Бесплатный фрагмент - Лорд Адамс

Глава 1

Туман сгущался наперегонки с темнотой. Лорд Адамс ехал медленно: отчасти из-за тумана; отчасти потому, что опасался пропустить дорожный указатель. Серебристый Lexus уже третий час кружил по загородным шоссе. Поиски местечка под названием Риэлиэн изрядно затянулись. Пейзаж, типичный для любого графства Англии, расплывался в сумерках, смешанных с туманом. Надвигающаяся тьма поглощала краски природы, как разразившийся экономический кризис пожирает достаток, уверенность в завтрашнем дне и душевное спокойствие. Скользящее перед машиной электрическое облачко становилось всё ярче, и всё явственней проступал контраст между светом и тьмой — столь же чёткий и неумолимый, словно контраст между бедностью и богатством, отчаянием и надеждой, верой в лучшее и безысходностью.

Лорд Адамс включил автомагнитолу. Очередной выпуск новостей 19 июня 2009 года выпал из эфира бронебойным градом:

— На этой неделе количество безработных в Соединённом Королевстве впервые за много лет пересекло двухмиллионный барьер…

— Отрасли традиционного производства и тяжёлой промышленности столкнулись с наибольшим количеством увольнений…

— Наибольшее число безработных пришлось на крупные британские города…

— По мнению экономистов из Банка Англии, напряжение финансовой системы Великобритании скоро достигнет своего максимума…

Лорд выключил магнитолу. В последнее время новости действовали на него удручающе. Нет, участь безработного, равно как и бездомного, ему не грозила. А то, что лорд считал падением в бездну, большинство его соотечественников, британцев, сочли бы просто смехотворным и охотно поменялись бы с ним местами. У каждого своё представление о бездне — всё в мире относительно, даже катастрофы.

Итак, на взгляд рядового британского обывателя, лорду Адамсу не пристало жаловаться на жизнь. Пятикомнатная квартира в престижном районе Лондона. Стабильный доход, обеспечивающий довольно высокий уровень жизни. Место в палате лордов, перешедшее по наследству. И даже акт о палате лордов 1999 года, отменивший это право наследования, ничего не изменил для лорда Адамса. Он оказался в числе тех наследных пэров, которые были избраны всеми пэрами, и таким образом сохранил своё место в палате лордов. В общем, обеспеченная, комфортная жизнь. И он ещё сетует! Возвёл в ранг трагедии продажу фамильного поместья, которое разразившийся экономический кризис превратил в слишком тяжёлый балласт. Надо сбросить его — и проблема решена.

Фамильный особняк с великолепным парком был гордостью семьи Адамс. Трёхэтажный дом был возведён ещё довикторианскую эпоху. Вот уже несколько веков эта фамильная гордость шествовала сквозь поколения Адамсов. И хотя хлопот с этой реликвией было предостаточно — особняк ветшал, а расходы по его обслуживанию возрастали, — Адамсы даже в трудные времена не продавали его. Но грянувший экономический кризис поставил перед лордом жестокую дилемму. Содержать особняк дальше нет возможности, иначе этот «балласт» утянет на дно всё состояние. Продать — значит предать своих предков и быть опозоренным в глазах современной британской аристократии. Нет, люди, конечно, поймут, что лорд Адамс вынужден был так поступить под давлением кризиса, и даже посочувствуют. Но за внешним сочувствием и пониманием в глубине амбициозных аристократических душ наверняка появится тень презрения. Что поделаешь, такова природа человека. Понижение уровня жизни автоматически влечет за собой презрительный статус неудачника. Даже простые британцы, которые с радостью поменялись бы местами с лордом Адамсом, в своём кругу испытывают схожие чувства. Взять хотя бы муниципальные дома. Для многих британцев это самый подходящий вариант, а всё-таки муниципальное жильё непопулярно, точнее, непрестижно. Само слово «муниципальный» часто употребляется с уничижительным оттенком. Законы, правящие самолюбием, одинаковы на всех уровнях жизни. Когда человек определённого круга перемещается вниз по лестнице материального достатка, туда же катится и его самооценка. А соответственно, меняется, и не в лучшую сторону, отношение окружающих. И хотя внешне это не всегда заметно, самолюбие, балансирующее на грани шестого чувства, улавливает эти оценочные нюансы с беспощадным мазохизмом.

Летящий, как пьяный лихач по встречной полосе, статус неудачника-предателя нагонял неописуемый ужас на лорда Адамса. Чопорный сноб, живущий в глубине души лорда, уже заламывал руки и готовился выть на луну. Лорд пытался успокоить этого сноба прагматичными рассуждениями, но, вопреки необходимости, всё оттягивал принятие рокового решения, подсознательно ожидая какого-то чуда.

Но чем дольше он тянул, тем тревожней становились отчёты управляющего, мистера Уолкера. Данные о платежах за обслуживание особняка были настолько неутешительны, что с каждым отчётом всё мрачней становилось лицо даже невозмутимого мистера Уолкера. Что касается лорда Адамса, трудно подыскать эпитет, определяющий его душевное состояние. Ему хотелось превратиться в мышку и спрятаться в норке — только бы не думать, не мучиться и ничего не решать.

Последний отчёт мистера Уолкера был завершён сдержанно-угрожающим: «Вы хотите стать нищим?» Разумеется, мистер Уолкер не имел в виду классическую нищету — бездомный, вечно голодный и всеми презираемый попрошайка. Здесь подразумевалась аристократическая нищета. Бродяжничать и побираться Вы, конечно, не будете, но нижняя ступенька в кругу вашего уровня жизни Вам, уважаемый лорд, обеспечена.

Вот тогда-то лорд Адамс испугался по-настоящему. И хотя простой британский обыватель охотно обменял бы своё «благополучие» на эту «нищету», для лорда это была катастрофа. Всё в мире относительно, даже нищета.

Угроза нищеты возымела действие. Решение о продаже фамильного особняка было принято. Риелтор быстро нашёл покупателя. Теперь появилась новая проблема: куда вложить полученные деньги? Банки трясутся, как в лихорадке. Выгодные акции падают в цене. Выход один — покупка недвижимости. Можно приобрести небольшое загородное поместье где-нибудь вблизи Лондона.

Едва лорд сказал об этом риелтору, тот сразу предложил несколько вариантов. Правда, все поместья находились далековато от Лондона. Все, за исключением одного. Его-то лорд и посмотрел сегодня утром. Милый викторианский особнячок. Двухэтажный, с десятью комнатами. И небольшой земельный участок. В общем, типичный особняк сельского джентльмена.

Практичный обыватель, живущий в душе лорда Адамса, уверенно резюмировал: «То, что надо». Но чопорный сноб ужаснулся. Этот скромный домишко — замена величественной семейной реликвии? Какой позор! Что подумают люди! Сюда стыдно приглашать гостей. И никакие увещевания практичного обывателя не могли заглушить стенанья чопорного сноба. Он мрачно поздравил лорда Адамса с падением в бездну и посоветовал не приглашать гостей в эту «хижину». Лучше прослыть отшельником, чем предъявить своему кругу такой особняк. И ради чего, скажите на милость, бедные (не в смысле финансов) предки строили, холили и лелеяли фамильное поместье? Чтобы однажды жалкий предатель из рода Адамсов… Измученный душевными терзаниями, лорд мысленно приказал этому снобу заткнуться, а риелтору ответил, что подумает.

В тот же день лорд увидел в газете рекламу агентства недвижимости, которое специализировалось на загородных поместьях, и позвонил туда. Один из предложенных вариантов оказался настолько выгодным, что у лорда перехватило дыхание. В ста двадцати километрах от Лондона, в местечке под названием Риэлиэн графства Рэдшир срочно продавался особняк. Тоже викторианский. Трёхэтажный, в хорошем состоянии, с большим парком. И цена за него почти такая же, как за двухэтажную «хижину» с крохотным участком земли. Владелец поместья в Риэлиэн очень нуждается в деньгах, поэтому и цену назначил такую, чтобы скорей продать его.

Поскольку дело происходило в пятницу вечером, накануне выходных, сотрудник агентства попросил лорда Адамса перезвонить в понедельник. И добавил: если клиент хочет, он может на уик-энд сам посмотреть это поместье. Владелец ещё не съехал, и он с удовольствием покажет дом покупателю. Если лорд Адамс решит его приобрести, можно будет уже в понедельник утром приступить к оформлению документов.

Лорд не стал ждать уик-энда и немедленно отправился в путь. Такую выгодную сделку упускать нельзя. Хорошо, что дом только вчера выставили на продажу и его не успели перехватить.

Лорд рассчитывал вернуться в Лондон до наступления сумерек. Но случилось непредвиденное: он заблудился. А тут ещё появился туман. Несколько раз останавливаясь, чтобы свериться с картой, лорд Адамс упорно продолжал поиски. Выгодное поместье манило его, как магнит. Не пугали даже туман и надвигающаяся темнота.

И словно медаль в награду за упорство, с краю обочины в свете фар высветился дорожный указатель с надписью «Риэлиэн». Лорд свернул в нужную сторону. И вскоре увидел тусклые огни, расплывающиеся в туманной мгле.

Радость вскоре сменилась недоумением. Оно росло тем сильней, чем ближе лорд подъезжал к зданию. Фасад с квадратами светящихся окон нисколько не напоминал фасад викторианского особняка. Строгая шестиэтажная прямоугольная коробка, а наверху — огромная вывеска с красной подсветкой: «Отель „Две дороги“».

Припарковав Lexus около здания, лорд посмотрел на карту. Странно! Здесь не должно быть никакого отеля. Может, его построили недавно, поэтому и нет на картах? Но ещё более странной казалась идея — построить в безлюдном месте такой отель. Для кого? Вероятно, здесь будут строить город-спутник. И первым почему-то возвели отель.

Лорд посмотрел на ручные часы. Без пяти одиннадцать. Если он сейчас поедет обратно, то вернётся в Лондон за полночь — и это в лучшем случае, если снова не заблудится…

Зазвонил мобильный телефон. Достав его, лорд услышал взволнованный голос жены.

— Всё в порядке, Мэри, не волнуйся, — бодро произнёс лорд. — Я искал одно поместье и заблудился. Я переночую в отеле. Домой вернусь завтра.

Отключив связь, он взял кейс, вышел из машины и направился ко входу отеля.

* * *

В просторном холле, отделанном зеркальным тёмно-серым пластиком, не было никого, кроме пожилого портье за стойкой ресепшн.

— Добрый вечер, сэр, — сказал он, посмотрев на лорда взглядом, которым в совершенстве владеют вышколенные портье. Взглядом, что вмещает в себя почтительность и желание услужить.

— Добрый вечер, — ответил лорд Адамс. — Я хотел бы здесь переночевать.

Портье записал данные о постояльце в регистрационную книгу и протянул ключ с брелком-номером «63».

— Пожалуйста, сэр. Третий этаж. Номер напротив лифта.

Отделанный серым зеркальным пластиком лифт поднялся на третий этаж. Лорд вышел из кабины и оторопел…

Такое впечатление, что это лестничная площадка старого дома вроде заброшенной муниципальной многоэтажки. Серо-зелёная краска стен во многих местах облупилась. Цементные плиты площадки и ступенек — мышиного цвета и в грязных пятнах. Три двери, обитые дешёвым дерматином, больше подошли бы для сарая. Удручающей убогостью веяло от этого интерьера.

Лорда охватило негодование. Проходимцы! Наверняка решили сэкономить. Такой шикарный холл, и даже лифт отделан зеркальным пластиком, а коридоры — хуже сараев. Если здесь такие коридоры, страшно представить, какие же здесь номера!

Возмущённый лорд, которому не терпелось обрушить гнев на портье, повернулся к лифту, но не успел нажать кнопку. Двери лифта открылись, и на площадку вышла женщина лет пятидесяти. Даже самый галантный джентльмен не смог бы назвать эту даму изящной. Коренастая фигура, крутые бёдра, выпирающий бюст; короткая стрижка, волосы ржавого цвета завиты под барашка; лицо нахальной простушки — классический образчик полуграмотной глуповатой служанки.

«Может, это горничная? — подумал лорд Адамс. — Но почему она одета неподобающе?»

На женщине была светло-коричневая кримпленовая юбка и ситцевая, в мелкий цветочек, блузка. На униформу горничной это совсем не походило. В руке особа держала матерчатую хозяйственную сумку.

Увидев лорда Адамса, женщина бесцеремонно выпалила:

— Привет, Адамыч! Куда ты лыжи навострил на ночь глядя?

И тут словно молния пронеслась по извилинам аристократического мозга! Лорд осознал, что женщина обращается к нему не по-английски, а… по-русски. И что самое удивительное, он эту русскую речь понимает!

Изумлённый лорд смотрел, как женщина отпирает своим ключом дверь с номером «63» — ту самую дверь, ключ от которой дал ему портье. Лорд поднял руку — посмотреть на брелок: тот ли это номер? Но оказалось, что брелок превратился в ключ! Теперь на металлическом колечке было два ключа. Лорд попятился на ватных ногах и прислонился спиной к стене. Вдруг до него дошло: что-то не так с его одеждой. Оглядев себя, он обнаружил, что сшитый на заказ деловой костюм из дорогой ткани исчез! Его заменил дешёвый, изрядно поношенный пиджачишко и такие же старые брюки. Взгляд лорда уткнулся в туфли. Чёрт побери! У него сменилась даже обувь. Из какого сэконд-хэнда это барахло?

Тем временем женщина с причёской «ржавый барашек» уже вошла в 63-й номер и, повернувшись, крикнула из коридора, обращаясь к лорду:

— Адамыч! Ты чего там стоишь? Тебе плохо, что ли?

В этот момент лорд обнаружил, что его другая рука держит потёртый старомодный портфель из дешёвой искусственной кожи. Кейс — а в нём документы, деньги, банковские карточки и водительские права — исчез! Пропал и мобильный телефон.

Бредовые метаморфозы настолько потрясли лорда, что он частично отключился от парадоксальной реальности. Умница мозг, поняв, что не в силах это осознать, осмыслить, объяснить, просто включил защитный тупой ступор.

Лорд Адамс чувствовал, что его куда-то волокут, и сквозь шум в ушах, словно издалека, слышал голос женщины с причёской «ржавый барашек»: «Стёпка! Ды помоги же! Я одна не могу его дотащить!».

Когда сознание прояснилось, лорд обнаружил, что лежит на полу в другом коридоре. Из желтого тумана выплыли встревоженные лица: одно — всё той же, похожей на служанку, особы; другое — мужчины лет 53-х, такое же простецкое, подбородок и щёки в мыльной пене; третья физиономия принадлежала непонятно кому — всё лицо в красных разводьях, на голове целлофановый тюрбан; четвёртое лицо было самым молодым и симпатичным — типичный британский студент лет двадцати.

— Очухался! — глядя на лорда, заявила женщина с причёской «ржавый барашек». — Может, всёй-таки вызвать врача?

— Да я лучше любого врача! — заявило размалеванное создание в целлофановом тюрбане. — Сейчас сама всё померяю.

Лорд Адамс приподнял голову и затравленным взглядом обвёл разноликую компанию. «Всё ясно: у меня проблемы с психикой. А это сумасшедший дом», — подумал он и, теряя сознание, стукнулся головой о деревянную половицу.

Следующее возвращение в парадоксальную реальность произошло в другом помещении, освещённом гораздо ярче. Перед лордом возникли те же лица. Создание в целлофановом тюрбане оказалось женщиной лет семидесяти. На её лице уже не было красных разводьев, но теперь из её ушей торчали загнутые вниз блестящие металлические трубки. Лицо мужчины было без мыльной пены. В облике «студента» и дамы с причёской «ржавый барашек» ничего не изменилось.

Лорд понял, что лежит на кровати. Ближе всех к нему находилась пожилая женщина в целлофановом тюрбане, с трубками в ушах. Она сидела на краю кровати и смотрела на какой-то предмет возле руки лорда. Услышав рядом шипение, лорд хотел спросить, что это? Но женщина рявкнула: «Цыц!», а через несколько секунд заявила:

— Почти нормальное. Немного только выше.

Почувствовав, что с его предплечья снимают манжету на липучке, лорд понял, что ему мерили давление. А женщина в целлофановом тюрбане вытащила из ушей металлические трубки и, взяв руку лорда, прижала свои пальцы к его запястью.

— Пульс тоже почти в норме, — сказала она. — Поспать ему надо. И меньше пить.

— И правда, Адамыч! — Причёска «ржавый барашек» укоризненно закачалась. — Ты этим делом не злоупотребляй. Мы все не святые, но мы же покрепче, а ты у нас хлипкий… интеллигент.

Лорд уже не удивлялся, что они говорят по-русски и что он без труда их понимает. В кошмарных снах происходит самое невероятное. Интересно, где он заснул: в отеле или на обочине дороги, прямо в машине? Может, отель ему тоже приснился?

Эти странные люди из нелепого сна дико раздражали лорда. Ему очень хотелось спать. Бывает же так, что во сне хочется спать. «Подите все прочь!» — слабым голосом приказал он. Компания исчезла. Свет погас.

Лорд смежил тяжёлые веки и отключился.

Глава 2

Ещё во сне, сквозь тонкое покрывало утренней дрёмы, лорд услышал тихую мелодию и обрадовался: он дома! Это Мэри включила магнитофон. Она такая меломанка. Особенно любит классическую и народную музыку. Это какая-то народная песня…

Музыка стихла, и зазвучал тихий женский голос: «Мы передавали английскую народную мелодию „Разбитое утро“. На этом, уважаемые радиослушатели, мы завершаем передачу „Музыка народов мира“. До следующей встречи». Приятный женский голос говорил по-русски, и значит…

Лорд с опаской открыл глаза и обомлел — затрапезная конура всё из той же парадоксальной реальности.

Словно пушечное ядро обрушилось на несчастного лорда. От ужаса он закричал. И немедленно за стеной раздался возмущённый вопль: «Адамыч! Ты чего орёшь, как пьяный медведь в берлоге?! Людям поспать не даёшь в выходной! Ты что, совсем сбрендил?!»

Лорд сел на кровати — точней, это был раскладной диван — и безумным взглядом обвёл комнату, которая была обставлена мебелью, сделанной, очевидно, ещё во времена правления Вильгельма, герцога Нормандии. К тому же веку выпуска можно было отнести и телевизор, если бы их вообще делали в ту суровую эпоху.

Внимание переключилось на косо обнимающий спинку стула пиджак — тот самый, сэкондхэндовский. Кто-то снял его с лорда и повесил на стул. Остальная одежда — мешковатые брюки и поношенная рубашка — были на лорде. Неказистые туфли стояли у порога, носками к выходу, словно приглашали запрыгнуть в них и поскорей удрать из этой конуры.

У лорда мелькнула мысль: «А что, если моё сознание переселилось в другое тело?»

Подойдя к зеркалу на дверце старого шифоньера, лорд посмотрел на своё отражение. Никаких сомнений, тело его собственное. Что же тогда, чёрт возьми, происходит?!

Внезапно от окна донеслось тихое: «Пип, пип, пип…» И мужской баритон, тоже по-русски, чётким дикторским голосом произнёс: «Московское время девять часов». Лорд обомлел. Московское?! С какой это стати в Британии перешли на московское время? И почему здесь радиовещание на русском языке?

Внезапно сверкнула догадка — это отель для экстремалов, любителей острых ощущений. В последнее время стали модными турфирмы, специализирующиеся на экстремальном отдыхе. Посылают клиентов то на Дикий Север, то в джунгли, то в пустыню. Минимум комфорта, максимум естественной среды обитания. Обычно подобные фирмы забрасывают клиентов в заповедники дикой природы. Но вполне вероятно, что в угоду всяким психологическим ноу-хау турфирмы переключились на житейский экстрим.

Еле сдерживая рвущееся наружу возмущение — чёртов портье! Надо же предупреждать клиентов! — лорд Адамс подлетел к двери, запрыгнул в туфли и выбежал из комнаты.

В коридоре он налетел на идущую с кружкой даму, на голове у которой красовался «ржавый барашек». Дама устояла на ногах, но белая жидкость из кружки выплеснулась на стену. Лорд не стал дослушивать обращённую к нему речь, которая начиналась со слов: «Адамыч, ну ты скотина!». Он трясущимися руками отпер замок на входной двери и рванулся к лифту, совсем не похожему на тот, отделанный зеркальным пластиком. Однако лорд был так взвинчен, что не обратил на это внимания. Главное, вырваться из этого ужасного отеля. Сейчас… ещё секунда… ещё мгновенье… и этот кошмар закончится…

Створки лифта разъехались. Лорд выскочил из него… и превратился в Стоунхендж — окаменела каждая частичка аристократической плоти, окаменел даже воздух в лёгких. Никакого холла в зеркальном пластике не было. Первый этаж не отличался от третьего — та же унылая обшарпанность. К интерьеру добавились только два ряда почтовых ящиков, что висели над лестничным маршем, ведущим к двери подъезда.

Неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем лорд очнулся и вышел на улицу. В первый миг он зажмурился от яркого солнечного света. Потом открыл глаза и с опаской огляделся. Обычный двор старого шестиэтажного дома в виде буквы «П». Деревья, лавочки, песочница, качели. А дальше, за дорогой, серые панельные многоэтажки. Район явно не для элиты. Что-то вроде рабочего квартала в Лондоне. Абсолютно ничего похожего на загородный пейзаж английского графства.

Лорд вышел со двора на улицу и по-английски обратился к прохожему:

— Excuse me! Could you tell me where I am, please?

Мужчина остановился и повернул к нему удивлённое лицо. Похоже, он не знал английского. И лорд повторил вопрос уже по-русски:

— Извините. Скажите, пожалуйста, где я?

— На улице Дружбы народов, — ответил мужчина, тоже по-русски.

— А как называется город?

Одна бровь мужчины выразительно изогнулась. Он с ухмылкой произнёс:

— Перехо́динск.

— А страна какая?

— Советский Союз! — отчеканил мужчина.

В смятенном аристократическом мозгу пронеслось: «Но сейчас нет такой страны. Советский Союз распался ещё в начале девяностых прошлого века».

— А какой сейчас год? — спросил потрясённый лорд Адамс.

— Тысяча девятьсот семьдесят шестой! — ответил мужчина и, в свою очередь, спросил: — Дядя, ты что, с Луны свалился?

«Нет, я свалился с Британских островов», — мысленно уточнил лорд. И снова превратился в Стоунхендж.

Мужчина смерил его понимающим взглядом («Всё ясно — чокнутый!») и пошёл дальше.

Неизвестно, сколь долго стоял окаменевший лорд перед этим, отнюдь не викторианским, «особняком». Душевное смятение было так велико, что лорд не мог даже думать. Умница ангел-хранитель, защищая психику, балансирующую на грани сумасшествия, временно обесточил нейронную электростанцию. Перед взором ошеломлённого лорда клубились рваные свинцовые куски тумана. Они постепенно сливались в гигантскую тучу. Бедная аристократическая плоть, не в силах вынести безумный парадокс, уже приготовилась грохнуться в обморок.

И вдруг знакомый женский голос произнёс по-английски: «John Adams, pull yourself together».

Лорд Адамс послушно взял себя в руки и шагнул в гущу тумана.

Глава 3

Очнувшись, лорд обнаружил, что стоит на лестничной площадке у двери с номером «63». Очевидно, инстинкт самосохранения боялся покидать странный дом, рассудив, что это пусть призрачный, но всё же мостик в Британию.

Рядом с кнопкой звонка на стене была прикреплена фанерная дощечка с надписью: «Кузнецовы — 1 зв., Михалины — 2 зв., Британцев — 3 зв.».

Лорд нажал кнопку звонка один раз. Дверь открыла дама с причёской «ржавый барашек».

— Опять ключи забыл? — сердито спросила она. — И чего ты носишься, как малахольный? Я из-за тебя разлила тарато́р.

Лорд молча прошёл мимо неё и, зайдя в комнату, откуда недавно выскочил, растерянно осмотрелся. Какой убогий интерьер! Мебель старая, неказистая, лак местами облуплен, потёртости, царапины. У одной стены — книжный шкаф, сервант, а между ними — тумбочка с телевизором. Возле другой стены — двустворчатый шифоньер с зеркалом на дверце и рядом — буфет с застеклёнными дверками на верхнем шкафчике. Около двери — вешалка с полкой для головных уборов и тумбочка для обуви. Напротив двери, у окна — стол с двумя стульями. У четвёртой стены — раскладной диван и тумбочка с настольной лампой.

Подойдя к окну, лорд отвёл рукой тюлевую занавеску и посмотрел на улицу. Тот самый двор. Лорд перевёл взгляд на стоящий в углу подоконника старый радиоприёмник, из которого тихо лилась русская речь, и с отчаянием подумал: «Да что же, чёрт возьми, творится? Неужели этот бред происходит наяву?».

И вдруг у лорда возникло странное ощущение. Чем-то родным, хорошо знакомым повеяло на него и от этой допотопной мебели, и от радиоприёмника с телевизором, и от старого пиджака на спинке стула, и от потёртого портфеля, что лежал на сидении этого стула.

Открыв портфель, лорд высыпал содержимое на стол. Потёртый кошелёк из искусственной кожи, какие-то квитанции, пенсионное удостоверение и новенькая тёмно-красная книжечка с надписями по-русски. Лорд взял её в руки и обомлел. На обложке золотистыми буквами было начертано: вверху — СССР, внизу — ПАСПОРТ. А в середине — золотистый герб: серп и молот на фоне земного шара, вокруг — пшеничные колосья, обвитые лентой, и в верхней точке этой пшеничной окружности — пятиконечная звезда.

В голове ошеломлённого лорда одновременно грянули Кремлёвские куранты и Биг-Бен. Под бой дуэтом всемирно известных часов лорд Адамс дрожащими руками открыл паспорт. На первой странице было следующее:

ПАСПОРТ

ГРАЖДАНИНА

Союза Советских Социалистических Республик

Британцев

Фамилия

Иван

Имя

Адамович

Отчество

а внизу красными буквами — серия и номер.

На следующей странице были написаны дата и место рождения, национальность, кем выдан паспорт, а в нижнем левом углу — круглая печать.

Оказалось, что Иван Адамович Британцев, русский по национальности, родился 19 апреля 1915 года в городе Москве.

Рядом, на соседней странице, была фотография, сделанная недавно. Фото его, лорда Адамса, — никаких сомнений.

На странице «семейное положение» красовались два штампа: один — о регистрации брака, другой — о разводе. По свидетельству этих печатей женился Иван Адамович в 1948 году, развёлся в 1968.

Страничка с надписью «дети» пустовала.

На странице «место жительства» стоял штамп о прописке. Оказалось, что теперь Иван Адамович Британцев живёт в городе Переходинске Московской области, на той самой улице Дружбы народов, в доме номер семнадцать, в шестьдесят третьей квартире.

На предпоследней странице, вверху, мелким печатным шрифтом было начертано:

«ИЗВЛЕЧЕНИЕ

из Положения о паспортной системе в СССР,

утверждённого постановлением Совета Министров СССР

от 28 августа 1974 г.»

Стало понятно, почему у гражданина Британцева, 1915 года рождения, такой новенький паспорт — видимо, их меняли недавно.

«Господи, но при чём здесь я?» — подумал вконец измученный выкрутасами нереальности лорд Адамс… и превратился в Стоунхендж уже в третий раз. Окаменел, отупел, спасаясь от надвигающейся мысли из невесть откуда взявшегося параллельного сознания. Но защитные доспехи Стоунхенджа не помогли. Мысль — невероятная, фантастическая, бьющая наповал — разметала блокирующие сознание каменные глыбы и зазвучала-таки в мозгу лорда Адамса: «Иван Адамович Британцев — это я».

Лорд выронил паспорт и плюхнулся на стул. Тело английского пэра обмякло, а душа уплыла в безмолвие космической тьмы…

…Казалось, прошла вечность, прежде чем он обрёл способность мыслить, а следовательно, существовать в этой, пусть даже парадоксальной, реальности. И сразу понял, что у него теперь два сознания: одно — главное, то самое — аристократическое; а другое — дополнительное — параллельное сознание Ивана Адамовича Британцева. Вероятно, главное сознание с мужеством истинного аристократа защитило-таки свои законные нейронные владения от самозванца. А может быть, тот и не ставил перед собой захватнических целей. Так или иначе, но параллельное сознание притаилось у границы главного сознания, периодически подбрасывая на его территорию информацию и обрывки воспоминаний. Начав размышлять, лорд испытал новое потрясение — теперь он даже думал по-русски, причём так естественно и легко, словно уже полвека обитал в русскоговорящей среде и волей-неволей переключился на русский язык даже в мыслях.

Не пытаясь найти происходящему хоть какое-то разумное объяснение (облечь непостижимое в чопорный фрак логики — всё равно что заставить Стоунхендж сделать балетное па), лорд Адамс просто констатировал факты, попутно заглушая возникающие вопросы мистическими гипотезами.

Итак, он, английский аристократ Джон Эдгар Адамс, 1948 года рождения, необъяснимым образом очутился в Советском Союзе, причём не в качестве туриста, а в ипостаси коренного жителя — русского интеллигента Ивана Адамовича Британцева, 1915 года рождения. Если это параллельный мир, то почему произошёл такой временной сдвиг? Из 2009 года — в 1976? И там, и там ему шестьдесят один год. Какая-то перекосившаяся альтернативная реальность. А впрочем, кто сказал, что параллельные миры должны быть синхронными: день в день, год в год? Возможно, в масштабах вечности этот временной перекос в тридцать три года — всё равно что несколько секунд.

В общем, британский аристократ, член палаты лордов превратился в бедного русского интеллигента. Кем же он… Говорить в данном случае «я», подразумевая Ивана Адамовича Британцева, лорд Адамс не мог, лучше в третьем лице. И кем же он работал?

Из параллельного сознания выплыла смутная информация. Что-то насчёт директора музея — это уже перед пенсией. А раньше — преподаватель в техникуме. Ещё раньше — токарь на заводе; надо было зарабатывать рабочую биографию для поступления в институт.

Что касается личной жизни Ивана Адамовича Британцева, то здесь воспоминания были ещё туманней. Какие-то романы; брак без особой любви; потом без особой печали развод; снова романы; а в последние годы — стойкое холостяцкое одиночество.

Думая о личной жизни параллельного двойника, лорд вспомнил о своей жене. Бедная Мэри! Скоро выясниться, что он пропал без вести, и она, бедняжка, будет страдать. Но ещё больше лорду было жалко себя. Как ему, избалованному достатком, аристократу жить в чуждой реальности на пенсию простолюдина? А жить надо. И первым делом нужно поесть. Ведь он не ел почти сутки. Где тут дверь в кухню?

«Это же коммуналка, то есть коммунальная квартира. Здесь несколько хозяев, — подсказал двойник из параллельного сознания. — Кухня, ванная и туалет — общие».

Коммуналка?! Лорд слышал о таких квартирах, но даже представить не мог, что сам окажется в подобном жилище. Он почувствовал обиду на непонятную силу, которая забросила его сюда. Если уж кому-то понадобилось отправить его в Советский Союз, то разве нельзя было предоставить хотя бы отдельную квартиру?

Вздохнув, лорд поднял с пола паспорт и положил на стол. Потом надел пиджак, застегнул его на все пуговицы и вышел из комнаты.

Глава 4

В коммунальной кухне хлопотали две соседки, обе в халатах из ситца. Женщина с причёской «ржавый барашек» ложкой помешивала булькающее варево в кастрюле на плите. Другая соседка, с гладко причёсанными редкими волосами морковного цвета (пожалуй, целлофановый тюрбан шёл ей гораздо больше), сидя за круглым столом посередине комнаты, резала на разделочной доске овощи.

— Добрый день, — вежливо произнёс лорд Адамс.

Женщины кивнули, продолжая заниматься своим делом.

«Как же их зовут?» — подумал лорд.

Из параллельного сознания тут же появилась информация. //«Ржавый барашек» — это Кузнецова Ноябрина Петровна. Неформальный лидер коммуналки. Работает на заводе. Другая женщина — Михалина Лидия Кирилловна. Старейшина коммуналки. Уже двенадцать лет на пенсии». //

«Надо бы извиниться, за то что я её толкнул», — подумал лорд и вежливым тоном обратился к даме с причёской «ржавый барашек»:

— Ноябрина Петровна, извините меня. Я Вас нечаянно толкнул. Вы что-то разлили.

«Ржавый барашек» нахмурился:

— А чего ты меня Ноябриной обзываешь?

— Но это же Ваше имя… Разве не так?

— Ды не люблю я его, ты же знаешь. Зови меня просто Петровна. Или хоть Ноя.

«О, Господи! — мысленно воскликнул лорд Адамс. — Прямо Ноев ковчег! Боже, куда я попал!»

— И нечего мне выкать, — продолжала Петровна. — Мы же свои люди. К чему эти церемонии? Или ты на меня обиделся?

В первую секунду лорд не понял, что она имеет в виду, но потом вспомнил: у русских две формы обращения: на «ты» и на «вы». Родственники и близкие знакомые обычно обращаются друг к другу на «ты».

— Ну, ты нас вчера напугал, Адамыч, — сказала Петровна. — Я уж боялась, что ты копыта отбросишь.

Лорда покоробило от этих слов, но он оставил хамоватую реплику без ответа и молча оглядел кухню. В углу, возле раковины, неказистый холодильник марки «ЗИЛ». В другом углу, возле окна, — старая газовая плита. Вдоль стены напротив — три стола-тумбы, покрытые истёртой клеёнкой разных рисунков. Над каждым столом прикреплённые к стене шкафчики. В центре комнаты — круглый стол, накрытый новой блестящей клеёнкой.

Лорд Адамс был потрясён убогостью этого интерьера, а чопорный сноб, тот вообще забился в конвульсиях. Не растерялся лишь Иван Адамович Британцев, мигом снабдив лорда информацией, где его стол, шкаф и полка в холодильнике.

Беспардонно отодвинув застывшего в дверном проёме лорда, в кухню вошёл мужчина — тот самый, с простецкой внешностью. Двойник представил лорду этого «джентльмена»: «Степан Степанович Кузнецов — супруг Ноябрины Петровны».

— Адамыч, а чего ты утром орал, как резаный? — спросил мужчина. — Всех разбудил.

— Извините, Степан Степанович, — вежливо произнёс лорд.

Мужчина бросил на него удивлённый взгляд.

— Что ты, как на собрании? Или серчаешь на меня?

— А он сегодня со всеми такой, — объяснила Петровна. — И мне тоже выкал, да ещё Ноябриной обозвал. Видать, не в настроении.

Лорд опешил. Странные люди! Почему-то вежливость воспринимают как оскорбление. А как же с ними говорить? «По-простецки, — подсказал двойник. — На „ты“ и по отчеству, без аристократических церемоний. Рашен Смиты — люди простые, этикеты не для них».

Недоумение лорда — почему рашен Смиты? — через пару секунд было развеяно лингвистической догадкой. Кузнецов — это аналог, правда весьма приблизительный, английской фамилии Smith (Смит). Интересно, знают ли рашен (русские) Смиты о прозвище, которое дал им Иван Адамович Британцев? Ответа из параллельного сознания не последовало. А спросить об этом самих рашен Смитов лорд не решился.

Лорду захотелось поскорее уйти от этих странных людей. Только надо взять еду. В холодильнике, на полке Ивана Адамовича, стояла кастрюлька с кашей, тарелка с хвостом копчёной рыбины, маслёнка с кусочком масла. В шкафчике над столом нашёлся ржаной хлеб. Судя по съестным запасам, питался Иван Адамович скромно, однако лорду сейчас было не до излишеств — очень уж он проголодался. Захватив снедь, лорд удалился из кухни: по-английски, молча, не прощаясь.

Созерцая накрытый стол в комнате, лорд Адамс грустно усмехнулся. Почти традиционный британский завтрак: овсянка, тосты, копчёная рыба и даже мармелад. Правда, овсянка уже вчерашняя и холодная; «тосты» — два кусочка ржаного хлеба с маслом; и рыба не высший сорт, и мармелад, найденный в буфете, слегка засохший. Но, как говорят в Британии: hunger finds no fault with cookery. Придётся есть то, что есть.

После завтрака лорд отнёс посуду в кухню — хорошо, что там уже никого не было. И после недолгих раздумий (мыть или не мыть? Конечно, лорду не пристало этим заниматься, но прислуги-то здесь нет) всё-таки вымыл посуду.

Выполнив обязанности посудомойки, лорд неожиданно сообразил, что он — впервые в жизни! — позавтракал, даже не умывшись. Какой конфуз! Он, который всегда так щепетильно относился к своей внешности, вёл себя, как неотёсанный простолюдин — набросился на еду, словно голодный волк, не потрудившись привести себя в порядок.

Из кухни лорд прямиком направился в другие места общего пользования.

Ванная и туалет вызвали у него такое отвращение, что в первое мгновенье лорд хотел наплевать на правила личной гигиены, только бы поскорей убраться отсюда. Справедливости ради надо признать, что здесь было относительно чисто, насколько может быть чисто в местах общего пользования. Но сантехника была такая старая, а от плитки на полу и на стенах (местами сколотой, в трещинах) веяло такой мрачностью подземелья, что лорд не сразу решился переступить порог этих омерзительных заведений. Но положение homo sapiens — человека разумного — обязывает и преодолевает даже брезгливость. Хорошо, что из параллельного сознания появилась информация, где чьи крючки, полотенца и туалетные принадлежности. Обратись лорд к соседям с вопросом: «Где моё мыло и полотенце?», те решили бы, что он окончательно спятил. Хотя… ещё неизвестно, кто на самом деле спятил — разве нормально использовать газетную бумагу вместо туалетной? Во всех трёх пластмассовых лотках, прикреплённых к стене в туалете, была нарезанная прямоугольниками газетная бумага; стержни для рулонов туалетной пустовали. А этот ребристый кусок металла в деревянной окантовке на решётке, что лежала поперёк ванной! Только после подсказки из параллельного сознания лорд понял, что это стиральная доска. О, Боже! Какие стиральные доски в век науки и техники! Ведь в семидесятых уже во всём мире были стиральные машины.

Лорду хотелось вымыться, но он не рискнул залезть в облезлую ванну. Точно также не рискнул умыться в старой раковине, заткнув отверстие пробкой, тем более что пробки нигде не было. И здесь почему-то был всего один кран, в отличие от Британии, где обычно два крана — для холодной воды и для горячей.

Сообразив, что этот кран — смеситель, лорд повернул оба вентиля, умылся под струёй тёплой воды и прополоскал рот. Затем вытер лицо полотенцем Ивана Адамовича и удалился в свои новые «апартаменты».

Глава 5

Что делать дальше??? Тяжёлый вопрос завис в сознании лорда Адамса, точно удушливый смог над городом. Оставаться в этой парадоксальной реальности невозможно — вернуться на родину тоже невозможно. Если даже обратиться в посольство Великобритании, как убедить соотечественников, что человек с паспортом на имя Ивана Адамовича Британцева — это английский аристократ, член палаты лордов Джон Эдгар Адамс? Да заикнись он только об этом, тут же британские дипломаты и представители власти СССР — в кои-то веки! — дружно придут к единому мнению. Если человек с паспортом гражданина СССР утверждает, что его родной дом — не Советский Союз, а Великобритания, — ясно, как божий день (а для неверующих коммунистов, как день, озарённый светочем грядущего коммунизма), что у этого русского товарища, именующего себя английским лордом, явно не все дома. Дальнейшее место жительства в этой парадоксальной реальности лорду Адамсу предоставят незамедлительно и бесплатно. Обменять «прелести» коммунального бытия на «комфорт» в сумасшедшем доме… — одна только мысль об этом повергает в панический ужас!

Но если даже случится невероятное: соотечественники поверят ему и помогут вернуться в Британию, — будет ли от этого лучше? Вряд ли у посольства Великобритании, так же как у любого другого посольства мира, есть тайные каналы, позволяющие переправить человека не просто в другую страну, но и в другое время. Значит, при самом благоприятном раскладе событий его вернут на родину в 1976 год. И что тогда? Он увидит себя, двадцативосьмилетнего? Или он будет один? Явится к своей невесте Мэри этаким бравым дедушкой? А дети? Ведь у молоденькой Мэри в 1976 году ещё нет ни сына, ни дочери. А у него, Джона Адамса, в шестьдесят один год, уже есть не только дети, но и внуки. Правда, они сейчас в 2009 году. Если Мэри всё-таки выйдет за него, дети, а за ними и внуки родятся уже во второй раз? Нет, это немыслимо. К тому же Мэри вряд ли поверит, что это он, и выйдет за него замуж. А значит, их детей и внуков на свете не будет? Нет-нет! Официально вернуться в Британию невозможно. От этого станет ещё хуже.

Остаётся лишь утешаться надеждой, что коварная мистическая сила, забросившая лорда Адамса в чужие и совершенно чуждые края, когда-нибудь отправит его обратно. О том, что этот парадоксальный, против собственной воли, визит в параллельную (наискосок) реальность — билет в один конец, лорд Адамс даже мысли не допускал.

А пока… надо набраться терпения и ждать. Придётся изображать из себя русского интеллигента — пенсионера Ивана Адамовича Британцева. Кстати — лорд посмотрел на книжный шкаф, — что-то у этого интеллигента книг маловато. А впрочем, где их держать в такой комнатушке?

Следующие полчаса лорд потратил на изучение имущества русского двойника. Почему-то не было никаких фотографий. Зато нашлись деньги. Хоть не придётся голодать. Сумма лорду ни о чём не говорила: 25 рублей в шкатулке, на полке серванта, и 26 рублей с мелочью — в потёртом бумажнике. С любопытством разглядывая советские купюры, лорд подумал: интересно, это много или мало? Выяснить это можно только одним способом — пройтись по магазинам. А заодно, подсказал голос практичного обывателя, надо купить продуктов. Съестных припасов у Ивана Адамовича раз-два и обчёлся, а кто знает, сколько ещё лорду Адамсу придётся обитать в парадоксальной реальности?

Но выйти в чуждый свет было страшно. Эта обшарпанная коммуналка — хотя и странный, не слишком уютный, но всё же островок безопасности. Какое бы скромное ни было у человека жильё, дома он всё-таки чувствует себя защищённым. Не зря же англичане говорят: my house is my castle.

Внезапно под сводами «коммунальной крепости» раздался грохот. Потом крики, топот и отборная брань. У лорда мелькнула мысль, что это разбойное нападение. А в следующий миг дверь распахнулась, и в комнату влетела испуганная Петровна. Следом за ней — разъярённый Степан Степанович. «Адамыч, спаси! Он меня прибьёт!» — вопила Петровна, укрываясь за лордом, как за щитом. Кулаки Степана Степановича, огибая корпус лорда, пытались дотянуться до супруги. Машинально блокируя удары — джентльмен не может позволить бить женщину (и неважно, что она не леди, а простолюдинка), — лорд Адамс пытался обуздать собственное смятение. Он был шокирован, потрясён, ошеломлён! Так оскорблять женщину! Даже если она неправа, недопустимо выливать на неё такой поток сквернословия и уж тем более непозволительно распускать руки.

Чопорный сноб, взирающий на происходящее из полуобморочных глубин, с ужасом пискнул: «Боже, куда я попал!» — и отключился. Но рыцарский дух истинного джентльмена устоял перед хамским натиском — лорд Адамс продолжал защищать даму от кулаков её супруга. Всё трио волчком крутилось посреди комнаты, а чуть погодя выкатилось в коридор. Заметив выглядывающую из кухни Лидию Кирилловну, лорд Адамс крикнул ей: «Звоните в полицию!», однако пенсионерка даже с места не сдвинулась.

Петровна, словно загнанная лиса на охоте, петляя, умчалась в свою комнату и заперлась на замок. Глядя, как Степан Степанович дубасит кулаками свою дверь, лорд пытался выудить из памяти двойника телефонный номер местной полиции… то есть у них говорят, милиции. И когда у границы параллельного сознания высветились цифры 02, рванулся к старому телефонному аппарату, висящему на стене в коридоре. Но едва он снял трубку с рычага, Лидия Кирилловна мигом отобрала её, водрузила обратно и проворчала: «Ещё милицию по таким пустякам беспокоить!».

Пустяки?! От изумления лорд Адамс потерял дар речи, не только русской, но и английской.

Внезапно дверь комнаты рашен Смитов распахнулась, и вылетевший оттуда чемодан врезался в грудь Степана Степановича. Прицельный удар усмирил скандалиста, припечатав его спиной к стене коридора. Обмякший буян сполз по стенке и застыл в полулежащем состоянии. А воинственная Немезида с причёской «ржавый барашек», стоя на пороге семейного гнёздышка, грозно вещала:

— Если ты, придурок, не успокоишься, я упеку тебя на пятнадцать суток! Ты у меня попляшешь с метлой!

Параллельное сознание тут же выдало информацию. //«Мелкое хулиганство — административный арест на 15 суток — и в наказание общественно-полезные работы: улицы подметать, работать на стройке разнорабочим и т.д.»//

— Так что, звонить в милицию? — растерянно спросил лорд.

Петровна вышла в коридор, уступая дорогу ползущему в комнату мужу, и ответила — не столько лорду, сколько своей законной половине.

— Не надо никуда звонить. Я и без милиции устрою ему пятнадцать суток! — пригрозила она и скрылась в своей комнате.

Лорд Адамс вышел из оцепенения и стал быстро собираться. Ему всё ещё было страшно выходить в чужой мир, но оставаться в этой, с позволения сказать, крепости не менее страшно. Кто знает, что ещё выкинут эти чокнутые рашен Смиты?

Покидая квартиру, лорд неожиданно сделал открытие, точнее, пришёл к философскому умозаключению: «Если мой дом — моя крепость, то коммунальная квартира — это крепость в осаде. Вечный бой, никакого покоя!»

Глава 6

Знакомство с чуждой реальностью чуть не закончилось, едва начавшись. Лорд совсем упустил из виду, что здесь, в СССР, правостороннее движение. Переходя пустую улицу, он по привычке посмотрел направо и, уже выходя на дорогу, бросил взгляд налево. Слава Богу, что и у лорда, и у водителя старого легкового автомобиля была отличная реакция: первый резво отпрянул назад, второй молниеносно вывернул руль, избегая столкновения, и вылетел на встречную полосу. Хорошо, что дорога была пустой, поэтому автомобиль не столкнулся с другими машинами. Подъехав к бордюру, водитель выскочил из салона и обрушил на бестолкового пешехода поток брани. Выпустив пар, он сел в машину и уехал. А стоящий на тротуаре лорд пытался понять: что происходит? Обычно при столкновении с неизвестным или в непривычной ситуации параллельное сознание выручало его. Но сейчас, когда лорд переходил дорогу, русский двойник не предупредил его о правостороннем движении. Он словно отключился. Лорд Адамс был жутко напуган. Не столько самим дорожным инцидентом, сколько исчезновением двойника. Неужели от Ивана Адамовича Британцева ему остались только документы, пенсия да комнатушка в коммунальной квартире? И как же он, лорд Адамс, теперь будет без информации? Эти сведения о правостороннем движении всплыли из памяти самого лорда, человека образованного и осведомлённого о реалиях жизни в других странах. Но привычка-то ориентироваться на левостороннее движение сработала раньше, чем логическое мышление. А привычки — великая сила. И любой иностранец, даже знающий кое-что о порядках в другом государстве, не владеет всей необходимой информацией, что имеется в распоряжении местных жителей. Для лорда Адамса это параллельное сознание — гид, сопровождающий его в чужой стране. А теперь этот «гид» исчез. Великие небеса! Что теперь будет?

Лорду показалось, что его сердце забилось в тесную нору — стало трудно дышать. В голове застучало, в глазах потемнело. Вдруг знакомый женский голос произнёс: «John Adams, pull yourself together». Лорд послушно взял себя в руки, сделал несколько глубоких вдохов, успокоился и, пока не рискуя переходить через дорогу, пошёл по улице.

Увидев магазин с вывеской «Хлеб», лорд зашёл туда. Типичный магазин самообслуживания. Вдоль двух стен тянутся деревянные стеллажи с хлебной продукцией. В конце одного из них, ближе к выходу, — прилавок с кассовым аппаратом, за которым стоит продавщица — полная, круглолицая женщина, в белом халате и колпаке, похожем на цилиндр.

Медленно продвигаясь вдоль стеллажей, лорд рассматривал товар и внимательно изучал ценники. Стоимость большинства хлебных изделий измерялась копейками: 10, 16, 25, 50. Лорд Адамс напряг память. Кажется, в одном рубле должно быть сто копеек. Значит, денег у него с собой достаточно. Надо решиться и что-нибудь купить.

Покупатели брали товар, расплачивались, уходили, а лорд всё ещё разглядывал ценники. И украдкой наблюдал, как ведут себя покупатели, что они говорят продавщице. Раз уж параллельное сознание его покинуло, придётся действовать самостоятельно — брать пример с местных жителей, подражать им, насколько это удастся. Хорошо, что вместе с пропажей русского «гида» не исчезло знание русского языка. Вот это была бы катастрофа!

Больше всего лорда удивило, что продавщица подсчитывает стоимость покупок на старомодных бухгалтерских счётах с деревянными костяшками на металлических прутьях. А на кассовом аппарате выбивает уже готовую сумму. Но ведь в 1976 году развитые страны уже перешли на микрокалькуляторы. Неужели в Советском Союзе, который гордо вещает на весь мир о своих технических достижениях, до сих пор вместо калькуляторов пользуются примитивными счётами?

Громкий голос кассирши заставил лорда очнуться.

— Гражданин, что Вы там бродите, как в музее? Вы будете что-нибудь покупать?

Лорд Адамс взял полбулки белого хлеба и батон, достал из кошелька бумажный рубль и положил на тарелочку возле кассового аппарата. Уже забирая сдачу, он спохватился:

— Извините, я забыл… Мне нужен ещё пакет.

— Какой пакет? — удивилась продавщица.

— Пакет-майка, — пояснил лорд.

— А фуфайку не надо? — ухмыльнулась продавщица.

Лорд опешил. «Наверно, в семьдесят шестом году таких пакетов ещё не было», — подумал он и сказал:

— Тогда бумажный пакет с ручками.

— Может, ещё с ножками? Чтобы сам продукты нёс до дому? — съязвила продавщица.

Лорд совсем растерялся. Неужели и таких пакетов здесь нет?

— Но куда же мне это положить? — спросил он, кивнув на хлеб, который прижимал рукой к груди.

— А я почём знаю? Вы же идёте в магазин, так берите сумку.

— А если я забыл?

— Не забывайте!

Обескураженный лорд молча направился к выходу. Но сообразил, что запамятовал купить ещё кое-что.

— Извините, — произнёс он, обернувшись, — я хотел купить тосты, но не нашёл их на прилавке. У вас есть тосты?

Тонкие, как ниточки, брови продавщицы удивлённо изогнулись:

— Какие тосты?

— Тосты, которые едят, — уточнил лорд.

— Уважаемый товарищ! — насмешливо сказала продавщица. — Тосты не едят, а говорят.

Теперь у лорда изумлённо подпрыгнули брови. Почему тосты нельзя есть? Но он не решился больше задавать вопросы и, крайне озадаченный, вышел из магазина.

Когда он шёл по улице, неожиданно включилось параллельное сознание. Включилось и тут же подбросило информацию, в свете которой стала понятна странная реплика продавщицы. Оказывается, слово «тост» в русском языке, так же как в английском, имеет два значения. Первое — «тост» в качестве речи с предложением выпить за или в честь кого-то — советские люди знают хорошо… и даже слишком. Другое толкование слова «тост» — ломтики белого хлеба — известно не всем; чаще употребляется слово «гренки». Да и откуда советским людям знать второй «тост», если такой продукт в Советском Союзе не продаётся. Гренки делают сами: режут белый или чёрный хлеб. А тосты, в привычном европейском понимании, в советских магазинах не обитают.

Лорд очень обрадовался! Конечно, вовсе не из-за того, что разъяснился каламбур с тостами. Он был рад, что объявилось параллельное сознание. Теперь он не один в чужой стране; Иван Адамович Британцев поможет ему — «гид» нашёл своего потерявшегося «туриста». Непонятно, правда, где он шатался, этот «гид»? Может, параллельное сознание временами тормозит, словно зависший компьютер? А впрочем, сейчас это не имеет значения. Главное, что русский двойник объявился и теперь лорду Адамсу не страшны даже советские продавцы.

Глава 7

Идти дальше за покупками не имело смысла, ведь ни сумки, ни пакета у лорда не было, а сервис в советской торговле явно не рассчитан на удобства потребителя. Наверняка у Ивана Адамовича есть сумка — в следующий раз надо захватить её с собой.

Дорогу в коммунальную «крепость» лорд нашёл сам. Память у него была хорошей, к тому же он пока не рисковал уходить далеко от своего нового дома. Во дворе лорд увидел Петровну с хозяйственной сумкой в руке. Наверно, соседка шла в магазин. «Опять невод забыл! — насмешливо бросила она, проходя мимо. — Ну и растяпа ты, Адамыч!» Глядя ей вслед, лорд подумал: «Что она болтает? Невод — это же рыболовная сеть». Он ждал подсказки из параллельного сознания, но двойник молчал. И снова лорда охватил страх, а вместе с ним возмущение. Да что же это такое! Включается, когда хочет; не появляется, когда нужен. Если уж влез в чужое сознание, так помогай, а не спи, как Емеля на печи в одной русской сказке.

Досадуя на переменчивое поведение этих непредсказуемых русских, лорд поднялся на свой этаж. Едва он вошёл в прихожую, из комнаты, расположенной ближе всех к двери, выглянул парень — тот самый, похожий на студента. На нём были спортивные брюки и футболка.

— Доброе утро, Иван Адамыч, — сказал парень лорду. И попросил: — Помогите мне с английским.

Лорд остолбенел от страха. «Неужели они узнали, кто я? Великие небеса! Что теперь будет?» Когда-то он читал в британских газетах, что люди в Советском Союзе с подозрением относятся ко всем иностранцам. А вдруг и эти, из коммуналки, подумают, что он — английский шпион, и донесут властям? От этой мысли лорду стало совсем плохо, и, спасаясь от надвигающихся обвинений в шпионаже, он испуганно пробормотал:

— Я плохо знаю английский.

— Не скромничайте, Иван Адамыч, — усмехнулся парень и обиженно пробурчал: — Вы же мне всегда помогали.

«Значит, мой двойник и раньше помогал ему с английским, — успокоившись, подумал лорд. — Следовательно, они не знают, кто я».

— Ну пожалуйста, — протянул парень тоном капризного ребёнка. — Мне завтра надо обязательно сдать зачёт, а то меня не допустят до сессии.

Заметив над плечом парня отрывной календарь, висевший на стенке в комнате, лорд присмотрелся к нему. На листке была крупная красная цифра 20, и тоже красным, помельче — июнь, воскресенье. «Значит, сегодня двадцатое июня, воскресенье, — подумал лорд. — А вчера, когда я был ещё в Британии, было девятнадцатое июня. Выходит, что число и время года не изменились».

— Так что, поможете? — не отставал парень.

— Ладно, помогу, — согласился лорд. — Но сначала отнесу покупки.

Бросив насмешливый взгляд на хлеб в руках лорда, парень спросил:

— Опять невод забыли?

«И этот про невод. Что они имеют в виду?» Лорд ждал подсказки от двойника. Но подсказка явилась не из параллельного сознания, а из кухни — в образе Лидии Кирилловны с кастрюлей в руках.

— Вечно ты, Адамыч, забываешь авоську, — проворчала женщина. — Идёшь в магазин, так не забывай сумку.

И зашла в комнату, возле которой стоял парень. «Значит, авоська — это сумка. Но какое отношение авоська имеет к неводу?» Так и не услышав пояснения от двойника, лорд направился в кухню. Положил хлеб в шкафчик и выпил стакан воды. Сырую, из крана, пробовать не рискнул — налил холодной из чайника.

Выйдя из кухни, лорд увидел, что парень, с тетрадкой и учебником, стоит возле комнаты Ивана Адамовича. А когда лорд отпирал дверь, то услышал за спиной голос Лидии Кирилловны:

— Борька, ты чего баклуши бьёшь? Смотри, завалишь экзамены, турнут тебя из института прямиком в армию. Учи КПСС, оболтус!

— Какие баклуши! — огрызнулся парень. — Я к зачёту по-английскому готовлюсь. А потом буду зубрить историю КПСС.

Могущественное слово «КПСС» разбудило дремлющего на печи двойника-Емелю. //«КПСС — это коммунистическая партия Советского Союза. Организация покруче палаты лордов. Правит единолично и категорично. А все эти выборы — только для видимости». // И, будто навёрстывая упущенное, двойник затараторил дальше. Лорд узнал, что популярную в Советском Союзе сумку-авоську Иван Адамович Британцев шутливо называет «неводом для дефицита». Закинул невод — выловил дефицитный товар. Лорд Адамс, который гордился своим чувством юмора, был приятно удивлён: оказывается, его параллельный двойник — остроумный мистер… то есть товарищ.

Потом двойник представил парня. //«Борис Михалин. Внук Лидии Кирилловны. Студент. Учится в политехническом институте на инженера-электромеханика. Парень хороший, толковый, но немного безалаберный». //

Положив учебник и тетрадку на стол, Борис протянул лорду исписанный листок.

— Вот здесь вопросы к зачёту. Напишите мне в тетрадке ответы, а я потом вызубрю.

И направился к двери. Лорд остановил его удивлённым вопросом:

— А разве ты не сам должен готовиться?

— Ну я же сказал, что всё вызубрю.

— Нет! Иностранный язык так не учат.

Борис растерянно уставился на него и обиженно пробормотал:

— Вы же раньше сами всё делали.

— Это неправильно! Ты должен готовиться сам! А я помогу.

— Но мне надо учить историю КПСС. У нас экзамен послезавтра, а я ни бум-бум. А у нас преподаватель, знаете, какой вредный!

— А зачем электромеханику история КПСС? — удивился лорд.

Борис ухмыльнулся.

— Вы что, Иван Адамыч, первый день в Советском Союзе? А то Вы не знаете, что историю КПСС учат все, даже артисты. — Понизив голос, он добавил: — Между нами говоря, я сам думаю, что эта бодяга электромеханику не нужна, но Вы же понимаете…

Лорд Адамс придал себе понимающий вид и кивнул, а потом строго сказал:

— Но английский учить надо! Не ленись. В будущем английский тебе пригодится.

Борис недоверчиво усмехнулся:

— Да ну! Зачем он мне здесь нужен? А за «железный занавес» меня всё равно не выпустят. За границу у нас ездят только дипломаты, блатники, да артистов кое-кого выпускают. А таким, как я, всё равно не светит.

Лорд хотел сказать парню, что лет через двадцать «железный занавес» рухнет, и советские — к тому времени уже бывшие советские — люди запросто смогут ездить за границу. И многие будут работать в других странах. Но скажи лорд Адамс об этом парню, тот сочтёт подобный прогноз наивной фантазией или бреднями спятившего старика. Кто же поверит этому в 1976 году. Союз нерушимый республик свободных (за «железным занавесом») в это время всем кажется действительно нерушимым.

И лорду Адамсу пришлось прибегнуть к дипломатии:

— Это может пригодиться в твоей профессии. В заграничных журналах по этой специальности есть много интересного. Но они на английском. Конечно, можно обратиться к переводчику, но гораздо лучше, если ты сам будешь знать английский.

Скептическая усмешка на лице студента исчезла.

— А ведь и правда. Я об этом как-то не задумывался. Иногда к нам доходят заграничные журналы, там есть интересные статьи. Буду учить! С завтрашнего дня.

— Нет, сегодня! — твёрдо произнёс лорд. — Я за тебя твою работу делать не буду.

Почти два часа лорд объяснял студенту премудрости английской грамматики. Закончив работу, парень схватил учебник с тетрадкой и быстро ушёл, как будто опасался, что сосед не отстанет от него, пока не научит читать в подлиннике Шекспира.

Лорд посмотрел на будильник. Пять часов. Five o’clock tea. Лорд Адамс не считал себя ревностным приверженцем этой традиции, но сейчас для него было жизненно важно выпить чаю. Этот обычай — five o’clock tea — был единственной ниточкой, что связывала его с Британией.

Лорд поискал чай в буфете, но не нашёл и направился в кухню. В шкафчике над столом обнаружилась пачка чая. Лорд поразился: до чего невзрачная упаковка! Но когда он увидел содержимое, то был ошеломлён. Это чай?! Может, на чайной фабрике подметали пол и по ошибке высыпали эту смесь в упаковочную тару вместо мусорной корзины? Таким, с позволения сказать, чаем герцог нормандский Вильгельм охотно потчевал бы своих врагов, если бы в те суровые времена Англия вообще знала о таком напитке. А когда лорд прочитал на коробочке надпись «второй сорт», из параллельного сознания выплыла странная фраза: «Второй сорт — ещё не брак». Видимо, этой шуткой Иван Адамович утешался, заваривая подобную бурду, почему-то названную чаем. Лорд Адамс готов был переплыть Ла-Манш, дабы не изменить британской традиции, но даже чувство патриотизма не заставит его пить эту жуткую смесь, которой присвоили гордый титул чая.

В кухне появилась Лидия Кирилловна.

— Адамыч, это тебе, — сказала она, протягивая лорду металлическую баночку растворимого кофе. — В знак благодарности, за то что Борьке помогаешь.

Лорду стало неловко, и он пробормотал:

— Не надо. Я сам куплю.

— Фиг ты его купишь! — заявила соседка и поставила банку на стол Ивана Адамовича. — Бери, не обижай! Я от чистого сердца.

Недоумевающий лорд хотел спросить, почему он не сможет купить кофе… и тут из параллельного сознания выскочило слово «дефицит». Лорд поразился! Неужели растворимый кофе, далеко не элитных марок, тоже дефицит? Великие небеса! Как же они здесь живут?

С чашкой кофе лорд ушёл в свою комнату и запер дверь, чтобы оградить себя от нежелательного визита буйных рашен Смитов. Традиция five-o’clock tea была соблюдена, и это вернуло душевное равновесие, даже несмотря на то, что пришлось вместо чая пить растворимый кофе не самого лучшего качества.

Допив кофе, лорд Адамс включил телевизор. Великие небеса! Оказывается, он чёрно-белый! Однако практичный обыватель напомнил лорду: «Не забывайте, сэр, что Вы находитесь в 1976 году, да ещё в Советском Союзе. Если даже растворимый кофе здесь дефицит, то чего Вы ждёте от техники? Может, Вам ещё подать пульт дистанционного управления?» Отсутствие пульта лорд воспринял, как само собой разумеющееся — в это время беспроводных пультов, кажется, не было даже на Западе, — но количество телеканалов его обескуражило. В такой огромной стране всего два канала? Многие страны в семидесятые годы могли похвастаться гораздо бо́льшим количеством. В поисках других каналов лорд пощёлкал переключателем на панели телевизора сбоку от экрана. Увы! Каналов, действительно, было только два. По одному шёл концерт; по другому — фильм. Советская эстрада семидесятых лорда не заинтересовала, и он решил посмотреть фильм. Сюжет вертелся вокруг производственных проблем. Герои — фабричные работники — были озабочены выполнением плана и перевоспитанием друг друга. Парторг (как подсказал двойник, это партийный организатор) воспитывал всех и вся; миловидная героиня воспитывала несознательного ухажёра, который не особо рвался выполнять план.

Лорд Адамс недоумевал: неужели советским людям интересны подобные фильмы? Разве им на работе не надоели эти проблемы, чтобы смотреть на них ещё и в кино? А впрочем, если им так нравится, пусть смотрят, а его, лорда Адамса, увольте. Лучше почитать книгу.

Выключив телевизор, лорд стал изучать содержимое книжного шкафа. Кое-что из классики, незнакомые советские авторы, а вот… ещё одна ниточка, связывающая его с Британией — Шекспир! Взяв книгу, лорд улёгся на диван и открыл её. «Ричард III». Сильная вещь! Борьба за трон — это вам не скучная борьба за выполнение плана. Но только лорд погрузился в суровые времена Ричарда III, за стеной, как пушечный залп, грянула песня. Лорд едва не выронил книгу. Великие небеса! Что происходит в семье Кузнецовых? У них там репетирует любительский хор или телевизор включили на полную громкость? Лорд поморщился и, стараясь не обращать внимания на шум за стеной, продолжил чтение. Однако вскоре у него разболелась голова. О, Боже! Эти соседи когда-нибудь заткнутся? Внезапно стало тихо. Но едва лорд вернулся к чтению, у рашен Смитов опять запели — в этот раз на каком-то странном русском языке. Лорд прислушался и, к своему величайшему изумлению, понял, что знает ещё один язык. Какой и откуда?

Громкие звуки разбудили «Емелю на печи» — русского двойника, и он пояснил: «Это украинская песня. Украинский и русский языки похожи. Многое можно понять, даже не изучая специально украинский».

Действительно. Почти всё, о чём пелось в украинской песне, лорду было понятно. Лукавая украинская девушка морочит голову влюблённому в неё парню. Каждый день, с понедельника по воскресенье, назначает ему свидание, причём (довольно-таки прагматичная девица) обязательно с деловой целью: гуляючи нарвать и собрать что-то. Но всякий раз обманывает парня и на свидание не является, из-за чего бедный украинский джентльмен уже на грани помешательства.

Отгорланив песню «Ты ж мэнэ пидманула», соседи умолкли, и лорд снова уткнулся в книгу. Ричард III ещё не убрал с дороги и половину конкурентов — претендентов на трон, когда украинские страсти напрочь заглушили шекспировские. Исполняемая на бис, песня про хитрую девушку на этот раз вызвала у лорда не любопытство, а прилив негодования. И хотя проделки лукавой особы можно было считать невинной шалостью по сравнению с тяжкими преступлениями Ричарда III, песня с каждым куплетом всё сильней раздражала лорда. Он бросил книгу, вышел из комнаты и постучал в дверь Кузнецовых.

Дверь открыла Петровна. Принаряженная, накрашенная, разрумянившаяся, развесёлая.

— Привет, Адамыч! — воскликнула она радушно, как лучшему другу.

— Пожалуйста, — учтиво произнёс лорд, — нельзя ли потише? Вы слишком громко поёте.

— Ды как же не петь, когда у нас такой праздник! — заявила Петровна и с гордостью пояснила: — У нас со Стёпкой юбилей — тридцать лет супружеской жизни.

— Поздравляю, — пробормотал растерявшийся лорд.

— Выпей с нами, — пригласила Петровна.

Лорд и опомниться не успел, как его схватили за руку и втащили в комнату, где он удостоился чести лицезреть тот самый хор, что перешиб даже великого Шекспира.

Леди (под стать Петровне: принаряженные, накрашенные) и джентльмены (в белых сорочках, а кое-кто даже в галстуках) сидели вокруг накрытого стола в центре комнаты. Все смотрели на него дружелюбно; похоже, любители хорового пения были не прочь принять в свои ряды лорда. Степан Степанович выскочил из-за стола и вместе с женой стал приглашать соседа к столу. Призвав на помощь свой дар красноречия, отшлифованный в палате лордов, английский пэр вежливо отбился от гостеприимных супругов, ссылаясь на нелады со здоровьем. И в самых изысканных выражениях поздравил их с юбилеем. За время его короткой речи, Степан Степанович несколько раз чмокнул в щёку жену. Та кокетливо отбивалась, но глаза её светились торжеством и нежностью. Воркующие голубки, да и только!

Лорд покинул комнату юбиляров крайне изумлённый. Идущая из кухни Лидия Кирилловна по-своему истолковала его ошарашенный вид.

— Придётся потерпеть, Адамыч, — сказала она, остановившись возле своей двери. — До одиннадцати шуметь можно. А уж потом, если не угомонятся, тогда призовём их к порядку. Но они обычно долго не шумят, ты же знаешь.

— Дело не в этом… я ничего не понимаю, — признался лорд, косясь на дверь Кузнецовых. — Оказывается, у них сегодня юбилей супружеской жизни — тридцать лет. А что же это было утром? Вы помните эту безобразную сцену: драка, оскорбления. А сейчас, глядя на них, можно подумать, что они живут душа в душу.

— Так это и есть душа в душу. По-ихнему, — объяснила соседка. — Утром дерутся, вечером милуются; или наоборот: утром милуются; вечером дерутся. Не обращай внимания. — Она махнула рукой и скрылась в своей комнате.

— Incomprehensible country! — пробормотал лорд Адамс и вернулся в свою комнату слушать продолжение концерта в исполнении хора «Рашен Смиты и Компания».

Глава 8

Лорд Адамс не был слишком набожным, но перед сном он усердно молился. И утром следующего дня просыпался с той же молитвой: «Боже, верни меня в Британию!»

Но, очевидно, из атеистического СССР молитвы до Бога не доходили. Открыв глаза и увидев ту же бедную комнатушку, лорд Адамс чуть не застонал от горя — ещё один день в этой непостижимой стране!

Надежда ещё теплилась в душе, когда лорд входил в лифт… и угасла, как только двери открылись. Тот же подъезд всё того же дома в том же городе в той же чужой стране. Усилием воли несчастный лорд удержался от превращения в Стоунхендж и, гордо подняв голову, пошёл навстречу бог весть каким опасностям, подстерегающим его в чуждой реальности.

Первую опасность он благополучно миновал. На сей раз правостороннее движение не застало его врасплох. Этот маленький успех — перешёл через дорогу и без аварийных ситуаций, — воодушевил лорда. Теперь предстояла добыча хлеба насущного. И к этому лорд был готов. «Невод» для дефицита лежал в кармане пиджака. Правда, лорд не собирался охотиться за дефицитом. Надо просто купить какой-нибудь еды.

Войдя в первый попавшийся гастроном, лорд опешил при виде огромной змеинообразной очереди, заполонившей весь торговый зал. Что здесь происходит?

«Наверняка продают какой-нибудь дефицит», — пришёл ответ из параллельного сознания.

Но если за дефицитом такие очереди, подумалось лорду, тем более надо обходиться без него. Это же кошмар — ухлопать столько времени, чтобы купить… Кстати, а что там продают? Лорд стал пробираться к витрине, игнорируя крики, вроде: «Куда прёшь без очереди!». Увидев под стеклом витрины один сорт варёной колбасы, он вежливо спросил продавщицу:

— Скажите, пожалуйста, какие у вас есть другие сорта колбасы?

Продавщица глянула на него так, как посмотрела бы на ревизора, который потребовал для проверки не накладные, а ноты оперной арии.

— Вы что, гражданин, — изумлённо выговорила она, — с Луны свалились?

«Нет, я свалился с Британских островов», — мысленно оправдывался лорд Адамс, пробираясь к выходу под смех и шуточки очередников. По реакции окружающих он понял, что сморозил глупость, и жутко сконфузился. Такого конфуза он не испытывал даже в палате лордов после первого, весьма неудачного, выступления.

Удаляясь от гастронома, лорд напряжённо размышлял. Почему его простой и логичный вопрос вызвал такую странную реакцию?

Ситуацию прояснил двойник. //«Здесь и один сорт колбасы — редкость. Если завезут в магазин, сразу очередь. Раскупают моментально». //

Ошеломлённый лорд ахнул. Великие небеса! Как здесь вообще можно жить? Растерянный взгляд проскользнул по фигурам прохожих. Особо истощённых не видно. Значит, не всё так ужасно.

В следующем магазине «Молоко» толпы, к счастью, не было. Наблюдалось даже некоторое разнообразие товаров. Правда, не было сыра и сливочного масла — неужели и это дефицит? — зато имелись молоко, сметана, кефир и маргарин. Купив пачку маргарина, молоко и кефир, лорд уложил покупки в авоську. Стеклянные бутылки с молоком и кефиром его поразили. Такое широкое горлышко, и крышка из фольги.

— Но это же ненадёжная тара, — сказал лорд Адамс продавщице. — Если бутылки перевернутся, всё может разлиться.

Она усмехнулась и посоветовала:

— А вы несите их в руках, как знамя.

«Да, с чувством юмора у русских всё в порядке, чего нельзя сказать о сервисе», — подумал лорд, выходя из магазина.

Следующая остановка пришлась на овощной. Радость лорда — очереди нет! — увяла, как растение без полива. Товар не выдерживал никакой критики. Даже под слоем налипших комков земли было видно, что овощи — морковь и картофель — вялые, сморщенные. Лук выглядел получше. Но когда продавщица по просьбе лорда набрала в чашку лук и поставила на весы, лорд заметил, что некоторые луковицы подгнившие, и вежливо попросил выбрать только хороший лук. Ух, как взвилась продавщица — немолодая грузная тётка с нелепой гулей на макушке и таким самодовольным выражением лица, точно она была министром торговли. Возведённый ею в ранг бессовестных покупателей, лорд Адамс — ошеломлённый, недоумевающий: что он такого сказал ужасного? — слушал речь, бьющую наповал своим напором и наглостью. Но это с точки зрения покупателя. Продавщица же искренне считала себя потерпевшей. Из её громогласной трескотни выходило, что списывать столько товара нельзя; отправлять обратно — сплошная морока и убытки; кто будет оплачивать торговые издержки? Бессовестные покупатели хотят, чтобы бедные продавцы работали себе в убыток?

Лорду пришлось повысить голос, чтобы вклинить в трескучий монолог фразу: «Покупатели не обязаны платить за некачественный товар и таким образом решать проблемы торговли».

После этих слов лорда исходящая от продавщицы волна праведного гнева чуть не сдула с витрины увядшие овощи; а к титулу английского пэра добавился титул «нахала, каких свет не видывал». Лорд не стал спорить и удалился, ничего не купив. Нет, его не пугали дебаты на повышенных тонах, ведь баталии в палате лордов ведутся отнюдь не шёпотом. Но одно дело — аргументированная дискуссия, когда оппоненту не чужды логика и умение слышать оппонента; и абсолютно другое, когда оппонент категорически отметает резонные возражения, считая подлецом всякого, кто посмеет заикнуться о своих правах.

«Incomprehensible country!» — выйдя из овощного, пробормотал лорд. Его ошеломила фанатичная вера продавщицы в то, что покупатели должны безропотно брать плохой товар и таким образом оплачивать торговые издержки. Конечно, торговцы, в том числе и британские, отнюдь не святые и тоже порой подсовывают покупателям некачественный товар или вынуждают платить за него больше, чем он того стоит. Но эти меркантильные уловки по-человечески понятны, а вот искреннее убеждение, что у покупателей нет никаких прав, а есть только обязательства перед торговлей… с такой непостижимой логикой лорд столкнулся впервые.

Солнце припекало — время близилось к полудню. Лорд поразился: столько времени потрачено, а куплено так мало! Странный сервис в советской торговле. Зачем нужны отдельные магазины: «Овощи», «Молоко», «Хлеб»? Гораздо удобней покупать всё в одном супермаркете. Ну хорошо, что он, лорд Адамс… точнее, Иван Адамович Британцев — пенсионер. А если человек весь день на работе? Ему потом до полуночи бегать по магазинам? Кстати — лорд посмотрел на вывеску, — вот ещё один такой «индивидуал» — магазин «Бакалея». Надо бы зайти.

Приближаясь к двери, лорд замедлил шаг. Чопорный сноб, нервно стряхивающий с воображаемого фрака грязноватый осадок от дискуссии с продавщицей овощного, настоятельно рекомендовал обходить советских продавцов десятой дорогой. Но практичный обыватель резонно опасался, что, обходя советских продавцов десятой дорогой, вообще останешься без хлеба насущного. Лорд собрался с духом, сжал дверную ручку, словно эфес шпаги, и решительно открыл дверь.

О, Господи! И тут очередь! Правда, небольшая — человек двадцать. Но лорд ненавидел очереди и уже хотел уйти… как вдруг! Маленький слоник заставил лорда покорно встать в конец очереди, чтобы иметь возможность пить нормальный чай — индийский чай, наверняка хорошего качества, судя по той ретивости, с которой покупатели расхватывали коробочки с нарисованным на этикетке слоном.

Стоя в очереди, лорд пришёл к умозаключению, что и хороший чай здесь дефицит. Неудивительно, что у его русского двойника чаем служит такая бурда. А что ещё пить, если нормальный чай так просто не купишь. И самое поразительное — люди так привыкли к этой бурде, что уже не могут без неё обойтись: каждый покупатель в придачу к двум пачкам индийского чая брал ещё коробку чая, похожего на мусор. Ну что ж, если им так нравится, пусть покупают, а его, лорда Адамса, увольте.

Каково же было его изумление, когда в ответ на просьбу продать три пачки индийского чая продавщица категорично заявила:

— Индийский чай в одни руки — только две пачки! А этот, — она положила на прилавок пачку с бурдой, — в нагрузку.

Лорд опешил: почему он должен покупать ненужный товар? Но протест: «Мне не надо ничего в нагрузку!» — был отклонён хамоватым: «А Вас никто и не спрашивает, надо Вам или нет!» Попытка лорда уклониться от нагрузки привела к тому, что продавщица вообще отказалась продать ему чай. А к титулам английского пэра и «нахала, каких свет не видывал» добавился ещё титул «бессовестного эгоиста». Лорд был изумлён: мало того что дефицитный товар в советских магазинах лимитирован, так в придачу к нему покупателей заставляют ещё брать некачественный залежалый товар. И что особенно поражает: советские люди воспринимают это как само собой разумеющееся. Никто из очередников не поддержал лорда — напротив, ему ещё попеняли: «Гражданин, не задерживайте очередь!».

В общем, с бакалейного поля боя английский пэр удалился с двумя пачками индийского чая; бурду он отверг, хотя вынужден был за неё заплатить.

Шопинг по советским магазинам окончательно испортил настроение лорда. Скудость ассортимента и удручающее качество товаров в стране развитого социализма не выдерживали никакой критики. А «вежливость» продавцов — это вообще за гранью здравого смысла. Относятся к покупателям, словно к попрошайкам, которые пришли за милостыней. Кажется, что, продавая товар, они делают тебе великое одолжение, и не ты платишь им деньги, а они швыряют тебе подачку.

«Incomprehensible country!» — снова пробормотал лорд, шагая по улице. Когда на его пути возник очередной магазин «Галантерея», он испуганно застыл, словно турист в джунглях при виде хищного зверя, который внезапно выскочил из зарослей. За каких-то пару часов советская торговля уже выработала в нём условный рефлекс: лорд боялся заходить в магазины. Чопорный сноб завопил: бежать отсюда! уматывать! улепётывать! Однако практичный обыватель посоветовал собрать всё мужество и переступить порог, иначе лорд своим обликом скоро будет напоминать пещерного человека. Для лорда, внешний вид которого всегда был безупречен, эта угроза оказалась сильней страха перед продавцами.

Настроившийся на хамство, лорд был приятно удивлён — компенсация за моральный ущерб, да и только! В магазине «Галантерея» оказались галантные продавщицы. Молоденькие, хорошенькие и даже — просто чудо! — улыбающиеся. Очевидно, хамоватая аура советской торговли ещё не проникла в эти юные души. И хотя торговый ассортимент здесь был тоже не ахти, кое-что необходимое лорд всё же купил: расчёску, зубную щётку, зубную пасту, мыло, шампунь и ручной бритвенный станок — выяснилось, что электрические бритвы тоже дефицит. Галантно распрощавшись с галантными продавщицами, лорд покинул магазин «Галантерея».

* * *

За житейской суетой вторая половина дня пролетела незаметно.

Five o’clock tea по московскому времени с индийским чаем вдохнул новые силы в лорда Адамса. Допив чай, он закрыл глаза, и воображение перенесло его в Британию. Перед мысленным взором проплывали пейзажи — городские и сельские; фасады — викторианских строений и современных зданий; улицы, витрины магазинов; толпы и ручейки прохожих.

Каскад мысленных образов был прерван стуком в дверь. А вслед за ним раздался голос джентльменской половины рашен Смитов:

— Выходи, Адамыч! Дело есть!

Отперев замок, лорд выглянул в коридор. Степан Степанович стоял напротив двери, держа в кулаке пучок широких длинных ремней, другие концы которых были переброшены через его плечо.

— Пошли машину из ремонта забирать! — сказал он.

— Какую машину? — удивился лорд.

— Стиральную. Борьки дома нет, придётся нам её тащить.

— А зачем? Разве мастерская не может доставить машину клиенту на дом?

Степан Степанович хмыкнул:

— Ты чё, Адамыч? Нет у них никакой доставки. Да не боись! Мы с Борькой запросто её отволокли. Допрём и с тобой. Тут недалеко.

Лорд хотел отказаться. Не хватало ещё наследному пэру стать грузчиком! Однако, узнав от двойника, что в квартире всего одна, общая на всех стиральная машина, он побоялся отказаться — а вдруг соседи обозлятся и не разрешат ему пользоваться этой техникой. Руками стирать лорд не умел.

Глава 9

Мастерская по ремонту бытовой техники находилась в том же микрорайоне. Это было старое кирпичное здание с мрачным интерьером и ещё более мрачным приёмщиком. Забрав квитанцию, он скрылся в цеху, а через пару минут два мастера в рабочих комбинезонах вынесли стиральную машину допотопного образца, похожую на бочку.

Осторожно положив машину на бок, мастера помогли клиентам протянуть и закрепить лямки. А затем лорд Адамс — впервые в жизни! — стал исполнять обязанности грузчика. И ругался он, как заправский грузчик (только мысленно) — сервис в стране развитого социализма заслуживал самых бранных эпитетов.

Пройдя по улице метров двести, мужчины остановились передохнуть, положив машину на газон. Лорд Адамс обратил внимание на большое здание за пустырём. Возле забора перед этим зданием стояла вереница легковых автомобилей. Степан Степанович тоже посмотрел туда и ухмыльнулся:

— Во где лежбище дефицита!

— А что это? — поинтересовался лорд.

— У тебя память отшибло? Это же торгово-закупочная база. Все «шишки» там пасутся. С директором этой базы всё городское начальство за ручку здоровается. Он такой важный — прямо кум королю! Сын Кирюхи, брата моего, отцу говорит: «Я, пап, не хочу, как ты, на заводе пахать. Хочу быть директором торгово-закупочной базы». Конечно, это он только родителям, по секрету, а в школе, как положено, пишет в сочинениях: «Мечтаю стать рабочим или космонавтом». Ну что, потащили эту бандуру?

Они понесли стиральную машину дальше. Вдруг напротив них затормозил архаичный легковой автомобиль светло-серого цвета («Волга» — подсказал двойник). Водитель крикнул через открытое окно:

— Привет, Степаныч! Ты куда машину прёшь?

— Здоров, Михалыч! — отозвался тот. — Стиралку из ремонта забрал.

— Так может тебя подбросить по старой дружбе?

— Не откажусь.

Водитель вышел из автомобиля и помог уложить стиральную машину в багажник. Полностью крышка багажника не закрылась — осталась торчать под углом.

— Ничего, — сказал водитель, — потихоньку доедем.

Степан Степанович сел впереди. Лорд открыл заднюю дверцу. На сидении лежал огромный букет цветов, а рядом стояла перевязанная лентой большая коробка. Переложив цветы на коробку, лорд сел в машину.

Автомобиль медленно поехал по дороге. Степан Степанович обернулся к лорду и кивнув на водителя, сказал:

— Это Михалыч. Он раньше у нас на заводе работал, а теперь — шофёром у директора швейной фабрики.

А потом спросил водителя:

— А чё это у тебя цветы, Михалыч? На свидание, что ли, едешь?

— Какое там свидание! — проворчал водитель. — Подарок везу директору торговой базы. У него сегодня день рождения. Вот и послал меня мой начальник презент ему отвезти. А вечером у них в ресторане сабантуй. Придётся мне сегодня допоздна работать — шефа после пьянки домой отвозить.

— То-то я гляжу, возле базы столько машин! — воскликнул Степан Степанович. — С утра, небось, везут подарки. Придётся для них целый склад отводить.

— Ну, так все ж городские начальники поздравляют. А как же! С директором торговой базы надо дружить.

— Живут же люди! — воскликнул Степан Степанович. — Не то что мы, работяги!

Лорду вспомнился лозунг, что красовался над входом в мастерскую: «Всякий труд почётен!» Оказывается, в Стране Советов лозунги — это одно, а реальность — совсем другое. В стране рабочих и крестьян, как любят величать себя Советы, гораздо почётнее быть директором торгово-закупочной базы, нежели простым рабочим.

Во двор дома водитель заезжать не стал — остановился на дороге. Помог выгрузить стиральную машину из багажника и уехал.

Когда вносили машину в прихожую, Степана Степановича окликнул сосед из другой квартиры, и он вышел на лестничную площадку. Лорд самостоятельно дотащил машину до ванной и, открыв дверь, увидел там Петровну. Она елозила мокрым комом белья по стиральной доске, нижний конец которой упирался в тазик с мыльной водой, что стоял на деревянной решетке поперек ванны. Лорду раньше не доводилось видеть, как стирают на этой доске, и теперь он с любопытством созерцал сей процесс.

Петровна обернулась и спросила:

— Тебе чего, Адамыч?

— Мы принесли из ремонта стиральную машину, — ответил он.

— Наконец-то! А то я уже задолбалась руками стирать!

И тут в голове лорда, словно вода в стиральной машине, завертелись тревожные мысли. Он ушёл в свою комнату, запер дверь, сел на диван и задумался. А если его пребывание в парадоксальной реальности продлится несколько недель? Тогда ему придётся взвалить на свои плечи весь груз бытовых проблем. Освоить профессии камердинера, горничной, дворецкого, повара и посудомойки. Самому готовить еду, мыть посуду, стирать и даже выносить мусор.

Лорд был в ужасе! Вся его аристократическая сущность протестовала! Наследный пэр с мусорным ведром!

Чопорный сноб с отчаянным воплем подстреленной утки рухнул с чистеньких аристократических высот в болото неэстетичного быта простолюдинов. То немногое, что лорду приходилось делать здесь, и так вызывало чувство униженности. Но он надеялся, что вот-вот вернётся в Британию — к своему аристократическому житью-бытью, где пэры не моют посуду, не стирают и уж тем более не работают грузчиками.

Однако сейчас он запаниковал: а вдруг его пребывание в этой парадоксальной реальности затянется? Тогда ему, английскому лорду, придётся вести образ жизни советских простолюдинов. Лорд почувствовал обиду на неведомую силу, что забросила его сюда. Неужели так трудно было пристроить английского пэра в более обеспеченные и комфортабельные круги?

Лорд лёг на диван и с головой накрылся покрывалом, точно хотел спрятаться от ужасной парадоксальной реальности. «Боже, верни меня в Британию!» — это была последняя мысль лорда Адамса, прежде чем он забылся тяжёлым сном.

Глава 10

Боже не вернул в Британию лорда Адамса ни назавтра, ни через день, ни через три; поэтому волей-неволей тому пришлось осваивать профессии обслуживающего персонала. На родине статус обеспеченного аристократа был щитом, закрывающим лорда от тягомотины быта. В парадоксальной реальности статус простого советского человека дарил «привилегию» самостоятельно обеспечивать себе комфорт бытия.

Как стонал и стенал чопорный сноб, когда лорд мыл посуду, готовил нехитрые блюда и стирал, но чопорный бедолага ещё не знал, какой удар поджидает его впереди.

Через неделю пребывания в чуждой реальности лорду предъявили странные претензии, суть которых он поначалу даже не понял.

— Адамыч, а ты почему не убираешься? — возмущённо спросила Петровна, остановив лорда в коридоре.

— Куда убираешься? — растерянно уточнил он.

— Не куда, а где. В местах общего пользования. Ты на график-то посматривай.

— Какой график?

Взяв лорда за руку, Петровна подвела его к листку бумаги, висевшему на стене в коридоре. Числа, фамилии, квадратики — пустые и заштрихованные. Петровна ткнула пальцем в листок:

— Видишь, на этой неделе твоя очередь.

Лорд прочитал заголовок: «График уборки мест общего пользования». Чёрт побери! Значит, он должен… «Да-да, — отозвался русский двойник, — жители коммунальной квартиры должны по очереди убирать места общего пользования. Неделя на одного человека в семье». На лорда словно вылили ушат ледяных помоев. Это возмутительно! Наследный пэр должен мыть сортиры! «А также ванную, кухню и коридор, — уточнил двойник. — Деваться некуда, уважаемый лорд».

О! Если бы это было возможно, лорд Адамс шваркнул бы мокрой тряпкой по морде этого двойника, шастающего по чужим сознаниям, а заодно отлупил бы коварную мистическую силу, подложившую ему такую свинью! Возмущённый и оскорблённый, лорд скрылся в своей комнате.

Но в «коммунальной крепости» от соседей так просто не спрятаться. Несколько минут за дверью скандалила Петровна. Потом всё стихло. Но это было затишье перед грозой. Лорд понимал: проблема сама не решится. Точно так же, как сами не вымоются полы в местах общего пользования. Конечно, единственный достойный аристократа ответ — категоричный отказ. Но тогда от него не отстанут. Что ж, лорд Адамс готов был выдержать любые атаки соседей… но голос практичного обывателя — вначале нерешительно, затем всё настойчивей — взывал к чувству справедливости. Разумеется, чертовски неприятно и унизительно делать подобную работу, однако титул лорда остался в Британии, а вместе с ним и слуги, которые ограждают аристократов от чёрной работы. И вообще, подсказывал голос практичного обывателя, с манерами аристократа в коммуналке не выживешь.

Когда мысли свернули на эту стезю, чопорный сноб разъярился, как белоручка-аристократ, лишённый наследства и взывающий к своему понятию о справедливости.

Ожесточённая борьба двух противоречивых советчиков так измучила лорда, что он уже был не в состоянии думать. Спасением оказалось доступное и аристократам, и простолюдинам временное забытьё — сон.

Вечером, когда лорд вышел в кухню, собравшиеся здесь жильцы встретили его настороженно-агрессивным молчанием. Явно затевался неприятный разговор.

— Послушай, Адамыч… — начала Петровна тем сдержанно-осуждающим тоном, который обычно предваряет скандальный крик.

Лорд поднял руку и сухо произнёс:

— Дебаты считаю излишними. Я согласен дежурить, разумеется, по графику.

На чопорного сноба от этих слов нашёл столбняк — соседи же обрадовались.

— И надо было тебе выпендриваться! — добродушно проворчала Петровна. — Кстати, Адамыч, с тебя два рубля за химию для мест общего пользования. Я купила порошок и средства для чистки сантехники.

— А резиновые перчатки? — мрачно уточнил лорд.

— Ды где ж ты их купишь так просто? Это же дефицит.

«Дьявольщина! Даже это у них дефицит!» — мысленно воскликнул лорд, а вслух сказал:

— Я без перчаток уборку делать не буду!

Петровна разъярилась:

— Ты погляди на него, какой белоручка! Что, руки нельзя потом помыть?

— Не кидайся на человека, — одёрнула соседку Лидия Кирилловна. — Я и сама в перчатках прибираюсь. У меня есть запасная пара, новая. Продам тебе, Адамыч.

— Ну хватит про эти уборки! Я жрать хочу! — сказал Степан Степанович.

— Ды погоди ты! — отмахнулась от него Петровна. — Я ещё не сготовила. Замори пока червячка.

Выходящий из кухни лорд брезгливо скривился. «Оказывается, они едят червей! Может, ещё и тараканов?» Двойник поспешил успокоить лорда. //«Это же идиома, наподобие английской: to have a bite — укусить что-нибудь съестное. Только русские выражаются живописней: заморить червячка». //

«Странные люди и странный язык, — сокрушённо вздохнул лорд и тут почувствовал, что сам ужасно проголодался. — А не заморить ли мне червячка?.. Чёрт побери! Я уже стал выражаться, как они! Ещё немного, и я окончательно уподоблюсь им».

//«Чтобы им уподобиться, „червячка“ недостаточно. Для этого надо в совершенстве владеть русским матерным языком. Практикуйтесь почаще, уважаемый лорд, и Вы станете для них своим». //

«Премного благодарен за совет! Вот с тебя и начну!» — пригрозил лорд и мысленно обругал двойника, причём так уверенно, словно практиковался в русском матерном языке с юных лет.

Глава 11

Чем старательней лорд адаптировался к советской действительности, тем сильней росло в его душе ощущение нереальности происходящего. Бред накручивался на бред; парадоксальная реальность беспрерывно подбрасывала проблемы и «сюрпризы». Конечно, без проблем не обходится ни одно бытиё; жизнь британских аристократов — не один только сахар. Но проблемы английских пэров, по сути, логичны и даже возвышенны. Разве это сравнимо с мелочными и низменными проблемами советских простолюдинов!

Уму непостижимо, сколько времени и сил нужно, чтобы обеспечить себе мало-мальски сносное обитание в стране развитого социализма. Просто зайти в магазин и просто (без очереди) купить — для Страны Советов это что-то фантастическое. Товары, которые не являются дефицитом и всегда есть на прилавках, могут заполнить только донышко скромной потребительской корзины.

Говорят, что одну треть жизни человек тратит на сон. В Советском Союзе, похоже, другую треть жизни люди тратят на очереди. Но даже стояние в очередях не гарантирует покупку нужного товара.

— Я им говорю: вам же привезли импортные туфли. Мне знакомая сказала. Она видела, как выгружали товар. А они, представляешь, наглые: вы что-то перепутали, нет у нас таких туфель. Ну ясное дело, из-под прилавка всё продают, по знакомству.

Услышав этот монолог (Петровна жаловалась Лидии Кирилловне), лорд еле удержался от вопроса: «Что значит продать из-под прилавка?» Смысл этой фразы ему растолковал двойник. На этом знакомство со странными терминами и выражениями не закончилось.

Однажды, когда лорд был в кухне, туда влетела взбудораженная Петровна.

— Адамыч! Рядом в магазине выбросили сливочное масло. Надо брать, пока не расхватали!

— Значит, у него срок годности истёк, раз его выбросили, — сказал лорд. — Зачем его брать? Чтобы отравиться?

Петровна с подозрением нахмурилась:

— Ты пьяный, что ли?

— Я абсолютно трезв.

— Тогда чего ты надо мной издеваешься?

Растерянность лорда длилась до подсказки двойника, однако толкование всё же озадачило его. На Западе тоже выбрасывают товар на рынок… но в глобальном смысле, то есть если речь идёт о новой продукции или марке. Но чтобы к самому обычному продукту повседневно спроса применялся термин «выбрасывать»… Разве человек, впервые очутившийся в Советском Союзе, такое поймёт?

Другой курьёзный эпизод произошёл в коридоре, когда Петровна подклеивала отошедший от стены нижний угол обоев.

— Эх, помог бы кто достать новые обои, я бы сама всю квартиру обклеила, — ворчала она, смазывая клеем загнутый бумажный уголок над плинтусом.

Идущий в кухню лорд остановился и вежливо предложил:

— Вам помочь их достать?

Петровна фыркнула:

— Откуда? У тебя же отродясь нигде не было блата.

На сей раз лорд и сам понял, что к чему. Он уже знал: по блату — значит по знакомству, используя связи. Конечно, связи имеют большое значение. В западных странах нужные связи помогают и в бизнесе, и на хорошую работу устроиться. Но зато в магазинах можно купить всё, что угодно, и безо всяких связей. А здесь, в Советском Союзе, даже такой пустяковый товар достают по блату. Неудивительно, что у его русского двойника такая плохая мебель и одежда. Ведь блата, по словам соседки, у него никогда не было. А может, он аскет, равнодушный к материальным благам? Нет, скорей всего, он вынужденный аскет советского образца. Аскет поневоле, не умеющий обзаводиться блатом.

Правда, участи аскета можно избежать даже при отсутствии блата, если иметь доход посущественней и покупать продукты на рынке, а дефицитные вещи у спекулянтов с большой переплатой; но разве простому пенсионеру такое по карману?

Спекулянтов лорд ещё не видел — знал о них понаслышке, — а на рынке уже побывал… и был удивлён. Островок частной собственности (хоть и на советский манер) предлагал продукты гораздо лучшего качества, нежели магазины, да и продавцы здесь были намного любезней. Единственное огорчение — цены. Продукты на рынке стоили почему-то дороже, чем в магазинах, в отличие от Запада, где на рынках всё дешевле. Разумеется, лорд по британским рынкам не хаживал, но от прислуги кое-что слышал.

Изучая советскую действительность, лорд Адамс отважился прокатиться на общественном транспорте. Однажды, случайно, он даже сделал это в час пик. Промаявшись бессонницей, лорд с утра пораньше отправился на прогулку и на обратном пути сел в автобус на конечной остановке. А уже через две остановки салон был набит до отказа. Двери едва открывались и закрывались; то там то сям вспыхивали перебранки, но большинство пассажиров угрюмо молчали, некоторые дремали даже стоя. Лорд еле выбрался из автобуса на своей остановке. Протискиваясь сквозь толпу к выходу, он получил несколько пинков и услышал в свой адрес массу отнюдь не парламентских выражений.

Выйдя из автобуса, лорд сделал философское умозаключение: «Самый лёгкий и самый быстрый способ стать мизантропом — поездить на общественном транспорте в час пик».

В Британии, благодаря своему положению, он, к счастью, был избавлен от подобного «удовольствия» — поездок на общественном транспорте. Может, и там в часы пик творится подобное? Но зато многие британцы в семьдесят шестом году имели собственные автомобили. А в Советском Союзе семидесятых личные авто — большая редкость. И это в стране, которая уже почти двадцать лет бороздит космические просторы!

Incomprehensible country! Непостижимая страна! И как же трудно здесь жить, да ещё на пенсию простого советского человека. Надо что-то доставать-добывать, выстаивать в очередях, маяться в переполненном общественном транспорте.

Ну ладно, в конце концов, можно этого избегать — стать аскетом, подобно Ивану Адамовичу Британцеву. Обходиться без блата, довольствоваться тем, что есть в свободной продаже, дабы не томиться в очередях, а чтобы не душиться в общественном транспорте, ходить пешком. Но есть такое зло, от которого никакой аскетизм не спасёт. Это изобретение дьявола называется коммуналка.

Глава 12

Из всех тягот, выпавших на долю английского лорда в Советском Союзе, наиболее тяжёлым испытанием стало проживание в коммунальной квартире.

Интересно, какой враг человечества придумал эту злую карикатуру на гордо звучащее «мой дом — моя крепость»? Абсолютно чужих людей загоняют в этот архитектурный купейный вагон с длинным коридором и комнатами чуть больше купе. Нате вам на всех одну кухню, одну ванную, один туалет и одну прихожую. Толкайтесь, ссорьтесь, занимайте очередь в места общего пользования — как будто мало очередей в магазинах.

И что бы ты ни делал, любопытный соседский взор тут как тут: и в кастрюлю заглянет, и содержимое тарелок проинспектирует. Всё знает: и каким ты порошком стираешь, и каким мылом моешься; какие у тебя полотенца и даже бельё.

Натянутые бельевые верёвки под потолком в коридоре, ванной и комнатах лорд поначалу воспринял как странный декор… пока не обозначилась новая проблема: где сушить выстиранное бельё? Вот тогда-то он и понял: на этих верёвках развешивают бельё для просушки. Из этических соображений лорд сушил бельё только в своей комнате. Однако не все соседи были столь щепетильны в вопросах этики. Петровна, к примеру, безо всякого стеснения развешивала стирку над головами соседей в местах общего пользования, и лорда это дико раздражало.

Однажды, выйдя из своей комнаты, он увидел, что весь коридор увешан выстиранным бельём. Лавируя между простынями и пододеяльниками, лорд направился в кухню, однако, увидев кошмарный предмет, свисающий с верёвки возле кухонной двери, застыл как вкопанный… и очнулся только от громкого голоса Петровны.

— Ты чего торчишь, как пень, Адамыч? Всю дорогу загородил.

Потрясённый лорд, указывая рукой на растянутые трикотажные панталоны, висящие у входа в кухню, спросил:

— Что это?

— Рейтузы, — пояснила Петровна.

— Что-что?

— Рейтузы! Трусы!

— Чьи?

— Ну не Стёпкины же! Мои.

— Безобразие! — возмутился лорд. — Нельзя развешивать нижнее бельё над головами у соседей!

— А где же мне их сушить? — удивилась Петровна.

— У себя в комнате.

— Дык там всё занято. Я сегодня кучу белья перестирала.

— А это уже не мои проблемы! — с ледяным презрением бросил лорд.

— Скажите, какой нежный! — зло выпалила Петровна и демонстративно сдёрнула рейтузы с верёвки.

Лорд резко повернулся и ушёл в свою комнату.

Он был возмущён: эта глупая некультурная баба не имеет никакого понятия о приличиях. Но ещё больше он был потрясён. Какой ужас! Неужели все женщины в этой стране носят такое кошмарное бельё?

Неприглядная сторона коммунального бытия: скученность, постоянные мелкие стычки — кто-то не выключил свет, кто-то не вымыл плиту, кто-то бросил грязную посуду в мойке, кто-то не вынес мусор — с каждым днём наращивала раздражение в душе лорда.

Но самым тягостным было отсутствие личностного пространства — того, что на Западе называется privacy. Похоже, в Советском Союзе такое понятие напрочь отсутствует.

Лорд Адамс не считал себя замкнутым человеком. В нём гармонично уживались (точно культурные соседи в образцовой коммунальной квартире) общительность и потребность в уединении. Реальность Туманного Альбиона предоставляла ему возможность уединения в крепости, именуемой домом, где — и это было особенно ценно для лорда — никто не посягал на его личностное пространство. Да и вообще на Западе не принято вторгаться в чужую жизнь, нарушать «суверенность» личности.

Здесь, в Советском Союзе, отсутствует не только частная собственность, но и такой важный аспект частной жизни, как личностное пространство. А применительно к коммуналке само это понятие — нонсенс. Мало того что приходится жить бок о бок с чужими людьми, так от них не спрятаться даже в своей комнате. Ведь в любой момент туда могут ворваться соседи, которые даже понятия не имеют о личностном пространстве. Поразительно, что в стране, так ревностно охраняющей свои территориальные границы, не понимают, что существуют границы между людьми, которые тоже нельзя нарушать. Даже в отношениях между близкими людьми есть определённая дистанция, которая существенно возрастает при общении с чужими. Во всяком случае так должно быть в цивилизованном обществе. Но как быть, если эти чужие не признают межличностных дистанций; сплющивают их лавиной бесцеремонности, разметают нахрапом, сводят на нет — на то самое взрывоопасное «нет», которое даже английского пэра превращает в первобытного человека, готового для защиты своего личностного пространства колошматить дубиной эмоциональных агрессоров.

Определённо, коммуналка будит в людях звериные инстинкты. Это заповедник для разведения мизантропов и каменный полигон для обывательских войн.

Лорд Адамс никогда не был отшельником, а постоянное присутствие в доме чужих людей было ему не в диковинку: английских аристократов с детства окружает штат прислуги. Но, в отличие от соседей по коммуналке, слуги соблюдают дистанцию и знают своё место. К тому же, если хозяев не устраивает прислуга, её всегда можно уволить. А попробуйте-ка уволить соседа по коммунальной квартире!

Но даже если все жильцы коммуналки — воспитанные люди с безупречными манерами, всё равно это бред! издевательство! — сковать абсолютно чужих людей цепями коммунального бытия.

Иногда в порыве отчаяния лорд мысленно вопрошал: за какие грехи злобная мистическая сила приговорила его к такому тяжёлому наказанию? И когда наконец он будет помилован возвращением домой?

Каждый день в чуждой реальности начинался с заката надежды.

«Ещё один день в этой непостижимой стране!» — была первая мысль, а точнее, крик души лорда, когда он просыпался.

«Ещё один день!» — злорадно высвечивали солнечные лучи сквозь тюлевую решётку на окнах.

«Ещё один день!» — то стонал, то хрипел чопорный сноб, чертовски уставший наводить аристократический лоск на измочаленное самолюбие.

«Ещё один день!» — угрюмо констатировал практичный обыватель, набрасывая житейский бизнес-план.

«Ещё один день!» — испугано бормотал истинный джентльмен, которому никак не удавалось вписаться в отнюдь не джентльменские реалии советского бытия

И только параллельное сознание по утрам безмолвствовало. Очевидно, русский двойник — «Емеля на печи» — любил долго спать.

* * *

Сорок первый день в чуждой реальности начался с добычи хлеба насущного.

Увидев, что в гастрономе продают сыр, лорд Адамс немедленно занял очередь. Он так давно не ел сыра. Последний раз вкушать сей продукт ему довелось ещё в Англии. В отличие от творога, довольно частого продукта в советских магазинах, сыр был дефицитом и на прилавках появлялся редко. Разумеется, лорд не стал интересоваться, какой сорт продают. Не всё ли равно, если он только один.

До вожделенного сыра оставалось меньше половины очередного пути, когда — в первый миг лорд Адамс даже не понял, что происходит: потолок ли обрушился, или воздух сгустился до плотности бетонной плиты? — что-то тяжёлое придавило английского пэра. И в мозгу полыхнула мысль: «Это никогда не кончится!» Лорд Адамс понял: всё! Возврата нет! Он навсегда останется в этой чуждой ненавистной реальности. Лорд закрыл глаза, и перед ним возникла чёрная стена, словно душа, капитулировав от безнадёжности, выбросила неведомому противнику чёрный флаг вместо белого.

Черноту на экране мысленного взора неожиданно затянула тёмно-серая пелена — лорд почувствовал, что его закрытые глаза наполнились слезами. Он боялся, что, если откроет веки, слёзы брызнут из глаз, точно у плаксивой девицы. Украдкой промокнув глаза, лорд Адамс открыл их и направился к выходу. Ему уже не хотелось сыра. Ему не хотелось вообще ничего. «Сыр» — приманка — дешёвый особнячок — заманил его в мистическую ловушку, и она захлопнулась навсегда.

Глава 13

Надежда превратилась в дефицит. Жизненно важный товар испарился с нейронных полок, и отсутствие этого живительного кислорода для души сделало жизнь невыносимой. Не было сил утром подняться с постели. Титанических затрат энергии требовало любое пустяковое действие. Трудно было просто говорить, мучительно — с кем-то общаться. В груди появилось инородное тело — магнитная плита, что притягивает весь мрак, обитающий во вселенной чувств. Гнетущая лавина апатии заполонила всё тело и сознание. Лорд Адамс очутился в зоне колдовской иезуитской гравитации. Всё стало нестерпимо тяжёлым: тяжёлые ноги, тяжёлые руки, тяжёлая голова и тяжёлое-претяжёлое сердце.

Лорд недоумевал: что происходит? Надежда исчезала и раньше: на сутки, на полдня, на час, на минуту. Но всякий раз он обретал её снова или она сама возвращалась к нему — в сущности, это неважно. Главное, что надежда помогала ему держать удары, которыми парадоксальная реальность осыпала английского пэра. Он готов был вытерпеть многое, потому что верил: ещё чуть-чуть — и он вернётся в Британию. Каждое утро парадоксальная реальность безжалостными лапами рвала на мелкие клочки билет в обратный конец — веру снова очутиться на Родине. И каждый день надежда помогала лорду собирать и склеивать эти клочки, тем самым возрождая веру и давая силы жить.

Но вдруг надежда совсем исчезла; клочки разлетелись — рухнула вера; жить стало невмоготу.

Знать бы, где можно купить этот дефицитный товар, лорд ещё на рассвете занял бы очередь… стоял бы часами, сутками… и под палящим солнцем, и под проливным дождём… терпел бы грубость и надменные шуточки продавцов, безропотно сносил бы трескотню болтливых баб в очереди, хамские выпады скандалистов… — только бы купить хоть второсортную толику надежды.

Но такой дефицитный товар купить невозможно. И никакой блат не поможет его достать.

Освободившуюся «жилплощадь» в сознании после исчезновения надежды захватило беспросветное отчаяние, которое любезно предлагает лишь две перспективы: беспробудный сон или беспробудное пьянство. Сон устроил забастовку, оставалось одно…

Традиция five o’clock tea обогатилась на русский манер — чай заменила водка. Но мелькающие в пьяном тумане проблески надежды таяли быстрей, чем испарялись алкогольные пары. Даже водочный файф-о-клок не помог.

И тогда лорд понял: единственное спасение от этой беспросветной тоски — самоубийство. Надо просто вычеркнуть себя из этой чёртовой реальности, и дело с концом! Пусть злобная мистическая сила найдёт себе иную жертву и куражится над кем-то другим.

* * *

Утро последнего дня в чуждой реальности, как нарочно, выдалось ясным и солнечным. Казалось, неведомый спаситель пытается задёрнуть светлой шторой всепоглощающий мрак небытия. Но лорд Адамс лишь презрительно усмехнулся. Природное солнце уже не поможет тому, в чьей душе солнце погасло навек. Что толку длить это бессмысленное издевательское существование?

За время пеших прогулок лорд успел неплохо изучить город. Однажды, очутившись на окраине, он увидел протекающую за городом реку. Русло широкой лентой тянулось в низине между двумя возвышенностями: с одной стороны — город, с другой — лиственно-хвойный лес. Соединял два берега длинный мост.

Вот на этом мосту лорд Адамс и решил распрощаться с жизнью. Один прыжок — и конец мучениям. «A struggle more — and I am free!»

Стоящий посередине моста, лорд последний раз глубоко вдохнул и взялся за перила, чтобы перелезть через них… Внезапно створки невесть откуда взявшегося тумана сомкнулись и закрыли чуждую панораму. А через несколько мгновений туман исчез… и взору удивлённого лорда представилась невероятнейшая картина: вид на Лондон с моста над Темзой.

Безумно счастливая мысль засверкала в сознании лорда. Он вернулся на Родину! Он опять дома! Но каменную панораму города вдруг вытеснил сельский пейзаж. Потом на него наплыла узкая улочка старинного английского городка.

Лорд, с болью в сердце, понял, что это грёзы наяву. Неожиданная радость приглушила боль — пусть в грёзах, пусть ему это лишь чудится, но всё-таки Родина пришла к нему, чтобы в последние минуты жизни он почувствовал себя счастливым.

Затаив дыхание, лорд смотрел на сменяющие друг друга пейзажи. Тоска сменилась ужасом, когда лорд осознал, что больше никогда не увидит Британию наяву. Вырвав себя из парадоксальной реальности, он уничтожит, может быть, фантастический — один на миллион — шанс вернуться на Родину. Ему захотелось вцепиться в этот мизерный шанс и забыть о своём жутком решении, но в этот момент ненавистная панорама чуждой реальности снова затмила английские пейзажи. Родина ушла от него навсегда.

Лорд Адамс прошептал: «Farewell, Britain» — и подался вперёд… Но вдруг строгий женский голос произнёс по-английски: «John Adams, pull yourself together!» Лорд послушно взял себя в руки и сделал шаг назад — подальше от края моста, прочь от бездны.

Секунды, перемешанные с вечностью, текли мимо неподвижного лорда. Взгляд его был устремлён вдаль, где над кромкой горизонта протянулась гряда облаков, словно пушистый шлагбаум перед уплывающей в неведомое рекой. Этот шлагбаум, казалось, преградил путь в неизвестное лорду, точно говоря: «Не торопитесь туда, сэр. Ещё успеете».

Лорд судорожно вздохнул, как перепуганный шестилетний мальчуган, которого за шиворот оттащили от края пропасти.

«Джон Адамс, возьмите себя в руки», — эти слова лорд помнил с детства. Разная интонация: то строгая, то укоризненная, то насмешливая — сопровождала это наставление. Сейчас, на мосту, оно прозвучало в памяти неумолимо-категорично. Подобный тон как нельзя более подходит для самого жёсткого запрета. Этого делать нельзя! Без объяснений, без утешений, без осуждений. Просто нельзя! И всё! И, повинуясь тону, который давным-давно усмирял маленького Джона, лорд Адамс, шестидесяти одного года, послушно присмирел — не осмелился сделать то, что нельзя.

Более полувека он не слышал этот голос наяву. Голос женщины, которая тогда казалась ему пожилой, хотя она была гораздо моложе, чем он сейчас. Голос женщины, чью внешность он уже не помнил. Помнил только имя — миссис Тонсон. Гувернантка маленького Джона Адамса. Русская по национальности, говорящая на безупречном английском языке.

Это она была первой учительницей Джона, до того как он поступил в закрытую школу. Чтение, математика, письмо, немного истории и географии — можно сказать, своим начальным образованием лорд Адамс обязан ей, гувернантке миссис Тонсон, чьё настоящее русское имя он даже не знает.

Помнится (ему тогда было лет шесть), Джон очень удивился, узнав от родителей, что миссис Тонсон — русская. Да и кто бы, глядя на неё — безупречные манеры, сдержанность, уравновешенность — мог представить, что за этим невозмутимым британским «фасадом» прячется непостижимая — эмоции через край! — загадочная русская душа. Конечно, маленький Джон об особенностях и разнице менталитетов ещё понятия не имел. Просто в самом слове «русский» таилось что-то чужое, пугающе непонятное; и тем удивительней казалось это определение в отношении миссис Тонсон. А впрочем, думал Джон (это уже позднее, когда повзрослел) русской она была, скорее, только по происхождению. Из подслушанных в детстве разговоров Джон узнал, что миссис Тонсон ещё ребёнком вывезли из России. Звучали какие-то непонятные слова: революция, эмиграция, беженцы — смысл которых он понял, когда стал старше. А тогда шестилетний Джон — сам будущий граф — никак не мог уяснить: почему, если у миссис Тонсон отец — граф, а мать — графиня, то сама она работает гувернанткой?

Однажды, когда миссис Тонсон с экономкой пили чай и не видели Джона, притаившегося за дверью, гувернантка сказала, что её мать, графиня, в эмиграции первое время даже работала посудомойкой. Будущий английский пэр был потрясён. Графиня — посудомойка? И совсем уже поразительно, миссис Тонсон ничуть этого не стеснялась — наоборот, отзывалась о матери с гордостью и уважением: «Моя мама говорила: мне не стыдно мыть посуду, чтобы прокормить моих детей».

Почему голос миссис Тонсон, давно ушедшей из его жизни и наверняка уже покинувшей этот мир, удержал сейчас лорда Адамса от рокового шага? Почему из полувекового забытья в памяти вдруг зазвучали её слова: «Запомните, Джон! Главное в жизни — это не титул и не деньги. В жизни главное — это мужество». Лорд Адамс не был уверен, но, кажется, это слово «мужество» он впервые услышал от миссис Тонсон. И теперь, спустя полвека, в полувздохе-полушаге от бездны он понял: когда не осталось надежды, может спасти только мужество. Простое обывательское мужество, которое требует больше храбрости и духовной силы, чем героический одномоментный порыв.

Лорд почувствовал, что на него снизошёл могучий дух предков. Да, англосаксы потерпели поражение в битве при Гастингсе, но разве те, кто остался в живых, «прыгнули с моста»? Да, они вынуждены были подчиниться грубой нормандской силе. Подчиниться и потесниться на своей тогдашней «жилплощади» — Британских островах, которые превратились в географическую коммунальную квартиру. Потесниться, много чего лишиться и выживать. Разве его предкам, англосаксам, тогда, в одиннадцатом веке, было легко? По сравнению с теми суровыми временами жизнь в Советском Союзе тысяча девятьсот семьдесят шестого года — не самое тяжкое испытание. В истории бывало и похуже.

Неожиданно в параллельном сознании зашумел поток обрывистых, путаных фраз. //«Октябрьская революция… Многие аристократы бежали из России… Представители высшего общества превратились в нищих бомжей… Ни денег, ни жилья, ни Родины… Богатые люди, ни дня до этого не работавшие, были вынуждены браться за любую работу… Самую тяжёлую, непрестижную, лишь бы прокормиться… Кто-то не смог переступить через гордыню, считал унижением и позором влачить существование простолюдина. Многие спивались, кончали жизнь самоубийством…»//

Сумбурный поток стих. Повисла тишина. Её прервала ехидная усмешка двойника. //«Между прочим, русским аристократам-беженцам за границей в начале двадцатого века приходилось куда труднее, чем английским пэрам в Советском Союзе семидесятых. Кстати, в прошлые века по британскому законодательству за покушение на самоубийство приговаривали к тюремному заключению. Теперь законы гуманнее, нынче во многих странах вместо тюрьмы отправляют в психушку. А вообще-то, кончать с собой — дело рискованное. А ну как не докончишь и загремишь в дурдом?»//

Шквал праведного гнева чуть не сбил с ног лорда Адамса. Ненависть к русскому двойнику окончательно вывела его из липкого транса апатии. До чего же нахальный и бесцеремонный этот гид! Просто гад, а не гид! Дать бы ему, как выражаются русские, в морду! Он ещё издевается, ёрничает! А ведь знал — конечно, знал! — что лорд собирается свести счёты с жизнью, и даже не попытался его остановить. Мысль: а куда подевалось бы сознание двойника, если бы, не приведи Господи… — лорд безжалостно оборвал: «Не мои проблемы! Нечего рыскать по чужим сознаниям!»