Бесплатный фрагмент - Межпространственное Справочное Бюро

Добро пожаловать в Межпространственное Справочное Бюро!

Приветствуем всех путешественников, исследователей и случайно забредших разумных существ! Вы держите в руках (или щупальцах, или гравитационных полях) первое издание Межпространственного Справочного Бюро. Мы — единственная редакция, работающая одновременно везде и нигде.

Межпространственное Справочное Бюро (МСБ) — это уникальная организация, существующая вне законов физики, логики и хорошего вкуса. Мы занимаемся ответами на вопросы, которые вы даже не знали, что хотите задать. Где бы вы ни находились — в сингулярности чёрной дыры, на краю гиперпространства или в очереди за кофе на Земле — наши ответы всегда на расстоянии одного квантового скачка.

Что мы делаем?

Мы отвечаем на письма от существ со всех концов Вселенной. Вот несколько примеров:

Вопрос от жителя сингулярности чёрной дыры: «Как заставить чайник уважать вас и законы физики?»

Обращение из мира с двенадцатью измерениями: «Стоит ли заводить кота Шрёдингера?»

Насущный вопрос обывателя: «Куда исчезают носки после стирки?»

Каждый выпуск — это уникальное путешествие в мир совершенно абсурдных, но удивительно точных ответов.

Наша редакция находится в подпространственной вакуоли, поэтому вход осуществляется через ближайшую сверхмассивную чёрную дыру. Достаточно написать на листке бумаги: «Для МСБ» и бросить его в сторону горизонта событий. Если поблизости нет подходящих чёрных дыр, просто подумайте о своем вопросе, и мы его получим (при условии, что у вас нет фольги на голове).

Главный редактор: Архивариус Альтерий

Наш единственный (в буквальном смысле: он может существовать сразу в нескольких версиях самого себя) и бессменный главный редактор, Архивариус Альтерий, управляет бюро с бесконечной мудростью и минимальным количеством здравого смысла.

Особенности личности: Он одновременно строгий бюрократ и заядлый авантюрист. Может в одной фразе уволить вас и пригласить на пикник в четвёртое измерение.

Рабочий стиль: Никогда не говорит «нет». Вместо этого использует фразу «Заставим парадоксы работать сверхурочно».

Хобби: Переписывается с собой из параллельных вселенных (и утверждает, что однажды проиграл себе в шахматы). Очень любит петь (но не умеет).

Мы рады знакомству, дорогой читатель, и уверены, что вместе с вами мы сделаем этот многомир лучше! Или хотя бы забавнее.

Глава 1

С самого раннего детства мне внушали: учись хорошо, старайся на уроках, думай о будущем, иначе пойдёшь на завод, как твой дед. А дед у меня был человек выдающийся. Всего три класса сельской школы, дальше война — ну, не до уроков было. В эвакуации он, как водится, попал на завод. А ножки-то у него маленькие — до станка еле доставал, приходилось подкладывать кирпичи. Но мальчишка он был смышлёный. Быстро разобрался, как всё это работает, и так там и остался. В школу уже возвращаться не стал и, знаете, был счастлив.

А что я? Отучился. Золотая медаль, красный диплом. Родители в восторге. Институт выбирать было просто: где деньги водятся? Разумеется, культура и педагогика отпадали сразу. Никто из нас не хотел сидеть на зарплате, которую можно было бы перепутать с кредитом на новый пылесос.

Инженерные и компьютерные специальности даже не рассматривались. В те времена программисты выглядели как персонажи, сбежавшие с репетиции фильма о зомби-апокалипсисе: сутулые, в старых растянутых свитерах, с красными глазами и выражением лица, которое как бы говорило: «Я видел всякое дерьмо». Денег у них, кстати, тоже не было, что окончательно ставило крест на их репутации.

И что же оставалось? Финансы, экономика, маркетинг! Звучит солидно, правда? Вот уж смехота. Сейчас таких экономистов, как грибов после дождя, развелось. Все с дипломами, амбициями и полной внутренней пустотой. Но грех жаловаться. Все хотят кушать. И не просто кушать, а кушать хорошо.

Только вот реальность сурова. В ней не предусмотрено, чтобы каждый экономист завтраком из трюфелей начинал. Колбаса по акции — вот их уровень, но они всё равно делают вид, что это временно. Улыбаются, поправляют галстуки, а в глазах — пустота.

Но мне даже галстук не положен. Хотя, серьёзно, кто их сейчас носит? Рынок труда — это джунгли. И не те милые тропики, где поют птички и разгуливают ленивцы, а настоящий зелёный Ад. Здесь твоя жизнь зависит от того, насколько быстро ты можешь съесть конкурента или хотя бы не быть съеденным.

Но даже если ты самый свирепый хищник, и тебе чудом удалось откусить заветный оффер, всегда найдётся кто-то покрупнее. Кто-то с более блестящими зубами и гладким резюме.

— Следующий! — раздался женский голос откуда-то сверху.

Я поднял глаза и увидел, как молодой парень, наполовину рассыпавшись в пыль от нервов, робко зашагал в сторону приёмной.

В коридоре нас было около десяти. Все мы сидели плечом к плечу на узкой лавке, отдалённо напоминавшей о школьных годах, только без радости ожидания перемены. Помещение напоминало замкнутую систему, созданную специально для того, чтобы люди, попавшие внутрь, поглощали кислород быстрее, чем поступал новый.

Собеседование — это всегда испытание на прочность. В каком-то смысле его можно сравнить с риторическими баталиями древнегреческих ораторов, только без тоги и хотя бы минимального уважения к вашему интеллекту. Или, если угодно, с выступлением эквилибриста, который пытается пройти по канату, натянутому между двумя башнями, вооружёнными катапультами.

Уж поверьте мне. Я уже вдоволь наслушался вопросов в духе: «Где вы видите себя через пять лет?» И всегда один и тот же результат — «Спасибо, мы вам перезвоним». Начинаю думать: Может, я что-то делаю не так?

Мотивационные курсы, коучи успеха, тренеры жизни… Эти люди как будто сговорились. Все твердят одно и то же: будь эффективнее, будь продуктивнее, преврати свою жизнь в бизнес-проект, а тело в корпоративный ресурс. Контроль, дисциплина, эффективность. Работай жёстче! Делай больше! Гори ярче! Гори, гори, гори!

Кажется, мне уже нечем гореть. И знаете, что самое обидное? Я ведь даже ещё не успел толком начать. И если верить моему коучу, виноват во всём я сам. С его точки зрения, мир — это чёткая, отлаженная система. «Вселенная крутится, деньги мутятся, — говорил он. — Просто ты сам не пускаешь этот поток в свою жизнь». Спасибо, утешил.

Ну, раз я не прав, так, может, расскажешь мне, дураку, как правильно жить? Ответ обычно был прост: «Мысли глобально, действуй направленно». Всё и одновременно ничего. Так я это называю. Хотя, чёрт с ним, у него таких, как я, тысячи. А Мальдив на всех не хватит. Простая математика. Ну а мне как быть? Что делать? Эти вопросы оставались без ответа.

Кто бы мог подумать, что ненадолго.

Прошло около получаса, наполненного нервным хихиканьем, перетиранием ладоней и тихим шёпотом: «Убейте меня».

И вот, наконец, наступил момент, когда очередь дошла до меня.

— Проходите, следующий, — раздался тот же женский голос, который уже звучал как призыв к финальному раунду гладиаторских боёв.

Я набрал воздуха в грудь. Натянул свою парадную улыбку, которая выглядела так, будто я только что проглотил лимон, и бодро направился в приёмную рекрутёра.

Внутри было светло, свежо и достаточно просторно, чтобы не чувствовать себя банкиром в лифте с инспекторами налоговой.

За столом сидела женщина, чья прическа была настолько идеальной, что, казалось, она согласовывала её с министерством симметрии. Её костюм выглядел так, будто он был сшит специально для неё каким-то магическим портным, который знал, как подчеркнуть строгость и стиль одновременно.

— Добрый день, — сказала она тоном, который звучал больше как угроза.

— Добрый, — ответил я, стараясь звучать как можно увереннее.

— Итак, — начала она, проведя взглядом по моему резюме. — Вы утверждаете, что являетесь экспертом в области продаж?

— Ну, не то чтобы эксперт… — начал я, но она подняла палец, сигнализируя, что уточнения ей не нужны.

— Продажи — это искусство, — заявила она, сложив руки перед собой. — А вы утверждаете, что способны продать что угодно кому угодно?

— Эм… ну, я стараюсь, — пробормотал я.

— Отлично. Представьте, что я клиент, а вы пытаетесь продать мне… — она на мгновение задумалась и вдруг улыбнулась так, что мне стало дурно, — …кирпич.

— Кирпич?

— Да, кирпич.

— Ну, это… прочный строительный материал… — начал я, но она снова подняла палец.

— Нет-нет, не стройте. Продавайте.

Я сглотнул.

— Этот кирпич… он уникальный. Он может… эээ… служить вам верой и правдой в любой ситуации. Например, если вы захотите… разгромить старый сарай… или… защититься от грабителя.

— Ага, понятно, — кивнула она, записывая что-то в блокноте. — А если я скажу, что у меня уже есть кирпичи?

— Этот… другой?

Она подняла бровь.

— Другой. Уникальный. Эксклюзивный. Вы просто обязаны его купить! — выпалил я, отчаянно пытаясь не выглядеть полным идиотом.

Она улыбнулась.

— Интересный подход. Хорошо, следующий вопрос.

Я расслабился. Ну как расслабился — настолько, насколько это возможно, сидя перед голодной львицей.

— Как вы относитесь к работе в условиях стресса?

— Прекрасно, — солгал я, надеясь, что она не спросит о моём пульсе.

Она кивнула, сделала ещё одну пометку и, наконец, сложила руки на столе.

— Отлично. Теперь представьте, что вам нужно продать этот кирпич… мне… пока я пытаюсь вас утопить в ванной.

Я моргнул.

— Метафорически?

— Возможно. — Она улыбнулась. — Продолжайте.

Я прочистил горло, глубоко вдохнул и начал:

— Этот кирпич идеально подходит для использования под водой! Он, эм… не тонет. В смысле, тонет, конечно, но делает это с потрясающей грацией. И вы только представьте: если бы Леонардо да Винчи проектировал кирпичи, это был бы именно такой кирпич!

Она смотрела на меня пристально, как орёл на мышь.

— Интересно, — сказала она. — А что, если я скажу, что ненавижу кирпичи?

— Ну… — я задумался. — Тогда это не просто кирпич. Это… сувенир! Напоминание о том, что вы ненавидите кирпичи, но всё равно купили один, чтобы напомнить себе об этом.

— Любопытно, — протянула она, записывая что-то в блокноте. Я был уверен, что это что-то вроде «Кандидат, возможно, безумен, требуются санитары».

Она посмотрела на меня с видом палача, который только что придумал новый уровень пыток.

— Хорошо, давайте поговорим о ваших слабостях.

— У меня нет слабостей, — с уверенностью сказал я.

Она прищурилась.

— Абсолютно никаких?

— Ну, иногда я ем слишком много пиццы, — пробормотал я.

— Я не об этом.

— Тогда… я иногда переоцениваю свои способности. Например, как сейчас.

Она улыбнулась. Это была улыбка человека, который только что нашёл идеальное место для ловушки.

— Отлично, — сказала она, закрывая блокнот. — У меня последний вопрос.

Я кивнул, готовясь к чему-то вроде «Сколько кирпичей требуется, чтобы построить мост на Марсе».

— Как вы относитесь к работе в условиях, где вам придётся всё время говорить «да», даже если вы хотите сказать «нет»?

— Ну… это как в отношениях, — попытался пошутить я.

Она усмехнулась, хотя я заметил, что её ручка замерла над блокнотом, будто она всерьёз задумалась записать это как диагноз.

— Хорошо, — сказала она, вставая. — Спасибо, что пришли.

— И всё? — спросил я, не совсем понимая, что делать дальше.

Она кивнула на массивную дубовую дверь с золотой табличкой «ВЫХОД» — слово было написано заглавными буквами, как будто оно вело не просто наружу, а на какую-то другую планету.

— Вам туда.

Я поднялся, чувствуя себя так, будто только что прошёл собеседование на роль камня в театральной постановке о строительстве Великой Китайской стены.

— Мы вам обязательно позвоним, — сказала она с улыбкой, которую можно было бы использовать как оружие массового поражения.

Я кивнул и направился к двери. Когда я открыл её, то ожидал увидеть привычный офисный коридор. Вместо этого я оказался на улице под дождём и почему-то с кирпичом в руках.

— Перезвонят они мне, как же, — пробормотал я с таким ядом в голосе, что даже язык слегка онемел. — Конечно, перезвонят. Прямо в следующем тысячелетии, когда кирпичи научатся летать.

Я хотел кричать. Хотел выть. Хотел засунуть им этот чёртов кирпич туда, где солнце не светит. Да и причем тут вообще кирпич?! Я что, в строительную контору пришёл? Достало! Как меня всё это достало.

Дорога домой прошла как в тумане. Пришёл в себя, только когда оказался в подъезде. Я открыл дверь в свою маленькую, но уютную хрущёвку, где меня встретила мама. Замечательная женщина, но реальность для неё давно перестала быть обязательным элементом жизни. Она жила в своём мире, где всё всегда было хорошо, а люди вежливо пропускали друг друга на дорогах.

— Ну что, опять двойка? — спросила она, прищурившись и оглядев меня с ног до головы.

— Мама, я уже давно не учусь в школе, — вздохнул я.

— Да? — переспросила она с наигранным удивлением, будто только что вспомнила, что электричество больше не передаётся с помощью ламповых духов. — А я в твои годы не только училась, но и работала! И тебя нянчила!

Она начала привычную речь, которая включала в себя восемьдесят процентов преувеличений, пятнадцать процентов выдумки и пять процентов чистой магии.

— В мои годы, — начала она, — я умудрялась ходить на две работы, готовить трёхразовое питание для всей семьи, стирать вручную и учить тебя читать!

— Мне было три года, — напомнил я.

— А ты не представляешь, как трудно было учить тебя читать, когда ты всё время пытался съесть букварь!

Я не стал спорить. Её рассказы обычно начинались с исторического реализма, но быстро превращались в эпос, где она сражалась с бурями, драконами и бухгалтерскими отчётами одновременно.

— А сейчас ты чем занят? — спросила она, переходя к новой теме с грацией дирижёра, который неожиданно решил исполнить джаз вместо симфонии.

— Я… э… ищу работу.

— Работа — это прекрасно! — воскликнула она с энтузиазмом, который мог бы оживить музей восковых фигур. — В мои годы я…

— Я знаю, знаю, — перебил я, поднимая руки. — Ты была супергероем, который спасал мир между сменами.

— Не груби матери, — сказала она строго. — Мир я спасала только по субботам.

Я устало опустился на диван, всё ещё сжимая кирпич, который теперь казался мне символом моего экзистенциального кризиса.

— А что это у тебя? — спросила мама, заметив кирпич.

— Утешительный приз, — сказал я с сарказмом, который мог бы оттачивать ножи.

Она покачала головой.

— Ты бы лучше призы побед собирал, а не провалов.

— Спасибо, мама, — пробормотал я. — Очень помогает.

— Да что бы ты без меня делал, — сказала она, уходя на кухню с видом человека, который только что выиграл спор.

Я вздохнул, уставился на кирпич и подумал, что, возможно, моей следующей работой будет что-то попроще. Например, уборщик в космическом агентстве. Там хотя бы никто не ожидает, что ты заставишь кирпичи продавать сами себя.

Я вошёл в свою комнату и упал на кровать. Матрас подо мной прокряхтел, словно старый дед, которому слишком долго не меняли батарейки. Я окинул взглядом всё вокруг.

Комната выглядела так, словно дизайнером выступал человек, который одновременно был любителем минимализма и фанатом советского дефицита. Обои с выцветшими розочками держались на стенах исключительно из чувства долга. Шкаф, купленный ещё при Никите Сергеевиче, скрипел от каждого дуновения ветра, будто жаловался на свою жизнь. Телевизор с пузатым экраном стоял на тумбочке, на которой ещё пылился старый видик, давно испустивший дух. На полке стояли книги, которые я никогда не читал, но которые, по мнению мамы, делали меня умнее только от их наличия.

Я закрыл глаза, надеясь хотя бы на пять минут тишины и покоя. Но, как всегда, план провалился.

— Сходи, открой! — крикнула мама из кухни. — У меня «Очевидное невероятное»!

Я с проклятиями перевалился через край кровати и встал на ноги. Если кто-то пришёл, чтобы предложить мне поговорить о спасении души или продать ещё один пылесос, я готов был в этот раз не церемониться.

— Да кого нелёгкая опять принесла, — пробурчал я себе под нос, подходя к двери.

Взгляд в глазок не дал никаких ответов. На лестничной клетке было пусто, как в советском продуктовом магазине после обеда.

— Может, сосед чего хотел, но передумал? — подумал я вслух и собрался уже возвращаться в комнату.

Но не успел сделать и шага, как раздался новый, на этот раз более настойчивый стук.

— Да что за чертовщина? — пробормотал я, снова глядя в глазок. Ничего. Лестничная клетка продолжала притворяться, что тут никто не живёт.

Кажется, я начинал догадываться, что происходит. Наверное, дети из соседнего подъезда решили позабавиться. В другой раз я, может, даже оценил бы их креативность, но сегодня мне было не до шуток.

Я решил проучить мелких хулиганов. Медленно и совершенно бесшумно повернул ключ в замке, как агент секретной службы на пенсии, и занял наблюдательную позицию.

Только мелькнула тень на краю моего обзора, как я резко распахнул дверь.

— Уши надеру! — заорал я, вложив в крик всё накопившееся раздражение.

На лестничной клетке раздался визг. Соседка Нина Архи-Павна, нагруженная авоськами и собственной обидой на весь мир, подпрыгнула, как будто я только что объявил ей войну.

— Ты что орёшь, как ненормальный?! — закричала она, хватаясь за сердце.

— Ой… Простите, Нина Архи-Павна, — попытался выкрутиться я, но было поздно.

— Вот наглое поколение! Сначала пугают до смерти, а потом извиняются! Ты хоть знаешь, что у меня давление?!

— Знаю… — пробормотал я, чувствуя себя школьником, которого застукали за кражей печенья из шкафа.

— Если ещё раз такое повторится, я твоей матери всё расскажу! — пригрозила она и, гордо развернувшись, ушла в свою квартиру.

Я закрыл дверь, облокотился на неё и выдохнул.

— Ну и что это было? — спросил я у пустоты.

Снова стук в дверь. На этот раз он был ленивым, как будто стучали не по-настоящему, а просто для приличия. Мне даже смотреть в сторону двери уже не хотелось, но я взял себя в руки.

На пороге снова стояла Нина Архи-Павна. На этот раз её авоськи были заменены на строгую складку губ, а в руках она держала белый конверт.

— Вот, обронил, — сказала она с упрёком, словно я не только обронил конверт, но и душу свою где-то потерял.

Я виновато поблагодарил её, принял конверт и закрыл дверь.

Конверт был необычный. Совершенно белый, без единого пятнышка, но наощупь странный — будто сделан из какой-то непривычной смеси бумаги и чего-то слишком гладкого. На нём не было ничего, кроме трёх букв: М.С.Б.

Я перевернул его пару раз в руках, прислушался — не шуршит ли там что-то подозрительное, вроде жучков или часов, отсчитывающих последние секунды моей спокойной жизни. Внутри ничего не шуршало.

— Ну и что ты такое? — спросил я у конверта, словно ожидал, что он мне ответит.

Конверт, само собой, промолчал.

Я осторожно надорвал край. Вместо привычного шуршания бумаги раздался странный звук — будто кто-то только что сыграл аккорд на невидимой гитаре.

Внутри оказался лист бумаги. На нём было написано следующее:

«Поздравляем! Вы приняты на позицию стажера в Межпространственное Справочное Бюро…» Чего? Это какая-то шутка? Не помню, чтобы я отправлял туда своё резюме. Я продолжил читать:

«…Межпространственное Справочное Бюро — это нечто большее, чем просто место работы. Это точка пересечения всех возможных и невозможных реальностей, где абсурд встречается с логикой, а чай — с тёмной материей.

Мы предоставляем информацию, которая может (но не обязана) изменить вашу жизнь. Наши статьи помогают разобраться в самых сложных вопросах, от «Как вырастить дерево на астероиде?» до «Почему ваша реальность застряла на паузе?»

Ваши обязанности: Вникать в природу вопросов, которые могут не иметь ответов, но требуют вашего внимания. Участвовать в проектах, где результат не всегда можно измерить (или вообще измерить). Иногда быть там, где вы уже были, но в другой версии себя. Балансировать между созданием чего-то гениального и полного абсурда. Вести переговоры со всеми возможными (и невозможными) формами жизни, чтобы выяснить, почему они звонят по ночам в редакцию.

Мы предлагаем: Неограниченные возможности для самореализации. Гибкий график (время субъективно). Пространство для творчества, где можно придумать всё, что не противоречит здравому смыслу (или даже это). Бесплатный чай и печенье, которые иногда исчезают сами по себе.

Если вы готовы к тому, что ваша жизнь никогда больше не будет прежней, пройдите в ближайшее почтовое отделение и отправьте это приглашение на абонентский ящик 3.14, индекс 000000».

Бред какой-то, правда? Межпространственное Справочное Бюро? Звучит как шутка, придуманная кем-то, кто слишком долго смотрел научную фантастику. И почему в их рекламе столько странных условий? Участвовать в проектах без измеримых результатов? Вести переговоры с формами жизни, которые звонят по ночам? Как будто у меня и так проблем нет.

Я снова перечитал текст на листке, не в силах поверить в происходящее.

«Мы предлагаем: бесплатный чай и печенье, которые исчезают сами по себе».

Это уже звучало подозрительно. Как вообще чай может исчезать сам по себе? Или это такой намёк, что его будут пить за мой счёт?

И что за почтовый ящик «3.14»? Это какой-то математический юмор? Или они просто хотят, чтобы я что-нибудь послал?

— Да уж, — пробормотал я, складывая листок. — Если это розыгрыш, то он, по крайней мере, стильный.

Но ведь это не могло быть правдой… или могло?

Я посмотрел на конверт ещё раз. Он по-прежнему был слишком гладким, слишком странным. И в этот момент из него вдруг выпала ещё одна записка.

«Мы знаем, что вы сомневаетесь. Это нормально. Оставьте сомнения на пороге и приходите к нам. Мы обещаем, что это будет абсурдно, весело и, возможно, слегка опасно».

В этот момент в коридор вышла мама, держа в руках тарелку с недоеденными котлетами, с выражением лица, которое могло бы означать одновременно удивление, возмущение и желание поделиться чем-то невероятно важным.

— Представляешь, — начала она, — в Индии раскопали древнюю гробницу, а там в манускриптах — ну прям точное расписание электричек Москва-Калуга!

Я медленно повернул голову к ней.

— Москва-Калуга? В Индии? — переспросил я.

— Ну да! — продолжала мама с энтузиазмом, словно обсуждала нечто само собой разумеющееся. — Представь только, как они это сделали! Без компьютеров, без интернета! А вот у тебя, кстати, интернет опять не работает.

— Мама, ты понимаешь, что… — я хотел было сказать, что это всё бред, но остановился.

Сейчас мне казалось, что древние манускрипты с расписанием поездов, возможно, звучат менее глупо, чем прочитанное ранее.

— Ты что, опять в лотерею играл? — вдруг спросила мама с подозрением.

— Нет, мама.

— А это что тогда? — Она ткнула пальцем в конверт.

— Это… — я замялся, пытаясь подобрать слова, которые хоть как-то объяснят три буквы «М.С.Б.». — Это письмо.

— Я вижу, что письмо! — возмутилась мама. — Ты бы хоть голову подключал, когда врёшь.

Я хотел что-то ответить, но вместо этого только показал ей конверт.

— «М.С.Б.»… — прочитала она вслух, а потом нахмурилась. — Это что, какая-то новая секта? Ты только скажи, сынок, я сразу милицию вызову.

— Это не секта, мам! — выдохнул я.

— Тогда что это?

Я открыл конверт и достал лист бумаги, который выглядел совершенно обычным, если не считать того, что он был абсолютно пустым. Ни одной буквы, ни одной точки. Пропало всё.

— О, а что это за мода пошла? Письма с невидимыми чернилами? Ты только скажи, как их проявить — лимон, свечка или что теперь молодёжь использует?

— Не знаю, — ответил я, глядя на белую поверхность бумаги, которая, казалось, смотрела на меня в ответ.

— Ну, ты уж разберись, — сказала мама. — А то у нас и без твоих загадок дел полно. Вот, кстати, сходи в магазин, а то у нас ни крошки хлеба.

С этими словами она развернулась и пошла обратно на кухню, где, судя по доносящимся звукам, её ждало продолжение любимой телепередачи.

Я остался один, с пустым письмом и ощущением, что моя жизнь только что каким-то образом повернула не туда.

Улица после дождя не пахла природной свежестью. Скорее прелыми тряпками вперемешку с выхлопными газами. Обычно я привык не замечать этого, но сегодня всё казалось таким ненастоящим, искусственным. Прямо как в том фильме, где герой вдруг начинает замечать, что всё вокруг — это сцена, а он — всего лишь статист. Я пытался представить, насколько это было бы увлекательно, если бы не ощущение, что я — скорее не статист, а декорация. Причем, из совершенно другой постановки.

Мимо пролетел человек в костюме, чуть не сбив меня с ног. Он так спешил, будто верил, что его дела настолько важнее, чем смотреть на дорогу. Хотя я сомневался, что он на самом деле понимает, что с ним происходит. Это был типичный городской человек с вечно пустым взглядом. Словно жизнь в его глазах уже давно стерлась в однородную кашу.

Повернув за угол, я добрался до гастронома. В этот момент я заметил за прилавком женщину, которая, кажется, решала настоящую экзистенциальную задачу по выбору между двумя сортами чая. Её взгляд был сосредоточен, но полон неопределенности, словно она решала, стоит ли ей продолжать жить в этой реальности или просто взять с собой пару коробок чая и исчезнуть в рутине.

— Я хочу… — начала она, но резко замолчала. Её глаза покраснели и набухли, а руки едва заметно тряслись.

Я уже думал, что сейчас она готова закричать что-то вроде: «Я просто хочу уйти отсюда! Убежать, спрятаться! Ничего не выбирать, а просто уйти!», но нет. Женщина просто взяла коробку с чаем и ушла. Мне даже как-то стало неловко. Пытаться угадать мысли человека, которого вижу всего десять минут, это было как минимум неправильно. Уж не знаю, карма это или нет, но стоило мне подойти к прилавку, как я оказался в похожей ситуации.

Пока я рылся в карманах, меня охватил настоящий экзистенциальный ужас. Там лежала всего одна купюра — сто рублей. Это, конечно, неплохо, на буханку хватит, а вот на что-то большее — уже нет. Меня посетило странное чувство, что вся моя жизнь сводится к этой сотне, как если бы это была не просто денежная единица, а метафора… метафора застоя, личной нищеты и утраты всякой перспективы.

Просить у матери? Нет, уже не могу. Совесть не позволяет. Я и так постоянно был её «проектом» — она вечно меня чему-то учила, поправляла, а я, в свою очередь, всё так же оставался с пустыми карманами и ни с чем, кроме вопросов. Занимать у кого-то? Нет, я уже занял у всех, кого только знал. И даже у тех, кого не знал. Мне как-то удалось занять у соседа по лестничной клетке, который был уверен, что я спас его кота, хотя я его только кормил три дня, пока он был в отпуске. Но даже этого было достаточно, чтобы вызвать у него чувство долга.

Пробив покупку, я направился к выходу, чувствуя нарастающее чувство бессилия. Шёл я не быстро, как будто в этом был какой-то скрытый смысл. Мысли путались, как старая кассета. Что мне делать дальше? И тут в моей голове, как светящийся знак на темной дороге, возникли три буквы: МСБ.

Чем, собственно, чёрт не шутит? Межпространственное Справочное Бюро! Это было безумие, но разве не время для безумных решений? По крайней мере, это явно было лучше, чем сидеть на телефоне, обзванивая все фирмы по кругу. Это было как попытка покинуть комнату, в которой ты заперт, — для начала нужно просто пройти через дверь, не думая. Я развернулся, не теряя ни секунды, и направился на почту.

Очередь. Конечно же, очередь. Почта — это очень особое место. Тут время замирает, а ты становишься частью этого вечного потока. Я заметил несколько знакомых лиц, которые, кажется, переживали свои собственные кризисы. Тут все настолько привыкли к этой очереди, что она стала для них чем-то вроде настольной игры, в которой они участвуют, но правила изменяются каждый ход.

Я встал в конец, зная, что это будет не быстро. Но что ещё оставалось делать? Ничего. Или нет?

Я не мог просто стоять в очереди. Это было бы слишком просто, слишком обыденно, слишком… по-человечески. А мне казалось, что моя жизнь вот-вот свернёт с привычных рельсов, и я не хотел упускать этот момент.

И тогда в голову мне пришёл дерзкий, безрассудный, но, как мне казалось, гениальный план.

Не все окна на почте работали. Впрочем, мне и не нужно было, чтобы они работали — мне нужно было всего лишь одно простое действие. Я прошмыгнул вперёд, ловко стянул со стойки пустой конверт и, подчиняясь внезапному порыву художественного авантюризма, просунул десятку в закрытое окошко вместе с запиской:

«За конверт».

Я не стал ждать реакции — дело оставалось за малым.

Абонентский ящик три, точка, четырнадцать, индекс ноль.

Я подошёл к почтовому ящику, который выглядел так, будто им не пользовались со времён, когда почтовые голуби ещё считались перспективной технологией. Выдохнул, просунул конверт в щель и… Мир сконфузился.

В буквальном смысле. Окружающее пространство завибрировало, будто кто-то невидимый потянул за угол реальности, проверяя, нет ли под ней ещё одной, запасной. В голове у меня образовался плотный туман, густой, как утренний кофе в дешёвом кафе. Меня затошнило.

Реальность вздрогнула, как лифт, у которого оборвался последний трос. Всё вокруг начало скручиваться в спираль, унося меня куда-то вниз, в глубину, в самую суть того, что ни один человек не должен был видеть, если у него были хоть какие-то планы на обед.

На секунду стало темно. А потом… Я обнаружил себя в огромном, залитом светом кабинете.

— Садитесь, пожалуйста, — твёрдо сказал мужской голос.

Ноги подкосились, и я полетел на спину, но не упал, а приземлился прямо на стул. Чувствовал себя так, будто меня только что вывернули наизнанку, слегка взбили, подсолили и вернули обратно. Остатки здравого смысла стремительно утекали сквозь пальцы. Я проморгался, пытаясь привести в порядок сознание.

Передо мной сидел пухлый седовласый мужчина с короткой стрижкой, в очках и клетчатом жилете. Он хмуро просматривал кипу бумаг, время от времени что-то черкая в них короткими, резкими движениями. Наконец он отложил их в сторону, поднял голову и уставился на меня.

Лицо его мгновенно переменилось: хмурость исчезла, сменившись лёгким выражением удовлетворённого врача, который только что обнаружил, что пациент, вопреки всем прогнозам, ещё жив.

— Дышите ровно, скоро всё пройдёт.

Я с трудом вдохнул.

— Я что…? — мой голос прозвучал так, будто его достали из консервной банки.

— Нет, вы не умерли. Это всего лишь слип-переход. В следующий раз закусите большой палец — это поможет стабилизировать оптронные пути, — он резко замолчал, нахмурился и задумчиво потёр подбородок. — Хотя, нет, это у андроидов. Вы же не андроид?

Я только и смог, что отрицательно потрясти головой.

— Ну и прекрасно, — облегчённо выдохнул он, хлопнув себя по колену. — Меня зовут Архивариус Альтерий. Я основатель и главный редактор Межпространственного Справочного Бюро, — он протянул мне бумагу и ручку. — Подпишите этот договор, и можете приступать к работе.

Мои руки даже не шелохнулись. Я огляделся.

Кабинет выглядел… неправильно. Это было обычное офисное помещение, но что-то в нём категорически не сходилось. В углу стояла кофеварка, которая, судя по всему, работала на чистой энергии недоумения. Стены были оклеены календарями с датами, которых в природе не существовало. А на полке за Альтерием стояла табличка: «Сотрудник месяца: кот Шрёдингера», и под ней фотография пустой коробки.

— Ка-какого чёрта тут происходит?! — наконец выдавил я. — Что это за место? Как я тут оказался?!

Альтерий вздохнул, поправил очки и наклонился ко мне так, будто собирался объяснить что-то предельно очевидное.

— Вы отправили письмо. Оно пришло. Теперь вы здесь. Всё просто.

Я уставился на него, пытаясь осознать услышанное.

— Но это же не объясняет…

— И слава богу, — перебил он, ухмыляясь. — Если бы это можно было объяснить, мне пришлось бы искать новую работу.

Я моргнул, пытаясь понять, какого черта тут происходит?

— То есть вы берёте меня на работу? Вот так просто?

Альтерий закусил губу и медленно откинулся назад. На его лице отразилась сложная смесь эмоций: лёгкое удивление, страх и совсем чуть-чуть паники. Казалось, он внезапно осознал, что где-то накосячил, но не может понять, где.

Он покрутил головой, словно ища что-то в пространстве, затем внезапно его осенила мысль. Альтерий поднял указательный палец вверх и театрально нажал кнопку большого серого коммутатора.

— Будьте добры, инициируйте протокол «Дерби».

Небольшая пауза.

Затем голос из динамика, сухой и деловитый, словно он всю жизнь занимался исключительно объявлением задержек рейсов:

— Принять. Удачи вам!

Альтерий резко вскочил на стол. Нет, серьёзно. Вскочил. Просто взял и запрыгнул с той грацией, с какой пингвин мог бы попытаться исполнить фуэте. И тут у него откуда-то из-за спины материализовался микрофон. В тот же миг погас свет.

Я уже собирался всерьёз паниковать, но внезапно в лицо мне ударил яркий луч прожектора. Нет, не в меня — в Альтерия. Жилетка исчезла, сменившись элегантным смокингом. Альтерий щёлкнул пальцами, и откуда-то из-за шкафов с документами выехал духовой оркестр.

Сначала что-то хрипло треснуло в динамике, затем послышался звук прокручиваемой магнитной ленты, кто-то явно откашлялся, затем раздалось слабое «Бздынь!», за ним ещё одно, и только после этого помещёние содрогнулось от мощного аккорда.

Мужчина взмахнул микрофоном и, ослепительно улыбнувшись, дико фальшивя запел:

— «Когда судьба бросает вызов тебе…

Когда почта вдруг тянет в странные дали… Когда реальность подмигнёт и скажет: «Ну здравствуй, приятель!"… Ты уже подписал контракт… Ты уже подписал контракт… ПОЗДРАВЛЯЕМ!»

Где-то за моей спиной прогремел взрыв конфетти.

Альтерий, стоя на столе, раскинул руки. Его очки вспыхнули рубиновыми линзами, смокинг приобрёл ослепительный блеск, а волосы (которых раньше вроде бы не было) уложились в идеальный кок, словно у самого короля рок-н-ролла.

— ДА, ДА, МОЙ ДРУГ! — провозгласил он в микрофон, его голос эхом разнесся по всему помещёнию. — ИМЕННО ТАК!

Я слегка попятился.

— ТОЛЬКО ТАК И ДЕЛАЮТСЯ ДЕЛА В «МЕЖПРОСТРАНСТВЕННОМ СПРАВОЧНОМ БЮРО»!

Он сделал драматическую паузу и обвёл меня испытующим взглядом. Затем картинно спрыгнул со стола, приземлившись прямо передо мной.

— Ну что ж, теперь, когда мы урегулировали все формальности…

Он протянул мне ручку.

— Подписывай!

Я огляделся, проверяя, не смотрит ли кто-нибудь ещё этот абсурдный спектакль, но вокруг нас была только тьма, и единственный свет исходил от прожектора, освещавшего Альтерия.

— Но… почему именно я?

Альтерий сделал паузу, затем наклонился ко мне и доверительно прошептал в микрофон:

— Честно? У нас катастрофически не хватает кадров. Я буквально разрываюсь на части!

Он откинулся назад, подбросил микрофон в воздух, ловко поймал его, сделал эффектную паузу и продолжил:

— Ты — счастливый обладатель полного набора характеристик, необходимых для этой работы. А именно: ты умеешь читать, ты живой и у тебя мало других вариантов.

Я прищурился.

— Но, вы же даже не смотрели мое резюме.

Альтерий хохотнул, щелкнул пальцами, и прожектор угас. Через секунду он снова сидел за столом, в своей клетчатой жилетке, выглядя так, будто ничего из происходящего не было.

— Ну, технически да. Но система выбрала тебя. Значит, ты подходишь.

Я озадаченно уставился на него.

— Какая ещё система?

Альтерий махнул рукой.

— Не беспокойся, она не кусается. Ну, разве что по четвергам.

Он подтолкнул ко мне ручку и снова указал на контракт.

— Ну так что? Ты с нами?

Я посмотрел на бумаги. Внизу документа уже стояло что-то похожее на мою подпись. Любой нормальный человек убежал бы в панике от этого сумасшедшего, но не я. Во-первых, потому что я не был уверен, что этот псих отпустит меня живым. Во-вторых, потому что перспектива получать хоть какие-то деньги, когда у тебя в кармане последние сто рублей, делает человека гораздо более терпимым к нелепым обстоятельствам.

— Ладно… — тяжело выдохнул я.

Альтерий удовлетворённо хлопнул в ладоши.

— Вот и славненько!

— Только один вопрос. Какая зарплата?

Альтерий задумался.

— Ну, допустим, пятнадцать в месяц.

— Тысяч?! — уточнил я, надеясь, что он не имеет в виду какие-нибудь пятнадцать тугриков или помидоров.

— Можно и тысяч, но лучше миллионов.

Я в недоумении усмехнулся.

— Это в какой валюте?

— Думаю, этот вопрос лучше задать нашему главному бухгалтеру, — оживился Альтерий.

Он нажал кнопку на столе, и через мгновение дверь (которая всё-таки существовала) открылась. Вошёл человек с осунувшимся лицом и выражением глубокой усталости. Он был одет в строгий костюм, но как будто забыл его погладить.

— Главный бухгалтер Прагмо Лист, к вашим услугам, — представился он, но в его голосе было меньше радости, чем в некрологе.

— В какой валюте мы платим зарплату сотрудникам? — поинтересовался Альтерий.

Прагмо раздражённо вздохнул.

— В валюте родного мира или в единой галактической.

Я задумался.

— То есть, в рублях?

Прагмо посмотрел на меня с выражением, которое невозможно было описать.

— Если вам будет угодно, — ответил он.

Я уже хотел уточнить, сколько в рублях составляет один единый галактический кредит, но тут Прагмо добавил:

— Но денег нет.

Альтерий радостно хлопнул его по спине.

— Вот за что я люблю этого пройдоху — он всегда так говорит!

Прагмо раздражённо кивнул и вышел из кабинета.

Я посмотрел на Альтерия.

— Так зарплата есть или нет?

Он широко улыбнулся.

— Конечно, есть! Просто… эм… процесс её начисления немного сложнее, чем кажется.

Я тяжело вздохнул.

— Насколько сложнее?

— Ну, скажем так… Где-то между «оформлением ипотечного кредита» и «изучением квантовой механики с нуля».

— Потрясающе.

— Вот и чудненько! Добро пожаловать в команду! — радостно провозгласил Альтерий, протягивая мне руку.

Я осторожно пожал её, надеясь, что это безумие подошло к концу.

— И ещё. Возьмите, в качестве аванса.

Альтерий, словно фокусник, засунул руку под стол и выудил оттуда туго перевязанную пачку купюр. Я машинально подхватил её и быстро прикинул по толщине. В горле пересохло. Там было около полумиллиона.

Я осторожно пролистал несколько банкнот. На первый взгляд всё было в порядке: никаких «билетов банка приколов», никаких портретов инопланетян, даже водяные знаки присутствовали.

— Хм… Это точно деньги?

— Не переживайте, все настоящие, только ещё не знают об этом — бодро заверил Альтерий.

— В смысле?!

— Ну, скажем так… Примерно половина.

— А вторая половина?

— Вы ведь знакомы с принципом квантовой неопределённости?

Я снова посмотрел на пачку денег.

— Вы хотите сказать, что половина этих денег существует, а половина — нет?

Альтерий просиял.

— Вот именно! А вы быстро схватываете!

Я не был уверен, что это комплимент.

— Ну, может, тогда просто дадите мне ту половину, которая существует?

— О, мы бы с радостью, но, увы, всё здесь находится в состоянии суперпозиции. Даже деньги. Вам просто нужно потратить их достаточно быстро, пока они не осознали, что их не существует.

Я тяжело вздохнул и решил не спрашивать больше никаких уточнений.

— А теперь вам пора познакомиться с вашим рабочим местом, — продолжил Альтерий. — Идите по коридору прямо, ваша дверь под номером Эпсилон Пси девять дробь двенадцать.

— Дробь двенадцать?

— Ну да. Межпространственная нумерация — сложная вещь. Иногда приходится выкручиваться.

— Но разве дробные номера не означают, что между ними должно быть ещё что-то?

Альтерий задумчиво почесал подбородок.

— Теоретически, да. Практически… если вы его найдёте, дайте знать — мы его потеряли ещё в прошлом веке.

Я кивнул, спрятал пачку денег (или чего-то, что вело себя как деньги) в карман и направился к выходу.

— Удачи вам… — напутствовал меня Альтерий.

Я медленно пошёл по коридору, надеясь, что дверь с таким номером хотя бы существует. Хотя после всего произошедшего я уже не был уверен ни в чём.

Я шагал по коридору, внимательно вчитываясь в номера дверей. Лямбда-Омега-42, Дельта-Кси-Хаос, Альфа-Бета-Гамма-Капучино… Где же оно, чёрт возьми?

И тут коридор внезапно кончился. Не в смысле упёрся в стену. Он кончился.

Прямо передо мной начиналась пустота. Она была чернильно-чёрной, слегка переливалась и вообще выглядела так, будто кто-то забыл её дорисовать.

— Это нормально? — спросил я у самого себя.

Сам себя я не убедил. Я потянулся рукой вперёд, и… Коридор резко продолжился. Я не шучу. Он буквально дорисовался на глазах. Причём неправильно. Теперь он шёл вертикально вверх. Я моргнул. Коридор снова исчез. Я моргнул ещё раз. Теперь он шёл вниз.

— Окей.

Я оглянулся назад. Позади меня было всё как прежде — обычный коридор, как будто ничего не происходило. Я снова посмотрел вперёд. Теперь коридор был… спиральным.

— Ну конечно.

Я медленно сделал шаг вперёд. Коридор завибрировал. Сделал ещё один шаг. Коридор заверещал. Нет, не я. Именно коридор! Он издавал звук, который можно было бы описать как «АИАИАИАА!», если бы кто-то когда-то вообще пытался описывать крики архитектурных элементов. Я отступил назад.

— Простите!

Коридор притих. Я снова шагнул вперёд.

— АААААА!

— ЛАДНО-ЛАДНО! Я НЕ ТРОГАЮ ТЕБЯ!

Я отскочил назад. Коридор замер. Я прислонился к стене и тяжело вздохнул.

— Чувствую, это будет долгая работа.

Я стоял, ошарашенно пялясь на этот странный вибрирующий и вопящий коридор. Он как будто знал, что я его боюсь, и это только добавляло ему уверенности. Я попытался сделать шаг вперёд, но коридор снова подал звук, похожий на сдавленный крик душевно больного роя тараканов.

— Что за… — начал я, но меня резко прервали.

Сзади послышался тихий, но уверенный шаг. Я обернулся.

То был человек в старой, безукоризненно чистой униформе — темно-синий халат и такой же комбинезон. Его лицо было скрыто под огромным, но тщательно отполированным шлемом, который выглядел как набор деталей от старого телевизора. Он держал в руках причудливую палку, в конце которой что-то ярко светилось.

Он посмотрел на меня и кивнул.

— Вижу, вы познакомились с коридором, — его голос был спокойным, как если бы он говорил о природе.

— Коридор?! — я не знал, что сказать. — Он… он кричит! И вибрирует! И вообще, что это за место?!

Человек в униформе вздохнул с лёгким сожалением.

— Понимаю, понимаю. Это первый раз для большинства. Да, коридор у нас капризный. Но ничего страшного, вы привыкнете, — он слегка нахмурился, оглядывая коридор. — Он чувствует вашу нервозность. И когда вы начинаете сомневаться… ну, он становится не самым дружелюбным.

Я удивлённо уставился на него.

— Он… чувствует?

— Да, точно. Это не просто коридор. Это, скажем так… аморфный объект. Больше похож на жидкую субстанцию, чем на тупую прямолинейную трубу. Вы должны с ним как с живым. Успокойте его, и он будет вести себя так, как надо. Ну а если будете панику тянуть — он с вами заиграет. И уж поверьте, это будет не в вашу пользу.

Я почувствовал, как его слова начинают складываться в моём мозгу, как детские кубики в башенку.

— То есть… если я просто буду спокойным, то он… перестанет кричать?

— Именно так, — уборщик кивнул. — И ещё. Главное правило: не смотрите на него слишком долго. Зачастую он начинает вести себя как подросток, если вы слишком внимательно на него смотрите. Они все такие.

Он махнул рукой, и коридор, как по волшебству, успокоился. Все вибрации прекратились, и даже туман, что окутывал пространство, стал чуть менее густым.

— С этим мы разобрались. А теперь давайте просто идти, — сказал уборщик и шагнул в коридор.

Пройдя немного вперёд, он неожиданно обернулся и заговорщически добавил:

— А ещё. С ним нельзя спорить. Иначе он начнёт делать вам «флешбеки», но это уже совсем другая история.

Я, всё ещё слегка ошарашенный, последовал за ним. Мужичок шёл уверенно, я едва успевал за ним.

— А вы случайно не подскажете, как найти кабинет «Эпсилон Пси девять дробь двенадцать»? — спросил я, оглядываясь по сторонам.

Уборщик обернулся и посмотрел на меня так, как будто я только что спросил, как дышать.

— Всё просто, — сказал он, как будто объяснял очевидное. — Представь свою цель и иди в её сторону. Для начала можешь закрыть глаза и представить образ нужной двери. Коридор сам тебя приведёт.

Я засмеялся. Ну, знаете, такой смешок, который вырывается, когда ты не понимаешь, либо собеседник шутит, либо ты попал в ситуацию, где шутки уже закончились.

— Серьёзно? — спросил я, всё ещё улыбаясь.

Мужичок не улыбался. Его лицо стало совершенно серьёзным, как будто он только что объяснил, как работает гравитация.

— Серьёзно, — подтвердил он. — Попробуй.

Я посмотрел на него, потом на коридор, который теперь вёл куда-то вверх, потом снова на него. Ну, почему бы и нет? В конце концов, это было не самое странное.

Я закрыл глаза и попытался представить свою дверь. Я начал с формы: обычная дверь, деревянная, с табличкой. Потом добавил цвет — тёмно-коричневый, как у старого шкафа в доме бабушки. Потом подумал о ручке — латунной, слегка потёртой, как будто её открывали тысячи раз.

И тут моя мысль пошла по загогулине. Вместо ручки я вдруг ясно представил… кирпич. Тот самый кирпич, который лежит дома. Я попытался выкинуть эту мысль, но она засела, как навязчивая мелодия. Кирпич. Кирпич. Кирпич.

— Ой! — раздался резкий вскрик.

Я открыл глаза и увидел, что мужичок прыгает на одной ноге, держась за другую. Его лицо было искажено гримасой боли.

— Что случилось? — спросил я, оглядываясь.

— Кирпич! — простонал он, указывая на пол.

Я посмотрел вниз. На полу лежал тот самый кирпич. Обычный, красный, слегка потёртый по углам. Он выглядел так, как будто всегда был здесь, хотя я точно помнил, что минуту назад его не было.

— Это… это мой кирпич? — неуверенно спросил я.

— Твой, не твой, — проворчал уборщик, всё ещё подпрыгивая. — Главное, что он здесь. И, судя по всему, он появился потому, что ты о нём подумал. Ух, темнота…

Я посмотрел на кирпич, потом на уборщика, потом снова на кирпич. В голове крутилась только одна мысль: «Ну конечно. Почему бы и нет?»

— Извините, — пробормотал я. — Я не хотел…

— Не хотел он, — прервал он меня, наконец опустив ногу на пол. — Я тебе сказал, думай о двери. А не о кирпичах, носках или чём-то ещё.

Я кивнул, чувствуя себя немного виноватым. Уборщик вздохнул и махнул рукой.

— Давайте я попробуй ещё раз.

— Нет! — с ужасом замахал руками собеседник. — Без меня! А если в этот раз будет самосвал? Лучше я тебя провожу.

Не дав мне опомниться, он схватил меня за руку и потащил за собой. Коридор, который только что был спиральным, вдруг выпрямился, как будто испугался уборщика. Мы шли так быстро, что я едва успевал разглядеть номера на дверях: «Лямбда-Омега-42», «Дельта-Кси-Хаос», «Альфа-Бета-Гамма-Капучино»… И вот, наконец, мы остановились перед дверью с табличкой «Эпсилон Пси девять дробь двенадцать».

— Вот, — сказал уборщик, отпуская мою руку. — Удачи.

Я хотел было поблагодарить его, но он уже исчез. Просто испарился, как будто его и не было.

Странное всё же дело. Коридоры вопят, люди появляются из ниоткуда и исчезают в никуда. И всё же кого-то он мне напоминает. Да и тот, бухгалтер. Где их уже видел, да только где? Напрягая все извилины, я пытался вытащить из памяти все возможные лица и места, но это было тщетно. Ладно, потом.

Я пожал плечами и открыл дверь.

Внутри царил хаос. Люди бегали туда-сюда, сталкиваясь друг с другом и роняя стопки бумаг. Телефоны трезвонили так громко, что казалось, будто они соревнуются, кто перекричит остальных. Бумажки летали по воздуху, как будто их подбрасывал невидимый ветер. Где-то в глубине кабинета кто-то прокричал:

— Закройте дверь!

Я машинально захлопнул её за собой. И тут произошло нечто невероятное. Всё разом успокоилось. Телефоны замолчали, бумажки упали на пол, люди замерли на месте. Было такое ощущение, будто кто-то щёлкнул тумблером и выключил хаос.

— Ну наконец-то, — раздался голос справа.

Я обернулся и увидел человека в строгом костюме, который шёл ко мне с протянутой рукой.

— Я — Ремиус Ром, начальник отдела издания, — представился он. — Рад вас видеть. Вы, видимо, новичок?

— Да, — кивнул я, всё ещё ошеломлённый.

— Отлично.

— А что тут происходит? — спросил я, всё ещё не понимая, как это связано с хаосом.

— Ах, да, — начальник вздохнул. — Видите ли, когда дверь открыта, пространство внутри кабинета начинает «протекать» в другие измерения. Это как оставить окно открытым во время урагана. Всё, что мы здесь делаем, — это работа с информацией, а информация, как известно, очень капризная штука. Если её не контролировать, она начинает вести себя как… ну, как вы только что видели.

— Понятно, — сказал я, хотя ничего не понял.

— Отлично, — начальник улыбнулся. — Теперь о ваших обязанностях. Мы как раз готовимся к «изданию». Вы знаете, что это такое?

— Нет, — честно признался я.

— Ну, это… как бы объяснить… — начальник задумался на секунду. — Представьте, что вы пытаетесь упаковать всю Вселенную в крохотный спичечный коробок. Вот это и есть «издание».

Я молчал, пытаясь осмыслить эту фразу. Упаковать Вселенную в спичечный коробок? Это звучало как шутка, но начальник выглядел совершенно серьёзно.

— Ваша задача, — продолжал он, — помочь нам с этим. Вам нужно будет упаковать всё в «логические пакеты» и отправить их по трубе в квантовый компилятор. Это не так сложно, как кажется.

— Логические… пакеты? — переспросил я, чувствуя, как моя уверенность тает, как мороженое на солнце.

— Да, — кивнул начальник. — Вы всё поймёте, когда начнёте. Пойдёмте, я покажу вам ваше рабочее место.

Он повёл меня через лабиринт столов и стеллажей, заваленных бумагами, папками и странными устройствами, которые то пищали, то мигали. Наконец, мы остановились перед небольшим кабинетом. Внутри царил настоящий хаос: башни из бумаг и папок подпирали потолок, на полу валялись стопки документов, а посередине стоял стол, заваленный письменными принадлежностями.

— Вот ваше рабочее место, — объявил начальник, будто показывал мне роскошный офис с видом на океан.

Я огляделся. Мне казалось, что даже трёх жизней не хватит, чтобы разобрать этот бардак.

— И… всё это нужно упаковать? — спросил я, чувствуя, как у меня подкашиваются ноги.

— Да, — кивнул начальник. — Но не волнуйтесь. Главное — верить в себя. И не стесняйтесь использовать степлер.

— Степлер? — переспросил я, не понимая, как степлер может помочь мне упаковать Вселенную.

— Конечно, — подтвердил он. — Очень полезная штука, знаете ли.

— Да здесь бульдозер нужен, — оглядывая горы макулатуры, сказал я.

— Правильно! Не жалуемся на проблему, а ищем решение! Ты мне сразу понравился. Удачи! — сказал он на прощание. — И помни: дверь всегда должна быть закрыта.

С этими словами он вышел, оставив меня одного посреди этого бумажного царства.

Ну что ж, я хотел работу? Вот она, наслаждайся. Ничего сложного, правда?

Тишина, которая воцарилась в кабинете, была почти пугающей после того хаоса, что творился за его пределами. Ко мне всё отчетливее приходило понимание, что слова «Упакуй Вселенную» — это не фигура речи. Я стоял посреди этого бумажного царства, чувствуя, как мои мысли начинают потихоньку приходить в порядок. Ну, насколько это вообще возможно.

И тут я заметил, что в руках у меня всё ещё зажат пакет с батоном. Тот самый, который я купил по дороге домой, перед тем как всё это началось. Батон выглядел так, будто ничего не произошло: всё такой же свежий, чуть тёплый, с хрустящей корочкой. Я уставился на него, как будто он мог дать мне ответы на все вопросы.

— Ну, привет, — пробормотал я. — Ты хотя бы понимаешь, где мы оказались?

Батон, конечно, молчал. Но его молчание было каким-то… утешительным. Как будто он говорил: «Эй, парень, ты не один. Я тут с тобой. Давай разберёмся».

Я поставил пакет на стол и сел в кресло, которое скрипнуло так, будто хотело сказать: «Ну наконец-то!»

И тут меня осенило: я даже не успел предупредить мать. Она, наверное, уже места себе не находит. Хотя… Она, скорее всего, так увлечена телевизором, что даже не заметила моего отсутствия. Кто бы мог подумать: «Сходи в магазин», а потом — бац! — и я исчезаю. Вот, наверное, куда пропадают все отцы, которые вышли за хлебом.

Я засмеялся. Сначала тихо, потом громче. Это был смех человека, который уже перестал понимать, что реально, а что нет. Ну, знаете, такой смех, который звучит как «ААААА, Я СХОЖУ С УМА, НО ЭТО НЕВАЖНО!»

— Ладно, — сказал я себе, когда смех, наконец, утих. — Раз уж я здесь, надо что-то делать. Хотя бы ради аванса.

Я огляделся. Башни из бумаг и папок возвышались надо мной, как небоскрёбы. На столе лежал степлер, обычный такой, с серой пластиковой ручкой. Рядом с ним — стопка мятых папок.

Я взял первую папку и открыл её. Внутри лежал вопрос: «Почему кошки Шрёдингера всегда выбирают худший момент, чтобы быть умереть?»

— Хороший вопрос, — пробормотал я. — Но кто вообще это придумал?

Я перевернул страницу и начал читать:

Ответ Межпространственного Справочного Бюро:

Кошки Шрёдингера — это не просто животные, находящиеся в суперпозиции. Это высокоразвитые существа, которые существуют одновременно во всех возможных состояниях, включая «живое», «мёртвое» и «немного сонное». Однако их поведение обусловлено не только квантовой механикой, но и их врождённым чувством юмора.

Исследования показали, что кошки Шрёдингера обладают уникальной способностью «синхронизироваться» с наблюдателем. Это означает, что они всегда выбирают худший момент, чтобы быть мёртвыми, именно потому, что вы этого боитесь. Ваше ожидание, ваши сомнения и ваша неуверенность создают идеальные условия для того, чтобы кошка «выбрала» самое неудобное состояние.

Более того, кошки Шрёдингера являются частью сложной системы, которую мы называем «Вселенский Баланс Абсурда». Их задача — напоминать нам, что реальность не всегда логична, и что иногда лучше просто принять её такой, какая она есть.

Рекомендации:

Перестаньте волноваться. Кошки чувствуют вашу нервозность. Если кошка всё-таки выбрала худший момент, чтобы быть живой, просто улыбнитесь. Это её способ сказать: «Эй, расслабься!» Никогда не пытайтесь объяснить кошке Шредингера, что она должна делать. Это бесполезно.

Я закончил и уставился на текст, пытаясь понять, шутка это или нет.

— Ну конечно, — пробормотал я. — Кошки с чувством юмора. Почему бы и нет?

Я продолжал читать папку за папкой, погружаясь в мир всё более странных вопросов и ответов. Каждая статья была как маленькое приключение, которое заставляло меня то смеяться, то чесать затылок, то задаваться вопросом, не сошёл ли я с ума. Но, как ни странно, я начал входить в кураж. Время перестало иметь значение. Я даже перестал замечать, как башни из бумаг вокруг меня растут, как грибы после дождя.

— «Почему бутерброд всегда падает маслом вниз?» — прочитал я вслух. — Ага, оказывается, это связано с искривлением полей вероятности и скрытым желанием бутербродов нас подразнить. Ну конечно, почему бы и нет?

Я аккуратно клал статьи на край стола, стараясь сортировать их по тематике. Пока я не знал, что значит «сформировать логический пакет», но решил, что порядок — это уже половина дела. Хотя, судя по всему, в МСБ порядок — это скорее исключение, чем правило.

В руках я покручивал степлер. Он был тяжёлый, холодный и слегка вибрировал, как будто живой. Я читал очередную статью: «Почему в автобусе всегда есть один человек, который ест чеснок?» Ответ был оформлен в виде научного трактата с графиками, диаграммами и ссылками на «теорию чесночного резонанса». Я не мог не улыбнуться.

— Поверить только, — пробормотал я, дочитав до конца. — Это просто шедевр абсурда.

Я шмякнул степлером по столу, чтобы выразить своё восхищение. И тут понял, что что-то не так. Моя рука… она не двигалась. Я попытался поднять её, но ничего не произошло. Я посмотрел вниз и почувствовал, как по спине пробежал холодок.

Мои пальцы… они срослись со столом. Буквально. Кожа, кости, ногти — всё стало частью деревянной поверхности. Я попытался дёрнуть руку, но это только вызвало странное ощущение, как будто я пытаюсь оторвать кусок самого себя.

— Что за… — начал я, но голос прервался.

Я повернул голову и увидел, что вся моя рука теперь была единым целым со столом. Она выглядела так, будто её вырезали из дерева и вставили в столешницу. Я даже мог разглядеть текстуру кожи, которая теперь напоминала древесные волокна.

— Эй! — крикнул я, хотя не был уверен, что кто-то может меня услышать. — Это что, шутка?

Никто не ответил. Только степлер слегка подпрыгнул и замер, как будто наблюдая за мной.

— Ладно, — сказал я себе, стараясь сохранять спокойствие. — Это просто обман зрения. Я сейчас закрою глаза и всё будет нормально.

Я зажмурился так сильно, что мои глаза вот-вот вдавились бы глубже в череп. Потом открыл глаза. Ничего не поменялось. Моя рука, стол, степлер, который теперь смотрел на меня с немым укором, — всё это было реальностью. Я и стол — теперь одно целое. Навсегда.

— Нет, нет, нет! — закричал я, чувствуя, как паника поднимается из глубины души. — Эй! Кто-нибудь! Помогите!

Мой голос эхом разнёсся по кабинету, но никто не откликнулся. Только бумажки на столах слегка зашевелились, как будто в ответ на мои крики. Я замолчал, чувствуя, как дыхание становится частым и поверхностным.

— Ладно, — сказал я себе, стараясь успокоиться. — Паника не поможет. Нужно действовать.

Я огляделся. Дверь была не так далеко. Если я смогу дотянуться до неё, может быть, кто-то услышит меня. Или хотя бы увидит, что я превратился в часть мебели. Я решил попробовать толкать стол.

Собрав все силы, я навалился на него. Стол скрипнул, проскользил несколько сантиметров и встал. Я почувствовал, как пот стекает по спине.

— Ну хоть что-то, — пробормотал я. — Ещё немного, и я у двери.

Я снова навалился. Стол сдвинулся ещё на пару сантиметров. Я продолжал толкать, пытаясь убедить себя, что это всего лишь сон. Но если это сон, то он уж слишком убедительный. Я чувствовал каждую мышцу, каждый нерв. И боль в руке, которая теперь была частью стола.

При очередном толчке я не заметил, как задел одну из башен папок. Она покосилась, замерла на мгновение, как будто решая, что делать, а затем с воем полетела на меня.

— О нет! — успел я крикнуть, прежде чем нырнул в нишу под столом.

Я прижался к полу, чувствуя, как над моей головой пролетают папки, бумаги и что-то ещё, что я не успел разглядеть. Из-под стола я увидел, как остальные башни начали сыпаться, как домино. Папки летели вниз, сталкиваясь друг с другом, создавая настоящий бумажный шторм.

— Ну конечно, — пробормотал я, прикрывая голову руками. — Почему бы и нет?

Шум был оглушительным. Казалось, что весь кабинет рушится. Я ждал, когда всё это закончится, но падение, казалось, длилось вечность. Наконец, наступила тишина.

Я осторожно выглянул из-под стола. Кабинет был похож на поле битвы. Папки, бумаги, степлеры и что-то, что выглядело как квантовый калькулятор, лежали вперемешку на полу. Башни, которые раньше подпирали потолок, теперь были разбросаны по всему помещёнию.

— Ну хоть я жив, — сказал я себе, чувствуя, как напряжение постепенно спадает.

В этот момент дверь неожиданно открылась, и я увидел Архивариуса Альтерия. Он стоял на пороге, улыбаясь и с удовольствием посасывая дужку очков в роговой оправе. Его взгляд скользнул по хаосу, который царил в комнате, и остановился на мне.

— О, — произнёс он, как будто увидел что-то совершенно обычное. — Кажется, у нас тут небольшой… беспорядок.

Я вылез из-под стола, чувствуя себя одновременно виноватым и облегчённым. Альтерий удивлённо посмотрел на меня, потом на мою руку, которая всё ещё была прикреплена к столу.

— Интересно, — сказал он, наклоняясь, чтобы рассмотреть это поближе. — Очень интересно.

Я хотел что-то сказать, но Альтерий уже поднял с пола тот злополучный степлер. Он внимательно осмотрел его, щёлкнул переключателем сбоку, и… моя рука снова стала свободной.

Я отшатнулся, чувствуя, как кровь снова приливает к пальцам. Я сжал и разжал кулак, чтобы убедиться, что всё на месте.

— Спасибо, — пробормотал я, всё ещё не веря, что это произошло.

— Не за что, — улыбнулся Альтерий. — Но в следующий раз будьте осторожнее с квантовым степлером. Это устройство создано специально, чтобы запутывать состояния объектов в единый логический пакет. Пробовать запутывать себя с мебелью… — он задумчиво посмотрел на меня, — это, конечно, интересный опыт. В вас, я вижу, живёт настоящий дух экспериментатора.

— Дух экспериментатора? — переспросил я, чувствуя, как смех поднимается из глубины души. — Это просто случайность!

— Случайность — это просто ещё одно название для необъяснимого, — философски заметил Альтерий. — Но, возможно, это был знак. Вселенная любит подкидывать нам такие… сюрпризы.

Он огляделся вокруг, как будто оценивая масштабы разрушений.

— Ну что ж, — сказал он, — похоже, вы уже начали процесс упаковки. Хаос — это первый шаг к порядку. Или наоборот. Я всегда путаю.

Я смотрел на Альтерия, чувствуя, как в голове роятся десятки вопросов. Этот день. Это место… Всё это было настолько невероятно, что я едва мог поверить в реальность происходящего.

— Как это вообще возможно? — выпалил я, не в силах сдержаться. — Коридоры, которые кричат, кирпичи, которые материализуются из ниоткуда, степлеры, которые… которые делают вот это! — я показал на стол, который теперь был свободен от моей руки. — Это всё невозможно! Так не бывает! Это антинаучно!

Альтерий улыбнулся, как будто я только что рассказал ему забавную шутку. Он снял очки, протёр их платком и снова надел, прежде чем ответить.

— Антинаучно? — повторил он, как будто пробуя это слово на вкус. — Интересное утверждение. Но скажите мне, что такое наука, если не попытка объяснить то, что мы пока не понимаем?

— Ну… — я запнулся, не ожидая такого вопроса. — Наука — это… это законы, правила, эксперименты, доказательства…

— Точно! — перебил он меня, как будто я только что подтвердил его точку зрения. — Но что, если законы, которые вы знаете, — это лишь малая часть того, что существует? Что, если есть другие правила, другие измерения, другие… возможности?

Я молчал, чувствуя, как мои аргументы тают, как снег на солнце.

— Видите ли, — продолжал Альтерий, — то, что вы называете «антинаучным», — это просто то, что ещё не укладывается в вашу картину мира. Но мир, мой дорогой друг, гораздо больше, чем ваша картина. Он… — он сделал паузу, как будто ища подходящее слово, — он пластичный.

— Пластичный? — переспросил я, чувствуя, как моя голова начинает кружиться.

— Да, — кивнул он. — Представьте, что реальность — это огромный лист бумаги. Вы можете сложить его, согнуть, скрепить степлером… — он многозначительно посмотрел на меня, — и он всё ещё будет реальностью. Просто другой.

— Но… но это же… — я снова запнулся, пытаясь найти слова.

— Абсурдно? — подсказал Альтерий. — Да, конечно. Но разве это плохо? Абсурд — это просто ещё один способ увидеть мир. И знаете, иногда он оказывается гораздо логичнее, чем так называемая «логика».

Я молчал, чувствуя, как мои представления о реальности начинают трещать по швам.

— Не относитесь к этому так серьёзно, — сказал Альтерий, снова улыбаясь. — Придёт время и вы поймёте. А теперь, если вы не против, я оставлю вас с вашими… логическими пакетами. И помните: если что-то кажется невозможным, это просто значит, что вы ещё не нашли правильный способ это объяснить.

С этими словами он проскользнул в дверной проем, как удав на охоте, а я… А что я? Остался наедине с этим хаосом. В этот момент откуда-то из под горы бумаг послышалось пронзительное «Мяу!». Но это уже совсем другая история.

Глава 2

Прошла уже неделя, как я работал в Межпространственном Справочном Бюро. Постепенно я начал привыкать ко всем странностям этого места. Каждое утро я выходил из дома, шёл в сторону почты, запечатывал пустой конверт с пометкой «МСБ» и переносился сквозь пространство-время. Даже сами эти «слип-прыжки» уже не заставляли мой желудок выворачиваться наизнанку. Ну, почти.

Мать, конечно, всё ещё никак не могла поверить, что я нашёл работу. Ей казалось, что я тайно торгую чем-то незаконным. Каждый вечер, когда я возвращался домой, она смотрела на меня с подозрением и спрашивала:

— Сынок, ты точно не попал в неприятности?

— Мам, я же говорил, — отвечал я, стараясь сохранять спокойствие. — Я работаю в… э-э-э… издательстве. Да, издательстве. Мы публикуем статьи. Очень важные статьи.

— Какие статьи? — она прищуривалась, как будто пыталась разглядеть правду сквозь мою ложь.

— Ну, знаешь, научные, — я пожимал плечами, чувствуя, как моя уверенность тает. — Про… квантовую механику, гравитацию, многомерность…

— Квантовую что? — она смотрела на меня так, будто я только что сказал, что работаю в цирке, хотя это было не далеко от истины. — И где можно почитать?

— Ну, это… сложно объяснить. Мы ещё только готовимся к изданию, — я бормотал, понимая, что проигрываю эту битву. — Главное ведь, что у меня есть работа, да?

— Да уж, — она качала головой. — Только смотри, чтобы тебя не посадили. Моё сердце этого не переживет.

— Мам, я не торгую наркотиками, — вздыхал я, чувствуя, как моя аргументация иссякает.

— Ага, конечно. Весь в отца. Тот тоже клялся и божился, что просто работает в частной фирме, а потом… — она неожиданно замерла и уставилась куда-то вдаль.

— Мам, ну чего ты? Ты же меня знаешь. Всё будет хорошо.

Она ничего не ответила. Просто покачала головой и вернулась к своему сериалу.

С другой стороны, я понимал её. Как можно объяснить, что я каждый день занимаюсь квантовым запутыванием разных бредовых статей в организации, которая одновременно существует везде и нигде? После такого любезные санитары сразу бы упекли меня в дом с мягкими стенами. Так что я отделывался общими словами, чтобы не травмировать её психику.

Но так или иначе работа втянула меня. Настолько, что я даже перестал задаваться вопросом, какого чёрта вообще происходит. Каждый день я приходил, на моем столе уже ждали кипы папок, и я, как ответственный сотрудник, принимался за дело: читал заголовок, оценивал степень его абсурдности, откладывал в стопку с такими же (или хотя бы отдалённо напоминающими по смыслу), а когда их набиралось десять или пятнадцать — щёлкал степлером.

И вот тут начиналась настоящая магия.

Стопка словно понимала, что её существование достигло логического завершения, начинала светиться, медленно сжиматься, а затем сворачивалась сама в себя, пока не превращалась в крошечный светящийся гиперкуб. Я не знал, в каком именно измерении пряталась вся бумажная работа, но подозревал, что в очень далёком и очень несчастном.

После этого я бросал гиперкуб в трубу.

Труба начинала жужжать, издавать звук, напоминающий усталый вздох космического механизма, после чего затихала, словно решив, что и так достаточно натерпелась. Иногда из глубины доносился звук, похожий на сдавленный крик, но я предпочитал не задумываться, кто или что находилось на другом конце.

Чтобы немного скрасить рутину, я взял за правило читать папки с самыми интригующими заголовками.

«Краткая история утечек реальности: от древних шумеров до современности».

«Официальный список слов, которые ни в коем случае нельзя произносить в присутствии Вселенной».

«Как избежать случайного превращения в абстрактную концепцию: руководство для путешественников».

Были и такие, что начинались словами: «Мы не можем раскрыть эту информацию, но теперь вам придётся сделать вид, что вы её знаете».

Я их особенно любил.

Иногда попадались и письма с душещипательными историями.

Например: «Уважая редакция Межпространственного Справочного Бюро! Я обращаюсь к вам с крайне важным и, смею надеяться, срочным запросом. Я являюсь уважаемым жителем сингулярности «ZZZ, (Z) A». Однако, несмотря на мой безупречный статус, я вынужден сообщить, что моя жизнь в данной сингулярности — это нескончаемая цепочка абсурдных и, откровенно говоря, унизительных происшествий. Позвольте мне изложить несколько из них.

Я постоянно теряю свои ключи от дома. И когда я говорю «постоянно», я имею в виду, что они исчезают при любых обстоятельствах. Я даже начал подозревать, что они попадают в какое-то свое собственное карманное измерение. Это, конечно, весело, если бы я не был зависим от того, чтобы попасть в свою квартиру. Неужели я должен продолжать тратить бесконечное время на то, чтобы искать эти проклятые ключи, по всему пространственно-временному континууму?

Кроме того, мой чайник ведёт себя как-то странно. Он регулярно закипает, если его поставить в холодное место (особенно при отрицательных температурах). И не просто закипает, а делает это с таким усилием, что кажется, будто он пытается родить новую звезду. Я уже пробовал вытаскивать вилку из сети, но так он кипит только сильнее. А по ночам, в нем слышатся хлопки и мяуканье, хотя кота у меня никогда не было!

И, наконец, вечная проблема с ботинками. У меня постоянно пропадает второй ботинок. Это не преувеличение! Как только я надеваю один ботинок, второй сразу-же исчезает с ноги и не появляется, пока я не сниму первый. Я думаю, что это какой-то заговор обувных компаний. Вместо пары нормальных ботинок, они делают один, но в состоянии квантовой суперпозиции. Он одновременно существует как правый и левый, пока не вступит в контакт с моими ногами. Но разве это нормально? Почему я вынужден постоянно ходить босым на одну ногу?!Я понимаю, что моя ситуация может показаться вам необычной, но я уверен, что с вашей помощью я смогу привести свою жизнь в какое-то подобие порядка. Я не требую невозможного — просто немного стабильности и, возможно, пару нормальных ботинок.

С уважением, Житель сингулярности ZZZ, (Z) A.»

Что удивительно, но на него был ответ: Уважаемый житель сингулярности ZZZ, (Z) A!

Благодарим за ваше письмо и столь подробное описание текущих неудобств, с которыми вы сталкиваетесь. Мы понимаем, что ваше положение требует особого внимания, и нам совершенно ясно, что жизнь в сингулярности может быть очень… ну, скажем, нестабильной. Однако, как показывает практика, даже в условиях такой экстремальной неопределенности есть способы наладить хоть какой-то порядок.

Потеря ключей.

Что касается ваших ключей от дома, мы не можем не согласиться, что ситуация с ними не самая приятная. Однако, как показывает теория квантовых суперпозиций, ваши ключи, вероятно, существуют в состоянии неопределенности, где они и есть, и нет одновременно. Это может быть связано с тем, что ваше сознание пытается интерпретировать их существование в нескольких измерениях одновременно. Мы рекомендуем использовать подход, который популярен у более опытных обитателей сингулярности: создайте для своих ключей «виртуальный якорь», которое будет существовать только в том случае, если вы не будете на них концентрироваться. Как только вы забудете о том, что ищете ключи, они появятся в вашем сознании в нужный момент. Это довольно типичный квантовый фокус, но пользуйтесь им с осторожностью.

Чайник с отрицательной температурой.

Что касается вашего чайника, то, разумеется, он не закипает при отрицательных температурах. Он просто нарушает законы термодинамики, как это бывает в сингулярностях. Мы настоятельно рекомендуем вам переосмыслить саму концепцию «кипения». Возможно, вместо того чтобы думать о кипении как о физическом процессе, вам стоит воспринимать его как эмоциональное состояние чайника. Он кипит не от жара, а от страха перед неопределённостью вашего мира! Попробуйте налить в чайник не воду, а уверенность в себе — это может помочь вам установить новый баланс между нагревом и охлаждением. Или, если быть совсем честными, просто попробуйте заменить чайник на менее амбициозное устройство, например, кофеварку. Она менее склонна к самоутверждению.

Проблема с ботинками.

Ваши проблемы с ботинками действительно типичны для жителей сингулярностей. Дело в том, что ботинки, как и все прочие объекты, не могут существовать в вашем пространственно-временном континууме в таком виде, в каком вы их привыкли воспринимать. Они, как и ключи, находятся в состоянии квантовой неопределенности. Мы рекомендуем вам подойти к ношению обуви с философской точки зрения: возможно, стоит воспринимать процесс нахождения второго ботинка как метафору поиска самого себя в этом хаосе. Ведь, по сути, вам нужно не просто «найти» ботинки, а понять, что сама идея «парности» обуви — это лишь условное восприятие, созданное вашим мозгом. Когда вы это осознаете, волновая функция вашей обуви будет стабилизирована.

Будьте оптимистом!

Жизнь в сингулярности может казаться непростой, но крайне увлекательной. Принятие неопределенности и использование квантовых методов взаимодействия с реальностью помогут вам не только справиться с текущими трудностями, но и трансцендировать саму вашу суть существования. Попробуйте немного расслабиться, отпустите контроль, и тогда ваши проблемы сколлапсируют сами с собой.

С уважением, Межпространственное Справочное Бюро.

Или письмо от уставшего демиурга: «Зачем вам этот чёртов камень?»

«Дорогие создания, Пишу вам от чистого сердца, хотя признаюсь, что мое терпение давно уже трещит по швам. Вы — мои дети, моя гордость, плоды бесконечной космической фантазии. Я создал вас, чтобы вы могли наслаждаться жизнью, исследовать мир, любить, ошибаться и иногда раздражать меня странными молитвами. Но есть одна просьба, которая выбивает меня из колеи каждый раз, как я её слышу: «Создай камень, который ты сам не сможешь поднять.»

Суть просьбы

Сначала я подумал, что это шутка. Ну, знаете, такой интеллектуальный вызов, чтобы проверить, всесилен ли я на самом деле. Но когда первый из вас произнёс эту фразу, я решил: «Почему бы нет?»

Я создал этот камень. Величественный, нерушимый, неподъёмный! Он обладал всеми необходимыми качествами: абсолютная масса, бесконечная плотность, невероятная гравитация, которая скручивает пространство-время в клубок.

Затем наступает момент истины: я пытаюсь поднять этот камень. Но проблема в том, что, чтобы камень был «камнем, который я не смогу поднять», он должен оставаться неподвижным. И вот тут физика, логика и моя божественная природа начинают конфликтовать. Закон причинности рушится, парадоксы множатся, и вселенная начинает сворачиваться сама в себя.

Результат? Полный коллапс реальности. Вселенная схлопнулась. Всё. Конец. Бах. Как будто вы выдернули кабель из компьютера. Я остаюсь один в бесконечной пустоте, медленно собирая энергию, чтобы начать всё с нуля, с немым вопросом на устах: «Ну и зачем им это было нужно?».

Но ведь вы упрямы, мои дорогие. Через несколько циклов существования, когда я снова построил галактики, заселил планеты и разложил законы физики по их милым кармашкам, кто-то из вас опять попросил этот чёртов камень!

И я снова его создал, потому что люблю вас, потому что хочу доказать, что могу всё. И снова — коллапс. Вселенная распалась, как плохо сваренный суп, а я остался с пустотой и вопросом: почему?

Почему вы это делаете?

Честно, я пытался понять. Может, вы хотите проверить мои пределы? Может, вам скучно? Или это какой-то философский эксперимент?

Вы спрашиваете: «Может ли всесильный демиург ограничить самого себя?» Да, может. Я это доказал. Но какой в этом смысл? Вы ведь не требуете от шеф-повара приготовить блюдо, которое он не сможет съесть, верно? Я понимаю, что иногда вам хочется бросить вызов. Но зачем это делать таким способом, который приводит к разрушению всего, что вы любите?

Если это шутка, то она очень дорогая. Поверьте, воссоздание вселенной — дело непростое.

Интересно, что каждый раз, создавая этот камень, я думаю: «А может, на этот раз всё обойдётся?» Но нет. Камень настолько фундаментально противоречит законам бытия, что его существование ломает всё вокруг.

Знаете, почему? Потому что закон вселенной — это гармония. Всё связано, всё влияет друг на друга. Но камень неподъёмный для меня — это воплощённый парадокс. Он разрывает ткань реальности на части, создавая бесконечные логические ошибки.

Что происходит, когда вселенная рушится?

Для вас это мгновение. Вы просто перестаёте существовать. А для меня? Это вечность хаоса, где я пытаюсь собрать всё заново, как разбитую вазу.

И каждый раз, глядя на новый мир, я надеюсь, что вы больше не попросите этот камень. Но вы снова и снова находите способ вернуться к этой идее.

Пожалуйста, хватит!

Зачем вам этот камень? Что он вам даёт? Я могу дать вам звёзды, могу подарить вам бессмертие, могу показать вам такие чудеса, о которых вы даже не мечтали. Но вы хотите… камень. Камень, который я не смогу поднять.

Я устал! Я люблю вас, но я устал.

Ваш любящий, но слегка уставший Демиург.

P.S. Вы можете проверить границы бесконечности, но помните: если вы сделаете это с молотком, то получите только осколки.»

Ответ редакции:

Уважаемый Демиург,

Мы получили ваше письмо и выражаем глубокую признательность за открытость и искренность, с которой вы поделились своими переживаниями. В редакции МСБ понимают, что быть создателем вселенной — это не только вдохновляющее, но и крайне непростое занятие. В особенности, если ваши создания постоянно испытывают ваше терпение философскими запросами, приводящими к катастрофическим последствиям.

После внимательного анализа вашей ситуации, мы, как профессионалы в вопросах абсурдных парадоксах, хотели бы предложить вам несколько практических рекомендаций, а также взглянуть на проблему с другой точки зрения.