Бесплатный фрагмент - Маленький негодный дятел

Глава 1
Конец

Станция метро «Сайран».

Понедельник. Время — 16:00.

Людей, как обычно, много. Сил терпеть их присутствие необратимо мало. С этой мыслью Айко добралась до станции «Байконур».

Сегодня, как и вчера, она бесцельно бродила по улочкам южной столицы. День выдался жарким, как это бывает в начале сентября. Толпы студентов, только приехавших, с интересом изучали город. Девочки с белыми бантиками, держась под руку с родителями, оживлённо рассказывали о школьных буднях.

«Вот бы примерить эти бантики снова», — подумала Айко и закурила.

Айко была среднего роста, с чёрными волосами до плеч и самой обычной азиатской внешностью. Но в ней всё же было что-то, что цепляло и порой даже завораживало. Краситься она не любила и не видела в этом необходимости: её вполне устраивала собственная естественность.

— Айко? — послышался неподалёку мужской голос.

Подняв глаза, она увидела молодого парня крепкого телосложения, примерно её возраста.

— Давно не виделись. Помнишь меня? — спросил он, не дождавшись приветствия.

Айко вспомнила. Его звали Дамир. Они познакомились восемь лет назад на первом курсе и легко подружились. Но через год дружба закончилась неудачной попыткой изнасилования.

— Помню, — равнодушно ответила Айко. — Давненько.

— Чем занимаешься сейчас? Замужем? — спросил Дамир, явно возбуждённый неожиданной встречей.

— Замужем, — проигнорировав первый вопрос, ответила она.

— Не хочешь сходить выпить? Поболтать?

— Нет.

— Кстати… — он не отступал, — а твой муж знает, что ты была шлюхой?

— Как никто другой, — спокойно сказала Айко и потушила сигарету.

Поняв, что разговор бесполезен, Дамир растворился в толпе.

«Шлюхой, значит? Да, скорее всего так и было», — мягко улыбнувшись про себя, словно поддаваясь ностальгии, подумала Айко.

К ужину она ничего не готовила и решила заглянуть в турецкое кафе неподалёку от дома. На летней веранде заказала турецкий кофе и кёфте с рисом. Дожидаясь заказ, попросила пепельницу, закурила и снова прокрутила в голове сегодняшний день и разговор из прошлого.

Она не соврала Дамиру: действительно всё рассказала мужу, и то, что было до него. Считала, что партнёр должен знать всё, чтобы самому решить — хочет он быть рядом или нет.

Её мужа звали Тамерлан. Он выглядел моложе своих лет, высокий, немного худощавый. Узкий разрез глаз и ровные черты лица выдавали в нём представителя Восточной Азии. Юный талант, в двадцать пять лет он уже занимал руководящую должность в крупной строительной корпорации.

Познакомились они на втором курсе университета. Тамерлан учился на архитектора и выделялся серьёзностью, редкой для его возраста. Он подходил ко всему с полной ответственностью — будь то факультетские задания, подработки или отношения с людьми. Тамерлан уважал каждого, был добр и искренен, никогда не делал того, за что его могли бы ненавидеть. Айко же была его полной противоположностью. Дикая, громкая, безразличная. Шла за своими желаниями, не думая о других. Учёба её не интересовала, занятия она часто пропускала, но показатели оставались выше средних. Одногруппники не привлекали её, дружить с ними она не стремилась, зато осуждающих взглядов ловила немало. Хотя несколько друзей всё же у неё было.

В студенчестве у Айко была нездоровая привычка оценивать сексуальные навыки людей, независимо от пола. Она находила интересный для себя объект и жаждала испытать его на практике. Это происходило нечасто, но становилось причиной слухов и осуждений. Так она и заработала репутацию «шлюхи». Но её это мало волновало: удовлетворив интерес, она быстро забывала об «объектах» и снова возвращалась к жизни одиночки.

Однажды таким объектом стал Тамерлан. Случайно заметив его в коридоре, Айко решила понаблюдать. Тогда он был худее и выглядел совсем мальчишкой, хотя ему уже было девятнадцать. Никто бы не сказал. Окружённый одногруппниками, он казался отстранённым от происходящего. Это заметила только она. И он стал её новым, неожиданно — последним объектом.

После занятий Айко осталась у входа в корпус. Она не знала его расписания, просто ждала. Спустя сорок минут Тамерлан вышел с чертежами за спиной. Он был один, и Айко сразу подошла.

— Привет. Как тебя зовут?

— Привет, — он не скрывал удивления. — Тамерлан. А тебя?

— Айко.

— Очень приятно, — он потянул руку, но, заметив её равнодушие, тут же отдёрнул.

— Тамерлан, может, переспим?

От неожиданности он сделал шаг назад. Но быстро взял себя в руки и сухо ответил:

— Нет, спасибо.

Айко удивилась. Впервые за долгое время она столкнулась с резким отказом.

Закончив ужин, она оплатила счёт и вышла. Прошла мимо Никольского рынка, свернула в сквер и продолжила наблюдать за прохожими. Домой не торопилась. Тамерлан был в командировке в Норвегии и должен был вернуться не раньше, чем через неделю. Айко не любила оставаться одна и с нетерпением ждала мужа. Она знала: его разговоры и наблюдения вытаскивали её из болота одиночества. А пока — скоротала время как могла.

Работу она оставила около года назад. Айко была иллюстратором детских книг. Долгое время это занятие казалось увлекательным, и в одном издательстве она проработала около трёх лет. Но больше года назад кошмары и сонный паралич стали тревожить её всё чаще. Рисовать яркие сказочные образы для детей больше не удавалось. В голове оставались лишь ядовитые картины снов. И Айко оставила это дело.

Теперь её любимым занятием было разглядывать людей и примерять их жизни на себя. «А каково живётся этой грустной бабушке? Мучают ли кошмары ту девушку? А этот парень, куда он идёт?» — такие мысли посещали Айко. Ей нравилось проигрывать чужие сценарии, и это стало её новой нездоровой привычкой.

Издалека послышались крики — супружеская пара выясняла отношения. Молодая покрытая девушка в слезах и мужчина постарше агрессивно жестикулировали.

— Мне это надоело! Ты обещал, что мы съедем! — кричала девушка.

— Хватит молоть чепуху! Куда мы съедем? Она уже старая, я у неё единственный сын! — не уступал мужчина.

Люди начали оборачиваться. Заметив это, пара перешла на полголоса. Мужчина продолжал жестикулировать, ясно показывая, что вопрос закрыт. Девушка закрыла лицо руками и села прямо на землю.

Несмотря на современные реалии, в таких ситуациях не было ничего редкого. Сыновья не готовы оставить матерей, матери — принять новых невесток. Диссонанс. А дальше — печальные, иногда страшные последствия.

Наблюдая за этой картиной, Айко поняла, что лицо девушки ей знакомо. Худое, с широкими глазами и чёткими бровями, смуглая кожа. Вспомнила: они учились вместе на одном потоке. Именно эта девушка назвала Айко «шлюхой», призвав к единому мнению остальных. «Даяна или Диана? Имя точно начиналось на „Д“.» Но как ни старалась, Айко не смогла вспомнить точно.

Она неспешно направилась домой, наслаждаясь вечерней прохладой. Квартира находилась в новом жилом комплексе, построенном компанией, где работал её муж. Небольшие апартаменты располагались в центре города, и шум дорог вместе с голосами зевак легко проникал сквозь стены.

Дома Айко почувствовала усталость. Переодевшись, приняла горячий душ и легла в постель.

«Слишком много людей. Людей из прошлого», — эта мысль не давала ей уснуть. Она поддалась воспоминаниям.

Глава 2. Воля

Когда Айко поступила в Алматы, её поселили в общежитие при университете. Где жить — её волновало меньше всего. Она предвкушала новый этап жизни. А чтобы он начался по-настоящему, оборвала всё, что тянулось за ней слишком долго.

Конец августа. Заселялась основная масса студентов. Толпы вчерашних школьников, уже считающих себя взрослыми, и толпы родителей, переживающих, как будто дети уезжают на войну. Все бегали, собирали документы для коменданта.

«А весело здесь», — подумала Айко, наблюдая за этой суетой со стороны.

Комнаты были на двоих. Её подселили к девушке из Южно-Казахстанской области. Мать этой девушки заметила Айко на дне открытых дверей и, посчитав её «хорошенькой», попросила коменданта поселить дочь именно с ней. Так и вышло.

Д. — высокая, худая, с тонкими руками и впалыми глазами. Волосы — густые, чёрные, почти до бёдер. Она тоже предвкушала студенческую жизнь, а главное — новых друзей. Открытая, разговорчивая, с ней было сразу всё ясно.

В первый же день, как только зашли в комнату, Д. бросилась к чемоданам. Айко — к сигарете.

— Ты что, куришь? — удивилась Д.

— Курю. Тоже хочешь? — Айко искренне не поняла, что ее так удивило.

— Я не курю, — гордо сказала Д. — Не боишься, что тебя поймают? Здесь же курить нельзя.

— Вот как… — протянула Айко. — Если ты меня не сдашь — не поймают, — и улыбнулась.

Д. застыла. Впервые увидела, как улыбается Айко. Удивительно, как легко этот равнодушный взгляд растворился в мягкой, почти доброй улыбке. Немного опомнившись, Д. вернулась к чемоданам.

— Кстати, меня зовут Д. — она протянула руку. — А тебя?

— Айко.

— А ты мне нравишься. Расскажи о себе! Сколько тебе лет? Откуда ты? На кого поступила? Давно куришь? — Д. засыпала вопросами, не скрывая любопытства.

«И почему ее так волнует, что я курю?» — подумала Айко, затушила сигарету и, нехотя, ответила:

— Мне семнадцать. Поступила на факультет искусств. Планирую стать иллюстратором. Курю два года. Лучше ты расскажи о себе.

На самом деле, Айко не интересовалась ею вовсе. Но говорить о себе хотелось меньше. Да и что-то внутри подсказывало: не стоит с ней сближаться. С детства Айко доверяла интуиции — чувствовала людей, словно видела их насквозь.

«Двухстраничный персонаж», — подумала она.

— Мне восемнадцать, получается, на год старше. Приехала из маленького города Арыс. Тоже поступила на искусство, только на киноведение. Мечтаю снять фильм. Исторический, о том, как религия меняет людей. Я не пью, не курю… наверное, скучная, — засмеялась Д. — Но считаю, это правильный путь. В Исламе это ведь харам.

Айко приподняла бровь. Она редко встречала людей, которые так серьёзно рассуждали о религии — особенно в таком возрасте.

— Скажи, а как ты пришла к религии?

— Родители, — с гордостью ответила Д. — С детства они учили нас быть хорошими людьми, рассказывали про Судный день, учили намазу. Благодаря им я начала молиться — и стала чувствовать себя сильнее. Я мечтаю покрыться. Но к этому нужно подойти осознанно. Знаешь, я не осуждаю тебя и не навязываю свои взгляды. Но если ты однажды решишь принять Ислам, я с удовольствием помогу.

— Интересненько… — задумчиво протянула Айко. Д. разложила вещи и переключилась на выбор наряда на завтрашнюю лекцию.

На улице было знойно. Несмотря на это, Айко решила прогуляться. Выйдя из общежития, подошла к киоску и купила банку колы. Пройдя вдоль проспекта Абая несколько остановок, она дошла до Весновки. Нашла тенистое укрытие, присела, открыла банку и сделала несколько жадных глотков. Из-за деревьев было видно главный корпус университета.

Из центрального входа вышла девушка — и сразу поймала взгляд Айко. Среднего роста, кореянка, волосы по плечо, миловидная. Но дело было не во внешности. Айко зацепил взгляд. Безразличный ко всему, но с искрой — искрой, направленной внутрь. Точно такой же был у неё самой.

Айко решила подружиться с ней. Заговорить с ней хотелось тут же, но раньше, чем через неделю, она не собиралась появляться в университете.

Первую неделю первокурсники бегают, как суслики, мечутся по коридорам, путаются в аудиториях, кураторов не могут в лицо запомнить. Подобная суета не привлекала ее.

«Что ж, придётся подождать», — подумала Айко, провожая девушку взглядом.

К вечеру она вернулась в общежитие и решила принять душ. Всё было предсказуемо — очередь из тех, кто завтра хотел блеснуть нарядами.

Душевая представляла собой голую комнату с четырьмя душами по углам. Ни занавесок, ни дверей. Гляди — не хочу.

Большинство девушек, даже под струями воды, прикрывали интимные места. Это казалось Айко странным. Она действительно не понимала, зачем их так стыдливо прятать.

Девушки, что пришли с подругами, по двое занимали один душ, экономя время в образовавшейся очереди.

На лице Айко пробежала легкая улыбка. Она заметила знакомую фигуру — ту самую девушку. Та стояла в правом углу. Радость мелькнула в глазах Айко. Она быстро сбросила одежду, обогнала очередь и направилась к ней.

Девушки вокруг без стеснения начали разглядывать Айко. Её тело вызывало восхищение: длинные ноги, красивая небольшая грудь, тонкая талия. На ней не было ничего лишнего — всё, вплоть до тонкой линии лобковых волос, выглядело естественным.

Айко шла прямо, не замечая взглядов.

— Ты не против, если я присоединюсь? — непринуждённо спросила она, будто уже знала ответ.

— Конечно, — тонко, почти невесомо, улыбнулась девушка.

— Меня зовут Айко, — представилась она и протянула руку.

— Лея, — ответила девушка

Когда осознали, что на них смотрят, Лея пригласила Айко подняться к ней завтра по полудню — в это время в актовом зале пройдёт вводная встреча для всех первокурсников. И они смогут узнать друг друга поближе.

Вернувшись в комнату, Айко расстелила постель. Готовилась ко сну, когда услышала, как Д. тихо всхлипывает.

— Что-то случилось? — спросила она.

Д. поспешно вытерла слёзы. Видно было, не хотела, чтобы её заметили.

— По дому скучаю, — прошептала она.

— Так сегодня же первый день.

— Понимаю, но уже скучаю… Первый день всегда самый тяжёлый, — начала Д. и расплакалась сильнее. — А ты не скучаешь по родителям? По дому?

— Нет, — спокойно ответила Айко.

— Жестокая ты! Ты их не любишь? — в голосе Д. уже не грусть, а укол.

— Почему же? Люблю, — Айко на секунду задумалась. — Просто не вижу повода для грусти.

— Странно это… А у тебя есть братья или сестры?

— Нет.

— А у меня два младших брата и сестрёнка. Я скучаю по ним. Они у меня сладкие и очень добрые. Когда я уезжала, они подарили мне самодельные открытки. Вот вспомнила… — всхлипнула Д. — Прости, если задела.

Айко ничего не ответила. Она была единственным ребёнком. И не понимала этих чувств. У неё были два сводных брата, но она их никогда не видела. Об этом вскользь упомянул отец, когда ей было тринадцать. Ни имён, ни адресов. Наверное, он и сам ничего не знал. Известно было лишь, что оба младше её, от разных женщин, и, скорее всего, даже не знают о существовании друг друга.

На следующий день, возвращаясь из комнаты Леи около часа дня, Айко заметила, что дверь в их комнату не заперта.

Посреди комнаты, глядя на себя в зеркало, стояла Д.

— О, где ты была? — замешкалась она. Ей стало неловко, что Айко застала её за этим. — Я не видела тебя на встрече.

— Меня там не было. Захотелось прогуляться, — Айко спокойно прошла и села в уголке на стул.

— А зря! Там выступал ректор. Говорил, что наш университет входит в топ-10 Центральной Азии. Такой харизматичный, прямо вдохновил зал! — рассказывала Д., перебирая буклеты с логотипом университета.

— Здорово, — кивнула Айко. На самом деле, ей было плевать. Ее не интересовали ни ректор, ни встречи. Вспомнив, что нужно купить гуашь и карандаш, она достала деньги и направилась к двери.

— Погоди… — окликнула Д. — Я хотела тебя кое о чём попросить…

— Да?

— Можно одну сигарету?

— Конечно. Пачка на подоконнике. Угощайся.

— Ты не станешь меня отговаривать?

— Ты вольна делать то, что считаешь нужным, разве нет? — Айко склонила голову и посмотрела на неё. Не дождавшись ответа, вышла и тихо прикрыла за собой дверь.

«Вот как… Вот же дура, взяла и ушла. А я то откуда знаю, как это вообще делается?» — подумала Д., уставившись на пачку красных Marlboro.

Оглядевшись и убедившись, что она одна, подошла к подоконнику, достала сигарету, взяла зажигалку. Пальцы дрожали. Запах табака показался резким, почти отвратительным. Она нахмурилась — похоже, уже пожалела.

Пламя никак не хотело загораться. Наконец зажигалка вспыхнула, огонь коснулся края. Дым потянулся вверх. Первая затяжка — и кашель. Слёзы. Горечь во рту.

«Ну и гадость», — подумала она и неожиданно рассмеялась. Звонко, как будто выдохнула целую жизнь. Она и забыла, когда в последний раз смеялась так.

С того дня Д. больше не обращалась к Айко. Она и вовсе перестала с ней говорить, всячески избегая её. Через пару дней Айко съехала. В общежитие она поселилась исключительно из интереса. Но душ по расписанию и общий туалет быстро наскучили. Родители ежемесячно пополняли её счёт на протяжении нескольких лет, предоставив полный доступ для личных нужд. Воспользовавшись накопленными средствами, она сняла небольшую студию недалеко от университета.

Когда появилось чёткое расписание, Айко начала ходить на пары. В перерывах гуляла с Леей. Их близость не ускользала от чужих глаз, и очень скоро они стали объектом пристального внимания. То, что связывало их, казалось для многих слишком явным и вызывало странный интерес.

Однажды к ним подошли старшекурсницы.

— Вы что, специально так привлекаете внимание? Или правда очень дружные? — спросила одна из них, пропустив приветствие.

Айко молча смотрела на неё. Лея же расплылась в хищной улыбке — ту, что появлялась перед схваткой. Айко нравилась эта черта Леи.

— Да они точно не такие, как все, — фыркнула вторая, обращаясь к подруге. — Это про неё рассказывала та киноведка. Жила с ней с первого дня. Говорила, что та жуткая и она боялась, как бы на неё ночью не набросилась.

— Бедная девчонка… — поджала губы подруга. — Вы что, языки проглотили, не отвечаете?.. — не успела договорить, как закричала. Лея подошла и затушила сигарету об её волосы. Созерцая эту сцену с первых рядов, Айко звонко рассмеялась. Это был первый и последний подобный случай.

Они говорили о Д., Айко поняла сразу. Когда начались разговоры о ней и Лее, Д. решила воспользоваться моментом и сразу же стала центром всех сплетен. Для пущего эффекта, Д. не брезгала пустить слезу. Она рассказывала, как жила с Айко. Как та смотрела на неё. Как «пускала в её сторону мерзкие комментарии».

— Хорошо, что она съехала… Я не могла находиться с ней в одной комнате, — говорила Д.

Лея хотела вмешаться, но, видя безразличие Айко, сдерживалась. Айко правда было всё равно. Кто-то сочинял, кто-то добавлял деталей, кто-то шептался за спиной — а она просто проходила мимо.

Через месяц их пути разошлись. Обе знали — так и будет. Закончилось быстро, как и началось. Айко потеряла интерес, переключилась на новый «объект». Так и шло. Через пару месяцев она получила клеймо «шлюхи».

Очаг снова разожгла Д. Но как и в прошлый раз, Айко оставалась равнодушной. Все это словно скользило по ее невидимому щиту, не задевая души. Она не злилась и не осуждала Д.

Через год в кампусе произошел громкий скандал о распространении изображений интимного характера. Это были фотографии Д. Она отчислилась.

Глава 3. Не сформировавшиеся личности

Поддавшись воспоминаниям, Айко не заметила, как за окном пробило далеко за полночь. Спать не хотелось. Она прошла на кухню, заварила зелёный чай и, устроившись в углу у окна, закурила.

«Здорово… ты ведь и правда покрылась осознанно», — уголки её губ дрогнули в едва заметной, тёплой улыбке.

Утром Айко приняла холодный душ, чтобы прогнать остатки ночной усталости. Она так и не сомкнула глаз. Кофе заварила крепкий, на ходу собирая вещи для тренировки. Сегодня — гимнастика на гамаках. Год занятий, а ткань всё ещё упорно сопротивлялась её телу. Но то, что происходило в конце — валяние в гамаках, как дети в уютных коконах, — ей нравилось безоговорочно.

Студия находилась недалеко от станции метро «Абай». Водить Айко не умела и чаще пользовалась такси, но иногда выбирала метро. Для неё оно было не просто транспортом, а местом, где можно раствориться в потоке, изучая чужие лица, жесты, короткие вспышки их жизни. Алматы под землёй казался ей галереей: стены здесь — страницы истории, выложенные мозаиками о культуре и традициях. Она искренне считала местный метрополитен самым красивым.

Добравшись, Айко переоделась и вошла в зал с мягким, приглушённым светом. Девушки в обтягивающих спортивных костюмах собирались в круг; их отражения в зеркалах удваивали стройность и плавные линии тел. Среди знакомых лиц она отметила несколько новых. Те трогали ткань осторожно, проверяя ее на прочность. Только одна девушка стояла в стороне и молча наблюдала — невысокая, с мягкими чертами и крупной фигурой, похожая на школьницу. Очки с тонкой оправой сползали на кончик носа. Она держалась чуть сжато, будто пыталась стать меньше. На ней был самый простой спортивный костюм — видно, купленный специально для этого дня.

— Начнём с разминки, — мягко произнесла тренер, стройная девушка с идеальной осанкой. Она обвела зал внимательным взглядом. — Ваша цель — не просто укрепить тело, но и научиться доверять ткани.

Разминка была плавной: наклоны, растяжки, медленные вращения корпуса.

— Отлично. Теперь садимся в коконы, — показала тренер, обернув ткань вокруг бёдер.

Девушки, словно по команде, спрятались в свои воздушные гнёзда.

— Поза «Звезды». Потянитесь в стороны, раскройте грудную клетку вверх… Почувствуйте, как ткань держит вас.

— А теперь — «Перевернутый ангел». Доверяем гамаку, переходим вниз головой, — продолжила тренер.

Несколько секунд в зале царила тишина. Девушки, слегка волнуясь, переворачивались вниз головой, обхватывая гамак ногами. Смешки смешались с восхищенными возгласами, когда все справились с заданием. Глаза Айко засверкали, когда она посмотрела на школьницу. Разглядывая как девушки выполняют задания, та неподвижно сидела в своем гнездышке. Словно дитя, одиноко качающееся на качели. Большие глаза за стеклами очков выхватывали уверенные движения других людей — привычные, отточенные, словно они делали это всю жизнь. На их фоне она чувствовала себя чужой, неуместной, словно оказалась случайно в месте, где все давно знали правила. И всё, что ей оставалось, — молча наблюдать, надеясь, что никто не заметит, насколько ей некомфортно.

В завершении тренировки девушки устроились в гамаках, словно в люльках, полностью завернувшись в ткани. Тренер включила тихую музыку.

— Закрываем глаза, чувствуем дыхание. Впитываем эту лёгкость и красоту в каждую клетку тела. Вы — воздушные создания, сильные и грациозные, — прошептала она.

Раздевалка наполнилась шумом. Школьница устроилась в самом тёмном углу и ждала, пока все уйдут. Когда все вышли, Айко подошла к ней.

— В школе учишься?

— Угу… — робко.

— Как тебя зовут?

— Камила.

— Я — Айко, очень приятно.

Камила слегка кивнула.

— В каком ты классе?

— В одиннадцатом.

— Выпускной. Сложное время, да?

Ответа не было.

— Все ждут, что ты определишься с будущим… смешно. Совсем юные, не сформировавшиеся личности должны решить, кем будут до конца жизни.

Камила слушала молча.

— Знаешь, мне двадцать пять, а я до сих пор не знаю, кто я, — Айко мягко улыбнулась.

— Тяжко вам, наверное, — Камила чуть смутилась.

— Думаешь? А я чувствую себя свободной.

— А чем вам нравится заниматься?

— Чем?.. — Айко задумалась. — Так сразу и не ответишь. Но сейчас мне нравится разговаривать с тобой.

Камила покраснела и отвернулась, но улыбку скрыть не смогла.

По дороге домой Айко зашла в маленькое кафе. Заказала куриный суп, креветки с рисом и овощами, колу. Порция оказалась щедрой — остальное попросила упаковать.

Дома уснула крепко: днём сны были спокойнее, без паралича и кошмаров.

«Ты молодец», — прозвучал знакомый голос во сне.

Зазвонил телефон. Айко, едва проснувшись, что-то невнятно промычала.

— Что снилось? — Тамерлан знал это сонное мычание.

— Мне приснилась Ника.

— Что она сказала?

— Она сказала, что я молодец.

— Сделала что-то хорошее?

— Не знаю.

— Знаешь, я купил тебе бронзовую брошь, — его голос оживился. — Вернусь — пойдём в Fantasy World. Все аттракционы обойдём.

Она улыбнулась. Чувствуя внутренний разлад Айко, Тамерлан водил ее в парк аттракционов. Он знал, что там она чувствует себя ребёнком и отпускает тревоги.

— Спасибо. Я люблю тебя.

— И я тебя. Скоро увидимся.

На часах было 18:40. Спать больше не хотелось. Айко умылась, подогрела остатки обеда и устроилась у окна, неторопливо доедая ужин.

Глава 4. Амбиции

Айко и Ника были лучшими подругами. Познакомились они в художественной школе, которую посещали после школьных занятий. Тогда им было по четырнадцать.

В тот день в небольшом классе с высокими окнами струился мягкий дневной свет. На деревянных мольбертах перед каждым учеником закреплены большие листы бумаги. Тема урока — натюрморт с элементами текстуры. В центре комнаты, на столе, стояла композиция: стеклянная ваза с полевыми цветами, грубо обожжённый керамический кувшин и несколько яблок, разбросанных по льняной скатерти.

Преподаватель, мужчина лет сорока с вечно испачканными углём руками, начал урок с объяснения:

— Сегодня мы будем изучать, как передавать фактуры. Обратите внимание, как свет падает на кувшин, подчёркивая его шероховатость, а гладкая поверхность яблок словно притягивает отражения. А ещё попробуем поработать с контрастами.

Учащиеся взяли мягкие карандаши, уголь и пастель, чтобы наметить основные формы.

— Не бойтесь делать штриховку в разных направлениях, — говорил преподаватель, проходя между мольбертами. — Важно уловить ритм линии.

Некоторые ученики уже переходили к деталям. На этом уроке ему особенно приходилось делить своё внимание между двумя ученицами. Айко, нахмурившись, пыталась уловить сложные формы натюрморта. Она сидела напротив стола с кувшином, сосредоточенно выводя линии, но всё, что получалось на бумаге, казалось ей неправильным. Она стирала и снова начинала, время от времени отводя взгляд в сторону, словно пытаясь скрыть своё разочарование.

— Не дави так сильно на карандаш, — мягко подсказал преподаватель, наклоняясь к её мольберту. — Пусть линии будут лёгкими, словно ты только намечаешь будущее изображение. Попробуй почувствовать форму, прежде чем её рисовать.

В это время Ника, миловидная девочка с длинной русой косой, уже заканчивала работать над вазой. Её рисунок выглядел так, словно та вот-вот выйдет из листа. Ника рисовала быстро, уверенно, и линии у неё получались такими живыми, что преподаватель остановился рядом с ней на несколько мгновений.

— Отлично, — сказал он, кивая. — Посмотри, как ты поймала свет на этой грани. Только не торопись слишком сильно — детали тоже важны.

Ника мельком глянула на Айко и, заметив её напряжённый вид, тихо сказала:

— Если хочешь, я могу показать, как проще сделать вот эти линии.

Айко смущённо отвернулась, не зная, как ответить. Ей казалось, что у Ники всё выходит легко, а её собственные попытки выглядели жалкими. Преподаватель, заметив это, подбодрил:

— Каждый проходит через это. Главное — не бросай. Даже если кажется, что ничего не выходит, это просто часть процесса.

Айко кивнула, взяла другой карандаш и попробовала снова. Когда урок подошёл к концу, обе девочки вместе с другими учениками выставили свои работы. На рисунке Ники были яркие контрасты и чёткая детализация, которая привлекла внимание преподавателя. А рисунок Айко, хоть и далёкий от совершенства, был выполнен с такой старательностью, что в нём чувствовалась искренность.

— У вас обеих есть потенциал, — сказал преподаватель, глядя на их работы. — У кого-то талант проявляется сразу, но не забывайте: труд и упорство могут раскрыть не меньшие глубины.

Айко украдкой улыбнулась, почувствовав лёгкую надежду. Ника, слегка покраснев, сдержанно поблагодарила за похвалу, а в воздухе витало ощущение, что каждый сделал шаг вперёд.

— Тебя зовут Айко? — обратилась к ней Ника.

— Да, — сухо ответила Айко.

— А меня Ника, очень приятно! — она улыбнулась и протянула руку в качестве приветствия.

Айко, ответив на приветствие, стала разглядывать Нику. Ника была высокой и стройной, с тонкими, аккуратными чертами лица и светло-карими глазами. Длинные русые волосы были заплетены в аккуратную косу. Одета она была скромно: простая чёрная юбка и слегка выцветшая футболка. Поношенные кеды и потёртый рюкзак наводили на мысль, что её семье приходилось экономить. Но сама Ника, казалось, не обращала на это внимания — ей было важно другое.

— Знаешь, я заметила, как в перерывах ты рисуешь образы милых животных. У тебя здорово получается! — искренне произнесла Ника.

— Ты действительно так считаешь? — Айко удивилась тому, что Ника наблюдала за ней.

У неё действительно выработалась некая привычка. В свободное от школы и занятий время она часто прорисовывала образы разных животных. То были чаще кролики, котята, но порой она продумывала и разных персонажей со своими историями, словно из диснеевских сказок. Но это были персонажи Айко.

— Конечно! — восхищённо ответила Ника. — Знаешь, у меня есть двоюродная сестрёнка, она ещё маленькая и частенько просит меня нарисовать что-то миленькое, но, если честно, у меня это выходит так себе. Уверена, из тебя бы получился отличный иллюстратор! — она так легко говорила об этом.

Айко с Никой разговорились и, возвращаясь домой, узнали, что живут в соседних кварталах. Так они стали возвращаться вместе, болтая обо всём — важном и нет. На выходных Ника приходила к Айко в гости и помогала с уроками. Она была превосходна во всём. В школе она была круглой отличницей и гордостью класса, на уроках живописи часто работала быстрее других, но никогда не хвасталась своими успехами. И параллельно этому Ника занималась фигурным катанием на протяжении семи лет.

Айко часто приходила к ней на тренировки, после которых они брали по стаканчику мороженого и обсуждали насущные вопросы. Айко не пропустила ни одного соревнования и всегда болела за Нику. «Талантливый человек талантлив во всём! Это точно про тебя!» — так она говорила каждый раз, встречая её с очередной медалью. Айко восхищалась ей, но сама Ника относилась к своему дару спокойно, видя в нём скорее обязанность, чем повод для гордости.

Так прошло два года. Айко с Никой всё свободное время проводили вместе. Ника продолжала приходить к Айко и готовила ко вступительным экзаменам, предстоящим через полгода. Айко же рисовала небольшие комиксы и передавала Нике для её сестрёнки. Но самое главное — они всё так же продолжали говорить обо всём вокруг: о людях, которых встречали в школе или на улице, о фильмах, музыке, самом нелепом и самом сокровенном.

Так Айко узнала, что на самом-то деле Ника терпеть не могла фигурное катание. Тренировки её изнашивали, и порой она просто хотела сбежать. Но за этим скрывалось нечто очень важное — амбиции, но не её собственные.

Дело в том, что Ника воспитывалась у бабушки. Когда она родилась, мать бросила её, оставив на попечении бабушки, и пропала. До десяти лет Ника не знала о матери ровным счётом ничего. Бабушка лишь вскользь упоминала, что мама где-то далеко и имеет некие проблемы со здоровьем. Как Ника узнала позже, мать страдала алкоголизмом.

Тем не менее бабушка во внучке души не чаяла, растила с любовью и старалась дать лучшее. Жили они скромно, на пенсию, но всегда на столе были свежие продукты, а Ника — всегда опрятной и ухоженной. Однако, переживая, как бы внучка не оступилась и не пошла по стопам матери, бабушка с самого детства водила Нику по кружкам, занималась с ней дома и нанимала репетиторов. Она искренне верила, что очень важно быть умной, образованной и, самое главное, ответственной.

В какой-то мере Ника росла в строгости, но бабушку она любила. «Знаешь, вот выучусь на юриста, стану успешным адвокатом и обеспечу бабушке беспечную старость», — так она говорила.

Когда Нике исполнилось десять, на пороге дома заявилась мать. Ника не знала, жива ли и вовсе её мама. Но в тот день она точно знала, кем приходится ей эта женщина. Она её ненавидела. Это читалось в её взгляде.

Ника ненавидела мать за то, что та оставила её, за то, что в школе в графе «родители» было пусто, за то, что бабушка мыла полы в школьном коридоре, чтобы обеспечить их, за то, что лишила её материнских объятий и породила в ней незыблемое чувство утраты. И вот она здесь — вернулась, словно ничего и не было, словно не прошло и десяти лет. Рассказывает о том, что всё поняла, что она здесь, что она чистая, и теперь всё будет хорошо.

«Глупости», — подумала Ника. Она так и не заговорила с матерью в тот день.

Бабушкой было принято решение не торопить малышку, дать время и навещать не чаще раза в месяц. Мать Ники жила в селе, в часе езды от города, и раз в месяц приезжала к ней на выходные. Так продолжалось до пятнадцати лет.

В пятнадцать лет Ника осознала, что дыру, что разрасталась десять лет, уже не залатать, и напрочь отказалась от встреч с матерью. С того времени прошёл год. Мать периодически писала Нике, но ответа не следовало.

Айко знала, как сложно ей приходилось. Но Ника продолжала идти вперёд, раз за разом выигрывая районные, городские и областные соревнования, получала призовые деньги и помогала бабушке. Бабушка иной раз повторяла Нике, как гордится ей, и говорила, что нужно продолжать в том же духе, чтобы стать достойным человеком.

— Может, проведём выходные в загородных домиках в горах? — как-то зимним вечером предложила Айко.

— Извини… Ты ведь понимаешь, с деньгами в семье туго… — тихо произнесла Ника.

— Всё в порядке, у меня накопилась небольшая сумма, нам хватит, и родители не против… — начала Айко, но, заметив слегка поникшее лицо Ники, замолчала. Она отлично знала, что Ника не позволит себе отдыхать за чужой счёт.

— Погоди, через две недели городские соревнования! — Ника вдруг вспомнила, что призовые места включают в себя денежное вознаграждение. — Я займу первое место, получу призовые, и мы с тобой отметим мою победу там, в загородном доме! — Ника широко улыбнулась. — Решено!

— Решено! — повторила Айко. Она не смогла скрыть удивления, как быстро Ника находила решения и как уверена была в своих силах.

— Я научу тебя кататься на лыжах!

— А ты умеешь?

— Нет, — легко произнесла Ника, и девочки звонко засмеялись.

— Ты удивительна!

До соревнований оставалось десять дней, когда Ника позвонила Айко. Она попросила встретить её после тренировки и отметила, что хочет поделиться чем-то важным.

— Я решила съездить к маме на этих выходных! — резко, на одном дыхании произнесла Ника.

Несомненно, сказанное застало Айко врасплох, и она некоторое время подбирала слова.

— Вот как… Я очень рада за тебя! Уверена, тебе стоило немалых усилий принять такое решение… — Айко услышала едва уловимый звук — тихий, прерывистый. Она замерла.

По щекам Ники текли тёплые слёзы и быстро замерзали на коже. Она подняла голову и посмотрела на белёсое небо, из которого сыпался снег.

— Глупо, не правда ли? Даже смешно… — Ника вытерла лицо рукавицей, но слёзы продолжали литься. — Год назад я решила никогда с ней больше не видеться, не отвечала на звонки и письма, словно её никогда и не было… Решила, что ненавижу её… Я много, правда много думала… — Нику прервала Айко, подошедшая сзади, и тихо обняла её.

— Всё в порядке. Ты молодец, — тихо произнесла Айко.

— Я прощаю её! — Ника закатилась громким плачем. — Прощаю! И обязательно скажу ей об этом.

Однако Ника перенесла долгожданную встречу. До соревнований оставалась неделя, и тренер с бабушкой настояли не прерывать тренировки. Об этом Ника сообщила Айко по телефону, добавив:

— Но ничего, соревнования пройдут в пятницу, заберу своё золото и оттуда же выеду к маме. Уверена, её это обрадует! А потом мы поедем в горы, и я научу тебя кататься на лыжах!

В тот день Айко не смогла прийти на соревнования, но точно знала, что Ника заняла первое место и забрала золото.

«Интересно, Ника уже доехала?» — подумала Айко, возвращаясь после занятий.

Но Ника не доехала.

Произошла авария: водитель встречной машины, находясь в состоянии алкогольного опьянения, не справился с управлением и столкнулся с маршруткой, в которой находилась Ника. Об этом сообщили в новостях:

«Удар пришёлся в бок маршрутного такси, и оно опрокинулось. На момент аварии в маршрутке находилось двенадцать пассажиров. В результате ДТП двое человек погибли на месте — водитель маршрутного такси, Беспалов Иван, и молодая девушка, Благая Ника».

Время — 19:43. Родители расположились на диване и смотрели новости. Айко сидела за столом и выполняла домашнее задание, когда услышала знакомое имя. Она вскочила, стул с грохотом упал на пол.

Мать закрыла рот руками, словно боясь издать лишний звук, отец тоже вскочил и посмотрел на Айко.

— Доча… Айко… доченька… — доносились голоса родителей.

Голова шла кругом, ноги подкашивались.

— Воды, неси воды! — кричала мать.

Отпив со стакана, Айко еле дошла до своей комнаты и закрылась. Она упала на колени.

«Это не правда, это не правда, это очередной кошмар…» — повторяла она себе.

Её стошнило. Айко закричала так громко, что её голос сорвался сразу, но этот крик потряс всё вокруг. Она прижала руки к голове, будто пыталась закрыться от реальности, но крик не утихал, становясь всё громче. Казалось, вместе с этим криком Айко потеряла часть себя — ту, что больше никогда не вернётся.

Слёзы стекали по пальцам, пока рыдания не начали душить её. Воздуха не хватало, комната казалась слишком тесной, а реальность — слишком несправедливой. Родители молча стояли за дверью, поражённые глубиной её боли.

Айко не выходила из комнаты целую неделю. Дверь была закрыта, свет в комнате — приглушённый. Она почти ничего не ела, иногда делая пару глотков воды, но даже это казалось ей ненужным усилием. Всё, что она могла делать, — лежать на кровати, уставившись в потолок или в пустоту перед собой. Порой комната наполнялась горькими слезами. Они вырывались внезапно.