Бесплатный фрагмент - Минуя реальность

«Посвящается моей супруге Виктории М. и моим первым шагам в творчестве.»

Артем Вакуляк

Никакая часть этой книги не может быть воспроизведена, распространена или передана в любой форме или любыми средствами, включая копирование, запись или иные электронные или механические методы, без предварительного письменного разрешения автора. Любое использование произведения, включая создание производных работ (фильмы, игры, сценарии и др.), без письменного разрешения автора запрещено.

ВСЕ ПРАВА ЗАЩИЩЕНЫ
© Вакуляк Артем © МИНУЯ РЕАЛЬНОСТЬ 2025г

ПРЕДИСЛОВИЕ

Это началось не как в кино. Был простой весенний день. Просто была жизнь, которая тянулась и текла, как река. Она несла поток настоящего и будущего, со всеми ее извилистыми путями, ведущими к чему-то главному и великому. Туда куда впадают все реки судьбы. Река, где каждая капля воды направлена в нужное русло.

С третьего или четвёртого класса меня преследовало чувство, что я родился не просто так. Что моё предназначение — не просто таскаться в школу, потом в колледж, потом на работу. Где-то глубоко, во тьме ещё незрелого разума, я чувствовал: есть что-то большее. Что-то большее, чем цепочка однотипных дней, словно копии копий.

Я рано начал задаваться вопросами:

«Кто мы?»

«Что такое Космос?»

«Кто его создал?»

«И кто создал того, кто его создал?»

Погружаясь в своей голове в монолог из вопросов, можно было уйти в другую реальность, создав легкое отторжение от настоящих событий.

Я тону в таких мыслях с детства. Иногда эти размышления отрывали меня от реальности. Отчасти пугали. Но и манили. Подпитывали любопытство. Я начал искать: книги, статьи, форумы. Поглощал всю информацию, что открывало «границы».

В какой-то момент увлёкся осознанными снами — сначала ради бегства, потом ради исследования. Иногда сны были настолько реальными, что я просыпался разбитым, как после боя. Головные боли, лёгкая дезориентация… но стоило того. Потому что ночь за ночью я жил в другом месте. Мозг не спал. Только тело.

Дни переходили в недели, недели — в месяцы, а месяцы — в годы. Я упорно следовал стандартному плану, который написан не мною: учёба — работа — жильё — еда — снова работа. День сурка на максималках. И как у большинства, всё было… нормально. И так все продолжалось и могло бы продолжаться множество лет.

Человек — странное существо. Он добровольно влезает в колесо, бегает в нём до изнеможения, думая, что движется. А на деле — просто остаётся в клетке.

Все и было бы как у хомячка. Пока не случилось то, что изменило всё. Оно изменило привычный уклад моей обычной жизни и жизни большинства людей, живущих на этой планете.

«Все имена и события вымышлены, любые совпадения с реальными людьми, живыми или мёртвыми случайны.»

1. УТРО

Утро было прекрасным. Свет пробивается сквозь шторы. Воздух свежий. Мне двадцать три года. Рост — метр девяносто пять. Сил — хоть отбавляй. Амбиций — чуть меньше, но они есть. Женат? Не совсем. Но и не холост. Мы с Викторией вместе. Кто-то зовёт это гражданским браком, кто-то — просто любовью. Мне всё равно. Я не верю в бумажки, как в доказательство чувств. Любовь не нуждается в регистрации. Хотя, да — понимаю, когда-нибудь придётся.

Я стою перед зеркалом в ванной. Щетина на шее мешает — надо бы подровнять. Бороду, конечно, не трогаю. Это почти священное. Всегда держу ее в одной длине, лишь изредка поправляю. Пытаюсь поддерживать ее не слишком длинной и что бы не торчала во все стороны как у бомжа.

Кухня. После ремонта она словно сошла с картинки из Pinterest: серые тона, лёгкие акценты бежевого. Нравится. Уютно. Тапочки не ношу — не по мне. Ненавижу обувь дома, особенно в квартире. Пусть ступни касаются пола. Это же моё пространство. Тапочки не для однокомнатной квартиры. Пусть ноги дышат. Главное, чтобы не было слишком холодно. Чувствую приятную прохладу на моих ступнях, что стремительно охлаждает меня от пола кухни.

Вид из з окна — унылая панорама частной больницы. Этажей девять. Into-Sana. Вид, мягко говоря, так себе. Верхушки нескольких деревьев разбавляют серость. Всю ситуацию спасает черешня. Огромная, пушистая. Цветёт — и в комнату летит аромат, будто нектар из другого мира. Правда, вместе с ним налетают осы. Балкон не застеклён — приходится принимать правила игры.

Но зато в каком городе я живу — Одесса. Город-персонаж. Веселый и таинственный город. Местами опасный, но родной.

На столе — тарелка с яблоками. Беру одно. Откусываю. И иду к ноутбуку — моя «печка». Он и правда может обогреть зимой, если включить пару тяжёлых игр. Сажусь. Включаю фоновую музыку с YouTube. Мессенджеры, новости, тупые мемы. Поток. Чёрная дыра информации, в которой исчезает время. Пятнадцать минут пролетают, как пару минут.

— Артём, ты уже проснулся?! — доносится голос из кухни. Голос, который люблю.

Да, меня зовут Артём. И я живу с Викторией — девушкой, которая делает мои утра и дни лучше. Она приготовила завтрак. Я влетаю на кухню, сажусь, режу яичницу, жую. Она начинает диалог:

— Слушай, я сегодня хочу пойти в центр города с Катей. Вернусь, наверное, ближе к вечеру. Если хочешь, можем встретиться, прогуляться и вместе поедем домой.

— Звучит неплохо.

— Ты ведь после рейса так и не выбрался в центр. Может, прогуляемся, где-то посидим?

Забыл упомянуть, что тогда я работал в морях. В тяжелом и жарком машинном отделении — в подвале судна. Каждый день вдыхая разжиженный газ серы, приходилось трудиться. Мне всегда это напоминало строки из Библии, — «в поте лица своего…».

Это были хорошие деньги — на первый взгляд. Но всё чаще я ловил себя на мысли: я просто меняю здоровье и время на портреты мёртвых президентов. Единственное, что спасало, — если рядом была хорошая команда, настоящие опытные ребята. Так как мои руки и растут с плеч, но не всегда дружу с шестеренками.

Я благодарен родителям — за шанс, за профессию, за путь. Но… мой диплом механика третьего класса так и остался ламинированным прямоугольником — блестящей бумагой без срока. Не продлил, не использовал. На секунду, это был не учебный, а рабочий диплом. Возможно, годовые курсы моториста были бы проще, чем четыре года технического колледжа.

Увы я не оправдал ожиданий родителей. Родители всегда хотят, чтобы их дети стали лучше, чем они. Но реальность, увы, не всегда совпадает с родительскими ожиданиями. Однако на практике не всегда выбор родителей оказывается правильным для их «цветков жизни».

— Да, любимая, конечно. Я тебя наберу…

И вдруг — резкая, колющая боль с правой стороны головы. Я схватился за висок.

— Артем, все в порядке?

— Да-да… Что-то стрельнуло, — пробормотал я.

— Может, ляжешь еще поспишь?

— Да, сейчас доем — и в кровать. Только разбуди меня, когда будешь в городе. Набери.

— Хорошо. И выпей таблетку, если хочешь.

— Да, спасибо.

Я встал, налил стакан воды, и выпил его залпом.

— Ладно, я пошла.

Она поцеловала меня в щеку.

— Да, любимая.

В тот момент я еще не осознавал, как быстро изменится мое будущее. Снова зайдя в комнату, лег на кровать, посмотрел на часы: время было 9:32 утра.

И уснул…

2. НЕИЗВЕСТНЫЕ МГНОВЕНИЯ

Артем проснулся без будильника. В комнате царила тишина, нарушаемая лишь отдалённым тиканием старых настенных часов. Было около 12:10. Окончательно придя в себя, он широко распахнул глаза — и заметил странность. Взглянув на часы, не сразу понял, что происходит: из нижних и боковых углов обзора, словно струились полупрозрачные волны — светло-серые, почти белые. Они не пугали, но завораживали. Он пытался сфокусировать взгляд, чтобы различить их границы, но стоило ему сосредоточиться на одном фрагменте, как тот исчезал. Волны казались эфемерными — стоило отвести взгляд, и они постепенно растворялись.

Он потянулся, будто собираясь коснуться этих странных колебаний, но те исчезали при малейшем движении. Закрыв глаза, затем снова их открыл, он посмотрел на электронные часы у кровати: 12:15. Цифры плавали и искажались, но в них всё же можно было различить нужное время. Постепенно ощущения рассеялись, оставив лёгкое послевкусие необъяснимости. Эта сцена напомнила ему случай с первого курса колледжа — тогда он тоже наблюдал подобное и списал это на усталость от дневной учёбы и ночных посиделок в интернете. Жизнь тогда напоминала фастфуд: всё быстро, всё ярко. Но, похоже, это вернулось.

Он снова посмотрел на часы, было 12:11.

— Хм. Показалось, — пробормотал он, — чувствую себя как-то не очень…

Последние дни Артем много спал, но не чувствовал восстановления. Усталость словно копилась в теле, будто невидимые дементоры из книги о юном волшебнике выкачивали из него силы. Он вышел на кухню, заглянул в холодильник, но не почувствовал голода. Открыл пакет молока, откусив угол, и сделал пару глотков прохладной жидкости.

Квартира казалась пугающе тихой. Ни звука с улицы — ни птичьего щебета, ни шума машин. За окном деревья будто застыли — не шелохнулись, словно нарисованные. Артем подошёл к окну и прикоснулся к стеклу, но палец… прошёл сквозь него. Ткань реальности словно подменили на холст.

«Да что за… Это сон?!»

С ужасом он осознал, что перед ним бумажная декорация. В отчаянии начал рвать «окно» на куски. За ним открылась кирпичная стена — тускло-серая, чужая.

«Я сплю!»

Едва он произнёс это, как в ушах раздался пронзительный писк. Голова вспыхнула болью, словно внутри разрядился импульс тока. Артем опустился на корточки, сжал голову руками… и тишина.

Звонок на мобильном разбудил его. На дисплее ярко светилось «ЛЮБИМАЯ».

— Алло…

— Дорогой, ты еще спишь?

— Не знаю…

— Что значит «не знаю»? Как ты?

— Вроде нормально. Все в порядке, Вика. А у тебя как?

— Мы уже все купили, что хотели. Может, через часика два встретимся?

— Где?

— Давай возле памятника Шевченко на Маразлиевской.

— Скоро буду.

Когда-то, ещё во времена колледжа, он часто бывал там.

Каждое утро — маршрутка номер девять, белая рубашка, брюки со стрелками, утренние построения. Казалось, всё это было ради будущей работы в оранжевом комбинезоне и с чёрными от масла руками. «Грязные руки — чистые деньги» — гласила старая пословица. Только вот успешные айтишники и спортсмены жили как-то по-другому. Про бизнесменов — можно промолчать.

Иногда ему казалось, что он снимается в фильме «День Сурка». Но чаще всего он мечтал бросить все — учебу, домашние задания — и просто отдохнуть, выключиться, как это умеет делать только компьютер. Где же эта кнопка перезагрузки или выключения, которая находится прямо на теле человека? Еще никто не узнал.

Он взглянул на часы — 12:15. Его лицо выразило удивление. Снова встал и направился на кухню. Налил стакан воды, осознав, что приснился очередной кошмар. Струйка воды из прозрачного пластмассового фильтра-графина с приятным звуком упала в толстенный стеклянный стакан цвета слоновой кости. Он пил, словно из древнего источника, с каждым глотком ощущая, как прохладная влага ударяет в желудок.

Два года он не сталкивался с этим — осознанными снами, голосами перед засыпанием. Два года тишины. Теперь всё возвращалось. Порой сны казались настолько реальными, что сложно было определить, где заканчивается сон и начинается реальность.

Боковым зрением он уловил движение у окна. Листва на деревьях снова колыхалась. Мир за окном больше не был рисунком. Он протянул палец к стеклу — на этот раз его остановила твёрдая поверхность стеклопакета. Он посмеялся над собой.

— Пора собираться, — пробормотал он, находя номер службы такси.

— Добрый день, служба такси 878. Куда отправить машинку?

— Добрый. На улицу Филатова, 9.

— Куда направляемся?

— К памятнику Шевченко.

— Время?

— Сейчас.

— Ожидайте SMS. Удачного дня!

Приложением пользоваться не хотелось — иногда проще и теплее услышать голос живого человека.

Он подошел к шкафу, отодвинул массивное зеркало-дверь. Надел что-то подходящее на этот день. Вышел на балкон, взял пачку сигарет, лежавшую на табуретке рядом с круглой стальной пепельницей. Зубами вытащил сигарету и быстро ее подкурил. Пришло уведомление о входящем сообщении.

«Серый Шевроле Вольт, номер АВ2363, ожидает вас в 12:45. Стоимость 87 грн».

«Коротко, четко и ясно,» — подумал он.

Закрыв дверь, Артем спустился по ступенькам. Пятиэтажка, типичная хрущёвка. Перед выходом он ощутил… взгляд. Обернувшись, заметил белую кошку возле квартиры на первом этаже. Она смотрела прямо в глаза — секундой ранее её здесь не было.

Несмотря на свою милость и пушистость, кошки имели довольно-таки красивые глаза, хотя и напоминали в большей степени глаза рептилий. В подъезде мигнул свет, как при коротком замыкании — кошка исчезла. В теле пробежала волна, будто тысячи иголок прошили его с головы до пят. Он отогнал ощущение.

Артем открыл дверь подъезда, его немного ослепил дневной свет. Его уже ожидала машина. Немного небрежно заехавшая на противоположный от парадной бордюр, она богато отблескивала солнечные лучи от своего блестящего серого покрытия. Он ускорил шаг, открыл дверь с правой стороны водителя, занял удобное место.

В салоне тихо играло радио. В эфире звучал голос какого-то иностранного певца — из тех новомодных, что станут навязчивыми за считаные недели. Пока песня не начнет вызывать раздражение и не исчезнет из эфира так же внезапно, как и появилась.

— День добрый, — приветливо сказал водитель.

— Здравствуйте.

— На Маразлиевскую?

— Ага, — кивнул Артём.

Водитель сдал немного назад и, резко повернувши руль, выехал на дорогу. После того, как проехали площадь Толбухина и повернули на Краснова, водитель заерзал и начал клацать по кнопкам на панели.

— Всё в порядке? — с лёгкой настороженностью спросил Артём.

— Да-да, просто… что-то бортовой компьютер чудит, — пробормотал тот, продолжая тыкать по дисплею. — Хм, странно… раньше такого не было. Ну ничего, сейчас… мы зайдем в меню по-другому.

Он с умным лицом нажал что-то ещё, потом радостно воскликнул:

— А, вот и всё! Работает! Едем дальше!

Артём ничего не ответил, но внутренне отметил себе этот сбой. После тревожных снов всё ощущалось особенно остро. Мир становился будто слишком резким, как перенастроенное изображение. Он начинал видеть больше, обращать внимание на ерунду… или не на ерунду вовсе. Возможно, это был его личный фильтр реальности. А может — простая паранойя.

— Можно закурить? — спросил он, вставляя сигарету в уголок губ.

— Лучше не надо, — отозвался водитель. — Без меня, ага?

— Ладно, — буркнул Артём, убирая сигарету.

— Вы давно курите?

— С девятого класса.

— Я больше двадцати лет курил. Потом — бросил. Советую и вам. Такая гадость…

— Эта гадость мне помогает, — резко ответил Артём.

— Да? И чем же?

— Не важно, — отрезал он, глядя в окно.

Водитель замолк. Молчание стало густым, как после ссоры. Лишь гул проезжавших машин и монотонное радио разбавляли тишину. За окнами мелькали дома, остановки, магазинчики — все, чем Одесса пыталась напомнить Европу. Как и в Лондоне, второй этаж здесь давно стал первым, а история — фоном к рекламе.

Перед поворотом на Итальянский бульвар Артёма вдруг пронзило странное ощущение. Как будто что-то скользнуло под кожей, оставив после себя мурашки — неприятную парестезию. Он покосился на водителя. Тот ехал по маршруту, не отвлекаясь, но дисплеи в машине снова начали моргать. Картинка дрожала, искажалась, как будто всё покрывалось рябью и пикселями. Радио зашипело, оборвалось, и вновь зашипело, будто боролось за сигнал.

И тут — из ниоткуда — на повороте выскочила маршрутка.

Секунда. Полторы. Столкновение неизбежно.

— СТОЙ! — выкрикнул Артём.

В ту же долю мгновения машина врезалась в… что-то. В невидимую стену, излучающую серо-розовые волны.

Стоп. Полный стоп.

Время застыло. Секунда замерла, растянувшись в бесконечность.

Маршрутка и машина — почти лоб в лоб. Осколки стекла повисли в воздухе. Ни падения, ни удара — только застывший момент. Всё остановилось.

Кроме него.

Артём отнял руки от лица. Мир замер. Люди — как статуи. А там, где должна была быть точка удара — волна, переливающаяся серо-телесным светом, словно ткань другого измерения прорвала собой реальность.

Он уже почти попрощался с жизнью… как вдруг это случилось.

— Не здесь… быстрее… — послышался шёпот.

Он отдавался эхом, словно его произносили одновременно мужчина и женщина. Два голоса, один за другим, один в другом. Артём обернулся — заднее сиденье было пустым.

— Ты должен выйти из…

«Что? Выйти откуда?» — он искал источник.

— Тебе нужно…!

Сквозь половину разбитого лобового стекла он заметил нечто. Силуэт. Он пульсировал светом — ослепительно-белым, насыщенно-голубым и розовым, как голограмма, прорвавшаяся в его мир. Сущность — не человек, не призрак. Просто — что-то. Оно вытянулось, будто сгусток энергии, изредка принимающий облик человека.

— Я помогу тебе! Тебе… нужно…

Существо протянуло к нему нечто, похожее на руку. Она прошла сквозь парящие в воздухе стеклянные иголки и легонько коснулась его.

Мир вспыхнул. Гул в голове. Свет. Ослепительный. Всепоглощающий.

Хлопок. Тьма. Тишина.

— Артём, что скажешь? Тебе нравится это платье? — весело спросила Вика, заглядывая ему в глаза снизу вверх.

— А?.. Что? — он моргнул, не понимая, где находится.

— Я про платье. Решила надеть его сразу после покупки.

На ней было красноватое платье в мелкий белый горошек. Ничего лишнего — на грани идеала.

— Да… Викуля… ты в нём — просто супер.

«Что это было? Что произошло?»

В его голове бушевала буря. Вопросы без ответов били один за другим. Он не понимал ни происходящего, ни самого себя.

— Как мы… здесь оказались?.. — произнёс он вслух.

— Артём, ты странный сегодня. Мы же встретились здесь. Просто гуляем, — с ноткой беспокойства сказала она.

— Вика, я люблю тебя.

— И я тебя люблю. Всё в порядке?

Он кивнул.

— Да.

«Ещё не знаю,» — пронеслось у него в голове.

3. ЗАПУТАННОСТЬ

— Ну что, домой?

— Да, мы хорошо провели время.

— Ждем маршрутку или на такси?

— Нет, Вика, давай лучше на маршрутке.

— Как скажешь… — чуть грустно ответила она. — На такси было бы быстрее…

Они подошли к остановке. Через несколько минут подъехала нужная маршрутка. Артём заметил в Вике какую-то тревогу. Она казалась немного обеспокоенной его поведением. А он сам не понимал — что с ним происходит. Неужели болен? Или это снова проделки его странного подсознания?

Бывало, конечно, что он так погружался в мысли, что не замечал, как пролетал целый день. Но это… это было другое.

Маршрутка ехала спокойно, пока через пару остановок не угодила в пробку. На перекрёстке, до боли знакомом — то ли из сна, то ли из видения, — автобус медленно повернул.

— Что за… — прошептал Артём.

— Что? Ты что-то сказал? — спросила Вика.

Он не отводил взгляда от окна. Всё: маршрутка, машины, даже прохожие — было до странности похоже на то, что он уже где-то видел. Он судорожно полез в телефон — проверить сообщение с номером машины, на которой ехал к Вике, — но нужной SMS не нашёл. Ни следа. Он чувствовал, как замешательство сменяется любопытством, а страх — каким-то странным трепетом.

— Я… я ехал тем же путём, — выдавил он.

— Главное, что с тобой всё хорошо, — с облегчением обняла его Вика.

— Да, Викуля…

Подъезжая к остановке, Артём подошёл к водителю, заплатил и попросил остановить на улице Филатова. Старенькая маршрутка фирмы «Богдан» затормозила с мерзким скрипом. Сначала вышел Артём, подал руку Вике. Они прошлись буквально десять метров и были уже почти возле дома.

В этот момент зазвонил телефон. На экране — Андрей. Старый друг. Раньше часто общались, но потом тот уехал на заработки в Польшу, и контакт сошёл на нет.

— Алло.

— Привет, Темыч! Я в Одессе!

— Серьёзно? Круто, я как ты понял — тоже.

— Давай увидимся? Что скажешь?

Артем посмотрел на Вику, словно спрашивая ее взглядом, нет ли у них важных дел.

— Давай, ближе к вечеру, — ответил он в трубку.

— Окей, я напишу.

— Хорошо. Буду ждать.

Вика и Артем подошли к парадной. Его девушка вдруг вспомнила, что необходимо совершить мелкие покупки:

— Слушай, ты иди домой, а я зайду в магазин — надо пару вещей докупить.

— Без проблем, я немного отдохну.

— Я скоро, — сказала она и поцеловала его.

Артём открыл дверь, нажав на кодовый замок. Он никогда не запоминал код — просто автоматически нажимал пальцами нужную комбинацию. Кажется, 126 или 127 — не суть.

Уже поднявшись, он решил закурить — этажом выше, где стояла старая банка из-под Nescafe, служившая пепельницей. Окно всегда было приоткрыто. Вике не нравился запах сигарет, а точнее — она его ненавидела. Поэтому он курил редко, в основном — на улице или здесь, на лестничной клетке.

Он закурил и уставился в пространство — в эту длинную, как футбольное поле, пустоту, в которой не было ни одного ответа, только вопросы. Дым клубился, медленно ускользая в окно. И вдруг Артём понял — сигарета совсем не горчит. Нет обычного привкуса табака, нет даже лёгкой стимуляции.

«Снова привык,» — промелькнуло в голове.

Он затушил её с какой-то злостью и пошёл вниз.

Вставив ключ в замок, он почувствовал снова то странное чувство. Мурашки по коже. Это становилось почти привычным, и он не придал этому значения.

Открыв дверь, Артём не сразу понял, что в квартире он не один. Сняв обувь, услышал шум включенного душа.

— Вика?..

В ответ была лишь тишина.

— Вика, это ты?! — он постучал в дверь ванной.

— Да! Сейчас…

Он застыл. Он ведь не слышал, как она вошла. Он был на этаже выше! Ни звука, ни поворота ключа.

Он вошёл на кухню, налил воды и залпом выпил. Жажда не проходила. И это точно не диабет — перед каждым рейсом он проходил медкомиссию.

Шум воды прекратился. Артём заглянул в комнату. На кровати лежала Вика. В полотенце, с укутанными волосами. Спиной к нему. Будто статуя. Девушка была завернута в полотенце, и ее волосы тоже были укутаны, как зачастую она это делает.

Сердце Артема начало биться чаще. Он явно видел, что дверь в ванной не открывалась, она не могла выйти так, чтобы он ее не заметил. Он чувствовал все больше, как сердце стучало сильнее и сильнее, уже отдавая не только в груди, но и сзади головы. Постукивало в затылок, легким молоточком подымая шкалу тревожности и давления.

Артем медленно и тихо приблизился к кровати, протянув руку, чтобы коснуться ее плеча.

— Вика?.. — он чуть было не дотронулся до нее.

Резкий звонок в дверь.

Он мгновенно содрогнулся и оглянулся в сторону входной двери, потом обратно на девушку. Но на кровати он был сам, сам с протянутой рукой. Руки начали дрожать. Неизвестность пугала, пробирала до костей.

Ещё один звонок. Звук был таким пронзительным, будто гвоздь забивают в череп. Артём подошёл, открыл дверь.

На пороге стояла Вика.

— Артём, ты как? Бледный весь. Не заболел? — она коснулась его лба.

— Всё нормально… просто голова… наверное, погода.

— У тебя часто болит голова.

— А когда у меня было всё в порядке? — попытался пошутить он.

— Смотри у меня, — строго сказала Вика, подняв палец.

Она посмотрела на него задумчивым взглядом и пошла на кухню разложить продукты. Он считал, что лучше ей не знать, что происходит, вдруг это что-то серьезное, и если она узнает, то будет уже частью этого. Частью этого психоза или чего уж там, частью чего-то страшного. Ну или заставит пойти к врачу, а ну этих, в белых халатах — одно лечат, другое калечат. Ладно, уж ему придется мириться или бороться с происходящим, но явно не для нее это все.

Когда стемнело, Артему пришло сообщение от Андрея:

«Темыч, жду тебя через пятнадцать мин возле желтых труб».

Это место он знал отлично. Давным-давно они частенько собирались там — выпивали по бутылке пива, болтали. Место, конечно, не лакшери — обычные гаражи, невзрачные и запущенные. Но именно такие локации хранят самые живые воспоминания детства. И оттого греют сильнее, чем любой уютный бар.

Встретившись с Андреем, он пожал ему руку и они дружески обнялись.

— Как ты, Артем?

— Да нормально. Знаешь, я теперь здесь недалеко живу.

— Да?

— Возле Инто-Саны.

— Ух ты! Когда в гости? — радостно удивился он.

— Ну не гони коней. Будет возможность и время — посидим.

— Лады, я запомнил, — подмигнул он, шустро щуря левый глаз.

— Итак… что скажешь? Может, гоу по пивку? За встречу?

— Можно.

— Тогда в парк, там у круга типа ресторанчик.

— Так чего мы тут? Погнали.

Они пошли мимо старых гаражей. Справа — школа №28, в которой когда-то учился Артём. Он никогда не появлялся на встречах выпускников. Да и зачем? Делёжка впечатлениями, конкуренция, кто круче, кто успешней, кто старше или моложе выглядит. По сути — просто соревнование эго и внешнего лоска. Меряться письками и внешним видом — вот для чего придумали эти встречи.

Маленький незакрученный винтик, который должен напоминать тебе, откуда ты. Встречи ради того, чтобы вспомнить, кем ты был, когда из твоего сознания лепили чью-то точку зрения.

Позади остался детский сад «Белоснежка». Несколько лет назад мама Артёма работала там поваром. Работа тяжёлая, платили гроши. Хорошо, что она оттуда ушла. Лучше не работать, чем потом тратить здоровье и зарплату на лечение спины. Очередной круговорот бессмыслицы.

Они не успели дойти до конца детского сада, как на мобильный Андрея кто-то позвонил.

— Да, сейчас буду, — коротко сказал он и повернулся к Артему. — Слушай, надо заскочить по делам. Быстро. Поможешь?

— Ладно, если действительно быстро. И если одно дело.

Они двинулись к площади Толбухина, к «трём свечам» — так в народе называли три четырнадцатиэтажки. По дороге миновали дом, где когда-то жил Артём на улице Варненской. Первая квартира, совместная с родителями. Прошли мимо детской поликлиники №6 и вышли к дому на Филатова, 5/2.

— Хочешь, подожди здесь, — предложил Андрей.

— Нет, пошли вместе. Не охота стоять и скучать.

Андрей набрал номер на домофоне. Долго не открывали, потом прозвучал мужской голос:

— Кто?

— Проверка провайдера, — спокойно ответил Андрей.

Дверь щёлкнула. Они вошли. Кнопка вызова лифта. Он удачно ждал их на первом этаже. В кабине повисла неприятная тишина. Поднялись на лифте на 11-й этаж. Что-то подсказывало Артему: что-то идёт не так. Лёгкое беспокойство, интуитивное. Но он заглушил его и шёл дальше.

На лестничной площадке их ждал какой-то неряшливо одетый мужик — то ли хипстер, то ли просто бродяга. Поздоровался с Андреем. Тот ничего не ответил и сразу направился к двери квартиры. Позвонил трижды, с одинаковыми длинными паузами.

— Я пойду покурю, — сказал Артём. — На балконе. А ты решай свои вопросы.

Он вышел на общий балкон. Перед ним открывался вид на парк, половину Черёмушек, даже район Таирова. Парк Горького раскинулся под ним как на ладони. Ветки деревьев закрывали тропинки и ресторанчики. Где-то внизу мельтешили крошечные фигурки — люди, машины, будто игрушки.

Спустя несколько секунд он услышал громкий хлопок и крики.

— Беги, Артем! Беги!!!

Он бросил сигарету и сорвался с места. Хлопок повторился. За ним мчался Андрей.

— Что случилось?!

— Блять, потом расскажу!

— Какого чёрта, Андрей?!

— Потом! Всё потом!!! — крикнул тот, не сбавляя хода.

Артём, оборачиваясь, заметил в пролёте лестницы силуэт — за ними кто-то гнался.

— Андрей! Сверху!!

Андрей, будто замер. Но, быстро среагировав, вытащил из рюкзака пистолет и дал пару выстрелов вверх. Грохот в парадной был оглушающим. Артёма тут же дезориентировало.

Что-то упало сверху — со стоном, с глухим ударом, как мешок. За этим — звон металла. На полу валялся пистолет. Не задумываясь, Артём схватил его. Инстинкт. Лучше уж пусть один лежит, чем четверо тебя несут.

Они мчались вниз. Артём нажал тусклую кнопку выхода и выскочил на улицу. За ним — Андрей. Пробежав метров десять, Артём опомнился — в руке был пистолет. Он сунул его за пояс.

Через несколько минут они были уже у тех самых жёлтых труб.

— Что, мать твою, произошло?!

— Я сам в шоке… Всё должно было пройти тихо, — отдышавшись, сказал Андрей.

— Ты его убил?! Я был там с тобой! Если нас найдут… что тогда?!

— Успокойся. Нас никто не видел. Да и пистолет — травмат. Не убивает. Только калечит.

— Никто не видел… — передразнил Артём. — Какая, к чёрту, разница?! Я там был!

— Не ори. И не звони мне. Ни писать, ни звонить. Я, может, вообще номер сменю.

— Да я сам тебя сдам, если ко мне заявятся!

— Не кипишуй. Всё было по-тихому.

— По-тихому?! У меня в ушах до сих пор звенит…

— До связи. Не боись.

Артём стоял в шоке. Прогулка с другом превратилась в боевик.

«Как можно было так легко вляпаться?»

Он попытался себя успокоить.

Дома он спрятал пистолет в кладовке, рядом с холодильником. Всё это должно остаться тайной. Надеялся, что он больше никогда не пригодится. Планировал даже выбросить — в канализационный люк, например. Но передумал. Лучше иметь оружие и не нуждаться в нем, чем нуждаться в оружии и не иметь его.

Он принял душ и просто лёг. Включил телевизор, начал лениво листать каналы — и незаметно уснул, проваливаясь в очередной сон.

На улице — никого. Совсем никого: ни машин, ни людей, ни животных. Даже ветер замер. Он идёт куда-то, сам не зная куда. Опять улица Варненская, супермаркет «Таврия В». Всё будто знакомо, но в то же время — чуждо. Потом всё резко меняется.

Перед ним — три многоэтажки. Вокруг только поля, и больше ничего. Три огромные свечи в пустоте. Картинка начинает двоиться, изображение дрожит, как рябь на воде. Затем — резкий писк, словно от выстрела. Яркая вспышка света. И вот снова эти дома… Но что-то определённо не так.

Первая многоэтажка стоит, как стояла. А вот вторая — будто разрезана пополам по вертикали. Правая её половина полностью разрушена, обломки плит навалены грудами, как мусор. Где-то вдалеке над ними поднимается густой, чёрный дым. А третий дом почти полностью стёрт — остались лишь четыре этажа, и то неясно: то ли это остатки здания, то ли груда развалин, принявшая форму этажей.

За этой странной чертой — другой мир. Мир разрушения, в котором всё иное. Пространство между мирами разрезает полупрозрачная, колышущаяся стена. С её, той стороны — тусклое, пульсирующее пламя, прячется среди развалин. Артём резко переводит взгляд вправо. Под его ногой громко хрустнула сухая ветка. Он застывает, не в силах отвести глаз от мёртвого пейзажа, где когда-то стояли дома.

Повсюду холмы из битого кирпича и щебня. Среди них растут невообразимо огромные одуванчики — высотой по метр, а то и выше. Они словно из другого времени, чужой природы. Он хочет подойти ближе к месту разлома, к самой границе миров. Дорога к ней узкая, извилистая, но, кажется, не имеет конца. Он уже бежит, но, пробежав много метров, снова оказывается возле одуванчиков. Пространство будто замыкается, тянет обратно.

Снова слышен короткий, резкий писк. Всё начинает сжиматься, закручиваться в воронку, сопровождаемую глухим скрежетом — словно гнётся ржавое железо.

Артём резко просыпается. На часах — 4:20 утра.

— Это всего лишь сон. Просто сон… Я просто перенервничал из-за всего этого, — бормочет он, пытаясь успокоиться.

Он оборачивается — рядом спит Вика. Тихо потирает уставшие глаза, уставляется в тёмный потолок, потом аккуратно поправляет на ней одеяло и снова ложится.

4. ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

Артём проснулся резко, будто из воды вынырнул. Красный неоновый блеск часов с тумбочки выжигал в зрачках время — 8:46. Сон оставил странное послевкусие: тревожный, как гул от сирены, но почему-то он чувствовал себя отдохнувшим. Желудок свело — будто он не ел дня два. Голод был острым, почти животным.

Виктория вошла в комнату неслышно, как кошка. Подошла и мягко поцеловала его в щёку.

— Доброе утро, любимый, — прошептала она.

— Доброе…

Он ещё не до конца очнулся, но её образ был ясным — собранная, красивая, стильная. Макияж, наряд, тонкие чёрные туфли лодочки — она как будто была вырезана из чужой, более мирной жизни. Не той, где он странствовал ночью.

— Ты куда? — он всмотрелся внимательнее.

— В офис. Без меня там, как без рук, — усмехнулась она, поправляя волосы перед зеркалом.

— Надолго?

— Постараюсь вернуться к пяти, — она уже застёгивала ремешок часов.

— Я хочу пригласить тебя на свидание… Сегодня. Как тебе идея?

Она не ответила сразу. Только чуть улыбнулась отражению.

— У меня есть выбор?

— Конечно. Только «да» или «да».

— Тогда, если меня не съедят на работе — соглашусь. Шесть часов. Ресторан или парк. Но без обещаний. Всё может измениться.

— Как-то неуверенно…

— Я хочу, правда. Просто, знаешь… Не будем загадывать, пусть всё случится само, ладно, Кот?

— Хорошо, Киса…

Иногда она называла его Кот, неизвестно, по какой причине. На кота он явно не был похож, ни усами, ни глазами. Он не был ни мягким, ни пушистым грациозным котиком. Скорее всего, таким словом она выражала свою любовь к нему. Может, это было её проявление нежности. Главное — звучало тепло.

Артем открыл ей двери и провел до первого этажа.

— Может, такси?

— Нет. Маршрутка. Двести тридцать вторая.

— Долго будет. Музыку будешь слушать?

— Конечно. Зарядила наушники.

— Люблю тебя.

— Я тебя тоже. До вечера…

Артем остался возле подъезда, провел взглядом Вику, пока она не скрылась за углом дома. Остановка была очень близко, примерно метрах в пятнадцати от подъезда

Сигарета зажглась с сухим щелчком. Артём увидел котёнка — крошечное существо, сидевшее в тени стены и наблюдавшее за ним с недетской серьёзностью.

— Привет, ничего у меня сейчас нет. Вечером выйду, тогда принесу, — обратился он к котенку, объясняя, что у него сейчас нет корма.

Котёнок неспешно обошёл его, описав невидимый круг, коснувшись ноги хвостом — и исчез между кустами.

В их дворе все подкармливали уличных котов. Это была одесская традиция, почти культ. Без котов Одесса была бы не Одессой. Как без Привоза или Потёмкинской лестницы. Коты были частью городской души.

Также во дворе жила черная, как смоль, собака по кличке Альма. Сходство с кем-то породистым ей придавала вытянутая морда. Альма была доброй и, как ему казалось, старой. Возле хвоста на спине у нее был лишай, он то появлялся, то пропадал. Говорят, ее кто-то подбросил в третью парадную, еще щенком, так она и прижилась во дворе. За кошками не гоняется, так, просто для вида охраняет двор. Ну может изредка напасть, и то лишь своим гавканьем, на человека с пакетами, который идет из магазина. Не любила она людей с пакетами, даже бывало пару раз и на Артема лаяла. Она добрая и спокойная, что-что, а местных мелких детей, играющих на качелях и в песочнице, она никогда не трогала.

На улице была благоприятная погода, не очень жарко, не холодно, идеально. Вообще, Артем очень любил весну и зиму. Зиму за снег и за то, что можно приятно лежать под теплым одеяльцем, когда на улице минус пятнадцать, а то и все двадцать пять градусов. Весна — это когда все растет, когда все только начинается, когда сначала маленькие листья на деревьях и потом большие. Запах есть свой у весны, такой запах детства, запах чего-то доброго, приятный аромат жизни. Да и люди весной добрее, чем летом, ведь осенью грустные, летом жара — это уже злые, кроме туристов, конечно.

Артем в летнее время, как коренной одессит, проводил под кондиционером дома с запасом мороженого, а не как турист на пляже, где нет места яблоку упасть. Даже если кто и не знает, то чаще одесситы гуляют возле моря тогда, когда прохладно. Ведь что мы, моря не видели?

Одесса — удивительный город. Здесь каждый второй моряк, каждый третий юрист и каждый четвертый закончил что-то медицинское. Иногда даже кажется, что другим специальностям в городе не учат. Ну и, как известно, славится наш город торговлей и бизнесом — от баночек с воздухом с надписью «Одесский воздух» до морского порта и аэропорта. Седьмой километр, Привоз, пляжи, наши базарчики, музыка на Дерибасовской — вот что составляет душу Одессы. Один базар, кстати, недалеко от дома Артема, прямо возле парка, базарчик по названию микрорайона — «Черемушки». С фантазией, наверное, скудновато было, но все, кто жил рядом, сто процентов говорили не «Я на базар», а говорили: «Я на Черемушки».

Если честно, в Одессе продать что-либо проще, чем утром заварить кофе, а уж купить, что надо, еще проще, чем этот кофе выпить. Любой каприз — за ваши деньги. А еще лучше, если они хрустящие и со светло-зеленым оттенком, и их можно обменять по хорошему курсу на Книжке. Вот так вот.

Он выкурил сигарету до фильтра, вглядываясь в небо. Потом вернулся в квартиру. Разогрел завтрак. Сел перед телевизором, начал бездумно щёлкать каналы.

Переключая каналы, которые, как всегда, не несли никакой полезной информации, он наткнулся на более увлекательную передачу, в которой рассказывалось про Чернобыль.

В школьные годы ему приходилось сдавать реферат на эту тему, было много споров, что авария произошла из-за человеческой ошибки, что виной всему был теракт для развала СССР. Также в сети гуляла информация про большую антенну «Дуга», что видна с космоса. Она была не совсем антенной, с помощью нее можно было управлять погодой, и вообще, сооружений таких было три штуки по бывшему Союзу. Артему стало интересно, что они еще смогут придумать через столько лет, какие еще версии.

Ведущий с телевизора что-то усердно говорил, про какие-то факты и доводы. Затем наступила заставка программы.

«А после рекламы! Шокирующие прогнозы ученых, метеоритный дождь может стать концом света. Не пропустите прямо сейчас на нашем канале! Самая шокирующая гипотеза!»

Это привлекло его внимание. Он вспомнил — сегодня ночью с Викой они хотели полюбоваться, как множество маленьких огоньков будут пролетать и гаснуть в небе.

После рекламы жевательной резинки со вкусом киви наступило продолжение передачи. Крупным планом показали седого мужчину, скорее дедушку.

Внизу надпись:

«Профессор. Сейсмолог. Астрофизик»

— Богдан Федорович, вы утверждаете, что метеоритный дождь может иметь последствия для нашей планеты? — спросила молодая ведущая с лёгкой, почти незаметной усмешкой.

Еще бы — сколько концов света уже предрекали, а мы все живем.

Профессор выглядел старым и уставшим. Он медленно поднял веки и заговорил сдержанно, будто взвешивая каждое слово:

— Я хочу сказать, что этот метеоритный поток состоит из объектов разного размера. Все они войдут в атмосферу Земли. И я очень надеюсь, что они сгорят, — сделал паузу. — Надеюсь, что большинство из них сгорят. Но некоторые… Некоторые метеороиды содержат на поверхности органические соединения, которые вызывают у нас обеспокоенность. Мы пока не можем точно сказать, что именно это за вещества, но данные тщательно анализируются…

Ведущая перебила его:

— Есть что-то свежее, что вы можете сообщить прямо сейчас?

— Не только мы отслеживаем эти метеороиды, — продолжил профессор. — Наши коллеги из NASA обнаружили ещё пять подобных групп. Мы не можем точно определить, откуда именно они летят. Вероятность столкновения более крупного объекта с Землёй оценивается примерно в сорок два процента. Это уже не просто метеоритный дождь. Это — явление, включающее несколько групп объектов. Есть вероятность, что их совокупная масса вызывает гравитационные возмущения, притягивая за собой космический мусор.

— Мы ознакомились с информацией от NASA. На их официальном сайте говорится: «Угрозы для планеты нет!» Также они утверждают, что дождь может начаться раньше — уже около трёх часов дня по нашему времени. Почти вся планета сможет наблюдать его, в зависимости от вращения Земли. Это уникальное явление продлится почти сутки. Поток обогнёт планету и уйдёт в космос. Следующее подобное событие произойдёт через двенадцать ­­­–тринадцать тысяч лет.

— Всё так. Но днём, вы вряд ли сможете его увидеть, — заметил профессор.

— И всё же… солнечное затмение и метеоритный дождь в один день. Не кажется ли вам это удивительным совпадением?

В глазах Андреенко что-то вспыхнуло. Он словно ждал этого вопроса.

— Именно расположение Луны вызывает наибольшее беспокойство. Мы смоделировали ситуацию в 3D — результаты нас не обрадовали. Думаю, NASA тоже всё прекрасно понимает. Луна хоть и слабее Земли по гравитации, но её влияния достаточно, чтобы изменить траектории некоторых метеороидов, ускорить их движение… и направить к нам.

Ведущая вновь перебила:

— К сожалению, время эфира подходит к концу. Профессор, что вы можете посоветовать нашим зрителям?

Камера сфокусировалась на его лице.

— Проведите этот день с близкими, — тихо сказал он. — Спасибо.

— Спасибо вам. С вами была Оксана Мельничук и наш гость — профессор, инженер-технолог, астрофизик, сейсмолог, бывший технический директор кафедры космонавтики СССР — Богдан Фёдорович Андреенко.

Заставка программы сменилась рекламой новой пены для бритья:

«Теперь нежность бритья не только на лице, но и в интимных зонах! Пена „Джингла“ — два в одном!»

— М-да, на что только не пойдут маркетологи, чтобы привлечь внимание к своему товару… — проговорил Артем вслух.

После небольшой приборки Артем закинул вещи в стиральную машинку и нажал пару кнопок. Аггрегат зажужжал, наполняясь водой. Посмотрел на часы в телефоне: почти три. Открыл Viber и написал:

[14:43:32] Артем: Вика, сейчас будет солнечное затмение.

Сразу пришел ответ:

[14:43:45] Любимая: Я только хотела тебе написать.

[14:44:53] Артем: Ты еще долго там будешь на работе?

[14:45:05] Любимая: Я ж говорила, что к вечеру вернусь.

[14:45:10] Артем: Выйдешь посмотреть?

[14:45:17] Любимая: Конечно, я тебя наберу, целую.

Артём взглянул на вращающиеся вещи в машине, надеясь, что выбрал правильный режим. Надел джинсы, футболку, захватил солнцезащитные очки и вышел. По пути к школьному полю он позвонил Вике:

— Викуля, привет!

— Котик, я вот уже выхожу.

— Я почти на поле. Здесь много зевак.

— О да, у нас в центре тоже — все повылезали.

— Сегодня ещё и метеоритный дождь, слышал по ТВ. В три начнётся. Мы, похоже, первые зрители. Только вот ещё светло — вряд ли увидим.

— Два в одном. Прикольно.

— Как в рекламе… — пробормотал он себе под нос.

— Что-что?

— Нет, ничего. Я на месте.

­ — Я тоже.

Они оба надели очки. Луна уже начинала перекрывать солнечный диск.

— Вика, ты видишь?

— Да! Правда здорово?

— А ты говорила, что не хочешь смотреть!

— Ну так я хотела с тобой. А не одна.

— Мы вместе. Просто… через телефон.

Солнце почти полностью исчезло за Луной. День уступил место непривычному, вечернему сумраку.

— О, черт! Ты видела?

— Да… что это было?

Толпа возле школы начала бурно обсуждать происходящее. Некоторые показывали пальцем в небо.

— Там будто что-то взорвалось… Или в Луну врезалось?

— Я не понимаю… Артём, что происходит?

На фоне затмения, чуть выше правого края лунного диска, был виден вспыхнувший объект. За ним потянулся слабый туман, словно шлейф.

— Вика, ты ещё смотришь?

— Да! А ты видишь — справа что-то светится?!

— Чёрт… Оно будто увеличивается. Вика, езжай домой! Быстро!

И тут небо заполнилось птицами. Стая — чёрное живое облако — двигалась на юг. Всё стихло. Люди сняли очки и смотрели на неё, заворожённо.

Птицы двигались, как рой пчёл, гармонично и странно. Собаки начали лаять. Одни пытались сорваться с поводков, другие выли из окон квартир. Звук сливался в глухой, нарастающий гул.

Высоко в небе появились плотные белые полосы, похожие на следы от самолётов, но куда гуще. Каждая из них оставляла за собой длинный шлейф нарастающего облака.

Люди рассыпались во все стороны. Некоторые кричали, другие звонили, бежали. В этом хаосе было трудно разобраться. Крики. Бег. Хаос.

И все поняли — на Землю что-то летит.

— Вика, езжай домой! Быстрее! Здесь полный пиздец!

И Ад обрушился на землю.

Гул, от которого задрожала почва. Удар. Где-то рядом — здание УкрТелекома, за школьным полем. Оно исчезло в огне. Взрыв был настолько мощным, что оглушил всех. Земля под ногами треснула, будто натянутая кожа, и лопнула.

— Артём!!!

Это было последнее, что он услышал, прежде чем мир провалился в бездну. Время застыло в болоте реальности, как муха в янтаре. Он всё ещё бежал, ещё не знал, что уже сражён. Ударная волна вырвала его из движения, сбила с ног, как невидимая рука злобного гиганта. Тело резко рухнуло в пыль, и Артём ударился головой так сильно, что сознание оборвалось, будто кто-то выдернул вилку из розетки. Телефон вылетел из руки и, вращаясь, улетел на несколько метров. Вспышка. Шум. Обволакивающая тишина. И мгновенная, обжигающая тьма.

Те, кто только что стояли — теперь лежали. Мёртвые или вырубленные, как сломанные куклы, разбросанные по полю, по асфальту, у школы. Обломки здания разлетелись, как шрапнель. Школу раздробило, дома поблизости — тоже. Стекла выбило повсюду. Всё было изрешечено, как тело после залпа дробовика.

Артем пришел в сознание через минут пять. Боль в правой брови была безумной, глухой, пульсирующей. Он дотронулся — всё лицо онемело. Рука дрожала. Когда он отнял её и посмотрел — она была полностью в крови. Пыльная почва, где он только что лежал без сознания, также была влажная от его вытекающей жизненной силы.

В ушах — высокий, противный писк. И где-то, сквозь ватную тишину, крики. Рвущие душу. Кто-то просто лежал. Кто-то орал от боли, хватаясь за голову, за руки, за грудь. Всё это — поле боя, но без фронта. Без врага. Только последствия. Как будто сам воздух стал мясорубкой.

Он встал на четвереньки. Всё вокруг качалось, мутнело, голова кружилась, как будто мозг пытался убежать из черепа. Он поднялся. Через силу. Ему казалось, что голова сейчас расколется пополам. Ещё один взрыв вдалеке — едва уловимый. Но страшный. Пахло гарью. УкрТелеком горел. Горели и дома вокруг.

Артём вспомнил про телефон. Стал лихорадочно искать его глазами. Всё плыло. Желудок скручивало — он вот-вот вырвется. Увидел — обломок пластика, экран треснул вдребезги. Сердце сжалось. Пальцы с трудом зажали кнопку. Ноль. Он сунул его в карман, не думая. Надо идти. Домой. Хоть куда-нибудь. Ноги сами несли — тело будто стало марионеткой, потерявшей верёвки. Боль пронзала его, душила, как иглы в горло.

Мимо пролетели две скорые. И две пожарки. Ещё секунда — и его бы размазало по асфальту. Люди бегали, кто-то тащил пострадавших. Паника была полной. Их лица… Искажённые, изломанные. Боль и отчаяние. Все пытались сбежать, спрятаться, не зная — от чего. Где будет следующий удар? Никто не знал. Просто бежали.

Дверь в парадной была открыта — пружину убрали, подперли кирпичом. Голова — каша. Взрыв. Вика. Андреенко. Разбитый телефон. Картинки — вспышками. Шум. Кровь. Артём поднимался по лестнице, цепляясь за перила. Иногда падал. Из ушей стекала кровь, тёплая, густая, как масло. А по шее уже тянулись засохшие борозды.

На правой ноге, выше колена — рваная рана. Огромная. Джинсы — пропитаны, тёмные, почти чёрные. Второй попыткой он вставил ключ, вошёл. Внутри — запах гари, дыма. Окно наполовину выбито, осколки дрожали в раме. За ним — звуки сирен. Воздушная тревога. Но поздно. Поздно уже было кого-то предупреждать.

Где-то вдалеке — крики. Больница, что напротив, выглядела, как сцена из фильма ужасов. Стёкла — выбиты. Внутри — врачи, медсёстры, хаос. Паника. Тишина, которая орёт.

Телевизор всё ещё работал. Новости. Но звук — глухой, как под водой. Ведущий что-то говорил, но Артём не слышал ни слова. Только видел: города в руинах. Везде. Это была не только Одесса. Бегущая строка внизу просто летела, не было возможности сфокусироваться ни на слове.

Он метнулся к шкафу. Ящики — один за другим, летели на пол.

«Где аптечка? Вот бинт. Спирт? Нет. Даже зелёнки нет.»

Он поплёлся на кухню, оставляя кровавые отпечатки — на стенах, дверцах, холодильнике. Там — бутылка водки. «Мороша». Она всегда была. Никто не трогал. Сегодня — её день.

Он сорвал крышку. Выплеснул водку на рану. Вскрикнул. Боль взорвалась в мозгу, прошила до самого затылка. Он намотал бинт прямо поверх джинсов. Сначала он был розовым. Потом красным. Потом почти чёрным. Кровь не сдавалась.

Он стянул бинт ещё сильнее. Оторвал конец, сделал узел. Салфетки. Водка. Лицо. Бровь — вспыхнула болью, как электрический разряд. Он зашёл на кухню и выпил полграфина воды. Не из стакана. Просто так. Вода стекала по подбородку, смешивалась с кровью. Образовывала пятно на линолеуме, словно клякса — подпись смерти.

Он сполз к тумбочке. Там, в ящике, — старая NOKIA. Единственная надежда. Сим-карта. Вставить. Нажать. Глаза — в экран. Как в молитву.

Экран загорелся. Фирменная заставка. Звук. Надежда. Контакты. Вика. Вызов.

Полсекунды. Вечность.

«На данный момент абонент не доступен либо находится вне зоны действия сети…»

Резкий удар. Еще один. Совсем маленький, но попал точно — в частную больницу.

В квартиру ворвались тысячи осколков — как пулемётная очередь, они прошивали всё на своём пути. Где-то вдалеке — глухой взрыв. Земля вздрогнула, стены дрогнули.

Артем с силой метнулся за кровать. Осколки — будто дробь — пронеслись сквозь воздух, вонзаясь в кожу, как дротики в мишень.

Глухой удар в голову. Темнеет.

Он смотрит на руку. Там — телефон.

Экран всё ещё светится. Ожидание ответа.

Пол дрожит. Скрежет. Потолок трещит, как лед перед провалом.

Сознание уходит.

И тогда — сверху, как крышка гроба, с грохотом падает плита…

5. КОНЕЦ ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ НОВОЕ НАЧАЛО

2025 год. Человечество — это война. Не просто схватка с врагом, а вечная мясорубка, где мы пожираем сами себя. Даже когда беда явилась из черной бездны космоса, единый фронт так и не родился. Уже в первые дни стало ясно, кто сломается, кто поведет за собой, кто смирится с неизбежным, а кто, увидев, что выхода нет, выберет быстрый финал: пуля в висок или петля на шее — без разницы, лишь бы без мучений.

Начиная с конца 2019 года мир не знал, что такое тишина. Воздух всегда содрогался от звуков автоматных очередей, взрывов… от душераздирающих криков людей и нелюдей, того, что породила новая природа. Крики затихали в полуразрушенных зданиях, в заброшенных квартирах, густой растительности природно-каменных джунглях. И были ли это еще люди, или уже то, что произошло с ними после «Большого дождя»? Время теперь считали иначе: шестой год от Большого Дождя.

Улицы укрыты пеплом и пылью. Дождь смывал грязь, но оставлял шрамы прошлого: остовы зданий, обломки стен, сросшиеся с землей — то ли могилы, то ли укрытия, то ли чьи-то новые норы. Весной деревья покрывались не зеленью, а серой слизью, болотного оттенка, будто сама природа отравилась. Кровь пропитала асфальт, смешалась с почвой. Даже зимой мухи гудели над городами, словно смерть не отпускала добычу. Шесть лет войны — с собой, с тем «Нечто», что перекроило нашу планету, людей, пищевую цепь, саму суть жизни.

Тогда, в 2019-м, все началось, но никто не понял, что именно. Хаос коснулся каждого уголка земли — стран, городов, душ. Митинги, революции, перевороты — все это растаяло, как пыль на ветру, перед лицом настоящей угрозы. Споры сверхдержав — США, Китая, России, Ирана, КНДР — о том, кто кого сотрет в радиоактивный пепел, казались детской игрой. Мы ждали конца света от рук политиков, но судьба написала иной сценарий.

Все помнят тот день. Весна 2019-го, обычное утро — и вдруг взрывы, крики, вой сирен, заглушивший все живое. Город не был готов. Бомбоубежища гнили, ржавели, разваливались — бежать некуда. Тогда Артем впервые ощутил пустоту. Не выбор, а его отсутствие. Понял, что значит терять, а потом — потерял себя.

Первыми под ударом небесных снарядов пали развитые страны, культурные центры — они вмиг стали полем боя. Но с кем они сражались? Ответа нет. Случайности, что не случайны.

Три дня после «Большого дождя». Выжившие выползали наружу. Перед глазами — кадры из фильмов об апокалипсисе. Пожарные бросили тушить дымящиеся руины, больницы захлебнулись, раненые лежали под небом. Мертвых не хоронили — сжигали прямо на пустырях. Братские могилы рыли вглубь на пять метров, торопясь спалить тела, чтобы неизвестная зараза не поползла дальше. Вместо надгробий ставили безымянные кресты, вырезали имена на камнях — если кто-то помнил, кто здесь лежит.

Одни гасли от нехватки лекарств, другие — от жажды. Вода в городе исчезла — насосы молчали, водохранилища иссякли. Люди пили дождь, пока не поняли: от него рвет, зубы крошатся, волосы лезут клочьями, ногти отваливаются. Трупы перестали зашивать в мешки — их не хватало, перешли на мусорные пакеты. Один день перевернул жизнь на десятилетия вперед.

Первая неделя после произошедшего запомнится надолго. Тишина — мертвая, без птиц, только ветер свистел, предвещая беду. Серые лица, пропитанные болью, — пир для смерти. Связь рухнула: интернет, радио, телевидение — все каналы обрезало. Остались только рации военных и медиков, да и те хрипели накоротке. Люди молились на коленях посреди улиц, голыми руками рвали бетон, пытаясь вытащить близких из-под завалов. Без толку. Смерть воняла кровью, дерьмом, гнилью. Трупов было столько, что любой мусор казался куском тела.

Большинство из всего этого напуганного до костей общества даже не представляли, как смерть может отвратительно и мерзко разобраться с человеком.

Те, кто уцелел, кидались помогать: разбирали обломки за еду, одежду, медпомощь. Авантюристы рыскали в поисках осколков метеорита. «Я» становилось «мы» — беда сплачивала, разве нет?

Потом пришли военные. Их становилось все больше. Обещали награду за куски метеорита. Возле воронок выросли лагеря, штабы. Машины ломились сквозь узкие тропы новых дорог. Кого искали? От кого охраняли? Никто не знал. К кратерам не подпускали — военные сами держались в двадцати метрах, будто боялись. Или знали больше нас.

Со временем их хватка ослабла. Одесситы сбивались в группы — военные звали их банд формированиями, мы — кланами. Нашивки на одежде, свои вожаки. Сначала жили мирно, пока сплоченность грела. Даже нападали на патрули. Военные клялись, что защищают нас — от чего? Поддерживают порядок — какой? Пользы от них не видели.

Патрули с каждым годом все реже посещали заброшенные спальные районы, да и уже практически не бывали в центре города. В эти времена и наступили первые дележки территорий. Кланы росли — сотни превращались в тысячи. Так и началась внутренняя война.

А ночью начиналось странное. Воронки светились — днем ничего, только запах, как от грозового воздуха. Ночью — зеленовато-фиолетовый шлейф, дым северного сияния, стелющийся от кратеров. Словно аура расползалась, невидимая в лунном свете, но живая в кромешной тьме.

Сначала никто не замечал перемен. Через пару лет мутации тронули собак. Они сбивались в стаи, умнели, крепчали. Шерсть выпадала — их отстреливали, жгли, думая, что это собачья чума. Но щенки рождались иными: челюсти шире голов, серая щетинистая шерсть, передние лапы длиннее задних, хребет толстый, выпирающий. Одинокие боялись всего выше себя, но стаями рвали людей. Лаять не умели — только хрипели, задыхались, ныли. Их прозвали Нытиками.

Кланы пробовали их приручить. Бесполезно. На цепи Нытик чах, отказывался жрать, сворачивался и подыхал.

Еще через пару лет заговорили о Седом Псе. Их видели мало — десяток, может, больше. Метр в холке, полтора в длину, мускулы как камень, серая грива от пасти до живота. Хвоста нет. Вожак стаи. Кто сталкивался, шептался в «Сити23»: таранит как бык, пули не берут — обойма в тушу, чтобы свалить. Слухи множились: люди пропадали, винили мутантов покрупнее, поумнее.

На четвертый-пятый год появились места силы. Сначала — мелочи: завихрения мусора без ветра, тяжесть в ногах, будто рюкзак весит тонну. Ученые с военными приезжали, ставили приборы на треногах, мерили, метили желтой краской — цифры, знаки.

Потом места крепли. Кошку в одном таком придавило к земле — невидимая сила выдавила с нее всю жизнь, сплющила грудь в беззвучной агонии. Назвали Магнит. Все, что попадало, уходило в почву. Компасы рядом сходили с ума.

Скорее всего, влияние Магнита еще проходит под землей, но это до сих пор не изучено.

Многие рвались из города, мечтая о лучших местах. Но что-то держало. Первые годы кто-то прорывался за Границу — тогда она еще не встала крепко. Зачем военным оцепление? Позже уйти стало невозможно. Машины глохли, люди гибли без причин. Одни твердили: едешь, а стоишь, другие — про мутантов, крадущих из палаток, из машин. Артем не проверял. Тошнота и тревога на границах отпугивали.

Люди метили такие зоны камнями, палками — кругами, треугольниками. Назвали «места силы». За городом тропы вились лентами, пакетами на ветках. Обрывались на пол пути. Информации что дальше нет — люди возвращались к руинам, выживали. Кто-то боролся один, кто-то шел в клан. Уйти — смерть за углом. Но в большинстве случаев покидать город было опасно, смерть таилась за каждым углом, за каждым деревом.

Из-за отсутствия света ничего не работало, телефон стал всего лишь портативным карманным компьютером с камерой в дополнение. Деньги ценились, все также была гривна и доллар, золото и серебро, но теперь был еще более развит бартер. Всегда можно было обменять патроны на чистую воду и наоборот. Да все можно теперь было обменять, даже жизнь на смерть, смотря что предложишь — то и получишь.

Ценности сильно изменились: теперь у людей нет желания приобрести новую машину из салона, важнее купить хороший автомат. Он стал для каждого верным другом. Никто не гонится за последней моделью смартфона; гораздо важнее иметь личный наручный компьютер, который будет показывать твое состояние здоровья и прочую полезную информацию. Это одна из лучших вещей, чтобы выжить, иметь свой личный ЛКП — личный компьютер пользователя. Вот что теперь на самом деле важно.

Эти устройства собирали умельцы, видимо, бывшие радиотехники. Штука классная, собранно из всего, чего можно: из смарт-часов, из разных старых телефонов. Первые модели были громоздкими и вечно глючили. Но теперь те, кто мог себе позволить, сразу приобретали себе ЛКП, ведь без него и ста метров не протянешь. Вся инфа и прочее будет всегда с тобой. Да и перенос данных на на компьютер — легкая задача благодаря микро-флэш-карте, хорошо спрятанной и легко извлекаемой, и USB-шнуру. Глючные и сейчас, но без них — ни шагу.

Жизнь изменилась. Теперь мы не живем — мы выживаем.

6. НЕ ДОБРОЕ УТРО

Полночь тянулась бесконечно. Медведь — он же Артем и его напарник Джонни, не сомкнули глаз. Со слов командира Железнева, возле перекрестка улиц Космонавтов и Филатова должен продвигаться небольшой отряд Язычников. Разведка у Железнева была всегда на высоте, как будто он всегда знал наперед, что случится. К счастью, Медведь вместе со своим отрядом находились недалеко от штаб-квартиры «Герои Дней». Бывший второй блок частной больницы стал хорошим прикрытием. Небольшие разрушения были подлатаны, и почти вся территория была пригодна для жизни. Нужно было использовать все возможности на полную. Вдоль периметра было построено самодельное ограждение, а внутри — множество комнат. Целый «отель» в распоряжении одного клана — настоящее счастье в наши дни. На самом деле вызывало большое удивление, как Язычники могли вообще так близко подойти к нашей базе. Они всегда сохраняли границы своих передвижений, особенно в последние времена.

ЛКП Медведя показывает 4:20. Глаза горят от усталости. Засада в подвале недостроенного Роддома №7 — не пикник. Сыро, вонь бьет в нос — гниль, мусор, бутылки, стройка времен до Дождя. Медведь обратил внимание на бутылку из-под напитка «Живчик».

«Да… сейчас такого нет…»

Артем проверяет свой рюкзак в углу, вороненый АК-103 в руках — награда от Князя. «Таких не выпускают. Не будут выпускать еще лет сто.», — сказал тот. Автомат? Или про него? Вопрос без ответа.

— Рация молчит. Может, Железнев ошибся? — буркнул он.

— Ну что, может, ничего не будет? Там же дороги даже нет, к нашей базе, — обращается к нему Джонни.

— Еще не утро. Пока что Севин с Бериллом молчат, им с седьмого номера все видно. Ждать. Дадут сигнал.

Рация ожила шипением:

— Медведь! Идут! От Дома Мебели! Но не отряд — БТР!

— Повтори!

— БТР, черт возьми! Плюс машина!

— Джонни, слушай: вылезаем, короткими перебежками к девятому номеру, понял?

— Да.

— Там дыра в аптеку, перекресток — как на ладони.

— Да.

— Что да!? В общем, сразу в аптеку.

Артем нажал на кнопку портативной радиостанции и добавил:

— Севин, бери Берилла, дуйте к высотке у бывшего МТС — номер восемнадцать! Ты на крышу, Берилл — на нижние этажи. Держите их на мушке!

— ЕСТЬ!

Перемахнув забор Роддома, они рванули через дворы к девятому дому. Мимо пронеслась стайка Нытиков; они решили не наводить шума и не тратить даром патроны. Этих тварей что убивай, что нет, с каждым разом их становилось все больше.

В полуразрушенной квартире — разлом. Дальше — аптека, пустая, с видом на перекресток.

— Севин, что там? Прием!

— Они здесь!

Из-за угла выполз ржавый БТР — оранжевый, мятый, как банка. Две машины, пятнадцать Язычников — пеший сброд недо-клана.

— Медведь, что делать?

— Подожди. Что-то не так.

— Чего ждать? Уйдут же, фанатики! Сколько наших положили!

Зашипела рация:

— Держу на прицеле. Здесь как максимум тридцать-сорок. Бьем?

— Нет. Их слишком много.

БТР замер на перекрестке. Двое выскочили: один с оптикой, другой с биноклем. Осмотрели дорогу к центру, махнули — чисто. БТР пошел на поворот, и тут вспышка с грохотом швырнула его в сторону. То что еще можно назвать асфальтом разлетелся в клочья.

— РПГ! — закричали Язычники.

Отряд рассыпался, укрываясь за обломками деревьев и металлолома, что когда-то были автомобилями. В это время раздались шипение и шорох рации:

— Севин, какая обстановка?

— Твою мать! Да мы здесь не одни! Херовая обстановка!

— Точнее!

— Военные! Вижу небольшой отряд. Деревья мешают. Что делаем?!

«Военные?! Какого черта?» — удивился Артем. — Сто лет их не видали… — шепотом произнес он.

— Берилл, ты как? Прием!

— Думал, забыли. На втором этаже. Они не должны были сворачивать.

Взрыв. Машина взлетела, кувыркнулась в огне, рухнула на крышу.

— Севин, надо снять гранатометчика! Видишь его?

— Да!

— Берилл, после него — гранаты, знаешь как!

— Обижаешь, Медведь!

— Джонни, после Берилла зачищаем остатки.

— Я вызвал подмогу, ребята будут. Две минуты.

— Долго!

— Они сейчас за Горьким парком. ЛКП глючит!

— Артем, задача выполнена! — отчитался Севин.

— Берилл!

— Уже!

Взрывы. Берилл швырнул пять гранат — хаос и точность. Артем выбил прикладом треснувшее стекло. С Джонни открыли огонь — АК-103 и НК МР5 плевались свинцом. В тесной аптеке выстрелы били по ушам, отдача колотила в грудь.

Язычники кончились. Осталось разобраться с военными.

— Берилл, Севин, что там?

— На крыше, почти пуст, отчитался Севин.

— Берилл, прикрывай, мы идем к тебе. Севин, сдержи вояк!

Перепрыгнув через разбитое окно, Медведь и Джонни крались между различных укрытий, добравшись до дома №18, где их ждал Берилл.

— Берилл, нам нужно создать отвлекающий маневр!

— Есть отвлекающий маневр, — шутливо повторил здоровяк.

— Джонни, я надеюсь, что военные не догадаются о нашем присутствии. Нам нужно создать этот гребанный момент неожиданности!

Берилл подбежал ко второй уцелевшей машине язычников и открыл багажник.

— Медведь, тебе это понравится! — он закинул на плечо небольшой гранатомет, который требовал установки на треногу и стрельбы снарядами.

Быстро подойдя к бывшему магазину Vodafone, он прицелился. Первый снаряд попал в центр дороги, не достигнув цели. Второй взорвался прямо возле магазина электроники Цитрус.

— Вижу пятерых, — выстрел, — теперь четверо! — голос Севина был радостным.

— Меньше слов, дави их.

Джонни и Артем старались удержать позицию возле Vodafone, стреляя в разные направления, лишь бы не допустить приближения врага.

— Берилл, действуй, как в первый раз!

— Хорошо!

Берилл выдал последний залп — укрытие военных разнесло. В ушах звенело, крики стихли.

— Севин, молодец! Спускайся! Бойцы, мы справились! Сегодня встречаемся в «Сити23» — с меня по бокалу Нового Пива на каждого! Но сначала нам нужно собрать трофеи, а вояки всегда носят с собой лишние патроны.

Неожиданно завибрировал ЛКП, Артем зашел в меню сообщений.

«Железнев. Серый контейнер в БТР. Не открывать. Принеси.»

Артем не подал виду. Но ясно понял, что то, что охраняли язычники и хотели отобрать военные — явно очень ценная вещь.

— Ну что, на базу? — спросил Джонни.

— Секунду.

Артем залез на БТР, открыл тяжелый люк, внутри лежали мертвые тела Язычников. Возле одного из них был контейнер. Спустившись вовнутрь, он взял контейнер, веса которого особо тот не имел.

«Наверно, какие-то документы,» — подумал Артем.

Как вдруг заметил на полу валявшийся включенный ЛКП, да и еще и последнего образца. Конечно, как же не забрать такую награду, ведь можно отдать технику. Он всегда может очистить и перепрошить, ну а в лучшем случае продать на запчасти.

Монитор ЛКП был не поврежден, это радовало. Дисплеи от телефонов очень ценились, да вообще любые целые вещи ценились, даже если они не работают. Артем нажал на кнопку, выключил дисплей и вставил его во внутренний карман. Быстро оглянулся и стал вылезать из бронетранспортёра.

Как только он спрыгнул с БТР, послышались звуки моторов. Все четверо переглянулись и резко разбежались по сторонам.

— Это наши! — смотря в оптику, крикнул Севин.

Две машины, больше похожие на два самодельных хаммера. На одной сверху был установлен пулемет. Подъехали к ним, резко тормозя.

Артем махнул рукой.

— Пир закончился, ребята!

Они стояли рядом вчетвером и смотрели на эти машины и на выходящего из одной Шершня.

Шершень был хорошим малым. Никто и никогда не спрашивал, откуда у него такое новое имя, ведь на большую пчелу он явно не был похож. Но у нас не было принято узнавать реальные имена, Шершень — значит Шершень. Он был невысокого роста, но широкоплеч и хорошо сложен.

Шершень пожал руки Артему и его отряду.

— Ну что… я смотрю…, вы закончили все и без нас?

— Мы вас приглашали, ваше дело было отказаться.

— Зачищали окрестности Горького от новых Нытиков. Сам знаешь, если много, это опасные твари. Спешили, не знали, что у вас здесь целая перестрелка. На ЛКП пришло сообщение, что просто нужна подмога. Ты сам… ну, понимаешь, пока мы яму выкопали, пока всех стащили, пока зажгли…

Артем, оборвав его речь, с размаху ударил правой рукой по челюсти. Шершень пошатнулся и сделал шаг в сторону. Сплюнул кровь.

— Пока вы там копались, мои парни чуть не сдохли! «Подмога» — это не игрушки, мозгов бы побольше!

Двери машин открылись, и оттуда вышли амбалы. Молчание. Взгляды. Обычная группа зачистки тварей: много ума не надо — найти стайку, выпустить свинца и сжечь, все по накатанным правилам. С таким делом и ребенок справится.

Молчание продлилось секунды три. Шершень и Медведь смотрели друг другу в глаза, словно участники игры в гляделки.

— Ладно, прости… до базы подкинуть? На своих двух не далеко, но и не безопасно.

— Контейнер передашь Железневу. Без вопросов. Как передашь, доложишь мне.

— Понял.

Артем передал контейнер Шершню, хотя не доверял ему. Нет времени мешкаться, пообещал ребятам выставиться в «2023», значит надо. После того, как двери машин захлопнулись и звук удаляющихся моторов стих, Медведь и его отряд двинулись в «СИТИ23». Наверное, самое лучшее место, что было в ближайших километрах, и самое нейтрально, почти безопасное.

7. «СИТИ 2023»

До бара было рукой подать, но новые тропы растянули путь на пятнадцать-двадцать минут. Пришлось огибать развалины, заросшие огромными одуванчиками с колючими стеблями, что торчали из трещин, как кости из земли.

«Сити 2023» находился в бывшем большом магазине разной кухонной утвари, домашних принадлежностей и канцтоваров, на улице Космонавтов, 32. Когда-то здесь гремел ночной клуб — то ли «Center», то ли еще как-то, никто не помнит. Перестрелка его угробила еще до Дождя.

От прошлого здесь ничего не осталось, только стены, и то полностью были расписаны различными граффити и рисунками.

Бар не пустовал никогда. На ржавой табличке у входа значилось «СИТИ 2023», но местные звали его по-разному: «Сити23», «Клуб23», просто «23» или «СИТИ».

Перед самым входом стояли с автоматами наперевес двое из клана Вольных. Их хорошо можно было отличить по выцветшей, но заметной желтой нашивке с большой буквой «В». Рядом с ними стоял один из наших, одет был в хороший военный комбез и выглядел знакомо, на лице у него была балаклава. У ГД также был отличительный знак. Черный кулак на темно-красном фоне. Мы подошли еще поближе. На вышке снайпер лениво шевельнулся, вцепился в винтовку, прищурился в оптику — то ли спал, то ли пьян.

— Темыч!

— Гагик, ты, что ли? Тебя не узнать! — отозвался тот.

— Гамарджоба!

Гагик — армянин, выросший в Батуми. Почти грузин, если не придираться. Надеюсь, это высказывание не обидит его. После того, как российские войска решили оккупировать некоторые территории, граничащие и принадлежащие Грузии в 2008 году, произошла российско-грузинская война. Как большинство людей говорит, она началась по той причине, что Грузия решила вступить в военно-политический союз НАТО, который состоял из ряда европейских стран, но большому и «дружному» соседу Российской Федерации это не понравилось. «Интересно, это НАТО еще существует?» Помнится, тогда еще был президент Грузии — Михаил Саакашвили. Несмотря на помои, которые говорили про этого президента в зомби-ящике, грузины отзывались о нем хорошо. Саакашвили успел побывать и в Украине, даже получить украинское гражданство. Что дало возможность на некоторое время стать на должность председателя Одесской областной государственной администрации.

В период 2008 года Гагику волей и неволей пришлось покинуть свой дом и переехать в Украину. В целях безопасности своей жизни. И чтобы не участвовать в искусственной войне. «Хотя разве войны бывают не искусственные?..»

Он был намного постарше Медведя, лет так на двадцать пять примерно. Однажды Артем вытащил его из новообразованного феномена в земле, под названием Магнит. Маленькой такой измененной зоны-силы, но очень сильной. Его нога просто присосалась к асфальту, в то время Артем выходил из ночной вылазки в поисках необходимых приборов для Джонни.

Все же отойду от темы и добавлю пару слов про этого юного предка Николы Теслы, а именно про Джонни. Он как бы профессионал из всех любителей, которые могут из спичечного коробка и скрепки смастерить компьютер. Про скрепку, конечно, шутка, но много раз он выручал Артема, когда нужно было поменять дисплей или аккумулятор на ЛКП. Вернемся на пару секунд назад, в реальность…

Так вот. Ногу Гагика так уже присосало, что на берцах подошва начала трещать. Еще немного, и он бы остался инвалидом. Хорошо, что рядом оказался Артем. Даже не узнавши имени и принадлежности к клану, он нашел кусок арматуры, похожей на что-то вроде лома. И с размаху запихнул Гагику под подошву. Навалившись всем весом, он оторвал его от этой заразы с такой силой, что даже часть подошвы от берца осталась на том месте.

Итог: сломанная ступня лучше, чем ампутированная нога. Так и прошло их первое знакомство, потом Артем помог ему дойти до «Сити23».

— Гагик, давно тебя не видел. Ты где пропадал?

— Да я у торговца нашего в охране. Как говорится: «Хабар платит хороший хабар».

— Я никогда не мог понять, кто вообще его так прозвал. Смешно, а слышу уже в сотый раз. Ну и как, хватает?

— На горькую да патроны — в самый раз. Чего еще? — Гагик развел руками и продолжил: — Недавно вот… говорит, дело у него есть, только надо, чтобы не я один был. Надо одного к Хаджику провести. Платят бешенные деньги. Пойдешь?

— А что мне… После сегодняшнего мне бы остыть.

— Так эти взрывы — это вы?

— А кто ж еще?

— Почему не предупредили? Тут все чуть под себя не наложили, по подвалам ныкались.

— Ну, сам знаешь, у нас в ГД секретность как в Интерполе. Зайдем?!

Артем шагнул к железным дверям, не ответив толком. Отряд двинулся следом. У входа — еще один из Вольных. В левом углу первого этажа через согнувшие спины был виден стол Хабара. Нехило он позаботился о своей безопасности, прям целая отдельная комната из железа. Обитель торговца. Тот заметил Артема, кивнул.

Тут каждый знал свое место. Тех, кто часто выбирался дальше, чем положено, и были почти во всем городе, звали в шутку бессмертными, по факту — ходоками. Те, кто обычно подрабатывали зачистками территорий от зверья или участвовали в перестрелках враждующих кланов — были охотниками. Так, просто местное название, что ли, второе прозвище. Скорее, это звучало как ранг.

Были и еще те, кто не хотели вступать в какой-то либо клан, они, по сути, были как бы сами по себе и неохотно делились информацией. Одиночки. С ними мало кто связывался, ведь такие люди вызывали больше подозрение, чем одобрение. Чаще они выполняли задания для простых путников или ученых, также в крайнем случае их могли нанять отдельные кланы. Но очень редко. Таким оставалось лишь бродить в поисках мелких подработок, находя себе ночлег и еду. Многие кланы просто брезговали быть в каких-то дружеских отношениях с ними, они не имели ни друзей, ни врагов. Конечно, между собой они общались и заводили свои связи, жили небольшими группками. Но по какой-то нелепой случайности и отрицательного человеческого фактора, считалось, что, если ты не принадлежишь к какому-то клану, значит, ты будто находишься в низшей касте.

Пробираясь между стоячих и сидячих столиков, Медведь со своим отрядом видели лица уставших и побитых жизнью охотников: лица — молодые, но уже мертвые внутри, и уже в возрасте опытных бойцов. В баре, как всегда, было грязно. Пол усеян пластиковыми картами, бутылками, окурками.

Сусл, местный паренек лет девятнадцати, усердно подметал в углу. Он был здесь за официанта и за горничную. Жил в одном из помещений бара. Хороший парень лет девятнадцати. Короткостриженый, невысокого роста, с быстрыми мелкими глазенками и неполноценно выросшими усиками — суслик, да и только.

Бычки от самокруток торчали из жестянок, что стояли на столиках, как небольшие кустарники в железных ржавых розах-консерв. На стенах были нарисованы хаотичные рисунки и различные надписи. Целое наскальное художество новой цивилизации.

Отдаленно, где-то на втором этаже, из старой колонки играли записи песен годов так 2007—2010. Что-то знакомое, но разобрать было сложновато из-за шума разговоров. Бар жил круглые сутки, но зачастую здесь не так много людей.

Кто-то нарисовал угольком окно на стене, и надпись внизу «Окно в жопу, велкомэ!». Это первое, что бросалось в глаза перед тем, как войти в общий зал.

Настоящих окон не было, и весь свет был от лампочек, что работали от солнечных батарей. Одни били светодиодные, другие — еще старые — накаливания, свисающие на проводах. Они пропитались пылью и масленой накипью от небольших самодельных лампадок. Хотя первый и второй этажи были почти наполовину заполнены, дым улетучивался — вытяжка здесь работала исправно. Без нее было бы просто нереально находиться.

Слева от входа красовалась большая доска — ставки Ринга, на которой почти печатным шрифтом были написаны имена победителей и предстоящих боев. Кто-то в шутку сверху поставил корявую надпись «Гладиаторы».

Ринг — небольшая площадка для кулачных боев на заднем дворе «Сити23». Мелкая земляная насыпь с шестью вкопанными в землю кругом большими бревнами высотой метра два, на которых надели старые покрышки разной величины. Между ними были натянуты несколько канатов, что со временем сильно провисли. По кругу были разбросаны старые пластмассовые стульчики и пустые пластмассовые ящики, что тоже служили стульями. Это было место развлечений и заработка. Бои проводились чуть ли ни через каждый день, и ставок было хоть отбавляй.

Артем подошел к столику Хабара. Тот рылся в ящиках. Заметив его, сел на потрепанный кожаный стул.

Он был не молод, шестьдесят-семьдесят лет от роду, но хитер и умен. Он очень был похож на старого еврея: немного пузатый, с холеной серой бородой и легкими кудряшками на голове. Кто в баре имел на него зуб, часто обзывали за спиной — «старый жид». В лицо — боялись. Оно и ясно, он был влиятельный торговец со связями. Очки на носу — декорация, взгляд исподлобья. Взгляд добрый с легкой хитрецой. Из-за этого он всегда смотрел, немного опустивши голову, не злобно, а словно вопросительным взглядом, будто эти же очки мешают ему смотреть на собеседника.

— Ну, здарова. Что притащил? — начал Хабар.

— Для тебя ценность — только то, что можно продать.

— Такс а я о чем?

— Хабар, мы с ребятами отдохнуть пришли.

— Бери ящик Нового Пива, хоть три. Одесская кончилась, извиняй, — он покрутил карандаш, бросил в замызганный стаканчик.

— Ну раз уж водки нет, давай пиво и что-то пожрать.

— Знаешь… Есть кое-что для своих. По особой цене, сам понимаешь, — Хабар встал из-за стола, наклонился, Артем тоже.

— Ну?

— Есть одна бутылка виски.

— Нет-нет, эту дрянь я пить не буду!

— Тише ты!.. Виски до Большого дождя. Еще пару лет — и будет по цене золота, — прошептал Хабар.

— Сколько?

— Для тебя — за 1500 отдам.

— Это ж грабеж!

— Ну не хочешь — не бери.

— Не хочу.

— Черт с тобой, за 1400 возьмешь?

— Слушай, я тебе сказал — не хочу. Пиво давай.

— Ну хорошо…, — он посмотрел по сторонам. — Давай тогда за 1350.

— 1300 гривен и еще жареную картошку.

— Много просишь Темка… не перегибай.

— А кто у тебя за тысячу купит?

Хабар снова посмотрел по сторонам, стиснул губы и даже слегка их прикусил.

— Хрен с тобой… ладно…. Бери за 1300.

— И консервы. Свинина есть?

— Есть, старые, — протянул он.

— Не вздулись?

— Вроде нет.

— И это давай. И знаешь, что еще?

— Что?

— Нам в VIP.

— VIP, знаешь, вход платный. Даже для ваших.

Территорию «Сити23» негласно и одновременно формально держал клан ГД, конечно, совместно с Вольными.

— Знаю. 800 за четверых, держи.

— Погоди-ка… — Хабар отодвинул стул, наклонился приоткрыть шкафчик, потом и еще один. Достал оттуда небольшую рацию. Удобно разместив ее в руке, как будто делает это впервые, он зажал боковую кнопку и спокойным, немного роботизированными голосом произнес: — Черный, это… столик есть свободный?

Рация через секунды две зашипела, и оттуда послышался ответ:

— Да, есть.

— Принято, — он почесал бороду, затем обратился к Артему: — Сусл соберет хавчик. Пароль в VIP — «Черная тень, красное небо».

— Сам придумал или из книжки?

— Иди уже, Медведь, и парней забирай! Чтоб тебя!

Артем немного ухмыльнулся, и его ребята тоже засмеялись. Он любил побесить Хабара, а Хабар, в свою очередь, по неизвестной причине терпел его. Они двинулись к лестнице, спуск в VIP.

VIP — находился в переоборудованном подвале клуба. Место имело дурную славу, а значит, здесь были свои посетители. Наркота, девки в лохмотьях, готовые на все за дозу или патроны. Справа — четырехэтажка, бывший офис, теперь бордель. Подобное здание было также и слева от клуба, но оно было практически заброшено, развалено, не очень пригодно для жизни.

Еще немного левее стояло монолитное большое здание бывшего бизнес-центра. Хабар и ГД давно положили на него глаз, и планировалось его переоборудовать под жилое помещение и не только. Также в центре Випа стояли два шеста, на небольшом подиуме, на нем изредка танцевали девушки.

Здесь всегда было полутемно. Музыка — электро, рок, рэп. Также здесь был свой официант-бармен, по имени — Черный. Местный мини-диллер. Перед входом в Вип стояло два охранника за большой железной дверью, в которой был мелкий смотровой засов. Внутрь нельзя было заходить с оружием. Охранники отбирали пушки и складывали в сейф, выдавая каждому номерок, прям как в театре.

— Здоров, шкафы. «Черная тень, красное небо», — бросил Артем.

Охранники кивнули. Стук в дверь, глаза в щели, замок щелкнул. Музыка хлынула наружу.

— Сейчас вмажусь! — крикнул Севин, с улыбкой на лице.

— Не как в прошлый раз, — буркнул Джонни.

— Тащить тебя не буду… — вздохнул Берилл.

— Мужики, обещал отдых — вот он! — Артем махнул на вход.

Девушка с фиолетовыми волосами встретила у порога:

— Медведь?

— Да.

— Столик номер семь.

Наверное, это было единственное место в городе, где еще что-то осталось от прошлой жизни. Полумрак, неон — синий, розовый, мигающий в такт. За столиками сидели еще много других людей, лиц их не было видно. В воздухе витал запах алкоголя, дешевых духов, табачного дыма и грязной похоти. Хабар на славу потрудился — стрип-клуб в сердце руин. Вполне себе «элитное» заведение. Лучшее в городе, единственное в городе.

Они присели. Девка в юбке и рубашке принесла открытую виски, консервы, картошку, стаканы — кривые, разные. Бутылка в умелых руках — сразу налили.

— У Черного уже есть официантки? — вздохнул и проводил взглядом девушку Берилл.

— Ага, — протянул Севин, повторяя его действия.

ЛКП Медведя завибрировал. Пришло сообщение от Шершня.

«Железнев посылку получил. Ждет личной встречи с тобой. Есть дельце по зачистке возле Горького. Пиши.»

— Ну, хоть новости хорошие, — пробормотал Артем, убирая устройство.

— Что там? — спросил Джонни, потягивая виски.

— Железнев получил контейнер, ждет личной встречи. И есть новая работа по зачистке возле Горького, — ответил Артем.

— Опять? — Севин скривился. — Хоть бы раз отдых нормально дали.

— Да ладно тебе, — усмехнулся Берилл. — Мы точно не будем заниматься этой мелочью.

Артем не ответил на сообщение. Главное, что контейнер у Железнева, значит, задание выполнено до конца. С Железневым можно встретиться и завтра, отдыхать тоже нужно. Война войной, а отдых важнее.

Девушки вились на шестах — гибкие, как змеи. У одной просматривалась большая татуировка, что тянулась от поясницы и заканчивалась на лодыжке. В полумраке было не разглядеть, что это, скорее всего, это был дракон. Да и вообще, какая разница, что там у нее накалякано. Но точно и явно не каждый может вот так вот крутиться на этой трубе.

Севин уже успел что-то заказать у бармена и заворачивал купюру в трубочку. Черный принес от барной стойки неизвестное в спичечном коробке и тарелки с жареной картошкой. Сейчас это называется хорошим сервисом, если что. Андрей высыпал содержимое на ЛКП, что был прикреплен на левой руке, и вдохнул в себя отраву.

Все что касалось наркотиков, кроме курения табака и алкоголя, в городе не поощрялось. Распространителей спец. веществ — не очень любили, а тех, кто варил, и вовсе убивали, либо делали так, чтобы их никто не нашел, ну да, получается — убивали. Но здесь, в Вип, как в нейтральных водах, закон был не писан. В VIP — свои законы.

Берилл уже вовсю уплетал свинину с жареной картошкой — вечно голодный, как акула. Джонни, как обычно, возился со своим ЛКП, постоянно усовершенствуя что-то в своей технике.

— Джонни, чуть не забыл! — Артем вытащил трофей. — В БТР нашел. Может, ты его толкнешь через своих или какую-то инфу с него скачаешь?

Джонни с улыбкой посмотрел на него, радуясь новой задаче. Он взял ЛКП и начал его рассматривать.

— Так это… последняя модель, видел такое. Где взял?

— Говорю же, в том БТРе язычников. Что сможешь сделать?

— Графический ключ. Попробую подключиться напрямую. Недавно с помощью USB-кабеля так подключался к ЛКП Берилла, когда тот жаловался. У него вечно сами по себе удаляются сообщения. Моя программка обходит шифр. Просто не видит шифрование и подключается к другому ЛКП через шнур, как будто это переносное устройство данных.

— Типа как флэшка?

— Совершенно, верно.

Джонни быстро нацепил свои очки в черной оправе. Достал из внутреннего кармана черный провод сантиметров в семь длиной, воткнул в оба ЛКП.. На черном дисплее высветились какие-то зеленоватые и желтоватые непонятные буквы с цифрами. Он не растерялся, сделал пару нажатий. Два ЛКП погасли.

— Черт, — выдохнул Джонни.

— Что-то не так? — напрягся Артем.

— Не должно было. Погасли оба.

— Исправимо?

— На базу надо, нужен ноут. Пока оба мертвы.

— Поигрались… Вытащишь инфу — скажи.

— Эх… сначала свой оживлю…

Медведь встал из-за стола и направился к барной стойке. В ВИПе было так темно, что пришлось идти чисто интуитивно. Освещение было специально приглушено, чтобы создать атмосферу уединенности для посетителей. Лишь изредка мигающие неоновые трубки освещали стены и танцовщиц. За барменом на стене висели старые плакаты с полуобнаженными девушками из журналов «Maxim» и «Playboy», наклеенные небрежно и хаотично, чтобы скрыть вид старой, шершавой бетонной стены.

— Здорово, че, как дела? — первым заговорил Черный.

— Живу.

— Давно не заходил. Где пропадал?

— Дела.

— У каждого типа свои дела. Значит, че, уже без дел?

— Для нарика ты задаешь слишком много вопросов.

— Наркоман? А ты кто? Мясо ходячее!

— Лучше мясо, чем никем. Ладно. Давай две «зеленки».

«Зеленка» — травка, выращенная в кустарных условиях.

— Две так две, — буркнул бармен. — С тебя 440.

Артем достал старый, коричневый, кожаный кошелек. Несмотря на время он сохранил свой цвет, хотя и имел немало потертостей. Оттуда выпала фотография. Фотография Виктории. Хорошо, что у барной стойки было хоть какое-то освещение. Артем бросил взгляд на клочок фотобумаги.

«Почти шесть лет поисков впустую, хоть бы одна зацепка…»

Перед глазами промелькнули моменты прошлой жизни. Они хотели отпраздновать свадьбу, и он даже успел сделать предложение. Шесть лет поисков — пустота. Свадьба, кольцо — все кануло. Артем поднял фотографию кончиками пальцев, уставился на нее. Выложил купюры не смотря на Черного.

— Есть еще новинка.

— Я верю…, найду тебя и ты жива, — прошептал Артем, аккуратно пряча фото обратно.

— Чего? Говорю, типа, есть новинка. Ты меня че, не слышишь?

— Какая?

— Вообще, короче, отрыв — название «Х».

— И что это?

— Сам не знаю. Приволок один, похоже на химку. Кажется, сам варит эту дрянь.

— Пробовал?

— Разок. Три дня без сна, очнулся на чердаке. Как кислота.

— И зачем мне это?

— А шо я? Моя работа — предложить.

Артем, ничего не сказав, забрал две «зеленки» и направился к своему столику. В этот момент его отряд что-то бурно обсуждал и громко смеялся, перебивая музыку. Когда он сел рядом, все умолкли.

— Одна мне, одна тебе, Джонни.

— Подарок на подарке!

— Чтоб твое ЛКП ожило. Севин, зажигалку, — он протянул раскрытую ладонь. — Надо же как-то подбодрить тебя.

Севин передал свою зажигалку. Самодельная — работала от аккумулятора и заряжалась от ЛКП. Это была игрушка от Джонни. Зажигалка могла поджигать двумя способами: сначала накалялась по центру, а если накала было недостаточно, происходил разряд, как у электрошокера. В этом и заключался ее индивидуализм — в дуализме способов поджигания.

Медведь устроился поудобнее, открыл зажигалку и нажал на кнопку. Сначала она загорелась красным цветом, затем вспыхнула маленькими голубыми молниями. Он сделал глубокий вдох, немного задержал ядовитый дым и выдохнул. Приятное тепло наполнило уставшее тело.

8. ГЕРОИ ДНЕЙ

На следующий день.

Железнев обитал на нижнем этаже штаба «Героев Дней». Там был его кабинет, комната, бункер, кухня — всё его. Сорок два года, замком клана, два метра роста, худой, но плечистый, с железной волей. Говорить с ним — как зубы рвать, но наедине он смягчался, мог выложить душу. Одна беда — бутылка.

Может, это лишь помогало ему забыть все то, что было и то что происходит сейчас. Забыть прошлое. Несколько лет назад, он потерял всю семью, дочку и жену, себя.

Он, как обычно, сидел за своим столом, опустошая последние запасы алкоголя, которые уже почти нигде не достать. Положение позволяло медленно гробить печень и почки дорогой отравой. Наливая стакан, он вздрогнул от треска рации, что разорвал его тоскливый ритуал.

— Железнев, к вам пришли.

— Кто?

— Артем.

— Пусть заходит.

Дверь скрипнула. Артем шагнул внутрь.

— Я тебе лично велел доставить контейнер! Не так ли?! — рявкнул Железнев.

— Были дела поважнее, — отрезал Артем.

— Поважнее… Ладно, — голос смягчился, видно было, что он немного подшофе.

— Что в контейнере?

— Это очень важная… — Железнев замолчал на несколько секунд, — и секретная информация.

— Настолько секретная, что нас там чуть не порвали. Куча язычников, потом военные! И ты мне сейчас говоришь, что это секретная информация?! Черт возьми, если ты мне не скажешь… — Артем не успел придумать продолжение и добавил: — И откуда военные на нашей территории?

— Не нужно так орать!

— Я возмущаюсь!

— Так. Хватит. Отставить. Что за тон?!

Железнев встал из-за стола, развернулся, замолчал, уставился на карту города, расположенную позади него. Потом пару раз глубоко вздохнул и снова уселся на стул. Налил стакан. Жестом предложил Артему, но тот отказался. Железнев резко выдохнул и выпил залпом.

— Ладно, тебе… расскажу. В контейнере — документы, украденные у ученых, которые направлялись к военным. В них информация по местам силы и о Границе вокруг города, которая держит… — он замедлил речь, — и про бункер 317.

— Бункер 317?

— Да, 317. Не слышал? И я не слышал до этого времени. Один старый военный рассказывал мне о подобных подземных сооружениях. Это бывшее многоуровневое бомбоубежище на Одария 9.

Он снова потянулся к бутылке, налил, предложил, — Артем отмахнулся.

— Ты и не мог знать. Место гиблое, военные рядом, до Границы рукой подать. Проклятый Хаджик, Геруды так и прут оттуда. Военные только в нашего брата палят.

Железнев показал на чучело головы Геруда.

«Как можно было такое повесить у себя в кабинете?» — подумал Артем.

Геруд — ростом со среднестатистического человека, с длинными конечностями и туловищем. У него две ноги с дополнительной берцовой костью и две руки, если их можно так назвать, с перепонками между тремя большими пальцами. В воде он очень быстрый. Большой рот с множеством острых зубов и присосками внутри. Он высасывает почти всю кровь и влагу из своих жертв, не брезгуя глазными яблоками. Глюкоза и полезные вещества в крови — его главная добыча. Подслащенная сахаром вода действует на него как наркотик. Геруды могут уходить на расстояния до пяти километров от моря и предпочитают жить у озер и болот.

— Геруды — ерунда. Что с бункером? — отвлек его Артем.

— Всё тебе знать надо. Раньше это было бомбоубежище, затем ученые обосновались там. Судя по документам, военные не просто так держатся на Границе, это дополнительная защита для бункера. Может, Каменной пустоши и нет, мы еще так далеко не заходили. Что там… после радиоактивного облака… военные не дают пройти дальше. Не пускают.

— Через Хаджик. Можно попробовать.

— Мы не пытались? Отряд из пятнадцати бойцов. Никто не знал про операцию, хотели и тебя привлечь. Все сгинули. Только успели сигнал SOS послать. До сих пор сигнал висит, координаты меняются. Маячок, наверное, в Хаджике плавает. По старой дружбе скину тебе на ЛКП, может, проверишь. Далеко и опасно. Столько хороших ребят полегло…

Он снова налил себе, в этот раз не предлагая собеседнику.

— Понял. Что про бункер?

Железнев выпил содержимое стакана и поднес к носу рукав, резко вдохнув.

— Так вот, в бункере проводились исследования над временем. Точнее, как было написано: «Непостоянный патоген временно-пространственного феномена, без функционирования при отсутствии внешних раздражителей». Черт его знает, что это значит.

Он налил себе еще стакан, осушил бутылку и подождал, пока последние капли упадут на поверхность жидкости. Сунул бутылку под стол. Уставшим взглядом посмотрел на Артема.

— Там еще про какой-то «эффект наблюдателя» и «мибибкрию». Сволочи писать нормально не умеют…

— Мимикрию? — подправил его Артем.

— Может. Но я понял одно: это лишь часть документов, остальное должно быть в бункере. Там есть что-то ценное, что так усердно пытались спрятать. Есть еще вопросы?

— Нет.

— Ну так… будешь? — Железнев достал пустой стакан из ящика.

— Не сегодня.

— Конечно. Вчера в ВИПе оттянулся?

— Хм… да.

— Смотри там не намотай себе ничего. Можно легко обменяться букетами с местами давалками. Член будет как… как тот же геруд. Ха-хах! Кхм-кхм… — Железнев закашлялся. — Свободен.

— Что насчет моего вопроса?

— Про что… а… про нее. Артем, тебе стоит смотреть на реальность трезво. Мои люди работают над этим, но сам понимаешь, сколько времени прошло. Где и как ее искать? Ты думаешь, она еще жива?

«Трезво смотреть…, точно не в твоём случае.»

— Надежда умирает последней, Железнев. Я верю.

— Вера, надежда, любовь… Дело твое. Что у тебя в башке — не знаю.

Артем молча вышел, хлопнул дверью. Поднялся на третий этаж второго корпуса, в свою комнату. Сел на пол у разваленного дивана — усталый, раздавленный. Поиски — пустота. Поднял диван, вытащил портсигар. Вишнёвый табак ударил в нос. Три сигареты «MARVEL» — возможно, последние в мире. Взял одну, вдохнул аромат, закрыл глаза.

Затем достал фотографию Виктории — единственное, что осталось от нее после Большого дождя.

«Может, она мертва…» — пронеслась мысль в его голове. — Нет, нет! Я не могу так думать! — закричал он вслух.

Подойдя к окну, забитому досками, он пытался разглядеть свою бывшую квартиру. Старый дом был частично разрушен, но он все равно иногда останавливался у своего подъезда, надеясь, что она появиться, выйдет из-за угла, подойдет к нему. Стоял — ждал чуда.

Артем посмотрел на фотографию, сел на пол, прислонившись спиной к доскам подоконника. Зажал сигарету зубами и подкурил. Горько-сладкий дым с ароматом вишни напомнил ему прошлую жизнь. Дым поднимался вверх, заполняя комнату и окрашивая солнечные лучи, что пробивались сквозь щели, в серые стальные струны. Дым заполнял пустоту… и его самого.

9. РЕШЕНИЕ

Рано утром Артем проснулся под вой сирены и от звука топота ботинок. Так и не приняв душ, одетый в то, в чем и лег спать, он выбежал, сразу прихвативши с собой свой скорострельный АК103.

Длинном коридор бывшей больницы бурлил — первая мысль: нападение. Вояки или те же Язычники? Мимо пробежало двое.

— Что происходит?! — крикнул он, протирая глаза.

— Срочно! Общий сбор! Во дворе!

Небольшой двор кишел членами клана ГД. Кто-то сидел на машинах, кто-то грелся у бочек с вечно тлеющим огнем — мусорным могильником. В кругу толпы стоял Железнев, держа на перевес автомат. В его руке дымилась большая толстая сигара, все по типажу американского боевика со среднем бюджетом и с максимальным пафосом.

Народу было так много, что не сосчитать, а это еще даже и не половина всех отрядов, что вступали в клан. Железнев осмотрелся вокруг, достал пистолет и выстрелил в небо. Резко наступила тишина. Своим командирским пропитым и прокуренным голосом он заговорил:

— Клан ГЕРОИ ДНЕЙ! Новость хреновая! Сегодня ночью погиб командир! Князь! С ним полегли еще бойцы: Шершень, Мулат, Кино, Глухарь, Зевс. Из отряда Вольных: Киняев, Мороз, Крестец и Бойко! Минута молчания за героев!

Минута прошла — шепоток перерос в гул, который нарастал с каждой секундой, переходя в жужжащий хаос, напоминающий улей пчел.

— Где это случилось?! — крик раздался из ниоткуда.

— Какой смертник это сделал?! — выкрикнул кто-то еще.

— Это вояки?! — послышалось вдали.

— Точной информации нет! Данные пришли ко мне на ЛКП от Зевса. Последние координаты — стадион «Черноморец». Связь оборвалась, — Железнев набрал воздуха. — Они были у парка Шевченко! После смерти Князя я беру командование! С этого дня я — командир ГД! Разошлите по блокпостам и «Сити»!

Толпа снова залилась гулом слов, затем почти по очереди один за одним все члены клана начали выкрикивать: «ГЕРОИ ДНЕЙ!» — три раза били себя в грудь. «ГЕРОИ ДНЕЙ!» ­ — и еще три удара в грудь.

Вечером в «23» — людно, стоял запах перегара, дымящих самокруток и грязной обуви. Старые деревянные колонки давно забытой фирмы SONY тихо хрипели спокойную мелодию из прошлого. День траура. Смерти — обыденность, но потеря Князя и бойцов двух кланов в один день — удар. Решили помянуть.

Запись в колонках ожила — диктор бубнил про погоду, тень былой жизни. Артем допил Новое пиво, вытащил портсигар «Chesterfield», вынул оттуда самокрутку и подкурил. На втором этаже громко что-то обсуждали, затем умолкли так же резко. Сейчас почти все кланы были на ушах после смерти Князя, враждебные, наверное, тоже знали про эту новость. Такой ход событий не шел на руку ГД и Вольным также.

Артем поднялся на второй этаж. Немного пройдя вглубь, там было небольшое подсобное помещение, в котором не было двери — поминальная. Множество полок с вещами, некоторые из них имели бумажки-ярлыки с пометками, кому они принадлежали. Тем, кто когда-то топтал эту землю. Посередине стоял небольшой железный стол, где были разложены вещи недавно покинувших клан бойцов.

Ниже небольшой деревянный округлый столик, кто-то оставил там стеклянный стакан и сверху на него положил кусочек засоленного мяса, кто-то оставил самокрутки и несколько патронов. Эти подношения были, что ли, отдачей тем, кто уже в другом мире, как бы даром от живых. В каком-то эзотерическом смысле это пригодится мертвым в том, в загробном мире. Это было добровольное дело. Артем выложил два патрона калибра 7,62 и положил рядом с вещами — дань.

Неспешно вышел и направился снова вниз, к своему месту. Спустившись по лестнице, он присел за свой столик и снова услышал в чем-то разговоре имя «Князь». Артем тоже был удивлен этой новостью. Как заживет клан дальше — загадка.

«Как его звали? Саша? Егор?» — пытался вспомнить он. — «Князь и Князь. Новые имена — новая жизнь. Выживание. Может, он был просто Лёха…»

ЛКП пискнуло. Сообщение было от Джонни:

«Свой починил! На том ЛКП — куча инфы. Офигеешь! Защита крутая, но я справился. Жду на Родео.»

Родео — это небольшая территория возле детского дома, который теперь называют Комплекс. Сейчас там ютятся семьи и живут дети до 16 лет. После этих лет — не ребенок, это уже боец-воин, будущий ходок-охотник. Комплекс состоял из нескольких сооружений, четырех домов, в одном из которых был когда-то дом престарелых, и одного детского дома. Комплекс имел квадратный периметр и один вход на эту территорию. Все это были жилые места, где было много семей и детей, которые образовали такой прямоугольник жизни. Между домами приволокли кучи старой техники и земли, мешков со строительным мусором, что служило хорошим укрытием от незваных гостей и хоть малой, но защитой.

Все дворы были увешаны натянутыми канатиками с различной одеждой, почти с каждого окна тянулись эти лианы. Они крепились от дома к дому, были увешаны через балконы или даже были прикреплены к ближайшему дереву через валик, чтобы можно было вращать этот трос и вешать одежду. Родео и сам Комплекс находился не далеко от Сити23. Артем решил не терять время и направился к нему.

Почему Родео? Нет, конечно, там не было каких-то развлечений, которые бы смогли дать этому месту такое название. Еще давно там часто собиралась молодежь. Неизвестно по какой причине их тянуло там находится. Место совсем обычное в обычном дворе, лавочка возле теплотрассы, где зимой частой грели пятую точку. Вот и все. Может, так прозвали то место, потому что ребята часто по кругу облепливали территорию вокруг лавки, но уже и не важно. Теперь это не простое место, часто здесь засаживаются посидеть возле костра все, от любого дружески настроенного прохожего до самых опытных ходоков города. Родео это что-то вроде нейтральной, конечно, не для всех, стоянки. Дюжина бочек с огнем, вечно играющая гитара, небольшие самодельные укрытия-домики, рассказы и мифы о городе, мелкие торгаши со всякой мелочевкой. Дети, которые бегают вокруг бочек и стреляют из деревянных пистолетов или играются на самодельных площадках, интересные байки о мутантах и кланах — все, что здесь можно услышать. Жизнь в тени смерти.

Дети — редкость. Дети — стали чудом. После Большого дождя рождаемость рухнула, а смертность росла вверх. Бесплодие процветало. Многие и не хотели заводить детей в таких условиях, а другие не могли прервать беременность или сделать аборт из-за отсутствия медицинских и различных хирургических навыков и медикаментов.

Спустя года Комплекс притягивает людей и до сих пор. Несмотря на то, что забор детского дома в окрестностях Родео почти полностью покрыт алым плющом. Как с ним ни боролись, даже сжигали, растет дрянь, растет. Огородили его заборчиком, чтобы никто не смог к нему приблизиться. Да и оставили.

Алый плющ — красивое и на вид безопасное растение, но только на вид. Один раз был случай: охотник клана Вольных, убегая от стаи нытиков, решил перелезть забор Горького парка. И по нелепой случайности прикоснулся оголенной ногой к плющу. Свое название «Плющ алый» получил от своей окраски, выглядит он как обычный вечнозеленый плющ, но на краях листов окрашен в светло красный, иногда в бордовый цвет. Опасен, даже когда листок плюща уже почти высохший валяется на земле. Весь секрет в красной окантовке, которая покрыта мелкими иголками. Яд, содержащийся в них, приведет к асфиксии в течении нескольких минут. Так что нужен комбез как для химзащиты, а лучше из новых из углеводистых нейлоновых нитей с карбоновым покрытием. Если был бы такой — то на плюще спать можно было бы. Но таких в стране, наверное, на пальцах сосчитать, не говоря уже о городе.

Случай был. Бедняга из Вольных даже не заметил, был в таком страхе, что бежал не оглядываясь. Затем схватился за шею, немного пройдя несколько шагов, медленно спустился на колени, держа свою шею двумя руками. Делая глубокие и тяжелое глотки, будто хватая воздух из всех сил, помер в жутких судорогах, в позе, будто сам себя удушил. Стае нытиков ничего не оставалось, как полакомиться обездвиженной жертвой. Мутантов дрянь эта не берет, им хоть бы хны — отлежаться и дальше, а вот человек… это что-то такое — нежное.

Уже подходя к месту назначения, можно было услышать голоса людей, здесь было довольно-таки спокойно; некоторые были со своими детьми и женами.

— Коля, не бегай за ним! Упадешь! Ты же видишь, что он тебя дразнит, — выкрикнула женщина, сидящая рядом у костра.

— Мама, он палку забрал!

— Света, скажи своему, чтобы отдал!

Послышались еще выделяющиеся из толпы крики.

— Семыч! Нашел ключ?! — выкрикнул мужчина в белой майке из третьего этажа дома номер двенадцать.

— Не! Нету! — ответил мужичек с залысинами, лет сорока, раздвигая руки в стороны и глядя вверх.

— И шо теперь?! Я очень рад! — с сарказмом ответил мужчина из дома.

Пламя огня освещало почти всю территорию Родео. На улице было немного сыро. Облака, как всегда, закрывали солнце, но от пламени шел приятный теплый поток воздуха. Кто-то жарил мясо на костре неподалеку, и от этого расходился наркотический аромат.

На одной из лавочек сидел Джонни, как всегда, таращился в свой ЛКП и не замечал никого вокруг. Артем подошел к нему, легонько хлопнув по плечу, они пожали друг другу руки.

— Слышал про Князя? — начал Джонни.

— Да, я слышал. Теперь Железнев всем заправляет.

— Он и раньше всем заправлял, я и Князя только пару раз видел.

— Князь на месте не сидел. Я помню его только в начале, когда я оклемался уже на кушетке в каком-то подвале. Что там насчет ЛКП?

— Смотри, — Джонни снял рюкзак и достал из него ЛКП язычника.

— Я сразу и не понял, оказалось, что здесь какое-то стороннее приложение. Если попытаться подключиться к ЛКП, то весь заряд батареи переходит в USB шнур, что вырубает эту игрушку и другую тоже. На USB портах есть защита от высокого напряжения.

— Ты же знаешь, что я в этом не особо. Давай ближе к делу.

— Да-да, смотри. Я смог скачать несколько файлов с картами координатами. Так, это не то… вот… сейчас, — Джонни подправил очки одной рукой. — Вот здесь отмечен домик на Радостной 2/4, а рядом площадь в кружке. Также текстовый документ: «7 этаж, 704 офис, Доска». Честно говоря, не сильно понимаю, что это значит. И еще есть несколько документов…

Несмотря на свой развитый интеллект, Джонни по какой-то странной причине не понял, что дело идет о схроне. Другие документы не имели никакого смысла: пару фото природы, картинки с какими-то идолами и людьми, тексты, похожие на песни или молитвы.

— Ну что, Артем, в общем, это все.

— Я тебя понял. Спасибо, услужил. Сможешь кому-то толкнуть?

— Хочешь продать? — с грустью в голосе спросил Джонни.

— Да, а что?

— Ничего. — Он зажал кнопку вражеского ЛКП, и тот выключился.

— Ладно, забирай себе. Сотри все, — с улыбкой на лице сказал Артем.

Джонни пожал ему руку и с радостью на лице быстро вымолвил:

— Спасибо, друг!

Медведь уставился на костер из большой железной бочки. Она была почти вся черная, лишь нижние три сантиметра были еще в старой голубой краске. В ней были сделаны несколько дырок по бокам для улучшения подачи воздуха к огню. Иногда ветер немного усиливался, и языки пламени выходили из этих отверстий, как оранжевые змеи, вырывающиеся из железных дыр.

— Я понимаю… ты хочешь туда пойти? — прервал гипнотическое наблюдение за костром Джонни.

— А ты против? За площадью начинаются Пустые земли. Там может быть кто или что угодно.

— Возьмем с собой еще кого-то?

— Да. Есть у меня один знакомый. Помнишь Гагика?

— А кто его забудет!

— Значит, завтра… завтра направляемся к нашему блокпосту на Малиновского, 51. Я им скину месседж, и Гагику тоже, мы встретимся там, а потом выдвигаемся к схрону.

— К чему?

— Джонни, ну ясно, что там схрон. Только тайник могут так помечать.

— Окей. Ты домой?

— Нет. Немного здесь посижу.

— Уже темнеет.

— Да, знаю…

Новый день, новые беды. «Приключения» — слишком громкое слово для этой грязи, но оно цеплялось к языку, описывая то, что ждало впереди.

На своей территории можно было не щурить глаза на каждый шорох, но расслабляться — такой себе вариант. Артем и Джонни двинулись к блокпосту пешком, выйдя из ворот базы ГД — массивных, ржавых, скрипящих, как старые кости. Здесь засада — редкость, почти миф. Черемушки, бывший микрорайон, давно стали вотчиной клана. По пути — только нейтралы да свои: угрюмые лица, потёртые нашивки, пустые взгляды.

Опасность таилась не в людях. Изменённые растения торчали из трещин, шевелились без ветра, но хотя бы не бегали. Хуже — мутанты. Голодные твари на четырёх лапах, бесстрашные, с зубами, что рвали металл. Серьёзное редко забредало сюда — клановые отряды выжигали стаи и их выводки. Но мелочь вроде Нытиков всё равно мельтешила — сколько ни стреляй, они плодились, как зараза. И Хищники — не лучше.

Хищник — бывшая дворовая кошка. Теперь — голая, сморщенная тварь, похожая на уродливого сфинкса. Морда как у обычной кошки, только с более большими глазами — полностью черные. Увидеть их, кошек, было можно лишь тогда, когда стемнеет, говорят, из-за особенности глаз, якобы они очень чувствительны к свету, даже отблеск костра приносит им дискомфорт. По какой-то нелепой случайности они все были очень худыми, и сквозь тонкую сморщенную шкуру виднелись ребра. Они очень редко нападали на людей, хотя встречались особи в метр длину, почти с крупного пса. Днём некоторые подползали к людям, щурясь, прося еды. Что-то осталось, наверное, у них от тех одомашненных созданий, тех мурчащих комочков, что лежали рядом на диване. Кто-то кидал им объедки, кто-то убивал на месте.

Тысячи и тысячи домашних питомцев выбрались на свободу неизвестному, в первые, самые сложные дни. Увы, некоторые умирали под завалами или в закрытых квартирах, от голода и жажды. Может, конечно, в их случае смерть это награда, в отличие от возможности со временем измениться или принести на этот свет выродков-потомков. Множество уцелевших собак, кошек остались на улицах и хаотично скрещивались, а под действием новой природы выводились необычайно живучие гибриды с проявленными доминирующими генами первоначальных особей.

На блокпосте их уже ждал отряд Верстака. Верстак был одним из давних товарищей Артема — еще в те дни, когда ГД только зарождалось. Потом их пути как-то разошлись: Верстак решил охранять границы клана, а Медведь предпочел искать приключения дальше. Видимо у кого-то задница покрепче.

Верстак протянул руку — мозолистую в шрамах.

— Ну, здоров, брат! Как держися? — голос Верстака хрипел, как старый мотор.

— Здоров, Верстак. Не жалуюсь, — Артем хлопнул его по ладони. — Что у вас?

— Хреново и еще раз хреново…, если честно. Вчера завалили двух Герудов. Откуда взялись, черт их знает! Может, с Аркадии ползут, суки. Попали точно — видели, как дёргались. А потом — ни тел, ни следов. Живучие гады! Это как вообще?!

— Бывает, — Артем пожал плечами, глядя в пустоту. — Ещё что?

— Да все. От безделья — крылаток подстреливаем. Знаешь, если их правильно поджарить, ммм… прямо как курочка.

Крылатка — это в старом просторечии голубь, обычный сизый голубь. Сейчас это тот же голубь, только с дополнительными парами глаз. Ничего необычного, просто четырехглазый голубь. В «Сити23» один умник, поди орнитолог в прошлой жизни, бубнил: «Геном крепкий, вот и мутировал слегка». Имя его стёрлось, да и кому оно надо? Точно он был орнитологом раньше. Обычный человек явно такого не знает, да и незачем.

Артем прошёл в холл «Копейки» — магазина, что стал блокпостом. Полки давно пусты, стены в копоти. Обернулся к Джонни:

— Заходи. Нужно набраться сил. Путь, конечно, не дальний, но мы не знаем, что нас там ждет.

— Или кто, — Джонни шагнул следом, оглядываясь.

— Это тоже верно. Увидишь Гагика — буди меня.

10. БЛИЖЕ К НЕБУ

Утро. Сырое, тёплое, серое. Небо — свинец, воздух — пепел, всё вокруг — оттенки грязи на грязи. Серо. До тошноты серо. Матрас — как могильная плита, пружины впились в рёбра, будто кости ломали всю ночь. Во рту — пустыня, вода манит сильнее курева, но сигареты ближе. Артем нашарил портсигар во внутреннем кармане, вытащил самокрутку, чиркнул спичкой. Дым — горький, едкий — пополз в лёгкие. Не вынимая её изо рта, он сел, проглотил клубы, уставился на пустую лежанку Джонни. Мысли — вязкие, как смола:

«Поди, уже торчит снаружи. Верстак его достал своими расспросами. Этот вечно суёт нос не в своё дело. Ему бы границы стеречь до конца дней — таможенник хренов, если б мир не сдох. Каждому своё. Одни — мясо, другие его жрут. А кто-то — ходок, тащится по выжженным землям, возвращается полутрупом, но дышит. Как там было в книжке? „У самурая нет цели, только путь“. Мы теперь все ронины — без хозяина, без смысла. Идём, пока ноги держат.»

Он встал, накинул рюкзак — чёрный, потёртый, как его жизнь — и вышел. У блокпоста стояли Джонни, Гагик и Верстак. Джонни размахивал руками, что-то втолковывал:

— Понимаешь, Верстак, могу залить новое ПО на твой ЛКП, но всё нафиг сотрется!

— Как сотрётся? — Верстак нахмурился. — А чтоб не стёрлось — как?

— Скинуть на комп. Но настройки всё равно слетят.

— Ну а чтоб всё осталось?

— Ха! Не обновлять, не тупи!

— Да мне надо обновить, хочу как у тебя!

Артем подошёл, швырнул бычок в грязь.

— Я тебя просил разбудить, когда Гагик явится, — бросил он Джонни

— Так вот он только что пришел.

Тот шагнул вперёд, пожал Артему руку, поправил автомат на плече, сунул два рожка для АК-103.

— Держи.

— В долгу не останусь, — пропронил Артем. — Зайдём в «Сити», если время будет.

— Знаю. Ты говорил, есть дело? Что за тайны?

— Да.

Артем глянул на Верстака, хлопнул Гагика по плечу, толкнул легонько — мол, отойдём. Он поддался.

— Слушай, дело мутное. Нашёл ЛКП язычника.

— И что? Хлам небось, — хмыкнул Гагик. — Скинь торговцу.

— Не перебивай, вот что ты?! Там барахло всякое, но главное — координаты тайника. Язычник был явно не новичок, кто-то мог знать. Рисковать неохота, идём втроём.

— И ты меня позвал? Я после Магнита еле хожу!

— Не ной. Путь короткий. Найдём что — делим на троих. Все по чесноку.

Гагик выдержал паузу:

— Эх. Ладно… уговорил. Куда?

— Площадь, где «Дом мебели». Здание там рядом, высотка. Седьмой этаж.

— Пустые земли… — Гагик сплюнул.

— Боишься?

— Не боюсь, но там, где нас нет — твари правят.

— Мы втроём.

— Князь тоже был не один. Слыхал?

— Про Князя потом. Где он сгинул, а где мы идём — не одно и то же. Опасности особой нет.

— Двинули сейчас? Темнеет скоро, — Гагик потёр шею.

— Да. Сейчас в самый раз.

— Отлично.

Джонни впереди, за ним Артем, Гагик сзади. Через дворы, через «Новые Черемушки» — жилой комплекс, теперь груда бетона и тлена. Дальше небольшие руины — «Детский сад 224», последняя черта перед Пустыми землями.

— Погодка ничего, — хохотнул Джонни. — Не опасно вроде.

— С каких пор ты по тучам опасность чуешь, умник? — огрызнулся Гагик.

— Да я так, к слову… — Джонни осёкся.

Садик был окружен забором, возле которого местами рос Рваный каштан. Гагик сразу заметил его и сказал:

— А может, супчика нам хлебуть?

— Идем, не время пузо набивать, — Артем скривился, будто проглотил кислятину.

Дело в том, что с этого каштана получается хороший супец, по вкусу не очень, но сытный. Еще точно не известно, каштан ли это. Листья напоминают обычный каштан, только они всегда с дырами, а иногда вообще бесформенные, как рваные. Вред причиняет не сильно большой, прикоснувшись к листку можно почувствовать легкое жжение, со временем участок кожи начинает краснеть и покрываться сыпью, которая дико чешется. По сути, крапива, только сильнее. Из этого каштана варят недурной суп, в нем много витамина С, ну если верить круглоголовым. Сначала листья срезают, затем сворачиваю все в мешок и бьют. Если у вас есть хороший блендер и электричество, тогда можете воспользоваться и этим. В конечном итоге все это месиво пропускают через мясорубку и варят. Вкус такого супа — как будто разбавленный в воде огурец с кислинкой, не отрава, кушать можно. Очень странно, что растительность начала так быстро развиваться, то ли из-за того, что людей стало намного меньше, то ли что-то влияло на ее интенсивный рост.

Отряд перебрался через небольшое ограждение и последовал к одному из корпусов детского сада. Уже на месте, оставшись на втором этаже, они решили устроить небольшой привал лишь для того, чтобы обговорить дальнейшие действия. Все трое сняли рюкзаки, Артем взглянул в мутное окно и начал расспрашивать Гагика.

— Ты же у нас вроде опытный?

— Сомневаешься, что ли? — тот сплюнул в угол.

— Дом напротив, с него должен быть обзор на площадь?

— А то.

— Джонни, мы прикроем тебя. Доберись до дома и дуй на крышу, разузнай там, что к чему.

— Лады.

Джонни взял свой автомат, у него была MP5, с легкой самодельной текстурой под городской камуфляж. Он был ближе к пистолету-пулемету, чем автомату, но справлялся со своей задачей на отлично. Рюкзак он оставил в детском садике. Наперевес кинул бинокль и выбежал вниз по ступенькам.

Артем и Гагик прильнули к прицелам. Тишина — гробовая, только ветер шуршал листвой, как шепот мертвецов. Джонни мелькнул у подъезда, нырнул внутрь.

— Ну что, Гагик, еще не передумал? — Артем не отводил глаз от улицы.

— Надеюсь, награда будет стоящая. Уже хорошо натер пятку…

— От пятки не сдохнешь. Хотя… помню один древнегреческий миф…

— Заткнись, Темыч, не начинай!

ЛКП Артема издало короткий звук. Джонни:

«Чисто, на площади пуста, в здании ок.»

Медведь в тот же момент написал ему:

«Спускайся, идем к тебе.»

Через десять минут обогнули дом, встретились. Тишина давила. Чем дальше от базы, тем мертвее мир. Жизнь уходила из мест: пустые полуразбитые окна, редко серо-зеленые растения. Пусто, было просто — пусто. Пустота завораживала и отчаянно пыталась навязать себя, опустошить изнутри. Окна — пустые глазницы, растения — безобразная жуть. Пустота грызла изнутри, выжигала остатки надежды. Здесь была жизнь — здесь была суета.

Было и что-то особенное в ней. Здесь была жизнь — машины воняли выхлопом, люди толпились у ларьков. На площади был небольшой неофициальный рынок, здесь были люди. Теперь лишь ветер обвивает уставшие столбы электропередач, гудит между проводов, скользит по тропам, воет в дырах окон.

Остановка «Дом мебели» — ржавый скелет, обросший мхом. Ещё порыв — и рухнет, как прах.

Отряд стоял и смотрел на то, что было раньше многолюдной площадью. Деревья и густая трава полностью превратили ее в небольшой лес. Множество сухих одуванчиков устилали тропинки, превращая их в пушистые коврики. Все покрытые дорожки и кусы — в семенах, как саван. Они тут всегда, кроме зимы. Говорят, их пух — причина пожаров в пустых квартирах. Если поднести зажигалку, можно устроить фаер шоу, в пол половину города.

Вдали виднелось намеченное здание. Серо-зелёное, будто гнилью покрылось. Природа выбрала цвет смерти, и он не черный.

Через лес не пошли — там Щупальца. Метр длиной, ждёт в траве. Хлоп — и жертва в капкане, кислота разъедает живьём. Жрёт даже крылаток, что уж про человека. Выжечь до корня? Бесполезно — лезет снова, как гидра. Охотники рубят щупальца топором — не убьёт, но ослабит. Науке не известно, что это было за растение, но предполагалось, что оно имеет какой-то свой собственный интеллект.

Щупальца — большое растение примерно метр в длину, чаще всего находится в густорастительной местности. Щупальца растет на земле, поджидая свою добычу. Как только добыча попадает на центр растения, щупальца резко захлопываются, поражая свою жертву оглушительным ударом.

Пройдя площадь, они приближались к зданию, у которого был небольшой памятный знак из гранита. Джонни подошел к нему поближе, протер рукой монолитную табличку от сухих листьев и грязи, и прочел надпись:

— «Площадь названа в честь Бориса Деревянко. Заслуженного журналиста Украины, первого редактора газеты „Вечерняя Одесса“». Ты говорил, что это место называется «Дом мебели»?

На что Артем ответил:

— Нет, площадь, конечно, называется «Деревянко», но все просто зовут ее «Дом мебели» из-за большого магазина мебели и остановки с таким же названием, которая была здесь.

— А-а-а, теперь понял, — Джонни кивнул.

Гагик встрял в разговор, он смотрел куда-то вверх.

— Двенадцать. Да, всего двенадцать этажей. Нам на какой?

— Седьмой.

Вошли в холл. Лифт — груда металла, рухнул с высоты. Двери вынесло, как от взрыва. Пол в бумагах, плесени, мусоре. Стены — кривые граффити, вопли прошлого. Артем нацепил налобник, щёлкнул кнопкой. Свет резанул тьму — стены в росе, краска слезает лохмотьями, пол — лужи. Капли барабанили с потолка, будто крыши нет. Влага — везде.

— Противогазы, живо! — рявкнул он.

Все выхватили маски, натянули, выдохнули с хрипом. Гагик пробубнел сквозь мембрану:

— Что стряслось, Темыч?!

— Ты, может, и видал всякое, но за пределы давно не совался. Сыро, темно — грибок тут как дома.

— Ну и что?

— Где грибок, там и сука, Спора!

Для тех, кто не особо разбирается в флоре здешних мест. Спора — темный черно-коричневый грибок, чаще растет в заброшенных зданиях, в подвалах, реже на открытой местности. Солнечный свет для него опасен. Попадает в организм человека с помощью спор. При попадании в легкое начинает прорастать и делиться. На седьмой-десятый день повышается температура, через месяц кашель кровью, смерть наступает или от перегрева, либо от удушья. Все легкие заполняются. Необходим противогаз или одна пуля, как лучшее обезболивающее.

— Твою ж мать, знаю, — Гагик закашлялся. — Может, её нет?

— Лучше не гадать.

Пошли по лестнице. Ступени — мокрые, в иле, мху. Ручей тёк вниз, капли били по башке. Ноги скользили, хлюпали. Артем заговорил, голос гулкий в маске:

— Панчишина Витю, круглоголового, знаешь? Того, что у профессора Волкова работает, аспирант-лаборант и подрабатывает медиком. Пересекался я еще давно-давно с ним у них в бункере. Рассказывал он страшные вещи. Так вот, принесли одного бедолагу туда, кажется, из одиночек. Короче — наемник. Оказалось, он уже месяц болел. Лекарств-то нет, сам понимаешь. Кругом, как всегда, полуискусственный хаос и подконтрольная анархия. Только подорожник приложить можно. Ученые руками развели, мол, и так дел своих хватает, посидели, подумали и отправили его в карантин, что в бункере. На следующий день ему стало еще хуже, кровью начал харкать. Анализы у него вся взяли, думали, тубик или рак, оказался не он. Температурил он жестко, а потом умер, во сне. Они не знали, что делать, снова покумекали, и дали себе добро на вскрытие. Мол, как так, сам напросился, надо выгоду какую-то извлечь, мы мужи ученые, нам можно. Как легкие увидели, в ступор впали. Почти все внутри было покрыто коричневой плесенью, вот и вывод, что его убило. Это потом узнали, что он в подвале где-то ночь провел пьяный, да вроде там и подцепил эту дрянь.

Джонни слушал, не перебивая, затем подошел поближе к Артему:

— Ну ты жути нагнал, пипец… тебе бы страшилки писать.

— Здесь уже все написано. В одной такой живем.

— Кажись седьмой, пришли, — шепнул Гагик.

— Ищем комнату, — Артем кивнул.

Пройдя несколько дверей вдоль длинного коридора, Гагик нашел нужную дверь:

— Я нашел!

Медведь посмотрел на него, и время будто затянулось, как в густом киселе. Вмиг послышался какой-то легкий писк, который давил на уши. Перед глазами показался взрыв и огонь.

— НЕ ОТКРЫВАЙ! — заорал он.

Предостережение было с опозданием. Гагик приоткрыл дверь наполовину, и ударная волна вынесла его прямо в противоположную стену. Взрыв был настолько мощный, что оглушило мгновенно, а защитные стекла противогазов потрескались паутиной. Запах серы и сырости ударил в ноздри.

Все трое упали на пол и скрючились от страха и боли. Через секунду наступила полная тишина. Гагик лежал без сознания. Артем сумел встать, опираясь о стенку, подошел к Джонни, потрогал его за противогаз:

— Эй… Джон… Джонни! Живой?!

Тот очнулся:

— Угу…

Протянув руку, Артем схватил его и помог подняться. Подползли к Гагику. Артем присел рядом с ним, резко его толкнул:

— Гагик! Гагик! Молчит… черт, это я его подписал на это дело! Джонии, побудь с ним, я мигом!

Артем зашел в офис 704. Пол покрыт хламом. Запах жженой серы после взрыва и чего-то кислого витал в помещении. Справа стоял разбитый и давно высохший аквариум.

По центру помещения удлиненные цельные парты, как в университетской аудитории. На них был плотный слой пыли, но старое покрытие лака не хотело сдаваться шестилетней плесени. Артем осмотрел кабинет и сразу вспомнил про доску. Понял, что что-то на ней либо должно быть написано, либо что-то было за ней спрятано. Он взял ее снизу, резким движением приподнял и сбросил на пол. В стене было небольшое углубление, в котором лежал сверток из ткани, явно обматывающий квадратный предмет, скорее всего, небольшую коробку. Артем быстро взял ее и закинул в боковой карман рюкзака.

Гагик еле пришел в себя, но еще не был в полном сознании, что-то мычал, скорее от боли. После такого удара об стену сломать ребра дело пустяковое. Джонни подставил ему плече:

— Хорошо, не граната, а самопал. Иначе кабзда.

Все трое спешили вниз.

Спуск — ад. Семь этажей, ноги ватные. Сняли маски — воздух, как глоток жизни после глубины.

— Ладно! С намордниками разберется Дядя Миша. Его срочно к медику! — приказал Артем.

— Не дотащим… — выдохнул Джонни.

— Сможем! До первого блокпоста точно сможем. Пошли!

Артем достал из рюкзака небольшую ампулу и пистолет-шприц. Разорвав зубами пластиковую обертку, вставил ампулу в специальный разъем и вколол Гагику в плечо.

— Что это? — Джонни вылупился.

— Димедрол с кетоновом. Пойдет сам. Не далеко.

— Ты нашел что-то?

— Да. Сверток. Не знаю, что это такое. Что нужно было прятать в Пустых землях, плюс ставить растяжку. Вообще, какого хера Язычники так близко возле нас трутся? Идем! Времени мало…

Гагик хромал, хватался за бок. Обезболивающее пёрло: бормотал, как пьяный. Артем и Джонни тащили его, как собутыльника домой. Смешно со стороны, да не до смеха. Артем всегда держал эту ампулу на крайний случай. На самый крайний, увы, скорее всего, сейчас он и настал. Гагик смог идти дальше, а это единственное, что требовалось сейчас.

Джонни отправил сообщение Верстаку:

«Идем к вам, 1 = 300»

На блокпосту Гагика кинули на кушетку. Медик — Олег, по кличке Шприц. Ему не нравилось это прозвище, и он предпочитал, чтобы его называли по имени. Худой, с длинным носом, увидел нашего «пьяницу» — сморщился:

— Что с ним? Отравился?

— Нет, вколол ему димедрол с кетоновом, — Артем кинул пустую ампулу.

— Сколько? — Шприц прищурился.

— Всю.

— Ты спятил?! Это на четверых доза! Теперь часов десять будет овощем! — он всплеснул руками.

— Упал? — встрял Верстак.

— Типа того, — буркнул Артем.

Шприц посветил в глаза Гагика:

— Счастливчик… Надеюсь, ничего страшного. Пусть отлёживается. Завтра забирайте. Железневу доложу — медикаменты под учётом. Как оно все было?

Джонни открыл рот, но Артем перебил:

— Ходили на Пустые земли, у «Деревянко» тварей пострелять. Там мина новая вылезла. Гагик не заметил — вот и прилетело.

Мины блуждали — раз в пару недель. Не особо опасны, если ты не железный. Отбрасывают на метры, рвут металл. Ложь сгодилась.

— Метра три-четыре его швырнуло, — добавил Артем.

— Угу-угу, ясно, — Шприц дважды качнул головой, скребя щетину, что росла клочьями, как сорняк на могиле. — Рентгена нет, щупать буду, — он кивнул, расшнуровывая ботинки Гагика.

Грязные, в иле, с трещинами на подошве. Каждый узел скрипел, будто жаловался на эту жизнь. Он пялился на Артема, глаза — мутные, как лужи после дождя. Джонни молчал, всё понял: правду лучше держать за зубами. Не для Шприца, не для Железнева.

Гагик лежал — бледный, как труп, только веки подрагивали. Дыхание — хриплое, с присвистом, словно воздух пробивался сквозь трещины в рёбрах. Комната — бывший склад «Копейки» — воняла сыростью и плесенью. Стены в потёках, углы заросли чёрной дрянью, лампа над кушеткой мигала, будто издыхала. За окном — серость, что давила на грудь, выжимала остатки воли. Мир гнил заживо, и они с ним.

— Живучий, гад, — буркнул Шприц, тыкая пальцем в бок Гагика. Тот дёрнулся, застонал что-то невнятное. — Рёбра, кажись, в труху. Смещение точно. Завтра скажу точнее, если очнётся. Потом расскажешь, где она, на карту надо нанести.

— Очнётся, — Артем сжал кулаки. — Не впервой ему.

— Ладно, все завтра.

— Может без Железнева обойдемся. У него сейчас дел, выше крыши.

— Не могу. Железневу доложу — без этого никак. Медикаменты считают, как патроны.

— Вот что ты такой. А, Шприц? — Артем отрезал резко. — Все по правилам надо? Да?!

— Шприц меня не зови, — тот злобно скривился. — Не люблю я эту кличку.

— Нам плевать, что ты любишь, — бросил Медведь, и в голосе — усталость, что копилась годами.

Гагик зашевелился, пробормотал что-то — то ли ругань, то ли бред. Обезбол держал его в полусне, где все притупилось, но мир всё равно душил. Артем присел рядом, стиснул зубы. Вина грызла изнутри — это он затащил Гагика в ту высотку, к растяжке, почти к смерти.

— Держись, — шепнул он, но слова утонули в тишине.

11. НОВЫЙ ПУТЬ

Утро следующего дня — серое, как вчера, как всегда. Артем и Джонни двинулись к базе ГД. Насыщенный день не выжал их до конца — выспались, хоть и на жёстких лежаках, что ломали спину. Гагик очнулся. Шприц промазал его йодом, обмотал бинтами — два ребра в хлам. Как он это вычислил без рентгена — чёрт знает, но спорить смысла нет. Постельный режим, но жратвы на блокпосту хватало — Верстак расстарался. Артем шёл, а в голове крутился вчерашний взрыв, как заноза.

— Знаешь, Джонни, — голос хриплый, будто горло песком набили, — перед тем, как рвануло, я будто знал.

— Чего знал? — Джонни скосил взгляд, шаг не сбавил.

— Видение, что ли. Картинки мелькнули — огонь, хрень всякая.

— Ты когда спал нормально, а? — буркнул Джонни, без капли сочувствия.

— Не в том дело. Как дежавю, только вперёд.

— Ты сейчас несёшь бред, Медведь.

— Сам не врубаюсь.

Джонни остановился, впился глазами — тёмными, как дыры в земле:

— Я с утра ждал другого.

— Чего? А, открыть эту дерьмовую коробку?

— Ага.

Артем спустил рюкзак с плеч и вытащил из бокового кармана сверток, в котором была пластмассовая коробка. Надавил на нее посередине, потянул, взявшись по бокам, она и открылась. Перед их глазами показалась некая запчасть, плата, размером двадцать на десять сантиметров.

— Джонни, что за хрень?

— Похоже на видеокарту, но без кулера. А тут, сбоку, — блок питания, только мелкий, — Джонни ткнул пальцем.

— И из-за этой фигни мы чуть не сдохли? Чёртов язычник, как я повёлся… — Артем стиснул зубы, взгляд — пристальный и грустный.

— Давай лучше покажем это Дяде Мише, он, может, подскажет, он битый жизнью, должен знать.

Артем посмотрел встревоженным взглядом и ответил:

— Если это окажется обычная пластинка из компа, я найду того гада и засуну ему прямо в…

— Не спеши! — перебил его Джонни. — Я такого еще не видел, а в технике я точно разбираюсь.

Возле ворот базы Герои Дней стояло трое вооруженных охранников. Раньше такого не было, так что это вызвало легкое удивление на лицах Артема и Джонни. Они подошли поближе к ним.

— Стоять! Кто такие? Имена! — рявкнул один, ствол на Артема.

— Ты охренел? Артем я, Медведь, — сказал Артем, направляясь к воротам.

— Стоять! Приказано докладывать о всех прибывших Железневу, — прозвучал строгий голос охранника, автоматы направлены.

— Да что там у тебя?! Слушай меня, как там тебя? Я здесь живу, и мне плевать, кому ты и что должен докладывать или долаживать!

Артем махнул рукой, оттолкнул ствол ладонью, прошёл. Джонни — молча за ним, как тень.

— Раньше такого говна не было, — Джонни сплюнул. — Железнев борзеет. К Дяде Мише давай.

На первом этаже — мастерская. Дядя Миша орудовал болгаркой, искры — как умирающие звёзды, падали на бетон, гасли. Небольшие салюты разлетались, освобождая место для новых ярких светлячков метала.

Дядя Миша — пятьдесят семь лет, техник на базе Герои Дней. Где воевал — молчок, но в стволах и шмотках — бог. Скрывает свою прошлую жизнь как партизан. Облегчить ствол — к нему, установить прицел, настроить — тоже к нему. Все, что стреляет, — все к нему. Необходимо залатать броню или комбез? Только плати. Любой каприз за ваши деньги. Как-то раз он даже сделал на заказ тактические перчатки, из кожи седого пса, а на месте костяшек закрепил небольшие шипы. Много кто их примерял: удобные, вид устрашающий, один минус — ладонь нельзя на полную разогнуть. Но это не такая уж и беда, главное, что автомат можно держать. Жаль, с электроникой он не сильно дружил. Внешность скрывала его года, он был широкоплеч и подтянут. Всегда в шутку говорил, что всех переживет, что каждый день с утра по пятьдесят раз отжимается. Когда-то один дурак из клана усомнился в его словах, они на спор должны были подтянуться тридцать раз и отжаться столько же. В итоге Дядя Миша победил. В целом, его года — не его года. С Артемом он был в дружеских отношениях и часто подшучивал над ним.

Болгарка визжала, давила на уши, Дядя Миша был как всегда в берушах, иногда казалось, что он с ними спать ложится. Профессиональная привычка. Из-за них он всегда громко говорил, понятное дело, себя тоже не очень слышно, когда в ушах пробки.

— Дядя Миша!!! — позвал Артем.

Тот вырубил машинку, вытащил «пробки», подошёл к столу — железному, заваленному хламом. Хлопнул Артема по руке:

— О, приветствую, Темыч! Медвежонок пришел!

— Дядя Миша, три намордника, у всех стекло, — Артем достал противогазы и положил их на стол.

— Сразу к делу, какой деловой! Знаешь, для тебя ничего нет. Я ж тебя совсем не знаю! — он растянул улыбку.

— Дя-дя Ми-ша? — протяжно спросил Артем.

— Хорошо! Посмотрю, если от старых будет. Не обещаю, что прям чистые.

— Хоть какие.

— Ну знаешь, такс, с тебя… — Дядя Миша задумчиво поморщил брови. — С тебя четыре сотни, за каждый!

Артем протянул ему деньги.

— Есть еще одно дело, — Артем достал плату и показал ее Мише.

— Такссс… что ж это?

— Так это я у вас хочу узнать.

— Ты же знаешь, я в этом особо не разбираюсь. Как ты и балет. У тебя для этого Джонни есть.

— Угу, как я и бал… — с легким сарказмом проговорил Артем.

— Вот-вот, и я об этом.

— Может… все же взглянете? — предложил Артем.

Дядя Миша надел свои очки с веревочкой за ушами. Они придавали ему вид военного профессора. Он взял в руки плату, осмотрел ее с разных сторон, а затем снял очки.

— Где взял?

— Долгая история, двумя словами не обойтись.

— Я как-то видел похожую штукенцию, похоже на ключ-карту. Ставят на военные склады или специальные убежища.

— Так для чего она?

— Предназначена для открытия дверей, когда автоматическое открытие дохлое. Можно вручную открыть дверь с помощью ключ-карты. Это как пароль, только в виде карты.

— Даже так… хм. Ну спасибо, это хоть что-то.

— Колись давай. Где ты раздобыл такую штуку? Я лет тридцать, наверное, не видел подобного.

Артем наклонился к нему, далее немного шепотом:

— Схрон одного язычника.

— Он хоть живой?

— Кто?

— Язычник твой, не схрон же! Думай башкой, медвежонок!

— Скорее — нет, чем — да.

— Ох, Артем, всегда ты во что-то ввязываешься, — Дядя Миша покачал головой. — Ладно… противогазы заберешь завтра.

— А это… ты что там делаешь? — Артем указал на большую бесформенную деталь на столе.

— Этот Железнев задолбал! — Миша резко завелся. — Броню для тачек велел сварганить! Нагните его, и я его!..

На удивление, обычно спокойный Дядя Миша взорвался в адрес нашего «босса».

— Я ему говорю!.. Железа нет! Пришлось трубы резать, что-то придумывать! Электродов — как кот нассал! Сырые! Сырые, мать твою! Как достало это кулибинство! Епт, вашу мать! У меня еще пять заказов! — он показал на разобранный автомат и приклад в тисках.

— Дядя Миша, главное — не волнуйтесь.

— Я и не волнуюсь! Я само спокойствие! Пойду я, надо хотя бы бампер доделать…

В комнате у Артема всегда было темно — ночью не включишь свет, лампочка давно перегорела, а достать новую было большой удачей. Днем свет просачивался сквозь забитые доски, создавая тусклый полумрак, в котором собеседники едва могли видеть друг друга.

— Ты хочешь найти этот склад или убежище? — Джонни сел напротив.

— Что ты предлагаешь? — Артем подкурил самокрутку, дым — едкий, горький.

— Я знаю, зачем ты все это делаешь. Это из-за нее?

Он сделал затяжку и на выдохе ответил:

— Честно, из-за нее тоже.

— А что еще? — настойчиво спросил Джонни.

— Что ты предлагаешь? Сидеть на пятой точке и ждать приказов Железнева или хоть немного понять, что происходит, ощутить жизнь, осознать ее? Не быть здесь пешкой. Да мы даже не пешки. Территории давно поделены, а получить пулю в лоб, защищая какой-то кусочек грязи — не для меня. Бегать за псами или хищниками — тоже не мое. Цирк какой-то. Хочу понять, что к чему. Жить, а не гнить.

— Каждый раз, когда ты начинаешь «ощущать жизнь», мы либо отстреливаемся от кучки военных, либо кто-то чуть не умирает. Не слишком ли часто ты ходишь по краю? — Джонни пытался донести до Артема свою точку зрения.

— Ты будешь мне сейчас читать нотации?! — возразил Артем. — Мозги вправлять уже поздно.

— Нет, просто я хочу сказать, если ты думаешь там что-то найти или кого-то… — Джонни замолчал и встретился взглядом с Артемом, чтобы продолжить:

— Но если ты найдешь какую-то зацепку… я пойду с тобой. И я уверен, что Берилл и Севин тоже. Мы отряд и должны держаться вместе.

— Спасибо, Джонни., — Артем смягчился. — Кроме нас, друг у друга никого нет… Надеюсь, ты меня понимаешь.

— В каком-то смысле — да. По крайней мере, у тебя есть возможность кого-то искать, — Джонни отвернулся. — Мне снятся мама с папой. Будто связь вернулась. Машины ездят по улицам. Магазины работают.

— Не переживай, Джонни. В США столько всевозможных бункеров, там все четко, не так, как у нас.

— Эх… да.

— Я уверен. Ты и сам это прекрасно знаешь.

— Да, мама и папа. Эх. Надеюсь, когда-то начнется устанавливаться связь. — он грустно выдохнул. — Такое ощущение, что этот город — единственный на планете богом избранный клочок земли, где остались люди. Так даже Севин как-то рассказывал…

— Кстати, где эти двое? — Артем затушил бычок.

— Севин писал мне, что они зависают в Випе. Вчера он притащил Хабару щенков Нытика. Ты же знаешь, он хочет попробовать одомашнить эту тварь, для охраны Сити2023.

— Гнилая затея.

— Я знаю.

— Напиши на блокпост. Узнай, пожалуйста, как там Гагик. Я ему должен.

— Хорошо. Закончу с дроном и напишу.

— Дрон? Ты где дрон раздобыл?

— Притащил один, просил починить. Я уже почти закончил, но не хватает некоторых деталей, а заказчик на связь не выходит. Может, оставлю себе. Может, он уже…

— Попроси у Дяди Миши.

— Нет, такого у него точно нет.

— Ладно… сейчас лучше прилечь на дно, встретимся здесь через пару дней. О том, что случилось, никому, даже нашим, да и Гагика предупреди…

Прошла неделя.

Артем зажег свечу, и его комната засияла теплым светом, весь отряд был в сборе. Севин стоял возле двери. Он прислонился к ней, посмотрел на всех, потом снова прислонился ухом к двери, но затем развернулся к свету.

— Вроде никого. Шо ты хотел? Рассказывай.

Медведь открыл свой рюкзак и из внутреннего потайного кармана достал ключ-карту, положил её на стол. В комнате наступила тишина, нарушенная Бериллом:

— И что это?

— Это ключ-карта. Что-то вроде ключа для большого замка, чтобы было понятнее, — пояснил Медведь.

— И что нам с ней делать? — поинтересовался Севин, взяв ключ-карту в руки и осматривая её.

— Ничего. Положи на место. Я скажу прямо: если есть ключ, значит, где-то должен быть замок, должна быть дверь. Подобный ключ может относиться как к складу, так и к убежищу. Мы знаем практически всю территорию города.

— Кроме того, что за Границей, за Пересыпским мостом, неизвестно, — Севин скрестил руки.

— Верно. Я не собираюсь идти к Железневу с этой штукой. В последнее время ему не доверяю, он какой-то скользкий стал… — Артем сжал кулак.

— Как слизняк… — вставил Джонни.

— Как пьяный слизняк! — добавил Берилл.

— Точно в точку. Железнев что-то таит. Единственный, кто может нам ответить, это Волков. До него надо добраться. Сообщение не отправить — далеко они. Использовать нашу антенну, не резонно — сразу же все автоматом доложим Железневу.

— Заколдованный круг, — развел руки в стороны Севин.

Берилл и Джонни сидели возле стола, Севин облокотился на подоконник и также внимательно слушал Артема.

— Бойцы, мы прошли весь этот путь. Я помню, как познакомился с каждым из вас и как мы взаимно помогали друг другу. Прикрывали спины, выживали в различных условиях. Это не ваш путь, но мое решение — большая вылазка в Усатово. Джонни уже в курсе и собирается со мной. Возможно, что-то узнаем, а потом и найдем.

Артем замолчал, поставил локти на стол, так, чтобы соединить пальцы. И посмотрел неопределённо вдаль, устремив взор на стену, ожидая ответов.

— Артем, я с тобой, — встал Берилл, потерев ладонь об ладонь и почесал затылок. — Что мне еще делать? Либо с тобой, либо бродить по приказам Железнева, которые с каждым разом все глупее.

Севин подошел к столу, опять взял в руки ключ-карту, посмотрел на нее. Положил легонько на место.

— Нет, я не пойду.

Все посмотрели на него. Джонни кашлянул. Севин продолжил:

— Не пойду, если мы завтра не оторвемся конкретно в Випе. Я все никак не могу склеить одну телочку. Есть там одна такая, с прической, как мне нравится. Что хотели? Путь большой и длинный, как мой… эм…, идем, считай, вслепую, троп безопасных нет. Может, это последний наш разговор, когда мы все вместе.

— Типун тебе на язык! — выкрикнул Берилл.

Артем встал, пожал руку сначала Бериллу, потом Севину.