Бесплатный фрагмент - Лора

За окном шел дождь. В редакции было тихо — все разбежались кто куда. Лора подошла к окну и взглянула с высоты двенадцатого этажа на мокнувшую внизу маши­ну. Нехорошее предчувствие, причину которого она еще не знала, охватило ее. Откуда вдруг это чувство тревоги и неуверенности в себе? Может, от того, что она плохо спала? Ночью было душно и как-то особенно одиноко. Борис обещал позвонить — и не позвонил. Она предста­вила себе, как он ходит сейчас по улицам Москвы, встре­чается с незнакомыми ей людьми — словом, ведет свою, только ему известную жизнь. Интересно, как спалось ему в гостинице, что ему подавали на ужин в ресторане, да и вообще, вспоминает ли он ее, Лору? Ох уж эти его коман­дировки…

Она взглянула на плод своего утреннего труда — лист с отпечатанным на нем заголовком и двумя строчками начала — и поняла, что, возможно, в ней умерла скрипач­ка или балерина, но заниматься журналистикой надоело.

Больше того, в последнее время Лора стала замечать, что коллеги журналисты стали ее раздражать своим неуем­ным любопытством и нахальством, с которым берут ин­тервью или высказывают свое мнение по вопросам, не терпящим дилетантства. Особенно это касается полити­ки. Ты — журналист, вот и освещай себе на здоровье факты…

Дрынов — главный редактор газеты, в которой рабо­тала Лора, поручил ей написать статью о приехавшем не­давно в С. директоре химического комбината Седове. «Птица высокого полета, собирается оснастить комбинат швейцарским оборудованием. Но, говорят, со страннос­тями».

Но писать про «птицу» не хотелось. Выпито было две чашки кофе, а в голове все еще дремала, свернувшись клубочком, кошка-лень.

— Я сейчас поеду в лес, — сказала Лора забежав­шей к комнату Лизе. — Ничего в голову не идет. Как-то нехорошо на душе. А это что?

Лиза, рассыпав по столу пачку свежих, сверкающих глянцем фотографий, ткнула пальцем в одну их них и про­сияла:

— Дрынов поручил написать мне вот об этом особ­няке. Представляешь, Феликс успел отпечатать снимки, а материал у меня почти готов! Вот увидишь, после моей статьи его не посмеют снести.

Лора вертела в руках снимок, отмечая про себя, как в тумане, красивую кладку, лепнину, украшающую налич­ники дома, узор чугунных решеток на балконах, пока не заметила в одном из окон — фотография была большая, четкая — человека.

— Как он тебе? — Улыбающаяся Лиза потрогала пальчиком гладкую поверхность того места на фотогра­фии, где на фоне сверкающего чисто вымытого стекла стоял обнаженный по пояс мужчина. — Феликс — вол­шебник, так заснять!

— Это мой муж, Лиза, — не своим голосом произ­несла Лора и поднесла снимок к глазам. — Это Борис, который сейчас должен находиться в Москве. — Она схватила телефонную трубку и быстро набрала номер фотокора Феликса.

— Привет, это Лариса. Скажи, когда ты снимал особ­няк на набережной? Вчера утром? — Она положила трубку.

— Если меня будет искать Дрынов, скажи ему, что я поехала к Седову.

— Лора, ты куда? — Лиза, с лица которой мгновенно сошла улыбка, стояла в растерянности посреди комнаты и не знала, как остановить Лору. Хлопнула дверь. Лиза позвонила Феликсу:

— Ты, Феликс, скотина. Ну и угораздило же тебя зас­нять именно это окно…

В комнате витал еще запах духов. Лиза всегда немно­го завидовала Лоре, старалась на нее походить, даже ко­пировала фасоны платьев и костюмов. Но вот теперь-то ей не хотелось быть на нее похожей. Лиза подошла к окну и встала на то место, где еще недавно стояла Лора, глядя на стоящую внизу машину, и стала ждать ее появления. Вот она выбежала, распахнув стеклянные двери, спусти­лась по лестнице к тротуару, привычным движением обо­шла машину и открыла дверцу. Высокая, тоненькая, в чер­ных брючках и красном изящном жакете, с портфелем из мягкой рыжей кожи в руках, Лора уселась на сиденье, и через минуту машина рванулась с места. «Пусть у меня будет сто несчастий, — подумала Лиза, провожая маши­ну глазами, — но мне все равно хочется побыть Лорой, иметь такую фигуру, волосы и все-все, чем обладает Лора».

Открылась дверь, и вошел несколько полноватый мо­лодой мужчина в светлом пиджаке и кремовых брюках. Он выглядел крайне озабоченным.

— Не понял, — буркнул он и сел за стол. — Потру­дитесь объяснить.

В лес Лора решила поехать через набережную. Она все еще тешила себя надеждой, что в окне особняка был все же не Борис. Она сделала все возможное, чтобы ус­покоиться: поставила кассету с тоненьким голосом-ше­потком Милен Фармер, выкурила хорошую сигарету и даже съела полплитки шоколада. «Как он тебе?» Лиза ни разу не видела Бориса. Вряд ли она показала бы ей этот снимок, будь она знакома с ним. Хорошая девушка, ми­лая, приятная, только-почти ребенок. Интересно, у них с Феликсом роман? Возникшее из ниоткуда слово намерт­во приросло к мужчине за окном: это у него роман с дру­гой женщиной. И что же сейчас будет? Она вычислит номер квартиры и позвонит? «Я из ЖЭКа». Нет, она про­сто дождется, пока откроют дверь, а там видно будет. Можно было думать и думать на эту тему, но Лора гнала ее от себя прочь, пытаясь сосредоточиться на залитом водой ветровом стекле, на мелькающих за ним деревьях, домах и светофорах.

Она оставила машину под каштановым деревом, выш­ла и внимательно осмотрела дом. Двухэтажный красного кирпича, он явно терялся на фоне белоснежных, словно вчера выстроенных застекленных офисов с яркими вы­весками и рекламными щитами на фасадах. А вот и окно. Достаточно войти в подъезд и подняться на второй этаж.

Оказавшись в мрачном холодном подъезде, Лора по­думала, что все это как во сне — невероятно все это, не­лепо. Она остановилась перед массивной дверью, собра­лась было уже позвонить, но заметила, что не заперто. Она быстро оглянулась, боясь встретиться с человеком, который выбежал на минуту из своей квартиры за хле­бом, вернулся и застал перед дверью незнакомую жен­щину с испуганными глазами. Действительно, дверь не заперта, можно даже заглянуть в щель… Лора тихонько толкнула ее и, придерживая за ручку, отворила. Странно, но из квартиры тянуло запахом дождя, должно быть, от­крыты окна. Она оказалась в большой прихожей, все про­странство которой занимал бильярдный стол. Под нога­ми лежал толстый темный ковер, поэтому не было слыш­но даже собственных шагов. Серый прозрачный свет пробивался из приоткрытых дверей, которые вели в ком­наты. Странный звук, похожий на мышиный писк, доно­сился из комнаты, расположенной слева. Не осознавая, что делает, Лора приблизилась к приоткрытой двери и заглянула. На кровати было двое. У женщины были гус­тые вьющиеся светлые, почти белые, волосы. Мужчина же, напротив, был черноволос, смугл. Спина его была по­крыта темной шерстью. Лора бессознательно достала сигарету и закурила. Борис был так близко от нее, что ей достаточно было сделать пару шагов, чтобы дотронуться до него. Люди называют такую ситуацию кошмаром. Но это была страсть. Страсть, ради которой благовоспи­танный, уравновешенный и, в принципе, порядочный чело­век был вынужден лгать, постоянно находиться в напря­жении из страха быть разоблаченным. Лора, которая мень­ше всего внимания в их совместной жизни уделяла сексу, почувствовала себя обманутой. Она недоумевала: неужели ради вот этой женщины он бросил ее на целую неделю? И чем же они занимаются все время, убивают время в постели, заботясь лишь о сытости тела? Вот уже шесть дней прошло, как он, собрав дорожную сумку, ушел, ска­зав, что едет в Москву. Зачем ему было врать, если мож­но спокойно все рассказать и уйти насовсем? У них нет детей, за которых приходится нести ответственность, чего ради скрываться?

Прошло достаточно много времени, прежде чем Лора поняла, что сцена, свидетельницей которой она оказалась, приблизила любовников к определенной точке наслажде­ния. Борис ни разу не проявлял еще себя так бурно, жен­щина промокнула ему лоб простыней, откинулась на по­душки и только тогда заметила стоящую рядом с крова­тью Лору.

— Борис, посмотри!

Борис повернул голову и от неожиданности вздрогнул.

— Лариса? Ты?

— Послушай, — она, дрожа всем телом, присела на край постели и принялась судорожно раскуривать следу­ющую сигарету, — послушай, Боря, чем тебя не устраи­вает мое тело? Зачем ты притащился к этой девице? Ты же не любишь ее. Я проторчала здесь минут сорок, но так и не поняла, чем же она лучше меня. Странные ощущения-я испытала, не скрою… И почему-то захотелось убить вас обоих, сразу, раз — и готово. Вы мне противны. Ты ле­жишь на чужой постели, и сливаешься с телом чужой го­лой женщины. Возможно, я ханжа, но это предательство. Это все равно как если бы ты ел с ней из одной тарелки, а потом бы вы вытирали рот одной салфеткой. Ты неприя­тен мне, слышишь?.. Я попрошу Лизу сходить домой за вещами, но к тебе не вернусь. Не хочу с тобой жить, не хочу тебя видеть. Глотать мышьяк не собираюсь. Госпо­ди, как же это все противно…

Не в силах сдержать слезы, Лора выбежала из квар­тиры. Перелетая через ступени, спустилась вниз и уже через минуту гнала машину в сторону моста.

* * *

Она остановилась в своем излюбленном тихом месте в нескольких десятках метров от дороги у красно-жел­тых зарослей дикой смородины и шиповника, вышла из машины, села на поваленное дерево и принялась рассмат­ривать кусок коры. В тридцать лет не знать, чего хочет от тебя мужчина? Ну и пусть он уходит. Лора поняла вдруг, что от этой мысли ей стало легче. Неужели она неосознанно стремилась к одиночеству? Как иначе мож­но объяснить отсутствие боли? Чувство собственницы напомнило ей, что ее обокрали. Но что у нее пропало? Муж? Друг? Любовник? Они с Борисом избегали разго­воров на такие темы: о любви и взаимоотношениях муж­чины и женщины вообще. Просто существовали, заботясь друг о друге и совершая как ежедневный ритуал нечто, значения чего Лора не понимала и действовала, скорее подчиняясь чувству долга, нежели инстинкту. Единственное, за что цеплялось сознание, — это нежность, с кото­рой Борис все это проделывал, и все же она относилась к физической стороне их отношений с какой-то долей доса­ды: все было с ее стороны наиграно, фальшиво, с арома­том самообмана. И вот теперь, потрясенная увиденной, вернее, подсмотренной сценой, натуральной и грубоватой, она вдруг позавидовала этой блондинке, раскованной и откровенной в своих желаниях. Внимательным женским взглядом Лора сумела рассмотреть эту женщину с голо­вы до ног в прямом смысле и нашла, что ее тело далеко не безукоризненно. Но что проку от роскошных форм и гладкой кожи, если мужчине нужно что-то другое, необъяс­нимое? Как бы ей хотелось сейчас раздеться прямо здесь, в лесу, пройтись босиком по прохладной, устланной ры­жей листвой земле и чтобы ее непременно кто-то увидел. Увидел и восхитился. Понимая, что у нее начинается бред, Лора загасила сигарету и, поклявшись себе больше не курить и не думать о Борисе, села в машину и направи­лась в город. Жизнь продолжалась. Дрынов ждал от нее интервью с Седовым. Теперь главное заключалось в том, чтобы этот новоиспеченный директор оказался на месте. Она, конечно, сглупила, не перезвонив ему, чтобы поконк­ретнее договориться о времени.

Он сидел за огромным столом со множеством теле­фонных аппаратов. Посреди разноцветных глянцевых па­пок с бумагами и стопок с рекламными журналами сто­яла мраморная статуэтка, изображающая сидящую по-турецки полуобнаженную женщину. Когда Лора вошла в кабинет, Седов держал статуэтку за голову и о чем-то сосредоточенно думал. Ей даже показалось, что секре­тарша впустила ее по ошибке, не справившись о занятос­ти шефа. Вот таким она впервые увидела Игоря Львови­ча. Темноволосый, худощавый, высокий — это было ясно, несмотря на то что Седов сидел, — пронзительные ярко-голубые прозрачные глаза с черными, как будто выпук­лыми зрачками. Лицо его было словно напудрено — на­столько он был бледен. И только темно-красные крупные губы свидетельствовали о том, что в его бледности по­винна не болезнь, а особая матовость кожи.

— Вот, — проговорил он тихим сухим голосом и про­тянул Лоре лист бумаги с отпечатанным текстом.

— Что это? — не поняла Лора, принимая листок и улы­баясь в душе произошедшему недоразумению — он явно спутал ее с кем-то.

— Это ваше интервью. Мне звонил Дрынов и предуп­редил о вашем визите. Я же понимаю, что вы не собира­лись спрашивать меня о моей личной жизни или, скажем, о том, какой одеколон я предпочитаю. Я записал все воп­росы, какие могут интересовать журналиста вашего пла­на и тут же ответить на них. Здесь все, что касается мо­его приезда к вам, и план предполагаемого переоборудо­вания комбината. В тексте много цифр, вам они покажутся интересными.

Он говорил настолько тихо, что Лоре приходилось при­лагать усилия, чтобы услышать. «Он шизофреник».

Она пробежала глазами текст, и ей стало не по себе. В более идиотскую ситуацию она еще не попадала. Зна­чит, день такой. Она сложила вчетверо листок, спрятала в сумку и встала.

— Что ж, я вижу, что вы времени даром не теряете. Кроме того, я благодарна вам за то, что вы сэкономили и мое время. Если бы все действовали так же, как вы, то моя работа превратилась бы в синекуру. — Она поверну­лась на каблуках и, почему-то виляя бедрами, как деся­тиклассница, которая хочет понравиться экзаменационной комиссии, направилась к выходу. Она замерла, боясь по­шевелиться, и подумала, что ослышалась или вовсе со­шла с ума. Лора осторожно повернула голову и, встретив­шись взглядом с Седовым, сделала вид, что не расслы­шала.

— Я вас правильно поняла? — В горле у нее пересох­ло, она не смогла бы повторить оброненную им фразу, на­столько она была неуместной и нахальной.

— Я хочу вас, — таким же бесцветным и бесстраст­ным голосом, так же тихо произнес Седов и поднялся с кресла. — Вы не ослышались. У меня больше года не было женщины, но когда я увидел вас, то понял, что нуж­ны мне вы.

— И что же? — ошарашенно спросила Лора, ничего не понимая.

— Вы женщина, и можете либо согласиться, либо отказаться.

— Да вы с ума сошли, — прошептала Лора, все еще не веря в реальность происходящего. Слишком много по­трясений для одного дня. — Вы предлагаете мне выбор — спать с вами или не спать. Но почему я?

— Не знаю. Но если вы позволите, я сейчас же запру кабинет…

— Вы, очевидно, нанюхались химикатов на вашем комбинате, и у вас поехала крыша. Благодарите Бога за то, что эта ваша выходка никак не отразится на моей статье. У меня, в отличие от вас, совершенно другие прин­ципы работы, да и жизни, впрочем.

Она собиралась сказать еще что-то в этом роде, но Седов повторил свою фразу.

— Вы можете мне поставить любые условия. У меня большие возможности.

Лора пыталась сосредоточиться. Перед глазами воз­никла сцена с мужем и блондинкой. Что за странные су­щества, эти мужчины. Может, попытаться обратить все в шутку и расстаться с этим Игорем Львовичем друзья­ми? К тому же ей действительно стало смешно. Расска­зать кому — не поверят. Но весь его вид говорил о том, что он не шутит. Больше того, на его лице она увидела проступающие розовые пятна.

— Вас ведь зовут Лариса? — спросил он. выходя из-за стола и направляясь к ней. — Так мне сказал ваш глав­ный редактор. Можно я сегодня вечером приеду к вам? Вы можете меня презирать, все что угодно, но я безумно хочу вас.

Лора поняла, что совершила большую ошибку, задер­жавшись в этом кабинете. Она как-то странно посмотре­ла на директора и, не сказав ему ни слова, вышла. В при­емной толпились солидные мужчины в костюмах и гал­стуках. Она подумала, что эти люди наверняка охладят пыл Седова и быстро приведут его в чувства. «Ну и тип».

По пути к Лизе Лора заехала в магазин и купила еду. Поднимаясь на лифте на пятый этаж, она думала о том, что начиная с сегодняшнего дня жизнь ее изменится. Что спать она будет пока в Лизиной спальне, варить кофе в Лизиной кухне, а мыться в Лизиной ванне. Что Лиза проч­но войдет в ее жизнь, равно как и она в Лизину. Это ощу­щение новизны очень скоро пройдет и останется лишь чувство неудобства и ответственности друг за друга. Но к чему усложнять и без того сложную жизнь. «Поживу несколько дней, а потом сниму себе квартиру», — поду­мала Лора и с этими мыслями позвонила. Как ни странно, но открыл ей Феликс. Он был в Лизином халате. Приняв из рук Лоры тяжелый пакет, он, ни слова не говоря, унес его на кухню. «Так все-таки у них роман!» Это и вовсе вывело ее из равновесия. Только этого еще не хватало. Показавшаяся из дверей спальни растрепанная Лиза мол­ча показала взглядом на два чемодана, стоящие в прихо­жей.

— Ты хочешь знать, как все это происходило? — спросила осторожно Лиза.

— Нет. Думаю, что чемоданы были собраны. Я все-таки немного изучила этого человека. Я не помешала, Лизок?

— Нет. Он сейчас уходит. — Бедная девочка покрас­нела до корней волос, и вид у нее был крайне сконфужен­ный. Судя по сегодняшнему дню, люди вокруг только и занимаются, что проводят время в постели. Может, дело в какой-то определенной фазе Луны или Солнца? Или все­гда так было, да просто Лора не обращала на это внима­ния. Как бы то ни было, но Феликс спешно ушел, словно прочитав ее мысли, даже не попрощавшись. А Лиза, де­лая вид, что больше всего на свете обеспокоена тем, хо­рошо ли зарумянились бифштексы, явно думала о другом. Потом, перевернув на сковородке купающееся в пузыря­щемся масле мясо, она неожиданно сказала, словно оч­нувшись: — Кстати, тебе звонили.

— Кто? — Лора чуть не отрезала себе вместе с лу­ком палец и с удивлением посмотрела на Лизу. — Никто не знает, что я здесь… разве что Борис…

— Но это был не его голос. Звонил мужчина, не пред­ставился, сказал, что перезвонит в десять. Кто это, если не секрет.

— Без понятия. Может, Дрынов?

Лиза хмыкнула. Да, действительно, уж что-что, а го­лос Дрынова она узнала бы из тысячи голосов.

— Я вот что тебе хочу сказать, Лора, — задушев­ным голосом произнесла Лиза, когда они накрыли стол на кухне, включили музыку и разлили по рюмкам ледяную водку. — Тебе придется теперь жить по-другому. Ищи удовольствия. Во всем, начиная с теплой ванны, похода к косметичке и кончая пирожными с кремом. Заведи себе любовника, купи собаку.

— И привести ее сюда, к тебе? — Лора все-таки не сдержала раздражения. Не хотела, но так получилось. Ведь, в сущности, Лиза-то ни в чем не виновата.

— Сходи к Дрынову, может, он что-то придумает. У не­го большие связи в мэрии, гляди, однокомнатную и дадут.

Лора посмотрела на подругу, как на больную. Неизле­чимо больную. Сама наивность!

— Зачем им это нужно? Дрынов скажет, чтобы я по­давала на размен, но мне не нужна квартира Бориса. И во­обще мне от него ничего не нужно. В конце концов, эта квартира осталась ему от родителей, я морального права на нее не имею. В крайнем случае, мне придется вернуть­ся в Калугу, к маме, у нее двухкомнатная. Но я не по­еду. — Лора сделала большой глоток водки, и у нее перехватило дух. — Давай пока не углубляться во все это, а, Лизок? Сил нет. Как вспомню его и ее, они даже не заме­тили меня…

Раздался звонок. Лиза взяла трубку.

— Тебя.

— Слушаю, — удивленным голосом сказала Лора в трубку, чувствуя, как пьянеет с каждой секундой.

— Это Седов. Можно я к вам сейчас приеду?

— Куда? Сюда? Нет, конечно. Я же здесь на птичь­их правах. К тому же я вообще не понимаю, зачем вы мне звоните. Разве вы не поняли, что я сказала вам «нет»?

— Не понял. Я звоню из автомата рядом с домом вашей подруги. Вы не могли бы сейчас выйти ко мне? Оденьтесь потеплее, ночью будет совсем холодно.

— Я не могу. Не хочу. Я не выйду, и вы это прекрас­но знаете. Я сегодня ушла от мужа, Игорь Львович. На­деюсь, вам не надо объяснять, в каком состоянии я сей­час нахожусь. И то, что вы хотите воспользоваться этим… словом, это не делает вам чести. В конце концов, это рано или поздно происходит с каждой женщиной. Или почти с каждой. — Лора смутно помнила, что говорила еще, пока не заметила, что в трубке уже давно идут гудки. Лиза расширенными от недоумения глазами смотрела на нее и качала головой.

— Кто это?

— Один случайный знакомый. — Лора вернулась за

стол и принялась за еду.

Лора проснулась среди ночи. Она была в спальне одна. Лиза постелила себе в гостиной на диване. Что-то нео­бычное привлекло ее к окну, освещенному снаружи улич­ным фонарем. Лора поднялась и подошла к окну. Шел снег. В сентябре шел снег. На заснеженном, идеально чистом тротуаре стоял длинный темный автомобиль, рос­кошный, лоснящийся блестящими боками. Он тоже был слегка припорошен снегом. Внутри его горел свет, долж­но быть, там кто-то был и кого-то поджидал. И тут Лоре стало нехорошо. Она едва успела добежать до туалета. На шум выбежала перепуганная Лиза.

— Тебе получше? — Она нежно подхватила Лору под руки, помогла ей умыться, принесла чистое полотенце. — Ты же выпила-то всего три рюмки.

— Я же вообще не пью. — Лора вздохнула и села на краешек ванны.

11ст, не только мужа потеряла она вчера утром. Она лишилась привычной ей обстановки, всех тех вещей, ко­торые окружали ее два года и помогали жить. У нее не осталось ничего. Кроме возможности разделить все это с Борисом при помощи посторонних людей с озабоченными лицами. Глупости, он позвонит ей, и они все решат сами, без суда. Но видеть Бориса Лоре не хотелось. Появись он сейчас здесь, ее бы стошнило.

Лиза протянула ей конверт:

— Это тебе принесли. Позвонили в дверь, ты только уснула, я открыла и увидела на коврике, внизу: «Крониной Л.»

Лора взяла конверт и ушла с ним в спальню. Зажгла свет и, сев на постели, распечатала. «Я буду ждать вас всю ночь в машине под вашими окнами. С. И. Л.». Седов Игорь Львович. Так вот кто в той машине, внизу. Она выглянула снова в окно. Как странно, этот человек ждет ее для того, чтобы обладать ею физически. «Вы можете мне поставить любые условия, у меня большие возмож­ности».

Единственным местом, где в ближайшее время не должно было произойти никаких изменений, была, конеч­но, редакция. Лора вела довольно замкнутый образ жиз­ни, поэтому никто, кроме Лизы, ничего о том, что с ней произошло, слава богу, не знал. Стрекотали машины, зво­нили телефоны, все суетились, сновали из кабинета в ка­бинет — словом, делали номер. Практически все курили. Лора упрямо отказывалась, считая, что курение лишь на­вредит ее расшатавшейся нервной системе. Купив по до­роге на работу бутылку молока, она поставила ее в холо­дильник с твердым намерением выпить во время обеден­ного перерыва. На завтрак они с Лизой съели по умеренной порции овсянки и по апельсину. Перед тем как расстать­ся на остановке — Лизе надо было встретиться с заведу­ющей какой-то клиникой и взять интервью, — Лора ска­зала, что ночевать не придет, пусть Лиза передаст привет Феликсу. Лиза в порыве благодарности — и сама тут же устыдившись этого откровенного импульсивного жеста — поцеловала Лору и густо покраснела. Бедная девочка ни­чего не знала о ночном свидании Лоры с человеком в чер­ной машине.

Все утро Лора старалась не думать о Седове и ужа­салась, вспоминая о своем поступке. Соглашение, заклю­ченное ночью, вернее уже под утро, не могло сравниться по своей странности и цинизму ни с одним соглашением, которые ей приходилось заключать в жизни. Единствен­ное, что отличало его от соглашений и контрактов, имею­щих хоть какую-нибудь силу, было то, что заключено оно было устно. Стороны договорились о взаимных услугах и разошлись. Седов говорил тихо, переходя иногда на фаль­цет, что вызвало дрожь у Лоры. «Итак, вы проведете со мной семь ночей — с десяти вечера до восьми утра, — после чего получите ключи от трехкомнатной квартиры. За оформление документов отвечаю я». Он говорил это таким убийственно-спокойным, обыденным тоном, что у Лоры на какой-то миг возникло ощущение, будто она при­сутствует у него на планерке. Они сидели, прижавшись друг к другу от ощущения таинственности, в хорошо про­гретом салоне машины, и Лора вдыхала изысканный аро­мат, исходивший от Седова. Он был в длинном черном кашемировом пальто, длинные белые пальцы барабанили по рыжим, обтягивающим руль кожаным ремням. Он явно нервничал, но выражение лица было удовлетворенным. Лора больше всего боялась, что он потребует от нее ис­полнения обязательства немедленно, прямо здесь, в ма­шине, но Игорь Львович, словно прочитав ее мысли, ска­зал, что заедет за ней на следующий день в половине де­сятого. Они договорились встретиться возле памятника Ломоносову.

Отпечатав пару информационных заметок о культур­ной жизни города, Лора, заглянув в компьютерный зал, попросила показать ей верстку с интервью Седова.

— Дрынов удовлетворился? — спросила она, пробегая глазами набранные аккуратным шрифтом строчки под фотографией директора химического комбината.

— Сказал, что суховато, но пойдет. Он утром улетел в Москву.

Лора сняла ксерокопию и вернулась за свой стол. У нее в руках было доказательство того, что все произошед­шее с ней вчера и ночью, — не сон. Вот он, Седов, сидит за столом — очевидно, Феликс постарался заснять — и держит за голову мраморную женщину. Почему он ее все­гда держит за голову?

Выпив молока и съев пирожок с яблоками, Лора спус­тилась в сберкассу, расположенную на первом этаже в том же доме, что редакции газет «Губернские ведомос­ти» и «Мэрия», сняла пятьсот тысяч рублей, взяла такси и поехала за своими вещами к Лизе. Оттуда она отправи­лась в гостиницу «Европа», где сняла одноместный номер на третьем этаже с видом на церковь и набережную. В но­мере было все, что необходимо для жизни: мебель, ков­ры, телевизор, ванная комната и телефон. Здесь ей пред­стоит прожить семь дней. Мысль о том, что Седов обма­нет ее, вызывала головокружение. Если это произойдет, она убьет его, как животное, без сожаления и спокойно уедет к маме в Калугу. Не отомстив, она не тронется с места. Это Лора решила твердо.

Когда она вернулась, Лиза сообщила ей, что приходил Борис и принес сверток. Лора распечатала заклеенный скотчем пакет коричневой почтовой бумаги и увидела пачку денег. И записка, в которой он просит прощения и умоляет ее позвонить ему, чтобы решить «организацион­ные вопросы». Убедившись, что Дрынов действительно уехал, Лора, отложив пачку писем читателей и недопи-санную статью о предстоящих выборах мэра, незаметно вышла из редакции, села в машину и поехала по магази­нам. Не могла же она появиться перед Седовым в ста­рых сорочках и чулках. Борис очень даже кстати передал деньги. На поиски хорошего белья ушло три с половиной часа. Лора измучилась, пока выбрала себе семь комп­лектов белого, черного, розового и цветного белья. Три миллиона — целое состояние! — уместились, дразня неж­ными кружевами и шелковыми оборками, в один малень­кий целлофановый пакет. Лора тщательно продумала свой гардероб. Черный костюм с белой прозрачной блузкой-гофре, французские туфли на шпильке, темно-серый плащ — просто, но изысканно. Какая ему разница, этому тирану, во что она будет одета, если мучить-то он будет ее все равно раздетую.

Нагруженная покупками, Лора приехала в гостиницу и, повесив на двери табличку, подаренную ей знакомым англичанином Ричардом Диком «Прошу меня не беспо­коить в течение суток» — на английском языке с перево­дом, — разделась, приняла ванну и, как во сне, стала при­мерять белье. Она то вынимала шпильки из волос и пред­ставляла себе, как будет выглядеть с распущенными волосами, то забирала тяжелые, цвета горчичного меда, блестящие волосы наверх, открывая тонкую, белую, вы­сокую шею… Седов видел ее лишь в брюках, наглухо за­стегнутую, он и представления не имеет о том, как она сложена. Лора вдруг заплакала. Она сидела на мягком пуфе перед зеркалом, раскачиваясь из стороны в сторону, и тихонько завывала. Лора вдруг осознала, что сидит в гостиничном номере в белье, которое стоит бешеных де­нег, и ничем не отличается от проститутки. Абсолютно ничем. Только те берут долларами или рублями, а она собирается взять квартирой. Это же форменный бред. «Ничего, продам машину, куплю ружье и убью его. Поче­му ружье?» — думала она, уже лежа в ванной, наполнен­ной зеленоватой водой с островками пышной пены, и раз­глядывая черно-белые кафельные плитки ванной. Лора зак­рыла глаза и увидела себя лежащей на постели рядом с мужчиной, который… Она тут же открыла глаза и начала поскуливать. Когда раздался стук в дверь, Лора от стра­ха чуть не лишилась чувств. Завернувшись в махровый халат, она приблизилась к двери и охрипшим от волнения голосом спросила:

— Кто там?

— Вам плохо? — услышала она участливый женский голос.

— Нет, у меня все хорошо. — Она дождалась, когда шаги за дверью стихнут, и вернулась в ванную. «Какие у нас люди сердобольные. Табличка же висит, чего беспо­коят?»

В девять часов, собранная, изо всех сил пытающаяся унять дрожь во всем теле, Лора вышла из гостиницы. Шел дождь со снегом. Ей предстояло пройти по бульвару два квартала до памятника. На половине пути силы оставили ее, и она присела на краешек мокрой скамейки. «Он же изнасилует меня. А завтра еще раз. А послезавтра еще…»

Кто-то коснулся ее плеча. Лора подняла голову и уви­дела Седова. Он взял ее за руку.

— Лавка мокрая, а вы сели. Пойдемте. Я рад, что вы пришли.

В машине он внимательно посмотрел ей в глаза, взял в ладони ее голову и поцеловал в губы. Она вся сжалась А он же, как существо, долгое время проведшее без воз­духа, наслаждался ею, этой женщиной, словно пил воду, и дыхание его учащалось с каждой минутой. Наконец он отпустил ее, крепко схватился за руль, и машина, взвизг­нув тормозами, резко развернулась и полетела навстречу светофорам, снегу и ветру. Около часа они кружили по городу, и Лора, боясь спросить о чем-либо, сидела молча, подсчитывая в уме удары «дворников» по стеклу, и не смела пошевелиться. Она не знала, куда ее везут и что с ней будут делать. Наконец показались знакомые конту­ры заводских труб, и она поняла, что они приехали на ком­бинат. Ворота бесшумно открылись, машина мягко оста­новилась прямо перед центральным входом. Ворота за­крылись. Седов, запахивая зачем-то свое черное пальто, помог ей выйти из машины и провел через проходную — вокруг не было ни души — на второй этаж, через прием­ную в свой кабинет. Запер дверь, включил автоматичес­кое устройство, зашторивающее плотными шелковыми портьерами окна, и только после этого зажег свет.

— Раздевайтесь, — сказал он тихо и снял пальто, кото­рое тотчас соскользнуло на толстый желто-розовый ковер.

Лора, почти не дыша, сняла плащ и принялась рассте­гивать костюм. Когда она осталась лишь в юбке, Седов, все это время молча наблюдавший за ней со своего крес­ла, вдруг сорвался с него, обошел стол и начал снимать с нее туфли.

— Ну что же вы так медленно… — Он расстегнул замочек у юбки, подхватил Лору под мышки и подсадил на стол. Упали какие-то бумаги, сдвинулась с места мра­морная женщина. Издав непроизвольный стон, Игорь Льво­вич овладел Лорой.

За кабинетом находилась маленькая комната отды­ха. Там при свете лампы Лора приходила в себя. Седов, совершенно голый, наливал в фужеры шампанское. Лицо его было по-прежнему непроницаемым. На столике сто­яло большое блюдо с фруктами, тарелка с копченой ры­бой и коробка конфет. Лора посмотрела на часы — они висели на стене — и испугалась, что Седов поймает ее взгляд: они показывали всего лишь половину первого ночи. Когда она захотела одеться, Седов выхватил из ее рук юбку.

— Накиньте жакет, этого достаточно, — сказал он таким тоном, словно она в тридцатиградусную жару со­бралась надеть шубу.

— Вы отдохнули? — спросил он, пытаясь напоить ее шампанским.

Лора не знала, что ответить. Если она скажет «да», то будет продолжение, если же «нет», то оно наступит поз­же. Какая разница: — выбор невелик. Устанет же и он ког­да-нибудь. Она промолчала, и тогда Игорь Львович по­просил ее сесть в кресло особенным образом.

— Вам удобно? — спросил он, и она увидела, как он возбужден. Она отвела взгляд в сторону и почувствовала на своей щеке его дыхание. Какое-то время ей казалось, что они опрокинут кресло. Словно почувствовав эти опа­сения, он перенес ее на диван.

— Так хорошо? — тяжело дыша, спросил он. И она, не подумав, ответила:

— Да.

Спать он повез ее к себе домой. Ровно в семь часов Седов отвел ее, обессиленную, в ванную, потом покормил холодной курицей и поджаренным хлебом с кофе, помог собраться и в восемь часов высадил из машины возле гостиницы.

— Если вы устали, то встретимся завтра в то же вре­мя и на том же месте.

Она пожала плечами и толкнула перед собой тяжелую стеклянную дверь.

* * *

Как ни странно, но в одиннадцать часов, когда она вхо­дила в редакцию, Лора чувствовала себя превосходно. Но почему-то было необычайно легко, словно она похудела килограммов на десять. В кабинет вошел Феликс, и Лора, совершенно неосознанно, попыталась представить его себе без одежды. Полноват и рыхловат. Немного женоподо­бен. Интересно, о чем они говорят с Лизой в минуты бли­зости? Неужели тоже молчат?

Приехал Дрынов. Увидев Лору, первым делом спро­сил, где Лиза.

— Поехала переодеваться, ей сегодня надо быть на пресс-конференции по поводу открытия французского клу­ба в центральной библиотеке, — отчеканил Феликс.

Дрынов бросил рассеянный взгляд на разложенные на столе снимки и, ничего не сказав, вышел.

— Какой-то он сегодня странный, — сказал Феликс и, подхватив кофеварку, вышел следом за главным редактором — за водой.

Лора, оставшись одна, испытала нечто похожее на приступ клаустрофобии, настолько ей стало не по себе. Ей было страшно от того, что она совершила, она боялась собственных мыслей. Что вообще происходило? Как могло случиться, что она всю ночь провела с малознакомым мужчиной. Неужели все поступки такого рода продикто­ваны отчаянием? А что будет дальше? Чем закончится эта история? Как она выпутается из этой истории да и сможет ли она после такого эксперимента относиться нор­мально к мужчинам?

Как ни странно, но, вспоминая прошедшую ночь, Лора меньше всего думала о квартире. Ситуация действитель­но напоминала бред. Все в ней было нелогично, абсурдно и неестественно. В конце-то концов, можно еще было от всего отказаться. Позвонить и сказать «нет». В машине Седов дал ей свою визитную карточку, потребовав вза­мен номер гостиничного телефона.

Ее размышления бесцеремонно прервал своим появ­лением Феликс. Он шумно принялся искать по всей ком­нате банку кофе, бормотал что-то себе под нос, а потом склонился над Лорой и, заговорщицки подмигнув, сказал:

— Молчишь?

Лора почувствовала, как кровь застучала в висках. О чем он?

— Я все знаю. Дрынов давно хотел тебя назначить… Это ничего, что филиал, все равно котируется, да и зарп­лата значительно повысится, а там, глядишь, и квартиру дадут.

Совершенно сбитая с толку, Лора тряхнула головой.

— Говори по-русски, — потребовала она. — Какой фи­лиал? — Хотя начинала догадываться, что речь идет об открытии на базе «Мэрии» филиала московского журнала «Русский прииск». Неужели дело сдвинулось с мертвой точки? Ведь на место главного редактора прочили ее, Лору.

— Не хандри, что Бог ни делает, все к лучшему.__

Это он, наверное, о Борисе. Невыносимо грубый и бес­толковый мужик. Всегда все говорит не к месту и не вов­ремя.

— Ты что-нибудь знаешь?

— Разведка донесла. Дрынов приехал с подписанны­ми бумагами. Дело на мази. Разве он тебе еще ничего не сказал?

— А что он должен был мне сказать?

— Все-все, не хочешь — не говори. Присмотри тут за кофе, а я пошел. У меня время — деньги, сама пони­маешь.

Но не успел он уйти, как стали подходить другие кол­леги-журналисты. Все понимающе подмигивали и в заву­алированной форме поздравляли ее с необъявленным на­значением на новую должность. Лора решила не форси­ровать события. Если Дрынов действительно собирается назначить ее главным редактором «Прииска», вот пусть он сам об этом и скажет.

В пять часов она закончила работу, сложила выму­ченную за день статью в папку и привела в порядок стол. Впереди был пустой тоскливый вечер в гостиничном но­мере. «Уж лучше бы сразу отмучиться, — подумала она, испытывая непреодолимое желание как можно скорее «покончить» с Седовым. От нахлынувших мыслей раз­болелась голова. Лора заперла кабинет — Дрынов, кста­ти, так к ней и не зашел — и спустилась на лифте вниз. Чувство голода и налетевший ветер с дождем погнали ее на поиски теплого жилья и еды. О гостинице и речи не могло быть. Она села в машину и увидела прижатый «дворником» к ветровому стеклу клочок белой бумаги. Ей пришлось выйти из машины, чтобы достать его. «Вы мне нужны сегодня. Заеду за Вами в восемь часов в гостиницу».

Она ужинала в гостиничном ресторане, в полупустом зале. Еда была вполне сносной. Допивая кофе, Лора то и дело поглядывала на часы. Уже семь. У нее есть еще целый час, чтобы привести себя в порядок. Куда ее пове­зут на этот раз? Она услышала за спиной знакомый голос, но не повернулась. Что-то новое появилось в ее поведе­нии. Чрезмерная осторожность? Но чего ей бояться? Ей изменил муж, и она ушла из дома. Где ей жить, как не в гостинице? А за спиной между тем звучал голос Дрыно-ва. Густой, бархатистый басок. Она даже представила себе своего шефа: невысокий бородач в клетчатом пид­жаке и черных бархатных брюках, холеный-прехоленый, пухлогубый со сверкающими очками в позолоченной оп­раве на маленьком аккуратном носу. Лора расплатилась с официантом и, не оборачиваясь, вышла из ресторана. Оказавшись по ту сторону прозрачных стеклянных две­рей, она оглянулась, отыскивая взглядом Дрынова, и, уви­дев его спутницу, чуть не ахнула.

* * *

Без пяти восемь, когда Лора в плаще и с зонтиком в дрожащих руках сидела на краешке кровати, готовая в любую минуту вскочить от стука в дверь, раздался теле­фонный звонок. Встала и взяла трубку.

Лора? — услышала она тихий высокий голос, и ей почудилось, что Игорь Львович находится в комнате. Она услышала, как цокают зубы, и стиснула их. — Не наде­вайте сегодня туфли на каблуке. У вас есть джинсы? Кроссовки?

— Нет. Здесь нет.

— Хорошо, тогда спускайтесь, в чем есть. Я жду в&с у входа.

Она села в машину, стараясь не смотреть на него. В салоне пахло цветами, которые непонятно каким обра­зом оказались у нее в руках. Это была охапка желтых, мелких горьковато-пряных хризантем. Игорь Львович был в серой замшевой куртке и синих джинсах. Лицо бледное, волосы влажные, наверное, от дождя, слегка вились, спа­дая на лоб. При других обстоятельствах Лора бы непре­менно спросила, куда они едут. Но то при других обстоя­тельствах.

Они долго ехали молча. И если первое время Лора тяготилась тишиной, то потом привыкла и просто сидела, утопая в откинутом мягчайшем кресле-сиденье, уткнув­шись носом в ворот плаща, и считала мелькавшие за за­потевшим стеклом фонари.

Выехали за город. Дождь кончился, дорога — черная блестящая лента, — казалось, вот-вот оборвется, и они, оторвавшись от земли, взлетят в темное, пугающее небо. Никогда в жизни Лора еще не испытывала таких острых ощущений. Она была как во сне. Все казалось ей нере­альным.

Они въехали в лес. Некоторое время петляли по узкой дороге, рискуя врезаться в оранжевые, освещенные све­том фар, ровные стволы елей, пока не остановились возле невысоких ворот. Игорь Львович помог Лоре выйти из машины, жестом указал на посыпанную гравием тропин­ку и со словами: «Осторожно на каблуках», открыл воро­та и включил свет. Она так и не поняла, как он это сделал. Они стояли возле крыльца двухэтажного дома из красно­го кирпича. В окнах горел свет.

— Там никого нет, не бойтесь, — предупредил ее не­мой вопрос Седов. — Проходите, я сейчас поставлю ма­шину и запру ворота.

Он открыл дверь, и Лора увидела перед собой огром­ного серого в пятнах дога. Глаза собаки смотрели спо­койно, словно она была заранее предупреждена, что хозя­ин вернется не один.

— Не бойтесь, это Бертран. Он вас не тронет. Про­ходите в комнату.

Лора, не раздеваясь, прошла и села на стул. По всей видимости, Седов жил здесь недавно и бывал в этом доме крайне редко. Не пахло в нем человеческим духом. Сла­бый запах краски и лака, которым был покрыт паркет, смешивался лишь со свежим ароматом кофе. Кофе на­верняка пил не Бертран.

Игорь Львович вошел в комнату почти беззвучно. Подошел сзади и обнял Лору. Руки его заскользили по ее бедрам вверх, поднимая полы плаща, юбку. Она по­няла, чего он хочет, и щека ее легла на полированную столешницу низкого журнального столика. За ними на­блюдал Бертран. Интересно, понимал он, что происхо­дит?

— Как вас называл ваш муж? — услышала она нео­жиданный вопрос, чувствуя, как Игорь Львович замедля­ет темп, между тем как его руки продолжают крепко сжи­мать ее плечи. — Никак. Так и звал — Лора, — прошептала она, за­дыхаясь.

— Он делал вам так?

— Нет. Он делал это с другой женщиной.

— Повернитесь ко мне, Лора, — Седов поднял ее и повернул к себе. — Вот постойте так, не двигаясь, хоро­шо. Вот так, еще чуть-чуть…

Он опустился перед ней на колени.

Серый дог вытянулся на ковре, положив большую пря­моугольную голову себе на лапы.

Когда она пришла в себя, Седов уже обнимал ее. Тер­ся головой об ее щеку, словно успокаивая. «Ну-ну…»

Она сказала, что ей нужно в ванную.

* *

— Почему вы не говорите со мной? — спросил он ее, когда они пили в постели горячее красное вино и заедали сыром.

— Не знаю. Слишком все необычно. Вы считаете меня проституткой?

— В какой-то мере. Кстати, я купил для вас кварти­ру. Недалеко от вашей редакции. Там сейчас делают ре­монт. Я своих слов на ветер на бросаю.

Лору словно ударили. Все было так хорошо, так теп­ло. Она поставила свой бокал на столик и отвернулась к окну.

— Я тоже, — сказала она бесцветным голосом и на­тянула на себя плед. «Вы относитесь ко мне как к вещи», — эта фраза вертелась у нее на языке всю ночь, но она так ее и не произнесла. Седов, отдохнув, предло­жил ей сыграть партию в шахматы.

— Вы это серьезно? — спросила Лора, одеваясь, она словно боялась, что ее заставят разгуливать по дому на­гишом.

— Вам достаточно накинуть халат, — как бы между прочим бросил Игорь Львович, словно прочтя ее мысли. — Незачем надевать чулки, здесь хорошо натоплено. К тому же вы мне очень нравитесь раздетой.

Он возбуждал ее своими разговорами. И все же нечто патологическое было в их отношениях. Элемент насилия присутствовал в каждом его жесте, каждой фразе. У него был повелительный тон, не терпящий возражения, но в то же время иногда в их спонтанных беседах проскальзыва­ли нотки доверительности и забота, свойственная людям, прожившим друг с другом достаточно долгое время. Лора не знала, как к нему относиться. Она, как это часто быва­ет у женщин, то злилась на него, то, ожидая грубости, вне­запно открывала для себя в нем бездну нежности и уми­ротворения, которое распространялось и на нее. Разгово­ры о квартире раздражали ее все больше и больше. Седов же, напротив, говорил о сделке с убийственным спокой­ствием, чем выводил Лору из себя. Понятное дело, они играли в игру. Но только если Седову здесь отводилась роль мужчины, покупающего проститутку, то Лора чув­ствовала себя участницей эксперимента, но никак не шлю­хой. Она экспериментировала со своей душой и в боль­шей, конечно, мере с телом. Она как могла боролась со стыдом, во всем повинуясь Седову, и, лишь оставшись одна, долго приходила в себя, вспоминая пережитое.

— Если вы проиграете, то вам придется отдаться мне, — полушутя сказал он ей. Они сидели друг против друга в полутемной комнате. Их разделяло шахматное поле. Лора, откинув волосы со лба, сидела, нахмурившись, понимая, что ее король загнан в угол, и представляла на его месте себя, загнанную в угол — комнаты. Игорь Льво­вич сидел, облокотившись о стол. Его голова опиралась на большие белые руки, покрытые темными волосами. Длинный, до пят, черный мохнатый халат распахнулся, от­крывая крепкую волосатую грудь.

— А почему вы не спросите меня, что будет, если я проиграю? — спросил он и поднял на нее свои прозрач­ные бесстрастные глаза.

— По логике вещей, тогда вы вынуждены будете мне отдаться, — зябко поводя плечами, ответила Лора, нис­колько не придавая значения сказанному.

— Вот как? Тогда внимательно посмотрите вот сюда… Видите? Вам достаточно поставить таким вот образом ладью — вы видите? — и мне будет мат. Я так увлекся атакой, что позабыл о безопасности собственно­го короля. К тому же мой ферзь давно уже стоит под при­целом вашего слона и коня. Вы рассеянны, Лора. Крайне.

— Что же делать?

— Вы ставите мне мат и берете меня. Вот он я, и я не вижу смысла что-либо менять. — Он подошел к ней, и Лора от ужаса закрыла лицо руками.

— Но я не могу так, — сказала она. — Я никогда, никогда не смогу так… Не надо.

— Вы, наверное, думаете, что я чудовище, — сказал долго молчавший Седов.

Они шли ранним утром по лесу. Солнце, поднимаясь, осветило нежным розоватым светом наполовину утопающие в полупрозрачном тумане ели. Воздух был холодным и, как показалось почему-то Лоре, сладковатым на вкус. Несмотря на то что спать в эту ночь ей пришлось не боль­ше трех часов, она чувствовала себя выспавшейся и хо­рошо отдохнувшей. «Вы будете хорошо спать, я оставлю окно открытым… Хвойный воздух, знаете… Я долго искал место для дома и выбрал именно это из-за реки и леса». — «Здесь есть река?» — «Да, неподалеку».

— Зачем вам знать, что я думаю о вас? Вы и сами чувствуете, что у меня мало опыта в общении с мужчи­нами, так откуда мне знать, один вы такой или все муж­чины похожи на вас. Я знала только мужа, вот он точно чудовище. Я ненавижу ложь. Вы, во всяком случае, не лжете мне, что любите меня, а ведете себя естественно. Пусть наши отношения носят характер сделки, так все равно честнее. — Лора поймала себя на том, что оправ­дывается в собственных глазах, и замолчала.

— Кстати, о лжи, — словно вспомнив, воскликнул по-мальчишески высоким голосом Игорь Львович и остано­вился. Приблизил свое порозовевшее от легкого мороза лицо к Лоре и, взяв руками ее голову, притянул к себе. — Ответьте мне, вы были искренни со мной, когда шептали мне на ухо слова, вовсе не имеющие отношения к нашей сделке… Вы разыграли страсть, чтобы угодить мне, или…

Лора с силой, наотмашь, ударила Седова по лицу и по­бежала по аллее. «О чем он говорит? Какие слова? Какая к черту страсть?! Да он сумасшедший!» Проваливаясь острыми каблуками в мягкую, рыжую от хвои землю, она углублялась в лес все дальше и дальше, пока не выби­лась из сил и не остановилась. Кругом было тихо. Седов и не собирался ее догонять. Какое ему дело до нее? Она действительно заслуживает всяческого презрения и уни­жения. Как она ненавидела себя в эту минуту! Да, он был прав. Она словно на какое-то время лишилась рассудка. Но это не его дело. Что ему до ее чувств? Но как она позволила себе расслабиться до такой степени, что забы­ла, с кем лежит в постели?

Лора повернула обратно. Туман уже рассеялся, и она смогла без труда рассмотреть за деревьями светлую вы­сокую стену забора, окружавшего дом. Внезапно Лора ус­лышала какой-то шорох, обернулась и увидела семенив­шего в ее сторону Бертрана. Она остановилась, дог тоже.

— Все-все, иду, — словно обращаясь к человеку, про­изнесла она, дрожа одновременно и от холода, и от непо­нятного страха.

Седов на кухне вырезал из сыра звездочки и некое подобие кленовых листьев. Лора разулась и пошла на кух­ню. Пахло горячим кофе, и апельсины, разрезанные на дольки, были аккуратно разложены на большом блюде.

— Я не хотел вас обидеть, — примирительным то­ном сказал Игорь Львович и жестом пригласил ее сесть к столу. — Забудьте все, что я вам сказал. Хорошо?

— Как бы я хотела быть мужчиной, — не глядя на Седова, сказала Лора, наливая себе в чашку кофе, — что­бы вот так покупать понравившуюся вещь или человека. Согласитесь, только с помощью денег можно добиться власти над людьми.

— Не всегда, милая Лора, — Седов откинулся на спинку стула и принялся разглядывать вырезанную им из ярко-желтого сыра фигурку лошади. — Часто бывает на­оборот: власть приносит деньги. Но главный рычаг все же ум. Глупый человек не может быть богатым. Разве что он отыщет клад или ему достанется наследство. Это вечная тема. А что касается того, что вы хотели бы стать мужчиной, то я не согласен* с вами. Оставайтесь на сво­ем месте. У женщин больше привилегий. Кроме того, жен­щины… — он положил руку ей на плечо и больно сдавил его, — женщины имеют власть над мужчинами и без де­нег. И пользуются этим. Не так ли?!

— Скажите, что я вам такого сделала, что вы позво­ляете себе разговаривать со мной подобным образом? Неужели вы не видите, что я на грани нервного срыва? Неужели вам не ясно, что я ложусь каждую ночь с вами лишь ради того, чтобы обрести в этом городе свой угол? Мне некуда податься, я осталась совершенно одна. Это не я использую вас, а вы воспользовались моим положе­нием, я вам уже говорила об этом… Боже, все эти разго­воры ненормальны, меня постоянно преследует мысль, что я рядом с вами, с сумасшедшим, тоже становлюсь боль­ной. Да мне следует бежать от вас… Отвезите меня, по­жалуйста, домой… Прошу вас, Игорь Львович… Я не по­думала, согласившись встречаться с вами. Я устала от вас, от себя, от всего… — Кофе выплеснулся на стол. Лора со звоном поставила трясущимися руками чашку, звяк­нув ею о блюдце, и со слезами взглянула на Седова.

Седов молча намазал на ломоть хлеба масло и протя­нул Лоре. Он вел себя так, словно ничего не слышал.

— Вот, подкрепитесь. Сейчас я отвезу вас в гости­ницу, а завтра вечером заеду за вами… вернее, — он по­смотрел на часы, — уже сегодня заеду за вами в восемь. Отпроситесь на завтра с работы, возможно, вы не успее­те вовремя вернуться в город. У нас впереди еще четыре встречи. Следующая будет считаться за две.

Лора поднялась из-за стола. Ее колотила дрожь, не­приятно стучали зубы.