Бесплатный фрагмент - Маска судьи

1

Апрельское утро пробудило мир яркими солнечными лучами, проникающими сквозь облачные завесы. Вскоре они проникли в узкую улочку заброшенного района «Сильвер Скай», где вопросительно поблескивали разноцветные окна забытых офисных зданий. Безмолвная тишина окутала район, где ветер неумолимо дул сквозь покинутые строения. Пыль и грязь лениво взмывали в воздух при каждом его вздохе, словно район задержал свое дыхание, ожидая, что случится дальше.

София, девочка двенадцати лет, стояла у края крыши, изо всех сил подавляя дрожь в ногах. Лучи весеннего солнца падали на лицо школьницы, освещая и без того белоснежную кожу, и заставляли сиять ее золотистые волосы. В свете этого солнца она была похожа на фарфоровую куколку с витрины лучшего магазина антикварных игрушек. Ее серые глаза отражали смесь тревоги и стремления. Она давно учуяла запах упущенных возможностей и неосуществленных мечтаний, который тяжело висел в воздухе. Но ей хотелось преодолеть свой страх и найти частичку свободы в этих забытых местах.

Строение, на крыше которого стояла девочка, насчитывало порядком десять этажей и со стороны больше походило на дом-призрак, коих в этом районе было целая уйма. Заброшенное, забытое, никому не нужное здание. Памятник лучшим временам некогда процветающего района, подававшего в свое время большие надежды. Надежды, которым не суждено было воплотиться в нечто большее.

— Вот видишь, страхи только у тебя в голове. Высота не причинит тебе вреда. Теперь подойди ближе к краю, — прозвучало уверенное слово незнакомца, стоящего рядом с девочкой.

— Это слишком опасно. Я же могу упасть… — шептала девочка, голос ее звучал слабо, но настойчиво.

— Опасность всегда приходит вместе со свободой. Мы уже обсуждали это. Ты же хочешь освободиться от своих страхов? — ответил незнакомец, глядя на девочку.

— Да. Но… — дрожь в ее голосе стала более выраженной.

— Ты смелее, чем думаешь, София. — Перехватил незнакомец. — Просто ты сама этого еще не знаешь. Да и к тому же я рядом, так что тебе ничего не грозит. Сделай шаг вперед. Доверься мне!

Что-то в его голосе заставляло школьницу думать, что он знает больше, чем она себе представляет. И именно этот человек сможет помочь ей победить ее страх. Девочка ахнула, сжала пальцы в кулаки, но решительно шагнула вперед. Она была напугана, но сильное желание побороть свою фобию переполняло ее душу. Каждый шаг приближал ее к краю безымянной пропасти. Краю, за который она никогда не смотрела прежде.

Когда девочка, наконец, достигла уголка крыши, незнакомец взял ее руку. Она почувствовала его силу и поддержку, словно это был единственный анкер, удерживающий ее от падения. Через несколько мгновений лицо девочки, некогда цепеневшей от страха, озарилось улыбкой. Напряжение и страх ушли с её лица, и на месте их появилась неподдельная гордость.

«Я смогла! Я сделала это!» — подумала про себя София.

Незнакомец наклонился чуть вперед и прошептал:

— Я верил в тебя. Ты умница… Мне так жаль… Но от судьбы ты не уйдёшь.

В следующий миг, произошло неизбежное: незнакомец нежно сжал руку девочки, а затем с силой оттолкнул ее вперед. София почувствовала, как воздух обволакивает ее тело, а страх и последующая паника стремительно заполняет ее нутро. Верх и низ перемешались в моменте ее падения. Она уже не могла отличить, где начало, а где конец. Затем все скрылось в хаосе, окутанном вечной тьмой.

Падение было быстрое и беспощадное, словно ее судьба не оказывала ей снисхождения. Маленькое тельце хрупкой девочки с громким хлопком приземлилось на асфальт. Звук от падения был настолько громким, что казался не естественным. Глаза девочки, некогда полные жизни, надежд, переживаний, теперь смотрели куда-то в пустоту. Некогда фарфоровая кукла теперь была похожа на тряпичную игрушку, выброшенную за ненадобностью. Алая жидкость постепенно начала образовывать под её бездыханным телом лужу, медленно, но с настойчивой интенсивностью увеличиваясь в размерах, отражая в себе голубое небо и пролетавших мимо голубей.

— Надеюсь, хоть на мгновение ты ощутила свою свободу… Прости нас.

Мы стоим на краю крыши и делаем глубокий вдох.

Ты уже смирился с безысходностью своего положения. Какой прок молить о прощении? Нам не стоит спорить с превратностью судьбы, не стоит сопротивляться. Мы просто должны делать своё дело. Плыть по кровавой реке жизни и исполнить своё предназначение. Можно сказать, что это наша с тобой работа. Нелюбимая тягостная каторга.

Жизнь продолжается. Наше дело ещё не окончено. Нам с тобой ещё столько нужно сделать! И я точно знаю, поверь мне. Нас никто и ничто не остановит. Нам нечего бояться.

Упиваясь сладким удовлетворением, мы почувствовали, как неведомая сила нежно берёт нас за руку и начинает вести к следующей части значимого ритуала. Память о Софии не должна была раствориться в водовороте событий и утонуть в зыбучих песках времени. Мы не можем быть так расточительны. Так непочтительны.

— Мы не забудем тебя, София МакГиллан. Мы почтим твою память… Никто из вас не будет забыт… Ваши жертвы вовсе не напрасны.

2

Вздрогнув, я проснулась в смертельном испуге, чувствуя, как дыхание замерло в горле, словно незримые цепи окутали шею. Залившись звонким кашлем, я попыталась вздохнуть, но попытки были тщетными. На мгновение меня одолела паника. Казалось, что я ухожу под воду и вот-вот захлебнусь.

— Успокойся, Алиса! Это всего лишь сон! — строго приказал голос моего запуганного рассудка.

Глубокий вдох. Выдох. Снова медленный вдох…

Восстановив дыхание и немного придя в себя, я села на свою кровать, услышав под собой скрип деревянной конструкции. Приятный треск кровати в такие моменты возвращал меня в реальность, вытягивая меня из мрачной пучины ночных кошмаров. Полностью вернувшись в реальный мир, я ощутила, как мои руки автоматически потерли глаза, пытаясь привыкнуть к яркому свету, который пробивался сквозь неплотно задернутые занавески. Моя спальня, в которой я провела всю ночь, казалась мне совершенно незнакомой. Простыни были пропитаны потом, создавая неприятное ощущение влажности. Воздух в комнате был настолько душным, что, казалось, сдавливал мои лёгкие подобно железным тисам. Пелена перед глазами затмевала всё пространство комнаты, и я едва разглядела контуры предметов, разбросанных в «творческом» бардаке, который, как обычно, оставался после ночных сеансов «алкотерапии».

Я посмотрела на часы, стоявшие на прикроватной тумбе. Время 14:45. Глупая привычка ложиться спать далеко за полночь однажды точно сыграет со мной злую шутку.

Я медленно переместилась на край кровати, ощутив холодный пол под ногами, который будто впитал в себя остатки тревоги и сомнений. Моё сердце бешено колотилось в груди, пытаясь освободиться от оков страха. Но я знала, что этот кошмар еще не закончился, и наше рандеву с ним совсем не за горами.

С трудом я поднялась с постели, чувствуя, что ноги будто налились свинцом. Медленно, как будто волоча невидимые кандалы, я шествовала по комнате, опираясь на все, что могло служить опорой. Горло, словно пустынная земля, пересохло до такой степени, что я могла чувствовать трещины, расползающиеся по его поверхности. Каждое глотание было мучительным, будто я пыталась проглотить песчаные зерна, которые немилосердно скребли и раздражали мою глотку. Сознание твердило мне, что мне необходимо восстановить водно-солевой баланс, чтобы спасти себя от этой изнурительной жажды. Двигаясь с неохотой, я добралась до своей кухни. Она была маленькой, но светлой, с минимумом мебели и без всяких лишних предметов. Никогда не видела смысла в роскошных бытовых атрибутах, хотя могла позволить себе их приобрести. Зарплата детектива позволяла мне наслаждаться некоторыми материальными благами, но я всегда предпочитала простоту и минимализм.

На старом кухонном столе, покрытым пылью и пятнами, стояла наполовину полная бутылка виски. Психотерапевт, суровый и немного пугающий в своей безупречной белой рубашке, настоятельно рекомендовал воздержаться от алкоголя на время моего неожиданного отпуска. Он говорил о том, что алкоголь только усугубляет моё состояние, но, к сожалению, данная рекомендация была успешно проигнорирована. Слишком много мыслей в голове, которые не дают покоя. Мыслей, из-за которых я не могу отправиться в царство Морфея и найти убежище от своих собственных кошмаров.

Меня зовут Алиса Кроуфорд, и я детектив отдела полиции Лоренса, штата Канзас. Моя жизнь изменилась в один мрачный день, когда мне было всего двенадцать лет. Мой отец пропал при неизвестных обстоятельствах, словно растворился в воздухе, оставив лишь тень загадки. А через некоторое время кошмар стал реальностью. Неизвестный ворвался в наш дом, проник в самые глубины нашей семейной жизни и совершил ужасное преступление. Он убил мою мать, оставив ее безжизненное тело на полу, и чуть не лишил жизни меня. Я чувствовала, как его холодные пальцы сжимали мою шею, лишая меня воздуха и надежды на спасение. Но в последний момент, словно с небес, на помощь пришел мой дядя, Джеймс Кроуфорд, офицер полиции. Он смог отогнать преступника, чтобы тот не завершил свое дело. Но прежде чем исчезнуть во тьме, неизвестный поджег наш дом, оставив его на съедение всепожирающему пламени.

Я получила сильную травму головы, и с тех пор воспоминания о том злополучном дне стали смутными, словно затерянными в бездонной пропасти моего разрушенного разума. Всплывают образы, словно призраки из прошлого: крики матери, горящий дом, лужи крови на полу и то, как сильные мужские руки сдавливали мою тонкую шею, отнимая у меня последние капли жизни.

«Господи… Если бы не Джеймс…» — вспыхнула беспокойная мысль.

Воспоминания об этом эпизоде вызывают у меня мурашки по коже. Постановив, что когда-нибудь стану детективом, как мой отец и дядя, я решила продолжить семейное дело. У меня были все предпосылки: прекрасное здоровье, острый ум и, самое главное, развитое чутье.

Мой отец всегда говорил мне, что в первую очередь нужно доверять своей интуиции. Что такое интуиция? Некий сверхъестественный дар? Экстрасенсорное восприятие? Суперспособность? Нет. Это всего лишь результат подсознательного анализа. Естественный процесс работы серого вещества. Мозг человека — уникальный сложный механизм, все аспекты которого до сих пор не изучены. И интуиция — важный инструмент в работе детектива, без которого раскрыть сложное дело не представляется возможным.

Задумчиво размышляя об этом, я неосторожно налила кипяток в банку с растворимым кофе, а не в стоящую рядом кружку.

«Ну… Замечательно!» — прозвучал внутренний голос с иронической насмешкой.

Нет, я точно не погибну в перестрелке или не стану жертвой серийного убийцы, которого я преследую. Я умру от голода или случайно выпрыгну из окна, приняв его за дверь в ванную комнату. Уверена, что ни один из моих коллег не удивился бы такому раскладу.

Размышления прервал телефонный звонок. Звонил мой дядя и по совместительству шеф отдела полиции. Причин не отвечать на звонок у меня не было.

— Слушаю, шеф. — Сказала я, стараясь изобразить некое подобие бодрости.

— Детектив Кроуфорд, звоню поинтересоваться вашим состоянием здоровья. — Официальным тоном произнес мой дядя, обращаясь ко мне, как к обычному рядовому сотруднику.

— Ты звонишь мне в такую рань, чтобы поинтересоваться моим здоровьем?

— Три часа дня, Алиса. И если ты помнишь, твой отпуск заканчивается сегодня.

— Что-то случилось, Джим? Снова он? — заранее точно зная ответ, спросила я, изобразив заинтересованность.

— Он? Нет-нет, Дантист тут не причём! Скорее всего, это просто несчастный случай.

После недолгого молчания я, наконец, задала разумный вопрос:

— Так и зачем ты звонишь? И да, со здоровьем всё в порядке. Не томи и говори, как есть.

— Постараюсь быть кратким. Погибшая девочка, подросток двенадцати лет. Уже установили её личность. София МакГиллан, дочь друга нынешнего мэра города. Вскоре после того, как наши ребята оповестили родителей погибших, мне позвонил помощник мэра Альберта и настоятельно попросил «тщательно» расследовать дело и найти виновных, если таковые имеются. Ты представляешь? «Тщательно»! Твою мать! Как будто без его наставлений мы бы сделали это спустя рукава. — Джим ненадолго замялся, видимо, выдохнув, дав себе время погасить огонь негодования и раздражения. — В общем, всё выглядит как несчастный случай или самоубийство. Но никто не знает, почему девочка оказалась в заброшенном районе города, в пяти милях от школы. Был ли с ней кто-то, сама ли она добралась сюда — неизвестно. — Джим прервал свой монолог, как будто о чём-то задумавшись, а затем продолжил: — Завтра утром по этому поводу у нас будет совещание. Я хочу поручить тебе это дело. Форрестера и Хайнеман я отправил опросить персонал школы. Всю информацию получишь на совещании. Есть вопросы?

— Кто нашёл тело девочки? Кто вызвал полицию?

— Бездомный. Он нашёл тело Софии и позвонил в 911. Ещё вопросы?

— Нет, капитан. Завтра буду как штык, — ответила я без особого энтузиазма.

— Не засиживайся допоздна. Завтра ты должна быть во всеоружии. Ты ведь не пьешь в свой отпуск, я надеюсь?

Бросив взгляд на недопитую бутылку, я ответила:

— Нет. Всё в порядке, Джим. Никакого алкоголя.

— Вот и хорошо. Завтра в 7:00. И ради Бога, не опаздывай, как обычно! — сказал Джим и повесил трубку.

Капитан Джеймс Кроуфорд, ныне шеф отдела полиции. После инцидента в моём родном доме он оформил надо мной опеку, и я достаточно долгое время жила с ним и своей кузиной Джессикой. Его жена ушла от него, когда у Джесс обнаружили злокачественную опухоль позвоночника. Она оставила их, вынуждая Джима самому разбираться с ужасными проблемами. Но, слава Богу, всё обошлось: Джессику прооперировали и смогли удалить опухоль. Однако болезнь не прошла бесследно. Во время операции возникли осложнения, из-за которых Джессика не могла впоследствии нормально ходить на своих двоих и перемещалась исключительно с помощью трости. Мы с ней были очень дружны. Можно сказать, что она была мне сестрой. С тех пор ничего не поменялось, хоть общаться и видеться мы стали куда реже.

Майкл Кроуфорд. Мой отец пропал двадцать лет назад, когда я была ещё ребёнком. Просто в один вечер он не вернулся домой. Ни трагически погиб в перестрелке, ни ушёл из семьи из-за тирании своей жены. Нет. Он просто исчез. Герой полицейского управления, прекрасный детектив и любящий отец в один прекрасный день просто испарился.

— Я помню день, когда это случилось.

Поздним вечером, когда солнце уже скрылось за горизонтом, я вышла из своей спальни и наткнулась на него у порога нашего дома. Взгляд его был наполнен нервозностью и яростью. Атмосфера вокруг нас словно наполнилась электричеством. Мне не хватает точности в воспоминаниях, но я чувствовала, что что-то не так. Может быть, мама и он снова поссорились, и он решил уйти на время, чтобы успокоиться. Он так делал после каждого скандала, и это стало для меня обыденностью. Я даже не окликнула его, не привлекла его внимание в тот день, потому что все казалось вполне очевидным.

Если бы я только знала, что это будет наш последний вечер. И что больше никогда не увижу его приветливой улыбки… Каждый день я ждала его возвращения, надеясь, что он снова появится, обнимет меня с нежностью и поделится одной из своих уникальных шуток, которые понимали только мы двое. Но, к сожалению, этого не случилось. Прошло уже много времени с того дня, когда мы виделись в последний раз, и его отсутствие не давало мне покоя. Я всегда надеялась на его возвращение, но с каждым днем эта надежда тускнела. И даже сейчас, спустя столько времени, эта мысль все еще мучает меня.

Иногда я заполняю свою голову ужасными и мрачными мыслями. Что лучше было бы услышать, что он ушел к другой женщине. Женился на ней. Создал семью, а меня просто бросил и забыл. Или что его тело обнаружили в каком-то заброшенном отеле с множеством колото-резанных ран. Ведь ничто не пугает человека так сильно, как неизвестность.

Куда он ушел? Жив ли он? Если он жив, то почему он не пытался связаться со мной? Столько вопросов, на которые можно только гадать. Моё воображение рисует самые разные сценарии. Я не ребенок уже давно и пережила множество детских страхов, фобий и комплексов, но… Но страх неизвестности все еще охватывал меня и никак хотел отпускать.

3

Утро в Лоренсе, как и всегда, наступило тихо и незаметно. Я села за руль своего серенького «Форд» и отправилась на работу в полицейский участок. Открыв окно, я вдохнула влажный воздух, который казался пропитанным безысходностью и скучной рутиной.

Лоренс — город, где ничего не происходит, где время застывает в монотонности будней. Мой путь вел через узкие улочки, окруженные высокими заборами и пустыми домами. Лишь иногда встречались прохожие, которые вяло шагали по тротуарам, словно запертые в этой безжизненной сети. Стены зданий казались обветшалыми, окна затянутыми пылью, а деревья словно склонялись под тяжестью невыносимой скуки. Время от времени я проклинала себя за то, что оказалась в этом захолустье. Этот город поглотил меня, как темная бездна, и я потеряла всякую надежду на то, что здесь когда-нибудь что-то изменится. Но кто знал, что гром прогремит среди ясного неба? Больше года назад начались серийные убийства, которые внезапно прервали спокойствие нашего города. Впервые за долгое время в городе что-то происходило, но это было нечто зловещее. Местные жители стали жить в постоянном страхе, а полицейский участок, где я работала, превратился в центр нервного напряжения и беспокойства.

Личности жертв остановлены не были, но полиция считает, что они были проститутками либо любительницами путешествовать автостопом. Их изуродованные тела убийца оставлял вдоль основной автомагистрали. В прессе прозвали его «Дантистом» за привычку забирать с собой определенные трофеи — зубы своих жертв. Также у всех жертв маньяка была общая черта — рыжие волосы.

Серийные убийцы любят трофеи, ведь они помогают им вернуться в момент убийства и испытать чувство удовлетворения от выполненной работы. Всё, что известно полиции на данный момент: убийца, скорее всего, мужчина от двадцати пяти до пятидесяти лет, левша, очень осторожен и умен. На месте преступления не нашли ни отпечатков пальцев, ни следов ДНК, вообще ничего. Свидетелей, разумеется, тоже нет. Власти опросили десятки потенциально возможных свидетелей, но безрезультатно. После четвертой жертвы делом заинтересовалось Федеральное Бюро Расследований, однако далеко продвинуться они не смогли.

Дантист совершал одно убийство ровно раз в три месяца. Но с момента последнего прошло уже больше четырёх месяцев.

Почему он остановился? Решил завязать? Или испугался повышенного внимания к своей персоне? Никто точно не знает. Кроме него самого, разумеется. Но известно одно: от привычки убивать так просто не избавиться. И, скорее всего, рано или поздно он снова начнет это делать.

От зависимости нельзя избавиться в одночасье. И даже страх быть пойманным вряд ли остановит его. Так считают многие детективы и агенты ФБР. По сути, они ждут следующего убийства в надежде, что в этот раз он ошибётся и оставит какие-то улики. Появится случайный свидетель или что-то в этом роде.

— Но он не ошибётся. Он слишком умён для подобных промахов.

Так почему он остановился? Я уверена, что знаю ответ на этот вопрос. Охотиться стало сложнее: освещение в СМИ, подключение ФБР к расследованию. Люди стали более подозрительными, стали присматриваться к каждому встречному, несмотря на то, что у полиции не было даже примерного описания преступника. Но он всё же боится быть пойманным. Дантист не хочет оказаться за решеткой. А потому сейчас борется со своими желаниями, своими естественными потребностями хищника и выжидает удачного момента.

Существует миф, что каждый серийный убийца тайно мечтает о том, чтобы быть пойманным. Что после ареста они станут знаменитостями, будут давать интервью, сниматься в фильмах, основанных на их жизни, полной мрачных и травмирующих событий, которые привели их к такому исходу. Жажда внимания и признания. Лично я считаю, что это полная ерунда. Несомненно, некоторые из них стремятся к известности, славе и признанию, но это лишь единицы. Обычно такие серийные убийцы — неудачники, жаждущие любви и внимания общества. Их обычно рано или поздно ловят. Но кто-нибудь задумывался, сколько таких убийц на свободе сейчас действуют по всему миру? Десятки, сотни?

История свидетельствует о том, что не всегда удается поймать таких преступников. И некоторые из них умирают не в тюремной камере, на электрическом стуле или в газовой камере. Нет. Иногда они просто умирают от старости, порой даже в кругу своей семьи, не подозревающей об их злодеяниях. И что-то подсказывает мне, что такая же судьба ждет и Дантиста.

Подъезжая к парковке полицейского управления, меня вдруг посетило странное чувство, которое я не смогла сразу идентифицировать. Сердцебиение участилось, на коже появилась испарина.

— Волнение? Тревога? — спросила себя я.

Никогда ещё прежде не сталкивалась с таким наплывом чувств, приезжая на место своей работы. Я заняла своё привычное парковочное место, продолжая копаться в своей голове и анализируя то, что чувствую в данный момент. Самоанализ — привычка, от которой сложно избавиться. Хотя некоторые мои пристрастия действительно заслуживали того, чтобы оставить их за пределами своего существования.

— Неужели в глубине души я до сих пор…

Мои размышления прервал стук в стекло моего автомобиля. Невольно вздрогнув, я быстро повернула голову, чтобы увидеть возмутителя моего спокойствия. Это был детектив Джейкоб Форрестер. Как всегда со своей дежурной улыбкой в тридцать два зуба.

Я опустила стекло с левой стороны:

— С возвращением в задницу мира, детектив Кроуфорд! — поприветствовал меня Джей с неизменно раздражающей бодростью в голосе.

— Доброе утро, детектив Форрестер. Я могу попросить тебя больше так не делать. У меня чуть душа в пятки не ушла… — ответила я с натянутой улыбкой.

Я открыла водительскую дверь и вылезла наружу. Форрестер сделал шаг назад. В руке он держал два больших картонных стакана. По запаху нетрудно было догадаться, что это кофе.

— Держи, это тебе, — сказал Джейкоб, протягивая мне один стаканчик.

— Спасибо. Чёрный без сахара?

— Конечно, как ты любишь! Тройной эспрессо. Бурда, от которой даже покойник поднимется. Как ты?

— Работа с «мозгоправом» пошла мне на пользу. Не думала, что это действительно окажется эффективным методом борьбы со стрессом.

— Да я бы тебя давно к нему направил, если честно! — посмеялся он, а затем с загадочной интонацией спросил: — А ты все его рекомендации соблюдаешь?

— Приходится… А что? — с недопонимаем спросила я.

— А приём спиртного входил в рекомендации врача? Просто если да, то дай его номерок!

— Ты о чём?

— В твоей машине все окна запотели. Или ты…

— Это от испуга. — Оборвала я. — Ты в следующий раз стучись погромче, не стесняйся. А лучше сделай пару выстрелов в воздух, в качестве приветствия. — Сказала я, сама не понимая, что конкретно подразумевала под этой фразой. Нелепая попытка отшутиться. Но я осознавала, что этого будет достаточно, чтобы Форрестер спрыгнул с этой щекотливой темы.

— Ха! Да понял я. Прости, не хотел тебя пугать. Ну, если только чуть-чуть.

Детектив Джейкоб Форрестер. Вечно позитивный, энергичный и доброжелательный мужчина тридцати двух лет. Умом и сообразительностью он особо не выделялся, но умел найти подход, казалось бы, к любому человеку. Что удивительно, даже ко мне. Болтая о всякой чепухе, мы шли к зданию полицейского управления и пили свой кофе, ожидая обычного, ничем не примечательного рабочего дня, коих было уже сотни. Сотни беспросветных, однообразных серых деньков.

Мой отец всегда говорил мне, что работа детектива сильно отличается от того, что нам показывают в кино и пишут в книгах. Погони, перестрелки, захватывающие дела: всё это, конечно, имеет основание считаться действительностью, но в реальности 95% времени занимают порой бестолковые опросы свидетелей, бумажная работа и отчёты. Терпеть не могу составлять отчёты. Но без этого никуда. Одним словом, беспросветная скука. Так мне казалось. До сегодняшнего дня.

4

Совещание прошло как обычно. Пустая трата вре­мени. И мало того, оно продлилось целый час! Це­лый час моего времени, кото­рый можно было потра­тить с пользой!

Всё, что мы выяснили по окончанию монотон­ного совещания, так это то, что: Джим явно не в вос­торге от этого дела из-за того, что в него лично вме­шался мэр, и то, что девочка ушла домой после того, как она почувст­вовала недомогание на уроке по фи­зической подго­товке. Родителям она не сообщила о том, что уйдет с уроков раньше. Вышла с территории школы в 10:30, что подтвердил охран­ник. А дальше её след обрывается. Мне и Форрестеру Джим поручил отправиться в го­род­ской морг, дабы ознакомиться с результатами вскры­тия, которые должны были быть готовы уже после обеда. По­сле чего нам нужно было опросить родите­лей жертвы.

Мы отправились в городской морг на служебной машине.

Весеннее небо было на удивление ясным. Обычно в это время у нас часто идут проливные дожди. Но не в этот раз. Теплые солнечные лучи приятно ласкали кожу, а еле ощутимые порывы ветра мягко колыхали уже распустившуюся листву. Казалось, что безмятежность солнечного дня нежно обволакивала все вокруг, погружая сознание в теплую ванну. Я вдыхала прохладный воздух, сидя на пассажирском сиденье.

Джейкоб вел автомобиль, и по его выражению лица я понимала, что он не в духе. Так было всегда, когда приходилось посещать морг. Форрестер не был трусом. Наоборот, на него всегда можно было положиться в критической ситуации. И я уверена, он бы и жизни не пожалел ради спасения своего напарника. Но вида трупов он не переносил и старался всячески избегать даже лишний раз глядеть на покойника. Но по понятным причинам этого, конечно, нельзя было избежать в полной мере. Такова наша работа. Смерть — неотъемлемая часть работы детектива.

Когда Джей нервничал, он начинал непрерывно поглощать всякую дрянь: соленый арахис, чипсы, конфеты и тому подобное. Этот раз не стал исключением. Ассортимент пополнился мармеладными мишками, которых он поедал по пути к нашему месту назначения. Привычки. От них сложно избавиться, но Джей не видел в этом никакой проблемы. Хотя я уже советовала ему провериться у гастроэнтеролога, ведь ни одно пагубное пристрастие ещё не проходило мимо, не оставив печальный след на здоровье человека. Кому, как не мне это понимать.

— Мы приехали! — выпалил Джейкоб с набитым мармеладом ртом. — Давай-ка закончим с этим поскорее.

— Ты можешь остаться в машине, Джей. Я сама справлюсь. — Ответила я, уже открыв дверь, дабы поскорее выбраться наружу.

— Нет-нет! Всё в порядке! — обнадёживающе заявил он. Энергичным рывком открыл дверцу и выскользнул из авто, затем, глядя на меня, добавил: — Да, и к тому же вдруг ты упустишь какую-нибудь деталь? Две головы лучше, чем одна, правильно?

— Я? Упущу деталь? Ты, верно, прикалываешься, да?

— Не будь столь самонадеянной, Алиса. Не забывай, я ведь тоже детектив, а не твой личный водитель, — ответил он с вызовом в голосе и присущей ему мальчишеской храбростью.

— Ну ладно, сам напросился. Пойдём. Только ради Бога, оставь мишек в машине.

Мы пошли ко входу в городской морг. Идя по парковке, мимо нас проходили люди, и меня посетило тревожное чувство. Я всегда старалась избегать смотреть в глаза прохожим, но в этот раз нежелание пересечься с чьим-либо взглядом было каким-то болезненно острым. Я ускорила шаг, стараясь убежать от мнимой опасности, а Форрестер шёл позади меня. Прямо у самой двери Джейкоб вдруг опешил:

— Знаешь… Ты права, мне лучше остаться снаружи. Неважно себя чувствую, — неуверенно произнес он.

Я посмотрела в его глаза, в которых читалось беспокойство и тревога. Мне всегда казалось, что это совсем неподобающее качество для детектива полиции, но всё же уже смирилась с этой его слабостью.

Я ехидно улыбнулась ему в ответ на его нелепое оправдание и вошла внутрь. Ничего не меняется. Стабильность — это то, что я ценила в Форрестере. Да и к тому же меня одной будет вполне достаточно.

Я шла по длинному коридору, выкрашенному в отвратительный молочно-зеленый цвет. Стук каблуков ритмично разносился по всему помещению, резонируя со стенами, вызывая чувство предвкушения где-то внутри меня. Если улик на месте преступления недостаточно, а свидетелей нет, то покойник может заполнить пробелы, необходимые для дальнейшего расследования.

Я прошла мимо поста охраны, кивнув сидевшему за столом сторожу. Угрюмый тучный чернокожий мужчина, разменявший пятый десяток лет. Всегда удивляло, как такой огромный мужик спокойно усиживается на таком хрупком маленьком стульчике. Неужели финансирования недостаточно, чтобы выделить бедному охраннику нормальное кресло? Хотя в его случае здесь бы лучше подошло что-то более надежное. Каменный трон, например. На вид в нем было килограмм 150, а то и все 160.

Пройдя мимо него, я заметила, что он слегка наклонился вперед, чтобы сделать запись в журнале посещений. Стул при этом издал жалостливый визг, моля о пощаде или скорее даже о милосердной смерти. Иногда я чувствовала себя так же, как этот маленький стульчик, который вот-вот раздавит огромная задница, именуемая жизнью. Отбросив эту странную мысль, я, наконец, дошла до места назначения. Кабинет для вскрытий. Здесь меня, как обычно, ждал Фрэнк.

Фрэнк Миллер. Главный патологоанатом и настоящий эксперт в своём деле. Сколько себя помню, он всегда работал в городском морге. Энергичный, легкий на подъём и слегка старомодный в своих высказываниях старичок в очках с круглой оправой. В его речи прослеживался едва заметный английский акцент. Видимо, сказалось то, что всё детство и юность он провел в Лондоне, забрав оттуда с собой, помимо манеры своей речи, ещё и большую любовь к чёрному чаю. Приходя сюда, у меня было ощущение, что я прихожу не по работе, а в гости к своему горячо любимому дедушке. Да и он относился ко мне как к внучке. По крайней мере, мне так казалось. Или я лишь хотела так думать. Мы все живём в мире иллюзий и оцениваем окружающий мир через призму собственного восприятия, и я не являюсь исключением.

— О, Алиса! Доброе утро! Жаль, что имею честь видеть вас при столь печальных обстоятельствах. Собственно, как оно обычно и бывает. — Посмеялся Фрэнк, а затем продолжил: — Я как раз заварил свежий чай. Не хочешь чашечку?

— Нет, спасибо, Фрэнк. Я ненадолго. Мне ещё опрашивать родителей жертвы. Нашли что-нибудь интересное?

Фрэнк немного изменился в лице. В его интонации начали проявляться нотки грусти и какой-то зловещей иронии.

— Интересное. Хах. Да. Можно и так выразиться, коль вам угодно. — Улыбка сползла с его лица. Он бросил тяжёлый печальный взгляд на труп девочки, накрытый белоснежной простынёй. — Знаешь, иногда я ненавижу свою работу. Могу представить, что сейчас чувствуют родители этой девочки. Потерять ребёнка. Это очень тяжело. И от этого никогда уже не оправишься.

Доктор Миллер был отличным патологоанатом и судмедэкспертом, но у него была одна единственная слабость. Если в морг доставляли тело ребёнка или подростка, он сразу менялся в лице, становился дёрганым и раздражительным. Определенно, такие случаи очень расстраивали его. Я никогда не спрашивала, но думаю, что это связано с тем, что и его в своё время не обошла горечь утраты. Мне ничего неизвестно, но я знаю, что его сын однажды вышел из дома и не вернулся. Что с ним случилось, до сих пор неизвестно. И я понимала, что он чувствует, ведь с моим отцом произошла практически та же история.

Какое-то время Фрэнк молчал, сознанием погрузившись в мрачный поток своих мыслей, а затем, взяв себя в руки, подошёл к телу. Он бережно снял с неё простыню, открыв только лицо и плечи девочки.

— Процедура вскрытия не показала ничего, что можно было назвать «интересным», детектив Кроуфорд. Однако обратите внимание на левое ухо девочки.

Я подошла поближе к телу и склонилась немного вперед, чтобы внимательно посмотреть на находку доктора Миллера. На левой мочке уха я заметила рваную рану.

— Эту рану девочка могла получить при падении? — спросила я, понимая, что это маловероятно. Я задала этот вопрос скорее машинально.

— Отнюдь нет, моя дорогая. Но дело здесь совсем не в этом. Вопрос не в том «как», а «когда» девочка получила эту рану.

— Когда же? — в голове начали активно работать шестеренки, и тут для меня снизошло осознание: — Эта рана получена посмертно? Так ведь?

— Совершенно верно, детектив! По характерным признакам, удалось определить, что данное увечье девочке нанесли уже после смерти. Думаю, что на месте этой раны была сережка. Собственно, вторая пара была на своём законном месте.

Сердечный ритм ускорился. В голову ударила кровь, и я почувствовала приятное тепло в животе.

— Стой! Пока рано делать выводы.

— Вы предполагаете, что это не несчастный случай? Доктор Миллер?

— Дорогая, моя работа — проводить вскрытия, а вот выстраивать подобные теории и искать виноватых — уже исключительно ваша прерогатива. — С теплотой в голосе сказал мне Фрэнк. Сделав паузу, как будто ища, что сказать, он добавил: — Может, всё-таки хочешь чайку? Поможет настроиться перед разговором с родителями. Я знаю, как ты не любишь подобные мероприятия и…

Наш разговор прервал влетевший в кабинет лаборант:

— Доктор Миллер, я оставил отчёт, который вы просили у вас в кабинете!

— Спасибо, Мартин. Вы, как всегда, очень любезны. — Ответил ему Фрэнк с каким-то лёгким недоверием. — Ты отправил запрос, о котором я тебя просил?

— Запрос? — парень заметно затушевался. — Простите, доктор Миллер! Из головы совсем вылетело.

— Господи, Мартин! — раздраженно гаркнул Фрэнк. — Это нужно было сделать ещё утром! Твоя рассеянность в последнее время очень удручает меня.

— Простите, доктор Миллер, я… Я сейчас же займусь этим!

— О, нет-нет-нет, юноша! Боюсь, из-за вашей беспечности я так потеряю работу! И кто будет платить мне пенсию? Не вы ли? Я сам этим займусь. А вам бы не помешало нормализовать свой сон, юноша! А то мне начинает казаться, что ваши круги под глазами скоро растекутся по всему вашему лицу, и в один прекрасный день я перепутаю вас с одним из наших клиентов и ненароком проведу вскрытие.

Мартин Фримен. Я знала его ещё со школы. Мы учились с ним в одном классе. Казалось, что он живет в какой-то временной капсуле, ведь со школьных времен он почти не изменился. Ему чуть больше тридцати, но выглядел он лет на четырнадцать. Тощий темноволосый очкарик с огромными синяками под глазами. Единственная вещь, которая выдавала в нем взрослого — щетина, редкими островками росшая на его лице. Боюсь представить, что было бы, если бы он решил отрастить бороду. Но самое странное то, что он с детства не менял свою причёску, которая была похожа на то, что стригли его под горшок.

— Жуть. Не самый лучший выбор, чтобы надеяться расстаться с девственностью.

— Алиса… Привет! — с дрожью в голосе, обратился ко мне Фримен и протянул мне руку.

— Привет, Мартин. Как работа? — я пожала его руку, что выглядело немного неуместно.

— Да. В целом… Всё как обычно. Вскрытия, анализы. Ну… Сама понимаешь, — сказал лаборант, поправляя свою «изящную» укладку.

Вдруг я заметила, что его левая рука перебинтована, а сквозь марлевый бинт виднеется едва заметное алое пятно.

— Ты поранился? С тобой всё в порядке? — спросила я, изображая искреннее беспокойство и внимательно осматривая его руку.

— Нет! — опешил Мартин, спрятав в руку в карман медицинского халата. — То есть да. Но это случайность! Сплю в последнее время мало. От того чуток рассеянный стал.

— Чуток?! — искренне возмутился Фрэнк, подняв левую бровь. Лицо Миллера наполнилось багровым отливом. Он сердито смотрел на Мартина, словно ожидая, что его риторический вопрос вызовет у лаборанта хоть каплю раскаяния.

— Ещё раз извините, доктор Миллер. Больше этого не повторится! Я пойду, пожалуй, займусь своими делами. — Извиняющимся тоном протараторил Фримен и, повернувшись ко мне, сказал: — Удачи, Алиса, и… Хорошего тебе дня. Заглядывай к нам чаще! — покраснел лаборант, изобразив жалкое подобие улыбки, и спешно удалился из помещения.

Фрэнк проводил его тяжелым взглядом, наполненным скорее досадой, нежели гневом. Он был показательно строг с Мартином, но никогда не злился на него в действительности. Издержки воспитательного процесса.

— Ох, Мартин, Мартин. — Раздосадовано произнес доктор Миллер, смотря на дверь, через которую вышел неряха. — Талантливый молодой человек, но такой рассеянный! Вечно бродит где-то в закромах своего разума и лишь изредка уваживает меня своим вниманием. Мне иногда кажется, что я говорю не с ним, а с его аватаром, пока сам юноша пребывает где-то в своём мире.

— Он со школы таким был, Фрэнк. Вечно витал в облаках, увлекался коллекционированием жуков, каких-то растений и тому подобное.

— Соглашусь с вами, однако есть одно «но». Раньше он всегда исполнял свою работу! Я мог всегда положиться на него, а сейчас… — Фрэнк покачал головой. — Он как сам не свой!

— А что у него с рукой? — поинтересовалась я.

— Говорит, поранился, когда занимался резьбой по дереву, — сказал доктор Миллер и начал улыбаться во весь рот.

— Резьбой по дереву? Это шутка? Своими работами с вами не делился?

— Да что вы! Юноша настолько скрытен, что я даже не знаю, есть ли у него дама сердца. Хотя, что-то мне подсказывает, что есть, — расплылся Фрэнк в пропитанной хитростью улыбке.

— Завидую я его пассии. Он такой романтик. Как то в восьмом классе он подарил мне живую лягушку в стеклянной банке.

— Хах. Ну что сказать? Мальчик, видимо, хотел поделиться с вами тем, что он считал весьма ценным для себя.

— Да всё бы ничего, но он предложил мне препарировать её у него дома после уроков.

Доктор Миллер начал громко смеяться. Я оглянулась по сторонам, как будто мертвецы в морге могли проснуться от его заразительного смеха.

— Да уж! Но в этом весь наш Мартин, — мягко произнес патологоанатом.

— Ладно, Фрэнк. Если это всё, то я пойду. Форрестер ждёт меня в машине, и боюсь, если я задержусь слишком надолго, то он заработает себе диабет.

— Опять остался снаружи? — с небольшой долей удивления спросил он.

— Да. Всё никак не может заставить себя зайти внутрь.

— Ну что ж, у каждого у нас свои недостатки.

— Да, но он как-никак детектив. Хотя, наверное, я уже привыкла… За столько лет работы с ним уже и не обращаю внимания.

— Ну, ничего. Может быть, однажды я всё же смогу познакомиться с твоим напарником, — сказал Фрэнк и отошёл в сторону уже закипавшего чайника с водой. Чайная церемония по расписанию.

— Ладно, я пошла. Ещё увидимся, — сказала я и направилась к выходу.

— Хорошего дня, детектив Кроуфорд. Берегите себя! — ответил мне вдогонку доктор Миллер.

5

Теперь нам предстояло посетить район «Эпл Кэньон» и опросить Тома и Элизабет МакГиллан, родителей погибшей школьницы. За рулем по-прежнему был Джейкоб.

— Я говорил тебе, что ты порой пугаешь меня? — обратился ко мне Форрестер, не отрывая взгляд от проезжей части.

— В смысле? Я что, похожа на жмурика? — игриво улыбаясь, спросила я.

Он недовольно нахмурился. Кажется, что его всерьез задела моя колкость.

— Не издевайся! — Пробурчал он. — Я не об этом! — Громко выдохнув, он продолжил: — Ты сидишь и улыбаешься. Только ты можешь выходить из морга в таком приподнятом настроении. Это жутко!

— Тебе бы уже давно пора привыкнуть. С мёртвыми мне работать куда приятнее, чем с живыми. А тебе наоборот. Так что мы идеально дополняем друг друга.… А ещё мне кажется, что это дело будет занимательным.

— Серьезно? Как по мне, ничего особенного… Что же в нем занимательного? Доктор Миллер что-то нашёл?

— Сережка.

— Не понял тебя?

— София погибла от падения с высоты, но одно увечье она получила уже посмертно. На мочке уха была рваная рана, и, как заключил доктор Миллер, она получила ее, будучи уже мертвой. А что из этого следует?

Джейкоб свел брови и, продолжая смотреть на дорогу, стал активно напрягать извилины.

— Ты хочешь сказать, что кто-то сорвал с неё сережку уже после падения? Верно?

— Это хочу сказать не я, Джейкоб. Это факт. Так вот, идём дальше. Кому могла понадобиться сережка, да ещё и с трупа маленькой девочки?

Форрестер стал стучать фалангами пальцев по рулю, заметно прищурившись. И спустя некоторое время выдал продукт своих умозаключений:

— Проклятый бомж! Я знал, что с ним что-то не так!

— Прости, что? — искренне удивившись, спросила я.

— Бездомный, который обнаружил девочку и сообщил в полицию. Мне он сразу показался подозрительным. Он мог прихватить сережку до нашего приезда!

— Ты серьезно? Ты считаешь, что этот бездомный убил девочку и забрал серьгу?

— Погоди, о чём ты? Что значит «убил»? — удивленно спросил Джей, наконец-то оторвавший взор от проезжей части. Он посмотрел на меня так, словно я сказала что-то противоестественное. — Я думал, что это несчастный случай. Мы ведь эту версию прорабатываем?

— Хорошо. И зачем бездомному понадобилась сережка? Ещё и без второй пары. Да и к тому же, стал бы он сам вызывать полицию после этого?

Джей снова замолчал, уставившись на дорогу.

— Пожалуй, стоит прервать его раздумья.

— Я предполагаю, что девочка упала с высоты не по своей воле, Джей. Скорее всего, её кто-то отвез туда. Кто-то, кому она доверяла. И этот кто-то столкнул её с крыши. Одна бы она не осмелилась поехать в такую даль, чтобы просто полазать по высоткам. Это бред. А потом этот кто-то забрал её сережку. Как…

— О, нет-нет, ты опять за своё! — перебил меня он. — Трофей? Ты к этому клонишь? Прости, конечно, но мне кажется, что ты опять натягиваешь сову на глобус, Алиса.

Ничего не меняется. С каким делом мы бы не сталкивались, Джейкоб никогда не упускал возможности со мной поспорить. Иногда это помогало мне взглянуть на ситуацию под другим углом, а иногда это был просто бессмысленный спор ради спора.

— Ну, хорошо. Какова ваша версия, детектив Форрестер? Девочка самостоятельно отправилась в забытый Богом район, чтобы полазать по крышам, оступилась, упала с высотки, а потом её обнаружил какой-то бомж, который вызвал полицию, после чего решил упереть сережку? Чушь! Зуб даю, её убили, Джейкоб.

Форрестер помрачнел. На его лице прорезалась сложная эмоция, которая до боли мне была знакома. Скепсис.

— Считаешь, что мои доводы не обоснованы, да? — возмутилась я.

— Нет, но… Они порой притянуты за уши. Пойми меня правильно. Я доверяю твоей интуиции, но мне порой начинает мерещиться, что в любом деле ты нарочно ищешь признаки умышленного убийства. — Джей сделал паузу, остановившись на красный сигнал светофора. — Это всё из-за Дантиста? Я прав?

— Нет! Дело не в этом, Джейкоб! — отрезала я. — Я просто выдвигаю теории, исходя из улик, что у нас имеются. Мы уже говорили об этом, и не раз. И Дантист тут вовсе не причём!

— А как по мне, ещё как причём! После того как он появился, твои теории стали куда безумнее. И не отрицай, у тебя есть привычка усложнять простые дела и видеть то, чего на самом деле нет. Ты как будто хочешь, чтобы очередная бытовуха оказалась каким-то серьезным, запутанным делом.

— Ты также спорил со мной, когда мы занимались делом Клэр Салливан! А я тебе с самого начала говорила, что она не сбегала из дома, а была убита. И, как сам знаешь, я оказалась права. Так что не говори мне больше, что я «натягиваю сову на глобус». Лучше бы ты чаще прислушивался ко мне! — Я всерьез распалилась. Джейкоб почувствовал это и тактично промолчал. Он всегда понимал, когда стоит остановиться.

Красный сигнал светофора сменился на зелёный, и мы тронулись с места. Между нами возникла неловкая пауза.

— Это всё из-за дантиста?

Я знаю, к чему он это. В нашем городе чуть более года назад объявился серийный убийца, а я, как считал Джейкоб, приложив все усилия для его поимки, ничего не смогла сделать. Моё первое серьезное дело, а я оказалась бесполезной. Теперь он считает, что у меня паранойя, и я вижу серийных убийц там, где их нет. Я не стала переубеждать его в обратном. В каком-то смысле меня это даже устраивало.

— Почти приехали. — Прервал тишину Форрестер. — Район «Эпл Кэньон». Нам нужен вон тот дом. — Он указал пальцем на огромный белый коттедж, и, немного помолчав, сказал: — И все-таки того бомжа стоит проверить. Я серьёзно!

— Я смотрю, ты в него мёртвой хваткой вцепился. Предоставлю этот допрос тебе, Джейкоб, а то боюсь, не уснешь ночью.

Дело Клэр Салливан. То самое дело, из-за которого меня отстранили на три месяца от работы. На первый взгляд ничего необычного. Клэр, девушка семнадцати лет. Со слов её матери и отчима, уходит из дома в вечер пятницы на вечеринку к своим друзьям. Обещает вернуться до 23:00, но, как это иногда бывает, домой к назначенному времени не возвращается. Мэган Салливан обращается с заявлением в полицию о пропаже своей дочери. На это дело назначили меня и Джейкоба.

Позже, опрашивая друзей Клэр, мы выяснили, что на вечеринке её не было, и никто её там не видел. На звонки она не отвечала. Я сделала вывод, что с девушкой случилось что-то по дороге на вечеринку. Похищение, убийство или же она сама сбежала из дома. Я допускала всё.

Через пару дней отчим Клэр, Ричард Хоффман, расклеил листовки о пропаже падчерицы на автобусных остановках и разного рода столбах и досках объявлений. И вот что было странным: на фото в этом объявлении девушке было лет 13—14, хотя Клэр было семнадцать на момент исчезновения. Казалось, что Хоффман взял первое попавшееся фото, что смог найти. Да и качество изображения оставляло желать лучшего: чёрно-белое, размытое. Могут ли родители, искренне любящие своего ребёнка, составлять объявление о пропаже, по которому будет сложно опознать их дочь? Конечно, нет. Либо им плевать, либо…

В общем, мы с Джейкобом ещё раз решили допросить Ричарда и Мэган. Когда я начала откровенно высказывать свои подозрения Салливан, допрашивая её в их доме, нервы Ричарда, видимо, не выдержали, и он набросился на свою «любимую» с ножом. Он приставил лезвие к её горлу и потребовал, чтобы мы дали ему возможность уйти. Я не стала дожидаться, когда он исполосует горло Мэган и точным выстрелом в голову устранила Ричарда. На тот момент мне казалось, что это единственно правильное решение. И, казалось бы, дело раскрыто: можно вызывать подкрепление, скорую, а затем отвезти Мэган в участок, допрашивая её как сообщницу в убийстве Клэр, но… Она упала на пол, и, рыдая начала повторять фразу, как заезженная пластинка: «Спасибо Вам! Спасибо, что спасли меня, он бы убил меня. Спасибо Вам!»

В этот момент я как будто отключилась. Пелена гнева затмила мой разум, и я почувствовала разрушающую, кипящую во мне злобу, которая всеми силами пыталась вырваться наружу. Я осознавала, что она была в курсе, что Ричард сделал с её дочерью. Потеряв контроль, я направила пистолет на Мэган Салливан. Ужас настиг её, страх сковал и заставил замереть на месте. Она смотрела на дуло моего пистолета и рыдала в три ручья. «Мать года» что-то говорила мне, но я не помню, что именно. Скорее всего, умоляла не убивать её.

Я помню мысль, прорезавшуюся в этот момент в моей голове: «Ты всё знала! Ты знала, что он сделал! И ты не спасла её! Ты помогала ему скрыться от правосудия! Ты просто стояла и смотрела?!». После чего я нажала на курок. Форрестер попытался остановить меня, но опоздал. Но по воле судьбы пистолет дал осечку. Этот щелчок вернул меня в реальность. В тот момент я осознала одну вещь: я теряю контроль надо собой. А потеря контроля означает, что я могу начать совершать ошибки, которые будут стоить мне свободы или даже жизни. Я доложила обо всё Джиму. Я не стала врать ему, хотя это и грозило мне увольнением. Однако, как ни странно, Мэган не предъявила мне никаких обвинений, потому я отделалась лишь временным отстранением от службы с обязательным посещением психотерапевта.

Тело Клэр Салливан обнаружили неглубоко под землёй на заднем дворе их дома. Как позже рассказала Мэган, её сожитель убил её дочь, а затем под страхом смерти заставил её молчать. Присяжные и судья заявлениям Мэган не поверили, и ей впаяли срок за соучастие в убийстве.

По сей день, я вспоминаю тот случай и понимаю, что если бы пистолет не дал осечку, то, скорее всего, в тюрьме бы оказалась я сама. Контроль эмоций, которым я всегда гордилась и кичилась, оказался всего лишь ширмой. Хладнокровие, которое я могла мастерски изобразить, всего-навсего моя фантазия. Часть образа, который я сама для себя слепила. В тот день я осознала, что я всего лишь человек. Ослабленный, неуравновешенный и не лишенный импульсивности жалкий человечек. Такими качествами не может обладать тот, кто считает себя хорошим детективом, стоящим на страже справедливости.

6

Мы с Форрестером приехали в район «Эппл Кэньон», чувст­вуя, как мир вокруг нас начинает пре­об­ражаться. Я не могла не заме­тить изящных кова­ных во­рот, встречающих нас на въезде. Они словно говорили: «Добро пожаловать в мир роскоши и пре­стижа».

По мере того, как мы проезжали по улицам, я не могла не вос­хищаться красотой и изысканностью до­мов. Фасады коттеджей — на­стоящее произведение ис­кусства. Они переливались многочислен­ными от­тен­ками мрамора и гранита. Высокие колонны, изы­скан­ные карнизы, золотистые украшения — все это создает ощущение превосходства и изобилия.

Зелень хвойных деревьев, цветы экзотических рас­тений — все это наполняло воздух легким арома­том безмятежности и создавало атмосферу спокой­ст­вия. Фонтаны по обе стороны усиливали этот эффект.

— Да уж, райские сады, да и только.

Подъезжая к дому МакГилланов, я была весьма удивлена его размерам. Огромный белый особняк с большим двором и высоким кирпичным забором. Пожалуй, это был самый большой дом в этом районе. Два этажа с большими окнами, современный дизайн и ухоженная лужайка и даже огромный бассейн. В моих глазах это был скорее дворец, нежели тихая семейная обитель.

— Здесь явно живут представители отнюдь не рабочего класса.

Здешняя атмосфера прямо таки кричала мне в ухо: «Алиса, это тебе явно не по карману! Вытри слюни и ничего руками не трогай!».

Мы остановились около дома семьи МакГиллан. Джейкоб припарковал автомобиль рядом с каким-то старым ржавым драндулетом, который стоял рядом с особняком.

— Эта машина явно не вписывается в общую картину садов Эдема.

Это был Dodge Charger 1968 года выпуска тёмно-зелёного цвета. И владелец явно не ухаживал за своим авто: окна были грязными, краска во многих местах была стёрта, а на корпусе выделялись многочисленные царапины и вмятины, которые собственник не удосужился как-либо замаскировать. Лобовое стекло было покрыто трещинами, а боковые зеркала вообще отсутствовали. Одно колесо было приспущено, и я уже начала было думать, что кто-то оставил её здесь, как какой-то мусор.

— Интересно, чья она?

Мы вышли из машины и услышали какие-то крики, доносящиеся из-за высокого забора. Судя по всему, ругались двое мужчин. Мы с Джейкобом переглянулись, а потом направились к калитке дома. Я нажала на кнопку с нарисованным на ней колокольчиком.

— Твою мать! Убирайся отсюда! И не смей больше приходить в мой дом с этим дерьмом! — прокричал разгневанный мужчина.

— Я уйду, Томас, но ты не прав! Опомнись, пока ещё не поздно! — ответил ему второй.

— Я всё сказал тебе! И забери этот мусор с собой! — выкрикнул, как я уже догадалась, Том МакГиллан. После чего я услышала глухой удар, как будто кто-то кинул некий предмет, который вследствие падения ударился о кирпичный забор.

«Мы, наверное, очень вовремя». — Подумала я.

Я ещё раз нажала на кнопку с колокольчиком и только хотела что-то выкрикнуть, дабы нас, наконец, впустили, как в этот же момент дверь калитки резко распахнулась. Оттуда вышёл человек в чёрной рясе священника. На вид ему было немного за шестьдесят. Морщинистое лицо и проплешина на голове. Морщины были глубокие и сеткой покрывали всё его лицо. В его глазах читалось безумие и гнев. Выходя, он чуть не столкнулся со мной.

— Простите, сэр, Вы… — начала я, но священник спешно прошёл мимо, словно меня тут и не было. Он направился к ржавому драндулету, что я заметила ранее. Преподобный сел за руль своего корытца, громко хлопнув дверью, завел мотор и, словно давя педаль газа в пол, умчался по дороге.

— Как думаешь, нам стоило бы его задержать? — спросил меня Джейкоб.

— И на каком основании, Джей? Езда на музейном экспонате?

— За езду на ненадлежащем транспортном средстве. Серьезно, я думал, что это какой-то извращенный местный элемент декора. А он взял и поехал. Это ли не чудо?

— Ладно, чёрт с ним, нас сейчас не это интересует. К тому же я запомнила номер авто. — Сказала я, после чего в проёме калитки появился Том МакГиллан:

— Боже! Вы из полиции? — произнес он, платком вытирая со лба пот.

Томас МакГиллан. Ранее я ничего не слышала о нём, но, как мне доходчиво объяснил Форрестер, это была, что называется, «крупная рыбка». Бизнесмен, у которого в собственности была целая сеть стоматологических клиник в нескольких штатах. К тому же он был известным психиатром, услугами которого пользовались самые влиятельные люди, в том числе, по слухам, даже мэр нашего города Альберт Кейн. Ему было 56 лет, однако выглядел он куда моложе своего возраста. Волосы были тёмные, никаких следов седины. Причёска аккуратно уложена, вероятно, рукой профессионального парикмахера. Он был одет в дорогой костюм с голубым отливом и изящного вида галстук. На его левой руке я заметила часы, которые игриво поблескивали в лучах солнца. Я не особо разбиралась в моделях часов, но один их вид заставил меня подумать, что стоят они больше чем моя годовая зарплата. Хотя и это наверняка было явным преуменьшением.

— Да, сэр, вы ведь Томас МакГиллан? — официальным тоном, задала свой вопрос я, хоть и понимала, что это именно тот человек, который нам нужен.

— Да-да, это я всё верно. Вы пришли по адресу. — Протараторил Том, находившийся, явно, в возбужденном состоянии. Он смотрел на нас, словно ожидая чего-то. Я не сразу поняла, но он заслонил собой проход калитки, загораживая нам путь во двор. У меня создалось впечатление, что он намеревался отвечать на наши вопросы, стоя прямо здесь.

— Если вы не против, мы пройдём в дом? — задал вопрос Форрестер. Кажется, что Джейкоб подумал о том же, о чём и я.

— Что? Зачем? То есть… Да, конечно, проходите, — он отошёл от проёма, освобождая нам проход. — Простите. Я немного не в себе. Думаю, вы понимаете. Такая трагедия.

— Мы всё понимаем, сэр. — Сочувствующе сказал ему Джейкоб и прошёл через калитку. Я пошла следом за ним. Томас шёл впереди и, разговаривая с нами, очень энергично жестикулировал, сопровождая каждую фразу невербальными знаками. Он определённо нервничал.

— Да-да, это в голове не укладывается. Я не… Ладно, простите. Идите за мной, продолжим разговор в доме. — Сказал Томас, быстро шагая по направлению к своему белоснежному особняку. Мы с Форрестером следовали за ним. Пройдя через огромный двор, стоя у самой входной двери дома, я задала вопрос мистеру МакГиллану:

— Скажите, что это был за человек?

— Человек?.. Вы про ненормального в рясе священника? Ха! Не обращайте внимания, какой-то сумасшедший миссионер, — ответил он, сделав жест рукой, словно отмахнулся от мухи, жужжащей над его ухом.

— Ваш знакомый?

— Нет. — Твердо ответил мне мистер МакГиллан. — Вижу этого полоумного впервые!

— Зачем он солгал? Это же очевидная ложь. Не думал, что мы слышали их разговор?

— Прошу, проходите. — Дверь отворилась, и мы прошли вперед. Мистер МакГиллан пошёл вслед за нами.

Мы шли по коридору, украшенным безвкусными картинами в позолоченных рамках. Я ненавидела картины. Вообще любые. Спасибо моей маме. Она была художником, ну или, по крайней мере, она себя таковой считала. Сара Кроуфорд часто запиралась на чердаке нашего дома и могла не выходить оттуда неделями. Всё это время она корпела над своими «шедеврами», мечтая, что вдруг однажды её труды оценят по достоинству, разглядят в ней гения живописи, и она по итогу станет известным высокооплачиваемым художником, картины которого будут красоваться на какой-нибудь выставке современного искусства.

Но, как это обычно бывает: гениев редко не признают при жизни. Иногда, чтобы обрести известность, автор почему-то сначала должен был умереть. Возможно, если бы не пожар, унёсший с собой работы Сары Кроуфорд, то она бы обрела свою популярность. Хотя я в этом сомневалась, ведь её картины были ужасны. Мы с отцом, конечно же, не намекали ей на это, но думаю, в глубине души она сама это понимала, хотя не переставала усердно трудиться. Как-то раз мне хватило «наглости» заглянуть на чердак и посмотреть за процессом её творческой деятельности, после чего, заметив моё присутствие, она швырнула в меня керамическую кружку и проорала: «Пошла вон отсюда! Сколько раз я просила не отвлекать меня, идиотка!» Наши отношения с ней никогда не были тёплыми, но, несмотря на это, мне всегда хотелось узнать её ближе. Но она никого не подпускала к себе. Непонятно, почему она вообще завела семью, ведь она неоднократно говорила, что мы мешаем её творческой реализации. Помню, она часто повторяла фразу: «Вам меня не понять! Я говорю вам, а вы меня не слушаете!». Но ирония в том, что именно она отказывалась слышать нас. Она была так сильно озабоченна собой, что не замечала, как её семья постепенно распадается на осколки. Хотя… Может и замечала, но ей было плевать?… Кто знает? К сожалению, я меня не было возможности поговорить с ней об этом, ведь мне было двенадцать, когда её убили прямо у меня на глазах. Я очень смутно помню лицо человека, который это сделал. Мозг, как известно, старается блокировать травмирующие воспоминания. Это своего рода механизм защиты, данный нам природой для того, чтобы впоследствии человек смог сохранить рассудок и нормально функционировать в обществе. Но как по мне — это было лишь помехой, ведь если бы я вспомнила лицо нападавшего, то, возможно, я бы смогла его опознать, и он бы уже давно лежал глубоко под землей, пройдя процедуру смертной казни, либо проводил остатки своей жизни, будучи узником тюрьмы особо строгого режима.

Вступив ряды стражей порядка, я стала изучать это дело. Но данных было слишком мало. Соседка подтвердила, что услышала крики, после чего позвонила в 911, а заодно и моему дяде. Офицер Джим Кроуфорд примчался на место трагедии быстро, так как жил буквально в паре домов от нас и не дал преступнику закончить своё дело и убить меня. Как описал преступника дядя: белый мужчина за двадцать пять. Был одет в чёрную толстовку с капюшоном, а лицо было скрыто маской. Преступнику удалось сбежать, но перед этим он зачем-то поджёг наш дом. Джим вынес моё тельце наружу из пасти горящего дома, что некогда был моим убежищем. Я помню, как он бережно положил меня на лужайку и сказал: «Не переживай, всё будет хорошо, родная». Затем, как Джим сам потом вспоминал: он забежал в гараж, который ещё не был объят огнём, взял машину моей мамы, положил меня на заднее сиденье и отвёз в больницу. Ему пришлось взять машину, так как до нашего дома он добежал пешком. Благо моя мать всегда оставляла ключи прямо в замке зажигания. Помню, как по пути в больницу я лежала на заднем сиденье автомобиля и слушала, как Джим говорит: «Мужчина! Белый! Я везу Алису в больницу, объявите перехват! Он не должен уйти!».

Но он ушёл.

Этот день оставил глубокие шрамы на моей психике. Кровоточащие раны, из-за которых впоследствии я каждую ночь просыпалась от того, что чувствовала, как его холодные сильные пальцы сдавливают моё горло.

7

— Прошу, присаживайтесь. Можете чувствовать себя как дома, — заверил нас хозяин и сел на длинный диван прямо напротив нас.

Гостиная была огромной, как и всё в этом доме. В центре комнаты стоял стол из красного дерева и простилался почти во всю длину помещения. По одну сторону стола находился кожаный диван, на котором сидел Томас, а по другую стулья в количестве восьми штук. На стенах висели семейные фотографии вперемешку с сомнительными произведениями живописи. Стены выкрашены в белоснежный цвет, а на полу в некоторых местах стояли какие-то каменные бюсты. Всё хоть и пестрило изобилием, но мне казалось, что предметов здесь слишком много: самурайские мечи, гордо выставленные на показ, расположившиеся прямиком на стене со стороны, где сидел сейчас Томас. Статуэтки, декоративные вазы, словно взятые прямиком из музея отдела китайской истории эпохи династии Мин. Всё это мне казалось лишним и неуместным.

— Томас, я бы хотела осмотреть комнату вашей дочери, если позволите. — Сказала я.

— Да, конечно. Это на втором этаже, вторая дверь направо. — Вежливо ответил мне хозяин дворца.

— Хорошо. Детектив Форрестер задаст вам несколько вопросов, а я присоединюсь к вам позже, после того, как осмотрю комнату.

— Как вам будет угодно!

Джейкоб посмотрел мне в глаза и еле заметно кивнул, соглашаясь с планом моих действий. Я очень сомневалась, в том, что я услышу что-то интересное от Томаса. Скорее всего, это будет что-то вроде: «моя хорошая, девочка, как же так?! Умница, отличница, дружила только с хорошими ребятами, занималась спортом и бла-бла-бла».

Однако должна признать, что меня немного насторожил тот факт, что Том соврал по поводу священника, с которым ссорился буквально три минуты назад. Преподобный, кем бы он ни был, назвал его по имени, и их спор явно выходил за рамки того, что можно назвать «прогнал очередного надоедливого свидетеля Иеговы». Скорее всего, они знают друг друга. Но относится ли это к делу? Сложно сказать.

Я поднялась на второй этаж особняка и, как и наставил мистер МакГиллан, вошла в нужную комнату. Маленькая уютная комната. Типичная обитель девочки подростка: кровать около стены, на которой мирно спал огромный и не в меру упитанный рыжий кот, компьютерный стол и несколько плакатов с неизвестными мне героями японской анимационной культуры, не вписывающихся в общий дизайн помещения. Единственное, что бросалось в глаза и выбивалось из общепринятых стандартов того, как должна выглядеть в моём понимании комната двенадцатилетней девочки, так это большое количество книжных полок до отказа забитых книгами преимущественно детективного жанра.

Я подошла ближе к стеллажу с детективными романами, которые так привлекли моё внимание. Я протянула руку вперед и провела пальцами по их корешкам, как вдруг слева от меня раздался женский голос:

— Она хотела стать полицейским, когда вырастет. Обожала читать детективы.

Я обернулась. На пороге комнаты стояла женщина лет сорока пяти. Её каштановые волосы были взъерошены, словно никогда не знали о существовании расчёски. Глаза красные и опухшие. Она была одета в мятый деловой костюм.

— Вы, должно быть, миссис МакГиллан? — задала вопрос я.

— Элизабет. Меня зовут Элизабет. Я мама Софии.

— Я детектив Алиса Кроуфорд и я расследую обстоятельства гибели…

— Да-да. Можете мне не объяснять. Я знаю, зачем вы здесь. — Прервала меня она, словно не желая в очередной раз слышать ужасное сочетание слов «гибель» и «дочь»

У Элизабет был пустой безжизненный взгляд, а её голос, казалось, шёл не из её рта, а из потустороннего мира. Лишенный жизни голос матери, потерявшей своего единственного ребёнка.

— Как такое могло случиться? Почему? ­– произнесла миссис МакГиллан, посмотрев на меня глазами полными горечи.

— Как раз это мы и выясняем, Элизабет. — Заверила её я, убрав руку от книжной полки. — Можете не сомневаться, я найду виновного в её гибели.

— Вы тоже считаете, что это не несчастный случай?! Прошу вас, скажите мне! — в её голосе послышались нотки надежды, прорезающиеся сквозь стену отчаяния. Она понимала, что её дочь уже не вернуть, но в душе теплилась надежда, что не злая судьба отняла её дочь. Человеку проще переживать горе, если есть виновный в его трагедии. Я не раз была свидетелем такого поведения. Всегда, когда погибал ребёнок, убитые горем родители стремились найти ответственных за гибель их чада. Даже если таковых не имелось вовсе. Они хотели трансформировать свою боль и горечь утраты в нечто более осязаемое — гнев и желание расквитаться. Движущая сила. Цель. Но это никогда не помогало в полной мере. И, в конце концов, им всегда приходилось осознать неизбежное — их ребёнка больше нет.

— Мы рассматриваем все версии, миссис МакГиллан.

— Элизабет. Прошу, зовите меня Элизабет, — горьким шёпотом произнесла она.

— Хорошо, Элизабет. Вы не знаете, вела ли ваша дочь личный дневник или что-то вроде этого?

— Нет, насколько я знаю. Она всегда рассказывала мне обо всём… У неё не было от меня секретов. И поверьте, я перерыла всю её комнату до вашего приезда в надежде найти хоть что-то.

— Понимаю. И вы что-нибудь обнаружили? Может переписку в социальных сетях или…

— Нет! Господи, нет! — оборвала меня она, почти срываясь на крик.

— Успокойтесь, Элизабет. Я обещаю вам, я найду того, кто повинен в смерти вашей дочери. Но мне нужно больше информации. Случалось ли в последнее время с ней что-то необычное? Что-то на что вы обратили внимание? Может, изменилось её поведение? Новые друзья, знакомые. Может, появился парень? Хоть что-то.

— Нет… Всё было как обычно. Ей ведь всего двенадцать. И уж поверьте, если бы у неё появился молодой человек в столь юном возрасте, я бы узнала об этом первой. У нас с дочкой были доверительные отношения. Она рассказывала мне всё. Абсолютно всё! Я в этом уверенна, можете не сомневаться!

— У вас есть соображения, как София могла оказаться в районе «Сильвер Скай» на крыше заброшенной высотки? Она любила лазать по крышам или что-то вроде этого?

— Нет, что вы! Она до жути боялась высоты. Когда мне сказали, как она… В общем, поверьте, она сама бы туда не полезла! Она боялась высоты, как огня. Она даже с лестницы спускалась, держась рукой за поручни, и бледнела даже тогда, когда просто забиралась на невысокий холмик. Говорю вам! Она не могла сама туда подняться! Она бы не пошла! Это сделал с ней кто-то! Кто-то точно был с ней в тот день!

— Я верю вам, Элизабет. Скажите, у кого-то были мотивы причинить вред Софии или вашей семье? У Томаса были враги? Может, конкуренты по бизнесу?

— Я не… Я не знаю. У нас не было недоброжелателей.

— Что за мужчина был внизу? Я про священника, с которым ругался ваш муж.

— Если честно, я не видела его раньше. Когда в дверь позвонили, я думала, что пришла полиция. Открыла дверь, а там стоял он. Он назвал имя моего мужа и попросил позвать его.

— А Том? Что было дальше? Почему они поругались?

— Я не знаю. Том спустился вниз, увидел его и тут же попросил меня уйти и оставить их наедине… Как это связано с моей дочерью?

— Не знаю. Пока не знаю.

— Мой муж тут не причём! Даже не думайте…

— Я знаю, Элизабет. — Перебила я. — Просто проясняю обстоятельства дела. Не берите в голову. Если позволите, я осмотрюсь здесь немного.

— Да, простите… Я… Если у вас будут ко мне вопросы, я буду внизу. На кухне. — Ответила горем убитая мать, а затем покинула комнату, оставив меня наедине с потенциальными уликами. Рыжий котяра лениво встал с кровати и, потягиваясь, спрыгнул с неё. А затем ушёл вслед за хозяйкой, видимо ожидая кормёжки.

Я надеялась найти хоть какую-то подсказку: личный дневник, подозрительную переписку в социальных сетях — хоть что-то. Но мои усилия оказались тщетными. Обычная комната школьницы двенадцати лет. Большой стеллаж с книгами хоть и зацепил моё внимание, но всё же это не имело никакого значения.

«Бесполезно. Здесь нечего искать», — подумала про себя я.

Элизабет подтвердила, что священник, или кем бы он ни был, назвал Томаса по имени. То есть он целенаправленно пришёл к нему, а Том, в свою очередь, зачем-то скрыл от нас этот факт.

Я спустилась вниз и вернулась обратно в гостиную. Форрестер сидел на стуле за огромным столом и что-то записывал в блокнот, в то время как Томас сидел напротив него. Я подошла к ним и услышала, что МакГиллан говорит Джейкобу:

— На этом всё, детектив. Больше мне нечего вам сказать, — сказал он и встал с дивана, намекая на то, что пора заканчивать опрос. Я посмотрела на Форрестера, мысленно спрашивая его, узнал ли он что-либо новое. Джейкоб, словно прочитав мои мысли, поджал губы и отрицательно покачал головой. Я решила, что на этом нельзя заканчивать опрос и решила выяснить у хозяина дома, что же это за священник такой:

— Мистер МакГиллан. При всём уважении, нам нужно, чтобы вы были с нами предельно откровенны.

— Что? — удивился Томас. — Да-да, конечно, я это понимаю. Готов ответить на любой ваш вопрос! Но должен предупредить, что я занятой человек и уже опаздываю на встречу. — Он демонстративно посмотрел на свои часы, намекая на то, что нам пора бы уже свалить.

Забавно. Мне кажется или он совсем не переживает из-за смерти дочери? Его жена убита горем и выглядит так, словно только-только вышла из комы. В то время как Томас выглядит вполне себе свежим. Спокойно беседует с нами, хоть и немного нервничает. И у него хватает ума лгать сотрудникам полиции.

— Хорошо, что вы это понимаете, Том. Ваша жена сказала, что человек, с которым вы ссорились накануне нашего прихода, знал вас. Скажите, почему вы сказали нам, что вы не знакомы с ним?

— Офицер, простите, но… — начал бормотать Том.

— Детектив. — Прервала его я. — Я детектив, а не офицер.

— Да какая разница?! — с трудом подавляя раздражение, сказал он. — Хорошо… Детектив. ­Этот человек не имеет никакого отношения к инциденту!

— Понимаю. Но, тем не менее, расскажите нам, кто этот человек и зачем он был у вас дома. А мы уже выясним, имел он отношение или нет, — продолжала настаивать я.

Томас тяжело вздохнул, сдерживая раздражение, а затем продолжил говорить:

— Мы когда-то давно были… Мы были знакомы. Скажем так. Его зовут Фредерик. Фамилию не помню, честно говоря. Он узнал о том, что произошло с Софией и… — Мистер МакГиллан набрал воздух в грудь, как будто собрался нырять на большую глубину. — Простите, я до сих пор не могу в это поверить. Моя дочка. Её больше нет! Вы не понимаете, каково это!

— Не меняй тему, засранец!

— Мы понимаем, сэр. — Вмешался в нашу дискуссию Джейкоб. — Но в дальнейшем будьте честны с нами. Вы же понимаете, что мы хотим помочь вам, верно?

— Да, конечно. Простите, просто я до сих пор в шоке. Я не спал всю ночь, успокаивал жену. Бедная Элизабет. Она так постарела за эту ночь.

— Вернемся к священнику, если вы не против. — Вновь вмешалась я. — Расскажите, из-за чего у вас произошёл конфликт?

— Да он ненормальный! — вскрикнул Томас, чуть не перейдя на фальцет. — Нет, серьёзно, он помешанный религиозный фанатик! Пришёл в мой дом, начал говорить мне о том, что мне нужно обратиться к Богу или что-то вроде того! Поймите меня правильно, я, конечно же, не против веры, но он пришёл сюда не выражать сочувствие и не оказывать поддержку! Он просто нёс какой-то религиозный бред!

— «Опомнись пока ещё не поздно». Что это значит? — задала вопрос я.

Том МакГиллан посмотрел мне в глаза, его выражение лица изменилось, он попытался изобразить непонимание и изумление:

— Думаю, я не совсем понимаю, о чём вы, детектив.

— Мистер МакГиллан, вы обещали быть откровенными с нами. Эту фразу произнес ваш знакомый перед тем, как вы швырнули в него Библию. Что он имел ввиду?

— Да я же говорю вам! Он сумасшедший! Только и всего! Уверяю вас, детектив! Это никак не относится к делу!

В разговор вмешался Форрестер:

— Сэр, позвольте нам делать выводы о том, что относится к делу, а что нет, хорошо?

— Хорошо, детективы. — Выдохнул Томас и немного смягчил тон. — Но я повторюсь! Он пришёл и что-то пытался мне втереть про веру в Господа! Больше мне нечего вам про него сказать! — отчеканил Томас, стиснув зубы.

— Хорошо, тогда ответьте ещё на один вопрос. — Сказала я. — Как вы с ним познакомились?

— Нет-нет! Простите, конечно, детектив! Но, может, вы сначала объясните мне всего одну вещь?! Моя дочь упала с крыши. Несчастный случай! На кой чёрт вам сдался полоумный священник?!

— У нас есть основания полагать, что имел место вовсе не несчастный случай, мистер МакГиллан. Возможно, это убийство.

Форрестер посмотрел на меня укоризненным взглядом. Я понимала, что это всего лишь предположение, с которым он не согласился. Но я решила вести диалог дальше в этом направлении. Мне нужно получить как можно больше информации.

— Что?! Убийство? Вы серьёзно?! С чего вы это взяли?! — изумленно начал верещать МакГиллан.

— Я не могу раскрыть вам детали дела, простите. Отвечайте, пожалуйста, на мои вопросы. Как вы познакомились с Фредериком?

— Уму непостижимо! Вы хотите мне сказать, что мою дочь убили? Целенаправленно?

— Сэр, ещё раз напомню вам, что это мы здесь задаём вопросы, извольте отвечать на них. — Сказала я, глядя в глаза Томасу.

Ему явно не нравился этот разговор. Его лицо исказила злоба, которую он не стал сдерживать:

— Мне это надоело!!! Вы должны расследовать смерть моей дочери! А вы задаёте мне какие-то идиотские вопросы!

— Нет, сэр. Это вы, очевидно, скрываете от нас информацию. Вы, по сути, не содействуете расследованию. Даже нет. Вы препятствуете ему. — Твёрдо сказала я. — Вы понимаете, что это преступление?

— Что? Вы смеете мне угрожать? Да вы хоть знаете кто я такой?!

— Лжец. Как минимум. — Вырвалось из меня на автомате. Я не хотела произносить это вслух.

— Что вы себе позволяете? Я буду жаловаться вашему начальству, детектив! Покажите мне ещё раз своё удостоверение!

— Томас! — неожиданно вскрикнула Элизабет. Она вышла из кухни, видимо, подслушивая наш разговор. — Почему ты врёшь?! Что такого в этом твоём коллеге?

«Коллега?», — зафиксировала мысль я.

— Элизабет! Прошу тебя! — прокричал Том, но затем немного смягчился. — Ты сейчас не в себе. Прошу, дай я сам поговорю с детективами. Я разберусь!

— Нашу дочь убили, Том! Ты понимаешь?! Кто-то убил её, а ты сидишь тут и пререкаешься с теми, кто хочет нам помочь! Я говорила тебе, что это не несчастный случай!

— Да, чёрт возьми, Элизабет! Я же сказал, что разберусь со всем сам! Ты не в себе! Иди обратно на кухню! — Том снова перешёл на крик.

— Я в своём уме, Томас! А вот ты нет! Ты вечно пропадал на своей грёбаной работе! И если бы ты хоть немного уделял нашей дочери внимания, то ты бы знал, что она боится высоты! Она не могла сама пойти туда, чёртов придурок!!! — гневно и с горечью в голосе прокричала Элизабет.

Томас глубоко вдохнул, пытаясь усилием сохранить душевное равновесие:

— Элизабет. Прости, но сейчас не время для этого. У тебя истерика. Это нормально, учитывая, что произошло с нами.

— Не с нами, Томас! Не с нами! Это произошло с моей дочерью! И со мной! А тебе даже сейчас всё равно! Ты прикрываешь свой холёный зад! — прокричала Элизабет и, рыдая, скрылась на кухне.

— Видите! До чего вы довели мою жену! Вы точно детективы?!

— Томас, перестаньте вести себя как ребёнок! — приказала я.

— Профаны! Кто вам вообще разрешил работать в полиции?! Я ответил на все ваши вопросы, а вы донимаете меня какой-то глупостью! Вы дилетанты! Вы хоть понимаете, сколько стоит одна минута моего времени!

Кажется, я понимаю. Он не неумело врёт нам. Он просто считает, что придумывать оправдания ему не по масти. Человек, который привык, что ему всё сходит с рук ввиду его положения и туго набитого кошелька. Он ни во что не ставит нас. Он по факту тонко намекает: «Вот вам информация, которую я согласен дать, остальное не ваше дело. Поняли, холопы?»

— Томас! Вы… — начала было я, но Джейкоб поднял правую руку. Этот жест символизировал просьбу остановиться. Прервав меня, он сказал:

— Простите, сэр. Мы получили всю необходимую информацию. В дальнейшем мы свяжемся с вами, если возникнут какие-то вопросы.

— Я не буду отвечать больше на ваши вопросы! Я свяжусь с вашим начальством и доложу о вашей некомпетентности! И вас уволят к чертям собачьим!

— Разумеется. Доброго вам дня! — нервно улыбаясь, ответил ему Джейкоб.

Мы покинули дом, оставив позади себя это цирковое представление. Сев в машину, я посмотрела на Форрестера и сказала:

— Я подвела кое-какие итоги.

— Да уж. Не терпится послушать тебя.

— Томас МакГиллан — мудак.

— Твои детективные навыки, как всегда, восхищают.

— Что ты узнал у него, Джейкоб?

— Да ничего такого, что мы и так не знали. Никакой новой информации. Вообще мне показалось, что он свою дочь то не особо знает. Ты нашла что-нибудь в комнате девочки?

— Ничего… Но я поговорила с Элизабет. Она тоже склонна верить в то, что её смерть не является трагической случайностью. Если брать в расчёт поведение Томаса, то могу предположить, что именно она надоумила его связаться мэром и провести тщательное расследование.

— «Элизабет склонна верить»… — саркастично произнёс Джейкоб. — Это вряд ли можно считать весомой уликой, Алиса. Мы впустую потратили время. Да ещё и этот лангуст наверняка шефу сейчас нажалуется.

— Меня это, честно говоря, не особо волнует. И с тобой я не согласна. Мы не потратили время впустую. Теперь я ещё больше уверенна, что с этим делом не всё так просто.

— И почему же? — улыбнувшись, спросил он.

— Тот священник. К тому же Элизабет назвала его коллегой. Ты слышал?

— И что? Ты же понимаешь, что убийство Софии и то, что мы видели, может быть никак не связанно? Может, просто у Томаса есть какие-то тёмные делишки, о которых нам знать необязательно?

— Мне показалось или ты назвал сейчас смерть девочки убийством?

— Оговорился! Ты меня заразила! Чёрт, теперь мне тоже повсюду будут мерещиться убийства. Дай мне контакты своего мозгоправа.

— Давай-ка вернёмся в участок и пробьём номера машины слуги Божьего. Лишним не будет проверить загадочного гостя.

— Вот ты этим и займёшься. А я пока опрошу того бездомного.

— Идёт. Только вот как ты его найдёшь теперь? Он что оставил визитку?

— Не поверишь. Он оставил номер мобильного.

— Не забудь подкинуть ему пару баксов за беспокойство. К тому же у него наверняка ещё и терминал для безналичной оплаты имеется.

— Не удивлюсь. Ладно, погнали. Чую пятой точкой, капитан будет не в восторге от сегодняшних результатов.

На этой ноте мы попрощались с «Эпл Кэньон», оставляя позади роскошные особняки, фонтаны из мрамора и экзотического вида фауну. Постепенно мы оставили мир престижа за горизонтом, возвращаясь в блёклый, лишённый красок реальный мир.

8

Этот день никак иначе не назвать как насыщенным. Мой первый день после отпуска и тут сразу тебе интересная головоломка. Я уж начала бояться, что в очередной раз буду разбираться с поножовщиной в каком-нибудь местном баре. Но нет. Это убийство. И весьма занимательное. Подозреваемых нет, свидетелей тоже. А из улик только потерянная серьга, безжалостно вырванная с уха покойной Софии МакГиллан. Да и мотива я пока не вижу. Но нутром чую, что это умышленное убийство. Томас определенно что-то скрывает, но что именно, я пока не понимала. У меня начало создаваться впечатление, что я мыслю не в том направлении. Может быть, я правда перегибаю палку? Может ли быть, что Джейкоб прав и тут действительно имеет место простой несчастный случай?

«Это точно не несчастный случай», — убеждал внутренний голос.

Я стояла у входа в полицейский участок, где не покладая рук трудились стражи порядка, оберегая покой граждан нашего маленького городка. Я курила сигарету, снимая напряжение после опроса родителей жертвы. У меня редко возникало желание потреблять никотин, потому сигаретный дым нещадно драл моё горло. Стало пасмурно. Небо затянули серые невзрачные тучи, похожие на грязную, испачканную в луже медицинскую вату. В воздухе ощущался сырой запах приближающего дождя.

— Будет гроза, — сказала вслух я, обращаясь сама не зная к кому.

Я потушила сигарету и зашла внутрь полицейского участка. Идя по коридору мимо копошащихся коллег, я направилась к своему кабинету. Около двери в моё рабочее пространство стояли Форрестер и Джим Кроуфорд и что-то обсуждали между собой на повышенных тонах. Заметив меня, они оба повернулись ко мне. Разговор начал шеф:

— Детектив Кроуфорд. Форрестер доложил мне обстоятельства дела. — Его тон меня насторожил, казалось, что он хочет отчитать меня, и неспроста. — Зачем вы угрожали Тому МакГиллану?

Капитан Джим Кроуфорд. Начальник полицейского управления. Грузный мужчина пятидесяти пяти лет. Несмотря на свой возраст, он был в прекрасной физической форме: широкие плечи, узкая талия и армейская выправка. В молодости он служил в армии и прошёл через военный конфликт, после чего достаточно длительное время лечился в клинике для ветеранов боевых действий. Война наградила его посттравматическим синдромом, который он успешно поборол спустя некоторое время. И шрамом, который начинался со лба и проходил через всё его лицо, заканчиваясь в нижней части щеки. Это увечье было ему напоминанием о том, что все мы смертны, как он сам говорил. Джим всегда утверждал, что он невероятно везучий, что его ангел хранитель очень внимательно присматривает за ним. Ведь в том бою погиб весь его отряд, а он чудом уцелел, получив лишь один единственный шрам.

— Что? Не угрожала я ему! Шеф, у меня есть основания полагать, что это не несчастный случай, а умышленное убийство, у девочки забрали…

— Сережку. — Прервал меня Джим. — Я уже в курсе. Только объясните мне одну вещь. На кой чёрт нужно было угрожать МакГиллану, да ещё и называть его лжецом? Вы забыли, как вести опрос свидетелей?!

— Я не угрожала, а лишь сказала, что он препятствует расследованию. МакГиллан увиливал от ответов на наши вопросы и вёл себя вызывающе, — холодно ответила я, игнорируя его неприкрытую агрессию.

— Он звонил мне полчаса назад. Сказал, что вы довели его жену до истерики. Ей даже пришлось вызвать скорую! Он утверждал, что вы напугали его супругу. Внушали ей, что в смерти их дочери повинен какой-то маньяк! — Джим повернулся к Джейкобу. — Форрестер! — прорычал капитан. — Я же просил собирать показания лично тебя! Что тебе в моем приказе показалось непонятным?

— А вот это действительно прозвучало обидно. Ты же сам назначил меня на это дело.

Форрестер ничего не ответил. Лишь опустил голову вниз, как побитый щенок.

— Очень странная реакция, Джим. Ты явно не в себе. Неужели Том настолько влиятельный человек?

Капитан вновь обратился ко мне:

— Вашей задачей было собрать показания, детектив! Всего лишь провести опрос. А не оскорблять потерпевшего и устраивать вакханалию! — Джим выдохнул и немного сбавил обороты. — Он сказал, что вы давили на него и открыто высказывали какие-то подозрения в его адрес. Такое было?

— Джим, он явно занервничал, когда я задала вопрос касательно его прошлого. Он стал уходить от ответа. Мне нужно было выбить из него правду и я…

— Выбить?! — Джим вытаращил на меня глаза, став похожим на свирепого быка. — Это, по-вашему, приемлемо в данной ситуации, детектив?! Он жертва, а не подозреваемый! И у него есть алиби! В момент смерти Софии он был на рабочем месте, что могут подтвердить его коллеги. Так я ещё раз спрошу вас. Вы считаете, ваши действия находятся в рамках профессиональной этики?!

— Я не предъявляла ему никаких обвинений, капитан. Но он определенно что-то не договаривал. — Я с трудом сдерживалась, чтобы в ответ не наорать на капитана.

— Лжецом, видимо, вы его тоже не называли? Может, хотите сказать, что он мне солгал?

— Признаю. Это было лишним, шеф.

Джим, конечно, отчасти прав, я немного перешла границы, но его реакция была особенно острой в этот раз. Он никогда раньше так не срывался на мне. Форрестер в основном получал нагоняй, но даже в тех случаях он не был настолько зол. Даже в прошлый раз, когда я чуть не застрелила Мэган Салливан, он не был таким, хотя ситуация в тот момент была куда более критичной. Неужели действительно влияние мэра? Или может…

«Он думает, что я сорвусь? Снова». — Прозвучала тревожная мысль в голове.

Никак не прокомментировав мой ответ, капитан ушёл восвояси, оставив нас с Форрестером в лёгком ступоре.

— Ну-у… Будем считать, что отделались лёгким испугом. — Прервал тишину Джейкоб. — Ты в порядке?

— Да, Джей. Но, по правде говоря, я немного удивлена его реакции. Какая-то она… Острая, что ли. Ты тоже считаешь, что я дала маху?

— Нет, конечно! Не бери в голову. — Начал успокаивать меня Джейкоб. — Я думаю, это из-за давления мэра. Я ведь уже говорил, Том МакГиллан — друг нашего почитаемого владыки. Влиятельный человек, богатей. С того момента, как погибла девочка, капитан сам не свой: ходит по полицейскому участку и ищет, на ком бы оторваться. Вчера даже Кристе досталось!

— Ты серьезно?! Хайнеман? Она же его ручной питомец! Ей за что влетело? — спросила его я. Мне не нравился снисходительный тон Форрестера, но я проигнорировала это, продолжая диалог, как ни в чём не бывало.

— Серьёзно! Ты вчера многое пропустила! Точно не уверен. Краем уха слышал, что она нашла какую-то информацию по Тому МакГиллану. Что-то про психиатрическую лечебницу, кажется… И в процессе обсуждения он сказал, что она занимается ерундой. Это, если мягко выразиться.

— Ушам не верю! К Кристе он всегда был благосклонен. Так… А что там с психушкой? Что там опять нарыла Хайнеман? — поинтересовалась я.

— Не знаю, у неё спроси. Лично я к этой мегере не пойду. Жить хочу. Она и без того та ещё сука, а после того, как её обматерил шеф, так вообще как с поводка сорвалась. — Форрестер огляделся по сторонам, а затем посмотрел на часы и добавил: — Я хочу отойти взять кофейку. Тебе прихватить что-нибудь?

— Да, возьми, как обычно. Кофеин мне сейчас не помешает.

— Слушаюсь, детектив! — улыбнулся Джей и отправился прямиком к выходу из полицейского участка.

Он любил поспорить со мной, но в критической ситуации всегда поддерживал. Наверное, это нормальное человеческое отношение. Но когда Джей это делал, почему-то у меня внутри всё переворачивалось вверх дном. Казалось, что он не оказывает поддержку, а проявляет снисхождение. Конечно, я понимала, что это не так. Но всё же я никак не могла избавиться от этого чувства. А, наверное, следовало бы. Поддерживать своего напарника. Это правильно. Это нормально.

«Кто-то внушил, что избавился от своих комплексов, да?» — поиздевался где-то в закромах разума мой внутренний голос.

Ладно, пора заканчивать с рефлексией. Сейчас мне очень хотелось узнать, что же там обнаружила Криста. Я не хотела с ней общаться, но по долгу службы мне приходилось это делать. Не знаю, по какой причине, но она недолюбливала меня. Хотя к ней я относилась вполне лояльно. При каждом удобном случае она старалась задеть меня или выразить недовольство касательно моей работы. Возможно, это связано с тем, что я была племянницей нашего шефа, и ей казалось, что я занимаю какое-то привилегированное положение в участке. Однако, разумеется, это не являлось таковым. Слушать критику от Джима для меня было обыденным занятием, которое уже вошло в привычку, сравнимой с утренней чисткой зубов. Джим, конечно, прислушивался ко мне, но я не была его любимицей. Хотя, наверное, Кристе так не казалось. У неё было что-то вроде синдрома отличницы, и она явно набивалась в любимчики к нашему капитану. Это ни для кого не было секретом. Все видели, как она «стелится» перед Джимом и старается ему угодить. Даже кофе ему носит с завидной регулярностью.

— Отвратительно.

Однако, несмотря на это, я должна была признать, как бы тяжело это ни было, Криста Хайнеман была хорошим детективом и добросовестно выполняла свои обязанности. В особенности она хорошо проявляла себя в поиске информации.

Все ценили её как хорошего специалиста, но вот её характер… Можно сказать, что своей улыбкой она могла наградить лишь нашего капитана. Остальным же доставались её командирские замашки, надменный тон и привычка раздавать указания. Сначала мы мягко осаждали её царский нрав, но позже уже привыкли и на очередной её королевский указ просто кивали ей в ответ, соглашались с ней, но делали по-своему. Она имела звание детектива, а в прошлом году пыталась сдать экзамен на сержанта, но по какой-то причине провалила его. Никто не осмелился спросить, что же у неё пошло не так, и уж тем более как-то поддержать.

Я зашла в кабинет детектива Хайнеман, предварительно постучав в дверь. Криста сидела за своим рабочим столом и что-то печатала на компьютере. Выражение её лица было суровым и жёстким. Но за этой ледяной маской я смогла разглядеть осадок досадного разочарования. Ещё бы, получить суровую критику от шефа, да ещё и в грубой форме, было для неё сродни уколом в самое сердце.

— Привет, Криста. — поприветствовала её я.

Хайнеман не обратила на меня никакого внимания, а лишь продолжала что-то сосредоточенно печатать.

— Детектив Хайнеман, вы можете уделить мне минуту своего времени? — настойчиво произнесла я.

Пальцы Кристы, наконец, перестали стучать по клавиатуре, и она соизволила наградить меня таким взглядом, словно ей под нос сунули мусорное ведро.

— Чем же я могу вам помочь, детектив Кроуфорд? Только давай быстрее, ты отвлекаешь меня от работы, — в свойственной ей командирской манере произнесла Хайнеман.

— Прости, что отвлекаю. Мне тут Форрестер сказал, что ты нашла что-то по делу МакГилланов. Что-то насчёт Томаса.

— Есть такое дело. — Холодно произнесла Криста и вновь устремила свой взор на экран монитора.

— Не расскажешь, что именно ты нашла?

Криста состряпала на лице едкую ухмылку, а затем ядовито произнесла:

— Я не твой секретарь, Алиса. Ты что, не в состоянии покопаться немного в архивах? Или ты просто хочешь, чтобы я сэкономила твоё драгоценное время и выложила всё на блюдечке?

— Мы работаем над одним делом, Хайнеман. Прошу тебя, не будь стервой. Пожалуйста.

Криста оторвала взгляд от экрана и посмотрела на меня своими зелёными, полными отвращения глазами:

— Мы? Это дело поручили тебе и Форрестеру! Я лишь пыталась помочь. Покопалась немного в прошлом МакГиллана, хотя шеф не давал мне такого поручения. Проявила инициативу! И что по итогу? «Хренью не занимайтесь, детектив Хайнеман! Вы впустую тратите моё время!».

— Серьезно? Капитан так сказал? Но почему? Он никогда раньше не отметал информацию, которая может прояснить дело.

— А он считает, что это вообще к делу не относится! — с обидой в голосе произнесла она.

— Криста, я уверенна, что он просто не в духе. Он поступил с тобой не справедливо. Ты работаешь, как волк. И вот тебе благодарность.. Он не прав. И я думаю, что он сам это понимает. Просто на нервах. — Обнадеживающе сказала я, надеясь, что она не заметит фальши.

Лицо Хайнеман немного смягчилось. Теперь оно выражало лишь грусть. Она снова перестала печатать и, посмотрев с прищуром на меня, сказала:

— Подмазываешься, да?

— Нет. Конечно, нет. — Искренне и с улыбкой солгала я. — Прошу, Криста, покажи мне, пожалуйста, что ты нарыла по Томасу МакГиллану. Нам нужно прояснить все обстоятельства дела. И без тебя мы не справимся.

Конечно же, я лукавила, но если она что-то нашла, это бы позволило сэкономить немного времени. Хайнеман была очень падка на комплименты и всегда хотела показать всем свою полезность и значимость.

Криста отвела взгляд в сторону и немного опустила голову вниз. Затем она сказала:

— Поговори с Маркусом. По правде говоря, это он рассказал мне про Томаса. Он проходил по одному старому делу.

— Маркус? Хорошо, я поговорю с ним. Но почему он сам не поговорил с шефом?

— Понятия не имею. Может, сам не считает, что это относится к делу. Я не спрашивала его.

Понятно. Узнав что-то, как ей показалось, любопытное, она тут же пошла докладывать Джиму. Естественный порядок вещей в зоопарке под названием «Полицейский участок».

— Спасибо, детектив Хайнеман. Вы меня очень выручили. — С некой пародией на естественную улыбку произнесла я.

— Будешь передо мной в долгу. И закрой дверь за собой, когда будешь уходить! — раздраженно ответила она.

Так, уже неплохо. Возможно, мне удастся узнать что-то полезное от Маркуса. Рабочий день скоро подойдёт к концу. Солнце уже начало медленно затухать за горизонтом, сжигая остатки тяжёлого трудового дня. Теперь я хотела побеседовать с сержантом Маркусом Уайтом. Затем составить отчёт о проделанной за сегодня работе и лечь спать, пропустив стаканчик дешевого виски. Благо у меня дома ещё осталась половина бутылки.

Я отправилась по коридору туда, где находился кабинет сержанта Уайта, и, дойдя до нужной двери, несколько раз постучала в неё.

Тишина.

Я постучала ещё раз, более настойчиво. Вдруг из-за спины послышался женский голос:

— Его нет на месте, дорогуша. Он ушёл минут пятнадцать назад по какому-то срочному делу.

Роуз Фишер. Наш архивариус. Если не ошибаюсь, то совсем недавно она отпраздновала своё шестидесятилетие. Если требовалось выяснить обстоятельства какого-либо старого дела, то за документами и всеми данными мы всегда обращались к ней. Она работала в архиве всю свою жизнь, насколько я знала. Большие, полные доброты глаза и круглые черты лица. Она носила очки с толстенными стёклами, которые визуально увеличивали её и без того выразительные глаза, а на голове, как обычно, собранные в пучок густые каштановые волосы.

— Здравствуй, Роуз.

— Привет, Алиса. Совсем забыла поздравить тебя с возвращением на работу. Ты пади дома совсем с ума сходила.

— Да, было такое дело. По правде говоря, я рада, что снова в строю.

— Совсем как твой отец, царство ему небесное. Ему тоже на месте никогда не сиделось. Непоседа. Так я его называла. Мне всегда казалось, что работа — это единственная отдушина в его жизни.

— Я плохо его помню. Но то, что он горел работой, понимала, даже будучи ребёнком.

— Это да. — Роуз выдохнула и покачала головой. — Очень жаль, что его больше нет с нами. Я уверенна, он бы гордился тобой, увидев, какой красавицей выросла его дочь. Да ещё и пошла по его стопам — стала детективом.

Волна грусти и стыда окатила меня с головы до ног. Я представила, что если бы отец был жив и узнал, в какого человека я по итогу превратилась. Боюсь, что отнюдь не гордость одолевала бы его, а нечто куда более трагичное. В голове промелькнула мысль о том, что хорошо, что он не дожил до наших дней и не узнал, каким «хорошим» детективом выросла его любимая дочь.

«Царство ему небесное?», — промелькнуло у меня в голове. Никто ведь не знает: жив он или мёртв. Он ведь считается пропавшим без вести. И кто знает, может быть он… Даже не знаю… Сейчас мне не хотелось думать об этом.

— Спасибо за тёплые слова, Роуз. Кстати, не знаешь, когда вернётся сержант?

— Ох, боюсь, что сегодня он уже не вернётся. Когда он выходил из здания, то, увидев меня, сказал: «Увидимся завтра». Он всегда так говорил, когда заканчивал рабочий день. Думаю, что завершив свои неотложные дела, он отправится домой. А зачем он тебе понадобился? Может, я смогу помочь?

— Томас МакГиллан. Мне нужно знать, по какому делу он фигурировал раньше. Маркус сказал Хайнеман, что, вроде как, он попадал в наше поле зрения. В базе данных полиции я не нашла упоминания о нём. Может, в архиве сохранились бумажные копии дела?

— МакГиллан… Знакомая фамилия, но не могу точно сказать, когда и где я её слышала. Давай так. Рабочий день уже почти закончен. Я поищу завтра с утра информацию по нему, а затем передам всё тебе. Договорились?

— Да, конечно, Роуз.

— Вот и хорошо. А ты иди, заканчивай работу, а потом смело шагай домой. Проспись и с новыми силами снова в бой. У тебя круги под глазами, так что, думаю, сон тебе явно не помешает. И постарайся не думать всю ночь о работе.

После наставлений Роуз про важность сна я сразу вспомнила образ Мартина с синюшными пятнами вокруг глаз. Пожалуй, мне стоит прислушаться к её совету и сделать всё, чтобы восстановить свои силы, ибо сегодня я потратила их немало.

— Хорошо. Спасибо за заботу.

— Всё. Иди. Завтра утром снова увидимся.

— Конечно, Роуз. Увидимся завтра.

Мы тепло попрощались и разошлись в разные стороны.

Форрестер ведь ещё говорил про психиатрическую лечебницу. Может снова вернуться к Кристе и расспросить, что рассказал ей Маркус? Нет. Хватит с меня на сегодня. Роуз права, остатки информации получу завтра. А сейчас нужно было доделать мелкую рутину, которую я так ненавидела. Думаю, что справлюсь минут за тридцать. До конца рабочего дня оставалось примерно столько же.

9

Я действительно уложилась за полчаса. А затем отправилась домой на заслуженный отдых. Дорога до дома заняла не более пятнадцати минут. Войдя в свой дом, я убрала в шкаф свою одежду, а затем приняла горячий душ. Тёплая вода смывала тяготы сегодняшнего дня, но меня одолевала болезненная тоска. Когда Роуз вспомнила про моего отца, мне стало не по себе.

— Он бы гордился тобой.

Закончив водные процедуры, я отправилась в спальню. Но прежде чем лечь в постель и вырубиться без задних ног, я поймала себя на мысли, что мне не хочется выпить виски. Странно, я и дня не пропускала приём своего чудодейственного снотворного. Я подошла к комоду и под грудой белья нащупала дорогую мне вещь.

Деревянная шкатулка, которую мой отец подарил мне на моё восьмилетие. Весьма странный подарок для маленькой девочки. По сути, это была монетница. Видимо, отец посчитал, что его дочка будет увлекаться коллекционированием редких монет, как и он сам в молодости. Однако таких позывов души у меня не возникало. Эта шкатулка — единственная вещь, которая уцелела при пожаре в моём доме. Странно, что огонь поглотил всё, а шкатулку из красного дерева милостиво решил пощадить, словно сжалившись над маленькой девочкой, которая и без того лишилась всего. Всего, что у неё было, помимо собственной жизни. Я провела рукой по крышке шкатулки, но моя душевная боль только усилилась.

— Хватит уже самобичевания. Пора спать, — обратилась я к красной шкатулочке, положила её обратно в комод под кипу белья и легла в кровать, завернувшись в одеяло.

Я лежала в позе эмбриона и какое-то время не закрывала глаза, думая о своём отце, пытаясь вспомнить его голос, его запах, его странные шуточки. Через некоторое время я сама не заметила, как погрузилась в сон. Сладкий, крепкий сон, который так сейчас мне был необходим.

*** *** ***

Холодная весенняя ночь. Вечно безразличная принцесса тьмы восседает на своем троне, который ювелирно усыпан яркими звездами. Испокон веков она погружает мир людей в свои холодные объятия вновь и вновь, раз за разом. Но сегодняшняя ночь особенная, ведь мы растопили сердце этого ледяного деспота, правда? Ты слышишь, как поёт луна? Эта мрачная ода для нас двоих. Только для нас двоих и никого больше.

— Начало цикла уже положено.

Это неотвратимость. Это непогрешимая закономерность. И это естественный порядок вещей, водрузившийся по воле судьбы на наши плечи. Мне тоже жаль ту девочку, ведь она ни в чём не была виновата. Но не я это придумал, не я таким устроил этот мир. Этот мир сам меня создал и наложил тяжёлые обязательства, непосильную ношу.

Она умерла, потому что это было необходимо. Закон равноценного обмена. Неумолимый и беспощадный. Мне, правда, жаль её. Но с прискорбием нам придется признать, что наша миссия далека от завершения. А когда всё будет кончено, мы наконец-то сможем исполнить наше желание. Мы сможем возвыситься над этим миром, мы получим то, что заслужили. То, что по праву всегда являлось нашим. Но пока… Мы всего лишь инструмент, а инструменту негоже горевать по усопшим.

Полиция даже не связала все эти смерти между собой. Более того, их классифицировали как несчастный случай. Серьезно? Это я настолько умён или они настолько глупы? Философский вопрос.

Помню, мы так боялись, когда убили нашу первую цель. Ты дрожал, как осиновый лист, помнишь? И это ты, чего уж говорить обо мне. Я помню, как трещал его череп, пока я яростно бил его молотком, как его лицо превращалось в кровавое месиво. Он что-то кричал, правда? Только вот не помню, что именно. Да и не так это важно. Брызги крови летели во все стороны, а мелкие капли попадали мне в рот. Кровь на вкус терпкая, солёная, с металлическим послевкусием. Я помню это, как будто это было вчера. Такое никогда не забудешь. Это врезается в память, будто рукой мастера. Фреска. Кровавая фреска, вырезанная в моем собственном мозгу.

— Но так мы больше не убьем.

Когда голова доктора больше стала походить передавленный машиной арбуз, мы остановились. Что-то было не так. Вселенная, будто сама лично ласково прошептала нам на ухо: «это неправильный подход». И я не сразу понял, о чём она говорит. Не понимал до тех пор, пока не стал избавляться от останков этого хмыря. Мы решили сжечь его тело. Сжечь! Это же было очевидно! Как я сразу не понял, что нам нужно было делать?! Но уже было слишком поздно, ведь он был мёртв. Он умер так обыденно. Безболезненно. Глупо. Но это простительно, ведь это он — наш первый. И судьба простила нам столь незначительный промах. Но отныне мы не вершим правосудие таким образом.

— Всё должно быть тщательно спланировано и подготовлено.

Блюдо должно быть предварительно обработано с заботой и знанием дела, а затем уже подано с первоклассной сервировкой. Здесь нет места спешке. Здесь нет места сомнениям. Да и о каких сомнениях может идти речь, когда сама злая матушка судьба на нашей стороне. Всё идет согласно расписанию. И будет идти дальше, как и прежде.

— Теперь они следующие.

Ровно через семь дней мы сделаем то, что необходимо, но не раньше и не позже. А до тех пор можно снова ненадолго уйти в тень.

10

Вздрогнув, я проснулась посреди ночи, словно неведомая сила бесцеремонно выдернула меня из очередного кошмарного сновидения. Я лежала в своей кровати и смотрела в потолок, будто там таились ответы на мои вопросы. Стряхнув с себя остатки ужасных снов, я услышала посторонний звук. Где-то за окном неистово лаял пёс.

— Вот он… Источник моего беспокойства… — подумала я про себя.

Я повернулась на другой бок, пытаясь абстрагироваться от безумного гавканья и вновь отправиться в мир моих мрачных грёз. Я пылала надеждой, что скоро источник раздражения угаснет, и я снова смогу уснуть, но мои мечты постепенно рушились с каждой новой порцией вытья, пронизывающего стены моего дома и мой воспалённый рассудок.

Прошло около десяти минут, но вой не заканчивался, он был протяжный и жалобный, словно псу кто-то передавил лапы и я готова поклясться, что источник раздражающего звука находился прямо возле входной двери.

Осознав, что это безумство просто так не закончится, меня прошиб пот, а тело задрожало под потоком неминуемой ярости. Я чувствовала, как белки моих глаз начали пылать подобно двум раскалённым уголькам, а к голове прилила кровь. Кровь, пропитанная гневом и безумным желанием раз и навсегда прервать страдания жалкой дворняжки.

— Успокойся и держи себя в руках! — потребовал голос разума, в тщетной попытке усмирить ураган моей злобы.

Я сделала глубокий вдох, затем медленный выдох.