Бесплатный фрагмент - Луи Фортуне Гийом граф де Рошкот. Герои Шуанерии

Луи Фортуне Гийом граф де Рошкот

Этот юбилейный 25-й выпуск серии «За Бога и Короля» посвящен графу Луи Фортуне Гийому де Рошкоту, командиру Армии провинций Мен, Анжу, Перше и Вандомуа, расстрелянному на Марсовом Поле в Париже 7 августа 1798 года, в возрасте тридцати трех лет. С его смертью пресекся род де Рошкотов (родная сестра графа Аделаида Мария Луиза, вышла замуж за маркиза де Варенн). Кстати, есть два варианта написания фамилии Рошкот, с одной и двумя «т» на конце, все дело в том, что во французском языке она пишется как Rochecotte.

Можно даже и не говорить, что его имя даже не почти, а фактически не известно в России, и в русскоязычном интернете на момент написания этой книги о графе ничего не было, мало того, до нас даже не дошло ни одного портрета героя.

(Но зато есть множество фотографий замка Рошкот, что в 1827 году был куплен любовницей Талейрана, графиней де Дино, у его последнего владельца Рене де Ла Сель, благодаря чему замок и получил свою известность.)

Ситуация не удивительная и можно сказать довольно характерная, для её преодоления мною и затеян цикл книг «Герои Вандеи и Шуанерии. За Бога и Короля».

Итак, я начинаю свой рассказ.

Глава первая

30 апреля 1765 года в семье кавалерийского офицера, Фортуне Гийома графа де Рошкота, барона де Коломбьер, сеньора Буаже и Вож, в его родовом замке Рошкот, родился мальчик, названный при крещении Луи Фортуне Гийомом (крещен 2 мая 1765 года в замковой часовне).

Отец мальчика, до того служивший в Орлеанском кавалерийском полку, выйдя в отставку, поселился в своем родовом замке Рошкот на берегу Луары, в двух лье от Ланже (ныне департамент Эндр и Луара в центральной Франции). Поместье приносило Фортуне Гийому от 40 до 50 тысяч ливров годового дохода, и он мог вести достойную жизнь, ни в чем себе не отказывая, и заниматься воспитанием сына, которому сам давал уроки верховой езды и фехтования.

Ну а точные науки, как и гуманитарные, преподавал местный священник, выпускник Парижской академии, он же занимался и духовным наставлением отрока. Мальчик показывал отличные успехи во всех науках, отличался острым умом, любил читать, но при этом был и заводилой среди дворовых детей его возраста, разыгрывая с ними всевозможные баталии, чем очень радовал отца, видевшего в нем себя в детстве.

Отец рассказывал мальчику о тактике и стратегии, учил обращаться с винтовкой и саблей, стрелять из пистолета, причем мальчик тренировался в фехтовании и стрельбе еще и на лошади, вспоминал свое участие в семилетней войне и других кампаниях, так что не удивительно, что в одиннадцать лет Луи Фортуне Гийом был отдан в Парижскую военную школу, основанную Людовиком XV 1751 году.

В школе наш герой был первым учеником, так что преподаватели ставили его всем в пример. Но желание быть во всем первым, сыграло с ним злую шутку. В тринадцать лет он вызвался укротить необъезженную лошадь, которую боялись даже конюхи (конечно же, Луи Фортуне читал историю про то, как Александр Македонский в двенадцать лет укротил своего будущего коня Буцефала, жизнеописания великих полководцев прошлого были его любимыми книгами), но не смог с ней совладать и при падении повредил колено. Пришлось долго лечиться и брать отпуск на время болезни.

Но, тем не менее, де Рошкот с отличием закончил военную школу. Герцог де Шатле, внимательно следивший за успехами юного дарования, предложил юноше поступить в Королевский пехотный полк (основан в 1663 году) в котором он служил полковником, младшим лейтенантом.

Предложение было с радостью принято, и наш герой сразу же последовал к месту службы, причем даже не заезжая домой, в город Нанси, столицу Лотарингии, расположенный на реке Мозель, ныне это административный центр департамента Мёрт и Мозель в регионе Лотарингия, где на тот момент квартировался полк. На дворе стоял 1786 год. В городе проживало почти 40 000 человек.

Юноша быстро включился в гарнизонную службу, завоевал множество друзей, как среди однополчан, так и в городе, но лишь в сентябре 1788 года смог приехать в отпуск домой, где с радостью был встречен отцом и сестрой, что к тому времени успела выйти замуж за маркиза де Варенн.

Накануне, 8 мая 1788 года Король издает эдикт по сути аннулирующий полномочия местных парламентов. Этот эдикт был подготовлен хранителем королевской печати Ламуаньоном. Хотя парламенты в принципе не ликвидировались, их деятельность приостанавливалась на неопределенное время, состав сокращался, а большая часть полномочий передавалась 47 новым окружным судам. Этот эдикт вызвал возмущение во многих провинциях французского королевства, в частности в Бретани (подробно об этом рассказано в моей книге посвященной Тюффену де Ла Руэри).

8 августа 1788 года, Людовик XVI выпустил указ о созыве 1 мая 1789 года, впервые после 1614 года (!) Генеральных Штатов. Все провинции бурлят, составляют «наказы», и наш герой накануне проведения выборов в Генеральные Штаты был вызван в полк.

5 мая 1789 года, в зале дворца «Малые забавы» в Версале, состоялось торжественное открытие Генеральных Штатов, а уже 14 июля 1789 года ознаменовалось «официальным» началом французской революции и взятием Бастилии, с восторгом встреченным «прогрессивной общественностью».

15 января 1790 года было принято новое административное деление Франции на департаменты, дистрикты, кантоны и коммуны. Так, к примеру, провинция Бретань перестала существовать, а на её месте появилось пять департаментов: Кот дю Нор (современный Кот-д’Армор), Финистер, Иль и Вилен, Нижняя Луара (сейчас Атлантическая Луара), Кот дю Сюд (ныне Морбиан).

А 12 июля 1790 года Национальное Собрание принимает «гражданскую конституцию духовенства», что полностью реформировала французскую церковь и в значительной мере ущемляла права духовенства. Старое деление Франции на 18 архиепископств и 116 епископств заменялось делением на 83 диоцеза совпадавших с административным делением на департаменты. Епископы должны были выбираться теми же лицами, что и депутаты и департаментская администрация, а приходские священники, лицами, выбиравшими местную администрацию, причем закон не требовал, что бы избиратели были католиками. Ну и главное, гражданская присяга духовенства.

5 августа 1790 года взбунтовался гарнизон города Нанси. Вот как описывает эти события Ламартин в своей книге «История жирондистов».

Между тем внутренние беспорядки нарастали во всех концах государства. Религиозная свобода, которая составляла страстное желание Учредительного собрания и великое приобретение революции, не могла установиться без борьбы между прежним культом, лишенным своих прав, и зарождающимся расколом; эти две стороны оспаривали друг у друга влияние на население. Они имели одних и тех же врагов, сговаривались против одного и того же дела. С тех самых пор, как неприсягнувшие священники лишились прав, на их сторону перешло сочувствие некоторой части народа, особенно в деревнях. Совесть — самое болезненное чувство в человеке. Затронутые верования, потревоженное религиозное чувство сами по себе составляют предмет к восстанию, и притом самый неумолимый. Частые и кровопролитные вспышки на западе Франции и в Нормандии показывали, что там уже тлеет скрытая искра религиозной войны.

Самая ужасная из этих вспышек разразилась в Кане.

В пятницу 4 ноября бывший священник церкви Сен-Жан в Кане явился туда служить обедню. Церковь была заполнена народом. Это обстоятельство раздражило конституционистов и воспламенило их противников. Благодарственное Те Deum было исполнено приверженцами прежнего священника, а последний, ободренный этим успехом, объявил, что возвратится на следующий день, в тот же час, совершать службу. Муниципалитет, извещенный об этом, попросил священника не служить мессу. Он согласился с этой просьбой, но толпа уже наполняла церковь. Громко требовали священника и обещанного молебна. Аристократия города, их многочисленные сторонники и слуги влиятельных в крае семей, входя в церковь, скрывали под одеждой оружие. Они начали оскорблять гренадеров, и офицер национальной гвардии решил сделать им за это выговор. «За чем вы пришли, то и найдете, — отвечали ему аристократы, — мы сильнее и выгоним вас из церкви». Завязалась схватка, под сводами раздались выстрелы. Роты стрелков и гренадеров вошли в церковь, очищая ее и шаг за шагом преследуя убегавших на улицах. Несколько убитых и раненых составили печальный результат этого дня. Восемьдесят два человека было арестовано. Неприсягнувшим священникам запретили отправление таинств в церквях Кана до решения Национального собрания. Собрание с негодованием выслушало рассказ об этих событиях. «Единственное решение, какое мы можем принять, — заявил Камбон, — это созвать Верховный национальный суд и предать ему виновных».

Между тем как на юге униженная свобода подвергалась угрозам, на западе она убивала сама. Одним из самых кипучих центров якобинства стал Брест. Соседство Вандеи, которое постоянно грозило контрреволюцией, присутствие флота, все еще находящегося под командованием офицеров, которых подозревали в приверженности к аристократии, население, состоявшее из иностранцев, авантюристов, матросов, делали этот город более беспокойным, чем какой-нибудь другой порт королевства. Клубы не переставали подстрекать моряков к восстанию против офицеров. Назначение Лажайля командующим одного из кораблей, отправлявшихся на помощь Сан-Доминго, довело до взрыва подозрения, возбужденные в жителях Бреста относительно верности морских офицеров. Лажайля назвали изменником нации, который намеревался внести в колонии дух контрреволюции. Захваченный трехтысячной толпой, он был весь изранен, его протащили окровавленным по улицам, и спасла его только героическая преданность какого-то простого человека, который прикрывал его собственными руками и грудью от ударов до тех пор, пока на выручку тому и другому не подоспел отряд гражданской стражи. Для удовлетворения народной ярости Лажайля бросили в темницу. Напрасно король приказывал местному муниципалитету освободить этого невинного и необходимого на своем посту офицера; тщетно министр юстиции требовал наказания за насилие, совершенное среди белого дня на глазах целого города; напрасно присудили саблю и золотую медаль спасителю Лажайля: боязнь нового, более страшного восстания обеспечила безнаказанность виновных и продолжала удерживать невинного в тюрьме.

Такие же раздоры между солдатами и офицерами возникли во всех гарнизонах. Народ повсюду переходил на сторону солдат. Законодательное собрание — верховный, но не беспристрастный судья — постоянно давало повод к нарушению субординации: не имея сил обуздать народ, оно льстило его порокам.

Кровь текла повсюду. Офицеры армии становились жертвами террора, солдаты — жертвами всеобщего недоверия. План, задуманный объединившимися жирондистами и якобинцами, состоял в дезорганизации этой все еще преданной королю силы, в замене дворян в руководстве плебеями и в передаче таким образом армии в руки нации. Но обе эти партии, находя дезорганизацию недостаточно быстрой, хотели в каком-нибудь одном акте подвести итог происходящему в армии: повсеместной коррупции, исчезновению всякой дисциплины и полному триумфу беспорядка.

В организации мощного восстания в Нанси, в последние дни Учредительного собрания, большую роль сыграл швейцарский полк Шатовьё. Армия, состоявшая под началом Буйе, была призвана, чтобы подавить вооруженное восстание нескольких полков, которое грозило Франции тиранией солдатни. Буйе, с корпусом войск из Меца и с батальонами национальной гвардии, окружил Нанси и после упорного боя заставил мятежников сложить оружие. Это решительное восстановление порядка, заслужившее тогда рукоплескание всех партий, покрыло генерала славой, а швейцарских солдат — позором.

Помимо Королевского пехотного полка, в котором служил де Рошкот, гарнизон города состоял еще из Швейцарского пехотного полка Шатовьё и полка тяжелой кавалерии Мэтр-де-Камп. Благодаря поддержке местных революционеров, солдаты гарнизона организовали «солдатский комитет», что потребовал проверить все полковые счета, начиная с 1767 года! Офицеры были обвинены в утаивании солдатского жалования, присваивании денег выделяемых на постельное белье, обувь, одежду, питание солдат и заключены под стражу.

Иногда, причиной мятежа ставят задержку жалования, но, как бы, то, ни было, солдаты вдохновленные агитаторами арестовали своих офицеров и захватили полковую кассу. Наш герой пытается их остановить, но безуспешно. Муниципалитет Нанси шлет сообщение в Париж, и вот уже 16 августа военный министр маркиз Ла Тур дю Пен выступая на заседании Национального Собрания, требует принятия мер.

18 августа генерал Лафайет отправляет письмо к губернатору Меца маркизу де Буйе с требованием подавить мятеж, в то же время в Нанси отправлен для выяснения обстановки и восстановления правосудия генерал де Мальсень.

24 августа генерал прибывает в Нанси, он идет в казармы и обращается к солдатам, с призывом прекратить мятеж, обещая тщательно рассмотреть полковые ведомости. Взвинченные агитаторами солдаты пытаются арестовать де Мальсеня, под защитой офицеров среди которых был и Луи Фортуне он скрывается в доме полкового командира Дену, а потом под покровом ночи перебирается в городскую ратушу.

Наш герой обращается к солдатам.

— Солдаты! Восстание против Королевского посланника означает восстание против самого Короля! Остановитесь! Последствия будут ужасны!

Но его никто не слышит. Из ратуши, де Мальсень приказывает полку Шатовьё покинуть город, безрезультатно, восставшими он назван «лжегенералом». 28 августа он пытается бежать в Люневиль, но перехвачен по дороге сотней кавалеристов из Мэтр-де-Камп, другие кавалеристы пытаются арестовать Дену, на его защиту встает де Рошкотт с офицерами.

31 августа войска маркиза де Буйе число 4 500 человек подступили к Нанси и потребовал сдачи города; около четырёх часов дня представители городского муниципалитета в сопровождении освобождённых де Мальсеня и Дену вышли навстречу де Буйе с мирными предложениями, а раскаявшиеся солдаты Королевского пехотного полка и Местр-де-Камп оставили город и построились на открытом лугу у городских ворот. Между тем, швейцарцы полка Шатовьё, занявшие позиции у ворот Стэнвиля, были готовы открыть огонь. В надежде предотвратить кровопролитие лейтенант Королевского полка Андре Дезиль (1767—1790) закрыл жерло орудия своим телом со словами «Не стреляйте, друзья, или стреляйте через моё тело!», но был тотчас смертельно ранен тремя выстрелами, после чего швейцарцы открыли огонь по авангарду де Буйе, который, в свою очередь, бросился на штурм. После двух часов уличных боёв мятежники (по некоторым сведениям их потери составили до 3 000 человек, в том числе 300 солдат полка Шатовьё) сложили оружие; потери маркиза де Буйе составили 500 солдат и 40 офицеров, в том числе двух офицеров и 13 солдат гусарского полка Лозена.

После победы Буйе полностью распустил Национальную гвардию и Якобинский клуб Нанси; солдат полка Шатовьё Соре был колесован как лидер мятежа, 32 солдата приговорены к виселице и 41 сосланы на галеры сроком на 30 лет.

2 сентября 1790 года на Марсовом поле в Париже состоялась торжественная всенародная панихида по павшим в Нанси защитникам закона, а 3 сентября генерал Лафайет от имени Национального собрания направил горячую благодарность маркизу де Буйе.

Весть о мятеже в Нанси облетела всю Францию, и старый граф де Рошкотт скончался в своем поместье от переживаний за сына.

Ну а Жан Поль Марат публикует брошюру «Ужасное пробуждение», в которой полностью встает на сторону повстанцев. В конце 1791 года сосланные на галеры солдаты будут полностью реабилитированы, а в 1792 году они с триумфом входят в Париж, где 15 апреля в честь их был устроен «праздник Свободы». Их красная шапка заключенного, переименованная во «фригийский колпак» станет символом революции.

Королевский пехотный полк, как и полк тяжелой кавалерии, за участие в мятеже были расформированы, чуть позднее на их основе будут созданы 102 линейный пехотный полк и 23 полк тяжелой кавалерии. Наш герой выходит в отставку и возвращается в свой замок, где на могиле отца дает клятву сражаться «за дело Короля». В марте 1791 года вместе со своим соседом дю С***, он едет в Кобленц.

Глава вторая

Кобленц-это живописный город в Пфальце, на слиянии Рейна и Мозеля, в семидесяти километрах от границы Франции, ставший на короткое время центром и местом сбора французской эмиграции. Причем среди эмигрантов были не только, дворяне, но и ремесленники, бросившие свои мастерские, простые мастеровые и крестьяне, оставившие свои земли, что бы послужить Богу и Королю.

А причина, почему именно Кобленц стал центром эмиграции, объясняется просто. Правителем Саксонии, где как раз и располагался Кобленц, был брат матери принцев и Короля, Марии-Жозефины, курфюст Фридрих Август третий, что и предоставил своим племянникам графу д’Артуа и графу Прованскому замок Шернбурлуст в четырех километрах от города в безвозмездное пользование. Сюда же прибыли их двоюродный брат принц Людовик-Жозеф Конде и его сын Людовик-Генрих, до смерти отца (последовавшей в 1818 году) носивший титул герцога де Бурбон.

Зимой была сформирована маленькая армия из трех корпусов, центральным корпусом числом 12000—15000 командовали братья Короля, а по сути, под командованием герцога Виктора-Франсуа де Брольи, героя семилетней войны, бывшего маршала Франции. Герцогу идет семьдесят четвертый год, но он по-прежнему полон сил. Кстати, в 1796 году герцог поступит в русскую службу и получит от Павла I, 26 октября 1797 года, чин генерала-фельдмаршала Российской Армии, откуда, выйдет в отставку по состоянию здоровья в 1799 году (всё-таки 81 год, это 81 год). Два других корпуса были под командованием принца Конде 4000—5000 и герцога де Бурбон 3000.

Стоит отметить, что принц Конде на собственные средства сформировал свой корпус, потратив на содержание войск около 688880 ливров, заложив собственные ордена и фамильные драгоценности.

Путь нашего героя пролегал через Витри-ле-Франсуа (департамент Марна), где к двум товарищам присоединилось еще несколько французских офицеров, все они вместе решили поступить в корпус принца Конде.

Но по прибытии в Кобленц, выяснилось, что штаб-квартира принца Конде находится в Оберкирхе (земля Баден-Вюртемберг) куда и последовали роялисты. Здесь они поступают в «Благородный пехотный полк», что состоял из двух батальонов делящихся на шесть отрядов по 196 человек, простыми солдатами.

Вот как писал об этой армии в своих «Замогильных записках» великий французский романтик Шатобриан (сам служивший в ней).