Бесплатный фрагмент - Между небом и перестройкой

А пламя камень пробует на вкус

Горят в печурке маленькой дрова

И вьётся дым четвёртой сигареты,

Встают из памяти моей портреты

И в черновик сбегаются слова.

Россия… Родина… Родная Русь…

Лет восемнадцать не был в этом доме.

Каких же чувств разлился в теле гомон!

…А пламя камень пробует на вкус.

То обожжёт его, то пропадёт

Под тускло догорающим поленом…

Вдруг вспомнилось, у милой на коленях

Тетрадь лежала — опытов мой плод.

Он дорог мне, и он сейчас со мной,

Хоть и смешны мне самому те строчки —

Но не смеюсь. Тогда шальные ночи

Я проводил, обнявшись с дорогой.

Подумать только: несказанных чувств

Не смог поймать в стихах неповторимых,

И сам сгорел, дотронувшись любимой…

А пламя камень пробует на вкус.

Письмо к женщине

Чем ответить тебе в час покоя,

В час, когда вышли звёзды гулять?

Ты писала, что будешь другою,

Лишь меня ты увидишь опять.

Ты писала: со мной хочешь слиться.

Ну, так что помешало тебе?

Повстречались — знакомые лица —

Растеряв цепи слов в ноябре.

Ты себя, помню, многим хвалила

(Жаль, забрала ты писем листы),

Но без дела — слова, что могила,

И осталась лишь женщиной ты.

Пишешь: счастлива что от объятий,

Что досталось тебе их сполна.

Как понять?! В чём же я виноватый?

В чём же ты упрекаешь меня?

Что ещё?… Наплела тебе что-то

Без меня приходившая дрянь? —

То расплата за в жизни просчёты,

За судьбу и за нервную ткань.

Я всегда к светлым мыслям стремился.

Но во круг столько пошлости, зла,

Что я сам в стае волчьей забылся,

И за то ты простить не смогла.

Вскользь дотронувшись имени Оля,

Ты как с раны сорвала бинты —

Раны юности нас беспокоят

И тогда, когда видишь кресты.

Но скажи, я о Ней говорил ли?

Я хоть раз сопоставил ли вас?

Всё, что было со мною, мне мило.

Лишь не мил мною проклятый час!

Я при встрече тебе был противен —

Почему же ты любишь в дали?

Потому ль, что я первый на диво

Приголубил тебя на груди?

И теперь просишь, чтоб успокоил

Я бунтующую твою грудь.

Что же? Время залечит былое

Если выберешь праведный путь.

Ну, а я? Обо мне ты лишь думай,

Что всё правда, что врала она;

Если мало — дурное додумай,

Пусть на мне будет наша вина.

Здесь найдёшь за своё приглашенье

Мой бездушный, печальный ответ.

Знаю: нет за него мне прощенья,

Как в былое не купишь билет.

Но спасибо, что рядом со мною

Ты счастливой была хоть сама.

Ни чего мне не надо другого —

Это лучше, в душе чем зима.

Может быть, с часом ангела поздно

Поздравленье придёт — извиняй.

Будь же счастлива, как в небе звёзды!

И успехов в деяньях!

                                     Прощай!

Письмо жене

О, как мне уйти

От этой игры?

Пожары, расстрелы, допросы…

В озёрах крови

Встречаемся мы,

Чтоб завтра самим лечь в покосы…

А где-то в Париже далёком

Тебя я оставил на миг,

Но волей железного рока

Уж год как расколот весь мир.

Полковник наш взял

Сегодня вокзал

И там командира конвзвода,

И мне он сказал,

Что в пленном узнал

В именьи его коневода…

Когда засыпаю под утро,

Мне снится родительский дом,

Твои золотистые кудри

И ивы за нашим прудом.

А может быть вдруг

Ко мне приведут

Израненного комиссара,

Допрос проведу:

Оставлю без рук

Холопа, следил что за садом…

Теперь ты в Париже прекрасном…

Как хочется бросить игру!

Мы, может быть, гибнем напрасно,

Быть может, нас завтра сотрут.

О, как мне уйти

От этой игры?

Пожары, расстрелы, допросы…

В озёрах крови

Встречаемся мы,

Чтоб завтра самим лечь в покосы…

О, как мне уйти

От этой игры?

О, как мне уйти?

За тебя, моя Россия!

Поручик, брат! возьми-ка сивую,

Да прикажи подать вина.

Эх! за тебя, моя Россия!

Кому ж царём ты отдана?!

Мы трое суток

Да без горячего

Пыль собирали

Донских степей;

Не мало к нам

Влилось казачества:

Пять сотен сабель

Пятьсот коней.

Поручик, брат! Ты видел милую?

О, как поругана страна?!

Эх! за тебя, моя Россия!

Кому ж царём ты отдана?!

Холоп-советчик

Мой дом на хуторе

Взял под «Советы»,

Забрал отца…

А мать больная…

О, как ей худо там!

Не ест, не пьёт всё

И ждёт конца.

Поручик, брат! Налей мне сызнова,

Да прогони тех, у окна…

Эх! за тебя, моя Россия!

Кому ж царём ты отдана?!

Соседний хутор

Объят весь пламенем,

Другой хозяин

Там — комиссар!

А друг Валенсий

Лежит израненный,

Убили сына

И сам он стар.

Поручик, брат! Судьба капризная

Победа наша не видна…

Эх! за тебя, моя Россия!

Кому ж царём ты отдана?!

Сестра Варвара,

Под красным знаменем,

Её под ручку

Комдив ведёт…

А утром снова

Под пули встанем мы

И завтра кто-то

Свой час найдёт.

Коней! поручик. Зови горниста…

Желаю крови и огня…

Эх! за тебя, моя Россия!

Кому ж царём ты отдана?!

Для других знакомство наше странно

Для других знакомство наше странно,

Для себя я тоже не пойму,

Почему земля в сыром убранстве,

Почему я рвусь сквозь пелену.

Пусть туман плывёт своей дорогой —

На планете мы ведь не одни,

Но мы в нём блуждаем ненароком,

Будто нет под звёздами пути.

Звёзды, звёзды милые, ответьте:

Почему скрываетесь во тьме?

От того ль, что я впервые встретил

Счастье, благосклонное ко мне?

Может быть в тумане незаметней

Наши повседневные грехи,

Мы ведь, как и все планеты дети,

Хороши в одном, в другом — плохи.

И покуда будет шлейф тумана

Виться над созвездием сердец,

Будем к встрече рваться неустанно,

Позабыв, что есть всему конец.

Может, рвусь я к вам совсем напрасно,

Потерять боясь её любовь?

Может быть, при свете ежечасно

Буду я искать соцветье строф —

Только вместо них мне отзовётся

Болью безыскусною струна

И, когда туман тот разойдется,

То меня покинет и она?

Птицелов

Судьба, наверно, как вдова

И мстительна, и беззащитна…

Пожалуй, ты была права,

Покинув дом мой с мыслью скрытной.

Кто я? — Влюблённый птицелов?

Едва завидев птицу-феникс,

Уж мнит свершённую любовь,

Уже вино в бокалах пенит,

Но крыльев не имеет сам —

Одни мечты лишь в поднебесье.

И вот улов упал к ногам —

Но птицы нет в сетях чудесной.

Ещё глядит он пред собой,

Глазам пылающим не веря,

Но взор уже объят слезой

Перед захлопнувшейся дверью;

И не понять, за что судьба

Опять обманом наградила.

Коль я обидел чем тебя,

Найди простить в себе ты силы,

Как ты нашла их, чтоб без слов

Уйти, оставив мне терзанья.

Винюсь во всём! И я готов

Принять твоё мне наказанье.

Как часто счастье я ловил!

Смотри! как грустно дно бокала

Осадок горечи покрыл,

Как запад мне открылся ало…

Смотри! коварная судьба

Опять со мной сыграла шутку.

Приди, приди! молю тебя,

Приди, приди! хоть на минутку.

Столько птиц кочующих по лесу

Столько птиц кочующих по лесу,

Что, сбежав от шума городов,

Удивляешься их чистой песне

И живой природе голосов!

Чем же радость легкокрылых взвесить?

Приравнять ли к песням грёзы снов?

А услышав голос неизвестный,

С ним сравнить нежданную любовь?

Вновь услышал чей-то голос… Твой ли

Поднялся над заревом небес?

Аж в груди забилося до боли

Сердце, заскучавшее в покое —

Словно под снегами чудный лес,

Услыхав капели первой всплеск.

Ты уходишь легко

Ты уходишь легко, без раздумий и слова,

Буд-то было тобой всё давно решено,

Буд-то ты поджидала проступка какого

Моего — Вот и он — легкий вздох: свершено.

Ты уходишь легко не найти даже силы,

Чтобы руку поднять чтоб тебя задержать,

Или встать на пути. … О, как глупо просил я

У судьбы по ночам счастье лёгкое дать!

Ты уходишь легко, как и раньше

Ты вошла в этот дом, в это сердце моё.

Ты уходишь легко, и мечты уже наши

Не вернутся назад — ты уже далеко.

Прибой

На берег вновь пришел сегодня:

Тоскует ласковый прибой

В лучах осенних, нежных солнца;

Тускнеет небо надо мной.

Слетает с волн солёных пена,

Ложится гребнем на песок.

Взлетает в свет печально песня,

Её поёт прибой у ног.

Он мне напомнил наше лето,

Когда сидели здесь без слов,

Когда ласкал твоё он тело,

Когда ласкал мою любовь.

Но нет тебя со мною рядом.

У ног плескается прибой —

И в этой песне, как награду,

Я берегу мою любовь.

Почему я молчу

Почему я молчу, когда хочется петь?

Или мне изменяют гитарные струны?

Или ветер весёлый мелодию сдунул,

И её я найду через несколько лет?

Почему так бывает со мною всегда:

Когда грусть на душе — так и песня уж льётся,

Но, когда к ней огонь молодой прикоснётся,

Хочешь к струнам прильнуть — и горишь со стыда?

Или слов дорогих нет совсем за душой?

Я не знал никогда их? не видел? не слышал?

Или, может от счастья взлетев выше крыши,

Забываю слова, будто звон золотой?

Или может успели они надоесть

И созвучья иные мне ближе по духу:

Про больную планету, про смерть и разлуку,

Про голодную зависть, про жадную месть?

Неужели для песни счастливой любви

Не осталось во мне ни малейшего места?

Кто откроет мне тайну холодного сердца?

Кто откроет мне тайну холодной струны?

Расчётливая любовь

Не знал, что можно холодно

Кого-нибудь любить,

И страсть и беды поровну

С любимою делить,

Но вот восхода юного

Не чувствовать в груди,

И под луной угрюмою

Безропотно идти;

Глядеть вперёд расчётливо

И ровно делать шаг,

След поцелуя лёгкого

Скрывая на устах;

И пред знакомых взглядами

Стоять без суеты,

Как будто чувств негаданных

Давно не помнишь ты,

Как будто с поздно встреченной

Уж целый век прожил,

И страсть и страх застенчивый

Рассудок уж сломил.

А может это частности

Большой, как мир, любви,

И просто сердце к старости

Отстукивает дни,

И ты боишься попросту

Признать счастливый факт,

Чтоб от кичливой гордости

Не получить инфаркт?

К чему на пьедестал стремлений

К чему на пьедестал стремлений

Свою гордыню выдвигать

И даже счастье отвергать

Лишь ради творчества мучений?

Не лучше ль в ад повиновений

И честь и душу всю отдать,

Не знать тревог и не страдать,

Упав пред милой на колени?

Пусть лепит, как из пластилина,

Тебя похожим на других.

Ни кисти бег, ни чести стих…

Лишь в грудь вонзить смирений льдину;

Лишь спеленать покоем руки,

Комфортом душу загрубить

И злата звон до слёз любить,

Себя бичуя на досуге.

Королеве быта

Хочешь к звёздам ты подняться?

Свои крылья покажи!

Чтобы с небом повенчаться,

Мало лишь мечты души.

Сможешь ты для судеб дальних

Отказаться от себя,

И под звон церквей пасхальный

К богу выйти стыд рубя,

И моля, моля до смерти

За калеку без души,

Замечать: как снова ветер

Листья жухлые кружит?

Сможешь ты у хрупкой дверцы

Уши ватою заткнуть,

Понимая голос сердца,

Боль впустить чужую в грудь?

Сможешь ты сквозь стекла блага

Цель увидеть вдалеке

И любить не волны лака —

А живых существ в реке?

А когда твой спутник в муках,

Осторожность позабыв,

Забредёт в чащобу скуки,

Ты поддержишь ли — простив?

Если ты к всему готова,

Разбегайся и лети!

У звезды моей медовой

Будут ждать тебя сады

Райских яблонь и черёмух,

С птицей синею пруды

И, наполненные ромом,

Будут лилии цвести.

Ленты и шары развешу

Радужные в порту…

Всё в руках своих ты держишь,

Лишь не бойся — я ведь жду…

Королева быта

По милости судьбы

Бродил я одиноко;

Казалось мне: глупы

Холодные дороги;

Стремился второпях

К чему-то внеземному

И пряталась в глазах

Тоска к теплу и дому.

Но стойко тлел очаг

Подогревая пищу —

Ни ворон не кричал,

Не проклинал и нищий;

Гостям мой дом был рад

Весёлым и открытым…

Но в сад без птиц навряд

Зайти вы захотите.

Ну что за сад без них!

Без этих санитаров

И без певцов чудных,

Без шумных их базаров?

И вот… с недавних пор

Уж сам в свой дом спешу я,

Чтоб снова в разговор

Втянуть мою певунью.

И пусть пути круты!

Задержка ведь простится —

У газовой плиты

Ждёт королева быта.

Там блеск и аромат.

В её апартаментах

Вновь расцветает сад,

Залитый песней света;

Вновь шум и гам живут

В окрестности мятежной

И в сердце вновь уют

И равенство и нежность.

Ревную?

Ревную? Похоже, но правды сам не знаю.

О кто мне поможет? Задача не простая,

В приметах ничтожных сомнений червь сокрытый.

Как прежде со мною ли Королева быта.

Случайной причины она как-будто ищет,

Проклятий лавина, как с неба гром засвищет

И тут же личину примериит обиды

И станет другою та королева быта.

И даже разлука её уж не смущает,

Расстались как-будто мы только перед чаем;

Надутые губы, и страсть любви забыта…

О как же сурова ты, королева быта?

О, как же мне сдержаться, чтоб ревность промолчала?!

С тобою ругаться ни как ведь не мечтал я;

Холодным несчастьем по горло в жизни сыт я,

Прости же, прости мне всё, королева быта.

Звал тебя я королевой

Звал тебя я королевой,

А нас вместе — сатаной.

Ад и рай! — глядишь ты в лево.

Зеркала стоят стеной.

Там, в зеркальном королевстве,

Правит где всем миром смех,

Ты на пальцах видишь перстни,

На плечах — соболий мех.

Ты в себя вдыхаешь хвою,

Дым пуская на меня —

От того ли я раздвоен,

Всех друзей твоих кляня?

Ты — как зеркало кривое:

В нём себя не вижу я.

О чём грустишь средь милой ночи

О чём грустишь средь милой ночи,

Оставив тьму полезных дел?

О чём терзают мыслей клочья?

Иль духом звёздным ослабел?

Тебя язвительным сравненьем

Бывало чёрту не сломить!

Иль кончилось души горенье,

Оборвалась сознанья нить?

Уж в тягость дикое веселье

И дружбы врозь с твоим пером…

Зачем ты заперся в сей кельи

И звёздам плачешься о чём?

— О» не буди слезу потока,

Открыть всю грусть, мой друг, прося.

Оставил я жену далёко,

О сыновьях печалюсь я… —

Ты играешь на нервах

Ты играешь на нервах,

Как волною ветра,

Ты жестока без меры

И без меры добра;

Ты меня окрыляешь,

Чтоб на взлёте сразить;

Ты меня отвергаешь,

Чтобы в звёзды вонзить.

Истина

В споре с любимым

она так настаивала на истине,

что его признания

горчили фальшью.

Твои

По-детски наивные вопросы

Так распыляют тебя,

Что

Я боюсь,

Тебя

Так не хватит на долго!

А я

Так тебя люблю!

Так пожертвуй же

Мне

Молчанием!

Проходит время

Проходит время. Королева

Своею властию пьяна,

Себе во славу ждёт напевы,

К иным страданьям — холодна.

Царевич ей — лишь умиленье,

Лишь капля лишняя вина,

И звук его сердцебиенья

Совсем не чувствует она.

И, платье мужа разутюжив,

Как будто счастье дав ему,

Она отказывает мужу —

Его таланту и уму.

Идёт к упадку королевство,

И виноват, конечно, он,

Что у него больное сердце,

Что он заботами клеймён,

И то, что ею его руки

Цепями связаны и он

Не шелохнётся, весь в испуге,

За каждым вздохом слышен стон.

И невдомёк ей, что словами

Легко убить и не мечту…

Хотите знать: была ли драма?

Об этом после напишу.

Ты желаешь остаться

Ты желаешь остаться величеством —

Королевой всего бытия?

И сияет тобою жилище всё

И духами богата плита;

Твоё слово — закон, ты уверена:

Его надо исполнить тот час.

Ну, а чем своё слово ты мерила?

Иль прикидывала всё на глаз?

Ты его испытала ли опытом?

Оно к золоту ближе иль к меди?

Или я постоянно неправ?

Но ревут зеркала диким хохотом,

Отражая величие ведьмы, —

Искривлён у зеркал моих нрав.

Подарить тебе стих?

Подарить тебе стих? —

Ты не любишь стихи,

Пред тобой дверь в прекрасное заперта.

Ты привыкла цвести,

Словно ветка ольхи,

Удивляясь взлохмаченным зарослям.

И, когда панцырь трав

Всколыхнётся на миг,

Подноготная вскроется ворохом,

Видя жуткий их нрав,

Ты срываешься в крик

И готова упасть уже в обморок.

Только в жизни густой

Всё не так уж черно,

Там цветут и колосья поэзии;

Их омоешь росой —

Прорастет их зерно

Облегчающим душу созвездием.

И уже небесам

Их открыты сердца,

И уже на земле легче дышится —

Надо верить стихам:

Под полой их венца

От житейской ты грязи очистишься.

Лабас дена

Лабас дена, тамста.

Стала сниться часто

Ты в коротких снах.

За чертой разлуки

Пью я чашу скуки,

А душа в слезах.

Нравится мне Снечкус.

Но подходит вечер —

Чем его занять?

Сразу на озёра,

Но приходит вскоре

Луч прощальный дня.

Карты, разговоры…

Сам с собою в ссоре

Я ложусь в пастель,

И скрипят пружины

Уходящей жизни:

Снова сел на мель.

Выбраться ль на берег

Иль, оставив Север,

Вспять вернуться вплавь,

Где с детьми, с женою

Стану вновь собою,

Крепко их обняв?

Но под солнцем жарясь,

Вспомню я Пасмальвес —

Станцию пути,

Где со всей семьёю

С лёгкою душою

Я б хотел сойти,

Что б с женою милой

Здесь вдвоём мы пили

Запахи цветов,

Чтоб любовь и дружбу

Пели наши души

Меж коротких снов.

Мы — дети планеты

Послушайте, люди! Мы — дети планеты,

И к нам лучи льются единой звезды!

Но кто же сказал вам, что мы одиноки?

Что звёзды другие над нами пусты?

В любую минуту, в любое мгновенье,

Как дарит внезапно нам шторм океан,

Должны ожидать мы, как добрый хозяин,

Визит на тарелках инопланетян.

У нас под Нью-Йорком открыт в лесу лагерь,

Сюда приезжают одни и с семьёй;

Закалке и бегу, стрельбе — на природе

Мы свой посвящаем один выходной.

И, если, по счастью, усталые гости

Задумают скрыться в чащобах листвы,

То каждый их сможет догнать, чтоб хотя бы

Для нашей науки взять пробу крови.

Послушайте, люди! даём вам совет мы,

Для встречи гостей вам поможет лишь спорт!

Давайте ж планету представим пред ними

Как гостеприимный и ласковый порт.

На рождение картонного городка

Перед Белым домом.

Как остов крупной черепахи,

Лежит пред нами Белый дом,

И окна, как глаза у страха,

Блестят под вечер лунным льдом,

И дышит снег холодным прахом,

Ложась заботливо кругом.

Но нам нельзя уснуть, спокойно

Сложивши руки под щекой.

Пусть говорят: протест наш вздорный —

Мы не нашли протест другой:

Четыре ящика картонных,

Четыре сердца под луной.

Вчера под выпавшим мы снегом

Похоронили четверых;

Им было так же скрыться негде,

Снег падал бережно на них,

Они лежали в струях света

Реклам отелей дорогих.

Ладонью, рвущеюся к богу,

Над каждым вырос белый крест,

И сколько смерть найдут до срока,

Поддержат столько ж наш протест…

Жилья есть в Вашингтоне много,

Но нет совсем для бедных мест.

Так пусть картонные коробки

Растут как белые кресты,

Пред вашим взглядом мы не дрогнем —

Мы пред Америкой чисты —

И не уйдём походкой робкой,

Не спрячем головы в кусты.

Мы будем здесь стоять упорно,

Друг другу руку сжав рукой.

Пусть говорят, протест наш вздорный —

Мы не нашли протест другой:

Четыре ящика картонных,

Четыре сердца под луной.

В жестокий век

В жестокий век, где нет любви,

Где правды нет, её признанья,

На чёрный подвиг позови

Для крови и для оправданья!

Я цепи жизни оборву!

Себя! отдам на истерзанье,

И, пусть не так, как все, умру,

Твоё приму я наказанье!

Пусть час последний — он не дорог —

Взойдёт спеша на небосклон!

Взорвёт волной смертельной город,

Взволнует тех, кто покорён!

Любви ль ушедших лет волненьем…

Бытья ль чеканным отравленьем…

Когда шёл я с другой

Когда шёл я с другой по нашему летнему парку,

Подставляя ладонь под капризные капли дождя,

Было поздно, но всё же гуляли там редкие пары,

Молчаливо, как мы, очертания луж обходя,

Я увидел тебя. За плечами твоими аллея

Была скрыта во мгле. Как звезда, вышла ты из неё.

Я увидел тебя. Сколько ж дней без тебя пролетело?!

Я увидел тебя. Ты на встречу нам шла тяжело.

Ты рукою одной вытирала горевшие щёки,

Или мне показалось? И дождь то шутил над тобой?

Из другой же цветы выпадали неловко под ноги,

Белоснежные каллы,.. тебе подарил их другой.

Я не знаю, наверно, поссорились вы в этот вечер.

Я могу лишь гадать. Но сегодня ты всё же одна.

Но не мог я предвидеть, что меня ты с другою вдруг встретишь

И подумаешь вдруг, что и мне ты теперь не нужна.

Как тебе объяснить, что с тех пор я люблю вечерами

В этом парке бродить и жестоко скучать без тебя,

Без друзей и подруг, под дождём, под ночными огнями…

Но приехали гости, и вышел с кузиною я.

Как тебе объяснить… Но не видишь ты нас и проходишь,

Вытирая слезу и роняя цветок за цветком…

Это значит, что ты, может быть, очень скоро позвонишь;

Это значит, что мы будем снова с тобою вдвоём…

До скалы, где птичьи гнёзда

До скалы, где птичьи гнёзда

Над морской волной висят,

Где видны так чисто звёзды

Когда берег тьмой объят,

Вьётся, ласково мурлыча,

С дальних гор седой ручей

В неразгаданном величьи

Среди леса и камней.

В нём кружится лист усталый,

Себя бегу вод вручив,

Жёлт от ярости увялой,

Грустен и честолюбив.

Чуть задержится у камня

Или алого цветка,

Заглядится то на пламя,

То на грани лепестка;

Ткнётся в стебель, как котёнок,

Но уже там ветерок

Оттолкнёт его спросонок,

Иль холодный ручеёк

Вновь потянет лист безмолвный

И несёт его, несёт…

И плывёт, плывёт проворно

Лист меж каменных пород

До скалы, где птичьи гнёзда

Над морской волной висят,

Где видны так чисто звёзды,

Когда берег тьмой объят.

Все письма лестные твои

Все письма лестные твои

Чуть-чуть печалят и смешат:

В твоём признании в любви

Я слышу яда аромат.

Зачем? зачем ты запоздало

Желаешь сердце утолить?..

Лишь пробуждаешь чувства вяло,

Лишь нервов тянешь вяло нить…

Не ты, не ты! уже сияешь

На небосклоне дня звездой,

Не ты объятьям отвечаешь —

Другая! счастлива со мной.

Другая страстным поцелуем

Мне отвечает в тишине

И ненасытный миг рисует

В глазах, доверившихся мне…

Забудь, забудь!.. мне тоже милы

Дни, пролетевшие тогда —

Но чувства светлые остыли:

Себя ты поздно разожгла.

Под тропической пальмой в миланском кафе

Три артиста в углу затемнённом сидят,

Три фужера с вином да графин на столе,

Да сигары в коробке пред ними лежат.

— Что молчите, полковник? за этим столом

Чай не думали вы дни окончить свои?

Ну, так что ж? пошутили и будет на том,

Там чужая Москва — нет уж нашей Москвы.

Где же наши друзья и дома в тополях

Никогда мы не встретимся с ними…

Не простят нам залитые кровью поля —

Мы чужие навек для России!

— Не тревожь сердца ран, не буди мою боль.

Пора маску сорвать, о насмешливый князь!

Так же нищ ты, как я, и от шуток уволь,

И ведь ты не мечтал угодить в эту грязь.

Ты мечтал о балах — вот и твой пришёл час

Каждый вечер теперь ты поёшь на балах.

На! для смелости выпей, надменный наш князь:

Ты был храбрым всегда… да и то на словах.

— Хватит ссор, господа! Мы не те, кто кем был.

Мы артисты и всё. Мы ушли в небытьё.

Каждый всё, что любил, на полях погубил.

Каждый что-то в России оставил своё.

Князь! Полковник! наш выход! Вперёд, господа!

Об отчизне далёкой ждёт песню народ —

Третий поднял фужер, опрокинул до дна,

И на сцену идёт, и гитару берёт.

Где же наши друзья и дома в тополях

Никогда мы не встретимся с ними…

Не простят нам залитые кровью поля —

Мы чужие навек для России!

О где же лёгкая непринуждённость

О где же лёгкая непринуждённость поступков

Экспромты фраз смешных, движений рук и взоров пыл,

Когда к серьёзному ты подходил с мгновенной шуткой,

Когда в игре пустой ты о серьёзном говорил?

Когда зелёный лист дрожал по вечерам пугливо,

Подруге трепетной ты говорил: «Ещё побудь…»

И руки спутнице закручивал шутливо,

И подставлял под кулачёк хмельную грудь,

Ни что о будущих страданиях не говорило,

И только чистоту от встреч случайных ты искал —

Но ядом пагубным всё ж сердце низменность споила

И в суете ты светлые начала потерял.

Сонет «Сонету»

Стремительный разбег прекрасной мысли

И чёткий ритм, словно тьма и свет,

И каждый звук наполнен ясным смыслом,

И краткость — вот венчает что сонет.

Простая обстановка, смех в награду

За пережиток будничных сует,

Поддержка добрым словом, добрым взглядом

И дружба — вот венчает что «Сонет».

И пусть звучат у нас стихи и песни!

Под ним сердца соскучились за месяц.

В них есть ростки блаженства и тревог.

И, как цветы весенние в букете,

Мы рады новому у нас в «Сонете»:

Мы по цветку сплетаем свой венок.

«Сонет» — клуб любителей поэзии в г. Актау.

На лайнере

Иссиня-чёрная волна

Качает лайнер между звёзд.

Меж счастья берегом и зла,

Как под ногами шаток мост!

Там каждый вечер в шумный бар

Нисходит женщина одна

И, проходя меж групп и пар,

Всё ждёт, коснётся ль кто слегка

Манящих икр иль руки,

Предложит место и коктейль,

И, прогоняя лёд тоски,

Затем разделит с ней пастель?

Что ж до былой её мечты:

Мечта — тщета, тщета весь мир,

Здесь плоть не знает суеты,

Душе приятен вздорный пир…

«Что ж? недоступною была —

Сказали: — К счастью холодна —

Прогнали прочь. Что ж? им хвала!

Так пусть же вниз несёт волна!

Пусть он не понял мою страсть,

Других — не в грудь — к себе! впущу.

Как смел покой он мой украсть?! —

Теперь ему я отомщу!»

Вздымаясь ввысь по гребням волн

Могучий лайнер вдаль спешит,

А там, в каюте, шаток пол,

Там женщина в слезах лежит.

«Друзья! Друзья, прекрасен наш союз!»

А.С.Пушкин

«Друзья! Друзья, прекрасен наш союз!»

Колёса времени бегут непримиримо.

И с каждым кругом горькие на вкус

Года на плечи сыпятся всё зримей.

Уже, как прежде, ты не побежишь,

И даже вовсе тут не в сердце дело…

Уже с раздумьем ты на мир глядишь,

Где от трагедий небо посерело.

А надо ведь ещё растить детей…

А сколько за душой ещё задумок?!

А тут спешишь куда-то всё быстрей!

Порой, не замечая даже друга.

Уже морщинку первую у глаз

В улыбке прячешь при случайной встрече…

Так дайте ж чашу! полную! за нас!

И за счастливый мимолётный вечер…

Обезьяний век

Где вчера на скалистом уступе

За деревья цеплялись кусты,

Там тропа шла к реке полногрудой…

Но сегодня её не найти.

Там под утро от молний залётных

Опрокинулся дуб невзначай

И земли слой свалился неплотный,

И открылась былая печаль.

Копошится там род обезьяний,

Словно ищет утерянный клад,

А на дубе сидит самый странный,

Самый старый и гордый собрат.

На ладони протянутой — череп —

Может мой, может твой или твой —

А другая рука что-то чертит,

И качает вожак головой:

Разве был до нас кто-то на свете?

Но у нас нет об этом легенд!

Понесу, покажу нашим детям —

Для потомков мы сделаем стенд.

— Где же вы, что животных и камни

Заставляли себе лишь служить?.. —

Весь в догадках вожак обезьяний

Крутит череп, в руке что лежит

— Велика черепная коробка!

Знать, была она не по плечам… —

Встал вожак и понёс он к потомкам

Наши думы и боль и печаль…

Уныло несутся минуты

Уныло несутся минуты,

Стесняет движения рана…

О, хоть бы забыть! уснуть бы!

Сменяться судьбой с наркоманом!

А там… пусть хоть жгут или режут,

А там… пусть разрубят на части,

А там… что хотят — только прежде

Пусть спрячут клыкастые пасти!

Пусть спрячут железные когти:

Они придают мне лишь силы —

Я буду цепляться до рвоты

Зубами о холмик могилы…

Пока скрещены наши взгляды,

Меня не загнать в подземелье!

Хоть вам уж готовы награды,

И я приколочен к постели,

О гвозди! бинты разорву я.

Открою я нервные! язвы

И кровью своей накормлю вас!

Не радостен будет тот час вам,

Когда вы коснётесь не трупа,

А гнойной дымящейся жижи.

Собою сотру ваши зубы,

Но лживый язык всё же выжгу!

Чтоб жили свободней другие,

Чтоб полною грудью дышали…

Но только бы знать, что в могилу

С собой унесу ваше жало…

Часы застучали как будто…

Очнулся — сестра со стаканом…

Опять потянулись минуты

И снова скулит моя рана.

Гренада

На земле, по которой война прокатилась,

До сих пор плоды потом солдатским горьки,

Но тревожная песня опять пробудилась,

Когда голос страны той прервали враги.

Как и он, ту страну мы не видели вовсе, —

Но бегут трактора и на наших полях

Вторят нам налитые ржаные колосья:

«Гренада, Гренада, Гренада моя».

Ему нравилось это гремящее имя,

Он был прав — там хорошие люди живут;

Я хотел бы сейчас идти об руку с ними,

Ведь они тоже алую кровь свою льют.

Словно факел, горячую песню солдата

Подниму я с собою на борт корабля.

Капитан! Поспешим на призывы набата…

«Гренада, Гренада, Гренада моя».

Далеко видно зарево гордой Гренады,

Тяжело мне с пожарища дымом дышать,

Но не будет врагу ни цветов, ни пощады:

Мы не можем им нашей Гренады отдать.

Мы не можем глядеть, как безумные судьи

Молодую свободу в чужой стороне

Топчут грязным ботинком! О, люди! О, люди,

Гренада, Гренада, Гренада в огне.