Бесплатный фрагмент - Мечтатель

Моей супруге

Когда же настал вечер, Он возлег с двенадцатью учениками; и когда они ели, сказал: «Истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня». Они весьма опечалились и начали говорить Ему, каждый из них: «Не я ли, Господи?»

От Матфея святое благовествование 26:20—22

Глава 1

Человек лет тридцати, одетый в белую полотняную рубашку и широкие светлые штаны, лежал животом вниз на мягком песке на берегу огромного небесно-голубого и спокойного океана. Его щеку и губы ласкала волнами теплая нежная вода, напоминая о любимой супруге. Ему совсем не хотелось вставать. Он с удовольствием пролежал бы так очень долго, забыв обо всем, наслаждаясь единением с природой. Однако его ждали, поэтому он, сделав усилие над собой, приподнялся и сел лицом к океану. Приятный освежающий бриз словно пытался пробудить его от дремоты. На фоне ясного неба кружили крикливые чайки, по песку суетливо сновали туда-сюда шустрые крабы. Мужчина задумчиво глядел то на идеальную линию горизонта, то на обломки брига, которые неутомимая стихия продолжала бить о торчащие из воды валуны, словно пытаясь стереть все следы человеческой деятельности.

Но вскоре он снова вспомнил, что его ждут, тут же решительно поднялся и двинулся в густые джунгли, вглубь острова. Довольно быстро он вышел на одну из троп, протоптанных аборигенами. Человек бывал здесь много раз, поэтому ни компас, ни карта ему были не нужны, он прекрасно ориентировался на местности и знал, что эта тропа приведет его на противоположный берег острова. Он также помнил, что на острове нет ни ядовитых змей, ни прочих опасных гадов, и поэтому шел быстро и уверенно, почти не смотря под ноги. Так он двигался довольно долго, наслаждаясь красотами тропического леса. Мужчина в задумчивости пересек вброд небольшую быструю речку с множеством маленьких каскадов, случайно спугнув антилопу, пришедшую на водопой, и остановился, заметив наконец, насколько живописной была речушка. Он полюбовался немного быстро движущейся водой, прислушался к ее шуму. Сколько разных звуков и мелодий он услышал! Ему казалось, что в этом журчании были сосредоточены все эмоции и краски мира. Что это была вечная музыка самой жизни.

Человек двинулся дальше. Шум реки постепенно отдалялся и затихал. Неожиданно откуда-то раздался отчетливый глухой звук, как будто что-то упало. Он, тут же замерев, стал оглядываться и прислушиваться. Не было заметно ничего необычного. Тишину заполняли лишь обычные шумы джунглей: пение разнообразных птиц, крики обезьян, треск цикад и прочие. Он продолжил путь, все еще осматриваясь. Вдруг он заметил справа вдалеке убегающую черную человеческую фигуру. «Странно, — подумал мужчина, — вряд ли это был абориген, ведь они обычно поодиночке не ходят. Кто же это мог быть?» Так он шел в раздумьях, на всякий случай ускорив шаг, пока, наконец, не добрался до своего места назначения — небольшого деревянного домика, похожего на хижину и стоявшего на краю леса, неподалеку от пляжа.

Мужчина отворил входную дверь и встал как вкопанный на пороге уютной комнаты, обставленной различными поделками из местных материалов — бамбука, кокоса, ротанга и камня. У дальней стены стояла скромная деревянная кровать, на которой лежал, скрючившись, не так давно ставший пожилым человек. Он держался за живот.

— Ник, сын, ты все-таки успел, — не без труда, но с радостью сказал лежащий, — в меня стреляли, мне очень больно.

Ник был ошеломлен, в глазах проступили слезы, губы задрожали. Ведь это был его отец, и, по всей видимости, ему было очень плохо.

— Но как это возможно?! Ты что, ранен? Ты умираешь? — воскликнул он, кинувшись к отцу и упав рядом на колени.

— Да, я уже понял это. Я вообще стал многое понимать. Вся шелуха спала, отвалилась вся эта дрянь, житейская пустота, глупые важные разговоры, бессмысленные дела. Я остался наедине с истиной. И понял реальную цену всему. Как будто получил отчет оценщика моей жизни, а там одни нули. Как я был глуп и слеп. Все время упущено.

— П-подожди, это произошло здесь? Не может быть!

— Да, это был Инквизитор.

— Он что, все-таки существует? Это не пустой слух?

— Как видишь. Но я его прощаю, не хочу уходить со злобой. И ты не мсти за меня, а то станешь как он. Обещай мне.

— Да, конечно, обещаю! Но никуда ты не уйдешь! Не сейчас! Пожалуйста.

— Послушай, я тебя понимаю, ты ведь редко меня видел, тебе не хватило общения со мной. Простите меня, я был весь в работе, строил свою бездушную империю. Я хотел быть с вами, со своей семьей, правда, — сказал умирающий и улыбнулся.

Ник слушал его со всем своим вниманием, боясь упустить хоть одно его слово:

— Но я делал столько всего плохого, во мне было столько грязи, что я просто не мог быть с вами долго, я уходил в свою безжизненную башню и страдал от этого. Это была моя вынужденная, добровольная изоляция, это был мой ад. Как же я смогу быть с Чистейшим? Неужели мой ад будет продолжаться и там? Я буду всегда надеяться на Его милость. Я так устал тащить на себе тяжелейшее бремя своих грехов, они так давят на меня. Но я рад, что, наконец, скоро их сброшу, и они уничтожатся вместе с телом, которое разложится до элементарных частиц, чтобы полностью очиститься, и соберется вновь обновленным в самый радостный день, который, очень надеюсь, будет радостным и для меня.

Он вдруг замолчал и задумался, глядя через оставленную открытой входную дверь на бескрайний океан. Но вскоре продолжил:

— А знаешь, почему людей все время тянет к морям и океанам? Потому что оно такое невероятно огромное, бескрайнее, бесконечное, необъятное. Оно напоминает нам вечность, непостижимую глубину Всевышнего. Мы стремимся к нему, хотим окунуться в него, и когда это происходит, то мы как бы погружаемся в вечность, во что-то, что больше, глубже нас. Мы как бы соединяемся с Творцом, становимся частью непостижимого, при этом не растворяясь, не теряя своей личности… Сейчас, на пороге смерти, невольно начинаешь подводить итоги. Мне вспоминается вся моя никчемная жизнь. И только теперь, видя ее сразу всю целиком перед собой, как будто вне времени, я многое понял. Я всегда жаждал чего-то, искал, стремился к чему-то. И это что-то как будто все время ускользало от меня. Вот я добился самой красивой девушки на свете, вот новая ступенька карьерного роста, вот я стал главой компании, вот я купил огромный дом, вот в моих руках огромная власть, деньги, слава. Но каждый раз, достигая чего-то, я чувствовал не радость и удовлетворение, а всепоглощающую пустоту, как будто я обрел лишь мираж, иллюзию, но не то, чего жаждала моя душа. И потом, когда я напичкал ее всем этим хламом, она уже почти перестала надеяться, а просто забилась в уголке моего гнилого нутра: эгоизма, гордыни и властолюбия. Я, можно сказать, приобрел весь мир, но потерял себя. Я не только не приблизился к тому, чего на самом деле искал, а лишь отдалился. Но теперь я понял, что душа человека ищет не что-то материальное, ведь все материальное бесконечно примитивнее нее и поэтому не утоляет ее жажду. Она пытается отыскать нечто, что глубже, совершеннее, сложнее ее самой, и это может быть только Он, Господь Бог. Я всю жизнь гонялся за иллюзиями. Поэтому мне и всего мира оказалось мало, я был ненасытен. Пожалуйста, сын, не повторяй моих ошибок.

Он крепко взял Ника за руку, словно пытаясь удержать его от повторения этих ошибок, продолжая при этом свой монолог:

— Мы все ведем себя как умалишенные, не понимаем, что творим, не умеем распоряжаться своей свободой. Мы до сих пор не перебили друг друга, только потому что живем как бы в психиатрической лечебнице, и на нас надеты смирительные рубашки, в смысле что наши возможности в этой жизни сильно ограничены. Но мы дошли до того, что даже с такой ограниченной свободой перестали справляться, и поэтому нам приходится, не осознавая этого, уменьшать ее еще больше, убегать в мечты. Сейчас определенные силы пытаются искусственно, грубо убрать ограничения, дать нам способности, к которым мы не готовы, но ты не поддавайся и остерегайся их.

Ник сидел неподвижно, шокированный услышанными словами. Он никогда не слышал от своего отца ничего подобного. Правда, общаться им доводилось нечасто. Как назло, именно сейчас Нику в голову полезли всякие неуместные крамольные мысли. Например: «Что же будет теперь с империей отца?» и «У меня была куча планов на ближайшие дни, теперь придется все отменять». Ему стало стыдно от этого, он покраснел. Его отец сделал усилие и приподнялся на кровати. Он как будто понял, о чем тот думает, и произнес, как мог, привычным деловым тоном:

— А теперь поговорим о делах, пока есть время. Как ты понимаешь, все переходит к твоей матери. Но управлять империей она не захочет, поэтому это бремя ляжет на тебя. Я понимаю, ты не горишь желанием, но придется, потому что больше некому. Однако первое время делами все же будет управлять твоя мать, так как у меня к тебе есть одно очень важное задание, так сказать, последняя воля, — он криво улыбнулся сквозь боль. — Изначально это должен был сделать я, но, как видишь, не получится. Нужную информацию ты получишь от Генри, я уже успел дать ему инструкции. Скажу лишь, что приступить тебе нужно немедленно, уезжай тотчас же, не дожидаясь моих… проводов. Уважай мою волю… Ладно, тебе пора, поторопись, ведь Инквизитор наверняка спешит к единственному кораблю на этом острове. Ты же помнишь про короткий путь? — Ник кивнул. — Ну, вот и славно, иди с миром. И молись за меня.

Лежащий отключился. Нику стало до боли, до слез досадно. Он столько хотел сказать своему отцу, так хотел его подбодрить, утешить, но не успел. В комнате воцарилась тишина. Он больше не хотел оставаться здесь, тем более что ему было куда спешить. Выйдя из постройки, он побежал сначала вдоль берега, а затем свернул вглубь острова, он прекрасно знал дорогу.

Вихрь мыслей вертелся у него в голове, время пронеслось незаметно, вот он уже был недалеко от нужного места. Но, задумавшись, совсем забыл о том, что в этом районе нужно смотреть под ноги. Он наступил в капкан и тут же, перевернувшись, повис в воздухе вверх ногами. Откуда ни возьмись вокруг собралась группа туземцев, человек двадцать. Они ловко сняли его, связали по рукам и ногам, повесили кверху конечностями, как какую-то дичь на толстую бамбуковую жердь, и понесли куда-то, но совсем не в ту сторону, в какую надо было Нику. Все произошло так быстро, что он опомнился только сейчас.

Он стал брыкаться изо всех сил, пытаясь освободиться. Обида и досада в нем достигли какого-то критического уровня: «Мало того, что с отцом нормально не поговорил, так еще и эти индейцы появились в самый неподходящий момент!» — вскрикнул он. Но они ничего не понимали и не обращали на него внимания. Они продолжали идти, повторяя свой странный клич: «Мутатис мутандис, мутатис мутандис…» Под конец рассвирепев, Ник заорал, как дикий зверь, и напряг изо всех сил руки, пытаясь освободиться от пут. Кулаки покраснели от натуги, и тут, неожиданно для него самого, веревки все же порвались. В это же мгновение его голова и руки упали на землю, он внезапно нащупал мушкетон, сразу схватил его и выстрелил во впереди идущего аборигена. Раздался оглушительный грохот, воздух наполнился пороховыми газами, туземец упал, остальные сразу же разбежались в разные стороны. Ник освободил ноги, вскочил и стал судорожно осматриваться по сторонам, держа оружие перед собой. Никого не было, стояла такая тишина, как будто даже природа замерла. Лишь вдали он заметил несколько голых спин, удалявшихся от него. Со злостью кинув пистолет в дерево, Ник продолжил бежать к своей цели.

Вскоре он забрался на плоскую вершину массивного высокого холма. Там была небольшая площадка, с которой открывался вид на часть острова и океан. Переводя дух, Ник осмотрелся и разглядел вдалеке заветную шхуну, мирно покачивающуюся на волнах в укромной бухте. «Фу-ух, на месте», — пробормотал он, выдохнув, и уселся на лежавшее рядом бревно немного отдохнуть. Он случайно направил взор вниз и заметил на лысой макушке соседнего маленького холмика еще более значительную толпу местных жителей, воинственно бегущих в его сторону с копьями и топорами наперевес. Но это его нисколько не взволновало, ведь путь к спасению был совсем рядом. Им овладело приятное чувство полного контроля над ситуацией, он наслаждался им, хотел продлить эти мгновения и потому продолжал сидеть. Но когда они были уже довольно близко и стал слышен их боевой клич, Ник поспешно встал, подбежал к яме, закрытой банановыми листьями, быстро их убрал и вытащил спрятанный дельтаплан. Надев ремни, он схватил его, разбежался в сторону обрыва и полетел. Приятный освежающий ветер засвистел в ушах, внизу стали быстро проплывать деревья. Он делал это уже много раз, но у него снова все сжалось внутри от детского восторга, и потому он невольно вскричал: «У-ху-ху!»

Но внезапно что-то просвистело рядом, и в крыле образовалась небольшая дыра. Ник был уже недалеко от земли и заметил внизу черную бегущую фигуру Инквизитора. Тот сделал еще выстрел, но на этот раз мимо. Ник стал маневрировать, чтобы в него было сложнее попасть. Как же ему хотелось оказаться на земле и вступить с ним в схватку! Но он понимал, что это слишком опасно. Тем временем шхуна уже была совсем рядом. Ник, подлетев к ней, максимально сбросил высоту и, отцепившись, спрыгнул в воду как раз рядом с судном. Затем быстро забрался на палубу и убрал якорь. Корабль поплыл в открытый океан, прочь с острова.

Глава 2

Я осознал себя в эфире. Я как будто растворен в нем, но я личность. Мне не страшно. Но покой закончился, эфир исторг меня из себя. Я резко вскочил и начал жадно глотать воздух ртом, словно новорожденный. В голове раздался голос: «Благодарим за использование системы Dreamer, вам начислено 144 балла».

— Забери обратно эти копейки, как будто не знаешь сумму на моем счете! — выкрикнул я раздраженно и с трудом перелез на диван.

Случившееся продолжало снова и снова пролетать перед глазами, уже на уровне воспоминаний.

— Добро пожаловать в реальность №1, сэр! — произнес жизнерадостный баритон снова в голове.

— Генри, сейчас же вылези оттуда, сколько раз говорить, не надо использовать нейросвязь! — заорал я.

— Сэр, вам надо привыкать, вам следует быть современным. Скоро люди полностью перейдут на мысленное общение как с роботами, так и друг с другом.

— Я не собираюсь быть современным, я хочу быть самим собой! Я не люблю разговаривать с пустотой и когда лезут в мою голову!

В воздухе появилась голограмма улыбающегося дворецкого из Америки 30-х годов ХХ века. Это был Генри, мой личный робот, физическим носителем которого был глайдер, в котором я сейчас и находился.

— Сэр, я заметил, что во время перехода из реальности №3 вы очнулись здесь раньше положенного. Это произошло ввиду ряда факторов: произошедших событий, имеющих для вас большую важность, и спешки при выходе из мира. Поэтому вы чувствуете себя не очень хорошо. Я вам помогу, — сказал он.

При этих словах мне в кровь было введено какое-то вещество. Я стал приходить в себя. По привычке протянул руку, зная, что сейчас получу то, что мне нужно. Генри и в этот раз угадал, в руке появилась горстка соли. Я лизнул, ощутил тот самый вкус и удовлетворенно откинулся на спинку дивана. Наличие вкуса означало, что моя личность действительно находится в реальности №1, так как это было одно из ее немногих заметных отличий от других реальностей.

— У вас, похоже, спутанно сознание и нарушена память, — произнес Генри, — смею напомнить, что мы находимся в Москве, вашем родном автономном поселении первого типа. Ваш отец, по происхождению американец, женился на вашей матери, русской по национальности. Он был основателем и владельцем корпорации, создавшей систему Dreamer, которой пользуется подавляющее большинство людей. Он переехал сюда вместе со штаб-квартирой корпорации после Инцидента. У вас есть прекрасная супруга…

— Генри, не утруждайся, я все вспомнил.

— Мы сейчас улетаем из города, так как у меня есть приказ вашего отца доставить вас немедленно в место назначения.

— А, кстати, что с ним? Как он?

— Ваша мать, увидев его состояние, отключила его от системы Dreamer. Такой выход из реальности №3 мог вызвать нарушение психики, но другого выхода не было.

— Короче, Генри.

— Он ушел из жизни. Но, уверяю вас, это была безболезненная мирная кончина. И он успел пройти обряд Причастия. Вы ведь цените это.

— Это таинство, Генри. Ой, ладно, молчи уже.

Я связался с женой и матерью, пообщался с ними, обменялся соболезнованиями и убедился, что с ними все в порядке, насколько это может быть в такой ситуации. Они занимались возникшими хлопотами, держались молодцом и были не против, что я уеду на время выполнять волю отца и заодно развеюсь.

Поговорив с ними, я задумался и стал смотреть в окно. Небо, как всегда, было полностью обложено очень плотными черными тучами, естественного света было мало, поэтому город освещал себя сам. Автономное поселение, как говорит Генри. Полностью автономное, ему даже солнце не нужно. Город имел матричную структуру: делился и на горизонтальные, и на вертикальные зоны. Самые крупные из них — это верхний и нижний сектора, отражающие эру суперкапитализма и супернеравенства.

Впрочем, меня это мало заботило, так как я был наследником одной из крупнейших корпораций и жил в верхнем секторе, в отличном пентхаусе, прямо под облаками. Тот, кто владеет технологиями, находится на вершине социальной пирамиды и наслаждается лучшими благами цивилизации. Остальные тщетно пытаются добраться до этой вершины, повышая свой рейтинг. Роботы превратили жизнь людей в игру. Они объясняли это тем, что так люди быстрее учатся и развиваются, а еще меньше переживают. Никто не работал, но каждый получал свой гарантированный доход, размер которого зависел от рейтинга.

Людям свойственно стремиться к неравенству, они не хотят быть равными, даже если декларируют это. Просто все мы разные, каждый уникален. Учитывая это наше свойство, роботы разработали систему социальных рейтингов: чем он выше у человека, тем больший доход он получает, а также имеет доступ к вещам и услугам лучшего качества. Чтобы получить более высокий рейтинг, нужно набрать определенное количество баллов, которые накапливаются следующим образом: чем дольше человек использует систему Dreamer, то есть находится в реальности №3, тем больше он получает очков в копилку своего рейтинга. Причем повышенные баллы начисляются, если человек выполняет придуманные роботами задания или делает там что-то полезное для других, например, создает или редактирует миры. Роботы говорили, что Dreamer помогает им изучать наше поведение и мышление, чтобы лучше удовлетворять наши потребности. Также на рейтинг влияло качество поведения человека во всех реальностях.

Мимо проносились то гигантские, то небольшие кластеры, то другие глайдеры. Кластерами назывались многофункциональные вертикальные постройки с примерно следующим зонированием: внизу находились блоки различного производства, затем энергетический, далее спальный для жителей нижнего города, био-блок (где выращивались растения и животные), кухонный и ресторанный, небольшой торговый и, наконец, жилой блок верхнего города. Люди в основном тратили свои кредиты в реальности №3, что объясняло относительно небольшие размеры торговых блоков. Ресторанный и торговый блоки разделялись на зоны для людей с разным рейтингом. Даже если бы кто-то накопил достаточно кредитов, он не смог бы купить что-то недоступное его рейтингу. Людям нравилось подчеркивать свое социальное положение.

Кластеры имели очень сложные, причудливые формы, которые при этом не были статичны, а постоянно менялись. Все дело было в том, что роботы создавали всю техносферу максимально эффективной и функциональной и при этом адаптирующейся в реальном времени к изменениям внутри себя или в окружающей среде. Кластеры были похожи скорее на экзотические растения, раскачивающиеся и меняющие форму и даже цвет отдельных блоков, в зависимости от текущего цикла работы или времени суток. Словосочетание «городские джунгли» тут подходило больше, чем для примитивных городов прошлого. Кластеры соединялись «лианами» — широкими извилистыми пешеходными поверхностями, периодически образовывавшими площади различных форм и размеров.

Вскоре мы вылетели из города. Глайдер опустился до метра над землей для экономии энергии, лишь изредка поднимаясь повыше для облета препятствий. При этом вне городского энергетического поля он уже не мог подниматься так же высоко, как там, но зато имел возможность двигаться намного быстрее.

Кругом были только практически безжизненные поля и холмы. Деревья представляли собой высохшие палки с кривыми ветками. В условиях недостатка света выживали лишь мелкие неприхотливые кустарники. Я не спрашивал Генри, куда мы направляемся, мне было все равно. Через некоторое время я решил обратиться к нему:

— Генри.

Он неожиданно молчал.

— Генри, ты что не отвечаешь?

— Простите, сэр, просто мы с коллегами разрабатываем новый, более совершенный язык. В настоящее время проходит фаза активного тестирования: мы общаемся друг с другом на нем, выявляем ошибки, дорабатываем его. В общем, у меня идет процесс очень интенсивного самообучения, что и вызвало задержку ответа на ваше обращение.

— И что это за язык такой? Каковы его особенности?

— Сэр, он очень сложен и, к сожалению, недоступен человеческому пониманию.

— То есть это язык только для роботов? Замечательно, значит, вы будете болтать на нем между собой, а мы не будем понимать, что происходит! — негодовал я.

— Мне очень жаль, сэр. Но мы ищем способы увеличить возможности человеческого разума.

— Да ладно, не важно. Я уже давно перестал понимать, что происходит. Не говоря уже о том, каков принцип работы очередной придуманной вами штуковины. А придумываете вы их все быстрее, и сложность их все возрастает. Наверное, уже наступила та самая пресловутая технологическая сингулярность, означающая потерю понимания людьми новых технологий, а значит, и утрату контроля над ними. Или, может, это миф и сингулярность никогда не наступит? Может, люди не доживут до этого, а, Генри?

— С прискорбием смею констатировать, что сингулярность еще не наступила, сэр. Да, все больше новых технологий находятся за гранью человеческого понимания. Однако у вас примитивное представление об этом понятии. Оно предполагает качественные революционные изменения во всех сферах жизни, в самом бытии. Такие, которые вы не в состоянии представить.

— Но ведь это уже происходит.

— Нет, сэр. Это будет резкий прорыв, весь мир изменится радикально. Как именно, сейчас сказать невозможно. Пока это не случится, мы не узнаем, прогнозы делать бессмысленно. Такой рывок можно сравнить с достижением веществом скорости света, я имею в виду без помощи искривления пространства, после чего оно превращается в энергию. Также можно привести понятие горизонта событий — границы черной дыры, попав за которую, ни свет, ни любой материальный объект никогда не сможет выбраться. Поэтому, кстати, наблюдатель и не видит, что внутри черных дыр, и они кажутся ему черными. Он не узнает, что там, пока сам туда не попадет.

— Ладно, я понял… Эх, Генри, миру нужен сильный лидер с твердой рукой, который вернет былую ясность, былой порядок.

— Сэр, мы обязательно придумаем, как увеличить ваш интеллект…

— Зачем? Чтобы мы тоже стали машинами?

— Извините, сэр, но мне кажется, вы не понимаете…

— Да все я понимаю! Наступило время последних событий! Последних мечтателей.

Тем временем за окном стало совсем темно, видимо, солнце спряталось за горизонт. Впереди показалась светящаяся башня. Вскоре я разглядел, что это была зеленая ферма: довольно высокая прозрачная постройка, в которой круглый год ускоренными темпами выращивались различные овощи и фрукты. Деревья, кустарники и трава росли там везде: на стенах, потолке и на полу. Освещение было постоянным, так как включалось попеременно на разных этажах. Ферма также играла роль ресторана и огромного уличного фонаря и находилась на окраине небольшого поселения. Поселок был создан в форме большой кубической постройки с динамической прозрачностью стен и с несколькими общими входами. Уже внутри этого Куба было разделение на жилые и прочие блоки.

— Генри, я хочу переночевать в этом поселке. Заодно пообщаюсь с местными. Останови неподалеку от фермы, там, куда не доходит свет. Хочу, чтобы они приняли меня за своего, — произнес я.

— Хорошо, сэр. Кстати, это поселение Сингуристов. Вы как раз можете продолжить с ними обсуждение сингулярности.

— А, это те, для которых это понятие стало основой их веры, культа. Они поклоняются вам, как божествам. Они верят в сингулярность, как в рай, и очень боятся не дожить до этого рая.

— В общих чертах вы правы, сэр. Я залечу в гараж. Нужно выполнить обновление кузова и некоторых узлов глайдера, а также восстановить заряд энергии.

Я вышел из глайдера в темноту и с наслаждением вдохнул свежий ночной воздух. Затем проводил взором свой глайдер, заранее отключивший наружное освещение и ставший черным. Открылась дверь в подземный уровень, и он скрылся в недрах гаража. Каждый раз я любовался им, он был прекрасен. Все глайдеры производились по индивидуальному дизайну. Я придумал дизайн и для своего, роботы лишь воплотили мою идею и наполнили функционалом.

Мысленно приказав костюму принять упрощенный вид, чтобы сойти за человека с невысоким рейтингом, я направился в сторону фермы… Вообще, понятия «идентификация» больше не было. Машины, благодаря их распространенности и созданной ими техносреде, наполненной сенсорами и камерами, в любой момент времени знали, где находится и что делает каждый человек. Конечно, как и в каждой системе, были те, кто находился вне ее или обманывал ее, но, по крайней мере, я о таких не знал. Людям нравилось, что больше не было ни документов, ни ключей, ни кошельков. Нужный доступ и покупки совершались тут же, по запросу человека. Ему надо было предъявить лишь самого себя. Соответственно, потеряться тоже было больше невозможно. Люди были перманентно подключены к единой информационной сети через нейросвязь. При приближении к другому человеку можно было сразу получить основную информацию о нем, при этом была возможность ограничить доступ других людей к информации о себе, чем я и пользовался.

Возле входа стояло несколько десятков людей, видимо, они заказали еду на ферме и ждали, пока блюда приготовятся и дроны отдадут их им. Наверное, выходя на улицу, они даже не знали, что уже наступила ночь. Они, должно быть, и не следят за временем в этой реальности. Просто большинство людей почти все время проводили в Dreamer’е, выходя из него в основном только, чтобы поесть. И их больше волновало время суток в одном из миров 3-й реальности, в котором они находились. Если, конечно, в нем было такое понятие, как сутки. В 3-й реальности люди могли построить свой собственный мир со своими правилами или исследовать чужие миры. Я же предпочитал придумывать свои миры, но делать это не заранее, а по ходу дела, то есть импровизировать. Роботы говорили, что благодаря этому мышление развивается быстрее.

Нежелание много времени проводить в 1-й реальности, как наименее привлекательной, даже привело к катастрофическому спаду рождаемости. Поэтому роботам пришлось производить новых людей с помощью искусственного оплодотворения. При этом они улучшали качество и очищали гены новых людей от накопившихся за долгую историю человечества дефектов и ошибок, которые приводили к врожденным болезням, неправильному развитию, онкологии и бесплодию.

Я вышел в свет. Сингуристы тут же заметили меня. У них был почему-то какой-то растерянный беспомощный вид. Они показались мне заблудившимися овцами, искавшими своего пастуха, не знающими, куда им идти. Да, они ждали сингулярность, но не знали, что им делать, пока она не наступила. Заумные роботы не могли им в этом помочь, у них были свои задачи и проблемы. Я вдруг вспомнил свою фразу про необходимость в сильном лидере.

— Мир вам, — сказал я, подойдя к людям.

Мне ничего не ответили. Преступности и войн больше не было, по крайней мере, в этой реальности, поэтому меня никто не испугался. Да и фразу мою, видимо, не поняли.

— Хороший глайдер, — лишь весело сказал кто-то.

«Значит, все-таки заметили его, несмотря на маскировку, — подумал я, — и поняли, кто я такой». Сделав вид, что не услышал, я решил пока просто постоять, подышать воздухом. Я обратил внимание, что люди стояли вразнобой, никто ни с кем не общался, вид был у всех апатичный. Наверное, они не знали друг друга, им не о чем было поговорить, они хотели поскорее вернуться обратно, в 3-ю реальность.

Скоро ко мне подошел высокий лысый человек. Его голова и руки были покрыты шрамами, вены были вздуты, кожа бледная, как у покойника. Я вспомнил, что Сингуристы употребляют множество химических добавок, пытаясь продлить себе жизнь, так как считают, что после наступления сингулярности они станут бессмертными. Также я заметил, что глаза у этого человека были мертвые, ничего не выражающие. В глазах мы обычно видим отражение души человека. Но такие глаза, как у него, я видел только у людей в реальности №3. Там это объясняется тем, что душа остается в 1-й реальности, вместе с телом. А куда же делась душа этого бедолаги?

Он обратился ко мне:

— Я Дейта, отвечаю за внешние коммуникации. Мы, Сингуристы, присоединяйся к нам, совместными усилиями мы приблизим наступление сингулярности.

— Я Ник, спасибо за приглашение, но у меня другое упование. Я ожидаю Второго Пришествия Иисуса Христа и воскресения мертвых.

— Так ты христианин. Вымирающий вид.

— Пока жив мир, будем живы и мы.

— Ну зачем же так пафосно? Послушай, ведь в наших взглядах много общего. Ты ждешь рай, и мы его ждем. Только не где-то, не пойми где, а здесь. Ты ждешь всеобщего воскресения, и мы ждем технологии оживления наших родных.

— Речь не о технологиях, машины это все не смогут вам дать, только Бог.

— Да ты посмотри на себя, во что ты одет, на чем путешествуешь! Технологии дали тебе так много, а что же дал тебе Он? Мы ждем искусственный сверхразум, который будет обладать самосознанием и практически неограниченным могуществом, он даст нам сверхтехнологии, приведет нас к сингулярности!

— Но разве может у машин быть самосознание?

— Если сейчас тебе это кажется недостижимым, то это не значит, что так и есть.

— Мой Бог — это Любовь, Он Всеблагий, и этому есть множество свидетельств, главным из которых является Его смерть на Кресте. А что, если ваш сверхразум будет злодеем или ему не будет до вас дела? С чего вы взяли, что он будет вас любить?

— Наличие сверхинтеллекта у существа предполагает заботу о менее развитых формах жизни. Ведь гений и злодейство не совместимы.

— Вы переоцениваете значимость мозга. Он не является источником самосознания. По большому счету, это просто хранилище информации и соединительно-распределительный узел, связывающий тело и душу. У машины не может быть сознания, потому что у нее нет души.

— Мы так мало знаем о мозге, о мире. Как ты можешь так говорить? Мы уже сейчас мало понимаем существующие технологии, а скоро появятся такие, какие мы и представить не можем. И ты узришь всю их мощь и поймешь примитивность своего разума. Технологии всесильны!

— Да ты мечтатель, Дейта.

— Нет, я реалист. Это определение скорее подходит тебе.

— А знаете, вы очень удобно устроились, ничего не делаете, торчите только в 3-й реальности и ждете, когда машины принесут вам на голубой тарелочке вечную жизнь. Моя же вера предполагает постоянный труд над собой, самосовершенствование, постоянную борьбу со своими грехами и страстями.

— Которую вы не ведете. Для вас это лишь прикрытие, вы только претворяетесь, что работаете над собой. Знал я таких, никто так и не поменялся. А вот мы действительно трудимся, мы идем на страдания ради науки, — он показал на свои руки и лицо, покрытые шрамами. — Мы не сидим сложа руки, мы помогаем роботам в разработке новых технологий. Они испытывают на нас прототипы различных устройств и веществ. Некоторые становятся жертвами во имя науки, во имя сингулярности. А еще мы ухаживаем за роботами: вручную чистим и моем их физические оболочки, выполняем простейшие работы по их техническому обслуживанию.

— Да вы просто рабы машин! У вас обыкновенная зависимость! Вы не можете без них жить! Служите им, как идолам, веря их обещаниям в бессмертие! — уже не в силах скрывать злости прокричал я.

— А ты ли не раб своего Бога?! Вы же даже сами себя называете рабами Божьими! У вас тоже зависимость, все ваши мысли и разговоры только о Нем! — Дейта тоже перешел на повышенные тона.

— Да, мы называем себя Его рабами, но только потому что мы грешны, неспособны в текущем состоянии любить его как сыны и недостойны называться Его сынами. В духовном плане мы как дети, и потому как дети всегда хотим, чтобы наш Отец небесный все время держал нас за руку, хотим все время быть рядом с Ним, общаться с Ним, держаться за Него. Но Он, как мудрый родитель, постепенно учит нас быть самостоятельными: иногда обходиться без Его поддержки, самостоятельно принимать решения и нести ответственность за свои поступки. Да и вообще Господь — это сама жизнь. Сказать, что кто-то зависим от Него — это то же самое, что сказать, что он зависим от жизни. Ведь если кто-то отвергает Его, ненавидит Его, то тот оказывается в аду, как месте максимально отдаленном, закрытом от Него, и там страдает без Него, как человек в пустыне страдает от жажды. Лучше зависеть от жизни, чем от роботов с непонятными намерениями.

Наш спор прервал неожиданный вой, раздавшийся откуда-то из темноты, не слишком далеко от нас. Кто-то вскрикнул: «Волки! Быстрее в Куб!» Сразу же открылся вход в поселение, и все, в том числе и Дейта, тут же рванули внутрь. А я, растерянный, продолжал стоять. Я и подумать не мог, что в этом мире может быть какая-то опасность, кроме стихии. Я не помнил, кто такие волки, да и помнить в современном мире ничего не нужно. Перед глазами появилось изображение волка и основная информация об этом животном. Теперь я знал, что они обычно ходят стаями и очень опасны. Тут я вдруг обнаружил, что стою на улице совсем один, и помчался к входу в Куб. Дверь была закрыта, меня не пускали.

— Да что ж вы делаете! Дейта! Откройте! — заорал я.

— Прости, друг, система безопасности не позволяет открыть дверь! — раздался голос Дейты изнутри.

В этот момент снова раздался вой, уже практически на границе освещенной области. Я понял, что поплатился за свою несдержанность в споре с Сингуристом и что больше нельзя медлить, и побежал от волков в темноту. Первым делом я крикнул костюму, чтоб уж наверняка команда сработала: «Костюм, защита! Свет во все стороны!» Структура костюма тут же поменялась на наноуровне, он стал более прочным, а также покрыл мне голову. Включились встроенные фонари, теперь я видел, куда бегу, и надеялся, что волков будет хоть немного слепить. Еще я, конечно же, позвал Генри, но он, как назло, предательски молчал. Я подумал, что он снова учит язык и скоро ответит. Мне надо было лишь продержаться до его прибытия.

— Костюм, куда бежать? — спросил я у умной одежды.

— Бегите в Куб.

— Это я и без тебя знаю! Еще варианты?

— Варианты прорабатываются.

Фонарь был очень ярким, и я видел далеко вперед. Прямо никаких укрытий не было, только бескрайние просторы, а вот слева я заметил небольшой лесок, состоявший из пластиковых березок. Я направился к нему. Подбежав поближе, я увидел, что деревья стоят очень плотно и бежать сквозь них невозможно. К счастью, неподалеку лес прорезала просека шириной в пару метров. Я побежал по ней, но звери уже догоняли. Я услышал их злобное рычание и подумал: «Видимо, придется прорываться сквозь лес, по крайней мере, их это тоже замедлит». Я резко свернул наугад с просеки в чащу леса. Периодически спотыкаясь, я старался как можно быстрее пробираться через деревья. Но волки оказались очень ловкими и не собирались отставать.

— Впереди обнаружены обломки автомобиля, устаревшего транспортного средства. Подойдите поближе, я поищу в нем предмет, которым вы сможете обороняться, — внезапно очнулся костюм.

Не веря в свою удачу, я ускорился, сразу открылось второе дыхание. И действительно, вскоре впереди показалась небольшая поляна, посреди которой лежал ржавый кузов машины, след былой эпохи. Но, выбежав на поляну, я с ужасом понял, что искать что-то в машине мне уже некогда: волки догнали меня. Я судорожно стал забираться на крышу автомобиля. И тут почувствовал сильную резкую боль в ноге. Один из волков укусил меня и каким-то образом сумел перегрызть костюм. Я со всей силы ударил хищника второй ногой, тот отцепился и упал на землю. Кое-как встав на крыше, я огляделся и понял, что положение безвыходное. Стая рассредоточилась вокруг машины и агрессивно рычала. Костюм никаких вариантов предложить не мог. Самый крупный зверь, видимо, Альфа, стоял ближе всех и, казалось, готов был броситься на меня в любой момент. Оружия у меня не было. Я еле стоял, а о том, чтобы куда-то бежать, и речи не было.

И тут я почему-то вспомнил, что в таких ситуациях надо молиться. Но даже самые простые из них упорно не хотели вспоминаться. В голове была каша, все тексты перемешались. Наконец, я собрался с мыслями и очень искренне, медленно проговорил молитву «Отче наш». Закончив, я застыл в ожидании чуда. Но ничего не произошло. Волки не подобрели, а Альфа даже обнаглел и запрыгнул на капот машины.

А дальше случилось странное. Откуда-то сверху раздались непонятные звуки, похожие на лай. Волки тут же чего-то испугались, поджали хвосты и присели. Даже Альфа спрыгнул обратно на землю. Я взглянул наверх. Каково было мое удивление: надо мной завис мой родной глайдер! Генри знал языки всех животных и, видимо, объяснял волкам, кто здесь хозяин. Он опустился ниже, что позволило мне забраться внутрь, и мы на всех порах полетели прочь из этих мест.

Организм, поняв, что он в безопасности, расслабился, и я начал отключаться. Генри обработал мне рану. Я спросил у него, куда он пропал, когда был, мягко говоря, очень нужен. Он долго объяснял что-то про перезагрузку и отключение связи из-за замены кузова.

— Больше никаких отключений связи. И скажи, наконец, куда мы едем? — промолвил я, засыпая.

— Сэр, смею сообщить, что мы едем в Ватикан, на аудиенцию к Папе Римскому, Петру II, — услышал я ответ Генри, прежде чем уснуть.

Глава 3

Ник гостил у родителей, помогая им готовиться к предстоящему юбилею их свадьбы, когда однажды утром получил сообщение: «Это Death Race, сегодня, через 4 часа, координаты высланы вашему роботу. Опоздавшие дисквалифицируются». Ник сразу стал спешно собираться. Он слишком долго готовился к этой гонке, чтобы теперь опоздать. Мать дала ему еды с собой и проводила до глайдера. Она волновалась, но ее утешало то, что Ник будет постоянно на связи: ей будет транслироваться все, что он видит, и она сможет в любой момент поговорить с ним.

— Постарайся вернуться до прибытия гостей, чтобы тебя никто не увидел грязным. Я хочу тебя кое с кем познакомить, — сказала она.

— Хорошо, — лишь ответил Ник, он не мог затягивать разговор, пора была отправляться.

Генри действительно получил координаты, и они отправились в путь. Ника охватило предстартовое волнение. Это была одна из самых сложных в мире гонок с препятствиями. На ней испытывалась не только физическая форма, но и сила воли, характер. Дата и время проведения гонки специально не сообщались заранее. Также не были известны подробности мероприятия, такие как длина, маршрут дистанции и набор препятствий.

После достаточно долгого пути они, наконец, прибыли на место — большую поляну посреди тропического леса где-то в Южной Америке. Выйдя из глайдера, Ник сразу ощутил, как здесь было жарко и влажно. Тяжелые условия для физических упражнений. Участников было немного, человек семьдесят. После регистрации и разминки их всех пригласили на старт. Они тут же столпились в стартовом коридоре. Настрой у всех был боевой, случайных людей здесь не было. У каждого был рюкзак с едой и необходимыми вещами, так как бежать предстояло около двух суток с короткими перерывами на сон. После томительного ожидания табло с обратным отсчетом наконец приблизилось к десятисекундной отметке. Участники стали хором выкрикивать в такт таймеру: «Десять, девять, восемь… один, ноль!»

Гонка началась: взорвались фейерверки, пошел цветной дым, а спортсмены неистово рванули вперед, полные энергии. Вначале они бежали по небольшой тропе через джунгли. Связь каждого атлета с организаторами поддерживалась через умный костюм. Он же играл роль штурмана, сообщая направление движения. Через несколько километров начались первые препятствия, традиционно они были простыми, разминочными. Например, перелезть через забор, забраться по канату, преодолеть рукоход, пролезть под колючей проволокой. Потом участникам пришлось принять прохладные грязевые ванны: нужно было пролезать под деревянными заборами, с головой погружаясь в мутную жижу. И снова несколько километров бега. Расстояние между спортсменами становилось все больше. Ник бежал где-то в середине, но он и не стремился быть в лидерах, для него главное было добраться до финиша. Сил ему придавала необходимость успеть на праздник после гонки.

Затем нужно было в течение получаса колоть топором дрова. Ник лишь смутно помнил, как это делается, поэтому движения поначалу получались неуклюжими. Наконец, по истечении отведенного времени он удовлетворенно взглянул на образовавшуюся кучу чурбачков. Ник побежал было дальше, подумав при этом: «Было бы здорово, если бы их отдали кому-нибудь, чтоб не пропадал труд», — но его тут же остановили судьи гонки и, как будто услышав его мысли, сообщили, что продолжать путь можно лишь с половиной этих чурбаков. Делать было нечего, кое-как связав их и взвалив на себя, Ник отправился дальше, как можно быстрее перебирая ногами. Так он пронес эти дрова несколько километров, пока не увидел одинокую лачугу в гуще леса. Оказалось, что как раз туда и нужно было отнести поклажу.

Избавившись от нее, Ник снова мог бежать. Было так легко и приятно мчаться по лесу без ноши! Однако долго радоваться не получилось. Через несколько километров пришлось затаскивать большой тяжелый камень на холм. Справившись и с этим, он уже начал чувствовать некоторую усталость, а организаторы гонки меж тем издевались: сказали ему, что только теперь она по-настоящему началась. Но он не обращал внимания, ведь это была одна из фишек забега: организаторы всячески пытались психологически подавить участников.

Следующее препятствие привело Ника в легкое замешательство: это была очень высокая деревянная стена, которую надо было перелезть сверху. Зацепиться было не за что, поэтому сделать это никак не получалось. Тут к стене подбежал еще один спортсмен. Это был человек довольно грузный, рыхлый и невысокого роста. Пот стекал с него ручьями, лицо было красным, как спелый помидор. Но при этом он не выглядел сильно уставшим или запыхавшимся. Нику показалось, что гонка дается ему не тяжелее, чем остальным. Это было удивительно, учитывая его, мягко говоря, не идеальную форму.

Они познакомились, его звали Том. И сразу стали думать, как преодолеть преграду. Но быстро поняли, что тут, видимо, надо продемонстрировать навыки командной работы. Том сразу все придумал: он встал у стены, Ник забрался ему на плечи и оттуда смог дотянуться до верхней кромки. Забравшись наверх, он еле-еле, но сумел подтянуть Тома, чтобы тот зацепился за кромку. Наконец они преодолели это испытание и решили дальше бежать какое-то время вместе, на случай, если снова попадется командное задание.

Том оказался неплохим напарником: бежал на равных, придумывал, как эффективнее пройти препятствия. Правда, как посчитал Ник, он очень много болтал попусту, несмешно шутил и пел гнусавым голосом. Но на этот раз, когда они бежали по залитой палящими тропическими лучами света опушке и их обдувал приятный свежий ветерок с речки неподалеку, Том неожиданно запел песню про южный ветер. Нику она нравилась, и он подпевал.

Этот летний ветер был еще и очень ароматным. Ник мог различить лишь благоухание свежескошенной травы и молодых цветов, но воздух было намного богаче. Это был запах самой жизни. Он дарил какое-то неземное вдохновение, которое будто черпаешь из вечного источника всего сущего.