Бесплатный фрагмент - Мать и мачеха

1

Этот запах преследует меня повсюду. Моцарелла и ветчина, тесто и салями. Мама предупреждала, что когда работаешь с едой, пропитываешься ею весь. Правда, она не упоминала, что заодно ты начинаешь ненавидеть пиццу. В любом случае, я сама хотела работать, и работать отдельно от мамы. Так что нечего жаловаться.

Но я стою возле распахнутого шкафа и не знаю, что делать. У меня нет нарядной одежды, а на день рождения папы, наверное, стоило бы надеть что-то впечатляющее, а не то, по чему все сразу определят мой род и место работы. Стоило бы иметь духи для таких случаев, но я понятия не имею, как их выбрать и пользоваться.

Зайдя на кухню, я говорю маме:

— Слушай, то мое серое платье точно высохнет до вечера?

— Конечно, высохнет, при такой-то жаре, уже с утра вон 26 градусов в тени, — мам оттирает пот со лба и садится за стол. — Жаркий, однако, сентябрь.

— Он только вчера начался, — рассеяно отвечаю я. — А если не высохнет?

— Да что ты заладила, ну пойдешь в чем-то другом. Прямо великое событие, день рождения отца. На мой ты так не наряжаешься, — почти с завистью говорит она.

— Так ты его не празднуешь, а если празднуешь, то только с одной свой подругой, которая нам уже можно сказать родня. А у папы будет куча народу, большую часть которых я не знаю.

— Не знаешь, потому что это приглашенные Анны. Будто твой отец внезапно обзавелся кучей друзей. Она приведет толпу таких же проституток как и сама. Не понимаю, зачем тебе туда идти.

— Мам, ну я же не была на папиных днях рождения все те два раза, что он уже был женат на Анне. В третий неудобно уже отмазываться, да и он все-таки мой отец, я люблю его.

— Ага, меня он тоже любил, а не успели развестись, как он нашел себе эту.

— Вообще-то два года прошло после того, как вы разошлись.

— А откуда я знаю, сколько он с этой встречался до свадьбы. Может, мы еще женаты были.

— Ладно, мама, все будет нормально, — даже не знаю, кому из нас этот развод нанес большую травму. — Главное, не сталкиваться с Анной.

— Это будет не сложно, — решительно машет рукой с ложкой каши мама. — Ты ее и сама не интересуешь. Ты же не пляшешь этот ужас на шесте…

— Пол-дэнс, — зачем-то перебиваю я, будто хочу заступиться за мачеху.

— Да, этот стриптиз, учишься на филолога и работаешь в пиццерии, то есть осваиваешь нормальные профессии, а не поешь в клубе размалеванной. Так что не переживай, она к тебе и не подойдет за вечер.

Мама кладет тарелку в мойку, и скрывается в ванной. Я тяжело вздыхаю на остывшей овсянкой. Мама — библиотекарь, это, наверное, призвание, две неразрывные между собой характеристики. Она даже брюки не носит, всегда надевает классические длинные юбки, близки и пиджаки. Почти не красится, никаких украшений. Она учит меня высоким вещам, духовности, консервативное воспитание, так сказать. Но я люблю свою маму, пусть даже иногда она занудствует. Мы ходим вместе в книжные, в парк, и порой я даже ей завидую, потому что она искренне любит библиотеку и свою профессию, а я, хоть и учусь, и работаю одновременно, не знаю, чего хочу.

Мой папа похож на маму, тоже обычный мужчина. А вот Анна вся из себя такая экстравагантная. После их свадьбы прошло почти три года, и за это время я ни разу с ней не разговаривала. Правда, у нас и возможности не было, потому что я старательно ее избегала, а папа, похоже, понимал мои тревоги, и помогал мне с ней не видеться. Нашим максимумом было поздороваться, если мы пересекались в городе, или при моей встрече с отцом, после чего и она, и я делали вид, что спешим и разбегались в разные стороны. Хотя, может, это только я делала вид, потому что Анна и правда очень занята, что сыграло мне на руку с моим нежеланием общаться с ней.

Я и сама не знала, чего я боюсь. Сначала я, конечно, боялась расстроить маму, которой и так было непросто после развода, а потом прислушалась ко всему, что мне рассказывали люди с нашего городка, в основном, через маму. Что Анна настоящая проститутка, которая вела разгульный образ жизни до моего отца. Что она и сейчас не поменялась, просто компенсирует семейную жизнь танцами на шесте и полуголыми фотками в соцсетях. Что женщина, работающая певицей в клубе, не может быть другой.

Я сама не знаю, правда это или нет. Я даже не знаю, как она с моим отцом-то познакомилась. Но все-таки я стараюсь держаться от нее подальше, потому что все это не вписывается в мой образ жизни и мне чуждо.

На паре по немецкому я тихонько достаю телефон и открываю инстаграм. На улице стоит жара, и, найдя аккаунт Анны через подписку на отца, я вижу, что она запостила новую фотку себя в купальнике. Почти половина ее фоток вот такие, себя, с обязательной демонстрацией своей фигуры.

Я смотрю на свой аккаунт, где моих фотографий почти нет, только пейзажи и кот. Мама права, и чего я только волнуюсь перед этим праздником. Мы с Анной даже сидя рядом за столом вряд ли найдем о чем поговорить, кроме может быть еды и просьб передать друг другу соль.

2

Отец открывает дверь, и мои губы растягиваются в улыбке. Я всегда рада его видеть, несмотря на все произошедшее в нашей семье.

— Здравствуй, дорогая, — он прижимает меня к себе. — Идем, все уже собрались.

Я на ходу вручаю папе подарок и вливаюсь в гостиную, полную папиных друзей и родственников. Он подводит меня к тем, кого я не знаю (а таких большинство) и представляет:

— Моя дочь Милена.

После долгих рукопожатий времени пообщаться с папой уже не остается, ведь я помогаю накрывать на стол, а потом мы все садимся ужинать.

За столом я, к счастью, сижу не рядом с Анной. Точнее, мы с ней сидим по обе стороны от отца. Она трепется со всеми вокруг, не замечая меня, так что хоть что-то из моих представлений об этом празднике оправдалось. Я же обсуждаю с какой-то папиной тетушкой или двоюродной сестрой свою скучную жизнь, но ей все равно интересно, потому что у нас у всех здесь серая жизнь, по сравнению с Анной.

В какой-то момент я остаюсь без собеседника и наконец обращаю внимание на мачеху. Впервые за все несколько лет их с папой брака мы с Анной находимся так близко к друг другу.

Я рассматриваю ее украдкой. Она, конечно, очень красивая. Моей маме 47 лет, а Анна ее на два года младше, но выглядит как-то иначе. То есть, моя мама симпатичная, но, наверное, не умеет это подчеркнуть. Или ее старит библиотечный стиль одежды.

Анна вся словно сияет, и морщин почти не видно из-за этого. Она натуральная шатенка, но красится в какой-то пепельно-светлый. Это неплохо контрастирует с ее зелеными глазами. А пол-дэнс хоть и похож на стриптиз, но, похоже, помогает поддерживать фигуру, ведь она у Анны шикарная, и обтягивающее платье это подчеркивает.

Я надела на праздник свое единственное серое строгое платье, которое когда-то купила в дорогом бутике, надеясь, что его цена поможет выглядеть круто, однако глядя на Анну, чей наряд похожего цвета, но сидит просто идеально, я начинаю критически относится и к своей фигуре, и к своему умению выбирать одежду. Впрочем, у меня никогда не было этого навыка, хотя я скоро окажусь на пути к третьему десятку.

Тем временем Анна, как звезда вечера, откидывает свои длинные волосы, и встает сказать тост. Он посвящен ее любимому мужу, то есть моему отцу, и ее любви к нему. После она садится, и они с отцом целуются. Я замечаю, как хорошо папа смотрится с ней. Ему сегодня исполняется 50, поэтому я и пришла, несмотря на протесты мамы и свой страх перед Анной. Но рядом с мачехой он будто и не постарел, наоборот, слегка расцвел. Все-таки мы с мамой не правы, таки ему лучше с другой женщиной, чем с ней. Мне становится обидно, и я поспешно отворачиваюсь, но Анна, кажется, замечает мой взгляд.

После ужина все разбредаются по разным углам комнаты, компаниями разговаривая кто о чем. Я остаюсь в одиночестве, и мусоля в руках свой бокал с вином, думаю, что странно, что Анна не пела. Мне казалось, что, если профессия человека — певица, то он должен исполнять что-то повсюду, включая семейные праздники.

— Милена?

Я оборачиваюсь. Легка на помине, мачеха тут как тут. У нее в руках тоже бокал, и она элегантно опирается на подоконник, возле которого мы стоим.

— Все в порядке? Как тебе вечер?

— Да, прекрасно. Десерт был очень вкусным, — зачем-то говорю я, хотя, надо сказать, не лгу, я съела свою порцию, и еще добавку.

— Спасибо, это я готовила, — Анна улыбается, обнажая ровные белоснежные зубы, и я думаю, что у нее очень красивая улыбка.

— Я пока умею готовить хорошо только пиццу, — выдаю я, надеясь, что наш разговор наскучит мачехе, и она после этой фразу отойдет. Мне вообще кажется странным, что она сама вдруг стала со мной разговаривать. Наверное, просто из вежливости, или из показухи, чтобы люди не подумали, что она стереотипная злобная мачеха, ненавидящая падчерицу.

— Да, твой папа рассказывал, что ты устроилась работать в пиццерию, еще в прошлом учебном году. Нравится тебе там?

— Вы правда думаете, что такая работа может кому-то нравиться? — не удерживаюсь от язвительности я.

Но Анна, к моему удивлению, просто пожимает плечами:

— Я хорошо отношусь ко всем профессиям. Каждому свое. Мои родители, например, не понимают, как можно быть певицей.

— Я не планирую всю жизнь работать официанткой, я на последнем курсе филологического, — мне почему-то становится неловко, а Анна, наоборот будто входит во вкус разговора.

— Я тоже когда-то училась на филолога.

— Правда? — я чуть не поперхиваюсь. Уж кто-кто, а Анна не ассоциируется у меня с образованным человеком, интересующимся чем-то, кроме клубов и танцев.

— Да, но я бросила, поняла, что меня привлекает творчество. Но читать все равно люблю, как и учить языки.

Меня так и подмывает спросить, не читала ли она «Здравствуй, грусть» Франсуазы Саган, чтобы подвести к ситуации в нашей семье, но я слишком скромная, чтобы так откровенно провоцировать.

— У тебя очень красивое платье, — вдруг говорит Анна. К счастью, в этот момент я не пью, так что не давлюсь от внезапности.

— Спасибо, — говорю я без особой веры в ее слова. — Ваше намного лучше.

— Она мне не очень нравится, — просто говорит мачеха. — К тому же на нем полно шерсти кота.

Я смеюсь, она тоже. И вопреки всему, наш разговор продолжается дальше, а потом я понимаю, что время пролетело незаметно, все уже расходятся по домам. И я почти весь вечер общалась с Анной.

— Наверное, я пойду, — говорю я ей. — Уже поздно, а мне завтра вставать на занятия.

— Конечно, я позову Сашу, чтобы с тобой попрощался. Уверена, он на кухне проверяет, не выпил ли кто его запасы пива.

Посмеиваясь над приколами моего папы и ее мужа, мы идем в кухню, где я еще раз поздравляю папу с днем рождения, целую на прощание, и они с Анной выпроваживают меня из квартиры.

Дома я разуваюсь и прохожу в мамину спальню. Она отрывается от книги.

— Ну что, как все прошло?

— Хорошо, все было прилично.

— Даже Анна? — с ухмылкой спрашивает мама. — Она там не танцевала на шесте, или может быть, сразу пошла вешаться на других гостей?

— Нет, — раньше меня смешили издевки мамы над мачехой, но сегодня почему-то мне не хочется улыбаться. Я заставляю себя, чтобы мама не подумала, что на празднике что-то случилось. — Анна все время общалась с другими гостями, мы с ней не разговаривали.

— Ну и славно. Самое страшное позади, — мама снова утыкается в книгу.

Я закрываюсь в своей комнате, и думаю о том, что соврала. Зачем, сама не знаю. Но это не страшно, вряд ли мы с Анной еще раз пообщаемся раньше следующего дня рождения отца, так что, можно сказать, я почти не лгала.

3

Проходит неделя, на улице стоит все такая же жара. Я все еще вспоминаю папин праздник, но не могу понять, чем он меня так зацепил. Не мачехой же.

Тем не менее, у нас с отцом сразу после развода родителей, установилось правило: мы видимся раз в неделю, хотя бы на час, как минимум просто пообедать вместе. Это правило не поменялось даже когда я перешагнула совершеннолетие и стала меньше нуждаться в родителях.

В этот раз мы с папой идем в какой-то ресторан итальянской кухни, и берем спагетти, потому что сил моих нет больше на пиццу.

— Я видел, что ты разговаривала с Анной на дне рождения, — вдруг говорит отец, когда мы обсудили все насущные дела.

— Да, немного пообщались о том о сем, — сглотнув пасту карбонара, отвечаю я.

— Я рад, если честно. Вы два родных мне человека, и я всегда хотел, чтобы между вами не было вражды.

— Но между нами ее и не было.

— Да, но все же некая напряженность… В любом случае, ты очень понравилась Анне.

— Правда? — я искренне поражена.

— Да, она о тебе часто вспоминала. Так что я рад.

— Ты хочешь, чтобы мы общались и дальше? — осторожно спрашиваю я.

— Ты уже взрослый человек, тебе решать. Я ничего не требую, просто не хочу, чтобы ты думала о ней, гм, стереотипами.

Я слегка приподнимаю брови. Отец, конечно, прекрасно знает, какие слухи ходят про Анну в нашем небольшом городе. Более того, он знал это еще, когда начал с ней встречаться. Я помню, как мама, встретив его на улице, говорила ему, мол, она же проститутка, ты же знаешь, на что отец спокойно отвечал: «Ну и что?».

Я всегда верила маме и слухам, но сейчас начала задумываться, в конце концов, папа же не идиот. Если он на ней женился, значит не так уж она и плоха, несмотря на свою репутацию, яркость и фотки в соцсетях.

Я думаю об этом, когда бреду по парку, попрощавшись с отцом. С другой стороны, не стоит обольщаться, вот если бы отец женился на женщине, похожей на маму… Но поскольку он выбрал ту, кто полная ей противоположность, то, возможно, в Анне нет ничего такого, просто он устал от обычной жизни с мамой, и захотел чего-то невероятного, разнообразия, поэтому и закрывает глаза на Аннины выходки. Хотя, закрывать глаза три года? Впрочем, и такое бывает.

И все же меня к ней тянет. Я понимаю это только тогда, когда осознаю, что иду напротив клуба, где сейчас поет Анна. Что я тут делаю? Этой дорогой я тоже могу дойти до дома, но она длиннее. Но я не сворачиваю на короткий путь, и подхожу еще ближе к клубу.

На самом деле это не столько клуб, сколько ресторан. Вообще, там все прилично, он даже не работает всю ночь, только до часу. И Анна поет там в красивых вечерних платьях, а не голая. И люди там сидят вполне нормальные. Я знаю это, потому что смотрела ресторан в гугл картах, видела фотографии и отзывы. Но внутри не разу не была, так что не знаю, насколько Анна талантливая певица.

Я останавливаюсь недалеко от входа, и думаю, может зайти, посмотреть на мачеху. Просто ради интереса. Потом можно будет посмеяться, что она поет, будто волки воют. Пока я размышляю об этом, дверь открывается, и вместе с толпой каких-то людей выходит Анна.

Я резко отшатываюсь. Какого черта, сейчас же всего десять вечера. Наверное, она работает не до конца смены. Но я не хочу, чтобы Анна думала, будто я ею интересуюсь. Пока она меня не заметила, нужно свалить. Однако я не успеваю повернуться, как Анна подходит ко мне и говорит:

— Милена? Привет! Ты что здесь делаешь?

Она явно удивлена, но приятно. Впрочем, у нее всегда мягкое, довольное всем лицо. И зрение, похоже, как у кошки, раз она в темноте на определенном расстоянии меня узнала.

Чтобы не выдавать свои истинные намерения, я придумываю самое идиотское оправдание:

— Я вот шла от кафе, где мы ужинали с отцом, и заблудилась. Давно не была в этой части города, — и тут же добавляю: — А вы тут что, работаете, или просто с кем-то были?

И зачем я это сказала? Будто она поверит, что я не знаю, где она работает, в этом городе не так уж много развлекательных заведений.

Тем не менее, даже если Анна и что-то заподозрила, она не выдала себя, а деликатно сказала:

— Да, работаю. Но сегодня ресторан по техническим причинам закрывается в десять тридцать, так что я уже закончила. Что ж, давай я отвезу тебя домой, — и не дожидаясь ответа, идет к своей машине.

Я догоняю ее:

— Не нужно, вам это далеко, просто я посмотрю по гугл карте, где я, и найду правильную дорогу сама, — Анна проницательно смотрит на меня, и я понимаю, что опять промахнулась. — То есть, посмотрю по вашей гугл карте, ведь мой телефон разрядился.

— Перестать, — отмахивается мачеха. — Уже слишком поздно, вдруг с тобой что-то случится. Мне совсем не сложно тебя довезти.

Наверное, боится, что на меня нападет маньяк, а обвинят ее, как последнюю видевшую меня. Будто бы ей и правда не в напряг меня везти. Но делать нечего, я боюсь, что новыми выдумками поставлю себя в еще более дурацкое положение. Так что приходится покорно залезть на переднее сиденье Анниного «Рено».

Мы пристегиваемся, и Анна заводит машину. Мне становится очень неуютно. Впервые я с мачехой наедине в замкнутом пространстве. Не в том плане, что я ее боюсь, просто не знаю, как с ней говорить.

Анна, видимо, думает о том же, что и я, потому что первые пять минут поездки мы молчим.

— Вы знаете, где я живу?

— Конечно, — отвечает Анна.

Решив не спрашивать, как она узнала наш с мамой адрес, я снова погружаю салон автомобиля в тишину. Потом Анна говорит:

— Хочешь как-нибудь поужинать в ресторане, где я работаю? Бесплатно, как моему гостю.

— А вы? — почему-то с ужасом спрашиваю я.

— Если это будет моя смена, то я буду петь, а в перерыве присоединюсь к тебе. А если не моя, можешь привести туда своих друзей, или поужинать с папой. Там очень вкусная еда, и хорошая музыка.

— Это было бы здорово, но я очень занята, посмотрю по моему расписанию, — на самом деле, я могла бы хоть завтра, но слишком смущаюсь, да и не правильно это, что я хочу послушать ее пение, а потом еще и поесть с ней.

Анна слегка улыбается, будто понимает все мои чувства.

— Если надумаешь, скажешь. Как твои дела в целом? Наверное, тяжело, начало учебного года, плюс работа, войти в режим?

Я рассказываю Анне про литературу, которую нужно прочитать в этом семестре, и как я читаю в пиццерии в перерывах между клиентами. Оказывается, Анна читала некоторые из этих книг. Она вспоминает свое студенчество, и говорит, что иногда жалеет, что не доучилась и бросила, ведь филология — это очень интересно. Только она учила отечественную, а я иностранную.

За разговорами я не замечаю, что машина остановилась.

— Приехали, — Анна поворачивается ко мне, прервав свой рассказ.

— Да, — мне почему-то становится грустно, что эта случайная встреча так быстро закончилась. Все-таки она интересная, моя мачеха, у нас с ней есть что-то общее.

Анна снова будто понимает, о чем я думаю.

— Если хочешь, обменяемся номерами телефонов. У тебя же нет моего? Вдруг захочешь прийти в ресторан, или еще что понадобится.

Я замираю, не зная, что ответить. Это, конечно, просто номер телефона, ничего личного, но вдруг это признак того, что мы будем общаться? Мне это не надо, уж точно. А с другой стороны, будто я не давала свой номер куче людей в своей жизни, и с большинством потом ни разу словом не перекидывалась.

Я забиваю номер Анны, а она звонит мне, чтобы записать мой телефон. Мы прощаемся, и придя домой, я рассказываю маме, что после встречи с отцом еще погуляла с Вероникой, моей подругой. Мама удовлетворенно кивает. Она мне доверяет, я никогда ничего не творила и не обманывала ее. Перед сном я рассматриваю сайт ресторана, где поет мачеха, пытаясь найти видео ее выступлений. Но сайт оформлен очень скудно, и кроме фоток, так ничего нет. Значит, я смогу увидеть только на месте.

4

Через пару дней я встречаюсь с Вероникой после лекций, и ненавязчиво завожу тему того, что мы с ней редко куда-то выбираемся.

— Мы видимся каждый день в универе, — рассеяно говорит она.

Это правда. Мы вместе учились в школе, а потом поступили в один вуз, только я на филологию, а она на издательское дело. Но нам все равно удается встретиться в коридорах и столовке.

— Да, но в нашем возрасте нужно много тусить, веселиться. А мы только ходим гулять и к друг другу в гости.

Вероника с ужасом смотрит на меня.

— Ты хочешь пойти в ночной клуб что ли?

— Нет, то есть да, это немного клуб, но не на всю ночь, только на вечер, поужинать, послушать музыку, поплясать, — я дергаюсь взад-вперед, пытаясь изобразить танец.

— Слушай, я знаю тебя много лет. Ты сама не веришь в то, что говоришь.

— Нет, я правда туда хочу, — вылетает у меня.

— Куда?

— В ресторан, клуб.

— Ну ты же хочешь туда явно не для тусовки, правда? — Вероника смотрит на меня почти так же, как Анна, когда я придумывала отмазки, почему оказалась рядом с ее работой.

— Блин, — я отворачиваюсь. — Не говори только никому.

— Ну, что?

— Помнишь, моя мачеха поет в клубе? Я хочу туда сходить, посмотреть на нее.

— Зачем? Она же вроде как тебе не нравилась?

— Она меня пригласила, сказала, мол оплатит ужин, если мне интересно, — я рассказываю подруге, как мы начали общаться с Анной на дне рождения, а потом в машине.

Вероника пожимает плечами.

— Ну так общайся с ней, иди в ресторан, я тебе зачем для этого? Это же твоя семья, я явно буду лишней.

— Она мне не семья, — резко отвечаю я.

— Ладно, я могу, конечно, сходить с тобой, но ты хорошо подумай, это между вами, лучше тебе одной с ней взаимодействовать, без третьих лиц.

Я вздыхаю. Вероника права. Я на самом деле не хочу туда ее тащить. Но я и не хочу, чтобы Анна думала, что я желаю общаться с ней, и не дай Бог, проводить время. Откуда я знаю, что у нее в голове, и не сделает ли мне она что-то. Не зря же мама говорила, что от такой женщины, как Анна, нужно держаться подальше. К тому же я не хочу, чтобы она представляла меня своим богемным коллегам и друзьям, не хочу, чтобы нас видели вместе, мне неловко от нее и ее образа.

Дома я высчитываю ее смены. Вроде бы она работает завтра, если я правильно предположила, и если у нее не плавающий график. А вот я завтра как раз не работаю. Идеальное совпадение.

Я беру телефон, чтобы набрать Анну, но потом откладываю. В голову мне приходит новый план. Я зайду в ресторан, и посмотрю издалека. Вход туда свободный для всех, осмотрюсь, может, там есть столики в каком-нибудь углу, где меня не будет видно. Возьму бокал вина, и посижу немного. Анна будет занята своим любимым делом, и наверняка ничего и никого не заметит вокруг себя. Я никогда не выступала на сцене, но однокурсники, игравшие в студенческом театре, рассказывали мне, что со сцены все зрители им размытые, они озабоченны своей ролью, а не разглядыванием лиц. К тому же зал там должен быть затемненным. Да, так я и поступлю.

Следующим вечером я надеваю более-менее нарядную одежду, и делаю легкий макияж. Не знаю, зачем, ведь если все удастся, то я ни с кем там не заговорю. Чтобы не выглядеть белой вороной, наверное.

Когда я выхожу в прихожую, и обуваюсь, мама замечает мой вид.

— Куда это ты такая красивая?

— Иду на день рождения однокурсницы, — я придумала это заранее.

— Ты же вроде кроме Вероники ни с кем не дружишь, — как-то подозрительно спрашивает мама.

— Да, но я же все равно общаюсь с ребятами из группы, по учебе, и просто, хотя и не близко. Она меня позвала, я не стала отказываться.

— Ну хорошо, повеселись там, — кивая головой, улыбается мама.

Я говорю ей, что вернусь не сильно поздно, и выскальзываю за дверь.

Как ни странно, но мой план удается. По крайней мере, так мне кажется сначала. Я с большими усилиями выпрямляю спину, захожу в ресторан с уверенным лицом, сразу же сажусь в самом дне зала, и заказываю бокал вина, одновременно разыгрывая спектакль со звонком в никуда, и говоря в пустоту в трубку, будто я собираюсь скоротать время до встречи с моим бойфрендом здесь. Не знаю, зачем я все это проделала. По идее, всем все равно на меня, но мне все равно неуютно и кажется, будто взгляды людей в зале прикованы ко мне и моей невписываемости в атмосферу этого места. Я никогда не была в таких заведениях.

Анны нигде не видно, а на сцене поет какая-то другая женщина. Я вспоминаю, что она была в числе тех, с кем мачеха выходила из ресторана, когда я ее будто случайно встретила.

Я пью вино, как богатая светская львица, по глоточку, изыскано. По крайней мере, я надеюсь, что так выгляжу. Мне нужно как-то растянуть этот бокал до выступления Анны, потому что раскошеливаться на новый заказ я не собираюсь.

Незнакомка убирается со сцены, и тут наконец выходит Анна. Я смотрю на нее почти восторженно. Она в длинном вечернем платье, с еще более ярким макияжем, но совсем не выглядит как проститутка, и ничего такого не делает.

Анна начинает петь, и у меня перехватывает дыхание. У нее потрясающий голос. Не знаю, почему она поет только в ресторане, а не где-то в более крутом месте.

Анна исполняет несколько песен. Мне кажется, что она меня не заметила, ведь во время исполнения ни разу не задержала взгляд в моей стороне. Но после того, как она заканчивают, и аплодисменты в зале прекращаются, Анна спускается со сцены и идет по краю зала. Периодически она останавливается поговорить с некоторыми, видимо, постоянными, посетителями. Я понимаю, что она идет ко мне. Даже если до этого момента она не видела меня в зале, то сейчас точно узнает.

Анна подходит ко мне. Я прикусываю губу и слегка опускаю глаза.

— Милена, привет!

Она широко улыбается, но в ее улыбке нет насмешки или упрека, она явно рада меня видеть без какой-то задней мысли.

— Привет, — выдавливаю я. Нужно как-то объяснить мое появления здесь, чтобы Анна не восприняла его в свою пользу. Я снова придумываю дичь на ходу. — Я пошла гулять с подругой, но у нее живот заболел, и она вернулась, а мне захотелось выпить где-то, день был тяжелый, — еще не договорив, я понимаю, как глупо звучу. Можно подумать, будто я алкоголичка. Но скорее любой человек, хоть немного знающий меня, поймет, что я вру, ведь расслабляться по вечерам вином где-либо точно не в моем стиле.

Анна кивает, ничем не выдав, что не верит мне. Она садится за мой столик и говорит:

— Хорошо, что ты пришла. Я уже закончила, так что можем поесть спокойно. Ты голодная?

— Но, вы же спели всего несколько песен?

— Я до этого пела с открытия. Ты давно пришла?

— Минут сорок назад.

— Ты застала мое завершающее выступление, — Анна зовет официанта и что-то заказывает. Я соглашаюсь на любую еду, доверяя ее вкусу. Да и мне вряд ли кусок полезет в горло.

Тем не менее, постепенно неловко сходит на нет. Готовят в этом месте действительно неплохо, а Анна внимательно слушает мои рассказы про учебу и работу. В конце концов, когда мы опустошили наши тарелки, и вечер вроде как подходил к концу, я набралась смелости и сказала:

— Мне очень понравилось, как вы пели. Правда.

— Спасибо, — улыбается Анна. Она делает глоток вина и вдруг говорит: — Знаешь, я рада, что мы с тобой познакомились. Я давно этого хотела.

— Да? — я искренне удивлена. Что во мне может интересовать Анну? Или это ее исполнить долг перед мужем, наладить отношения с его дочерью? — Почему?

— Твой папа много рассказывал о тебе, — просто отвечает мачеха. — Он тебя очень любит, гордится тобой, ты его единственный ребенок. А у меня нет детей, и я хотела, не знаю… Мне было бы интересно с тобой общаться. Саша это моя семья, а ты ее часть, и я совсем не хотела тебя игнорировать или что-то в этом духе.

Я была не готова к такой ее откровенности. Она сказала это так просто, без напыщенности и самомнения, и я подумала, что именно в этот момент она меньше всего похожа на гламурную женщину с фотографий своих аккаунтов в соцсетях.

— Почему вы мне об этом раньше не сказали?

— Мне казалось, что ты была не готова со мной общаться, и Саша мне об этом говорил. Я не хотела на тебя давить или пугать, всегда тяжело, когда родители разводятся и создают новую семью. Мы с твоим папой много говорили и решили отпустить ситуацию и дать времени все решить.

Не готова? Да я ее терпеть не могла, и думаю, она прекрасно это знает. Она просто не может не знать, что о ней судачат люди, и моя мама в том числе, и что я все это слышу и верю. Но меня поражает, как Анна все это преподносит. Будто она ни в чем меня не винит, понимает мои чувства. То есть, понятно, что они с отцом поженились, когда мне было уже семнадцать, и никто бы не заставил почти взрослую девушку считать Анну своей новой матерью, так что ей нечего от меня требовать и ждать. Но получается, что все эти три года она думала обо мне и даже разговаривала с папой об этом, так что ли?

Я сама не знаю, нужно ли мне верит Анне, или она просто искусно притворяется и манипулирует. Меня захлестывает слишком много чувств и сомнений, и это явно отображается на моем лице, потому что мачеха спрашивает:

— Все хорошо?

Я киваю. Она переводит разговор на другую тему, не требуя от меня ответа, и я ей благодарна.

Анна снова подвозит меня до дома. Я очень надеюсь, что мама не увидит это в окно, ведь она каким-то образом знает, как выглядит машина Анны.

— Это был очень хороший вечер, — лепечу я.

— Я тоже прекрасно провела время. Хочешь, сходим куда-нибудь еще?

Я вдруг выдаю, абсолютно не подумав:

— Мне бы хотелось обновить мой гардероб, но я не умею выбирать вещи и косметику. Папа скоро даст мне немного денег, вдобавок к моим заработанным Может, сходите со мной по магазинам? — последнюю фразу я проговариваю неуверенно.

— Конечно, напишешь мне, когда соберешься, — радостно отвечает Анна.

5

Разговор с мачехой в ресторане произвел на меня такое впечатление, что я не могу успокоиться уже несколько дней. Я не понимаю, что именно меня шокировало. То ли то, что образ Анны, как поверхностной глуповатой и ветреной женщины рушится на глазах, то ли то, что она может притворяться, чтобы что-то мне сделать. Я не знаю, что, но не готова просто так поверить в ее искренние семейные чувства ко мне. Поэтому я особенно рада, что сегодня мы увидимся с папой. Мне есть о чем у него спросить.

За обедом, на который я пришла домой из универа, а мама из библиотеки, я ковыряюсь в тарелке, вся в своих мыслях.

— Милена, что с тобой?

— Все нормально, — пожимаю я плечами.

— Ты какая-то грустная в последнее время. Что-то с учебой?

— Нет. Почему ты спрашиваешь только про учебу? — вдруг взъедаюсь я. — У меня может быть есть личная жизнь.

— В твоем возрасте серьезные проблемы в личной жизни… — отмахивается мама.

— Мне уже почти 21 год, — говорю я.

— Милена, — вздыхает мама. — Ну я же знаю, что ты порядочная девушка и думаешь в первую очередь об учебе. Все остальное еще успеется. Это же ты вечером встречаешься с отцом?

— Да. У него дома.

— Надеюсь, без его куртизанки.

Я роняют кусочек картошки себе на колени.

— А почему ты про нее говоришь?

— А что такого? — в свою очередь удивляется мама. — Видела ее недавно на улице, одетую как на панель, вот и подумала, нечего тебе это разврат еще и рядом с Сашей видеть, он же твой папа, не должен ассоциироваться у тебя с чем-то таким.

— Она работает сегодня, — выдавливаю я.

Мне так хочется спросить у мамы, что же Анна сделала всем такого плохого, чтобы понять, откуда эти слухи. Но я знаю, что это неуместно, да и мне немного страшно. Не хочу расстраивать маму и расстраиваться самой.

Вечером мы с папой пьем чай с пирогом, который испекла Анна. Поговорив о том о сем, повисает пауза, в которой я размышляю, как завести интересующую меня тему.

— Анна сказала, что вы пойдете по магазинам, — сам начинает отец.

Я облегченно вздыхаю.

— Да, наверное, на следующей неделе, у меня смены в пиццерии до конца этой, одна работница заболела.

— Хорошо, что все налаживается.

Эта его фраза становится спусковым крючком для меня. Я пересказываю отцу, то что мне говорила мачеха.

— Это правда? Она действительно хотела познакомиться со мной? И вы даже обсуждали эту проблему?

— Конечно. Почему ты считаешь, что мы не должны переживать? Ты моя дочь, я хочу, чтобы ты была счастлива, не страдала из-за того, что я снова женился. А Анна теперь часть нашей семьи, и, конечно, она хотела бы быть в хороших отношениях с моей дочерью, чтобы я не переживал. Тем более, ты ей нравишься. Это, конечно, немного личное, но она хотела бы иметь ребенка, и она любит помогать и заботиться о своих близких. Так что ничего удивительного.

Понятно, что Анны нет детей, куда ей с ее-то характером и привычками иметь младенца. Несмотря на все рассказы отца о ее замечательных качествах, я все равно смутно представляю Анну матерью. Но я уже не ребенок. Со мной можно быть подругами, а не нянькой, которая вытирает рот и учит уроки. Этого она хочет?

У меня на языке снова вертится вопрос о том, откуда все эти слухи о ней, она не может быть такой из себя прекрасной, но я не задаю его. Папа любит ее, я знаю, и вряд ли захочет об этом говорить. А может, эта тема ему неприятна, и, как и с мамой, я не хочу его огорчать.

— Я попробую относиться к ней терпимее, — я говорю честно. От меня никто ничего не требует, но раз уж я сама заварила всю эту кашу своим интересом к мачехе, то отступать и снова презирать и игнорировать ее глупо. Если она поступит со мной плохо, то я буду к этому готова, ведь не особо ей доверяю. А если нет, то хотя бы смогу ходить к отцу без страха ее встретить, потому что буду знать: она не так уж и ужасна.

Папа благодарно обнимает меня и я, как в детстве, вдыхаю запах его одеколона. Мы с мамой редко обнимаемся. Она не любит всю эту чувственность. Свою любовь к друг другу мы выражаем рациональными поступками и словами, но, хоть я уже взрослая, меня все равно радуют нежности.

Правда, на следующий день на работе мое настроение портится. Убирая посуду со столика, я умудряюсь опрокинуть стакан с недопитым томатным соком. И конечно, он проливается не на мой фартук официантки, а на низ джинсов. Моих самых красивых джинсов.

Я иду в таком виде к шкафчикам работников, чтобы переодеться в лосины, которые запасливо приберегла как раз на такой случай. Это, конечно же, старые растянутые лосины, в которых я дохаживаю до конца смены, и, к моему ужасу, меня в них видит управляющий. Это молодой парень, всего на несколько лет старше меня, к которому я питаю чувства.

Поскольку я всегда следовала маминому совету сначала учиться, да и не считала, что мне нужна личная жизнь с моей-то внешностью и всем остальным, то никогда не обращала внимания на мальчиков. Но в пиццерии нет мамы, и нет учебы, так что я впервые влюбилась. И вот уже два месяца не знаю, что с этим делать. Наверное, прежде чем пытаться флиртовать и привлекать его внимание по нерабочим вопросам, стоит сначала нормально одеться, и разговаривать, не опуская глаза. Да и флиртовать сначала нужно научиться.

Моя мама вряд ли мне в этом поможет. Но вот Анна точно поможет подобрать одежду, чтобы выглядеть сногшибательно, прямо как она. Я, понятное дело, не скажу ей истинную причину. Просто обновление гардероба и смена стиля.

По дороге домой я впервые звоню мачехе. Мы договариваемся пойти на шоппинг в следующую пятницу, и мое настроение улучшается. Хоть какой-то разнообразие в моей жизни.

6

Как назло, в пятницу у мамы сокращенный рабочий день, и она дома, когда я собираюсь на встречу с Анной. Мне приходиться придумать маме, что я иду в торговый центр с Вероникой, потому что уйти просто так я не смогу, она будет волноваться. По пути я думаю, что, наверное, стоит предупредить Веронику о ее фигурации в моем вранье, вдруг мама спросит у нее что-то, встретив на улице, или когда Вероника придет в гости.

От мысли об этом я останавливаюсь посреди улицы, мешая людям пройти к автобусной остановке. Что же я делаю? Мало того, что у меня какие-то тайные отношения с Анной, так я еще и вру об этом. Еще пару месяцев назад я и помыслить не могла, что вляпаюсь в такую историю. Но теперь уже поздно, да и я сама не хочу пока прекращать общение с мачехой, хотя понимаю, что это неправильно. А с другой стороны, что в этом страшного? Она ничего плохого мне не делает. Пока что.

Мы с Анной проводим в торговом центре весь вечер. Она сразу тащит меня не в дешевые бутики массмаркета, где я привыкла одеваться, а в магазины подороже.

— У меня может не хватить денег, — упираюсь я.

— Я доплачу, если что, — весело отвечает она. — Если тебе так неудобно, можешь потом вернуть, но лучше считай, что это мой подарок на все твои предыдущие дни рождения.

— Тогда уже подарок на мою грядущую днюху, она явно ближе, чем прошедшие.

— Ну уж нет, на твой день рождения в феврале я подарю тебе что-то другое.

Она что, уже так далеко распланировала? Я не уверена даже, что наша идиллия продлиться так долго, еще же три месяца.

Мы заваливаемся в бутик и Анна сразу оказывается в своей стихии. Она обводит руками ряды с одеждой:

— Ну, что бы ты хотела?

Я с легкой тревогой смотрю на стильную, яркую и дорогую одежду. Я привыкла носить классические невыразительные цвета, и не знаю, как выразить, какой стиль хочу подобрать.

— Я бы хотела, наверное, что-то, как у тебя, — смущенно говорю я.

— Здорово, но будет лучше, если ты создашь свой образ. Давай попробуем совместить что-то как у меня, и твою индивидуальность, — Анна подмигивает мне.

В примерочной я примеряю несколько платьев, джинсов, кофт и свитеров. Они все мне нравятся, как ни странно, ведь одежда вроде бы похожа на то, что носит мачеха, но при этом и мне идет.

Я покупаю некоторые из них, потому что сразу так резко я не готова полностью менять свой невзрачный гардероб. И вдруг кто-то решит, что я похожа на Анну.

— Деньги еще остались? — я киваю. — Здорово, тогда идем за косметикой.

Я покорно следую за Анной, по пути уверяя ее, что мне не нужна косметика, я за естественную красоту, а моя внешность самая обычная, зачем мне тратить деньги на то, что просто создаст иллюзию, что я неотразима.

— Ты очень красивая, — говорит Анна в магазине, когда мы измазали всю тыльную сторону ладони разными оттенками помад и теней для глаз. — Просто будь уверенна в себе, и все будут считать тебя невероятной.

— Для этого нужно наносить косметику?

— Нет, косметика и одежда это просто помощники. Главное, то, что ты думаешь внутри себя. Говори себе, что ты красивая, интересная и умная, повторяй это каждый день, не обращая внимания на всяких дураков вокруг.

— А если это не так, и я дура?

Анна смотрит на меня, и вдруг в этом взгляде я ловлю какую-то нежность, будто она видит во мне себя молодую.

— Это не так. Я говорю тебе это. Если не веришь себе, значит поверь мне. Зачем мне тебе врать?

Это явно риторический вопрос, и хотя я все равно подозреваю Анну в чем-то, мне приятно, что она может так обо мне думать. Мама редко делает мне комплименты. Она говорит, что я я и сама должна знать, что она меня любит, а детей нельзя перехваливать. А папа, ну, он мужчина. Скупая похвала за дело. Я знаю, что мои родители думают обо мне хорошо, но порой хочется слышать вот такие слова.

Просто Анна другая, поэтому мне так легко говорит всякие комплименты. Она себя любит, знает, что она красивая, умная, даже если это не так для каких-то людей, она знает себе цену. А моя мама себя не любит. Она постоянно рассказывает, как поправилась, или что после 55 лет начнется закат и внешность посыпется. Она дергается от любого намека, что могла что-то не так сделать. Мама говорит, что никто не обязан тебя любить, что нужно вести себя прилично, говорить тихо, быть со всеми вежливой. И я, глядя на нее, считаю, что я самая обычная, ничем не выдающаяся, хотя порой мне хочется чего-то большего, например петь во весь голос на празднике, или признаваться в любви, без страха глядеть в глаза людям и плевать на их мнение. Но это только мои фантазии.

Анна в итоге все-таки уговаривает меня купить немного косметики. Я думаю, что в этом нет ничего страшного, даже моя мама красит ресницы и губы. Если я начну краситься фиолетовыми тенями и красной помадой, это не сделает меня похожей на мачеху.

В какой-то момент я ловлю себя на мысли, что мы с Анной носимся по торговому центру, смеемся, машем пакетами с покупками, она берет меня по руку, поправляет мои волосы, и я чувствую себя легко и расслабленно. Можно представить, что мы две подруги, несмотря на разницу в возрасте. Или мама с дочкой. Я мотаю головой. Нет, лучше подруги. Да, она моя новая подруга. Нужно уверить свое сознание в этом, потому что принять факт, что я чувствую себя с моей мачехой, как с семьей, слишком страшно и сложно.

Мы сидим в небольшом уютном кафе, пьем кофе с пирожными.

— Тебе понравилось? — спрашивает Анна.

— Да, спасибо большое.

— На здоровье.

Раз уж мы стали типа близки, я решаюсь задать вопрос, который давно хотела. То есть, у меня много вопросов к Анне, но пока уместно спросить только это.

— Ты так здорово поешь, но почему только в ресторане? Почему ты не пытаешься куда-то пробиться? — уже спросив, я думаю, что, может, у Анны какая-то травма или неприятная история, связанная с ее карьерой певицы, и мне не стоило это бередить, но слово не воробей.

Анна улыбается, обдумывая ответ.

— На самом деле, я сама мало что сделала, чтобы развиться как певица. Я родилась в этом городе, потом поехала в столицу, потому что здесь меня не устраивал универ. Училась на филолога, как ты знаешь, а потом бросила. Пыталась развиваться в творчестве, ходила на курсы, танцевала, пела, но мне пришлось вернуться сюда.

— Почему?

Анна пожимает плечами:

— Не сложилось. Так бывает, не всегда все в жизни получается. Наверное, невероятные амбиции о покорении столицы и великой славе были просто не моим. Здесь мне лучше, мой родной город, близкие люди. Я стала работать преподавателем по вокалу, а потом меня стали приглашать петь на мероприятиях. Так что я все-таки исполнила свою мечту, более-менее востребованная певица в городе. Пусть и с населением в двести тысяч.

— Но тебе не обидно?

— Нет. Жизнь складывается так, как надо, она сама тебя ведет. У меня любимая работа, прекрасный муж, друзья. Я довольна своей жизнью.

Простота, с которой Анна рассказывает о своих разочарованиях и неудачах, снова меня поражает. Как же так получается, что все вокруг считают ее страшно высокомерной и расфуфыренной? Почему на фотках в соцсетях она выглядит совсем не такой, какой является на самом деле? Может, мне нужно перестать уже об этом думать, откинуть все эти слухи и стереотипы, и составить свое собственное мнение об Анне? Но хорошее отношение к мачехе не сулит мне ничего веселого в жизни, я же должна буду бороться со всеми этими людьми, считающими ее ужасной. С мамой. Нет, еще слишком рано. Я выяснила далеко не все.

И все же, хоть Анна и разоткровенничалась со мной, я не решилась в этот вечер задать ей вопрос о том, что заставляет людей вокруг так дурно о ней отзываться. Потому что еще не время. Или потому, что в глубине души я догадываюсь, каким будет ответ.

7

Я рассказываю Веронике о том, что общаюсь с мачехой. Мне приходится, потому что я боюсь, что не зная о моем прикрытии, Вероника случайно выдаст мою тайную жизнь. Она не смеется, не язвит, только спрашивает:

— Ты правда думаешь, что она тебя любит?

— Слушай, любовь это слишком сильное слово.

— Ну, в смысле, она считает тебя своей семьей?

— Даже я пока что не считаю ее своей семьей.

— И правильно, — Вероника ухмыляется. — Помнишь всякие сказки о злой мачехе?

— Если ты про то, что о ней говорят…

— Дело не в этом, — перебивает подруга. — Везде говорят, что мачеха никогда не полюбит чужого ребенка как своего.

— Где везде?

— Ну, в пабликах женских в интернете у людей часто такая проблема. Типа, девушка встречается с парнем, а у него есть дети от предыдущих отношений, и она их ненавидит, и все в комментах пишут ей, что это нормально, ведь женщина может любить только своего ребенка.

— А на отчимов это распространяется?

— Нет, не знаю, — Вероника хмурится. — Кажется, от отчимов требуют, чтобы они приняли ребенка как своего.

— Как-то странно, тебе не кажется.

— Ну, мачеха это женщина, а у женщин материнский инстинкт…

— Это звучит тупо, — уже перебиваю я. — Наоборот, везде говорят, что из-за инстинкта женщина должна заботиться обо всех детях. И я уже не ребенок вообще-то.

— Ну хорошо, не кипятись.

— Ты прикроешь меня если что, или нет?

— Да! — с нажимом говорит Вероника. — Только в следующий раз придумай другое оправдание. А лучше вообще с ней пореже встречайся, чтобы потом не было больно от разочарования.