Бесплатный фрагмент - Мемуары Смерти

Предисловие к изданию 2024 года

Это мой второй роман, который баз написан молодым, неопытным молодым человеком в студенческие годы. Так называемая проба пера. Сейчас, спустя немалое количество времени, я бы написал эту книгу совершенно по-другому, и когда я принялся за редакцию, то немного расстроился тому, что мне пришлось прочитать. В идеале, этот роман стоило переписать заново, но, к сожалению, у меня нет на это времени, поэтому я только немного «причесал» его, почистив от лишних сорняков и чересчур неуклюжих оборотов. Но, признаюсь, эта история мне до сих пор нравится. Я помню, как писал её, будучи 20-летним молодым человеком, который совсем недавно открыл для себя Стивена Кинга и пытался ему подражать во всём. Эта книга — уважительный оммаж уважаемому мэтру жанра ужасов.

Действие данного романа происходит в Америке. Конечно же, мне пришлось приврать и даже выдумать некоторые события. Например, в США никогда не существовало городка Дейбор в штате Нью-Йорк. Не было и великого журналиста Кристофера Деппа, который раскрыл тайну Уотергейтского скандала. На самом деле, информацией, которой обладал выдуманный журналист, была верной, но мир узнал о ней только в 21 веке. Также, я старался вжиться в атмосферу 70-х годов, что подтверждается культурными отсылками и прочим.

Хочется поблагодарить тех, кто помогал мне в работе над книгой. Влад Булава, который первым прочитал сей опус и дал очень дельные советы. Дмитрий Иванов, человек, который потрудился провести глубокий анализ и серьёзную редактуру над романом, отчего последний стал лучше, чем был раньше. Огромное спасибо.

Пролог. Полгода назад

Блаженны миротворцы,

ибо они будут наречены

сынами Божиими.

(Мт. 5:1–12)

Всегда мечтал иметь тихий и уютный домик в безлюдном местечке, у безмятежного озера. Мне хотелось просыпаться от собственного шума (например, ударившись рукой о тумбочку), нежели от грохота проходящего поезда или гула автомобилей. Хотелось спокойно зажечь камин, включить пластинку Майлза Дэвиса и прикурить трубку, потягивая бокал с «Джим Бимом», в котором игриво бултыхаются аккуратные кубики льда. Что ж, моя мечта сбылась. Именно это я и делаю каждый день. Просыпаюсь, допиваю стакан виски (тёплый он намного хуже, просто невыносим); выхожу на прогулку, прихожу домой и сажусь за печатную машинку. Я вставляю листы в бумагопроводящий механизм и начинаю писать очередной роман. Это просто настоящая романтика! Никто мне не сможет помешать, никто не скажет, что мне делать. Дописав очередную главу, я допиваю бутылку виски и ложусь спать. Конечно, это не полный рацион «развлечений» за день, но такого мне вполне достаточно, чтобы чувствовать себя счастливым.

Но это утро выдалось не совсем обычным. Дождь беспощадно хлыстал по крыше моего довольно скромного дома, и от этого я проснулся. На часах было семь утра. Обычно я встаю намного позже. Я спустился по лестнице, в зал, и посмотрел в окно: на улице бушевал серьёзный ливень. Что ж, на прогулку я пойти не смогу, но тем даже лучше. В такое время на меня снисходит максимальное вдохновение. Дождь, свинцовые тучи, аромат сырости. Такая погода кажется мне таинственной, что и заставляет писать меня дольше и больше. Тем более, над этой книгой мне стоило потрудиться сильнее, чем обычно.

Издательство ждёт её через месяц. Я и так уже поставил рекорд: написал восемьдесят процентов толстенного романа за три месяца. Вот уже три месяца я живу здесь совсем один. Развод, алкогольная зависимость, нестриженные патлы. Это того стоило. Ради книги всей моей жизни этого не жалко. Жена осталась в Нью-Йорке, в нашей уютной квартире, с дочерью, а мне и здесь хорошо. Здесь мысли концентрируются намного лучше. Никто не давит мне на мозг, не мешает работать. Теперь не приходится постоянно выбрасывать листы из-за опечаток, сделанных тогда, когда мне кричали на ухо: «Райан, почему ты меня не слушаешь?! Ты — отец четырёхлетней девочки и должен вести себя как отец!» И бла-бла-бла. А я не могу писать, когда мне кричат на ухо.

Зато здесь, в этом безобидном месте, мой внутренний демон спит. И я могу работать, вместо того, чтобы находиться в постоянном раздражении.

Я сидел в удобном кресле и размышлял над тем, какова будет реакция народа на мою новую книгу. Узкий круг читателей знает Райана Гордона как сказочника, пишущего детские книги, которые стремительно раскупают родители и потом читают своим детям перед сном. Но этот роман перевернёт с ног на голову моё амплуа, сорвёт все навешанные за годы моей карьеры ярлыки. Да, не стоит делить шкуру неубитого медведя. Но они здесь и не водятся.

Мои мечтания продлились несколько часов. Покемарив, я с бодрой головой поднялся наверх, за свой любимый стол. Мечтать хорошо, а работать ещё лучше. Иначе эти мечты никогда не сбудутся.

Пальцы будто бы сами начали настукивать по клавишам печатной машинки под симфонию вдохновения. Текст писался сам по себе.

Климанс знал, что его ищет полиция всего штата. Однако он мчался вдаль на своей «Импале», запылённой бесконечной дорогой. Он знал, что за такие жестокие убийства ему не светит даже пожизненный срок. Только электрический стул. Или смертельная инъекция, что даже лучше. Климанс не любил запах жаренного мяса.

Это будет гениально, выдохнул я с предвкушением. Сказочник пишет роман про жестокого маньяка, который был полицейским, вынужденным наказать убийц своей семьи. И убивать ему понравилось. Уже это произведёт фурор. Отпив ещё виски, я продолжил писать.

Он убил Мартину не просто так. Эта шлюха знала, кто он и что он собирался сделать с её грёбаной сестрой, которая во многом поспособствовала убийству жены Климанса. Они обе были самыми настоящими суками, для которых смерть была лишь избавлением.

Чёрт возьми! У самого аж адреналин поднимается. Это настоящая одержимость. Я никогда не пробовал наркотики, но мне кажется, что ощущение примерно такое же. Когда ты пишешь, хочешь писать ещё больше и лучше. Многие называют это «графоманией». Я не против, в принципе. Яблоко всё равно останется яблоком, даже если его назовёшь мячом.

В какой-то момент Климанс задумался о том, что если вдруг его поймают…

Так, стоп! Мой персонаж беспечная сволочь, у него не должно быть таких мыслей. Он был примерным полицейским, который тянул на главу отдела расследования уголовных преступлений, но демон, который жил в нём всю его жизнь, вырвался на свободу.

Слава Богу, что я начал писать эту фразу на новом листе, не пришлось перепечатывать целый кусок текста.

Не успел я собраться духом и продолжить, как в дверь позвонили. И кого только принесло в такую рань? Хотя, какая рань, сейчас уже день.

Я медленно спустился к двери, выглянул через шторы и открыл дверь.

На пороге стоял молодой парень лет семнадцати-восемнадцати.

— Чего? — равнодушным голосом спросил я.

— Э-м-м, — запнулся парень. — А Эмми где?

— Какая к чёрту Эмми? — взбесился я. — Я уже три месяца живу здесь, и ни разу не видел никакой Эмми.

— Ой, простите, — по-настоящему смутился паренёк. — Я уезжал как раз на три месяца, а она, возможно, переехала.

— Что ж, мне очень жаль, — вновь равнодушно бросил я, пытаясь захлопнуть дверь. Это показалось мне дерзким, но парень остановил ногой дверь. Хотя, дерзость на дерзость — вполне справедливо.

— И как вам здесь живётся? Тихое местечко? — с неподдельным интересом спросил парень.

— До этого момента было таковым.

— Мы живём недалеко отсюда, за вон той рощей.

Я молчал. Возможно, он ждал от меня взаимной беседы. Но, увы, собеседник из меня как из дерьма пуля.

— И вас за всё это время ни разу не видели.

— Ну, в магазин я по субботам хожу и в лесу гуляю, так что, скорее всего, вы меня видели, — я говорил такими фразами, которыми обычно заканчивают разговоры, а этот щенок и не собирался останавливаться. Только лишь улыбался, причём, довольно мерзко.

— Я Джон, — протянул он руку. Мне пришлось её пожать, в надежде на последующее за этим прощание. — Если хотите, приходи к нам в гости. Мы с матерью живём одни.

Я не понимал, зачем это нужно мне знать. Какое мне дело, с кем ты живёшь и где спишь?

— До свидания.

Неужели он произнёс эти два слова?!

— До свидания, — с радостью попрощался я.

Я захлопнул дверь, и мне почему-то стало тяжко на душе. Какой же мерзкий и подозрительный тип, этот Джон. Было в нём нечто отталкивающее, неприятное. Будто он хотел специально зашёл ко мне, чтобы узнать, кто я и чем занимаюсь. Возможно, никакой Эмми и не существует в природе. Ему был нужен предлог.

Я решил не заострять на нём особого внимания, ушёл и чёрт с ним. Правда, я ненавижу, когда меня отрывают от работы!

Вечер выдался традиционным. Виски, джаз, пару сигарет. Вот оно — счастье настоящего холостяка. Я заправлял свой «ундервуд», а в голову лезла лишь одна безумная мысль. Моя книга. Я хочу быстрее дописать её, а конец сделать самым кровожадным и жестоким. Ведь никто до меня не писал про такого убийцу, как Климанс. А может быть, этот персонаж — воплощение моих тёмных желаний? Даже при мысли об этом по телу пробегают непринуждённые мурашки. Лучше я останусь просто писателем.

В это трудно поверить, но за этот день я услышал уже второй стук в мою дверь. Какого чёрта? Такое ощущение, что все соседи в округе (хотя мой дом стоял в глуши, я думаю, мало кто мог догадаться о том, что сюда кто-то переехал) узнали, что я теперь тут живу. И теперь собираются ко мне на новоселье, хотят познакомиться поближе. К чёрту все эти знакомства!

Однако что-то заставило меня спуститься со второго этажа и открыть дверь.

На пороге стояло двое молодых людей, один из которых был Джон, который уже навещал меня сегодня днём.

— Чего вам надо?

— А где же «здрасте»? — рявкнул один из них. Мне это очень не понравилось, и я насторожился. Сжал кулаки, для уверенности или же от волнения. Тон сопляка звучал угрожающе.

— Что вам надо, ушлёпки? — я терял терпение. Боялся, что голос дрогнет в самый ненужный момент. Скорее всего, этого не случилось. Иначе эти парни начали бы насмехаться надо мной.

— Что-то вы слишком грубы, — голос Джона уже не был таким приветливым.

Внезапно один из них достал кастет и быстро нацепил его на пальцы. Меня обдало холодным потом, и я резко хлопнул дверью. К несчастью, двери в таких домиках тонкие, словно сделанные из картона, поэтому ублюдкам не составило труда выломать её к чертям. Я спотыкнулся о стеклянный столик в коридоре, и какого хрена я поставил его сюда? Послышался хруст стекла. Джон достал длинный нож, и я понял, что смерть уже стоит на крыльце дома, выжидая момент, когда сможет переступить порог и забрать мою жизнь.

Я быстро начал отползать в сторону, и тогда ублюдок Джон решил нанести удар. Я чудом увернулся. В этот момент я почувствовал, как мелкие осколки начинают нагло впиваться в мою спину. Резкая боль. Худощавый напарник Джона (тот, который с кастетом) решил продолжить атаку. Не знаю, что меня заставило сделать это, но словно по чьему-то приказу я схватил самый длинный осколок от стекла и вонзил его в ногу нападавшего. Тот скорчился от боли, наверняка задел кость. Пока он сгибался в три погибели, я нанёс удар ногой прямо в голову. К этому моменту очухался Джон, который упал после неудачной попытки сбить меня с ног и вонзить в сердце острый нож. Он замахнулся, но было такое ощущение, что юнец делал это впервые. Всё это выглядело слишком… непрофессионально и нелепо. Как ни странно, я увернулся от удара без всякого труда. Никакими единоборствами в детстве я не занимался, но, прислушиваясь лишь к своему инстинкту самосохранения, я ударил Джона локтём в спину. Он упал, вскрикнув от боли. Я поднял нож, который Джон также нелепо выронил.

Некоторое время я стоял как истукан, с ножом в руках, не знающий, что делать.

И тут я услышал хруст стекла сзади себя — это пытался встать на ноги приятель Джона. Он собирался атаковать меня, в руке блестел осколок от проклятого стеклянного столика. Всё случилось быстро. Поэтому я не заметил, как нож оказался в груди этого юноши. Я видел в его заледеневших глазах страх и мольбу о спасении. Я уверен, в моём взгляде читалось то же самое. Но, тем не менее, я надавил на рукоять сильнее. Изо рта моей жертвы пошла ярко-алая кровь. Все мои руки оказались в крови. Я словно терял память и вновь возвращался в этот мир. Какие-то фрагменты текущих событий всплывали и вновь забывались. Ничто не могло вернуть меня в прежнее состояние.

Но крик Джона всё же смог возвратить меня в эту пугающую реальность. Я вновь оказался в своём доме, меня окружали четыре стены, а под ногами лежало бездыханное, обмякшее тело.

Джон, увидев своего неудачливого приятеля, бросился наутёк. Это было правильным решением. Но что-то внутри заставляло меня не допускать этого. Может быть, боязнь оказаться за решёткой, если этот щенок решит дать показания? Это ведь была необходимая оборона. А вдруг он, скажем, «непростой» парень? Вдруг его поступки обосновываются тем, что за них не будет никакой ответственности? Тогда меня точно упекут за решётку. Нет, я боялся не этого. Признаться, я вообще больше не боялся в данный момент.

Я мог дать ему уйти. Он уже хотел сделать рывок и убежать из этого гибельного места. Но я побежал за ним и буквально около крыльца дома свалил Джона с ног. Он что-то кричал, пытался сбросить меня. А я, словно наездник, не давал быку сбросить себя и слить из-за этого все ставки у букмекеров. Но теперь мы играли не на деньги, а на жизнь. Не самая выгодная валюта.

Мне неприятно было выслушивать его мольбы. Нож поспособствовал прекращению существования Джона за считанные секунды. Он больше не всхлипывал, не кричал, не дышал…

Я поднялся на ноги, пытаясь осознать то, что только что сделал. Я убил двух людей, двух пацанов, которые наверняка не были даже совершеннолетними. Я — убийца. Но почему я не чувствую страха и угрызений совести?

Я быстро забежал в дом, поднялся наверх и достал свою рукопись. Я сел на кресло и принялся читать. Боже, какие же глупости я написал! Как я мог писать про убийцу, будучи забитым и немного трусливым интеллигентом, пишущим детские сказки, который даже в школе ни разу не дрался? Я читал предложения, написанные моею рукой, и понимал, насколько всё это выглядело наивным. В моей книге не было чувства, которые должен был испытывать Климанс. Он не настоящий убийца, а значит, никто не поверит в мой роман. Какие-то исправления делать бессмысленно.

Подойдя к угасающему камину, я бросил рукопись в безмятежный огонь. Бумага схватилась не сразу. Шестьсот страниц рукописи погибали на моих глазах. Моё детище умирало.

И на какой-то миг мне показалось, что с этой книгой умирает часть меня. Человеческая часть.

Глава 1: Новая жертва — новый роман

Март 1972 выдался весьма тёплым и солнечным. Отличное время для вдохновения. Хотя, при определённом настрое, муза может прийти в любое время года, в любое время дня. Писать я люблю исключительно днём, ну а ночью я черпаю своё истинное вдохновение.

О пропаже Джона Маклена и Дэвида Густаса писала местная газета — «Вестник Дейбора». Это были семнадцатилетние подростки. Как я узнал, на их счету было не одно хулиганское нападение. В том числе — недоказанное убийство. Но когда отец — заместитель прокурора, то многое сходит с рук. Всё время они как-то выкручивались, и помогали им в этом родители. Конечно, кто же бросит своих белых и пушистых детишек? Но Дейбор — городок маленький, население всего четырнадцать тысяч человек, слухи разлетаются быстро. Поэтому похождения Джона и Дэвида были известны всему городу.

Но никто бы не смог догадаться, что их разложившиеся трупы мирно покоятся у меня в саду, за домиком. Перед ними открывается чудесный вид на озеро. Хотя, скорее всего, их жалкие душонки сейчас греются под адским солнцем на пляже Стикса, а не прохлаждаются под деревьями в моём саду.

Единственное, что оказалось неприятным за эти полгода, так это строительство дороги и новых домов в моём районе. Раньше мой дом окружал только густонаселённый лес, а теперь с западной стороны многие деревья вырубили и уже успели построить там несколько домов. Спокойствию пришёл конец, в мои края наведалась жизнь. Только мне от этого отнюдь не весело. Домики находились нескольких милях от моего скромного жилья, поэтому не удалось избежать встречи с новыми жильцами, в пару домов люди уже успели заселиться. Они приходили ко мне, приносили пироги (порою — даже вкусные), болтали ни о чём. А я всё кивал, в надежде на то, чтобы они покинули мои родные пенаты.

На гонорар от книги, которую я написал за три месяца, я купил себе телевизор. Не знаю, правда, зачем. Этот хлам мне нужен не был, но вечерком, под ужин, я включал этот бестолковый ящик, чтобы хоть как-то заполнить тишину. Там вовсю болтали о выпуске зонда Pioneer 10 к Юпитеру. Луну не успели освоить, так уже на Красного Гиганта полезли. Чего уж говорить о Марсе? Но на дворе 72-й, все только и говорят, что о космосе, выборах и деэскалации войны во Вьетнаме. Люди сейчас могут думать только о чём-то масштабном и необъятном. Мелочи сейчас никого не заботят. Наивные мечтатели…

Кстати, о моей книге. Разошлась она моментально. Теперь издатель потирает руки, ожидая от меня очередного шедевра. Как же прекрасно, что я избавился от старого романа, про Климанса. Он только бы опозорил моё имя. Однако новый роман вывел меня на новый уровень. Теперь для меня было необходимым получить новую историю и… новые ощущения.

Я вышел на улицу. Тёплый весенний день сменился ночью. Я завёл «Додж Супер Би» 71 года выпуска (опять же, купленную на гонорар, который мог меня обеспечить на год-два небедной жизни) и поехал. Не знаю куда, знаю только — зачем. За вдохновением. Ночь всегда меня вдохновляла, но об этом я, кажется, уже говорил.

Я завернул на Холл-стрит, остановился около магазина «У Гарела». Достав пригубленную пачку Мальборо, я вынул одну сигарету и медленно прикурил. Я смотрел, как город накрыла тьма, отсюда, с этого холма, на котором стоял магазин, было видно весь город. Он был как на ладони. Только в кромешной тьме. Именно это вдохновляло меня. Но мне всегда хотелось чего-то большего.

Внезапно мне послышался шум, как будто что-то разбилось совсем рядом. Я оглянулся, но вокруг было уже тихо и спокойно. Но, заглянув в стеклянные двери магазина «У Гарела», я заметил человека, наставившего пистолет прямо на продавца. А рядом лежала женщина. Я был уверен на сто процентов, что она была мертва. Я пригнулся и начал наблюдать. Грабитель требовал открыть кассу, что, собственно, и сделал продавец. Выстрел не заставил себя ждать. Ещё один труп. Это было идеальным. Я почувствовал прилив крови и на миг затаил дыхание. Муза пришла. Осталось поймать её и набросать сюжет для очередного романа.

Грабитель вышел из магазина, оглядываясь по сторонам. В этот момент я уже стоял за мусорными баками, ожидая жертву. Он метнулся вниз по склону. Но я внезапно выскочил и вырубил этого негодяя с короткой стрижкой. Он пожалеет, что пришёл сюда.

В моём уютном доме был такой же уютный подвал. И сегодня я использую его не по назначению. Признаюсь, мурашки по моему телу устраивали бег с препятствиями. Одержимость соревновалась вместе со страхом. Я делал это впервые. В смысле, умышленное убийство. Поэтому, ошибок не избежать.

Моему редактору понравилось, как я смачно описываю убийства, передаю чувства убийцы. Но даже тогда это было далеко от идеала. Сегодня я ещё на шаг приближусь к заветному идеалу.

Герой моей книги убивал негодяев, приправляя свои действия цитатами из Библии. Священник-убийца. Такого персонажа ещё не было в литературе. И сегодня мне придётся стать этим священником. Его звали Алан. Святой отец Алан, истинный служитель Господа нашего. В какой-то момент я почувствовал себя актёром, долгое время репетировавшим перед долгожданным выступлением. Попытаюсь вникнуть в роль, и тогда отличный роман обеспечен!

Грабитель-убийца был связан, как беспомощный младенец. Он ничего не мог поделать.

Я вытащил заслюнившийся кляп, он крикнул.

— Молчи. Тебя здесь никто никогда не услышит, — тихим голосом сказал я. И как это у меня получается? Наверное, много книг читал. Хладнокровию я научился оттуда.

— Кто ты, мать твою?!

— Это не важно. Мне интересно — кто ты.

— На кой хрен тебе это надо, подонок?!

— Видишь ли, я хочу понять, почему ты так поступил, — мой голос был холоднее арктических льдов, а металлические нотки в нём звучали устрашающе. Я не слышал себя со стороны, я читал это в поросячьих глазках неудачливого грабителя и, по совместительству, убийцы.

— Что тебе нужно? Отпусти! — рычал он словно поверженный зверь.

— Мне нужна твоя история, — по слогам произнёс я.

— Ты безумец!

— А ты убийца! Зачем ты унёс жизнь двух людей? А может, даже и больше!

— Ты коп?

— Нет, сука! — взорвался я. — Я не полицейский. А тебе следовало бы отвечать на все вопросы. Ясно?

Он заскулил. Не похоже на профессионального убийцу. Передо мной явно новичок, дилетант. Как и я. Только я начитанный дилетант.

Я не мог добиться от него ответа. Это бесполезно. Мой план небезупречен. Такими способами я не смогу вызнать тайну этого убийцы. То, что побудило его совершить преступление. А не будет мотива — не будет и основы сюжета для моей новой книги. Я бы мог всё выдумать, у хорошего писателя фантазия работает идеально, а я считаю себя именно хорошим писателем. Но я хотел добиться натурализма. У Алана должна быть жертва с характером, а для этого я должен списать его с этого неудачника, который сейчас связан как хряк у меня в подвале.

— Будешь говорить тогда, когда созреешь.

— Это что, исповедь? — спросил грабитель. Но я заткнул ему рот, так что теперь от лишних звуков я избавлен.

Голова сильно разболелась. Я поднялся, открыл бар и достал бутылку виски. Отпил пару глотков прямо из бутылки и присел на мягкое кресло. Я совершил глупость. Я ничего не добьюсь от этого гада. Я повёлся на случай, а нужно было рассчитать всё до мельчайших подробностей.

Но тут же возникла успокаивающая мысль. Мой первый рассказ был ужасен. И второй, и третий. Ни один журнал не хотел его принимать. А что же сейчас? Сейчас мою книгу выпустили стотысячным тиражом, и я сделал себе неплохое имя. Все учатся на своих ошибках. Только в этом случае мои ошибки не должны проверять правоохранительные органы. Лучше я сам буду проводить работу над ошибками. В этом писательство и убийство расходятся.

Мне нужно отвлечься. Убийца подождёт до завтрашнего дня, а я за это время придумаю что-нибудь. Виски и джаз мне помогут.

Я сел на мягкое кресло. Налил виски, кинул пару кубиков льда и осушил стакан. Тело обдало жаром, и кровь прильнула к голове. Мозги стали работать определённо лучше.

Во-первых, как мне убить этого преступника? Я ведь до сих пор не придумал способ убийства, который не оставит каких-либо следов. Я не знаю, куда меня приведёт эта тропа, но предосторожность не будет лишней. Бог помогает тем, кто помогает себе сам. Хотя, если бы он узнал, чем я тут занимаюсь…

Во-вторых, куда потом девать тело? Разрубить на части, сжечь, сбросить в реку? Или сделать всё точно так же, как и раньше, с двумя подростками? ПогреБэние в саду, за своим домом, — это не профессионально, хотя, признаться, весьма романтично.

В-третьих, как можно добиться от него биографических воспоминаний? Пытка? Слишком банально, плюс, я совсем не умею заниматься такими вещами, ведь я же писатель. Писатель-убийца. Или же проникнуть в полицейский отдел и посмотреть по базе данных. Хм… какая глупость. Никто и никогда меня туда не впустит, и я не шпион, так что подобную фантастическую мысль нужно откинуть сразу.

Чёрт возьми! Я не могу ничего придумать! Когда я убивал Маклена и Густаса, я действовал по наитию, ведомый инстинктами самосохранения. Возможно, сейчас у меня уже нет такого всплеска адреналина. Хоть я и волнуюсь перед своим ритуалом, но на кону не моя жизнь, а жизнь другого человека.

Я совершенно не заметил, как сон нещадно прервал мои трепетные мысли.

Как оказалось, я забыл выключить телевизор. Именно он послужил причиной моего пробуждения. По местным новостям уже вовсю вещали об убийце, который беспощадно пристрелил двоих в магазине. Дейбор охватывает волна преступности. А для такого маленького городка это действительно волна преступности, даже цунами.

Я спустился в подвал. Мой пленник ещё спал. Я бы, наверное, не смог. Пару оплеух привели его в сознание. Дав ему немного воды, я спросил:

— Будешь со мной говорить?

— Пошёл ты…

Я вновь заткнул кляп, не горя желанием услышать продолжение фразы о том, куда мне необходимо было пойти.

В моей руке блеснул четырёхдюймовый нож. Я увидел в глазах убийцы настоящий страх и мольбу о помощи. Уверен, что сейчас он вспоминал всевозможные молитвы, даже если не верил в Бога.

— Ты не будешь огрызаться впредь? — спросил я.

Он торопливо закивал головой. Тогда я вынул кляп. Он тут же заскулил тихим голосочком:

— Пожалуйста, не делайте этого! Я не понимаю.

— Кто ты? — повторил я старый вопрос.

— Меня зовут Филлип Моррис, — поспешил ответить он. — Я всего лишь грузчик. Что я вам сделал?

— Я ещё не закончил задавать вопросы.

Похоже, он всё-таки смирился с тем, что сейчас настал момент осознания того, что беспомощность взяла верх над возможностями. Он смиренно кивнул.

— Почему ты убил тех двух людей?

— Мне нужны были деньги.

— И всё? Это же ведь так банально, — я поднял бровь в лёгком удивлении. Хотя, удивляться тут нечему. Он начал говорить, и не обязательно это должно быть правдой. Только не для меня. — Кто будет воровать в магазинчике, в котором прибыль двадцать долларов в день? Так что же было на самом деле?

— Я… я работаю грузчиком в этом магазине. Владелец сильно испортил мне жизнь.

«Так, — подумал я. — Мотив уже начертается».

— Каким образом?

— Он изнасиловал мою девушку, когда она пришла ко мне, в магазин. А потом пригрозил ей, мол, если она напишет заявление, то он истребит всю её семью.

— А зачем ты убил посетителя?

— Ну… он просто был в ненужном месте и в ненужное время. Чёртов свидетель, что бы его!

— Если владелец заслуживал смерти, то он точно нет, ты должен это понимать, — строго произнёс я, будто бы учитель проверял двоечную работу своего проблемного ученика.

— Как можно решать, кто заслуживает смерти, а кто нет?

— Хм, странно это слышать от убийцы.

— Странно слушать эти… как их… нотации от такого же преступника.

— Я не преступник, я творец.

— И что же ты творишь?

— Искусство смерти, — ответил я просто, но в тоже время весьма туманно.

Вновь непонимание и удивление на лице.

— И ты будешь первым, кто познает моё тайное искусство.

— Что ты собираешься делать?! — прошептал или, скорее, простонал он.

— Для начала, я хочу узнать твою историю.

— Мою историю?

— Да-да! — рявкнул я нетерпеливо. — Биографию твоей жизни. Хватит повторять за мной!

— Ты точно коп. Или свихнувшийся священник.

Хм, а парень неглуп, хоть и грузчик. Наверняка работа непостоянная.

Я вновь продемонстрировал нож, и моя жертва поняла, что не стоит раздражать меня. Что ж, пока отыгрыш моей роли идёт на ура. Несмотря на волнение, я всё же держусь и стараюсь не подавать виду, что для меня это первый опыт убийства с прямым умыслом. Здесь нужна сноровка.

— Я понял! — поспешно констатировал Фил Моррис. — Если я вам всё скажу, то вы меня отпустите, сэр?

Перешёл на вежливое обращение, видно, вся его смелость ушла в пятки окончательно, а воля к жизни встала на первое место. Теперь он был больше похож на человека. Если не дам ему ложную надежду, то я точно не получу никакой информации. Если соглашусь сразу, то это будет выглядеть как явный подвох. Что же делать?

— Вы знаете мой секрет, я — ваш. У нас нет смысла закладывать друг друга, — сказал он.

Спасибо, глупыш, ты только что дал мне повод не убивать тебя. Конечно же, это он так думает.

Я сделал задумчивый вид. Думаю, он клюнет. Подождав ещё минуту, я дал ответ:

— Отчасти ты прав. Но где гарантии, что ты меня не обманешь, не придёшь на следующее утро и не сожжёшь мой дом вместе со мной?

Похоже, вопрос его никак не смутил.

— Я уеду из этого чёртового города сразу же, как вы меня отпустите. Я же буду в числе подозреваемых, это факт.

Нет, уже не будешь.

— Они опросят мою девушку, — продолжил он. — Она скажет про изнасилование, её страх исчезнет после вести о смерти насильника. Это приведёт ко мне.

— С дедукцией у тебя всё в порядке.

Он улыбнулся. Клюнул, как окунь на червя. Не можешь добиться искреннего ответа силой, добейся его доверием. Тем более, силой у меня пока не получается. Сейчас Фил наверняка думает так же и про меня, но я-то понимаю, что стоит мне его высвободить, как в мою спину воткнётся мой же нож. Но этого не будет.

— Хорошо. При условии, если ты расскажешь мне свою историю. Как тебя воспитывали, как ты пошёл в первый класс, твоя первая и последняя любовь. Всё, что помогло тебе стать таким, какой ты сейчас, в данный момент.

Я достал толстую тетрадь и приготовил ручку. Фил с удивлением посмотрел на меня, набрал в грудь больше воздуха и начал свою повесть:

— Я родился в штате Огайо. Потом переехал сюда, в Дейбор, вместе с мамой. Отец нас бросил. Жизнь наша была прекрасной, пока мама не сошлась с отчимом. Он нас бил, издевался.

Как же банально, подумалось мне.

— Он был копом.

А вот это уже поинтереснее.

— Ему всё сходило с рук, — со злостью продолжил Фил. — Однажды я сел в его машину, за руль. Просто решил поиграть. Увидев это, он мне чуть руки к чертям не оторвал! Спасибо матери, что спасла меня в тот момент. Если бы не она, то… Потом мама умерла. Рак щитовидной железы. Даже эта мразь скорбела, чему я удивился. Мы все оплакивали её, но на следующий день после похорон отчим вновь стал меня избивать. Я терпел всё это время. Когда мне исполнилось девятнадцать, отчим умер. Всему виной бухло. Хоть я и не пьющий, но я очень благодарен тому, что алкоголь существует и уносит жизни таких жалких людей. Я жил один. У меня появилась девушка и теперь…

— Это мне не интересно, — прервал я.

Тем более, психологический портрет моего будущего персонажа я начертал.

— Лучше скажи мне, что ты чувствовал, когда убивал? — искренне поинтересовался я.

— Это больше напоминает интервью, — усмехнулся он, но, вспомнив наше условие, тут же продолжил: — Я чувствовал, что я отомщён.

— За что? — удивился я.

— За грехи своего отца, — пояснил Фил. — И за то, что мою девушку изнасиловали, конечно же.

Он делает свои проблемы более приоритетными. Значит, в нём говорит инстинкт убийцы-эгоиста. По крайней мере, этот инстинкт у него зарождается. Жаль, что этот корень не успеет разрастись и дать плоды. И я буду лопатой, которая выкопает его из земли.

Я кивнул, намекая на то, что я жажду продолжения. Он, к моему удивлению, вдохновлено продолжил:

— Когда я выстрелил из пистолета отчима, который я украл у него прямо перед кончиной, я почувствовал наслаждение…

Почувствовал наслаждение… Я записал в тетрадь и поставил точку. Этот тип настоящий псих. Выкладывает мне всё, что у него на душе. А вдруг я пойду в полицию с таким заявлением? И кто ему поверит, что я похитил его, угрожал ему, а потом пообещал уйти? Самый настоящий псих. Но, тем не менее, это не было минусом для моей будущей книги. Скорее, наоборот.

— Но знаете что, — обратился он ко мне, и я заметил его блестящие глаза — Эти чувства объяснимы, ведь я убил виновного. Но я почувствовал их и когда убивал невинную женщину, которая случайно оказалась в том проклятом магазине. Понимаете, сэр?

— К сожалению, пока нет, — закрыл я тетрадь.

Я поднял нож со стола и направился к своей жертве. Пора заканчивать спектакль.

— Ты… Ты обещал! Я тебе всё рассказал! Я тебе доверился! — закричал в панике Фил Морис.

— Убийцам нельзя верить на слово.

С этими словами я перерезал ему глотку. Кровь брызнула ярко-красным фонтаном. Не в силах смотреть, как он захлёбывается собственной кровью, я поднялся наверх, в комнату. Заперев подвал, я с облегчением выдохнул. Это не так уж и сложно.

Подойдя к камину, я схватил бутылку «Джим Бима» и начал хлебать прямо из горла. Адреналин постепенно выходил из крови, так же, как и уходила жизнь Фила Мориса, в подвале моего уютного дома.

Я поднялся на второй этаж, к своему столу и, сев в кресло, заправил лист в печатню машинку. Пальцы настучали следующие строки: «Жертва Божьей Длани. Глава первая. Священник в отставке».

Вот и я начал вторую книгу о священнике-убийце, вершившем правосудие не законом, а божьей властью.

Стоило мне собраться мыслями, как мой взгляд зацепился за шкаф. Точнее, за самую верхнюю полку моего огромного шкафа. Там лежала рукопись. Я не доставал её оттуда уже полгода. Я подвинул стул и, встав на него обеими ногам, потянулся за горсткой листов. Полугодичная пыль осыпалась на мою голову, словно декабрьский снег.

Положив рукопись на стол, я принялся её рассматривать. Она сгорела не полностью. Начало и последние шестьдесят страниц. Осталась лишь середина романа, да и то, края страниц книги всё равно были обгорелыми, а листья — пожелтевшими от копоти. Но я прекрасно помню тот момент, когда нещадно бросил рукопись в камин, всё время требующий огня. Я не знаю, что заставило меня спасти роман, ибо я сжёг его, чтобы забыть прошлое. Мне показалось, что в тот самый момент появился Климанс, персонаж этой самой книги. Он смотрел на меня с укором, и я не смог выдержать этот взгляд. Тогда я достал багор для камина и поспешно вытащил рукопись, которая уже схватилась огнём. Это был морок, но я чётко видел его.

Климанс, полицейский из Нью-Йорка, был похож на меня. Очень сильно похож. Разве что профессии у нас разные. Он тоже был одиночкой, хотя у него была семья. Он тоже глядел в будущее и не видел там ничего хорошего. И я попытался сжечь его.

Я всё смотрел на рукопись. Сгорело начало — история жизни Климанса. Почему он стал копом и почему его характер обрёл такие черты. Этого теперь нет. Климанс — человек без личности. Сгорела концовка. Но что меня сильно поразило, так это глава, в которой Климанс убил в первый раз. Именно та строка, где он решил занести нож над головой и пырнуть свою жертву. Сгорели лишь эти слова. Деяния моего персонажа остались в прошлом. Он очистился от грехов, чего не суждено мне.

Я отбросил все эти мысли и засунул рукопись под стол. Теперь она точно не будет мозолить мне глаза.

Тут я вспомнил, что уже пятнадцать минут в моём подвале истекало кровью бездыханное тело. Я ринулся вниз так, будто бы у меня убежало молоко. Хотя, признаюсь, свернувшееся молоко волновало бы меня сильнее, чем мёртвый человек в подвале.

Труп Фила, казалось, опустел, истощал. Так и было, ведь практически вся кровь, что была в организме, теперь была на полу. Убираться придётся долго. Впредь, нужно будет сделать так, чтобы не пришлось пачкать руки в такой луже крови. Но сейчас меня волновало одно. Как бы мне перетащить тело в сад?

Тут же вспомнил про тачку для перевозки земли. Затащив туда тело, аккуратно запакованное в чёрные мусорные пакеты, я вывез его прямо в сад. Через тридцать минут труп был закопан.

Джона Маклена и Дэвида Густаса я похоронил под двумя абрикосовыми деревьями. Эти юноши таскали на пальцах печатки с символом «HS», обозначавшие то, что они играли в школьной бейсбольной команде. Именно они стали украшением своих могил. Печатки я положил прямо им на грудь, прежде чем закопать. Это было частью моего ритуала. Фил Моррис носил кулон на шее. Видимо, подарок его девушки, так как парень вряд ли бы стал таскать такое убожество по своей воле. На кулоне спокойно висел крохотный металлический Святой Валентин, пускающий стрелу. Теперь он висит не на шее Фила, а, опять же, лежит на его груди.

Сад у меня большой, много деревьев, которые ещё нужно будет удобрять.

Аккуратно подрыхлив лопатой землю вокруг орехового дерева, я выдохнул с облегчением, вытер пот со лба и воткнул инструмент рядом с грядкой. Работа на сегодня закончена. Мир лишился одного убийцы, а спасибо мне, конечно же, никто не скажет. А мне и не нужна эта благодарность. Меня терзает тщеславие, но за такую известность мне грозит электрический стул.

По пути в кабинет я думал, что не каждый преступник будет открывать мне душу, как Морис. Мне чертовски повезло, что он выдал мне всю свою биографию. Скорее всего, это был единичный случай. Нужно придумать что-то более достоверное и безопасное для меня. Хотя, какая здесь может быть безопасность? Риска в этом деле не избежать.

Сев за стол я принялся писать новую главу.

Но, не успев написать и одного абзаца, сон беспощадно взял надо мной верх.

Глава 2: Пустая могила

Уже через четыре месяца моя новая книга стояла на прилавках книжного магазина. Написана она была очень быстро и также быстро издана. Для подобной литературы издатель всегда вёл ускоренную работу по продвижению.

Как-то я выбирался в город, за покупками, и, проезжая мимо книжного, заметил, что везде мелькает обложка моего романа. За витриной стояли книги, вокруг висели плакаты с надписью «Новая история священника-убийцы». Мысленно я поправил, что, скорее, писателя-убийцы. Но это страшная тайна, ведь правда?

Я подумал, выдохнув с облегчением, хвала мирозданию, что я не актёр. Когда выходит фильм с их участием, Голливуд непременно распечатает их рожи на постеры и развесит на все стены Америки. А затем выйдет кино, люди толпами помчат в кинотеатры, после чего этого актёра будут знать все. И когда народ увидит, как этот самый актёр стоит в обычном магазине и выбирает обычное молоко, все будут говорить: «Смотрите, это же тот, что сыграл в „Крёстном Отце“! Марлон Брандо покупает то же молоко, что и я!» В этом плане писательство выигрывает. Моё лицо остаётся за кадром. Издатель печатает мою книгу, а я прошу, чтобы на заднике суперобложки не печатали мою фотографию. А если вы не тщеславны, то можно писать под псевдонимом. Тогда о вашем занятии родная мама не узнает! Я хочу славы, но пока рано. Я должен знать, как отреагирует толпа на моё детище. Пока что хорошо, но рано судить.

Хоть я и выпиваю, но никогда не напивался до потери сознания. Я всегда знал, когда мне нужно остановиться. Глотая виски со льдом и добираясь до нужной кондиции, я останавливался с чётким осознанием, что это мой предел. На сей раз я решил пренебречь своим принципом и заехать в бар. В Дейборе было много баров. Половину населения составляли обычные рабочие, четверть — государственные и муниципальные служащие, «белые воротнички», как их называют, а остальную четверть, конечно же, бизнесмены, которые владели немалым количеством предприятий, расположенных в этом городе. Дейбор в первую очередь был промышленным городом со множеством отраслей производства. Следовательно, в барах нуждалась как минимум половина населения, поэтому их было достаточно много для такого маленького городка. Куда больше чем библиотек и музеев. Хотя, и этих заведений было всего по одному в Дейборе.

Бар появился в поле зрения сразу же после моей мысли о нём. Назывался он «Седобородый Волк». Название больше походило на таверну в духе скандинавских саг. Надеясь на то, что мне подадут настоящий эль, я подошёл к бармену.

— Какой к чёрту эль!? — рявкнул бармен, смотря на меня как на сумасшедшего.

— Разве это не скандинавский трактир? — поинтересовался я.

— Парень, заказывай или выметайся отсюда! — этот мастистый бармен был явно не в настроении.

— Ладно-ладно, — в знак примирения я развёл руками. — Двойной виски, пожалуйста.

Я всегда останусь верен себе. Только виски и ничего более.

— А у тебя какое горе? — раздался слева от меня приятный женский голос.

— Скорее, наоборот, — ответил я, внимательно разглядывая свою собеседницу.

Передо мной сидела брюнетка чуть младше меня. Нельзя было сказать, что она была завсегдатаем таких баров, но, судя по её манере держать бокал и сидеть на стуле, она была тут часто. Может быть, только в последнее время. Что выделялось в ней, так это ярко-зелёные глаза, так гармонично и естественно выделяющиеся на фоне иссиня-чёрных волос. На безумно гладкой коже не было не единой морщинки, но именно во взгляде отражался её возраст «за тридцать с хвостиком». Была бы в очках, подумал бы, что студентка. А её губы…

— Ну и долго ты будешь в молчанку играть? — похоже, она явно была не в духе сегодня. Да и я тоже, остолоп, задумался. А ведь мне показалось, что мои мысли пролетели одним взмахом. А на самом деле я сидел и тупо смотрел на незнакомку с зелёными глазами. Так, прекращаем думать! Отключаем мозг и включаем обаяние, если его не уничтожил неудачный брак.

— Извиняюсь, конечно, — я позволил себе улыбнуться. — Просто засмотрелся на вас…

— Оставь эти штучки для студенток, — рявкнула она, но выглядело это, как ни странно, весьма сексуально. — Садись и пей.

М-м-м. Грубая штучка. Но эта грубость, как я уже говорил, привлекала.

— Так что у тебя там? — бросила она мне.

— Да вот, праздную.

— И что же?

— Одно очень удачное дело провернул, — улыбнулся я в надежде на взаимную улыбку. В ответ я лишь увидел холодный взгляд.

— Наркодиллер, что ли?

— Типа того, — уклончиво ответил я.

— Если так, то осторожно, — предупредила она. — В этом баре куча копов.

После этого она расстегнула две верхние пуговицы блузки и в мою голову полезли непривычные мысли. Но вместо того, что я ожидал, она вытащила значок. Золотистый. Лейтенант, значит.

— Тогда я точно не наркоторговец, — развёл руками я. — И не убийца, не вор и не мошенник. В общем, законопослушный гражданин!

— Знаем мы вас, законопослушных! — она отвела от меня взгляд и опустошила бокал. Показав бармену, что хочет добавки, она повернулась ко мне опять, но на этот раз её взгляд буквально вцепился в меня. Так обычно волк смотрит на свою жертву. На зайца, например. А тот, свою очередь, сидит, в страхе сжав лапки и уши, и ожидает своей очень близкой смерти. Благо я не заяц, и уши от страха дёргаться не будут. Но её сексуально-холодный взгляд будоражил меня и выворачивал наизнанку. И по всему телу, как бы банально это не звучало, пробегали тысячи мурашек.

— А у тебя какой повод? — неожиданно для себя я перешёл на свободное обращение. Но она уже слегка пьяна, может и не заметит.

— Это не важно, — отмахнулась она. И в этот момент я впервые узрел в её ярком взгляде грусть. Будто бы я напомнил ей о чём-то и вернул в этот поганый мир. Нормальный человек понял бы и не стал этим докучать, но разве писателя, убивающего людей ради остроты сюжета, можно назвать нормальным?

— Что-то случилось? Это связано с работой?

Я ожидал очень грубых ругательств в свою сторону, особенно, если учесть её вспыльчивый характер, но она всего лишь мне ответила:

— У всех бывают проблемы. Но сейчас они за вон той дверью, — указала она на выход. — Так что я сегодня беспечна! И имею на это полное право!

— Конечно, — заверил я зеленоглазую брюнетку. А после некоторой паузы произнёс: — Я Райан Гордон.

— Лоис Фарел, — протянула руку лейтенант. И даже позволила себе улыбнуться! — Знакомое имя, Райан Гордон, где-то я его уже слышала. Нет, точно! Вот только не могу вспомнить — где.

— Да этих «райанов» тьма тьмущая, а если ещё и «гордонов», то целый океан!

Похоже, она оценила мою неприхотливую шутку и приподняла бокал, игриво подмигивая. Какой развязанный коп мне попался. Это заводит. Причём сильно.

— И что же загадочный Райан делает сегодня вечером?

Она имела в виду ночью? Я глянул в окно, чтобы убедиться, что солнце прячется за горизонт.

— Выпиваю с прекрасной дамой, — я попытался дать приличный ответ и в тоже время пофлиртовать.

— Ты так и не понял? Мне не нужны эти рыцарские штучки! Ланселотов и лоенгринов нам хватает из истории, а мы живём в современном мире, где правят секс, наркотики и рок-н-ролл.

Умная и распутная. Идеальное сочетание. Хотя, кто в семидесятые не распутен и не развратен? Наверное, только монахи, да и кто их знает!

— Хорошо, — согласился я. — Тогда я просто отрываюсь.

Она кивнула. Ответ ей понравился больше предыдущего, и тогда Лоис застыла в ожидании дальнейшего ответа.

— И надеюсь, — я приподнял глаза, — что этот вечер закончится отлично.

Наверное, целую минуту Лоис Фарел стояла около барной стойки, держа в руках опустевший стакан и смотря мне в глаза. Я буквально сверлил её взглядом. В хорошем и более приятном смысле этого слова. После чего она произнесла:

— Поехали к тебе.

Мы трахались всю ночь. Ближе к четырём часам ночи я был выжат как лимон. Мы лежали на кровати, запыхавшиеся и вспотевшие от такого безумия. Это было невозможно описать.

Сон забрал нас моментально. И я совсем не заметил, как диск солнца уже взбирался над пожелтевшим от осенних деревьев горизонтом.

— Чёрт возьми!

Сон растворился как аспирин в стакане воды. Встревоженный голос Лоис был громче всех будильников на свете. С трудом разлепив веки, я зевнул, показывая Лоис то, что я проснулся.

— Ой, не смотри на меня, я ещё не оделась!

Откуда взялись нотки неуверенности в её смелом голосе? И потом, мы вчера переспали. Было темно, но я всё равно успел разглядеть всё самое необходимое.

Голова трещала с похмелья, и трудно было о чём-то думать, но я всё же попытался узнать причину её спешки:

— Лоис, зачем вставать в такую рань?

— В отличие от некоторых, мне нужно на работу! — прибавилось раздражение. Или всё это с похмелья? В любом случае, нельзя упускать такую женщину. Не то, чтобы я хотел с ней встречаться. Просто было бы неплохо… гм… повидаться с ней ещё пару раз.

— Может быть, позавтракаем? — я приподнялся с кровати и протёр глаза, надеясь хоть немного приободриться.

— Извини, но у меня нет на это никакого времени! — она уже надела колготки и кофту. Осталось заправить штаны. Наверняка она ещё и значок свой где-то потеряла. Может быть, из-за этого вся раздражённость.

Я окончательно решил встать, обмотав покрывалом неприличное место.

— Слушай, Лоис, может быть сегодня…

— Не получится.

— Но почему?

— Слушай, Райан, — имя произнесла не сразу. Значит, запомнила с трудом. — Вчерашняя ночь была ошибкой. Я… я просто много выпила.

Как банально. Просто до ужаса. Говори уже истинную причину.

— Я не такая, какой ты меня вчера видел.

— Да? А мне очень даже понравилась такая Лоис, если это настоящее имя, — попытался я пошутить, чтобы охладить нарастающий накал. Не получилось.

— Я никогда так не поступала раньше. А сейчас была вынуждена.

Ну конечно. Порвала с парнем, поссорилась с родителями, умерла любимая собачка. Хотя, так обычно поступают из-за разрыва отношений, но это же женщины! В них столько всего загадочного и нелогичного.

— Ты хороший мужчина, — она сморщила лоб. Думает, разжалобит меня. — Но это было вынуждено.

— Ты… использовала меня? — надеюсь, прозвучало убедительно. Мне даже весело поиграть в униженного самца.

— Да, прости.

— Но, я подумал…

…Что между нами искра. Нет, это говорить нельзя. Будет явный перебор. К тому же, с утра у меня нет настроения на такой тонкий сарказм.

— Ладно, я тебя понимаю, — выдохнул я.

— Мне надо идти.

Она метнулась через спальню и также быстро вышла в дверь.

— Пока, Лоис Фарел, — сказал я захлопнувшейся двери.

Остаток дня я провёл за пишущей машинкой. Время писать новый роман, но в голове трезвонит оглушающая мысль. Похоже, мне необходимо новое убийство. Я уже не испытывал той жажды к творчеству, которую испытывал после убийств. Неужели это что-то психологическое? Моё подсознание явно намекало мне об этом. Это буквально сводило меня с ума.

Но кого я могу убить? Моя рука не поднимется на обычного человека. Обычного, в смысле, невиновного. Я убивал подонков, их было не жалко. Но смогу ли я убить добропорядочного гражданина ради творчества? Я не знаю. Или же я ищу оправдание своей новоприобретённой жажде?

Но мне необходим материал для новой истории со священником Аланом. Иначе, моя слава будет быстрой и бесполезной.

Я написал страницу. Прочитав её, я беспощадно смял этот клочок бумаги с бездарным текстом и швырнул в корзину. Трёх очковый бросок! С дрожью в руках я напечатал ещё страницу. Нет! Чёрт! Получается одно дерьмо! Ведь раньше я мог писать просто так.

«Но раньше ты и писал просто так, всего лишь жалкие сказки для детей», — раздался голос из подсознания. Однако, голос не внутренний, а, будто бы, чужой.

Да, я мог писать без вдохновения. Без музы. А сейчас я попал в ловушку. Писатель не должен опираться на музу, иначе он не будет плодовит. Следовательно, не популярен. Писать тогда, когда приходит вдохновение, заводит автора во тьму, в некий подвал с четырьмя стенами и без единого окна. Оттуда не выбраться. Это ошибка новичков. Но я же не желторотый писателишка, только что окончивший высшую школу. А на выпускной ему родители подарили пишущую машинку для того, чтобы он воплощал свои мысли на бумаге, печатая всё, что взбредёт в голову. И именно тогда он решил стать писателем, напрасно думая, что его творения по-настоящему гениальны.

Но я не могу справиться со своей новой музой, имя которой Смерть. Она требует жертв, взамен на талант. Что ж, если нет иного способа выбраться из этого подвала с крысами и тараканами, то будем выбирать самые доступные, пусть и не простые, способы. Направим музу в нужное русло. Осталось лишь найти плохого парня.

Я встал из-за стола. В голове продолжались сумбурные мысли. И что мне делать? Куда идти? Кого убивать? Таких случайностей, как было с первой жертвой, уже не повторится.

Нет, из этого кабинета нужно уходить!

И вправду, полегчало. Чем дальше я был от рукописи, тем мне меньше мне хотелось думать о ней. Правда, самой рукописи ещё не было. Но этот стол, за которым я пишу, напоминал мне о предстоящей работе.

Мне нужно отдохнуть. Роман можно начать и через неделю. Может, две. Что ужасного может произойти за две недели?

Неопознанный труп нашли в полутора милях от моего дома. Вернее сказать, то, что осталось от трупа. Скелет с останками одежды, которая уже практически разложилась.

Я ехал за покупками, в город. Уже издалека я заметил, как целая куча мигалок освещала проезжую часть дороги в город. Я остановился, как и большинство любопытных водителей, чтобы узнать, в чём же дело. И тогда, стоя за жёлтыми перегородками, я заметил разложившееся тело Дэвида Густаса. Я узнал его по белой (раньше она была таковой) майке «Рэд Сокс», которую он надел в тот злосчастный для себя вечер.

Всё обмерло у меня внутри. Я запаниковал, но виду не подал. Мелкие бусинки пота просачивались через поры лица, и я чувствовал, как леденеет моё сердце. Если бы мне сейчас делали кардиограмму, то графики наверняка бы зашкалили и вышли за пределы листа. Но я стоял среди толпы, а здесь безопасно. Пока.

Кто вытащил тело прямо на середину дороги? Кто выкопал его из моего сада, чёрт подери?

Стоп! Сейчас полицейские будут опрашивать всех жителей этого района, а мой дом находился именно в нём… Если они уже там, то, возможно, какой-нибудь хитрожопый коп уже успел заглянуть за забор и увидеть там раскопанную могилу! Надо срочно ехать домой, пока они не пришли. И почему я не посмотрел в окно, когда выходил из дома? Кретин!

Я медленно развернулся и направился к своей машине. Такое ощущение, что я шпион, осуществляющий вылазку на вражеской базе Советского Союза. И вокруг десятки прожекторов, рыщущих по всей округе. А я всего лишь один на необузданном поле, среди этих прожекторов, блуждаю мимо лучей света.

Я же успел открыть дверь, как сзади раздался до боли знакомый голос:

— Райан!

Это была Лоис. Лоис, мать её, Фарел!

— А, Лоис, привет, — немного неуклюже поздоровался я.

Она была немного смущена. Ещё бы! Но это не помешало выполнять ей свою работу.

— Привет.

Диалог не вязался. Она хотела спросить меня о найденном трупе, но вместо этого молчала, тем самым, убивая моё драгоценное время.

— Мне нужно опрашивать жителей. Я направлю копов к тебе. Ты куда-то собирался уезжать?

Да, закопать яму около своего дома, из которой кто-то вытащил этот труп.

— Я хотел отправиться в город за продуктами. Но через час я буду дома.

— Отлично, — кивнула она. — За час мы как раз опросим весь Ривер-холл.

— Да уж, — помотал я головой. — Куда мир катится, уже на дорогу трупы выбрасывают.

— Я и похуже видела, — со знанием дела произнесла Лоис.

Я в этом не сомневался.

— Ну, я поехал?

— Да-да, конечно.

И всё. Мы разошлись так, будто бы и не разговаривали вовсе. Но это меня отнюдь не волновало. Стоило сесть за руль, как я уже надавил на газ. Медленно доехал до вершины холмистой дороги, а как исчез с поля зрения полицейских, рванул к объезду с бешеной скоростью. Похоже, машину придётся долго мыть.

Так и есть, могилу кто-то выкопал. Но кому это нужно? И почему до сих пор не обратились в участок? Значит, им (этим неведомым созданиям) нужно что-то другое. Деньги? Возможно. Или же это мои конкуренты, но тогда откуда они узнали, где я живу?

Я утрамбовал землю, присыпал её сухим песком, теперь опустошённая могила выглядела так, словно её и не выкапывали. Надеюсь, ты, Джон Маклен, всё также мирно кормишь земляных червей, вместе со своим соседом Филом. А то мне не хотелось бы и вас потерять.

Осталось только дождаться прихода копов. И они не заставили себя ждать. Я надеялся на встречу с Лоис, однако вместо этого ко мне пришли здоровенный коп с выпирающим пузом и худощавая девушка, лет двадцати пяти на вид. Они выглядели усталыми, что понятно, за полдня прочесать два района.

Они вошли в дом и перешли сразу к делу.

— Вам известно имя жертвы? — спросил я.

— Да, его опознали. Это Дэвид Густас. Он был объявлен как без вести пропавший больше полугода назад. Конечно, осталось дождаться результатов экспертизы, чтобы подтвердить это, но всё это официально. Его опознали.

— Кто же? — поинтересовался я.

— Это вам знать не обязательно, — отрезал толстый коп.

Конечно, я прекрасно знаю, что его родители — крупные шишки в этом городе. Так же я отлично знаю и то, что теперь начнётся настоящая охота. А я зверь, но пока что не загнанный, а наслаждающийся свободой. Пока. Никто не знает, что будет дальше. Может, подонок, выкопавший могилу, не ограничатся только этим.

— Что вы знаете о Дэвиде? — начала девушка. Она выглядела ещё измученнее, чем напарник. Но она выполняла свою работу. И не сказать, что делала это для галочки.

— Абсолютно ничего.

— Газеты не читаете и телевизор не смотрите, значит? — прищурилась девушка-коп. Слишком рано для подозрений, я ответил всего лишь на два вопроса. Или они что-то знают? Тогда к чему весь этот спектакль?

— Конечно, я всё это делаю. Знаю ли я лично Густаса — нет. Я думал, вы именно это имели в виду.

— Ладно, проехали, — жирный коп был раздражён. — Что-нибудь подозрительное не замечали в последние полгода?

Ну, в Дейборе появился писатель, который убивает ради вдохновения, а так — ничего.

— Нет, вроде, не замечал, — вслух произнёс я.

— Жители Ривер-холла сказали, что видели, как Густас и Маклен гуляли в этих местах. Вы их видели?

— Может, и видел, но, к сожалению, я не знал их лиц. Только после того, как ребят начали искать, везде развесили их фотографии, и я вспомнил, что видел их пару раз. Они ошивались около старой мельницы.

Они переглянулись. Все знали «старую мельницу». Когда-то там жил один психопат, который убил своих жену и детей. Поджёг дом, который был в десяти ярдах от мельницы. Потом фермер занёс тела своих близких в эту мельницу, и бросил их в прямо в жернова. Полицейские убили его при попытке задержания. Кто-то из ближних соседей вызвал полицию, и когда они приехали, то этот мужик так и не покинул места преступления. Он просто стоял и смеялся над тем, как перемалываются тела и трещат кости членов его семьи. С тех пор, в мельнице обитает всякий сброд. Жуткое место, но мне оно кажется привлекательным. Оттуда великолепный вид на закат.

— К вам они не заходили?

— Нет, — без паузы произнёс я. — Я же сказал, что не видел и не знал их.

— Хорошо, вы нам очень помогли, — выдохнул коп. Ага, помог я им. Да я ни черта не сказал! Ну да ладно, главное, чтобы они поскорее отвязались.

Они уже подошли к своей машине, чтобы приехать в участок и доложить начальству, что они ни хрена не узнали, но тут копа угораздило повернуться и сказать:

— Если что вспомните и узнаете, доложите нам.

— Хорошо. Всенепременно, — заверил я. И вот тут переевший мучного полицейский прищурился и уставился на забор.

— Странно у вас как-то забор стоит. Будто бы его проломили, а потом наспех вставили обратно.

— Всё забываю починить.

Он ещё раз посмотрел, будто что-то вообразил в этом чёртовом заборе. Однако стоило приглянуться и мне, как я заметил едва зримую дорожку из земли. Словно кто-то перекинул труп через забор и протащил его несколько метров, а могильная земля крошилась с него как крошки с хрустящего тоста. Твою мать, так оно и было!

— До встречи, — раздался глубокий голос копа.

Внутри у меня всё отлегло. Пронесло! Если бы этот коп был чуть дотошнее, то он начал бы задавать вопросы, на которые я, возможно, не смог бы ответить. И тогда все нити приведут ко мне. Я совершил два преступления, и, казалось, тщательно замёл их следы. Но я не думал, что ко мне подберутся так близко.

Полицейские сели в машину, жирный с равнодушным взглядом вставил ключ в зажигание, а девушка (которая, по всей видимости, только недавно надела форму) пристально взглянула на меня. Она была озадачена. И это мне не понравилось.

Зайдя в дом, я тут же направился к моему скромному бару, ассортимент которого составлял исключительно виски. Налил в стакан, закинул лёд, всё как обычно. Таким образом я справляюсь с любым стрессом. Но стоило мне поднести стакан ко рту, как я невольно заметил грязь под ногтями. Это было странным, ведь руками с землёй я не работал, а закапывал могилу только лопатой. Но я отбросил мысль сразу же. Мало ли что я мог подобрать с земли в такой спешке. Сейчас меня заботит одно. Где искать новое вдохновение?

***

Май 1972

В Нью-Йорке властвовала жара. Самая настоящая жара, какой не бывало даже летом. Солнце нещадно палило, заставляя жителей мегаполиса как можно быстрее добраться до дома, ведь там их ожидало прохладное пиво; а кого-то ожидало холодное сливочное мороженное. Лишь одного Кристофера Деппа ждала пустая квартира с такой же пустой и безмолвной тенью. Именно поэтому он задерживался каждый день на работе до десяти часов вечера. В своё оправдание Депп говорил: «Если бы я не работал столько, я бы не стал одним из самых известных журналистов Нью-Йорка». Это было нескромное, но правдивое утверждение. Кристофер был «звездой» и гордостью газеты «Нью Таймс». Главное газеты Америки. Для гордости были основания.

Кристофер Депп был среднего телосложения, рост выше среднего. Тёмные волосы едва дотягивались плеч, а лицо обрамляла аккуратная борода. Депп всегда ходил в рубашке с длинным рукавом, чтобы никто не видел многочисленных татуировок на его загорелом теле. Была молодость, были глупости. К сожалению, эти глупости теперь останутся с ним на всю жизнь. Но Кристофер практически не жалел об этом. Просто не хотел никому показывать.

Сегодня был самый обычный рабочий день в «Нью Таймс». Работа кипела, ибо всегда можно было о чём-то рассказать. Лишь Кристофер сидел без дела, запрокинув ноги на стол. Ему это было позволительно. Откинувшись на кресле, он непрерывно смотрел в потолок, словно пытался прочесть там что-то.

Дверь его кабинета была слегка приоткрыта, чтобы с открытой форточки тянуло приятным сквозняком. Однако вместе с ним пробирался запах автомобильных выхлопов. Это был запах Нью-Йорка.

Дэниел Райт, главный редактор «Нью Таймс», проходил мимо кабинета Кристофера Деппа и, заметив, что глава рубрики новостей плевал в потолок, остановился. Бесшумно зайдя в кабинет, Райт с грохотом хлопнул дверью. Этот звук вмиг разбудил заснувшего Деппа.

— Завтра пятничный выпуск, а ты ворон считаешь? — похоже, он был зол. Но его претензии были достаточно лояльными и попустительскими по отношению к Деппу. И не из-за его знаменитости, а из-за того, что Кристофер был очень хорошим другом Дэниела Райта. Возможно, даже лучшим. — Крис, я прекрасно понимаю, что тебе лень, но ты глава отдела! На тебе висит первая полоса!

Депп, приподняв очки с оранжевыми стёклами, посмотрел на своё отражение в зеркале и произнёс сонным голосом:

— Вроде на мне ничего не висит.

Райт, привыкший к шуточкам своего друга, пропустил это мимо ушей.

— Так, когда ты начнёшь писать?

— Когда в мире будет что-то интересное, — просто ответил Кристофер, крутанув ручку, до этого спокойно лежавшую на столе.

— На улице 72-й год! Тут каждый день происходит интересное.

— Убийства детей, изнасилования школьниц, прогоревшие инвестиции, банковские махинации, убийства президентов и премьер-министров, — монотонно застрочил Депп. — Скука смертная.

— Ну, если убийства детей для тебя скука смертная, тогда я даже не знаю, что тебя может заинтересовать!

— Вот если бы всё то, что я перечислил, происходило в маленьком городке, например, штата Мэн, тогда бы я заинтересовался. Но это Нью-Йорк. Такое здесь происходит каждый день…

— Особенно убийства президентов.

— Это было преувеличение, — отстранённо произнёс Кристофер.

— Тогда ты чересчур циничен.

— Какой есть, — улыбнулся он.

Что удивляло Райта в Деппе, так это его невероятная смена эмоций. Он мог смеяться, а через секунду стать задумчивым. Он мог напевать «Come Together» всемирно известных Битлз, а под конец песни говорить, что это полное дерьмо. Это был непредсказуемый человек. В этом, наверное, и заключалась его харизма.

— Кристофер, — улыбнулся Райт, но его улыбка была с укором. — Ничего сверхъестественного и необычного в Нью-Йорке не жди. Здесь своя жизнь, и именно о ней ты должен писать. За окном не пролетит Супермен и не остановит самолёт, хоббиты не вернутся из Мордора…

— К сожалению, ты прав, — выдохнул Кристофер. — Хотя немного сказки нам бы помешало.

— Это точно, — с участием произнёс Райт. — Так что за работу. Сказок у нас нет, зато скандал по поводу смерти Гувера до сих пор не утихает.

— Ладно, — согласился Депп, дёрнув щекой. Это было его привычкой.

И тогда Райт покинул священную обитель покоя Кристофера Деппа. Журналист остался один на один со своими блуждающими мыслями.

Он возвращался домой. Было поздно, как и всегда. Но в эту майскую ночь в Нью-Йорке было ещё жарче, чем обычно. Асфальт, так и не успев остыть, обжигал тонкую подошву летних ботинок. Она будто бы плавилась под ступнями.

Депп шёл пешком. Его машина находилась в ремонте после того, как Кристофер, будучи в нетрезвом состоянии, врезался в столб. Ничего серьёзного, просто капот пришлось поменять полностью. Ему повезло, что на десять миль не пришлось ни одного копа. Иначе бы Депп писал свои статьи в более неуютном месте, чем его трёхкомнатная квартира на Фэйвор-Стрит. Или отделался лишь штрафом, всё зависит от копа, который мог ему тогда попасться. Но, как уже говорилось, Депп был везучим.

Он направлялся к дому, не вглядываясь на дорогу. Он просто брёл, пиная каждый плохо лежавший камень. В его светлой голове была лишь одна мысль: о чём ему писать? Но, как назло, не было ни единой мысли по этому поводу.

Кристофер Депп не всегда мечтал быть журналистом. Ему нравилось писать. Он всегда вёл дневники, куда записывал обо всём, что с ним происходило. Один раз он взял дневник в поход с классом, когда учился ещё в средней школе. Толстая тетрадка, так тщательно спрятавшаяся под термосом и сэндвичами, каким-то образом выпала из портфеля. Её подобрали оголтелые одноклассники, которые, в отличие от Деппа, находили баловство и хулиганство самыми познавательными увлечениями. Данный дневник был зачтён при всех. При девочках, учителях и нескольких взрослых, которые вместе со своими детьми отправились в поход. Его осмеяли все одноклассники. Особенно представители женского пола. С тех пор многое изменилось, и уже в выпускном классе Депп был самым красивым парнем, с которым хотели встречаться все девушки. От очкастых отличниц с огромными брекетами до королевы бала. Но Депп выбрал другую, ту, которую не смущало то, что он вёл дневник в седьмом классе. Именно на ТОЙ он потом женился. И именно с ТОЙ САМОЙ Депп потом развёлся. Но это уже совсем другая история.

После школьных дневников пошли рассказы. Депп был фанатом Хайнлайна, Азимова и Шекли, поэтому рассказы, конечно же, были в этом духе. Некоторые из них были настоящей копиркой произведений известных фантастов. Но ведь это юношество — эпоха подражаний и кумиров.

Депп мечтал быть беллетристом, но стал публицистом. Не сложилось, не срослось. Поэтому Кристофер перестал писать научную фантастику в восемнадцать лет.

В свои тридцать шесть лет он стал обладателем высокого «звания» в журналистике. Ему не было равных. И за это он благодарил судьбу.

Депп никогда не зазнавался, хотя и считал себя отличным журналистом. За это его любили и уважали коллеги. Хотя не обошлось и без завистников. Он был дружелюБэн, но только с теми, кто был дружелюБэн с ним. Золотое правило. Его принципы были выше всего.

Когда Депп улыбался, никто не мог устоять перед его белоснежной улыбкой. И пусть многие понимали, что эта улыбка порой не искренна, но всё равно эти люди поддавались шарму и божественному обаянию Кристофера Деппа. Это был его дар.

Депп водил дружбу с суровыми ребятами из ФБР. Если верить слухам, ему несколько раз предлагали служить в федеральном бюро. Его талант узнавать обо всём, что сокрыто от взора обычных людей, был известен очень многим. Но Кристофер решил использовать свои детективные навыки в ином русле. «Я принесу больше пользы, если я буду работать в открытую», — говори он. Возможно, в нём играло тщеславие. Даже если и так, то Деппу можно было простить. Ведь он был гением своего дела.

Он завернул за угол и побрёл по тротуару. До дома осталось сотня ярдов. Рядом проносились машины, оставляя за собой лишь утихающий шум мотора. По тротуару бродили нищие, подвыпившая молодёжь, влюблённые парочки… Полный набор. И никакого покоя. Даже в столь позднее время Нью-Йорк не смолкал. И неужели среди этой суматохи нет ничего интересного?

— Есть прикурить? — раздался громкий голос сзади. Депп, не предвещая ничего хорошего, обернулся. Перед ним стоял парень. Хотя трудно было определить, стоял ли он, или еле держался на ногах. Обдолбанный неизвестно чем, юноша смотрел прямо в глаза Кристоферу и тот видел в его лице лишь безликую пустоту.

— Держи, — кинул Депп спички.

— Спасибо, — развернулось «тело» и потащилось дальше по тротуару.

Депп выдохнул. Ему не хотелось сегодня проблем. Он слишком устал. Даже от лени. Поэтому не хотелось встревать в какой-либо прецедент.

Поднявшись на десятый этаж, Депп вышел из лифта и направился к квартире. Он медленным движением открыл дверь и неспешно побрёл к кровати, стряхнув ботинки на пороге.

Сон пришёл очень быстро.

Глава 3: Старая мельница

Как прекрасно гулять по ночному Дейбору. Это, конечно, не ночной Нью-Йорк, с его бесконечными огнями исполинских небоскрёбов и запахом улицы, до мельчайших частиц пропитанной резиной и осенним дождём. Здесь нет той беспричинной суеты, присущей Нью-Йорку, в этом городе тихо и спокойно, как в могиле. Зато здесь ты можешь спокойно идти по дороге с уверенностью, что сзади тебя не собьёт бешеный таксист. В Дейборе деревья заменяют каменные стены, возле которых проститутки спокойно покуривают тонкие сигареты, время от времени подтягивая сползающие чулки. Здесь всего этого нет. И я этому весьма рад.

Я брёл по просёлочной дороге, сам не зная, куда. Луна расположилась на полуоткрытом небе и весьма удачно освещала мне путь. Что ещё нужно для хорошего настроения? Если только виски…

Я подошёл к развилке. Идти на юг, значит вернуться домой. На западе за невысоким холмом располагался город Дейбор. А вот на севере было то, что в тот момент показалось мне необходимым. В полной тишине, смиряясь с тоскливым одиночеством, стояла старая мельница. Там постоянно ошивались наркоманы и прочие хулиганы, но это всё равно делало мельницу одинокой, ведь её хозяева давным-давно погибли, оставив сооружение на произвол судьбы. Время не уничтожило деревянное основание мельницы; фундамент не прогнил от сырости; даже мощный ураган 67-го года не сравнил мельницу с землёй. Она стояла совсем одна, отрешённая от этого мира. В газетах писали, что самоубийства — очень нередкое явление в мельнице. Чаще всего там вешались. Порой, даже целыми группами. Многие очевидцы рассказывали, как они заходили внутрь и видели, что трупы висели на верёвках в ряд, словно боксёрские груши. Однако информация про групповой суицид, скорее, была местной байкой, нежели правдой. Один паренёк умудрился повеситься прямо на веретене, которое ни разу не крутилось с момента убийства семьи фермера. Самое удивительно, что в этот момент веретена были кем-то включены. У некоторых возникал вопрос, а самоубийство ли это? Но полиция не нашла признаков насильственности и признала смерть парня суицидальной.

Я смотрел на эту старую мельницу и думал, почему же мне до сих пор не удавалось там побывать? Я живу здесь больше полугода, но так и не посетил это таинственное чудо Дейбора. Околачивались ли там хулиганы на самом деле? Возможно. Но также возможно и то, что всё это лишь жалкая байка. Родители придумали её для того, чтобы их драгоценные дети ни в коем случае не вздумали туда ходить. Даже чтобы и мысли такой не было. Но родители не понимают своих детей. Их пытливые умы не выдержат такой пытки, а если родители запретили им туда являться, то не пойти туда будет равносильно смертному греху! Всё что категорически запрещено — для ребёнка лучше не бывает! Я сам прекрасно помню то беззаботное время, когда был глупым мальчишкой. Например, мы с друзьями ходили в здание заброшенной больницы, которое стояло на отшибе города. Все боялись того места, и я был из числа оных, но то место считалось запрещённым, именно этим оно и притягивало.

Я тряхнул головой, прогоняя воспоминания. Сейчас мне хотелось больше думать о вдохновении. И словно поводок тянул меня к мельнице.

Она всё также неизменно стояла посреди равнинной пустоши. Лишь в десяти ярдах к востоку виднелись обгорелые останки сгоревшего поместья. Одинокая луна освещала местность, осенний ветер небрежно поглаживал заросшее кукурузное поле. Уже заметно похолодало, ноябрь перевалил уже за середину. Казалось, если бы чёрные тучи загрязнили небо, то всенепременно сорвался бы снег. Но небо было чистым, лишь вдалеке пробегали тёмные тучи, так отчётливо видимые на ночном небе.

Я подошёл к мельнице и оглядел её сверху донизу. Она была прекрасна. Деревянные стены разрисованы, стёкла выбиты, а крылья шатровой мельницы давно обломились; однако сама мельница выглядела гордой, непоколебимой. Всё это не сломило её за столь долгие годы.

Дверь оказалась распахнутой, что совсем не удивительно.

Внутри всё было обгажено: вокруг лежали разбитые бутылки, окурки, шприцы. В общем, всякий мусор. И тогда я решил забраться повыше, посмотреть, где же погибла семья фермера. Но вход туда был закрыт. Двери оббили крепкими досками, а на них кто-то выгравировал «Не заходи, это место проклято». Возможно, кто-то из наркоманов это и написал. Я не верю в проклятья, как и все здравомыслящие люди.

Оглядевшись, я заметил подобные надписи и на стенах.

«Здесь бродит смерть»…

«Это место не уничтожить»…

«Оно поглотит вас»…

И всё в этом духе. Да уж, мрачноватое место. Сюда бы принести машинку и работать прямо здесь. Заменит самый удобный в мире кабинет.

Внезапно я услышал отдалённый звук. Это были чьи-то голоса. Кто-то находился на нижнем ярусе.

Крадучись, я подобрался к лестнице и начал прислушиваться к разговору.

— Да ну тебя! — эхом раздался голос, по всей видимости, принадлежавший молодому человеку. — Вот только не надо было звать сюда эту шлюху Кэрол!

— Ты думаешь, мы ограничимся только двумя? — воскликнул второй. Судя по их голосу, они были явно пьяны. — Когда я под кайфом, мне не хватает женской ласки.

— И куда их потом денем?

— Изнасилуем, а потом убьём, нам что, впервой, что ли?

— Я не про это! Куда девать тела?

— Чёрт возьми, это ж мельница, бросим в жернова, как тот псих…

— Какой псих?

— Ну ты тупица! Тот, который всю свою семью укокошил в этом месте.

— А! Точно!

Это мои клиенты. Как же идеально обстоит дело. Я пришёл сюда с надеждой получить вдохновение и новый сюжет. Но я не надеялся на такой конкретный случай. Словно сам господь Бог ниспослал мне этих двух душегубов для того, что бы избавить наш и без того грязный мир от них.

Но дело даже не в правосудии. Дело в литературе. А правосудие мне нужно для моего персонажа, который не получится достаточно живым, если я сам его не оживлю.

Я решил дальше подслушивать их разговор.

— Эх, зажжём сегодня, Донни! — радовался один из них.

Это уж точно, повеселитесь вы сегодня на славу. В последний раз.

— Да, давно мы уже так не отрывались.

— Но у нас и не было такого охеренного и тихого местечка.

— Какое оно тихое, на?! Но, конечно, нам подходит отлично.

— Круто, что я сюда переехал. У нас, во Флориде, только по притонам шариться приходилось, да по квартирам.

— Ничего, я тебе ещё много мест покажу, — заверил своего собеседника молодой человек, названный Донни.

Они уже не раз убивали. Это всё, конечно, разговоры, не подкреплённые фактами, но обычно такими вещами не шутят. Тем более, в таком тоне и в такой обстановке. В любом случае, живыми они отсюда не выйдут.

— Донни!

— Да, Стив, — отозвался Донни.

— А давай как-нибудь соберём здесь вечеринку?

— Тут постоянно вечеринки. Без музыки и закуски, правда. Но раньше здесь гуляло много ребят из нашего района.

— Раньше? — акцентировал Стив.

— Сейчас тут мало кто ходит. Все боятся этого места.

— С чего это!?

Мне тоже стало интересно. Этот Донни явно знаток местных историй. Мне об этом месте не известно ничего такого, о чём бы не знал рядовой горожанин Дейбора. Хоть и живу я здесь недолго, но местные газеты читаю. В том числе я интересовался старой мельницей: изучал старые выпуски местной редакции, даже расспрашивал жителей города. Все они отвечали тоже, что и написано в газетах, а также поведали целую массу слухов. Так что же расскажет этот парень?

— Один чувак сказал мне, что по ночам здесь кто-то воет…

— Слушай, оставь эти байки для школьников и сосунков, на! Сейчас, блин, начнётся: духи, призраки…

— Ты дослушай сперва, лады? — грубо бросил Донни. — А потом уже будешь базарить.

И тут он поведал о следующем: что это место проклято, после того, как в 64-м фермер перерезал всю свою семью, а потом кинул их охлаждённые тела в жернова. Что полгода назад несколько подростков, услышав странный вой, решили сходить и проведать мельницу. Их не было дома целую ночь. Родители позвонили в полицию, а те потом искали их целую ночь. Но нашли они лишь одного, ранним утром. Он лежал в полумиле от мельницы, весь в крови. А на ноге у него был отпечатан странный след. Его не стали расспрашивать о случившемся. Да и это было невозможно.

— Пацан свихнулся. Стал дебилом или что-то типа того. Мать его ходила с ним за руку и подтирала слюни платком, а он бормотал себе под нос: «Беги, Клай». Клаем звали другого пацана, которого так и не нашли тогда. С тех пор мало кто сюда суется. Суеверные и несуеверные.

— Твоя история — полная хрень, — оценил Стив рассказ своего друга.

Но, подсматривая за будущими жертвами через щель в полу, я заметил, как Стив неловко ухмыльнулся. Эта неловкость его и выдала.

— И ты не хочешь домой? — взглянул на него Донни.

— Конечно, нет! Давай выясним, кому принадлежал тот стон или вой. Эй! Маньяк, дух. Что-нибудь! Выходи сражаться! — заржал он, словно конь.

— Тише ты! — рявкнул шёпотом Донни. — Заткнись!

— А у самого-то от своей же истории штаны пожелтели в промежности, ха-ха!

— Ублюдок, нас могут услышать!

— Кто? — изумился Стив. — Ближайший дом отсюда чёрт знает где!

Да, он прав. И это мой дом. Также «бесстрашный» Стив прав в том, что им нужно бояться. Только не выдуманного монстра, а меня. Я здесь настоящий зверь.

— Когда уже придёт Кэрол со своими подругами? — решил сменить тему Стив.

— Чёрт её знает!

Этот Донни боится, что их услышат, но в тоже время ждёт прибытия каких-то потаскух? Логика у этого парня явно хромает.

— А ты когда первый раз убил шлюху? — неожиданно спросил Стив.

— Было это, — затянул Донни пьяным голосом. — Где-то в 68-м. Когда мне шестнадцать было.

— И как ты это сделал?

— Я хотел её изнасиловать, но она не поддавалась…

— Как это? Она же шлюха!

— Ну, она была не совсем шлюхой. Она была моей девушкой. Но разве она не шлюха, раз не хотела со мной переспать?

— Хм… нет, — констатировал Стив, открывая очередную бутылку пива. Похоже, у них было много пива.

— Ты не понял. Мы встречались с ней два года. Пора бы и зайти дальше детских поцелуйчиков.

— А, ну тогда ты прав! — поднял бутылку Стив, и они с Донни выпили. Два отмороженных мужлана. Потом Стив спросил: — Так что было дальше?

— А дальше, — начал Донни, — я позвонил ей, сказал, что хочу извиниться. Что был не прав, и что буду ждать подходящего момента. Она поверила и пришла ко мне домой. Мать с отчимом тогда уехали на три дня на отдых. Мы выпили с ней, и тогда я не сдержался и начал приставать. Она начала звать на помощь, и я решил заткнуть ей рот. Потом, связав её крепкой верёвкой, я достал огромный нож с маминой кухни. Потом, сам понимаешь, начал резать её.

— А как ты убрал следы?

— Ну, у меня было целых три дня в запасе. Я отмыл кровь, а свою бывшую отвёз в лес и там закопал.

— И никаких подозрений? Наверняка родители твоей бывшей девушки знали, что она пошла к тебе.

— Конечно, потом проводили целую кучу допросов. Я ответил копам, что она ушла от меня в шесть вечера. И всё. Больше я ничего якобы не знал. Это сочли за похищение, но, кажется, её родители всегда будут подозревать меня.

— Дела… — протянул Стив, добивая бутылку пива.

Донни только сделал второй глоток, чтобы смочить горло, а потом сказал:

— Ну, а у тебя как?

— Я всегда тяготел к этому. Никогда бы не подумал, что убью человека, но у меня было это в подсознании.

Дьявол! Как же я его понимаю!

— И вот, однажды, я понял, что убийство — это, короче, моя потребность. Моё истинное желание. Я гулял поздно ночью и наткнулся на одну проститутку, её я и завалил…

— Но не сразу ведь ты это решил? — заметил Донни.

— Неделей ранее мою мать убил отец, — убитым голосом выдавил Стив. Ему явно не хотелось об этом говорить, но раз уж пошёл разговор… Тем более, под пиво грех не высказаться. Ну а мне это только на руку. Всё же удачный день, повторил я себе сотый раз. — Его посадили.

— За что он её убил? — осторожно спросил Донни. Хотя такие подонки явно не задумываются о задетых чувствах.

— Трахалась она со всеми подряд.

Донни кивнул в знак понимания. У обоих парней был мотив убивать проституток или «падших женщин», как их называли в Лондоне конца девятнадцатого века. Ребятишки решили сыграть в Джека Потрошителя, но не учли несколько вещей: они слишком юны и их убийства не приносят пользы. Как бы это дико не звучало, убийство должно быть общественно полезным. Шлюха никому не делает зла, даже наоборот — удовлетворяет человека. Дарит ему радость и счастье за небольшие деньги. А убийца достоин смерти. Возникает философская дилемма: а кто же я? Достоин ли я смерти?

Они открыли ещё пару бутылок пива и достали из карманов нечто похожее на сигареты. Однако это было нечто более серьёзное. Мне же лучше. Чем больше они накачают себя всякой дрянью, тем легче мне будет с ними справиться.

У меня не было с собой необходимых для убийства средств, всё оказалось спонтанным. Поэтому работу нужно делать аккуратнее. Мне хватило предыдущих ошибок, чтобы понять, чего мне делать не следует. Но сейчас я опять рисковал из-за того, что не подготовился. Благо, это не какой-нибудь супермаркет, а заброшенная и полуразвалившаяся мельница.

Я приблизился к лестнице на первый этаж и под ногами предательски скрипнул пол. Доски уже давно проломились и прогнили. Но мне повезло, они не услышали, потому как были заняты распитием алкоголя и гоготанием.

Ещё один шаг, пол скрипнул сильнее. Тогда они оглянулись наверх.

— Донни! — поднял Стив палец вверх и поставил бутылку. — Ты слышал?

— Что?

— Странный скрип.

— Решил напугать меня своей же байкой? — усмехнулся он, шутя ударив своего нового друга в плечо.

— Что-то скрипнуло наверху.

— Может быть, призрак фермера? Он пришёл забрать нас в свои адские жернова! — Донни изобразил поддельный страх.

— Пойду, проверю, — рявкнул неугомонный Стив. Он встал и, отряхнувшись от древесной пыли, направился ко мне. Я не делал шага назад, а просто поднял доску с пола. Этой дубиной с лёгкостью можно проломить черепную коробку. Ожидая Стива, голова которого вот-вот должна была появиться в проёме, я занёс доску над собой. Но в этот момент мне послышался вой. Не только мне, но и двум ублюдкам по имени Стив и Донни.

— Что это было, твою мать?! — Донни вскочил с бревна, на котором всё это время протирал штаны. — Это ты там воешь? У меня чуть сердце в трусы не провалилось!

— Это не я, — каменным голосом выдавил Стив. Было такое ощущение, что у него в горле застряла целая картофелина.

— Не смешно!

Вой повторился. На этот раз Донни смотрел прямо на Стива, спустившегося с лестницы. Это выл не он.

Пацаны подскочили и ринулись к стене. Там лежали разнообразные железные детали и доски. Он схватили первое попавшееся с пола и «вооружились». Но что ожидало их за дверью — они не знали.

Я слышал этот вой. Он был не похож на собачий или волчий. Это был вой человека, несколько дней просидевшего на дне десятиметрового колодца. Это был стон, в котором слышалось и страдание, и боль, и ярость. Признаться, на секунду я даже поверил в существование призраков.

Вой продолжался. Донни и Стив трусливо жались к стене. И это современные «джеки потрошители»! Или за их словами были всего лишь пустые слова? В любом случае, эту вакханалию нужно было заканчивать.

Я собрался спускаться к испуганным юношам, но в этот момент кто-то из них ринулся наверх, прямо в мою западню. Я не успел разглядеть беглеца, но стоило ему подняться по скрипящим ступеням, как доска с геометрической точностью зарядила ему в лицо. Это напомнило мне школьные дни, когда я играл в бейсбол в местной сборной Бэттер. Это был Стив, у него была белая куртка «Ред Сокс». Тело с грохотом покатилось вниз, сбивая бегущего вслед за Стивом Донни, словно кеглю. Донни в этот момент резко повернулся и дал телу своего приятеля по интересам прокатиться по своей траектории.

Он беспомощно всматривался в непроглядную тьму и, кажется, видел в ней лишь мой кровожадный взгляд. Я уверен, что он сиял в этот момент. Донни не знал, куда девать себя. На верху — нечто страшное и ужасное, за дверью — дикий вой и неведомое существо. Что выбрать? Я бы выбрал второе.

И тут я решил не мучить парня:

— Не бойся. Просто смирись.

— К… кто ты!? — взвизгнул парень. Но, скорее от неожиданности, нежели от страха. А я решил продолжить свою роль.

— Покайся, ибо грешен ты в своих деяниях.

Похоже, он даже перестал обращать внимания на вой и на своего мёртвого друга. Он полностью заострил внимание на мне и, похоже, даже немного осмелел.

— Ты что, грёбанный религиозный фанатик?

— Порочны уста твои, — холодным тоном произнёс я, медленно спускаясь с лестницы. Я крепче сжал доску, с края которой стекала кровь Стива. Медленно, капля за каплей.

— Чего тебе надо? — голос его дрогнул, и он сунул руку в карман. Думал, что я не замечу.

— Мне нужно твоё повиновение. Твоё раскаяние за грехи, тобою содеянные.

— Я ничего не делал!

Я хотел было ответить ему, но Донни с безумной самонадеянностью бросился прямо на меня, выхватывая из кармана нож. Глупец, нельзя нападать на человека, который стоит выше тебя на пару футов — этот тактическая ошибка. Галлы никогда не нападали на римские когорты, стоявшие на холме. И чтобы знать об этом, не обязательно было досконально изучать «Искусство Войны» великого китайского мыслителя Сунь Цзы. Но Донни явно было не до размышлений в тот момент. Страх — двигатель не только победы, но и поражения. Его необходимо уметь направлять в нужное русло.

Он умело нацелился в мою поясницу, но я с лёгкостью увернулся от удара. Его настиг удар моего импровизированного оружия. Ударив Донни по голове, я сильно оглушил его. У меня не было цели убивать этого юношу, пока что. У меня иная цель — получить удовольствие.

Парень упал на грязный и пыльный пол. Рядом с ним валялись пустые пивные банки и окурки сигарет. Я видел, как он резко заморгал, жадно глотая воздух. Подойдя к Донни, я попытался перевернуть его на спину, но тот неожиданно для меня уже был в полном сознании. Нож резко впился в мою плоть. Я почувствовал холодную сталь, раздиравшую мой кожный эпидермис; горячую кровь, которая лилась не понятно откуда. Я опустил голову и заметил, что Донни вонзил нож где-то в районе живота. Не дай Бог задел печень или кишку. В последнем случае умирать мне придётся долго и мучительно.

Я вытащил окровавленный нож, скрипя зубами от резкой боли, и направился к Донни, который последовал наверх. Он пытался убежать на второй ярус мельницы, спрятаться в темноте. Но ему не удалось. Я прыгнул на свою жертву и, сбив её с ног, нанёс удар ножом прямо в бок. Он застонал. Теперь Донни почувствовал то же, что и я. Только на этот раз ему не сбежать.

Схватив за плечо, я перевернул юношу на живот и, посмотрев ему прямо в глаза, произнёс проповедническим тоном:

— Не следуй за большинством на зло, и не решай тяжбы, отступая по большинству от правды.

— Что? — всхлипывал он. Сопли, слюни, кровь, всё смешалось в единую массу, располагающуюся прямо на лице Донни. Вся его бравада испарилась. Вся его смелость истлела. Передо мной лежал не убийца проституток, а жалкий мальчишка, у которого только что отобрали мороженное. Только рядом мамы нет, чтобы он смог пожаловаться на этих хулиганов. Какая несправедливость!

Я видел в его глазах настоящий страх, перемешанный с отчаянием.

— Что тебе нужно? Кто ты?

— Мне нужно знать, зачем ты убивал шлюх, которые не заслуживали смерти. Они были блудницами, их трудно назвать совсем безгрешными, но смерть не была для них исходом.

— Ты священник? Или какой-то псих? Что тебе от меня нужно?

— Ты что, совсем тупой? — похоже, меня начало это бесить, и я постепенно начал выходить из роли священника Алана. — Отвечай, скотина!

— Это было нужно… для меня, — он дрожал всё сильнее и сильнее. — Моя девушка…

— Я слышал эту историю. Девушке ты отомстил, хотя и она не заслуживала смерти. Зачем ты продолжал убивать?

— Это… часть меня. Мне понравилось… ну… Убивать…

До боли знакомое чувство. На секунду я увидел пред собой… себя. В лице этого парня. С трудом отрицая, что я такой же, как и он, я занёс нож над Донни.

— Мне придётся вновь скрыть эту часть тебя, Донни.

Нож ловко вонзился прямо в сердце Донни. Он выдохнул и прекратил своё существование.

Выдохнув с облегчением, я оглядел амбар. Сзади лежал бездыханный труп Стива, практически рядом с ним Донни, с ножом в груди. Крови практически не было. Убирать придётся немного. Я совершил очередное убийство, будучи неподготовленным. Такого больше нельзя допускать. У меня с собой ни машины, ни оружия. Однако такой шанс я упустить не мог.

Я совсем забыл о вое, который перестал слышать с момента драки. Он так и притих. Не хотелось думать о нём, но этот душераздирающий звук до сих пор звенел в ушах, словно церковный колокол.

Оттащив Стива и Донни ближе к входу и накрыв их тела грязной мешковиной, которая валялась тут среди прочего хлама, я рванулся прочь. Нужно было забрать машину и привезти трупы домой. Ну, не в буквальном смысле! Сегодня нужно пополнить сад новыми трофеями.

Внезапно я почувствовал резкую, боль, которая до этого момента не напоминала о себе. Я приподнял рубашку и увидел сочащуюся рану. Она была неглубокой, лезвие ножа было коротким, поэтому рана вряд ли серьёзная. Однако же боль от этого не утихает. Нужно найти этот чёртов нож, иначе он станет отличным подарком для криминалистов.

Я подошёл к двери и потянул ручку, но внезапно услышал женский полупьяный голосок:

— Донни! Ты здесь?

Чёрт! Эта шлюха всё испортит! ВСЁ!

Я метнулся к дальней стене, во тьме меня не было видно. Главное не паниковать. Нужно решать, что делать с ней.

Она неуверенно открыла дверь, словно входила в чужой дом. Из дверного проёма показалось довольно милое личико. И не скажешь, что эта Кэрол (а это, по всей видимости, была она) занимается такими антисоциальными проступками.

Она подошла к тому месту, где сидели её несостоявшиеся убийцы, и наклонилась. Сначала я подумал, что за бутылкой, но потом заметил, как её взгляд вцепился в лужицу крови, что осталась от Донни. В голове возникла моментальная мысль.

Я ринулся к Кэрол и быстрым движением ударил палкой прямо по голове. Прости, надеюсь, ты не умрёшь от этого удара, а получишь максимум сотрясение. Но она вырубилась. Я подхватил её на руки и отволок к сидячему бревну. Рядом валялись банки от пива и окурки. В голове возникла мысль. Она была пьяной, когда зашла. А пьяные имеют обыкновение падать. Расположив её тело так, будто бы она споткнулась о выступающую половую доску, я с облегчением выдохнул.

Вытерев кровь свитером, который Донни положил рядом с бревном, я швырнул его в дальний угол, в проём, ведущий в погреб.

Я не врач, но, насколько я знаю, после такого удара люди приходят в сознание минут через сорок. Обычно. Так что у меня есть время забрать машину и приехать обратно. Но времени очень мало. Просто катастрофически мало!

Я мчался на своём «Додж Супер Би», словно ураган, поднимая за собой вихри пыли. И вскоре я оказался около старой мельницы. Кэрол так и не очнулась. Она будто спала младенческим сном, наверняка перемешанным с пьяным бредом.

Трупы Стива и Донни лежали на месте. Ещё бы! Куда же им ещё деться? Быстро засунув трупы в большие полиэтиленовые мешки, я погрузил их в просторный багажник своей машины. Оставалось дело за малым. Убрать следы преступления. Их было не так уж много. Следы крови на ступенях и на полу, возле сидячих брёвен. Я, конечно, не судебно-медицинский эксперт и не силён в дактилоскопии, но следы, оставленные Донни, Стиви и мной на различных предметах могут послужить поводом для лишних вопросов. То, что случилось здесь, должно остаться тайной. Убийств не было. А, значит, и следов не должно быть. Я быстренько всё подчистил и убрал следы борьбы: разломанные доски и перила.

Убедившись, что Кэрол также пребывает в бессознательном состоянии, я направился к машине. С трудом утрамбовав остальной хлам в багажник, метнулся к переднему сидению. Наконец-то я услышал звук спасительного зажигания двигателя.

Я рыл могилы с неимоверной скоростью. Нет, мне было плевать, что меня кто-то увидит. Просто я чувствовал невероятное вдохновение. Кровь бурлила в венах, а голова раскалывалась от пережитого, но моему энтузиазму можно было позавидовать.

Я улыбался, словно пациент психиатрической лечебницы. Я прекрасно осознавал, что выгляжу в данный момент именно так, но мне было плевать.

Через полчаса трупы были закопаны. Я выдохнул. Дело сделано. Надо вымыть руки и садиться за стол. Но прежде нужно выпить немного виски, чтобы поубавить адреналин, которые перенасыщал мою кровь.

Но, не смотря на мою отрешённость от реального мира, в голове всё же мелькала беспокойная мысль: «А вдруг я что-то упустил?». И эта мысль беспощадно атаковала мой мозг. Я просто не мог не думать об этом. Вдруг найдут каплю крови, которую я упустил? Или же отпечатки Донни на бутылке пива, которая случайно закатилась за угол? Я не знаю, но что-то может всплыть.

Я принял душ. Мне нужно было смыть всю пыль, которой кишела вся мельница. Но на самом деле, я хотел смыть гадость на душе, внутреннее беспокойство. Однако даже контрастный душ в этом не помог.

Не до конца вытерев недавно подстриженные волосы, я направился к печатной машинке.

На белой бумаге быстрым темпом пробежались следующие слова:

Священник Алан сегодня проснулся очень рано. Предчувствие беды нещадно пробудило его. Он знал, что настало время вершить новое правосудие. Несмолкаемое правосудие, ведомое Богом.

Внутри него раздавался громкий звук отчаяния. И с этим трудно было бороться.

Луна ещё светилась ярким диском…

Начало положено.

Дальше предложения помчались неугомонным потоком, словно вода в горной реке. Выпив стакан виски, я принялся за пятый лист. Слишком быстро. Но пока есть такое вдохновение, нужно ловить момент и пользоваться. Ведь потом придётся работать по наитию, без всякого вдохновения. Тем более, известно, каким нелёгким путём я его получаю.

Ещё один лист исписан.

И ещё один.

Я совсем не заметил, как уснул прямо за печатной машинкой.

Проснулся я от мощного стука в дверь. Взглянув на часы, я заметил, что было уже полдвенадцатого.

На пороге стояли двое полицейских, одним из которых была Лоис Фарел, моя недавняя знакомая. Её напарником был мужчина средних лет, с короткой стрижкой. В общем, совсем невыразительный тип.

— Здравствуй, Райан, — немного смущённо произнесла она. Никто бы этого не заметил, кроме меня. — В нескольких милях от твоего дома произошёл один неприятный случай.

В голову стукнуло. Я же всё убрал!

— Сегодня утром к нам в участок поступил звонок от девушки-подростка по имени Кэрол. Она звала на помощь, говорила, что её друзей убили прямо в амбаре мельницы. Ты ничего об этом не знаешь? Может, видел что-то? Мельница совсем недалеко от тебя.

— Да нет… — сказал я размыто. — Там постоянно обитают всякие наркоманы и пьяницы, так что не удивительно.

— Мы не нашли следов преступления, — продолжила Лоис, а её напарник подозрительно молчал и буравил меня взглядом. — Тем более, Кэрол, судя по виду, вчера сильно выпила.

Да, я специально оставил её отпечатки на банках от пива.

— Это всё для отчётности. Придут результаты, и мы точно сможем сказать. Но пока нам кажется, что она попросту перебрала с алкоголем. А убийства ей привиделись.

— Понятно, — равнодушно ответил я. — И многих вы опросили?

— Вы первый, мистер Гордон, — раздался голос лысого полицейского.

Они знают? Чёрт побери! Не может быть! Я же всё убрал, не оставил никаких следов, ведущих ко мне. Никто меня не видел… наверное. Вот гадость! Меня же мог кто-нибудь увидеть. А сейчас копы просто играют со мной, хотя у самих уже подавно имеется ордер на обыск, а заодно и приготовленные наручники.

— Только начали обход? — я попытался говорить холодным голосом.

— Да мы буквально пару домов обойдём, — продолжил коп. — Старую мельницу только из этого района видно. Так что нет смысла опрашивать других.

— Значит, вы ничего не видели, — констатировала Лоис. — Занесём в протокол. Спасибо, мистер Гордон. Нам пора.

И это всё? Если бы у них было что-то на меня, то я был бы уже давно за решёткой. Или, за недостаточностью доказательств, со мной сейчас разговаривал бы какой-нибудь крутой детектив, который и не таких раскалывал. Но что это было? Везение? Но ведь полицейские всего лишь задавали мне вопросы. Это было для отчётности. Придут результаты судебно-медицинской экспертизы, и они убедятся, что Кэрол была пьяна. И ничьих следов, кроме её собственных, в амбаре нет.

Немного успокоившись, я налил себе виски. Оглушив пару стаканчиков, уселся в мягкое кресло и выдохнул. Нет, алкоголь уже не помогает. Мне нужно нечто большее, иначе нервы мои точно не выдержат такого.

Дождавшись ночи, я рванул к мельнице, чтобы всё ещё раз перепроверить. Тем более… Свитер! Голубой свитер, которым я вытер кровь, а потом беспечно выбросил в угол амбара! Дурак… Ещё одна ошибка. И ведь когда-то мне перестанет везти.

Машина резко сорвалась с места, поднимая за собой пыль. У мельницы я был уже спустя несколько минут.

На месте было тихо. Даже ветер не осмелился нарушить эту божественную тишину. Я даже остановился, чтобы прислушаться к звукам, но ничего так и не услышал.

Я оказался вне времени и пространства? В потустороннем мире? Это начинает пугать.

Вытряхнув мысль из головы, направился в амбар, по делу. По тому самому делу, которое оторвало меня от ночного просмотра американской лиги по бейсболу. Две вечно противоборствующие команды — Янкиз и Ред Сокс — сошлись в бою. И это мне предстояло пропустить.

Включив фонарь, я начал пробираться сквозь развалины амбара. Велико было моё удивление, когда свитер не был обнаружен в самом дальнем углу. Обыскав местность ещё раз, я так и не получил желаемый результат. Свитера не было! Но куда он мог подеваться? Ведь если бы полицейские нашли его, то всенепременно возбудили бы уголовное дело. Или я ничего не смыслю в современно правоохранительной системе? Ведь я забросил юридический университет очень давно…

Нет времени для паники. Сейчас она ни к чему. Зачем переживать за то, что я не в силах исправить? Если нет свитера с кровью жертвы, значит, его нет. В таком случае, завтрашний день покажет, что из этого выйдет. Остаётся дождаться завтрашнего дня.

Мои мысли неожиданно прервал стон… Нет, крик…

Вой.

Да, это был вой, идентичный тому, что звучал в ту злосчастную для Стива и Донни ночь. Я насторожился, выхватил нож, который по внезапной предусмотрительности взял с кухонного стола, и медленно направился к двери. Сердце стучало чаще, а сам я каждый раз вздрагивал, услышав этот адский вой. Наверное, мне никогда не было так страшно. Страх пронзал каждую клетку, каждую фибру моей души, но что-то внутри меня направляло к выходу, словно там было спасение. На самом деле, там была лишь разгадка этой тайны. Почему только «лишь»? Потому что цена этому могла бы быть моя жизнь.

Дверь приоткрылась, и вой затих. Вернулась прежняя тишина. Тогда я открыл дверь полностью и выставил перед собой длинный нож для разделки мяса. И передо мной предстал обладатель этого жуткого воя. Невооружённым глазом можно было заметить, что очертания «существа» напоминают пса. Но стоило мне приглядеться повнимательнее, как я увидел нечто ужасное. Передо мной стоял самый настоящий койот! Его бурая шерсть с чёрным окроплением едва заметно скрывалась под ночным покровом. Он спокойно стоял на одном месте, резко виляя хвостом, а сквозь тьму на меня глядели голубые глаза.

Нервно сглотнув, я сделал шаг назад, но койот стоял. Он замер на месте, будто бы это я застал его врасплох, а не наоборот. Тогда, неведомо зачем, я произнёс:

— Эй, я твой друг.

Так обычно говорят злым псам, сорвавшимся с цепи. Но здесь вряд ли подходит слово обычно. Койот в ответ лишь что-то провыл. Но уже не так пронзительно и устрашающе. Он сказал мне что-то на своём языке койотов. Сказал это так, чтобы я понял, что он не хочет зла. Или мне просто хотелось в это верить?

— Спокойно. Я сейчас уйду, — продолжал я «беседу» со зверем.

Он медленно направился ко мне. Я крепче сжал нож, не представляя, куда наносить удар по этой махине. Койот продолжал медленное шествие, а я представлял картину, полную кровавого расчленения. Поправка, моего кровавого расчленения.

Но то, что произошло дальше, просто поразило меня. Койот подошёл и, обвивая меня, прилёг прямо у ног. Словно шелудивый пёс, пришедший к любимому хозяину, после того, как тот вернулся из командировки. Мне даже показалось, что он замурлыкал, словно кошка. Моя рука двинулась к волку и мелено погладила его по невообразимо густой и приятной на ощупь шерсти. Он ничего не сделал, а, казалось, только сильнее «замурлыкал».

Теперь койот заскулил. От счастья? Не знаю. Всё это казалось очень странным.

— Слушай, — произнёс я, не зная как обратиться к волку. — Тебе ведь нужен друг?

В ответ молчание, но мне показалось, что он ответил. Мысленно.

— Хорошо. Меня зовут Райан Гордон, — представился я. В голосе исчезли панические нотки. — А тебя?.. Хм, что за глупый вопрос! Ведь ты же койот, верно?

Он заскулил в ответ. Видимо, да.

— Ну, вот и отлично, вот и подружились, — хриплым голосом вымолвил я.

Два одиноких зверя, под покровом ночи. Что же нас объединяет? Жажда смерти?

Но ведь я ещё не очень хорошо узнал своего нового и необычного друга. Я думаю, у нас будет время узнать друг друга.

Глава 4: Штормовое предупреждение в Дейборе

Утро началось с пробуждения от ночного кошмара. Мне приснилось, что ко мне пришла Лоис, показав зачем-то свой значок. Потом она достала пистолет и направила на меня. Я сказал ей: «Разъясни мне мои права». Но вместо этого она выстрелила. Пула прошла насквозь, где-то в районе печени. Она специально метилась так, чтобы не убить меня. «Я знаю, кто ты», прозвучал её зловещий голос. Тогда я пригласил её на ужин, в итальянский ресторан «Марэло», почти единственное место в Дейборе, которое можно было назвать приличным рестораном. Здесь обедали высокопоставленные чины, бизнесмены и прочие «шишки». Лоис согласилась. Она протянула мне руку, но в этот миг забежал койот и перегрыз ей глотку. В тот момент, когда мощный поток крови залил мне глаза, я проснулся в холодном поту.

Ополоснув лицо ледяной водой, я понял, что это мне ничем не поможет. Взяв из бара последнюю бутылку «Джек Дэниелс», я спустился в зал. Там меня ожидала новая пластинка Deep Purple — Machine Head. Увы, Эдвард Эллингтон больше не успокаивает мои нервы. В тяжёлые периоды жизни мне даже хотелось сжечь всё коллекцию джаза, которую я собирал с двадцати двух лет. Сжечь прямо около своего дома. Но я останавливался вовремя. Я просто покупал какой-нибудь хард-роковый альбом и забывал об этой проблеме.

Истошный вопль Иэна Гиллана привёл меня в должное чувство. Сделав погромче, я уверенно расслабился в своём мягком кресле. Меня не покидала мысль о вчерашнем происшествии. Вернее, о двух происшествиях, которые в совокупности составляют немыслимую картину. Мистическим образом исчезнувший свитер, пропитанный кровью, и нечто более мистическое и невероятное событие — появление койота. Зверь, больше походивший на страшного монстра из детской сказки. Или ужастика. Только почему-то он меня не тронул? Хотя, этому есть вполне логичное объяснение: в миле от мельницы располагался небольшой лес, из которого и мог выйти этот зверь. Единственное, что не поддаётся логике, то это поведение волка.

Я ожидал самого ужасного. Нервы были на самом предельном пределе. Нелепая тавтология, но иначе трудно сказать.

Как под стать моему состоянию, нервозно звякнул телефон.

— Алло! — почти крикнул в трубку. Молчание в ответ. Кажется, я начинаю седеть. — Алло!

Из забвения раздался голос:

— Райан! Это Энтони Роб.

Слава Богу! Слава всему, что есть на белом свете. Как же я счастлив, что это не полиция. Если бы они нашли свитер, они бы пришли ко мне. Мой дом — самый ближний к мельнице. Но это был мой литературный агент.

— Райан, я хотел поинтересоваться, как идёт твоя книга?

— Сегодня начну.

— Сегодня? — удивился он.

— Прошлая вышла две недели назад! Я, по-твоему, робот?

— Извини, Райан, — искренним тоном проговорил Энтони. — Просто продажи немыслимые. Я сегодня подписал бумагу, очень важную бумагу. Мы будем печатать дополнительный тираж.

— Это отличные новости! — радостно крикнул я.

— Ещё бы! Я вчера прочёл отчёт по продажам. Они меня вдохновили. Я думаю, и тебя вдохновят на новую книгу.

— Я уже вчера вдохновился. Буду писать.

— Райан, — раздался спокойный и серьёзный голос из трубки. — Давай встретимся и обговорим. Я не люблю обсуждать серьёзные вещи по телефону.

— Я тоже.

— Называй время и место.

Я подумал пару секунд и сказал:

— Закусочная напротив администрации. «Старый Город». Сегодня в пять.

— Понял, — бросил он и резко бросил трубку.

Это немного странно. Обычно мой агент не настолько возбуждён. Но его энтузиазм меня немного успокаивал.

Он опаздывал. Это и не удивительно. Литературные агенты — люди занятые. К тому же, ему приходилось ехать из другого города.

Пока ждал, заказал себе сандвич и пиво. К вечеру аппетит успел нагуляться. Я с чудовищной жадностью вцепился в мясной сандвич, почувствовал, как под зубами хрустит нежная пекинская капуста, как отдаёт остротой кетчуп. Большим пальцем руки я успел подхватить падающую каплю кетчупа. Не оглядываясь по сторонам, я облизал его, не задумываясь о том, насколько неприличным это выглядит. Хотя, какое приличие в этой забегаловке? Об этом не может быть и речи. После первого глотка пива я ощутил прилив сил. Холодная и слегка пенистая жидкость провалилась в желудок, оставляя за собой приятный холодок внутри. И в этот миг я понял, что мне по-настоящему хорошо.

Но тут я почувствовал чужое прикосновение на плече.

— Привет, Райан.

Это был Энтони. Этот слегка седоволосый мужчина пятидесяти лет, с едва видимой залысиной, выглядел крайне взволнованным и каким-то потрёпанным. Я хотел было спросить, что случилось, но потом осознал тот факт, что мне всё равно.

— Как дела? — спросил мой литературный агент.

— Лучше не бывает, — заверил я его, прихлёбывая пива.

Энтони заказал виски. У парня явно что-то случилось. Кто же начинает вечер сразу с виски? Правильно, тот, у кого неприятности. Или тот, которого гложет нечто тяжкое.

— Вот и хорошо. На чём мы остановились в прошлый раз?

— На том, что ты вдохновлён продажами.

— Да-да! Точно! — обрадовался он, но его радость всё равно выглядела наивной. — Нам предлагают партнёрство.

— Кому — нам?

— Мне, тебе, нашему издательству. Твою книгу хотят продать зарубежным издателям. Они хотят у нас купить права!

— Энтони, успокойся, — посмотрел я на него. — Не нервничай и говори более чётко.

— Я хочу подписать контракт на продажу прав. А также контракт на наше дальнейшее сотрудничество.

Не сказать, что я сильно обрадовался. Да, раньше я мечтал, чтобы меня просто даже напечатали. А когда я был детским автором, то мечтал о публикации в твёрдой обложке. Но я никогда не думал о том, чтобы печататься за рубежом.

— Что-то я не вижу радости на твоём лице, — произнёс Энтони.

Как будто ты прыгаешь от радости до потолка. Но вслух я произнёс следующее:

— Да это для меня не главное.

— Да ладно тебе! — усмехнулся мой издатель. — Я не встречал ни одного автора, у которого в глазах вместо долларовых знаков были бы обычные зрачки! Все хотят денег. И чем больше — тем лучше.

— Я не деньги имею в виду. Их у меня хватает. Зачем ещё больше? Мне и так их некуда девать. Была бы семья, я бы покупал жене шубы и копил детям на Кембридж. А на себя тратить вполне хватает. С избытком. Но дело даже не в этом. Я пишу ради искусства, а деньги — это дополнительный стимул. Увы, не как первый и единственный, а именно дополнительный.

— Все вы так говорите, — отмахнулся Энтони.

— Я — не все.

— Мистер Гордон, я в этом бизнесе уже двадцать лет. Уж поверь, деньги многим заправляют.

— Наш спор всё равно ни к чему не приведёт, так, может быть, поговорим о деле? — решил уклониться я от темы. Слишком больная эта тема, чтобы сейчас её обсуждать. Да и нет должного настроения.

— Вот такой подход я люблю! — улыбнулся агент, обнажив желтоватые зубы. — Но, собственно, суть я тебе уже изложил.

— А от меня теперь нужно…

— От тебя, — продолжил он. — Нужно писать. Писать качественно и быстро. Когда ты сдашь свой роман в издательство?

— Думаю, через два месяца, — я оценил в уме свои силы.

— Отлично, отлично, — неуклюже пролепетал Энтони. — Подпишем контракт на три книги, а там видно будет. И да, ещё кое-что.

Я посмотрел на часы, показывая Энтони, что беседу нужно закруглять. И, похоже, он заметил.

— Буквально пару минут, — торопливо закивал он головой. — В наше издательство приходило несколько писем. Все хотят узнать, почему священник стал убийцей.

Признаться, такого я не ожидал.

— Мне хотелось, что бы ты написал книгу об этом. О становлении персонажа, о его возрождении. Я ни в коем случае не давлю на тебя и твою работу, Райан, но читатель хочет видеть это. Надеюсь, ты учтёшь желание наших читателей. Уверяю тебя, это пойдёт нашему делу только на пользу.

— Я подумаю над этим, — улыбнулся я, допив пиво. С грохотом поставив стакан на стол, я привстал и потянул руку Энтони.

— До встречи.

— Удачи, — махнул он мне вслед.

Дома меня ждала книга. Белоснежный, пока ещё нетронутый чернилами лист нервно ожидал первую главу, беспомощно находясь в бумагопроводящем механизме печатной машинки. Быстро раздевшись и взяв из бара бутылку «Джек Дэниелс», я рванулся на второй этаж — в свой собственный сад Эдема, где меня ожидала та самая, которая всегда будет мне верна. Моя книга.

Отхлебнув прохладного виски, я принялся за первую главу. Святой отец Алан выходит на охоту. Водрузившись крестом, священной водой и верой, он направляется вершить правосудие.

Слово за словом, предложение за предложением. Вот уже пятнадцать страниц написаны. Я написал их на одном дыхании, даже не замечая несущегося с бешенной скоростью времени. На часах было половина пятого утра, но мне всё ещё хотелось писать. Дело не в сроках и большом гонораре. Сейчас это меня не вдохновляло. Но кровь на моих руках ещё не высохла, если говорить фигурально. Именно эти руки вчера унесли никчёмные жизни двух никчёмных молодых людей. И именно эти руки сейчас пишут их мемуары. Истории жизни убийц. Отец Алан рассудит их. За грехи, совершаемые на всём жизненном пути, следует отвечать, ведь Бог видит всё.

Ветки деревьев забили в окна, ветер усиливался. Суровый ноябрьский дождь захлестал по крыше так, что, даже укутавшись в зимнее одеяло и, заткнув уши ватными тампонами, можно было без проблем услышать этот жуткий стук. К звуковой палитре прибавился гром. А всю эту картину приукрасила молния, освещающая половину неба. Но я не мог жаловаться. Приоткрыв форточку, я вдохнул свежий дождевой воздух. Эта свежесть наполнила всю комнату. И тогда я взглянул в окно. Это было чудесно. Молнии рассекали небо на мириады частей, стена дождя смазывала видимость, но тут же молния освещала горизонт. Скоро будет рассвет. Я определённо не мог жаловаться. Атмосфера, окружающая писателя — едва ли не главная составная часть всего созидательного процесса. Обстоятельства сопутствовали моей работе. Вдохновение, атмосфера, виски… Осталось включить пластинку Uriah Heep!

Быстро спустившись вниз, я исполнил своё желание. Теперь я был погружён в мир мечтаний и фантазий. В мой мир, где писатель — Бог и Творец.

Бог… Именно на этой мысли я прервал рукопись. Под Look At Yourself я шустрой трусцой поднялся наверх. Наконец сев за стол, я принялся вспоминать, что именно я хотел написать. Цитата из Библии моментально всплыла в голове:

«Нечестивый злоумышляет против праведника и скрежещет на него зубами своими: Господь же посмеивается над ним, ибо видит, что приходит день его. Нечестивые обнажают меч и натягивают лук свой, чтобы низложить бедного и нищего, чтобы пронзить идущих прямым путем: меч их войдет в их же сердце, и луки их сокрушатся».

События в моей книге обрели остросюжетную оболочку. Адреналин, который испытывали персонажи моего романа в данный момент, бежал и по моим венам. Я убивал в книге, испытывая аналогичные с реальностью чувства. Священник Алан убивал Ноди и Свита… Точно так же, как я стирал с лица земли Донни и Стива.

Смерть…

Кровь…

Я видел это перед глазами и тут же наносил на бумагу. В какой-то момент мне показалось, что я пишу кровавыми чернилами. Этими чернилами я заполняю Книгу Судеб, в которой имеют место имена подонков, не имеющих право на жизнь. Мерзкие юристы, не понимающие смысла наказания, сейчас бы со мной не согласились. Скажу даже больше, они сами бы приписали меня к этим подонкам. Но если мерзавец избавляет мир от ещё больших мерзавцев, то какой тогда из него злодей?

А кто сказал, что ты не ещё больший мерзавец?

Кто это сказал? Я обернулся — вокруг никого. Наверняка мысли в голове спутались. Пора поспать, иначе я сойду с ума.

Ты уже погряз в безумии…

Твою мать! Что за странный голос?

Свет от лампы начал меркнуть в глазах. Грохот усиливался. От раскатов молнии, казалось, потрескались все стёкла. Или это треснули мои барабанные перепонки?

Свет становится ещё темнее.

Где-то глубоко в сознании раздался приглушённый, едва слышимый голос:

— Ты увядаешь в теснине. Выбирайся, ещё не слишком поздно!

Невидимый кулак выбил меня из сознания.

Не знаю, что заставило меня поднять тяжёлую голову от лежащей на столе рукописи — гром или стук в дверь — но этот резкий и неожиданный звук подействовал моментально. Отлепив лист рукописи со лба, я приподнялся, ожидая повторного грохота. И всё же это был стук в дверь.

Я спустился вниз и увидел, что за окном образовалась огромная река. Это был не дождь, не ливень, а самый настоящий цунами, неведомо откуда взявшийся в степи дейборских полей.

Велико было моё удивление, когда передо мной предстала сама Лоис. Её полицейская форма полностью была вымочена, грудь выпирала, а промокшая одежда выразительно подчёркивала стройную фигуру. Я с удивлением спросил:

— Лоис, что ты тут делаешь?

— Здравствуй, Райан, — простучала она зубами и вошла. Я мысленно хлопнул себя по лбу. Надо было сразу же пригласить её в дом. Безмозглый осёл.

— Прости, прости, Лоис, — затрепетал я. — Просто я ещё…

— Не оправдывайся… — её тон был холодным, словно этот чёртов ливень. Не очень-то и хороший знак.

— Хорошо, извините. Офицер, проходите в зал, я сейчас зажгу камин и принесу горячего чаю. Заодно и чистые полотенца. Советую принять ванную.

Она улыбнулась. В глазах промелькнула похвала. Наверное, я искупил своё невежество.

Кивнув, Лоис подошла к камину, который уже разгорался в полную мощь. Чай тоже не заставил себя ждать.

— Может, чего покрепче?

— Извини, я на работе, — глухо произнесла Лоис, вытираясь сухим полотенцем.

— Так что тебя привело сюда?

— Сегодня утром к нам в участок пришла девушка, которая утверждала, что на неё было совершено нападение в старой мельнице. Её звали Кэрол Марш.

Что-то внутри меня оборвалось.

— Она принесла свитер. На нём были пятна крови. Она сказала, что нашла его в мельнице. По закону, мы должны были проверить её показания.

В голове возникла мысль, почему эта стерва принесла свитер только сегодня утром, а не вчера, перед тем как я обнаружил непосредственную пропажу? Странно.

— Мы с моим напарником отправились к мельнице. Ливень был сильный, он шёл всю ночь. Дорога размылась практически полностью. С трудом пробравшись к этой развалюхе, мы принялись обыскивать её полностью, каждый закоулок.

— Нашли что-нибудь? — я попытался спросить заинтересованно, но осторожно. Это не должно выглядеть так, будто бы я имею прямое отношение к этому.

— Извини, данные предварительного расследования не оглашаются. Я тебе и так многое рассказала из того, чего тебе знать не следует.

Интересно, почему же? Лоис, словно прочитав мои мысли, ответила:

— Из-за нашего… знакомства. Так вот, — решила сменить она тему. — Мы решили вернуться в участок. Проще было дождаться результатов судмедэксперта. Но наша машина застряла. Мы не смогли выбраться из этого жуткого половодья. А твой дом — единственный в этой округе, к кому я могла обратиться за помощью, — шмыгнула Лоис носом, отхлёбывая ещё горячий и крепкий чай.

Значит, это единственная причина, по которой она здесь? А если бы дом старика Гаркла, к примеру, был ближе на десять ярдов, то она всенепременно навестила бы его? Мой дом самый ближний — если бы я был копом (упаси Господь), то я был бы в числе подозреваемых, если не первым, то уж точно в десятке. Или важным свидетелем. Но Лоис относилась ко мне лояльно. Или просто играла со мной? Чёрт! Что же скрывается за этими дьявольскими глазами? Я слишком много думаю, пора бы произнести что-то вслух. А вместо этого я стою напротив неё с улыбкой какого-то деревенского и наивного дурачка.

— Чего молчишь? — произнесла она со слишком уж неопределённой интонацией.

— Думаю, как вам помочь. Для начала, давай вызовем спасателей. Машину просто так не вытащить.

— И на чём они сюда приедут?

— Хм… на вертолёте? — попытался я немного сострить.

— В полицейском участке Дейбора и телегу просто так не выдадут, а ты говоришь про вертолёт.

— Ну, должны же спасатели как-то вызволить автомобиль из жуткой трясины.

— Да я больше за своего напарника, Бэна, волнуюсь. Он там один остался, ждёт меня. А я тут чай пью! — последнее Лоис уже выкрикнула с яростью. Но определённо она злилась на себя.

— Стоп! Успокойся, — поднял я ладони. — Я сейчас позвоню и узнаю, что можно сделать.

Конечно же, телефон не работал. Из-за этого ливня перемкнуло всю проводку, и электричества в доме не было вообще.

— Что же делать? — Лоис приходила в панику, что очень странно для женщин её типажа.

— Не волнуйся. Я отправлюсь за Бэном и возьму его с собой, здесь мы его отпоим горячим чаем, а там, глядишь, и ливень кончится. Отвезти я вас никуда не смогу, сама понимаешь, дороги сейчас, считай, не существует.

— Хорошо. Я пойду с тобой, ладно? — дрогнула Лоис. Я почувствовал, как в душу этой бесстрашной женщины вкрадывается страх. Она умеет бояться.

— Нет, исключено! Ты наверняка уже заработала себе простуду…

— Я пойду с тобой! — нахмурила она брови.

Пояснив, что перечить девушке-полицейскому в данной ситуации не слишком благоразумно, я был вынужден согласиться:

— Хорошо, только переоденься, пожалуйста.

— У тебя есть женская одежда?

Я посмотрел на неё исподлобья, и она улыбнулась. Страх, смех, ирония, обстоятельность. В ней сплетался целый букет эмоций.

Я пошёл в спальню, за вещами. Придётся отдать ей мою любимую красную майку, вязанный и тёплый джемпер и синие джинсы. Было бы лето, я сказал бы, что мой шкаф совершенно пуст и придётся идти голой. Но сейчас ноябрь.

Также я достал резиновые сапоги. Такой обуви любая погода нипочём! Правда, я совсем не помню, откуда они взялись в моём чулане. Наверняка прихватил с собой, когда уезжал из дома бывшей жены. Та меня так погоняла, что пришлось собирать вещи наспех. Вот я и прихватил с собой эту коробку, в которой, помимо спального мешка, удочек, грузил, оказались высокие резиновые сапоги цвета хаки. Самому пришлось идти в старых кроссовках. Я больше чем уверен, что эта прогулка станет последней в их обувной жизни.

Укутавшись в плащи, мы вышли с Лоис из дому.

— Надо было прихватить зонтик, — пошутил я.

Лоис слабо улыбнулась. Всё же ей сейчас не до шуток, она переживает за своего товарища. Нужно же как-то приободрить. По природе я на это не способен, но Лоис…

Ветер усилился. Казалось, что ливень шёл практически горизонтально. Крупные капли нещадно хлестали по лицу. Даже капюшон не помогал скрыться от аномального ливня.

До мельницы две мили. Идти долго, да ещё по такой-то погоде! Наши ноги увядали в чернозёмной земле.

— Когда же прекратится этот дьявольский дождь! — разозлилась Лоис, поскользнувшись на мокром бугре. Она упала прямо на попу, что смягчило падение. Я ринулся на помощь. — Спасибо, — безучастно бросила она, поднявшись с помощью моей руки.

— Судя по затянувшемуся небу — точно не в ближайшие сутки.

Она подняла голову наверх и убедилась в этом, судя по тёмно-свинцовому цвету небосвода. Пласт густых и громоздких туч затягивал край горизонта. Солнца сегодня точно не будет, можно даже не надеяться.