Бесплатный фрагмент - Мерзкая книга

Так что же всё-таки произойдёт? Какую форму примет тело? Что выразит последний взгляд? Обвиснут ли мышцы лица?

Суицид — сложная штука и требует аккуратного и тщательного осмысления…

Анна Каренина, Курт Кобейн и миллионы прочих, менее известных, грешников, вымышленных и вполне реальных, не бросаются в небытие моментально и без моральной подготовки. Большинство самоубийц идут к этому финалу всю свою жизнь. С того самого момента, когда впервые задумались об этом всерьёз.

Уникальность добровольного исхода в отсутствии документальных показаний самоубийц. Брать в расчёт спасённых нелепо, ведь выживают лишь те, кто не хотел своей смерти.

Даже мемуары и дневники уставших людей не выявляют явственных и конкретных стремлений покинуть общество, а скорее завязывают такие психологические и эмоциональные узлы, что разберётся лишь дьявол. Ведь именно он помогает всем самым упорным искателям истины найти её в помповом ружье, горячей ванне с лезвием, на крыше высотного здания и под крепкой тополиной ветвью.

Так что же всё-таки происходит?

Ещё два часа назад человек слушал хип-хоп, ходил в мокасинах на босу ногу по морозному городу, пил пиво в сквере и целовался с влажным чмоканьем в общественном транспорте. Счастье обволакивало его, а будущее радужно описывало свой безмятежный полукруг на голубом небосводе. Пока на его глазах не распилили бензопилой симпатичную девушку.

Общество обучило человечество погружаться в слепое счастье с головой, но так и не нашло способов безболезненного выныривания. Вот и наш условный герой, безусловно, машинально успевший запечатлеть трагический случай на мобильный девайс, развенчал в себе непоколебимую уверенность в идиллическом сосуществовании с другими людьми.

Ах да, вам стоит познакомиться.

Андрей Фёдорович Шаткий — студент ВУЗа и младший администратор столичного ресторана — молодой и симпатичный человек, стремившийся…

Далее его прошлое идентично сотням других парней и девушек, готовящихся унаследовать этот искусственный мир, так резко и безвозвратно заменивший мир искусства.

Андрей не сразу ответит на вопрос о своей будущей специальности, не подскажет гостям столицы дорогу к филармонии, загуглив предварительно эту самую «филармонию». К чему ему суета? У него есть всё, что нужно для счастья, но капелька крови погибшей под цепью бензопилы девушки уже впиталась в его левый мокасин, а уникальное видео сохранено в памяти iPhone 6.

Смартфон — единственная ценность, имеющая для Андрея смысл в эту минуту — соединяет парня с другом Стёпой, который достоин раньше других увидеть увиденное его приятелем жестокое преступление.

— Привет, лови видос, реальная жесть! — такое первое впечатление от увиденного убийства человека будущего и таковы его первые реакционные действия.

— Круто! — чёткая формулировка Степана выражает его глубокую взволнованность. — а ты это, вали от туда, а то милиция загребёт как очевидца и будешь по судам да следователям пол года ездить!

— Ты прав.

Андрей отключает смартфон и быстрым шагом удаляется из вестибюля торгово-развлекательного центра. Он в эйфории от предвкушения славы и признания, которые ему принесёт столь удачное стечение обстоятельств. Отснятый им видеоролик станет прорывом Андрея «Шаттла» на YouTube и других видеоплощадках. Стрингеры лишатся сна и покоя. Мир изменится навсегда…

Из мира грёз его вытягивает что-то липкое в левой туфле и Андрей, присев на корточки, замечает пятно крови на своей обуви. Осознав, что кровь жертвы впиталась в мокасин и вступила в физический контакт с его собственной плотью, новоиспечённый стрингер почувствовал сильное желание избавиться от потреблённой в течение дня пищи. И избавиться от неё как можно скорее. Благо, он ещё не покинул здание торгового центра и вторичная реакция на ужасное убийство застала Андрея в кабинке общественного туалета, где он испытал ещё одно, неведомое до сегодняшнего вечера, ощущение. При взгляде на недавнее содержимое собственного желудка, его охватил острый приступ паники.

Крепко сжав обеими руками стенки унитаза и до боли в веках зажмурившись, парень громко всхлипывал и пускал слюни, слёзы и сопли в свою блевотину.

Из полуобморочного состояния Андрея вытянула парочка геев-экстрималов, шалившая в соседней кабинке, принявшая его судорожные булькающие звуки за нечто более приземлённое и развратное. Активный сосед решил предложить туалетную оргию и, повиснув на стеночке, заглянул в убежище паникёра.

— Ой! — воскликнул случайный свидетель аффектных излияний Андрея и исчез.

Но этого возгласа вполне хватило «Шаттлу» для запуска экстренного генератора и возвращения в реальность — реальность, от которой он отмахивался уже давно.

Приведя себя в порядок, Андрей отправился в метро — дальнейший путь домой окутан туманом. Холодная дымка скрывает бытовые детали остатка вечера. До подлинно известна лишь одна деталь — сорок минут было затрачено на многократное омовение ног и ещё одно длительное общение с белым керамическим стулом.

Сон пришёл быстро и легко. И это несмотря на озноб и неприятный привкус во рту, необъяснимый зуд в левой ноге и странное ритмичное постукивание в ушах. Андрей спал сладко, словно младенец. Ему ещё только предстояло узнать, что такое неспособность заставить себя проснуться.

Будний день начался в 7 часов 30 минут, начался стандартной мелодией будильника. Продолжился таким-же рядовым ответным действием — отсрочкой будильника на 10 минут. Затем ещё 10 и ещё 10… На этом обыденность закончилась — будильник был отключён, а Андрей погрузился в глубокий и столь желанный сон. Словно не было 11 часов блаженства в царстве Морфея. Помочь пробудиться было не кому — Андрей уже третий год жил один в двухкомнатной квартире, оставшейся в наследство от одинокой двоюродной бабушки. Жил без постоянной спутницы, а скорее с непостоянными ночными спутниками, что не мешало ему исправно посещать дневную кафедру польской филологии без пропусков и опозданий три года и 74 дня.

Но сегодня был особенный день — первый день после первого приступа паники, а потому звонок Стёпы был отвергнут, как и последовавшие следом повторные попытки. К 11 часам смартфон был выключен вовсе и до половины шестого уже ничто не отвлекало Андрея от сна. Правда сном это уже не было. «Шаттл» пребывал в липкой дремоте, где сны переплетались с мыслями, а мысли разрывались на нескладные лохмотья и обрывки.

Понимая, что он пропустил пару по философии и вспомнив про видеоролик, который он так и не закинул вечером на свой аккаунт, Андрей моментально переключался на воображаемое стадо баранов, скакавших через невысокую изгородь. Так он вгонял себя в искусственное подобие сна, где подсознание выдавало ему картинки из мультфильмов, видеоигр и порнографических сайтов. Такой коктейль ассоциативных композиций довёл покрытого липкой испариной парня до исступления, в котором он и находился в момент, когда зазвучал гудок домомофона.

Это был самый жестокий и неотвратимый звук, пережитый Андреем за всю его жизнь. Но он нашёл таки силы вырваться из постельного плена и направился в прихожую, где сразу нажал на клавишу «открыть» на трубке разговорного пульта. Затем он с некоторым сожалением открыл входную дверь и торопливо вернулся под одеяло.

— Ну ты обалдел! — голос Стёпы был сегодня особенно визгливым и противным. — Лариса Степановна отправила меня к тебе и просила отзвониться в любом случае.

— А что, разве случилось что-то сверхъестественное?

— Да поначалу всем было насрать, но потом я показал твоё видео и понеслось…

— Ну и зачем ты его показывал?

— Да ладно, Шаттл, — Стёпа удивлённо уставился на друга, закутавшегося в одеяло. — Все только и говорили про эту резню, а у меня свеженький видос…

— Надеюсь, ты не додумался скинуть его кому-нибудь ещё? — рациональное мышление вернулось к Андрею и он стал одеваться, запустив предварительно стационарный домашний компьютер.

— Нет конечно, — Стёпа достал свой смартфон и приготовился звонить. — Так что мне сказать Ларисе Степановне?

— Скажи, что я умер.

Стёпа, хоть и смеялся чаще и громче других, не отличался большим чувством юмора, а потому посмотрел на Андрея косым взглядом повёрнутой влево головы. При этом его рот приоткрылся, будто он на самом деле удосужился беседовать с покойником.

— Ты собирался звонить Лариске. — бесстрастно бросил Андрей, скачивая своё видео на компьютер. Он не обратил внимания на то, с каким страхом смотрел на него лучший друг.

— Ты сегодня какой-то странный. — продолжал скулить Стёпа, а потом добавил, но уже в телефон. — Лариса Степановна, это Степан Тугин. Я дома у Андрея, он малость приболел, дать ему трубочку?

К счастью для Андрея, разговаривать с деканом не пришлось, как не пришлось придумывать повод для выпроваживания из квартиры Стёпы. Напуганный и озадаченный Тугин сам торопливо откланялся и улизнул. Так Шаттл снова остался в столь желанном одиночестве. Он провёл привычную обработку видеоролика и разместил его на своих страницах в социальных сетях. Но в его действиях не было и тени вчерашнего энтузиазма. Он даже не удосужился придумать вкусное название и выложил ролик под заголовком «Жесть с бензопилой».

Через минуту он был уже на кухне и варил пельмени, разминая онемевшую спину.

За ужином его посетило неотвратимое желание напиться и бросив недоеденное блюдо прямо на столе, Шаттл полетел на встречу с бутылкой.

Выйдя из подъезда, Андрей прошёл пару кварталов и решил зайти в маленький бар с одноимённой вывеской без подсветки и прочих рекламных излишеств. Внутри его встретила барменша лет пятидесяти, курившая в открытую форточку.

— Как ты вовремя, паря, — прохрипела она голосом опытной женщины. — Будет кому перекрутить кран на кеге, а то у меня совсем в руках сил нету.

— Я не умею. — запротестовал Андрей, но женщина уже затолкала его за стойку и скрупулёзно руководила каждым его движением. Речь выходила из неё так властно и уверенно, что ему понравилось выполнять её указания.

Про силы она соврала, так как открутить кран от пустой ёмкости, после неудачных попыток Андрея, пришлось всё же самостоятельно. Но вот провести рокировку и установить заливной механизм на новую пивную тару сподобился уже он, заработавший таким образом бесплатный бокал пенного напитка.

Вознаграждение Андрей принял как должное необратимый процесс начался.

Параллельно опьянению развивались и отношения с новой подругой.

— Тебя зовут то как?

— Андрей, а вас?

— Ты бэйджика не видишь?

На оранжевом фоне идентификационной карточки было написано: «Бармен-администратор Алла Ивановна Рац», но на бирку парень обратил внимание лишь после тщательного визуального осмотра межгрудного пространства дамы, являвшего собой далеко не маленький тёмный треугольник. Впрочем, она отнеслась к этому снисходительно и даже пошутила:

— Дать потрогать?

— Да, нет, что вы! — засуетился Андрей, но совладал с собой и гордо выпалил. — Налейте лучше ещё бокал, Алла Ивановна. И дайте упаковку фисташек.

— Как скажешь. — выдохнула женщина, изобразив томное огорчение, граничащее с разочарованием. Её игра только началась и торопиться она не собиралась. Молча выполняя заказ, совратительница невзначай приблизилась вплотную к стойке и протянула руку к пивному ценнику. Проверяя цифры, она сократила расстояние между глазами клиента и своим декольте до идеального минимума.

Клиент съёжился, но взгляд не опустил, чем разбудил в своём организме куражную уверенность.

— Красивое платье.

— Спасибо. Тебе орешков большую или маленькую упаковку?

— Большую. Я ведь большой мальчик и не намерен на этом остановиться.

— Очень надеюсь на это. Мне так скучно в последние несколько недель, ты не представляешь. — в голосе Аллы пропала даже хрипотца, оросив слух Андрея самой милой интонацией, на которую была способна эта женщина. — Клиентов нет совсем. Даже поговорить никто не заходит. А тут ты!

— Я, в общем-то, случайно здесь оказался. Просто захотелось выпить.

— Жизнь — это череда случайностей. Зови меня просто Аля.

— Так может Аля выпьет вместе со мной?

— Ближе к закрытию бара обязательно, а пока пей пиво, шалун.

Андрей, успевший захмелеть, предвкушал развратное развитие событий, решив, что целиком овладел вниманием одинокой женщины.

Алла Ивановна тем временем отсчитывала каждый глоток посетителя, прикидывая в уме его ориентировочную норму, при которой не нарушится нижнее кровообращение. После некоторого размышления пиво было решено ограничить тремя бокалами.

— Ну всё, хватит с тебя женских гормонов. Чем угостишь меня?

— А что ты обычно пьёшь?

— Обычно Шериданс, но сегодня такое игривое настроение.

Шаттл уже не был в состоянии расшифровать столь тонкий намёк и не нашёл другого ответа, кроме угрюмого:

— А давай водяры.

— Никакой водки мы пить не будем. — эти слова Аля произносила уже на колене Андрея. — только шампанское!

Время приближалось к 23 часам вечера. Двери бара были предусмотрительно закрыты и ничто не мешало столь нестандартному сексуальному дуэту наслаждаться прелюдией. Распространяться о подробностях соития нет нужды. Алла Ивановна Рац оказалась не просто опытной, а горячей любительницей самых сложных форм телесного общения. В служебном помещении пивного заведения нашлись такие вещи, о которых не все люди желают знать.

К неописуемой радости доминирующего бармена-администратора её случайный гость оказался очень исполнительным и любознательным. Его взгляд загорался счастливым огнём при каждом новом элементе взрослой игры. А уж дополнительные латексные приборы окончательно перевернули гендерное самовосприятие парня. В конце концов он увлёкся настолько, что присутствие партнёрши его уже не волновало, что вызвало бурю негодования у видавшей виды развратницы.

— Забирай этот дилдо и вали на хер отсюда, извращенец!

После этих слов Андрей оказался посреди улицы, полуодетый, с фиолетовым фаллоиммитатором в левой руке и бутылкой водки в правой. Аля выдала таки своему рабу гонорар, но приближаться к своей сексуальной обители запретила навсегда.

Путь домой был окутан туманом.

Следующий день не имел ни начала, ни конца. Причиной тому был стул, приставленный к кровати. На стуле стояла кастрюля с пельменями, бутылка водки и стакан с вилкой. Чуть позже там появилось пиво и пицца средних размеров. Чёткого осознания производимых телом операций Андрей не испытывал. На мониторе компьютера ролики сменялись картинками, за которыми снова начинались клипы…

Андрей уже почти ощутил счастье, но резкая боль в нижней части живота вырвала его из неги астрального бытия.

Попытка исправить ситуацию побегом в отхожую комнату не привела к успеху, а лишь спровоцировала очередную паническую атаку. Плюс ко всему из задницы стала сочиться самая настоящая кровь и Андрея осенило!

Он вспомнил всё. Включая фиолетовый дар Аллы Ивановны Рац, забытый в беспамятстве в собственном теле. Это тело оказалось настолько ненасытным, что поглотило все 19 сантиметров латексного орудия.

Так Шаттл прилетел в палату №22 больницы скорой помощи, где толерантный социальный мир готовил ему новый сюрприз.

Очнувшись в больничной койке, Андрей сразу почувствовал страшный зуд между пальцев левой ноги. Заглянув под одеяло он обнаружил своё голое тело в коротенькой послеоперационной рубахе жёлтого цвета с множеством серых оттенков.

Его собственная одежда была упакована в пакет и находилась на тумбочке справа от изголовья кровати. Но эта находка не обрадовала, так как там же находились и остальные собственные вещи Андрея, включая извлечённый хирургом предмет самоудовлетворения. Его заботливо положили с самого верху из каких-то педагогических соображений, а может и шутки ради.

Пока Шаттл отходил от наркоза в палате он успел стать звездой и общественность дружно ждала пробуждения студента, что и подтвердили громогласные изречения.

— О, пидор проснулся!

— Ну что, вывели тебя на чистую воду врачи?

Андрей вновь впал в панический ступор, машинально схватил фиолетовый дилдо и сунул его под своё одеяло. Поступок был, мягко говоря, не идеальный и спровоцировал ещё более утончённые разговоры в палате.

— А ну положи на место!

— А то врачам больше делать нечего, кроме как задницы таким как ты латать.

— Пока нормальные пацаны в коридорах с позвоночниками сломанными валяются, этих мажоров по палатам расселяют.

От нависшей угрозы самосуда Андрея спас милиционер, явно ожидавший на медицинском посту прихода бедолаги в себя. Лейтенант быстро вошёл в палату и уселся на стул, который принёс с собой.

— О, так этот ещё и с личной охраной.

После последней реплики пара гомофобов покинула апартаменты и Андрей почувствовал существенное облегчение.

Лейтенант распылял позитивную энергетику и Шаттл словил себя на мысли, что мечтает прижаться к его мундиру и расплакаться. Но осознанные мечты сбываются редко, а потому мундир в этот день остался сухим.

— Здравствуйте. Вы Андрей Фёдорович Шаткий?

— Да.

— Старший лейтенант Ловчев. Как вы себя чувствуете? Вы готовы ответить на несколько вопросов?

— Да. Нормально. Конечно.

— В момент вызова скорой помощи вы находились в квартире один?

— Да.

— А в течение дня?

— Я был один всё время.

— То есть, вы утверждаете, что этот предмет попал внутрь вас без участия третьих лиц и не предъявляете никому никаких претензий?

— Нет. То есть не предъявляю. Я… самостоятельно…

— Давайте без подробностей, Андрей. Подпишите, пожалуйста, вот здесь, укажите дату.

Получив дежурную подпись, лейтенант Ловчев отключил гейзер позитива и на прощание успел наградить Андрея презрительным взглядом.

— Поправляйтесь, Андрюша. Мой вам совет — поправляйтесь как можно быстрее.

— Спасибо. До свидания.

— Никаких свиданий. Не положено. — усмехнулся милиционер и навсегда исчез из жизни Андрея.

Только теперь Шаттл, успевший во время беседы принять сидячее положение, осмотрел палату №22. здесь была одна дверь, одно окно, одна раковина и по четыре кровати, тумбочки и табурета. Судя по скромной квадратуре, раньше это был врачебный кабинет. Расстояние между койками составляло меньше двух метров. Андрей базировался справа возле окна, а слева находился четвёртый постоялец, который тихо дремал. Владельцы жестокого чувства юмора расположились ближе к выходу.

К тому самому выходу, которого Андрей не мог найти.

На милиционере, как оказалось, визиты только стартовали. Следом за представителем правопорядка Андрею предстояло принять ещё более доброжелательную и справедливую пару гостей.

Не успело подсознание Андрея сформулировать мысль о маме, как эта гиперактивная женщина материализовалась в наспех распахнутом дверном проёме. Воздух в палате №22 сжался и отказывался проникать в лёгкие, так как турбулентность этой энергичной особы едва не обгоняла её саму.

Первый взгляд на женщину в возрасте второспелой ягодки вызывал смешанное чувство интереса и брезгливости. Её манера держаться при посторонних моментально заменяла вышеуказанное чувство интереса на жалость.

Вот и сейчас, преисполненная достоинства, Вера Георгиевна Шаткая-Ядова ухватила зачем-то пару табуреток, стоявших на её пути и, чётко вычерчивая тазом знак бесконечности, подошла к кровати родного сына.

— Здравствуй, сынок. — слова она решила сопроводить слезой, что разорвало на осколки последнюю баррикаду мужества Андрея. Он зарыдал, спрятал подбородком кадык и протянул свои тонкие ручонки к мамочке, которая отодвигала ногой в сторону третий табурет, забракованный её вторым, не тронутым сценической слезой, глазом.

— Мамочка. — начал было Андрей, но Шаткая-Ядова оборвала своё чадо на старте.

— Что мамочка? Перестань тут слюни пускать, а то папаша твой увидит и успокаивай тут вас обоих.

Столь резкая смена пряника на кнут — это фирменная особенность в воспитании, которую Вера Георгиевна считала своим достоянием и не иначе, как инновацией. На самом же деле, в сиюминутных обстоятельствах, обнять сына ей помешали вернувшиеся с перекура хозяева табуретов. Образ сильной женщины машинально свалился на неё при виде пары коренастых кривоносых мужиков.

Следом за мужчинами в комнату проник ещё один человек. Отвлекаться на него не стоит, так как он ещё при рождении в совершенстве овладел искусством быть посторонним. Отец Андрея являл собой некое туманное слияние компромисса и страха, закованных в брутальное тело с лицом вечного ребёнка, выражавшем что-то вроде: «Что вы, эту конфету съел не я!»

Фёдор Маркович Шаткий упредительно бесшумно просеменил к окну и растворился, не посмев даже взглянуть на родного сына, не говоря уже о приветствии. Хотя со стороны всё выглядело весьма величественно и внушало уважение.

— Давай одевайся, тебя переводят в другое отделение. — Вера Георгиевна изображала такую ледяную глыбу, что от напряжения её провисшие края лица содрогались при каждом мягком звуке. Шёпотом она добавила. — Клади эту штуку в мою сумочку.

Так Андрей в очередной раз был лишён возможности самостоятельно разобраться в своих проблемах, что для него было делом естественным.

Парня перевели в отделение медико-психологической реабилитации, в одноместную палату без номера, но с телевизором, холодильником и климат-контролем.

Родители, пусть и по своему, любили своего сына. Первой это показала мать — едва Фёдор Маркович бесшумно закрыл дверь в платные больничные апартаменты — на Андрея обрушилась вся сила материнской любви. Шаткая-Ядова принялась хлестать сына ладошками, потом кулаками, а когда её возбуждение достигло наивысшей точки на передовую был брошен всё тот-же фиолетовый кусок латекса.

— Дорогая, ну что ты, что ты. — Фёдор Маркович, танцевал вокруг некий обрядный танец, бормоча как заклинание. — Ну что ты, что ты, дорогая.

За такое дерзкое вмешательство в воспитание ребёнка гнев был переориентирован на мужа, получившего унизительный удар резиновой писькой по губам. Глаза Фёдора Марковича заблестели, он облизнулся и отобрал оружие у супруги. После этого семья обрела гармонию: мама расплакалась и опустилась на колени аккурат посреди больничного номера; папа самодовольно отошёл к окну, рассматривая свой трофей; сын вынул смартфон и утонул в углу кровати.

— Ты мне не дашь спокойно дожить до старости. — хныкала Вера Георгиевна. — Пора тебе вернуться домой, а то совсем уже обнаглел. Вытворять такие пакости над собой, да ещё и днём в будни. Где ты взял эту гадость? Федя, разве таких размеров бывают, тут, наверное, четверть метра?

— Конечно нет, дорогая. — этот интимный вопрос участил сердцебиение Фёдора Марковича и он, как заправский хамелеон, принял цвет своего трофея.

— После больницы переезжаешь домой. Квартиру сдадим, хватит на шее нашей сидеть — будешь помогать отцу в делах.

— Квартира моя. — Андрей оказался в эти минуты самым спокойным и трезвомыслящим. — Так что не вам решать, что с ней делать.

В ответ послышался треск материи. Мать столь резко вскочила с пола, что платье не выдержало и лопнуло на ягодицах. Вера Георгиевна прыгнула на койку сына и впилась в лицо Андрея правой пятернёй. Завязалась драка, за которой отстранённо наблюдал глава семьи. Победителем вышла молодость: Андрей свалил мамашу на спину и настойчиво повторил:

— Квартира моя и я никуда не собираюсь возвращаться!

Так гармония семейного счастья второй раз вернулась в сердца Шатких: мама отправилась в уборную, доставая женский набор из сумочки; папа привычно изображал облако возле окошка, выковыривая что-то из уретры дилдо; сын рассматривал сделанные секундой ранее селфи, оценивая масштабы повреждений, нанесённых его физиономии.

— Ладно. Живи как хочешь, но у нас денег можешь не просить. — бросила в торопях женщина, закончив восстановление макияжа, и вылетела из палаты. Через семнадцать секунд она вернулась и тихо присела на краю недавнего поля боя. — Тут в холодильнике тебе фрукты и мясо. Я ознакомилась с местным меню — диетолог здесь явно не квалифицированный. Старайся в столовой ничего не кушать, кроме каши и бульонов. Остальным родственникам мы ничего не говорили, так что не проболтайся и сам. Кстати, завтра мне пришлют черновик твоей дипломной работы. Учись сынок, осталось совсем немного.

Это было финальное напутствие Веры Георгиевны. Женщина встала и хотела было погладить голову сына, но привыкший к материнским измываниям Андрей машинально увернулся, взгромоздившись пятой точкой на подушку. К счастью, повторных попыток добраться до него не предпринималось. Шаткая-Ядова опустила на себя вуаль равнодушного уныния и молча прошагала к выходу, оттуда она укоризненно взглянула на мужа и покинула мужское общество.

Следом двинулся и Фёдор Маркович, но сын остановил его одним лишь жалобным словом:

— Пап.

Отец сделал вид, что не слышит, однако остановился и кинул на койку фаллоимитатор.

— Паап! — ещё более жалобно настоял Андрей, после чего папа покорно вынул бумажник и три купюры номиналом в сто долларов каждая аккуратно легли на резиновую игрушку.

— Жениться тебе надо, сынок, как можно быстрее.

Едва Фёдор Маркович, с присущей ему церемониальностью, аккуратно прикрыл за собой дверь, Андрей соскочил с подушки и метнулся к холодильнику. Но радость от предвкушения холодного сока в пересохшем горле была омрачена последним подарком маминого нападения. У Шаттла разошёлся операционный шов, о чём свидетельствовали яркие пятна на наволочке и светло серых тренировочных брюках. Благо, у изголовья кровати была установлена тревожная кнопка, которой и воспользовалась жертва семейного насилия.

Остальная часть суток была окутана туманом. Лишь зуд в левой ноге сохранял связь Андрея с реальностью.

Второй день в больнице начался с ангельского пришествия. Андрея разбудил аромат свежих цветов и нежное прикосновение к его руке. Через поднятое веко правого глаза он ознакомился с приблизительными очертаниями природного совершенства. Открытие второго глаза ещё более убедительно подтвердили первоначальное впечатление — рядом с Андреем находилась посланница небес.

Медицинская сестра Клавдия на самом деле обладала красотой, но красотой странной и не всем видимой. Её маленькие, тоненькие и бесцветные губы никогда не меняли форму ровной горизонтальной линии. Носик с слегка приподнятым кончиком изумительно вписался между близко расположенными глазами зелёного цвета. С глазами ей особенно повезло — большие, с длинными ресницами. Возможно, именно потому Клася никогда не использовала косметику, равно как и многое другое, без чего сложно представить современную женщину.

— Доброе утро. Вот ваши препараты на сегодня.

— Сколько мне здесь лежать?

— Это вопрос к лечащему врачу. Он навестит вас после 12 часов.

— А как вас зовут?

— Клавдия Егоровна.

— Я — Андрей.

— Я знаю ваше имя, а так же историю вашего недуга. — последние слова прозвучали особенно сухо, но Андрей уже плавал в бездне глаз Клавдии и не обращал внимания на патологическое равнодушие собеседницы.

— Можно я буду звать тебя Кладя?

— Лучше Клася, мне так привычней.

— Ты любишь фрукты?

— Давай что есть.

— Угощайся, в холодильнике всё для тебя.

Столь молниеносное развитие отношений убедило Андрея, что его неотразимость и харизму не в силах погасить даже заштопанная задница и расцарапанное лицо.

— Тебе подать что-нибудь? — спросила Клавдия Андрея, распихивая по вместительным карманам медицинского костюма апельсины, киви и даже кусок полендвицы грамм на 400. — В твоём случае подойдёт банан.

Кожура бананов уже изрядно потемнела и Клавдия их не тронула. В остальном же запасы больного оскудели как минимум на треть.

— Давай сок и бананы. Врачей надо слушаться.

— Я не врач, а медсестра.

— Учишься?

— Можно и так сказать.

— То есть?

— То и есть. Ну мне пора — ты у меня не один. Увидимся позже. Я сегодня только заступила на сутки.

— Отлично. Буду ждать. — Андрей расплылся на простыне и представил себе ночь с Класей.

Он так и не притронулся ни к бананам, ни к соку, ни к лекарствам. Его сознание уже в который раз уподобилось абстрактному коллажу ассоциативных образов, сопутствующих полудрёме. Рациональное мышление было чем-то инородным и неуместным. Так Андрей и провалялся вплоть до визита врача.

— Добрый день, я — Андрей Павлович Ковыряло — ваш лечащий врач. Давайте взглянем на вас в реальности.

Касательно реальности ординатор попал в самую точку. Андрей Шаттл успел покинуть пределы млечного пути и находился в тупом и разобранном состоянии. Это относилось и к мозговой деятельности, и к работе организма в целом. Он даже не нашёл более подходящего приветствия, нежели невнятное бормотание.

— Простите, я вас не расслышал?

— Угу. Здрасте. Простите пожалуйста. Извините. Я заснул.

— Да. Тем самым вы пропустили завтрак, приём лекарств и утренний туалет. Но это не страшно, ведь мы сейчас выясним, что повлияло на такое самоотречённое поведение. И сделаем мы эту процедуру сообща.

Голос Андрея Павловича выражал глубокое понимание с нотками печали, которые вызывали у Шаттла противоречивые чувства. С первого взгляда на врача ему захотелось довериться ему и выдать все свои тайны, а уж после знакомства с его голосом и интонацией парень готов был выполнять все указания этого человека в белоснежном халате.

На вид Андрею Ковыряло было порядка сорока лет. Высокий, стройный, с пронзительным взглядом греческим профилем. Короткие тёмные волосы повсеместно прострелила серость прожитых лет, но это внушало ещё большее уважение к его образу строгого, но справедливого руководителя. Он напоминал ворона, который в равной степени мог провести созерцательный диалог, а мог заклевать до смерти, при этом не меняясь в лице.

— Для начала я перейду на непринуждённый формат общения, в конце концов мы — тёзки и должны дружить. Верно, малыш?

— Наверное. Да. Естественно. — Андрею понравилась инициатива Ковыряло и он уверенно добавил. — Как я понимаю, ты предлагаешь перейти на ты?

— Ты верно мыслишь. А теперь сходи ка в уборную и приведи себя в порядок. Не буду же я тебя рассматривать грязненького.

Такое манерное отношение к себе Шаттл воспринял на ура и без стеснения вылетел из под одеяла. Санузел в платной палате был оборудован душевой кабинкой и Андрей с воодушевлением выполнил первое указание своего тёзки.

Чистое тело вернулось в палату спустя минут 15 и застало врача за просмотром смартфона своего больного. Сей факт поднял было волну негодования у хозяина, но Андрею Павловичу хватило одной трети секунды, в которой уместились спокойный властный взгляд и обезоруживающие слова:

— Тихо, малыш.

Шаткий шатко подошёл к своей койке, ровно по центру которой восседал столь харизматический врач.

— Что мне делать? — робко прошептал он, нагнувшись с намерением узнать, что именно так заинтересовало в его мобильном это олицетворение уверенности и властности, но в этот момент Андрей Павлович резко встал и отошёл от постели.

— Прыгай на одеяло и покажи мне свою ранку. Можешь не стесняться. Мне посчастливилось лично вынимать из тебя твою замечательную игрушку.

Слова Ковыряло, как семена рапса, уже привычно усваивались в податливом грунте — сознание Шаттла вновь поглотили радужные картинки мягкой и сладкой дружбы со столь степенным и, безусловно, уважаемым человеком. Возникшая на секунду мысль о недопустимом нахальстве, связанная со смартфоном, была выброшена в корзину памяти. Всё чего желал парень — это полного повиновения под дланью опытного человека.

— Как… Как прикажете, как вы хотите, чтобы я лёг?

— Главное то, чего хочешь ты, Андрюша. Становись на четвереньки. Рачком, если угодно. Только оставь мне место позади себя, ладно?

— Хорошо.

Пока Андрей Шаткий располагался на достаточно широкой, в сравнении с обычной больничной койкой, кровати, его атаковали абстрактные картинки нового характера. К розовым краскам блаженства торопились серые брызги сомнения, быстро собиравшиеся в мрачные тона безудержного страха. Задрав повыше свою голую задницу, уперев голову в подушку, Андрей застыл в ожидании. Каждая его мышца напряглась, что отозвалось резкой болью в точке повышенного интереса Андрея Павловича. Но, как ни странно, гораздо больший дискомфорт вызвал неприятный зуд левой ноги.

Ковыряло медлил.

Но наконец затянувшуюся тишину в палате завершил скрип натягиваемого латекса — это были перчатки.

— Да ты весь дрожишь, малыш. Расслабь свои половинки, а то опять штопать придётся. — с этими словами обтянутые резиной ладони тихо легли на ягодицы Шаттла. Теплота и сила буквально сочились из рук врача и моментально впитывались в тело пациента. По всем мышцам Шаттла пробежала судорога, после которой он впал в привычную астральную безразличность.

— Как скажете. — только и успел прошептать Андрей.

Дальнейшее окутано туманом и не достойно подробного описания. Сначала старший Андрей сделал то, чему учился в университете, затем он-же сделал то, чему так-же научился в университете, но за пределами аудиторий и лаборантских. Андрей-младший так-же продемонстрировал некоторые из своих тайных навыков, но гораздо больше получил от своего старшего тёзки новых практических уроков.

На осмотр ушло порядка 15—20 минут, после которых Андрей Павлович отступил в уборную, аккуратно оставив на лице Андрея Шаткого несколько влажных салфеточек. Ещё несколько минут Шаттл продолжал неподвижно балансировать между реальностью и ассоциациями, но кожу на лице стало стягивать и вновь проснулся зуд в левой ноге. Нехотя использовав салфетки, он поднялся с кровати и оглядел палату.

Мозг не сразу запустил в работу требуемые функции и Андрей понял, что-же он ищет, только увидев искомый объект в руках вернувшегося из уборной медика.

— Поздравляю, Андрюша. Твоё тело проявляет чудеса дегенерации. Ой, я хотел сказать чудеса регенерации. — с этими словами Андрей Павлович рассмеялся и передал смущённому пациенту его смартфон.

— Вам понравилось? — голос Андрюши звучал настолько жалко и раболепно, что Андрею Павловичу пришлось включить прежний режим обходительности и всеобъемлющей заботы о VIP-клиенте.

— Повторюсь, миленький: главное, чтобы понравилось тебе. — сказал он и потрепал парня за ушами. Его улыбка осветила палату и лично больного, окончательно успокоив последнего и вернув тому раскрепощённость.

— Мне всё понравилось. Мы с вами ещё увидимся?

— Конечно! Я же твой лечащий врач.

— Сколько дней мне ещё оставаться в больнице?

— Судя по увиденному мной, через четыре дня ты уже сможешь отправиться домой, но твои родители оплатили сразу две недели, так что можешь оставаться на весь срок. Я даже готов подкорректировать данные обследований для своего маленького друга.

— Спасибо!

— Не торопись благодарить, вышеуказанные коррекции, как ты понимаешь, требуют некоторого напряжения и налагают определённую ответственность лично на меня. — Андрей Павлович положил руку на плечо юного друга и многозначительно вздохнул.

— Я готов всё оплатить. Мне так приятна ваша… Ваша забота обо мне.

— Пустяки. Такой милый и красивый парень достоин самого лучшего. Может есть какие дополнительные пожелания?

— Я бы хотел выпить чего нибудь…

От этих слов Андрей Павлович изменил тон и мрачно заметил, что несмотря на всё произошедшее он — дипломированный специалист и здоровье пациента важнее всего. Гневную тираду он завершил альтернативным предложением.

— Впрочем, у меня есть замечательная альтернатива.

— Какая?

— Ангельские слёзы. — перед глазами Шаттла повис маленький пакетик, выпорхнувший из внутреннего кармашка дипломированного специалиста. В пакетике сияли маленькие прозрачные кристаллики.

Что делают с этими слезами Шаттл знал, потому лишь облизнулся и скромно потянулся ручками к новому артефакту своей судьбы.

— Будь осторожен, малыш. Это не та дрянь, которую бодяжат в общежитиях университетов, а стопроцентный продукт с высшей маркой качества. Прямиком, так сказать, с небес обетованных. И самое главное, что ангельские слёзы способствуют восстановлению мышечных тканей. Так что считай первую слезу частью лечения, а потому бесплатной.

Закрепив этим подарком узы крепкой дружбы, Андрей Павлович Ковыряло тихо развернулся и вышел из VIP-палаты, оставив пациента с пакетиком в одной руке и смартфоном в другой.

Оставшись в одиночестве, Шаттл ненадолго «завис». Его одолевала проблема выбора между предметами, сжимаемыми в руках. В результате победу одержал любимый девайс — ещё-бы, на цифровую часть его личности посягнули. Да что там — надругались в самой наглой форме! Но зла Андрей не испытывал. Тем более, что по результатам исследования файлов и приложений, никаких потерь и изменений обнаружено не было. Судя по всему, Андрей Павлович просто полистал ленту новостей в фэйсбуке и всё.

Теперь настал черёд второго предмета, а точнее его содержимого. Для выяснения способов потребления был вызван в помощь яндекс. Но отечественный поисковик отказался делиться требуемой информацией и на запрос «что такое ангельские слёзы?» ответил кучей одинаковых рецептов творожного лакомства под названием торт «Слёзы ангела». Лишь перейдя в гугл и добавив в запрос слово «наркотик», Шаттл постиг истину.

Это оказался фенциклидин, а среди друзей и знакомых Андрея его называли «кабан» и просто — «кристалл». Сия информация повеселила парня и он решил перекусить перед практической частью знакомства с подарком врача.

Новая подруга не оставила Андрею особого выбора в пищевом меню, потому он употребил сразу всю связку бананов, в количестве 5 штук, запил фрукты соком и равнодушно смыл в унитазе все лекарства, назначенные на день сегодняшний. Продолжая проталкивать в приёмную кишечника последний пальмовый плод, Андрей закрыл входную дверь и принялся за подготовку к приёму полученного анестетика.

Однажды он уже пробовал «кристалл» со Стёпой и, по тогдашним ощущениям, сравнить его можно было с лёгкой травкой. Этот личный опыт лишил его всякой осторожности. Используя сто долларовую банкноту Андрей затянул в правую ноздрю сразу четверть, а то и треть пакетика. Скинул остатки наркотиков, вместе с кожурой от бананов и купюрой, в верхний выдвижной ящик тумбочки… А вот закрыть шуфлядку он уже не успел.

То ли общая слабость после операции, то ли концентрация в порошке, сыграли свои роли в моментальной реакции организма на полученную дозу диссоциативного наркотика, не важно. Главное, что результат был для Андрея непредсказуемым. Он подобрал ноги и спрятал нос между коленей. Ему безумно захотелось покинуть этот мир, но тело отказывало ему повиноваться. Некоторое время он пытался заставить себя закрыть тумбочку, но потерял надежду и в сердцах разрыдался. К глубокому удивлению, слёзы повлияли на Андрея благоприятно. После длительного надрывного плача он явственно ощутил в палате присутствие постороннего тела.

Но проблема оставалась в неспособности пошевелиться, а потому увидеть посетителя Андрею никак не удавалось. Он решил поговорить с неведомым гостем, поинтересоваться его именем и родом деятельности, но сумел выдавить лишь не членораздельное бормотание, которое ни к чему предавать документированию.

В ответ комнату осветило ультрафиолетовое свечение. Лучи обрушились столь неожиданно, что панический приступ был временно преодолён благодаря впрыску адреналина. На миг функции мозга, а вернее мозжечка, были восстановлены, и этого мига Андрею хватило на передислокацию под кровать. Там он вновь принял позу эмбриона — на этот раз боковую, и отключился.

Однако, даже в небытии, ультрафиолетовый гость продолжил контактировать со своим трусливым пленником.

— Почему ты считаешь себя моим пленником? — спросил свет.

— Потому, что ты не даёшь мне пошевелиться.

— Ты уверен, что это в моих силах?

— Конечно, ведь ты же ангел, а не я.

— Почему ты считаешь меня ангелом? — этот вопрос ангел задал не без иронической нотки в эпическом голосе.

— Потому что я нюхал «Ангельские слёзы».

— Ты уверен, что это не обычный фенциклидин, принятый тобою после другого сильнодействующего обезболивающего? — ангел старательно пытался вернуть Андрея в русло адекватного мышления, но Шаттл продолжал упорствовать.

— Я пробовал обычный «Кристалл» и он так не вставляет! Зачем ты мне врёшь?

— Разве я могу врать? Я ведь ангел!

— Все вы врёте. И ангелы, и священники, и демоны, и… — Андрей проявил генную предрасположенность к христианским, а точнее — православным догмам, и осёкся.

— Ты хотел сказать про Богов?

— Да. То есть — нет!

— А можешь точнее выражаться — я тебя не понимаю.

— Я имел в виду его, но в единственном числе.

— Бога?

— Да.

— Ты считаешь, что он существует в единственном числе?

— Да.

— А почему тогда в социальных сетях ты утверждаешь, что ты — атеист?

— Не твоё дело. Не тебе меня судить. — Андрей буквально уменьшился в размерах и ощутил неловкую невесомость.

— Как раз таки моё.

— С чего ты взял?

— Я ведь ангел господень. Ты сам так решил. — слова ангела уже почти срывались на смех, что вызывало ещё большее оцепенение у Андрея. — А вдруг я не ангел, а демон или бес?

— Это исключено.

— Почему ты так категоричен.

— Будь ты представитель ада, свет был бы инфракрасный, но свет ультрафиолетовый, а значит и ты — ангел!

— Весьма спорный метод распознания добра и зла. Но почему ты прячешься от меня? Ангелы ведь не способны причинять вред людям.

— Ага, а кто тогда сжёг Содом и Гоморру?

— Ты боишься, что я тебя сожгу?

— Да.

— По твоему, больничная кровать спасёт тебя от небесного огня?

— Нет, не спасёт.

— Тогда выползай.

— Нет.

— Как хочешь, но тогда я заберу твою наркоту и раздам бомжам. — это были последние слова небесного посланника, после которых Андрей взял себя в руки и вернулся на свет. Страх потери пакетика с наркотиками оказался сильнее страха перед ангельским гневом.

Бактерицидная кварцевая лампа продолжала освещать больничную кровать — её автоматический таймер был настроен на утренний и вечерний сеансы, длившиеся по пол часа. Но свет не волновал Андрея, в нём кипела любовь к одному предмету. К счастью, маленький полиэтиленовый пакетик мирно ждал своего хозяина под пищевыми отходами. Удостоверившись в непогрешимости небесного посланника, Андрей попытался возобновить беседу, но ему никто не ответил.

И тоскливая грусть вернулась в истерзанное тело постояльца VIP-палаты. Фиолетовые лучи стали разбавляться тёплыми, но до отвращения жёлтыми оттенками. Слёзы просились опять вырваться наружу, но Андрей совладал с собой и сосредоточился на соке, а затем попытался отвлечься при помощи смартфона.

Но ничего не вышло. Пальцы судорожно скользили там, где должны были фиксировать намеченные цели и наоборот — останавливались в самых ненужных точках экрана. Спустя несколько минут Андрей окончательно перемешал все ярлыки на мониторе и с истерическим визгом отшвырнул бесполезную «тупую мобилу».

Сумбурный мыслительный процесс саботировал парня на неприятную для его жизненных принципов процедуру. Андрей решил включить телевизор, отметив, что кнопочный пульт — полезная, а временами, незаменимая вещь!

Не успела появиться картинка, как комнату разорвал дикий крик нескольких людей. Это были взрослые и на внешний вид респектабельные люди, которые вели ожесточённый спор по поводу человечности, свободы слова, равенства меньшинств и гибели популярного спортсмена на отдыхе в открытом море. Между участниками спора сновал мужчина в свитере с оленями и львами на груди, зрители встречали овациями отдельные изречения и эти изречения тут же всасывались подсознанием Андрея.

Телевизионная передача настолько увлекла внимание парня, что он даже не заметил, как просмотрел три или четыре рекламных блока. Он не заметил, как отключилась ультрафиолетовая лампа, а после окончания ток-шоу он уже точно знал, что границы Российской Федерации открыты для всех желающих и не желающих.

Для усвоения первого социального урока, Андрей увлечённо просмотрел новости и пришёл к умозаключению, что американцы не только снимают отличные фильмы, но ещё и незаконно овладевают чужими землями. Это открытие обозлило новоявленного патриота и он дал себе слово, что больше никогда не будет смотреть голливудские блокбастеры.

Впрочем, слово он так и не сдержал, так как сразу после выпуска новостей он на одном дыхании и двух глотках сока просмотрел мистический триллер «Врата тьмы» с Николасом Кейджем в главной роли.

За окном смеркалось и Андрею стало жутко одиноко. Его стало клонить ко сну, а по телевизору началась какая-то унылая история про умную собаку в Нижнем Новгороде, которая показала своему хозяину, где он оставил свой ботинок прошлым вечером. Интервью с мужчиной сопровождали вставки с подтверждениями очевидцев этого чуда. Сама собака резвилась на кухне и даже оставила грязный след на двери холодильника.

Последний кадр разбудил желудок Андрея и сеанс поглощения информации прервался походом в туалет.

Здесь и произошёл страшный казус. Шаттл решил отправиться в общий туалет, находившийся, как он предположил, в коридоре. Он открыл дверь из своей палаты и сразу свернул налево, где его моментально остановила пожилая женщина в голубой форме.

— Куда это ты собрался босиком?

— В туалет, — растерянно ответил Андрей, начиная осознавать, что его действия не похожи на поведение нормального человека. — Не подскажете в какой он стороне?

— Так у тебя же в палате свой личный имеется. — рассмеялась женщина. — Ты что, после наркоза ещё не очунял? Хочешь заразу подхватить? Надумал тоже — в общий туалет босиком бегать.

Шаттл стыдливо пятился к своей палате и молчал. Он всеми фибрами души ненавидел эту нахальную санитарку, которая посмела смеяться над ним — хозяином, пусть и временным, VIP-палаты. Нащупав за спиной ручку от двери своих апартаментов, Андрей быстро юркнул внутрь и с шумом захлопнул дверь.

— Ох уж эти блатные мажорики! — продолжала хихикать женщина, не подозревая, что этот самый мажорик мысленно убивает её молотом Тора и одновременно расщепляет на молекулы непостижимым оружием из «Стартрека».

Помимо мнимого уничтожения санитарки, Андрей снова рыдал. Он заметил в коридоре по меньшей мере четверых, не считая женщины в голубом, свидетелей его интеллектуального бессилия перед этой грязной и надменной старухой. Захлёбываясь от бессилия от нанесённого унижения, Андрей решил, что следует ей отомстить, но желудок уже избавлялся от излишеств, а это сопровождалось страшной болью, заставлявшей вспомнить о слабительных пилюлях, к которым он так и не притронулся за весь день…

Так Андрей Шаткий в третий раз оказался на операционном столе.

Мрачные тени периодически засвечивались тусклым фиолетовым свечением, вырывая из темноты физиономии разных людей. Между лицами не было ничего общего, кроме того, что все они были в разной степени знакомы Андрею.

Вот Степан Тугин в страхе пятится и косо смотрит на лучшего друга.

Вот барменша, потряхивая массивными грудями, пронзает его голодным и гневным взглядом.

Старший лейтенант Ловчев укоризненно скользит взором по… Только теперь Андрей замечает свою полную наготу и беззащитность.

Фигуры и очертания лиц продолжают перетасовываться, превращаясь в карусель презрения. Вновь Алла Ивановна Рац вырывается на передний план, в её руках формируется имитатор фаллоса, который женщина подносит к своем губам. Но когда латексное изделие проскальзывает между губ, то лицо изменяется и Андрей с ужасом узнаёт в нём своего отца. Фёдор Маркович умело машет головой, стараясь заглотить поглубже, а его глаза в это время выражают отстранённое безразличие.

Андрей усилием воли гонит этот образ прочь и с радостью созерцает величественное лицо Андрея Павловича Ковыряло, с улыбкой демонстрирующего парню лекарство для жидкого стула. Шаттл уже вытягивает руку навстречу своему другу, но всё вокруг начинает дрожать и врача сменяет мама. Вера Георгиевна с остервенением начинает бросаться в сына слабительными пилюлями, пока не появляется декан из университета. Лариса Степановна безмятежно материализуется в фарватере Шаткой-Ядовой и передаёт той длинную указку. Для каких целей эта строгая женщина вооружает мать Андрею известно. Предвкушая урок кнута, Шаттл прячет лицо в ладони и привычно пытается абсорбироваться от происходящего. Но избиение указкой затягивается и становится невыносимым. Андрей ухитряется ухватиться за самый кончик педагогического, во всех смыслах, инструмента, но видит перед собою не мать, а старую санитарку из коридора, которую он с лёгкостью обезоруживает.

И с этого момента его ярость вырывается на свободу. Указка превращается в половую щётку и Андрей наносит ею стремительный удар в область головы этой ненавистной ему женщины. За первым размашистым ударом следует тычок в шею, затем снова размашистый удар и жертва заваливается на сторону. Окружающий Андрея мерцающий свет окрашивается в рубиновый цвет, на лице санитарки появляется кровь.

— Она сама виновата, — кричит Шаттл. — Смеяться над мною перед кучей незнакомых людей и остаться безнаказанной не удавалось ещё никому, глупая старуха.

Швабра описывает один полукруг за другим. Вот уже тёмные капельки крови сопровождают взлёты и падения инвентаря уборщицы, но Андрей уже не в силах остановится.

Постепенно он даже замечает, что сам становится сторонним наблюдателем жестокой расправы над санитаркой. Вот только вместо себя он видит мощную алую фигуру, за которой кружится не то галактика, состоящая из чёрных дыр, не то водоворот болотного цвета. Этот образ импонирует Андрею и он осознанно желает смерти женщине. Швабра превращается в исполинский молот. Красный великан делает финальный замах, словно заправский палач и…

И его останавливают неведомо откуда взявшиеся ангелы в голубых костюмах, но с крыльями и кварцевыми лампами в руках. В их лицах Андрей узнаёт пару соседей по палате №22. Совместными усилиями они вталкивают демона в его тёмный портал, который моментально захлопывается, неприятно и громко чмякая.

Сам Андрей тихо таится в самом тёмном уголке. Действия предательски переносятся в ту самую палату №22. Холодный пот проступает на висках и спине, но волнует Андрея невыносимый зуд между пальцев левой ноги.

Крылатые верзилы помогают полуживой санитарке подняться. Тот, что помельче, мочит полотенце, пока сильнейший перекладывает жертву насилия на постель. Полотенцем женщине начинают промывать бесчисленные раны на лице. Кровь продолжает сочиться, но даже сквозь неё Андрей видит, что лицо женщины гораздо моложе санитарки из коридора.

Вот взгляд молодого и даже симпатичного девичьего лица нащупывает в тёмном углу своего обидчика. Осознав, что его обнаружили, Андрей морщится как дождевой червяк. Его припухшие от рыданий глаза выражают мольбу о прощении.

К удивлению Андрея девушка выражает молчаливое понимание и одаривает своего бывшего палача успокаивающим взглядом. Она быстро теряет к нему всякий интерес и отводит глаза в сторону, успев запустить в Андрея последнюю искру. Искру уничтожающей жалости. Эта искра приводит в действие жестокий подсознательный механизм Шаттла и бешенство вновь заволакивает палату мрачным туманом. В стене разрастается знакомый водоворот и изгнанный демон, изрядно выросший в габаритах, возвращается в палату.

Пара ангелов бросается на него, но огромная бензопила в единый миг разрезает их пополам. Очередь за девушкой в костюме санитарки. От цепи бензопилы до её шеи остаются миллиметры, когда Андрей вспоминает это лицо. Демон завершает своё дело и спокойно удаляется в свой мир, оставив три растерзанных механическим оружием тела, но у Андрея нет ощущения победы. Отнюдь, он догадывается, что проиграл и лишился чего-то важного. Чего-то, что уже никогда не вернуть.

Девичья голова подкатывается к его ногам и останавливается, уставившись глазами вверх. Андрей опускает взгляд и видит, нет — чувствует ту самую выжигающую все внутренности жалость. Жалость жертвы к своему убийце.

— Но ведь это не я! Не я тебя убил! — завопил Андрей.

— А кто? В палате больше никого нет. Ваши руки в крови. — старший лейтенант Ловчев довольно потирал ладонями и и вопросительно пялился на Андрея.

— Да меня вообще не может здесь быть. Как и всего этого.

— Этот факт вам ещё предстоит доказать. У вас есть алиби?

И, аллилуйя, алиби впорхнуло в кабинет и спокойно заявило:

— Андрей Фёдорович Шаткий в данный момент отдыхает после очередной сложной операции в VIP-палате отделения медико-психологической реабилитации. А это в другом крыле здания. Так что прекратите милицейский произвол! — голос Класи не имел абсолютно никакого выражения, чем смял лейтенанта в жалкий комок бессилия.

Милиционер стал быстро уменьшаться в размерах, пока совершенно не исчез.

Сам Андрей тоже уменьшился, что позволило Класе взять его на руки и вылететь из палаты №22. Маленький Андрюша прижался к груди своего ангела-хранителя и впал в коматозное состояние.

Андрей Павлович Ковыряло с облегчением выдохнул. Прекома отступила и его друг перешёл в состояние безобидного глубокого сна. Теперь можно заняться улаживанием бумажных дел: очистить историю больного от упоминаний про отравление производными барбитуровой кислоты.

К счастью, организм Андрея Шаткого оказался намного крепче, чем врач ожидал. Будь Шаттл на 15—20 лет старше, он вряд ли выдержал бы наркоз после принятия изрядной дозы ангельских слёз.

— Клася… Клася. — этот бредовый зов безумно обрадовал Ковыряло, предпочитавшего не отходить от пациента и лично проводить все процедуры. Он распорядился, чтобы юную медсестру срочно сняли с выходного, полагающегося после ночной смены, или вызвали в частном порядке на обслуживание VIP-палаты.

Девушка отреагировала оперативно и уже спустя сорок минут сидела в кабинете Андрея Павловича.

— Поздравляю, Клавдия Егоровна, наш неудачливый пациент, судя по всему, не равнодушен к вам.

— С чего вы взяли? — откровенно удивилась Клася.

— Андрей Шаткий весь вечер только и грезит вами. Вот. Взгляните. — говоря это, Ковыряло вынул смартфон и продемонстрировал видео, запечатлевшее обращение Шаттла к своему ангелу-хранителю. — Признавайтесь, что вы успели нашептать нашему неординарному постояльцу?

— Ничего особенного.

— Как бы то ни было, но вы теперь лично приписаны к его палате. — продолжал врач. — Желания таких клиентов очень важны для нас.

— Но у меня и без этого переработка, а тут ещё этот стрёмный.

— А вы разве уже не унесли домой увесистый пакет с авансовым платежом? — улыбнулся Андрей Павлович. — Полендвица выглядела очень аппетитно, а в прикуску с ананасом… Впрочем, не волнуйтесь по поводу оплаты. Парень у нас щедрый.

Разговор был прерван ворвавшейся в кабинет женщины. Андрей Павлович успел жестом отпустить Класю и мило улыбнулся представительнице мещанского стиля поведения.

Это была Шаткая-Ядова. Выглядела женщина очень не здорово. Достаточно сказать, что её лицо было бледно-фиолетовое с повсеместными голубыми полосочками. С трудом проглатывая яд, выделяемый её подчелюстной железой, она хрипела что-то невнятное. Врач принял вид гостеприимного настоятеля мужского монастыря, скрепил руки на груди и почтительно склонил голову в знак ответного приветствия.

— Здравствуйте, Вера Георгиевна. Присаживайтесь, у меня к вам серьёзный разговор! — на слове «серьёзный» был сделан акцент укоризны.

— Где? — наконец мозг женщины сумел сформулировать и озвучить свои мысли.

— Здесь, конечно. — ответил Андрей Павлович на размытый и некоординированный вопрос. — Неужели, после ваших безумных опытов над родным чадом, я могу позволить вам его посетить?

Вера Георгиевна прекратила хрипеть и попятилась. В её богатой жизненной практике атака нахрапом редко заканчивалась таким провалом. Лицо её быстро избавилось от фиолетовых пятен и стало серо-жёлтым, позволив голубым полосочкам набрать тона и посинеть. Женщина нащупала стул и присела. Спустя минуту она сумела проговорить тактически грамотно:

— Где мой сын?

— Ваш сын в безопасности, не переживайте. Расскажите, пожалуйста, где вы купили бананы для своего сына?

— Какие бананы? — недоумевала Вера Георгиевна. — Я хочу видеть своего сына! — голос женщины стал наливаться отступившей было хрипотцой и Андрей Павлович был вынужден понизить свой тембр.

— Старые червивые бананы, которыми вы, любящая мать, отравили родного сына!

Наступившее молчание позволило ординатору подняться из кресла, обогнуть стол и, оперевшись на него пятой точкой, продолжить свою хитрую игру.

— Желаете стакан воды? — спокойно спросил он и женщина тихо кивнула.

— Понимаете, Вера Георгиевна, у нас складывается очень сложный паззл, решать который нам придётся сообща.

— Да, но скажите, что с Андреем?

— У вас очень сильный сын. Отравление вызвало генерализованную реакцию, приведшею к молниеносному развитию синдрома Уотерхауса-Фридериксена. Это спровоцировало резкое обезвоживание и предкому.

— Боже. Он в коме?

— Нет. Ряд общих очищающих процедур упредили дальнейшее ухудшение состояния вашего сына и теперь он вне опасности.

— Так вы дадите мне с ним повидаться? — умоляюще прошептала Вера Георгиевна.

— Как врач, давший Клятву Гиппократа, запрещающей мне по основополагающим морально-этическим принципам, вредить своему пациенту, я вынужден отказать.

— А как отец? У вас наверняка есть дети…

— А как человек и сознательный гражданин, — перебил женщину Андрей Павлович. — Я обязан вызвать милицию. Вы по прежнему не осознаёте всю серьёзность ситуации?

— Я купила бананы на открытом рынке возле гипермаркета…

— И тайком пронесли их в палату, как и всё остальное. Вы в курсе, что ослабленному после вторичной операции, в которой тоже часть вашей вины, Андрею, положена постная жидкая диета?

— Я всё заберу и обещаю ничего не приносить без вашего ведома.

— Всё содержимое холодильника отправится на экспертизу, судебную экспертизу.

— Позвольте, неужели вы подозреваете меня в намеренном отравлении родного сына? Какой вздор!

— Я врач, а не следователь. Подозревать не моя работа. — Андрей Павлович начал раздражаться от непроницаемого упорства своей жертвы и прибегнул к визуальным методам воздействия. Он развернулся лицом к столу и поднял трубку рабочего телефона.

— Что вы собираетесь делать, Андрей… Андрей?

— Андрей Павлович! Я звоню в милицию!

— Погодите. Я не понимаю. — Шаткая-Ядова скоропостижно взмокла в самых неожиданных местах. — Не надо звонить.

— Алло. — громко произнёс в гудящую трубку врач, давя довольную улыбку движением бровей навстречу друг другу. — Алло!

— Прекратите, Андрей Павлович. Что-же это мы, как дети малые. — Вера Георгиевна сдалась и залпом выпила всю воду из стакана, поданного ей в начале беседы. — Простите меня. Я вела себя не совсем адекватно. Давайте всё ещё раз обсудим.

— Ох уж эта связь. Ничего не слышно. — разыграл досаду Ковыряло и положил трубку. Он стал в пол оборота и искоса взглянул на женщину сверху вниз. — Что тут обсуждать?

— Как что? Нашу проблему.

— У меня нет никаких проблем. Все анализы готовы, пациент вне опасности.

— Перестаньте. Неужели без милиции нам никак не обойтись?

— Нет уж. Я не собираюсь разрушить свою карьеру из-за женской глупости. — Андрей Павлович задумался на миг и добавил. — И жестокости к родному сыну.

— Какой ещё жестокости? — вконец опешила Вера Георгиевна.

— Я семь лет практиковал в приёмной скорой помощи и с лёгкостью могу отличить обычную ссадину на лице от следов женских ногтей. Вы опасны и неуравновешенны, Вера Георгиевна.

— Это уже слишком, вы кого из меня делаете?

— Сейчас важно лишь то, что вы сделали со своим сыном.

— Боже. Это что же получается? Я намеренно отравила сына?

— Вы намеренно отравили сына?

— Это был вопрос. — в состоянии безысходности Вера Георгиевна с удивлением обнаружила в себе разгорающееся сексуальное влечение к своему обличителю и судье. Она пристально смотрела на него, осознавая бесполезность лить слёзы и сожалела, что не следила за собой должным образом уже несколько лет. Её взмыленное от страха тело, обильно поросшее волосами в интимных местах, не могло помочь ей в данной ситуации, а значит всё упиралось в деньги. Разочарованно вздохнув, женщина продолжала. — Сколько вы хотите за решение моей проблемы?

— Что за вздор? Мне не нужны ваши деньги. Хотя… Я, признаться, в первый раз оказываюсь в такой ситуации.

— Да уж. Ситуация идиотская. — Вере Георгиевне захотелось вдруг громко захохотать, но Андрей Павлович предупредил эту попытку психологической самозащиты и наполнил пустой стакан свежей водой. Женщина освежила ротовую полость и прошептала. — В сериале «Интерны» один герой в подобных случаях брал коньяк.

— Не совсем так. Коньяк он брал лишь за чистые анализы, а вот за полную лояльность ему отскакивали вещи подороже. Путёвки в Таиланд и прочие мелочи.

— Вы хотите в Таиланд?

— Я был в Таиланде шесть лет назад.

— А где не были?

— На Бали. — улыбнулся Андрей Павлович.

— Это не серьёзно. — улыбнулась в ответ женщина и продолжила. — Тысяча долларов вас устроит?

— Две тысячи евро. Хочу взглянуть на Тауэрский мост.

— Полторы.

— Две. У меня большой отпуск.

— Ваша взяла. — Вера Георгиевна сдалась на милость этому эгоистичному нахалу в белоснежном халате. — Но у меня дополнительное условие.

— Какое?

— Я хочу его потрогать.

— Ваш сын в порядке…

— Я не о нём. Я хочу потрогать вас. Ваш.

— Ну. Это не самая удачная мысль. — сказал Андрей Павлович и направился к двери кабинета.

Вера Георгиевна опустошила второй стакан воды, закрыла глаза и услышала как врач закрыл дверь на внутренний замок. Этот звук заставил женщину выпустить воздух из лёгких, производя непроизвольный громкий стон.

Хищник ещё раз внимательно рассмотрел свою жертву и предпочёл выключить в кабинете свет.

— Прошу вас не шуметь, Вера Георгиевна.

Клавдия Егоровна внимательно разглядывала спящего пациента. Она упорно старалась зацепиться хоть за какую нибудь особенную деталь, делающую мужские лица притягательными. Медицинская сестра даже пыталась переложить волосы Андрея Шаткого на другую сторону лба, смещала линию пробора, освобождала лоб полностью, но всё было тщетно. Вскоре девушка упростила свою задачу — сфотографировала его лицо и несколько часов потратила на обработку фото с помощью сотен дизайнерских образов в своём бьюти-приложении. Эта физиономия казалась ей одинаково уродливой со всех ракурсов, с любой причёской и даже густой бородой.

Огромный нос на маленьком лице без чётких линий скул и подбородка. Клася закрывала глаза и сосредоточенно заставляла себя облагородить черты его лица при помощи фантазии, но в первый раз ей помешал Майкл Фассбендер, затем Дмитрий Нагиев и Данила Козловский. В их компании она и задремала, пока не была поднята Андреем Павловичем.

Его глаза искрились весельем и блаженством, словно он выиграл в лотерею большой денежный приз и годовой абонемент в элитный бордель в придачу.

Клася, разбуженная на рабочем месте, испуганно вскочила, но быстро вспомнив субъективные причины своего пребывания в VIP-палате, с достоинством опустилась на стул рядом с постелью Шаттла.

— Итак, Клавдия Егоровна, предлагаю продолжить прерванную беседу. — эмоциональный ураган врачебного позитива заставил медсестру улыбнуться и приготовиться слушать Андрея Павловича.

— Вы что-то говорили о щедрости этого мальчика.

— И, судя по твоему ожиданию здесь, твои интересы совпадают с моими.- врач перешёл на шёпот, двинулся в сторону уборной и жестом поманил Класю. — Андрей Фёдорович Шаткий просто подарок. Сама судьба привела его в нашу больницу.

— И в мою смену. — добавила проницательная медсестра и последовала за Андреем Павловичем в уборную.

— Парень располагает отличными финансовыми ресурсами и планирует задержаться здесь на максимальный срок. Так что старайся выполнять все его прихоти, за исключением покупки спиртных напитков.

— С чего вы взяли, что я буду делать всё, что он захочет?

— С того, что я в курсе причины, по которой тебя вытурили с прошлого места работы, солнышко. — Ковыряло навис над Класей и с улыбкой продолжил инструктаж. — Делай с ним что хочешь, но мне полагается половина прибыли.

— Ясно. Но сидеть с ним сутками — это слишком.

— Не хочешь — пиши заявление на увольнение. С моими рекомендациями ты вряд ли останешься в сфере медицинских услуг. А этот мажор — лакомый кусочек не только здесь, но и за пределами больницы. Своя квартира, богатые родители, престижный ВУЗ.

Рекрутство было прервано неприятными слуху булькающими звуками из палаты. Клася попыталась среагировать, но Ковыряло удержал её.

— Нам с хирургом пришлось модифицировать его слабое место, так что в ближайшую неделю он будет опорожняться без напряжения сфинктера. Надеюсь, эта информация не помешает нашему сотрудничеству?

— А может для этих ситуаций вы приставите мне в помощь санитара? Не думаю, что ему будет удобно передавать мне свои какашки.

— Клася, перестань умничать. Наш Анрюша — ещё тот извращенец. Не исключено, что эта интимная связь вызовет в нём ещё большую привязанность к тебе. — Ковыряло развернул медсестру в сторону палаты и шлёпнул её по задней части туловища. — Можешь приступать к работе, а я пойду выпишу тебе премию.

Андрей Павлович вышел из палаты.

Клася не торопливо вынула из рабочего халатика перчатки и столь же медленно натянула их на руки. Девушка с жалостью взглянула на измождённое лицо только что опроставшегося спящего принца и впервые разглядела в нём маленькие ямочки на впалых щеках, которые показались ей очень даже милыми.

Проверив ночную вазу на предмет заполнения, Клася успокоилась и вернулась на свой стул. После такого глобального очищения организма Андрей Шаткий вряд ли заполнит больничную утку в ближайшие сутки, а походы по малой нужде он сможет проводить самостоятельно.

Таким образом, до пробуждения своего подопечного, Клася целиком и полностью была предоставлена самой себе, что для девушки её возраста есть величайшая мука.

Клася обзвонила родственников, подруг, подруг подруг, друзей, любовника, ещё одного любовника, пару милых и щедрых ребят и ещё одну секретную персону. Суть каждой беседы сводилась к одному и тому же и заканчивалась неизменной фразой Класи:

— Я всё сказала. Можете в течении недели меня не беспокоить по пустякам.

На всё это у девушки ушло около полутора или двух часов. Последний разговор выглядел, или звучал, несколько неортодоксально относительно предыдущих. Девушка подробно изложила все свои задания, полученные от ординатора и долго слушала ответный монолог. Когда разговор закончился Клася отложила телефон, тихо подошла к Андрею и с натужной игривостью, источающей грусть, погладила его руку.

— Поздравляю, маленький уродец! Похоже, что ты — моя судьба!

После этих слов Клася вышла из палаты и отсутствовала порядка получаса.

Вернулась медсестра с неприятным скрипом. Скрипела медицинская кровать на колёсиках, экспроприированная у сестры-хозяйки по указанию Ковыряло Андрея Павловича.

Девушка долго катала свою койку по палате, проявляя общеизвестный факт девичьего топографического кретинизма, пока устало не задремала аккурат посередине помещения. Снились ей сплошь мужчины одетые в форму. Они уговаривали её совершить какой-то унизительный поступок и Клася согласилась. Но согласилась лишь после того, как самый старший из офицерской своры наградил её большой медалью, предварительно облачив в элегантный китель с золотым аксельбантом.

Андрей тоже видел сон:

«С того момента, как крылатая Клавдия унесла его из палаты №22 навстречу будущему, минуло неопределённое количество секунд, позволивших забыть неприятное недоразумения с тремя распиленными насмерть телами.

Клася приземлилась в уютной комнате с большой, даже огромной, постелью посередине, уложила Андрея на краю и тут же обнаружила пораненный палец. Тут уже пришёл его черёд спасать своего ангела. Андрей прильнул к пальчику Класи и принялся нежно его сосать. Спустя энное количество времени было обнаружено коленное повреждение с обильным кровотечением и уста Шаттла среагировали аналогичным образом. Новые очаги кровотечений заставляли Класю избавляться от предметов гардероба, а Андрея зализывать милые тёплые язвочки своей любимой медсестры. Когда дело дошло до груди, то кровь смешалась с молоком и пару накрыла волна страстной агонии.

К сожалению, отсутствие гетеросексуального опыта с представительницами своего поколения не позволяли сновидению выйти за рамки оральных лобзаний. Потому страсть была спрятана под лёгкое одеяло.

Более того, Андрей вдруг оказался вытеснен с постели. Все его попытки сразу вернуться, а затем хотя-бы заглянуть под одеяло не увенчались успехом. Это было невыносимо, тем паче, что в постели продолжалось совокупление. Оцепенев от творящегося беспредела, Андрей наблюдал за вакханалией, пытаясь догадаться, что именно происходило под белой материей. На его глазах количество тел всё увеличивалось и оргиастическая лежачая тусовка стала непроизвольно успокаивать, даже возбуждать парня. Подключив все свои физические и морально-волевые резервы, Андрей предпринял решающую атаку на столь безразличное к его присутствию ложе сексуального празднества.

Ему удалось достичь края кровати, размеры которой уже превышали все мыслимые габариты. И вот, когда голова его уже готова была нырнуть в дышащее блаженством царство Диониса или Вакха, тело его вновь отказало. Нечто липкое и вязкое окутало его с ног до головы и отбросило прочь от бескрайней постели. Андрей оказался в плену, в паутине или коконе, медленно отдаляющегося от таинственной оргии.

Когда черты отдельных человеческих тел были уже не различимы, а стоны и крики едва слышны, Андрей в ужасе обнаружил, что его коконом оказался фиолетовый имитатор фаллоса. Фаллоса, затягиваемого беспроглядным болотным омутом, в недрах которого его ждали как заблудшего агнца.»

Андрей открыл глаза и обнаружил себя в родной палате. Он уже успел влюбиться в эту комнату с телевизором и холодильником. В помещении было темно, он был слаб, лёгкая мигрень буравила лоб и виски, но настроение у парня было приподнятое. Подробности сновидений быстро рассеялись и осталось сладкое ощущение избавления от чего-то мерзкого, гнетущего сознание, чего-то неизбежного, но вновь отложенного на неопределённый срок.

Он нащупал на стене выключатель и свет озарил палату, заставив окончательно стереть всё прошлое из памяти Андрея. Он увидел спящую девушку.

Клася спала уже третий час и успела несколько раз обернуться вокруг своей оси, её халатик задрался до неприличного высоко. Юбку и брюки на работе девушка не одевала, а потому Андрею открылись молодые ножки и ягодицы следящей за фигурой девушки. Форму ключевых мышц, природно подогнанных не совсем идеально, Клася постоянно дорабатывала в фитнес клубе, а потому визуальный эффект сработал на сознании Андрея идеально.

— Клася! — воскликнул он каким-то неестественно высоким голосом, но сам себя одёрнул и притаился в немом созерцании природного чуда — молодого женского тела. Через короткое время живая фантазия озабоченного молодого мужчины стала мысленно обыгрывать возможные ситуативные вариации совместного времяпровождения с медсестрой. Руки, управляемые стихийным инстинктом, зарылись под одеялом, но тело оказалось слабо во всех аспектах, связанных с активной жизнедеятельностью. Плюс ко всему Андрей обнаружил те самые временные модификации, про которые, накануне, Класе рассказал Андрей Павлович. На этом фантазёрству был положен конец и Шаттл переключился на поиски смартфона.

Сегодня чувствительность сенсорного экрана не подводила, родной гаджет принял своего хозяина с распростёртыми объятиями, в которых Андрей вскоре снова заснул. Приснилась ему аккуратная женская попа.

Хозяйка этой попы, ничего не подозревая, продолжала посапывать по соседству. Так начиналась история меркантильной любви.

— Как себя чувствуешь? — спросила Клася, когда Андрей закончил сосредоточенное ковыряние в уголках глаз, в ушах, а потом и в носу. — Надеюсь ты не полезешь пальцами ещё и в рот?

Андрей посмотрел на ногти указательных пальцев рук, грустно вздохнул, крепко стиснул зубы, до проявления глубоких ямок на щеках, и всем своим видом выразил обиду.

— Я не ем свои сопли.

— Отличная новость! — девушка упорно пыталась развеселить Андрея, но сегодня был не его день. — Так как ты себя чувствуешь? Хочешь я протру твою мордашку?

— У меня лицо, а не морда. Я ведь не псина какая-то.

— Верно, размышляешь ты логично, а значит…

— Я хочу есть.

— Бульон — вот твоё меню на ближайшие дни.

— Вот чёрт. А может пюре картофельное можно или роллтон какой?

— Ничего твёрдого, острого тебе нельзя. — Клася раболепно взглянула в глаза Андрею, чем сильно смутила чем-то расстроенного парня.

— Я видел тебя ночью. — сказал он. — Ты что-ли живёшь в больнице?

— Нет. — Клася изобразила лёгкую обиду и нежно прибавила. — Я сама попросилась на переработку.

— Чего так?

— Некоторым людям очень нужны деньги. Не все живут с родителями. — здесь медсестра угодила аккурат в яблочко.

Андрей воспламенился словно тыква в канун Дня всех святых.

— Я живу в своей собственной квартире и не клянчу денег у стариков! Скорее наоборот.

— Кем ты работаешь?

Здесь пришлось призадуматься, ведь легенда про самостоятельного мужчину — Андрея Фёдоровича Шаткого, ещё не была написана. Пришлось импровизировать, бить, что называется, наотмашь.

— Я стрингер! — гордо выпалил Андрей, утаив свои подработки в сфере быстрого общественного питания.

— Ты торгуешь стрингами? Не люблю стринги. Мне больше нравятся шортики. — в доказательство Клася игриво вздёрнула халатик и изобразила приседание с гирей.

— Я видел твой орешек ночью. Ходишь в качалку?

— Нет, но собираюсь. Вот потому и подрядилась на полставки за тобой присматривать.

— Стрингер — это не торговец труселями, а независимый корреспондент, снимающий важные общественные новости. — вернулся в образ Андрей.

— Круто. Много успел заснять?

— Хватает.

— Можешь показать что-нибудь?

— Нет. — Андрей обрастал враньём более чем стремительно. — Я предпочитаю горячие темы. Приходится действовать инкогнито и засвечиваться мне не с руки.

— Жаль.

В процессе беседы Клася тихонечко присела рядом с Андреем и любезно протирала влажной салфеткой его лицо.

— Тебе стоит побриться. — сменила вектор разговора Клася. — Хочешь — я тебя побрею?

— Не знаю.

— Не бойся — не пораню. У меня очень богатый опыт в этом деле.

— Да я в принципе ограничиваюсь электробритвой.

— Ах да. Твоя мама вчера привезла тебе целый чемодан личных вещей. Она у тебя очень заботливая.

— И что там? — скрывая радость, спросил Андрей.

— Мне откуда знать? — слукавила в ответ Клася. — Я по личным вещам пациентов не лажу.

— Можешь мне их принести?

— Они под кроватью. — Клася вытянула большую туристическую сумку и положила на приставленный к койке больного стул. — Разбирайся тут, а я пойду в столовую.

— Хорошо.

— Если что — жми на тревожную кнопку.

— Надеюсь не придётся. — Андрей открыл сумку и тут-же покрылся бурым оттенком мальчишеского стыда. На самом верху лежали розовые трусы, украшенные жёлтыми мушкетами. Благо, что Клася уже вышла из палаты и не стала свидетелем того, как самостоятельный мужчина с лёгким приступом тремора запихивает свои любимые трусы во внутренний карман сумки.

Остальное содержимое посылки, за исключением планшета и электробритвы с триммером, заставило усомниться в здравомыслии матери: 6 трусов, 4 пары носков, комплект термобелья, спортивный костюм, джинсы, кроссовки, свитер с высоким горлом, 4 майки, рубашка, кепка, шапка шерстяная, зубная щётка, зубная паста, мыло и гель-душ, мочалка и пемза для ног, полотенце, 2 книги Дарьи Донцовой в коллекционном твёрдом переплёте, освежитель полости рта и один презерватив. Последняя пара вещей была сложена в отдельный маленький пакетик, так Вера Георгиевна подчёркивала свою ультрасовременность.

Денег в сумке не было.

Степан Тугин есть личность своеобразная, а родись он на четверть века раньше, то неминуемо стал бы уникальным представителем человечества. Несмотря на врождённый порок застенчивости и скромности у парня всегда было много друзей. Так, во всяком случае, он называл почти всех, с кем ему доводилось общаться, включая всевозможные социальные сети, форумы и чаты. Понятия знакомый, приятель, однокурсник, для Стёпы были чужды. У Тугина были только друзья, на одном лишь фейсбуке у парня их было двенадцать тысяч! Читатель скажет, что этот факт похвален и демонстрирует наглядный образец коммуникабельности нового поколения, но у монеты всегда две стороны. 99% друзей Степана Тугина, на самом деле, не имели ровным счётом никакого представления о своём названном друге. А 99% от оставшегося одного процента, старательно сторонились крайне навязчивого псевдодруга.