Бесплатный фрагмент - Мир удивительных людей

Челябинск

1: «Всю жизнь меня преследуют мифы…»

Даже за глаза его называют по имени-отчеству. Его уважают компаньоны и боятся недруги. Его знают многие. Но мало кто его знает.

О нем ходит много легенд. Их шлейф тянется за ним долгие годы. Он, безусловно, личность. Со своими плюсами и минусами. Нужны ли ему эти мифы?

Наш разговор с президентом торгово-промышленной группы «Мизар» Виталием Павловичем Рыльских получился достаточно откровенным. Рыльских много молчал, отвечал не сразу. Видно было, что по душам он разговаривает не часто…

Виталий Павлович, у вас есть все — семья, работа, достаток. Вам не бывает грустно от мысли, что стремиться уже и не к чему?

Знаешь, мне действительно грустно в последнее время. Ложусь спать и долго не могу заснуть. Думаю: ну почему я вкладываю больше души в проблемы некоторых людей, чем получаю взамен? Чувствую, что человек вроде искренен, но все равно держит дистанцию. Почему?

Может, потому что Вас боятся?

Так и я об этом. Но если люди не обманывают друг друга, так и бояться-то нечего. Я себя таким клоуном иногда чувствую. Хожу в колпаке, все шарахаются. Я не люблю, когда меня боятся.

А когда заискивают, лебезят?

А это вообще противно. Это ж видно, что неискренне. Всегда хочется сказать: ну говори прямо, что ты хочешь получить, зачем так издалека?

Вы сами чего-нибудь боитесь?

Ничего не боится только дурак. Любой человек боится смерти, боится болезни близких. Другое дело, что никогда не было какого-то конкретного человека, которого бы я боялся. Я всегда был независимым. Меня били, я давал сдачу. Мог постоять за себя, никому не позволял себя унижать. Отвечал за свои слова. По молодости четыре года был в лагере, но и это не показатель храбрости. Девяносто девять процентов отсидевших срок теряются в жизни, ломаются.

Что-то может Вас сломать?

Сейчас — нет. А раньше было много ситуаций, из которых я выходил победителем, а можно было потерять себя. Должен быть какой-то внутренний стержень, сила, жизненные принципы. Я вырос в интернате. Отца почти не помню. Мама болела, у нее был рак. Она умерла, когда мне было 13 лет. Я остался с сестрой, стал хуже учиться. При маме не было даже «четверок», за них мне крепко попадало. Столько лет прошло, а я помню, как бегал от нее вокруг стола…

Так рано столкнувшись со смертью близкого, человек начинает или панически бояться смерти, или воспринимать ее как неизбежность…

Я не могу представить себя стариком. Мне вообще всегда казалось, что я буду жить недолго. В 20 лет я думал, что доживу до тридцати, в 30 — что до сорока. Наверно, поэтому хотелось успеть многое. Мама умерла в 45 лет, я ее уже пережил. А вообще, я верю, что от судьбы не уйдешь.

А от себя?

А от себя тем более. Не уйдешь, не убежишь. Вот сейчас у меня действительно есть многое, а я всю жизнь помню, как в детстве ходил к товарищу есть суп. Такой суп вкусный был…

Первую любовь свою помните?

Да. Ее звали Люба. Маленькая такая. В интернате. Так она мне в душу запала, я ей подарки к праздникам дарил. А ей нравился мой друг. Друг ее не любил, а она меня не любила. Вот и все. Спустя двадцать лет я ее встретил. Поговорили и разошлись.

Жизнь у нее не сложилась, а у меня уже на было никаких чувств, кроме жалости. Хотя она отнеслась ко мне с большим интересом.

А может, интересны стали не столько Вы, сколько Ваши возможности?

Иногда у меня возникает такая мысль. Мне кажется, что у некоторых людей есть какой-то конкретный интерес от общения со мной. Кому нужны деньги, кому — работа. А мне бы очень хотелось, чтобы нужен был прежде всего я.

То есть изначально Ваше доверие к незнакомому человеку — нулевое?

Если я не знаю человека, я не могу ему доверять. Необходимо несколько встреч, чтоб я смог понять. Некоторые — такие хорошие артисты, что они и сами начинают верить в свою «искренность». Я считаю, чтобы узнать человека, нужно увидеть его в разных ситуациях. Но это уже подарок судьбы.

Люди, которым вы верите, — Ваши друзья, они прежние или их круг меняется с изменением Вашего благосостояния?

Друзья у меня с юности. Люди, которые отходят, это путники, прилипалы. Настоящий друг не может перестать быть другом только потому, что ты стал богаче или беднее.

Когда ехала к Вам, на остановке увидела картину: молодой, хотя возраст и не определишь, человек-не человек, грязный, оборванный, собирает в лужах окурки. Рядом пожилая женщина: «Как Бог таких на земле держит?»

Я почему-то не думаю о том, что меня не касается. У него такая судьба, у меня — другая. Вот у меня в доме был сторож и вдруг пропал. Ждали, ждали, потом милиция вскрыла его квартиру, а он мертвый, причем давно. Я его похоронил, поминки сделал. Жаль его было, хороший был мужик.

Виталий Павлович, раз уж разговор зашел о жалости, скажите, вы когда-нибудь плакали?

Плакал, когда мама умерла. От горя. Плакал, когда попал в тюрьму. От обиды. Иногда плачу, когда кино смотрю. Не то что плачу, но комок в горле стоит.

А жестокость — знакомое чувство?

А кому не знакомо? Вот полюбил охоту, последние два года езжу. Если не убиваю животное сразу же, стараюсь не смотреть, как оно мучается. И стараюсь не думать. Потому что если начать думать об этом, жалко становится. Пока идет охота, есть только азарт. Я очень азартный человек.

Охота — это потому что модно?

Модно играть в большой теннис, а я не играю. В одежде всегда старался придерживаться моды. Все рубашки, костюмы, туфли покупаю только сам.

Вы не считаете, что к Вашему элегантному внешнему виду не совсем подходит татуировка, которая у вас на руке?

Считаю. Она никогда мне не подходила. По глупости в интернате сделал. Если ее возможно убрать, то я согласен. Только чтоб следа не осталось, а иначе какой смысл?

Одежда женщины говорит о ее характере?

Не всегда. Мне не нравится, когда одежда слишком демонстративна. В женщине должно быть достоинство. Она — как мимолетное увлечение, и она, в которую можно влюбиться, — это разные женщины. И это видно. Можно купить тело, но нельзя купить сердце. Когда продается сердце, это предательство. Если я вижу в женщине личность, я даже могу послушать ее мнение.

Только лишь послушать?

Все решения я все-таки принимаю сам. Всегда. Моя жена, которая, кстати, абсолютно меня не боится, имеет право на собственное мнение. Но это не значит, что я буду делать так, как она говорит. Хотя я с ней уже 25 лет.

Это была любовь?

Не знаю, что это было, но мы всю жизнь вместе. У нас взрослая дочь Наташа, две внучки. Жена для меня — и мама, и жена, и друг. Я не ангел, бывают такие скандалы, она не молчит в ответ, но уйти от нее и мысли не возникало. Я всегда считал, что жена должна быть одна.

Жена ревнует Вас?

Раньше — очень. Я в карты любил играть, приходил под утро, она злилась. Играл с грузчиками, с музыкантами. Принесу ей «выигрыш», она кричит: «Мне не деньги нужны, мне муж нужен!» Сейчас вроде успокоилась.

Вы этому рады?

Знаешь, для меня самое большое счастье — приехать домой и больше никуда не выходить. Дома тепло, чисто. Люба за два часа может и постирать, и приготовить, и перемыть все до блеска. Люблю просто помолчать. Она говорит, говорит, я изредка слово вставлю. Люблю, когда у меня гости. Когда хвалят приготовленную женой еду. Она очень вкусно готовит. Люблю помогать людям. Люблю, когда мне помогают.

Вам нужна помощь?

Ну а кому она не нужна? Каждый человек хочет, чтоб у него за спиной был тыл. Это нормальное желание. Я не встречал таких людей, которые бы не хотели, чтоб им помогли. Мне помогут — я благодарю, я помогу — меня благодарят.

А если не благодарят?

Я не люблю неблагодарных людей. Не люблю, когда человек принимает мою помощь как должное. Не люблю, когда кто-то начинает думать, что имеет право что-то требовать от меня. Все права на меня только у моей жены.

Ваша жена — энергичная женщина?

Не то слово. В руках все горит. А вот моя сестра Валентина поспокойней. Она на 12 лет меня старше, маму мне заменила, вырастила меня, всю жизнь свою мне отдала, я ее очень люблю.

Любите так же, как в детстве?

Ну что ты вопрос какой-то глупый задала. Я ее всегда любил. Квартиру ей помог купить. У меня нет никого ближе ее.

Наш разговор опять возвращается к благодарности. На Ваш взгляд — это ценное качество?

Да. Это то, что помогает выжить. Всегда надо помнить тех, кто тебя выручил. У меня был случай в жизни, когда мне в трудной ситуации помог один знакомый, от которого я этого не ожидал. А было и такое, что давно знакомые люди не оправдывали моего доверия. Но это редко.

Предательство вы прощаете?

Нет, не прощаю. Раньше сильно переживал, теперь не так. Да и люди сейчас проверенные рядом. И потом, у меня интуиция развита очень. Когда мне врут, я кожей чувствую.

А вслух говорите?

Не всегда. Просто делаю выводы.

Слухи о себе коллекционируете?

Слухи — нет. Одно время коллекционировал мячи. А насчет слухов, так что только про меня не сочиняют. Всю жизнь меня преследуют мифы. Не хотят понять, что я обычный человек, со своими странностями, радостями, горестями. Я, например, все могу сделать своими руками — и гвоздь вбить, и починить что угодно. Только вот лень в последнее время.

Руки опускаются?

Да нет. Я никогда не позволяю себе раскисать и поддаваться апатии. Всегда есть выход. И его можно найти, если захотеть. Главное — хотеть.

Вы всегда добиваетесь цели?

Почти. Это смотря какие цели. Понимаешь, лидером хотя бы раз в жизни может стать каждый. Не каждый может им остаться.

Что необходимо, чтобы всегда быть лидером?

Никого не бояться и никогда не терять своего достоинства.

…В нем много достоинства. Оно во всем. В походке, в повороте головы, в голосе, в размеренности жестов, в продуманности каждого слова. От него исходит обаяние внутренней силы. Рядом с ним женщины вспоминают, что они женщины, а мужчины расправляют плечи и втягивают животы. Ему 47 лет. У него есть многое. Авторитет. Дело. Интуиция. Ум. Победы. Жизненные принципы. И все-таки иногда он чувствует себя одиноким.

Впервые опубликовано в журнале «Челябинск», 1998, №6

2: Шахматная партия «Динамики»

У них общий бизнес. Они — компаньоны и друзья. Ершистый, жесткий и прямой — один. Сомневающийся, обходящий острые углы — второй.

В цвете волос — благородное сочетание серебра с черным.

Небольшая разница в возрасте дает право первому поучать, а второму — позволять первому чувствовать себя старшим братом.

Их кабинеты — не напротив, а плечом к плечу. Если убрать перегородку, со стороны сердца одного — разум второго. Конфликт ума и чувства им помогает разрешать сама жизнь.

Они очень разные. Во всем: внешность, манера говорить, тембр голоса, характер, привычки, отношение к жизни… Но они уже восемь лет работают вместе.

Феликс Львович Злобинский и Михаил Григорьевич Айзенштейн. Два человека, два характера, две неординарные личности. Почему так органично их взаимодополнение?

ЗЛОБИНСКИЙ И ЕГО СТРАТЕГИЯ

Он язвительный, резкий и колючий. Категоричный в суждениях. С очень двусмысленным юмором. Как хочешь, так и понимай. Полная свобода. Или смейся или обижайся.

Он торопится жить. Хочет многое успеть. Не позволяет себе толком отдохнуть. Не оставляет себе права на малейшую ошибку. Убежден, что за все в жизни надо платить. Хотя не совсем понимает, за что так страшно и сполна расплатился сам.

В его жизни было многое. Война, эвакуация (он помнит, как мама потеряла их с братом: поезд с детьми тронулся, а мама осталась). Целина. В поднятие которой он искренне верил. Суд. И люди, которых он считал друзьями, — по другую сторону улицы.

Исключение из партии после шумного развода. Трагическая смерть сына. Эмиграция. Возвращение.

Он по-прежнему любит жизнь. Маленьких детей. Красивых женщин. Свою работу. Лес. Озера. Водить машину. В ней и начался наш разговор: после долгих моих уговоров разрешили посмотреть строительство нового комплекса для ремонта машин.

Феликс Львович, пожалуйста, остановите на минутку. Свадьба. Говорят, это к удаче — встретить свадьбу на дороге.

К какой удаче? Эта страшная невеста — к удаче? Боже мой, какая она вульгарная. Деточка, зачем же тебе водка? Нет, я, наверное, их не понимаю. Какая-то она совсем другая, эта молодежь. Инфантильная. Ник чему не стремится. Да я и не хочу их понимать.

Не вся молодежь такая, по-моему. Воспитание много значит.

Да перестань, какое воспитание? У меня четыре сына, и все абсолютно разные. Как такое может быть? Гены? Время? Моему старшему — сорок лет. Он, как небо от земли, отличается от младшего, которому двадцать.

Вы нервничаете и едете как гонщик на трассе. Кругом полно машин, нельзя ли помедленней?

Яйца курицу не учат. Ты еще не родилась, когда я права получил. Причем профессиональные. Выходи, приехали. Только выходи быстро, у меня мало времени.

Вот это да! Такую громадину построили за год? Вы народу-то платите?

Нет, они работают исключительно из уважения ко мне… Конечно, платим. И подгоняем. И контролирую по нескольку раз в день.

Сам? Вы же не строитель?

Ну и что? Всему можно научиться. Я после института, будучи молодым специалистом, тележку даже изобрел. Сконструировал. Иду однажды, смотрю, рабочий ее везет перед собой. Как меня распирало сказать, что это я, что это мое, но сдержался. Спросил только: «Ну как?» А он мне в ответ: «Какой дурак ее придумал!» Хороший был для меня урок. Если я что-то не знаю, не стесняюсь спросить. Учиться-то никогда не поздно. Я уехал жить в Израиль, попытался выучить иврит. Хочешь, посчитаю?

До десяти?

Да сколько хочешь, столько и посчитаю. Счет я выучил.

Вы — гражданин Израиля, почему же вернулись?

Там работать невозможно. Может, возраст уже не тот, не знаю. Я уезжал ради двух младших сыновей. Они смогли себя там найти, я — нет. В такую тоску впал, даже пить начал. Понял, что без дела не смогу. Вот и вернулся. Теперь живу и здесь и там. Ну да ладно, все бэседер. Не будем о грустном. Я не люблю, когда грустно. Знаешь, как у Пушкина…

Я не люблю Пушкина.

Ну ты даешь! Чукча ты какая-то. Пушкина нельзя не любить. Я полмира объездил, а вот пушкинские места помню особенно. Там какой-то необычайный воздух. Или дух.

У Пушкина было довольно много сомнительных качеств: ревнивый был, вредный, оскорблял всех. В общем, далеко не подарок…

Ну а кто подарок? Чем интереснее и умнее человек, тем он сложнее. Личность всегда многогранна. Весь смысл в том, чтобы научиться отделять зерна от плевел. В каждом много шелухи, наносного, показного. Не обращай на это внимания и увидишь суть человека.

Вам легко увидеть суть другого человека?

Что значит — легко? Если он прост и ясен, то он вряд ли будет интересен. Всегда нужно время. Пуд соли — это ведь очень много, шестнадцать килограммов… Но я верю первому взгляду: нравится — не нравится. А потом уже — хочется или не хочется узнать человека поближе. Если это мужик, то я ценю в нем порядочность и обязательность прежде всего. Терпеть не могу болтунов.

А если болтун — женщина?

К женщинам у меня подход особый. Я люблю нежных, ласковых, умеющих любить, не думая ни о чем. Когда женщина слушает только свое сердце и полностью отдается чувству. Моя жена — талантливая, тонкая и умная. А вообще, к сердцу любой женщины можно подобрать ключик. Погладил — поругал, приласкал — оттолкнул. И она, как аккумулятор, — заряжается, разряжается.

Шоферский подход.

Нет, мужской. Мы же абсолютно разные. Не мной придумано. Мужик — защита, добытчик, все должен уметь сам. Я женился в 19 лет, ушел от родителей, все заработал самостоятельно. В 39 лет полюбил другую, все оставил первой жене и опять начал с нуля. По мне — отрезал и все. Как нарыв — можно вскрыть, и ранка затянется, а можно мазать, мазать и ничего не изменится.

Страдаете от своей прямоты? Ведь все-таки танком быть тяжело…

А я по-другому не умею. И не хочу уметь. Да, я иногда, как танк, пру вперед, напрямую. Но ведь, в конечном итоге, и авторитет и уважение имеет «танк», а не те, кто за ним.

Да, но на обратной стороне медали — потерянное здоровье и вымотанные нервы. Неужели Вы такой честолюбивый?

Нечестолюбив только дурак. Это хорошее качество. Человек должен быть честолюбивым. Другое дело, что работать со мной трудно. Миша как-то сказал мне: «Если вы думаете, что работать с вами — большое счастье, вы ошибаетесь». Но это он по-доброму сказал, в бане, под водочку. Он вообще очень добрый, ему всех жалко…

АЙЗЕНШТЕЙН И ЕГО ТАКТИКА

Спокойный, размеренный в движениях, иногда даже вальяжный. Он говорит, что научился принимать жизнь такой, какая она есть. А грусть в его глазах кричит об обратном. Он называет себя оптимистом и полагает, что все люди, по большому счету, одиноки. Только одни это принимают и живут спокойно, а другие мучаются всю жизнь.

Он грустный. Немного уставший. Выбирая то, что нужно ему, делает все, что хочет. Не мешая другим.

Иногда испытывает ностальгию по «прошлой жизни». Не по плакатам и транспарантам первомайских демонстраций, а по остаткам крема для торта «Наполеон», который всегда пекла мама на праздники. По стройотрядам в студенчестве. По тому времени, когда веришь каждому новому знакомому.

Мазки и отрывки в создании картины он ценит больше целостности. Ему одинаково некомфортно, когда все понятно и когда ничего не понятно.

Он любит осень. Дождь. Игру в преферанс с друзьями. Апельсиновый сок по утрам. Не любит шумные компании. Вынужденные знакомства. Говорить слово «нет».

Возможно, поэтому и согласился разговаривать со мной. Чтобы только не говорить «нет». Достаточно долго чувствовала дистанцию между нами, а мой собеседник сухо пересказывал свою биографию: ЧПИ, металлургия, мастер, начальник участка…

Все мы друг для друга — зеркала. И я вдруг увидела что-то свое. Понятное полностью и не понятное совсем.

Михаил Григорьевич, я очень часто поступаю так, как мне привычнее и, соответственно, проще. Хотя хочется как-то по-новому. Потом казню себя за то, что всю жизнь бегаю по кругу. Вам знакомо такое ощущение?

Не то что по кругу, но по спирали — точно. Конечно, хотелось бы снизу вверх по прямой. Или уж тогда увеличить угол одного витка спирали. А как, я не знаю.

Не проще ли вырваться из круга?

Так не бывает. У всех у нас какие-то условности. Каждый хочет показать себя с хорошей стороны. Какой идиот начнет рассказывать про свои недостатки? Каждый сам себя создает, свой стиль поведения, свой имидж. И эти условности во всем. В купальниках загорают на пляже, но не ездят в транспорте.

Соблюдая условности, можно всю жизнь наступать на одни и те же грабли. Если это происходит с Вами, Вы себя ругаете?

Я не ругаю, я говорю себе: «Ну ты и придурок». Сейчас расскажу тебе один случай. В прошлом году прилетел в Москву, в сумке деньги. Черт меня дернул сесть в незнакомую машину с двумя попутчиками. Только отъехали от аэропорта, они предлагают сыграть в карты. Знал ведь все про эти «штучки» и все равно попал.

Испугались? Чужой город, лес, дорога…

Я испугался в армии. Ночь, лес, я один и шорох за спиной. Волосы дыбом встали. Оказалось, что это край моего же тулупа. А здесь не было времени пугаться. Спокойным голосом говорю: «Ребята, я это 10 лет назад проходил. Остановите машину». Остановили.

Вас спасло самообладание?

Меня спасла удача. Я в нее верю. Всегда надо верить в успех, и тогда все получится. Знаешь, что такое успех? Это в нужное время в нужном месте совершить нужное действие. Почему люди, изначально все одинаковые (руки, ноги, голова), добиваются разного или не добиваются ничего? Потому что один берет и делает, а другой рассуждает — получится или не получится. Но дорогу осилит идущий.

Тот, который рассуждает и сомневается, разве не близок Вам?

Рассуждать и сомневаться — это разное. Сомневающихся людей я уважаю. Я и сам против быстрых решений. Терпение — обратная сторона стремительности. Я доверяю своей интуиции и все равно должен все взвесить, собрать информацию (и из своего опыта, и из внешнего мира), только потом принимаю решение.

Но ведь есть опасность потерять время…

Ну что ты такая прямая! Я же говорю не об экстремальных ситуациях, а о тех, когда время терпит. Но я не буду долго мучиться, чтобы решить, что заказать в ресторане или покупать ли новую мебель. Я говорю о принятии решений в бизнесе.

Разногласия с компаньоном бывают часто?

Знаешь второй закон кибернетики? «Каждая система стремится к сохранению целостности». Конечно, две головы быть не может, но с другой стороны, я люблю повторять, что танго танцуют вдвоем. У каждого из нас свое направление, поскольку заниматься одним и тем же нет смысла. В процессе обсуждения ругаемся, спорим, но как только решение принято — все.

Наш разговор прервался. Позвонила мама Михаила Григорьевича. Что говорила мама, я могу лишь догадываться. Мой же собеседник с промежутком в две секунды повторял: «Хорошо, мама». «Вот так, мне 51 год, а мама все еще учит меня жить», — улыбнулся он.

Как и Вы — своего сына?

Как-то специально я его не воспитывал. Несколько лет назад я сказал ему: «Чтобы что-то иметь, всю жизнь надо пахать». Я думаю, он меня понял. Я многое могу для них всех сделать, только давить на меня не надо. Из-под давления я сразу же ускользаю.

Ускользаете молча или злитесь?

Меня трудно вывести из себя. Очень долго могу терпеть. Категоричность — это не мое. Вот что меня действительно раздражает, так это когда начинают рассуждать о политике. Чубайс не то сказал, Немцов не то сделал. Как-то смешно говорить о том, чего ты в принципе понять не можешь.

Но Вы-то, как управленец, в состоянии понять, что там, «наверху»?

Что толку от моего понимания? Это пустая болтовня. Я не обсуждаю то, что не могу изменить. Могу лишь выбрать то, что мне нужно. Меня больше беспокоит зарплата для наших работников. Могу поинтересоваться, как у них дела дома.

Зачем Вам это — их личное?

Радость моя, ну а как иначе? Мы же все вместе. И важна не только цель, а еще и процесс ее достижения. Как красивая шахматная партия — кому процесс игры интересен, кому — выигрыш. Я бы предпочел «ничью» при увлекательной игре.

…Мечта Айзенштейна — настоящий фрак и настоящий бал в XIX веке. Злобинский мечтает о том, чтобы все хорошо было у его детей. И удача была рядом.

Они не верят никому так, как верят друг другу. Они удивительно похожи в главном. Наверное, поэтому, когда один идет вперед, другой прикрывает ему спину. И наоборот.

Впервые опубликовано в журнале «Челябинск», 1998, №7

3: Сам себе режиссёр

Он делит жизнь — на прошлую и настоящую. Прошлая — при советской власти, настоящая — сейчас. В «той» жизни он был врачом. Наверно, поэтому он лучше многих знает, как коротка жизнь. Как бессердечна и порой внезапна — смерть.

Мудрый человек всегда призывает ее в свидетели. На ее фоне вся наша суета незначительна. Есть только главные ценности. И у каждого они — свои.

О них и был наш разговор с генеральным директором акционерного общества «Партнер» Львом Натановичем Мерензоном.

Договориться о встрече с ним оказалось несложно. Он приехал вовремя, в джинсах и на «Волге». Из всех атрибутов преуспевающего бизнесмена у него есть только сотовый телефон.

Лев Натанович, вы, похоже, совсем лишены чувства собственной значимости. Где ваша важность?

Помнишь «Место встречи изменить нельзя»? Как Жеглов сказал про Ручечника-Евстигнеева: «Он трость для понту носит, солидности добирает». Если человек самодостаточный, для него эта внешняя атрибутика не важна.

А что важно?

Реальные достижения и мнение близких людей. За первое сам себя погладишь. А второе называется репрезентативной группой. Это люди, чья оценка для тебя значима. Она и формирует стиль поведения.

То есть к близкому прислушаетесь, а на замечание чужого человека плюнете?

Зачем загрязнять окружающую среду? На народ плевать нельзя, иначе он тебя смоет. Людей надо любить. Всех. Изначально. Нет хороших и плохих людей. Нет идеальных. Любить людей — значит, признавать несовершенство мира. Все не случайно в мире. И ничего нет лишнего. А то получается: не было б милиции — ходил бы на красный

свет. Чушь.

«Весь мир — театр». Это сказал классик. У каждого из нас своя роль. Своя маска. Только одни — просто актеры, а другие — режиссеры и исполнители главных ролей. Их меньше. Мерен-зон, бесспорно, из их числа.

Лев Натанович, автор сценария вашей жизни — только вы?

Я всегда был занят делом. В школе ходил в кружки. Учился в медицинском — подрабатывал в психбольнице, потом аспирантура, работа на «скорой», написанная диссертация. Потом потихоньку пошел в бизнес.

Теперь сам себе начальник?

Все начальники исчезли вместе с советской властью. Каждый стал предоставлен сам себе. Кто смог, тот выжил. Многие не прошли испытания деньгами. Испытания экономической свободой. Заработали первые большие деньги и куда делись? Знаешь, когда я точно понял, что советской власти нет? Я прочитал в «Коммерсанте» стишок: «Встал я утром в шесть часов с ощущением счастья — нет резинки от трусов и советской власти». Это было в девяносто первом, после путча.

Откуда такой сарказм в адрес советской власти? Это обида?

Обида — непродуктивное чувство. Да и обиженным я не был. И членом партии тоже. Меня не сильно и приглашали. В Чернобыле в 1986 году предложили, но я отказался. К самим коммунистам я отношусь неплохо, многие бывшие «номенклатурщики» работают у меня. А вот принцип коммунизма — железной рукой загоним человечество к счастью — мне чужд.

По душе демократия? Или игра в нее?

Почему игра? Я могу всех своих подчиненных запугать, но что толку? Пусть входят свободно ко мне в кабинет, если это помогает им работать. По мелочам, вроде, не отвлекают.

И вас не раздражает, что они ходят через каждые полчаса?

Нисколько. Меня раздражает, когда они мешают мне отдыхать. Я перекушу за пять минут, уйду в бильярдную, ну ка кого черта идти туда за мной? Приходится закрывать дверь.

Защищаете свое право на автономию?

Всегда. Работать — это работать. Отдыхать — это отдыхать. Нельзя путать и смешивать. Если я гуляю в сквере с Дикси (любимец-вельштерьер — И.Г.), не надо меня спрашивать про работу. Пополам что-то делать — бессмысленно.

Это говорит профессионал. Мнение этой жизни и прошлой тоже?

Интересное кино! А как бы я людей лечил, будучи непрофессионалом? Скорая помощь — это ведь всегда экстремальная ситуация. Все нужно уметь самому. Хотя были некоторые наглецы — вену у больного найти не могли. Что значит — не найти вену? Не пей пиво по утрам, иди в морг, учись.

Он сдержанный, собранный и немногословный. Прищуренный взгляд. Почти компьютерная работа мозга. Меткий юмор Охотник. Завоеватель.

Он веселый, шустрый и добрый Лева. Душа компании. Интерес к каждому, чьи глаза — напротив. Таких любят дети женщины и собаки.

Откуда эта энергия, благодаря которой вы притягиваете к себе людей?

Изнутри. Я недавно был на концерте Спивакова, вот у кого энергия! Двухчасовой концерт — как один миг. И наш камерный хор рядом с «Виртуозами Москвы» — очень даже ничего Давно хотел послушать «Антиформапистический раек» Шостаковича. В одном из интервью Спиваков сказал, что «игра в ансамбле — это не столько умение играть вместе, сколько умение скрывать недостатки друг друга». У него — настоящая команда. А он — профессиональный музыкант и бизнесмен. Посмотри, какие контракты он заключает. Блеск.

Люди искусства близки вам по духу?

Не все. Терпеть не могу богему. Я имею в виду не род занятий, а образ жизни. Эти посиделки до утра, бычки в кофейной чашке, пустые разговоры. Мне становится скучно. А есть совсем другие артисты, у которых день расписан по минутам, они мне интересны. Со многими я знаком, с удовольствием хожу на спектакли.

«Служанки» Виктюка понравились?

Не смотрел и смотреть не буду. Гомики. Противно. И вообще, амплуа травести — не по мне. Одно дело, когда Табаков придуривается в «Мэри Поппинс» или Калягин в «Здравствуйте, я ваша тетя!» Это интересно и смешно — все эти ужимки, «глазки», повадки женские. А в «Служанках» что? Мужчина играет женщину. Противоестественно.

Потому что разная физиология?

Все разное. И физиология, и психология, и предназначение. Мужчина должен идти вперед, женщина — сохранять старое. Мужчина осваивает новые горизонты, женщина бережет то, что есть.

То есть семью, дом, тепло отношений. Воспитывает детей, заботится о муже, выращивает помидоры в огороде…

Терпеть не могу огороды. И всю эту продовольственную программу. Могу себе позволить все купить на рынке. Да и раньше: я лучше лишнее дежурство на «скорой» отработаю.

Родители, наверное, обижаются, что вы не помогаете им на даче?

Они в Израиле, чего им обижаться? Вот теща моя очень любит свой огород. Морковка, шморковка всякая. Тоже не обижается, двадцать три года назад все обиды забыла. Я, кстати, недавно ей очень помог. У нее три вишни засохли, я их на дрова распилил. Хорошие такие дрова, вишневые. На следующий день их сперли.

На встрече с ветеранами войны Мерензон сказал: «Я думал, что моим родителям в Израиле будет лучше, а мне спокойней. Теперь я очень переживаю за них, потому что спокойней — здесь».

Здесь он покупает им лекарства. Находит родные для них «советские» вещи. Перед отъездом торопится починить фотоаппарат. Чтобы снимки получились качественными, а родители на них красивыми. Рассказывая о родителях, он плюет через левое плечо и стучит по дереву.

Вы суеверный человек?

Скорее — нет, чем да. Все это массовое крещение и повальная вера в Бога — не для меня. Веришь — верь, но всем Демонстрировать не надо. Я и звезду Давида не ношу. Лежит сна дома в коробочке, и пусть лежит.

Ну хоть какой-нибудь талисман при себе имеете?

Да нет же. Есть такое понятие в психологии — уровень свободно плавающей тревоги. Повышенный уровень — человек невротического склада. Пониженный — рохля. Слишком тревожное состояние мешает сосредоточиться на главном. Вот тогда человек находит спасение в талисмане.

А если талисман не помогает снять тревогу, человек впадает в депрессию? Это состояние вам знакомо?

Депрессия — это тоска. Отсутствие интереса ко всему. А мне никогда не бывает скучно. Зачем тратить время на скуку? Ставь новые цели и — вперед. Не надо бояться начинать с нуля.

Мне показалось, что вы достаточно осторожный человек…

Я? Очень. Надейся на худшее, лучшему будешь удивлен. Не придется разочаровываться. Я и в преферанс осторожно играл. И в «Блэк-Джек» в казино в Америке. Зато прибыльно.

Осторожности жизнь научила?

Характер человека не меняется. Все заложено генетически. Что-то только усугубляется с возрастом. Экономный становится жадным, разговорчивый — болтливым, мнительный — подозрительным. Характер легко просчитать. Кстати, десять лет назад я первый привез в Челябинск достаточно серьезный американский психологический тест.

Значит, работать над собой — бессмысленно?

Почему же? Можно изменить свою реакцию на происходящее, свое отношение, избавиться от стереотипов.

Сколько мне приходилось наблюдать, ваша реакция слишком бурная. Вы не скрываете своих эмоций?

Я всегда себя контролирую. Если считаю, что от крика будет эффект, — кричу, если от молчания — молчу. В зависимости от ситуаций.

Он всегда держит дистанцию. Жизнь убедила его в том, что «валетом» можно спать только в молодости. Он позволяет подчиненным звать себя на «ты», может выпить с ними водки, но расстояние «вытянутой руки» от этого не сокращается.

Обижаться, выяснять отношения и мстить — эти действия он считает неэффективными.

Он называет себя памятливым и говорит, что общается лишь с теми, кто ему интересен.

Он отправляет своего сына учиться в Америку. И очень хочет, чтобы сын женился там на какой-нибудь экзотической девушке. «Представляешь, родятся такие маленькие узкоглазые Мерензончики».

…Однажды в Израиле он был с родителями в гостях. Было много вкусной еды и очень мало выпить. Он долго сидел грустный, потом нашел родные глаза, вышел, вместе выпили. Вернулся за стол, стало веселей. Мама сказала: «Вот видишь, Лева, можно и трезвому веселиться»…

Впервые опубликовано в журнале «Челябинск», 1998, №8/9

4: Абсолютный слух игрока

…О Сергее Моисеевиче Бухдрукере я услышала раньше, чем увидела его. О нем говорили много и по-разному. Он и сам про себя говорит: «Я действительно разный». Когда встретились, он первым начал наш разговор, первым поставил в нем точку. Быть первым — это избранная роль: сегодня он — руководитель ряда предприятий, объединенных маркой «Лидер».

Фраза из разряда цитируемых: «Мужик не должен просить денег. Они у него должны быть».

В Челябинск как-то приехал один американец… Встречался с директорами предприятий. Потом написал отчет своему шефу: «Десять здоровых мужиков просили у меня денег. Это абсурд». Американец этого понять не смог. Мужик не должен просить денег. Они у него должны быть! А между тем у тех же американцев есть одна полезная книга — «Как просить деньги». Половина книги — технология, вторая половина — адреса, где просить.

Мне рассказывали, что однажды у Вас попросили и Вы дали довольно крупную сумму, причем безвозмездно…

Я просто помог. Но это не значит, что я даю всем и всегда. Всех этих артистов непризнанных я раньше учил, как заработать. Или как просить. Это ведь надо уметь. То есть я вместо денег давал совет. Это, правда, не всегда помогало. Есть такая английская поговорка, она мне очень нравится: «Трудно помочь человеку, который не слушает советов».

Многие считают, что умение просить деньги — это талант. Талант или нет — не знаю, но что школа это полезная и нужная — абсолютно точно.

Я прошел эту школу. Сам себе придумал развлечение и занимался обменом квартир. Покупал дом в Копейске и менял его на квартиру в Челябинске. Это высший пилотаж. Когда люди обменивают жилье, они очень осторожны. Их пробить вообще невозможно. Одну семью я уговаривал целый год.

Это был способ заработать деньги?

Это было творчество. А первые свои деньги, тысячу рублей, я привез из армии, после стройбата, в 1987 году. Потом поступил в пединститут, на факультет физвослитания. Спортфак чем интересен? Учеба не слишком обременительна, сборы постоянные. Однажды 3 на сборах в Ташкенте накупил вещей, чтобы продать. И понял, что это не мое. Мне нужен размах. Сейчас, когда руковожу рядом предприятий, убеждаюсь, что особой разницы между тем, что продавать, нет. Количество слов одинаковое — бульдозер ты продаешь или повседневные вещи.

Интересный взгляд. Но количество денег наверняка разное.

Когда у меня появилось больше денег, жена помчалась все покупать. Сейчас успокоилась. А у меня вообще случается, что в кошельке нет денег. Хотя они мне очень нужны. Например, штраф гаишникам заплатить.

Гоняете?

А на «Вольво» как иначе ездить?

…Отец, профессиональный водитель, посадил Сергея за руль в пятилетием возрасте. Позже, после армии, они с братом показывали в деревне первые фильмы на видео. И каждый раз — час в деревню, час — назад. Брат спал, а он вел его машину. Брат просыпался, говорил: тормози, и Сергей тормозил. Однажды не успел сам — помог столб на дороге.

А однажды успел. Целый день разъезжая «по делам» на велосипеде, вдруг остановился: «Все, вычеркиваю те дела, где нет денег». Посмотрел: заняться нечем. Оказалось, что занимался чужими проблемами…

«Фальшь мне ни к чему. Правда — это всегда лучше». Это Ваши слова…

Сказать, в чем моя проблема? Я естественный человек. Я всегда говорю правду. Принципиально. Честным людям нечего бояться. Состояние неискренности меня напрягает. Фальшь мне ни к чему. Я увидел человека — все. мне про него все сразу понятно. Про интеллект промолчу, а интуиция у меня развита очень.

Провоцируете на комплимент?

А как же? Это для пользы дела. Многие считают, что я развлекаюсь. Согласен. Но специально иду на обострение, потому что я — игрок.

«Он тот, кто смешивает карты, обманывает вес и счет…» Многие говорят, что вы резкий, вспыльчивый, грубый…

Да наговаривают, не слушайте. У меня есть приятель, мой консультант. Он сказал, что первое, что он увидел, и то, что оказалось на самом деле, — большая разница. Он говорит: «Есть люди, про которых хорошо думают, но они такие сволочи, а ты — наоборот».

Белый и пушистый…

Иногда — да. Когда мы хотим проявить почтение, мы ведь приходим за советом: «Скажите, посоветуйте, я такой тупой»… У меня много старших товарищей, и они, конечно, советуют. Иногда послушаешь, поговоришь и думаешь: «Мама дорогая, ну и товарищ у меня старший»… Опыт из прошлого — это здорово, безусловно. Но только житейский. А деловой опыт…

Задумался. Жутко хотелось влезть со своей подсказкой. Но удержалась. И правильно сделала, потому что он вдруг заулыбался и продолжил сам.

Грамотные советы мне дает мой папа. Ему 68 лет, и он искренне гордится, что у него ничего нет. И с гордостью перечисляет, чего нет: квартиры, дачи, гаража, машины. Папа стесняется, неудобно себя чувствует, когда кто-то узнает, что я крупный руководитель. Он меня как руководителя не воспринимает. Несколько лет он говорил: «Устройся на завод, будет у тебя станок, будет спокойно и тихо». Мудрости в этих словах очень много.

Родительская мудрость вам помогла?

Я вообще считаю, что меня сделала моя фамилия. Если у меня когда-нибудь проснутся какие-нибудь гены по издательскому делу, то это не случайно. В переводе с немецкого «бухдрукер» — книгопечатник. Я был на учебе в Германии, хотел по справке найти однофамильца — не нашел. Потом мне сказали, что все немцы сократили в Германии свои фамилии. И получились — Бух, Бухер. Правильные люди: если ты не имеешь отношения к книгопечатанию, зачем тебе такая длинная фамилия?

Но отец ведь не сократил?

Страна другая. Он всю жизнь носит эту фамилию и стесняется, что он еврей. В детстве ему попало за еврейство. После того как они из Херсона эвакуировались в Челябинск. Во дворе его били мальчишки: «Из-за вас война началась». Он маленький был, худенький. Зато я не любил долго кулаками махать. Удар у меня хороший.

Что, и вас дразнили?

Никогда. Да я и не обращал внимания на национальность. Мне и сейчас это не важно. Важен человек, а не его национальность. Я про себя и про таких, как я, полукровок, говорю: «Когда евреям будут блага земные раздавать, мне скажут: ты не еврей. Когда будут убивать, напомнят обратное…»

…В его кабинете на столе под стеклом лежит фотография. На ней — прапрадед Сергея. Фотография девятнадцатого века. В конце двадцатого — почти в двадцать первом — он помнит прошлое, знает свои корни и верит в удачу. А в неудачу?

«Неудача — это дар Божий».

Я всегда иду на неудачу. Только благодаря ей можно получить бесценный опыт. Это единственное, что развивает. Поэтому я с благодарностью отношусь к людям, которые сделали мне что-то плохое. Они ж меня научили.

Но обида-то наверняка осталась?

Да перестаньте. Если человек не в том месте переходит дорогу — что, его сбивать, что ли? Это ж кайф, когда тебя обманывают. Такую силу приобретаешь. Слабые места свои узнаешь. Самодостаточность не всегда полезна. Если я когда-то купил банк, а он лопнул, я потерял деньги. Ну что ж теперь? За науку платить надо.

…Он считает, что платить надо за все. За успех и неудачу, за смех и слезы, за боль. Жизнь ничего не дает нам бесплатно. «А за любовь?» — спросила я. И опять ушла улыбка: «За любовь надо платить любовью»…

…Праздники он не любит. Еще больше не любит застолья. Говорит, что ему не понятна логика застолья, и все, что произносится, он предпочитает делить даже не на два, а на три.

…Он говорит, что все делает наоборот. И в его кабинете на календаре написано: «Чтобы что-то не сделать, надо приложить гораздо больше усилий, чем чтобы сделать это что-то».

…Он не любит тех, кто жалуется. Ему интересны лидеры. «Активный человек не безразличен, ему не все равно».

…А еще он не любит, когда пасмурно и туманно. Или солнце, или дождь — только так. Правда — это всегда лучше…

Впервые опубликовано в журнале «Челябинск», 1998, №12

5: За явным преимуществом

…Заслуженный тренер России, президент Федерации бокса Урала, вице–президент Федерации бокса России Евгений Ефремович Вайнштейн называет себя «функционером бокса» и признает, что модель бокса он переносит в жизнь. Говоря, что бокс для него — это жизнь, а жизнь — бокс. Интересно. Значит, я, сидящая напротив, — противник? Или интуиция профессионального боксера определила мне другую роль?

Первый раунд

…Мы познакомились в ресторане. Был праздничный вечер, все танцевали, а Вайнштейн не разлучался с телефоном. Он говорил медленно, как-то по-особенному растягивая слова. Своеобразное сочетание недосказанности и надежности. «Вот так всегда, — сказала мне его жена. — он совсем не умеет отдыхать». На протяжении всего вечера к нему подходили люди — кто-то просто приветствовал, кто-то просил совета.

Евгений Ефремович, у меня складывается впечатление, что Вас знает весь город.

Так оно и есть. Даже учитель не пропускает за свою жизнь столько детей, сколько тренер. Я ведь очень давно в спорте. Сначала сам занимался, потом долго тренировал. А в боксе отсев — восемьдесят процентов каждый год. Вот и посчитай, сколько мальчиков меня знают.

Вы с ними общаетесь, а жена сидит скучает.

Жена — близкий родственник, должна понимать. Лариса всю жизнь мне в пример ставит моего отца. Каждое утро он бежал в магазин и только потом на работу. Хотя был крупным руководителем, одним из строителей металлургического комбината. Ну что поделать, я не в него.

Может быть, в маму?

Глубоко копаешь. Корни ищешь? Мама была хирургом, работала сутками. Жесткая, волевая, сильная личность.

Что вы вкладываете в это понятие?

Ну, например, не так много людей умеют говорить правду в глаза. Тренер у меня в детстве был, он умел. Коган Владимир Лазаревич.

Вы умеете?

Думаю, что да. Если мне не нравится, я говорю прямо.

О чем вы говорите прямо: о своем отношении или о том, что Вам передали?

То, что передали, называется сплетней. Сплетни я не слушаю. Человек ведь не может быть идеальным. У каждого есть слабые стороны.

Например?

Любовь к деньгам. Стремление к славе. Желание властвовать. Излишняя самоуверенность.

Какие из этих качеств присущи Вам?

Однажды меня подвела самоуверенность. Мне было двадцать три года, я только-только женился, вернулся после Омского института в Челябинск. И проиграл бой. Понимал, что расслабился, что полгода не тренировался, и все равно думал: обману, обдурю и выиграю.

И каково Вам было?

Мне настолько стыдно было, что не передать…

Второй раунд

…Вторая встреча была в его офисе. Мне было назначено время: девять часов утра.

Секретарь Татьяна предложила кофе и шепотом предупредила: «Евгений Ефремович не в духе». Из кабинета выходили «взмыленные» и «построенные» сотрудники.

Евгений Ефремович, у Вас плохое настроение?

Злюсь, что многие пользуются моей добротой. Терплю, терплю, но терпения не всегда хватает.

Не делай добра — не получишь зла?

Точно. Когда ты человеку ничего не делаешь, он и не считает, что ты ему что-то должен. А уж как только сделал хорошее, людям сразу кажется, что ты не доделал, что надо еще немножко. Или хотелось ложечкой, а ты дал вилкой. Психология человека настолько непонятна…

А тут еще я раздражаю своими вопросами?

Не говори. Пришел на работу — тут ты сидишь… Раздражать меня может только чья-то некомпетентность.

На празднике вы были тише, чем на работе. Вас было заметно меньше.

Я вообще стараюсь поменьше появляться везде. Только уж когда деваться некуда, какое-нибудь мероприятие. Раньше у меня был полный дом гостей, не все даже были знакомы между собой. Сейчас круг сократился, общаюсь только с теми, кто интересен.

А кто интересен?

Допустим, те, кто бабочек коллекционирует. Ты все хочешь что-то умное от меня услышать, а ничего особо умного я не скажу. Разные люди интересны, главное, чтоб человек был порядочным.

У каждого свое понятие порядочности. Что это значит для Вас?

Не подвести. Не предать. Не обмануть.

В боксе есть обманные удары. Эту тактику вы используете в жизни?

В боксе это называется финт. Обманный удар, вызов — это все игра. Но везде есть рамки. В пределах этих рамок можно осуществлять определенные движения.

Какие?

Можно найти слабое место у противника. Достаточно бывает одного-двух ударов, чтобы выиграть бой. Главное — пропустить как можно меньше ударов, а нанести как можно эффективней. Тебе наносят удар — ты делаешь уклон. То же самое в жизни.

А какой-нибудь свой, «коронный», удар у Вас был?

Да нет, я был просто достаточно техничным, разнообразно двигался. Я ведь не был великим боксером, а уж по нынешним меркам я вообще был средним. Иногда сейчас надеваю перчатки, так, для себя, и даже не помню уже, как я боксировал.

Неужели Вам приходится защищаться?

Я ж не робот, а человек. Сегодня я хорошо себя чувствую, завтра — плохо. Послезавтра слышу какой-то голос и вдруг делаю то, чего раньше не мог делать. Например, в состоянии стресса люди прыгают через самые высокие заборы. Или мать поднимает грузовик, под который попал ее ребенок.

В экстремальных ситуациях вы какой?

Чем ситуация острее, тем я спокойней внешне. Суетливость — это вредное качество, а паникер — самый страшный человек. Тонут, в основном, не потому, что не умеют плавать, а от страха.

Но ведь страшно, хотя бы раз в жизни, бывает каждому?

Ну а почему нет? Только кого-то страх расстраивает, а я, наоборот, должен мобилизоваться, подготовиться. Если ты пугаешься своего страха — все, ты проиграл.

Вам приходилось проигрывать в жизни?

Нет таких людей, которые бы не проигрывали. Другое дело, что только единицы способны признать, что проиграли. Так же и в спорте. Спроси любого проигравшего боксера, он тебе скажет: «Засудили». Если болеешь за кого-то, ты видишь каждый его удар, а удары противника стараешься не замечать. Потом пересматриваешь бой на пленке и понимаешь, что все было честно.

А если тренер выбрасывает белое полотенце, боксер обижается на него за это?

Конечно. Но это ж не война, это спорт. Надо уметь вовремя признать себя побежденным и сдаться. Я уважаю только тех тренеров, которые могут выбросить полотенце. Если твоего ребенка уродуют на ринге, а ты сидишь в углу и орешь: «Вася, бей правой!» — ты не тренер. Таких тренеров надо переводить в дворники.

Третий раунд

Какой он дома? «Уставший, в основном молчит и читает, не любит ходить по магазинам, еще больше не любит покупать себе вещи, мама всегда долго его уговаривает». Таким его видит сын. И добавляет: «Знаешь, он такой, каким должен быть отец»…

Евгений Ефремович, неужели у Вас не возникают проблемы с молодым поколением?

Оно такое крутое, это молодое поколение. Мы по сравнению с ними первобытные люди — дурачились в двадцать лет, подшучивали друг над другом, а они уже думают, как денег заработать. Смотрю на своего сына и поражаюсь. Я всегда уважал своих детей, а они, надеюсь, меня. Я не очень ласковый отец: не целовал, не гладил. Может, потому что у меня мальчики. Мужество должно быть тихим и спокойным.

Вы считаете себя добрым человеком?

Добрым — это слишком. Во всяком случае — не злым. Я становлюсь злым, когда для меня абсолютно ясно: все, этот человек — враг. А во всех других случаях, думаю, мог бы быть и пожестче.

Думаете, это Ваш недостаток?

Мой недостаток в том, что я не люблю просчитывать ходы. Ну что делать, как-то живу с этим недостатком.

Можно предположить, что Ваша боксерская интуиция равняется расчету?

Конечно, никакой расчет не спасет, если нет интуиции. Боксер должен видеть не только глазами, но и спиной. У меня, например, развито периферийное зрение. Моментальная реакция, куча вариантов — все эти качества должны быть обострены до звериных.

Как же можно с таким чутьем не распознать врага сразу же?

Интуиция и говорила сразу же. Только я ее не слушал.

Вы сегодня какой-то игриво-веселый и в то же время сдержанно-собранный. Чувствую, что проиграю я бой.

Да ладно, мы же не на ринге. И не очень-то я веселый. Но посмеяться могу. Я недавно был в командировке и познакомился с одним человеком. И он, узнав, что я из Челябинска, начал рассказывать, как много народу нашего он знает: «У меня там друг, Вайнштейн, я у него был на даче. Там дача — шестиэтажный дом, шесть собак. Охрана». А у меня на самом деле — домик небольшой. Один песик и бомж, которого я спас из колодца.

Вы ему себя назвали?

Нет, конечно. Зачем же ставить человека в неловкое положение? Он же после этого должен пойти повеситься. Пусть думает, что это правда. Люди любят сказки…

…Много лет работая тренером, имея очень высокие результаты и статьи о себе в газетах, Евгений Ефремович Вайнштейн выявил четкую закономерность: количество неприятностей прямо пропорционально положительной информации в прессе…

Впервые опубликовано в журнале «Челябинск», 1999, №1

6: Человек на своём месте

Мы живем в сложное время. Такая вот неновая мысль. Время смуты и перемен. Останавливаются казавшиеся такими стабильными производства. Люди остаются без работы. Многие находят другое применение своим способностям, многие — теряют себя. И только единицы делают все, что могут, чтобы производства их работали по-прежнему.

Собираясь на встречу с Валерием Андреевичем Мочаловым, именно об этом я и размышляла. А накануне вечером, случайно включив «Восьмой канал», смотрела выступление министра культуры РФ, приезжавшего в Челябинск с рабочим визитом. Он говорил о челябинском заводе театрального оборудования. О том, что завод работает. О том, кто руководит им, то есть о Мочалове. «А ведь он феномен, — подумала я. — Тридцать семь лет руководить одним предприятием…» И первый вопрос в разговоре, понятно, сложился сам собой:

Что помогло Вам оставаться директором завода на протяжении тридцати семи лет?

Любовь к культуре. Когда я начинал работать, министром культуры была Екатерина Алексеевна Фурцева. Волевая, обаятельная, прекрасная женщина. В 1967 году нас, меня и двух директоров заводов — краснодарского и свердловского, вызвали в Москву. Заходим к Фурцевой, а она с порога: вот вам три месяца срока, что хотите делайте, а чтобы больше наши люди не ездили на бортовых машинах. И мы сделали, утеплили, закрыли, такие все довольные были. Она здорово нам помогала. Очень порядочный, строгий, самостоятельный и видящий перспективы человек. Те, кто ее осуждает, думаю, просто лично ее не любили. При ней так много строилось, что культура расцвела, словно розовый куст.

Думаю, мало только любви к культуре, чтобы быть руководителем промышленного предприятия…

Так мы же старались, чтобы ее любили все. Старались, чтобы отрасль развивалась. Едва став директором, я начал строить. Поставил задачу — люди должны работать в нормальных условиях. Нельзя все время быть в шатрах, как это раньше было. Так вот, я пошел к Леониду Александровичу Ильичеву, тогдашнему председателю горисполкома, он привел меня к замминистра и упросил, чтобы нам дали восемнадцать тысяч рублей на включение в титул.

Это что ж такое?

Титул — это когда включают в строчку, чтобы начать строительство. И с этих восемнадцати тысяч в 1963 году началось строительство завода.

Так этого завода не было до Вас?

Здания не было. Здесь пустое место было. Болото. А завод существовал с сорок четвертого года. Скорее не завод, а мастерские по ремонту киноаппаратуры. Когда я начал работать, мы снабжали своей продукцией всю кинофикацию и полиграфию. Работали в три смены. Очередь была за нашим оборудованием. Нам давали материалы, и мы все министерские заказы обеспечивали. И четырехцветные кресла для цирка, и скамеечки для кукольного, и оборудование Дворца спорта — всего не перечислишь.

Вам ведь было всего 25 лет, когда Вы пришли…

Ну и что? Не боги горшки обжигают. Наверно, хозяйская жилка во мне есть. И учился постоянно. А вот по специальности, которую получил в ЧПИ, я уже давно дисквалифицировался, я ведь по ней и не работал. Так что специальность моя все тридцать семь лет — директор.

Вам легко понять, какой перед вами человек?

Чтобы понять, что перед тобой за человек, с ним нужно поговорить. Вот поговоришь немного, уже кое-что понятно, а когда еще поработаешь — уже можно делать выводы.

То есть первому впечатлению вы не доверяете?

Нет.

Вам как директору когда было легче работать — при советской власти и полном финансировании или сейчас, когда груз ответственности лежит только на Вас?

Всегда тяжело. Что же касается советской власти, то я считаю, что только она дала такой прогресс миру.

Поясните, пожалуйста.

Цивилизация в нашем веке развивалась за счет противостояния капитализма и социализма. Ведь все силы тогда были брошены на вооружение, а оно требовало новых и новых технологий. Именно противоборство между США и СССР дало такой прогресс. А потом Горбачев повел неправильную политику, поэтому и заводы встали. Вместо того, чтобы давать задания заводам и финансировать их, многое сняли с производства. Вот, допустим, убрали танковое производство на ЧТЗ. А почему не оставили изготовление запасных частей? Ведь ими можно было бы торговать.

Правда, что сейчас время ускорилось? Вы это ощущаете?

Когда мы еще учились в школе, после войны, мы думали, 2000-ый год никогда не наступит! Мы тогда считали на счетах, а сейчас вокруг такая техника. Все очень быстро развивается, но развивается и человек с его алчностью, завистью. А надо это перевернуть в обратную сторону, чтобы захотеть сделать лучше не свою жизнь, а жизнь вокруг. Каждый должен это понять своим умом. В 60-ые,70-ые были люди, которых мы считали интеллигенцией — не по своему рождению, а по уровню понимания жизни. Сергей Павлович Королев, Юрий Гагарин и много-много других. Они ощущали тяжесть страны на своих плечах и хотели, чтобы стало легче. А сейчас люди не чувствуют этой тяжести, но я верю, что это все скоро изменится к лучшему.

…Человек своего поколения, Валерий Андреевич имеет свое представление о прошлом и не хочет от него отказываться. Многие сейчас с удивительной легкостью уверяют, что все было плохо. Но ведь так не бывает. И невозможно перечеркнуть свою прошлую жизнь, какой бы она ни была. Мочалов не перечеркивает прошлое: да, были слезы, были инфаркты, но было еще и огромное желание выстоять. А это можно сделать только при одном условии — если ты на своем месте. В этом мире. На этой земле.

Многие заводы развалились. По чьей вине — не берусь судить. Но, думаю, хозяйственная жилка была у всех директоров вашего поколения. Только их теперь не слышно и не видно, а Вы продолжаете работать.

Почему это не слышно и не видно? Много талантливых директоров осталось. Просто основы у нас у всех разные.

У заводов?

У людей, у директоров. Непохожие структуры, разные опоры.

Что для Вас опора?

Хороший коллектив. У нас люди годами работают. И детей своих приводят. Уже целые династии.

Вы ощущали себя отцом семейства, главой на заводе?

Ну а как иначе? Всегда старался для своих работников сделать лучше. Как говорится, глотку драл, чтоб фонд зарплаты повысили, чтоб квартиры выделили, чтоб в очередь на машину поставили.

Использовали свои личные связи?

Нет, через министерство действовал — завод всегда был на хорошем счету.

…Отличие победителей от неудачников — в умении прыгать выше своей головы. Пусть изредка. Но зато в самые ответственные моменты. И этому умению нас учат в детстве. Только учат по-разному. Поэтому одни успешно прыгают через чужую голову, а другие разбиваются, пытаясь перепрыгнуть через свою. Но есть и третьи — кто, точно рассчитав силы, побеждает честно.

Вы помните себя маленьким?

Я не был маленьким, я всегда был взрослым. Война. Мы в шесть лет уже зарабатывали трудодни на учебно-опытном хозяйстве. Приходишь домой, одно желание — выспаться. Руки были стерты до крови.

Отец на фронте?

Сначала на двух войнах, потом в плену, потом в ГУЛАГе сидел. Он мало рассказывал, но я представляю, что такое Север и лесоповал.

Вы знали, где он?

Нам пришло три похоронки. Мама все равно ждала, не верила, что его нет. Однажды прихожу из школы, бабушка говорит: «Икона светится, отец твой жив». Через несколько дней сижу на полатях, мать кричит: «Валерка, отец твой, смотри!» И как на крыльях, к нему полетела.

Если мой вопрос покажется Вам бестактным, не отвечайте. Судьба отца на Вас отразилась?

Это не бестактный, это больной вопрос. Дразнили «врагом народа». Даже в институте, уже после реабилитации отца, мне все равно напомнили — не думайте, мол, мы все знаем.

Зачем напомнили?

Меня переводили на секретный факультет, вот я и пришел в деканат, чтобы по-честному сказать, что отец сидел. Мне и ответили. Но, правда, перевели вместе со всеми ребятами.

А как Вы относитесь к тому, что отца посадили после плена? Бей своих, чтоб чужие боялись?

Откуда я знаю, почему Сталин так делал? Наверно, думал, что могут завербовать пленника. Может, тогда обстановка в стране этого требовала, не знаю.

Или установка — всем жить в страхе?

Не было страха. Ни голода, ни холода не страшились. Войну пережили. Картошку даже на газонах садили… Что вырастили — тем и кормились. Может, мама и боялась, но я об этом не знал. Ей-то всю жизнь приходилось скрывать, что она из купеческой семьи.

Так вот откуда у Вас эта хозяйственная хватка?

Может быть, и от деда. Но про это не надо писать, люди не любят. Нас ведь как учили: купцы — это богачи, зажиточные люди, а что они работали с утра до ночи, это как бы опускалось. А дед мой, чтобы сберечь семью, во времена коллективизации вывез всех с Волги. И все нажитое там оставил.

Скажите, а Вас когда-нибудь родители ограничивали? Говорили, что можно, а что нельзя делать, говорить, слушать?

Ну так все родители одинаковы. Но мы как-то и сами ничем плохим не занимались. Жили на берегу Челябки — летом купались, зимой горки делали, иногда поджигали что-нибудь.

Все-таки, значит, творили то, что нельзя?

Так на свалках вон сколько патронов было! Ужас! И оружия у нас было — тьма! Конечно, и мама ругала, и участковый приходил.

Так Вы были хулиганом?

Как все пацаны. Только я сначала просто баловался, а потом стал серьезно заниматься стрельбой. Ходил в секцию, побеждал на соревнованиях.

Первую свою победу помните?

Первая Спартакиада школьников в Ленинграде. Когда объявили, что по предварительным результатам я выхожу на первое место, у меня коленки затряслись, и мишень сразу раздвоилась. Чуть ли не с закрытыми глазами сделал последний выстрел. Думаю: ну, будь что будет. И победил.

…Говорят, что перед праздниками Валерий Андреевич Мочалов всегда составляет список тех, кого хочет поздравить. Потом сам долго и тщательно выбирает подарки. А еще говорят, что в день празднования своего шестидесятилетия он плакал. От неожиданных подарков. В директорском кабинете. На своем месте.

Впервые опубликовано в журнале «Челябинск», 1999, №2

7: Сказки для взрослых

…О чем ты говоришь? Никакая я не звезда, а обычная женщина Такая же, как все. Если уж сравнивать себя с небесными телами, то я скорее планета. Планета, зависимая от Солнца, — улыбается Ольга Михайловна

Мне-то разговор о звездности именно с ней казался вполне уместным. Пусть достаточно условно, но «система звезд» позволяет определить уровень успеха той или иной личности в своем деле. А Ольга Михайловна Кваша, директор торгового дома «Двенадцать стульев», на «своем поле», по мнению многих, явление не рядовое. Банальное «купи-продай» с ее бизнесом не имеет ничего общего. «Двенадцать стульев» — это скорее школа стиля. Теоретически вроде бы все понимают, что в любом деле есть не только свои законы, но и своя эстетика, а элементарный коммерческий успех очень часто зависит от степени их соответствия. Достичь же этого соответствия практически — это и есть создать свой стиль.

Казалось бы, по всем внешним признакам Ольга Михайловна вполне соответствует сформировавшемуся в нашем сознании образу деловой женщины. Принимает волевые решения, выстраивает стратегию развития, ведет деловые переговоры, рассчитывает и планирует.

И уж, конечно, любимым чтением для нее видела я какого-нибудь теоретика маркетинга или, на худой конец, парадоксального Карнеги. Но в этом-то я как раз и просчиталась. Любимая (на всю жизнь!) книга Кваши — «Маленький принц» Экзюпери. Так эта тонкая сказка для взрослых и вплелась в наш разговор с Ольгой Михайловной.

Мне почти никогда не удается оставаться одной. Всегда рядом самые разные люди. Не знаю почему. Наверно, потому что мне с ними интересно. Интересно наблюдать, как говорят, работают, как мыслят. А может, потому что я просто умею слушать и всегда готова помочь — без расчета на благодарность.

У каждого человека свое чувство меры. Иногда говорят, что я держу дистанцию. Хотя специально я ничего такого не делаю, просто никогда не лезу в чужое частное пространство и не пускаю в свое. Любой человек имеет право на личную свободу. Возможно, поэтому и проблема ревности меня никогда не волновала. Сама удивляюсь, почему я такая не ревнивая.

Ревностью движет чувство собственности. А я хорошо понимаю, что муж, ребенок, друзья — это не мои вещи.

И вообще, ревность, на мой взгляд, — чувство страшное, граничащее с сумасшествием.

«Вот бы с кем подружиться, — подумал Маленький принц. — Но эта планетка уж очень крохотная. Там нет места для двоих…»

Почему так хочется верить в сказку? Каждая женщина с девчоночьих лет ждет принца. Некий идеальный образ, которого нет и не может быть на самом деле. У меня то же самое: в детстве этот собирательный образ был из книжек, в юности — из кинокартин и собственных фантазий. Все эти «принцы» должны были уметь одно — поклоняться мне.

Не любить, не служить, а именно — поклоняться. А как это должно было выражаться — я в общем-то до сих пор не знак

«Твоя планетка такая крохотная, — продолжал Маленький принц, — ты можешь обойти ее в три шага. И просто нужно идти с такой скоростью, чтобы все врет оставаться на солнце».

Мне никогда не бывает скучно. Какая может быть скука, если я жить не успеваю. Работаю с утра до позднего вечера. И так было всегда. Где бы я ни работала: на заводе, е министерстве. Мне везде и всегда было интересно. В детстве мама говорила: «Оля, ты моешь пол для себя, а не для меня» А для себя — значит, отлично. Только идиот способен делать для себя плохо. Любую работу надо выполнять с удовольствием.

«Суди себя сам, — сказал король. — Это самое трудное. Себя судить куда трудней, чем других. Если ты сумеешь правильно судить себя, значит, ты поистине мудр».

Не бывает жизни без потерь. Только иногда эти потер* можно пережить, а иногда — нет. Раньше я ночей не спала после расставания с людьми. Переживала, плакала, даже когда сама шла на разрыв и считала себя при этом правой. Теперь не так. Не то чтобы я стала жестче, нет, просто, наверно, мудрее. Ты не представляешь, каким ангелом я была в детстве. Благополучная семья, престижная математическая школа. Муж говорит, что я выросла «под колпаком». Конечно, родители оказывали на меня большое влияние. И вот ведь что интересно: папа-военный «строил-нас меньше, чем мама-учительница. Думаю, что гибкость характера передалась мне от папы. Так же, как и умение идти на компромисс.

Помню, в двадцать лет я сшила себе коротенькую юбочку Мода такая пришла, все так носили. Мама устроила жуткий скандал: «Как ты ходишь, все коленки наружу!» Довела меня до истерики. И вот я плачу в своей комнате, заходит папа: «Доченька, ну я понимаю, что это модно. Но пощади мать. Сделай уж как-нибудь, чтоб дома юбка была длинной…»

«Если я повелю своему генералу обернуться морской чайкой, — говаривал король, — и если генерал не выполнит приказа, это будет не его вина, а моя».

«Ты молчишь, но делаешь все по-своему», — говорит моя мама. Но если б я слушала только маму, я б до сих пор замуж не вышла. Я и так все делала, как мама хотела. «Все благополучные дети поступают в институт», — мамино твердое убеждение. И я поступила. Причем в ЧПИ пошла не | потому, что профессия строителя вечная, а потому, что там был театр «Манекен». Но маме сказала, что хочу строить мосты. Какие мосты, о чем речь? Я любила читать, играть на сцене, заниматься музыкой, фигурным катанием, но никогда не любила считать. Видишь, судьба сложилась так, что и училась считать не зря, пригодилось. Но когда я слышу определения «музыка математики», «гармония счета», я не понимаю, что это такое. В первую очередь, я художник, а потом уже — конструктор. И я просто обязана быть разносторонне образованным человеком. Ведь можно хорошо нарисовать нечто, но не суметь ничего сконструировать. Мама права в главном: если мной овладела идея, остановить меня невозможно.

«Если ты найдешь алмаз, у которого нет хозяина, — значит, он твой. Если ты найдешь остров, у которого нет хозяина, он твой. Я владею звездами, потому что до меня никто не догадался ими завладеть».

— Зачем человек живет? Наверно, чтобы совершать поступки. А в жизни должно быть все: и неудачи, и потери, и победы. Ведь если каждый день пить шампанское, оно потеряет вкус… После института, работая на заводе, мы с мужем получили комнату в коммуналке. Поставили кровать, повесили шторки, радуемся. И вдруг я задумалась: «Что же это — предел мечтаний?» Позже появилась четырехкомнатная квартира. Ну и что, какая разница? Шторок больше?.. В какой-то миг я почувствовала, что теряю смысл жизни: мне тридцать три года, у всех дети, а я все подвиги на работе совершаю… Беременные женщины стали казаться мне такими красивыми, что хотелось дотронуться до них. А глаза? У них были бездонные глаза. А взгляд как будто направлен внутрь себя. И мне больше всего на свете захотелось ребенка…

«Неведомая гостья все прихорашивалась. Она хотела показаться во всем блеске своей красоты. Да, это была ужасная кокетка! Таинственные приготовления длились день за днем. И вот однажды утром лепестки раскрылись».

Ленка — это самая главная моя победа. И чувство к ней настолько огромное, даже больше, чем любовь. Я ее балую и заласкиваю. Мама меня за это осуждает, а я все равно заласкиваю. Наверно, не случайно судьба подарила мне ребенка в тридцать шесть лет, а не в двадцать. Тогда бы я не смогла всего понять. И наверно, не плакала бы, когда родила. Помню, показывают мне ее, а я плачу. Лежу на столе и плачу от счастья.

«Если любишь цветок — единственный, какого больше нет ни на одной из многих миллионов звезд, — этого довольно: смотришь на небо и чувствуешь себя счастливым».

Наверно, все-таки мне везет. Нельзя сказать, что я уж такая везучая, но многое, о чем мечтала, сбылось. Может быть, жизнь меня щадила? Много раз я обращала внимание: случается какое-то горестное событие, а у меня стопор внутри. Как будто это не со мной происходит. Значит, кто-то бережет меня? Когда Леночка маленькая была, тяжело было — родители болели, я разрывалась между ними и ребенком. Но ничего, все обошлось. Знаешь, я поняла, что заслуживаю ровно столько, сколько заслуживаю. Вот так.

«У каждого человека свои звезды. Одним — тем, кто странствует, — они указывают путь. Для других это просто маленькие огоньки».

Нельзя сказать, что я все сделала сама. Мне всегда везло на талантливых, неординарных людей — учителей, руководителей, партнеров. И если я планета, то они для меня — солнце. До сих пор помню и люблю свою классную руководительницу Эмму Ильиничну Смотрову, «нашу Эмку», как мы ее называли. Представляешь, каждому из нас на выпускной вечер она подарила свое стихотворение.

Я никогда никого не копировала, никому не подражала, но я всегда училась у людей, к которым испытывала уважение и симпатию. Не было цели быть на кого-то похожей, как никогда не было желания иметь платье, как у подружки. Наоборот, всегда хотелось быть собой и платье носить непохожее… Скучно это, когда вместо человека чье-то клише. Мир разный и мы все разные. Вот бывает, друзья заглядывают ко мне в рабочий кабинет и начинают заботиться: «Ты что, зрение хочешь испортить? У тебя же целый день свет горит. Нельзя работать в таких темных стенах». Наверное, они правы. Но что же делать, если мне так нравится. Мне так удобно, комфортно. Это моей эстетике соответствует. И мне это кажется красивым…

«Прощай, — сказал Лис. — Вот мой секрет, он очень прост: зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь.

— Самого главного глазами не увидишь, — повторил Маленький принц, чтобы лучше запомнить».

Впервые опубликовано в журнале «Челябинск», 1999, №3

8: «На вершине очень холодно…»

Председатель совета директоров акционерных обществ «Уфалейникель» и «Березняковская горная компания», известный челябинский предприниматель Марк Георгиевич Лейвиков уверяет, что по своей природе он скорее организатор, нежели исследователь, и классификацию своих чувств, тем более вслух, называет для себя непривычной.

…Говоря о Лейвикове, его коллеги почему-то демонстрируют одинаковый запас прилагательных: интеллигентный, образованный, обаятельный, тактичный. Не очень часто приходится слышать столь лестные эпитеты, особенно в сочетании с существительным «бизнесмен».

На мое предложение встретиться и поговорить Марк Георгиевич отреагировал в духе вышесказанного: с обаятельной улыбкой и тактичной просьбой на него не «давить» обозначил время нашей встречи. Через неделю, именно в этот назначенный час, секретарь вежливо сообщила мне, что директора в городе нет.

Здесь можно было бы ставить точку и гордиться своей интуицией (ведь чувствовала же, что так не бывает), если бы не телефонный звонок, раздавшийся в моем доме: «Я звоню из аэропорта. Наша встреча не отменяется»…

Марк Георгиевич, скажу честно: не так много людей умеют удивлять. Ваш звонок с извинениями за неслучившуюся встречу был для меня неожиданным.

Почему? Жаль, что я не смог предупредить Вас заранее, что время нашей беседы переносится. Думаю, что организованность формирует все остальное, поэтому опоздать для меня — это почти трагедия. Я очень люблю все записывать: звонки, встречи, — надеюсь, что это не маразм и не какая-то шизоидная организованность, и требую такого же от других.

…Вовремя прийти, успеть, не опоздать… Как-то один иностранец, вице — президент банка, представляя Марка Лейвикова своим коллегам, сказал: «Это один из тех немногих русских, которому два месяца назад назначили встречу, и он пришел вовремя».

Вы торопитесь жить? Никогда не было желания хоть чуточку остановиться?

А зачем? У меня жизненные силы появляются только тогда, когда нет времени, когда бешеный ритм и достаточные нагрузки. Бывают периоды, в которых за неделю мне приходится побывать в четырех-пяти странах на разных концах земли. Иногда, правда, становится тоскливо, начинаю думать: кручусь, а может, не надо все это? Надо. Как говорит один мой знакомый, выносить должны из кабинета.

Именно из кабинета?

Ну почему именно из кабинета? Я имел в виду: с работы. Хотя мне уже в детстве было понятно, что у меня будет кабинет, а на нем — табличка. Помню, приходил к отцу на работу и говорил ему: на твоей табличке мне только буквы местами поменять.

Это уже из области амбиций?..

Амбициозность — очень спорная категория. Она у меня ассоциируется с чем-то неправильным, поскольку амбиции бывают неоправданными. Человек часто считает, что он шире, глубже, лучше, чем на самом деле. Думаю, что желание иметь кабинет больше похоже на честолюбие, чем на амбицию.

Про торжественный вынос из кабинета, хоть и грустно, но понятно. Но ведь бывают ситуации, когда из него не выносят, а выводят…

От этого никто не застрахован, тем более в нашей стране, где все гипертрофированно: количество людей, прошедших зоны и лагеря, не поддается никаким численным категориям. Дикое количество. И это продолжается. Придут к власти коммунисты (это я условно говорю, так как почти уверен, что они уже никогда не придут, но допустим) — и число отсидевших увеличится. Мне кажется, страна уже привыкла к тому, что есть два «лагеря»: один сидит, другой сажает, причем они периодически меняются местами.

Ситуация со Скуратовым — тому пример?

У него был выбор: или тихо и спокойно уйти в отставку или уж идти тогда до конца. А он сказал «а», но не сказал «б» — вот что и получилось. Все эти Гдляны, где они? В этой стране такие вещи никогда ничем не заканчиваются. Что-то я не припомню ни одного результата от всех этих разоблачительных статей.

Хотя рассуждать об этом можно бесконечно — подробности нам все равно не известны. Я только считаю, что место генерального прокурора накладывает какие-то моральные обязательства, как и любой занимаемый пост. И человек должен знать, что малейшее движение в сторону не позволит ему потом нормально функционировать.

Не ожидала от Вас такой резкой реакции. Все-таки привычней жалеть тех, кто «в опале».

Может быть, по-человечески, сердцем, я и жалею, но умом — нет. Вот, например, нищие на улицах — я для себя четко определил две категории: это старушки, мимо которых я пройти не могу, и так называемые «жертвы», которым подавать вообще не хочется. В «Шереметьево-2» «работают» две такие группы. Первое время они подходили ко мне, потом стали узнавать — я достаточно часто летаю, и бывает, что с одной «сменой» встречаюсь два раза подряд.

И все-таки вернемся к «жертвам компромата». Хотя бы представить себя в этой роли можете, не говоря уже о том, чтобы, не дай Бог, оказаться?

Пусть это прозвучит нескромно, но я достиг какого-то определенного уровня и не буду общаться с теми людьми, с кем мне не пристало общаться. Не знаю, что это: брезгливость, важность или чувство собственного достоинства? Скорее это правильное определение своего места.

Вы продолжаете меня удивлять, классифицируя людей.

Людей? Больше похоже на то, что я сейчас классифицировал свои чувства. Кстати, я очень редко это делаю, тем более — вслух. Можно сказать, что эта ситуация уникальная. Несмотря на то, что в моем дипломе написано «инженер-механик-исследователь», по своей природе я все-таки больше организатор, а не исследователь. Мне проще создать условия для того, чтобы другие исследовали. Ничего, я не очень умно сказал?

Нормально. Мне остается только воспользоваться этой уникальной ситуацией и немного продолжить классификацию Ваших чувств.

А зачем? Я нормальный человек и умею испытывать всю гамму чувств. Не очень-то приятное занятие — копаться в себе, тем более демонстративно. И потом, я говорил о работе, а не об исследовании собственной личности.

Хорошо, поговорим о работе. Пока другие исследуют, вы отвечаете и за них, и за себя, и за общее дело. Груз ответственности не давит?

Я никогда не боялся ответственности. Даже, наверно, наоборот, стремился к ней. После ЧПИ меня направили работать мастером в специализированное монтажное подразделение при ГАИ и дали мне самую слабую бригаду. Люди в ней работали разные: были приличные, но были и настоящие бомжи по своей сути — то прогул, то пьянка, поэтому во всех социалистических соревнованиях бригада успешно проигрывала. Верней, ее даже не допускали. И вот через полгода моей работы мы стали победителями соцсоревнования.

Что же такое вы с ними сделали?

Некоторых отправил на лечение, а с остальными просто никогда не пил. И это было главным, потому что все предыдущие мастера в этом деле были «на равных». А я работал на равных, вот и весь секрет. Вы, наверно, смотрите на мои музыкальные руки и думаете, что я белоручка? Я же никогда не боялся физической работы, еще и в институте на «шабашки» ездил.

Читаете мои мысли. Вид у Вас действительно чересчур респектабельный: этакий светский лев.

Спасибо. Если я лев, то совсем не хищный.

Скромничаете?

Нисколько. Что называется, «по трупам» я никогда не пойду. Пути достижения цели должны быть порядочными. Возможно, это опять честолюбие, не знаю, но для меня это очень важно. Другое дело, что и отступать я не привык.

Вот сейчас, например, на одном из наших предприятий складывается очень неприятная ситуация. Будет жалко, если мы проиграем, слишком много сил и средств туда вложено. Причем генеральный директор завода делает его почти образцовым — даже цветы посадил перед заводоуправлением, не говоря уже о внедрении новых технологий. Все-таки я думаю, что ситуация решится в нашу пользу, и нам удастся сохранить завод.

Интересно, а в этой ситуации при принятии единственно правильного решения тоже будете опираться на честолюбие?

По большому счету — конечно да. Но однозначно ответить на этот вопрос сложно. В последнее время приходится принимать решения, сильно зависимые от политической ситуации, поэтому возникают схемы едва ли не из высшей математики.

Боитесь изменения политической ситуации в стране?

Я боюсь, что в этой стране никогда не закончится передел собственности. Будет новый премьер-министр либо президент, и обязательно в связи с этим будет новый передел. Есть же банальная истина? Когда к власти приходят бедные люди… А в России даже богатые, пришедшие к власти, считают себя недостаточно богатыми. Но опять же, люди разные, у меня есть много знакомых, которые думают и о своих интересах, и о стране.

Я слышала, что в высших эшелонах власти у Вас есть даже друзья…

Вот, кстати, несколько прошлогодних фотографий, где мы с одним из «первых лиц» государства «покоряем» Эльбрус. А вообще, у меня очень сложное представление о слове «друг». Где та грань — кто друг, а кто просто приятель? Есть люди, которым я могу позвонить среди ночи, попросить о чем-то, и я просто уверен, что они это сделают. Но если мыслить абсолютными категориями дружбы, то мне сложно сказать конкретно, кто мне друг, а кто просто близкий человек. Наверно, само понятие дружбы для меня святое.

«Друга в горы с собой возьми, там поймешь, кто такой…» На этой фотографии вы немножечко другой…

На вершине очень холодно. Пришлось выпить.

В свои тридцать шесть лет вы слишком многого достигли… Говорят, вы талантливы…

Приятно, конечно, что так говорят. Но бывший премьер-министр Сергей Кириенко молодой и тоже талантливый. Хотя почему я сказал «тоже»?

…Он откидывается на спинку кресла, смеется и чуточку прищуривает глаза. Получается невероятно обаятельно. И почти не хищно…

Впервые опубликовано в журнале «Челябинск», 1999, №4

9: Романтичный прагматик

…Вот такое оно, поколение нынешних сорокалетних: вчерашние инженеры, учителя, аспиранты с незаконченной диссертацией, художники, комсомольские активисты — люди, от которых ничего тогда не зависело, — это они.

В некоторых — желание самореализации и воплощения способностей было настолько велико, что пробивалось сквозь показной цинизм, песни у костра и всепоглощающую ненужность.

В некоторых же — ничего и никуда не пробивалось, и они продолжали ждать чуда, несмотря на природную одаренность. И теперь вторые твердят: выживаю, а не живу.

А первые называют себя самостоятельными игроками…

…Если бы мы учились в одном институте, я была бы первокурсницей, а Павел Анатольевич Рыжий — выпускником, отслужившим в армии.

В сущности, разница в возрасте небольшая: годы, но не поколение.

Я слышала о Павле Анатольевиче много, но никогда — то, что почувствовала и смогла увидеть сама. Он молчал, и мне казалось, что я знаю, о чем он молчит.

Он говорил — и я не всегда его понимала.

Он уверял, что абсолютно не публичный человек, и объяснял это знаком зодиака:»Я

Скорпион и мне уютней сидеть под камнем». Тем не менее, он на виду, имя его в городе известно: генеральный директор СП «Отель», исполнительный директор Союза промышленников и предпринимателей области, лидер регионального отделения движения «Новая сила». Такое вот противоречие. Жизнь всегда совмещает несовместимое…

Павел Анатольевич, как Вы думаете, чего же все-таки больше в поколении сегодняшних сорокалетних — комсомольского задора или прагматизма?

На мой взгляд, комсомольский задор — это абсолютный прагматизм. Конечно, были сумасшедшие, которым нравились только песни у костра, но, в основном, комсомол был ступенью в карьере. Многие после комсомола вступали в партию, шли работать в народное хозяйство — так и продвигались по служебной лестнице. Если задуматься, и сейчас в разных местах правят бывшие комсомольские активисты.

Интересно, а Вас тоже можно считать бывшим комсомольским активистом?

Ничего подобного. Мне хватило одного месяца в восемьдесят втором году, чтобы понять, что работа в этой структуре — не для меня. Помню, один из крупных комсомольских работников, узнав о моем уходе, сказал: «Ты портишь себе карьеру». На что я ответил: «Ничего, я как-нибудь сам».

Некоторые, конечно, сделали себе карьеру, опираясь на этот «комсомольский» прагматизм, но ведь многие и пропали…

Не знаю. Думаю, что и Вы не знаете. Такие вещи я предпочитаю описывать статистически. Может, не пропали, а устроились не так, как хотели? Наверно, есть люди, которые за последние десять лет обнищали, и им все эти перемены не в радость. Но для тех, кто карабкался, без сомнения, открылись новые горизонты. Ведь когда делаются карьеры? Классические, основные, быстрые — именно в период перемен.

…И я вдруг вспомнила. как во времена комсомольских активистов и диссидентов общество делилось на карьеристов и на тех, для кого само слово «карьера» было почти неприличным. Тайный герой того времени был человек неприкаянный, не приклеившийся к месту и времени, поскольку ни место, ни время его не устраивали. Мы все учились в институтах, пропадали вечерами в студенческих общежитиях, отогревали души в мыслях, словах и чувствах, в слове искали смысл, но смысла жизни не представляли…

Наверно, не каждому дано понять, чего он хочет и на что способен. Особенно в молодости…

Мне иногда кажется, что моя жизнь поделилась на две половинки. Я был лучшим студентом в институте, знал, что меня не отправят по распределению в какую-нибудь тьму-тара-кань, но пределом моих мечтаний была должность директора школы с трехкомнатной квартирой и поездками в ГДР раз в три года. Думаю, что у меня по сравнению с другими была еще очень смелая мечта.

А сейчас? Моего старшего сына в его восемнадцать лет абсолютно не интересуют биографии Хрущева и Сталина, они для него, как для нас Николай Второй, но зато он точно знает, чего хочет. Это поколение перспективное с самого начала, поэтому, придя к власти в двадцать первом веке, оно может быть достаточно продуктивным.

Я рассказываю сыну, что музыку, которую он слушает, нам слушать запрещали. Как?! Он не может этого понять. Он просто не представляет, что кто-то может что-то ему запретить. Безусловно, они свободнее нас, у них намного больше возможностей для собственной реализации. Но тут есть и обратная сторона: чем больше спектр выбора, тем тяжелее выбрать и сложнее устроиться. Им по сравнению с нами труднее понять, чего они хотят, ведь наш выбор был в более узких рамках.

…И в этих узких рамках чем способнее был человек, тем больше мучался на работе бездельем или просто плевал на свои обязанности, потом быстро совершал трудовые подвиги и цикл повторялся. Некоторые срывались с места, вырывались из времени, улетали за тысячу верст не за красивой жизнью, а за свободой, позже пытаясь вернуться, так как что со свободой делать, как с ней быть, тоже не знали…

Может быть, наши дети знают, чего хотят, а мы знали, чего не хотели?

Мне кажется, что я точно знаю, чего я хочу. Помню, сын был еще маленьким, жена пришла из магазина вся в слезах. Она пошла за молоком, а в это время в магазин привезли колбасу, началась драка, приехала милиция и стала стрелять в потолок. Страшно представить что это время может вернуться.

Причем это постоянная тема для спора с моим отцом. Он почему-то выборочно помнит как было хорошо. А то, что он почти сорок лет проработал директором проектного института, перенес четыре инфаркта, несколько выговора по партийной линии — в общем, все то, что сопровождает директора, и теперь имеет пенсне в четыреста рублей и старые «Жигули» — это он в расчет не берет. Вообще, отец у меня уникальный человек. Мать его, моя бабка, правоверная коммунистка, дед — аппаратный коммунист. И в результате получился мой папа, который всю жизнь был хозяйственником и занимался этим честно.

Поэтому, кроме того, чего я не хочу, я еще точно представляю, чего я хочу. Наверно, есть смысл строить свою жизнь так, чтобы на выходе не считать каждую копейку. Тем более что сейчас можно зарабатывать, а тогда нельзя было зарабатывать, можно было только воровать для того, чтобы жить хорошо.

…Одинаковость, никчемность и невостребованность — все в прошлом. В один прекрасный день многие почувствовали, что все что необходимо, внутри: мысли, таланты, способности, нереализованные до сих пор и поэтому кажущие ся нереальными мечтами. И отозвались на вызов истории со всей яростью накопившейся потенциальной энергии, мгновенно> перешедшей в кинетическую — энергию движения…

Наблюдая за Вашим передвижение и с одной должности не другую я удивляюсь разнообразию ваших способностей и думаю: а что впереди? Как-то не верится, что Вы остановитесь на гостиничном бизнесе…

Кстати, работа в службе сервиса — это огромная школа. Не столько бизнеса, сколько умения выстраивать отношения с людьми. Когда ты знаешь, что каждый из входящих в это здание — источник твоей зарплаты, причем немаленькой, ты и ведешь себя соответственно. И как бы ни противно было смотреть на некоторых дураков, ты понимаешь, что они твои клиенты, и разговариваешь достойно и вежливо с одной только целью: чтобы они оставили здесь свои деньги.

Ничего не понимая в гостиничном бизнесе, я точно знал, что главная задача руководителя — работать с тремя-четырьмя непосредственными подчиненными, профессионалами в своем деле, направлять их, регулировать их отношения, в конце концов сделать так, чтобы они чувствовали себя единой командой и гордились своей работой. И я думаю, что эта схема будет экстраполироваться в любую структуру, где бы я ни работал.

Для Вас так важно ощущение некой команды?

Любой человек должен быть частью команды. Пусть она не видна, но чтобы идти вперед и развиваться, нужно быть в какой-то системе. Я допускаю, что есть некие талантливые люди — в искусстве, в бизнесе, которые прорываются сами, но, учитывая российский опыт построения жизни, думаю, что это не совсем реально. К примеру, Вишневская и Растропович, звезды мировой величины, были вынуждены покинут страну, потому что не в состоянии были в одиночку сломать эту дубовую систему. Намного проще в ней быть, чем пытаться ее сломать.

И потом, немногие умеют создавать вокруг себя команды. Я сейчас говорю не о формальном подчинении, а о неформальном лидерстве. Наверно, должны быть люди, которыми можно управлять, но мне интересней те, которые считают себя самостоятельными. Честно говоря, я знаю, что у меня есть такие люди, и знаю, что они готовы собраться и работать, если я их позову. Быть первым среди равных — это очень интересно. Просто должно хватить ума, чтобы удержать именно эту позицию, а не пытаться строить из себя начальника.

Согласна, далеко не каждый может быть не формальным лидером. И уж совсем редко, к сожалению, удается правильно распределить роли, оказавшись рядом с другим лидером…

Не стесняясь, скажу, что отношу себя к команде Христенко, в которой он безусловный лидер, и меня это нисколько не задевает. Мне приятно само нахождение в орбите тех людей, которые вокруг него вращаются. У меня нет никакой зависимости от Виктора Борисовича, более того, мне страшна сама мысль, что он может подумать, что мне от него что-то надо. Вот так: мы нищие, но гордые.

Я абсолютно не стыжусь того, что мое движение по служебной лестнице было в рамках его команды. Но это же нормально — каждый руководитель подбирает себе проверенных людей, на которых можно будет опереться. Сейчас многие говорят, что правительство Степашина построено на интригах. Все зависит от того, как понимать слово «интрига». Если под этим словом подразумевать некие согласованные действия по поводу чего-то, то почему бы и не на интригах?

…И вот они выбились из общего строя и побежали впереди прогресса. Но ведь кто-то должен это делать — так устроен мир. Они оказались более открытыми к переменам, более выносливыми, более устойчивыми, менее рефлексирующими, чем другие их ровесники. Бывшие романтики с гитарами у костра, с бессонными ночами в палатках, с фестивалями авторских песен на Ильменке, они в этой гонке теряли друзей, любовь и, что самое страшное, иногда — самих себя. Но ведь что-то же находили…

Вероятно, по-другому быть и не могло. Поколение, которое полжизни прожило под «призраком коммунизма» и с надеждой на светлое будущее, а вторые полжизни — в гонке и суете, в желании и неумении опираться только на себя, наверно, так и не придет к равновесию и так и останется в истории самым противоречивым поколением…

Эта гонка, в которой участвуют многие, не для меня. Понятно, что человек уже не может остановиться, и дело здесь не только в деньгах. Это ведь изначально сублимация, уход от чего-то, причем некоторые даже и не понимают, что за спиной у них давно пустота.

Не буду скрывать, мне тоже нужно материальное благополучие, чтобы мои дети имели возможность решать, ехать им в Америку или не ехать, а уехав, всегда могли бы вернуться, не называясь этим ужасным словом «эмигрант».

Но мне не нужны деньги, чтобы ощущать себя хозяином мира. Да я, наверно, и не смог бы чувствовать себя комфортно в этой гонке: там ведь, кроме всего прочего, необходимо уметь рисковать, а мне всегда не хватало рискованности. Намного привычнее для меня все раскладывать «по полочкам», просчитывать и рационализировать.

Я слышала, что Вам предлагали должность заместителя министра в одном из министерств, но вы отказались. Жили бы в Москве, раскладывали все «по полочкам»…

Это было бы, конечно, очень престижно — иметь запись в трудовой книжке — «замминистра» и возможность заработать большие деньги, но я не смог оставить тех людей, которые доверили мне гостиничный бизнес. Причем в тот период, когда я фактически был без работы. Мне предложили в министерстве: позвони им по телефону, скажи, что уезжаешь. Но такие вопросы по телефону не решаются, мне необходимо видеть их глаза.

И еще, что не менее важно, я сейчас нахожусь в ситуации, когда я сам принимаю решения и напрямую никому не подчиняюсь. Да и не собираюсь этого делать — предпочитаю партнерские отношения.

Есть такая социологическая книга «Крестный отец». Эта книга не о мафии, а об одной из моделей устройства общества. Когда не обращаешь внимания на то, кто там кого убил, видишь модель построения команды. И там есть такие слова: «Выгоднее иметь другом того, кто не клянчит о подмоге, а умеет справляться со своими делами в одиночку и, напротив, сам всегда готов прийти на помощь в трудную минуту».

Предполагаю, что Вам не понравилась сама структура министерства…

Что значит — понравилась или не понравилась? В принятии решений такого уровня нет эмоций, там есть только расчет. Эмоции могут быть в семье: выпил лишнего или проснулся в плохом настроении — ты всегда знаешь, что тебя поймут. Не надо держать дистанцию, не надо думать, что сказать. Мы двадцать лет живем с женой, а я по-прежнему не могу без нее уснуть… Может быть, поэтому я не поехал в Москву?..

…Так какое оно, поколение нынешних сорокалетних, болтающихся между небом и землей, имеющее детей — подростков и уже не подростков, напуганное старостью родителей и свято верящее в безбедную собственную старость, раскручивающее гигантский механизм делания денег и власти, просчитывающее все ходы и выходы и плачущее от песен, которые пела в детстве мама? Вот такое, какое есть, вобравшее в себя все сомнения и противоречия и смешавшее все краски и оттенки…

Впервые опубликовано в журнале «Челябинск», 1999, №6

10: Мгновения счастья

…Генерального директора акционерного общества «Трест «Уралнефтегазстрой» Владимира Алексеевича Караманова в городе знают многие. Хотя его портреты не висят в киосках и его именем не называют трамваи, это не мешает его коллегам, компаньонам и просто знакомым говорить о нем с уважением.

Он настоящий мужчина: если ты ему не понравишься, слушать он тебя не будет, а говорить — тем более», — предупреждали они меня.

Говорил он искренно. Слушал внимательно. И нисколько не пытался произвести впечатление. Он действительно на редкость настоящий…

…Как долго я к Вам шла, Владимир Алексеевич. То Вы заняты, то в отпуске, то у Вас иностранная делегация. При таком напряженном ритме у Вас бывают незапрограммированные встречи, о которых потом думаешь, что случились они на удивление вовремя?

В принципе, я верю в Судьбу. Что на роду написано — то и будет. Если ко мне пришел человек, значит, кто-то его ко мне направил. Сверху ли, снизу — я не знаю. И если у этого человека есть чему научиться, я буду это делать. Но если я увижу, что у него мозгов — ноль, интеллект ниже колена, я прекращу все разговоры.

И как часто Вам встречаются люди с «интеллектом ниже колена»?

Хоть и советовали классики искать причины российских бед в обилии дураков и бездорожье, я не согласен с этим. У нас не так много дураков. В основной своей массе наш народ достаточно нормальный, умный, интеллектуальный. Все-таки большинство людей — на своем месте. И знают, зачем они живут.

Вы на своем месте?

Я занимаюсь тем делом, которым должен заниматься. По большому счету, определиться с выбором мне помогли родители. Еще маленьким мальчиком я видел эту работу, приходя к отцу в трест, и знал, куда мне пойти по жизни. Учился в индустриальном техникуме, в институте, начинал работать мастером. И только в тридцать лет окончательно понял, кем я должен быть. Теперь точно знаю, что я на своем месте.

Тресту пятьдесят лет. Еще в советские времена он был награжден орденом Трудового Красного Знамени. Руководить таким крупным и известным в городе предприятием — престижная работа?

Тяжелая работа. Я прихожу в восемь часов утра, ухожу в восемь вечера. Два раза в неделю сам езжу на трассу, надеваю сапоги, топчу грязь, контролирую и помогаю. Мы строим нефтегазопроводы, и часто бывают моменты, когда это необходимо сделать быстро.

И что, Вы ускоряете процесс, помогая копать траншею?

Зачем? У меня два главных вопроса: организация и финансы. На трассе работает монтажник от Бога, бригадиры — герои Соцтруда, ну неужели я буду им рассказывать, как надо стык варить? Они заслуженные люди, я ж не могу с ними разговаривать свысока, толку не будет.

А с кем можете разговаривать свысока?

Ни с кем. У меня нет звездной болезни.

Значит, разговариваете на равных. На трассе лексику ненормативную пользуете?

Когда злюсь. Когда нормальных слов не понимают, приходится говорить на их родном

языке.

Не терпите, когда Вас не понимают?

Я не терплю, когда я два раза сказал, а меня не слышат. Не могу долго объяснять что-то и сразу начинаю повышать голос. В силу своего характера я могу любого из своих заместителей практически за пять минут уничтожить и ровно через три минуты забыть, что я злился. Камня за пазухой я не держу, это любой обо мне скажет.

Вы предполагаете, что «в силу вашего характера» у Вас есть враги?

Они есть у всех. Наверняка я кому-то не дал себя обмануть, кто-то на мне не сумел заработать денег. Но я стараюсь не натягивать отношений с врагами. Худой мир лучше доброй ссоры. Конечно, и я перехожу кому-то дорогу, но пытаюсь делать это деликатно. Всегда можно найти варианты, чтобы разойтись мирно. Один мудрый человек как-то сказал: «Если ты кому-то сделаешь плохо, тебе же это и вернется».

Вы верите в то, что так оно и есть?

Хотелось бы верить. Бывают же ситуации, когда все плохо и плохо, а потом вдруг становится нормально. Будто Судьба не загоняет до конца в яму. Сегодня такая экономическая ситуация в стране, что разорить можно любого. У всех есть долги, от этого никуда не денешься. Но почему-то некоторых толкают под банкротство, а некоторых — нет. Наверно, Всевышний смотрит с неба и начальнику налоговой инспекции в голову вкладывает: «Уралнефтегазстрой» трогать нельзя».

Дай Бог, чтоб это было так. Мне кажется, Вы очень осторожный…

Я довольно осторожный человек и не играю в опасные игры. За мной стоит коллектив, и я не могу рисковать его судьбой. Логично? Я ж не камикадзе, чтоб самому себе делать «в минус».

И все-таки, обмануть Вас можно?

Если человек пытается меня обмануть, я прекращаю с ним все отношения. Мы должны расстаться в течение трех минут после начала разговора. Причем расстаться деликатно. Всегда можно найти вполне обоснованные доводы на любые предложения.

А если человек не поймет Ваших обоснованных доводов?

С такими людьми я стараюсь не общаться. Это ж какие нервы надо иметь? Да и потом, мне просто становится скучно, когда нет никакого поступательного движения.

Движение для Вас так необходимо?

Я считаю, что мужчина до пятидесяти лет должен постоянно к чему-то стремиться. Остановиться на месте нельзя. Практика показывает, что после пятидесяти наступает время собирать камни. У меня в запасе всего десять пет.

Много запланировали?

Самое главное — вырастить сыновей. Старшему семнадцать, он уже самостоятельный, а маленькому только шесть лет. Я должен его воспитать. Как говорят в народе, каждый мужчина должен построить дом, вырастить сына и посадить дерево. Дом я построил.

А дерево посадили?

Посажу. Это не проблема.

Сыновья похожи на Вас?

У младшего мой характер, на все сто процентов. Он может с бабкой и с дедом разругаться в «пух и прах», потом подойти и сказать: давайте помиримся. Руководить Антоном очень сложно.

А Вами можно руководить?

Думаю, да. Но не открыто. Если мне говорят: ты должен то или другое, я начинаю защищаться и делать все наоборот. Если мне, к примеру, скажут, что обязательно надо голосовать за Хакамаду, я из принципа за нее голосовать не буду.

Ну а если без принципов — то Ирина Хакамада Вам нравится?

Сначала нравилась, теперь — нет. Сегодня она начинает объединяться с кем попало, лишь бы попасть в Думу. Из всей этой команды мне симпатичен только Чубайс, он действительно умный парень.

И вдруг бы Вам приказали голосовать за него?

Приказывать мне бесполезно.

Наверно, это восточная кровь в Вас играет…

Больше похоже на то, что знак зодиака. Я Овен по гороскопу, и если упрусь рогом, меня не сдвинешь. И потом, восточного во мне мало — отец у меня узбек, а мама чистокровно русская женщина. И она сразу же поставила себя в семье так, что никаких узбекских замашек в доме не было. Все было по-русски: женщины сидели за столом.

Ваша мама — идеал женщины?

Для меня — да. Я все время говорил, что моя мама самая красивая и самая хорошая. Помню, маленький сижу у нее на коленях, она спрашивает: «Почему ты любишь меня больше всех?» А я отвечаю: «Потому что ты мягкая и у тебя нет щетины». Отец целыми днями работал, мама была со мной постоянно. Я всегда чувствовал ее заботу обо мне.

И сейчас?

И сейчас. Только теперь это меня напрягает. Мне сорок лет, а мама по-прежнему относится ко мне как к ребенку.

А отец?

Отец для меня всегда был авторитетом. И сейчас он как бы тоже авторитет, но время уже не то. Раньше он говорил: надо сделать так и никак иначе. И я делал. А сегодня я достаточно зрелый человек и могу сам принимать решения. Тем более, когда сам принимаешь решение, потом и пенять не на кого.

Сорок лет — это что для Вас?

Сложно ответить. В любом случае какой-то переходный возраст. Ведь не зря говорят: если в сорок лет ума нет, его не будет никогда. Или еще жестче: если начать учиться музыке в сорок лет, то первый концерт дашь на том свете.

Вы, кстати, музыке в детстве учились?

Закончил музыкальную школу по классу фортепиано. Но я не считаю, что это называется «учиться музыке». Если б я закончил музучилище, потом консерваторию, посвятил бы этому жизнь, тогда — да, можно было б сказать, что я учился музыке. А я просто играл на фортепиано.

Сейчас играете?

Практически нет. Но музыку люблю. Мне нравится живая музыка, джаз я долго слушать не могу. Люблю песни Игоря Талькова. Не то что люблю, скорее поражаюсь его предчувствию. Как Булгаков 8 «Собачьем сердце» описал то, что произошло гораздо позже, так и Тальков — будто предвидел и предчувствовал заранее. Может быть, все это было в его снах?

Вы верите в сны?

Даже имею дома сонник и заглядываю в него. А если снится что-то с четверга на пятницу, то тем более.

Вы это серьезно? Как-то трудно представить Вас рядом с сонником в руках…

Почему? Я верю в это даже больше, чем моя жена. Сколько раз со мной случались ситуации, которые я уже где-то видел. Получается, что видел во сне, но не придавал значения. Теперь стараюсь запоминать свои сны.

Вы можете сказать, что Вам обычно снится?

Работа. В основном мне снится работа.

А Вам снится когда-нибудь счастье?

А что такое счастье? Это ведь мгновение. Десять лет назад мы приехали с женой на юг, я упал в море, плыву и думаю: как хорошо, спокойно, ну просто высший пилотаж. Наверно, это и было счастье…

Впервые опубликовано в журнале «Челябинск», 1999, №8

11: Свободный полёт

…А начиналось все так: записавшись за два месяца на прием, я пришла в частный стоматологический кабинет. И женщина, вся в белом, металлическим голосом настоящего (по детским воспоминаниям) зубного врача процедила: «Вы что, не слушаете дома автоответчик? Я же сказала, что прием переносится на завтра». И все. Никаких реверансов.

Если б мое чувство собственной значимости перевесило желание улыбаться, я никогда бы к ней больше не пошла. Но рассказы знакомых о ее стоматологических художествах и творческом подходе даже к самой маленькой пломбе интриговали больше, чем личные амбиции. И я пришла, и уснула в кресле (хотя отказывалась в это верить), и очень легко и быстро перешла с ней на «ты»…

…Теперь мы встречаемся в уютном кабинете Марины Яковлевны Бондаренко просто так. Пьем вино, разговариваем ни о чем и обо всем; я, слава Богу, сижу на диване, Марина готовится к конкурсу и своему тридцатипятилетию, а я, думая о своем, невпопад спрашиваю: «Ты веришь в любовь?» «А как же, только в нее и верю», — смеется она…

…Я ответила на твой вопрос? Или ты хочешь, чтобы я сидела и подводила итоги — чего я достигла и не достигла к своим тридцати пяти годам? Что я должна тебе говорить?

Да успокойся, ничего ты не должна…

Я и так на протяжении многих лет подвожу итоги… Часто слышу про себя: человек большой силы воли, «железная леди». Многие не считают меня женщиной и спрашивают, умею ли я плакать? Даже близкие, которые меня окружают, считают меня стеной, за которую они прячутся. Я говорю: «Слушайте, ну вы же должны поддерживать эту стену, в конце концов она может рухнуть…»

Может быть, этот образ сильной и волевой женщины выстроен сознательно, и тебе в нем удобно?

Нет, не удобно. Но я не притворяюсь, я действительно такая. Терпеть не могу, когда меня гладят против шерсти. Мной бесполезно командовать — я никогда не подчинялась ни приказам, ни указам. Жажда свободы во мне сильнее всего: творец должен быть свободным.

Даже в те времена, когда я работала в поликлинике в стиле соцреализма, я все делала так, как хотела. Разумеется, начальство было мной недовольно и однажды отправило меня в ссылку в какую-то захолустную поликлинику.

«Не стоит прогибаться под изменчивый мир»?

Точно. Это про меня. Я работала в ортопедии (кстати, очень блатное место по тем меркам) и всегда была там чужой. Там необходим такой своеобразный тандем врача и техника: приносит техник плохую работу, и врач, у которого нет характера, соглашается. А то, что потом пациент мучится с неподходящими протезами, никого не волнует. Я никогда не соглашалась и просила переделать протез.

Другое дело, что, может, я не дотягивала до ортопеда с большой буквы. Ну что ж, всем оставаться на местах — я с головой ушла в лечебный процесс. Или делать отлично — или не делать никак.

Это максимализм?

Это профессионализм. Но я и максималист во всем. Или любить до безумия — или не любить никак. Готовить еду, чтоб все гости причмокивали, стонали и умирали от этого вкуса — или не готовить вообще. Я тут начала учить английский и говорю своей преподавательнице: «Я не выйду замуж, пока не выучу язык». А она мне: «Если ты так будешь учить и дальше, ты еще долго не выйдешь замуж».

И что?

Ничего. Продолжаю учить английский…

…Она учит английский, купается в проруби, ныряет с аквалангом, играет в большой теннис, катается на горных лыжах, не курит. И когда кончается «Мартель», она изо всех сил старается не пить самогон… «Ну не хватает мне чего-то, неймется. Чем больше мы соприкасаемся с миром неизвестного, тем больше понимаем, как мало еще познали». Она уезжает в Лондон и скучает по работе: «Моя работа — это моя любовь. И пациенты для меня — больше чем пациенты. Только здесь можно получить всю гамму ощущений». Семь лет назад Марина Яковлевна Бондаренко, одна из лучших врачей-стоматологов железнодорожной поликлиники, сделала первый шаг в неизвестное и организовала частный стоматологический кабинет.

В прошлом году я была в Полтаве на семинаре у Сергея Радлинского, это мой учитель, очень известный стоматолог, про него говорят: «Радлинский славится своими зубами, как Фаберже — яйцами». Так вот, о спросили, что нужно для того, чтобы открыть частный кабинет? «Запастись терпением, пригласить на работу менеджера и вести себе личного психотерапевта», — отдал он. А я сидела и вспоминала, как я в это делала сама: и документы оформляла, и пациентами занималась.

Это было тяжело?

Это было круто. Наверно, если б я вросла в Челябинске, мне было бы легче. Снял бы папа трубку, позвонил — и меня приняли в любом кабинете. Но такого не было. Сначала я витала в облаках: я все могу, мне все подвластно — настолько я была увела з себе. Никакой работы не боялась: точить пятнадцать зубов — я, удалять пятнадцать зубов — я. Как в том фильме: «Огласите весь список»…

Помню, в институте преподаватель подарил мне диск, которым обрабатывают зубы, с напутствием: «В Сан-Ремо за лучшую песню дарят платиновые диски, а я вам дарю алмазный. Южно-Уральская железная дорога будет гордиться, что к ним едет такой доктор, как Бондаренко». Вот с такой бренностью, что знаю все, я и пошла в неизвестное…

Наверно, такая уверенность всегда помогала?

Наверно… Но я тогда впервые поняла, эта-оде стресс. Сейчас вспоминать страшно. Оборудование было простенькое, с арендой — сложности, квартиру обокрали, в аварию попала. А я все равно не останавливалась, потому что знала, чего именно я хочу, если я начинаю что-то делать, я кожей чувствую, как это все должно выглядеть. Я всегда считала унижением для пациента зубные кресла, стоящие в ряд. Ну что ж, видимо, надо было и эту чашу слить. Зато сейчас я в свободном полете.

Мудрые люди говорят: прежде чем красиво парить, надо хорошо помахать крыльями…

Это точно. После института я совсем недолго работала в смотровом канете: три кресла в ряд, по пятнадцать-двадцать человек в день проходит, талончики-то двадцатиминутные были. Так я успевала всю эту очередь через себя пропустить и еще своих знакомых принять. И вот так целый день: откройте рот, закройте рот, полощите, голову поверните, следующий… Однажды вечером после такого рабочего дня открываю дверь в коридор и говорю последнему пациенту: «Плюйте».

Этот «последний пациент» до сих пор вздрагивает при воспоминании о смотровых кабинетах…

Ну а что делать? Родину, родителей и цвет эмали не выбирают.

Опасно разговаривать с вами, Марина Яковлевна, и все-таки рискну спросить: в своем свободном полете ты на какой ступени? Уже паришь или еще машешь крыльями?

(Смеется). Если сам врач начинает считать себя звездой, он кончается как личность. Пациенты слышат мой уверенный голос и не догадываются, что внутри у меня порой клубок сомнений. Я вышла на ту ступень, где чувствую себя вечным учеником. И в этом прелесть.

…Друзья Марины Яковлевны, не выдерживая ее многочасовых рассказов о работе, придумали интересный способ остановки: «Мы знаем, что ты гениальный доктор, только отвали». Скромно соглашаясь, доктор Бондаренко замолкает.

«У гениальных людей есть право на какую-то слабость: я могу быть вспыльчивой, капризной, требовательной, могу до слез довести ассистента».

Марина, а ты можешь себе позволить слабость быть просто женщиной? Вроде бы, начинали мы с тобой разговор о любви…

(Смеется). А что про нее говорить, я уже все сказала. Раньше я считала себя непривлекательной женщиной, комплекс был жуткий, и поэтому я должна была быть умной. Я должна была курлыкать так, чтоб от меня не оторвались. Вот и получается, что накурлыкапа себе все сама…

Помню, давно, лет 10 назад, была авария на перекрестке улиц Воровского и Доватора, я увидела, выскочила из троллейбуса и запаниковала. У врача не должно быть эмоций, а я поддалась общей панике, думала: мединститут рядом, много врачей в толпе. А человека не спасли. Я потом долго мучилась, узнавала, внезапно ли наступила смерть или наша была вина, что не смогли завести ему сердце…

Я уже привыкла за все отвечать сама, мужское начало во мне сильно развито. Да и потом, я просто не верю ни в какого Ганса Христиана Андерсена, который придет и сделает сказку. Один из моих пациентов как-то сказал: «Вы обладаете потрясающим даром — вселять уверенность голосом». Вот так. А я смотрю мультфильмы и плачу. От этой теплоты и доброты, от этого мамонтенка, который ищет маму… Верю я в любовь?

Впервые опубликовано в журнале «Челябинск», 1999, №12

12: Правила игры

…Когда после долгих уговоров мы наконец-то встретились, он спросил меня: «Вы хотите разговаривать про мою жизнь, про мои взгляды и увлечения?» Я кивнула головой. «Мне кажется, что интереса в этом плане я не представляю, — продолжил он, — я типичный средний предприниматель, и разговаривать с вами могу только о работе». Ну что ж, спасибо и за это, подумала я. Мой собеседник — генеральный директор фирмы «Мавт» Александр Леонидович Сафронов.

Александр Леонидович, вашей фирме восемь лет. Насколько я знаю, за эти годы фирма ни разу не меняла своего названия. Но почему оно такое загадочное?

Как-то один мой знакомый сказал: «Я думаю, что первые две буквы в названии — это фамилии известных в городе людей, но я никак не могу понять, кто эти «В» и «Т»?

И кто же?

Никто. Мы выбрали название «Март» и пошли регистрировать фирму. Причем нужно было зарегистрировать быстро, потому что на следующий день мы должны были в банке получить кредит. Оказалось, что в этом банке уже есть такое название. Нам сказали: либо меняйте название, либо идите в другой банк. Я перебрал все способы наиболее быстрого решения этой задачи и приписал снизу к букве «Р» хвостик. Получилось такое неудобоваримое слово.

Во всяком случае, лучше, чем «Март».

Лучше, думаете? Наверно, не так банально.

Обещанный кредит в результате получили?

Получили. Вообще-то наша фирма открылась и начала заниматься разработками программного обеспечения, поскольку все, кто стоял у руля, были бывшими научными сотрудниками. Но все наши разработки тогда, в 1991 году, оказались невостребованными, и мы решили временно заняться торговлей. И это временное дело постепенно нас увлекло.

Говорят: нет ничего более постоянного, чем временное…

Торговля — дело достаточно живое и, что самое главное, — оборачиваемое. В общем, арендовали мы один отдел в торговом центре и занялись розничной продажей продуктов питания. Потом стали заниматься элитными напитками и элитными продуктами питания.

Как вы рискнули настолько радикально поменять поле деятельности? Из научных работников — в коммерсанты?

В то время все занимались всем. И считалось, что пришло новое время, и можно как бы начинать с нуля. Нам хотелось создать свое дело, которое было бы стабильно и надежно, и за которое не было бы стыдно перед своими детьми.

То время, когда вы занимались научной работой, и сегодняшнее — это разные жизни?

Разные. Мне сейчас лучше. Тогда лицемерия было больше. На порядок. Партийные собрания, пустые отчеты. Невозможно было проследить, как твой труд влияет на конечный результат. Будучи кандидатом наук и заведующим лабораторией, я получал четыреста рублей плюс премия, но мог ходить на работу и почти ничего не делать: всегда было ощущение жесткой стабильности и предсказуемости.

Сейчас вы видите результат своей деятельности?

Все разработки, которые мы там осуществляли, все идеи, программы, расчеты — все это в жизнь внедрялось очень медленно. А сейчас какие-то наши приемы или коммерческие схемы внедряются мгновенно. Все проявляется через две-три недели в виде каких-то финансовых результатов.

В торговле короткие деньги?

Конечно. Короткие быстрые деньги. Поэтому мы и пошли в торговлю. Когда началась приватизация, мы, будучи научными работниками, кроме ручки ничего не приватизировали. И нам идти-то больше было некуда. Но с самого начала нашей деятельности мы избрали путь, лежащий исключительно в правовом поле. Наверно, поэтому фирма развивалась постепенно, постоянно приспосабливаясь к изменяющемуся законодательству.

Но ведь была вероятность и прогореть?

Известна масса случаев, когда люди использовали наработанные приемы на протяжении года, двух лет, а на третий год разорялись. В торговле каждый год меняются правила игры, меняется обстановка, и нужно каждый раз подстраиваться. Действительно, риск здесь высокий, можно купить товар, который не уйдет. Поэтому торговлей занимаются отчаянные и смелые люди.

Вы считаете себя отчаянным и смелым человеком?

Я считаю себя осторожным и расчетливым. Иногда, правда, принимаю решение под воздействием эмоциональных факторов. Потом остываю, и приходится менять это решение. В последнее время стараюсь не реагировать мгновенно, а подождать день-два, пока страсти улягутся. Первая реакция — это всегда резкое движение, и часто бывает, что именно оно начинает приводить в нестабильное состояние всю хрупкую конструкцию равновесия.

У вас были ситуации, когда равновесие терялось полностью?

У меня провалов не было, как не было и больших успехов. Моя жизнь поднимается медленно. Что такое провал? Это когда ты упиваешься самим собой или своими достижениями и пропускаешь изменение ситуации. А я к себе отношусь очень критически и всегда корректирую свое поведение.

Что такое — критически относиться к себе?

Не считать, что в собственных успехах виноват ты лично. Может быть, какая-то еще есть сила? Судьба. Везение. Удача.

Вы верите в Судьбу?

Верю. Кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Все в жизни взаимосвязано. Если в какой-то период тебе что-то легко дается, то лет через десять ты за это заплатишь. Наверно, поэтому у меня не было легких путей, я всего добивался медленным и напряженным трудом. Есть люди, которые всегда в авангарде: что-то изменилось, они уже отследили, кинулись туда, заработали большие деньги. А я — человек средних способностей, типичный представитель среднего класса, иду тихонечко за этими людьми, крохи подбираю и смотрю, где можно приложить свои силы.

Вы постоянно говорите, что вы — человек средних способностей. Вам так удобно?

Но если так оно и есть. Если наша фирма относится к средним, то и я — средний. Люди с выдающимися способностями добились выдающихся результатов. В принципе ведь деньги — это квинтэссенция способностей. Хотя все зависит от того, какую цель в жизни поставил человек. Правильно?

И какую цель вы поставили?

Обеспечить свою семью. Не только деньгами, но и конкретными предприятиями, которые можно будет передать сыну или дочери. Разве мог я об этом думать, работая в научно-исследовательском институте?

Вы сказали, что в институте было ощущение стабильности и предсказуемости. Вам было неинтересно работать в такой обстановке?

Ну почему, обстановка у нас была очень интеллигентная. Придешь с утра, с одним поговоришь о каком-нибудь романе в «Новом мире», с другим — о технике, с третьим — в обед в теннис поиграешь. Знаете, как было интересно… Просто клуб приятных людей. Многие, правда, эмигрировали потом в Израиль.

Уйти из института было сложно?

Очень. Мне не хотелось расставаться с научной средой, с тем образованием, которое я получил, с тем опытом, который имел. Помню, мы собрались человек несколько, и один из нас убедил всех, что всегда можно будет вернуться обратно, если в стране будут востребованы наши знания и способности. Но до сих пор ничего не востребовано…

Предположим, что ситуация в стране поменяется и ваши знания станут востребованными. Вернетесь в науку?

Сложный вопрос… Слишком много времени прошло. Уже изучил психологию предпринимательства, наработал какие-то навыки. Бросать все это и уходить я не хочу. Да и потом, в одну реку дважды не заходят.

Как вы относитесь к тем людям, которые остались в науке?

Там остались люди, которые боятся работать на российском рынке. На этом диком российском рынке. Остались неуверенные в себе. Либо уж совсем выдающиеся, какие-нибудь гении. Но таких я что-то не встречал. Разве только одного: у меня товарищ есть, предприниматель, мы с ним оформили уже три заявки на изобретение. Одну заявку послали в Японию, получили ответ. Сейчас вот итальянцы заинтересовались.

Что же вы изобрели?

Переключатель скоростей для спортивного велосипеда. Чтоб не рычагом, а кнопочкой.

То есть, простите за каламбур, все-таки изобрели велосипед. Вы не боитесь, что подрастающее поколение изобретет что-то совершенно новое?

Имеете в виду молодых бизнесменов? Мы постоянно ощущаем дыхание в спину. Но это стимулирует, как, в принципе, любая конкуренция. Вообще конкуренция — это здорово, я считаю.

Когда она честная…

Да, вот именно. Когда она честная, она заставляет постоянно что-то придумывать и Искать новое. А многие наши молодые бизнесмены настолько прагматичны и рациональны, что не всегда задумываются над тем, какие последствия имеют результаты их труда. Все-таки мое поколение, воспитанное в советское время, имеет больше положительных моментов воспитания. Даже моральный кодекс коммунизма списан с двенадцати заповедей Моисея.

О каком моральном кодексе вы говорите?

Раньше был «Моральный кодекс строителей коммунизма». Он висел в коридорах: и в школе и в институте. Там было крупными буквами написано, что строитель коммунизма должен быть честным и так далее. В общем, то же самое, что в заповедях, только в иносказательной форме. Неужели вы не помните из прошлой жизни?.. А вообще, дело не в возрасте. Просто есть разрушительные таланты, а есть созидательные. Один человек ставит цель, например, обогатиться и идет к ней без всяких ограничений, а другой при этом смотрит, не навредил ли он кому-нибудь.

Получается ли такое в бизнесе — идти к цели, никому не навредив?

Как бы мне ни не хотелось говорить этого слова, но ведь есть какие-то понятия. Вот говорят; «понятия» только у бандитов. А что в этих понятиях плохого? Они отражают уровень отношений, уровень каких-то неписаных законов — все равно это система правил. А когда вообще никаких правил и «понятий» нет, только большевистская целесообразность — вот это плохо. Что-то я разнервничался…

Устали от моих вопросов?

Да нет, я могу целыми днями говорить. А если интересный собеседник, вообще могу говорить без перерыва — мысли льются, льются…

Сказывается опыт работы в научной среде?

Конечно, сказывается. Я, кстати, нисколько не жалею о том, что защитил диссертацию, хотя она сейчас и неприменима. Почему-то думаю, что именно научная работа научила меня мыслить системно, бумаги писать четко и абсолютно не бояться говорить на людях.

Рассказывают, что вы всегда произносите самые выдающиеся тосты…

У меня есть друг, у которого на все случаи жизни есть тосты и анекдоты. Он их прекрасно запоминает. Я так не могу, я человек ленивый. Поэтому тосты говорю от души, от себя, а не из книжки.

Кстати, на чтение книг у вас остается время?

Намного меньше, чем раньше. Честно скажу, я только недавно начал читать современные романы. Купил три книги Петелина. Слышали такого?

Нет, никогда. Кто это?

Вы что, это как бы новый писатель. Везде про него пишут, он модный сейчас.

Может, Пелевин?

Тьфу ты, Пелевин. Видите, я даже фамилию не запомнил. Половину прочитал, что-то не произвела на меня впечатления такая литература. Литература должна быть живой, образной, откровенной, доброй. Как у Довлатова. Вот его я читаю с наслаждением. А вы, кстати, читали Дубова?

А это кто?

Юлий Дубов, генеральный директор «Логоваза». Он написал роман про Березовского. Вот кто самый настоящий черный гений: не нарушая никаких законов, он искал в них лазейки и, будучи намного умнее тех, кто писал наши несовершенные законы, проскакивал между струйками. Я дам вам книгу, почитайте, вам понравится.

Почему вы думаете, что мне понравится?

Потому что мы с вами похожи. Когда вы мне сказали: только не говорите мне «нет», я понял, что проще согласиться на интервью.

Спасибо, что согласились…

Недавно я был в Москве в ночном клубе «Мираж». В зале пятьсот человек: крупнейшие поставщики вина из Франции, Германии и других стран. Организатор этого вечера — компания «Русьимпорт», проводила конкурс, и наша фирма получила первое место в России по дистрибьюции вина. Президент этой компании заставил меня сказать пару слов, в общем, рассказать всем, как мы стали победителями. Я сказал: «Во-первых, я очень люблю женщин, поэтому не смог устоять перед чарами вашего коммерческого директора и усиленно выполнял все ее планы продаж. А во-вторых, в своей деятельности я руководствуюсь принципом: дешево купить и дорого продать. Главное — не перепутать».

Смешно.

А в зале никто не засмеялся. Я даже разочаровался от такой реакции зала. Уже потом, в перерыве, ко мне подошел француз и спросил: «Как вы сказали? Как?» Я ему два раза повторил, и он захохотал. Дошло через час.

Впервые опубликовано в журнале «Челябинск», 2000, №2

13: Привычка побеждать

Одна американская журналистка, опубликовавшая интервью с Ереминым, назвала его бароном. Может, просто слова перепутала. «Ему бы шубу до пят — получился бы настоящий русский барин», — подумала я, приглядываясь к Дмитрию Владимировичу, гуляющему между павильонами на выставке «Уральская масленица». А вообще-то Дмитрий Еремин — председатель совета директоров Челябинского молочного комбината.

Дмитрий Владимирович, говорят, вы были сильно недовольны публикацией, хотя беседа с американской журналисткой прошла замечательно. Почему?

Я говорил ей одно, а она написала совсем другое. Все по-своему поняла. Будто мы сбесились с жиру, будто бы я местный барон. И все это в известной американской газете «Financial Times». Вообще журналисты — достаточно опасный народ. Задают каверзные вопросы. Что у них в голове — никогда не знаешь. Всем понятно, что любую информацию можно подать и как добрую сказку, и как злую.

С журналисткой выяснили отношения?

Зачем? Жизнь сама потихоньку расставит все на свои места. Я люблю говорить, что я не злопамятный, а просто злой, и память у меня хорошая. Те люди, которые причинили мне вред, просто перестают для меня существовать. Я их вычеркиваю из своей жизни. И все. Никакого выяснения отношений.

А вообще вы конфликтный человек?

Что вы имеете в виду? Все зависит от того, на какую «кнопку» нажать. Но думаю, что моей внешней реакции видно не будет. Во всяком случае, чужие люди не поймут, какие чувства у меня внутри.

А близкие?

Не обижайтесь, но мне бы не хотелось с вами обсуждать свою личную жизнь. У меня все хорошо и дома меня любят и понимают. Я сам никогда не вмешиваюсь ни в чью личную жизнь и не позволяю, чтобы лезли ко мне. Скажу только, что жизнь оказалась сложнее и многограннее, чем я представлял в детстве… Можно жить разумом, а можно — сердцем. Никто не знает, как на самом деле правильно. Разве только Бог…

Вы верите в Бога?

Верю. Только он может мной руководить. И никто больше.

Это хорошо или плохо?

Думаю, что плохо. Хороший руководитель в первую очередь должен быть хорошим подчиненным. Но мной руководить — не самое лучшее дело. А вообще, зачем вы об этом спрашиваете? Мне почему-то сейчас вспомнился фильм «Молчание ягнят». Там Джоди Фостер тоже задавала всякие каверзные вопросы.

Только она беседовала с людоедом…

(Смеется).

Предприятия общественного питания, являющиеся вашей собственностью, — это только способ заработать денег или еще и реализация ваших творческих возможностей?

В первую очередь я занимаюсь ими для души. Я сам люблю вкусно покушать, разве по мне не видно? И потом, я патриот и националист в хорошем смысле этого слова. Хочу возродить в Челябинске настоящую русскую кухню: пельмени из разных сортов мяса, медовуху, вкусный квас — думаю, что все это появится в «Уральских пельменях». Что касается «Бегемота», там мы хотим отойти от быстрого питания и сделать ресторан «Белое солнце пустыни». Тихий такой, уютный ресторан для семейных праздников.

Не смущает, что ресторан с таким названием уже есть в Москве и считается одним из престижных?

Именно эти дизайнеры, которые делали московский ресторан, сейчас едут к

нам, чтобы заняться реконструкцией «Уральских пельменей». Сначала хотели привлечь местных дизайнеров, но потом передумали.

Почему?

Потому что они достаточно провинциальны, мало выезжают за границу и мало что видят.

Меня удивляет, что вы так открыто говорите о своих планах. Вы не боитесь сглазить?

Просто я уверен, что у нас все получится. Вообще-то я суеверный человек: стучу по дереву, сплевываю через левое плечо, разворачиваю машину, если дорогу перебегает черная кошка.

А если дорогу перебегает рыжая кошка — это хорошая примета.

Про это я не знал. Я знаю только то, что плохо. Хороших примет я не знаю.

Приметы побед у вас есть?

Есть чувство уверенности в вопросе. И если я уверен, то довожу дело до конца.

Хотя уверенным на сто процентов нельзя быть ни в чем. Это только кажется, что дорога пряма и ясна, без ухабин и без кочек. На самом деле на пути всегда появляются преграды.

Карлос Кастанеда писал, что первый враг человека — страх, второй — ясность.

Согласен. Когда тебе все ясно и уже нет внутренних переживаний, жизнь проходит менее интересно. Когда не ясно, стараешься мыслить, двигаться, искать какие-то пути.

А когда в личных отношениях все ясно, тоже становится скучно и неинтересно?

Наоборот. В личных отношениях я предпочитаю ясность и очень этим дорожу. Я вообще достаточно стабильный человек, и в личных отношениях мне нравится классика, а не модерн. Каждый человек сам для себя определяет, что такое хорошо и что такое плохо.

Вы преданный человек?

А что такое преданный человек? Я могу точно сказать, что я никого не предавал. Ни умышленно, ни случайно. И думаю, что не предам с божьей помощью.

Один мудрый человек как-то сказал, что между умными и преданными он выберет преданных.

Правильно сказал, я с ним согласен. Лучше хуже, но свой, чем лучше, но чужой. Конечно, хорошо было бы, чтоб нас окружали только умные и преданные люди, но это редко встречается в одном лице.

Чем быстрее человек набирает обороты, тем ближе он к одиночеству?

Вопрос очень интересный. Это действительно где-то так. Независимо от того, куда тебя выносит жизнь, внутренний мир все равно меняется. Многие надевают маски и снимают их только дома. А некоторые так входят в роль, что забывают свое настоящее лицо. Большое заблуждение — считать себя королем мира. Таких людей можно только пожалеть: что хорошего, если человек не может открыто поговорить сам с собой. Ему не позавидуешь.

А кому можно позавидовать?

Честно говоря, никому. Чтобы завидовать, надо очень хорошо знать человека. Мы видим только внешнюю сторону — состояние, успех, но не знаем, что у этого человека внутри. Может быть, там такая проблема, что никакое благосостояние не спасет. Если я кому-то и завидую, то только белой завистью.

Разве есть белая зависть?

Конечно. Когда ты видишь, что у другого получается что-то лучше, чем у тебя, ты у него учишься.

Слушаю вас и удивляюсь: какой-то вы весь правильный и положительный. Я вам немножечко не верю.

(Смеется.) И правильно делаете. Многие мои псевдодрузья и недоброжелатели считают, что я зазнался. Но они ошибаются. Я достаточно адекватно к себе отношусь.

Проспект Ленина уже наполовину переименовали в проспект Дмитрия Еремина. Не каждому выпадает такая честь…

Моя идея. Я сделал это для того, чтоб никому скучно не было, а не для того, чтоб себя возвеличить. Еду вечером домой и веселюсь: а чьи это луга? — Маркиза де Карабаса.

Назовите ваше самое драгоценное качество?

Чувство ответственности. Оно у меня очень развито. Иной раз я принимаю решения, ни с кем не посоветовавшись, и всю ответственность в случае возможной неудачи беру на себя. Потом убеждаюсь, что все сделал правильно. Может быть, я не всегда попадаю в «яблочко», в «десятку», но в «се-мерочку» попадаю точно.

А если не образно, а на самом деле — вы хорошо стреляете?

Неважно. Лучше получается по бегущей мишени. Наверно, если б занимался постоянно, стрелял бы лучше.

Мне казалось, что выпускники института физкультуры преуспевают во всех видах спорта…

Так не бывает. Невозможно одинаково хорошо разбираться во всем. Если в школе я занимался боксом, а в институте и армии играл в баскетбол, это не значит, что я должен хорошо стрелять.

Достаточно противоречивое сочетание: баскетбол и бокс. Где вам уютнее?

В боксе. Баскетбол — командная игра, а я все-таки недостаточно командный человек.

Одиночка?

Не одиночка, а индивидуалист. У одиночек нет друзей, соратников и компаньонов. У меня все это есть. Просто стиль игры у меня индивидуальный. Если я чувствую, что надо делать вразрез всем договоренностям, я делаю. Чаще всего это срабатывает, и все получают пользу.

Любимый прием в боксе был?

Сальстеп — удар с шагом в сторону. Противник наносит удар, ты отходишь в сторону и одновременно бьешь. Сила удара в движении намного больше.

Сейчас задам каверзный вопрос. Когда вы дрались в последний раз?

Ну и что же каверзного в этом вопросе? Очень давно. Я не посещаю такие места, где из ничего может возникнуть конфликт: не ставлю машину на стоянку, не хожу на дискотеку, практически не бываю в ресторанах. У меня нет пересечений с людьми, затевающими драку.

А вообще вы обращаете внимание на то, как живут другие люди?

Думаю, что да. На той же «Уральской масленице» я большую часть времени провел у павильона, где выставлялась продукция наших молокозаводов. Количество людей — огромное. И в основном это были бабушки и дедушки, люди небогатые. Я понял, что не зря трачу силы, время и деньги на развитие молочного производства. Людям это необходимо.

Производство молока — прибыльное дело?

Но не сверхприбыльное. Здесь не получится: вложил рубль — получил десять. Это, конечно, не металл и даже не золото, но за счет большого объема производства можно что-то заработать. Сейчас планирую ввести мощный демпинг по ценам и заняться молочными кухнями.

Говорят: видна птица по полету. Скажите, у вас есть свой «потолок»?

Нет. И в этом мой плюс. Если человек уверен в своих силах, его возможности безграничны.

А мечта у вас есть?

Научиться играть на пианино. И больше бывать дома…

Впервые опубликовано в журнале «Челябинск», 2000, №3

14: Управленец — это Призвание

…Еще совсем недавно Миасский завод «УралАЗ», крупнейшее градообразующее предприятие, находился на грани банкротства. Сегодня он успешно развивает контакты с Египтом, Турцией, Китаем и государствами северной Африки. Произошло чудо? Отнюдь. Просто на заводе появилась команда, имеющая конкретную программу развития предприятия.

…Программы успешного развития работают только в том случае, если есть успешный сильный управленец. Который точно знает, чего он хочет. Который точно знает, что он может. Мой собеседник — внешний управляющий ОАО «УралАЗ» Валерий Викторович Панов.

Существует мнение, будто сильный руководитель — это тот, кто в первую очередь умеет руководить людьми, а потом уже производством. Валерий Викторович, совпадает ли это с вашим представлением?

Мне трудно разделить эти два понятия, потому что руководить производством — это прежде всего руководить людьми. Технические решения могут быть самыми разными, но это не имеет никакого значения. Главное, чтоб результат был тот, который нужен. Важно знать цель, ясно ее видеть, намечать пути наиболее оптимальные.

Что вы называете техническими решениями?

К каждому работнику должен быть разный подход. Главное в руководителе — быть человечным. Понимать чаяния людей. И на этом строить мотивационные процессы.

Как вы определяете, к кому какой подход? Интуитивно?

Наверно, интуитивно. Да и потом, каждый работник сам должен об этом сказать.

Вы обговариваете с людьми условия их работы?

Обязательно. У нас на заводе есть система контрактов, и любой специалист работает по контракту. В нем есть особые условия, где помимо материальных вознаграждений есть еще и стандартный набор поощрительных процедур.

Например, Доска почета?

Когда я пришел на завод и увидел, что она сохранилась, я обрадовался. Недавно я предложил работникам идею — поместить на Доску почета фотографии детей, которые хорошо учатся. Это тоже мотивация. Это тоже процесс заинтересованности. Работнику будет приятно, и он выложится на сто процентов.

Я слышала, что ваш старший сын в этом году окончил тридцать первый лицей с золотой медалью. Вы им гордитесь?

Трудно говорить о своих детях. Можно перехвалить, а я достаточно суеверный. Но пока у Жени все получается. В прошлом году на мировой олимпиаде по физике в Италии он завоевал золотую медаль и его зачислили после десятого класса в МФТИ. Но мы с женой не отпустили его в Москву — маленький был еще.

Успехи вашего сына — это чья заслуга?

Жены. Это ее большая заслуга. Она всегда занималась детьми. А может быть, сплав генов: я в свое время увлекался физикой, жена — математикой. Важно вовремя распознать возможности ребенка. А потом дать этим возможностям раскрыться.

Вы свои возможности реализовали полностью?

Ни один человек не может полностью реализовать свои возможности. Потому что они безграничны. Если кто-то начинает думать, что он реализовался полностью, то ему можно лечь и умереть. Все. Жизнь закончена.

Вы требовательны к людям?

Лучше спросить об этом у них. Мне кажется, что требовательный, причем иногда чересчур. Особенно к близким. Сказывается отрицательное влияние работы: еще не успеваешь остыть и даже с близкими, дома, используешь стереотипные подходы и фразы. Хотя… Иногда я считаю, что у меня мягкий характер, и к самому себе я недостаточно требовательный. Это один из недостатков, с которыми я пытаюсь бороться.

Что вы имеете в виду, когда говорите о мягком характере?

Это когда недостаточно ответственности и целеустремленности. Но, с другой стороны, все эти характеристики относительны. В определенной степени у меня развита ответственность и целеустремленность, но я очень часто склонен к поиску компромиссного, может быть, даже либерального решения, а это приводит к затягиванию в принятии решений. Иногда причиной этому — моя нерешительность.

Вам трудно сказать слово «нет»?

По-разному. Я вообще считаю, что «нет» — это неправильное слово. Нельзя говорить «нет». Сказать можно: «да, но…» Обоснуешь, и все будет понятно.

В течение дня вы улыбаетесь разным людям. Правильно ли я предполагаю, что, когда вы находитесь с близкими и у вас нет необходимости надевать маску и играть роль, вы становитесь менее обаятельным и более жестким?

Отнюдь. В отношении того, что я всегда улыбаюсь, как вы сказали, то это не так. Если приятная беседа, я действительно улыбаюсь. Но я не позирую и не надеваю какую-то маску. Вот вы мне приятны, и я улыбаюсь.

И все-таки, я не верю, что все люди, которым вы улыбаетесь, вам симпатичны.

Улыбка — она ведь разная бывает. Да, я стараюсь не загонять собеседника в страх, стараюсь не выглядеть нахмуренным. И этот подход более правильный, он быстрее приводит к результату. Но мне не хочется, чтоб вы делали акцент на том, что я обаятельный и приятный. Просто сейчас я чувствую себя расслабленным и спокойным, находясь на территории «Строммашины», моего первого завода. Мне здесь спокойно, потому что нет той ответственности и того груза обязанностей, какие всегда присутствуют на «УралАЗе».

Вы не любите быть обязанным?

Я имел в виду, что у меня нет того чувства долга, что на «УралАЗе». Там я чувствую свою обязанность перед работниками завода — сделать их жизнь лучше. Придя два года назад на «УралАЗ», я увидел людей, действительно доведенных до отчаяния. Существовала система пластиковых карточек, на которые ничего невозможно было купить, разве что полбулки хлеба. В октябре 1998 года самой сложной проблемой для меня было выдать им по пятьдесят рублей. А сейчас средняя зарплата на заводе 1500 рублей. Не самая высокая, но зато нам удалось сохранить коллектив и не произвести сокращений. Мы надеемся, что к концу этого средняя зарплата вырастет до 2200 рублей. «УралАЗ» — градообразующее предприятие Миасса, и сократить людей — это просто выбросить их на улицу.

Как вы оказались на заводе «УралАЗ»?

«Дан приказ ему на запад». В 1998 году губернатор области рекомендовал суду назначить меня арбитражным управляющим. Завод был в тяжелейшем состоянии. Оборотные средства отсутствовали. Долги были огромные. Самое страшное, что было подорвано доверие, и ни один банк не хотел давать кредит. Мы начали работу с банками, брали небольшие кредиты, но, главное, вовремя возвращали. Сейчас стараемся не брать в долг. Берешь чужие на время — отдаешь свои навсегда.

Как вы объясните, почему губернатор рекомендовал именно вас?

Думаю, что оценил нашу работу на «Строммашине». Там тоже была сложная ситуация, но мы вовремя заняли нишу спецтехники, перепрофилировали завод, и с 1996 года предприятие работает достаточно стабильно. Помню, в 1993 году я шел по цеху и чувствовал недостаточное доверие к себе со стороны рабочих. Они, наверно, думали, что новая команда, появившаяся на заводе, не сможет понять их проблемы. Но мы понимали, что коллектив находится в состоянии шока, что люди приходят на работу, а заказов нет.

Сколько времени прошло, прежде чем люди вам поверили?

Доверие зарабатывалось постепенно. Но спустя четыре года, в день юбилея завода в 1997 году, мы услышали признание, которое дорогого стоит. Старейший работник

завода, М. Ф. Шульман, произнес слова: «То, что сегодня есть, — мы об этом мечтали. Мы хотели нормально работать и получать нормальную зарплату. Мы хотели, чтобы наше предприятие развивалось, и это мы видим сегодня».

Вам нравится ваш стиль жизни?

Нравится. Другой жизни я себе не представляю. Жизнь нужно прожить достаточно эффективно. Под эффективностью я подразумеваю большое количество результативных событий в единицу времени. И желательно, чтобы события были интересные. Чем больше отдаешь — тем больше получаешь. Эта философская истина полностью себя оправдывает.

Неужели вам хочется помочь всем?

Наверно, вы думаете, что я говорю красивые слова, но служить людям — это счастье. Есть такое общественное движение «Забота», организаторы его — молодые ребята, удачливые предприниматели. Они активно работают в Миассе, проводят мероприятия, открывают людям глаза на многие-простые вещи. Точно так же и я стараюсь максимально услышать каждого своего работника и найти возможность помочь. Взаимоотношения с людьми — это тот же кредит: сначала дают немного и проверяют. И очень важно не расплескать это доверие.

Вы хотите, чтобы ваше предприятие стало одной большой семьей?

Не семьей, а сообществом нормальных людей, которое гармонично развивается.

Я, кстати, очень удивился, когда увидел, что во Дворце автомобилестроителей в Миассе развита почти на профессиональном уровне художественная самодеятельность. В Челябинске ни у одного завода (не постесняюсь этого заявить) такого уровня самодеятельности нет. И это работники «УралАЗа» после трудового дня танцуют и поют, получая от этого огромное удовлетворение. Или, например, бегают на стадионе. Трудно представить, чтобы в Челябинске заводчане после работы шли на стадион. Может, разве что на ЧМЗ, где свой выделенный соцгород. Но вообще это традиция маленьких городов. Люди, живущие в больших городах, не знают даже своих соседей.

А вы?

И я такой же. Тоже не знаю.

А вам это надо — знать соседей?

Мне интересно. Я считаю, что это нужно, что это поможет в жизни. Можно искать разные причины оправдания, но это нормально — знать соседей. Каждый человек — это новый мир. Новый взгляд.

Вам всегда было интересно жить?

Надеюсь, что и будет.

И никогда не было желания поменять свою жизнь?

А что такое поменять жизнь? Поменять окружение, работу, город — это не поменять жизнь. Поменять жизнь — это умереть. Такого желания у меня не было никогда. Были ямки, были кочки, но такого, чтоб не хотелось жить, — не было.

Впервые опубликовано в журнале «Челябинск», 2000, №5

15: Призрачно всё в этом миру бушующем

Его называют самым непредсказуемым из всех непредсказуемых. Говорят, что характер у него тяжелый, нрав — крутой, а язык — острый. Попасть ему под горячую руку не хочет никто: ни дворник в санатории, ни медицинский персонал, ни просто знакомый.

Поразительно другое: все эти вышеперечисленные персонажи гордятся знакомством с ним, уважают его, а иногда даже обожают.

Генеральный директор санатория «Курорт Увильды» Александр Федорович Мицуков говорит, что у него очень много ролей: руководитель, отец семейства, врач-гинеколог, мужчина, сын. «И в какой роли вам уютнее?» — спросила я. «В роли мужчины, — ответил Мицуков, — мне нравится в любой ситуации быть мужчиной».

Александр Федорович, вы когда-нибудь совершали безумные поступки ради женщин?

А Бог его знает.,. Можно всю жизнь назвать безумием ради женщины. Сколько б мы, мужчины, ни гордились, ни говорили, что мы вот такие великие, но ни одному из нас не дано совершить тот подвиг, который совершает женщина, — родить ребенка. Эгоисти­ческое начало мужчины даже представить не может, что в нем что-то будет расти и развиваться. А женщина вынашивает, при этом еще и радуется, и гордится. И после девяти месяцев мучений, зная, что впереди ее ждет еще несколько лет мучений, она улыба­ется и плачет от счастья,,,

…И я вдруг расслабилась. Забыла все, что мне про него говорили, и открылась. Мицуков, со словами «я людей чувствую моментально», безжалостно и точно разложил меня и всю мою жизнь по полочкам. Мне оставалось только лепетать что-то вроде «вы экстрасенс?», но это уже не помогало. Я чувствовала себя разбитой, вдавленной в стену, никчемной и абсолютно беспомощной. С тем и ушла, повторяя одну и ту же фразу: больше никогда к нему не приду. Через неделю пришла снова.

Говорят, что вы непредсказуемый в своих поступках. А вы сами можете просчитать свой следующий шаг?

В общих контурах. Я не шаблон, не робот — это я точно мо­гу сказать. При общем благополучии разговора могу среагировать на какую-то фразу человека и оттянуть его в течение нескольких се­кунд так, чтоб до него дошло.

Это я уже поняла. У меня было ощущение, будто вы за­брали у меня всю энергию…

Это вы придумали, будто я, как насос, откачиваю чью-то энергию. Даже в мыслях у меня такого не было. Похоже, это я от­даю свою энергию — к концу дня я как выжатый лимон.

Вы всегда говорите людям то, что думаете о них?

Не всегда людям можно сказать то, что ты знаешь, не гово­ря уже о том, что думаешь. Нужно точно понимать, что от сказанного тобой будет польза. Разве врач будет говорить больному ра­ком, что у него рак? Сказать такое — это все равно, что подписать смертный приговор. Человек будет чахнуть на глазах.

Вам бывает жалко людей?

Конечно, бывает. Даже когда я подписываю приказ об уволь­нении, я готов его аннулировать на следующий день. Потом успо­коюсь, отойду и все равно стараюсь пристроить этого человека.

За что вы можете уволить работника?

За непрофессионализм. Если человек создает видимость ра­боты, ходит ко мне беспрестанно, советуется, а сам не работает, ме­ня это бесит. Надо, чтоб было так: пришел, спросил, ушел. Краткость — сестра таланта. У меня работает шестьсот человек, я же не мо­гу каждому уделять время. Я и так знаю всех дворников, всех сани­тарок, и знаю, кто на что способен.

Как вы определяете потенциал человека?

Ну, это не сложно. Задаешь пару наводящих вопросов и чув­ствуешь, куда он плывет. Профессионалу легко узнать любителя. Ес­ли я хорошо знаю бизнес и кину вам сейчас пару предложений, а вы на них мне ответите, я пойму, что вы в бизнесе — ноль.

Не надо. Я ничего не понимаю в бизнесе.

А если б вы начали сейчас поддакивать или соглашаться, тог­да бы я точно подумал, что вы…

Дурочка?

Точно. Если человек не понимает сути, зачем он участвует в разговоре? Невозможно быть настолько совершенным, чтобы уметь поддержать любую беседу. Если я сижу в компании музыкантов или артистов, где я полный профан, то я помалкиваю. Слушаю и мол­чу. Слушать — это тоже талант.

…Один из друзей Александра Федоровича как-то сказал мне: «Самый главный его талант в том, что он хозяин. Хозяин своей жизни, хозяин своего предприятия. Сколько людей пы­талось обустроить этот санаторий на Увильдах, в обкомовские еще времена, и ни у кого не получилось. А у Мицукова получилось…»

Престижный преуспевающий санаторий «Увильды» — это ваше личное достижение?

Естественно. Только мое. И ничье больше. Тогда, в восемь­десят девятом, все профсоюзы говорили: «Пошел ты вон, нам не до тебя», а санаторий стоял пустой, и люди остались без работы и без зарплаты. Было достаточно тяжело из коммунизма прыгать в перестройку. Если б я в тот момент не собрался и не заставил кол­лектив поверить в себя, ничего бы не получилось. Я говорил, что мы все делаем правильно: драим территорию, мотаемся по всей стра­не в поисках потенциальных покупателей, делаем ремонты. Я ска­зал: через шесть месяцев вы получите зарплату.

Получили?

Получили. И теперь получают ее стабильно в течение деся­ти лет. В прошлом году мне предложили должность в министерст­ве в Москве, но я отказался, потому что понял, что не смогу оста­вить санаторий.

С санаторием не можете расстаться, а с женами, по слу­хам, расстаетесь легко?

Это только по слухам выглядит легко. Я не знаю, почему так происходит, это необъяснимый процесс. Вот у вас так бывает: с че­ловеком общаешься, общаешься, он тебе интересен, а потом — пустота?

Бывает.

И у меня так же. У меня нет никаких обид на бывших жен, они прекрасные люди, красавицы, великолепные женщины. Просто на­ступает момент, когда становится неинтересно жить.

Но ведь многие живут…

А зачем? Что, как вороны, триста лет жить будем? Ждать, по­ка жена, прожив свой срок, семьдесят лет я отпускаю, умрет, а по­том я женюсь, потому что я буду жить триста лет? Но я буду жить так же, как она, — семьдесят. Ну и зачем её мучить такой жизнью? А детей? Самое-то страшное, что дети все эти отношения видят, и никому из них не нравится, когда родители ссорятся.

Интересно вы рассуждаете…

Это жизнь. И я её прожил. Я ж не семнадцатилетний мальчик, который начинает с чистого листа. У меня, как говорится, лучшая половина жизни прошла. Мне уже сорок пять лет. После сорока пя­ти мало кому удается раскрыться так, чтобы остаться в памяти людской.

Рановато вы себя отправляете на покой. А что касает­ся людской памяти, так вам грех жаловаться: столько исто­рий, сколько рассказывают про вас, не рассказывают ни про кого…

Это точно. Причем пытаются мою фамилию притянуть к раз­личным громким делам, хотя я никаким местом не имею к ним отношения. Почему-то считают, что именно я веду по жизни неко­торых людей. Когда-то давно в санаторий приехали «крутые» ре­бята и пытались показать там свою силу. Я просто подошел к одно­му из них и дал в морду. Он потом, намного позже, на допросе по какому то делу сказал: оскорбить Мицукова не могу, потому что я потом за это получу. И этой фразы оказалось достаточно, чтоб за­вести на меня уголовное дело.

Я слышала более приятную историю. Будто в день вашей свадьбы вы выходили из машины, и какая-то старушка на ла­вочке начала сокрушаться и вздыхать то ли по поводу платья невесты, то ли еще по какому-то поводу. Говорят, что вы подо­шли к ней и сказали: бабка, если ты не замолчишь, женюсь на тебе.

Так и было. Она сразу же замолчала.

Почему вы перестали работать врачом?

С чего вы это взяли? Я и сегодня еще ставлю диагнозы и ле­чу не только своих детей, но и всех друзей и знакомых. Другое де­ло, что я перестал работать гинекологом. На протяжении восьми лет я был оперирующим, консультирующим и рожающим акушером, при­чем в Кизильском районе, где основная часть населения — му­сульмане. А это пять родов в сутки плюс ежедневные консультации, плюс вся экстренная хирургия и плюс аборты. Однажды наступил мо­мент, когда я понял, что не могу больше зайти в абортарий. Не мо­гу разрушать чью-то жизнь и выбрасывать её в тазик. Я очень люб­лю детей.

Какой-нибудь случай из экстренной хирургии помните?

Сколько угодно. Помню шесть часов сложнейшей операции, и руки, посиневшие от напряжения, и нервы, натянутые, как стру­ны. Женщину удалось спасти, но эти шесть часов я был словно на острие ножа. Потом еле отдышался.

Вы сказали, что любите детей.

У меня их шестеро. Два мальчика и четыре девочки. Старшей дочери двадцать три года, а младшему сыну восемь месяцев. Вот скажите мне, кто-нибудь может себе позволить иметь шестерых де­тей? А я могу. Сын вчера вернулся из Магнитогорска, я отправлял его проведать мать первой жены, лекарства ей передавал, так он привез мне фотографии внука от первой приемной дочери. Кричит: пап, посмотри, какой у нас внучара! Ему только семь лет, а уже му­жичок с характером.

Приемных детей тоже считаете своими?

А как, если я их растил? Ведь не тот отец, кто родил, а тот, кто вырастил. Первую приемную я взял соплюшкой восьмилетней, затисканной и замученной родным отцом. Для меня было потрясе­нием, когда через год мы с ним случайно встретились на дороге, и я увидел, как девочка вжимается в сиденье. Помню, у него слома­лась машина, и я остановился, чтобы помочь. Я не знал, что это Наташкин отец, подошел к нему, спрашиваю: «Мужик, тебе помочь?» — а он увидел ребенка и начал орать: «Так это и есть твой Мицуков?» — и всё в таком духе. Короче, сам спровоцировал ситуацию. Ну я и врезал ему. Наташка сразу выпрямилась: пап, дай ему еще за ме­ня. Вот так. Детскую психологию невозможно предугадать. Уваже­ние у детей завоевать труднее, чем у взрослых. Самое главное — никогда себя не унижать.

В каких ситуациях можно потерять уважение детей?

Если оскорбить мать при детях или, еще хуже, ударить её — всё, авторитетом ты больше не будешь. Все эти ссоры не проходят бесследно, и ребенок вырастает, мягко говоря, изуродованным. Лучше уйти, развестись и сделать все это красиво, тогда и дети те­бя будут больше уважать. Вот мой опыт вам. Я всегда ухожу с од­ним чемоданом. Ну, если быть точным, то с двумя. В одном — ору­жие, в другом — охотничье снаряжение. Все остальное оставляю, чтоб ничего не напоминало о прошлой жизни.

А дети?

Дети — это совсем другое. Это вся моя жизнь. Мне просто не­обходимо постоянно им что-то отдавать, что-то для них делать. И дети у меня все замечательные. Вторая дочь, Леночка, занимается бальными танцами, выиграла Кубок Урала и Сибири, закончила школу манекенщиц, учится на одни «пятерки», теперь увлеклась тен­нисом и хочет достичь многого.

Ну вот, а вы говорите, что жизнь уже прожита… Впереди еще так много радости…

Я говорил, что лучшая половина жизни прожита. В плане здоровья, друзей, которые меня окружали. Многих друзей схоронил, многих просто потерял.

Почему?

Так получилось. Кто-то не выдержал стрессовых ситуаций и растерялся, кто-то не смог себя защитить, кто-то начал деградиро­вать.

Или вы слишком далеко от них ушли?

Я могу к любому человеку вернуться и с удовольствием дру­жить, если он остался человеком. А если он только и скулит о том, что все плохо и все плохие, как с ним общаться? С ним садишься вод­ку пить — ему плохо, водки выпил — плохо, уснул пьяный — все рав­но плохо. Общение друзей — это взаимный комфорт. А когда один ноет, другой просит, а ты сидишь и слушаешь — разве это интерес­но? Ко мне целый день идут одни просители и нытики, так неужели я не могу расслабиться даже с друзьями?

И все-таки, может быть, люди остались прежними, а вы по-другому их видите?

Я знаю их уровень. И если они от этого уровня ушли вниз — это я и называю деградацией. Может быть, они считают, что идут впе­ред, только идут почему-то спиной. А движение спиной — это все­гда движение назад. Как ни крути, это задняя скорость. Я считаю, что мужик всегда должен оставаться мужиком, всегда должен на­ходить в себе силы справляться с любой ситуацией. Не хватает ха­рактера — закаливай.

Где? Некоторые считают, что и война — хорошая школа для мужчин. Вы, например, своего сына отправили бы в Чечню?

Думаю, что нет. Если нужно будет защищать Родину, я отдам сына, как бы мне тяжело ни было, но сейчас идет глупая коммерче­ская война. Одни делают на этой войне огромные деньги, другие — политическое имя. Моему сыну не место там. Воевать должны про­фессионалы. Вот, например, моему брату нравится, это его стихия, он уже шестой раз туда поехал. Своего ребенка я закалю как-нибудь по-другому.

Будете брать с собой на охоту?

Ну а почему нет? На охоте мужчина может показать себя во всей красе. Доказать самому себе, что еще сильный и физически здо­ровый. Охота — это ведь добыча пищи первобытным способом.

Неужели вам не жалко убивать животных?

Тех, кого мне жалко, я не убиваю. Иногда красивая косуля по­падется, так я ее даже и не трогаю. Пусть живет, я люблю все кра­сивое. У меня и женщины всегда были самые красивые.

Влюбляясь в женщин, вы когда-нибудь пели им сере­нады?

Не помню. Скорее всего, серенады не пел, хотя петь очень люб­лю. Я люблю настоящие песни, которые поются от души и от сердца.

И какая у вас самая любимая?

Самая любимая? Наверное, из кинофильма «Земля Санникова». Её там так точно, от всей души поет Олег Анофриев… По­мнишь? «Вечный покой сердце вряд ли обрадует, есть только миг, за него и держись. Есть только миг между прошлым и будущим, имен­но он называется жизнь»… Все? Вопросы кончились? Теперь будем пить коньяк.

Впервые опубликовано в журнале «Челябинск», 2001, №1

16: Гармония маленького мира

Серый джемпер, серые джинсы, серые глаза. Тот же своеобразный стиль в речи, мимике, жестах…

«В детстве мир был разнополюсным… Наверное, как у любого. С одной стороны — улица, с другой — дом. Дома — добро: мама, папа, бабушка, дед. На улице — жизнь. Я скоро понял, что ее не надо бояться…»

Жизнь покоряется смелым? — спросила я. Эфрос улыбнулся: «Зачем Вам мой ответ?» И готовая уже сложиться схема рассыпалась в прах: краски перестали быть серыми… А вопросы, которые я собиралась задать председателю Совета директоров Уральского инвестиционного коммерческого банка, кандидату экономических наук Валерию Владимировичу Эфросу, больше не нуждались в расшифровках. Оказалось, куда интересней разговора о банковских операциях, валютных курсах, процентных ставках и т. д. — простой человеческий разговор.

Родители работали, поэтому с первого класса жил у бабушки. Как только научился читать, дед сразу же записал меня в библиотеку. До сих пор не могу оторваться от книги, пока не дочитаю ее до конца. Жена просыпается посреди ночи и ругает.

Какие книги читаете?

В детстве читал приключения и фантастику, теперь — философскую литературу. Философия в основе всего: жизни, выбора, дела. Кстати, вы читали «Сорок восемь законов власти» Роберта Грина?

Даже не слышала о такой.

Найдите — книга шикарная. В ее предисловии сказано, что это самая циничная книга о власти, а я читаю ее с любой страницы — как учебник.

Дед оказал на Вас большое влияние?

Думаю, что да. Причем, пока он был жив, я этого не замечал. Но когда его не стало, образовалась такая пустота, которую никем не заполнишь. Дед был очень интересным человеком: начитанным, добрым, умным. Преподавал в школе физику и математику, но в душе был настоящим романтиком.

А вы не романтик?

Нет, я реально смотрю на жизнь.

Давно таким стали?

Всегда таким был. Армия, ЧПИ, бизнес — мечтать было некогда.

А стать владельцем банка разве не было Вашей мечтой?

Наверно, было. Я о банке очень давно думал, но где-то не везло, где-то денег не хватало. Этот банк был создан шесть лет назад, но купили мы его уже у четвертых хозяев вместе с кучей проблем. Практически приобрели разрушенное хозяйство.

Но почему именно банк, а не завод или еще какое-то предприятие?

Потому что банк, говоря шаблонно, — это кровеносная система всей экономики. По сути же, это очень интересно. Если представить, что деньги — это кровь, строительство и производство — руки и ноги организма, то банк — аккумулятор всех денежных средств и своего рода строитель: новых школ, больниц, заводов.

И что, приобретенный банк поставили на ноги?

Не все проблемы решились сразу, но ситуация заметно улучшилась. А то все было намешано в кучу: и кадровые, и организационные, и финансовые вопросы. Сейчас, мне кажется, структура стала более дееспособной. Нас даже назвали самым молодым, самым прогрессивным и самым агрессивным банком в области.

Агрессия-то в чем?

В захвате рынка. Любой клиент ищет более выгодные условия, а мы их ему предлагаем. Самое главное — не надо суетиться и тем самым создавать себе новые проблемы.

Кто-то из великих сказал: «Идите не просто до конца — идите дальше, чем планировали. Требуйте луну с неба — и вы поразитесь тому, как часто вы будете ее получать».

Жизнь покажет. Сначала надо хорошо подумать, на какую высоту поднимать планку, а потом уже прыгать, если не хочешь разбиться в прыжке и переломать кости. Если человек ставит перед собой реальную задачу, он всегда ее решит. Но сколько бы мы ни хотели, чтобы солнце светило ночью, этого не будет никогда.

Все правильно вы говорите. Но ведь бывают ситуации, когда солнце человеку и ночью светит. Неужели с Вами такого не случалось?

Случалось. Но не по моему велению.

А деньги — это что для Вас?

Если мы говорим о капитале, а не деньгах в кошельке, то для меня это — инструмент. Не помню, кто, кажется, Лафонтен сказал, что настоящее удовольствие от обладания деньгами — в возможности их тратить. Кроме того, общество устроено так, что деньги в нем — мерило всего, начиная от положения и заканчивая взаимоотношениями. Конечно, самые хорошие отношения — те, которые не опираются на деньги.

Получается, что деньги — это зло?

Это философский вопрос. Зло творят люди, а не деньги. И деньги, и меч, и автомат — это все оружие, и оно не может быть плохим само по себе. Все зависит от того, в чьих оно руках… Один берет крупный кредит и строит больницу, а другой на эту же сумму покупает наркотики. Это я для примера сказал, потому что реально ни на наркотики, ни на покупку оружия банк денег не даст, поскольку это аморально.

Все говорят сейчас о хрупкой банковской системе, а вы в это время беретесь развивать один небольшой банк?

Может быть, наши банки слабы с точки зрения капитала, но если сравнивать российскую банковскую систему с любой другой в мире, нужно понимать, что ей всего десять лет. И это притом, что нормальное становление банковской системы — сотни лет. Сотни! Надо понимать, что в молодом банковском деле, как в любом другом начинающемся бизнесе, есть шелуха и пена. Со временем все смывается, главное — пройти этот путь достойно.

Хотите, чтобы получился банк нового поколения?

Нового — не нового, не знаю, это громкие слова. Думаю, что развешивать флаги и расклеивать лозунги пока рано. Для меня важно, что банк растет и прогрессирует, а уж каким он вырастет, покажет жизнь.

А вдруг наступит какой-нибудь очередной августовский кризис?

От этого никто не застрахован: есть объективное состояние экономики, есть кризисы, но профессионализм и выражается в умении устоять на ногах во время бури. В Челябинской области, кстати, после девятнадцатого августа не разорился ни один местный банк, в то время как московские филиалы умерли почти все. Они играли в политику, а наши — реально стояли на земле. И устояли.

И все-таки, вы даете себе право на ошибку?

Это не мы даем себе право на ошибку. Это жизнь — или дает, или нет. И потом, что такое ошибка? Все относительно.

Отрицательный результат — тоже результат. Зачастую он позволяет анализировать те вещи, которые при положительном результате прошли бы незамеченными.

Если жизнь воспринимать как игру, то с какой игрой вы бы сравнили свою жизнь?

Я не воспринимаю жизнь как игру. Игра подразумевает одни правила для всех, а в жизни есть только те правила, которые внутри каждого человека.

Говорят, что высшая мудрость — в умении наслаждаться каждым мгновением. У Вас это получается?

Я так не умею. Только яркие люди могут наслаждаться каждую секунду. А у меня суровые будни — каждый день я думаю, что будет завтра и через год, и это как бы омрачает жизнь.

Вы — строгий руководитель?

Скорее — да, чем нет. Иначе невозможно. Люди, работающие в моей структуре, должны работать с полной отдачей. Это, кстати, замечательно, что у нас получилась настоящая команда: цели общие, но при этом каждый может выразить свое «я».

А если цели станут разными, это заденет Ваше самолюбие?

Если вдруг кто-то из моих работников скажет мне, что он вырос и поэтому уходит, я пожелаю ему счастливого пути, потому что это нормальный, естественный процесс — каждый человек растет и перерастает ту схему взаимодействий, к которой он привык. Мое самолюбие заденет только обман. Но и в этом случае я буду обижаться сначала на себя: причина всегда в нас самих.

Рассуждаете безупречно

Безупречный у нас только Господь Бог.

Вы доверяете людям, с которыми работаете?

А что такое — доверять? У доверия очень широкий спектр. Доверить перенести деньги из одного места в другое — одна степень доверия. Проронить слезу — другая. Повернуться спиной — третья.

Какая из них самая высокая?

У каждого — своя. Для меня важно, чтобы я не боялся повернуться спиной. Бывает ведь, что человек стоит за спиной, но ты чего-то ждешь от него и спиной его видишь. А есть люди, на которых не надо смотреть, к ним просто не боишься повернуться спиной, и все.

Такие люди в Вашей жизни есть?

Да, но их немного. Есть люди, с которыми я обязан общаться по долгу службы, и есть такие, с которыми мне просто приятно: не надо себя контролировать, не надо уравновешивать смелость с осторожностью… И все-таки я не понимаю, зачем вы это спрашиваете, ведь ничего нового я не сказал. Каждый человек строит свой маленький мир, чтобы в нем жить. Важно, чтобы во всем была гармония…

Впервые опубликовано в журнале «Челябинск», 2001, №5

17: Стремление к вершине

Сколько времени вы уделите нашему разговору? — спросила я, в назначенное время войдя в кабинет генерального директора ОАО «Челябинский трубопрокатный завод» Александра Анатольевича Федорова.

Двадцать минут, — не задумываясь, ответил он.

Этого мало.

Достаточно, — улыбнулся Александр Анатольевич, — а если вы зададите вопрос, который мне не понравится, я с вами попрощаюсь раньше.

Выставите за дверь?

Зачем так грубо? Найду возможность сделать это деликатно.

…Вот такое вступление. Желание познакомиться с Александром Анатольевичем Федоровым не покидало меня в течение двух последних лет. Но дозвониться до него было невозможно. Командировки, приемы иностранных делегаций, заседания, — в общем, долгое время Федоров был для меня абсолютно недоступен. Теперь я сидела в его кабинете и судорожно соображала, как же мне всего за двадцать им обозначенных минут реализовать свою навязчивую мечту…

Александр Анатольевич, вы гордитесь, что руководите таким крупным заводом?

В принципе — да.

Это было вашей мечтой?

Мечтой? Никогда об этом не мечтал. Мне просто нравится эта работа.

А о чем мечтали?

Не знаю… Пришел работать на завод двадцать пять лет назад и прошел все ступеньки производства. Сначала работал слесарем, потом заместителем начальника цеха, начальником производства. В девяносто шестом году меня избрали директором завода.

Ваше восприятие завода отличается от того, каким оно было шесть лет назад?

Конечно, отличается. Тогда ситуация была сложнее. Завод был в долговой яме и в одночасье мог стать банкротом. Сегодня он работает стабильно и сполна платит все текущие платежи. За все годы — ни дня задержки зарплаты.

Вы знаете, что происходит на заводе ежеминутно?

Я знаю, что будет происходить в течение недели, и про любой срыв мне тут же докладывают. А если все идет нормально, то ежеминутными знаниями занимаются другие люди: начальники цехов, начальник

производства. Это их работа.

Огромный завод — огромная ответственность?

Я знал, на что шел. За мной девять тысяч человек, и я отвечаю за каждого.

Девять тысяч?!

Чему вы удивляетесь? Когда я начинал, на заводе работало двенадцать тысяч людей.

Вы провели такое большое сокращение?

Нет, специальных сокращений мы не делали, чтобы не вызывать социальных взрывов. Просто многие естественным образом ушли на пенсию, а новых работников принимаем в очень ограниченном количестве.

И только по рекомендациям?

Кого-то по рекомендациям, кого-то интуитивно. Некоторые рекомендации еще десять раз проверить надо. Есть такие «рекомендаторы»: сами выгнали, потом рекомендуют. Сегодня я стал грамотнее. И осторожнее.

Вы поддаетесь влиянию?

Что это значит? Слушаю ли я чье-то мнение? Как любой человек, я принимаю всякую информацию. А что с ней делать, решаю только сам.

То есть эдакого «серого кардинала» при вас нет?

При мне — нет, и быть не может. Серый кардинал — это по сути двоевластие. Попытки быть серыми кардиналами, наверно, есть у многих, но я этого не допускаю.

Какие качества вы цените в работниках?

Профессионализм. В любом его проявлении. Людей много, и у каждого свой характер, если начать копаться, недостатки можно найти у всех. Если честно, я не люблю «ботаников».

А это кто?

Бывают такие работники, которые приходят на производство и начинают говорить прописные истины. Появилось понятие нормативночистой продукции — они тут же лекции читают, появилось новое в системе управления — они опять со своими лекциями. Ну если ты такой умный, иди и работай директором. Так нет, работать они не умеют, они умеют только учить.

А вы не любите, когда вас учат?

Почему? Я очень люблю учиться. Только любую новую информацию я сразу же переношу на жизненные реалии. Плохо — не плохо, но еще в советское время, в восемьдесят седьмом году, я был зачислен в резерв министерства черной металлургии. Прошел стажировку при главном инженере Первоуральского завода, два месяца сидел в кабинете директора Днепропетровского трубного завода. Смотрел на их работу и учился.

Что такое резерв министерства?

Это молодые специалисты, которых набирали от каждого предприятия. Мы слушали лекции в министерстве, учились основам менеджмента. Кстати, многие, закончив эти курсы, стали директорами по назначению министерства. А некоторых приглашали работать в само министерство.

Если сейчас вам предложат работу в министерстве, вы согласитесь?

Во-первых, уже нет этого министерства. А во-вторых, сегодня ситуация такая, что ни один директор в министерство работать не пойдет.

Почему?

Потому что потеряет себя. Я понимаю, если б мне предложили стать каким-нибудь министром, тогда бы я задумался. Амбиции взыграли бы: вот, министр. На самом деле, министр он сегодня, а через полгода его может и не быть.

И вернуться некуда?

Если не оставить за собой тылов, то некуда.

А что, министр может оставить за собой производство?

Ну а почему нет? Можно договориться с советом директоров и вернуться.

По местным телеканалам вас часто показывали рядом с Рэмом Вяхиревым. Он вам нравится?

Он что, женщина, чтобы мне нравиться? У нас нормальные рабочие отношения. Завод очень много лет сотрудничает с Газпромом.

Сейчас вам его жалко?

Кого? Вяхирева? Нисколько. Чего жалеть-то? Он многого достиг. Реализовал свои возможности. Рэм — Личность, и в жалости не нуждается.

Вы боитесь старости?

Старости? Не задумывался об этом… Нет, наверно.

В январе этого года газета «Вечерний Челябинск», поздравляя вас с днем рождения, прибавила к вашему возрасту лишний десяток. Вы обиделись?

Нет, посмеялся. Друзья позвонили, говорят: ты хорошо сохранился. А «Вечерка» извинилась на следующий день. Причем, сделали они это оригинально: «Мы думали, что таким крупным предприятием не может руководить такой молодой директор». Выкрутились.

Люди узнают вас на улице?

Узнают. На рынке продавщицы говорят: «Ой, а мы вас по телевизору видели!» Многие просто здороваются, некоторые обращаются с просьбами.

Просьбы вас не раздражают?

Нисколько. Я у себя в бюджете ежемесячно прописываю достаточно крупные суммы на благотворительность. У каждого нашего цеха — своя подшефная школа. Кроме того, мы помогаем детским домам, детским садам, району и просто какой-нибудь бабушке, у которой прохудилась крыша.

То есть, вы в Ленинском районе — хозяин?

(Смеется). Нет, я в районе — депутат.

А Вам самому депутатство помогает?

Лично мне — нет. А моему делу, заводу, — бесспорно. За мной люди, и в первую очередь я лоббирую их интересы.

У вас бывает состояние, когда вам хочется напиться и никого не видеть?

Напиться мне не хотелось никогда. А никого не видеть — конечно, бывает. Так у любого человека бывает такое состояние. От усталости, от груза всяких проблем. Но расслабиться я могу позволить себе только дома. У меня замечательная жена, двое сыновей: дома я по-настоящему отдыхаю.

По-настоящему — это как?

Уезжаю на природу и просто молчу. Иногда играю в волейбол.

В волейболе вы кто — защитник или нападающий?

В этой игре можно меняться ролями.

Игру переносите в жизнь?

Никогда об этом не задумывался. Но на площадке видно всех — какой ты в игре, такой и в жизни.

Дети любят вас?

(Смеется). Говорят, что любят.

Вы жалеете о том, что у вас нет дочери?

Я — нет. А жена всегда хотела подружку. Ей с мужчинами тяжело.

Говорят, что человек, который поднимается на вершину горы, деревьев и цветов не видит…

Не совсем так. Я все вижу: и деревья, и цветы, и небо. И всем этим наслаждаюсь. Только жизнь я сравниваю не с горой, а с пирамидой. Знаете, есть такая пирамида жизни. Сначала я был внизу, теперь где-то посередине. Почувствую, что стало тесно, поставлю другую цель. И так всю жизнь — каждый человек стремится к вершине.

Вы можете про себя сказать, что прошли огонь, воду и медные трубы?

Наверно, нет… Так меня жизнь не трепала… Что такое огонь? Трудности? Препятствия? Я их преодолевал. Что такое вода? Сплетни? На них я просто не обращал внимания. Рядом со мной всегда были близкие люди…

Вы командный игрок?

В принципе — да. Все, чего мы достигли на заводе, — заслуга команды. Один бы я не справился.

Александр Анатольевич, мы проговорили полтора часа из положенных мне двадцати минут. Теперь скажите мне, пожалуйста, какой вопрос вы не хотели услышать?

Да я на любой вопрос готов был отвечать. Главное, чтоб вы не написали того, чего нет…

Впервые опубликовано в журнале «Челябинск», 2001, №7

18: Негромкие слова

…Когда-то он сказал «нет»: рассказывать о своей жизни он, называющий себя некатегоричным, категорически отказался. «Всему свое время» было единственным его объяснением…

…Прошло три года. Возглавляемое им предприятие по-прежнему набирало обороты. Сам же он становился требовательнее и терпимее. Требовательнее — к себе, терпимее — к другим. Блестящая победа — 57% голосов! — на выборах в городскую Думу стала логическим тому подтверждением…

…Депутат Городской Думы и генеральный директор АО «Бовид» Борис Ефимович Видгоф встретил меня в своем кабинете просто замечательно. Минута в минуту, ровно в назначенные им четырнадцать тридцать. На столе — кофе, конфеты, сгущенное молоко. «Что-нибудь еще?» — спросил он, пересаживаясь с директорского кресла на стул для посетителя. Пододвинув его к рабочему столу…

Хотите казаться проще, Борис Ефимович?

Не проще, а ближе.

Тогда, может быть, и пересядете поближе?

Это помешает нашей работе.

???

Так мне удобнее отвечать на телефонные звонки. Говорю вам как прагматик, зная из собственного опыта. Так что будем сидеть, как сидим. Вам же там удобно?

Даже уютно.

Вот и хорошо. Только сгущенку всю не съедайте, пожалуйста, — мне оставьте.

Борис Ефимович, вы когда осознали свою исключительность?

Ну и вопрос! Исключительные попадают в книгу рекордов Гиннеса. Посмотрите вокруг — в России полным-полно умных людей. Просто куда их ум направлен, куда идет их энергия — вот в чем проблема. Если человек сытый и добрый — в одну сторону, если голодный и злой — в другую.

Согласна, но далеко не каждый способен организовать такое предприятие.

И предприятий таких много: есть крупнее, есть меньше. Может быть, такого же точно нет, как нет двух одинаковых отпечатков пальцев, но называть его особенным я бы не стал. Надежное предприятие, стабильное — но это нормально, а не особенно. Разве не так?

Интересно вы рассуждаете…

Наверно, не интересно, а мудро.

Разве мудрость — это не достояние семидесятилетних?

Мудрость — это подарок Бога. Это дано или не дано.

Отличительное качество мудрости — терпимость?

Надо подумать… Наверно, самые главные качества мудрости — умение слушать других и способность анализировать, делая потом правильные выводы.

Аналитические способности есть и у двадцатилетних. Разве не так?

Да, но для того чтобы не наступать на те же грабли, все-таки необходим жизненный опыт. Мне повезло: этого опыта я нахватался за здрасьте. Достаточно быстро успел пройти все шаги: и огонь, и воду, и все остальное… Когда из культпросветучилища, где пять парней на сто девчонок, попадаешь в армию…

Вы были бабником?

Я? Никогда!

Почему так реагируете? Это ведь не преступление.

Бабник — тот, за которым бабы бегают.

Своеобразное у вас видение жизни…

Как удобно, так и вижу. Так вот, когда попадаешь в армию, да еще и на Чукотку, приходится постоянно доказывать всем, что ты настоящий мужик.

А поближе служить не получилось?

Это вопрос не ко мне. Имея отсрочку, все-таки пришел в военкомат: очень хотел служить в Афганистане. Такой вот был правильный, воспитанный на советских фильмах, патриотический мальчик. Серьезно занимался спортом, прыгал с парашютом и думал, что такого ценного солдата — спортсмена, фотографа и киномеханика — обязательно отправят в Афганистан. Ошибся. Мандатная комиссия решила по-другому.

Можете сейчас вспомнить хоть один советский фильм, воспитавший вас?

И вспоминать не надо, сразу вам скажу: «Коммунист». У меня и сейчас комок в горле, когда смотрю его. Урбанский, помните, там рубит лес: энтузиазм, энергия, горящие глаза, и он показывает народу, кто что стоит. Причем, так показывает, что равнодушные становятся неравнодушными. Я всегда хотел быть на него похожим. Плечо друга, сила духа — это для меня больше, чем просто слова.

Вы были в партии?

В восемьдесят шестом году вступил, сразу после армии. И очень этим гордился. В нашей партии наравне с перегибами было много хорошего — дисциплина, централизация, то же воспитание молодежи. А вот сегодняшние подростки, думаю, вряд ли будут смотреть «Коммуниста»…

Что вы называете перегибами?

Например, уравниловку, к которой стремились в то время. Или ту же моду на крестьянское прошлое, когда прекрасной биографией считалось происхождение из неграмотной семьи. Такой биографией я «похвастаться» не мог, поскольку вырос в «семье служащих», как раньше писали в анкетах. Мама работала администратором в филармонии, так я с детства в живую видел наших эстрадных звезд.

Кого?

Пугачеву, Леонтьева, Вайкуле, например. По тем временам артисты считались элитой общества, и доступ к ним имели далеко не все. Это сейчас они называются элитой только по узнаваемости, раньше же было по-другому.

И все-таки, несмотря на отсутствие «правильной» биографии, в партию вы вступили?

Да, но в этот момент я работал на ЧТЗ слесарем-сборщиком, пахал там в три смены, включая субботу и воскресенье, и заочно учился в институте.

Кто вы по гороскопу?

Лев.

Вальяжный и свободный?

Не думаю… Вальяжным я б себе не понравился. Что касается свободы, то все относительно. Свободные и счастливые лежат в психушке, а у меня кругом обязательства: перед коллективом, перед семьей, перед собой. Что это за свобода такая?

Вам важно нравиться самому себе?

Для меня очень важно все делать так, чтобы уважать себя. Дед, мамин отец, всегда говорил: «Если берешься за что-то, делай на совесть». Он работал заместителем начальника цеха на ЧТЗ, успевая при этом еще писать статьи для газет, курировать спорткомитет и заниматься общественной работой. Для него не существовало абсолютно никаких мелочей — любое

дело было важным. Вот это был Человечище, светлая ему память… Именем деда я назвал своего сына, и его тоже зовут Михаил Борисович.

Названный в честь деда, сын повторяет его характер?

Загадывать пока рано, дети еще маленькие: сыну четырнадцать, самой младшей дочке — четыре месяца, но ради них я делаю все, что могу. Сейчас они учатся, тренируются, радуются, капризничают. В общем, все, как у всех, только детей у меня четверо. Вот так — что умею, то и делаю (смеется). Все — мои, всех люблю, каждым — горжусь.

Вы строгий отец?

Требовательный. Знаете, что для детей главное? Личный пример. Его на улице не найдешь. А если говорить одно, а делать другое, все воспитание пойдет насмарку. Кстати, в плане воспитания я стараюсь никого не подпускать. Это дело перепоручать никому нельзя: слишком большой риск и ответственность.

Какой случай из вашего детства мама рассказывает чаще всего?

Мама? Свое детство я помню лучше, чем она. Не знаю даже, какой случай мама рассказывает… Наверно, про заплатки. В четыре года купили мне две пары спортивных трико, синие такие, хэбэшные штанишки. И я упал в них с велика и разодрал коленку. Что делать, как жить дальше, не знаю, и маму расстраивать боюсь. Вырезал заплатки со второй пары и пришил их к первой… Кстати, не помню, чтобы мама меня за это ругала.

А вы своих детей ругаете?

От ругани мало толку, поскольку словом можно так обидеть ребенка, что он тебе этого никогда не простит. Лично я предпочитаю «физиотерапию». И ничего, все нормально — ребенок поплачет, успокоится, и через три минуты перед тобой человечек, готовый выслушать, за что ему попало. И, самое главное, — услышать. Как говорят японцы, розги пожалел — ребенка потерял. А чтение моралей и нотаций — полная ерунда.

Вы не шутите? Как-то трудно в это поверить…

Почему же трудно? Для того чтобы знать, когда каким быть, полезно прислушиваться к великому чувству — чувству меры. Если оно у человека развито, он близок к тому, чтобы когда-нибудь стать мудрым.

Не опасаетесь стать слишком мудрым?

Или как сказал один олимпийский чемпион, «выше нас только звезды»? Не переживайте, с чувством собственной значимости у меня все в порядке. Можно даже сказать: в полном порядке. Кстати, жену свою всегда прошу: почаще мне напоминай, чтобы я не зазнавался. И она напоминает. Если жизнь представлять как лестницу вверх, то я только-только к ней подошел.

Вы продолжаете меня удивлять, Борис Ефимович. Если вы сейчас скажете, что любите копаться в собственном огороде, я признаюсь, что не поняла вас совершенно.

Успокою вас — к земле я равнодушен. Хотя, когда в студенчестве работал в колхозе, наша группа всегда занимала первое место. Принцип «если не я, то кто же?» давно стал для меня девизом. Вот и получается все делать на совесть, как учил дед. Ни с кем не соревнуясь и никогда не оглядываясь назад.

Проигрывать не любите?

А кто любит? Когда в хоккей или в футбол проигрываю, переживаю. Грустно как-то становится. Думаю: бегал бы по вечерам кросс — не проигрывал бы. Но кросс интересен тем, кто хочет побыть наедине с собой и подумать о чем-то, а я и так много думаю, и к вечеру одно желание — сбросить накопившуюся энергию.

В хоккее вы кто — нападающий или защитник?

Всегда нападающий.

Вы были счастливы, когда победили на выборах в Городскую Думу?

В тот момент я подумал: если б дед был жив, он бы мной гордился. Люди выразили мне свое доверие, и это значит, что наши дела в районе — правильные. «Бовиду» в октябре будет десять лет, и все это время мы помогаем району, как можем. Знаете, когда во время предвыборной кампании директора школ, а это ведь уважаемые люди города, предлагали свою помощь, мне было очень приятно. Не знаю, можно ли назвать эту победу счастливой, но долгожданной — точно.

Вам интересно в Думе?

Конечно. Мне всегда интересно то, чем я занимаюсь. И сейчас, в Думе, активно участвую в каждом заседании, а не просто констатирую чьи-то постановления и законопроекты. Не поверите, но вместо художественной литературы в последнее время читаю думские папки с законами. Что вы на меня так смотрите? У «Машины времени» есть замечательные строчки: «еще не все дорешено, еще не все разрешено, еще не все погасли краски дня, еще не жаль огня»… Помните?

Помню. Там дальше — «и Бог хранит меня…»

Правильно.

…Борис Ефимович поднялся, чтобы проводить меня, и я вдруг заметила, что он хромает. «Ногу потянули на тренировках?» — посочувствовала я. «Отсидел», — улыбнулся Видгоф, — «как вам может быть удобно на этих стульях, не понимаю…»

Впервые опубликовано в журнале «Челябинск», 2001, №8

МИССИЯ

19: Между Ангелом и Бесом

…Его день расписан по минутам. Буквально. И он говорит, что жить в таком бешеном ритме — привычно

…Его обаяние не имеет границ. Улыбка располагает, взгляд привораживает. И он утверждает, что это вовсе не игра…

Кофе, чай? — спросил меня Валерий Гартунг на пороге своего кабинета.

Все равно, — ответила я.

Значит, будем пить чай. Он полезнее.

Избегаете крепких напитков?

Слово-то какое: «избегаете». Просто они мне не нужны.

Даже любимая всеми русская водочка?

Почему-то я всегда думал, что водку пьют только грузчики. Я предпочитаю белое вино. И то — в небольших количествах.

А как же вы расслабляетесь?

А я и не напрягаюсь (смеется). Штангу в спортзале несколько раз подниму — и напряжение как рукой сняло. Поверьте, спорт лучше всяких напитков.

Ходили разговоры, что вы очень переживали во время выборов из-за своей молодой внешности…

Я что, похож на человека, который будет комплексовать по поводу внешности? Наговорите тоже. Это пиарщики моего соперника придумали, будто я маленький, толстенький, лысенький. Вы же смотрите и видите, что это не так.

Вам нравится привлекать к себе внимание?

Как политику или как мужчине?

Выбираю оба варианта.

Как политику — мне это необходимо. Хотя узнаваемость приятна до определенных пределов.

Неужели узнают в магазинах?

Постоянно. И даже просят дать автограф. На чеке, на руке, на бумажке.

Даете?

Конечно. Если человек просит, значит, ему это зачем-то нужно. Ну и потом, это же один из приемов общения. Если ты пожал человеку руку, поговорил с ним за жизнь или расписался на бумажке, ты уже вошел с ним в личный контакт.

Вы рациональный человек?

Не всегда. Бывают ситуации, когда интуиция оказывается сильнее всех расчетов. Но я — политик и должен действовать в соответствии с правилами. Не мной, кстати, придуманными.

Соблюдать так называемый моральный кодекс политика?

К морали это не имеет никакого отношения. Мораль — она всегда одна и не зависит от области, в которой ты работаешь. А вот правила отличаются.

Правила игры?

Правила поведения. Они так же, как и принципы, так же, как и ценности, везде разные. И если в Челябинске одеваться в дорогой костюм считается до сих пор неприличным, то в Москве это — норма. И я обязан жить по столичным правилам. Даже если считаю это расточительством.

Зачем все это нужно?

Чтобы тебя понимали, ты должен быть своим. Я хорошо это усвоил после губернаторских выборов 2000 года. Наша элита меня тогда не приняла.

Для достижения желанной цели можно было и поиграть.

Можно было. Но я не придал этому значения.

Довольно успешная стратегия: собираясь атаковать правый фланг, повести свои войска на левый…

Любая, даже самая удачная фланговая атака, легко разбивается ударом из центра. Известное шахматное правило.

Красиво ответили

Старался.

«Мир подобен шахматной доске. Ходы фигур — это наши повседневные поступки; правила игры — это так называемые законы жизни. Мы не можем увидеть Того, с Кем играем, но нам известно: Он справедлив, терпелив, честен». Как вам это изречение?

Согласен.

Не слишком философский подход?

А я люблю философию. Она дает ответы на все вопросы. Так же, как и жизнь.

Но ответы иногда могут быть ложными?

Жизнь не может ошибаться: есть Божий промысел, есть изначально заложенный порядок. Ложные ответы дают люди. Вы же знаете, что в каждом из нас живут ангел и бес. Когда мы оказываемся в трудном положении, бес поддерживает разговор, который мы ведем сами с собой, и стремится показать нам, как мы уязвимы и беззащитны. Ангел же заставляет нас размышлять о наших поступках.

И как часто вы об этом размышляете?

Достаточно часто.

Ложась в постель, анализируете прожитый день?

Ложась в постель, я сплю (смеется).

Крепкие у вас нервы, Валерий Карлович.

Бойцовский характер.

За одного битого двух небитых дают. Это знает каждый.

Может быть… Проигрыш на губернаторских выборах я переживал невероятно трудно. Возможно, привычка побеждать тогда меня и расслабила. Зато стали более понятными переживания Александра Аристова, моего соперника на выборах в Государственную Думу. Не сладко ему пришлось…

Если всадник, сброшенный с коня, не вскочит в седло в следующую же секунду, ему уже никогда не хватит на это храбрости…

Слава Богу, из седла я не выпал. Удержался. Благодаря своим близким, благодаря жене. В трудную минуту она всегда рядом. Кроме того, я люблю рисковать, причем, рисковать разумно, ибо неразумный риск — это авантюра. Мне нравится та работа, которой я сейчас занимаюсь, нравится встречаться с избирателями, нравится работать над законами в Государственной Думе, нравится руководить заводом.

Может быть, в этом и есть ваша миссия?

Не знаю… У О’Генри есть рассказ «Дороги, которые мы выбираем». Помните? Каждый день человек делает выбор и всякий раз не знает, что его ждет за поворотом. Я не могу сказать точно, какое место мне определено. В жизни. В истории. В памяти общества. Пока же я стремлюсь к тому, чтобы максимально себя проявить. В политике и экономике мне это сделать пока удается, но вдруг завтра я проявлю себя в искусстве?

Человек однажды делает выбор и идет по дороге, которую он предпочел всем остальным…

Совсем не значит, что он делает это осознанно. Осознание своего пути — редкий дар. Скорее всего, пройдет вся жизнь, и только на смертном одре появится понимание. Великий Шаляпин, умирая, сказал: жизнь прошла мимо…

То есть, внутренняя борьба у вас до сих пор продолжается?

Нет у меня никакой внутренней борьбы. Просто в каждый отрезок времени я честно делаю свою работу на том посту, который занимаю. Еду в Думу — готовлюсь к пленарному заседанию, вчитываюсь в проблему и стараюсь максимально себя реализовать. Возвращаюсь на завод — погружаюсь в дела предприятия и веду переговоры с торговыми партнерами. Приезжаю в Копейск — выслушиваю проблемы своих избирателей и думаю, как их можно решить.

И где вам уютнее из всего перечисленного?

В Копейске.

Процитирую вас: «Ложные ответы дают люди».

Это не тот случай.

Играете роль «парня из нашего города»?

А мне не надо играть эту роль. Это во мне живет. Я родился и вырос в Копейске. Мне там тепло и уютно. Приезжая в этот город, я заряжаюсь огромной порцией положительной энергии, впитываю такую искреннюю любовь людей, что сразу становлюсь сильнее и смелее.

С одноклассниками встречаетесь?

Обязательно.

И они не испытывают к вам зависти?

Я не чувствую. Моя карьера прошла на их глазах, они участвовали в моих предвыборных кампаниях, они сопричастны моей карьере и моему успеху. Они имеют право сказать: мы Валере помогли. И потом, я никогда не был серой мышкой. Учительница математики называла меня лучшим учеником.

И примерным тихим мальчиком?

Тихим я не был никогда. Мне было лет четырнадцать, когда мы с мамой, отчимом и сестрами переехали в другой район, и я пошел в другую школу. Новичков часто не любят, а уж отличников — тем более. По этой причине меня пытались задирать, но я был не из трусливых, потому дрался чуть ли не на каждой перемене, отстаивая свое «я».