Бесплатный фрагмент - Люда будет мстить

Глава 1

Медовый месяц, как акварельный сон, неизбежно блекнет, оставляя после себя лишь серую повседневность. Так случилось и с Людмилой Сергеевной Аникиной, в девичестве Гришиной. Ещё недавно, всего два месяца назад, она парила в облаках счастья, а теперь — тридцативосьмилетняя, склонная к полноте, далёкая от идеалов красоты, женщина одиноко ужинала в просторной кухне своей квартиры. Дорогая недвижимость в историческом центре Санкт-Петербурга, в двух шагах от «Гостиного двора», досталась ей по наследству — от ныне покойного отца, а тому, в свою очередь, от деда. Иван Фёдорович Гришин в своё время занимал высокий пост в министерстве образования. В молодости, преподавая английский и немецкий в гарнизонной школе в ГДР, он привёз оттуда трофеи — спальню, изящный фарфор, диковинные статуэтки и часы, казавшиеся в те годы верхом роскоши для советского человека. Сын и невестка, родители Людмилы, звёзд с неба не хватали. Отец работал водителем на скорой, и в молодые годы грешил изменами матери — скромной воспитательнице детского сада. Мать даже порывалась подать на развод, но дедушка сумел уберечь семью от распада. Именно он в своё время убедил единственную внучку изучать иностранные языки. И теперь Людмила Сергеевна преподавала английский в престижном Санкт-Петербургском Государственном Университете, увлечённо работала над диссертацией «Особенности перевода произведений поэтов „Серебряного века“ с русского языка на английский», давала частные уроки.

Личная жизнь Люды не складывалась. Ещё в студенчестве за ней ухаживал молодой человек, даже хотел сделать предложение. Но родители приняли поклонника в штыки, мотивируя, что этому проходимцу с периферии нужны только прописка и жилплощадь. С парнем пришлось расстаться. Подруги повыскакивали замуж, с головой погрузившись в семейные хлопоты. За неимением другого круга общения Люда всё свободное время проводила дома с родителями. Но чуть больше года назад отец тяжело заболел. Менее чем за три месяца он похудел на двадцать килограммов, его кожа приобрела желтоватый оттенок, живот значительно увеличился в объёме, появились отеки на ногах. Неутешительный диагноз онкологов «Рак желудка с метастазами в печень» прозвучал как приговор. Несмотря на лечение, отец вскоре скончался. Мать Люды не справилась с утратой. От перенесенного стресса у неё начало повышаться артериальное давление, появились перебои в работе сердца, мучила бессонница. Люда уговаривала её обратиться к врачу. Но мать лишь отмахивалась, спасаясь корвалолом и феназепамом. На одном из таких приступов у неё произошло кровоизлияние в головной мозг, от которого она скоропостижно скончалась. Пережитые трагические события не могли не повлиять на душевное состояние Люды. Она замкнулась в себе. По утрам с трудом уговаривала себя идти на работу. Чтобы хоть как-то поднять своё упадническое настроение, пристрастилась к сладкому. Выходные превратились в кошмар: она могла целыми днями лежать в постели, устремив бессмысленный взгляд в потолок, лишь изредка выбираясь на кухню, чтобы закинуть в рот что-нибудь сладенькое. Неизвестно насколько долго продолжалась бы её депрессия, если бы в один прекрасный миг в её жизни не появился Он. Не принц на белом коне, конечно, но вполне достойный, интеллигентный мужчина.

С Андреем Люда познакомилась совершенно нелепо: в супермаркете «Перекресток» у «Гостиного двора», куда она заглянула, чтобы пополнить запасы «запретных радостей». Она с вожделением изучала полки со сладостями. Яркие обёртки манили и соблазняли. А чего стоили одни названия: «Алёнка», «Суфаэль», «Адель», «Добрянка», «Марсианка»… Словно лучшие подружки, они взирали на неё с полок, моля о приглашении на чай. Ей хотелось скупить всё, вернуться домой, заварить чай и устроить себе райское наслаждение. Но в тот день мечте не суждено было сбыться: в неё на полном ходу врезалась тележка, доверху набитая продуктами.

— Так и убить можно! Мужчина! — испуганно вскрикнула она, отскакивая в сторону.

— Ой, простите, пожалуйста! Я вас не заметил! — оправдывался интеллигентного вида мужчина лет тридцати, поправляя очки.

— Смотреть надо!

— У меня от этих ароматов голова закружилась, в глазах потемнело. Честное слово, это вышло случайно.

— От таких случайностей ухудшается статистика по травматизму!

— Милая девушка, не сердитесь на меня… А давайте я вам куплю конфет? Чтобы загладить свою вину перед вами… Или, может, вы позволите мне пригласить вас на чашечку кофе? Меня зовут Андрей.

Нежданное предложение заставило Люду мгновенно забыть обиду. Она с любопытством изучала незнакомца. Одетый в спортивный костюм «Bosco», чуть выше среднего роста, с приятными чертами лица, очками в тонкой оправе, добавлявшими его облику интеллигентность, он располагал к себе. Люда капитулировала, сдавшись без боя.

Уже час спустя она сидела в уютном кафе на Невском, наслаждаясь ароматным липовым чаем и лакомясь меренговым рулетом, ставшим её недавней слабостью. При более близком знакомстве Андрей оказался интересным собеседником, кладезем увлекательных историй и умных мыслей. Преподаватель кафедры биологии в Северо-Западном медицинском университете имени Мечникова, он, как и она, боготворил поэзию, классическую музыку, живопись. Больше часа они с упоением читали друг другу стихи Ахматовой, Цветаевой, Блока, обсуждали творчество художников- передвижников и, наконец, договорились посетить органный концерт в Петрикирхе. И понеслось. Цветы. Конфеты. Совместные посещения музеев, выставок, театров, концертов. Романтические свидания под покровом ночного города. Не прошло и недели, как Люда поняла, что влюбилась по уши в нежного, воспитанного, заботливого Андрея. И пусть он почти на восемь лет моложе — разве это имеет значение, когда две родственные души встретились в этом безумном, вечно спешащем потоке жизни? Поэтому, когда меньше чем через месяц он предложил ей стать его женой, Люда, не колеблясь, ответила «да».

Андрей, приверженец старых устоев, не спешил с переездом в её квартиру, считая совместное проживание до брака моветоном. Но после скромной регистрации они, наконец, съехались. Теперь в её огромной четырёхкомнатной квартире не было так тоскливо. Жизнь одинокой женщины обрела смысл. По утрам она готовила любимую ими обоими овсянку на молоке, добавляя в неё ягоды свежезамороженной голубики. А потом они вместе уходили на работу. Вечером собирались дома, за скромным ужином из макарон с сосисками обсуждали прошедший день, читали стихи, мечтали о летнем отпуске. Андрей был неприхотлив в еде, утверждая, что не стоит делать из неё культа. А после ужина, как и полагается молодожёнам, они отправлялись в спальню. До полуночи не могли сомкнуть глаз: занимались любовью, говорили о культуре, политике, работе, потом долго желали друг другу сладких снов и, наконец, засыпали в объятиях друг друга.

Первый месяц супружеской жизни пролетел для Люды как один счастливый миг. Андрей без устали восхищался женой и, вдохновлённый её примером, тоже загорелся идеей написать кандидатскую диссертацию. Увлёкшись выбранной темой, он каждый вечер пропадал в библиотеке, отыскивая нужные материалы. Вот и сегодня Андрей задерживался, и Люда, или, как он её ласково называл, Люсьена, с тоской в глазах ковыряла вилкой в тарелке. Перед глазами, как назойливое наваждение, снова и снова всплывал длинный белый волос, найденный ею позавчера на рубашке мужа. Андрей, конечно, отшутился, сказав, что его на работе окружают студентки всех мастей, но неприятный осадочек-то остался. Любимые свежесваренные спагетти с сыром и сосисками не лезли в горло. Близорукий взгляд голубых глаз скользнул по старинным часам, привезённым когда-то дедушкой из ГДР, а затем устремился в окно. В свете фонаря было видно, как первые ноябрьские снежинки, словно пушистые ангелы, медленно опускаются на землю. Люда невольно поёжилась, словно на кухне вдруг стало холоднее.

«Девять вечера, а его всё нет, — обиженно вздохнула она. — Люда, пора привыкать к семейной жизни. Муж должен чего-то добиться. Если он решил сделать карьеру, значит, я обязана его поддержать. А ревность — удел глупых, неуверенных в себе женщин».

Тяжело вздохнув, она вымыла посуду. Медленно, в полной тишине обошла квартиру, обставленную мебелью, купленной ещё родителями в советские времена. На душе скреблись кошки. Снова перед глазами возник злополучный белый волос на рубашке мужа. По коже пробежали мурашки, стало зябко. Захотелось согреться. Она приняла горячий душ. Долго стояла перед зеркалом, расчёсывая свои длинные, влажные волосы цвета молочного шоколада. В сотый раз пообещала себе завтра же сесть на диету, потому что из-за сладостей появился второй подбородок, расплылась и без того полная талия, и пошла спать.

Андрей вернулся домой, когда она уже крепко спала. Тихонько, стараясь не разбудить жену, проверил кастрюли. Не притронувшись к еде, убрал всё в холодильник. Спешно принял душ и закинул в стиральную машинку рубашку со следом розовой помады на воротнике. Войдя в спальню, он безразличным взглядом скользнул по полному телу мирно спящей Люды, юркнул под одеяло и мгновенно провалился в сон.

Люда проснулась раньше будильника. Тишину квартиры нарушал доносившийся из кухни приглушенный перезвон посуды. Нехотя открыла глаза: постель рядом была пуста. Накинув на плечи шёлковый халат с вызывающим леопардовым принтом, она надела очки и направилась на звук. Андрей, в домашней потёртой футболке, уже хозяйничал у плиты: чайник сонно пыхтел, на разделочной доске построились аккуратные ломтики батона и голландского сыра. Люда невольно залюбовалась мужем: хоть и не писаный красавец, но такой интеллигентный, с мужской харизмой. Только вот мысль о том белом волосе на его рубашке… Она старалась гнать её прочь, как дурной сон.

— Доброе утро, Люсьена! — Андрей расплылся в улыбке, увидев жену.

— Доброе утро, дорогой! А я слышу шум. Пришла посмотреть, что тут у нас. А здесь ты колдуешь. Ты как настоящий шеф-повар, — ответила она, улыбаясь.

— Да вот. Решил приготовить для тебя завтрак, как провинившийся вчера.

— В чём провинившийся? — Люда удивлённо вскинула брови, присаживаясь за стол.

— Как в чём? Опоздал домой. Не исполнил супружеский долг… Кругом виноват!

— А… Ты об этом… Не бери в голову. Я ведь знаю, ты диссертацию пишешь, материал собираешь.

— Я вчера возвращался домой и случайно встретил однокурсника. И вот совпадение! Он тоже пишет диссер! Пришлось его долго мучить всякими вопросами. От моих коллег с кафедры ничего толком не узнать. Отвратительные, завистливые людишки.

«Надеюсь, этот однокурсник не ходит на шпильках и не носит кружевное бельё! — кольнула ревнивая мысль, но Люда тут же одёрнула себя: — Стоп! Ты не ревнуешь!»

— Я так рада, что ты провел вечер с пользой. Слушай, у меня гениальная идея! Давай завтра вместе махнём куда-нибудь?

— Я не против. Только давай послезавтра, в воскресенье. В Царское Село, например.

— А завтра что не так?

— Завтра? Что завтра? — глаза Андрея заметались, словно испуганные мыши. — Завтра… библиотека!

— Отлично! Тогда я тоже завтра в библиотеку! Компанию тебе составлю! — выпалила Люда, не в силах сдержаться. Белый волос всё ещё не давал покоя. — Поищу материал для своей диссертации. А в воскресенье у нас культурный выход всей семьёй. Слушай, мне кажется, мы будем отличными родителями. Будем каждые выходные возить нашего ребёнка на экскурсии.

— Я полностью с тобой согласен, Люсьена. С нетерпением жду, когда ты меня осчастливишь этой радостной новостью.

Андрей достал из шкафа банку с растворимым кофе и щедро насыпал её содержимое по чашкам, затем залил кипятком из старенького металлического чайника. Люда, известная своей любовью к сладкому, добавила три ложки сахара и с наслаждением отхлебнула горячий напиток. Андрей, такой милый, такой домашний, сидел напротив неё. Его глаза смотрели с обожанием. Тёплая ладонь легла поверх её руки. Приступ ревности растаял так же быстро, как и возник.

— Знаешь, Андрей, я всё больше убеждаюсь: ребёнка нужно рожать в законном браке. Не понимаю этих современных тенденций — рожать для себя. Вот у нас на кафедре молодая сотрудница. Вроде и хорошенькая, и фигурка, и мозги есть. А залетела от какого-то проходимца. И не скрывает этого. И ходит такая гордая, словно подвиг совершила. Ещё и на меня смотрит свысока. Любовник её, похоже, бросил, жениться не собирается. Но она решила, что всё равно будет рожать.

— Ну… Это её полное право.

— Нет! Я считаю, что дети должны рождаться в полноценных семьях. Вот как у нас!

— Я с тобой, Люсьена, полностью согласен. И я всё больше ценю, что женат на такой умной и рассудительной женщине. Мне с тобой очень повезло.

— Правда? — она доверчиво посмотрела на мужа. Растрогавшись до глубины души от этого признания, Люда почувствовала, как на ресницах блеснули слёзы.

— Ну… Что ты, Люсьена? Какая же ты у меня сентиментальная… Прости, убегаю. Боюсь на пару опоздать.

— Ты сегодня снова в библиотеку? — шмыгнула носом Люда.

— Посмотрю. Скорее всего, нет. Не могу же я каждый день увиливать от супружеских обязанностей. Тем более, что с тобой… так приятно их исполнять.

— Я люблю тебя.

— Я тоже.

Андрей чмокнул жену в щёку, торопливо оделся, щедро оросил себя парфюмом и через десять минут выбежал из квартиры. Люда не спеша вымыла посуду. Тёплая вода, нежно касаясь кожи, успокоила. Мысли об измене мужа с белокурой разлучницей улетучились. Уже в приподнятом настроении она приступила к сборам на работу. После ночного снегопада хотелось надеть что-нибудь потеплее. Она извлекла из шкафа чёрный, бесформенный пуховик, связанный её руками коричневый свитер, белый шарф и шапочку, старомодную шерстяную юбку в крупную клетку и критически окинула себя взглядом в зеркало. В отражении на неё смотрела уставшая женщина, пытающаяся убедить себя в том, что всё хорошо.

«Всё-таки пора обновить гардеробчик. Молодой муж — это, конечно, стимул. Хотя… Сейчас других проблем хватает. Андрей прав: надо придержать деньги и пустить их на новую мебель. А в современной женщине что главное? Душевность и интеллект!» — убедила себя Люда и направилась в университет.

Не прошло и часа, как она уже сидела в тиши преподавательской, на кафедре английского языка. Сегодня первой пары у неё не было. Вдруг до боли захотелось услышать голос Андрея, узнать, как он добрался до работы. Она набрала номер и принялась ждать. К её огорчению, телефонная линия оказалась занята. В этот момент в преподавательскую вихрем влетела Надежда Михайловна, та самая молодая сотрудница, которую они сегодня с Андреем обсуждали за завтраком. Перегидроленная блондинка, одетая без малейшего намёка на вкус: тёмно-синяя блузка с кучей воланов и страз, юбка-миди с пайетками и какие-то чудовищные кроссовки, вопиющие о полном отсутствии стиля. К этому безвкусному ансамблю прилагался шлейф приторно-сладких духов, словно дамочка являлась сотрудницей кондитерской фабрики. Надежда Михайловна сияла улыбкой и весело щебетала с кем-то по телефону.

— Я так решила… Не отговаривай меня… Конечно… Обязательно созвонимся… Пока!

Люда, невольно задержав дыхание от ядовитого аромата парфюма, критически оглядела её длинные, белые волосы, падающие ниже лопаток. В голове тут же всплыл белый волос, найденный на рубашке мужа, и она недовольно скривилась.

— Доброе утро, Людмила Сергеевна! — расплылась в улыбке коллега.

— Доброе утро! — чтобы не показаться грубой, Люда натянула подобие улыбки. Крашеная блондинка раздражала всем своим видом. И дело было не только в волосах оттенка «Арктический блонд». В ней бесило всё: эти приторные ямочки на щеках, рост, как у модели, точёная фигура, бесконечные ноги. Что греха таить, природа щедро одарила Надежду Михайловну. Она была не просто хороша, а дьявольски привлекательна. Люда невольно представила её рядом с мужем: «На каблуках эта жердь будет точно выше Андрея. Не понимаю, как мужикам нравится с такими спать? Кожа да кости!»

Чтобы прогнать навязчивые мысли об измене, Люда решила поработать над диссертацией. По привычке нажала кнопку включения на системном блоке, но компьютер не издал характерного гула, а монитор оставался мёртвым, чёрным пятном.

— Надежда Михайловна, простите, что отвлекаю. Не могли бы вы взглянуть одним глазком? — за отсутствием других сотрудников в преподавательской пришлось обратиться за помощью к этой ходячей рекламе красоты.

— Конечно, Людмила Сергеевна, — откликнулась та с готовностью.

Молодая женщина недавно окончила педуниверситет и перебралась в Питер на постоянное место жительства. Люда никогда не интересовалась её биографией. Сначала из-за депрессии ей было не до чужих жизней, а после встречи с Андреем личная жизнь других и вовсе отошла на задний план.

— Ничего не понимаю. Вчера уходила домой. Как обычно выключила комп. Всё работало исправно, — недоумевала Люда, глядя на мёртвый экран монитора.

— Может, позвоним нашему системному администратору? Боюсь, мы с вами вдвоём не справимся.

— Да… Вы правы… Позвоним специально обученному человеку, — натянуто улыбнулась Люда и, скрипя зубами, набрала нужный номер. Из личного опыта общения с системным администратором у неё сложилось стойкое мнение, что этот тип совершенно не знает, что такое воспитание, и не отличается любезностью. Вечно недовольный, хмурый, лет тридцати, он явно избегал общения с противоположным полом. Злые языки поговаривали, что, обладая привлекательной внешностью, он предпочитает общество мужчин. Но о личной жизни Станислава Анатольевича, или Шерхана, как его за глаза прозвали за излишнюю резкость, никто ничего толком не знал.

— Да, — после затянувшихся гудков из динамика раздался грубый мужской голос. Последние пару недель Шерхан пребывал в каком-то особенно скверном расположении духа. Об этом судачил весь университет, но причины оставались загадкой.

— Доброе утро, Станислав Анатольевич. Это Людмила Сергеевна с кафедры английского языка вас беспокоит, — начала предельно вежливо женщина, краем глаза поглядывая на крашеные волосы Надежды Михайловны.

— Можно не представляться, вы у меня забиты.

— Ах! Великий и могучий русский язык! — недовольно поморщилась Люда. Грубиян даже не поздоровался. Впрочем, каких высоких материй можно ожидать от этого невоспитанного типа!

— Короче! Без лирики! Что надо?

— Мне кажется, что-то не так с моим компьютером.

— И?

— Понимаете, Станислав Анатольевич, прихожу сегодня на работу, а он не включается. И монитор не горит.

— А вилку в розетку воткнуть не пробовали? Иногда помогает, — из сотового донёсся язвительный голос Станислава Анатольевича.

От такой наглости нервы Люды сдали окончательно. Мало того, что уже вторые сутки в каждой блондинке ей мерещится любовница мужа, так ещё и этот хам издевается над ней! Не выдержав, она закричала в трубку:

— Вы что, считаете меня совсем уж идиоткой? Ну, знаете ли!

— Заметьте, это вы пришли к такому гениальному выводу!

— Да как вы себя ведёте! Что вы себе позволяете! Давайте каждый будет выполнять свою работу! Немедленно почините мой компьютер!

— В ухо мне истерить не надо!

— Да вы! Да как! Я всё расскажу мужу! И он набьёт вам физиономию за такие слова!

— Ого! — с наглым смешком отозвался Станислав Анатольевич. — Угрозы посыпались. Какие вы, оказывается, слова знаете. Физиономия… А можно ещё сказать «морда лица». Людмила Сергеевна, вы интересный собеседник.

— Вы ещё не слышали всего моего словарного запаса! В то время, когда нами покорён космос, побеждён ковид, приручён атом, какой-то невоспитанный тип, вместо того, чтобы прийти и починить мой компьютер, просто издевается надо мной!

— Так витиевато меня ещё никто не посылал. Вилку в розетку воткните. Вчера вечером электрик розетки проверял.

Станислав Анатольевич сбросил вызов. Разгневанная Людмила Сергеевна заглянула под стол. К её досаде, грубиян сисадмин оказался прав: сетевой фильтр был выключен из розетки.

— Ну… Всякое бывает, — пробормотала она извиняющимся тоном и виновато пожала плечами.

— А я свой ещё не включала. Наверное, он тоже выключен из розетки, — прощебетала Надежда Михайловна. Она подошла к своему столу и заглянула под него. — Точно! И мой тоже! Хоть бы предупредили. А то мы могли подумать, что наши компьютеры подверглись какой-то хакерской атаке.

— Что-то я переволновалась. Какой же всё-таки неприятный тип этот Шерхан! Не понимаю, как его руководство терпит!

— Вы правы. Есть такое. А знаете, что я придумала?

— Что?

— Давайте после работы сходим в кафе? Поболтаем. О мужчинах поговорим. А то мы с вами вместе работаем, а толком не знакомы. Я угощаю.

Отказываться было бы невежливо. К тому же, вдруг захотелось прогуляться по городу. Не все же вечера коротать в одиночестве! Пусть Андрей хоть один вечер посидит сам! Прочувствует на своей шкуре, каково это!

— Только у мужа отпрошусь, — улыбнулась Люда. Несмотря на появление навязчивых мыслей об измене мужа, статус замужней женщины льстил собственному самолюбию. Хотелось подчеркнуть, что она хоть и не так красива, как Надя, но зато замужем.

К её радости, Андрей перезвонил сам и виноватым тоном сообщил, что сегодня снова задержится. На этот раз у них заседание кафедры. Поэтому, чтобы её любимая Люсьена не скучала, он с удовольствием отпустит её в кафе. А все выходные они проведут вместе.

В перерыве между парами в преподавательской возник Станислав Анатольевич. Высокий, широкоплечий шатен с холодными серыми глазами, харизматичной щетиной, стильно одетый в чёрные джинсы и тёмно-серый лонгслив, вызвал странную реакцию у хорошенькой Надежды Михайловны. Блондинка занервничала и изо всех сил старалась сделать вид, что углубилась в учебник, лишь бы не встречаться с сисадмином взглядом. Не произнеся ни слова, он бросил мимолетный взгляд на работающий компьютер Людмилы Сергеевны и покинул преподавательскую, своим визитом заставив её вспыхнуть от стыда за утреннюю нелепую перепалку.

Около шести вечера Люда в компании Надежды Михайловны покинула стены университета. Как и договаривались, они направились в небольшую пиццерию недалеко от станции метро «Адмиралтейская». Надежде Михайловне после напряжённой рабочей недели вдруг захотелось пройтись по Дворцовому мосту над Невой. Несмотря на сырость, пронизывающий ледяной ветер и противную слякоть под ногами, Люда не стала возражать. О чём потом жутко пожалела, так как продрогла до костей.

— Ну вот. Наконец-то мы с вами познакомимся поближе, — расположившись за деревянном столиком и сделав заказ, мило улыбнулась Надежда Михайловна. — А то работаем бок о бок, а времени поговорить нет. А я бы с вами с удовольствием поболтала, как со старшей подругой.

«Только тебя мне в подружки не хватало! Ещё и возраст мой подчеркнула. Я старая, а она молоденькая! Язва крашеная! — подумала Люда, делая вид, что с интересом рассматривает интерьер пиццерии. — От таких подруг мужей нужно прятать подальше!»

— Уютное местечко. Как говорит продвинутая молодёжь, атмосферное. Надо будет с мужем сюда заглянуть как-нибудь, — улыбнувшись, произнесла Люда, демонстративно подчеркнув, что она хоть и старше, но, в отличие от беременной непонятно от кого собеседницы, состоит в законном браке.

— И кухня здесь очень даже ничего. Может, чего-нибудь покрепче? Вы же сегодня такой стресс пережили с этим Шерханом. Неприятный тип. Хоть бы слово сказал, когда приходил. А то влетел, посмотрел на нас как на микробов, скривился и вышел.

— Полностью с вами согласна… И к тому же невоспитанный… Но почему-то многие находят его очень даже симпатичным.

— Да… Вы правы… Есть в нем что-то такое… дикое. Экспрессивное. Наверное, он весьма темпераментный в интимном плане, — слегка покраснев, захихикала Надя и шёпотом добавила: — Интересно, какого размера у него… э-э… мужское хозяйство?

Упоминание о раздражающем, неприятном типе мгновенно сблизило дам. Люда, отбросив колкость, заговорила с коллегой почти по-приятельски. А почему бы и не скрасить вечер порцией пикантных сплетен?

— Думаю, никто из дам об этом не узнает, — Люда понизила голос до заговорщицкого шепота. — Если он до сих пор не закрутил интрижку в нашем курятнике, то сто процентов он того… извращенец… Хотя с таким характером… Не представляю, какая нормальная женщина сможет с ним ужиться? Разве что дрессировщица тигров!.

— В самую точку! — захихикала Надя, в глазах её заплясали озорные искорки. — Вы знаете, у меня возникла идея! А давайте отметим окончание рабочей недели? Водочки? Винишка? Или, может, коньячку для согреву? Зябко сегодня что-то.

— А вам разве можно? Вы же… в интересном положении.

— Ой, совсем из головы вылетело! Никак не привыкну к новому статусу. Я только пригублю и понюхаю, — спохватилась Надя, приложив руку к животу.

— Тогда по коньячку! Согреться и правда не помешает.

Мгновение спустя к столику подошёл улыбчивый официант, ловко расставляя пузатые коньячные бокалы, наполненные янтарным, благоухающим напитком.

— Благодарю вас, — промурлыкала Надежда и, наклонившись к Люде, прошептала: — Если нужно припудрить носик, дамская комната — там.

— Поняла, — так же тихо ответила Люда. Надежда Михайловна словно прочла её мысли. После прогулки мочевой пузырь настойчиво напоминал о себе. Она поднялась из-за стола и отправилась освежиться. В дамской комнате она провела около десяти минут. Когда женщина вернулась, Надежда Михайловна всё так же сидела за столиком и мило улыбалась.

— Извините, сейчас мне тоже нужно отлучиться, — проговорила Надя, грациозно поднимаясь. — Посетить жизненно необходимое местечко.

Пока Надежда отсутствовала, услужливый официант накрыл на стол. Люда и не предполагала, что её коллега дополнительно заказала сырную тарелку, колбасную и фруктовую нарезки. Пять минут спустя Надя вернулась с сияющим видом.

— Ну что, начнём! — довольно потирая руки, произнесла блондинка.

Женщины немного выпили. Надежда лишь слегка пригубила. Люда медленно потягивала благородный напиток, периодически отмечая, что у него какой-то странный привкус. В разговорах о работе и мужчинах время пролетело незаметно. Не привыкшая к крепкому алкоголю, Люда захмелела на удивление быстро. Язык заплетался, веки наливались свинцом.

— Нам пора закругляться, — забеспокоилась Надежда, поражённая столь стремительным опьянением коллеги.

Подозвав официанта, она расплатилась по счёту, помогла Люде подняться и накинуть пуховик. Поддерживая коллегу, они вышли из кафе. Что происходило дальше, Люда помнила смутно. Только слышала чей-то очень знакомый голос, настойчиво приказывающий сделать шаг вперёд. И вдруг — ослепительно яркий свет, надвигающийся с неумолимой скоростью. За яркой вспышкой последовал пронзительный скрежет металла, оглушительный удар… И всё! Чернота… И вдруг какая-то неведомая сила заставила её очнуться и взмыть ввысь. Боли не было, лишь странная, непривычная лёгкость во всём теле, позволяющая парить в воздухе. Люда удивлённо посмотрела вниз. На рельсах, перед самым поездом, лежало её бездыханное окровавленное тело в неестественной позе. На платформе толпились испуганные люди. Кто-то судорожно вызывал скорую, кто-то — полицию.

— Я что? Умерла? Не может быть! — в полном отчаянии воскликнула она.

Но её крик остался неуслышанным. Внезапно глаза обожгло ярким светом. Она зажмурилась от боли, но любопытство оказалось сильнее страха: она снова открыла глаза. В нескольких шагах от неё сиял столб ослепительно яркого света, словно сошедшего с небес. Свет звал, притягивал к себе, словно магнит, источал неземное, умиротворяющее тепло. Хотелось раствориться в этом сияющем потоке, купаться в нём, как в прохладной горной реке в знойный летний день.

— Я хочу жить! У меня есть семья! Муж! Он любит меня! — обезумев от осознания, что произошло, пронзительно закричала она.

Свет мгновенно погас, словно испуганный её мольбой. Люда опустилась на рельсы и с ужасом взглянула на себя со стороны. Хотелось рыдать, глядя на изуродованное, окровавленное тело.

«Я выживу! Обязательно выживу! Я сильная!» — как мантру, повторяла она бесконечное множество раз.

Наконец, её тело подняли с рельсов.

— Есть пульсация на сонной артерии! Очень слабая! — воскликнул кто-то из толпы. Мужчина, не теряя ни секунды, начал делать непрямой массаж сердца. Люда болезненно ощущала каждый толчок в груди. Вскоре подъехала скорая. После оказания первой помощи её тело осторожно перенесли в машину, подключили к незнакомым Люде аппаратам, и со спецсигналами помчались в ближайший стационар.

Глава 2

Андрей вернулся домой, когда часы уже пробили полночь. Отсутствие жены не вызвало в нём ни малейшего удивления. Он торопливо проглотил ужин, состоявший из сосисок и купленного по дороге салата «Оливье», размеренно принял душ и отправился спать, предварительно переведя сотовый в беззвучный режим.

Утро дышало ленью. Пробуждение наступило ближе к десяти. Позволив себе немного понежиться в постели, Андрей нехотя потянулся к телефону, покоившемуся на прикроватной тумбочке.

— Двадцать пять пропущенных… Красивое число, — усмехнулся он и набрал первый попавшийся незнакомый номер из списка.

— Капитан полиции Тарасов слушает, — отозвался сдержанный мужской голос.

— Простите, вы мне звонили ночью?

— Ах… Да… Звонил… Вчера вечером на станции метро «Адмиралтейская» произошёл несчастный случай. Под поезд попала женщина. Документов при ней не оказалось. Сейчас она находится в больнице. В её сотовом нашли ваш телефонный номер. Мы пытаемся установить личность потерпевшей.

— Странно… Очень странно, — удивлённо протянул Андрей. — Но раз такое дело, я готов помочь. Что от меня требуется?

— Сможете приехать на опознание в Мариинскую больницу? Она в реанимации.

— Постараюсь. Только дождусь жену. Она не ночевала дома.

— Вот как? — в голосе капитана проскользнуло удивление.

— Да… На неё периодически находит. Уходит в загул с подругами на несколько дней. Тем более сегодня выходной. Так что очень даже логично, что она не ночевала дома.

— Понятно. В каждой семье свои прибамбасы… В общем, приезжайте, как сможете.

Капитан прервал вызов. Андрей, не торопясь, поднялся с кровати. Сделав утреннюю разминку, он направился на кухню. Первым делом, с нескрываемой злостью, отправил в мусорное ведро почти нетронутую пачку ненавистной овсянки. Затем, с удовольствием пожарив на сале яичницу из двух яиц, он аппетитно позавтракал, привёл себя в порядок и, ближе к полудню, так и не дождавшись жены, отправился в больницу.

Субботний день, на редкость теплый для ноября, располагал к прогулке. Андрей неспешно шёл по Невскому, вдыхая полной грудью терпкий воздух поздней осени, и свернул на Литейный. Вскоре перед ним предстало окрашенное в жёлтый цвет здание с белыми колоннами. Построенная ещё до Революции больница больше напоминала театр или музей, чем лечебное учреждение. Неожиданно Андрея охватило неприятное волнение. Вот он войдёт туда… увидит изуродованное тело… А что будет дальше?

От тягостных дум его оторвал звонок мобильного. На экране высветился номер Нади. Их мимолётный, но бурный роман с этой обжигающей блондинкой вспыхнул незадолго до его знакомства с Людой. После свадьбы Надя устроила ему показательную истерику и, хлопнув дверью, исчезла из его жизни. А пару недель назад внезапно позвонила и огорошила новостью о том, что носит под сердцем его ребёнка. Разумеется, разговор сопровождался потоками слёз, клятвами в вечной любви и дифирамбами его непревзойдённым достоинствам.

— Добрый день! — из телефона вырвался жизнерадостный женский голос, заставивший его невольно улыбнуться.

— Добрый день! Как ты спала, моё солнышко?

— Прекрасно! Можно сказать, сном младенца.

— И я спал как убитый.

— Ты рассказал жене о нас?

— Нет… Люсьена не ночевала дома. Поговорим позже. Я сейчас немного занят. Иду в больницу.

— Не поняла? Ты заболел? — в голосе Нади проскользнули нотки тревоги.

— Нет. Со мной всё прекрасно! Какой-то капитан Тарасов звонил. Пригласил на опознание неизвестной женщины в Мариинскую больницу. Она в реанимации.

— В реанимации?! — удивлённо переспросила Надя. — Обалдеть! А вдруг это кто-то из наших общих знакомых? Потом расскажешь?

— Обязательно, солнышко! Целую!

Дождавшись гудков, Андрей вошёл в здание больницы. Из приёмного отделения он позвонил капитану Тарасову и узнал, что несчастная женщина жива и по-прежнему находится в реанимации. Без долгих раздумий он направился туда.

— Здравствуйте, — неуверенно поздоровался Андрей, когда перед ним распахнулась дверь реанимационного отделения и на пороге возникла реаниматолог, примерно его возраста. — Мне звонили из полиции. К вам доставлена неизвестная. Я на опознание.

— Здравствуйте. Проходите, пожалуйста, — неожиданно строгим голосом ответила миловидная женщина.

Андрею предложили надеть бахилы, одноразовую шапочку и медицинский халат. Без пяти минут вдовец нерешительно переступил порог реанимационного зала. Сомнений быть не могло: на широкой функциональной кровати лежала его жена. Интубационная трубка, как змея торчащая изо рта, и ритмичное жужжание аппарата ИВЛ без слов говорили о тяжести её состояния. Выглядела Люда весьма удручающе: голова и руки забинтованы, глаза прикрыты влажными марлевыми салфетками, на лице множественные ссадины и кровоподтёки, нос искривлён. Рядом с ней возвышался штатив с системой для внутривенной инфузии и батареей лекарств. На прикроватном мониторе плясали цифры, отражая артериальное давление, частоту сердечных сокращений и сатурацию. Андрей невольно поёжился, его лицо побледнело. Несмотря на работу на кафедре медуниверситета, вид крови и изувеченных тел всегда вызывал у него отвращение.

— Андрей! — прозвучал радостный крик из уст бестелесной Люды, сидящей на больничной койке. — Любимый! Ты меня нашёл!

Она устремилась к мужу, попыталась обнять, но призрачные руки её прошли сквозь него, не встретив сопротивления. Любимый мужчина не видел и не слышал её.

— Вам плохо? — участливо спросила реаниматолог, заметив перемену в его лице.

— Да, — тихо признался Андрей, взгляд его был прикован к неподвижному телу на койке. — Это моя жена. Людмила Сергеевна Аникина. Она… не ночевала дома. Сказала, что на встрече с подругами. А тут… вот оно что.

Он беспомощно развёл руками, словно не находя слов, чтобы описать охвативший его ужас. Глаза метались от неподвижного тела жены к пляшущим цифрам на прикроватном мониторе, отсчитывающим последние мгновения её жизни. Медсестра в белом медицинском костюме подошла к Люде и повесила на штангу пакет с эритроцитарной массой. Стены качнулись, пол ушёл из-под ног Андрея, мир поплыл перед глазами. Ему показалось, ещё секунда, и он рухнет на холодный больничный пол.

— Давайте пройдём в ординаторскую, — предложила реаниматолог, глядя на мертвенно-бледное лицо Андрея.

Небольшая ординаторская находилась рядом. Андрей с шумом рухнул на диван и судорожно вцепившись руками в голову. После увиденного пакета с красными эритроцитами к горлу подкатывала тошнота. Душа Люды неслышно присела рядом, невесомо коснулась его колена своей призрачной ладонью. Её глаза были наполнены безграничной нежностью и любовью к этому, самому дорогому для неё мужчине.

— Состояние крайне тяжёлое. Прогностически неблагоприятное, — тихо констатировала реаниматолог, протягивая Андрею стакан с водой. Он жадно выпил половину, на миг стало чуть легче.

— Я понимаю, доктор. Я работаю на кафедре биологии в Мечке. Можете быть со мной откровенны.

— Я вас поняла.

— Она… долго протянет?

— Не могу сказать наверняка. Понимаете… сердце ещё бьется, но мозг уже мертв. Такие пациенты… идеальные доноры.

— Люсьена всегда была доброй, отзывчивой, удивительной женщиной… Думаю, она бы не возражала, если бы её органы спасли чью-то жизнь! — произнёс Андрей, с трудом сдерживая дрожь в голосе. Он отвёл взгляд, не в силах смотреть в глаза доктору.

— Как… на органы? — слова мужа пронзили душу Люды ледяным ужасом. — Я против! Андрей, опомнись? Я поправлюсь, и мы снова будем счастливы. Я буду готовить для тебя овсянку по утрам и твои любимые макароны с сыром!

— В таком случае, вам нужно будет подписать ряд документов, предоставить паспорт, полис и СНИЛС вашей супруги. А то она у нас проходит как неизвестная. Больничный лист ей нужен?

— Да, конечно. Она работает. Пишет диссертацию. Умная, талантливая женщина. И подумать только… почти через месяц после свадьбы я стану вдовцом.

— Тогда жду вас сегодня с документами.

— Я буду через пару часов. Простите, мне нужно… прийти в себя.

— Я вас понимаю. Примите успокоительное. Валерьянка, глицин, пустырник, что-нибудь в этом роде.

— Благодарю вас.

Андрей поднялся с дивана. Настроение улучшалось. Он с трудом сдерживался, чтобы скрыть захлестнувшую радость от внимательного взгляда доктора.

«Ну что ж! На сегодня планы меняются! С этого дня, Андрей Максимович, у вас начинается новая жизнь. Я почти вдовец! — усмехнулся он, едва переступив порог реанимации. — Как удачно всё сложилось. Мне — квартира и дача, а для Люсьены — урна. Идеальный раздел имущества. С Надей пока поживём раздельно. Чтобы любопытные соседи не судачили. А то скоро живот будет видно. Хотя… мой ли это ребёнок? Короче, вступлю в наследство, а там посмотрим!»

Уже на улице он набрал номер Нади:

— Солнышко, ты не обидишься, если сегодня мы не встретимся? Мне нужно отнести документы в больницу.

— Ничего не поняла. Какие документы? Какая больница?

— Люсьена в реанимации.

— Как в реанимации? Людмила Сергеевна? Твоя жена? Я же только вчера с ней общалась!

— Потом всё объясню.

— Я приеду. Хочу быть с тобой в этот момент.

— Нет. Не нужно.

— Я могу представиться твоей сестрой. Правда, Андрей! Я безумно соскучилась! Ну, пожалуйста!

— Ладно… Договорились.

Никогда ещё Андрей не возвращался домой с таким воодушевлением. Он взлетел по лестнице на третий этаж, словно на крыльях. Душа его пела от предвкушения свободы. Открыв дверь, он бросился лихорадочно искать документы Люды. К счастью, все они лежали в одной тёмно-синей папке: дипломы, свидетельство о браке, документы на недвижимость и прочие важные бумаги.

Перед выходом из дома он решил позвонить капитану Тарасову. Как назло, линия оказалась занята. Время тянулось мучительно медленно. Андрей нервничал. Хотелось поскорее закончить дела в больнице и умчаться вместе с Надей в её маленькую квартирку на станции метро «Девяткино». Он несколько раз подходил к зеркалу в прихожей, репетируя слова, которые скажет следователю. Наконец, в трубке раздался спокойный голос капитана Тарасова:

— Слушаю!

— Здравствуйте, это Андрей Максимович Аникин. Мы с вами сегодня общались по поводу неизвестной женщины в Мариинской больнице, — дрожащим голосом произнёс Андрей.

— Да. Добрый день.

— Простите… Я не могу подобрать слов… Очень нервничаю… В общем, это моя жена.

— Вот как? — удивился следователь.

— Да. Никогда не думал, что буду на опознании супруги. Не верится… Люсьены больше нет…

— Понимаю… Примите мои соболезнования. Мне поручено расследование по факту нанесения тяжкого вреда здоровью вашей супруги. Полагаю, нам предстоит ещё не одна встреча. Скажите, Людмила часто не ночевала дома?

— Да, у неё было много подруг. Я и подумать не мог, что с ней может случиться неладное.

— Можете назвать имя хотя бы одной подруги? Вам известно, с кем она проводила вчерашний вечер?

— Понимаете, мы не так давно женаты. Чуть больше месяца. Люсьена, простите, Люда настаивала на скромной регистрации. И с подругами меня не знакомила. Она от природы была очень ревнивой. Если я задерживался на работе, устраивала допрос с пристрастием, обыскивала мою одежду на наличие чужих женских волос, следов губной помады.

— Даже так? — усмехнулся следователь, невольно сравнивая ситуацию со своей семейной жизнью и радуясь, что его жена с пониманием относится к его службе и не закатывает сцен.

— Но я всё равно очень любил её… Простите, мне нужно в больницу. Везу доктору её паспорт.

— Да… Конечно, конечно. Простите, что отрываю вас.

— До свидания!

— До свидания!

К Мариинской больнице Андрей почти бежал. Хотелось поскорее поставить точку в семейной жизни с нелюбимой женщиной, которая к тому же оказалась ревнивой. От волнения его щёки полыхали огнём. Как назло, в кармане завибрировал сотовый. Он напрочь забыл о назначенной на сегодня встрече. Мельком взглянув на экран, он сбросил вызов и заблокировал абонента, ставшего ненужным балластом в его жизни. Наденька ждала его у входа в больницу.

— Замёрзла? — он нежно обнял красивую от природы блондинку за талию и поцеловал в щеку. Женщина определённо нравилась.

— Не успела. Только подъехала. Так что произошло?

— Последствия кататравмы. Она упала в метро на рельсы.

— Какой кошмар! У неё есть шансы?

— Доктор говорит, её мозг умер, а тело живёт. Идеальный донор. В общем, я сейчас подпишу документы и её разберут на органы.

— Какой ужас! Знаешь, я хочу с ней проститься. Всё-таки работали вместе. И выходит, она подарила нам квартиру и дачу. Нам и нашему будущему малышу.

— Какая же ты у меня сентиментальная, — улыбнулся Андрей, любуясь её небесно-голубыми глазами. — Пойдём.

Они вошли в приёмное отделение. Андрей, словно профессиональный актёр, придав лицу скорбное выражение, предъявил регистратору документы жены. Затем вместе с Надей направился в отделение реанимации. Их встретила та же врач, что и в предыдущий визит.

— Здравствуйте ещё раз. Я уже передал документы супруги в регистратуру. Как её состояние?

— Без динамики, — ответила реаниматолог, с любопытством рассматривая красивую, но безвкусно одетую спутницу Андрея.

— Здравствуйте! Мы с Людмилой Сергеевной вместе работали. И были подругами. Такая потеря для науки… Я могу пройти к ней? — дрожащим голосом промолвила Надя.

— Да, конечно.

Облачившись в бахилы, одноразовые медицинские шапочки и халаты, любовники вошли в ремзал и приблизились к кровати, на которой лежала умирающая Люда.

— А ты откуда взялась? — душа Люды, поражённая неожиданным визитом блондинки в сопровождении её мужа, облетела вокруг Нади. Она и при жизни недолюбливала коллегу, а уж теперь и подавно. — Что ты тут с моим мужем делаешь? Клинья к нему подбиваешь?!

— Людмила Сергеевна! Как мне вас будет не хватать! — наигранно пустила слезу Надя, ликуя в душе, что теперь ей не придётся объяснять коллеге, почему та должна развестись с мужем. Собственно, для этого она и пригласила её в пиццерию. Но неприятная беседа не состоялась: Людмила изрядно захмелела и перестала адекватно воспринимать информацию.

— Пойдём, Наденька. Это тяжёлое зрелище. Тебе нужно думать о ребёнке, — на глазах у жены, не стесняясь присутствия посторонних, Андрей обнял блондинку и прижал к себе. Его губы на мгновение коснулись её белых волос. В ответ блондинка прильнула щекой к его щеке.

— Ах, значит, Наденька! Руки от неё убери! Немедленно! — душа Люды, сжав прозрачные ладони в кулаки, с яростью набросилась на мужа с намереньем заехать в глаз. Но, к её величайшему разочарованию, ничего не произошло. Муж не чувствовал её присутствия.

— Доктор, я готов подписать все необходимые документы для изъятия донорских органов у моей жены. Я понимаю, что прогноз неутешительный. Пусть её сердце продолжает биться в чей-то груди и продлит кому-нибудь жизнь. И пусть этот человек всегда помнит о моей супруге.

— Пройдёмте в ординаторскую.

Тяжёлая дверь реанимационного отделения резко распахнулась, издав при этом отвратительный скрежет. Через мгновение мимо Андрея в ремзал с грохотом влетела каталка в сопровождении медиков. Всё произошло настолько стремительно, что любовники едва успели отскочить в сторону.

— Кошмар! — испуганно взвизгнула Надя и ещё сильнее прижалась к Андрею, чем окончательно взбесила Люду. Прозрачные руки ревнивицы потянулись к шее блондинки, желая её задушить.

— Пойдём, солнышко моё, в ординаторскую… Тебе нельзя нервничать, — прошептал Андрей любовнице, стараясь, чтобы никто не услышал его голоса.

— Ах, солнышко! — злилась Люда. — А вот меня ты солнышком не называл, кобель!

Андрей поспешил увести Надю, даже не взглянув на вновь прибывшую пациентку: красивую девятнадцатилетнюю девушку. Её нежная кожа была бледна, копна роскошных тёмных длинных кудрявых волос хаотично рассыпалась по каталке. Сопровождавший девушку дежурный реаниматолог на ходу проводил закрытый массаж сердца.

— Откуда? — спросила реаниматолог у коллеги, готовясь к интубации.

— Из клуба. Обдолбленная. Папаша уже мчит сюда.

— Надо же. Сегодня из экзотических мест привозят. Метро. Клуб. Кладбище.

— Ого! Теперь к нам уже и с кладбища доставляют?.. Да оживай же ты! Дура малолетняя!

Доктор, словно одержимый, продолжал проводить непрямой массаж сердца. Компрессия следовала за компрессией. Мощные руки с такой силой давили на грудь, что со стороны казалось, вот-вот сломают ребра. Глаза налились кровью, щёки горели. Было заметно, что доктор уже начал уставать. Вторая реаниматолог, та, что только что общалась с Андреем, ловко ввела интубационную трубку и начала искусственную вентиляцию лёгких.

— Да что же ты творишь! Дыши! Чтоб тебя! Адреналин! — рычал доктор в отчаянии.

И вдруг Люда увидела, как из тела юной красавицы вырывается душа.

— Не надо меня спасать! Я не хочу жить! Всё! Отстаньте от меня! Ненавижу её! Обманщица! — кричала душа девушки, отчаянно пытаясь вырваться из тела. Наконец, ей это удалось. С торжествующим криком она взмыла над бездыханным телом. — Всё! Вот теперь пусть он поплачет на моей могиле!

— Ещё адреналин! — скомандовал доктор медсестре, спешно готовящей растворы. В его руках блеснули электроды дефибриллятора. — Всем отойти от больного!

— Отлично! Ты не хочешь жить? А я очень даже хочу! Я должна разобраться, что эта крашеная стерва делала рядом с моим мужем!

Душа Люды, оттолкнув в сторону бесплотный дух незнакомки, ринулась в тело лежащей на каталке девушки.

— Воровка! — возмущённо взвизгнула душа юной красавицы, вцепившись в ногу Люды. — Это моё! Только попробуй, жирная корова!

— Отстань! — Люда, судорожно вцепившись руками в тело девушки, отбивалась ногами от призрачной хватки. — Ты всё равно не хочешь жить! А мне надо! Очень надо!

— Не позволю! Это моё тело! — призрачные пальцы мёртвой хваткой вцепились в Люду, не давая ей проникнуть внутрь.

Разряд! Невыносимая боль пронзила грудь, заставив тело подпрыгнуть на каталке. Вдох.

— Есть пульсация! Дышит! — радостно воскликнул доктор. — Дофамин! Амиодарон! Будет жить!

Глава 3

Люду вырвало из небытия резким светом лампы, бьющим в лицо. Она недовольно поморщилась. Грудная клетка горела огнём, словно её перепутали с боксёрской грушей и остервенело колотили кулаками.

— Наша спящая красавица просыпается, — проворковал над ухом мелодичный женский голос. — Ночь за окном, а ей не спится.

Люда с трудом разомкнула веки. Рядом с её кроватью, как ангел, стояла молоденькая медсестра в белом медицинском костюме и приветливо улыбалась.

— Розанна, как самочувствие? — прозвучал бодрый голос реаниматолога, сопровождавшего каталку с хрупкой, умирающей девушкой. За ним следовала вторая реаниматолог, та самая, что днём беседовала с Андреем.

— Розанна? — переспросила Люда, недоумевая, почему её называют чужим именем. И тут же испугалась собственного голоса — чужого, незнакомого, словно принадлежащего кому-то другому.

— Переутомилась девочка, — расплылся в улыбке доктор.

— Что видела на том свете? — шутливо поинтересовалась женщина-реаниматолог.

— Не помню, — соврала Люда, испытывая неприязнь к доктору, посмевшему предложить её мужу извлечь органы для трансплантации.

— А ведь и правда интересно, что там, за гранью? — задумался реаниматолог. — Мне почему-то представляется, как я в длинной белой хламиде с лирой в руках, скачу с облака на облако, услаждая слух святых райским музоном.

— Не дождётесь, Владимир Иванович. Я читала, что после смерти души врачей сразу отделяются от остальных. Проходят специальное обучение, а потом лечат другие души.

— Ну вот! Опять учиться! А потом непрерывное образование в системе НМО! А вдруг ещё и экзамены на категорию сдавать заставят? — с притворным ужасом в голосе пошутил реаниматолог.

— Если честно, мне после работы в красной зоне даже ад раем покажется.

— Да ну?

— А чем плохо? Сероводородом пахнет, как на элитном южном курорте. Рогатые санитары снуют туда-сюда, котлы дезинфицируют. Никакой заразы в воздухе! Кругом стерильность, как в автоклаве.

— Светлана Александровна, мы нашу девочку сейчас своими байками напугаем. Вон как Розанна на нас испуганно смотрит… глаза как плошки, — добродушно пошутил доктор и, довольный, что вырвал ещё одну жизнь из цепких лап смерти, обратился к Люде. — Больше плохих таблеток глотать не будешь?

— Нет, — ответила ошарашенная Люда, и снова собственный голос показался ей чужим, незнакомым.

— Вот и молодец! Папа очень сильно просил нарколога не вызывать. Говорит, сам в шоке от случившегося. Хорошая девушка. В меде учишься. Как говорится, в скором будущем наш коллега. Так что для всех официальная версия: случайно съела просроченные мидии и отравилась.

— Какие мидии? — Люда окончательно запуталась в происходившем вокруг неё.

— Морские. Завалявшиеся на дальней полке холодильника. Как только тебе станет лучше, разрешим родственникам тебя навестить.

— Моему мужу?

— Какому мужу? Розанночка, ты меня пугаешь! Таким юным созданиям рано думать о скучной и однообразной семейной жизни. Гуляй! Учись! Веселись! Всё! Лекция об эфемерности бытия окончена. Отдыхай.

Люда закрыла глаза, пытаясь вспомнить, что с ней произошло. Обрывки памяти постепенно складывались в целое. Шаг за шагом она вспоминала ремзал, Андрея и Надю. Вспоминала, как её муж нежно обнимал эту мерзкую особу, как в палату закатили каталку с умирающей девушкой.

«Стоп! Неужели у меня получилось? — наконец осенило её. — Новая жизнь в новом теле! Подарок судьбы! Ну, держитесь, господа! Я выведу вас на чистую воду! Я вам покажу, как за моей спиной амуры крутить! Люда будет мстить!»

Она снова открыла глаза и окинула взглядом ремзал. На соседней кровати лежал мужчина, подключённый к аппарату ИВЛ. С другой стороны — пожилая женщина. Её родного тела нигде не было. Обида душила за предательство, за удар в спину от того, кто ещё несколько часов назад был смыслом её жизни, а теперь вызывал лишь отвращение.

«Никогда и ни в кого больше не влюблюсь! Буду использовать мужчин для достижения своих целей! Только так! Похоже, я теперь красотка. Как хочется взглянуть на себя в зеркало. — Люда приподняла перед собой изящные руки с длинными тонкими пальцами. — Какой красивый маникюр. Никогда себе такого не позволяла. Интересно, а у меня папа или папик? Что-то доктор упоминал о моих новых родственниках. И учусь я в меде. В каком только? Не там ли, где преподаёт мой свежеиспечённый вдовец? Людочка, твоя серая жизнь приобретает яркие краски!»

«Уж ярче не бывает!» — прозвучал где-то в глубине сознания язвительный женский голос с приятным, мелодичным тембром.

«У меня появился внутренний голос! — с изумлением подумала она. — Или это интуиция… А может, отголоски памяти девушки, которой принадлежало это тело? Как бы то ни было, я жива!»

Вновь накатила усталость, веки отяжелели и закрылись сами собой. Людмила-Розанна провалилась в глубокий, безмятежный сон, на этот раз до утра.

Глава 4

Как ни противилось сознание Андрея, встречи со следователем Тарасовым избежать не удалось. Воскресным днём капитан нанёс ему визит.

— Добрый день, Андрей Максимович. Роман Алексеевич Тарасов. Мы общались по телефону. Примите мои соболезнования, — сдержанно произнёс полицейский, стоя в дверях. Темноволосый, среднего роста, с ямочкой на подбородке и пронзительным взглядом умных голубых глаз, он на миг заставил Андрея оцепенеть от страха. Но он быстро овладел собой. Придав лицу скорбное выражение, Андрей жестом пригласил визитёра войти:

— Добрый день! Прошу, проходите на кухню. В комнатах не прибрано, мебель старая… Мы с Люсьеной собирались на выходных генеральную уборку затеять, мебель обновить, да не успели…

Тарасов принял приглашение и, скользнув взглядом по допотопной кухонной мебели, присел за стол.

«Моя бы жена такую рухлядь и дня в доме не потерпела», — мимолётно подумал он.

Из дорогой кожаной папки Роман Алексеевич извлёк чистый лист бумаги, ручку и положил их перед собой. Андрей невольно отметил красивые, сильные мужские руки. На безымянном пальце правой руки поблескивало тонкое обручальное кольцо.

— Андрей Максимович, понимаю ваше состояние. Но мне необходимо задать вам несколько вопросов.

— Слушаю вас внимательно.

— Вы уверены, что ваша покойная супруга планировала встречу с подругами?

— Абсолютно… А у вас есть основания сомневаться?

— Дело в том, что мы изучили телефонные контакты Людмилы Сергеевны. Список номеров в её телефоне довольно скромен. Да, там есть номера, обозначенные как «подруги», но их всего четыре. И последний раз она звонила им больше года назад.

— Ничего не понимаю, — пробормотал сбитый с толку Андрей, никак не ожидавший, что его покойная жена вела столь замкнутый образ жизни. По привычке он поправил очки, надавив указательным пальцем на переносицу.

— Последние сутки она общалась по телефону с вами, ректором, заведующим кафедрой и неким Шерханом. Кстати, в день смерти именно ему она позвонила одним из первых. Если быть точным, сначала вам, а затем ему.

— Шерханом? Ничего не понимаю… Так… Выходит… У неё был любовник? Какой кошмар! Какой же я осёл! Поверил, что она с подругами! А она мне, оказывается, с каким-то Шерханом рога наставила!

Андрей достаточно убедительно изобразил горе. Впрочем, особого актёрского мастерства и не требовалось. Отсутствие у Люды подруг заставило его задуматься. Нужно срочно придумать правдоподобное объяснение, почему его жена не ночевала дома и почему он, благоверный супруг, не забил тревогу. В голове закрадывалось опасение, что следователь вполне может заподозрить его личную заинтересованность в смерти Люды.

— Версию с Шерханом мы, разумеется, проверим, — сухо констатировал следователь. — В крови вашей супруги обнаружены алкоголь и феназепам. Скажите, она злоупотребляла спиртным?

— Выпивала, но не часто. А вот феназепам принимала регулярно. У неё после смерти родителей начались проблемы со сном. Люсьена мучилась бессонницей. Таблетки должны быть в прикроватной тумбочке, с её стороны. Пойдёмте, покажу. Если, конечно, они остались.

Андрей не лгал. Небольшой запас феназепама действительно хранился дома. Когда-то его принимала мать Люды после смерти мужа.

— Не стоит. Теперь понятно, откуда в крови взялся феназепам.

— А что касается алкоголя… Наверное, пила с этим… с любовником… Вы не представляете, как мне сейчас тяжело говорить. Я — рогоносец, самый настоящий рогоносец! В голове не укладывается…

— Не буду вас больше сегодня беспокоить. До свидания, — следователь поднялся из-за стола и, коротко кивнув, покинул квартиру.

Оставшись один, Андрей принялся нервно расхаживать по комнате. Следователь определённо не вызывал симпатии. Интуиция подсказывала, что Тарасов будет копать долго и въедливо, цепляясь за малейшие детали, и изрядно потреплет ему, Андрею, нервы. Немного поразмыслив, он набрал номер Нади.

— Кто такой Шерхан? — выпалил он вместо приветствия.

— Да так. Наш системный администратор. Самый обычный мужчина. Ничего особенного, — слукавила Надя. Расписывать достоинства красавчика-сисадмина мужчине, за которого она собирается замуж, было бы верхом глупости.

— Зачем моя жена звонила ему утром?

— У неё комп не включался. Твоя толстая корова вилку в розетку не воткнула. А что случилось? Почему спрашиваешь?

— Как выяснилось, у Люсьены не было подруг. Следователь её контакты проверял. Спрашивал, кто такой Шерхан. А вдруг он и правда её любовник?

— Отличная версия! Пусть этот высокомерный эгоист докажет, что он не любовник, — задорно рассмеялась Надя, живо представив, как целуются красавчик Шерхан и отвратительная Людмила Сергеевна. До знакомства с Андреем Надя сама пыталась строить глазки Шерхану, даже набралась смелости и пригласила его на кофе. Но тот оказался равнодушен к прелестям красивой блондинки, и даже нагрубил в ответ. Хотелось чисто по-женски отомстить за отказ. Андрей, конечно, не красавец, как Шерхан, но такой домашний и интеллигентный. Надя искренне верила, что именно с Андреем её ждёт тихая и счастливая семейная жизнь.

— Понял. Знаешь, о чём я думаю? Наверное, тебе лучше помалкивать о том пятничном ужине с моей женой. Следователь крайне неприятный тип, замучает вопросами, а тебе сейчас лишние волнения ни к чему. Всё-таки ты ждёшь ребёнка. Я очень переживаю за тебя, солнышко.

— Ты у меня такой заботливый. Конечно, я никому ничего не скажу.

— Кстати, как ты себя чувствуешь? Не тошнит?

— Нет. Всё нормально. Завтра увидимся?

— Обязательно. После работы сразу к тебе. А вечером сюда. Соседям глаза помозолю. А то решат, что я не успел жену похоронить, как налево пошёл.

— Договорились. Жду с нетерпением.

Тем временем, в Мариинской больнице Люда свыкалась с новым телом. Она уже досконально изучила холёные руки с нюдовым маникюром, длинные точёные ноги с безупречным педикюром. Украдкой заглянула в укромные уголки тела, оценивая аккуратность зоны бикини, упругость груди с торчащими розовыми сосками, и даже озорной пирсинг пупка не ускользнул от её внимания. Единственное, что её удручало — отсутствие зеркала в реанимации. Увидеть бы поскорее свое новое лицо.

— Розанна, к тебе посетители, — улыбнулась медсестра, заступившая на утреннюю смену. Люда не могла не заметить, что весь персонал реанимации проявлял к ней какое-то особенное внимание, словно она была не просто пациенткой, а какой-то вип-персоной.

Через пару минут в ремзал вошёл голубоглазый, светловолосый мужчина лет пятидесяти, среднего роста и слегка полноватый. На нём был дорогой, тёмно-серый костюм безупречного классического кроя. Его сопровождала излишне худощавая, но невероятно красивая, изысканно одетая крашеная блондинка с огромными небесными глазами, выглядевшая значительно моложе своего спутника.

«Сестра? Подруга? Родственница какая-нибудь? Ей же не больше двадцати пяти», — гадала Люда.

Посетители решительно направились к её кровати. В их лицах читалась усталость. Было очевидно, что они провели бессонную ночь.

— Розанночка! Рози! Дорогая! Как ты нас с Севочкой напугала! — запричитала блондинка. На её длинных ресницах заблестели слёзы. Она тут же бросилась обнимать Люду. В нос ударил запах дорогущих духов.

«Севочка? Уменьшительное от Северина? Всеволода? Севастьяна? Евсея? — Люда судорожно перебирала варианты в голове, надеясь зацепиться хоть за что-то. — Разберусь по ходу пьесы!»

— Я лично этому мерзавцу яйца вырву! — гремел мужчина, кипя от гнева. — Чуть не отправил мою девочку на тот свет! Как его там? Саша?

— Я не помню, — соврала Люда, понятия не имея, о каком мерзавце идёт речь.

— Как не помнишь? — удивлённо вскинула тонкие брови блондинка.

— Мама дорогая! Ну, не помню я! И всё тут!

— Мама? — блондинка опешила и вопросительно взглянула на мужчину. — Севочка, она назвала меня мамой… Неужели я так старо выгляжу?

И тут блондинку прорвало. Слёзы хлынули ручьём. Люда поняла, что зря ляпнула любимую присказку.

«Ха! Ржу не могу!» — злорадно хихикнул внутренний голос.

— А чего ты хотела услышать, если она колёс наглоталась? — рявкнул на блондинку Севочка. — Она тебя за Рафаэллу приняла!

— Рози, дорогая, твоя родная мама сейчас в Италии. Мы с Севочкой специально не стали её нервировать. Чтобы она голос не потеряла, — мягко проговорила блондинка, вытирая слёзы.

— Да… Конечно… У меня ещё не всё восстановилось в голове, — с напускной небрежностью проговорила Люда. — Мама в Италии… Рафаэлла… Что ей с таким именем в России делать… А когда я к ней поеду? Что-то я совсем запамятовала…

— После зимней сессии. Доченька, ты планировала с Изольдой обновить гардероб в Италии, — пояснил Сева.

«Так… Значит, этот бледнолицый — мой папа. Моя мама распевает песни в Италии. А эта молодая швабра — подружка моего папы. Ничего себе семейка!» — не смогла сдержать удивления Люда.

— Да, Рози! Но если ты себя плохо чувствуешь, мы можем перенести наш шоппинг. Просто отдохнуть где-нибудь, подышать морским воздухом.

— Ага, Сочи не помешает, — со знанием дела ответила Люда. — Хорошо бы прогуляться по набережной в январе, полюбоваться Чёрным морем.

Сева и Изольда обменялись растерянными взглядами. Сева развёл руками, красноречиво демонстрируя, что не ожидал столь серьёзных проблем с головой у дочери. Изольда просто открыла рот и вытаращила и без того огромные голубые глаза.

— Рози, — наконец выдавила Изольда. — Ты нас с Севочкой так не пугай. Мы имели в виду Таиланд или Пхукет. Мальчикам будет приятно искупаться в тёплом море.

— Ах! Да! Я не подумала о мальчиках! Конечно, им будет приятней отдохнуть на Пхукете, — натянула улыбку Люда.

— Богдан передавал тебе привет. Он очень скучает. А Денька места себе не находит. Сидит возле твоей кровати и так жалобно скулит, бедняга, — смахивая слёзы, всхлипнула Изольда.

«Стоп! Один мальчик и один не совсем мальчик», — озадаченно предположила Люда. Новая семья с каждой минутой казалась всё более и более странной.

— На сегодня эмоций достаточно, — к кровати подошёл дежурный реаниматолог. — Девушка идёт на поправку. Завтра, скорее всего, переведём в отделение.

— Я бы хотел отдельную палату. В какое время мне завтра подъехать, чтобы решить этот вопрос? — деловито осведомился Сева.

— Около десяти утра. После обхода заведующим будет ясно.

— Благодарю вас, — вежливо ответил Сева.

Новые родственники поцеловали Людмилу и направились к выходу из реанимации. Люда заметила, как её нынешний папаша незаметно совал купюры медсёстрам, санитаркам и врачам. Изольда перед тем, как перешагнуть порог ремзала, оглянулась и бросила на неё какой-то странный взгляд, с холодком. Но тут же спохватилась, улыбнулась и приветливо махнула рукой.

«Дурдом! — подумала Люда. — Но лучше быть живой и иметь больных на всю голову родственников, чем гнить в земле. Да ещё и без собственных органов!»

«Согласна!» — отозвался внутренний голос.

Глава 5

В понедельник утром в холле СПбГУ появился чёрно-белый портрет Людмилы Сергеевны, скорбно перевязанный траурной лентой. Перед ним — куцый букетик из шести поникших красных гвоздик. Некоторые студенты и сотрудники университета на мгновение останавливались, чтобы поинтересоваться, кто же умер. Большинство с безразличием проходили мимо. Людмила Сергеевна, с её неброской внешностью, излишней строгостью и маниакальной требовательностью, не снискала ни студенческой любви, ни уважения коллег. Рядом с портретом, на листке бумаги, криво выведен номер сотового секретарши ректора — сбор средств «на помощь семье».

В холле появилась высокая широкоплечая фигура Шерхана. Студентки, забыв про всё на свете, провожали взглядом его темноволосого красавца с сексуальной щетиной. Шерхан, не торопясь, подошёл к портрету.

— Что это вдруг? — прозвучал его бархатный баритон, обращённый к тёте Вале, техничке, монотонно возившей шваброй по полу.

— Да кто её знает, — буркнула та, не отрываясь от швабры. — Говорят, в ДТП. А что да как — никто толком не знает.

— О покойниках либо хорошо, либо ничего, — изрёк Шерхан. — Царствие ей небесное.

Уже в своём кабинете, Шерхан перевёл на телефон секретарши пятьсот рублей. Не успел он коснуться кнопки включения компьютера, как раздался звонок — заведующий кафедрой английского языка настойчиво просил его прийти в кабинет. Шерхан недовольно поморщился, что его отрывают от дел, но просьбу заведующего игнорировать не посмел. Широкими шагами он направился на кафедру. Каково было его удивление, когда в кабинете заведующего он увидел всех сотрудников кафедры и сидевшего за столом незнакомого мужчину в форме капитана полиции.

— Станислав Анатольевич, доброе утро! — начал заведующий. — Простите за беспокойство. Следователь Роман Алексеевич Тарасов хотел бы задать вам пару вопросов касательно Людмилы Сергеевны.

— Да… пожалуйста, — пробасил Шерхан, не в силах понять, чем он мог быть полезен следствию.

— Доброе утро! — начал Роман Алексеевич. — Скажите, в каких вы были отношениях с погибшей?

— В обычных, — не задумываясь, ответил он.

— То есть?

— В самых обычных отношениях.

— Вы были близки?

— Ну… Если учесть, что она пару раз посылала меня в далёкое романтическое путешествие, то можно сказать, что да, — неудачно пошутил Стас.

— То есть, вы не отрицаете, что между вами существовала связь?

— Смотря что вы подразумеваете под связью.

— Вы были любовниками? — в лоб спросил Тарасов.

— Вы Людмилу Сергеевну при жизни видели? О каких отношениях вы, чёрт возьми, спрашиваете? — вспылил Стас, которого этот странный разговор начал бесить.

— Утром, в день своей смерти, Людмила Сергеевна звонила вам. А вечером она упала под поезд в метро, находясь в состоянии алкогольного опьянения. Не вы ли её напоили?

— Утром Людмила Сергеевна звонила мне, так как у неё не включался комп. А бухать в компании общипанных куриц — не моя стихия.

— А вот эта женщина утверждает, что вы были любовниками, — полицейский кивком указал на Надю, покрасневшую до корней волос.

— Что-о? — удивлённо вытаращил глаза Стас. В этот момент он был готов разорвать крашеную блондинку в жутком чёрном платье с люрексом и кружевными вставками, которая так беспардонно его оклеветала.

— Людмила Сергеевна сама мне говорила, — убедительно произнесла Надя. — По большому секрету, она призналась, что между вами была интимная связь.

«Выкручивайся теперь! Будешь знать, как девушкам отказывать!» — в душе ликовала Надя, стараясь сохранить невозмутимый вид. Перспектива скорого замужества придавала ей уверенности. Она смело смотрела на побагровевшего сисадмина, прекрасно зная, что он не сможет опровергнуть её ложь.

— Дурная на всю голову баба с больными эротическими фантазиями! — не на шутку разозлился Шерхан. — Да не было между нами ничего! Я что, на извращенца похож? Хотите, проверьте на детекторе лжи!

— Похоже, вы американских фильмов пересмотрели, уважаемый! — усмехнулся Тарасов. — Везде вам эти детекторы мерещатся. Алиби на вчерашний вечер у вас есть? Где вы были вчера вечером?

— В отеле, — рявкнул Шерхан.

— Вот как? И что же вы там делали?

— Какая вам разница! Был и всё! С другом встречался. А потом домой поехал. Можете с видеорегистратора снять данные, по каким улицам и с кем я ехал.

«Точно! Извращенец! Потому на баб его и не тянет! Козёл! — злорадно подумала Надя. — Был вечером в отеле и не признаётся с кем!»

— Товарищ капитан, — вступился за сисадмина заведующий кафедрой. — Мне кажется, Станислав Анатольевич не стал бы обманывать полицию. Людмила Сергеевна при жизни была крайне замкнутым человеком и считала, что на работе нельзя заводить романы. Так как за их развитием, как за сериалом, будет наблюдать весь коллектив.

— Но она мне сама говорила! — упрямо твердила Надя, не желая отказываться от попытки досадить высокомерному сисадмину.

— Полагаю, это была всего лишь неудачная шутка, чтобы поддразнить нашего уважаемого Станислава Анатольевича. Ну, и немного приукрасила. А вы, со свойственной вам порядочностью, никому ничего не рассказали и не дали сплетне ход, — на ходу пытался придумать хоть какое-то объяснение услышанному заведующий кафедрой. Он даже в мыслях не мог допустить, что между Людмилой Сергеевной и Шерханом может быть хоть малейший намёк на романтические отношения. И сейчас, повинуясь негласному кодексу мужской солидарности, он пытался хоть как-то обелить сисадмина.

— Ясно… Змеиное кубло, а не коллектив, — процедил следователь, недовольно скривившись. — Вопросов больше не имею.

Роман Алексеевич аккуратно уложил в папку исписанный лист и, бросив быстрый взгляд на притихшую кафедру, удалился. Вслед за ним стали расходиться и сотрудники кафедры, вполголоса обсуждая скандальные откровения. От прозвучавшей клеветы Стас пришёл в бешенство. Он вернулся в свой кабинет и, чтобы хоть как-то успокоиться, залпом осушил стакан холодной воды.

«Жиромясокомбинат! — клокотало в нём. — Психопатка! Сексуально озабоченная корова! Хотела пустить сплетню, что я её любовник! Дура!»

Ослеплённый гневом, он перевёл секретарше ещё пять тысяч и, дрожащими пальцами, набрал её номер.

— Слушаю, Станислав Анатольевич, — отозвался из динамика сотового мелодичный голос.

— Оля, я перевёл деньги на венок для Людмилы Сергеевны.

— Да, я вижу. Очень великодушно с вашей стороны. Остальные сдали намного меньше.

— Понятно… Значит, так! Пусть подпишут, что от меня. И обязательно надпись на ленточке: «Подрочи как следует!»

— Вы в своём уме? — голос секретарши дрогнул от возмущения.

— Если выполнение моей просьбы зависит от моей вменяемости, то однозначно нет!

Стас резко оборвал разговор. Чуть остыв, он накинул худи и помчался к машине, чтобы извлечь флешку из видеорегистратора. Возникла мысль на всякий случай сохранить видеозапись той злополучной пятницы.

Глава 6

Как и обещал дежурный реаниматолог, в понедельник, сразу после утреннего обхода заведующего, Люду перевели в терапевтическое отделение. Заботливый Сева заранее подсуетился. Любимую дочурку определили в одноместную палату, где её лично осмотрела заведующая отделением. Не прошло и десяти минут, как ей принесли вещи. Люда с любопытством, словно ребенок, разворачивающий подарок, рассматривала джинсы, обтягивающий фигуру лонгслив, дорогое нижнее бельё.

— А это вам просили передать родственники, — санитарка положила на кровать объёмный пакет.

Люда нетерпеливо заглянула внутрь. В пакете её ждали мягкие мохнатые тапочки, белые носочки, розовая пижама из мягкого шёлка с длинным рукавом и штанишками, сменный комплект нижнего белья и косметичка, источавшая приятный аромат.

— Благодарю вас, — улыбнулась Людмила, тронутая такой заботой.

Дождавшись, когда санитарка скроется за дверью, Люда торопливо извлекла из косметички зеркало. Наконец-то она могла увидеть себя. Из зеркальной глубины на неё смотрела незнакомка — девушка с пухлыми губами, аккуратным прямым носом, живыми карими глазами, обрамлёнными густыми ресницами, и ниспадающей до плеч волной кудрявых волос цвета мокрого асфальта. Только сейчас она заметила между упругой грудью, явно не меньше третьего размера, небольшую татуировку в виде распустившегося цветка лотоса. Отложив зеркало, Люда принялась облачаться в пижаму. Нежный розовый шёлк приятно скользил по коже. Одевшись, она с интересом принялась изучать содержимое косметички. К своему удивлению, она обнаружила множество средств для макияжа, прежде ей незнакомых: консилер, праймер, хайлайтер, кушон. Люда, изрядно озадаченная, разглядывала их, словно туземец, впервые увидевший сверкающие стеклянные бусы.