Бесплатный фрагмент - Месяц полярной совы

Одинокий след

Грустен сад. Березы замолчали,

Ветви опустили до земли.

О столь многом мы мечтали,

Объясниться не смогли.

Плащ осины не дрожит,

Беден сад нынче листвою,

Каждый куст здесь душу ворошит

И как я грезит тобою.

Ты не та теперь. Пропало…

Как с черемух оборвался цвет.

Просто мне пустыни мало

И топчу здесь одинокий след…

Чему нет оправданий

За пределами мечтаний,

За пределами всех лун

Место есть для оправданий,

Там льются песни алых струн.

Струн цвета зреющей зари,

С которой ночка на свиданье

Не поспевает хоть умри,

Ну а тому есть оправдание.

Там тишина вечерних лип

За все простить тебя готова,

Там диск луны на лужах хлип,

Но оправдание сему есть снова.

Есть снова в утреннем потоке

Брызги слов на крыльях птиц.

Они поэтом пойманы на строки,

Тут оправданий — в тысячу страниц.

Вот только в этой тысяче страниц

И в окнах миллионов зданий

Слезам детей с заплаканных ресниц

Не нашел я оправданий.

Я остался

Я остался, я остался,

Кленом зе'леным назвался.

Я остался, я распелся,

Полем золотым оделся.

Не терялся, не терялся,

Русь моя широкая!

Я зарей с тобой купался,

Ночка черноокая.

Ты не думай, не забыл

Я твои напевы,

Меня в зиму снег укрыл

Русский, самый белый.

Я с тобою, я с тобой

И в рассветы тихие

Унесут меня с собой

Кони твои лихие!

Залоговские песни

Не разучился я петь на мотивы

Проселочных дрог и вихры

Струящейся конской гривы,

По-прежнему, очень добры.

Мне так же нравится вечер

В комарьих звонках и малине

Заката над озером, встречи

Луны в р'осой долине.

Я выдохну воздух, что струи

Травы под косой упадут,

Запах кожаной сбруи

У меня никогда не скрадут.

* * *

В лощинах талых, зарослях боярки

Вплетает вечер новую тесьму,

Местами замечаются подарки —

Мать-и-мачехи по желтому письму.

Неба край в багровой тишине

Разливает пьяный запах мира,

Станут плакать звезды в вышине

Бирюзовым волшебством эфира.

Еще видны макушки мятых рощ,

Но колыбельная уже тушует даль

И словно майский моросящий дождь

Спускают сумерки дразнящую вуаль.

* * *

Обнажились теплыми ветрами

Сине-черные спины бугров,

Уж не ступит мягкими ногами

Белый бархат, строгий покров.

Пестрых крыльев степь не раскрывала,

Как ушла под белый дым снегов

И душа моя истосковалась

По дурману твоему цветов.

Разлюби клубящиеся дали,

Под березой уложив свой нрав,

И морозов долгие печали

Залечи скорее медом трав.

* * *

Сиреневый месяц. Чистое небо.

Вечер. Декабрь. Мороз.

Умолкла река, хрустальная дева,

На ваш не ответив вопрос.

Вот снова зима и все так понятно,

Ложатся туманы всерьез.

Что осенью было, ушло безвозвратно,

И в окнах лишь сад снежных роз.

* * *

Тишина. Лишь штор волненье

Чуть заметное: остались сквозняки.

О тебе мне новое виденье

Было, я ходил на родники,

Хватал воды в томлении горстями,

Умывался, верил в чудеса,

Черно-белыми стучалися гостями

Дни в окно, и стыли небеса.

Падал снег, в саду скамья пропала

И тропинка поросла пургой…

А свеча моя все догорала,

Как мечта увидеться с тобой.

* * *

Грустных песен мне не пой,

Не сори листвой напрасно

Расстаемся мы с тобой,

Нам дороги — разные.

И молчать не смей ты тоже,

Не снимай грачей с полей,

Думай лучше, что прохожий

Я в стране чудной твоей.

Подари мне ночь погуще

И пусть дремлет страж твой клен,

Ухожу как дождь за тучей

Безнадежен и влюблен.

На Семинском перевале

Призрачно туманен перевал.

Спросонья даже тропки под следы

Не попадают и к стеклу припал

Автобуса щекой дождливый дым.

Как будто дальше мира нет.

Турбаза исчезает в сером мраке.

Быстрый ход в Солнечной планет

Не видел: мы прошли на белом яке.

Кедра царство, вежливость богов,

Сказал б и центр есть, и — край.

Растет река без берегов,

Слышит душа как дышит Алтай.

* * *

На твоих заснеженных равнинах

Не услышать музыки иной,

Потерявшийся в руинах,

Ветер запевает вой.

Застыло все, вот и равновесье.

Круг судьбы кружился и пропал,

А в стеклянном поднебесье

Улыбался месяца овал.

Я боюсь заснеженных равнин,

Абсолютной чистой белизны,

Не рисуй ты мне таких картин,

Не показывай такие сны.

* * *

Как пустеют вокзалы провинций,

К вечеру твои глаза необитаемы.

Стаями, стаями, стаями

Мысли спешат удалиться.

Я могу все это представить.

Знаю, как разбивается крепость.

Знаю также времени верность

К боли любой. Но составить

График болезни, унынья

Разве можно? и я вот спешу

Определить по карандашу —

От чего горечь полынья

В бокале, что ты поднесла?

От чего нет им числа

Грустным птицам, что ты принесла,

Играя в больного посла?

* * *

Она говорила, что очень хорошо пишет.

Но я так и не разобрал ее почерка.

И слишком породистая теперь лижет

Виски — собака — все по черту…

И это не дрожь, а остатки тебя

Просвечиваются, ситец портя души.

Напиши — я жив, заставь себя,

Запятой меня не души.

…Хотя чайки, единственные в этот сезон

Птицы поющие, сливаются с небом,

И я спокойно топчу газон,

Увлажненный последним снегом.

Т.е., если и было что-то для чтива,

То выгорело, выцвело по кусочку.

«Было» — всегда звучит красиво.

От того и не просто ставить точку

* * *

Пустынной улицей, синевой околелой

Вдаль за край, куда-нибудь в море

Уходит луна дикостью белой,

Одинокостью, болью, горем.

Так страшно, что нужно на улицу выйти,

Чтоб не стать тем, что забыли,

Звезды запомнить, увидеть, выпить,

Чтоб стать звездной, если и быть — пылью.

* * *

Прогнали стаю черных птиц,

Вещали осени финал

И шум бездарнейших певиц

Покинул мерзнущий причал.

Все холода…

Морозы, синь и по утрам

Так странно взгляд кидать туда,

Где грань подарена ветрам.

Осенний шум,

Бал быстрых перемен,

Так много дум

И ничего взамен…

* * *

…Распишись осторожно поцелуем на мне

и тогда, возможно, на моей седине

сквозь все, как огромный вздох,

колыхнется слеза

и ты увидишь, как сморит Бог…

* * *

Октавой и солью, медью и храмом

Нарекается быть белый простор

Бумажного кителя, рубленым шрамом

Боев каждодневный расписанный вздор.

Но пылает здесь весть, в ресницах дрожа,

Как слеза, запечатав бессрочно

Послание надежде, где слова — сторожа,

Душу смиряют построчно…

* * *

Никогда, никогда я тебе не скажу

Что внутри запеклось каплей страха.

За крепкой стеною часто брожу,

Где крылья не делают взмаха.

Не усну, чтоб не вымолвить коды,

На свету не увидишь слезы ты,

Дитя пасмурной стал я погоды,

Кем-то высланный, кем-то забытый.

Я давно загрубел на ветру,

Его солью пропитан мой плащ,

И скрепит как телега вертлуг,

И твой голос цитирует плач.

Ненавижу сопли, все это!

Этот бисер в тело не вшить,

Не нужна мне такая сюита,

Одно слово кричите мне — жить!

* * *

Скребется холод в мою дверь.

Я запираю все засовы.

Что мне жертвовать теперь?

Я ночью стал, во мне лишь совы.