — сказала я, выжимая волосы, сидя на небольшом уступе, любуясь прекрасным водопадом и диковинными деревьями с панцирными высоченными стволами и раскидистыми сочно зелеными листьями на самой макушке. Сип распушился и задрал кривой клюв, переполненный гордости и хвастовства.

Солнце встало и наполнило долину своим уже не таким пугающим светом. Снова намотав влажные портянки на ноги, я аккуратно встала, чтобы осмотреть окрестности в поисках еды, потому как, утолив жажду, я начала испытывать чувство голода, а мой пернатый товарищ не прельщал меня в качестве добычи. Итак, я поднялась и развернулась на сто восемьдесят. Мое внимание привлек развязанный конец моего импровизированного носка, а потом и еще одна пара кожаных мужских сапог. Я медленно подняла глаза, и в моих связках застыл замороженный вскрик.

— И кто у нас тут? — произнесли полные губы, обрамленные густой бородой. Карие глаза проникали в душу, и моя воля склонила голову перед незнакомцем, который беспардонно исследовал мое еще влажное тело под прозрачной мокрой тканью.

— Ты, что, немая? — угрожающе раздалось с высоты метр девяносто, не меньше. А я просто забыла, как говорить и даже дышать, внимательно разглядывая узкое красивое мужественное лицо. Его скулы были украшены клеймом, тайным для меня знаком, с одной стороны и алым широким шрамом от края его глаза практически до крыла крупного идеально ровного носа с другой. И в цвет страшной отметине его голову украшал бордовый платок с железным гербом его царства или семьи, под которым он хмурил свои черные густые брови.

Его низкий хриплый голос гипнотизировал, я никогда не испытывала такого прежде. Я смотрела на свое отражение в его вспыхивающих яростным пламенем черных радужках. Я отчетливо видела, как горю, а пепел от моих обугленных останков рассеивается над бескрайней пустыней.

— Алоли, — тихо произношу я, и меня накрывает вакуум, в котором я вдали слышу встревоженный клекот обеспокоенной птицы. Я проваливаюсь под воду в небытие.

Глава 2. Это мираж

Гор.

Вечно голодное солнце медленно и беспощадно пожирало каменный город, иссушая его пыльные земли. Его огненные лучи окрашивали крыши полуразрушенных рассыпающихся домов, словно набрасывая на них кроваво-красные плащи с желтыми горящими шапками. Город пылал. Огонь был повсюду. Он сопровождал нас везде, где бы мы ни были… как и запах жженной глины в раскаленной печи.

Жажда… — это был последний оазис в округе, воды которого скоро иссякнут, как и все прошлые. Засуха — наше проклятье, которые мы приносим вместе с разорением и горем. Вечная борьба за жизнь, где главным сокровищем была питьевая вода. Куда бы ни ступала наша нога, вскоре это место становилось пустошью, мертвым гиблым местом. Эта пустыня — результат нашего распутства и грехопадения, а этот когда-то цветущий город пал за месяц.

С каждым разом все быстрее — но мы не могли насытить свою жажду, не могли бороться со своими инстинктами, завоевывая все больше территорий. Я был Царем среди мертвых… городов, людей, душ. Нас называли убийцами, и они были чертовски правы. Тем не менее убивать бы дозволено не всем, лишь избранным, остальные были лишь смертниками, бездумно исполняющими любой приказ. Мой приказ.

В каждом городе одно и то же — эпидемии, резня, распутство, разорение. Я сам не знал, что искал в чужеземье. Может быть, именно сегодня я нашел то, что губило все наши трофеи? Я — Гор ибн Саббах, и я прямой наследник основателя ордена Ассасинов, — но с одной лишь разницей. Мой пра-пра-пра-родственник был карателем, он совершал политические кровавые убийства под вопиющие крики своих безумных приспешников, которые оставались на месте преступления и умирали за своего господина.

Смертники… в МОЕЙ армии почти все такие за исключением пары человек, моих самых близких советников. И я — не господин, я — Король, основатель смертоносного отряда «Оса», и НИКТО не знает о моем происхождении и о силе, растекающейся в моих венах. Я тайно продолжал дело своего рода, немного подстроившись под существующие реалии. Современный орден представлял собой отряд наемников, профессиональных убийц, работающих не за идею, а за деньги, много денег, и в современном мире мы работали на государство, поэтому и были безнаказанными. Личная гвардия Владыки на полном его обеспечении. Я имел все, что мог только пожелать простой смертный, я управлял людьми, как марионетками и обучал их быть ими. Я щедро вознаграждал своих людей, используя очень простой метод, за который каждый был готов отдать свою жизнь… направлял в Райский сад, но об этом чуть позже.

Попасть к нам было практически невозможно и каралось смертью еще до встречи со мной. Но те, кто проходил все тяготы отбора и мое личное собеседование, попадал в младшее звено. И одним из них когда-то был Туман, сейчас мой ближайший советник, но далеко не друг. Он был лучшим, перспективным наставником, но ему не доверял никто, даже я.

Мы были чумой, забираясь все дальше, порабощая небольшие общины. И пустыня поглощала каждое место вместе с нами… она шла за МНОЙ по пятам. Мне иногда казалось, что я сам — зыбучий песок, который сжирал все на своем пути. И сейчас наш караван вошел в город, который мы стерли с лица земли просто из своей прихоти, ступая тяжелыми копытами по едва остывшим кирпичам, выложенным на узких горячих улицах. Я обернулся на лошадь, идущую позади, на седле которой болталось привязанное хрупкое девичье тело.

— Девку в отдельные покои. Приставить охрану. Доложить, как очнется. Я буду у себя, — я отдал приказ Туману и пришпорил черного скакуна, не дожидаясь его реакции и больше не оборачиваясь.

В каждом городе я возводил себе трон, но именно этот стал исключением. И все же здесь нашлось место, достойное моего внимания. В большом холле, выложенном мелкой мозаикой выцветшего красного и грязного белого цвета, под каменными колоннами, на которых еще сохранился пестрый рисунок, потрепанная ковровая дорожка вела на открытый балкон с открывающимся видом на древний город Мар.

Я — повелитель пустыни, хозяин человеческих судеб и их душ, — я любовался руинами небольших квадратных зданий, идущих уступами к бывшему зданию местной администрации, которое теперь стало мне дворцом. Последние солнечные лучи поджигали парящие в воздухе песчинки, и казалось, что с темнеющего неба падали золотые микроскопические капли.

И откуда взялась эта девчонка? Шпионка? Наемница? — как бы я не пытался сосредоточиться на своем поистине королевском величии и практически божественном происхождении, я не мог избавиться от мысли о прекрасной незнакомке, настоящим экзотическом произведении искусства среди толпы бестолковых рабынь и наложниц, которые встречали нас в нашем Раю.

Вдруг снизу до меня донесся истошный крик и мерзкое курлыканье. Я быстро спустился во двор, где под расписной аркой в виде купола отчаянно брыкалась обнаженная по пояс Алоли. Один из моих людей заламывал ее руки, второй сорвал с нее остатки платья. Третий пытался бороться с бешеным гигантским сипом, который своими острыми черными когтями вырывал наемнику глаз.

— Nmeh nrin shdi! Gatlan! Gatlan! — кричала черноволосая фурия. Она повернулась ко мне и сверкнула зелеными ведьмиными глазами, злостно шипя словно змея, — Аллах покарает тебя, неверный! Предатель!

Сзади подоспел Туман и схватил пернатого защитника, стискивая мертвой хваткой.

— Не убивать, — рявкнул я.

Красавица обмякла без сознания в руках варвара, который смотрел на меня глазами полными ужаса и мольбы, ибо я присел на колено, а это означало одно. Доставая острый тонкий клинок из кожуха, перетягивающего мое бедро широкими ремнями, произнося фразу «это мираж», я полоснул по горлу предателю. Лезвие прошло по его шее словно по листку бумаги, а его голова опрокинулась на лопатки, окрашивая каменную брусчатку цветом алого заката. Двое других упали на колени и прижали к груди свои бородатые подбородки, пряча от меня напуганный, но полный восхищения взгляд.

— Что она сказала? Что за язык? — тихо спросил мой советник, обнимающий шокированную птицу.

— Это персидский. Она говорит, что мы все прокляты, что мы — убийцы, — с этими словами я убрал свое оружие и поднял затравленную обнаженную девушку на руки. — Пришлите врача в мои покои.

— Но, Гор, шлюху надо убить за подобную дерзость, она соблазнила наших братьев навела смуту, из-за НЕЕ погиб Азиз от твоей руки, а Назир теперь слеп на один глаз, — слишком воодушевленно Туман вступил в переговоры, а я закрыл глаза, чтобы успокоить своего внутреннего монстра. Сделав глубокий вдох, я строго и однозначно произнес, указывая кивком головы в сторону оставшихся в живых рабов.

— Братья? Да эти мрази воткнут тебе нож в спину и любому по моему приказу. Они убьют себя, если я изъявлю такое желание. Они мои руки, ноги, глаза, и только я решаю их судьбу, — я усмехнулся и добавил, — но ты можешь разделить участь Азиза и лечь рядом со своим братом, Туман. А этот стервятник будет клевать твои мозги, ибо я снесу твой череп ровным срезом четко посередине твоего лба. Предупреждений больше не будет. — я выплюнул напоследок ­– Оставшихся казнить прилюдно, птицу напоить и в клетку. Завтра мы возвращаемся в столицу.

****************************************************

Я уложил умиротворенно спящую красавицу на темно-синюю шелковую простынь, присаживаясь вместе с ней. Я сбросил платок и верхнюю одежду на пол.

Кто же ты? — я рассматривал утонченные черты лица, широкие скулы и слегка суженные, закрытые сейчас кошачьи глаза, черные слипшиеся от крови и пота волосы, маленький острый нос и пухлые коралловые подбитые губы. Сильно выделяющиеся ключицы на смуглом теле делали ее фигуру еще более хрупкой. Ее сотканная из шелка бархатная кожа пахла сандалом и манила касаться к себе и вбирать в себя каждую нотку ее аромата. Я не позволил своему взгляду скользнуть ниже, и укрыл шерстяным одеялом голое тело, покрытое мелкими ссадинами, царапинами и синяками. Запахнув тяжелый парчовый балдахин, оставаясь с ней практически в полной темноте, я позвал ее.

— Алоли…

Глава 3. Столичная змея

Алоли.

Черная комната. Передо мной широкое зеркало в рост. Я любуюсь своим вышитым драгоценными камнями и жемчугом платьем, которое тянется за мной двухметровым шлейфом. На красном переливающемся шелке сияют изумруды, от мельчайшей россыпи до самого крупного, размером с мой глаз такого же цвета камня, удерживающего на моей голове вышитый золотыми нитями шарф. Серьги и ожерелье оттягивают уши и шею, и мне безумно нравится то, что я вижу.

Отражение начинает рябить, а стекло дрожать, покрываясь крупной паутиной из трещин. Слышится характерный хруст, и из раскрывающихся расщелин начинают сползаться десятки гадов самых разных оттенков и толщин. Я смотрюсь в сохранившиеся осколки перед собой и наблюдаю, как тает мое платье вместе с сокровищами, и я оказываюсь абсолютно голой. Змеи обвивают мои ноги и, медленно лаская кожу, поднимаются вдоль моего тела, создавая совершенно новую, наводящую ужас, но потрясающе изысканную сияющую мелкими чешуйками мантию. Эти прекрасные создания не ледяные и скользкие, как все привыкли думать, они теплые, мягкие, нежные. И оставшиеся пресмыкающиеся обволакивают мой торс и смыкаются на груди. Моя кожа горит, волосы завиваются в крупные локоны, зрачки сужаются, а глаза поджигаются неоновым светом. Жар усиливается, я пытаюсь сорвать с себя вторую кожу, но тщетно, она глубоко проникла под эпителий, окутала своим ядом внутренние органы, и мне становится невыносимо больно. Я кричу, и последнее освещение исчезает. Я остаюсь в кромешной тьме.

Но вдруг я слышу чарующий голос, грубый и властный, в нем легко различить угрожающие нотки и оттенок надменности и величия его владельца. Я с легкостью открываю глаза, полностью доверяя этому ориентиру. Я не могу сразу понять, где нахожусь, потому что вокруг лишь темнота, в которой я приглядываюсь к едва различимому силуэту.

— Кто ты такая? — спрашивает меня незнакомец, который звал меня во сне. Я чувствую таинственную магию между нами. Воздух становится разреженным, словно мы находимся на самой высокой вершине мире, и у меня начинает кружиться голова, а виски пульсировать.

— Я не знаю, — искренне отвечаю я и понимаю, что абсолютно голая под одеялом.

Внезапно каждая колонна кровати вспыхивает по очереди словно факел и освещает наши лица. Я смотрю на горящие символы и не могу разобрать их рисунок, потому что попросту не знаю его.

— Что это такое? — с интересом осторожно спрашиваю я, но мой собеседник ничего не отвечает, лишь безотрывно смотрит за каждым моим движением.

Я медленно сажусь, удерживая колкую шерсть на обнаженной груди, чувствуя приятную дрожь от легкого раздражения грубой тканью. Его горячая ладонь незамедлительно скользит по моему лицу и ныряет в волосы. Я медленно умираю от этого прикосновения, забывая, как дышать. Меня никогда не касался мужчина, я знаю это наверняка. Тянусь к его лицу, хочу коснуться… просто невыносимо.

Катастрофически мало кислорода… Господи… что со мной… — одеяло опадает на мои бедра, мужчина рычит, и я слышу, как он сглатывает, чувствую, как желает, но не делает дальнейших шагов. Я ощущаю между нами незримую связь и непреодолимое влечение. Мне ХОЧЕТСЯ ощутить его вес на себе, насколько он сможет вдавить мою грудную клетку в этот жесткий матрас.

— Меня зовут Гор, — хрипит мужчина напротив, не отрывая хищного взгляда от моих завороженных глаз.

Чувствую, как он приближается, и меня окутывает его терпкий мужественный запах, запах пота, крови и лютейшей жестокости. Мое сердце качает бурлящую кровь на максимальной скорости, я глубоко вздыхаю, когда его вторая рука скользит по обнаженной спине.

— Мой король — слышится за шторами.

КО-РО — ОЛЬ?!…

Огни гаснут, напряжение взрывается словно шаровая молния, отбрасывая меня на подушки, накрывая одеялом с головой, будто я и не поднималась, и мы совсем не касались друг друга.

А может быть, это лишь мираж? — тайна рассыпается, когда Гор вылетает за балдахин и в комнате зажигается свет.

Через пару минут он принес мне льняную сорочку, деликатно, но строго сопровождая свой щедрый дар.

— Оденься, Алоли. Доктор осмотрит тебя.

Я покорно исполнила наказ, и тяжелые шторы распахнулись.

— Если твой взгляд упадет не туда, куда нужно, я выколю твои глаза и размажу по этому полу, — Гор кивком указал на свои тяжелые сапоги, а невысокий коренастый мужчина лет сорока потряс козлиной бородкой и начал осмотр дрожащими пальцами.

Под суровым, убийственным взглядом надзирателя врач завершил обработку ран, и я стала пахнуть мятой. Как только доктор покинул нас, я снова столкнулась с гипнотическими черными глазами, полными страсти и просто свирепого садизма, которого я не знала никогда прежде.

— Что тебе нужно от меня? — лучшая защита — это нападение, все верно, Алоли, — Зачем ты привез меня сюда? Если ты думаешь, хоть на секундочку, что я стану тебе служить… или может ты сможешь сделать меня наложницей… у тебя ни-че…

Гор резко приблизился и навис надо мной, ехидно посмеиваясь, а я замолчала, снова впечатываясь в подушки, но гордо вздергивая подбородком, проглатывая самый настоящий ужас обратно в утробу.

— Я не боюсь тебя, варвар!

Выплевываю и скрещиваю руки на груди, а сама молюсь, чтобы он не задушил меня своими ручищами. Страшно до колик в животе, а ж пятки сводит!

— Ты не похожа на простую девушку, ты явно из столицы, — неожиданно делает вывод Гор и снова выпрямляется, отдаляясь от меня, — Только там могут быть такие дерзкие и бесстрашные бестии, — он делает паузу и серьезно произносит, — Ты правда не помнишь ничего о себе?

Так я тебе и сказала, браконьер, — фыркаю и молчу. В секунду оцениваю его проступающий рельеф сквозь тонкий хлопковый белый кафтан и отворачиваюсь, да бы не повадно было некоторым мнить о себе слишком многого. Не отвечаю намеренно, чем раззадориваю его еще больше.

— Завтра мы едем в город. Продадим тебя подороже. Ты — породистая кобылка. Себе бы оставил, да с девственницей возиться не хочу. Не мое, извиняй. Так что, послужишь Владыке, а там может и найдутся счастливые родственнички, — он смерил меня равнодушным, даже брезгливым взглядом и кинул напоследок, — хотя я бы тебя не искал, — и припечатал вдогонку, — попробуешь сбежать, сдеру кожу заживо и брошу в песок.

— Чтоо — оо?! Кобылка?! Подороже?! Девственницей?! Ну погоди у меня, я тебе устрою! Мерзкий самовлюбленный верблюд! Нет, верблюжий плевок! Хуже! Подшерсток с задницы!!! — оскорбляла я каменные обшарпанные стены, осыпающийся желтый потолок с обвалившейся мозаикой, пиная ни в чем не виноватые подушки, выплескивая весь свой яд и невысказанный гнев.

— Что? Прямо оттуда? — я услышала позади дикий хохот и замерла, предчувствуя, как невидимый крюк подцепил мой скальп.

Ну вот и все, Алоли… дошипелась, змеюка…

Глава 4. Неконтролируемая жажда

Алоли.

Втягивая в себя голову и конечности словно испуганная черепаха, я развернулась на владельца сипловатого баритона. Неопознаваемая пока тень вальяжно ковырялась небольшим ножом в ногтях, бликуя лезвием и внимательно рассматривая мой весьма непрезентабельный наряд. Черные брюки и такого же цвета туника с воротом по самый подбородок придавали мне уверенность в своей неприкосновенности. Образ дополняла такого же цвета шаль на мои волосы и лицо, которую я нервно мяла во влажных ладошках. Но мысли мои были не об этом безликом, траурном наряде, а о шпионе, который сейчас нагло продолжал скалиться в полумраке.

— Прошу вас, не выдавайте меня, — слишком фальшиво взмолилась я самым невинным голоском, — я больше так не буду.

Голый по пояс мужчина наконец вышел из-под грузной темно-бордовой пыльной портьеры, изъеденной местными насекомыми. Короткостриженый высокий брюнет с повсеместной густой растительностью играл холодным оружием, профессионально перебирая его между пальцами. Его штаны были спущены настолько низко, что над поясом уже проглядывала его непривлекательная кудрявая растительность, от которой у меня начались рвотные позывы. Я быстро отвела взгляд в сторону, стараясь не глазеть на его влажное тело. Незнакомец безотрывно следил за мной, посылая множество неприятнейших импульсов под моей одеждой из плотной ткани.

— С чего это вдруг я должен помогать тебе. Особенно после того, как из-за тебя убили трех моих братьев, — он опасно приблизился и резко приставил ледяное острие к моему уху, впиваясь грубыми пальцами в мои щеки, царапая их жесткой кожей, — я ведь должен рассказать, за что они схватили тебя, ведьма, — лезвие скользнуло ниже по шее, и маньяк облизнул свои сухие губы, — но, впрочем, ты можешь уговорить меня, шлюха дьявола.

— Я бы с радостью, как тебя там, но ничегошеньки не помню… — отбрасывая его руку от лица, отважно отчеканила я абсолютную правду и добавила, интуитивно ощущая превосходство своего покровителя над этим садистом, — а не помню, значит не было.

Изверг издевательски рассмеялся, убирая нож в потайной отсек высокого сапога.

— Меня зовут Туман.

— Пелена, — попыталась я быть креативной.

— Я знаю, как тебя зовут, А-ло-ли. Девушка твоего возраста и вероисповедания не должна так себя вести. Ты вообще не имеешь права со мной разговаривать, тем более в таком тоне. Я вот отрезал бы твой язык и поводил бы по одному месту пока еще тепленький, — извращенец отошел на шаг назад и покачал своими бедрами, намекая на пошлое место, заставляя меня гореть от стыда.

Тебе-то только отрезанными языками и водить, потный кудрявый овцебык, — подумала я и умело накрутила шаль вокруг головы и шеи, оставляя открытыми лишь свои глаза.

— Так-то лучше, пеленка, и не вздумай больше паясничать. Или тебе не поздоровится. Ты — жалкое подобие человека. Ты — женщина, даже девочка, что еще хуже. Запомни это.

А ты — мохнатый австралопитек, — и все же я прикусила язык и молча последовала за провожатым, который подвел меня к концу каравана, где меня ожидала каурая лошадь под цвет окружающего нас бесконечно простирающегося песка и его величество Гор. Целый табун самых прекрасных животных одной масти переливались от того, какими они были ухоженными и любимыми. Я поразилась, как такие неотесанные мужланы могли настолько вылизывать своих скакунов. На фоне каменного города они выглядели настоящим чудом в мертвой пустыне. Они фыркали и били копытом в нетерпении увести своих всадников подальше от этих проклятых земель.

Но как же он хорош собой… — максимально незаметно, как мне казалось, краешком глаза я любовалась его мужественным, таким красивым лицом с выразительными жгучими карими очами, которые сканировали мое тело, словно оно было обнажено перед ним, а не укутано в импровизированную паранджу… и оно реагировала на каждый прожигающий взгляд.

Настоящий джентльмен, что б его… да что я в нем нашла? — одетый в черного цвета брюки и рубашку, в высокие сапоги по колено и кожаный плащ на одно плечо, мощный мужчина с точеным торсом, узкой талией, затянутой в широкий ремень, блистал в свете полной луны и мириадов звезд на темно-синем небосводе. Он деликатно подал мне руку под пристальным взглядом своих верноподданных, лица которых были плотно скрыты за непроницаемой темной вуалью. Примерно два десятка пар глаз будто светились в темноте неоновыми лучами, освещая наш путь словно фонари. Отмахнувшись от предложенной помощи, я лихо влетела в седло и строго спросила.

— Где моя птица?

Надо мной раздалось знакомое кряканье, заставившее меня поднять голову и улыбнуться. Живой. Во главе с Гором и моим новым знакомым под покровом ночи мы отправились в место, где меня ждали вечное рабство и скорее всего верная смерть.

****************************************************

Гор.

После того, как идущая позади дикарка несколько раз пыталась сойти с намеченного пути и сбежать, я занял место позади нее. Я гипнотизировал затылок непокорной девчонки, и даже лошадь под ней меня раздражала. Мы шли почти сутки, и приближался закат. Времени на передышку не было, нам нужно было вернуться к вечерней заре, и срок уже истек.

Внезапно Алоли рухнула без сознания, зарываясь головой в песок словно страус. Пришлось разбить лагерь и дать девушке отдохнуть, хотя Туман настаивал присыпать ее сверху и отправиться дальше. Но услышав возможную сумму, которую мы могли выручить за потеряшку без памяти, он быстро отказался от этой идеи.

Не знаю зачем, но я сторожил ее палатку, разбитую поодаль лагеря, словно верный прирученный пес. Эта девушка воздействовала на меня так, как никто прежде, и мне это очень не нравилось.

Вот такая жизнь создана для меня… Я наблюдал за тишиной и безмятежностью бескрайних песков вокруг пока не услышал возню позади. Я ворвался внутрь и увидел пытающуюся сделать подкоп неугомонную.

— Что в мое стойло приперся, сейчас как лягну — развыступалась бесстрашная кобылка, заставляя меня усмехнуться.

Скидываю плащ, красный капюшон и сажусь рядом с закипающей лавой, отвечая ей невпопад, любуясь ее сейчас открытым лицом, прекраснее которого я не встречал никогда, и понимаю, как же я пропал, и что должен как можно скорее избавиться от нее.

— У тебя очень красивые глаза, — прикасаюсь к почти бронзовой скуле, смотрю в переливающийся хитростью и нелепым распутством изумрудный взгляд. Меня просто непреодолимо тянет приблизиться к этой девушке, которая, я уверен, испытывает то же самое, что и я.

Неожиданно Алоли стягивает с себя тунику и остается лишь в брюках. Я больше не могу бороться с этим искушением и смотрю на идеальное загорелое гладкое тело, впалый живот, вздернутую грудь. Злюсь на нее, ненавижу свою слабость. Хочу вернуться назад и никогда ее не встречать.

— Да как ты можешь так вести себя, дрянная девчонка?! Это запрещено… это же немыслимо — пытаюсь думать о чем-то постороннем, но перед глазами лишь ее самодовольная ухмылка и дерзкий взгляд.

— Я не помню, кто я такая и откуда, ваше величество. И с чего я должна следовать неизвестным мне правилам? Вот ты, например, стал бы говорить младенцу, что он слишком громко плачет?

Она что-то еще трындычит, но я не слушаю, я вижу лишь ее мягкие алые губы и неконтролируемо приближаюсь к ним. Роняю болтающую без умолку пташку на мягкую верблюжью шкуру, пахнущую молоком и шерстью, и вместе с этим запахом вдыхаю аромат ее атласной кожи.

— Поцелуй меня, Гор… — сладко шепчет чаровница, — я же чувствую, как сильно ты хочешь этого.

— Нельзя, — мой голос предательски срывается, а Алоли гневно шипит.

— Печешься товар не попортить? Такую ведь уже не купят, ваше святейшество.

— Нет, я хочу сохранить твою честь, — тяжело сглатываю, когда ножка язвы легла на мое бедро, — Ты не отдаешь отчет своим действиям, девочка. У тебя не будет будущего после этого.

Ее прохладные пальчики забираются под мою рубашку и слегка царапают спину, запуская невозвратный механизм.

— Всего один поцелуй, мой Король, — она умоляет, оставляя невесомый след на моей щеке. Последний раз смотрю в ее сочно-зеленые глаза и вижу в них страх, — только один… поцелуй…

Ее губы щекочут мои, и я прижимаюсь к ее чувственным сахарным устам, жадно впиваясь в этот приторно сладкий десерт, испивая медовый нектар ее страсти. Алоли обнимает мою шею и полностью отдается моим движениям, безоговорочно доверяя убийце. С каждым порывом я теряю контроль, с каждым прикосновением похоть дурманит мой рассудок. Моя ладонь скользит по небольшой груди и мягко сминает упругий шарик, от чего девочка жалобно скулит и впивается в мой затылок ногтями.

— Полегче, моя песчаная кошечка.

Спускаюсь на шею и обвожу языком пульсирующую венку на соленой коже. Целую ее между ребер, касаясь нежно, боясь оставить на ней горящие следы ее позора. Девушка едва ли не плачет, когда моя рука ныряет в ее штаны и сжимает пах, обмакивая пальцы между мокрых половых губ.

­– Гор, это уже лишнее, прошу не останавливайся

— Так лишнее или не останавливаться, — не узнаю свой голос и понимаю, что нужно как можно скорее бежать от этой девчонки, но не могу прекратить ласкать ее между ног.

— Моя Алоли, — срывается с моих губ. Я осознаю головой, что это ошибка, всего лишь мираж, но мое черное сердце тянется к ней с непреодолимой силой, словно мы созданы друг для друга. Она задыхается от вожделения, а я чувствую, как закипает все мое тело.

Убираю руку, срываю с себя верх и наваливаюсь на нее, возвращаясь к губам, поедая девушку в плотоядном поцелуе. Все внутри меня кричит и молит прекратить, но я поднимаю ее бедра и крепко прижимаюсь к ее входу сквозь ткань. Хочу взять ее, обладать ею резко и грубо, впиваться в плечи и сдирать кожу ногтями, раздирать ее в кровь… но… но ощущения жара нарастает и концентрируется в одном месте, прожигая мою ногу насквозь.

Что за черт! — резко сажусь на колени, выхватываю наш родовой клинок и обжигаю ладонь, отбрасывая его в сторону. Смотрю на Алоли, а ее кожа покрывается мелкими чешуйками, белки ее глаз пропадают, заполоняемые лишь зеленого цвета радужками, а зрачки становятся узкими. От этого зрелища у меня начисто сносит крышу. Кидаюсь в сторону ехидны с одной лишь жаждой — испить эту девушку до дна… ОВЛАДЕТЬ, как вдруг в мою спину впиваются когти хищника, меня оглушает ревностный клекот, и бешеный сип начинает избивать меня своими крыльями. Между лопаток стекает горячая кровь, но я не чувствую боли, я вижу лишь одно, как Алоли оборачивается змеей и уползает в ночь. Сознание покидает меня, и я проваливаюсь во тьму.

Глава 5. Биполярный город

Гор.

— Гор… — слышу голос своего приближенного и ощущаю брызги на своем лице.

— ГОР! — открываю глаза и сталкиваюсь с гневным красным взглядом Тумана, в его ручище схвачено хрупкое запястье, и брыкается дикая кобылица.

— Отпусти меня, мужлан! — прыскает ядом бешеная кобра, оставляя на нежной коже красные отметины. Она избивает ногами и второй рукой моего советника, но больше причиняет вреда себе, ибо тело нашего бойца закалено словно сталь и не ощущает боли… да и практически ничего. Поднимаюсь и хватаюсь за виски, их сдавливает с лютой силой.

— Сучка отравила тебя твоим же ядом и пыталась сбежать. Вот как ей это удалось? Я говорю тебе, Гор, она ведьма… и вчера она спровоцировала нападение. Ты же знаешь, никто бы не осмелился нарушить твой…, — я поднял руку в знак протеста. Туман тут же закрыл рот, а я ощупал свой пояс, не досчитавшись одной из склянок. Мы носили яды с собой, имея усыпляющее преимущество перед врагом. Именно одним из них я усыпил Алоли у оазиса.

Хитрая бестия, отомстила… — я сканировал замершую девушку. Да, она боялась. Я чувствовал, как дико билось ее сердце, ведь эта чертовка проникла в мои вены, залезла под кожу. Я поднял клинок и вставил в ножны, вспоминая и запоминая его реакцию на нашу близость. Я знал, что ее тянет ко мне ровно также, как и меня к ней… но это не помешало ей обмануть меня и бросить.

Еще бы, Гор, ты ведь собираешься продать ее в чужие руки — мысль о том, что ее может коснуться другой медленно и мучительно меня убивала. И между ребер зачесалась и зажгла она, лютая всепоглощающая ревность.

— Оставь нас, — отдал приказ я, а девушка вырвала руку и толкнула Тумана, недовольно фыркая. Товарищ вышел, не обронив ни слова. Он знал, что от своих слов я не отступаю и просто вспорю его глотку за непослушание, как сделал с десятками до него.

— Поговорим? — медленно я подошел к пыхтящей змеюке, которая упорно не смотрела на меня. Я аккуратно поднял ее лицо за подбородок, но она дернула им и отвернулась вновь.

— О чем говорить рабыне со своим тюремщиком?

— Ты не рабыня, — я снова предпринял попытку взглянуть в лицо прекрасной упрямице, которая начала глубже дышать. На этот раз она не отвела взгляда, отважно смотря мне прямо в глаза.

— Везешь меня на продажу? Вези. Мне не о чем с тобой говорить, — выплюнула Алоли мне в лицо и вышла наружу, пряча от меня свои губы и чувства за черной непроницаемой шалью.

Ну и пусть! Таких как она сотни! Тысячи! — я взял в руки зажженную лампу и смял ее в кулаке, впивая в ладони осколки хрупкого стекла. Кровь пролилась на верблюжью шерсть, я вышел следом.

****************************************************

Алоли.

Больше Гор не говорил со мной и не прикасался, а мне хотелось этого больше всего на свете. Я смотрела на него, и мое тело болезненно реагировало на огромное расстояние, разделяющее нас. С каждым шагом между нами вырастала непробиваемая стена, которую я сама возводила.

Да как вообще можно захотеть сближаться с таким человеком, — я безумно боялась его, я не знала, кто он такой и все его люди, но не сложно было догадаться, что они были варварами, бандитами… или того хуже. Но другая моя сторона страстно желала пройтись вновь по этому тонкому льду и не останавливаться. Я не различала, что между нами было реально, а что лишь плодом воображения, но с ним меня одолевали самые грязные мысли и опасные желания. Я потеряла память, но мне казалось, что я обрела себя в той пустыне, словно я была пленницей своих иллюзий.

Мой верный пернатый друг периодически маячил в вышине. В небе раздался птичий вскрик в тот момент, когда вдали показалась река, а мы подходили к Столице.

Ну вот и все, Алоли, прощай свобода. Пусть и такая непродолжительная, но прекрасная, — я почувствовала на себе испытывающий взгляд карих глаз. Гор сравнялся со мной и снова заговорил.

— Почему ты такая упрямая? Гордая? — он перерезал мне путь, а караван прошел мимо, даже не останавливаясь. Словно черные тени они вошли в город и растворились в нем. Впереди нас осталось пару всадников и мой ненаглядный Тушканчик.

Тушкан — так и буду называть гада.

— Так и будешь молчать? — не унимался мой искуситель, а моя лошадь начала бить копытом, ибо мой сип начал заходить на понижение.

— Да что ты пристал ко мне вообще?! Не смей ко мне приближаться!

Гор усмехнулся и потянул ко мне руку. По всей видимости, он ожидал, что я буду у него в ногах валяться, умолять о пощаде, обещать золотые горы, клясться в вечной любви. Обойдешься! Поздняк метаться! И в момент, когда наши пальцы почти соприкоснулись мой клюватый кавалер оглушил его и вороного скакуна огромными крыльями. Гор едва удержал равновесие, а гигантская птица заняла место на валуне неподалеку, угрожающе гаркнув.

— Вы с ним похожи, — едва сдержала хохот я, разглядывая навязчивого грифа. Такие же карие глаза, черный пушок на затылке под цвет немного выгоревших перьев. Черный кривой клюв… ну просто одно лицо.

Гор пробубнил какие-то ругательства себе под нос, вновь теряя свой авторитет, бегая за едва знакомой женщиной, и пришпорил лошадь. Я подмигнула сипу, который занялся клеванием какой-то падали на камне, и поехала следом.

Мое игривое настроение быстро иссякло, стоило нам войти на узкую грязную улицу, заваленную мусором и людьми без сознания. Те, кто еще передвигался вдоль полуразрушенных стен разбомбленных бараков, не поднимали своих лиц. Ветхие заброшенные лачуги, полное запустение и нищета… мое сердце сжалось от этого пейзажа из руин и ландшафта из абсолютной бедности. Люди испражнялись на дорогу, а кто-то просто обмочился под себя прямо на наших глазах. На пыльной разрушенной улице не было ни одного ребенка. Лишь старики и немощные мужчины, пара скукоженных женщин. И даже многослойность лохмотьев, в которые они были одеты, не могли скрыть их иссушенной худобы. На моих глаза женщина упала замертво, и я спрыгнула с лошади.

— Что с вами? Господи! ГОР! — позвала я предводителя, который и без того летел на всех парах в мою сторону.

Но вместо того, чтобы помочь умирающему человеку, он потащил меня в сторону обратно к транспортному средству.

— Куда? Надо помочь, Гор! Прошу тебя!

— Им не поможешь. Это отребье. Идем. Здесь опасно останавливаться, они могут напасть на тебя. Не заставляй меня убивать этих обреченных.

Мое тело вздрогнуло от одной только мысли, кто мог довести их до такой жизни, и сколько они страдают каждый божий день. Я так хотела помочь им, но Гор тащил меня силой, буквально забрасывая на лошадь, когда нас обступил круг из мумий.

— Черт! А, ну, назад, — выругался мужчина, — Алоли, закрой глаза! — приказал Гор, надевая на лицо повязку и натягивая на глаза капюшон. Он обнажил скрытый в рукаве клинок поверх пальцев, раня свои кисти и раздирая костяшки, и прикрикнул, — ЗАКРОЙ!

Но я не выполнила приказ. Один его взмах и на каменную дорожку упала человеческая нога ниже колена. Я вскрикнула, Гор, снова ругнувшись и запрыгнув ко мне, подстегнул кобылу, и мы рванули с места, догоняя остальных. Я обернулась и увидела, как один из местных жителей подобрал ногу и унес в неизвестном направлении, а остальные растащили тело, разрывая его на куски словно стервятники. Голод. Он даже в самых немощных пробуждает последние силы.

От этого зрелища я спряталась в мужской груди, обнимая напряженного всадника за талию. И вот теперь то мне захотелось взмолиться, лишь бы он меня здесь не оставил. Но картинка кардинально изменилась. Ровные прямоугольные высокие дома с белоснежными куполами на их вершине и золотыми шпилями, выложенная мелкой мозаикой дорожка, ведущая к небольшому прудику, вокруг которого цвели малиновые благоухающие бусины, высоченные деревья и сочно зеленые кустики, аккуратно выстриженные в самые разнообразные причудливые формы… все это контрастировало и резало мои заплаканные глаза.

Как мы попали сюда? — подъехав под нежно фиолетовые луковки роскошного кремового цвета дворца с величественными колоннами, мы спешились и молча прошли под куполообразными арками над начищенным до блеска голубым мрамором. Но перед этим мужчины открыли свои лица, а «торговец» снял с моей головы все тряпки, видимо, чтобы сразу представить товар лицом.

Гор, Тушкан, два прихвостня и я вошли в расписной тронный зал, где восседал пренеприятнейший пожилой мужчина, по всей видимости, глава этого биполярного города. Завидя меня, он изменился в лице, словно увидел призрак, он сорвался с места и заключил меня в крепкие объятия, умываясь слезами, бормоча что-то не связное и целуя мои щеки и глаза. И только потом я начала разбирать.

— Доченька…

Я ошарашено взглянула на Гора, который смотрел на меня неоднозначно. Я не испытывала ничего к незнакомцу напротив, зато того, который стоял по правую руку, я испепеляла взглядом в серую легкую кучку. Я убрала от себя дрожащие дряхлые руки и повернулась к нему, упирая руки в бока.

— Ты знал?

Глава 6. Две по цене одной

— Гор, ты знал? — повторила свой вопрос настойчивая гордячка, а я смотрел на нее, не отрываясь, и не понимал, как же я мог так ошибиться. Купол, под которым я находился, дал трещину, и некоторые осколки звонко осыпались на расписную керамику.

— Нет, — откровенно ответил я.

Как я мог забыть ЕЕ?! Я взглянул на Тумана. И судя по его лицу, он думал сейчас то же самое. Это было словно наваждение, которое смахнули одним простым вопросом. Ну, конечно же, я ЗНАЛ, МЫ знали, кто она, но я и подумать не мог, что такое вообще возможно. Я не верю в магию или мистицизм, — но сейчас по моей спине впервые в жизни пробежала ледяная дрожь, а на лбу выступила холодная испарина. В моей голове творился сумбур. Я заискивающе взглянул на коварного низкорослого повелителя в царском облачении передо мной, у которого не было ничего святого в этой жизни.

Его руки были по плечи в крови, и в душе его был мрак куда страшнее моего… но весь его убогий внутренний мир спасала лишь она — любовь к его дочерям: Алоли и Серпен — день и ночь, мир и война. Они были жестоко убиты, их тела обезображены, искромсаны вдоль и поперек и сброшены со скалы Ухтан в бурную горную реку.

Тело Серпен, так и не нашли, но Алоли… ее выбросило на берег, и обезумивший от горя Владыка пошел на сделку с тьмой, чтобы вернуть хотя бы одну из них к жизни. «Тьмой» я называю ведьму, живущую на окраине территории Отребья, которые окружали Столицу. Мекена — беззубая уродливая старуха с одним глазом принимала голой, и это было то еще зрелище. Ее тело было вытатуировано под кожу змеи, а ее ветхая лачуга кишела самыми изысканными гадами и их породами. Она была язычницей и отрицала единого Бога, которому все поклонялись и в которого верили все, кроме меня и моих людей. Любого бы казнили за подобное, но только не ее. Как и мой отряд, она была нужна властям, поэтому нам сходили с рук все наши самые страшные злодеяния, за которые даже самые мучительные пытки огненной геенны показались бы легкой поркой.

Карга обещала вернуть хотя бы одну из душ, которая расплатится с ней своей памятью, но, по всей видимости, что-то пошло не так, ведь на меня сейчас смотрела нежная Алоли, а внутри нее рвалась наружу яростная Серпен. Мекена исполнила волю Владыки, но что-то явно пошло не так. И я был уверен, что это связано со мной. Слова, выкрикнутые Алоли в беспамятстве вновь и вновь проигрывались в моей голове: «Вы все прокляты! Убийцы! Аллах покарает тебя, неверный! Предатель!». Я должен был попасть к ведьме и, если потребуется, выбить из нее правду.

— Ну что же ты молчишь? — уже едва ли не плача клянчила прекрасная девушка напротив. По ее влажным глазам я видел, что она тоже что-то вспомнила обо мне или о нас.

Когда-то нас с Серпен связывали платонические отношения, меня необъяснимо стало тянуть к этой девушке в один момент, но то была не любовь, а неконтролируемая сжигающая мою черную душу страсть, жажда женского королевского тела. Обрывки воспоминаний нашей близости врывались в мой раскаленный мозг острыми толстыми иглами, безжалостно впиваясь в церебрум. В тот момент я решил, что именно поэтому меня так сильно влекло к Алоли… ведь внутри нее сидела та, которую я так сильно желал. Но что-то продолжало чесаться между ребер. Ощущение необъяснимого тревожного предчувствия, обычно его испытываешь, когда слышишь набат колокола, который даже в светлый праздник заставляет вздрогнуть и покрыться гусиной кожей снаружи и изнутри.

— Алоли… любимая… — раздалось позади, и мы все обернулись на бегущего по тончайшему шерстяному красному ковру длинноволосого принца в кроваво-красном одеянии. Он упал перед изумленной девушкой на одно колено и начал лобызать ее руки.

— Идем, Гор, ты исполнил задуманное, и тебя ждет новая цель — Владыка взял меня под локоть и повел в сторону своего кабинета под пристальным взглядом строптивой красотки, которую уже крепко прижимал к себе ее жених — Алим.

Алим и Алоли, — какое прекрасное сочетание букв! — меня заколотило от ревности и неудержимого желания зарезать кого-нибудь. А я ведь даже с ней не попрощался, — отдав приказ Туману уводить людей в Сады набираться сил и праздновать наши великие подвиги, я направился вслед за следующей жертвой.

Мы вошли в поистине царскую гостиную, в более современном стиле нежели весь остальной дворец. Велюровые диваны с сотнями разноцветных подушек, множество комнатных растений высотой в человеческий рост, но по-прежнему кажущиеся небольшими на фоне трехметровых потолков с панорамными окнами и темно-бордовыми бархатными шторами от потолка до пола с золотой бахромой, персидские ковры, вензеля и плафоны чистого золота, все убранство королевских покоев просто вопили о немыслимом богатстве их хозяина.

— Это не Алоли, Хаган, — спокойно констатировал я бородатому повелителю мира в короне с башенкой на вершине. Его расшитый золотом и драгоценными камнями «домашний» кафтан переливался от ярких солнечных лучей, которые наполняли шикарные апартаменты, и, было ощущение, что огненное солнце вот-вот подожжет каждую утварь. — Это Серпен в ее теле.

— Хм… — погладил свою растительность на лице задумчивый Владыка, совершенно не удивляясь произнесенному. — Так это может и к лучшему. В одной я вернул обеих своих дочерей. Гор, в любом случае тебя это уже не касается. Ты и так подпортил мою любимицу. Что ж, она вернулась в нужном для меня и нашего города теле. Две по цене одной, друг мой, — подмигнул мне беспринципный человек. — У меня для тебя подарочек. Плачу тройной гонорар.

****************************************************