Бесплатный фрагмент - Лунный удар

Сила любви

Приморский город купался в лучах закатного солнца, медленно погружаясь в обволакивающую пелену тёплого майского вечера. За окном послышалась барабанная дробь. Начался дождь с высокой ноты, раскатистого грома и сполоха молний.

В серой комнате, где у свечи сидела Елена, стало темно. Вдруг в окно что-то ударило. Птица? Зачем? Нет, не надо! Какой-то липкий страх загнал Елену в сырой угол, отгороженный шкафом. Ждать, надо ждать! Он жив! Она это почувствовала каждой клеточкой своего тела. Ей казалось, что весь мир затаил дыхание.

Ещё один день кончился. Что было в нем? Ничего особенного. Без Него пролетел, как птица, поэтому он был обыкновенным днем, пусть больше не повторится. Она жила с надеждой на будущее, с утра до вечера думала о нём, словно он был всё это время рядом.

Сколько раз она просыпалась в ночи от несуществующих объятий, чувствуя его всем телом. Просыпалась то с улыбкой, то в слезах, гладя рукою мокрую подушку.

В этой томительной вечерней тишине Елена отчетливо услышала сквозь раскаты грома, как звякнул телефон — это была долгожданная эсэмэска от Него, всего три слова: «Привет, милая Ленусик!»

И она забыла, как дышать, начала метаться, как гибкий стебелёк на ветру, зачем-то оглядывать комнату, сразу наполнившуюся его улыбками, выискивала фото, где было родное лицо. Елена хватала с комода его подарки, прижимала к себе давно увядшие цветы.

Иван жив! Теперь они будут вместе, втроем! Любовь уже царствовала над ней и словно ослепительная вспышка этой эсэмэски до дна озарила тоскующую душу любящей женщины.

Елену словно накачали гелием — лёгкость во всём теле взывала к каким-то забытым инстинктам, и хотелось, безумно хотелось взлететь, воспарить над крышами, став алым ангелом среди этих грозовых облаков, и полететь к нему. Она распахнула окно, зачем-то выглянула наружу и ловила холодные капли освежающего дождя, стараясь дышать глубоко, чтобы вернуть утраченное душевное равновесие. Закрыла раму и открыла дверцу шкафа, где висели его рубашки. Стала прижимать их к лицу, нюхая, вдыхая его запах, такой родной и нежный.

Удивительно, как эти три слова осветили комнату, перевернули вновь всю её жизнь, разделив на до и после, заставив забыть о плохом прошлом.

А с Иваном здесь всё произошло естественно, по-другому. Елена тепло подумала: «Ты реанимировал во мне уже почти угасающие чувства. Ты сделал меня матерью твоего ребенка. А я? Что же я? Буду неблагодарной? Нет, Ванечка! Я буду любить тебя до последних дней!..»

А теперь — всё о нём. Бывший морской пехотинец, высокий, стройный мужчина лет сорока пяти, Иван сумел грамотно выстроить свой бизнес. У него, помимо математического склада ума, теплились ещё справедливость и совесть, не ушедшие в отставку. Живи и радуйся! Но в последнее время Иван вдруг стал худеть, тряслись пальцы, появился какой-то новый неприятный запах. Врачи поставили неутешительный диагноз — неизлечимая болезнь. Неожиданный приговор показался Ивану ржавым медицинским ножом, жгуче вошедшим под кожу.

Мужчины переносят болезни иным образом, нежели женщины, и даже банальная простуда у них — это повод для того, чтобы сильно переживать. А здесь — такое!? Еще вчера казалось, что все было: работа, любовь. А сегодня все становилось чёрным прахом, который просеивался сквозь пальцы. Тревога гуляла внутри чёрным непрошенным гостем. Для Ивана поход к врачу — это своего рода признак слабости и несостоятельности. Он считал позорным свое состояние, да ещё перед его любимой.

Эта поздняя любовь принесла ему долгожданное счастье, но оказалась запоздалой для него. Так бывает. Очень редко, но бывает. Однажды твои глаза встречаются с глазами незнакомки, и ты вдруг понимаешь, что это — твоя родная душа, до боли в сердце — твой человек! Это была любовь с первого взгляда.

Поэтому ему было нелегко принять решение — всё бросить и уехать в глубинку огромной страны. Не хотелось быть обузой никому, и пусть его друзья запомнят его таким, каким он был. Казалось, он очутился в эпицентре кошмарного сновидения, в котором Страх бил в огромный черный колокол.

Чтобы не до конца оборвать нить с его любимой женщиной, перед отъездом он оформил заказ на доставку каждую субботу букета цветов для Елены в течение 52 недель. Глядя на него, с какой любовью он выбирал букет, продавщица цветов была невероятно растрогана.

В таёжном городке Иван сразу начал творить простые добрые дела — строить детдом, помогать бедным семьям, налаживать инфраструктуру старинного городка, дремавшую здесь веками, щедро вкладывая заработанные миллионы. На пике болезни он понял, что у человека может быть всё, но в любой момент нажитое может превратиться в пыль. Богатство одурманивает, делает из него раба. Главная ценность — это люди, которые тебя окружают.

Здесь, в краю сильных сибиряков, Иван приобрел много друзей, среди которых был таёжный старый знахарь, который стал лечить его травами, при этом нашёптывая какие-то странные слова под шелест опадавшей листвы. Осень подле крутых берегов Енисея у Ивана ассоциировалась с печальным и унылым расставанием с тем, что тебе дорого, умиранием всего живого, цветущего. Здешние гиблые места не терпят слабаков и не прощают людям их ошибок.

Страха не было, а было страшное желание жить! Как никогда! Может быть, — последний год, но на всю катушку, мчась по встречной полосе ухабистой дороги этой загадочной судьбы!

Но каждый день он вспоминал, думал о ней — Елена! Как она там, без него? Одна?

Он почти год пребывал в позитиве дел, в надежде на лучшее, верил в чудеса и каждый день мечтал о выздоровлении, чтобы увидеть её.

Наш беглец жил с любовью в душе, питаясь девственной природой зелёного края, дыша этим сильным воздухом наступавшей весны и энергией сибирского края.

Иногда Иван преднамеренно шёл на прогулку в непогоду, сквозь тяжело лежащий густой туман, в заросли чащи, в бурьян, чтобы напитаться адреналином местной монголо-русской крови, текущей веками по оврагам, таежным рекам, в коре деревьев-богатырей.

Постепенно Иван почувствовал, как стал наполняться энергией, аппетит явился в удвоенном размере — то ли от улучшения, то ли от сибирского мороза. В голове постоянно мотались обрывки молитв. Выздоровление совершалось с жадной быстротой. Болезнь отступила вопреки прогнозу врачей. А, может быть, они ошиблись в диагнозе?

Сошли тяжелые снега, запела весна. Появилась радость жизни. Иван возвращался домой, к любви, к работе.

Заранее он послал любимой эсэмэску — всего лишь три слова. А получил целый букет до боли приятных новостей. И главная — что у них будет ребёнок! Он вихрем ворвался в дом, обнял Елену. Поднял её на руки и долго кружил с ней по комнате, всё никак не мог разжать долгожданные объятия. Это состояние тёплой нежности переливалось между ними, как в едином сообщающемся сосуде. И мука сладкая, и восхищенья слёзы наполнили красками и звуками окружающего мира эти счастливые мгновения, ради которых стоит жить и переносить любые страдания. Оказывается, в этом мире всё относительно становится ближе, особенно в состоянии любви.

Елена гладила его крепкие руки и пыталась остановить, пожалеть своего мужчину:

— Сумасшедший! Ванечка, отпусти, я ведь тяжёленькая.

Тогда радостный папа, не отрываясь, посадил её в кресло, сам медленно сполз и пристроился в её ногах, положив голову ей на животик, — прислушивался к биению двух сердец. Ему до слёз приятно было слышать её нежный смех, её голос и это дыхание…

— Теперь мы будем всё время вместе, Леночка, милая? Втроем?

— Да! — от радости воскликнула она. — Да, милый мой…

Но её слова потонули в поцелуе, которым он накрыл сразу двоих. Он представлял, что целовал её и своего ребёнка. ЭТО ЛЮБОВЬ!!!

Вам не понять, как я живу…

Юра рассказывал, как зимой подо льдом, выпрашивал у кормилицы Волги, а летом с лодки, выуживал рыбу. Вот уже несколько лет он живет на берегу лесистого острова в деревянной избушке с русской печкой.

Судака и леща коптил, из мелкой плотвы, окуней и щуки получалась наваристая уха. Чай и уха отдавали водорослями — варил он ее на речной воде.

Волжская рыбка попадалась некрупная, но вкусная. Народ из Карачаровского пансионата протоптал к нему тропу и не переставал уносить копченый дух. Любимая собака хозяина по кличке Альма встречала и провожала гостей дружным лаем.

К вечеру на реке всё стихало и на берег надвигалась влажная прохлада в лучах далёкого багряного заката над зеркальной гладью Волги.

— Может быть, останешься сегодня? — спрашивал у Марии Юра, подливая ей в чашку горячего чая с чабрецом.

— Нет, пока не могу. Извини, — какой уже вечер не решалась она, кутаясь в тепло пледа, после того, как вдоволь накупалась нагишом в вечерних сумерках. А что он? Отвернувшись, терпеливо ждал за камышом с полотенцем в тельняшке, невысокий, крепкий с загорелым темным лицом.

— У тебя обалденная фигура, подглядел, — словно извиняясь, тихо произнес он, накрывал её шерстяным теплом. Сам шутил, сам смеялся своими белыми зубами, гладил её по плечу шершавой рукой.

В прошлом Юра был военным лётчиком транспортной авиации, кавалер Ордена Мужества. Однако после Чернобыля ушёл в запас залечивать раны и поселился на лесистом маленьком островке у самой великой реки, где жили когда-то все его пращуры. Дети выросли, а жена отказалась от условий жизни речного аскета.

Возле избы он поставил баньку и у воды, у причала, соорудил ротонду с куполом из парашюта. Кто побывал здесь хотя бы раз, мечтал вернуться сюда ещё и ещё — сказочно райский уголок.

Красота большой воды давала ему силы и вдохновляла. Юра, сидя в лодке, слушал пение птиц, слагал свои дивные стихи, удивляя друзей. Мужик от земли, хозяин Волги с талантом от бога высекал рифму из своей загадочной души. Вам не понять, как я живу…

…Они с Марией познакомились случайно, при странных обстоятельствах.

В августе в день авиации на остров приезжали его однополчане, посидели экипажем в кают-компании, в ротонде под парашютом. Боевые друзья уехали, а Юра чего-то не мог заснуть и бродил по своему лесному угодью. Ноги сами переступали в предчувствии необычного, романтического. Он двинулся по тропе к пансионату, вдыхая спелый воздух, пахнущий, сгорающей под солнцем травой и лесными цветочками.

Лунная дорожка на реке казалась взлётно-посадочной, отчего безумно хотелось взлететь, воспарить над лохматыми кронами, став белым ангелом среди странников-облачков.

Юра брёл уже по одной из семи аллей лесопарка, лучами исходящими из центра. Так в 19-м веке задумал князь Гагарин, построивший здесь усадьбу и аллеи, подобно лондонскому Гайд-парку. Людям нравился этот островок чуда природы, где соединились лес, река, отдых, рыбалка…

— Эй, привет. Ты не заблудился? — прервал его воспоминания весёлый женский голос.

Повертев головой, он увидел женщину в белом, которая сидела на причале, свесив ноги, а в руках держала небольшой мольберт и всматривалась в ночного гостя.

— Я не могу заблудиться, живу я здесь, — слегка пошатываясь, уточнил Юра. — А ты, похоже, художник. И что рисуешь в темноте?

— Всё что вокруг. Хочешь посмотреть?

Юра кивнул, и она жестом пригласила присесть рядом.

Он немного замешкался, и неуверенной матросской походкой подошел к ней. Уже вблизи увидел, что у незнакомки длинные светлые волосы, которые пленительно трепетали на ветру, глаза зелёного цвета: их стало видно в свете луны. Она была хороша собою. Эта мысль не давала ему покоя.

— Мария, — прокашлявшись, она протянула ему руку. — Я из Москвы.

— Юрий, местный житель, — пошутил он. — Рыбу ловлю. Рассветы встречаю…

— Не скучно?

— Нет. Представь, с детства мечтал о такой жизни. Однажды всё потерять — и вновь начать… но уже с мечты! А Москва — сумасшедший город, какой-то «человейник». Миллионы людей, а ты — одинок!

И глядя на огромную Волгу, стал медленно читать свои стихи:

Я привитый ветром, снегом и дождём,

Закалённый стужей, волей и огнём.

Мою кожу студит ветер и мороз,

Лечит меня Волга и нектар берёз.

— О, да ты ещё и поэт?! Прекрасные стихи. Поэт Волги, да?

— А ты — светлый человечек.

— Что ты имеешь ввиду — цвет волос и одежду? — пыталась шутить она, иногда подкашливая.

— Нет. Говорят, что в тёмные времена очень видны светлые люди, — теперь он решил ей делать комплименты, чтобы приблизить её ближе, лучше узнать. Она ему нравилась.

— Значит свечусь? Нет, я — обычная женщина. Свет был, когда работала дизайнером, а сейчас по инерции тянет ещё рисовать, — задумчиво, глядя в темноту, молвила Мария и опять раскашлялась.

— Болеешь?

— Нет. Ну, почти. То есть. Да.

— Вот! Чувствую, что да. А я, между прочим, ещё и местный знахарь. Травку собираю, сушу. Людей лечу, — он поднялся и подал ей руку. — Пойдём, здесь недалеко. Я знаю, чем тебе можно помочь.

— Приставать будете? Не пойду, — с испугу она перешла на «Вы».

— Нет. Только лечить, кормить и защищать от волков, двуногих.

— Ой, сейчас женщина сама защитит себя от кого хочешь, — она встала с его помощью. — Мы — женщины нового типа: самостоятельны, самодостаточны…

В этот момент она закашляла и выронила в холодную воду мольберт на деревянной подложке. Он поплыл, захваченный течением в непроглядную темень.

Юра не растерялся, а сразу прыгнул с причала во всей одежде в реку, поплыл и тоже скрылся из виду. Мари испуганно металась по причалу. Несколько минут бросала взгляд во мглу, но ничего не увидела. Что делать? Звать на помощь? Но вокруг никого. Вдруг сзади её кто-то тронул за плечо, она обернулась. Перед ней стоял Юра весь мокрый, а в руках держал её любимый предмет.

— Теперь быстренько пойдём, пока мы оба не заболели… с мольбертом. Бежим, — и, взяв её за руку, побежал по тропе, увлекая Марию за собой.

Быстренько переодевшись, Юра разогрел настой из трав, и по народному лечил «больную», подбрасывая ей вместе с жидкими пилюлями вопросы:

— Мария, вы очень симпатичная женщина. Наверное, вы замужем?

— Была. А потом как-то всё не получалось, не смогла полюбить. Думаю, одна из причин — не желание идти на компромиссы, без которых в браке нечего делать. Мне хотелось как можно меньше приключений, но побольше впечатлений для себя, — она глотала горячий настой и наблюдала за «доктором». «Похоже, ещё одно приключение всё же назревает», — подумала она, но у них нет ничего общего. «Даже не думай, девушка» — сказала она себе.

— Я тебе на это скажу, как в заповеди: «Полюби ближнего своего, как самого себя», — философствовал «доктор». — И там не сказано о том, что нужно выборочно кого-то любить. Наверное, нужно любить всех, особенно кто тебе дорог.

Юра проводил её до корпуса и пригласил заходить в любое время дня и ночи, так как отвар пить надо каждый день, и каждый раз добавлять новые травы.

Какая-то сила тянула её на этот остров Надежды и Мария, воспользовавшись приглашением, стала приходить каждый день…

…Как-то ранним утром они чистили рыбу. Мария воображала, как красивый судак с острыми плавниками шевелил губами, словно говорил едва шевелящему чешуёй, засыпающему насмерть лещу: «Нам повезло, что нас поймал поэт, а не какой-нибудь безграмотный упырь».

— А если рыба не ловится, что ты тогда делаешь? — из любопытства спросила Мария.

— Сижу на берегу и жду, когда Волга меня позовёт, — с задумчивой улыбкой промолвил рыбак. — Сменится ветер, настроение, время, но я обязательно дождусь того, чего я хочу. Время, как река, развязывает любые морские узлы из проблем.

Рыбу Юра готовил с выдумкой, золотистой корочкой, нежной, подкопчённой, такой, что сама просится в рот. Мария никак не могла насытиться таким вкусным речным деликатесом. Здесь было всё по другому, не как в обыденной её жизни.

Каждую полночь она возвращалась в свой корпус пансионата. Старушки всегда сидели возле входной двери, не спалось им, разглядывали и вдоволь «обсасывали» все её косточки.

Утром она спешила на остров Любви. Ей почему-то очень хотелось больше узнать о нём, и она снова и снова расспрашивала Юру, который уже ранним рано обловил свои рыбные места, чистил лещей и с нетерпением ждал её прихода. А на столике каждый день в стеклянной банке для неё красовался букетик полевых цветов.

— В УХЕ главное ЮШКА, — Юра продолжал потрошить рекопродукты и бросать в мал-мала казаны рыбу разного размера. — В юшке вся сила. Самая наваристая уха получается из тройной. Вот ты сейчас попробуешь и сравнишь с городским рыбным супом.

— В чём же их различие? Не понимаю, — удивлялась она.

— Никакого сравнения! — он так оживился. Мария почувствовала, что он входит в азарт рыбака. — Чем достичь ртутной плотности бульона, который и делает уху ухой? Только количеством рыбы. Но важно рыбу не переваривать, иначе через полчаса рыбьи кости начнут отдавать не только навар, но и горечь, да и рыба, запомни должна оставаться целехонькой.

— Вот ты ловишь рыбу, раздаешь всем желающим. А чем ты ещё занимаешься? — она садилась рядом на пенёк, на котором уже заботливый хозяин постелил плед и слушала.

— У меня сейчас самый лучший возраст: когда и молодость знает, и старость ещё может, — весело начал он урок воспоминаний, выбрасывая из кипящего котелка мелкорыбицу. — Это раньше было много недостатков, потому что не чувствовал внутреннего роста. Всё шло по инерции, но взял себя в руки, обложился учебниками жизни, стал познавать эзотерику, посещал тренинги… И о, чудо! Вдруг обнаружил в себе дар — помогать людям становиться счастливее что ли. Буквально на пальцах могу объяснить человеку, как можно справляться с собой, что изменить в жизни, а от чего-то ненужного избавиться.

— Этакий жизненный мотиватор, что ли!? — переспросила заинтригованная Мария.

— Ну да, типа этого. Главное — оставаться человеком, быть в позитиве, держать баланс, — подытожил речной «гуру» свою речь.

— А есть ли у тебя дети, ты с ними дружишь? — продолжала интересоваться она.

— Есть — охламоны! И я уже знаю, если дети не звонят, значит у них всё хорошо. Но как только возникают проблемы, сразу примчатся, вроде как навестить, — и философски добавил. — Одно поколение воспитывает другое, только не пойму, кто кого больше.

Ещё раньше Мария заметила на входе во владение психолога-поэта-рыбака сияли надписи: «Будьте свободны от плохих мыслей, тревог, обид, страхов, зависти и лжи. Светите, любите, цените, дорожите, радуйтесь, живите!» И чуть в стороне: «Мужской монастырь — избавление от грехов!», «Береги природу — мать твою!» Тут же находились самодельные спортивные тренажеры. Вокруг была чистота, стояли смешные поделки и фигурки из дерева. Островок для неё превращался в остров Веры, Надежды, Любви.

Подобное Мария видела в Старом парке, где на входе написаны слова Антона Чехова: «Если бы каждый человек на своем клочке земли сделал все, что он может, то как бы прекрасна была земля наша!» Рай — это гармония живой природы и той «архитектуры», что сделана человеком, это светлые мысли и чувства, представляла она.

Вечером они шли на танцы в Дом культуры пансионата. Юра танцевал превосходно, отчего местные барышни стремились оказаться рядом с ним, чтобы он их заметил и пригласил. Но наш кавалер ни шагу не отходил от новой избранницы.

Мария сначала приревновала его к местным красавицам и решила вызвать ответную реакцию — пошла танцевать с высоким мужчиной, пока он общался со своими знакомыми.

Юра поглядывал ревностно и с любовью: она танцевала легко и весело, как свежий цветок на ветру. Юра любовался, но никого из женщин не стал приглашать, просто ждал. Когда Мария с трудом оторвалась от назойливого партнера, он сделал безразличный вид, ничего говорить не стал. А вот она немного раздраженно спросила:

— Зачем ты сюда ходишь?

Он хотел ей ответить: «Искал тебя!»

Но ответил следующее:

— Нравится! Танцы — это всего лишь лёгкий флирт и для сердца полезны. Мне доктор танцетерапию прописал. А ты зачем ходила раньше на танцы, наверное, чтобы выйти замуж?

— Да… с чего ты взял? Я что похожа на какую-нибудь там… А что, женщина не может просто ходить на танцы?

— Может, но тогда она выходит на более профессиональный уровень. А я видел, как ты с этим длинным танцевала.

— Да, это он не умеет танцевать. Все ноги мне отдавил.

— Тогда не отходи от меня, а этому длинному мы ноги укоротим.

Он провожал её до огромной статуи орла, сидящего на груде валунов, который символизировал конец эпохи князей и начало современности. Услышав очередной отрицательный ответ на приглашение, они коротко обнимались и расходились каждый в свою сторону: она — в цивилизацию, вперед, а он — назад, обратно в свои «княжеские» покои.

В субботу в ДэКа был губернский бал. Дамы в исторических бальных платьях разного цвета с кринолином, кавалеры в чёрных фраках. Один из вальсов все танцевали под Юрины стихи. Он пригласил Марию, и они закружились на танцполе по залу. Затем к ним присоединились и остальные пары. В бывшей усадьбе князя Гагарина звучала музыка «Карачаровского вальса».

В перерыве к их столику подошли друзья. У кого-то был день рождения и все выпили по фужеру шампанского. Юра взял Марию за руку и таким образом продолжал разговаривать с другими. Получилось затянутое рукопожатие. Она пыталась смотреть в сторону, но какая-то нить отношений, какая-то сила чувств возвращала её разрумянившее лицо к нему. Их глаза встречались, он задерживал свой взгляд чуть дольше, чем позволяли рамки приличия. От этого её душа становилась лёгкой, податливой. Да ещё шампанское расслабило и толкало в пропасть неведомых чувств. Она вся раскраснелась, замалинилась.

— Тебе не жарко? — заботливо спросил он. — Может быть пойдем на свежий воздух, к Волге?

— Да, хорошо бы, — ей действительно было не очень уютно в таком большом коллективе, и тихо добавила. — Я сегодня останусь.

— Иди к выходу, я догоню, — он попрощался с устроителями бала, а в голове отчетливо, как эхо, звучало «Я останусь! Я сегодня останусь!».

Он догнал её на тёмной стороне аллеи, взял за руку, прижал своей мужицкой силой, целовал лицо, губы.

— Что ты делаешь со мной. Я ведь слабая женщина.

— Пойдём отсюда. К чёрту эти танцы.

— Куда?

— Ко мне.

И они быстро пошли по тёмным аллеям Гайд-парка, по одному из семи лучей, исходящих из центрального круга, некогда разбитым в своей усадьбе, князем…

Когда дошли, уже вечерело. Упала пелена сумерек. Они, потные после танцев, спустились к темной воде и оба купались, плавали и дурачились. Им было хорошо на этом чудном недоступном для других островке.

Вокруг не было ни души. И только Луна, эмоции, вода обволакивали их нежной природой чувств. Мужской длительный процесс разогревания воды разжёг у Марии в голове огонь свечи, которая уже пылала. Очаг страсти уже зародился у нее в мозгу. И эта энергия медленно спустилась в сердце, опускаясь всё ниже и ниже.

Мария спросила, как он смотрит на то, если они выпьют вина. Он вместо ответа взял и крепко поцеловал её. Она инстинктивно хотела оттолкнуть, но уже в следующее мгновенье сама обнимала, охваченная страстью. Его крепкие смуглые руки нежно ласкали её спину. Словно земля уплывала из-под ног, когда он взял и понёс её. Казалось, будто она вот-вот лишится чувств, переполнявших её изнутри, она и так с трудом их сдерживала.

Мария поддалась чувству, отдала ему все тепло и нежность.

Потом они ели арбуз, сладкий и смеялись над собой и над сонными осами, ползающими друг по другу, по этой большой красной ягоде и не желающими улетать, как не старались их прогнать хозяева положения.

Они лежали разгоряченные и не отпускали друг друга из объятий. Каждый думал, завтра наступит завтра, и они пойдут каждый своей дорогой, в свой мирок. Но сегодня у них был праздник. Может быть, до самого утра будут медленно цедить красный игристый напиток.

Вот уж действительно как подходит в их ситуации «С милым рай и в шалаше — если шалаш в раю! А ведь этот уголок природы — просто райский. Не вилла, конечно, но жить можно.

Глубоко за полночь попытались заснуть, но ей не спалось. Голова полна всякими противоречивыми мыслями. То, что Юра необычный, непохожий на всех мужчин, которые её окружали на работе, да и в повседневной жизни, Мария чувствовала и видела. Как самородок, он делал своё дело, собирая вокруг себя множество людей: друзья, однополчане, единомышленники. И это ей нравилось.

Однако отдых Марии уже сегодня подходил к концу. И надо же, в последнюю ночь, наконец-то решилась, осталась. Всё случилось естественно. Она, конечно, удивлялась — что это за сила изменила её изнутри? Ведь у неё с ним ничего общего кроме этих ослепительных дней, августовских вечеров, а теперь и ночей. Но как приятно лежать на его крепком плече, обнимать и гладить его тело.

На реке штормило, шумный ветер то усиливался, то ослабевал. Вокруг островка ритмично и шумно билась река, действуя на Марию непривычным убаюкивающим прибоем.

Юра встал, прикрыл скрипящее окно и заботливо подоткнул с боков у Марии тёплое одеяло, зная назойливую прохладу речной ночи.

Когда нам хорошо, промелькнуло в мозгу счастливой женщины, то кажется, что весь мир с нами заодно.

Наступило утро прощального дня.

Он помог ей нести чемодан. Шли молча. К воротам пансионата быстро подъехало такси.

— Давай прощаться, — первым прервал молчание Юра. — Обнимемся. Только так, как прощаются лётчики. Руки, как пропеллеры, одна выше другой. Выдох и накрест прижались покрепче друг к другу, теперь глубокий вдох и мы стали ещё ближе. Люди почему-то боятся прижиматься крепко.

— Это так приятно, — сказала она на выдохе, почувствовав тепло его тела.

После первого объятия поменяли руки в пропеллере, и так три раза.

— А теперь мы пойдём, и не будем оборачиваться, — он поцеловал её.

— И ты иди. Тебя Волга зовёт.

Они попрощались. Юра видел, потому что не выдержал, всё же подсмотрел, как она не оборачиваясь, стремительно уходила от него. Села в такси, захлопнув за собою дверь, словно разорвала какую-то тонкую нить, связывающую их судьбу. Собака Альма, сопровождавшая их, пробежала за машиной несколько метров и остановилась, помахав хвостом.

В салоне играла музыка, но Мария не слышала ничего. Смотрела в окно и вдруг беззвучно заплакала.

Какая-то неведомая сила целиком завладела ею, сковала, не давая дышать. Марии неудержимо хотелось развернуть такси, чтобы ещё хоть разок увидеть его, броситься в его объятья, заглянуть в уже такие близкие, родные глаза.

Её, как иглой, пронзила мысль: «Нужна ли я ему? Любит ли он её сегодня? Так что, вот так уеду и даже не узнаю?!»

Всё, что накопилось в душе, на сердце, всё выпорхнуло наружу тёплой волной эмоций и чувств.

«Возвращаюсь» — подумала она. — «Я возвращаюсь!» — то ли прошептала, то ли прокричала она. Водитель обернулся, развернул автомобиль на ходу, как полицейскую машину. И помчался навстречу счастью, её счастью… Она была уверена, знала, что он будет там, и будет ждать её, и будет рад.

Юра стоял и думал, что как-то не правильно они расстались. Если есть любовь, то надо было за неё бороться, предложить ей хотя бы как-то, на время, остаться. Но куда, где? Здесь нет условий, к которым она привыкла в городской жизни. Как может заменить комфорт простая деревенская изба с удобствами на улице?

В голову лезли строки стихов Асадова: «Я могу тебя очень ждать, Долго-долго и верно-верно… Только знать бы, что все не зря, Что тебе это вправду надо!»

Не весёлые мысли посещали его седеющую голову, как вдруг из-за поворота показались знакомые шашечки жёлтого такси. Притормозила перед ним, и как порывом ветра открылась задняя дверь. Из машины выпорхнула заплаканная Мария, но тут же остановилась, заглядывая в его лицо.

Он стоял на том же месте.

Два чувства боролись в её глубоких уголках мечущейся души. Она искала ответы в его глазах.

Одобрит ли он такой поступок?

Из-за тучки выглянуло солнышко, но Мария не видела вокруг ничего, кроме милого ей человека.

Сначала она увидела удивление, а потом вспышку радости в его глазах. И этот светлый взгляд решил все её сомнения…

Лунный удар

Почти все мужчины в отношениях к противоположному полу похожи друг на друга, каждая женщина — не похожа ни на кого.

Если бы вам давали бесплатный билет на самолет, то куда бы вы полетели? В Париж? Конечно, в Париж!

— Страна переживает очередные санкции из-за присоединения Крыма, а эти счастливчики летят в Париж, — не унимался на работе Аркаша, душа компании. — Скажи кому, не поверят.

— А вот привезу я вам французского сыра и вина, сразу всё станет на своё место в твоей кучерявой голове, — отшучивался Сергей, отмахиваясь от приятеля, как от назойливой мухи…

Горели свечи, люстры в зале, паркет блестел под каблуком, и зеркала отражали пары, скользящие под музыку ладком.

— Да, да. Победителям столичного конкурса любителей танца «Танцуйте все» выпала честь лететь в Париж! — объявила на очередном занятии руководитель коллектива Ольга Олеговна. — Мы рады, что наши Серёжа и Вика заняли первое место и они из нашего танцевального круга. Ура!

И все шумно зааплодировали…

Четыре года назад. Сергей — столичный энергичный менеджер, лет пятидесяти, вдовец — пытался войти в колею нормального бытия. После того, как несколько лет назад ушла из жизни жена, друзья пытались как-то отвлечь его и даже знакомили с представителями противоположного пола. Но увы!

Его ритм жизни, как, впрочем, и у многих в столице — бегом, рысью, чтобы успеть сделать из запланированного списка хотя бы одну треть. Москва — город одного-двух дел в сутки. Днём бизнес, вечером разные увлечения, отдых. Дочь его со своей семьёй жила отдельно.

— Ну что, пока твоей занятой подруги нет, вечером в ресторан, как обычно, поужинаем и… — предложил в конце дня его директор Влад Виленович, потирая руки.

— Нет, не могу сегодня, — перебил предложение боса менеджер. — Друзья пригласили на выходные в подмосковный пансионат, — перепрыгивая через валяющуюся офисную аппаратуру для ремонта, бросил Сергей, набрасывая на себя черную куртку.

— Сергей Иванович, — выскочила из-за стойки секретарша, — вы оставили часы в комнате отдыха.

— Хм, странно, — удивился Влад Виленович, — Зачем их снимать в офисе? Ну ладно, нам бы не потерять связь с бизнесом твоей прекрасной леди. Тебе, конечно, идёт чёрный цвет одежды, но траур уже прошёл. Впрочем, я это уже заметил, по часам. Смотри не «соскочи». Нашему увядшему делу деньги ох как нужны. Если упустишь Светлану, уволю. Старайся, плох тот менеджер, который не стремится занять место начальника отдела. Ну, пока, смотри там никого не подцепи на крючок.

Женщины, думал Сергей, это настолько загадочные натуры, что изучать их можно целую вечность. Хотя, позже он понял, что есть один способ быстрее познать человека — надо с ним пожить вместе. Кажущаяся реальность не всегда соответствует действительности.

У Сергея иногда складывалось ощущение, что он играет в некую игру, как будто за компьютером. И в ней совершил так много ошибок, вроде бы, как отдал несколько «жизней», что проще нажать кнопку Delete, сделать Перезагрузку, и начать все заново. Жаль, что так нельзя. С компом он продвинутый, чего нельзя сказать о личном житие.

После смерти жены, он пытался устроить свою жизнь, знакомился с женщинами. Одна из них — певица Милена, эмоциональная и творческая натура, с пылкой душой и причудливой сменой настроений. Женщина-Луна, внешне похожая на Барби, у которой, правда, была фобия — она никак не могла стать матерью, как она иногда говорила про себя, я мол, «сухая ветка». Постоянные ссоры, держащие его в эмоциональном напряжении, жизнь, словно на «пороховой бочке». Непредсказуемые выходки богемы, привели через короткое время к их разрыву.

Множество непонятных вопросов приводило Сергея к своему наставнику, батюшке Иоанну. Он задавал ему самые разные вопросы, вспоминая Милену: «Зачем кричать, когда люди ссорятся, ведь они находятся совсем рядом?» На что мудрый священник отвечал: «Когда люди ссорятся, недовольство между ними возрастает, их сердца отдаляются. А вместе с ними отдаляются и их души. Чтобы услышать друг друга, им приходится повышать голос. И чем сильнее их обида и злость, тем громче они кричат».

Из бесед с батюшкой Сергей понял, что нужно искать родственную душу. Важно, чтобы человек видел мир, так же как и он! Конечно, разная полярность душ дополняет друг друга, но, когда есть общие интересы это сближает и люди идут в одном направлении. И он продолжал искать друга души!

Дождливый весенний вечер в Подмосковье загнал всех отдыхающих под теплую крышу. Друзья с дороги выпили и подшучивали друг над другом.

Аркаша смеялся над Сергеем, что у него просто отсутствует ген, отвечающий за потребность любить, поэтому он всё ещё не женат. А тот парировал, что ещё не встретил свой бриллиант, но вот если бы у одной женщины взять фигуру, у другой — душу, у третьей — умение общаться, а у четвертой — лёгкую подвижность и любовь к путешествиям, пятая добавила в микс качеств хозяйственность, то получилась бы идеальная жена!

— Да где такую восточную наложницу найти. Если только из глубинки сибирского царства принцессу какую-нибудь занесёт к нам.

— А ты знаешь, чем провинциалки отличаются от москвичек?

— Знаю, они постоянно не высыпаются, — зевнул сонно приятель.

— Ха, ха. У провинциальной девушки хорошая пробивная способность, но в ней нет легкости, и она не верит в дружбу и поэтому она менее доступна. Ей надо наверняка…

— … выскочить замуж, — перебил его всезнайка.

— Она-то точно знает, зачем приехала в столицу. И поэтому всюду одевает самые яркие наряды, которые есть в её гардеробе, чтобы привлечь внимание мужчин и выглядеть лучше москвички, у которой уже всё в основном есть.

— Друг мой, — остановил его рассуждения Аркадий. — С женщинами вообще очень сложно! Они принадлежат к другому биологическому виду. А мы с тобой, как два Хомо, спорим о том, кто из нас больше Сапиенс.

Друзья выпили по рюмочке крепенького за отдых, и решили прогуляться по парку, а затем пойти на танцы. Сергею захотелось побыть часок одному. Договорились перед танцами встретиться у фонтана.

С тех пор как не стало его жены, он иногда уединялся, чтобы осмыслить происходящее. Сергей забрёл в самую глубь старого заброшенного лесопарка пока не упёрся в пошатнувшийся от старости забор. Далее виднелся мужской монастырь и чёрный печальный острог, а за ним заросшее бурьяном кладбище. А над церковными постройками голубел облачный склон весеннего неба, нового и многообещающего. Где-то ударил колокол. В голове промелькнула молитва «Отче наш». Он воровски оглянулся, перекрестился, повернулся и быстро пошел обратно. Темнело. Цепь фонарей на аллеях горели через одного. Кругом пугали морщинистые от ветра лужи, но он шёл напрямик и не замечал ничего плохого. Весна всегда вселяет надежду, ожидание чего-то необычного.

Он зашёл уже в ухоженную часть главной аллеи парка. Прищуренная Луна, словно огромный матовый фонарь, с трудом освещала дорожки. Вдруг неподалеку услышал испуганный женский крик, оказалось, что хулиган попытался вырвать у женщины сумочку. Реакция сработала молниеносно, так как в армии ему пришлось овладеть в совершенстве боевыми искусствами. В результате хулиган едва унес ноги, а сумочка вернулась к ее хозяйке, которая от неожиданности даже не нашла слов благодарности. При матовом лунном свете запомнились глаза — красивые, добрые, чёрно-карие с оттенком кипящего кофе. Внутренний голос автоматом сказал: «С такой бы я хотел познакомиться!» У фонтана уже никого не оказалось, друзья не дождались и ушли на танцы.

В просторном зеркальном танцевальном зале многолюдно. Найти своих друзей было не легко.

Среди танцующих пар выделялась высокая дама с тонкой талией и дворянской статью. Глаза их встретились. По глазам он сразу узнал в ней ту самую испуганную незнакомку. Она тоже заметила своего спасителя. В это время объявили белый танец. Она вежливо оставила своего кавалера, плавно подошла и пригласила Сергея. Зазвучала музыка вальса.

— Я танцую плохо. Могу наступить на ногу, — извинялся он за то, что не научился за всю жизнь вальсировать.

— Ничего страшного, мы просто покружимся с вами, — успокоила его дама, и поблагодарила за оказанную помощь. Её голос звучал спокойно и тепло, обволакивая собеседника, как горячий молочный шоколад.

Ее звали Виктория. Она танцевала так легко, самозабвенно, уверено, что на несколько секунд он будто бы тоже воспарил куда-то высоко, высоко, и будто оттаяла его заснеженная душа, соприкоснувшись в танце с тёплой душою этой женщины. Человек хорошо делает то, что любит. Ее женственность, нежность, уверенные движения, легкость, гибкость, все это пробудило в нем огромное желание продолжить знакомство.

Время приостановилось, заблудившись в туманной дымке мыслей о прекрасном. У Сергея возникло желание воспользоваться благодарным расположением Вики. Запоздалая неопытность сменилась, соединившись с крайней смелостью, и он настойчиво с юмором выпалил:

— Могли бы вы, Виктория, и мне помочь — дать несколько уроков вальса? Каков будет ваш положительный ответ?

Они засмеялись, и договорились о встрече.

Вике понравился этот скромный, стеснительный, но сильный и смелый человек. Хотела бы она продолжить с ним более близкое знакомство? Она еще не знала, но не откликнуться на его просьбу она не могла, ведь он помог ей. А она поможет ему, а там, что будет.

Прошел месяц. Занятия танцами продвигались успешно. Вика продолжала занятия с Михаилом, а в свободное время давала уроки Сергею. Все было хорошо, кроме конфликтов Сергея с Михаилом, её партнером по танцам, который не желал уступать свое место рядом с прекрасной дамой.

Вике был симпатичен Сергей — галантный, вежливый, способный, старательный, не лишен чувства юмора. Но по слухам — «бабник». Это было сдерживающим фактором. Помимо танцев у них было много и других общих интересов, общих взглядов на жизнь, появились общие друзья, общие мероприятия. Возникла взаимная симпатия. Они много выступали.

Сергей шутками пытался скрыть своё внутреннее состояние. Старался отметать все препятствия, мешающие их встречам. Ещё одна нерешенная проблема не давала ему покоя, это его непонятные отношения с бизнесвумен Светланой. Правда, эти скучные встречи больше нужны были его компании, чем ему. А он просто подыгрывал.

Как-то на выходные он пригласил Вику к своей любимой тётушке в Тверскую область на Волгу.

— Это самый тёплый островок в моей жизни, — так светло охарактеризовал свое отношение к тётушке.

«Хонда» за два часа домчала их до берегов великой реки. Деревянная изба с огромной террасой стояла прямо у воды. Во дворе бегали домашние утки, куры. Пока Сергей ловил рыбу на уху, женщины готовили пирог. Утки мешались под ногами.

— Вы с Серёжей недавно. И как он вам? — неожиданно по-женски с любопытством спросила тётя.

— Мы всего лишь друзья, — тихо ответила Вика, нарезая овощи и улыбнулась.

— Я понимаю, он ведёт себя порой как гадкий утёнок. Утки они полигамны, — прогоняя птицу, продолжала тётя. — Но он надежный. Он — лебедь, хотя об этом пока не догадывается до тех пор, пока не встретит другого лебедя.

Вика прошла по террасе, разглядывая картины и поделки из дерева.

— Вам нравятся? Это всё Сергей, когда у него было время. Теперь у него другие «утки». А может быть, он уже встретил лебедя?! Да, я в этом почти уверена, — ёжась от прохлады, произнесла тётя. Вика накинула на неё лежавшую рядом бежевую шаль.

— Какая красивая шаль, — похвалила Вика, поглаживая рукой гладкий бархат ткани с золотыми нитями.

— Этой ткани лет сорок, я носила её, когда была замужем. Как её моль только не съела, и она не рассыпалась? Жаль, что я не могу сказать этого о себе. В нашем мире всё через кровь и нервы решается. Все болезни от наших мыслей и окружающих нас людей, как это ни странно.

Они долго рассматривали альбом с семейными фотографиями. Вот Серёжа среди друзей, такой красивый. Тётя отошла к столу. Вика взяла из альбома его фотографию и спрятала её в свою сумочку. Темный уголок подсознания оправдал её, но лицо стало цвета коммунистического манифеста, хорошо, что стемнело вокруг.

После ужина с ухой тётушка спросила у племянника, когда они остались наедине:

— Вам постелить в разных комнатах?! — они посмотрели понимающе друг на друга и улыбнулись. — А она мне нравится!

— Может быть, она женщина всей моей жизни? Пока не знаю. Постели нам в разных комнатах, — проговорил задумчиво я. — Кажется, и я становлюсь другим. Вроде бы все вокруг то же самое, но уже как-то по-другому наполнено.

— Я так и подумала, что ты встретил другого лебедя, — погладила моё плечо и голову тётя.

— Что? — не понял я, но тётушка дипломатично ушла в другую комнату.

— Ну, ты и дурачок у меня, — она покрутила у виска и вышла из комнаты, как уточка, переминаясь с ноги на ногу, наверное, пошла стелить постель, а я остался озадаченным. Вышел на улицу.

Вика стояла на террасе и смотрела на лунную дорожку, мерцающую бликами на тихой воде. Полная тяжелая Луна висела над рваным горизонтом темного соснового леса за Волгой.

Мы вдвоём. Ночь. Луна. Волга. Я, осмелев, нежно коснулся её и положил на плечо руку. Чувствую, как она вся замирает, крепко вцепившись в деревянные перила, но буквально сразу расслабилась и повернулась ко мне, позволила обнять себя за талию. Медленно прижал к себе. Через тонкую блузку почувствовал ее грудь, ощутил трепет ее тела. Наши губы сплетаются, я жадно целую её, словно первый раз, так мило и приятно.

И это накопившееся чувство, и этот лунный удар — всё смешалось в моей голове сразу, наполнило душу и тело и вытекало через край. Я не помню, сколько продолжался поцелуй. Когда мы полуразорвали наши тёплые объятие, я предложил пройти в дом. Там была постелена одна большая кровать. Ах, эта мудрая, моя милая тётушка!..

Медленно разгоравшаяся между Сергеем и Викой любовь, как раздуваемые на ветру угли костра, делала чудеса, придавала каждому десятикратные силы. Вика сумела рассмотреть в уголках его души то прекрасное и доброе, что делало его рыцарем в её глазах. А он заметил внутри себя, как изменился от общения, от её качеств, таких как искренность и доброта, которые вдохновляли его и давали вдохновение. А подсознание подтрунивало над ним, подбрасывая стихи, как сухие сучья в пылающий костёр.

Через год состоялся городской конкурс любителей танцев, к которому Вика и Михаил готовились весь год. Но Михаилу не повезло, накануне он заболел и, чтобы не срывать выступление, Сергей рискнул предложить свою кандидатуру. Смелость города берет! Риск оказался оправданным. Первое место, наградой за которое явилась поездка в город Париж! Любимое их увлечение медленно восходило к победе по мраморным ступенькам творческого храма Терпсихоры.

В день прилёта по ранее начертанному маршруту они оббежали центр города, остров Ситэ, Елисейские поля, и к вечеру, наконец-то, добрались до Эйфелевой башни.

Вдруг небо над Парижем наклонилось и стало темно-серым. Наши туристы успели до ливня укрыться на детище Эйфеля. Кругом сверкали молнии и бУхал, как по голове, свирепый гром. В тропической пелене весь город видел, как огненный великан Эйфель сражался с влажной тьмой, видел кроме тех, кто находился внутри башни. «Заложники» непогоды думали об одном — выдержит ли этот металлический огромный «громоотвод» круговой натиск нависшего наэлектризованного неба.

Они спрятались наверху в кафе Эйфелевой башни, где внутри стеклянной стойки макарунами и адреналином выложено слово «Paris». Сергей успокаивал Вику, нежно обняв за дрожащие плечи.

Но вскоре тот же ветер — повелитель бурь, прогнал стихию прочь. Наступил вечер. На чистом небе появился круглый пятак Луны.

Ребята успокоились, заказали десерт французской выпечки, сыр, вино и стали любоваться омытыми дождем зелеными крышами, их архитектурой, Базиликами Нотр Дам дэ Пари и Монмартром, зеркальным блеском Сены и огромными шапками каштанов.

— Ты счастлива? — Сергей неожиданным вопросом смутил только что успокоившуюся женщину. Взгляд его становится пристальным, он вовсе не шутил. Ну, наконец-то началось, подумала она. Отвела глаза, чтобы не выдавать себя, и упёрлась взглядом в свои сплетенные пальцы. Защита? Зачем ей от него защищаться. Развела руки, как в танце и на этом Па, после небольшой паузы ответила:

— Скорее, да, чем нет. Я счастлива, когда мне хочется быть там, где я сейчас нахожусь, — они улыбнулись. Вика чувствовала, что Сергей в напряжении и хочет что-то сказать, то, что его волнует. Они давно уже общаются на уровне душ и на уровне душ у них всегда было понимание. С появлением этой душевной женщины в жизни Сергея все изменилось и наполнилось смыслом. Ему казалось, что все его дремавшие, где-то глубоко внутри, таланты и качества проснулись и ринулись завоевывать пространство. Раньше было всё не так.

— Если бы жив был твой отец, что бы он посоветовал такому парню как я?

— Он бы сказал так, давай-ка, друг, начистоту, карты на стол, сказал бы он. Чего ты хочешь?

— Мы с тобой оба имеем некий опыт за плечами, оба теряли, обжигались. Может быть нам попробовать… — паузу заполнила Вика: «Рискнуть!»

— Да. Если ты не побоишься соединить судьбу с этим парнем, то…

— То?

— Дай ему срок — месяц, чтобы привести свои дела в порядок. Если за это время никто из нас не передумает, то встретимся 9-го мая в 18 часов у памятника Пушкину. Тебе надо подумать?

— Ни секунды! Я согласна.

Они сидели, и Луна освещала их счастливые лица. Затем подошли к стеклу перил, окунаясь в бодрящий сырой воздух омытого Парижа. Вика подняла лицо, подставив его холодным каплям освежающей влаги вечера. Она старалась дышать глубоко, всей грудью, чтобы вернуть утраченное душевное равновесие.

Они увидели сверху Париж, такой красивый и архитектурный, в иллюстрациях и в иллюминациях. Вечер миллионами огней засветил над ними стройную свечу Эйфелевой башни.

Когда они спустились на лифте вниз, заиграл вальс «Под небом Парижа». Пел Ив Монтан — любимец французской публики. Увидеть этот город, но не умереть, а станцевать вальс в самом его сердце. Это было их обоюдной мечтой. Ноги сами закружились в венском вальсе прямо на зеленой лужайке. Прохожие парижане останавливались, аплодировали, а они все кружились, никого не замечая. Но как только закончила звучать музыка, они скромно ушли в тень каштанов. Её светлая блузка на груди ещё поднималась от глубокого дыхания после вальса. И здесь Сергей не выдержал, порывисто притянул Вику к себе, крепко прижал и нежно поцеловал.