Рецензия на книгу «Мир стоит на производстве» Сергея Долженко
Так сложилось, что с поэтом Сергеем Долженко мы во многом единомышленники. Его стихи давно обратили на себя внимание искренностью и свежестью чувств. Увидеть это легко, взглянув на стихотворение, давшее название сборнику.
Не на лапах и ушах,
Не на жадности и скотстве,
Не на трёх седых китах,
Мир стоит на производстве.
И пылинка не пустяк,
Тихо шепчет мирозданье:
Где бы ты ни шел и как,
Будь причастен к созиданью.
«Мир стоит на производстве»
Стабильное, независящее от возраста самоощущение человека новейшего времени, который не закоснел ещё, не задубел в навязываемых СМИ легковесных, а порой и весьма тягостных предрассудках.
Современности дела нет до бардовских мучительных переживаний разорванности бытия, которые скрыто лежат в основе вновь создаваемой лирической и художественной стихотворной гармонии. Об это говорят такие вещи как «Я на Волге нынче отдыхаю…», «Баллада о Даше и комсомоле», «Капитализм — это войны!» Сергей всегда гордо шёл навстречу злобе дня и лишь изредка смирялся за иронической маской очередного лирического героя.
Стихи Долженко — безрассудная и самодостаточная летопись. Он был и остаётся писателем-бунтарём, писателем, творчество которого необходимо принимать с поправкой на грядущую революцию духа.
Член Союза писателей России Сергей Сметанин
01.10.2024 г.
Мир стоит на производстве
Эпоха потребителей
Был я и творцом,
и наблюдателем,
А сюжет крутился
удивительный:
Кончилась эпоха
созидателей,
Началась эпоха
потребителей.
Мятежный удел непохожих
Всё нынче стандартно едва не у всех,
И многие будут, конечно,
В пример тебе ставить какой-то «успех»,
Втирать про него безуспешно.
Проделать в твоей философии брешь
Хотеть будет много прохожих.
Но счастье — совсем нестандартная вещь,
Мятежный удел непохожих.
Кнехт
Молчалив и мрамор, и гранит,
Ржавой правды незачем бояться.
Старый кнехт на кладбище стоит:
Всем нам здесь придется швартоваться.
Этот кнехт — он копия креста:
Жизнь на море, хлеб и веры долька.
Всё, что кроме дела — суета,
Листья на сырой могиле только.
В этот миг подумаешь о том,
Что закат проглядывает чётко.
И увидишь вдруг зловещий шторм,
Чью-то жизнь, похожую на лодку…
Завтра склон очистят от травы,
Обустроят так, что сердцу мило.
Только кнехт приговорен, увы —
Старая, забытая могила.
Всё на свете отнесут в утиль,
Продадут и переплавят вскоре.
А пока ты вдруг увидишь штиль,
Чью-то жизнь, похожую на море.
Деньги всё диктуют даже тут,
Дорога земля на этом склоне.
Ржавый кнехт, конечно, уберут,
Кто-нибудь здесь будет похоронен…
Гитара и напильник
Душа моя взлетала в поднебесье
И там кружилась с вольным ветром в паре,
Когда я пел нелепейшие песни,
Играя на своей смешной гитаре.
Но всё-таки пошёл работать, чтобы
Совсем не опустел мой холодильник.
Мне выдали нелепейшую робу,
И выдали большой смешной напильник.
Я оказался в цехе с мужиками,
В суровом непонятном коллективе.
И целый день работал я руками,
Мечтая лишь об отдыхе и пиве.
Бежало время, было не до смеха,
Напильник редко пребывал без дела.
Но за стеною, далеко за цехом,
Ревело что-то сильно и гудело.
И в этом гуле слышались мне ноты,
И в этом рёве слышались мне песни:
Там в небеса взмывали самолёты,
Которые построили мы вместе.
Человек, живущий у психушки
Человек, живущий у психушки,
Постепенно привыкает к психам,
Забывает про свои игрушки,
Модой психов увлекаясь лихо.
Не точи, мой друг, своё мачете,
Не гневи напрасно населенье.
Труд производительный зачем-то,
Видишь — заменили потребленьем.
Раньше были психи — вспомнить слёзно!
Что их ждало? Только жизни осень.
А теперь у психов всё серьёзно.
Целый мир, благопристойный очень.
Возбуждаясь от чужого бреда,
Выйдя из смирительных рубашек,
Психам надо одеваться «в бренды»,
Становиться веселей и краше.
Но от тряпок всё же мало толку,
И от тачки тоже толку мало,
Если не найти тупую тёлку,
С внешностью, как требуют журналы.
Психов давит схожая забота,
Психи долго трудятся, без меры:
Надо полизать начальству что-то,
Настучать. Иначе нет карьеры.
Эта жизнь сомнительно красива!
Эта жизнь смешна в жару и стужу!
Но по вечерам футбол и пиво —
Психу тоже расслабляться нужно.
Что ещё? Кредит. Ремонт, конечно.
Чтобы небогатым оставаться.
Но коллегам и друзьям успешно
Психом состоятельным казаться.
Верить в бога, чтить закон отважно,
Психоправдой горло рвать до рвоты!
Остальное, право же, не важно,
Горьковским ужом ползти с работы.
Что ж теперь, бросать свои игрушки?
Модой психов увлекаться лихо?
Человек, живущий у психушки,
Чем он отличается от психа?
Кочегары и поэты
Обогреть весь мир! Даёшь! Скорее!
Лето, нескончаемое лето!
Кочегары все больны идеей,
Как больны величием поэты.
Мир не утром солнечным согретый,
Ослеплён не красочным базаром.
Кочегары все в душе поэты,
Или все поэты — кочегары?
Работа
Не входить мне в райские ворота,
Муки Ада не познать мне скоро.
Что такое жизнь? Одна работа!
Даже если ты живёшь у моря.
Я о грустном думаю всё реже,
Я смотрю по сторонам бесстрашно.
Облака уносит ветер свежий,
И взирают в даль многоэтажки.
Чайки надо мною всё судачат,
И туманы над водой повисли.
Здесь на море дышится иначе,
И другие будоражат мысли.
Маленький кораблик на просторе —
Это лайнер, созданный на суше.
Понял я теперь, смотреть на море
С берега неизмеримо лучше.
Здесь на берегу стоят заводы,
И маяк мигает путеводный.
Человек, что выкован в невзгоде —
Человек весёлый и свободный.
Снова чайки плачут отчего-то,
Всем когда-то в серых буднях тяжко.
Счастье — это долгая работа,
Как тепло и свет в многоэтажках.
Мир стоит на производстве
Не на лапах и ушах,
Не на жадности и скотстве,
Не на трёх седых китах —
Мир стоит на производстве.
И пылинка не пустяк,
Тихо шепчет мирозданье:
Где бы ты ни шел и как,
Будь причастен к созиданью.
Туземные ныряльщики
Там лианы тянут линии,
С горизонтами не споря.
Берега умыты ливнями,
Глубины огромной море.
Сколько лодок там причалено,
Столько хайпа не найти нам.
Там вскипает кровь нечаянно,
И везде — морская тина.
Там в пучину даже мальчики
За жемчужинами лезут.
А туземные ныряльщики
Все с кессонною болезнью —
Награждает море смолоду
Их безумием весёлым.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.