Бесплатный фрагмент - Лонгитюды

Лонгитюды

1. Сборник Игры для взрослых

Дрейфующий пазл

***1

Фирма «Веб-Альтаир» занималась разработкой программного обеспечения для бизнеса, а также приложениями для мобильных устройств. В штате у Данилова было 120 сотрудников, и недавно он принял еще одну мамзель, которая специализировалась на образовательных и детских развивающих приложениях. Она совсем недавно ушла из другой фирмы после конфликта с владельцем. Однако эта особа была известна в кругах программистов и разработчиков, поскольку успешно внедрила несколько продуктов, которые хорошо покупались родителями для своих чад. Что там у нее произошло с прошлым руководителем, точно никто не знал, даже отъявленные сплетники, хотя поговаривали, что она была его девушкой, а потом у них все разладилось. Звали ее Василиса Зайцева, а сокращенно и для смеха Лиса Зайцева. Так она и представилась Данилову, правда, потом исправилась и назвала свое имя полностью. Крылов, который привел ее к Данилову, называл ее Вася. Так что имелся выбор.

Данилов ознакомился с резюме Зайцевой, задал ей несколько вопросов и назначил испытательный срок. Все как положено.

Он подселил Лису в кабинет к логисту Трофимовой. Через застекленную стенку этот кабинет визуально соединялся со всем опен спейсом. Оля Трофимова имела спокойный и уравновешенный характер и терпеть не могла сплетен, именно поэтому выбор Данилова в вопросе, где разместить новую сотрудницу, пал на нее.

Крылов когда-то учился вместе с Зайцевой, поэтому у них остались дружеские отношения. Изучив досье новенькой, Данилов пригласил к себе Крылова.

— Давай, рассказывай все как на духу, — сказал он ему.

— О чём? — удивился Крылов.

— Не о чём, а о ком. О своей протеже. В подробностях.

— Да я толком ничего не знаю. Могу лишь поручиться за ее профессионализм и порядочность. Инсайдером она точно никогда не станет, не то воспитание.

— А что за история про нее и Гурьянова?

— Шут его знает. Хотя у Васьки все ее романы примерно так и заканчивались. Начало за здравие, а конец — за упокой. И больше месяца она ни с кем не встречалась. Не везет ей вечно.

— Тебе она нравится?

— Мне? А толку? Выбирает она других, чтобы обязательно в очередной раз врюхаться и страдать потом.

— Страдать?

— Так, с виду, сказать трудно. Это мое предположение. Девки же более чувствительны к расставаниям. Хотя, хрен его знает. Я целый год не мог забыть свою бывшую, а Васька их меняет чуть не каждый месяц, я уж и со счета сбился.

— Вы дружите?

— Да, в баре иногда плачемся друг другу в жилетку.

— И о чем она тебе плачется?

— Роман Петрович… это как бы личное. Не могу я ее секреты выдавать.

— Секреты? Общими словами нельзя сказать?

— Ну… Начинает встречаться, все вроде нравится, а как до постели доходит, так на том и заканчивается. Она даже бояться начала, решила, что с ней что-то не так.

— Дальше.

— Роман Петрович… не могу я…

— Говори, — Данилов встал и закрыл дверь своего кабинета на ключ.

— Она сказала, что в сексе ничего не чувствует. Парни вроде нормальные и все у них как нужно. Но ни с одним так и не осталась.

— Она сама их бросает?

— Нет, она примерная, не способна прямо сказать человеку, что он не тот, кто ей нужен. Поэтому каждый раз и страдает. Не от любви, а от того, что никак порвать с ухажером не может, всегда ждет, что парень сам уйдет.

— Ясно, — сказал Данилов, — И много у нее парней было?

— На моей памяти человек десять уже.

— И Гурьянов?

— Ну, вроде. Но с ним она на конфликт пошла. Не припомню, чтобы такое у нее с кем-то раньше случалось.

— Хорошо. Можешь идти.

— Роман Петрович, но вы ведь ей не скажете, что я вам рассказал это все?

— Не беспокойся об этом.

***2

Обычно обеды для сотрудников привозили курьеры. Некоторые уходили прогуляться и ели в кафе, кто-то брал еду из дома. Данилов вышел и поискал глазами новенькую. Она все еще сидела за компьютером. Он посмотрел на часы. Прошло уже полчаса обеденного времени. И Трофимовой в кабинете с ней не было. Данилов вошел и сказал Зайцевой:

— Пошли, поедим где-нибудь.

Лиса обернулась и удивленно уставилась на него.

— Что голодная собираешься работать? До вечера еще далеко. Мне только обмороков тут не хватало. Вставай.

— Вы всех сотрудников на «ты» называете?

— Не всех. Пошли. Мне через час вернуться нужно.

Он взял ее за руку и вынудил подняться.

— А если я откажусь?

— Откажешься? Обед — это неотъемлемая часть производственного процесса. Выполняй указания начальника. Завтра можешь заказать себе еду или принести из дома. А сегодня я обязан накормить тебя как нового сотрудника за счет фирмы.

После этих слов он повел ее к выходу из офиса. Народ удивленно провожал их взглядами, но все молчали, пока Данилов не вышел.

— Вы видели? видели? — воскликнул толстяк Осенев, — Что бы это значило?

— Поживем, увидим, — отозвался один из программистов.

— А девчонка-то ничего, я бы замутил с ней, — мечтательно сказал Осенев.

В этом офисе работало всего 30 человек. Но фирма имела еще 3 других офиса в разных частях города. И иногда неугодных отсылали в наказание в самый дальний. Бухгалтерия так же находилась не рядом с начальником. Хотя все в фирме привычно общались через корпоративный чат. Даже виртуальную курилку при нем организовали для того, чтобы болтать там неформально. Данилов, конечно, всю их болтовню свободно читал, потому что хотел быть в курсе настроений своего коллектива. А официальный чат служил для рабочих вопросов и объявлений. Новость о новенькой и поведении Данилова тут же попала в чат курилки. Сотрудники из других офисов живо интересовались пикантной историей, поэтому им послали фото Зайцевой из ее резюме.

— О, Васька?! Это ж моя подруга еще с универа, — написала Алка Климова. Но на этом чат примолк, все ждали возвращения шефа и новенькой. А шеф вдруг позвонил Крылову и сказал, чтобы тот передал всем продолжать работать и не ждать его и новую сотрудницу.

Народ ушам своим не поверил. Все окружили Крылова с вопросами, кто ж такая на самом деле эта Зайцева. Крылов отмалчивался. Поэтому каждый пытался строить предположения, даже Гурьянова вспомнили.

— А вдруг она шефу что-то о бывшем начальнике рассказала или секреты его фирмы какие открыла?

— Вася не такая! — защищал подругу Крылов. На том все и успокоились до вечера. Потом приехал соучредитель Данилова, рявкнул на всех, чтобы приступали к работе, и засел в кабинете начальника. Обычно Фадеев сидел в другом офисе, но, видно, Данилов предполагал волнения в коллективе по поводу своего ухода вместе с Зайцевой, поэтому и попросил друга подменить себя на полдня.

Однако Фадеев вышел на работу в кабинет Данилова и на следующий день, чем ввел всех в офисе почти в ступор, ведь такого никогда еще не случалось.

— Чего всполошились? У шефа неотложные дела, — сказал Фадеев и засел за компьютерные игры, которые тестировал.

Крылов сидел за работой смурной и не знал, что и думать. Несколько раз к нему приставал с вопросами Осенев:

— А чего тебя шеф вызывал? Это ведь ты ее к нам привел. Кто такая, в чем проблема?

— Ни в чем! — огрызался Крылов, — Не твое дело. Без нас все решат. Сиди, работай, а то сейчас еще и Фадеев нам по шеям надает.

Телефон Васьки не отвечал, и на смс Крылова она не прореагировала. Даже не прочла их. Приезжали и уезжали заказчики, Крылов вел с ними переговоры и готовил коммерческие предложения, а сам постоянно думал о Ваське. Что же такого могло случиться? Однако Фадеев сидел в кабинете Данилова и как ни в чем не бывало занимался своими делами.

А еще через день Осенев нашептал Крылову, что своими глазами видел, как Данилов и новенькая гуляли на заливе, куда он изредка свою собаку привозит побегать.

— Говорю тебе, это точно они были. Я потом машину шефа на стоянке видел, когда обратно уезжал.

— И куда ты свою псину возишь?

— Да в Солнечное. Вечером там народу совсем почти нет. Вот я и бегаю со своим Тузиком вместе, похудеть мечтаю. А в городе стесняюсь.

— Ты реально своего пса Тузиком назвал?

— А что, мне нравится. Детство напоминает и звучит ласково.

— Ты о том, что видел, никому не трепли, понял? — сказал Крылов и грозно посмотрел на Осенева.

***3

Крылов долго думал, но все же решил проверить свои предположения. Из резюме он узнал, где сейчас живет Васька, поэтому поехал прямо к ее дому. Нашел нужный подъезд и вычислил, где окна ее квартиры. Но свет там не горел, несмотря на вечер. Поэтому он сел в теремок детской площадки, прямо напротив нужного парадного. Прождал два часа и уже собрался уходить, но тут увидел машину шефа. Крылов опять спрятался в теремок и внимательно следил. Из машины выскочила Васька и пропала в подъезде. Но шеф не уехал, поэтому Крылов продолжал наблюдать. Васька появилась с большой дорожной сумкой. Шеф вышел ей навстречу, взял сумку и открыл багажник. Потом что-то сказал Ваське, она завертела головой, но он взял руками ее за щеки и поцеловал в губы.

Крылову стало плохо. Он отвернулся, чтобы не видеть этих двоих, и дождался, когда машина шефа уехала. Когда однажды Васька плакалась ему в такси, он утешал ее и надеялся, что когда-нибудь она поймет его чувства к ней. Хотя его мучила совесть за то, что Данилов все о ней выведал у него. Но тогда он так давил на Крылова… и все же, нельзя было ему ничего о Ваське рассказывать. Ну почему она такая? Появился сильный мужик, взял ее за руку, и она покорно пошла за ним. Ведь совсем недавно на Гурьянова чуть не заявила в полицию за сексуальные домогательства. Значит, способна противостоять. Почему же сейчас даже не сопротивлялась? Неужели ей эта работа так нужна? Неужто Данилов ей так понравился? Она ж его полдня всего как узнала, перед тем, как он ее увел из офиса.

Крылову недавно исполнилось 26, как и Ваське. И с самого универа он был в нее влюблен. Даже признался ей как-то на Новый год в их студенческой компании. Но Васька сказала, что пока не может ничем ему ответить. Тогда она еще ни с кем не встречалась. Смешная была, ужасно наивная, и безумно притягательная. Но сама она не осознавала этого, и с парнями в то время общалась исключительно по учебе. Очень усердно училась и просто с головой погружалась в любую тему, которую они проходили.

И зачем ей этот Данилов, думал Крылов, ему ведь за тридцатник уже, что он может в любви понимать. Небось, девки ему уже приелись, поэтому он не женился до сих пор и не встречается ни с кем. Раньше встречался, Крылов помнил два его романа. Но оба закончились ничем.

Крылов работал у Данилова уже третий год, и сейчас занимал должность менеджера по продажам. Хотя основное свое время тратил, как и другие, на разработку и тестирование программных продуктов. Поэтому мог грамотно рекламировать и продвигать их на рынке. И конкурентов хорошо знал. Ему нравилось, что Данилов звезд с неба не хватал, ведь работы и заказчиков всем хватало, поэтому он никому дорогу не перебегал, получил три госзаказа и спокойно себе поживал. И все же сразу принял на работу Зайцеву, сбежавшую от Гурьянова. Крылов был уверен, что Данилов взял ее в штат по причине ее успешных проектов, приносящих Гурьянову неплохие доходы. Образовательные программы и развивающие мобильные приложения для детей всегда пользуются спросом. Поэтому Крылов крайне удивился тому, что произошло сейчас. Ведь получалось, что Данилов, выведав у Крылова все о Ваське, почти сразу после его ухода из кабинета, вышел, что-то сказал Зайцевой и увел ее из офиса. Какой звонок в его мозгах прозвенел, какие такие выводы он сделал и как возможно, что Данилов, серьезный взрослый мужчина, забыл и работу и все остальное ради той, которую до этого знать не знал? А что было бы, не расскажи ему Крылов то, что рассказал? Да и что такого он рассказал?

Прошла почти неделя, а Данилов и Васька так и не появились. Фадеев подписал приказ на Крылова и назначил его временно исполняющим обязанности директора на время отсутствия Данилова. Когда Крылов узнал об этом, его просто передернуло. Получалось, Данилов его отблагодарил таким образом за то, что он «сдал» ему Ваську с потрохами. Крылову было так хреново на душе от этого, что он даже не переместился в кабинет Данилова, а остался на своем рабочем месте. В кабинет начальника он заходил только, когда приезжали заказчики, и когда требовалось поставить печать на бланке очередного договора.

Печать лежала в верхнем ящике стола Данилова. Вечером по инструкции Крылов закрывал этот ящик ключом, потом проверял, все ли нормально, другим ключом со связки закрывал кабинет, а связку сдавал на вахту. В этот раз он нечаянно сдвинул коробку с печатью и штампами, под которой увидел незапечатанный конверт из крафт-бумаги, в каких обычно хранят фотографии. Крылов прикрыл салфеткой камеру слежения, вытащил конверт и достал из него несколько фотографий. На них была снята Васька. Где-то в аудитории универа, потом в лабораторном корпусе, рядом с 3-д макетами, а на последних двух фото она стояла возле экрана, на котором демонстрировалась ее видео презентация. Рядом сидели члены комиссии, принимавшие ее экзамен. И вторым из шестерых был Данилов.

Крылов дар речи потерял. Он сразу вспомнил его, ведь тогда именно Данилов являлся ее консультантом на преддипломной практике. Правда, на фото он выглядел моложе и прическу имел другую, не такую строгую, как сейчас. Крылов закрыл лицо руками, посидел так с минуту, потом все убрал, как было, закрыл ящик стола ключом, снял салфетку с камеры и вышел.

***4

Данилов организовал свою фирму вместе с другом еще 4 года назад. Сразу после того, как уволился из университета. Последний год там он помимо начитки лекций первому и второму курсам являлся консультантом у трех будущих выпускников на преддипломной практике. Одной из его подопечных была Лиса. Она смущалась и робела в его присутствии, но прекрасно знала предметы, которые ей предстояло сдавать и которые ей требовались для дипломной работы. Он спокойно смотрел на нее, его забавляло ее смущение. Но однажды, когда они находились одни в помещении лаборатории, она, чуть ли не заикаясь, сказала ему:

— Роман Петрович, кажется, я вас люблю.

Он опешил, но тут же взял себя в руки:

— Оставь эти глупости, Зайцева. У тебя диплом на носу. Научись разделять главное и второстепенное. Это пригодится тебе в будущей профессии.

Больше они к этому не возвращались, Зайцева прекрасно защитилась и пропала из его поля зрения. Иногда он вспоминал ее, усмехался и бурчал себе под нос — «Роман Петрович, кажется, я вас люблю», ну что за ересь и детский лепет? Когда он год назад порвал с очередной своей пассией, то зарекся с кем-либо встречаться, настолько эти и все предыдущие его связи казались ему фальшивыми в плане чувств. Он получал свой «кусок» — секс на ночь и по выходным, и ради этого терпел много несусветных глупостей своих избранниц. Но, в конце концов, его терпению наступил предел.

Данилов совершенно не ожидал, что Крылов приведет к нему в кабинет для собеседования именно Зайцеву. Чтобы скрыть свое изумление, он уткнулся в ее резюме и сумел справиться с собой, даже смог внешне спокойно задать ей несколько вопросов. Однако она хорошо держится, отметил он про себя. Повзрослела, стала уверенней в себе, но явно не хочет показывать, что мы знакомы, подумал он. Глупо, конечно, я не должен идти на поводу у этой пацанки, но наверно она права, не следует сразу же всем показывать, что мы знаем друг друга.

После того, как он отправил ее на рабочее место в кабинет к Трофимовой, некоторое время сидел и думал. Оказалось, что он не забыл ее. Не внешне. Он не забыл то чувство, которое она вызвала у него с самого начала — какую-то потребность научить ее всему, как неразумного птенца, чтобы не разбился при попытке взлететь. А то, как она выглядела… Он сразу запретил себе любую мысль о связи с ней. Десять лет разницы в возрасте у них и то, что она студентка, а он преподаватель, сразу ставило крест на любых поползновениях в эту сторону. Но когда Данилов выведал у Крылова все, что происходило с Лисой последние 4 года, то уже ни минуты не сомневался, ни в ней, ни в себе.

Тогда он решил увезти ее подальше. Конечно, для того, чтобы она поела, но в первую очередь для того, чтобы сразу поставить все точки над «и» между ними. Но смог отъехать не так далеко, как хотел, завернул куда-то во дворы, мельком глянул, что вокруг никого, отстегнул ремни безопасности, свой и Лисы, и прижал ее к себе, так что у нее чуть косточки не хрустнули.

— Ну что, вволю нагулялась? — спросил он, ощущая, как сильно бьется ее сердце.

— А что мне было делать, когда ты сразу же отказался от меня?

— Сейчас пообедаем и поедем ко мне.

— А как же твоя жена?

— Какая еще жена? С чего ты это взяла?

— Крылов сказал, чтобы вела себя прилично, потому что начальник женат и все такое. Я поэтому сделала вид, что не знаю тебя.

— Он наверно имел в виду начальника отдела кадров. Про нас с тобой ему ничего не известно. Вот же сучий кот, влюблен в тебя еще с универа, но все про тебя выдал, что знал, когда я его тряхнул за шкирку. Про все твои романы. А почему он насчет жены кадровика упомянул? Боялся, что ты сразу завлекать его начнешь?

— Он считает меня заманихой. Ну, такой… не осознающей свои действия.

Пока они ели в кафе, Данилов спросил:

— Тебе-то Крылов часом не нравится? Он уверял, что вы дружите и даже друг другу в баре регулярно по-пьяни все рассказываете.

— Вот же трепло. Когда это я с ним в баре была? Однажды после девичника такси ждала, и мне плохо стало от выпитого. Девчонки вроде мохито заказывали. Так он меня до дому довез. В такси я ему и наплела про свои неудачные романы.

— А что у тебя с Гурьяновым произошло?

Лиса опустила глаза:

— Я у него год проработала, пять успешных проектов запустила, а он… Сначала только комплименты делал, подарки дарил в качестве премии. А потом затащил силой в свой кабинет и приставал, пока я его цветочным горшком не огрела. Хорошо, хоть живой остался, но швы на голове накладывали. На мой крик охранник прибежал, а Гурьянов весь в крови сидит. Я думала, меня в тюрьму посадят. Но обошлось. Полицейский на камере все увидел и оформил, как самозащиту. Гурьянову я предъявлять ничего не стала, просто ушла, потому что он орал на меня при всех, что я сама виновата, распускала на него свои флюиды. Ну, какие, в самом деле, флюиды могут быть? А все только молчали. Против начальника же не попрешь. И ничего, что он на голову выше ростом и комплекцией в два раза больше меня.

— Я убью эту паскуду, — злобно процедил Данилов.

— Роман Петрович, прошу тебя, не нужно… Хочу забыть все.

— Зови меня просто по имени. Или я настолько стар для тебя?

— Хорошо… Рома.

— Так-то лучше.

***5

Лиса все эти четыре года помнила Данилова и думала о нем. Как бы то ни было, каждый раз, знакомясь и начиная встречаться с парнем, она ловила себя на мысли, что хочет доказать себе и Данилову свою состоятельность как девушка достойная любви. Ей часто делали комплименты и говорили о ее особой притягательности. Поэтому она не могла понять, почему он отверг ее. Мог бы сказать хотя бы, что подумает о ее признании после того, как она защитит диплом. Но он даже не поздравил ее, а уехал в отпуск, как ей сказали в деканате.

Ее знакомили подруги и друзья по универу, пару парней она нашла на сайте знакомств сама и долго для начала переписывалась и выясняла всю подноготную каждого из них через знакомых хакеров. И на секс соглашалась далеко не сразу. Но как только это случалось, уже на следующий день она обрывала все связи с парнем, звонила ему и говорила — прости, но мы должны расстаться. Трое из них приняли это молча, двое продолжали выяснять причину, а еще пятеро тут же переключились на новых девушек, которых имели в запасе или с которыми мутили параллельно с Лисой. Она не предъявляла никому из них никаких претензий.

Конечно, каждый из ее избранников поначалу активно ухаживал за ней и проявлял свои чувства, и Лиса старалась соответствовать, пыталась быть заинтересованной и влюбленной. Однако с каждым новым парнем это ей удавалось все хуже. Все, что она делала, это просто тянула время и ждала хотя бы двух недель, чтобы согласиться на секс не слишком рано. Не потому, что не хотела выглядеть распущенной, нет. Она честно пыталась получше узнать человека и проникнуться к нему симпатией, которая могла бы перерасти в любовь. Однако у нее ничего не получалось, как бы ни был мил и внимателен с ней очередной парень. Она где-то прочла, что наименьшие потери при расставании возможны, только если связь длилась недолго, не более месяца. Поэтому ни разу не превысила этого лимита. Секс являлся для нее последним и решающим тестом в ответе на вопрос — продолжать или нет отношения с этим парнем. Внешне добрым, красивым, высоким, умным, спортивным, разносторонним — без разницы. Все они проваливали главный и решающий экзамен. Каждый из парней старался, каждый целовал ее, кто страстно, кто нежно. Каждый из них ласкал ее и пытался возбудить, подготовив этим к самому акту. Но все оставалось бесполезным.

Обе ее близкие подруги ругали ее, а Галка так и вовсе сказала, что цинично одним только сексом проверять человека. Тем более что девушке понять что-то после первого раза даже с любимым человеком не всегда получается. Некоторые до родов не испытывают оргазма, некоторые не вполне понимают, что испытывают его, настолько он слабый и стертый, некоторые не способны его испытывать без применения секс-игрушек или стимуляции руками. Главное, чувства. И Ксюха ее поддержала в этом. Но дело было в том, что Лиса ни в одного из своих парней так и не влюбилась.

Данилов ни о каких ласках даже не помышлял. Он сразу, как только они вошли в его квартиру, впился в нее поцелуем, стянул с нее белье, резким движением раздвинул ее ноги и сразу начал свое дело прямо на ковре. Но Лиса почти мгновенно поняла, что впервые кончила с мужчиной.

— Ты что, опередила меня? — засмеялся Данилов после всего. Он едва успел выйти из нее, чтобы вся сперма оказалась снаружи, поскольку возиться с презервативом ему было некогда. Лиса попыталась встать, но он удержал ее:

— Полежи минуту-другую. И запомни, в постели у нас только я всегда буду доминировать, так что нечего тут своими хлипкими ручонками упираться. Расслабься и подчиняйся.

— Мне в туалет надо, — пролепетала она. Он внимательно посмотрел ей в глаза:

— Врёшь, конечно. Струсила, небось. Но ладно, иди.

Потом, когда она вернулась, он уже расстелил необъятных размеров кровать в спальне и ушел в ванную. Принес из кухни напитки, вино, сыр и фрукты. Поставил поднос рядом на столик. И все это совершенно голый, безо всякого стеснения. Взглянул на нее:

— Чего по самые глаза закрылась? Нравлюсь? Это был только спринт. Марафон впереди.

— Рома… я… я…

— Ну что такое? Все ведь хорошо? Не было больно?

— Н-н-нет. Напротив. Только я… я почти сразу…

— Ничего. Сейчас отдохнем и продолжим, тогда и поймешь, что и как.

— Но… мне и сейчас до сих пор хорошо.

— Надо же, какая сексотка, — рассмеялся он, — Сразу на множественный оргазм вышла.

— Это оно и есть? — изумилась Лиса.

— Ну да. Хотя в спецлитературе по-разному трактуют. Но если длится более 20—30 секунд, то это оно самое.

— Я читала, что самый продолжительный оргазм бывает у свиней — целых полчаса.

— На свинку ты, конечно, не тянешь, слишком тощенькая. Но мы на практике все попробуем и проверим различные гипотезы.

— А если… на сегодня это все? Если ты больше не захочешь? Или я?

— Доверься мне и ни о чем не думай.

***6

Обе подруги Лисы беспокоились о ней и писали, задавали вопросы — куда она исчезла так внезапно. Ведь Крылов на их звонки отвечал, что ничего не знает, хотя раньше всегда мог сказать или хотя бы предположить, где она. Все трое они учились вместе с Лисой. Но даже подруги ничего не знали о любви Лисы к Данилову. Он был единственным человеком, о котором она никому не могла рассказать. Для всех он являлся консультантом не только Лисы, но и еще двоих студентов, так что никто даже не догадывался о ее чувствах к нему. Тем более что внешне она ничем их не показывала. Хотя по жизни Лиса не имела ни хитрости, ни умения что-то скрывать. Просто Данилов сидел в ее голове настолько прочно, что это казалось ей вполне естественным, как наличие мыслей о каких-то чуть ли не личных физиологических потребностях или ощущениях. Даже смущалась она в его присутствии почти так же, как если бы у нее на людях в животе от голода забурчало. В своих мыслях она не связывала себя с ним ничем, ни свиданиями, ни постелью, ни тем более замужеством. Ее признание ему было вполне самодостаточным. Главное, что она сделала его, донесла до Данилова свою мысль о том, что поняла про саму себя. Именно поэтому она и сказала в начале фразы слово «кажется». Поскольку понимание того, что она полюбила, неважно, Данилова или еще кого-то, далось ей непростыми умозаключениями. Она не представляла секса с ним, ласк и объятий, не представляла его обнаженным, ее не посещало волнение и эротические мечты. Ей просто хотелось, чтобы он любил ее в ответ. Но ее чувство не было романтичным, напротив, в нем присутствовало собственническое желание ощущать его любовь как подтверждение своих достоинств.

Попав, так сказать, в лапы Данилову, Лиса, наконец, почувствовала себя счастливой. Примерно так же она ощущала себя в детстве. Хотя любовь к мужчине в ее представлении должна была выглядеть несколько иначе. Она честно сказала об этом Данилову. Он так хохотал, что даже с кровати свалился.

— Боже, я думал, ты повзрослела, а ты по-прежнему как пятилетняя. Начинаю чувствовать себя чуть ли не педофилом, — говорил он, смеясь.

— Почему это я как пятилетняя?! — возмущалась Лиса, отстаивая свою свободу, — Не буду больше ничего тебе рассказывать! Хотела честной быть.

Он понял, что она не шутит и реально обиделась, поэтому сел, обнял ее за плечи и сказал:

— Давай поговорим.

В его огромной футболке на голое тело, с распущенными всклокоченными волосами по пояс, с тонкими руками и ногами, она выглядела очень трогательно. Ему снова захотелось ее защищать. Сейчас уже от нее самой.

— Давай, ты не будешь копаться в себе. Детское счастье или какое-то иное — счастье оно и есть счастье. Даже если тебе его дает вкусная еда или какая-нибудь красивая шмотка. Важен сам факт наличия чувства счастья. Пойми, это вполне определенное состояние, идентичное практически для всего. Будь то удовольствие от еды или от секса, от новой покупки или от любви. Это всегда удовлетворение и радость. А радость — это детская эмоция, вне зависимости от возраста человека. Взрослые люди как дети прыгают от радости. Мужики, например, когда радуются забитому голу. Все дело в силе этой эмоции. Бывает тихая радость, бывает безудержная, в зависимости от темперамента человека и от ситуации.

— Понимаешь, — задумчиво произнесла Лиса, — Я хотела решить для себя, по-настоящему уже люблю тебя или это все еще какое-то недоразвитое подростковое чувство.

— Просто отпусти тормоза и не думай ни о чем. Любовь — это желание находиться рядом с человеком. Каких-то выраженных симптомов может и не быть. Вместо нежности ты можешь испытывать к нему даже ненависть, можешь злиться на этого человека и все же желать быть рядом с ним. Не путай влюбленность и любовь. Это два абсолютно разных состояния. Думаю, что твои саморазборки — это всего лишь скрытое желание выяснить, люблю ли тебя я. Говорю — люблю. Не на день, и не на два. Все эти четыре года помнил о тебе, а сейчас знаю, что никуда тебя не отпущу и никому не отдам. Драться буду до крови. Эй, эй, чего еще придумала? Что за крокодильи слёзы?!

Он никогда не был сентиментальным, но она вызывала у него какое-то нестерпимо щемящее чувство. Теперь он понимал, что во всех своих прежних подружках неосознанно искал ее. Хотя она не обладала ни особо аппетитными формами, ни умением играть с мужчиной, чтобы завлечь или распалить его страсть. Просто лежала в ожидании, сжавшись, как от холода. Но это рождало в нем почти неукротимое желание. Наверно, это что-то архетипичное, думал он, страх самки, влекущий самца доминировать. Хотя ее сопротивление в спорах с ним возбуждало его не меньше.

А Лиса, глядя на обнаженного и раскованно бесстыдного Данилова, думала — почему он такой красивый, сильный и уверенный в своих силах? Он ведь был когда-то ребенком и боялся чего-нибудь, был подростком, когда каждый не уверен в себе. Но стал собой сегодняшним. Как? И почему я так не умею? Тоже ведь уже не подросток, но он явно меня воспринимает как ребенка. Потому что я младше? Я докажу ему, как тогда, на дипломе! Что именно она докажет, Лиса не уточняла для себя словами, но подразумевала под этим свою внутреннюю личностную зрелость.

***7

Лиса и Данилов жили вместе уже три недели. Ездили на залив, гуляли, ходили на выставки, обедали в ресторанах по пути. Еду на вечер в основном заказывали, а завтрак Данилов всегда готовил сам. Так же, как и все по дому делал он. Лиса только внимательно на все смотрела, но не проявляла активности, напротив, спешила после ужина усесться на диване перед телевизором, поджав под себя ноги по-турецки, чтобы не мешать пылесосу-роботу ездить туда-сюда. Данилов не заставлял ее даже посуду мыть.

— А дома ты тоже посуду не моешь? — спросил он как-то.

— Дома мама или папа, — ответила она в тот раз.

Данилов понял, что она мамина-папина дочка, не привыкшая к домашней работе. Но решил все же проверить, умеет ли она хотя бы мыть эту самую посуду. Конечно, Лиса умела, и посуду, и полы, и даже окна. Другой вопрос, что дома ее почти избавляли от необходимости делать это.

Перед выходными Данилов сказал ей:

— Договорись и представь меня в эти выходные своим родителям.

Лиса застыла на месте, словно ее обухом огрели.

— Чего онемела? Пора уже нам расписаться. Мне не двадцать лет ухажером возле тебя кружить.

— Жениться? — изумилась она.

— Ну да. Ты что, против?

— То есть…. мне придется все самой делать?

Данилов удивленно посмотрел на нее:

— Что делать?

— Посуду мыть, полы и все такое.

Минуту он молчал и думал — это притворство с ее стороны или она вполне серьезно.

— Я не понял. Все девки мечтают замуж выскочить. А тебя домашняя работа испугала?

— Нет… я просто уточняю… что мне предстоит в новом качестве.

— Василиса, ты это серьезно? Или ты так шутишь?

— Рома… я боюсь, — честно призналась она. Данилов видел, что она вполне искренна. Взял ее за руку и почувствовал, что она дрожит.

— Чего ты боишься? Посуду мыть боишься? А если я заболею или устану и не смогу сам ее вымыть?

— Я не посуды боюсь. Насколько я понимаю, ты хочешь жениться на мне, чтобы иметь семью, ребенка и не одного…

— Я не думал об этом. Мне и тебя с твоим детским сознанием с лихвой хватает.

— То есть, все пока останется как сейчас? — серьезно спросила она.

— Да.

— Обещаешь?

— Обещаю, — ответил Данилов.

— Смотри, ты сам это сказал!

Он все еще не верил, что она это серьезно. Но было совсем не похоже, что она шутит. Боже, подумал он, что за перекосы в развитии? И этот человек занимается программированием на профессиональном уровне. Диплом защитила на отлично и уже несколько успешных проектов Гурьянову продвинула. А чего я хотел, если она методично проверяла на секс-пригодность всех своих ухажеров. И выборку стандартную сделала — 10 особей мужского пола среднего интеллектуального уровня и физического развития. Я должен был сразу догадаться, что она до сих пор не повзрослела. Сидит, радуется, что выбила из меня обещание не делать сразу после регистрации брака детей и посуду самому мыть, если не болен и не сильно устал на работе.

К удивлению Данилова этот разговор завел его не на шутку, так что он едва донес Лису до кровати, где тут же набросился на нее.

Потом, когда она нежилась, лежа на нем сверху и копошась в его волосах на голове и груди, он сказал ей:

— Но фамилию мою возьмешь. А то, что еще за Зайцева-попрыгушка? Даниловой станешь, по-солидному.

К этому претензий у нее не имелось. Данилова, так Данилова. Это ж не в раковине возиться с грязными тарелками.

— А готовить ты хотя бы умеешь?

— Родители меня всему учили и до сих пор учат. К тому же интернет есть, любой рецепт пошагово можно освоить.

— То есть, до этого ты никогда готовкой не занималась?

— Нет, — ответила она.

Родители Василисы оказались милейшими людьми. Они очень гостеприимно встретили Данилова и внимательно его слушали. А с дочерью вели себя совершенно как с неразумным подростком. Начать с того, что при встрече ее папа бросился помогать ей и сам снял с её ног обувь, а затем привычно расстегнул молнию на ветровке и аккуратно повесил ту на плечики в прихожей. Мама тоже не отставала — мимоходом поправляла Лисе то волосы, то блузку, то просто гладила ее по спине и целовала в плечико. Данилов отродясь не видел, чтобы девицу 26 лет опекали как малого неразумного ребенка. Но она отвечала им тем, что нежно обнимала то папу, то маму. И каждому из них что-то шептала на ухо, после чего они улыбались счастливыми улыбками. Но теперь он хотя бы понимал, откуда ноги растут. Они практически не дали ей повзрослеть, как положено.

За чаем, а вернее, за почти настоящей чайной церемонией, которую они устроили Данилову, папа Лисы спросил:

— Вы же не будете обижать нашу Васеньку?

Данилов ждал, что Лиса хотя бы переведет все в шутку, но она лишь ластилась к отцу при этих словах.

— Конечно, я ни в коем случае не буду обижать Василису. Напротив, буду защищать ее и во всем поддерживать, — ответил Данилов как учитель, что-то объясняющий третьеклассникам.

— Она ведь у нас такая молодец, умница и красавица, — глядя на дочь с обожанием, сказала мама.

Что-то с этой семьей явно не так, подумал Данилов. Хотя перед встречей Лиса рассказала ему, что мать ее много лет работает в библиотеке МГТУ, а отец руководит государственным Детским домом. После всего увиденного он решил, что обязательно проверит, не приёмный ли ребенок Василиса.

Когда они уже ехали домой, Лиса сказала с улыбкой:

— Правда же, они у меня замечательные? Это ты еще бабушку мою не видел. Она просто ангел.

Предположение Данилова об удочерении родителями Василисы не подтвердилось, а ее родители оказались подвижниками в своем деле, высоко оцененными не только вышестоящим руководством, но даже Министерством образования. Другой вопрос, что роды у матери Васи были очень тяжелыми, да и сама Вася почти до пяти лет имела инвалидность. У нее предполагали задержку развития, и она почти не говорила. Но потом инвалидность сняли, и Лиса догнала и перегнала своих сверстников по знаниям в школе.

***8

С момента встречи Данилова с родителями Лисы, он ни на минуту не отпускал ее от себя. Его стали мучить страхи, что она может пораниться по невнимательности, споткнуться, упасть, удариться и т. п. И она совершенно не удивлялась его прессингу в этом вопросе. Покорно ходила за ним, как привязанная, держась за край его одежды. Только так он хотя бы немного успокаивался на ее счет. Теперь думать о ее прежних ухажерах без содрогания он вообще не мог. Его настигали мысли о том, что ей вполне мог попасться какой-нибудь извращенец. Слава богу, обошлось. Он не санкционировано проверил данные на каждого из них, вплоть до медкарт, мест работы и характеристик из учебных заведений. Трое к моменту знакомства с ней отслужили в армии. Он решил как-нибудь через своих друзей в госструктурах выйти хотя бы на двух из этих парней, чтобы задать каждому из них некоторые вопросы.

Сейчас он размышлял, как быть с Лисой, ведь его отпуск не мог длиться вечно, и пора было появиться в офисе, чтобы разгрести накопившиеся дела. И Фадеев уже звонил ему и намекал на то, что устал в одиночку работать на два направления. Данилов решил перенести рабочее место Лисы к себе в кабинет. Мало того, он подумывал отправить Крылова работать в другой офис, потому что чутье подсказывало ему — Крылов не справится со своей ревностью. Это до связи Лисы с Даниловым Крылов закрывал глаза на всех ее ухажеров и ждал своего часа. Ведь не зря он знал точное количество парней, с которыми Лиса встречалась, и наверняка прошерстил подноготную каждого из них. С Даниловым тягаться он был не способен, но сила соперника — это вполне та ситуация, которая толкает более слабого противника на мелкие и крупные гадости в отношении него. А допустить этого Данилов никак не мог.

Он не помнил Крылова по универу, его консультировал другой преподаватель. Но за время работы у Данилова Крылов показал себя как амбициозный и грамотный специалист. Данилов с легкой руки назначил его менеджером по продажам, и Крылов очень старался. Не сказать, что у него все получалось, но Данилов надеялся, что со временем Крылов всему научится. Он сам исправлял его косяки и пояснял ему, что сделано неправильно. Однако теперь Данилов не хотел видеть его в своем офисе, поскольку появилась Лиса. Отвлекаться на Крылова с его ревнивыми взглядами и ожидать от него каких-то подножек он не собирался.

Весь вечер, пока они вместе с Лисой смотрели фильм, он не выпускал ее из своих объятий. Раньше за ним не водились такие избыточные и приторные в его понимании нежности. Он любил свободно развалиться на диване, чтобы тело дышало после напряженного дня. Но сейчас ему хотелось чувствовать Лису кожей и наблюдать очень близко ее глаза, которые с детским азартом следили за сюжетом на экране телевизора. Как он ни старался раньше, но так и не смог увидеть притворства в ней. Сейчас он даже не искал его, потому что понял, что Лиса неспособна играть с ним в игры. Хотя, наверно, не только с ним. Скорее всего, ее подруги так же знают о том, что она не умеет притворяться.

Теперь он уже понимал логику ее поведения, которая вполне вписывалась в контекст того, что он увидел у нее дома. И больше не считал ее родителей людьми с размягченным любовью к своему дитяти мозгом. Данилов сам словно уже стал родителем, потому что почти все, что он теперь делал, сориентировалось на Лису и защиту ее от враждебности окружающего мира. Когда он увез ее из офиса, то потом все время забывал спросить, почему же она так и не пообедала тогда, хотя все сотрудники обедали наверняка у нее на глазах. Но сейчас этот вопрос отпал сам собой. Ей просто никто не сказал, что нужно пообедать и как это принято делать в данном конкретном месте. Никто не предложил ей даже чаю. И Трофимова наверняка просто не предполагала, что новенькая не способна позаботиться о себе в новых для себя условиях. Сама Трофимова всегда убегала на время обеда, чтобы поесть где-нибудь со своим другом.

Думая об этом, Данилов ощущал злость и боль в сердце. Злость — на своих сотрудников, оказавшихся столь жестокими к Лисе в первый день. Хотя, вернее всего, они молчаливо игнорили ее из ревности, поскольку знали о несомненных профессиональных успехах Лисы, о которых многие из них только мечтали. Правда, Крылова в тот момент не оказалось в офисе, ему пришлось срочно уехать в бухгалтерию за счетами для заказчиков. Он-то наверняка позаботился бы о ней.

Окружающие стали казаться Данилову бесчувственными чурбанами, поскольку люди на улице, в магазинах, кафе и т. п. совершенно равнодушно могли невзначай толкнуть Лису и даже не извиниться, а, скорее всего, и не заметить этого. Раньше он не видел ее во внешнем мире, а только в стенах универа, где она чувствовала себя как рыба в воде.

И как это она смогла огреть Гурьянова? Данилову не было смешно, он хотел бы убить этого гада. Крылов говорил, что свои проекты у Гурьянова Лиса вела исключительно сама, без помощников. Наверняка, ее прошлые сослуживцы завидовали ей, ведь не зря же они молчали, когда увидели, что она сделала с их начальником. Никто не подбежал, чтобы поддержать ее, испуганную и растерянную. Помогали только Гурьянову, у которого кровь текла по лицу. Они просто вызвали полицию и неотложку.

И как после всего этого должен был действовать Данилов, если не так, как решил — перенести ее рабочее место в свой кабинет, чтобы она постоянно находилась под его присмотром.

Ночью, сквозь сон она сказала ему:

— Рома, я умру без тебя.

Он прижал ее к себе сильнее и едва справился с комом в горле.

***9

К своим родителям Данилов решил повезти Лису после регистрации брака, да и то только во время отпуска. До этого у него не имелось ни времени, ни особого желания ехать в Москву, где теперь жили родители. Вырос он в Подольске, но мечтой семьи всегда оставалась Москва. Она исполнилась десять лет назад, когда умер дед. Небольшую трешку в Подольске продали, и они переехали к бабушке в огромную профессорскую четырехкомнатную квартиру. Родители радовались тому, что у сына теперь появилась большая комната, почти 20 квадратов, не то, что в подольской квартире, где он размещался на 14 метрах. Однако Данилов сразу после окончания МЭИ уехал в Питер. Там он сначала стажировался, а потом был принят преподавателем в универ аэрокосмического приборостроения.

На работу для начала он пришел без Лисы. А перед тем, как оставить ее одну в квартире, строго наказал ей никуда не лезть, готовкой не заниматься, на улицу не выходить, дышать свежим воздухом только на лоджии, готовую еду разогревать в микроволновке и заниматься последним своим проектом, который она начала, когда устроилась к нему в «Веб-Альтаир». А, главное, обо всем сразу звонить ему.

Перевод Крылова он предварительно обсудил с Фадеевым. Иван сказал:

— Давно пора, а то Крылову постоянно приходилось мотаться в бухгалтерию. А связываться с тобой можно и дистанционно. Пусть лучше моих девочек охмуряет, а то у меня парней маловато, одни бабы. Но с женой-то познакомишь, надеюсь?

— Конечно. Тамадой тебя назначу на свадьбе. Если, конечно, мы решим ее делать.

С Фадеевым Данилов дружил с детства, они и универ один оканчивали, вместе и в Питер переехали, хотя Данилов это сделал на год раньше. Фадеев давно женился и уже произвел на свет двоих детей, поэтому создание фирмы являлось для него жизненной необходимостью, ведь, в отличие от Данилова, после универа он не смог найти денежную работу и до создания фирмы сменил три места в Москве. Жена его не горела желанием переезжать в Петербург, однако, когда он с первых же доходов смог приобрести в ипотеку отличную квартиру в Московском районе, она согласилась. И теперь уже радовалась, потому что ей очень понравилось место расположения их нового жилья, недалеко от центра и не в высотках новостроек, а в добротном кирпичном доме конца 20-го века. Ведь в Москве они жили в спальном районе тех же сроков постройки, но у черта на куличиках. Главное, сейчас в шаговой доступности от них находились сразу два парка — Парк авиаторов и Парк Победы, а также станция метро. А еще совсем рядом с ними располагалась легендарная пирожковая на Московском 192, которая славилась своими беляшами еще в пятидесятых годах прошлого столетия. Фадеев поначалу прибавил почти 5 кг, потому что постоянно тайком от жены заходил туда и съедал за раз по три-четыре беляша с пылу-с жару, запивая их крепким сладким чаем со вкусом из детства. И, когда приезжал к Данилову в гости, всегда привозил с десяток горячих беляшей, которые они алчно заглатывали под пиво за просмотром футбольного матча. Старожилы уверяли, что рецепт и вкус этих беляшей не изменился с прежних времен ни на йоту.

Фадеев хорошо знал друга, поэтому удивился его желанию жениться. За последние 4 года он не мог припомнить, чтобы Данилов заговаривал об этом. Он даже ни одной своей пассии, с которой встречался для секса, никогда не приводил домой. И это был показатель для Фадеева. Они никогда не обсуждали своих подружек, хотя Фадеев женился давно, еще до окончания универа. Да и встречался он всего с тремя девицами, пока его не прибрала к рукам кассирша супермаркета, в котором он постоянно затаривался продуктами. Во времена учебы он жил в съемной квартире еще с двумя приятелями, и еду они готовили сами из экономии. Это Данилов поступал в универ, когда его семья уже переехала в Москву. Родители Фадеева по-прежнему так и жили в Подольске. Съемную квартиру ему нашел именно Данилов, поближе к себе, чтобы чаще общаться с другом детства. На этой квартире они частенько пировали в обществе еще двух студентов, которые жили вместе с Фадеевым. Но иногда Фадеев ночевал у друга, особенно когда нужно было поделиться душевными делами. Данилов даже ходил в тот супермаркет, чтобы увидеть и оценить избранницу Фадеева. Светка понравилась ему, и он одобрил выбор друга. Фадеев тогда только-только перешел на 2-й курс. Данилов поступил на год раньше.

После свадьбы Фадеев стал москвичом и переселился в квартиру родителей жены. Только поэтому смог успешно окончить универ, потому что уже в скором времени Светка родила первенца.

Больше всего Фадеева удивило то, что Данилов собрался жениться на своей бывшей студентке и особенно то, что друг старше своей невесты почти на 10 лет. Фадеев напротив женился, будучи младше своей избранницы на 2 года, поэтому смутно представлял, как можно жить с какой-то молодой девчонкой, у которой наверняка еще ветер в голове гуляет. Хотя, изучив резюме Лисы, он оценил ее профессиональные качества, да и внешне на фото выглядела она очень привлекательно.

***10

Вечером Данилов сказал Лисе, что завтра они поедут на работу вместе.

— Мне так спокойно с тобой… и совсем не страшно, — сказала она.

— А обычно страшно? — спросил он и внимательно посмотрел на нее.

— Люди равнодушны и враждебны. Всегда приходится выживать, — ответила Лиса.

— Но ведь у тебя есть друзья? Есть подруги, ты сама говорила. Они же хорошо к тебе относятся?

— Они так думают, — сказала она.

— То есть, правильно ли я понимаю, с ними ты тоже выживаешь?

— Понимаешь, даже подруги считают, что имеют право воспитывать и ругать меня. Обе они обвинили меня в эгоизме по отношению к парням, с которыми я встречалась. И сказали, что цинично одним только сексом проверять чувства человека. Но я знаю, чувствую нутром — слова и поведение могут быть лживыми и только тело не лжет.

Данилов обнял ее и сказал:

— Я буду всегда защищать тебя от кого бы то ни было, даже от друзей и подруг.

— Тогда, помнишь, когда я призналась тебе первый раз, мне важно было сказать это, чтобы ты понял — я почувствовала тебя. Только почувствовала… как бы поточнее выразиться — догадалась, что меня тянет к тебе на физическом уровне. До этого я не вполне понимала свое состояние. Но я не знала, какими словами это правильно выразить, поэтому сказала, что люблю тебя. Меня не мучали чувства, мысли, эротические фантазии. Правда. И только когда мы сделали это с тобой…. я поняла, что не ошиблась четыре года назад.

Данилов слушал ее и думал о том, что и сам многое почти мгновенно осознал, только когда узнал у Крылова о ее встречах с ухажерами. Теперь он понимал, что его вовсе не ревность душила тогда, это было инстинктивное желание защитить ее, показать, что любовь между мужчиной и женщиной начинается с полной физической совместимости. И он торопился, не желая упустить ни единого момента, потому что боялся, что Лиса может совсем разувериться в существовании такой неразрывной связи.

Раньше ему быстро приедались партнерши по сексу, поэтому он ждал этого и с Лисой. Но каждый раз он вновь удивлялся остроте своих ощущений с ней в постели. Его словно кипятком после ледяной проруби окатывало при соитии с ней. А ее неумение притворяться и играть подтверждало ему, каковы же истинные ощущения, испытываемые ею в сексе с ним. Она не могла ничего скрыть, как и ничего изобразить — он видел истинную картину ее возбуждения и весь процесс получения ею незнакомого ранее наслаждения. Поначалу она даже не вполне понимала — наслаждение ли получает, или это что-то другое — острое, сильное и продолжительное, как разряды мини молний внутри тела, вынуждающие сокращаться все мышцы ее лона и низа живота.

Но помимо секса, ему требовался почти постоянный тактильный контакт с ней, что поначалу удивляло его больше всего. Ведь он из врожденной повышенной брезгливости даже мужикам не всегда руку пожимал. А со своими любовницами уже после первого раза переставал целоваться по тому же самому. И сексом с каждой из них занимался только по причине сильного влияния тестостерона, приглушавшего на время брезгливость и иные ограничители.

Между тем Фадеев уже сообщил Крылову о переводе в другой офис, поэтому менеджер собирал свои вещи. Когда появился Данилов, Крылов вошел к нему в кабинет и в волнении начал:

— Вы… вы…

— Ты против перевода? — спросил его напрямую Данилов.

— Нет, я не против. Но переведите Василису от Трофимовой куда-нибудь.

— Почему? — спросил Данилов.

— Ей трудно… с равнодушными.

— Не беспокойся об этом. Рабочее место Зайцевой теперь будет находиться в моем кабинете рядом со мной, потому что очень скоро она станет Даниловой.

Крылов кивнул и сказал:

— Вещи я собрал, могу ехать.

— Еще что-то хочешь сказать по поводу Васи?

— Она точно… согласна выйти за вас? У нее самой я не смогу спросить, она… она…

— Ты думаешь, я силой ее принуждаю?

— Нет, просто у нее… нет защиты.

— Знаю, поэтому и хочу, чтобы даже в офисе она все время была под моим присмотром.

— Хорошо, если вы поняли. Я поехал.

Сотрудники провожали Крылова, хлопали его по плечу. Данилов прикидывал, как они прореагируют на то, где теперь будет сидеть Лиса. Он ценил каждого из своих работников за профессиональные качества, но теперь воспринимал их как недружелюбную толпу, не способных на эмпатию людей. Когда он принимал каждого из них на работу, то не брал это качество в расчет. Притеревшись друг к другу здесь, большинство из них все же оставались индивидуалистами, что очень часто бывает у программистов. Но девушки… от них он ожидал большей душевности. Особенно надеялся на Трофимову, однако замечание Крылова разрушило и эту надежду. Когда он принял ее на работу, она сразу влилась в коллектив, выкатила торт и закуски к обеду на общий стол. Но с первого дня дистанцировалась от любых обсуждений кого-либо за спиной.

Народ часто отмечал что-нибудь после работы, Данилов не возражал, тем более что Крылов всегда следил за порядком и последним закрывал офис и ставил на сигнализацию. Как сотрудники общались и веселились, Данилов не особо вникал. Но с каждым имел вполне доверительный контакт. Однако теперь на каждого из них он смотрел уже другими глазами.

***11

Дома он все посматривал на Лису, но выглядела она абсолютно безмятежно, как и всегда, когда он был рядом.

— Смотри, что я смогла приготовить, — сказала она, открывая глубокую сковороду.

— Я ведь запретил тебе пользоваться индукционной плитой, — строго сказал Данилов, — Ты же никогда не готовила.

— Не беспокойся, я внимательно прочла инструкцию, — Вася при этом так улыбалась, что он сдался. В конце концов, ей давно пора научиться этому, подумал он. Поэтому хвалил ее стряпню — тушёную картошку с мясом и овощами. Хотя потом обратил внимание на блюдо, которое ел, потому что раньше ничего подобного не пробовал. Оказалось, что она использовала какой-то азиатский рецепт и применила соответствующие специи, а также готовила овощи каждый по-отдельности и только потом соединила все компоненты и обжарила вместе. В русском варианте в подобных блюдах всегда присутствует много сока, а по сути бульона, выпаренного при готовке мяса. Но Вася приготовила все точно по рецепту из интернета, и получилось нечто необычное и очень вкусное.

Данилову даже пришла мысль, что Лиса в жизни с ним открывает для себя не только новые правила, новые вкусы и умения, но и направляет свою интуицию в новое неизведанное русло — так сказать в мир полнейшей энтропии и неопределенности. А ведь он прекрасно помнил, какой усердной и настойчивой она была при выполнении его заданий на дипломной практике. Он и тогда отмечал про себя что-то странное — какое-то её слишком точное выполнение каждой, даже мельчайшей и часто не обязательной детали в выбранной работе. Ее мозг точно запоминал изначальные вводные, и она неукоснительно следовала полученному знанию. Так и сегодня. Русская хозяйка наверняка по многолетней привычке или неосознанно дала бы мясу потомиться и выделить сок, а Лиса сделала все, ни на йоту не отступив от рецепта, и мясо после быстрой обжарки весь сок сохранило в себе.

Данилов внимательно посмотрел на нее и спросил:

— Скажи, а когда ты готовила, ты пробовала каждую порцию овощей, которые обжаривала?

— Нет, я боялась обжечься, да и зачем? — ответила Лиса, вполне согласно мелькнувшему у него предположению, — Я руководствовалась только точным временем приготовления. Но ведь, правда, вкусно получилось?

Во всем этом вновь проявилось то самое, что он называл детским сознанием. Повторяя за взрослым что-то новое для себя, ребенок поначалу не спрашивает, зачем нужно делать так, а не иначе. Это потом он начинает экспериментировать.

Раньше Данилову претило любое сюсюканье взрослых мужчин рядом со своими не менее взрослыми девушками типа — ты ж мой котенок, ты ж моя рыбка и маленькая девочка. Это казалось ему верхом притворства. Но сейчас он ловил себя на том, что вполне искренне готов называть ее лисенком, зайкой и малышкой. Ему хотелось этого, поскольку она расплавляла его сердце, и он испытывал к ней непередаваемую нежность. А вот она, словно ребенок, принимающий ласку взрослого как вполне заслуженную по праву рождения, никогда не сюсюкала с ним и всегда восхищалась его мужественностью и взрослостью:

— Ты такой красивый, такой взрослый и умный. Как же я счастлива, что встретила тебя.

Все потому, что не умела притворяться и играть. А еще потому, что не могла соврать.

Утром он немного нервничал, хотя и не показывал это Лисе. Благо она в своей наивности ничего не замечала. Улыбалась и выбирала, что лучше надеть. И он видел, что даже это для нее внове. Но ведь она ходила на свидания со всеми десятью своими парнями, удивился он, хотя тут же понял, что сейчас она выбирает свой наряд не формально, как наверняка делала это раньше. Потому что волновалась:

— Рома, а это не будет слишком нарочито? Не хочется сразу пересудов.

— Малыш, ну реши сама. Я плохо в моде современной молоди разбираюсь.

— Боюсь и не хочу выглядеть «молодью». Надену как всегда джинсы и блейзер. В них работать целый день намного удобнее. А будем мы как-то объяснять то, что вместе приехали?

— Я скажу как есть, — ответил он и напомнил ей:

— Волосы! Ты до сих пор не причесала их. Нам уже пора.

— Я причесала и даже заплела!

— Вот как? — удивился он и усмехнулся себе под нос, — Никак не привыкну к твоей «прическе». Как она называется? Сноп сена, перевязанный бантиком?

— Ромааа!!!

— Ладно, ладно, шучу. Красиво и современно. Поехали.

В дороге он все поглядывал на толстенный жгут ее волос, спускавшийся до пояса. Она перевила волнистые пряди в нем нежно розовыми тонкими ленточками, а потом все вместе стянула в нескольких местах еще раз. Все это в совокупности выглядело почти произведением искусства. Хотя ему все равно больше нравилось, когда она лежала перед ним с беспорядочно распущенными волосами и розовыми у нее были при этом щеки и губы.

***12

В этот день как нарочно к Данилову пришли сразу два заказчика, срок которым назначал еще Крылов. Хорошо, что Фадеев пока не вернулся в свой офис и взял их на себя, пригласив в комнату для переговоров. Фадеев умел улестить кого угодно, научился за время своей семейной жизни.

Стол, компьютер и три монитора для Лисы он уже приготовил, а также поставил раздвижную перегородку, чтобы можно было отделять ее рабочее место от общего пространства кабинета Данилова. Главным удобством являлось то, что стол Данилова стоял рядом с одним окном, а стол для Лисы Фадеев поставил возле другого окна. Получилось фактически два полноценных самодостаточных пространства.

Перед приездом Данилова Фадеев собрал команду и объявил о том, что теперь входить к начальнику следует только по важным и конфиденциальным вопросам, все остальное передавать ему по переговорным устройствам. Менеджером-организатором назначили Осенева, который ради этого костюм надел и галстук. И, между прочим, сразу стройнее выглядеть стал. Он первый поприветствовал Лису, даже раньше, чем Данилова, который усмехнулся себе под нос.

Остальные сотрудники поедали Лису глазами. Все они находились в смятении, потому что не знали как вести себя с ней. И только Трофимова дернула плечом и ушла к себе в кабинет. Осенева теперь в связи с его новым статусом подселили именно к ней. Он второй день работал над перечнем своих предложений по улучшению организации пространства опенспейса и микроклимата в коллективе. А Данилов, оглядев сотрудников, молчаливо приветствовавших его стоя, подумал — я научу вас, сукины дети, вежливости и вниманию к более талантливым специалистам, чем вы все, разворошу ваше осиное гнездо.

Лиса смущенно сказала всем общее «здравствуйте» и тут же исчезла в кабинете Данилова, где спряталась за перегородкой и села за свой рабочий стол.

— Прошу вас с этого момента относиться к программисту Зайцевой более корректно, чем вы вели себя с ней при ее трудоустройстве. Ставлю вас в известность, что совсем скоро она станет Даниловой, — сказал начальник своим подчиненным.

При этих словах из своего кабинета выглянула изумленная Трофимова. А Осенев шепнул ей:

— Что, жалеешь теперь, что пошла у всех на поводу? Могла бы отнестись в первый день к новенькой по-человечески.

Большинство сотрудников Данилова не имели своих проектов и в качестве помощников просто тестировали и доводили до ума программы и разработки трех основных креативщиков и самого Данилова. И только Лиса по своему новому проекту делала все сама от начала до конца. Все трое разработчиков являлись крайне специфическими личностями и относились к остальным достаточно высокомерно. С них Данилов и решил начать воспитательную работу. Он установил ранговую систему для оценки каждой из разработок и увязал это с количеством работников, проводящих тестирование и отлаживание программ. Этим он ставил ограничение на количество привлекаемых помощников в зависимости от сложности проекта. Свободным от работы в качестве помощников сотрудникам теперь предоставлялось время для разработки своих проектов, пусть даже для начала небольших.

Осенев объявил это и разослал всем условие ранжирования проектов. Всем было предложено дать список своих предлагаемых проектов и ожидаемую эффективность в плане финансовой отдачи. Это не относилось только к комплексу программ по госзаказу, которым занимался сам Данилов. Помогал ему в этом Фадеев. Для тестирования Данилов привлекал свободных сотрудников, но доводил до ума и отлаживал все программы по госзаказу только сам.

Готовые списки Осенев по указанию Данилова вывесил на главном стенде опенспейса. В самом конце списка скромно стояло три проекта Лисы. Однако по расчету востребованности заказчиками и по финансовой отдаче они превышали каждый из выше указанных в списке проектов.

Обескураженный народ, встав перед списком, чесал себе репы. Ведь расчеты эффективности и востребованности делал не сам разработчик, предлагавший тот или иной проект, это делала слепым методом Трофимова в своей аналитической супер программе. Данилов при этом поглядывал через остекление одной стены своего кабинета на стоящих перед списком сотрудников и усмехался себе под нос.

На свадьбу никого из своей фирмы кроме Фадеева с женой, работавшей у них главным бухгалтером, он не пригласил. Думал о Крылове, но решил его не звать. Ведь тот не был Лисе другом. Они просто учились вместе. Она пригласила подруг и одного настоящего и самого близкого друга — из детства. Данилову она еще не успела о нем рассказать. Мишка давно женился и жил в Пушкине, поэтому встречались они намного реже, чем раньше. А ведь дружили с пяти лет. Именно он повлиял на то, что Лиса начала говорить. Мишка везде водил ее за руку и общался с ней сначала на каком-то непонятном языке жестов и отдельных слов. Но постепенно она стала произносить целые предложения, те, которые смогла осмыслить и облечь в слова. Они оба с 5-ти до 10-летнего возраста учились в спецшколе. У Мишки были проблемы со зрением и слухом. Зрение со временем ему исправили, а слух еще долго падал, но потом, уже в 18 лет ему сделали операцию, и он стал одним ухом хорошо слышать. Второе ухо у него так и осталось слабослышащим.

Перед церемонией он сначала приехал к родителям Лисы и ночевал у них. Потому что считал их своими родителями. Так и было, ведь они усыновили его сразу после того, как Мишкину мать-пьянчужку лишили родительских прав. Именно новые его родители почти десять лет боролись за его зрение и слух. Васю с ее приемным братиком все так и называли — Лиса и Миша Зайцевы, и весело смеялись при этом.

***13

На удивление самому себе Данилов волновался в загсе, пока ждал выхода Лисы. Он знал, в каком она будет платье, и как будут уложены ее волосы, знал, что нужно делать и даже где расписываться. Его волновало слишком долгое ее отсутствие, поэтому, когда она появилась, он сразу успокоился и на все происходящее смотрел с подобающей иронией. Теперь он познакомился с ее приемным братом и был очень удивлен их внешним и внутренним сходством. Внутреннее сходство, а вернее даже, родство, он почувствовал, слушая их радостные разговоры при встрече. А внешнее… окружающие не сомневались, что они единокровные брат и сестра. И родители вели себя с Мишей и Василисой одинаково.

Данилов чувствовал удовлетворенность и спокойную радость оттого, что они с Лисой наконец-то стали официально мужем и женой. Потому что до этого момента он все-таки ощущал какой-то смущающий холодок от мысли, что является старше Лисы на целых десять лет и даже был когда-то ее преподавателем. Хотя никто из гостей и знакомых ничем не намекнул ему об этом. Напротив, друзья уверяли, что они с Лисой прекрасно смотрятся вдвоем. Наверно, свадебное платье и фата придавали Лисе более взрослый вид, потому что в своей обычной одежде — джинсах и блейзере, она выглядела от силы как второкурсница. Да и то сказать, Данилов всегда отличался хорошим сложением, и еще с универа бегал по утрам и принимал холодный душ для тонуса, не любил сладостей, не курил, выпивал нечасто и в меру. Не потому что так уж следил за здоровьем, а потому, что привык к такому образу жизни и имел целью развитие бизнеса. Правда, теперь это из главной его цели как-то незаметно переместилось на второй и даже на третий план. Все потому что Лиса стала и его женщиной, и его ребенком в одном лице. Не младенцем и не пятилетней девочкой, однако, все-таки не до конца повзрослевшей.

Домой он увозил ее в такси уже переодетой в обычную одежду. Лиса уснула в дороге, и в подъезд он заносил ее на плече, так что свисавшая Васина коса била его по заду, словно подгоняя. Он посмеивался, а Вася так и не проснулась. Дома ему пришлось раздеть и уложить ее в кровать. Сделав это, он долго смотрел на нее, но потом укрыл, чтобы не простудилась. Прошлая жизнь сейчас казалась ему почти нереальной. Словно все, что было раньше у него с другими людьми, в том числе и с девушками, происходило совсем не с ним. И только Лиса являлась его прошлой и теперешней жизнью, и всегда незримо находилась рядом. Ее признание связало их еще четыре года назад, хотя он тогда об этом не думал. Но ведь знал и даже иногда говорил студентам, что слова-чувства имеют силу пуль, пробивающих броню и застревающих в сознании. Тогда этим он пытался донести до них разницу между человеческим сознанием и искусственным интеллектом, по которому многие из них писали свои дипломы. Теперь он смотрел на Лису и понимал, что для него именно она такая пуля.

В детстве, лет с 11-ти он боялся выглядеть смешным и глупым перед отцом или перед учителем физики, математики и, главное, информатики, которого превозносил. Уже тогда Рома просиживал за компьютером все свободное время. Поэтому отец нанял ему этого учителя для дополнительных занятий. И именно тот учитель всегда акцентировал ему мысль, что машина никогда не сможет одолеть человека, у нее все транзисторы сдохнут от одной только попытки расшифровать какую-нибудь фразу о любви или о любых других чувствах человека. Хотя, говорил иногда тот учитель, все чувства человека основаны на любви или на потере ее, даже ненависть и злоба.

Родители любили Данилова. Мать нежной любовью, отец — действенной. Именно он направлял сына и обеспечивал ему условия для профессионального роста. И на создание своей фирмы дал ему стартовый капитал. Сказал — заработаешь, вернешь с процентами. Но, когда Данилов хотел и мог уже это сделать, отец усмехнулся:

— Я не о таком долге говорил.

И впервые со времен окончания Даниловым гимназии обнял его.

Данилов сообщил родителям о свадьбе, послал фото и видео и поклялся привезти Лису на Новый год. Отец находился в длительной командировке и увидел эти фото и видео только через месяц. А мать Данилов познакомил с Лисой по скайпу. Он знал — мать переживала, что он в 36 лет всё еще не женат. И наконец-то он исполнил ее желание. Лиса понравилась ей. Да и кому бы она не понравилась? Хотя своих сотрудников он решил прессовать конкретно за отношение к Лисе, потому что теперь многие из них считали, что именно из-за нее он ввел ранжирование проектов.

— Вот же самовлюбленные суки, — говорил ему Фадеев, — Мнили себя незаменимыми гениями, пока молодая девчонка не посадила их в лужу. Знаешь, Рома, все это потому, что ты неосознанно в свое время отфильтровал и взял на работу как раз таких, как они.

— И что предлагаешь? — спросил его Данилов.

— Почистить партийные ряды, работать следует только с единомышленниками. А тебе самому приходится париться над госзаказом, потому что ты не можешь никому из них доверять. Разве это нормально?!

— У меня теперь кроме тебя есть еще и Лиса.

— Это да, однако, пора обновлять коллектив. И критерием отбора избрать не только профессионализм, но и человеческие качества.

— Не забывай, существует еще и КЗОТ.

— Думаю, крысы побегут от тебя сами после того, как ты ввёл ранжирование. Самолюбие взыграет. К тому же несколько дельных ребят есть и у меня в офисе, и у Кириллова. Вполне можем отдать их тебе, а к себе забрать твоих крысят.

— Давай, для начала так и поступим. А что думаешь насчет Осенева?

— Я уверен, он просто против толпы не пошел. Толстячок, знаешь ли, это уже само по себе комплекс. Ты правильно его организатором сделал, так он плечи расправит. Главное, Трофимову переведи. Двуличная она.

— Но работает ведь неплохо.

— Так пусть работает, только подальше от Лисы. Чистых девочек нельзя отдавать на съедение таким пираньям.

— Она вроде никогда вредной не была.

— Это ты не видел ее сущности. Потому что не присматривался. И повода еще не возникало. Но Светка не раз удивлялась, как ты такую стерву под боком у себя держишь.

— Светка? Почему же никогда ничего не говорила мне?

— Не проявила еще себя Трофимова, логистка, мать ее ети, вот Светка и не говорила ничего.

***14

— Я хочу отослать к Фадееву и Кириллову 16 человек, а взамен забрать у них других. Что думаешь об этом? — спросил Данилов Лису, когда они ехали домой.

— Это из-за результатов ранжирования?

— И да, и нет. Хочу, чтобы зазнавшиеся и, тем не менее, пролетевшие по результатам ранжирования, почувствовали мое отношение к себе как к специалистам второго сорта.

— Но раньше они устраивали тебя?

— Да не особо. Вопрос назрел давно, просто руки не доходили.

— Думаю, тем, кого ты переведешь в другие офисы, будет некомфортно из-за того, что их этим принизили.

— Ничего, переживут.

Он понял, что она не догадывалась об истинной причине его решения о перестановках. На работе она отвлекалась только на обед, чай и на то, чтобы несколько минут подышать свежим воздухом на лоджии. Он не знал, что она услышала разговор Трофимовой и Осенева, который сказал, что Трофимова сама виновата, и что не следовало вести себя так стервозно по отношению к новенькой.

— Да что ты знаешь, — ответила ему Трофимова, — Моя лучшая подруга встречалась с ним, а он беспардонно бросил ее. И все из-за этой? Глянуть ведь не на что.

— Зря ты, его девушка очень красивая и талантливая.

— Слишком тощая, а значит, наверняка либо психованная, либо недоделанная, не от мира сего. Да её ж видно, целый день уткнувшись в комп сидит. Рыба сушеная. А одета как? Какие-то обноски — и это сразу после свадьбы с таким мэном как Данилов. Моя подруга до сих пор страдает по нему, красавица, высокая, статная, все при ней — внешность, грудь, кровь с молоком… И где только глаза у него!

— Поезжай, поезжай к Кириллову. Слишком уж злая ты. Видел я твою подругу — кобылица перезревшая. Да еще и глупа как пробка.

— Что б ты понимал, толстяк!

— Уж какой есть.

Лиса еле ускользнула от них незамеченной. Много она в своей жизни уже слышала мнений о себе, и слова Трофимовой нисколько ее не задели. Она вообще пропускала мимо сознания все, что не имело отношения к ее мироощущению и пониманию вещей. А отрицательные отзывы о своей персоне она как бы тестировала, словно очередное приложение, и находила в них изъяны, которые чаще всего сразу обесценивали то или иное негативное высказывание о ней, как не соответствовавшее объективной реальности. Она знала, что имеет правильные черты лица, которые большинством людей воспринимаются как красивые, знала, что параметры ее фигуры лишь слегка не дотягивают до стандарта девушки с узкой костью, и вообще парни часто делали ей комплименты, называя ее очень красивой. Сама себя она не оценивала, потому что внутреннее ее восприятие совершенно не совпадало с тем, что она видела в зеркале. Настолько, что она иногда крайне удивлялась тому, как выглядит в отражении.

Тестируя свою новую программу, она все думала о том, что услышала. Когда она направлялась в туалет, то вынужденно шла мимо столов других сотрудников, которые из-за нее на минуту отрывались от работы. Кто-то улыбался ей, кто-то смотрел равнодушно. Она понимала — те, кто улыбался, просто молчали в первый ее день здесь, потому что другие давили на них своим авторитетом. А те, другие, хотели дать ей понять, что ее тут никто не ждал. Наверняка из-за Гурьянова.

Данилов общался по телефону, уезжал, возвращался и опять кому-то звонил. Она не хотела ему мешать. Когда она в очередной раз возвращалась в кабинет Данилова, к ней вдруг подошел организатор:

— Василиса, вы не думайте… все наладится. Вам просто завидуют. Но Роман Петрович уже поставил их на место.

— Я ведь не сделала никому ничего плохого.

— Конечно, нет. Но люди не могут смириться с тем, что кто-то более талантлив, чем они.

— Я просто работаю.

— Да, вижу, что вы работаете очень напряженно. Почти без отдыха. И это их очень злит, потому что они привыкли балду гонять и все на помощников скидывать. Зарплату ведь все равно выплатят. А еще… как бы они ни хотели, не могут приписать Роману Петровичу то, что он в чем-то потворствует вам. Вы всего добились до своего прихода сюда, им крыть нечем. Согласитесь, не слишком-то приятно, когда в отдел к тебе под бок приходит более талантливый и удачливый сотрудник. Да еще и молодая и на вид неопытная девушка. Трудно переварить такое. А бабы… то есть девушки не прощают своих успешных в любви и красивых соперниц.

— Соперниц?

— Ну… каждая ведь в душе надеялась на особое внимание шефа. А вы отняли у них эту надежду. Роман Петрович всегда был слишком добр к каждой из них, помогал, объяснял сложные моменты. Он ведь бывший преподаватель. Но не беспокойтесь, все изменится и очень скоро.

Лиса ни разу не спросила Данилова о его бывших. Он пару раз обронил, что до встречи с ней год как зарекся с кем-то встречаться. Достали его бабские глупости. Но Лиса теперь думала о подруге Трофимовой, которая по ее словам до сих пор страдала по Данилову. Лиса никогда не страдала, она просто любила его одного, вне зависимости от того, любит ли он ее. Поэтому не искала его и не знала, где он и что. Услышала о нем и его фирме только от Гурьянова, когда тот как-то упомянул, что с ее разработками они обошли «Веб Альтаир» по обучающим мобильным приложениям.

— Пусть Данилов теперь облизывается, — мстительно сказал тогда Гурьянов.

После этого она нашла всю доступную инфу о Данилове. Но пришла к нему устраиваться только по настоянию Крылова, который не мог спокойно смотреть, как она каждый день одиноко сидит со своим ноутом то в одном кафе, то в другом. Все потому, что она не хотела ничего рассказывать родителям о Гурьянове и делала вид, что до сих пор ходит на работу. Других вакансий она тогда не искала, ей не удавалось успокоиться и преодолеть страх аналогичного конфликта с кем-то еще. Она помнила взгляды сослуживцев, вызвавших неотложку для Гурьянова и полицию для нее.

Крылов написал ей в Контакте, а потом встретился с ней в кафе. Встречались они редко, как бывшие однокашники по универу. Разговаривали о работе, о новых проектах. Однажды он довез ее на такси до дома. Когда-то в прошлой жизни он признался ей в любви, но она сказала ему, что не может ничем ему ответить. Он поздравлял ее в соцсетях с днем рождения и праздниками. Она в ответ благодарила.

Согласилась пойти к Данилову на собеседование она только потому, что захотела увидеть его. Настолько сильно, что едва смогла скрыть это от Крылова, который явно не помнил, что Данилов был ее консультантом на дипломе. Данилов был единственным человеком и работодателем, к которому она могла прийти без страха. И в первый момент, отвечая на его вопросы, она обреченно подумала: — «Все-таки он принял меня только как работодатель».

***15

Когда Данилов вёз Лису домой, то думал — почему я совершенно не могу на нее злиться и почему с ней постоянно рефлексирую? Однако больше всего его интересовало то, как она умудряется оставаться в равновесии сама с собой. Ведь Лиса не умела притворяться, не умела врать и никак не защищалась от психологического негатива окружающих.

— Объясни мне, я должен все о тебе знать, — сказал он, взглянув на ее совершенно безмятежное лицо. И это после напряженного дня во враждебном окружении, которое он пока еще не успел полностью для нее нейтрализовать.

— Я всегда сомневаюсь во всем, — ответила она, — Но сейчас, когда ты со мной, эти сомнения не мучают меня как раньше и не вынуждают постоянно прокручивать в уме все аргументы и варианты того, правильно ли я поступаю и действую, и как в реальности ко мне относятся люди. Мне не безразлично мнение других, если оно не идет в разрез с действительным положением вещей. Например, если меня кто-то посчитал злой, а я таковой в тот момент совсем не являлась. А еще я научилась не реагировать на отрицательные мнения о себе. Это подростком я очень страдала, потом изучила всё необходимое о внешности, о характере, о поведении на людях, кое-что откорректировала в себе и теперь ощущаю себя более уверенно. Кто-то ругает мою внешность, но я знаю, что она нравится многим людям; считают меня хитрой, но это не соответствует реальности, я никогда не умела хитрить; кого-то раздражает моя молчаливость, но молчу я, если не хочу обидеть данного человека, потому что не умею лгать. Это большой недостаток, однако, сколько я ни пыталась, так и не смогла освоить данного умения — всегда и все получалось шитым белыми нитками. Тем более что я поняла — утаивание чего-либо порой действеннее любого самого изощренного обмана.

— И все же, как ты можешь быстро отпускать обиды и страхи? Они ведь наверняка тревожат тебя. Но каждый раз в машине я вижу твое умиротворенное лицо, и знаю, что ты не притворяешься.

— Это все действие оценочной шкалы. Имеет значение только то, что по-настоящему важно душе — любовь, доверие, счастье. Я не хочу пускать в свой мир что-то, способное навести тень. Сажусь в машину и ставлю блок на всем остальном. Остаемся только мы с тобой. Никаких других секретов.

Квартира встречала их знакомыми запахами — Данилов любил цитрусовые и всегда заказывал апельсины или мандарины. А Лиса наслаждалась тем, что он каждый раз целовал ее, закрыв входную дверь. Для нее именно с этого начиналась его квартира.

Конечно, они жили вместе еще не так давно, однако Данилова все же интересовало, почему почти ежедневная близость с ней не вызывает у него даже намека на привыкание. Раньше, чтобы поддерживать либидо в тонусе, он встречался со своими пассиями не чаще раза в неделю, и то быстро охладевал к каждой из них, как они ни старались. Ни эротическое белье, ни изысканное вино и закуски, ни приглушенный свет, дорогие простыни и нежная музыка не спасали положения. А с Лисой он замечал, что желание его каждый раз возникало уже при виде ее обнаженных рук или босых ног, ничего более. Мало того, оно нарастало и доводило его до состояния, когда он почти не имел сил сопротивляться. Получалось, что не он, а его желание управляло им. Конечно, такое случалось только, когда они были одни. Но при этом не играло роли, вечер это, день или утро. И он явственно ощущал, что ни его зрение, ни слух и ни обоняние не являлись стартовыми механизмами в запуске неуправляемых реакций. Именно Лиса, ее тело неведомым образом подавало ему возбуждающие сигналы. Он много читал об этом, однако никогда раньше не испытывал такого ни с кем. Неосязаемое влияние, химия — так это теперь называют.

Лиса не играла с ним, ничем не старалась возбудить. Просто вставала, шла в кухню, чтобы попить воды, потом возвращалась и садилась за ноут или на диван перед телевизором. Но, видя это, он иногда почти в ярости думал, что не простит ей такого издевательства и набрасывался на нее, стаскивал с дивана на ковер и почти пригвождал ее к полу. Хотя знал, что лежать на полу не слишком комфортно и даже может быть больно. Но тело ее как-то мягко прилегало к любой поверхности, даже к жесткой. И он всякий раз явственно наблюдал все приметы ее оргазма. Поэтому сейчас был уверен, что все прошлые его партнерши оргазмы только умело имитировали, чего он не понимал умом, но что безошибочно ощущало его тело.

Когда-то давно у одного испанского автора он прочел историю о пожилой семейной паре, прожившей почти 40 лет вместе. И эти двое до старости не растратили своего влечения друг к другу. Автор объяснял это тем, что не только мужчина, но, главное, женщина всегда испытывала с ним в сексе наслаждение, даже если перед этим они ссорились, а порой и били друг друга чем ни попадя. Они не называли это любовью, и даже спали в разных комнатах, часто ругались, но секс связывал их настолько прочно, что ни о каком расставании они не помышляли. И мужчина тайком от жены всегда заботился о ней — чистил ее обувь, снимал сухое белье с балкона, заменял ее зубные щетки на новые и носовой платок в ее кармане — на чистый. А за столом всегда отдавал ей самый лакомый кусок. Она ворчала, но съедала. Интересно, будет ли Лиса бить меня через сорок лет, думал Данилов после секса, хотя, пусть бьет, лишь бы любила меня в постели так же как сейчас.

***16

Через две недели перемещение сотрудников из одного офиса в другой завершилось. На себе Данилов этого совершенно не почувствовал, но ведь сделал он это для Лисы, поэтому был несказанно рад, когда ребята организовали первый корпоратив, чтобы отметить новый этап и настойчиво позвали в свою компанию Лису. Данилов задержался у себя, поэтому пришел чуть позже. Сделал он это специально, хотел понаблюдать через веб-камеру, как примут Лису в обновленном коллективе. И первый же тост ребята предложили за самого успешного разработчика — за Василису Зайцеву. После этого в их компанию влился и Данилов, чтобы повеселиться от души. Особенно радовался Осенев и был в ударе, шутил, произносил тосты и даже показывал на экране небольшие презентации присутствующих здесь ребят, в процессе чего сообщал ранг презентуемой программы. Народ сопровождал это дружным хором — Оооооооо!

Всем было интересно, а выбранным очень приятно внимание остальных, а потом вообще начались танцы и песни. Данилов с самого образования фирмы не видел, чтобы народ так веселился. У него даже создавалось впечатление, что он не одну Лису освободил от присутствия злопыхателей. Здесь он впервые видел, как Лиса пьет вино. И даже подпевает двоим ребяткам, хорошо игравшим на гитаре. Ему сразу вспомнились студенческие годы и почудился запах костра.

А потом кто-то включил убойную музыку, и он увидел Лису на танцполе. Ему чуть с сердцем плохо не стало — он думал, что не выдержит и прямо тут набросится на нее с поцелуями, настолько Лиса оказалась пластичной и хорошо чувствующей музыку. Народ бесчинствовал, словно стая павианов, а Данилов и подошедший позже Фадеев хохотали от души.

— Не припомню такого веселья у нас, — сквозь музыку прокричал Фадеев Данилову на ухо.

— Я тоже, — ответил тот.

Через месяц Светка доложила Данилову и Фадееву, что главный офис увеличил продажи, и его выручка выросла в полтора раза. А Лиса впервые с момента выпуска из универа объединилась еще с тремя программистами для разработки большой учебной программы по заказу языковой школы. Данилов изучил их проект и одобрил. Ему даже не требовалось курировать их, поэтому он полностью посвящал себя работе над госзаказом.

***

Зачем тебе это

Аналитический склад ума — это умение анализировать

полученную информацию, выявлять главную идею и из-

лагать в правильной, чёткой последовательности.

Включает в себя логическое, дедуктивное, индуктивное,

абдуктивное и критическое мышление. Одним из основ-

ных аналитических навыков является владение неверба-

льным общением, позволяющим определять истинные

чувства, мнения и причины выбора той или иной модели

поведения второй стороны коммуникации.

***1

Целых три месяца Берт с командой занимался доведением до ума бионического протеза кисти руки. Заказ содержал обязательное условие — силиконовое покрытие телесного цвета, поскольку протез предназначался женщине. До этого они готовили с мехатрониками из ИТМО десяток экзоскелетов для военных. Апробацию проводили на себе — навешивали кучу амуниции килограмм по 50—60 и бегали. Военные остались довольны и выдали им премию — целых сто тысяч. Берт отдал всю сумму команде на гульбон, сам он спиртного не употреблял и в пирушках не участвовал. Хотя Анук в очередной раз спросила:

— Опять не пойдешь?

— Зачем мне там быть?

— Просто пообщаться с нами. Со мной, например.

Про себя она первый раз заикнулась. Он минуту подумал, потом сказал:

— Ладно.

После 17-ти он вышел из своего кабинета, где закончил отчет для шефа, и увидел, что Анук ждет его.

— Все уже отчалили, остались мы с тобой, — сказала она.

— Ты ведь просто хочешь меня? — спросил он, нагнулся и поцеловал ее в губы.

— Все нас будут ждать, — ответила Анук и отвернулась.

— Тогда поехали. Хотя не понимаю, зачем тебе это.

Пирушка находилась в самом разгаре. Сладкая парочка — Лёлик и Краснов — держали по микрофону и пели под видео караоке какую-то французскую песенку. Роберта и Аню встретили веселыми возгласами. Народ нечасто видел Берта на таких посиделках.

— Молодчина, Анук, что привела его, — весело кричали уже хорошо набравшиеся программисты. Берт внимательно взглянул на Анук. Но она не улыбнулась, а забилась в дальний угол стола у самой стены. Берт там не поместился бы, поэтому сел между спорящими мехатрониками, наложил себе салат и стал есть, потому что проголодался к концу рабочего дня.

— На икру, на икру налегай, — заорал ему в ухо Игнатов, — Вояки нас угостили.

Берт увидел банку черной икры и сделал себе бутерброд. Потом посмотрел на Анук, но она отрицательно покачала головой. И зачем притащила меня сюда, подумал он, сказала ведь пообщаться, а сама сидит в углу как мышь.

Потом под убойный клип все повскакивали и начали орать песню и прыгать как гоблины. За столом остались только Берт и Анук, сидевшая далеко от него. Он встал и подошел ближе, протянул ей руку, чтобы вытащить ее из угла. Что-то говорить было бесполезно, все заглушала музыка и ор танцующей компании. Берт мгновение решал, уподобиться ли остальным, но Анук сама вошла в круг танцующих и начала прыгать под музыку вместе с другими. Берт стоял в стороне и наблюдал за ней. И чего она хотела, думал он. Поцеловал — отвернулась. Между прочим, первый раз поцеловал, могла удивиться хотя бы.

Он вытащил ее из айти-фирмы, клепавшей видеоигры, куда она устроилась после универа, и взял к себе в команду. Ведь она хорошо училась и прилично защитилась. Но оказалась не у дел. Как выяснилось, прошла несколько собеседований, но сама же потом отказалась от предложений трудоустройства. Устроилась к какому-то бывшему однокласснику в полуподвальный бокс.

Берт внешне никогда не выказывал ей знаков внимания, не хотел ненужных разговоров. И обнадеживать ее ни в чем не хотел. Да и она вроде бы не смотрела в его сторону. Лишь изредка он ловил на себе слишком внимательный ее взгляд. Уйти из фирмы своего приятеля она согласилась не сразу. Пришла к Берту только через три дня. Он был в тот момент занят, разговаривал с куратором военных, и ей просто кивнул и показал рукой на свой кабинет. А потом его отвлекли, зашел к себе он только через полчаса и увидел, что Анук спит, положив голову на столешницу. Он сел рядом и несколько минут разглядывал ее, потому что никогда раньше не видел ее так близко. Потом он сел за комп, а Анук проснулась от громкого звука за дверью. После этого Берт, налив ей кофе, рассказал о работе.

— Выбирай, чем бы хотела заниматься в команде.

— Сама? Что скажешь, то и буду делать, — ответила она.

— Тогда для начала сделай всем бутерброды, мужики с утра заняты, ничего не ели.

Парни в его команде очень удивились, что он притащил какую-то девчонку, но потом оценили Анук. Она выловила две системные ошибки в управлении одного из бионических протезов, которые они еще только начали собирать, но пока отложили. Кроме собственно работы по тестированию программ она заказывала обеды для команды и делала бутерброды и чай-кофе для перекусов, потому что парни работали по 10—12 часов почти без перекуров. Один Берт уезжал и приезжал, а потом снова уезжал по делам. Но домой именно он отвозил ее на своем бмв.

Он сразу перечислил ей аванс. Она удивилась, что так много, потому что о размере зарплаты они не говорили, пришла к нему в команду она, ничего об этом не спросив. Единственное условие, которое он ей поставил — быть его личным ассистентом. Но сейчас он иногда ругал ее за то, что сидит перед компом более двух часов подряд.

— Не смей, — сказал он ей строго, — Это вредно для здоровья.

— Парни вообще пашут как проклятые, — возразила она.

— Что ещё за возражения начальнику? — ответил он.

***2

Ему пришло уведомление об отключении таймера в браузере Анук, который докладывал ему, сколько по времени она сидит перед экраном. Поэтому Берт подошел к ней:

— Анук, я ведь сказал тебе. Почему нарушаешь правила?

— Мне оставалось совсем немного, чтобы завершить, — ответила она и отвела взгляд.

— Хорошо, что хотя бы чувствуешь свою вину. Но больше не отключай таймер.

— Это ты считаешь виной? Я ведь делаю работу по твоему заданию.

— Ты виновата в нарушении правила. Разве нет?

— Берт, мы не в детском саду. Я взрослый человек и сама могу позаботиться о своем здоровье.

— Я видел.

— Что ты видел?

— Видел, куда ты устроилась до меня.

— И в чем проблема?

— Какой-то темный подвал и четверо наркоманов.

— Да почему?… Они нормальные ребята…

— У того, что встретил меня, я заметил следы от шприца.

— Он диабетик!

— Вот как? Но как они могли принять на работу в такие условия девушку?

— Не всем повезло со спонсорами как тебе.

— У меня нет спонсоров. Хотя, конечно, я не на пустое место пришел, но мы филиал на отдельном балансе, сами зарабатываем и сами платим аренду помещения и налоги. И я неукоснительно соблюдаю КЗОТ.

— Какой правильный. Может, еще заставляешь сотрудников диспансеризацию проходить?

— Конечно. Тебя это также коснется. Тем более что очень скоро тебе некогда будет сидеть в кабинете, а придется сопровождать меня везде.

— В смысле?

— Будешь оценивать объекты, которые мы возьмемся оборудовать необходимой автоматикой. Много ходить полезно.

Почему же она все-таки отвела взгляд в начале нашего разговора, подумал он. Если это было не чувство вины, тогда что? И вообще, она часто отводит его и даже вообще отворачивается во время наших разговоров. Почему? Спросить, не ответит. Что-то здесь не то.

Он поизучал проблему, прошелся по психологической литературе и почитал кое-что о том, как читать непроизвольную мимику и жесты человека. Хотя то, что Анук порой отводила взгляд от него или даже иногда отворачивалась, не было непроизвольным. Она делала это вполне сознательно. Вечером, когда он вез ее домой, решил все-таки спросить:

— Аня, ты влюблена в меня?

И посмотрел на нее при этом. Она смотрела на дорогу.

— Нет, — ответила Анук, — Твой поцелуй был напрасным.

— Тогда почему ты все время уводишь взгляд? Тебе некомфортно со мной?

— Нет, всё нормально. Я не люблю, когда на меня кто-то пристально смотрит. Думала, что и тебе такое неприятно. Поэтому…

— Ведь это неправда, — произнес он устало, потому что понял, что она будет все отрицать. Но больше ни о чем не спрашивал, и оставшийся путь они ехали молча.

Когда он на 4-м курсе помогал преподавателю на практике второкурсников, то обратил внимание на Анук. В группе имелось всего две девочки, и вторая, грубоватая и резкая, с Анук почти не общалась. Зато парни поглядывали на Анук с интересом и этим мешали ей на практических занятиях. Поэтому Берт взял над ней шефство и, чтобы отвадить от нее парней, все время находился рядом. Тогда она искренне была ему благодарна, и во взглядах ее он замечал интерес к себе. Но потом их пути больше не пересекались, он защитился, прошел подготовку в военном центре и организовал фирму, которую сделала одним из своих филиалов более солидная организация, выделившая ему стартовый капитал. Филиал Берта был вполне самостоятельным, и материнская компания не вмешивалась в его дела, поскольку имела всего 30% доли в его уставном фонде. Поэтому по итогам года он подавал отчет руководству и перечислял соответствующую сумму прибыли в головной офис. А кроме этого материнская компания инвестировала некоторые средства в его проекты.

Берт был старше Анук на 4 года. Сначала он окончил специализированный колледж, но в первый год не поступил в ИТМО по причине болезни отца. И под призыв не угодил. Поступил в универ на следующий год. А Анук поступила в ИТМО сразу после гимназии. Правда, училась средне, но знания имела крепкие. Энтузиазмом она горела только на 1 и 2 курсе. После первой же практики она растеряла его и плыла как бы по течению. Ее спасало то, что с шестого класса гимназии она была очень увлечена программированием.

***3

С этой недели они начали бета-тестирование экзоскелетов и кисти руки, для чего приглашали клиентку от заказчика на два часа. Однако работать с ней Берт отправил Краснова, которому помогал Лёлик. Это сначала он хотел дать эту работу Анук, но она, увидев женщину, сильно побледнела.

— Сможешь? — спросил он. Она ответила:

— Смогу.

Но он всё-таки дал ей другое задание, причем на своем компе у себя в кабинете. Чтобы Анук не могла видеть клиентку с инвалидностью. Хотя женщина была жизнерадостной и активной. И внешне выглядела приятной.

Анук села выполнять его задание, а он подошел и взял ее запястье, чтобы посчитать пульс. Мог бы и тестером, но предпочел вручную.

— Пойдем, перекусим что-нибудь в кафе, — сказал он после этого.

Анук молча следовала за ним, потом молча поела рис с овощами и мясом и выпила чай. Берт внимательно на нее поглядывал. Бледность на воздухе вроде бы прошла, однако Анук не поднимала на него глаз:

— Прости… Почему-то стало не по себе.

— Ничего, не все могут. Ты не обязана.

— Я научусь.

— Не нужно себя заставлять, есть много другой работы, — сказал Берт.

— Понимаешь, просто я часто представляю себя…

— Без руки?

— Нет, беспомощной. Когда ты хочешь, но не способен что-то делать. Словно цепями скован. Потому что многого не могу, как бы ни хотела.

— Чего, например? — спросил Берт. Но она промолчала. Он взглянул на нее, и ему показалось что-то странное. Он уже расплатился и хотел выйти, но вдруг сзади услышал какой-то странный глухой звук. Обернулся и увидел, что Анук лежит на полу с закрытыми глазами. К ней подбежала официантка. Но он отстранил ее и, приподняв голову Анук, слегка похлопал ее по щекам. Это подействовало. Анук смогла сесть, а потом они дошли до машины.

— Отвезу тебя домой, — сказал Берт.

— Нет, твое задание… я должна его доделать.

— Но тебе стало плохо.

— Уже все прошло. Со мной бывает иногда.

— Эти дни?

— Нет.

Пока они ехали, Анук смотрела в окно, а Берт думал, почему она опять не смотрит на него. Почему? Ведь я забочусь о ней, могла бы из благодарности хотя бы… А из нее слова не вытянешь. «Да», «нет», и это все. Она же не такая на самом деле, для нее даже учеба не так важна была, друзей она всегда любила и поддерживала. Делилась тем, что знает, конспекты свои отдавала, и некоторые из них ей так и не вернули, сделали вид, что потеряли. Он помнил, это были две девчонки, которые потом вылетели из универа, не потянули. Она тогда переживала, а он сказал, что она и так прекрасно знает материал. И, правда, на семинаре она потом отлично защитила свою практику безо всяких конспектов. Он тогда очень ей сопереживал. Помнил себя второкурсником. Но он-то парень, да еще и старше, а она 19-летняя девочка, слабая и неуверенная в себе.

Наверно, у нее кто-то есть, решил Берт. Поэтому она старается открещиваться от моей заботы. И отвернулась, когда я поцеловал ее, она тоже поэтому. Не могла сказать в лицо, не хотела открывать истинную причину.

С кистью все прошло гладко, хотя по опыту Берт знал, что пользователь примерно в течение месяца обязательно найдет какую-нибудь недоработку, поэтому в договоре указал, что фирма бесплатно исправит все недочеты. Заказчиком являлся благотворительный фонд, но клиентка сама должна была сообщать обо всех проблемах с протезом Берту. Женщина выглядела счастливой — внешне протез очень походил на настоящую кисть руки.

Пока Берт беседовал с клиенткой, Анук ушла в подсобку, где стоял сервер. Закончив разговор, Берт вошел туда и выдернул Анук за руку из подсобки:

— Ты хоть соображаешь, как вредно находиться рядом с таким мощным источником электромагнитных излучений?! — возмутился он. Анук опустила голову.

— Ты совсем недавно сознание потеряла, зачем сюда ушла? Могла бы просто на улицу выйти, воздухом подышать.

— Там дождь… — сказала она виновато.

— На втором этаже две комнаты отдыха. Почему туда не пошла?

— Там Краснов спит, а в другой…

— Что?

— Парни одежду побросали… после тестирования экзоскелетов.

— Понятно. Твой нос не может вынести такого сильного запаха пота.

— Прости. Я исправлюсь.

— Я подумаю, какое помещение отдать тебе для личных нужд.

— Берт, не нужно…

— Нужно.

***4

До конца рабочего дня Анук сидела за компьютером и тестировала игру. У парней пока на это не было времени. Они вновь работали на полигоне с военными. Берт звонил ей два раза и напоминал, чтобы она съела бутерброд и выпила чаю. Он нервничал, оставив ее одну в офисе. А когда от заказчика вернулся самый молодой из них, Руслан, Берт сказал ему приглядывать за Анук.

— Ей сегодня заплохело в кафе. Ну, знаешь, у девчонок бывают такие дни, — сказал он Русику.

По возвращению он совсем не ожидал застать их, что-то живо обсуждающих и даже смеющихся. Но Анук увидела его и сразу замолчала.

Руслану недавно исполнилось всего 20, он окончил колледж и в армии уже отслужил. Но поступать еще куда-то не стал, зарабатывать решил, чтобы матери помогать. У отца уже лет пять как другая семья была. Берт поглядывал на него — красивый, высокий, сильный и не такой зануда, как сам Берт. Он знал это за собой, знал, что иногда слишком придирчив и деспотичен. Парни помалкивали и слушались, но теперь появилась Анук. Наверно, ей тяжело терпеть мой прессинг, подумал он, в моем присутствии она не улыбается, как только что с Русиком.

В 18 часов вдруг позвонил куратор от военных, поэтому Берт не видел, как Анук собралась и ушла. Когда он освободился, ее уже и след простыл. По крайней мере, сумки ее и ветровки не было. Берт тут же набрал ее номер:

— Почему ушла и не дождалась меня? Где ты сейчас?

Она сказала. Ушла она совсем недалеко. А вернее, просто ждала в сквере рядом с их офисом. Когда она села к нему в машину, он решил не ругать ее больше, но все же сказал:

— Не делай так. Тебе далеко добираться до дома.

— Ты не обязан меня возить.

— Давай это больше не обсуждать. Просто пообещай.

— Хорошо, — сказала она.

— Пообещай, — сказал он с нажимом.

— Обещаю, — ответила Анук.

— Почему ты так ведешь себя? — не выдержал он.

— Как? — спросила Анук, но в глаза не посмотрела.

— Как сейчас. Я говорю с тобой, а ты на меня не смотришь.

Она вновь не ответила.

— Неужели я так давлю на тебя, что это напрягает? С Русланом улыбалась и выглядела веселой.

— Не напрягает. Все нормально.

— Тогда что? Я же знаю, какая ты на самом деле. Помню по практике.

— Я давно изменилась, — буркнула она.

Была пятница, а с понедельника всю неделю ему пришлось помогать парням на полигоне. Отвозить Анук домой он поручил водителю микроавтобуса. Где-то в среду он спросил его:

— Ну как, не напрягает тебя моя просьба отвозить нашу новенькую?

— Так она отказалась, — беспечно ответил водитель. Берт разозлился, но водителю ничего не сказал.

Перед окончанием рабочего дня он приехал в офис. Сердито глянул на Анук:

— Как соберешься, я отвезу тебя. Обязательно было вынуждать меня бросать мужиков?

— Берт, зачем ты… — начала она.

— Всё, буду ждать в машине. Не задерживайся, — произнес он уже спокойней. Ему не хотелось постоянно ее отчитывать.

— Почему никогда не радуешься мне? Я вот радуюсь, — сказал он ей машине.

— Радуешься? Ты?! — крайне изумилась она.

— Да, я, — сказал он.

— Что-то не заметила. Всегда такой сердитый. Только и делаешь, что воспитываешь меня.

— Как тебя не воспитывать?! Ты… — но он не стал договаривать, завел двигатель и повез ее домой.

— Родители, небось, волнуются, — буркнул он.

— Я ушла от них и живу одна, — сказала Анук.

— Почему же ни разу не пригласила на чай? — спросил он.

— Зачем тебе это? — спросила она.

— Да, ни к чему. Сегодня я особенно тороплюсь, к мужикам надо засветло вернуться.

Он дождался, пока она войдет в подъезд, после чего погнал на полигон к своим парням.

А Анук поднялась на второй этаж и оттуда видела в окно, как он отъезжал. Потом она вошла в квартиру, которую снимала, и села в прихожей. Из нее словно воздух выкачали, у нее не было сил разуться и раздеться.

— И почему он такой? — сказала она и вытерла выступившие слезы.

*** 5

Берт долго прикидывал, но решил ту часть склада, где имелось окно, отделить перегородкой, чтобы сделать небольшую комнатку для отдыха и личных нужд, например, для переодевания. Ведь он обещал Анук, что у нее будет такое место. Заказал даже отделочников, чтобы оклеили комнатку светлыми в цветочек обоями. Также привез и сам поставил раскладную кровать и небольшой шкафчик для одежды. Потом нашел на складе оставленный прежними владельцами офиса чайный столик.

Анук очень удивилась и смутилась:

— Берт… что ребята скажут?

— А что они скажут? У них целых две комнаты для отдыха имеется.

— Но они на полигоне устают.

— А у тебя вся работа как полигон. И не спорь.

— Цветочки на обоях ты сам выбирал?

— Да, сам. Нравятся?

— Нравятся. Как в деревне.

— Вот и представляй, когда будешь отдыхать, что ты в деревне. В обед, например. А то парням при тебе приходится сдерживать свои матюги.

— Разве это плохо?

— Иногда мат помогает от усталости. Да и вообще, это универсальный инструмент для выражения практически любой эмоции, а, следовательно, и для снятия напряжения.

В обед он хотел заглянуть в новую комнатку, но услышал, как Анук по телефону говорит кому-то, вернее всего, подруге:

— Мне уже 23, а у меня даже парня еще никогда не было… Все из-за него.

Берт замер за дверью, потом тихо удалился и вошел к ней через 10 минут.

— Ну как, удобно здесь?

— Да, спасибо, начальник, — улыбнулась Анук.

— Первый раз мне улыбаешься, — сказал он, внимательно глядя на нее.

— Разве?

— Да. Я уже говорил тебе об этом. Аня, еще раз хочу спросить — я нравлюсь тебе?

— Берт, зачем ты так? Ты для этого комнату мне сделал?

— Не для этого. Ответь на мой вопрос.

— Я уже отвечала. Нет.

— Опять ты… это ведь неправда, — сказал он и вышел.

С понедельника он запланировал поездки на объекты, о чем предупредил Анук, как свою ассистентку. Она кивнула и сказала:

— Наверно, запасную обувь нужно взять?

— Не помешает. И одежду, а также что-то от дождя. Бросим все в багажник. Обеды в дорогу я закажу. Но в основном питаться будем в придорожных кафе. Устроит?

— Конечно.

— Ты же не все ешь. Я видел.

— Ничего, приноровлюсь.

Сев за свой компьютер, Берт продолжил прерванную работу, а потом подумал — почему же она отрицает очевидное? Не может быть, что это только мне кажется. Однако что я смогу дать ей? Встречаться, ходить на свидания? Это точно не для меня. Времени на это нет. Тогда что? Просто спать с ней? Это цинично. Да и не согласится она. Даже поцелуй назвала бесполезным, а ведь непроизвольно ответила на него в первый момент. Это потом сжала губы. Снова неожиданно подловить ее? Вряд ли этот номер пройдет во второй раз. Но по телефону она явно обо мне говорила. Я помню, как она смотрела на меня на практике. Хотя…

Он открыл программу, и выбрал опцию просмотра звонков ее мобильника. Она звонила подруге. Может, с ее подружкой пообщаться, подумал он. Хотя она же сразу меня ей сдаст. И буром переть, так Анук упрется. Характер у нее еще тот.

В этот момент она вошла в кабинет и спросила:

— Ты копаешься в моих контактах?

— Случайно вышло, — ответил он, не глядя на нее.

— Зачем тебе это?

— Твой любимый вопрос. Ты хотела бы со мной встречаться?

Анук совершенно искренне удивилась:

— Мы ведь и так каждый день встречаемся. Глаза друг другу намозолили уже.

— То есть, свидания тебя не интересуют?

— Свидания? Ты заболел? Какие еще свидания и когда? Ты до 9-ти вечера с мужиками на полигоне пропадаешь.

— Да, ты права.

— Сегодня я на такси уеду, у меня с подругами встреча.

— Понятно, — кивнул Берт, — Смотри, сильно не напивайся, завтра ответственный день.

***6

Анук работала у Берта уже почти месяц. И многое в офисе изменилось с ее приходом. Парни после полигона принимали душ и переодевались, так что к обеду выходили уже в чистой одежде. И при Анук не использовали мат. И каждый считал своим долгом сделать ей комплимент. Один Берт всегда помалкивал и наблюдал, как она весело болтает с ними и улыбается. Каждому из них, всем, кроме него. Я ведь нравлюсь ей, злился он, специально так ведет себя у меня на глазах. Однако уже неоднократно он заставал ее смеющуюся с кем-нибудь из парней, когда неожиданно входил в офис, и когда она совсем не ждала его. Поэтому сейчас совершенно не понимал, что же ему делать и как действовать с ней дальше. Опять спрашивать? Она вновь ответит, что он ей не нравится и никаких свиданий с ним она не хочет. Да и он о свиданиях не думал, ну какие свидания, в самом деле. Ходить за ручку по парку? Покупать сладкую вату и фотать друг друга с ми-ми-ми-шными улыбочками? Это было выше его сил. Пригласить ее в ресторан? Откажется. Начать говорить ей комплименты? Засмеёт.

После обеда он собирался поехать с ней к заказчику. Она ушла в комнатушку, которую он ей выделил — косметику подправить, причесаться. Но он вошел к ней, не постучав.

— Наши планы изменились? — удивилась она.

— Да. Возьми запасную обувь, придется по берегу залива идти — там мокрый песок, туфельки твои не подойдут.

— Туфельки? — переспросила она, удивившись уменьшительной форме применённого им слова. Обычно он избегал такого в своей речи.

— Аня, скажи честно, чего ты хочешь, — подошел он к ней вплотную и прижал к стене.

— Я? Ничего не хочу, — ответила она.

— Зато я хочу.

— Я ведь понимаю, что нужна тебе только как сотрудник… Тогда зачем все это?

— Затем.

— А сказать прямо ты не можешь?

— Ты хоть понимаешь, что слова далеко не всё могут объяснить. Невербальные знаки совсем не умеешь считывать?

— Какие еще знаки? Если бы ты их хотя бы подавал!

— Я… подавал. Поцеловал тебя тогда.

— Один раз? И этого, по-твоему, достаточно?

— Ну… я и другое тоже, смотрел на тебя…

— Смотрел? И молчал! Ты свой взгляд в зеркале видел? Так телок смотрит, у которого в голове ни единой мысли нет.

— Хочешь сказать, что я глуп, как телок?

— Нет, хочу сказать, что ты слишком умный. Чересчур. Настолько, что у себя под носом ничего не видишь.

— Я вижу, но ты уперлась, ни вправо, ни влево. Все пути мне отрезала. Хотя сама же мучаешься.

— Это тебя не касается!

— Как это? Ты же из-за меня мучаешься!

— Потому что молчишь, словно тебе цепи на речевой аппарат навесили. А со своими невербальными знаками иди, знаешь куда?

— Аня… ну чего ты? Все эти слова… глупо звучат, нелепо… банально. Кто ни попадя их говорит, со всех экранов их треплют направо и налево. Неужели ты хочешь, чтобы и я?…

— Отвертеться собираешься?

— Нет… я не хотел все опошлить и приземлить… но не нахожу приемлемой формы для выражения того, что чувствую.

— Ничего, я стерплю и банальность, и нелепость, и глупость. Идеалист чёртов, форму для выражения чувств он, видите ли, найти не может! Или говори, или уходи. Всё просто, как грабли, нечего велосипед изобретать.

— Ах так? Так ты хочешь?

— Да, так. И никак иначе!

— Ладно. Люблю.

— Кого?

— Тебя.

— И что дальше?

— Будь со мной. Довольна?

— А спросить? Согласна ли я.

— Так ведь ты… согласна.

— Но ты должен спросить!

— Господи! За что мне это? Хорошо, ты согласна?

— Ты и сам знаешь.

— Я же говорил…. ладно-ладно. Я понял.

***7

Вот же, бабы, все им по форме выдай, усмехался про себя Берт и поглядывал на Анук, сидевшую рядом с ним в машине. Ехать было далеко, он смотрел на дорогу, а на Анук только боковым зрением.

— Укройся пледом, — проворчал он ей, — Холодно. Или обогрев включить?

— Включи. Какой же ты чурбан, засос мне на шее оставил, — возмущалась она, рассматривая себя в зеркале.

— Оголодал, — сказал он ей в ответ. Она засмеялась:

— А нечего было менжеваться так долго. Знаешь, как я злилась на тебя.

— Ну чего ты… все ведь по-твоему теперь.

— А по-твоему как? Иначе должно было быть?

— Аня… по-моему так же. Но как теперь работать? У меня крыша едет, ты хоть это понимаешь?

— Понимаю. Но я ведь больше не отталкиваю тебя.

— Да, но…

Пока они остановились перед мостом, он быстро наклонился, прижал ее голову к себе и поцеловал в губы.

— Хватит, хватит! — запротестовала она. Достала влажную салфетку и вытерла следы помады на его лице.

Потом они переобулись и долго шли вдоль залива к частному отелю, где их ждал заказчик. Перед отелем велись строительные работы, отсыпали дорогу и парковку. Мужчина пригласил их внутрь здания и стал показывать и рассказывать о том, как и что они хотели бы устроить. Берт фотографировал, потом заказчик отдал ему копию плана, и они договорились, что Берт после расчета сообщит ему предполагаемую стоимость оборудования и работ.

— Мы хотим, чтобы все было современным, чтобы двери сами открывались и свет включался, чтобы все мониторы сами срабатывали, чтобы виртуальный консультант был, ну и ваши предложения нам интересны.

Анук оглядывалась, интерьеры ей явно нравились. Берт старался не отвлекаться, хотя это плохо ему удавалось. Теперь его защита не срабатывала, он то и дело принуждал себя не смотреть на Анук. Хорошо, хоть джинсы надела, а то я совсем вертухнулся бы, подумал он, но все равно помнил ее ноги и ощущал предательское возбуждение. Знал же, что так будет, ругал он себя и вспоминал, как мог сдерживаться раньше, потому что всегда находился от нее на расстоянии и потому, что не позволял себе никаких фантазий.

Когда они вернулись в машину, он сказал:

— Как мне теперь работать?! Нельзя, чтобы ты находилась так близко.

— И что делать? Уволишь меня?

— Что еще за глупости. Думаю. На дому тебе работать тоже не выход. Но в офисе на каждом шагу буду срываться.

— Ну вот, я во всем виновата. Как же теперь быть?

— Сегодня у меня останешься, там все и решим, — сказал Берт и завел двигатель.

В дороге он старался не смотреть на нее, и она отвернулась к боковому стеклу. Берт решил не возвращаться в офис и сразу погнал домой. Анук, оглядываясь, поняла, куда они едут, но молчала.

Он совсем забыл, что она еще ни с кем до него не была, сообразил только, когда она вскрикнула вначале. Но Берт уже не мог остановиться. Потом целовал ее и просил прощения.

— Аня… Просто я так долго ждал.

— У тебя было много женщин?

— Тебе не нужно это знать. Кроме тебя я никого не любил и не полюблю. Знаешь… давай, ты возьмешь отпуск на три дня. Мне нужно прийти в себя и работа срочная, заказчику посчитать расходы. Но теперь будешь у меня жить.

— Родители меня потеряют.

— Скажи, что у тебя срочная выездная работа.

— Но мне нужна одежда, нижнее белье…

— Закажи доставку за час на Озоне. В съемной квартире, надеюсь, свет выключила и воду закрыла?

— Да. Берт… я никогда с парнем не жила и даже не встречалась.

— Я тоже ни с кем не жил. Вместе учиться будем.

— Берт, зачем тебе это? Я могла бы просто иногда оставаться у тебя.

— Опять твой любимый вопрос? Нет уж. Будешь жить со мной и не спорь.

— А если не соглашусь?

— Ты уже согласилась. Все, тема закрыта!

Ночью он не спал и думал. Вставал, садился за компьютер. Потом ложился и обнимал ее. Родители, сотрудники, заказчики… думал он, сколько мороки. Так и знал, что куча проблем будет. Однако он понимал, что уже не сможет без нее. Вот, лежит, улыбается во сне… И как мне без нее? Хорошо, что хоть мозг не выносит на каждом шагу. Слушается как начальника. Выбила из меня признание и вроде на этом успокоилась. Но все еще впереди, она ж упрямая.

***8

В конце недели она вдруг заявила, что все-таки уедет к себе на выходные.

— Почему? — угрюмо спросил Берт, — Ты уже разлюбила меня?

— Нет. Просто эти дни… ну, знаешь. Дома побуду пока, да и вещи кое-какие соберу.

— Поехали, вещи соберешь, но жить здесь будешь.

— Берт, зачем тебе это? Бабские проблемы, иногда мне бывает не до чего.

— Больно, что ли?

— И больно в том числе.

— Все, разговор окончен. Поехали за вещами.

— Между прочим, я свободная девушка! Куда хочу, туда и еду, что хочу, то и делаю!

— Завтра распишемся, и кончится твоя свобода, — снова буркнул он.

— Хаа, думаешь, если ты решил, нас в тот же день распишут? Месяц ждать после подачи заявления.

— Посчитай, сколько мы уже вместе живем.

— Ну… чуть больше месяца. И что?

— Заявление давно подано.

— Как это? Когда ты успел? И меня даже не спросил! А вдруг я не согласна?!

— Так и знал, что начнешь. Хватит! Возражения не принимаются. Думаешь, я позволю тебе шарахаться где-то с другими мужиками? Мне и в офисе достаточно смотреть, как на тебя мои орлы облизываются.

— Нет, ну как же так… я не готова, у меня эти дни… И платья нет! Вот!

— Купил уже. Коробка на шкафу.

— Купил?!!! Но колец точно нет!

— Есть.

Он полез и достал со шкафа коробку. Анук открыла ее и увидела сначала белые туфли, а сверху на сложенном белом платье бархатную коробочку с кольцами.

— А ты в чем будешь?

— Да как обычно, когда в головную фирму езжу. Костюм и все такое.

— И родителям не скажем?

— Давай без этой канители. Я поэтому и молчал, не выдержу я всех наших родственников и друзей. Распишемся по-тихому, для себя.

— Понятно. Мое мнение не учитывается, — сказала Анук и улыбнулась.

— Ну вот, улыбаешься. Значит, я все правильно сделал.

— Но после регистрации перестанешь меня как на привязи возле себя держать? С подружками даже не отпустил ни разу пообщаться.

— Там видно будет. Пока не могу. Сразу в голове мутится, и места себе не нахожу.

— Когда такое было?

— Да когда ты в магазин ушла, и целый час где-то пропадала!

— Берт, ну почему ты такой? Раньше мне очень взрослым казался, самодостаточным.

— Я искусно маскировался.

— Нет, но как это ты так с бухты-барахты все решил?

— С какой еще бухты-барахты? Я с самой твоей практики глаз на тебя положил. Все это время следил за твоими передвижениями. Поэтому и с прежней твоей работы почти сразу забрал. Раньше не лез к тебе, ждал, когда дозреешь, повзрослеешь малость. Но если бы кто у тебя появился, я бы сразу его подвинул.

— Так ты с самого универа меня ждал? А мне казалось, ты на меня внимания не обращал. И когда на работу к себе взял, первое время даже не смотрел на меня.

— Хотел, чтобы ты привыкла немного. Помнишь, поцеловал тебя? И что? Ты тут же отреклась от меня.

— Это же не по-настоящему… я просто ждала твоих слов.

— Да понял я. Не сразу, конечно, но понял. Слова… я их всегда опасаюсь, не способны они передать то, что человек чувствует.

— Знаю, знаю, доверяешь только невербальному контакту.

— Вот именно. Слова лгут сплошь и рядом, и только тело не способно обмануть. Оно как детектор лжи, сразу реагирует на любую фальшь. А если уж любит, то до конца.

— Знаешь, почему я ни с кем так и не встречалась до тебя?

— Знаю. Нечаянно подслушал твой разговор по телефону. Из-за меня. Поэтому и спрашивал не раз — нравлюсь ли тебе. Хотя знал, что нравлюсь. Но не хотел буром переть, боялся испугать тебя своим напором. Ты ж упрямая, могла разозлиться и исчезнуть.

— Да никуда бы я не делась. Только о тебе и думала. Но хотела, чтобы ты признался мне в любви. Мы ведь люди и должны использовать слова. А то придумал — невербальный уровень общения… ну точно, как телёнок — тыкнулся, почуял, что тепло и хорошо, значит, любофф. А как же мысли? Интонации, нюансы голоса? А поступки, характер? Вредность или глупость?

— Ну… это побочные эффекты, которые в любви терпеть приходится, — засмеялся Берт.

***

Девиация

***1

Я обнимаю ее и не хочу отпускать, хотя она пытается освободиться. Дела у нее, видите ли. Хочу ли я секса? Не сейчас, потом как-нибудь. Просто хочу ощущать ее рядом, держать, крепко сжав, как свою добычу. Мне нравится, что она извивается, пробуя принять позу поудобней. Это ладно, это я ей позволю. Если ей будет удобно в моих объятиях, она не станет вырываться и отталкивать меня. И все будет, как я хочу.

— Ты маньяк, — говорит она, — У тебя психические отклонения.

— У меня девиация, выработанная под воздействием социальных и культурных факторов.

— Ну-ну, — усмехается она, — Ты обычный псих, но хочешь считать себя маргиналом.

— Никем я не хочу себя считать, и мне глубоко безразлично, кем воспринимают меня окружающие. Главное, чтобы ты все понимала правильно.

— Ладно, ладно. Но мне дела по дому нужно делать.

— Составь список, все что смогу, сам сделаю. Поэтому сиди и не дергайся. Я хороший фильм скачал.

— Тогда принеси что-нибудь выпить и поесть. И две подушки захвати.

Это такая хитрость, чтобы ускользнуть от меня. Поэтому я внимательно смотрю ей в глаза.

— Да не уйду я, — смеется она, но потом берет мою голову обеими руками и смотрит мне в лицо:

— И все же меня беспокоит твое состояние. Это однозначно тревожное расстройство.

— У меня есть эффективное лекарство — просто будь рядом.

Я расставляю на столик вино, нарезки сыра, колбасы и пару салатов.

— Алекс, мы женаты уже больше трех лет. Чего ты боишься? — спрашивает она, — Я не разлюбила и не разлюблю тебя. Слишком выстрадала все это. Ты же сам знаешь. Не заставляй меня переживать, я и так плохо сплю.

— Когда мы спим вместе, ты почти сразу засыпаешь.

— Да, это так… но у нас разный режим. Ты часто работаешь по ночам.

— Это вроде бы никогда не мешало тебе спать у меня.

— Я боюсь, что ты не высыпаешься рядом со мной.

— Зато чувствую себя намного лучше, чем когда сплю один.

Она сидит, прижавшись спиной к моему животу и сложив ноги по-турецки, я включил фильм, и мы смотрим его начало. И я зарываюсь носом в волосы у нее на затылке так, что заколка расстегивается, и они шелковистой волной скользят вниз по обе стороны, потому что основная поверхность ее спины прижата ко мне. Я трогаю эти волны и глажу их, они напоминают мне упругую морскую воду, которая всегда также волновала всё мое существо. Нелины волосы очень похожи на море, очень. Сквозь них я пытаюсь добраться до ее затылка и целую в самую высокую точку шеи, расположенную сразу под волосами — в чувствительное для нее место, в ее эрогенную зону. А потом захватываю ртом по очереди мочки ее ушей.

— Алекс… ты же хотел фильм посмотреть? — говорит она, едва сдерживая дыхание, но мои руки уже скользят ей под футболку к груди. А с этим она никогда не могла справиться.

Она так и не составила список дел, поэтому я берусь за все по очереди, сначала посуда, потом развешиваю сушиться белье, потом протираю в кухне пол. В детской тишина и темно, потому что Максика на все выходные забрали тесть и тёща. Впрочем, наш детеныш никогда не мешал нам, он хорошо ест и вечером быстро засыпает. Никаких капризов. Все потому что я подолгу играю с ним и вынуждаю в играх делать много физических упражнений. И он засыпает от усталости, на капризы сил уже не остается. Однако последнее время его стали сильно интересовать девайсы. Как и все годовалые дети, он быстро освоился со смартфоном и детскими приложениями. Неля беспокоится о том, что смартфон отнимает у него время от активных игр, но я не даю этому случиться, много гуляю с ним и играю в догонялки. Этому бутузу пока тяжеловато бегать, но желание победить меня сильнее. Иногда мне даже приходится тащить его домой на руках, настолько он устает. И пока Неля раздевает его в прихожей, он засыпает. Неля сомневается, не слишком ли большую физическую нагрузку я ему даю, но пристрастие к смартфону и планшету пугает ее намного больше.

Хорошо хоть Максик не страдает тревожностью в отношении нее и не виснет на ней. Иногда он за весь день рядом не присядет. И обниматься любит только со мной. Говорит он, правда, еще не очень, но может уже вполне понятно объясниться и пальцем показать на то, что хочет получить. И говорит так же веско, как дед, Нелин отец. Копирует его. Я в этом смысле у него не котируюсь, я как бы товарищ по подвижным играм. Не то что дед — настоящий авторитет. Медленно, внятно и с чувством рассказывает ему не только сказки, а главное, много чего объясняет. Разложит карточки Домана и занимается с внуком по часу. Максик провожает его и говорит:

— Пока дедушка, ты устал.

И этим умиляет деда.

***2

Я не думаю о сексе, по крайней мере, слишком часто. Не как утверждают различные источники, якобы до 20-ти раз день. У меня не возникает отчетливо оформленных мыслей об этом и никаких ярких развернутых фантазий. Просто организм начинает во всем видеть нечто возбуждающее. Например, в яблоках или в мороженом. Я почти не ем яблок и крайне редко мороженое, их ест Неля. И это решает всё. Она сама виновата, я ни при чём. Нечего иметь такие обольстительные губы и такие беленькие влажные зубки. Я не маньяк, а нормальный мужчина. Но, признаю, мои ощущения в сексе настолько остры и сладостны, что порой мне кажется, сердце не выдержит. Однажды Неля включила запись на телефоне, и оказалось, что я издаю звуки — нечто похожее на какое-то бессознательное мычание, словно ем что-то безумно вкусное. У меня в памяти это совершенно не фиксируется. Я слушаю и слышу лишь ее стоны, на мой взгляд, слишком уж сдержанные. Хотя знаю и чувствую, что она испытывает не менее, а может и более интенсивные наслаждения, чем я. Именно поэтому ей нужен, по крайней мере, час, чтобы прийти в себя. Это я уже через полчаса могу встать, как ни в чем не бывало. Хотя в интернете пишут, что мужчин после секса тянет в сон, потому что они теряют много сил. Мне после близости хочется еще большей близости с Нелей, хочется обнять и не отпускать ее. И уж если засыпать, то только так. Но обычно это я оставляю ее спать, а сам на любовном подъеме иду делать дела, которые она не доделала. Так из меня рвутся эмоции и желание доказать ей свою любовь. А волны тепла идут во мне еще долго.

Неля не хвалит меня за помощь по дому, мы привыкли делать такую работу оба, на равных. Когда мы только поженились, она вообще многого не умела. Родители избавляли ее от бытовых проблем. Это я к тому времени уже достаточно долго жил один и привык наводить порядок и готовить себе еду. Но сейчас я делаю работу по дому с мыслью, что Неле нужно больше отдыха. Так проявляется мой эгоизм — отдохнувшая Неля нужна мне в моей постели. Если она сильно устала, то всегда уходит спать отдельно. На ее кровати мы не занимаемся сексом. Это какой-то дормиторий, куда никому нет доступа, даже мне. Но я часто прихожу к ней ночью, чтобы насладиться ее видом. Потому что обычно она спит обнаженной. Однако это совсем не та нагота, до которой обнажаю ее я. В своей кровати под прозрачным балдахином она выглядит настолько естественной и раскованной, что нарушать ее покой кажется просто кощунством. Максику тоже нельзя к ней, когда она спит. Поначалу спать его укладывал всегда я, а сейчас он засыпает сам, причем, не обязательно дойдя до своей кровати. Он может уснуть на ковре или в кресле во время просмотра мультиков, или у меня, когда я сижу за столом и работаю за компьютером. Пару раз он засыпал на полуслове за столом во время еды. Неле уже давно тяжело его носить, весит он почти 12 кг и дерётся, дай бог как.

Родители Нели обожают Максика, хотя он устраивает у них несусветный бедлам. Это дома я держу его в строгости и заставляю самого убирать игрушки в короб, чего он страшно не любит. За защитой он всегда бежит к Неле, но я не сдаюсь. Потому что для защиты она мне и самому нужна.

Когда мы познакомились, я хотел выглядеть сильным, уверенным и самодостаточным, но уже через месяц стал ощущать без нее постоянный тактильный голод. До этого ни одна из моих бывших не вызывала у меня ничего подобного. Впрочем, ни одну из них я толком не любил. А теперь понимаю, что вообще никого не любил до Нели. Правда, окружающие — родители, друзья, сослуживцы часто мне говорят, что я стал каким-то невменяемым. Иногда слушаю, но не слышу, думаю о чем-то своем. Наверно так и есть. Да и как иначе, я стал семейным человеком и теперь должен решать множество проблем, в том числе финансовых. Это раньше я мог позволить себе щедро раздавать премии сотрудникам, сейчас стал прижимистым, а двоих так и вовсе уволил за разгильдяйство.

Иногда я смотрю на кого-то, но как бы не вижу, потому что погружен в свои мысли. Хотя теперь я погружен в них постоянно. Всему виной Неля. Правда, она этого не знает, ей единственной я многого не могу сказать, при том, что ничего не скрываю. Однако она прекрасно чувствует меня, даже не зная конкретно того, о чем я думаю. Да и мысли мои редко облечены словами, поэтому получается, что именно Неля понимает меня намного лучше других людей.

***3

— За эти три с половиной года ты очень изменился и не в лучшую сторону, — говорит мама и внимательно смотрит мне в глаза.

— Что именно тебе не нравится во мне сегодняшнем?

— Лёшик, ты всегда был таким веселым и бесшабашным, общительным, душой компании. А сейчас стал угрюмым домоседом.

— Мама, бесшабашным я был в 15 лет. Сейчас мне уже 30. Ты как-то перескочила сразу через 15 лет. Я понимаю, тебе хотелось бы, чтобы я оставался подростком. Но мне очень комфортно в сегодняшнем моем возрасте. Я состоялся в профессии, имею квартиру, хороший доход, но главное, семью. И очень счастлив. Разве это для тебя ничего не значит?

— Счастлив? С виду этого не скажешь. Даже улыбаешься как-то странно. И ничего мне не рассказываешь, как раньше. Неужели ты отдалился от меня?

— Мама, я женат. Тебе давно пора это принять.

Она не понимает, что я не хочу ничего рассказывать о себе никому, и тем более ей. И все больше утверждается во мнении, что во всех изменениях, произошедших со мной, виновата Неля. Конечно, она права. Не права лишь в том, что я стал угрюмым. Возможно, я кажусь ей сейчас таким, поскольку она всегда знала меня веселым и неугомонным. Но тогда, веселый и неугомонный, я всего лишь находился в поисках счастья, а сейчас я по-настоящему счастлив. И поэтому веду себя как скупец, охраняющий свое сокровище и не желающий ни с кем им делиться. Это она получила в детстве советское коллективистское воспитание, а меня воспитывали как индивидуалиста. И она первая. И вообще, пусть смотрит на папу, я ведь почти его точная копия.

Моим родителям редко удается видеть не только меня, но и внука. Они оба очень занятые люди, много работают даже в выходные. Наверно, поэтому они не умеют умиляться. И разговаривают с Максиком серьезно, без малейшего сюсюканья и скидки на возраст. Поэтому пока он плохо их понимает. Смотрит очень серьезно, словно изучает таких неуклюжих бабушку и дедушку. А иногда подходит и бьет каждого из них по очереди. Проверяет их реакцию — живые они или нет? Ведь как можно так долго сидеть, молчать и даже не пытаться потискать его или накормить сладостями? Недавно он трогал губы моей матери — наверняка хотел убедиться, что улыбка не сама застыла на ее лице. Но в итоге остался сидеть у нее на коленях, иногда поднимая глаза и глядя на нее снизу. Однако он прекрасно запомнил, что мои родители никогда его не ругали. В отличие от тестя и тёщи. Поэтому, когда три наших семьи собрались как-то вместе, он уселся на колени к моей матери, чем очень удивил другую бабушку и заставил ее ревновать.

— И всё же, Лёша, мне хочется, чтобы ты был со мной откровенным как раньше, — говорит мама. Интересно, когда это я был с ней так уж откровенен. Что-то не припомню.

— Ты хотя бы ласков со своей женой? Молодым женщинам требуется внимание мужа.

— Мама! Давай ты не будешь со мной такое обсуждать. У нас с Нелей все хорошо.

— Но со стороны ты очень сдержан… чересчур. Поэтому я и спрашиваю. Ты не выглядишь любящим и заботливым мужем. А такое отношение рождает обиду у женщины. И обида эта копится в ее душе.

— Какая еще обида?! Хватит!

Вечером я рассказываю об этом разговоре Неле. Она улыбается:

— Ну, хочешь, я успокою твою маму? Это вполне естественно, что наши родители нас не очень понимают. У них другие стереотипы поведения. Внешне ты должен меня чуть ли не с ложечки кормить и осыпать цветами. Им невдомёк, что наедине ты так и ведешь себя со мной.

— Моя мать меня порой просто бесит. Тебе наверняка так же трудно с ней общаться. А я не хочу, чтобы ты испытывала дискомфорт…

— Не волнуйся. Мне самой этого хочется. Я буду рада убедить ее в том, что очень счастлива с тобой.

— Ты ведь и правду счастлива?

— Что за вопрос? Ты же прекрасно знаешь, что да. Даже представить не могу, как бы жила без тебя. Все, что раньше мне казалось пределом мечтаний, рядом с тобой просто поблекло. Теперь я лишь удивляюсь тому, что могла когда-то считать счастьем. Какие-то ухаживания, романтические подарки, признания, сюрпризы, свидания… Настоящее оказалось совсем другим.

— Каким же?

— Как бы объяснить… Намного более глубоким, телесно-ориентированным, но в то же время полностью раскрепощающим мой разум. Только сейчас я по-настоящему ощущаю, что живу. Единственное, что меня беспокоит, так это то, что на людях ты перестал радоваться, почти не смеешься.

— Поверь, я улыбаюсь, внутри. Слишком сильно люблю тебя, все остальное почти потеряло для меня значение.

***4

Как всегда в понедельник я уезжаю в офис и оставляю Нелю одну с Максиком. Поэтому думаю о том, как она справляется с этим. Хотя Неля не какая-то неженка и неумеха, но многое в бытовом плане она освоила впервые, только выйдя за меня замуж. Неля получила образование дизайнера интерьеров и среды и до замужества успела поработать в большой фирме, где гендиректором являлся друг ее отца. За меня она вышла через год после окончания университета. Я старше на 3,5 года, но по ощущениям и знанию жизни — на все десять. Родители не баловали меня участием ни в моей учебе, ни в трудоустройстве. И деньгами не помогали. Потому что я не просил. Дали только на первый взнос ипотеки.

Я организовал проектную фирму, и с Нелей мы познакомились на выставке промдизайна. Когда я позвал ее в свою фирму, она уволилась, не задумываясь. Мы поженились уже через два месяца после знакомства, и то только потому, что родители Нели хотели устроить дорогую свадьбу. Но со дня ее прихода в мою фирму, сразу после первого поцелуя, уже не могли расстаться ни на день. Она переехала ко мне, а ее родители погасили мою ипотеку. Мнения моих родителей я даже не спросил. Открыто они не возражали и на всех предварительных мероприятиях, таких, как знакомство семей и подготовка торжества, вели себя ровно и доброжелательно. Мешать мне не входило в их планы. Отец вполне оценил будущих родственников, они понравились ему. Мой будущий тесть отличался энергичным характером, а тёща была умелой хозяйкой. Оба они обожали дочь. Моя мать помалкивала и смотрела на все критично, но ни разу не сказала ничего неприятного родителям Нели, которые действительно являлись симпатичными и общительными людьми.

Именно тесть постоянно и упорно занимался с Максиком, а тёща вовсю старалась побаловать нас с Нелей вкусной едой, пирожками и заготовками. Не знаю, понравился ли им я, или они просто приняли выбор Нели, меня это совершенно не заботило. Хотя меня после встречи с ней многое перестало заботить и интересовать. Не сказать, что я ходил как в тумане, но моё сознание точно претерпело кардинальные изменения. А еще я ясно видел, что объединяющим звеном двух наших семей с первого мгновения являлась Неля. Хотя она и говорила-то мало. Но все глаза всегда сразу обращались к ней, стоило нам появиться на людях. Неля просто светилась улыбкой. Впрочем, сейчас ее улыбка не менее лучезарна. Именно поэтому я очень ревную ее ко всем и всему.

Не сомневаюсь, что моя мать пыталась выискать в Неле легкомысленность или поверхностность, но, как ни старалась, не сумела. А меня тесть и тёща сразу обозвали красавчиком. Конечно, сомнительный комплимент, и Неля смеялась от души, но говорила:

— Ведь это правда. Так что смирись.

Все в моем окружении называли меня Алексом, и Неля крайне удивилась, когда мама сказала:

— Лёшик, вам с Нелей какое варенье к чаю подать?

— Лёшик? — изумилась Неля, однако до сих пор называет меня Алексом. Говорит, что только это имя соединилось в ее сознании со мной. Мне без разницы, кто и как меня называет — родители, друзья, знакомые, сотрудники. Главное, как называет меня Неля.

С утра меня все напрягает, потому что фоном я думаю о том, что она сейчас делает. Наверно, посадила Максика завтракать. А теперь ведет его на утреннюю прогулку. Утром они ходят к озеру кормить уток. Только в это время там почти никого не бывает. Я жду от нее смс, и когда получаю, немного успокаиваюсь.

— Шеф, вы улыбаетесь? Давно не видел такого, — это говорит один из конструкторов, Дулекс. Вечно они перебрасываются репликами с проектировщиками.

— Чего тебе? — спрашиваю я.

— Да пара вопросов по проекту. Гляньте на досуге.

Я помню, как он всегда смотрел на Нелю. С первого дня. Мне хочется его убить, я только прикидываю — расчленить его и спрятать в холодильной камере или подсыпать ему что-то в чай. Хотя, о чем это я? Он же отличный специалист и нужен мне. Так что пусть пока живет. Я честно пишу об этом Неле. Она смеется:

— Ты сначала муху обидь, тогда посмотрим.

— Муха безобидное создание, а Дулекс алчный молодой парняга. Стоит мне зазеваться…

— Алекс, прекрати. Так с ума можно сойти. Что за ревность на ровном месте? Тогда давай уж и все фонарные столбы по пути домой занеси в свой список.

— Хорошо, я не буду, — говорю я ей. Смочь бы еще выполнить своё же обещание.

— Как поживает ваша супруга? — между тем спрашивает Дулекс. Он явно хочет поскорее на тот свет.

— Почему это тебя интересует? — голос мой отдает металлом.

— Надеюсь, у нее все прекрасно, и у вас. Нам, сотрудникам, важно, чтобы у начальника все и всегда было хорошо, — улыбается этот наглец.

А Неля права, думаю я, наверно мне нужно к психиатру. Интересно, как и что ему рассказывать? Беспокоюсь о жене, хочу все время ощущать ее рядом, ревную, представляю, как убиваю предполагаемого соперника, но потом решаю оставить его в живых, не хочу ни с кем встречаться и пить, даже с друзьями, максимально сузил круг общения. Диагноз — Психическое расстройство привычек и влечений неуточненное, международный шифр болезни F 63.9. Так теперь любовь называют?

***5

Дома мы с Нелей работали над проектом одного из заказчиков. Мне постоянно приходилось выходить на связь с двумя конструкторами и технологом. Поэтому Дулекс то и дело мелькал у меня на экране. Кроме понедельника и пятницы в остальные дни все совещания я проводил дистанционно. К этому приучил нас ковид, но теперь я находил это очень удобным для себя.

После дневного сна Максика Неля собирала его и водила на занятия в развивающий центр. Идти туда недалеко, но я все равно старался их сопровождать. Она улыбалась, глядя на меня. Почти всегда. Рассердить ее у меня никогда не получалось, разве что вызвать беспокойство и тревогу о моем самочувствии. Не знаю, был ли это материнский инстинкт. Когда родился Максик, первое время она с трудом осознала, что это ее ребенок, и что она должна выполнять роль матери. Тёща всему ее учила, но у Нели, по ее словам, то и дело возникало чувство, что это просто сон. Даже грудное вскармливание не сразу включило ее чувства к ребенку. Я тоже был словно обухом ударенный, и если мне давали ребенка в руки, то я держал его как деревянный. И только примерно через месяц мы с Нелей постепенно почувствовали себя родителями. К этому времени Максик стал смотреть на нас вполне осмысленно и радовался Неле, а мне корчил недовольные рожицы. Только это сделало его для меня и Нели нашим ребенком. Теперь мы подолгу могли смотреть на него, на то, как он реагирует на подвешенные над его кроваткой игрушки и как задевает их ручками и даже иногда ножками. К тому времени он округлился, стал беленьким и улыбчивым. Не то, что поначалу, когда был похож на какого-то красного с синевой орущего зародыша, вызывавшего у меня оторопь. Я откровенно боялся в то время брать его на руки. Да и Неля держала его неумело и с опаской. Если бы не тёща, вряд ли она могла бы полноценно его кормить и ухаживать за ним. К тому же Неля поначалу все время хотела спать. Она не могла никак привыкнуть к постоянным ночным пробуждениям. И, признаю, я почти ненавидел этого маленького монстра, который так мучил мою обожаемую девочку.

Конечно, Нелю намного раньше, чем меня, стало многое умилять в нем. Даже сейчас, когда Максику исполнилось 1,5 года, я не могу сказать, что безумно его люблю. Да и вообще — люблю ли. Я заставляю себя думать, что люблю его, потому что люблю Нелю. Когда в детстве у меня была собака, ее я любил намного сильнее, чем ребенка. Но мама, видя все это, сказала мне:

— Поверь, ты очень сильно его полюбишь.

Между тем Неля накрутила себе на мозги идею моей консультации у психолога.

— Может, сразу к психиатру сходить, — спросил я ее вполне серьезно.

— Ну, зачем ты так? Может, это обычный кризис среднего возраста? Поэтому ты и от друзей немного отдалился. Переосмыслил, так сказать, некоторые ценности.

— Неля, я просто не хочу ни с кем тебя делить. Даже с друзьями.

— Но никто из них не претендует на меня.

— Все они претендуют на твое внимание. И не отрицай этого. Любые наши встречи… вспомни, все разговоры они ведут в основном с тобой.

— Алекс, просто ты стал молчаливым и уходишь в себя.

— Да я всегда таким был, больше слушал, чем сам говорил.

— Но все они рассказывают, каким раньше ты был веселым и заводным.

— Я умело мимикрировал.

От этого слова она начинает смеяться до слёз.

— Очень их понимаю, ты наверняка был главным юмористом в вашей тусовке. Подобные утверждения, произносимые таким голосом, кого хочешь рассмешат.

— Но я не шучу, а вполне серьезен.

— Вот именно! Это и смешит меня. Хотя нужно не смеяться, а озаботиться. Я хочу видеть тебя радостным и счастливым.

— Я счастлив. Насчет радости… да, я рад тому, что ты хорошо понимаешь меня. И не возражаешь, как обычно.

— Я возражаю против того, чтобы ты и дальше отделялся от внешнего мира. Семья — это хорошо, но ты как мужчина нуждаешься в обществе других людей и особенно мужчин. Так же, как и я нуждаюсь в подругах.

— Зачем мне кто-то, кроме тебя?

— Ну… хотя бы для того, чтобы обсудить футбол или нечто подобное. Книги, фильмы, политику, например, вопросы бизнеса.

— Даже мои друзья в первую очередь обсуждают то, кто на ком женился, кто какую должность урвал, кто какую недвижимость приобрел. О каких книгах и фильмах ты говоришь?

— Да, ты прав. Моих подруг книги и фильмы также не особо интересуют. Дети, наряды, заработки мужей. Кроме разве только Маргоши. Она даже не собирается замуж и никого не ищет. Ее выставки и вернисажи больше интересуют.

— С ее характером и внешностью трудно кого-то найти.

— Не будь злым.

— Я не злой, просто говорю как есть. Так-то она хороший человек и тебе предана как друг.

***6

Неля через знакомых записала меня к психологу на четверг. А в среду мне потребовалось срочно приехать в офис, чтобы согласовать изменения в проекте по желанию заказчика. Изменения были серьезными. Удивляло, что организация так резко изменила курс. Однако выяснилось, что у них в руководстве произошли перестановки.

Все последнее время я приезжал в офис только по понедельникам и пятницам. Сейчас пришлось приехать внепланово.

Бросив рюкзак на свое кресло, я прошел к архитекторам-проектировщикам, там же сидели и два конструктора. Технологи занимали другой кабинет. Половина сотрудников работала, а четверо ушли на обед. Рабочее место Дулекса также пустовало. Я сел за его стол и достал мобильник, чтобы сообщить отсутствующим о возникшей проблеме. И тут мой взгляд случайно упал на приоткрытый ящик стола, за которым я сейчас сидел. Дело в том, что я увидел там голубую ленту, свернутую в небольшой целлофановый пакетик. Я помнил эту ленту, она скрепляла ажурную накидку на Нелином платье. По моему телу пробежала горячая волна, я вцепился в подлокотники и какое-то время не мог прийти в себя. Потом взял пакетик с лентой и положил его себе в карман.

Сотрудники собрались после обеда, я объяснил им ситуацию. Нам требовалось остановить все работы, изучить новое техзадание и сделать перерасчет. После совещания я пригласил Дулекса к себе в кабинет.

— Откуда у тебя это? — спросил я и достал пакетик с лентой. Впившись в своего противника взглядом, я хотел уловить все нюансы его реакции. Но он улыбнулся и сказал:

— А это? Давненько нашел ее, после Нового года. Все забывал передать. Наверно, Нелли не заметила, как эта лента выскользнула у нее из кулиски. Платье было очень красивым.

— Из кулиски? Что это?

— Ну, это такая штука… Примерно такая, — он показал мне низ своей куртки, в подгиб которой снизу был продет шнурок, свисавший с обеих сторон.

— После Нового года прошло уже семь месяцев. И Нелли не раз появлялась в офисе. Почему же ты не вернул ей эту ленту?

Дулекс перестал улыбаться и промолчал. Потом зашли два проектировщика, и я занялся с ними обсуждением нового проекта. А когда уходил, услышал, как в чайной комнате технолог, смеясь, сказал Дулексу:

— Что, отобрали любимую игрушку? Ничего, купи такие же духи и нюхай на здоровье.

— Заткнись, придурок, — прошипел ему в ответ Дулекс.

По дороге домой я думал, уволить мне Дулекса, или нет. Однако делиться с ним запахом Нели было выше моих сил. Поэтому я решил, что предложу ему уйти по собственному желанию.

Неля очень удивилась, получив от меня ленту:

— Я давно о ней забыла. Поначалу только расстроилась, ведь она из натурального шелка и поэтому не раздражала мне кожу в зоне декольте.

Я тут же вспомнил, что ее платье было очень откровенным, удлиненным, на тонких бретелях и с двумя глубокими вырезами — на груди и на спине. Именно поэтому к нему прилагалась ажурная накидка, и лента действительно была завязана у Нели впереди, а концы ее спускались чуть ли не вглубь бюстгальтера. От этой мысли я ощутил прилив жара к голове. К тому же, только сейчас до меня дошло, что Неля не пользуется духами из-за аллергии, а, значит, Дулекс оставил ленту себе, чтобы вдыхать запах Нелиного тела.

— Дулекс ее нашел, — сказал я и посмотрел на Нелю.

— Аа, это наглец из конструкторов?

— Наглец? Он что-то говорил тебе?

— Нет, просто смотрит всегда… ну как бы сказать, словно раздевает глазами. Но Петров его вроде очень хвалил по работе.

— А внешне как он тебе? — я внимательно смотрю на нее.

— Внешне? Ну, вроде симпатичный.

Она замечает мой взгляд и говорит:

— Алекс, ты с ума сошел? Его даже рядом с тобой не поставить, просто смазливый парень. Неужели ты думаешь, что я могу заглядываться на него?

— Он оставил эту ленту себе, потому что она пахнет тобой.

— Но я не пользуюсь духами…

— Вот именно!

— После Нового года прошло много времени, шелк не способен так долго удерживать естественный запах. Это ведь не синтетика… Неужели ты думаешь, что Дулекс…

— Я не думаю. Я уверен. Хочу предложить ему уйти по собственному желанию.

— Никому не показывай свою ревность. Не к лицу руководителю открывать свои слабости перед подчиненными. Помнишь, ты потерял свой шарф, а потом он нашелся в шкафчике у Петрова. Может, мне тебя к Петрову начать ревновать? Давай, тогда уж и Петрова увольняй!

***7

Неля умеет снимать любые мои напряжения. Тем более, ночью. Так что к утру я чувствовал себя уже вполне нормально. Расслабленным и счастливым. Проводил их с Максиком в развивающий центр, а сам отправился закупать продукты, которые не заказать дистанционно.

Обычно для этого я хожу в большой фермерский магазин. Мама научила меня выбирать мясо, это главное. Овощи и фрукты я выбираю на глаз. Как же быстро я стал домохозяином. Все из-за Нели, которую я хочу немного разгрузить от домашней работы. Когда я жил один, ни в какие фермерские магазины не ходил. Покупал хлеб, масло, сыр, кофе, чай для завтраков. Все остальное заказывал через доставку готовой еды. Поэтому до сих пор почти не умею готовить. Если все же приходится, открываю рецепты в интернете. Иногда даже вкусно получается. Но почти ничего не запоминаю. Мама говорит, это из-за того, что мысли мои поглощены совсем другим.

Неля тоже не запоминает ничего из рецептов, и готовит самые простые блюда — просто отваривает картошку, мясо, макароны и т. п. Потом все немного обжаривает на масле вместе с луком и специями, получается вкуснотища. Чисто студенческая фишка. Всякие борщи, солянки и пироги — это нам готовит тёща. Моя мать кормит нас своими блюдами только, когда мы приходим к ним с отцом в гости. И, если, честно, я не улавливаю разницы между едой, приготовленной тёщей и тем, что готовит моя мать. Но каждой говорю, что лучше ее поварихи нет. Тёща тает, а моя мать усмехается. На самом деле я не чувствую разницы даже между их блюдами и тем, что привозят доставщики готовой еды. А Неля всегда смеется надо мной и говорит, что мне лишь бы горячее, потому что оно по пословице сырым не бывает.

Единственное, чему я научился у своего друга Сани, так это жарить шашлыки. Все потому, что очень люблю жареное на углях мясо. И до сих пор на природе и на даче занимаюсь этим исключительно сам. И надо мной в этом случае Неля смеется еще больше — для перемешивания мяса в маринаде я надеваю резиновые перчатки длиной по локоть и фартук мясника, в который оборачиваюсь почти полностью. Поэтому выгляжу во всем этом уморительно.

Встретив Нелю с Максиком и доведя их до дома, я наконец-то сажусь в машину и еду на прием к психологу. Потому что обещал Неле, хотя не считаю, что у меня есть какие-то проблемы.

Хорошо, что психолог мужчина, я не очень доверяю женщинам в таких вопросах. Да и не смог бы быть откровенным с женщиной.

Психолог встречает меня в своем кабинете, встает и приглашает сесть на диван, перед которым стоит чайный столик. Слава богу, никаких белых халатов, даже на ресепшине, в этой консультации нет.

Внимательно почитав то, что написала моя жена, он не менее внимательно смотрит на меня. А потом начинает задавать вопросы. Психологу на вид лет пятьдесят и выглядит он подтянутым и вполне элегантным, говорит интеллигентно. Все это должно располагать клиента к откровенности. Но я с трудом отвечаю ему.

— Подумайте и скажите, вы хотите стать таким, каким были раньше? — наконец-то доходит он до сути.

— Мои близкие и друзья этого хотят.

— А ваши друзья, все они остались такими как прежде?

— Некоторые друзья перестали казаться мне друзьями, — честно отвечаю я.

— Вывод напрашивается сам. Руководствуйтесь тем, чего хотите именно вы. Я не нахожу у вас никаких отклонений от нормы. И советовать вам что-то, кроме того, что уже сказал, не считаю себя вправе. Вы вполне зрелый человек. Просто вы повзрослели, и юношеский период остался в прошлом. К счастью, с нами в нашей взрослой жизни остаются самые верные и преданные люди, которым мы нравимся такими, какие мы есть. И не беда, даже если так называемых друзей совсем не останется. Дружба слишком переоценивается людьми и необходима только в таких сферах, как сложные условия деятельности, учеба, служба в армии, работа в команде и т. п. Взрослому самодостаточному человеку в жизни нужен лишь один человек — тот, которого он любит. Как я понял, для вас такой человек — ваша жена. В этом вам можно позавидовать. Берегите вашу связь и будьте так же счастливы, как и сейчас.

— А моя тревожность, ревность, беспокойство? Как быть с ними?

— Насколько я понял, тревожитесь и беспокоитесь вы лишь о ней. У этого имеется только одно название — любовь. Самая суть любви — беспокоиться и заботиться о любимом человеке, забывая обо всем другом. Все очень просто. Для вашей жены я напишу пояснения, чтобы она не волновалась о вашем состоянии.

Этот доктор привел мои чувства в равновесие, потому что подтвердил мне мои собственные мысли. В душе я даже Дулекса простил и пожелал ему найти ту, которую он полюбит по-настоящему. А лента, что ж, никто не защищен от обаяния и притягательности моей жены. Главное, что ей нужен только я. Хотя нет, не это главное, а только то, что она нужна мне.

***

Секрет графини на фрилансе

***1

Свою дизайн-студию Денис открыл почти три года назад. Команду поначалу набрал большую, но потом отсеял почти 60 процентов принятых сотрудников, всех, кто раньше работал на фрилансе. Поскольку фрилансеры легко привыкают к личной свободе, и им трудно смириться с прессингом начальства. Остались только те, кто хотел стабильности.

Денису во всем помогали два его бывших однокашника по универу, а сейчас ставших его заместителями. Олег курировал кадры и бухгалтерию, Иван работал с заказчиками. Денис сводил в единое все вопросы по управлению фирмой, но в основном занимался творчеством и поиском новых идей. А также именно он находил заказчиков, поскольку уже давно варился в этом бизнесе и знал все ходы и выходы. Ведь начал он продвигать свои проекты еще в студенческие годы преимущественно в стоковых сервисах. И достаточно быстро уловил основные тенденции и востребованность тех или иных направлений в маркетинговом рекламном дизайне. Отдельно в своей фирме он продвигал дизайн интерьеров и пространств, для чего сотрудничал с архитекторами.

На очередном закрытом совещании их троицы он спросил у Олега:

— Ну что, не слишком ли мы круто завернули, уволив сразу 18 человек? Что у нас по деньгам?

— По деньгам мы пока провисли, потому что пришлось выплатить всем уволенным выходное пособие. Но к завершению у нас два проекта, поэтому в конце недели ожидаются поступления. По крайней мере, на аванс и зарплату остальным хватит. Закупку нового оборудования придется немного отложить.

— Понятно, — сказал Денис и вздохнул, — Вечно этот денежный вопрос. Творчеством заниматься некогда. Как воздух нужны новые идеи, по моим ощущениям мы варимся в собственном соку, клонируем свои же прошлые проекты, немного изменяя цветовую гамму. Нужна свежая струя.

— Взгляни на это, — сказал Иван и включил экран для видео презентаций.

— Чьи это мудборды*? Кто автор?

— В том-то и дело, что никто не знает. Иначе этого умника уже давно к рукам бы прибрали другие студии.

Денис листал экранные страницы и все больше поражался новизне и свежести взгляда неизвестного дизайнера.

— Вычислить, кто это, сможем? — спросил он Ивана.

— Уже дал задание одному секретному агенту.

— Твоему хакеру?

— Ну да. От него пока еще никто не ускользал. Но дело в том, что другие тоже не дремлют. До меня дошел слушок, что якобы это некая графиня. Такое вот производное от графического дизайнера.

— Что за графиня? Почему я не слышал?

— Да она совсем недавно объявилась. Но опять же, никто толком ничего не знает. Может, это никакая не графиня, а очередной выпускник. Новеньких сейчас как раз вал пошел.

— Да среди них никого толкового нет, я узнавал. Слушай, найди со своим хакером эту графиню! Чую, дела у нас с ней сразу в гору пойдут. А где ты мудборды нашел?

— Да в бесплатных стоках. Сам поверить не мог, что кто-то там такое опубликует.

— Вано, я надеюсь на тебя. Чуйка меня никогда не подводила, ты только выцепи мне эту мадам.

Все трое они окончили СПГУ промышленных технологий и дизайна, но только Денис занимался художественным творчеством и много рисовал в натуре, на холсте и картоне. Олег и Иван курировали в основном технические аспекты работы графических дизайнеров и аниматоров, не вдаваясь в художественную составляющую. Впрочем, Денис также не пытался как-то направлять фантазию своих дизайнеров, однако весь последний год он чувствовал, что все они несколько выдохлись на предмет новых идей.

Композиции графини завели его не на шутку и вдохновили. Вечером он даже сам создал нечто из давно припасённых референсов, подобранных в одном стиле и тональности. Получилось хорошо. С этим он и уснул почти в два часа ночи. Ему приснился последний экзамен в художественном колледже, в котором он учился после 9-го класса гимназии. Он окончил его и получил диплом с отличием. Но, выпустившись оттуда, очень хотел потом узнать, как защитилась через два года одна школьница. Но тогда он уже поступил в универ и больше не видел ее, а также ничего о ней не слышал. В колледже он обратил внимание на ее работы, выставленные на первой презентации новичков. Саму школьницу он помнил смутно, разве только то, что выглядела она как подросток, даже косметикой не пользовалась, рано ей еще было такое, и волосы заплетала в две ученических косы. На них все в первую очередь и смотрели, потому что она располагала их с двух сторон спереди, пытаясь скрыть едва наметившуюся грудь. Школьница эта мучительно смущалась, краснела, из-за чего опускала голову и прятала глаза. Поэтому разглядеть ее лицо мало кому удавалось.

Примечание:

*

Мудборд — набор фотографий, иллюстраций, паттернов, слоганов, шрифтов и цветовых схем. Его делают для будущего дизайн-проекта, чтобы понять, каким будет визуальное решение. Мудборд может быть как превью готового дизайна, так и самостоятельным проектом.

Превью — это уменьшенная до небольших размеров копия изображения для компактного представления пользователю.

**

Референсы — это изображения или объекты, которые дизайнер выбирает при подготовке проекта.

***2

В 6 утра Денис проснулся, хотя обычно вставал в 8, чтобы быть на работе к 9-ти. И проснулся он от сердцебиения. Странно, думал он, теряясь в догадках, неужели я снова видел во сне кошмары. Такое с ним случалось, но крайне редко. Последний раз, кажется, полгода назад. Кошмары эти не являли ему никаких конкретных картин, он помнил каждый раз лишь страх, сжимавший его сердце. Ни действий, ни причин для этого не имелось. И сам страх был очень странным и необычным, Денис словно пытался сделать куда-то шаг, но останавливался именно из-за холодящего и сжимающего ощущения в груди. Однако когда он просыпался с сердцебиением, то чувствовал, что не страх опасен, а нечто, что стоит за ним. Но этого нечто он никогда не мог выявить, как ни напрягал память. Во сне перед самым пробуждением он всегда испытывал радость, которая обрывалась страхом.

Денис выпил чаю, включил свой ноут и нашел подборку мудбордов, которые накануне показал ему Иван. Просматривая их, он поймал себя на ощущении, что эти композиции чем-то неуловимо ему знакомы. Хотя он точно раньше их не видел. Но что-то смутно шевелилось в памяти.

Когда он пришел в студию, его уже ждал Иван:

— Мой хакер нашел его. Ну, то есть графиню.

— Так это мужчина?

— Получается, что да. Но есть один нюанс. Он даже не скрывает, что другие студии уже звали его к себе, но он им всем отказал.

— Почему?

— Этого он не сообщает. И вообще лично приехать не может. Даже от общения в скайпе отказался. Вот что он мне ответил: «Я не могу переехать к вам в Петербург. Присылайте бриф* от заказчика и свои пожелания, а я буду готовить и отсылать вам сначала превью готового дизайна, потом мудборд. И если вы утвердите его, я возьмусь за расширенную проработку проекта — оформление рекламы, информационных стендов, сайта, логотипа и т.п.» Однако хакер утверждает, что по ip-адресу он находится в Питере.

— Наверно хочет работать только удаленно. Понять и принять это можно. Мне вот что странно — с чего бы он выбрал нас изо всех? Ведь никого из нас он не знает. Или знает?

— Ааа, вот ответил, что через час сможет пообщаться с нами по скайпу.

— Хорошо. Посмотрим, кто же это такой.

Их собеседник оказался молодым, но уже достаточно продвинутым в дизайне. Однако Денис, послушав его, сказал:

— Прости, парень, но ты не мог сделать ни одного из виденных мною мудбордов. Это работа профессионала высокого уровня и утонченного мышления. А твои суждения слишком легковесны. И даже если ты работаешь на интуиции, откуда в твоих работах так много визуальных реминисценций и аллюзий, для чувствования и для уместного применения которых нужен высокий стиль интеллекта? Не могу поверить, что 20-летний парень, как ты, способен на это. Зачем кто-то пытается общаться с нами через подставное лицо? Мы ведь хотим заключить контракт, который является юридическим и денежным документом. Мы гарантируем не раскрытие сведений третьим лицам, но работать через подставное лицо можем только в случае, если сторона контракта предоставила на это юридические полномочия своему представителю. И еще… я, конечно, многое могу понять. Мужчины бывают разными, а в художественном творчестве сплошь и рядом маскулинность заменяется фемининностью. Но с уверенностью могу сказать, что все работы, которые я видел, делала женщина. Так что передай ей, что мы ждем общения именно с ней, поскольку хотим напрямую задавать профессиональные вопросы, относящиеся непосредственно к творчеству.

После этого разговора Денис ушел к себе и даже закрылся на ключ, чтобы его никто не беспокоил. Он часто так делал, когда работал над каким-нибудь проектом. Но сейчас он просто сел в кресло, вытянул ноги и закрыл глаза. Так он пытался успокоиться, поскольку чувствовал какое-то холодящее волнение, точно совпадающее с теми ощущениями, которые появлялись у него после снов-кошмаров.

Посидев так довольно долго, он все же открыл дверь, а сам засел за проект, над которым работал. Обедать они втроем как обычно пошли в соседний ресторанчик, где оформляли долгосрочную бронь на один из столиков.

— Не хотел тебя пока отвлекать, — сказал Денису Иван, — Но графиня согласилась сама прийти к нам. Вечером, когда никого из сотрудников уже не будет. Просила только аудиенции у тебя, чтобы больше никто не присутствовал, даже мы с Олегом.

— Вот как? — сказал Денис, — Хорошо.

Он едва смог справиться со спазмом в горле. Но сделал вид, что не очень удивлен, и продолжил есть, как ни в чем не бывало.

*

Бриф — это инструкция, в которой заказчик прописывает задачи, этапы работы и технические детали для исполнителя.

***3

Вечером, когда сотрудники разошлись, Олег и Иван вошли в кабинет Дениса, и Иван сказал ему:

— Ну, все, мы по домам. А ты жди, мы на вахте предупредим, чтобы женщину пропустили к нам в студию. Потом обязательно отзвонись, иначе мы от любопытства умрем.

Денис махнул им и прикрыл за ними дверь. Пока он ждал, слушал новости по телевизору, на котором приглушил звук, чтобы не пропустить сообщение с вахты. Через полчаса в студию вошла девушка. Денис очень удивился, потому что ожидал женщину не моложе 40 лет.

— Вы точно ко мне? — спросил он.

— Кружилин Денис Игоревич?

— Да. А вы?

— Мы договаривались. По поводу моих мудбордов, которые вам понравились.

— Представьтесь, пожалуйста. Как мне к вам обращаться?

Девушка замялась, но потом сказала:

— Лия Брусникина. Полностью Лилия.

— Очень приятно, Лия. Присаживайтесь.

Какое-то время он разглядывал ее, не в силах поверить, что эта молодая особа автор композиций, вызвавших его восторг.

— Вы в курсе, что вас прозвали графиней?

— Вот как? И почему? — спросила она удивленно.

— Это производное от слова графика. Однако я удивлен. Вы так молоды и уже профессионал. Откуда такие умения?

— Я перешла на 5 курс Репинки.

— Студентка?

— Да. А до Репинки окончила художественный колледж.

Она назвала, в каком именно колледже училась. Это был тот же колледж, в котором до поступления в вуз учился и Денис.

— Послушай… я, кажется, помню тебя, — сказал он, — Твои работы. Я обратил на них внимание. Но тогда я уже защитился и готовился к поступлению в СПГУ промышленных технологий и дизайна. А ты вроде еще новичком там была?

Лия опустила глаза и голову наклонила ниже.

— Вот, это я и запомнил! Ты смущалась и не смотрела на собеседника, у тебя еще две косы были. Не ожидал, что ты таким профи станешь. А ты помнишь меня?

Лия взглянула на него, но промолчала. Он удивленно изучал ее лицо.

— Так значит, помнишь? Ты поэтому в мою студию решила прийти работать?

— Я не решала… и работать пока нигде не хотела. Потому что у меня диплом на носу.

— Ах, да, пятый курс. Понятно. Но ты ведь согласилась сюда прийти.

— Да… я… мне очень хотелось увидеть ваши новые проекты.

— А что же насчет работы у меня?

— Из-за учебы я и хотела удаленно работать.

— Знаешь что, я голодный как чёрт. Поехали, где-нибудь поедим? Думаю, ты нам подходишь. Дистанционно или как захочешь. Учтем и твою занятость перед дипломом. Главное, ты пришла.

Они поужинали в небольшом ресторанчике. А когда Денис спросил, где находится ее дом, чтобы доставить ее туда, Лия снова страшно смутилась:

— Понимаете, Денис… мы соседи. Я живу в подъезде рядом. Каждое утро вижу из окна, как вы садитесь в машину.

— Соседи? — изумился Денис и внимательно посмотрел на нее.

— И с каких пор мы соседи?

— Уже год.

— Я не очень верю в случайности.

— Да, вы правы. Я искала квартиру в этом доме, чтобы… видеть… тебя.

— А откуда ты узнала мой адрес?

— Я все о тебе знаю… ну то, что в Контакте есть. Ты часто фото там вывешиваешь. У тебя много подписчиков и друзей… Не то, что у меня…

— Друзья? В Контакте? Настоящих друзей у меня всего двое. Но ты… следила за моей жизнью? Из-за работы? Ведь тебя многие звали к себе.

— Не из-за работы. Я… я…

— Я нравлюсь тебе? — спросил ее Денис.

Она совсем опустила голову и закрыла лицо руками.

— Лия, посмотри на меня, — он встал и потянул ее за руку, чтобы она так же встала.

— Господи, ты чего так побледнела? — испугался он, — Тебе плохо? Тошнит? Может, еда была не та?

— Нет, все хорошо… — еле слышно пролепетала она, но он едва успел ее подхватить, чтобы она не упала.

***4

Неотложка, которую вызвал официант, приехала довольно быстро. Денис поехал следом и не зря. Уже через час ему разрешили забрать Лию домой. Но оказалось, что она живет одна, а родителям категорически не хотела сообщать о своем обмороке.

— Тогда, как приедем, пойдем ко мне, — сказал Денис просто.

— Мне неудобно… мы почти незнакомы, — начала она.

— А в обмороки падать удобно? Сегодня переночуешь у меня. К тебе я точно не пойду, потому что даже дома плохо сплю, а на новом месте вообще не усну.

— А почему ты плохо спишь? — спросила Лия, укрывшись пледом и глядя на дорогу.

— Да шут его знает. Какие-то кошмары мучают. Раз в полгода. Сейчас как раз опять началось.

— Кошмары?

— Ну да. Только без видеоряда. Одни ощущения — что-то холодное и сердце сжимает.

— Никакого действия?

— Вот именно. В этом вся странность. А что родители? Ты давно отдельно живешь?

— Год. Как эту квартиру нашла.

— Откуда ж такие деньги, если не секрет? Недешевые тут квартиры-то.

— Да, дорогие. На первый взнос хватило того, что я сумела сама заработать, остальное родители обещали выплачивать.

— Так ты где-то работала? А как же учеба?

— Я сделала всего один проект. Прошлым летом. И мне очень хорошо заплатили, даже не зная, кто я. В той фирме уверены, что я очень опытный дизайнер-мужчина. До сих пор гадают, кто я, и пишут мне в соцсети. Но я не отвечаю. Не могу же я признаться, что я всего лишь студентка и что мне 21 год.

— Мда уж. Вот бы они удивились.

— Если бы просто удивились. Такую сумму не заплатили бы точно. Психология сыграла бы — ну не может девчонка в 21 год столько зарабатывать. Я поэтому и не лезу никуда, чтобы меня по почерку не вычислили.

— А те проекты, что ты вешала в стоках?

— Глупая была, хотелось себя показать. Хорошо, хоть под псевдонимом догадалась публиковать. Ругала себя последними словами, но теперь рада. Ведь ты меня именно по стоковым работам нашел.

Когда они приехали, она убедила его, что уже чувствует себя хорошо, поэтому он проводил ее до квартиры и записал себе номер ее телефона. И на удивление ночью ему ничего не снилось.

Однако утром Лия не взяла трубку. Он звонил несколько раз, а потом бросился в ее подъезд, набрал по домофону соседей и вместе с ними стучал и звонил в ее дверь. Никто не открывал, пришел слесарь и открыл замок. Лия лежала на полу без сознания.

В больнице он ждал, сначала возле приемного покоя, а потом в холле, где находились места для родственников. Так как Лию неотложка привезла без документов, от Дениса потребовали заявление, и он оформил все, что было нужно.

Через час в холл вышел врач и сказал Денису, что никаких патологий и отклонений в состоянии на данный момент у Лии нет, поэтому ее можно забрать и отвезти домой, поскольку оснований для госпитализации не имеется.

— А как же обморок? Это был уже второй за несколько часов, — возбужденно спросил Денис.

— Возможно нервное перенапряжение. У молодых девушек иногда такое бывает на фоне полного здоровья. Всякие переживания, эмоции и т. п. В 18—19 веках девицы вообще в обмороки падали чуть ли не по расписанию, а здоровьем обладали, только позавидовать — кровь с молоком.

— Я слышал, у девушек бывает анемия, — заикнулся Денис.

— У вашей девушки все анализы абсолютно в норме. Ей даже томографию мозга сделали и узи жизненных органов. Везите-ка вы ее домой, кормите, поите крепким сладким чаем и любите, любите ее, мой вам совет.

И все же Лия вышла к нему бледная и какая-то потерянная. В машине он передал ей слова доктора, умолчал только о том, что нужно любить.

— Скажи, а ты видел то, что я сделала? На моем ноуте? — спросила она.

— Ничего я не видел. Ты напугала меня до смерти, слесаря пришлось вызывать, чтобы дверь открыть. А ты лежишь без сознания на полу, какой к черту ноутбук.

— Значит, не видел… это хорошо. Хотя… я глупость сделала, отправила твоему заму файл.

— Моему заму? Ааа, Ивану, что ли? И что за файл?

— Потом, ладно?

— Сегодня приходи в себя. Увидимся завтра.

— Денис… почему только завтра? У меня уже через месяц занятия в универе начнутся.

— Чего ты хочешь? Не понимаю, обмороки какие-то, врач предположил у тебя нервное перенапряжение. Как прикажешь мне действовать? Что еще за нервное перенапряжение? Говори все честно. Я ведь уже несу за тебя ответственность как твой работодатель.

— Но мы еще не подписывали контракт.

— Мы его устно заключили. Так что рассказывай все как на духу.

— Да нечего рассказывать… я… я… просто мысли всякие были.

— Что еще за мысли такие, от которых ты в обморок два раза шлёпнулась? Представить даже не могу, какие мысли могли бы, например, меня довести до обморока.

— Ну… сначала, когда я пришла в студию знакомиться с тобой, то сильно волновалась.

— Предположим. Но потом ты даже поела в ресторане. Казалось бы, сытый ребенок должен радоваться жизни, а не в обмороки падать.

— Да. Но ты…

— Что я? — удивился он.

— Нет, ничего, — смутилась она.

Откуда это смущение, думал он, и понять не мог.

— Хорошо, в студии и потом в кафе ты говоришь, что волновалась. А что тогда произошло с тобой дома? Ведь ты одна находилась там.

— Дома… мысли. Я ведь уже сказала.

— То есть, какие-то мысли довели тебя до потери сознания?

Она закрыла лицо руками, чем снова перепугала его:

— Ну, хорошо, хорошо. Я больше не буду ничего у тебя выпытывать. Но как я могу теперь быть уверен, что мысли снова не доведут тебя до отключки?

— Можно, я приведу себя в порядок и поеду в студию с тобой? — спросила Лия. Денис внимательно на нее посмотрел, а потом сказал:

— Хорошо. Другого выхода у меня ведь все равно сейчас нет.

***5

— Слушай, а как это ты в 21 год уже 4 курс окончила? — спросил Денис Лию, пока они ехали.

— Ты в школу с 7 лет пошел? А я с шести, в колледж уже в 15 пришла, а потом экстерном сдала экзамен за последний год — скучно мне там стало. Так что в универ поступила в 17.

— Понятно, ребенок-вундеркинд. Но с твоими талантами это неудивительно. Хочу еще твои рисунки посмотреть. Рисуешь? Я вот много рисую для себя.

— Да, я тоже рисую. Когда совсем душу захлестывает.

— Такое бывает?

— Бывает. Эмоции…

— Вот-вот. Врач и сказал, что на пике эмоций ты наверно в обморок и упала. Чем ты дома занималась перед тем, как слесарь дверь твою вскрывал?

— Я? Думала.

— Как я понимаю, накручивала себе что-то.

— Ну… наверно.

— И часто ты накручиваешь себя?

— Нечасто.

— Не хочешь подробнее рассказать?

Лия промолчала.

— Ладно. Решишь, расскажешь. Но не делай так больше. Учись держать эмоции под контролем.

— Теперь это от тебя зависит.

— От меня? — удивился Денис, — А, ну в смысле того, что ты теперь мой сотрудник? Только скажи, сегодня уже не будешь в студии волноваться?

— Уже не буду. Это ведь просто работа.

— А раньше что было?

— Знакомство.

— Неужели ты так все свои знакомства переживаешь?

— Не все. Только некоторые.

— Обычно люди волнуются, когда не уверены в себе, в своей компетенции, в своих умениях. В чем ты не уверена? С твоими талантами даже предположить ничего не могу.

— Знания и умения — далеко не самое главное в жизни.

Когда они вошли в студию, то сразу наткнулись на Ивана и Олега.

— Познакомьтесь, — сказал Денис и взял Лию за плечи, — Это Лия. Олег оформи ее на дистанционную работу. Вам для сведения — это и есть таинственная графиня.

Парни удивленно воззрились на Дениса. Он засмеялся:

— Я тоже поначалу был крайне удивлен. Такая молоденькая девушка. Но есть нюансы — вы должны учитывать стеснительность нашей новой сотрудницы.

Оба теперь воззрились на Лию. Она в ответ смотрела на них, как отметил про себя Денис, совершенно без тени смущения.

— Пройдемте, Лия, оформим с вами трудовой контракт, — сказал Олег самым своим елейным голосом. Когда они удалились, Иван спросил:

— Ты уверен, что это та самая графиня? Как-то не похоже.

— А, совсем забыл. Она должна была прислать тебе на почту файл с новой композицией.

— Ну да, пришел файл. Так это от нее? Ты сам взгляни, офонареть можно.

— Взгляну. Сейчас с ней решить нужно, что и как. Понимаешь, ранняя она, в этом и сложность. В чем-то продвинутая настолько, что мама не горюй, а в чем-то… прикинь, от волнения сознание потеряла.

— Как это? Такое бывает?

— Сам ей неотложку вызывал. Поэтому и сказал про стеснительность. До конца не разобрался я еще. Непростая девуля. Графиня, мать ее за ногу.

Между тем Олег уже водил Лию по студии и знакомил с работающими парнями. Девушек в студии было всего трое, поэтому он познакомил их с ней отдельно, показал комнату, где они могли привести себя в порядок и чаю выпить. Все смотрели на новенькую с удивлением, хотя многие из них также пришли в студию сразу после вузов. Но никто из них поверить не мог, что это и есть графиня.

— Ладно, давайте работать, — сказал Денис дизайнерам, а сам взял Лию за руку и завел к себе в кабинет.

— Садись. Потом поставлю тебе отдельный стол и комп. Здесь будешь работать. В общую команду перейдешь, когда полностью освоишься.

— Хорошо, — кивнула она.

— Для начала вот тебе наш портфель заказов, выбирай, чем займёшься, — он дал ей планшет с открытым файлом.

— Денис, дай мне задание сам.

Он прокрутил страницу и ткнул ей пальцем в дисплей:

— Вот это посмотри. Заказчик очень привередлив. А мои ребята уже несколько выдохлись на тему новых идей.

— Хорошо, — ответила она и стала читать задание заказчика. Денис дал указание двум технарям обустроить второе рабочее место у себя в кабинете для Лии, чем они и занялись.

Со всеми этими делами он смог посмотреть файл, присланный Лией Ивану, только через час. И когда открыл композицию, а потом вторую и третью, то некоторое время сидел молча. Она вновь удивила его. Настолько сильно, что он не мог справиться с сердцебиением некоторое время. Оказывается, я тоже подвержен волнениям, подумал он при этом. Как бы и самому в обморок не шмякнуться.

Дело в том, что композиции Лии представляли собой коллажи в стиле импрессионистов, но не это повергло его в крайнее волнение, а то, что все они содержали полускрытые завуалированные изображения его лица и фигуры в разных позах. И никакая стилизация не скрыла от него этого.

***6

— Я возьму эту работу, только мне нужны шумоподавляющие наушники. Потому что я привыкла работать в своем соку, — сказала Лия, выбрав проект из перечня.

— Вот как? Хорошо, сейчас отправлю кого-нибудь, чтобы купили.

— Не нужно, у меня дома есть отличные. Работу я сделаю быстро, не сомневайся. Но ты обещал показать мне свои рисунки.

— Здесь у меня лишь последние две работы, остальное дома, — сказал он, — Но если так уж интересуешься…

— Интересуюсь и очень. Я все твои работы со стендов фотала и храню. Ведь преподы колледжа нам тебя в пример ставили.

— Меня? С чего бы это? — удивился Денис, — У нас достаточно других талантов было.

— Если не веришь, сам узнай. Я не вру.

— Хочешь на компе смотреть или вживую?

— А можно вживую? Ты что, здесь рисуешь? А я-то думаю, что за странно знакомый запах. Темпера?

— Да, в основном. Маслом я только дома пишу. Но уже давненько ничего нового не делал.

Он открыл дверцу шкафа и выдвинул мольберт-трансформер, а потом раскрыл его как триптих. Взглянул на Лию. Она застыла, глядя на его работу.

Над этой вещью он работал долго, писал некое туманное облако с просвечивающими сквозь волокна тумана образами своей непроизвольной памяти. Натюрмортами и пейзажами он никогда не увлекался, чаще работал в стиле неоимпрессионизма и мета-реализма.

Денис сидел в стороне от Лии, которая расположилась непосредственно перед триптихом. Как он понял, она хотела рассмотреть все детали, а не просто ухватить общую облачную цветовую гамму. Он наблюдал за ней и в какой-то момент заметил, как расширились ее удивленные глаза.

— Что такое? — спросил он.

— Ты и меня нарисовал?

Денис крайне удивился:

— Где ты такое увидела? Я ничего подобного…

Но она встала, подошла ближе и указала на небольшое многоцветное пятно, написанное в технике пуантилизма раздельными четкими мазками, создающими впечатление мозаики и как бы растворяющими объект на сотни цветовых точек. Но с расстояния нескольких шагов вполне можно было уловить, что там нарисована девочка с двумя косами.

— Это ведь я?

Денис вскочил, подошел ближе и склонился к картону, не веря своим глазам.

— Я ничего подобного… Просто ловил ассоциативный поток и рисовал на его волне все, что выдавало мне подсознание.

— Но ведь ты сразу вспомнил меня при знакомстве. И мои глупые косы вспомнил.

— Да, но я не думал, что они настолько прочно сидят в моей памяти.

Он сказал это и вдруг почувствовал нечто, сжимающее его загрудинную область изнутри. Почти то, что он ощущал после своих снов-кошмаров.

— Поверить не могу… — произнес он, — Но это действительно ты. Кстати, а куда ты дела свои косы?

Лия взглянула на него, подняла руку и расстегнула на затылке какую-то штуковину, после чего волосы ее длинными волнами рассыпались по спине и плечам.

Денис не мог оторвать от нее глаз:

— Как такое возможно? Я ведь видел, что они уложены сзади, но даже не подумал, что освобожденные они выглядят именно так.

— Как?

— Красиво. Зачем ты прячешь их в какой-то пучок?

— Понимаешь, раньше я пыталась ходить с распущенными волосами, слегка закалывала их и всё. Но… мужчины, парни воспринимают такое как знак, что женщина ищет внимания от них.

— Понятно. К тебе клеились?

— Ну да. Приставали и однажды…

— Что же было однажды? — спросил он напряженным голосом.

— Мне пришлось звать на помощь. После того случая я подумала — зачем мне все это?

— Но… ты же молодая девочка, тебе нужен парень.

— Мне не нужен! — вдруг воскликнула она и отвернулась к окну.

Денис понял, что обидел ее, потому что сразу вспомнил ее коллажи с ним в главной роли. И следом два ее обморока, случившиеся явно по его вине. Однако он боялся ошибиться и, прежде всего, в себе. Слишком болезненно ему пришлось уже два раза разрывать отношения со своими бывшими девушками. Но все-таки он понимал, что просто промолчать, значило еще больше задеть ее чувства.

— Не хочешь мне ничего сказать? — спросил он.

— Ты и сам все знаешь. Если я не подхожу тебе… что ж, перетерплю. Мне не привыкать. Буду снова по утрам смотреть в окно на то, как ты садишься за руль. Не беспокойся, на моей работе в студии это никак не отразится. Я поэтому и хотела сразу дистанционно работать.

— Лия, мы знакомы лично всего два дня. Я уже обжигался… Не говорю, что с тобой все будет также, нет. Но давай хотя бы узнаем друг друга получше.

— Это значит, что я все-таки нравлюсь тебе?

— Я почти не знаю тебя. И ты тоже должна очень хорошо подумать. Ты же ребенок-вундеркинд, напряги свои гениальные мозги и выбери самый разумный путь.

— Но ты не откажешься от меня?

— Я ведь принял тебя на работу, и даже рабочее место тебе устраиваю в своем кабинете. Это как бы ничего для тебя не значит?

— Ну… я же графиня, поэтому…

— Посмотрим еще в деле, какая ты графиня.

— А можно аванс? Чтобы настрой был лучше работать.

— Деньги? Сейчас выясню у Олега…

— Какие деньги?!

— Что же тогда?

Она подошла и прижалась к нему.

— Это всё?

— Ну… можно было бы и еще…

— Ладно. Вот тебе аванс из директорского фонда, — он нагнулся и поцеловал ее в губы. Не сильно, слегка.

— Но только больше никаких обмороков. Обещай.

— И мы теперь пара?

— Куда ж от тебя деться. Вот же мелкая… Скромница, обмороки от избытка чувств, но своего не упустишь.

— Я ж ребенок-вундеркинд, у меня натура противоречивая.

***7

Первые же мудборды и эскизы Лии привели заказчика в восторг, и она принялась за разработку фирменного стиля и подготовку визуальных идей для рекламы. Они сыпались из нее как из рога изобилия. Денис смеялся, потому что Лия была неугомонной в этом. Куда только девалась скромница, не способная двух слов при нем произнести. А еще его поражала ее работоспособность. Он чуть не силой заставлял ее делать перерывы. Она садилась в мягкое кресло и расслаблялась, закрыв глаза. А потом вдруг вскакивала и бросалась к компьютеру с новой идеей.

Но в обеденный перерыв он увозил ее в ресторан, где они обедали вместе с его замами. Поначалу она стеснялась, но постепенно стала более раскованной в их присутствии, даже иногда суп хлебом заедала, что для нее было верхом переедания.

Так прошел месяц, у Лии начались занятия в универе. Она почти завершила работу над проектом для заказчика, и теперь доделывала кое-что вечерами и в выходные. Денис так же был занят работой. Но однажды ей пришлось уехать на три дня в другой район города к родителям. Они готовили торжество по случаю юбилея отца Лии, занимавшего немалый пост в госкорпорации. Лия обязана была присутствовать там.

В первую же ночь без нее Денису вновь приснился сон-кошмар. Он наглотался успокоительных средств, но так и не уснул до утра. Закутался в одеяло и сидел на лоджии, глядя на то, как внизу, под окнами, по дороге, уходящей к мосту, проезд по которому уже возобновился после ночного разведения, тянулась вереница авто. Мигающие красными глазками стоп сигналы напоминали рождественскую ёлку. Воздушное марево плавно искажало картинку и делало ее почти фантастической. Денис сидел и думал. Ему хотелось, чтобы Лия была рядом. Неугомонная скромница, которая так искренне радовалась любой его похвале и так млела от его почти целомудренных поцелуев. Более откровенно он пока опасался ее целовать. Слишком хорошо помнил два ее обморока. Но будь она рядом сейчас, он точно не стал бы уже сдерживаться. А то, что еще за кошмары опять. Взрослый ведь уже давно.

Он не услышал, как она открыла дверь и вошла, а потом подкралась и обняла его сзади.

— Ночь ведь еще, — возмутился он, — Как ты добиралась?

— На такси. Не могла больше без тебя.

На следующий день они проспали и на работу не пошли. Иван посмеялся:

— Ладно, ладно, голубки, побудьте вдвоем. Мы тут справимся. Тем более что заказчик уже перевел всю оставшуюся сумму нам на счет. И для Лии прислал подарок. Хочет заключить с нами договор на постоянной основе.

***

Гетерология

***1

Зачем мне всё это? Я давно уже вышел из того возраста, когда родители пытаются что-то тебе насаждать, особенно, свое мировоззрение. Я молчу и не спорю с ними лет с 13-ти, и до сегодняшнего дня они считали меня послушным сыном, уверившись в том, что я разделяю их взгляды и ценности. Однако взгляды их совершенно незрелы, а ценности — это всего лишь лозунги по типу — равенство, мир, труд, май, вечная любовь. Без рассуждений. Такие вот базовые понятия. То, что люди изначально не равны — не по денежному достатку и не по принадлежности к разным социальным слоям, а просто потому, что мы все разные и каждый из нас уникален, они, конечно, признают, но не считают таким уж важным по шкале своих ценностей. Не то, что я. Для меня это основной вопрос внутреннего восприятия, принятия или непринятия кого-то. Но главное — себя самого. Моим родителям такого не понять по определению. Принять себя таким, как есть? И в чем проблема, если ты честен, справедлив и не способен на подлость и преступление? Это ведь главное, а остальное… что такое остальное?

Я стараюсь не выглядеть снисходительным по отношению к ним, стараюсь ничем не задевать самолюбие каждого из них, для чего мне приходится «прислушиваться» к их утверждениям о том, как нужно жить, чтобы оставаться человеком с большой буквы. Им незнакома рефлексия, и я даже рад этому — по своему они очень счастливые люди. Я могу быть спокоен за их психологическое здоровье. О себе такого сказать не могу.

Отец, конечно, всегда замечал мою самоуглублённость, но учил меня своей мудрости — делай что должно, и будь, что будет. Весь вопрос всегда состоял в том, по крайней мере, для меня — а что же должно делать? Ведь всегда имелся самый широкий и противоречивый выбор. Мало того, из-за кардинальных внутренних различий, у каждого из нас свое понятие, что нужно делать в тот или иной момент. Моему отцу можно позавидовать — он всегда знает, что делать и когда. Потому что воспитан на базовых ценностях. И его понятие всегда являлось прямолинейным и честным в уверенности, что сделанное им бескорыстно и от всего сердца, а потому пойдет на благо всем. Нюансы восприятия его действий другими людьми он не улавливает, а если и улавливает, то считает, что конечный результат расставит все по местам. Правда, очень часто случалось и случается так, что совершенно неизвестно, когда итог его действий станет ясен всем и ему самому в том числе.

Когда-то, лет в 14 я мучился мыслями, и мать спросила, что со мной. Я начал объяснять ей, что никак не могу расставить приоритеты для себя — что важно, а что нет, в чем же смысл и прочее. Она тогда сказала:

— Разве ты делаешь что-то плохое или предосудительное? О чем переживать? Смысл в том, чтобы оставаться всегда честным и порядочным, не поддаваться эгоизму, жадности, презирать сплетни, уважать старших, не делать зла другим.

Такие вот простые и понятные истины. Мне хотелось спросить ее, не поддавалась ли она сама жадности и эгоизму, не хотелось ли ей разобраться в себе, а не просто давить любые свои порывы «правильными» установками? Я не успел, она сама ответила:

— Человек по природе слаб и грешен. Но на то и воспитание, учеба и опыт старших, чтобы стать сильным.

— А ты сама всегда была сильной?

— Конечно, нет. Я была слабой, неразумной и глупой, пока не повзрослела и не приняла опыт родителей, пока не впитала то, что давали мне учителя и другие люди, которых я уважала за мужество, честность и порядочность.

— Быть честным — это не врать другим?

— Конечно.

— А себе можно?

— Что за вопросы ты задаешь?

— Быть порядочным — это поступать по совести? Чтобы не навредить другим?

— Именно так.

— А себе можно вредить?

— Себе? Да, если ты выполняешь долг или жертвуешь собой для спасения других.

— А если не требуется жертвовать и спасать кого-то, тогда можно?

— Зачем себе вредить? И что ты подразумеваешь под этим?

— Ну… отказывать себе в чем-то, что могут посчитать постыдным, неблагородным и неправильным те, кто учит тебя всегда быть честным и правильным.

— В этом и заключается воспитание человека. Научиться отказываться от плохого в пользу хорошего.

— А всегда ли плохое по-настоящему плохо, а хорошее — хорошо?

— Конечно.

14 лет — это вам не 5 и не 6, мне было уже не по возрасту наивно расспрашивать ее о деталях того, что хорошо, а что плохо. Поэтому я перестал задавать вопросы и разбирался в себе сам.

***2

Мне не очень нравится моё имя Семён. Какое-то архаичное, не современное, а сокращённое Сеня так и вовсе простовато. В универе меня как только ни называли, даже Симоном и Симеоном. Но Сеней все-таки теплее, потому что так меня называют близкие, друзья и те, кто хорошо ко мне относится. Странно, что таких много. Я не очень общителен и плохо схожусь с людьми. Однако люди сами со мной сходятся, не спрашивая моего согласия. Кое-кто даже при встрече радостно восклицает и обнимает меня, хотя я при этом испытываю лишь удивление и неудобство. Но обнимающие меня приятели считают себя моими друзьями. Очень странно, ведь я ни с кем из них не сходился близко, не общался доверительно и по-дружески, не делился секретами, не проявлял участия. Что влечет их ко мне? Я не отличаюсь приветливостью и разговорчивостью. Наверно за доброжелательность к себе они принимают мою сдержанность в оценках. Потому что я, за очень редким исключением, никогда не озвучиваю своего отношения к людям. Так что моих обнимальщиков всегда питает иллюзия, что я очень дружен с каждым из них.

Есть, конечно, и те, с кем мне интересно общаться. Их можно было бы назвать друзьями и по жизни я их так и называю, когда рассказываю кому-то что-нибудь из наших общих приключений. Так и говорю — я с дружбанами. Их всего двое. На самом деле наши отношения я никак не могу считать дружбой. Мы просто очень тесно общаемся и достаточно честны и откровенны друг с другом. Еще с универа. Но никто из нас еще ни разу не проявлял участия к другому из нашей компании. Участия в виде помощи или сочувствия, или просто особого внимания к высказанным мыслям. Мы обмениваемся мнениями и соглашаемся или нет с ними. Так я воспринимаю наше общение.

Есть лишь один человек, мнением которого я действительно дорожу. Как ни странно, это совершенно чужой мне человек, инструктор по борьбе из секции, куда я ходил, еще учась в школе. Потом он уехал и теперь работает в лесничестве егерем. Почему, я не в курсе. Спрашивал, но он не ответил. Однако когда я иногда приезжаю к нему погостить и погулять по лесу, он встречает меня как младшего брата, привычно и сдержанно, без особых эмоций. Для сына я не подхожу, ему всего 40, и он старше меня только на 12 лет. Однажды он два часа вытаскивал меня из ямы, заваленной ветками деревьев, куда я провалился по неосторожности, пока фотографировал белок на сосне. Когда я искренне говорил ему слова благодарности, он поморщился и ничего не ответил. Но это было мне дороже любых охов и ахов моих родителей, родственников и знакомых, считающих себя моими друзьями. К Фадею я приезжаю всегда один, своих дружбанов не зову, потому что хочу общаться с ним тет-а-тет. Привожу ему штук двадцать банок тушенки, крупы, муку, яйца, сало, сладости и бабушкино варенье. Из расчета на 5—6 дней привожу также хлеба, овощей и свежего мяса. За большее он всегда ругает меня. А вот о чем помалкивает, так это о десяти-пятнадцати бутылках дорого вина, которые я всегда покупаю в фирменном винном магазине. Мне наливает мало, я для него до сих пор так и остался питомцем. Так он всегда нас шестерых называл. Теперь остался я один.

Между прочим, в секции мы хвастались друг перед другом похвалами, полученными от Фадея. Между собой мы называли его по имени. И, несмотря на постоянные драки и свары друг с другом, могли потом в обнимку идти домой, радостные и удовлетворенные успехами на ковре. Не помню, чтобы я кого-то обнимал, а вот пацаны обнимали меня, это точно. И мне это нравилось, я чувствовал какое-то родство с ними. Впрочем, когда мы разлетелись кто куда, ничего не осталось. Но у меня остался Фадей, к которому я мог приехать в любой момент. Он так и буркнул мне однажды:

— Нечего разрешения спрашивать. Приезжай, когда захочешь. Ты ж мой питомец.

И часто, когда я думал о нем, то понимал, что Фадей, хоть и не слишком старше меня, однако во многом заменял мне отца, потому что многому меня учил, но, главное, всегда внимательно слушал. А потом говорил два-три слова. Веско. Я не всегда сразу понимал, одобряет ли он мои рассуждения. Но, обдумав на досуге сказанное им, я удовлетворенно засыпал — он, даже ругнув меня за что-то, все равно поддерживал меня во всем.

Поэтому на Новый год я всегда ездил к нему. Родители и друзья обижались, но мне было скучно с ними. Фадей ждал меня, наряжал елку перед домиком какими-то умопомрачительно древними игрушками и ватой. Игрушки он точно нашел на каком-нибудь блошином рынке, им не менее 100 лет было. Такие зайцы в кушаках, медведи в картузах и принцессы в коротких платьицах, но в длинных панталонах, причем очень реалистично сделанные.

Однажды, когда мы наряжали елку с ним вместе, он улыбнулся и сказал:

— Хочешь увидеть, насколько старые мастера были искусными?

После этого он взял одну принцессу размером с ладонь и снял с нее панталоны, под которыми оказалось, что у нее почти как настоящая розовая попка и даже спереди между пухлых зажатых ножек намек на женские гениталии. Я засмеялся, а Фадей шутя дал мне подзатыльник.

— А у Петрушки не смотрел? Может, и у него там тоже все в натуре? — продолжал я ржать.

— Смотрел. Что-то похожее на птичку. Ну и задница, как полагается.

Когда я уезжал в тот раз, он дал мне коробочку с принцессой в подарок:

— Пора тебе свою принцессу заводить.

— Тебе тоже, — сказал я, внимательно глядя на него.

— Моя принцесса бросила меня, — ответил он и обнял меня на прощанье.

***3

Родители всегда много работали и дома редко сидели без дела. Меня также приучали к труду, но я ленив по натуре и делаю лишь самое необходимое, ничего сверх того. Мне жаль времени и сил на непроизводительный труд, такой как уборка, мытье посуды и прочее. Конечно, я мою посуду и убираюсь, но без фанатизма. Компьютер и смартфон для меня, как и для многих современных людей, основные предметы, занимающие мое время и внимание, а интернет заменил мне почти все иные источники информации. И это усилило мою самоуглубленность до максимально возможных размеров. Конечно, я не стал отшельником, тем не менее, моя отстраненность от других людей свела на-нет попытки окружающих наладить со мной хоть какие-то маломальские доверительные отношения. Общался я только по необходимости, например, на работе или дома. Друзьям отвечал, но никогда не предлагал каких-то тем для обсуждения и не говорил что-то сам.

Родителей все устраивало, они крайне удивились бы, начни я откровенничать с ними или обсуждать интересующие меня темы. Даже с Фадеем я мало разговаривал, когда находился от него далеко. Но, поскольку он считал меня своим питомцем, ему не требовались каждодневные разговоры со мной. А когда я приезжал к нему, он знал только, что питомца нужно любить и защищать. Исходя из этого, и общался он со мной в мои приезды соответственно — внимательно слушал, кормил, поил, давал жизненные советы — ну, чтобы я лишних шишек не набивал.

Впрочем, я сам ни разу не попытался пообщаться с ним подробно через интернет. Возможно, он принял бы это. Но я хранил Фадея от себя до времени очередного приезда к нему. Откладывал про запас, как лакомый кусок торта.

Должность у меня системный администратор, и работаю я в большой фирме. В мои обязанности входит кроме прочего обеспечение информационной безопасности организации. У меня имеется трое помощников и среди них одна девушка — вреднющая злючка. Но она прекрасно знает своё дело и поэтому претензий у меня к ней пока не возникало. Это другие сотрудники, в том числе и мои помощники, парились с ее характером. Меня особенности ее нрава и повадок не трогали. Тем более что проявляла она их в основном только, когда кто-то начинал кружить вокруг нее с целью закадрить. Я был единственным, кто не попытался сделать к ней ни одного шага в этом направлении. Задания мои она выслушивала молча и четко исполняла. Что еще нужно? Хотя я не затворник и не евнух. Но для сексуальных потребностей партнерш я без проблем нахожу вне работы, а длительных отношений ни с кем не хочу, по крайней мере, пока. Не желаю впускать в свой мир кого-то, тем более женщину, ведь все они ассоциируются у меня со сплошными скандалами, капризами, претензиями. С тем, что я постоянно вижу в отношениях моих друзей и знакомых, жалующихся на вздорность своих подружек. Про женатых молчу, их я даже не жалею, сами добровольно влезли в ярмо.

Мою помощницу звали Астра. Именно поэтому два других моих помощника по приколу взяли себе позывные Тюльпан и Гиацинт. Детишки, мать их за ногу. Я не возражал, но только Астру называл полностью, а прозвища парней сокращал. Получалось Тюля и Гици. Они только ржали, а Астра фыркала, потому что Тюльпаном был Толик, а Гиацинтом — Гриша, ничуть не лучше Тюли и Гици. Многие простые и привычные всем имена, на мой взгляд, звучат избито, банально и даже нелепо в современном мире. А оригинальные и новоделы — помпезно и выспренне. У меня с именами вообще все сложно. Поначалу я то и дело сбивался и называл Астру Асей, на что она холодно заявляла мне:

— Я Астра, а не Анастасия.

— Я знаю, прости, оговорился, — отвечал я нашей злючке. Но потом она перестала меня поправлять. И остались у меня в команде Тюля, Гици и Ась, такие вот анимэ-персонажи, поскольку Асю парни сократили до Ась. На удивление Астра довольно быстро смирилась с этим и отзывалась на данное ей прозвище, особенно, когда по работе было срочное задание.

Сегодня к нам в отдел пришел второй зам генерального директора и сел напротив меня. Я очень удивился, но приготовился выслушать его. Он не имел никакого отношения к защите информации, к тому же я уловил слабый запах алкоголя от него.

— Послушай, Семён, помоги мне. Отпусти сегодня Астру на час раньше. Но не просто отпусти, а дай ей задание настроить мой домашний комп и проверить его на наличие вирусов и прочей хрени.

— Разве ваш комп не был настроен?

— Гендиректор распорядился мне новый установить.

— Хорошо, мне придется поехать вместе с вами.

— Зачем? — изумился он.

— Астра, конечно, все сделает, но шифры и коды могу установить на систему только я, они ей неизвестны.

— Ах да… помню, прежний комп ты тоже шифровал. Но, понимаешь… Можно, Астра сегодня только настроит его. А шифры ты мне поставишь завтра? Она мне очень нравится, ну… как девушка. Я хочу поближе с ней пообщаться.

— Так просто пригласите ее на свидание, в ресторан, еще куда-нибудь.

— Не пойдет. Ты же знаешь ее нрав. Всех отшивает. А моих намеков не понимает, словно не слышит. Я и так, и эдак… Помоги, Сеня, очень прошу. Тебя она послушает.

— Вы выпили? Не думаю, что это хорошая идея — заманить девушку к себе домой под предлогом работы.

— Да ты что? Я просто хотел ей наедине признаться, вот и все, за кого ты меня принимаешь? В офисе не получается, везде уши и глаза.

— Валентин Павлович, вы ведь старше ее лет на пятнадцать?

— Семён… зачем ты об этом? Любви все возрасты покорны. Я впервые за последние пять лет влюбился, думаешь, это так просто? Не могу я как пацан на свиданки ее приглашать. Хотел наедине, чтобы ни одна душа… Признаться хотел, кольцо подарить.

Он достал коробочку из кармана, но я отвел его руку с коробочкой в сторону:

— Простите, я не могу ничем вам помочь.

В этот момент ко мне в кабинет вошла Астра. Увидев зама, она сделала шаг назад. Но он заговорил:

— Так мы договорились, Семен? Астра поедет со мной и настроит мой новый компьютер для работы?

Ась взглянула на меня. Я махнул ей отрицательно головой.

— Нет, Валентин Павлович, завтра перед работой я сам заеду к вам, все сделаю и установлю шифры.

Моя помощница тут же бесшумно выскользнула из кабинета, а зам директора злобно взглянул на меня:

— Я всегда хорошо к тебе относился. Зачем ты так?

— Затем, — спокойно сказал я, — Астра моя девушка. Так что забудьте.

— Твоя девушка?! С каких пор?

— С первого дня, как устроилась сюда. Она и пришла из-за меня, чтобы рядом быть.

При этих словах Астра заглянула в приоткрытую дверь кабинета, но тут же плотно ее прикрыла снаружи.

***4

Оба зама генерального директора нашей фирмы казались мне вполне приличными мужиками. По крайней мере, не заносились и не самодурствовали. Однако сегодня второй зам не на шутку разозлил меня. Конечно, я не потерял самообладания и даже голоса не повысил, но понял, что нажил себе врага. Астра наверняка сообразила, что я просто прикрывал ее, и хотя бы это я сделал вовремя и к месту, поэтому чувствовал удовлетворение от того, что обломал заму все планы насчет моей помощницы. Однако в конце дня Астра вошла ко мне и спросила:

— Мне во сколько к вашей машине подойти?

Я удивленно посмотрел на нее:

— К моей машине? Ты хочешь, чтобы я подвез тебя?

— Вы же сказали, что я ваша девушка. Разве нет?

Я помолчал, пытаясь сообразить, для чего ей это. Но потом решил, что она права, и игру следует продолжить, чтобы окончательно убедить зама в том, что я сказал ему правду.

— Да, конечно. Подходи без пятнадцати шесть.

Завершив дела, я вышел, закрыл кабинет на ключ и привычно отправился в подземный гараж. Астра уже ждала меня возле машины. А в некотором отдалении второй зам поедал Астру глазами, стоя возле своего шикарного лексуса, где за рулем сидел его водитель. Оценив обстановку, я подошел, открыл свой скромный ниссан и помог Астре сесть. Хотел уже закрыть дверь, но Астра сказала:

— Он смотрит. Можно я вас поцелую?

Секунду-другую я соображал, но потом наклонился и сам легонько поцеловал ее в губы, после чего быстро обошел машину и сел за руль.

— Куда тебя отвезти? — спросил я.

— Думаю, что сегодня мне нужно поехать к вам домой. Этот урод не успокоится, пока не поверит нам.

— Хорошо, — ответил я и завел двигатель.

— Я живу достаточно далеко, поэтому не хочу отнимать у вас время на дорогу. Просто потом вызову такси.

— Пока мы едем, закажи доставку еды, я очень голоден, — сказал я ей и назвал свой адрес.

Через полчаса мы были на месте. Я предложил ей сначала поесть со мной, а потом решать вопросы с такси. Она согласилась, разогрела еду в микроволновке и накрыла стол в кухне. Я действительно очень хотел есть и, поглощая свой ужин, поглядывал на Астру. Она также ела с аппетитом. Мне нравилось это, не люблю жеманства девиц за столом на тему всяких диет.

— В каком районе ты живешь? — спросил я, пока мы ели. Она назвала.

— Далеко же ты добираешься до офиса.

— Да, иногда 40 минут, иногда час.

— Я все-таки отвезу тебя, хотя бы проветрюсь после работы. Но сначала немного отдохнем после еды, мне нужно еще несколько звонков сделать.

Я позвонил заму и спросил, действительно ли ему нужна настройка нового компа дома. Он недовольно буркнул, что завтра не получится, потому что с утра он должен быть у генерального на совещании.

— Ну, и слава богу, — сказал я себе под нос. Потом начал звонить по делам — дежурному, охране, родителям. Астра пока убрала со стола и села в гостиной, включив телевизор.

— Слушай, может, останешься сегодня? — спросил я ее, — Что-то устал я. Если хочешь, ляжешь спать в моей комнате, а я лягу на диване.

— Хорошо, — ответила она.

Я ловил себя на том, что вполне мог бы отвезти ее домой, просто не хочу этого делать. И думал теперь над тем, какую линию поведения с ней избрать дальше. Но Астра сама подошла ко мне и спросила:

— Так ты правду сказал, что я твоя девушка?

— Странно, — ответил я, — Считал тебя злючкой-колючкой.

В голове у меня не было ни одной до конца сформированной мысли, я просто целовал свою гостью и снимал с нее одежду.

Утром, когда я вез Астру на работу, она улыбнулась:

— Очень натурально получилось.

— Ты о чем? — спросил я.

— О заместителе. Натурально у нас с тобой получилось пару изобразить, — усмехнулась Астра.

— Изобразить?

— Ну да. Разве нет?

— Я ничего не изображал, — разозлился я. Она замолчала и отвернулась, глядя в боковое стекло.

Мне впервые не хотелось в офис, хотя я оставил одну очень интересную тему в середине разработки. Но Астра задела меня. Неужели, думал я, для нее ничего не значит произошедшее между нами ночью? Она не выглядела легкомысленной и до этого отшивала всех подряд. Почему же так легко согласилась переспать со мной? В благодарность за то, что я прикрыл ее от заместителя? Моё самолюбие было уязвлено.

***5

Весь день я был взвинчен. Старался внешне этого не выдавать. Кажется, мне это удавалось. Помощники делали свою работу по моим заданиям. Астра ходила по отделам и исправляла косяки пользователей. К обеду она вернулась, доложила мне о проведенных действиях и хотела уже выйти.

— Где будешь обедать? — спросил я.

— Как обычно, в нашей столовой, — ответила Астра, не глядя на меня.

— Давай, в кафе со мной.

— Хочешь платить за меня?

Обеды в нашей столовой были для сотрудников бесплатными.

— Поехали, — сказал я решительно.

Парни очень удивились, но промолчали. Я спустился в подземный гараж, пока Астра возилась в кабинете. Когда она так же спустилась, я сердито ей сказал:

— Чего так долго?

— Я должна теперь все докладывать? — огрызнулась она в своей манере злючки.

— То есть, ты считаешь, что между нами все по-прежнему? То, что было ночью, не считается?

Она отвернулась и промолчала.

— Ты вроде до меня здесь ни с кем не сближалась. И что, это все только спектакль для зама?

— Нет, — буркнула она, — Но зачем это обсуждать?

— Хочу понимать твою позицию.

— Моя позиция — лежать под тобой и подчиняться.

Меня словно ледяной водой из ушата окатили.

— Хочешь сказать, я действовал против твоих желаний?

— Ну… как бы да.

— Почему же молчала? Могла сказать «нет».

— Не могла.

Я ничего не понимал. Но выяснять что-то в гараже, куда каждую минуту спускались другие сотрудники, не хотел. Поэтому мы поехали. Кафе находилось недалеко. Там очень вкусно кормили, поэтому я выбрал его. Мы сделали заказ. Астра не смотрела на меня, все время уводила взгляд. То оглядывалась вокруг, на интерьер и других посетителей, то читала меню.

— Объясни, что ты имела в виду, сказав, что не могла сказать мне «нет», — жестко потребовал я. Она подняла на меня глаза:

— Ничего не имела в виду. Сказала, как есть. Ты взял то, что хотел.

— А ты, значит, не хотела?

— Умом не хотела. Но у тела свои резоны.

— Что?! То есть… твое тело…

— Ну чего ты прицепился? Умом я понимала, что неправильно ложится с тобой в постель сразу же. Но не смогла воспротивиться физическому влечению.

— Тааак. Значит, сегодня опять едем ко мне.

— Мне нужно домой, сменить одежду.

— Только это?

— Разве мало?

Мы пообедали и вышли. Недалеко от кафе находился пруд. Мы сели на скамейку, чтобы подышать свежим воздухом и насладиться видом.

— Но я хотя бы нравлюсь тебе? — спросил я.

— Нет, — ответила она беспечно, бросая кусочки булки подплывающим близко к берегу уткам.

— Не нравлюсь? — удивился я.

— Ты чурбан бесчувственный. Как такой может нравиться? Не поговорил со мной, знать не знаешь ни моих мыслей, ни моих желаний, ни моих чувств.

— Да каких еще мыслей?

— Вот-вот. В этом ты весь. Говорю же — чурбан бесчувственный.

— То есть, правильно ли я понял, от секса со мной ты не будешь отказываться?

— Не буду.

— И на том спасибо. Попроси маму или еще кого-нибудь привезти тебе одежду и все необходимое на работу. Все. Вопрос закрыт.

Через час после того, как мы вернулись в офис, приехала женщина, по виду мать Астры, и привезла сумку.

На работе Астра вела себя как обычно, так же огрызалась, если ей что-то не нравилось. Но работу свою знала и делала ее хорошо. А я, если честно, ждал вечера. И когда мы вошли в квартиру, я уже ни о чем не мог думать. Даже в душ ее не пустил.

***6

Странно, обычно мне хватало разового секса на неделю, а порой и на две. Мои партнерши, одиночки, не признающие семью и постоянство, знали об этом. Но сейчас я привозил Астру к себе домой каждый вечер. А на выходных вообще почти не выпускал ее из постели. Она не сопротивлялась. И выглядела спокойной и беспечной — готовила что-нибудь из еды, мыла посуду, смотрела телик, поедая чипсы и поджав под себя одну ногу как какая-нибудь дворовая пацанка. Слава богу, не курила и пива не пила. Это было бы уже выше моих сил. Однако любые мои попытки поговорить с ней, так сказать, по душам она пресекала, огрызалась и даже брыкалась, если я пробовал ее обнимать. Покорно принимала только мою откровенную похоть — бесстыдные поцелуи и не менее бесстыдные объятия, а так же принуждение ее принять ту или иную позу.

Вечером в пятницу я особенно разозлился. Не на нее, а на зама, который каждый день провожал нас из подземного гаража взглядами, стоя рядом со своим великолепным лексусом. В этот раз я не выдержал и пока ждал Астру, задержавшуюся в офисе, подошел и прямо спросил зама:

— Валентин Павлович, почему вы следите за нами?

— Жду, когда ты наиграешься и бросишь ее. Тогда моё время настанет.

— Не настанет! — резко сказал я и пошел прочь от него. Этот мерзкий старпёр бесил меня, даже не пугало то, что он может повредить моему положению в фирме.

Астра, кажется, видела все это, но молча подошла и привычно села на заднее сиденье.

— Сядь рядом, — сказал я ей. Она пересела, и я впился в нее поцелуем, чтобы зам все прекрасно увидел. Он увидел. Астра, пока я целовал ее, скосила глаза в его сторону, а потом, когда я уже отпустил ее, сказала:

— Он видел, видел. Не переигрывай.

Эти слова добили меня:

— Замолкни! Я не играю! Как ты не можешь понять?!

Она внимательно посмотрела на меня, но ничего не сказала. А я в сердцах завел двигатель и сорвал машину с места.

— Опять на выходные не отпустишь меня? — спросила она, пока мы ехали.

— Не отвлекай, я за рулем, — буркнул я ей в ответ.

— Понятно. Давай хотя бы завтра сходим куда-нибудь, или съездим. Скучно же дома все время сидеть, а вернее, лежать.

— Съездим. Выбирай, куда.

Она обрадовалась и погрузилась с головой в свой мобильник. Мельком я увидел, что она ищет места отдыха в черте Питера.

— Оо, вот! Тропическая купальня!

— Нет! — отрезал я, — Найди что-нибудь другое.

— Почему?

— Потому!

— Понятно. Не можешь спокойно видеть меня раздетую?

— Сама знаешь.

Вечером после ужина и секса она блаженно валялась на диване и смотрела какое-то шоу.

— Я выбрала — парк аттракционов. Диво-остров!

— Не испугаешься? — спросил я.

— Я — нет! Ты не испугайся! А то один мой приятель из универа еле живой оттуда ушел.

А чего я ждал. Ей же всего 22 года. В свои 22 я даже с парашюта прыгал, и мне все мало адреналина было. Однако с тех пор я и забыл, когда катался на всяких экстремальных горках, и мне уже 28, а не 22.

На пробежки я не отпускал ее, мало ли в безлюдном парке придурков. Поэтому утром, пока я спал, она занималась на беговой дорожке, стоявшей на закрытой лоджии. Приоткрывала окно и так проветривала помещение во время тренировки. Но я редко давал ей нормально довести ее до конца. Впрочем, Астра не сопротивлялась. И ела потом все, что я заказывал, довольная, с аппетитом. Я смеялся над ней и вновь хотел ее.

Сегодня она была особенно весела, потому что мы собирались в Диво-остров. Но когда она торопилась налить воду в термос, то обожгла руку кипятком из чайника. Меня словно током прожгло.

— Смотри, смотри! — воскликнула Астра и, крайне удивленная, схватила меня за руку. На моем запястье резко покраснело место там же, что и у нее на руке.

— Будь осторожней! — оттолкнул я ее и принес аптечку, чтобы обработать её ожог.

— Семен, но всё-таки, что это такое? — спросила она, пока я приклеивал ей широкий пластырь.

— Забудь, — ответил я.

— Но ведь тебе наверно тоже больно?

— Не больно. Обычная синхронизация. Собирайся и поехали.

***7

Аттракционы так завели Астру, что она без умолку восторгалась и смеялась от радости. Лицо ее светилось.

— Сеня, Сеня! Как же здорово! Я в полном восторге! Привози меня сюда почаще, тогда совсем не буду грустить.

— Хорошо, договорились, — ухмылялся я, очень довольный ее реакцией.

Мы сидели где-то на траве, поглощали захваченные из дома бутерброды и пили горячий чай из термоса.

— Мне так хорошо с тобой, — сказала она.

— Ты же говорила, что я тебе не нравлюсь.

— Конечно, не нравишься. Но я тебя перевоспитаю, — засмеялась эта болтушка.

— Ладно, ладно, я согласен.

— Согласен? — изумилась она, схватила меня за плечи и посмотрела прямо в глаза.

— Чего еще? — спросил я.

— Ты сказал, что согласен. С чем именно?

— Вот же, пристала. Хочешь все выведать? Как будто сама не знаешь.

— Не знаю!

— Ладно. Не могу без тебя. Довольна?

— Это я знаю. И что? На этом всё?

— Давай распишемся.

— С чего бы? Ты даже не сказал, что любишь.

— Люблю. Довольна?

— Нет. Кто так признается?

— Я не признаюсь, а лишь подтверждаю то, что ты и так знаешь.

— Ничего я не знаю! Мы ни разу с тобой не обсуждали ничего такого — ни мыслей, ни чувств, ни сомнений.

— Зачем все это обсуждать? Не понимаю! Не зли меня, такое отличное настроение было.

— Я хочу все о тебе знать! Все твои мысли!

— Не получится. Я и сам ничего не знаю. Какие еще мысли? О чем?

— Ну… почему ты меня любишь, как именно любишь, за что, а за что не любишь.

— Не приставай. Давай просто распишемся, и ты воспитаешь меня, как тебе захочется.

— Нууу… это же не прикольно совсем. Ты должен сопротивляться, упираться, ругать меня на чем свет, тогда я смогу понять и оценить твою внутреннюю борьбу.

— Что за романтические бредни? Хватит. Лучше скажи — ты сама-то любишь меня?

Она посмотрела и обняла меня за шею, после чего шепнула на ухо:

— Люблю очень сильно.

— Тогда поцелуй. Ни разу ведь сама не целовала меня.

— Да не умею я так, как ты. Тупо причмокивать начну и хрюкать носом.

— Начни, думаю, мне очень понравится.

— Ну, смотри, сам напросился.

Я совсем забыл, что мы в людном месте, чуть раздевать ее не начал. Потом мы мчались домой, и мне казалось, что у меня сердце разорвется.

Ночью мне вдруг пришло сообщение от Фадея: «Позвони, если не спишь». Я тут же позвонил ему.

— Сеня…, — голос Фадея выдавал его волнение.

— Приезжай. Ты говорил, отпуск у тебя в конце августа — в начале сентября. Я мёду тебе дикого подсобрал, и, если приедешь, кедровой шишки тебе набьём. И напьёмся.

Последняя фраза очень меня удивила, Фадей был не любитель крепких напитков.

— Я ведь женюсь, — сказал Фадей, — Вернулась моя принцесса.

— Я тоже, — сказал я ему и засмеялся.

— Тоже женишься?

— Да. Привезу ее к тебе знакомиться.

Проснувшаяся Астра прислушивалась к моему разговору.

— Это Фадей. Я не рассказывал еще тебе о нём.

Потом я вкратце все ей описал и спросил:

— Поедешь со мной к нему?

— Конечно! — резко оторвалась она от подушки и села передо мной по-турецки. Но я встал с кровати и нашел в шкафу коробочку с принцессой, которую мне Фадей подарил. Глаза у Астры расширись до предела и стали почти круглыми от удивления. А когда я снял с куклы панталоны и показал, что находится под ними, моя живая кукла чуть с кровати от смеха не упала.

Мы расписались перед самым отпуском и уехали на месяц к Фадею, ничего не сказав ни родителям, ни друзьям. Никто не знал, что мы поженились. Разве только, может быть, второй зам о чем-то догадывался. Главное, что обе наши с Фадеем принцессы были счастливы. Ну, конечно, и мы вместе с ними.

***

Феноменология

Феноменология — это учение о феноменах личности как активного субъекта деятельности, общения, сознания и самосознания в свете первичного опыта трансцендентального Я в изучении реальности, как субъективно пережитой, так и переживаемой. Это форма познания или восприятия феноменов — того, что показывается и как это показывается, для понимания, что в этом проявляется как сущность. Такое познание сродни духовному видению, включающему интуицию, собственные чувства и понимание взаимосвязей, поскольку все явления и события в окружающем мире могут быть поняты только субъективно путем создания собственных представлений (феноменов). Однако субъект должен проверить созданную для себя феноменологическую модель явления, и убедиться, что она нормально соответствует миру и работает, применив для этого редукцию, то есть умение отсекать все лишнее, отделять главное от важного, смотреть в корень и выделять закономерности. И это всегда восприятие через отношения: как эта вещь или явление влияет на меня, какие чувства она во мне вызывает.

***1

Пятилетний Наиль как-то спросил отца:

— А кто такой субъект?

— Тебе еще рано это, — ответил отец и отвлек его игрой. Но с тех пор Наиль задавал этот вопрос много раз, пока не нашел подробный и понятный ответ. И с этого момента стал и себя считать субъектом во всем, о чем размышлял. Так он дистанцировался от своего тела, оставаясь только носителем сознания. Поскольку тело было слишком капризным, чувствительным, примитивным в своих желаниях и потребностях, а порой откровенно неэстетичным и вульгарным. А Наиль имел художественную натуру, и подобное нарушало его внутреннее равновесие и принятие себя. Ему многое в себе не нравилось и даже отвращало. Сутулость, плохое зрение, вынуждавшее носить очки, неправильный прикус и соответственно, необходимость мириться с брекетами, прыщи, которые приходилось лечить. То ли дело субъект — некто интеллектуально утонченный и отстранённый от грубой реальности. Правда, слово это часто носило полудетективный оттенок, однако Наиль редко читал детективы, предпочитал нон-фикшн в основном философского и психологического характера, а в этих науках субъект — это всегда личность, носитель познающего ума.

Увлекся он этими дисциплинами еще в 13 лет, а в 17 стал изучать их серьезно и углубленно. Физическими аспектами его здоровья занималась мать. Она оплачивала Наилю занятия активным спортом и йогой, наняла инструктора-лечебника для исправления сутулости, Наиль по ее настоянию и под ее присмотром посещал массажиста, косметолога и ортодонта. И ее усилия медленно, но давали результаты. К 18-ти годам, когда Наиль уже учился в университете, ему сняли брекеты, лицо его очистилось, а сутулости не осталось. Операцию по улучшению зрения отложили на год, ведь лазерная коррекция рекомендована только после 18 лет.

Мать приучила сына к диете, исключавшей вредные продукты, плохо влиявших на кожу и общее состояние, а также к ежедневным утренним пробежкам на свежем воздухе. С его приверженностью к методичности во всем он достаточно быстро привык соблюдать правила, установленные матерью для его здоровья. Слава богу, она не лезла в такие сферы как философия, все остальное Наиль послушно выполнял. Мать приглашала для него стилиста-имиджмейкера, а также водила его к модным барберам.

Все это сделало Наиля к 20-ти годам вполне уверенным в своей внешности парнем. А увлечение психологией давало ему раскованность в общении людьми. Однако имелись в этом и некоторые перекосы. Наиль стал наглым и даже иногда надменным, поскольку часто ощущал свое превосходство над сверстниками, да и над более взрослыми собеседниками и оппонентами в спорах. А еще он стал пользоваться популярностью у девушек, не только сверстниц, но и старших по возрасту, что поначалу несколько развратило его. Впрочем, ему хватило ума вовремя повзрослеть. Секс безо всяких чувств очень быстро ему приелся.

После первой волны безудержного тестостерона наступил более спокойный период для трезвых взглядов на представительниц противоположного пола. И оказалось, что недостатков у всех них без исключения намного больше, чем достоинств. Начать с того, что Наиля порой поражала несусветная глупость этих созданий. Имелись в его окружении и умные девушки, однако ни одна из них, на его взгляд, не обладала глубоким умом. Все они, даже хорошо знавшие философию как предмет, не всегда до конца понимали многих ее положений. Да и выбор каждой из них той или иной близкой себе философской системы о многом говорил Наилю. Все они, включая самых строгих и серьезных, на деле страдали приверженностью к романтизму, а не к серьезной философской прозе жизни. С такими девушками, конечно, можно было пару-тройку раз переспать, но полюбить какую-нибудь из них или хотя бы просто поиграть с ними в любовь Наиль к 20-ти годам уж точно не мог. Его сознание блокировало сексуальный интерес уже на подступах, и отключить свои мозги на время для того, чтобы заняться любовными утехами, он не мог. Тестостерон его направлялся теперь в основном в когнитивную сферу, нежели в сферу, отвечающую за либидо.

Наиль иногда думал, что это плохо и, возможно, вредно для здоровья, потому что тело жило своей жизнью, и ему наверняка было бы полезней нормальная сексуальная активность самца, нежели возбуждение, перенесенное исключительно в сферы разума. Ведь он ощущал, что возбуждение от новых открытий и знаний вполне идентично сексуальному, и только завершающая его фаза отличается, хотя и приносит не менее сильные удовольствия, чем соитие. Однако и об этом он многое прочел, поэтому тревоги его больше не беспокоили. Особо смешил его исторический анекдот про Бальзака, который считал, что эякуляция — это растрата творческой энергии, так как семя есть мозговая субстанция. Однажды, беседуя с приятельницей после того, как он в сексе не смог избежать семяизвержения, писатель с горечью воскликнул: «Сегодня утром я лишился романа!»

***2

Само собой Наиль решил получить образование по программе «философ — научный сотрудник», для чего поступил в СПГУ им. Герцена. Мать в этом ничего не понимала, но Наиль с отцом и дедом убедили ее в том, что в будущем ее сын сможет найти работу во многих сферах, таких как издательский бизнес, телевидение, рекламные агентства, образовательные учреждения и даже исследовательские институты. Она представить не могла, что могут исследовать институты в данной области. А когда Наиль сказал ей, что хочет в будущем специализироваться на анализе философских аспектов гуманитарных наук, у матери произошло нечто вроде зависания мыслительного аппарата. После этого она старалась больше ни под каким видом не вникать в тонкости его будущей специальности. Агджиба была практична и сообразительна, но далека от любой метафизики. Имя Наилю дала именно она, хотя ее муж и отец, а также все остальные родственники, кроме матери, были русскими. Наиль также считал и ощущал себя русским, хотя и признавал, что не встречал еще женщины красивее и умнее матери. Именно для нее он выучил несколько татарских песен и танцев, исполняя которые приводил гостей их дома в полный восторг. Но особо его мать любила хвастать рисунками сына. Ведь именно она настояла в свое время и, еще учась в гимназии, он окончил художественную школу. Однако дальше этого в своем творчестве он не пошел, а полностью посвятил себя философии, антропологии и психологии. Матери пришлось смириться, поскольку она видела, как он увлечен и поглощен этой сферой. Хотя с некоторых пор ее несколько беспокоило его достаточно равнодушное отношение к сверстницам. Она понятия не имела и даже представить не могла, что он давно все распробовал и даже успел поставить крест на беспорядочных связях. В ее глазах он был утонченным интеллектуалом, далеким от порочной действительности. Он таким и стал к моменту, когда она начала думать о девушке для него, так что получалось, что сын, хотя и с некоторой оговоркой, полностью исполнял желания матери.

Конечно, Наиль, поставивший блок на своих похотливых желаниях, не мог запретить себе замечать красоту некоторых особ, ведь он любил рисовать и всегда стремился к совершенству форм. Правда, редкое лицо или фигура могли его действительно привлечь. К тому же, он замечал многое из того, чего не замечали другие парни. Например, даже едва приметную косметику на лице своих однокурсниц. Ведь именно они пытались привлечь его внимание. Но имелись еще и ассистентки с кафедры — три молодых выпускницы и одна практикантка. Эти вели себя смелее, чем студентки, и часто задевали Наиля, то вопросами, то откровенными подкатами. Он отшучивался. Ему приходилось посещать кафедру, поскольку он работал над большой научной статьей и ему требовались отзывы научного консультанта. Шутки шутками, но одна из четырех ассистенток заведующего внешне нравилась Наилю, хотя он никогда не приближался к ней. Наблюдал со стороны. Одевалась и причесывалась она строго, не пользовалась помадой и тушью для ресниц, об остальном он не думал, поскольку и сам иногда в туалете очищал лицо матирующими салфетками. Но даже его барберские стрижки и ухоженные брови выглядели более стильно, чем консервативно уложенные волосы этой особы.

Странно, но он всякий раз замечал, как она раскладывает методические материалы на соседнем столе, пока он ожидал замечания по тексту статьи от своего консультанта. Дело в том, что руки этой девицы выглядели почти детскими. Никаких маникюров и ладони узкие и маленькие, тогда как пальцы напротив несколько длиннее нормы. Он помнил, что именно так выглядели руки его двоюродной сестры, которая с первого класса училась игре на фортепьяно. А еще он никак не мог поймать взгляд этой ассистентки, поэтому толком не знал цвет ее глаз. Звали ее Ирина, она имела средний рост, то есть была чуть выше подбородка Наиля. Главное, она никогда не участвовала в шутках и приколах трех других ассистенток. Но однажды Наиль услышал, как одна из них сказала:

— Так и кружишься недалеко от его стола. А еще отрицаешь, что он нравится тебе.

Наиль тогда оглянулся, но за шестью столами никто, кроме него не сидел со своими бумагами. А у него их всегда был целый ворох — черновики с помарками и готовые чистовики частей статьи. Его консультант не любил электронные версии текстов.

Ирина тогда в ответ другой ассистентке что-то буркнула, но доделала свою работу. И сразу после этого пришел завкафедрой и поблагодарил ее, а потом объявил преподавателям, чтобы забирали свои методические материалы, которые готовила и раскладывала Ирина.

— По всем вопросам обращайтесь к Ирочке, — сказал тогда завкафедрой и обнял ее за плечи.

Потом Наиль случайно узнал, что она племянница заведующего.

Что-то специально о ней он не выведывал. Но, когда однажды не застал ее в конференц-зале, почувствовал некоторое разочарование. Впрочем, когда он закончил статью и отдал ее на рецензирование, то на время забыл об ассистентке. Его поглотили другие дела и учеба.

***3

И все-таки он был уверен, что она думает о нем. Правда, ему сейчас, в экзаменационную сессию, катастрофически ни на что не хватало времени, потому что он готовил уже вторую статью. И в ней он обозначал ключевые моменты своей будущей диссертации. А Ирина… она ж никуда не денется, она ведь помогает своему дяде и заодно практику проходит. Наверно, работать и дальше продолжит. Правда, заработки для помощников в универе мизерные, даже у преподов не очень большие. Какой-то червячок сверлил его сомнением — а вдруг я больше не увижу ее. Так и потеряю? За два года она первая, на кого я обратил внимание. Или это она на меня обратила? Такие мысли иногда проскальзывали в его голове.

И вдруг он встретил ее на автобусной остановке. Она кивнула ему, но не подошла. Он сам подошел и сказал:

— Я совсем потерял вас.

— И зачем я вам? Какие-то вопросы?

— Да, много. Но так, на ходу их трудно сформулировать. Если вы не торопитесь, мы могли бы поужинать где-нибудь.

Она взглянула на него, задержала взгляд, но потом сказала:

— Нет, ни к чему. Мне нужно домой.

— А на кафедре? Могу я туда прийти, чтобы просто пообщаться с вами?

— О чем?

— Хочу поближе вас узнать.

В этот момент подошел ее автобус. Она сказала:

— Извините, мне пора, — и заскочила туда.

Пока он ехал домой, все думал. Она не вызывала у него какого-то особого волнения, он не ощущал притяжения к ней и желания быть рядом, а тем более обнимать ее. Поэтому не понимал, чем же она держит его внимание. Но сегодня он наконец-то разглядел цвет ее глаз. Не специально, просто отметил про себя — карие. Это ни о чем ему не говорило. Ну что ж, карие, или голубые, или еще какие-нибудь. Какая, в сущности, разница? Однако он понимал, что разница есть. Но что именно значил цвет ее глаз для него, Наиль не мог сформулировать. Нечто ускользало от его понимания. Он ощущал себя в подвешенном состоянии — ни волнения, ни покоя. Наверно, это все из-за того случайно подслушанного разговора, подумал он. Но не успокоился на этом, а попытался вспомнить, действительно ли Ирина «крутилась» возле его стола. Все вроде бы казалось в рамках приличий — она раскладывала папки с методическими материалами. На столе, стоявшем недалеко от Наиля. А ведь вполне могла выбрать для этого стол рядом со стойкой, за которой сидели ассистентки. Я действительно ей нравлюсь, и она хотела получше меня рассмотреть? Эта мысль удивила Наиля. Почему же сегодня отказалась поужинать со мной? Это особый вид кокетства — удивить и тем привлечь к себе внимание? Не проще ли было просто пообщаться в кафе? Да, но о чем бы мы говорили с ней? У нас нет ни одной точки соприкосновения — нет физического влечения и так называемой химии, нет схожих интересов, нет общих знакомых. То есть — ни-че-го. А ее руки? Наиль явственно вспомнил их. Руки — и что? Музыкальные пальцы? Мало ли людей с такими пальцами. Почему я думаю о них, а не о ее глазах, например? Или о губах? Кстати, губы… он видел их как бы мельком, потому что основное его внимание в этот раз сосредоточилось на ее глазах. Но губы он тоже запомнил. Вновь без помады, пересохшие, с корочками по краю, словно обветренные.

Потом он шел домой от остановки. Купил то, что просила мать, прикидывал, посидеть ли сегодня еще над экзаменационными билетами, но решил, что нужно сделать перерыв. Наиль понимал, что его внимание к деталям облика стажёрки не простое любопытство. Осознанное или нет, не имело значения, поскольку все определил самый первый момент, когда они увидели друг друга. Подсознание четко указало на нее. До этого с ним не случалось, чтобы он заинтересовался кем-то незнакомым. Когда он еще был гадким утенком, то сам чурался общения с кем-либо, тем более с девочками, а потом девочки сами к нему чуть ли не приставали. По крайней мере, все время кружили рядом и пытались привлечь его внимание. И он обращал его на некоторых из них, но лишь с корыстной целью выбора секс-партнерши на один-два раза. Его не мучила совесть, когда он уже назавтра дистанцировался от такой подружки, потому что ее место тут же занимала другая.

Впервые увидев Ирину, он просто скользнул по ней взглядом. Никаких особых эмоций она у него не вызвала. Да, внешне она понравилась ему, но чисто эстетически — такая строгая питерская девица антисекс из тех, что упорно строят карьеру, жертвуя для этого всем, даже устройством своей личной жизни. Сколько ей, 22? Если она принята как стажер, значит, совсем недавно окончила вуз. Однако, несмотря на ее строгий офисный вид, Наиль в свои 20 все равно выглядел старше.

***4

Нет, ну серьезно, почему я думаю о каких-то руках и пальцах, когда нужно думать о глазах, губах, груди и вообще о фигуре. И голос важен, а я все про пальцы, думал Наиль. И понимал, что уже не может запретить себе эти странные мысли, как бы ни старался. Поэтому сел за комп и начал искать материалы по психологии восприятия. А потом просто закрыл глаза и постарался расслабиться. И тогда понял слабое место в своей защите, потому что почти сразу представил, как эти пальцы гладят его по щеке. Да с чего бы?! Он вскочил и стал ходить по комнате туда-сюда. Если это действие феромонов, так вряд ли, он находился от нее на достаточно большом расстоянии. Какого-то особого ума она не выказала, потому что они фактически не общались. Голос… ну да, приятный. Характер? Наверно решительный, потому что она сразу отказалась идти с ним в кафе. Внешность? Да вокруг полно и более симпатичных девушек.

Он начал искать ее в соцсетях. Несколько фотографий — она с дипломом, скромно улыбается, она выгуливает собаку, она с подругами. Все стандартно. Никаких парней, никаких цветочков и котиков. Все комментарии под фото скрыты. Остальные посты — музыкальные клипы известных групп.

А что насчет ее дяди, подумал Наиль. На вид вполне добродушный дядька, наверняка хороший семьянин. Считается одним из лучших преподов факультета. Заведующим стал не так давно. В общем, ничего относящегося к делу его племянницы.

Значит, все-таки слепой подсознательный выбор, подумал Наиль. Но как? По виду фигуры с расстояния 3 метров? Ведь первая их встреча произошла именно так — случайно. Он заглянул в конференц-зал и увидел растерявшуюся от неожиданности новенькую, стоявшую как раз на таком расстоянии от него. Не найдя глазами своего консультанта, Наиль тут же закрыл дверь и помчался в аудиторию. Первый визуальный контакт длился от силы полминуты.

Утром Наиль еще до лекций зашел на кафедру. Ирина сидела за стойкой и разбирала какие-то бумаги. Больше пока в помещении никого не было.

— Мне нужно с вами поговорить! — решительно сказал Наиль, подойдя к ней близко. Девушка испуганно подняла на него глаза, встала и хотела уже улизнуть, но он схватил ее за запястье.

— Пожалуйста, не убегай! — воскликнул он, но рука ее выскользнула из его руки, и Ирина исчезла за небольшой дверью подсобки. А Наиль остался стоять, тупо глядя на свою ладонь. Потому что от места соприкосновения их пальцев по его телу до сих пор шли волны непонятного возбуждения, словно через него пропускали слабые разряды тока.

Потом вошли два препода, спросили, кто ему нужен, он назвал фамилию своего консультанта. Ирину он так и не дождался, ему пришлось идти на лекцию. Что это было? Он не мог понять и поверить в подобное. Но теперь он почти реально ощущал прикосновение ее пальцев, тех самых, длинных, музыкальных, и сердце его колотилось как сумасшедшее.

Три дня он не мог до конца успокоиться и обходил кафедру за версту. Рассуждая в одиночестве, он пришел к выводу, что это просто игра воображения на фоне неопределенных ожиданий. Слишком долго он думал о ее пальцах. Наиля смущало только то, что ощущения были слишком реальными. Ну, хорошо, говорил он себе, даже если все так, как я ощутил, это наверняка обычное статическое электричество, накопившееся от пластика или синтетики. Наиль помнил слабый удар тока от розетки, которую потом пришлось менять электрику. Но и это, и статическое электричество от синтетики сильно отличались от того, что он пережил при соприкосновении с рукой Ирины. Поэтому он решил поймать ее на остановке автобуса, где встретил прошлый раз. Ведь она вряд ли ожидала увидеть его там, обычно он ездил на метро.

Он увидел ее издалека и спрятался за тумбой с афишами, а потом резко вышел и крепко схватил стажерку за руку. Удара током не произошло, но он чувствовал какое-то волнение во всем теле, а когда она попыталась освободиться, он рефлекторно прижал ее к себе, обхватив обеими руками. Фактически он обнял ее и не выпускал из своих объятий.

— Чего ты хочешь? Зачем это? — воскликнула она, с ужасом глядя на него.

— Почему ты убегаешь? Я хотел с тобой просто поговорить.

— Мне некогда, я не могу…

— Всего несколько минут! — жестко сказал он и повел ее за собой в соседний сквер. Там он усадил ее на ближайшую скамейку, а сам наклонился и спросил:

— Почему? Объясни!

— Что я должна объяснить? Я не знаю, почему убегаю от тебя. Боюсь, вот почему!

— Боишься меня?

— Да! Знаешь, такой безотчетный страх.

— Я вроде не преступник и не насильник.

— Насчет насильника — это ты себе льстишь. Что тебе нужно от меня? Зачем пристаешь?

— Я… я предполагаю, что ты мне нравишься.

— Предполагаешь? Ты больной? Нравлюсь или нет? Как можно не понимать такого?

— Вот такой я странный — не понимаю!

— И что? Ты мне точно не нравишься! Доволен?

— А твоя подруга намекала, что я все же нравлюсь тебе.

— Она мне не подруга!

— Ира, давай поужинаем в кафе, и поговорим заодно. Если все встанет на свои места, клянусь, я больше шага не сделаю в твоем направлении.

— Да о чем ты вообще? Ты себе что-то накрутил, а я должна успокаивать тебя и ставить все на места?

— Я очень тебя прошу. Пойми, я две ночи почти не спал.

— Почему?

— Думал.

— О чем? Сам же сказал, что даже не знаешь, нравлюсь ли я тебе. Просто предполагаешь… Ты точно больной.

***5

Она все-таки пошла с ним в кафе, и они даже поели и выпили тоник, потому что оба проголодались к концу дня. Наиль рассказал ей про руки и свои мысли о них, а потом о том самом прикосновении, когда она улизнула от него.

— Ну и что? — спросила она, — Руки — это самое безопасное при выяснении отношений, не то что глаза, а тем более губы. Твое сознание просто избрало самый рациональный путь.

— Возможно, ты права. Но тогда как насчет расстояния при первом визуальном контакте. Ведь не менее 3 метров между нами было.

— Так это и сработало. Расстояние как бы растворило мелкие и несущественные детали облика, оставив только основные.

— Хочешь сказать, редукция?

— А что же еще? Сам подумай. Ты меня знать не знал.

— Но тогда получается… получается, что это мой бессознательный выбор.

— Ну и что? Думаешь, если бессознательный, значит, безошибочный?

— Но сейчас ты мне реально нравишься.

— А ты мне — нет.

— Почему?

— Что еще за мелкодисперсные копания в подсознании? Мне не нужен подросток, возомнивший себя психологом.

— Да никем я себя не возомнил. Разобраться не мог, и сейчас не могу.

— И что мне с тобой делать? Встречаться? Сразу говорю — нет! Хочешь считать, что нравлюсь, считай. У меня другие планы в жизни.

— Какие?

— Хочу найти нормального парня, а не такого как ты. Мне замуж нужно, чтобы от родителей уйти.

— А что родители?

— Не твое дело. Это ты тепличный, но не у всех так в жизни. И зачем мне твои саморазборки? Ты еще три года будешь в себе разбираться — нравлюсь я тебе или нет.

— Ира… но ведь мы почти незнакомы, дай мне хотя бы немного времени.

— Две недели хватит?

— То есть… через две недели я должен окончательно определиться и сделать тебе предложение?

Она засмеялась:

— Шустрый какой. Давай по домам. У тебя завтра учеба, у меня — работа. Вот и прикидывай, как в таких условиях существовать.

— Но проверить я могу?

— Проверить? Что именно?

Он встал и подошел к ней, а потом наклонился и впился в ее губы. Она оттолкнула его и вскочила:

— Не смей так больше! Иначе… все, мне домой нужно.

— Я провожу.

— Нет, вызови мне такси.

Он не стал возражать, но когда она уже села на заднее сиденье подъехавшего фольксвагена, Наиль вновь сумел поцеловать ее в губы, уже более нежно, чем первый раз.

— Какой же ты наглец, — сказала Ира и, оттолкнув его, закрыла дверь.

Как это я так врюхался, думал Наиль, когда шел домой. Ну, поцеловал, что с того? Мало ли он целовал всяких девушек, правда, уже давненько у него никого не было. Да и раньше больше трех-четырех дней он не встречался ни с кем — после первого же пересыпа уже на следующей день он равнодушно смотрел на вчерашнюю пассию и обращал все свое внимание на другую. Все они велись на его высокий рост, азиатский разрез глаз, ухоженное лицо и стильный внешний вид, к которому приучила его мать.

Однако он уже вполне понимал, что не отступит. Что там у нее за семейные обстоятельства? Да без разницы. Она странным образом не будила в нем похоть. Он удивлялся этому больше всего. Но именно это и заставляло Наиля сделать вывод, что она та, которая нужна ему. Когда он целовал ее и в первый, и во второй раз, она не отвечала на его поцелуй, напротив пыталась оттолкнуть его. Но оба раза она вызвала в нем странное чувство, ему хотелось успокоить ее этим. Потому что он ощущал какое-то скрываемое ею смятение, и поэтому хотел показать ей — вот он я, рядом, и никуда не исчезну. Неважно, что она говорила, все это была лишь защитная реакция.

Много ли парней у нее было? Вряд ли, подумал Наиль, слишком она пуганная, наверняка всегда шарахалась от них. Он закрыл глаза и сразу представил, как ее пальцы гладят его по щеке. Хотя она пока еще ни разу не сделала этого.

***6

Между тем Наиль задумался, как жить дальше, если он решит жениться. С родителями в одной квартире? Отец как-то говорил, что копит деньги на отдельное жилье Наилю. Но тогда Наиль мало этим интересовался. Его вполне устраивала жизнь с родителями. Мать очень заботилась о нем — о его питании, о модной одежде, о стильных аксессуарах, о самочувствии. Отец покупал все необходимое — последние модели компьютеров, планшетов и смартфонов. А с некоторых пор просто пополнял карту Наиля приличной суммой, чтобы сын сам мог покупать все, что захочет. Стипендия также шла в копилку, но ее хватало лишь на карманные расходы.

Агджиба официально нигде не работала, но получала небольшой доход от платных консультационных вебинаров в сети, поскольку имела высшее медицинское образование и прошла ординатуру. Муж преклонялся перед ней и предоставлял ей полную свободу с первого дня их совместной жизни, поскольку она росла в очень обеспеченной семье и не привыкла к ограничениям. Ее родители сразу же поспособствовали резкому карьерному росту зятя. К 20-летию Наиля его отец занимал пост топ-менеджера в процветающем холдинге. А Агджиба являлась достойной женой, сопровождавшей мужа на всех официальных раутах. Окружающие восхищались ее красотой и моложавым видом, которые достались ей от матери и бабушки. Особых усилий для поддержания внешности в отличном виде она не прилагала, наследственность играла в этом основную роль. Наиль был очень похож на мать, но и от отца многое взял. Главное, он являлся для обоих родителей единственным любимым сыном, а для дедушек и бабушек с обеих сторон обожаемым внуком.

Сейчас он размышлял о том, как воспримут родители его желание жениться. Он смутно представлял свою жизнь в браке и пока даже не думал о сексе с Ирой, однако, будучи по натуре крайне методичным, прорабатывал все вопросы, связанные с будущим. Сейчас на кону стояло желание Иры найти себе мужа, чтобы уйти от родителей. Именно поэтому Наиль и решал все эти вопросы для себя. Для начала он прямо спросил мать, не станет ли она возражать против его скорой женитьбы. Агджиба от этих слов пришла в крайнее возбуждение:

— Это правда? Ты действительно хочешь? И кто она?

— Мама, я пока только выясняю. Моя девушка… она… мы еще не встречаемся, но я планирую это.

— Как это? — изумилась мать.

— Понимаешь, она пока не ответила мне взаимностью.

— Почему же ты говоришь о женитьбе? Мы с твоим отцом год встречались перед тем, как расписаться.

— Знаю, все знаю. И не хочу торопиться. Но я должен знать, на что могу рассчитывать с вашей стороны. Не будете ли вы против, куда я смогу привести свою жену, как и где мы будем жить. Если поженимся.

— То есть… ты пока ни в чем не уверен?

— Я уверен. Просто нужно время для того, чтобы убедить ее.

— А вдруг не получится? Вдруг она откажется?

— Мама, она не откажется.

— Хорошо, если так. Мы с папой планируем подарить тебе на свадьбу квартиру. Он пока копит деньги, в случае чего бабушка с дедушкой помогут.

— С квартирой понятно. А ты? Как ты будешь относиться ко всему этому? Я не выдержу, если ты начнешь какие-то козни или себя начнешь изводить.

Агджиба смотрела на сына с ужасом:

— Козни? Такой ты меня считаешь? Да для нас невестка — это чуть ли не главный человек в доме. У нас в обычаях, чтобы будущая свекровь невесту на свадьбе с ложечки мёдом покормила.

— Мама, моя девушка русская. Какие еще обычаи?

— Господи, твоя девушка, которая еще даже не знает, что она твоя. И девушки очень разные. Как я могу знать, что будет дальше и какие отношения у нас сложатся?

— Ладно. Я понял главное, что ты не против. Дальше — мои дела.

На следующий день он вновь дежурил на остановке за афишной тумбой. Когда Ира появилась, озираясь по сторонам, он вновь резко к ней подскочил и одним движением достал у нее из кармана телефон, поскольку видел раньше, куда она его кладет. Набрал на нем свой номер и позвонил себе.

— Что за хулиганство? — возмутилась Ира, но он заметил какую-то грусть в ее глазах.

— Почему ты такая? Что-то случилось? — спросил он, возвращая ей мобильник.

— Тебя это не касается, студент.

— Ира, я решил вопрос с нашим жильем после свадьбы, — сказал Наиль. Ему хотелось поскорее успокоить ее.

— Ты псих? Какой еще свадьбы?

— Ну, ты же сказала, что тебе замуж нужно, чтобы от родителей быстрее уйти. Я все решил.

— Наиль, тебе что, пять лет? Я узнала, ты вроде лучший студент на потоке… Но по-моему, у тебя еще детство в одном месте не переиграло.

— Пусть так. Но ведь я могу исполнить твое желание. Не знаю, что там у тебя с родителями… Но подумай, где-то и кого-то искать, а тут я — готовенький, на тарелочке с каемочкой. Лучший студент на потоке, мои родители нам сразу квартиру подарят. Подумай, как это здорово.

— Мне муж нужен, а не квартира.

— Я буду твоим мужем.

Он не заметил, как подошел ее автобус, а Ира улучила момент, вскочила на подножку и помахала Наилю из уже закрывающихся дверей.

***7

По номеру ее телефона через своих друзей программеров он многое выяснил об Ирине. Но главное адрес и инфу о родителях. У Ирины имелся еще младший брат 12 лет, а родители ожидали судебного решения. Судились они о разделе имущества и о том, с кем останется сын после развода. Хакеры выяснили даже то, что Ира не так давно выписалась из родительской квартиры и месяц назад получила общежитие при университете. Наиль сразу вспомнил номер автобуса, на котором она каждый раз уезжала. Проверил маршрут и убедился, что конечная остановка его как раз возле ведомственного дома, где селились сотрудники вуза, нуждавшиеся в жилье. Эта информация напрягла его. Не тем, что Ира живет в общаге, а тем, что все это наверняка сильно ее расстраивает. Именно поэтому, когда он видел ее сегодня на остановке, она была грустна, и ее карие глаза блестели, вероятно, от собиравшихся слёз. Хорошо, что он отвлек ее.

Дома он не находил себе места, бродил из угла в угол, думал. Он надеялся, что его слова о квартире и о том, что он хочет стать ее мужем, могут сыграть роль. Ведь она искала выхода из сложившейся ситуации. Дело в том, что вуз не имел возможности предоставлять одиноким сотрудникам отдельные комнаты. Их давали только семейным парам. А одиночек селили по двое и по трое. Наиль сжался, представив себя в таком положении. Он помнил старые фильмы о пионерских лагерях. Как взрослые чужие друг другу люди вынужденно живут вместе, причем в одной комнате, представить он также мог, но с трудом.

Он написал ей в привате Контакта: «Собери вещи и жди меня. Поедем ко мне. У нас есть свободная комната для тебя». Она не ответила, но он и не ждал ответа, собрался, взял ключи от машины и выскочил из дома.

Возле этой хрущёвки уже стояло несколько автомобилей. Он припарковался и сразу увидел Иру. Рядом у ее ног стояла сумка на колесиках. Вдруг к ней подошел завкафедры и что-то стал говорить. Наиль быстро оказался рядом, взял сумку и схватил Иру за руку. Заведующий удивленно остановился на полуслове.

— Она едет ко мне, — заявил Наиль, — Вы наверно не в курсе, я ее парень, мы решили пожениться.

После этого он почти поволок ее за собой к машине. Ира обернулась и крикнула дяде:

— Он все врет, дядя! Не верь ему!

Но дядя только помахал ей рукой, когда Наиль силой усаживал ее в машину.

В дороге она молчала. Но потом, когда они уже подъехали, сказала:

— Наиль, зачем все это? Мне и так тяжело. Дядя хотел приютить меня на выходные.

— На два дня? А потом? Будешь жить у меня, сколько захочешь, в отдельной комнате. Все, вопрос закрыт.

— А как же твои родители?

— Я сказал маме, что мы с тобой решили пожениться.

— Но мы ничего не решали…

— Да, она знает, что ты еще не в курсе.

— Знает?

— Да, я не стал скрывать от нее и рассказал все, как есть. Сказал, что ты пока не готова и все такое…

Когда они вошли, он посмотрел на мать и сказал:

— Мама, это Ира. Я рассказывал тебе о ней. Она будет жить в той комнате, пока мы не распишемся. Потом вы обещали купить мне квартиру.

Ира испуганно смотрела на Агджибу, но та уже через пару секунд улыбнулась:

— Конечно, конечно! Проходите, Ира, я очень рада.

Комната, куда Наиль провел Иру, предназначалась для гостей. Агджиба содержала ее в идеальном порядке, поскольку в любой момент могли приехать родители или друзья мужа. Она вошла и показала девушке, где и что лежит в шкафу, как включать кондиционер и телевизор. А потом пригласила на ужин:

— Через полчаса все будет готово. Наиль зайдет за тобой, — сказала она, стараясь не слишком разглядывать смутившуюся гостью.

Наиль повел Иру, чтобы показать, где туалет и кухня. Она решила помыть руки, поэтому зашла в ванную и замерла, разглядывая навороченную душевую кабину с тропическим душем. А Наиль, вошедший следом, закрыл дверь на защелку и сразу начал целовать свою добычу. Теперь он понимал, что за «статическое электричество» ощутил при первом прикосновении к ней. Сейчас эти волны шли по его телу безостановочно.

— Твоя мама… — пролепетала Ира.

— Мама все поймет, — шепнул ей на ухо Наиль и стал спускаться губами ниже к вырезу футболки, в которой она осталась, когда сняла ветровку.

Он еле дождался окончания ужина, после чего увел ее к себе в комнату, которую закрыл. И даже не удивлялся тому, что теперь не мог сдерживать своих желаний.

— Ты для этого меня притащил сюда? — спросила Ира, когда он уже почти раздел ее.

— И для этого тоже. Сколько можно ходить вокруг, да около? Ты ведь и сама этого хочешь. Разве я не прав? Именно ты разбудила меня.

— Ладно, ладно… Ты прав, признаюсь. Влюбилась в тебя сразу, ничего не могла с собой поделать.

Отец, столкнувшись с Наилем утром в воскресенье возле ванной, внимательно посмотрел на него и сказал:

— Я все могу понять. Но ты экзаменационную сессию не завали. Совсем как пьяный.

— Пап, ты ведь тоже сильно маму любил.

— И сейчас люблю. Но держи себя в руках. Ты такой жеребец, как с привязи сорвался. А девочка твоя нежная, хрупкая… береги ее.

— Конечно, буду беречь, не сомневайся. И сессию сдам, как положено. Кстати, статью мою приняли в печать.

— Поздравляю, философ.

А тут же появившейся матери сын шепнул на ухо:

— Мам, я очень счастлив. По-настоящему.

***

Здесь и сейчас

***1

Ива считала, что ей вечно не везёт. Даже с именем. Полностью оно звучало как Иванна, но так ее называла только тётя. Еще с детства для всех она была Ивой. Когда ей становилось совсем тоскливо, она начинала думать, что это все из-за имени, потому что прочитала, что имя определяет судьбу и все такое. Ведь как дерево ива почти всегда плакучая.

Родители говорили, что имя ей дала ее одинокая тётя, которой они подкинули Иву сразу после рождения почти на три года, поскольку постоянно уезжали в длительные зарубежные командировки по контракту. Даже декретный отпуск оформили на нее. Своей семьи сестра матери Ивы не имела, поэтому маленькая девочка, оставленная на ее попечение, стала для нее всем.

Когда родители возвращались, то иногда забирали Иву к себе, но она так и не привыкла к ним. Тётя, которую она называла просто Марина, осталась для нее самым родным человеком. Родители вновь уезжали, возвращались, давали Марине кучу денег на воспитание Ивы и вновь уезжали. Марина ничего не тратила, и все полученные от них деньги размещала на депозит, открытый на имя Ивы. Жили они с Ивой скромно на заработки Марины, только мебель и оргтехнику для дочери покупали родители. В каждый свой приезд они приобретали что-то новое из мебели в квартиру Марины, а года два назад вообще наняли отделочников, и ей сделали полный ремонт с заменой сантехники и полным обустройством кухни. Про депозит Марина молчала, а они не спрашивали. Потому что открыли на имя дочери накопительный валютный счет. Работали родители Ивы тележурналистами международниками и часто посещали горячие точки, так что у Марины в комоде всегда лежали их страховки, которые они оформляли перед каждым отъездом.

В квартиру сестры Марина ходила раз в месяц. Проверяла, не текут ли краны, все ли нормально с газовыми приборами, плотно ли закрыты и зашторены окна. Мыла полы она там только перед приездом сестры и зятя. Работала Марина главным редактором в издательстве, специализировавшемся на учебной литературе. Ива часто бывала у нее на работе и мечтала в будущем работать там же. Ей очень нравился помощник Марины, недавний выпускник-филолог, Артём. Но он привечал только корректора Людочку, симпатичную блондинку 25 лет. Ива не могла с ней сравниться. Во-первых, потому что еще училась в 11 классе гимназии, которую оплачивали ей родители, а во-вторых, потому что там не разрешалось применять косметику. А без нее Ива выглядела обычной блёклой школьницей. Да и 18-ти лет ей пока не исполнилось, поэтому Артём ее за версту обходил как несовершеннолетнюю.

Девчонки в классе как-то умудрялись делать татуаж бровей, контуров век и губ, но это всегда сопровождалось скандалами. А Ива не могла себе позволить, чтобы Марину прессовали из-за нее. Дома Марина иногда сама делала ей макияж, но только для смеха или на Новый год, например.

— Ты и так красивая, Зайка. Самая красивая! — уверяла Иву Марина. Но Ива не верила. Потому что почти у всех девчонок в классе уже имелись парни, одна она еще ни с кем не встречалась. Пацаны, которые клеились к ней, ее не устраивали, а те, кто нравился, уже были заняты.

Особенно Ива не любила Катьку, которая меняла парней как перчатки. Катька перед выходом из школы в туалете на первом этаже наводила полный марафет — даже губы яркой помадой красила. Потом надевала на лицо противоковидную маску, а на голову кепку с широким козырьком, чтобы глаз не было видно, и так, накрашенная, проходила мимо охраны как примерная ученица. Правда, девчонки уверяли, что это не она парней меняет, а парни ее сами быстро бросают, потому что она с каждым из них спит напропалую, а потом начинает намекать на замужество.

Ива даже представить не могла, что можно хотеть так рано замуж выскочить. Это ж хозяйство, стирка, ребенок какой-нибудь… полный треш. И как это Катька не боится залететь? Если при этом парень откажется жениться, тогда матерью-одиночкой в 17 лет оставаться или аборт делать? И родители Катьки вряд ли могли одобрять такую разгульную жизнь дочери. Девчонки говорили, что родители ничего не знают про Катькин секс, считают, что она невинная овечка и просто пользуется успехом у мальчишек, потому что красивая от природы. А на самом деле она перед возвращением домой косметику с лица стирает влажными салфетками, чтобы они ничего не заподозрили.

Когда Ива рассказывала все это Марине, та спрашивала ее:

— Но ты ведь не такая? Ты же не станешь заниматься сексом без любви и так рано?

— Конечно, я не такая. Но мне хотелось бы встречаться с парнем. Ты же знаешь, мне Артем нравится.

— Зайка, не смотри на него. Ему то же самое от девушек нужно, что и твоим одноклассникам от Катьки — одноразовый секс.

***2

В гимназии все сходили с ума в связи с подготовкой к егэ. Чередой шли внеплановые факультативы и консультации, руководство гимназии было очень заинтересовано в том, чтобы ученики хорошо сдавали госэкзамены и этим поднимали рейтинг учебного заведения. Но многие ученики занимались еще и с репетиторами. Марина предлагала Иве также нанять кого-нибудь, но Ива не хотела, парилась сама. Так она хотя бы загружала мозги, чтобы не думать о всяких любовных делах. Но вечерами в своей комнате, включив музыку, она ложилась на ковре и мечтала. Представляла какого-то идеального парня, который брал ее за руку и даже целовал в губы. От этого по телу ее шли сладостные волны. Иве не хотелось в такие моменты открывать глаза, настолько яркие фантазии посещали ее. И чаще всего этот идеальный парень был чем-то похож на предателя Артёма.

За ужином, рассказывая о делах в издательстве, Марина часто упоминала о нем, поскольку он как ее заместитель во всем ей помогал и вносил много нового в деятельность фирмы, так что ее владельцы то и дело отмечали положительные сдвиги в плане возросших доходов. Именно Артём ездил и заключал договоры на издание учебников и другой обучающей литературы. Он постоянно общался с районными и городскими учколлекторами. Также теперь именно он вел переговоры со специализированными учреждениями на издание адаптированных учебников для детей с особенностями развития. Марина хвалила его, забывая при этом, что Ива неравнодушна к нему. Вспоминала, лишь когда Ива язвительно спрашивала:

— Ну как там твоя Людочка, не совсем еще его охмурила?

— Ива, опять ты за свое. Людочка отличный корректор, а Артём… почему ты до сих пор не выкинула его из головы?

Из-за подготовки к егэ Ива уже больше месяца не была у Марины в издательстве и не видела Артёма. Но именно поэтому его образ в ее голове окончательно идеализировался. Однако все последнее время ей нестерпимо хотелось его увидеть. Поэтому она не выдержала и сразу после предэкзаменационных консультаций поехала к Марине на работу. Решила прикинуться и сказать, что давно не обедала с ней вместе. Хотя обмануть Марину все равно не удалось бы, но совсем без повода появляться было вообще стрёмно.

Марина задерживалась в типографии, Артём пока также отсутствовал, поэтому Ива села в общем кабинете, где за столами работали корректоры, и стала просто наблюдать за ними. В основном, конечно, за Людочкой. Корректорша красиво одевалась и макияж имела вполне приличный. Особо красили ее светлые волосы, свободно ниспадающие тугими локонами. Ива втайне завидовала ей. У самой Ивы волосы имели темный цвет, и она еще никогда их не красила и не осветляла.

Тем временем пришёл Артём. Увидел Иву и подошел к ней:

— Ты каким ветром здесь? У тебя же экзамены на носу.

— Просто пришла. Давно не была у вас тут.

— Наверно голодная? Марина Алексеевна нескоро вернется. В типографии некоторые организационные дела.

Ива смотрела на него исподлобья.

— Пойдем, тут кафе недалеко. Я тоже без обеда сегодня остался, — сказал он.

— Правда? — не поверила своим ушам Ива.

— Конечно, правда. Где твой рюкзак?

Когда они вышли, он весело спросил ее:

— Ты чего так похорошела? Прямо расцвела. Небось, встречаться с кем-то начала?

— Не начала, — недовольно буркнула Ива.

— Это правильно, не время сейчас, к экзаменам нужно готовиться.

— Я и так только этим и занимаюсь. Голова уже квадратной стала.

В кафе он оплатил заказ за себя и за Иву и с аппетитом принялся за еду. Ива тоже ела, но украдкой поглядывала на его веселое лицо.

— Ты ешь, ешь, — говорил он, видя, что она клюет свой обед как цыплёнок, — Не мори себя диетами, тебе это совсем не нужно. Вон, какая красавица стала, глаз не отвести.

— Толку-то? — ответила Ива.

— Как это? Вот сдашь экзамены, и начнется новая жизнь.

— Ага. Выпускные сдам, а потом сразу вступительные. Марина мне уже запланировала воз и маленькую тележку.

— А что твои родители? Так и в отъезде?

— Да, опять на полгода уехали. Сейчас куда-то в азиатский регион.

— Интересная у них жизнь. Завидую. Весь мир, наверно, посмотрели.

— Ага. Только меня Марине подкинули, а сами, конечно, посмотрели и дальше продолжают.

— Но ведь они дают средства на твое содержание?

— Дают. Хотя могли бы и не давать, мы и без них прожили бы.

— У тебя с родителями сложные отношения?

— Да почти никаких отношений у меня с ними нет. Я с самого детства их раза два в год вижу дней по десять от силы. Привезут подарки, без умолку что-то Марине расскажут. Восторги всякие, видео покажут, где были, что посетили, с какими известными людьми встречались. Я им как бы без разницы.

Лицо Артёма стало серьезным:

— Выходит, Марина Алексеевна заменила тебе родителей.

— Да, заменила. По мне, что они есть, что нет. Но она рада, что они деньги дают. А мне главное, чтобы Марина рада была.

***3

— А ты с кем-нибудь встречаешься? — спросила Артема Ива, когда он провожал ее до остановки автобуса, — Или Людочка у тебя в избранных?

— Людочка? — крайне изумился Артём, — При чем здесь она?

— Ну… ты же все время что-то шепчешь ей на ухо.

Артём засмеялся:

— Понимаешь, она хоть и корректор, но изредка делает глупые ошибки. Как бы объяснить… не орфографические, и даже не стилистические, а скорее, ментальные. Тут наверняка должен психолингвист разбираться. Я говорил уже Марине Алексеевне, и она согласилась, но пока нам с ней приходится вычитывать тексты откорректированные Людочкой, поскольку нечасто, но она все же допускает речевые сбои.

— Так может, уволить ее и все дела? — спросила Ива.

— Так нельзя с людьми. Это ведь не ее вина. Это когнитивный сбой, который от нее не зависит.

— Но если этот сбой вредит работе, тогда ей нужна другая должность, где это не будет мешать. Ведь книги — так много людей работает над каждой из них. И вдруг какая-то Людочка вносит в текст когнитивный сбой. Сама она что об этом говорит?

— Ива… корректоры так мало получают. Найти каждого из них целая проблема. Мы с Мариной Алексеевной поправим все ее когнитивные сбои. В редакторских программах есть функции — «все внесённые правки», а у каждого корректора свой цвет исправленного текста, так что перепроверка занимает не так много времени. Да и лишний прогон книги перед печатью никогда не повредит.

— Ну, тогда и нечего перешептываться с ней. Как я понимаю, в ее мозгах сидит системная ошибка, и подсказками вряд ли ее поправишь.

— Ты не права. Каждое исправление она запоминает и уже не повторяет именно такого сбоя.

— Так у нее таких сбоев в голове может быть тысячи.

— Ива, не будь категоричной. А говорю я ей на ухо, чтобы другие корректоры не услышали. Никаких личных симпатий.

— То есть она тебе безразлична?

— Скажем так, она симпатичная, милая, но не в моем вкусе.

— Милая?!

Артём не ответил, в этот момент они подошли к остановке, и автобус Ивы уже приближался.

— Ты на этом номере добираешься до дома? — спросил Артём.

— Да, — буркнула Ива.

Он помог ей, поддержав под локоть, шагнуть на высокую подножку, а она, пока двери еще не успели закрыться, вдруг выпалила ему:

— Неужели ты не видишь, что нравишься мне?!

Двери закрылись, и она не увидела его реакцию на ее слова. А в ближайшее от нее окно было видно только, как он постоял и пошел прочь.

Всю дорогу Иву била мелкая дрожь. Позвонить ему? Но у нее не имелось его номера телефона. Да и что она могла ему сейчас сказать. Пока она шла с остановки до дома, у нее подгибались ноги. Ива напряженно думала, что скажет Марине, когда та вернется с работы. Потому что только Марина могла все правильно разрулить. О том, чтобы молчать, у Ивы даже мысли не возникло. Она никогда и ничего не скрывала от Марины. Ведь никого ближе у нее не было. К тому же Марина никогда не вела себя с ней как мамаша, никогда не наказывала Иву и не ругала. Они всегда обсуждали все, без утайки. Ива даже знала, что Марина уже пять лет встречается с мужчиной. Когда-то ее любимый парень погиб в дтп и долгие годы она ни о ком не могла думать. Поэтому жила одна, а мечты о семье похоронила. Но в 37 лет познакомилась с одним очень порядочным и умным человеком. Он много раз предлагал ей выйти за него замуж, но она сказала ему — только после того, как устрою жизнь Иванне. Он понял и принял это. Когда-то, сразу после знакомства, Марина показала Иве фото своего избранника. Но больше Ива не видела ни его фото, ни его самого вживую. Однако Марина два раза в неделю уходила с ночевкой, но всегда хотя бы пару раз звонила, чтобы узнать, всё ли в порядке у Ивы. В телефоне Ива иногда слышала приятный мужской голос с небольшой картавинкой. И знала со слов Марины, что звали ее друга Дмитрий. А однажды Дмитрий сам позвонил Иве. Это когда Марину увезли на скорой. Ничего страшного не произошло, обычный пмс, просто более болезненный, чем всегда. Но бригада неотложки заподозрила у нее приступ мочекаменной болезни.

Сегодня был как раз четверг, а по четвергам Марина уходила к своему мужчине. Но она зашла домой, чтобы переодеться и кое-что взять.

— Что с тобой? — испугалась она, увидев зареванную Иву.

— Артем меня провожал на автобус, а я… дура, крикнула ему, что он мне нравится.

Марина обняла ее:

— И очень хорошо, что сказала. Ясность в таких вопросах всегда предпочтительнее недосказанности. Ничего не бойся, просто доверься времени. Каждому из вас нужно все хорошенько обдумать.

— Так, может, я ему нафиг не нужна.

— Еще как нужна.

— Правда? Почему же ты мне говорила…

— Потому. Рано тебе было еще, да и сейчас еще рано. Но раз ты сама ему все сказала… так тому и быть.

— Хочешь сказать, что я ему небезразлична?

— Это ты у него спроси. Знаю только, что он с тебя глаз не сводил с первого дня, как устроился в издательство.

— Что-то я не замечала.

— Маскировка, боялся потревожить тебя. Ты ж фактически еще ребенок.

***4

Когда Марина ушла, и Ива осталась одна дома, то не стала ни есть, ни смотреть телевизор, ни даже сидеть опять над конспектами. Ей пришла одна мысль в голову — пообщаться с Катькой, той самой одноклассницей, которую Ива очень не любила. Но сейчас она никого больше не имела в своем окружении, кроме Катьки, кто был бы столь же опытен в любовных делах. Ива давно перечитала все, что нашла в интернете о сексе, но ее интересовал не сам процесс и даже не ощущения, которые должна испытывать девственница. Иву, прежде всего, интересовало, как Катька может спать с каждым из них и, главное, зачем. Ива не верила, что парни сами бросают Катьку. Кто из молодых кобельков откажется от легкой связи с молоденькой девчонкой, если она сама не оттолкнет от себя такого любителя. Да и зачем Катьке выскакивать замуж за первого, кто согласится? Всем было известно, что ее родители являлись чуть ли не самыми богатенькими из клиентов гимназии, где училась их дочь. Они могли обеспечить ей самого лучшего мужа. И в бесстыдную распущенность Катьки Ива также не верила. Потому что раньше Катька была совсем другой. Не могла она пойти по наклонной просто так. На это идут от отчаяния или из-за денег. К тому же Катька не курила и спиртного не употребляла — родители ее убили бы за это. Значит, все свои мини романы она начинала и заканчивала по трезвому.

Ива позвонила, Катька ответила:

— Чего? Конспект нужен?

— Нет. Поговорить хочу. Один вопрос сильно интересует, а ответить мне на него можешь только ты.

— Только я? — Катька была сильно удивлена.

— Можешь ко мне приехать? — спросила Ива, — Я не могу из дома уйти, а ты свободная птица. Да и время сейчас всего 8 вечера.

— Ладно, зайду ненадолго. Тем более что я сейчас на колесах. Адрес скинь.

Катька была явно заинтригована, поэтому и согласилась.

— Ничего так живешь, — сказала она, войдя в квартиру, — Слышала, родители твои международники, по заграницам много лет мотаются. Так что за вопрос у тебя?

Ива, сбиваясь, все-таки спросила то, что хотела. Катька села на диван и в своих обтягивающих кожаных штанах широко раздвинула колени, как какая-нибудь стильная байкерша.

— Ни один из них не способен на настоящие чувства. Им всем только одно нужно, вот я их и пинаю. А ты, как и все, думала, что я сплю с каждым из них? Я себя не на помойке нашла.

— Зачем же ты их перебираешь одного за другим? К человеку присмотреться нужно и только тогда… А ты ни дня не пропустила, все время с новым тусишь.

— Это у правильных девочек так в голове заведено. А у таких, как я, все иначе. Скажу тебе одну вещь. Надеюсь, не станешь трепать на каждом углу. Ты вроде не из таких. В 16 лет влюбилась я. Сильно. До сумасшествия. А он взял и уехал. Ни адреса, ни номера телефона, ни причины. Думала, порешу себя. Вот и начала, вроде как замену ему искать стала. Понять хочу, могут ли парни хоть что-то ощущать, могут ли любить. Или это мне только померещилось. Но все они обычные кобельки. Ни одного пока не встретила, чтобы перекрыл мне боль в душе. А тот… так и не объявился до сих пор. Мог хотя бы написать, что разлюбил, мол, прости и т. п. Или ошибся и не любил вовсе. Зачем так, как он, делать?! Зачем?! Даже напиться не могу — не пью я. И чем заглушить это, не знаю. Горит все в душе. Не влюбляйся, вот тебе мой совет. Нет у парней никаких чувств. Может, когда взрослеют они, что-то начинают понимать. А молодые, те, которым до 30-ти, вряд ли. Они только себя любят и секс, ради которого любые слова тебе натреплют.

Когда Катька ушла, Ива сидела по-турецки и долго думала. Но потом успокоилась, ведь Артем пока ничего ей про свои чувства не говорил, значит, по определению не мог ее обмануть. Марина сказала, что он с первого дня, как устроился, на Иву смотрел, но ведь молчал. И она даже ни о чем не догадывалась. Хотя, что значит — смотрел? Ива не помнила его взглядов в свою сторону. И про свои чувства она пока мало что понимала. Они накатывали на нее волнами. Иногда ей безумно хотелось обнять Артема, такого спортивного и подтянутого. Иногда он казался ей чужим и отстраненным, а иногда педантичным, как их учитель географии. Правда, она тогда в 6 классе училась, и этот сухощавый дядька постоянно смотрел на нее через свои очки, а когда вызывал к доске, говорил скрипучим ядовитым голосом:

— Учить предмет следует, детонька. Вы ничегошеньки не знаете. Москву от Нью-Йорка не отличите. Что уж говорить о различиях между Монголией и Южной Кореей.

Но, несмотря на его вид засушенного сухаря, он ей безумно нравился. Он вызывал у нее чувство, которое она испытывала в библиотеке с ее запахами книг и атласов. Географ был как бы их продолжением.

Она уснула с мыслью, что пока не будет сильно влюбляться в Артема, и для этого просто перестанет пока ходить в издательство к Марине. Слишком запали в душу ей слова Катьки.

***5

Марина как всегда пришла утром и приготовила завтрак Иве, дрыхнувшей до победного. Сама Ива умчалась бы в гимназию голодной. Марина поглядывала на нее, но ни о чем не спрашивала. А Ива, вспомнив о своем решении, поежилась от утренней прохлады на остановке, потом заскочила в автобус и села у окна. Люди вокруг как бы отделяли ее от всего, о чем она думала — о Катьке, об Артеме, об учителе географии. А что, географ до сих пор ведь преподает младшим классам. Интересно, какой он сейчас, подумала Ива и расплылась в улыбке. Сухарь засушенный возвращал ее в детство.

В классе она сразу встретилась глазами с Катькой. Они обменялись взглядами, как заговорщицы, но на этом их общность и завершилась. Катька не дружила ни с кем из девчонок. А Иве хотелось бы сказать, что вчерашние Катькины откровения повлияли на ее решение.

Когда все они толпились в коридоре перед актовым залом, Катька оказалась близко, Ива наклонилась к ее уху и сказала:

— Спасибо за вчерашнее.

Катька усмехнулась и кивнула.

После последней проверочной контрольной перед егэ Ива не пошла в столовую, как обычно, а оделась, вышла и села в пришкольном сквере, чтобы подышать воздухом. Недалеко мелкие, кажется четвертый класс, толпились и ждали учителя, чтобы идти на экскурсию. И вдруг Ива увидела географа. Именно он собирался вести этих гоблинов куда-то. Она едва узнала его в клетчатом пальто и кепке как у Ватсона. Географ ее тоже увидел.

— Завьялова? Почему не на уроках?

— Здравствуйте, Аристарх Петрович. Вот, подышать свежим воздухом вышла.

— Как твои дела? К егэ готовишься?

— Я помню ваши уроки! — воскликнула Ива, потому что он отвлекся на своих подопечных. На ее слова он обернулся и сказал:

— Хорошо, если так. Я рад.

Ива встала и побрела по аллее. Скоро я уйду отсюда навсегда, и закончатся мои школьные годы. Ей стало немного грустно, однако тут же на память стали приходить моменты, когда она мечтала бросить гимназию. Училась только из-за Марины. Хотя была в хороших отношениях и с девчонками из класса, и с парнями. Но особо близко ни с кем не дружила. Что-то всегда ее останавливало, даже когда девчонки пытались вовлечь ее в свой тесный кружок. Она всегда держалась несколько обособленно.

После уроков она как обычно пошла на остановку и вдруг увидела там Артема.

— Ива, я уже полчаса жду тебя. А мне на работу нужно бежать, — сказал он при встрече.

— Ну, так беги на свою работу, — буркнула она и отвернулась.

— Я хотел поговорить с тобой, — сказал он.

— Не нужно. Не бойся, я решила не влюбляться в тебя. У меня экзамены на носу. Так что расслабься. И в издательство не буду больше приходить, чтобы не смущать тебя.

Он молча смотрел на нее. Такой высокий, красивый и взрослый. Ива отвернулась, чтобы не видеть его. А потом заскочила в подошедший автобус. Увидела в ближайшем окне, как он постоял и пошел прочь. У нее заныло сердце, но она стиснула зубы и сразу вспомнила Катькины слова. Теперь она понимала, как это, когда внутри все горит. Но тут она вдруг вспомнила недавно услышанный телефонный разговор Марины с подругой.

— Да, у нас все нормально. Ивушка молодец, хорошо учится. Надеюсь, и в институт поступит. А что Дима, он сказал, что будет ждать, сколько потребуется. Да не могу я, Любаша. Пока Ивушку не пристрою, замуж не выйду.

Тогда Ива не обратила на эти слова внимания, потому что Марину часто о замужестве спрашивали, и она всегда говорила сначала, что дождется, когда Ива школу окончит, потом — когда мужа хорошего Иве найдет. Но теперь Ива вдруг осознала, что, если она поступит в вуз, то Марина не выйдет за Дмитрия еще 5 лет. Уже сейчас ей 42, а будет 47. Ива так разволновалась, что выскочила из автобуса на остановку раньше и оставшуюся часть пути шла пешком. Дело в том, что в эти выходные, 25 марта, сразу после сдачи егэ, который по графику стоял на 23 число, ей должно было исполниться 18, поскольку в школу она пошла в 7,5 лет.

Она позвонила Марине:

— Можешь дать мне телефон Артема?

Марина улыбнулась, вспомнив, что Ива призналась Артему в своих чувствах. Она продиктовала ей номер, а потом спросила:

— Ты еще не обедала? Обязательно поешь где-нибудь.

— Да, да, Мариша, не волнуйся. Я поем. Можно мне с Артемом в кафе сходить?

— Конечно, — ответила Марина, — Думаю, он будет рад. Он точно пока еще не обедал.

Ива быстро набрала заветный номер. Артем спросил с тревогой в голосе:

— Что-то случилось?

— Нет, — нетерпеливо сказала Ива, — Просто… Давай пообедаем в кафе. Только не там, где мы уже были. Я недалеко от дома, почти уже дошла. У нас тут рядом очень приличное есть.

— Хорошо, я скоро подъеду, — ответил он.

В кафе он все поглядывал на нее, спрашивал, что ей заказать, а она дождаться не могла, когда официантка уйдет. И только когда им принесли заказ, Ива потянулась через стол и решительно взяла Артема за руку. Он удивленно взглянул на нее.

— Не знаю, что ты хотел мне сказать сегодня, но даже если я не нравлюсь тебе…

— Ты нравишься мне, очень нравишься… но ты ведь еще учишься… и я не имею права.

— Мне в субботу исполнится 18 лет. Я в 7, 5 в первый класс пошла.

— Вот как?

— А 23 марта у меня егэ.

— Хорошо. Надеюсь, ты его прекрасно сдашь.

— Сдам, не сомневайся. Но… я не хочу в этом году поступать куда-то, даже если хороший балл получу.

Артем удивленно смотрел на нее.

— Понимаешь… мне срочно замуж нужно. За тебя.

— Замуж? Но ведь мы еще даже…

— Знаю — встречи, поцелуи, свидания… У меня времени на это нет! Можешь ты просто жениться на мне? Что тебе для этого нужно? Переспать со мной? Я готова.

— Ива, что с тобой? Что произошло?

— Марина… она сказала своему мужчине, что не выйдет за него, пока меня не пристроит. А если я поступлю в универ, это ж еще 5 лет… Ей уже 42, она все еще мечтает родить, я знаю, слышала много раз ее разговоры с подругами по телефону. Но из-за меня все ее мечты рухнут.

— Хорошо. А теперь давай поедим, — сказал Артем спокойно и принялся за суп.

— То есть ты согласен?

— Да.

— И мы поженимся?

— Да. Нужно будет решить, ты ко мне переедешь, или я к тебе.

— Артём, ты, правда, не шутишь?

— Не шучу. Но, как я понимаю, пока мы Марине ничего не скажем, чтобы она не нарушила твой план. Просто распишемся. Я договорюсь об ускоренной регистрации брака. У меня есть кое-кто. Но обещай, что ты подашь документы на поступление. Иначе брак сразу аннулируют.

— Хорошо! Я согласна!

***6

В субботу утром курьер принес подарок от родителей. Получила его Марина, потом добавила свой и так вошла в комнату Ивы. Потом они на завтрак ели торт.

— Чего ты сегодня хочешь? В парк развлечений? Или просто по городу погулять?

— Мариша, я так устала за эти дни, хочу просто одна побыть дома. А ты иди к своему другу, он ведь ждет тебя, я знаю.

— Но как же я уйду, в такой день для тебя…

— Это будет еще один твой подарок мне. Помнишь, как в кино «Один дома»? Буду смотреть фильмы для взрослых, мне ж теперь можно. Буду веселиться и есть всякую гадость типа чипсов и пиццы.

Марина смеялась:

— Хорошо, хорошо, хулиганка. Обожаю тебя, моя девочка. Только не скучай и если что, сразу звони.

Как только Марина ушла, Ива тут же набрала Артема и через сорок минут он пришел. Они сели за ноутбук и через госуслуги подали заявление на регистрацию брака. А потом он достал подарок и сказал:

— С днем рождения! Добро пожаловать во взрослую жизнь.

— У меня есть торт, салаты и шампанское. Хочешь?

— Немного поем. Пить не буду, потому что за рулем. Сейчас у меня дела, я сегодня и завтра дежурю в типографии, у нас ответственный тираж по госзаказу. А в понедельник заеду за тобой ровно в 9 утра, будь готова.

Ива кивнула и проводила его до двери.

— Точно не передумаешь? — спросил он.

— Точно! — ответила Ива решительно.

Когда он ушел, она села и взяла коробочку, которую он ей подарил. Открыла и ахнула, потому что коробочка оказалась почти шкатулкой, полной драгоценностей. Для начала Ива вытащила красивый перстенёк с сапфиром, как раз под цвет ее глаз, потом два обручальных кольца — мужское и женское. Которое поменьше померила. И в завершение достала кулон на крученой цепочке. Кулон был со знаком зодиака Овен. Целый день улыбка не сходила с ее лица, она то и дело разглядывала подаренные украшения и целовала их. А потом сделала селфи и послала Артему с надписью: «Овечка очень счастлива. Спасибо!» «Сапфир как раз к твоим глазам, красавица!» — ответил он.

В понедельник он подъехал, когда Марина уже ушла. У Артема были законные отгулы за дежурство в типографии на выходных. Он зашел и занес с собою баул. Ива удивленно уставилась на него.

— Это твое платье. Переодевайся, — сказал Артем.

— Мне потом в гимназию нужно, кое-что из документов получить и две контрольных после обеда.

Тогда возьми нужную одежду. В загсе переоденешься. Нас к 10 часам ждут, так что не тормози.

Расписали их быстро, регистраторша, склонившись к своим бумагам, как бы между прочим сказала:

— Можете обменяться кольцами и поцеловаться.

Артём взглянул на Иву вопросительно, она в ответ кивнула. И тогда он прижал ее и поцеловал. Первый раз.

— Уважаемые брачующиеся, у нас очередь, — через минуту напомнила им регистраторша, потому что Ива рефлекторно схватилась за Артема и не отпускала его.

— Хватит, хватит, — шепнул он ей, и, видя, что она ничего не соображает, под руку вывел ее из кабинета регистраторши.

В холле имелись места для ожидающих, но он повел ее к туалетным комнатам и вошел в одну из них вместе с Ивой, чтобы помочь ей переодеться.

— Уже всё? — спросила она.

— Да, тебе нужна другая одежда.

— Можно я тебя поцелую? — спросила она, смутившись.

Он прижал ее к себе и вновь очень нежно поцеловал. Так они и стояли несколько минут.

— Так куда мы теперь поедем? — спросила Ива.

— Для начала не будем спешить. Дождемся Марину и сообщим ей все в спокойной обстановке. Но она должна поверить, что ты не просто так вышла за меня, а по любви. Только тогда она решит устроить и свою жизнь. Хотя Дмитрий… я знаю его, он на все для нее готов.

— Ты знаешь его?

— Да, он мой двоюродный брат. Именно он меня привел к ней в издательство.

— Вот как? Понятно. А Марина поверит, потому что я не просто так, а по любви… Но я… я… пока боюсь. Ну… секса и все такое.

— Неужели ты думаешь, что нужна мне только для этого? Я просто люблю тебя и буду ждать, сколько потребуется, пока ты сама не захочешь.

***7

Конечно, у Марины было много сомнений, но, в конце концов, они с Дмитрием поженились, и она окончательно переехала к нему. Артем пока ездил туда-сюда, решал квартирный вопрос для них с Ивой. Он не хотел использовать квартиру Марины и в квартире родителей Ивы также не хотел жить даже временно. Нашел хорошую двушку и приобрел ее в ипотеку. Марина для первого взноса помогла Иве снять часть денег с депозита, который открыла для нее в свое время и куда отправляла все деньги, присылаемые родителями Ивы. Главное, чему радовалась Марина, это тому, что Ива подала документы на поступление в СПГУ. Артем клятвенно ее заверил, что будет строго контролировать учебу Ивы и никаких поблажек ей не даст. Ива прошла по конкурсу и ее зачислили, а когда осенью она пришла первый раз на лекции, то нос к носу столкнулась с Катькой, которая цвела и пахла.

— Мой-то вернулся, — сказала Иве счастливая Катька, — Оставил меня тогда, потому что уже не мог сдерживаться и боялся, что в тюрьму угодит за связь с несовершеннолетней. Даже звонить боялся, думал, что сорваться может. Говорит, волком выл, ждал, когда мне 18 стукнет. До этого я ему твердила, что мне уже больше 16-ти, а это возраст согласия по закону, но он не послушал, потому что работает в госструктуре. И теперь я знаю, что мужчины, не все, а только некоторые, умеют любить, сильно, по-настоящему. Рада за тебя, подруга. Все правильно, жизнь нельзя откладывать ни на мгновенье. Не застревать в прошлом и не зацикливаться на мечтах о будущем. Нужно жить здесь и сейчас.

***

Белый шум

Белый шум — это большое количество звуков, ко-

торые сливаются в нестройное немелодичное зву-

чание. Мы слышим его каждый день, хоть и не за-

мечаем. Идеальный природный белый шум — шум

дождя, шум города, шум дороги, прилива, водопа-

да, звук костра, шум горной реки, пение птиц в ле-

су. Многие используют белый шум для засыпания.

Равномерное ненавязчивое шипение или шурша-

ние погружает засыпающего в состояние дремы,

медитативно убаюкивает.

***1

Она — мой белый шум, без которого я не могу нормально засыпать, да и вообще не чувствую домашнего уюта и покоя. Хотя даже когда она спит, я ощущаю полноту жизни. Лишь бы была рядом. Без нее нормальное существование для меня невозможно. Все сразу начинает разлаживаться, ломаться, портиться, а изображения внешних объектов теряют фактуру, объем и вообще распадаются на пиксели. Потому что взгляд мой в поисках ее рассредоточивается и так пытается отключиться от всего иного.

Всё началось еще 10 лет назад, когда мне было 20, а ей 22. Но выглядела она младше меня и вела себя как малолетка. Поэтому я совершенно не мог на нее сердиться. Впрочем, я и сейчас не могу, даже если она неправа, даже если делает что-то мне назло или идет против меня в чем-то. Я мирюсь с этим и выполняю все ее требования, какими бы абсурдными они ни казались. Правда, почти всегда в итоге признаю рациональное зерно в них и пользу для нас обоих.

Мою жену зовут Майя, но все, и я в том числе, давным-давно, еще с универа зовут ее Маруся. Иногда я даже забываю ее полное имя по паспорту. А меня она называет Жорик, а порой Обжорик, это когда я доедаю все торты после праздников, потому что ей нельзя, а выбрасывать жалко. Хотя мое настоящее имя Юрий. Мама поначалу мне всегда шептала на ухо:

— Ну почему ты позволяешь ей обзывать тебя каким-то Жорой?

— Мама, — отвечал я ей, — Жора — это производное от Юрия.

— Жора — это скорее Георгий, — возражала мама.

— Пойми, Юрий, Георгий, Гоша, Егор, Жора и даже Игорь — это фактически вариации одного и того же имени.

— Ужас какой-то. Мы с отцом хотели дать тебе неповторимое и уникальное имя, а жена теперь обзывает тебя каким-то непотребным Жорой.

— Моих друзей жёны называют не лучше — Котик, Хрюндель, Пупсик, Слоник. У всех есть домашние прозвища. Даже тебя папа называет Цыпой. Думаешь, не смешно со стороны? Умную мадам с ученой степенью обозвать Цыпой — это ж как нужно преклоняться перед ней.

— Просто раньше, в молодости он называл меня цыпочкой.

— Ну… с тех пор цыпочка стала важной персоной. Так что Цыпа — самое то.

— Вовсе не поэтому, просто, когда он сидел с Юлькой и смотрел ее мультик, то хохотал в голос, потому что там был Цыпа-почтальон.

Родители вечно напрягают меня. То какие-то встречи с нужными людьми, то общение с родственниками, которых я вижу раз в год и с которыми не знаю, о чем говорить, то обязательные семейные обеды в субботу на их территории. Я терплю это потому, что только им мы с Марусей можем доверить Юльку. А такое случается достаточно часто, мне хочется побыть с Марусей наедине. Юлька не дает нам ни малейшего шанса. Даже, когда Маруся уложила ее, и Юлька вроде бы заснула, она может пришлепать босыми ногами к нам в спальню и такое устроить, что голова кругом пойдет. Слава богу, днем нас спасает хотя бы детсад. Когда я приезжаю в обед, Маруся уже ждет меня. Правда, это случается один-два раза в неделю, и потом мне всегда приходится спешно уезжать. Я хватаю куски на бегу и исчезаю за дверью, а Маруся переживает, что так я могу себе язву заработать. Но, в связи с тем, что я остаюсь в офисе почти до вечера из-за специфики нашей работы, то часто ужинаю в нашей столовой, потому что бываю очень голоден.

Все бы ничего, если бы не юрисконсульт Петрова. Эта мадам постоянно меня преследует. Все последнее время она приходит в столовую одновременно со мной. Свободных столиков полно, но она всегда спрашивает, не помешает ли мне. Конечно, помешает, но я из вежливости говорю, что нет.

— Не люблю одна ужинать, — говорит она всякий раз и смотрит на меня, пытаясь поймать мой взгляд. Но я, кивнув ей, тут же принимаюсь за еду и уже больше не смотрю на нее. Она ведь знает, что я женат, однако пытается меня разговорить. Рассказывает о юридических казусах, случившихся у нас в фирме за последнее время и о том, как трудно иногда договориться с заказчиками и поставщиками. Я никогда не поддерживаю разговор с ней, но она делает вид, что мы активно беседуем. Сисадмин, если не успел опередить ее, приветствует меня и садится за соседний столик. Все знают, что юристка бегает за мной. Парни подтрунивают, когда мы болтаем в перерывах, а я отмалчиваюсь на эту тему, есть много других более интересных тем. Мне жаль одиноких тридцатилетних девушек. У нас полно неженатых мужчин, да и женатых, интересующихся свободными отношениями с женским полом, но она не смотрит на них, почему-то избрав меня. В нашей фирме вообще женщин мало, в основном это бухгалтерия, отдел кадров и столовая. Есть одна мадам в конструкторском бюро, а еще две секретарши — у генерального и его зама. Я от секретаря отказался — меня раздражают бестолковые девушки. Как главному инженеру мне требуются помощники, поэтому я взял себе двоих дельных ребят из технического отдела.

Однажды Маруся ужинала здесь со мной, после работы мы собирались с ней в театр. Юристка видела нас, поэтому села за другой столик у окна. А Маруся сразу все поняла.

— Почему прямо ей не скажешь, чтобы не приставала к тебе? — спросила меня Маруся, но потом сама же и ответила, — Понимаю, тебе неудобно, не хочешь обидеть одинокую девушку. Но этим ты мешаешь ей найти правильного мужчину.

— Мне неинтересны ее поиски. Просто назойливая муха, — ответил я тогда Марусе и, кажется, юристка услышала это, хоть и сидела поодаль.

***2

Когда живешь своей семьей тихо-мирно, никого не трогаешь, все равно находятся те, кто обязательно будет лезть к тебе и членам твоей семьи, будет стучаться, звонить по ошибке и т. п. Например, неугомонные соседи или руководитель подготовительного класса из детского сада, или такая как юрист Петрова.

Я строго-настрого запретил Марусе пускать хоть кого-то в квартиру. А переговоры с кем бы то ни было вести возле парадного, в соседнем кафе или сквере — в общем, на виду у многих людей. Всем говорить, что ты спешишь, больна, боишься заразить собеседника и прочее. Пусть общаются со мной. Меня не прошибить ничем, ни жалостным видом, ни фальшивыми просьбами о помощи, ни влюбленными взглядами. Это Маруся сердобольна до безобразия, ее обмануть легко и просто, она способна поверить в любые россказни и денег даст, и нужные номера телефонов, и накормит, если человек голоден. Однажды она втайне от меня целую неделю подкармливала бомжа, который повадился сидеть возле детской площадки со своей грязной сумкой. В ней он приносил всякий секонд-хенд и предлагал его пожилым жильцам по бросовым ценам. Когда я узнал об этом, его тут же убрали — он оказался потрошителем счетов и кошельков доверчивых стариков, а у самого имелась трехкомнатная квартира, захламленная тем самым секонд-хендом, которым его снабжала бывшая подружка. На скамейке он просиживал днями даже в непогоду потому, что уже несколько лет скрывался от приставов, которые пытались взыскать с него квартплату. Типу этому было по виду от силы лет 50, но он нигде не работал, и, как потом выяснили полицейские, имея доступ к личному кабинету своего племянника-инвалида, получал на его карточный счет достаточно большие суммы, украденные у стариков. Племянник ничего не знал и пользовался карточкой в пределах суммы своей пенсии. Все смс приходили на телефон его дяди, которому он сделал вторую карточку и чей телефон указал для получения сообщений от банка. А фальшивый бомж обналичивал ворованные деньги и где-то прятал. Уж и не знаю, нашли ли полицейские потерпевших и украденные у них суммы.

Я много раз внушал Марусе не быть сердобольной ко всем подряд. С какой стати делать хоть что-то для совершенно незнакомых людей, которые в своем большинстве наглые лжецы и шарлатаны? Нормальные люди просят помощи только в крайних случаях или в экстренных ситуациях.

Но Маруся неисправимая оптимистка, верит в прекрасное человечество и как ребенок ничего не боится. За нее боюсь я, страшно боюсь. Даже Юльку ей не очень-то доверяю на прогулки выводить. И садик выбрал для дочки с усиленной охраной. А перед этим ознакомился с данными о воспитателях. Среди них тоже встречаются скрытые маньячки. Близкие считают меня крайне мнительным, но не возражают и терпят все мои предосторожности — пульты домофонов с экстренным блокиратором двери, тревожные кнопки, геолокаторы на всех телефонах моей и родительской семьи. Между прочим, отец Маруси во всем этом меня полностью поддерживает.

Лишь в ранней молодости я ощущал себя легким и свободным, ни о чем не парился и не переживал. Но как только познакомился с Марусей, с первого дня начал испытывать скрытую беспричинную тревогу. Она смешивалась с радостями любви, но, однажды появившись, больше никуда не исчезала. И теперь я понимаю, что был беззаботно счастливым только до встречи с Марусей. С нею мое счастье изменилось и углубилось, обретя множество нюансов, фобий и внутренней борьбы. Сюда примешивалась и беспричинная ревность, и попытки понять логику ее мышления, и постоянное желание знать о каждой ее мысли и о каждом движении ее тела. Любая моя мысль на протяжении дня всегда существовала как бы параллельно с мыслью о Марусе. Даже на производстве, когда мне приходилось по два-три часа присутствовать на технологической линии, я не переставал думать о Марусе в фоновом режиме. Именно поэтому очень рад, что хотя бы она не заморачивается ничем, как я, и не мучает себя страхами и тревожностью.

Однако что из счастья у меня останется, если я каким-либо образом избавлюсь от своей тревожности? Моё счастье именно такое — постоянная забота о Марусе. Как именно оно проявляется — тревогой, моими наставлениями или планированием каких-то охранных мероприятий, это неважно. Но тем острее мои удовольствия от телесного контакта с ней, от объятий и поцелуев, от секса, от обычного созерцания ее лица, от прикосновений к ее волосам. Маруся почти сразу поняла, что именно такова моя любовь и не борется со мной, а выполняет мои требования. Хотя все равно иногда попадает в нелепые ситуации, как с тем бомжом. Однако в отличие от меня она знает почти всех соседей в нашем подъезде и многих из двух соседних, благо мы живем не в многоэтажном человейнике, а в обычном и добротном семиэтажном доме на шесть парадных. Особенно хорошо Маруся знает собачников, которые выгуливают своих питомцев, ведь она часто встречает их, когда гуляет с Юлькой. И почти всех знакомых ей соседей я уже зачислил в разряд своих помощников на случай, если что-то в мое отсутствие случится с Марусей или Юлькой. По крайней мере, с ближайшими соседями я обменялся номерами телефонов, а многие другие пользуются общедомовым чатом, куда подключен и я.

***3

В моей жизни уже случалось быть свидетелем и пропажи людей, и получения людьми травм как физических, так и психологических, я даже знаком с парнем, который эвакуировался по надувному трапу из горящего самолета рейса Москва-Мурманск, где часть пассажиров погибла. Да многому я уже успел стать свидетелем. А ведь есть еще телевидение и интернет с их потоком информации и всяческих страшилок. Но моя тревожность по поводу Маруси рождалась, прежде всего, от какой-то просто непередаваемой словами ее открытости и незащищенности. А это всегда приманка и легкая добыча для кого угодно. Хотя я прекрасно знал, насколько твердые убеждения при этом имеет моя жена. В этом своротить ее с пути истинного никому не под силу. Однако в том самолете она наверняка погибла бы, потому что бездумно бросилась бы кого-то спасать.

Не сказать, что Маруся беспечна. Она очень заботится о нашей дочери, в том числе, и о её безопасности, забывая о своей собственной. Но у нее, в отличие от меня, не имеется постоянной готовности к экстренной ситуации. Друзья часто говорят мне, что мое настоящее призвание было бы работать в МЧС. Но я так не считаю, потому что каждый мужчина должен быть готов ко всему в защите своей семьи. Именно поэтому по утрам я бегаю и отжимаюсь для тренировки выносливости. В иное время, если я не на работе, а рядом с Марусей, я ни о чем, кроме нее, не могу думать. Но и на работе я думаю о ней.

Как-то один мой более взрослый знакомый на корпоративе по случаю юбилея начальника сказал, что, женившись в 20 лет, я лишил себя очень многих радостей жизни. Он имел в виду связи с другими женщинами. Многие мои сослуживцы, включая женатых, что называется, не пропускали ни одной юбки. И всех их я в душе презирал. Хотя им следовало посочувствовать в том, что они не нашли настоящей любви.

К Марусе мужчины часто приставали на улице. Она сразу говорила, что замужем и ускоряла шаг. Даже присутствие Юльки не защищало ее от назойливого внимания похотливых самцов. И как, скажите на милость, мне было не волноваться за нее. Я научил ее сразу брать смартфон, нажимать фиктивную кнопку вызова полиции и показывать это очередному кобелю. Такой маневр моментально отваживал их. Хитрое приложение. Слава богу, ей пока ни разу не пришлось по-настоящему вызывать ни одной из экстренных служб. А мои предосторожности работали — я всегда видел по гео локации, где она находится в данный момент.

Первые годы, еще когда мы только поженились, она бегала по утрам вместе со мной, но после рождения ребенка забросила это занятие, поскольку сильно уставала. Сейчас она занимается дома шейпингом под видео. Слабая защита, шейпинг — это лишь для красоты. Но однажды, когда на прогулке Юлька кормила уток в парке на пруду, поскользнулась и упала в холодную воду, Маруся, схватив ее, бегом несла до дома почти 500 метров, а потом еще бежала на наш этаж, поскольку лифт не работал. Ей пытались помочь, но она всех отталкивала и мчалась домой с ребенком на руках, а Юлька тогда уже весила почти 25 кг. Этот случай убедил меня, что Маруся не так уж слаба и беспомощна.

Когда-то, давно, дедушка показывал мне свою коллекцию вырезок из старых советских газет и дал одну заметку. В ней я прочел, что некая итальянская домохозяйка, достаточно хрупкого телосложения, в приступе ревности к мужу выбросила из окна пятого этажа телевизор, который упал не возле дома, а пролетел еще два метра. Такова сила эмоций. Бабушка тогда смеялась и говорила:

— Я бы тоже так смогла, если бы ты мне изменил.

Дедушка при этом сжался как от холода, но подобострастно ей улыбнулся. Мы смеялись. Родители моего отца сразу полюбили Марусю. Родители моей матери относились к моей жене настороженно, привечали лишь правнучку. Как-то я спросил своего второго деда, почему они так сдержанны с моей женой. Он ответил:

— Я всегда опасался красивых женщин. У них априори слишком высокие запросы. А тебя она с милой улыбкой превратила в подкаблучника и невротика. Как, по-твоему, я должен к ней относиться после всего этого?

Боже, ох, уж эти мои старорежимные бабушки и дедушки! Я ведь единственный внук у них и, конечно, делить меня с моей женой им не по нраву.

Родственники Маруси — мать, отец и их родители, живут в Москве. Она ездит к ним иногда на дни рождения. Я почти всегда сопровождаю ее, и там я обожаемый зять. Что ж, москвичи всегда славились добросердечием и хлебосольством, не то, что наша питерская интеллигенция, знающая себе цену и ко всем относящаяся свысока.

Но обе наших семьи, включая дедушек и бабушек, были несколько шокированы моей очень ранней на их взгляд женитьбой. Тем более, что я поставил их перед фактом, когда мы вернулись с ней с моря, уже будучи женатыми минимум месяц. Моя мать была крайне уязвлена, хорошо, что хотя бы мой отец имеет более демократичные взгляды и спокойный нрав.

Так что наша семейная жизнь с Марусей полна подводных течений из-за непростых отношений с моей матерью. Конечно, я люблю свою мать и уважаю, но… Свекровь, свекровь… а нельзя просто оставаться непредвзятым человеком? Что за собственнические установки? Поэтому я даю ей понять, что она давно для меня на втором месте. Хотя отец часто говорит мне на ухо:

— Зря ты буром прёшь. Будь с матерью более ласковым, и она изменится. Ведь она очень любит внучку, а Юлька вылитая копия Маруси. Ей просто больно чувствовать твое отчуждение.

***4

Сегодня суббота, раннее летнее утро, скоро отпуск, мы уедем на море. Я очень счастлив, стою голый на лоджии и жадно вдыхаю свежий утренний воздух. Голый от слова совсем. А в комнате спит моя любимая Маруся, едва прикрытая простыней. Потому что тоже голая. У нас куча времени до 9, когда обычно просыпается Юлька. Потом мы позавтракаем, и Маруся соберет Юлькины вещи, потому что в 11 за ней приедет дедушка и увезет ее на все выходные. А пока мы только вдвоем в целом мире. Потом, когда мой отец уйдет с Юлькой, у нас будет много дел по дому. Заправка стиральной машины, глажка смены одежды на три дня рабочей недели, ремонт поломанных мелких вещей и игрушек, уборка квартиры, отдраивание поверхностей в кухне, снятие штор и мытье окон. Так сказать, ежегодный шмон перед отпуском. И почти всё это буду делать я, Марусе я разрешаю только руководить. Потому что не хочу, чтобы она переутомлялась, после полудня она нужна мне свеженькой и отдохнувшей. Ведь мы хотим и погулять, и поесть в ресторане, и вернуться домой с полными пакетами вкусноты и фруктов-ягод-овощей.

— Джорджик, ты устанешь, давай я помогу, — канючит она.

— Не устану, — отвечаю я, целуя ее в нос. Сейчас главное не отвлекаться, иначе я опять затащу ее в постель и не выполню ничего из того, что мы запланировали. И тогда Марусе придется делать это все самой на неделе. На что я никак не могу пойти, поэтому прошу:

— Надень что-нибудь антисекс — пижаму, халат и т.п., не дразни меня.

За время нашей совместной с Марусей жизни многие мои друзья также женились, а некоторые уже развелись. Один приятель даже успел это сделать дважды. О себе я давно всё понял — даже если все в мире рухнет, пока жив, я не отпущу от себя Марусю. Я много раз говорил ей это. Она обычно просто молча прижимается ко мне при этих словах. Но пару раз и сама сказала мне в сильном волнении, что любит.

Сегодня за Юлькой мои родители приехали оба. Мать, увидев меня в фартуке и резиновых перчатках, поморщилась, но промолчала, придирчиво глядя на Марусю.

— Он сам не разрешает мне ничего делать, — пролепетала ей Маруся в свое оправдание. А когда они ушли, она села и закрыла лицо руками.

— Все 10 лет не знаю, как понравиться твоей матери.

Обнимая Марусю, я сказал:

— Отец сказал, что я сам виноват, потому что отдалился от нее. Типа она из-за этого страдает. Не замечал никаких страданий с ее стороны. Почему тебя твои родители не ревнуют ко мне и желают нам только счастья?

— Твои тоже стараются. Просто я не такая, какую они хотели бы.

— Нет, это тупое примитивное собственничество.

— И все-таки будь с ней помягче, не встречай ее сразу в штыки.

— Она сама всегда… Ты же видишь. Но хорошо, я попробую.

— Я рада хотя бы тому, что твои родители обожают Юльку. Но, знаешь… все-таки я думаю, мне после твоего отпуска лучше найти работу.

Она много раз заводила этот разговор, но я был против. Однако все последнее время она часто бывала задумчивой и явно из-за этого. И, конечно, я не должен держать ее взаперти. Ведь даже с подругами вживую она общается теперь намного реже, чем раньше, потому что все они, кроме нее, работают, а в соцсетях сидеть она не любительница. И получается, ей остается домашнее хозяйство, чтение и просмотр фильмов в мое отсутствие. И это Марусе — сверх общительному и жизнерадостному человеку с высшим гуманитарным образованием! Это я был студентом, когда женился, она к тому времени уже получила диплом. Но из-за меня все эти годы работала дистанционно обычным копирайтером.

— Хорошо, — говорю я, после моря поищи что-нибудь. Может быть, на неполный день или неполную неделю.

— И ты, правда, не будешь против?

Выходит, именно я виноват в том, что и мать, и Маруся ощущали душевный дискомфорт? Получается, что так.

— Семёнкин меня давно зовёт к себе в издательство, — сказала она как бы между прочим.

— Семёнкин?! Тот самый? — почти заорал я.

— Юра, он давно женат. Его предложение очень мне нравится.

— Не могу! Да хоть сто раз женат, он всегда был к тебе неравнодушен.

— Я буду сидеть в общем помещении с остальными редакторами.

— Нет! Нет и еще раз нет! Я сам найду тебе хорошее место.

Маруся явно расстроилась, а ведь как прекрасно начинался день. Я все еще возился с окнами, а потом драил поверхности в кухне в самых недоступных местах, куда Маруся не могла дотянуться.

Я не ревновал ее, потому что знал, что она любит только меня. Я боялся совсем другого, того, что этот мерзкий, приличный с виду тихушник Семёнкин начнет подкатывать к ней и приставать. И это глубоко ее травмирует, поскольку Маруся до сих пор так и осталась наивной и доверчивой к людям. Она до сих пор верит в порядочность культурно образованных людей, тогда как многие из них порочны в самом своем основании.

***5

После нашего разговора Маруся сидела на лоджии и смотрела в открытые окна, пока я пылесосил ковер, а потом мыл полы.

— Я пойду в магазин, заодно прогуляюсь, — вдруг сказала она.

— В магазин? — удивился я, — Но ведь у нас полный холодильник еды.

— Куплю что-нибудь к чаю и какие-нибудь вкусняшки для просмотра фильма.

Все это она говорила, уводя от меня взгляд. Я понимал, что она расстроена из-за моего упорства. Господи, да нет! Все из-за этого урода Семёнкина! День так хорошо начинался, и порядок я навел просто идеальный, она должна была быть довольна, а у нее напротив испортилось настроение.

Маруся молча переоделась и почти бесшумно выскользнула за дверь. У меня заныло сердце. Это всё я? Посадил ее под замок, сделал домохозяйкой под видом того, что нужно заниматься Юлькой и прочее. А когда мы только поженились, ее ребёнком и основной заботой был я, студент со своими конспектами и чертежами. Потом год армии, после которого я ни на минуту не отпускал ее от себя, так сильно скучал в разлуке. И совсем не думал, что она хочет применить свои профессиональные качества и умения, полученные в универе. Ее диплом так и лежал в сумке с документами нетронутым много лет. Фактически она с первого дня нашей совместной жизни отказалась от собственных амбиций ради меня. Потом мое трудоустройство и уже через три месяца должность главного инженера производства. Она во всем поддерживала меня, помогала, даже несколько раз сопровождала меня на выезде, когда я контролировал запуск новой технологической линии. И уверяла потом, что, несмотря на мою молодость, все смотрели на меня очень уважительно. Я самодовольно ухмылялся, потому что привык к похвалам как один из лучших выпускников Техноложки по своей специальности. И совсем не вникал в ее чувства и в то, что она думает о своих собственных талантах, фактически зарытых в землю. Она всегда оберегала мое мужское самолюбие и вселяла в меня уверенность в своих силах и знаниях. Потому что учеба и диплом — это одно, а настоящее производство — совсем другое.

Я принял душ, сел и задумался. Потом глянул на часы. Маруся отсутствовала уже больше часа. Я начал волноваться, схватил мобильник и позвонил ей.

— Я просто сижу недалеко от дома в сквере. Тут тень и ветерок.

— Тебе стало плохо? Жарко?

— Да нет, сейчас уже приду. Не переживай.

Немного подумав, я позвонил своему непосредственному начальнику из управления компании:

— Василий Николаевич, а могу я, к примеру, взять себе секретарем свою жену? Вакансия ведь до сих пор не занята.

— Думаю, да. У нас вроде бы нет ограничений на тему семейственности. Я уточню и потом сообщу тебе. Тогда твоя юристка точно умоется, — засмеялся он в конце.

— Как ты себе это представляешь? — спросила Маруся, стоявшая на пороге и слышавшая мой разговор.

— Прекрасно представляю, — ответил я, — По совместительству будешь отвечать за связи с общественностью. До сих пор, несмотря на вакансию, собственно секретарь мне ни разу не понадобился, а вот референт очень даже требуется. Мои помощники технари, у них мозги по-другому устроены. Так что готовься после отпуска работать со мной. Потому что никому не могу тебя доверить. Да и заработок у нас очень приличный, домашний бюджет сразу существенно пополнится.

— Ты даже разговариваешь сейчас со мной как в офисе. Не заметил? Этого хочешь?

— Маруся! Другого выхода я не вижу. Я не смогу спокойно жить, если ты пойдешь работать куда-то еще. Я никому не доверяю, потому что люблю тебя!

Я убью тебя, Семёнкин, подумал я. Зачем ты позвал ее к себе работать?

Слава богу, к вечеру после просмотра фильма, между нами вновь воцарился мир. Но больше сегодня мы оба старались не возвращаться к теме Марусиной работы. Однако этот вопрос все равно незримо висел в воздухе и всплывал в моей голове всякий раз, когда я шел в кухню или ванную. Потом, когда Маруся уже спала, я снова сидел в лоджии и смотрел на светлое по причине белых ночей небо. Хорошо, что на море небо ночью бархатно-чёрное и усыпано звездами. Там она забудет обо всем.

Однако, начиная прикидывать, как бы она смогла работать у меня в штате, я уже очень сильно сомневался, что такое возможно. Маруся права, зачем ей видеть меня в официальной офисной обстановке, а еще хуже — в производственной, когда я могу послать технологов за нерадивость жёстким матом. Она, конечно, всяким меня видела, и пьяным после вечеринок, и мою ругань слышала, над которой смеялась от души. Все потому, что как филолог выявляла в моих несвязных монологах кучу наносного мусорного сленга вместо классического мата.

***6

— Нет, а в чём дело? Чем ты недоволен? — спросил Семёнкин, когда я заехал к нему в издательство в понедельник утром.

— Хочу знать, чем будет заниматься моя жена здесь и сколько получать? А также, в случае болезни ребенка выплаты у вас по закону? Не шарашкина контора, надеюсь?

— Вот образец контракта. При желании Майя может работать дистанционно.

— Майя? — удивился я.

— Не могу же я фамильярно называть ее на работе Марусей.

Семёнкин учился вместе с Марусей. За эти годы он много где поработал — и в глянцевом журнале, и в сетевых изданиях, и даже моделью в рекламной компании. Я специально приехал, чтобы увидеть, каким он стал. Этот сучий кот так и остался лощеным красавчиком хрупкого телосложения, даже мышцы не нарастил. Но это и хорошо, Маруся не воспринимает таких мальчиков-переростков как мужчин.

— Где будет ее рабочее место? — спросил я его. Он показал.

— Не сажай ее возле окна, она очень чувствительна к сквознякам.

— Тогда можно здесь, — показал он другой стол.

— Хорошо. Я смотрю, у вас в основном женщины работают.

— Да, мужчины только в типографии. Есть еще пиар-менеджер, мой помощник.

— И кто он?

— Также наш с Майей однокурсник. Ты наверняка знаешь его, Киреев. Мы все дружили.

— Понятно. Маруся с кем только ни дружила. Он женат?

— Кажется, да. Ты что, ревнуешь?

— А ты как думал? Имей в виду.

Он промолчал, глядя на меня своими девчоночье-кукольными глазами с длинными ресницами.

— Маруся сказала, ты женат.

— Да, два года уже.

— Про Киреева хотелось бы поподробнее.

— Ладно, уточню и пришлю смс.

— Мы скоро на море уезжаем, у меня отпуск. Выйти на работу Маруся сможет только через месяц.

— Буду ждать. Желаю хорошего отдыха. Но ты… точно не против ее трудоустройства ко мне?

— Не против. Но чтобы никаких поползновений, имей в виду!

С работы я позвонил Марусе. Она обрадовалась:

— Жоржик, спасибо!

— Ты так рада? — спросил я ревниво.

— Конечно, рада. Впервые за 10 лет настоящая работа. Он мне два больших издания предлагает сделать самой под ключ. Где еще я найду такое?

— Киреева помнишь?

— Киреева? Вроде помню.

— Он у Семёнкина пиар-менеджером работает. Ты в каких отношениях с ним была?

— Да ни в каких, мелькал на наших тусовках. Он же не лингвист, с другого факультета. Так я съезжу, подпишу контракт?

— Я предупредил Семёнкина, что только после моего отпуска, как с моря вернемся.

— Хорошо, хорошо, но я хотела бы контракт заранее подписать.

— Маруся… договорись, в обед я сам отвезу тебя туда.

— Ты до сих пор ревнуешь меня к нему?

— Я не ревную тебя, много раз говорил. Меня заботит только твой психологический комфорт на новой работе. Проверял, будет ли он снова приставать к тебе с ухаживаниями. А сейчас не хочу, чтобы ты добиралась туда сама. Жарко, ты устанешь…

Когда я заехал за ней, она выскочила из парадного в платье на тонких бретелях, но, увидев мой пристальный взгляд, тут же накинула на обнаженные плечи легкую пелерину, которая вполне успокоила меня. В машине она улыбалась.

— Жорик, пойми, мне не 22, я давно уже не приманка, — говорила Маруся, усаживаясь поудобнее.

— Сейчас ты выглядишь более обольстительно, чем в 22. Любой мужик сразу начнет поедать тебя глазами. Это в нашей природе, тут ничего не поделаешь. Поэтому просто не провоцируй.

— Сегодня жаркий день, не хотела сразу в строгий офисный наряд облачаться. Обещаю — на работу буду ходить в юбках-миди и строгих блузках.

— А волосы?

— Ну… как сейчас, буду закалывать. Неужели ты думал, я начну прически всякие делать? Много чести. Ты же видел его, он остался почти таким же… на мой взгляд, мужчина должен выглядеть более по-мужски. Так-то он далеко не глуп, прошел многое, фирму сам организовал и достаточно успешен.

Когда мы приехали и вошли в здание, а потом поднялись на второй этаж, где находился офис Семёнкина, вдруг сам он выскочил нам навстречу. Лицо его было мокро то ли от слёз, то ли от пота, а в глазах застыл страх. За Семёнкиным выбежала какая-то женщина, но он оттолкнул ее. Увидев нас, он махнул рукой на дверь офиса и выдал звук: А-а-а-аааа…, после чего умчался по лестнице вниз. Женщина обратилась к нам:

— Здравствуйте, Павел Андреевич ждал вас, но у него… Понимаете, его жена беременна, уже на 9 месяце, а тут ее вдруг увезли раньше времени в роддом. Хорошо, что мать все последнее время с ней была. Но Павел Андреевич… он так испугался…

Мы переглянулись, и Маруся спросила:

— А какой роддом, адрес у вас есть?

По дороге я все поглядывал на Марусю, но она не выказывала сильной тревоги, ей просто хотелось побыстрей доехать. А у меня перед глазами всплывали воспоминания Марусиных родов и моего тогдашнего состояния. Так что я очень хорошо понимал сейчас Семёнкина.

Мы увидели его на скамейке под яблоней, растущей прямо под окнами роддома. Я остался возле машины за оградой территории, а Маруся побежала к Семёнкину. Они о чем-то говорили, потом Маруся обняла его, а он плакал у нее на плече. Я не выдержал и пошел к ним.

— Мальчик, 3500, доношенный, здоровенький! — смеялась Маруся и обнимала Семёнкина за плечи.

***7

В этом году мы решили отдыхать в Крыму. Маруся очень хотела увидеть Серебряный и Яшмовый пляжи. Но прожили мы в отеле недалеко от Севастополя неделю, а потом уехали в Ялту, где я забронировал небольшой частный отель только для нас двоих. Мы хорошо знали это место, и пляж был совсем рядом. Мини-отель, в котором мы жили, имел и свой небольшой бассейн с морской водой, так что часто мы наслаждались в тишине. Хотя оба любили море, и Маруся даже неплохо плавала. Конечно, только в моем сопровождении. Это никогда не обсуждалось и само собой разумелось. Юльку мои родители на весь этот месяц увезли на дачу, где вместе с ней купались в ближнем озере, которое славилось чистой водой и тем, что там часто появлялись цапли и аисты. Мать присылала мне видео, на которых Юлька прекрасно проводила время без нас и вовсю помыкала дедушкой и бабушкой, покорно исполнявшими все ее прихоти.

Но на третьей неделе Марусю уже стало тянуть домой, да и я, если честно, соскучился по нашей девочке. Я еле сумел поменять наши билеты до Петербурга на более раннюю дату, и уже в начале августа мы вернулись домой. Меня беспокоила какая-то легкая тревожность Маруси, ничем вроде бы не объяснимая. Мы съездили к Семёнкину, вручили ему подарки по поводу рождения сына и очень довольные вернулись домой. Сейчас на его счёт по отношению к Марусе я был спокоен как никогда. Но дома Маруся, замешкавшись сначала в ванной, а потом в туалете, вышла и вдруг протянула мне тестер. Я уже знал, что это такое.

— Две полоски? Откуда? — изумился я, глядя на нее.

— Море, море, природный белый шум… ну, и любовь, конечно, — ответила Маруся. А я обнимал ее и чувствовал себя совершенно счастливым.

***

Преодоление

Любовь, будучи отношением, не только соединяет и уподоб-

ляет, но разделяет и различает. Гетерологичность любви вы-

являет ее изоморфизм с опытом удивления, ведь удивляет

лишь нечто новое, неизведанное, инаковое.

И прикосновение в любви имеет гетерологическое значение.

Если визуальное и аудиальное восприятие предмета любви

таит в себе опасность психологизма, то осязание — это непо-

средственный и конкретный опыт восприятия Другого.

«Через ласку тело Другого переживается в качестве «плоти»,

которая есть очаровывающее откровение его фактичности».

(Ж.-П. Сартр).

Именно инаковость Другого оказывается причиной и предме-

том любви. Однако возможность встречи с Другим в качестве

условия требует радикальной деструкции Эго, поэтому прео-

доление себялюбия как антилюбви есть необходимое условие

осуществления любви к Другому.

***1

— Слушай, Денис, в твой клуб пускают только проверенных? — спросил уже хорошо нагрузившийся Димон, его лучший друг еще со школы.

— Конечно, никакой шмали и спида. У всех девок документы и справку требуем. И по базе пробиваем на предмет, стоит ли где на учете.

— Только у девок?

— Ну да, они о своей безопасности пусть сами пекутся, когда ложатся под кого-то.

— А разве законно требовать? Ты ж не публичный дом, и они не твои работники.

— У нас теперь любой ночной клуб почти публичный дом. Я замордовался уже своих охранников пинать, чтобы они из темных углов и туалетов пьяные полураздетые парочки вытаскивали. Но за всеми уследить не получается. Рядом мини-отель, туда всех жаждущих разового секса отправляем. И все равно каждый раз уборщица пару-тройку использованных презеров выметает под утро. Хорошо хоть шприцов пока не находили. Но мой черный список регулярно обновляется, я туда нарушителей заношу, которых больше не пускают ко мне.

— Трудная у тебя работа. Но хотя бы денежная.

— Бар конечно неплохую выручку дает, но особенно помогают корпоративы, квартирники и квн-щики. Однако шманают меня по полной проверками — то пожарники, то полиция на выявление лиц с оружием, то рейды нарко контроля, то комитеты всякие по защите прав личности и несовершеннолетних от совращающих действий. Как будто кто-то сюда пускает несовершеннолетних. Хотя бывает, что просачиваются, поганцы. Даже охранников моих дурят.

— А насчет девок, ну, которые со справками. Ты мне подкинешь шорт-лист? Особенно новеньких из группы ар-н-би. С теми, которые тут часто тусят, особенно со смазливыми, я уже спал, — хмыкнул Димон.

— Ладно. Список дам, только жаль девок, ты ж ни с одной больше одного раза не встречался еще. А есть и ничего так цыпочки и приличные есть, так сказать творческая богема.

— Деник, бабы все похотливые суки. Ни с одной не хочу быть по трезвому. Это тебе повезло, женился на единственной нормальной девчонке. И молодец, что рано. А такой как я вряд ли найдет себе пару. Нет ее в природе.

Денис по-братски любил Димона, поэтому хотел, чтобы тот наконец-то нашел себе девулю. Тогда бы они могли встречаться парами, не то что сейчас — Денис с женой и Димон. Художник-дизайнер, юморист, приколист, музыкант от бога, актер-исполнитель и сочинитель песенных композиций. Всё в одном флаконе. Удачливый на работе и компанейский среди друзей. Но по жизни всегда один. Денис помнил Димона с девчонками только в школе, в одиннадцатом классе. Димон стал проявлять к ним интерес после лета, когда отдыхал с родителями на море. Правда, и тогда он слишком часто оставлял одну и начинал мутить с другой. И к его 25-ти годам ни одной не осталось.

В школе их звали ДэДэ, настолько они были неразлучны. А когда Денис женился три года назад, Димон неделю пил и нигде не появлялся, пока друг не приехал и не отвез его в частную клинику, где потом сидел с ним полночи, пока Димона капали. Уехал к молодой жене только, когда тот уснул. Но интоксикацию сняли.

Димон, пережил женитьбу друга, даже стал частым гостем у Дениса и его жены Лены. А Лена оценила их дружбу и приняла Димона как брата.

Денис занялся бизнесом, как только женился. С Леной они учились вместе в СПГУ на педагогическом. Лена пошла работать в школу, а Денис решил зарабатывать деньги. Помогал ему во всем отец, который дал сыну и стартовый капитал, и курировал все финансовые и правовые вопросы фирмы сына. Самому Денику такое было не потянуть, он занимался только кадрами и организацией собственно программ развлечений. Но родители очень радовались тому, что сын не стал болтаться без дела как многие его одногодки.

Димон также окончил СПГУ, но учился на факультете промтехнологий и дизайна. Во время учебы они даже встречались нечасто. Наверно именно поэтому Денис и смог влюбиться и жениться. Если бы его тесная связь с Димоном не нарушилась из-за учебы, он так и остался бы только его верным дружбаном. Пили бы они вечерами вместе и девок перебирали бы одну за другой, как сейчас и делал Димон. Родители постоянно его ругали, из-за их нападок он снял квартиру и съехал от них под предлогом, что от них далеко добираться до его работы. А работал он в крупной фирме, которая заключила с ним контракт, когда он еще учился на последнем курсе.

Из-за работы Димон никогда еще не бывал у Деника в клубе днем, приходил только вечерами в самый разгар веселья. Клуб Деник организовал большой, не какую-то там забегаловку на три столика, а полноценный центр досуга с дискотекой, с кабинетами караоке, с полноценным, хоть и небольшим ресторанчиком, с приличным по Питерским меркам баром и танцполом для выступления танцевальных групп и для различных развлекательных мероприятий. Для посетителей клуб открывался в 17 часов, а в первой половине дня шли репетиции аниматоров, обслуживающих корпоративы, и занятия танцоров гоу-гоу, которые ежевечерне развлекали толпу на дансинге. Их курировал постановщик танцев и шоу-программ. Его сценарные планы утверждал Деник, хотя на самом деле все решала Лена, в этих вопросах он доверял только ее вкусу.

А кроме этого днем трудились технари — осветители, специалист по микшеру на пульте диджея и рабочие сцены под руководством инженера. Сами диджеи прогоняли в тестовом режиме свои композиции, чтобы устранить недочеты. Деник в это время утверждал с шеф-поваром меню и винные карты ресторана и бара, проверял накладные по спиртному, наличие акцизов и прочих обязательных атрибутов, заказывал продукты, напитки, а также зерновой кофе и элитные сорта чая. Емкости с водой также требовались каждый день. В общем, работы у него было выше крыши.

В зале всеми раскладами по времени репетиций поочередно занимались два администратора. Иногда они менялись сменами. Они же следили за работой охраны, барменов, официантов, технического персонала и уборщиц. Кассу по завершению смены снимали также они.

Когда Димон впервые пришел к другу днем, то был крайне удивлен, увидев, сколько народу суетится в залах клуба и как напряженно работают все его сотрудники перед открытием. Вечером и ночью все здесь выглядело совсем иначе и располагало к веселью и расслабону.

***2

Сегодня Димон до одури находился по музею, водил иностранных гостей фирмы, где работал, и показывал экспозиции, которые делал сам и вместе с другими дизайнерами. Так что страшно утомился. Не физически, физически он напротив ощущал мышечный голод, а, вернее, сексуальный. Поэтому после трудового дня в 19 часов направился прямиком в клуб к Денику. Тем более что друг, как и договаривались, скинул ему список новых участниц группы ар-н-би и кое-кого из гоу-гоу. Деник и фото приложил. Димон читал данные каждой претендентки, а потом смотрел фото, увеличивал и прикидывал — подходит или нет. В принципе на один раз все они подходили, кто-то больше, кто-то меньше. Больше, конечно, было страшненьких и беспородных, но грамотно намазанных и напудренных. Он прекрасно видел все уловки макияжа, но не придирался. На разок ему было без разницы с кем переспать, лишь бы не ломалась и не строила из себя недотрогу. Он не выносил притворства.

Когда он пришел в клуб, все они сновали по коридору от двери костюмерной к гримерке, где стилисты поправляли их прически и мейк. Димон притормозил и остался стоять в полутени за колонной, наблюдая за ними. Потом заметил одну из них, задержавшую на нем свой взгляд, вышел, взял ее за руку и шепнул на ухо:

— После выступления подойди к моему столику. В самом левом углу за танцполом. Мой столик стоит за решетчатой перегородкой.

— Я тебе что, девочка по вызову? — огрызнулась девчонка, вырвала свою руку и тут же исчезла в гримерке. Но Димон по опыту знал, что не стоит переживать. Хотя эта вертушка была как бы из другого теста, нежели все остальные участницы танцулек. Видать, из приличной семьи, ухмыльнулся Димон. С такими он тоже спал. Эти обычно ожидали продолжения, которого никогда не следовало. Вот о таких и говорил Деник, жалея приличных девочек. Димон их не жалел, потому что приличные девочки не ложатся в постель с кем попало. Его, конечно, знали тут, и кем попало не считали, но все были в курсе, что Димона не развести на серьезные отношения.

У хип-хоперш планировалось три выступления с интервалом по 15—20 минут. Их вокалистка была явно старше по возрасту и артистично трясла своим бюстом в такт композициям, которые исполняла. У остальных участниц, совсем молодых девочек грудь почти не просматривалась. Это сразу отваживало особо похотливых самцов. Димон не интересовался видом телесных прелестей, он руководствовался своим подсознательным выбором очередной партнерши для разового секса.

Пока он сидел, расслабившись в своем углу, отделённом от общего зала ажурной перегородкой, ему вдруг позвонил Денис:

— Братан, мне тут администраторша позвонила. Не трогай, пожалуйста, Вику.

— Вику? Кто это?

— Ну… участница группы ар-н-би, новенькая. Приличная девочка из очень хорошей семьи. Она блогерша и в группу пришла для пополнения своего контента роликами. Заказала, чтобы ее снимали во время выступления. Ее двоюродная сестра подруга Лены. Поэтому Вика сразу пожаловалась на тебя администраторше.

— Я не трогал ее. Просто предложил пообщаться. Не захочет, ее никто принуждать не будет. Ты знаешь, я любую другую возьму, мне без разницы.

— Хорошо. А то я уж грешным делом подумал, что ты запал на нее.

— Я? Запал? Деник, когда такое было?

Димон задумался. Настроение на постельные развлечения у него пропало, а значит, пора было уходить. Смотреть на танцульки он не имел никакого желания. Однако ему уже принесли дорогое спиртное и бутерброды с икрой, поэтому он решил еще посидеть, просто выпить и закусить. Когда он закончил и вышел из-за перегородки, хип-хоперши вовсю прыгали на сцене как макаки. Он сразу выцепил взглядом ту самую Вику. Композиция была неплоха, постановщик танцев постарался. Димон притормозил, глядя на танец этих, похожих на мальчиков, девочек, двигавшихся как на шарнирах, гибких настолько, словно их кости заменили на ивовые ветки. Почему-то ему стало не по себе, сердце замерло, а потом завибрировало. Он вернулся и снова сел, взявшись за грудь слева. Кажется, пора завязывать со спиртным, подумал он. Недолго же выдержал мой организм. И как это настоящие алкаши держатся десятилетиями? Все-таки слабое мы поколение.

— Вам плохо? — откуда-то из темноты выскользнул к нему молоденький официант.

— Уже все нормально, — ответил Димон.

— Ты тоже новенький? — спросил он пацана.

— Нет, просто вы никогда меня не замечаете. А это значит, я хорошо работаю.

— Ты знаешь девочек из ар-н-би?

— Нет. Нам запрещено заводить шашни с артистками. А им запрещено общаться с обслугой клуба. Таковы условия. За нарушение меня могут сразу уволить.

— А если тебе кто-то понравится?

— В клубе никак нельзя. Только за пределами. Я слишком хорошо здесь зарабатываю, поэтому дорожу своим местом.

— Молодец. Иди, со мной все нормально.

— Меня, если что, Айнур зовут. Если захотите отзыв написать.

— Хорошо, Айнур, обязательно напишу.

Татарин, что ли? Ему, наверно, лет 18, как и этим девочкам, подумал Димон. А мне скоро уже 26. Как-то быстро мои 18 лет ушли в прошлое. Димон набрал в мобильнике имя Айнур и прочел его значение — Лунный свет. Что ж, похоже, улыбнулся он. Мальчик, действительно, был красивым, как и его имя. К тому же ночной клуб Дена так же назвался «Moonlight» (лунный свет). Являлось ли это совпадением — возможно.

Из-за непонятной слабости Димон решил пройти в комнату отдыха, находившуюся возле кабинета Дениса. Кабинет оказался закрытым, а комната — нет. Может, про нее забыли. Денис часто приглашал сюда друга, чтобы уединиться с ним на пару для приватных разговоров в тишине. Стены и дверь этой комнаты, как и в своем кабинете, он давно приказал обшить двойным слоем звукоизоляционных панелей, потому что уже через полгода работы в клубе стал почти ненавидеть громкую убойную музыку с ритмом 120 ударов в минуту. Даже слышать стал хуже.

Димон все еще ощущал странное давление в груди слева, поэтому вошел, прикрыл дверь и прилег на диван.

***3

Он открыл глаза, когда почувствовал рядом с лицом чье-то дыхание. И увидел совсем близко расширенные зрачки, окруженные тонкой полоской голубой радужки.

— Ты что здесь делаешь? — спросил он, отведя за плечи свою нежданную гостью. Это была та самая Вика, которая пожаловалась на него администраторше.

— Я испугалась, думала тебе плохо. Пришла немного отдохнуть, а тут ты лежишь.

Димон сел, прислушался к себе, а потом встал.

— Отдыхай, я пошел.

— Но ты стонал во сне.

— Правда? Наверно, приснилось что-то плохое. У меня бывает такое на фоне алкоголя.

— Я подходила к тому столику… за решетчатой перегородкой, — сказала девчонка.

— Забудь. Я не связываюсь с малолетками.

— Мне 20, я не малолетка.

— И что? Отдыхай. Ты же сюда за этим пришла?

— Ты ведь хотел со мной переспать? Давай сделаем это.

Она шустро вскочила и закрыла дверь на защелку.

Димон удивленно смотрел на нее.

— Я, правда, хочу этого, — сказала Вика, глядя ему в глаза. Он заметил, что зрачки ее уже пришли в норму и вернулись к своему обычному размеру. Мгновение подумав, он сказал:

— Тогда пиши расписку — вот здесь, — он открыл на своем смартфоне блокнот, включил функцию карандаш и протянул ей. От неожиданности она сначала попятилась, но потом взяла его телефон и написала там: «Я сама захотела секса с владельцем этого телефона». А внизу старательно расписалась и подписала свое имя — Виктория Жданова.

— Тогда начинай, — сказал Димон, глядя на нее.

— Я?

— Да, ты. Я спал и пока не готов. Ты должна пробудить во мне желание. Ты же утверждаешь, что не малолетка.

— Но как?

— Решай сама.

Его забавляла эта ситуация, хотя он ощущал какой-то холодок в груди. Наверно, это все еще не прошла странная боль, которая появилась у него накануне.

— Ладно, — тем временем сказала блогерша и начала раздеваться.

— Ты с ума сошла? Я пошутил! — воскликнул Димон, — За тебя просили, так что перестань. Я ухожу.

— Но ведь я дала тебе расписку. Просили? Да, сначала я разозлилась на тебя. Но теперь…

— И что же теперь?

Она, скинув с себя фирменную майку ар-н-би и оставшись в короткой юбочке и бюстгальтере, шагнула к нему, встала на цыпочки и поцеловала в губы.

— Брысь, я сказал! — оттолкнул ее Димон и быстро вышел из комнаты. Сердце его сильно билось, словно он уже занялся с ней сексом.

Охранник по его просьбе вызвал ему такси, и пока Димон ехал домой, думал — Что это было? Блогерша не выглядела развязной и распутной девицей, напротив… Даже поцеловала его неумело, с каким-то смешным звуком причмокивания. Но сейчас он ощущал нечто вроде желания провести руками по бокам ее полуобнаженной гладкой фигурки. Эта девчонка не имела даже грамма лишнего жира, но ни ключицы у нее не выступали, ни ребра нигде не прорисовывались, как это часто бывает у девок, которые сидят на вечных диетах. Он всегда старался игнорить эти моменты, хотя вид изможденных голодом и тренажерными залами жриц красоты мог напрочь отвратить его от секса. Особенно пугали его своим напором владелицы ног с мускулистыми икрами, но парочка подобных девиц все же имелась в его коллекции. Не связывался он только с откровенными толстухами, предпочитал все же стройных.

Каких только мягких пышечек и сушеных селёдок он ни драл, заволакивая мозг и уводя внимание в сферу своих сексуальных фантазий, весьма далеких от того, что находилось прямо перед ним. Единственным их достоинством являлось то, что все они чрезвычайно старались удовлетворить его и изобразить оргазм, чтобы потешить его мужское самолюбие. Хотя Димону было глубоко наплевать, получали они с ним свои оргазмы или нет.

Но сегодня впервые его фантазии не работали, мало того, он ощущал себя не просто усталым, а изможденным и почти выпотрошенным, словно кончил подряд два раза. Дома он принял теплый душ и выпил травяной чай. Алкоголь решил не принимать, потому что с утра нужно было на работу. Но сон не шел к нему. Димон достал заветную таблетку снотворного и только тогда уснул каким-то горячим и болезненным сном.

Проснувшись утром с больной головой, он думал, пока брился и чистил зубы. И не понимал, что ощущает. Дело в том, что весь последний год ему ни разу не отказала ни одна из одноразовых партнерш, и он всегда получал разрядку, ради которой и занимался с ними сексом. Неважно, что девицы внешне часто не дотягивали до его стандартов, организм был ему благодарен. Два-три дня он мог нормально жить без назойливых мыслей о сексе, мог ходить в спортзал, смотреть футбол по телику, спокойно работать за компьютером над очередным дизайн-проектом. Когда у него не получалось найти кого-то, он испытывал раздражительность, которую они с Денисом в шутку называли спермотоксикозом. В такие моменты справляться с напряжением приходилось самому, чего Димон крайне не любил еще с подросткового периода.

Но после вчерашнего происшествия с блогершей сейчас он ощущал какое-то странное возбуждение, не похожее на сексуальный голод. Интересно, а мальчик Айнур занимается сексом с кем-нибудь, почему-то думал Димон и усмехался, представляя этого чернобрового красавчика в объятиях какой-нибудь блондинки. О блогерше он не думал, хотя она конкретно разозлила его.

***4

Димон никогда не завидовал женатикам. Даже Денику, поскольку представить не мог, как это иметь под боком женщину и сдерживать себя несколько дней в месяц по причине ее критических дней, головной боли или усталости. А главное не иметь возможности заниматься сексом не только с ней, но и с другими, поскольку ты муж и должен хранить верность. Димон четко соблюдал график своего организма, благо почти всегда находил себе подходящую партнершу на вечерок. Но вот уже пять дней он ни с кем не спал. Сначала у него был естественный перерыв в активности, а потом все карты ему смешала блогерша. Такое, конечно случалось, когда он уезжал, или когда начинались праздники и встречи с друзьями, всякие дни рождения и т. п. Но сейчас в этом отношении был самый, что ни на есть, спокойный период. Главное, что беспокоило Димона, это то, что сексуальное желание у него все это время глухо спало.

Всё, думал, он, вот уже и сердце начало давать сбои, а теперь еще и тестостерон упал. Это возраст. Рановато, конечно, но наверняка алкоголь все усугубил. Надо бросать пить. Хорошо, что на работе сейчас наступило горячее время, Димон был плотно занят и уставал. Хотя раньше усталость ему никогда не мешала, напротив, секс помогал ее снять. Ведь уставал Димон не физически, а скорее психологически — такова уж специфика его работы.

Наступила пятница и с утра на Димона навалилась куча дел. Обычно в конце недели он подтверждал Денику бронь на свой столик в клубе, но сейчас точно знал, что не хочет туда. Даже претендентки из шорт-листа его не привлекали. Он решил сделать паузу, поскольку его сильно встревожило отсутствие мужских желаний. Ни видео, ни вид реальных сексоток его не возбуждал. Димон решил заняться своим здоровьем. Для начала после работы он отправился в фитнесс-центр и сорок минут плавал в бассейне, а потом попеременно парился в турецкой бане и финской сауне. Заказал себе коктейль здоровья, а на субботу записался на массаж. Говорить кому-то о своих проблемах он не мог и не хотел. Даже Денику. Ведь у того и без Димона было много проблем. Но Ден позвонил ему сам:

— Ты куда пропал?

— Да решил вот оздоровиться, поплавать, в сауне посидеть.

— Оо, здорово. Молодец, одобряю.

В этот момент Дениса кто-то отвлек, и связь с ним прервалась. Димон переоделся и пошел домой. Погода стояла хорошая, поэтому он решил подышать воздухом, для чего завернул в парк. Домой он вернулся только к 9 вечера после того, как поужинал в ближайшем кафе. Когда он завалился на диван и включил телевизор, его телефон вдруг снова зазвонил. Димон взглянул, номер был незнакомый.

— Альфа, где ты? Куда пропал? — услышал он возбужденный звонкий голос и сразу узнал блогершу.

— Какой еще Альфа? — удивился он, — Чего тебе?

— Я ведь жду, а тебя все нет.

— Зачем ты меня ждешь? Я же сказал тебе, чтобы исчезла. И не смей мне нелепые клички давать.

— Это не я, так тебя в клубе называют.

— Альфа-самец что ли? Бред собачий.

— А как тебя можно называть? По имени?

— Ты отстанешь от меня когда-нибудь?

— Нет. Скажи, где ты сейчас, мне очень нужно тебя увидеть. Вопрос жизни и смерти.

— Что еще за глупости? Ты меня знать не знаешь, как и я тебя.

— Дима! Мне больше не к кому обратиться! Пожалуйста… — в этот момент в трубке послышались какие-то странные звуки и голоса, один из которых принадлежал явно мужчине.

Димон продолжал слушать. Вдруг несколько в отдалении Вика крикнула:

— Я своему парню позвонила, он сейчас за мной приедет!

— Нет у тебя никакого парня, ты все врёшь, — произнес мужской голос почти в трубку.

— Я ее парень! — крикнул Димон. После этого связь прервалась. Димон не знал, что делать и несколько секунд лихорадочно думал. Но тут снова зазвонил телефон, и Вика крикнула ему:

— Я возле «Призмы»! Забери меня.

Супермаркет «Призма» находился рядом с клубом. Димон собрался, вышел, сел за руль своего авто, стоявшего на приколе еще с утра, и погнал туда. Вику он увидел издалека. Возле нее находились двое парней. Димон припарковался, вышел и решительно направился к ним. Подойдя ближе, он схватил блогершу за руку и сказал:

— Почему болтаешься так поздно? Пошли!

Парни удивленно проводили их глазами, но ничего не сказали.

В машине Димон немного успокоился и спросил:

— Кто они? Чего хотели от тебя?

— Это из универа, мы вместе учимся. Один пристает все время, встречаться предлагает, а второй его друг, так сказать, группа поддержки. Сначала пришли в клуб, смотрели наше выступление, а потом ждали меня.

— Куда тебя отвезти? — устало спросил Димон.

— Я хочу… к тебе. На чай.

— Забудь, я девок домой не вожу.

— Я не девка!

— Говори, куда ехать! Хватит на меня наезжать.

— Ты же сам поначалу хотел замутить со мной? Ну, сглупила, администраторше накапала. Но потом же исправилась.

— Это я сглупил, что с тобой связался!

— Я не хочу домой! — заявила она.

— Тогда выметайся. Звони папе-маме или такси вызывай.

— Дима… ну почему ты такой? Я ведь понравилась тебе.

Он помолчал, но потом завел двигатель и погнал домой.

***5

Дома после долгого перерыва он уже не мог больше сдерживаться. Она не сопротивлялась, напротив, прижималась к нему всем телом и сама сбрасывала с себя кое-что из одежды. Но когда он уже надевал презер, она вдруг сказала, глядя ему в глаза:

— Только… я… ты у меня первый будешь.

— Что?! — рявкнул он, –Ты зачем сюда поехала?! Издеваться надо мной?!

— Дима, пожалуйста, — лепетала она жалобно, — Я только тебе могу довериться в первый раз. Ты не сырой какой-то кобелёк, одно слово — Альфа.

— Заткнииись! — прорычал он сквозь зубы, — Какой я тебе Альфа?!

— Я же дала тебе расписку, и ты… я вижу, ты хочешь меня! Так чего ждёшь?!

Он почувствовал, что глаза его застилает какая-то пелена. Было с ним такое один раз. Ему тогда 17 лет еще не исполнилось, и на курорте в Сочи его схомутала одна прожжённая тридцатилетка. Он чуть с ума не сошел от перевозбуждения, аж в глазах мутилось. Сейчас он почувствовал, что уже не может остановиться, какая-то сила управляла им без его согласия. Краем сознания он лишь сообразил, что при первом проникновении он не должен переть буром.

Всё произошло быстро, но уже через минуту он вновь набросился на блогершу, которая не сопротивлялась, напротив вцепилась в него своими тонкими ручонками и только при каждом толчке издавала какие-то детские отрывистые звуки. Он не сразу сообразил, что это короткие стоны. А потом увидел, что она закрыла глаза, и лицо ее выдавало крайнюю степень блаженства. Он понятия не имел, что делать с такими, как она. Потому что ни разу еще не имел дела с девственницами. Это его лишили девственности и непорочности, так что он долго приходил в себя и взрослел.

Когда он немного очухался после того, как отвалился от своей добычи в сторону, то увидел, что она так и лежит в полном изнеможении, раскинув руки, закрыв глаза и приоткрыв рот. Как будто это не он, а она овладевала им и работала как отбойный молоток. Он взял ее за подбородок, приподнял его немного и спросил хриплым голосом:

— Ты жива?

— Кажется, — еле пробормотала она, так и не открыв глаза, — Мне хорошо.

— Добилась своего, пацанка? Ты точно совершеннолетняя?

— Но-но! Я уже на третий курс перешла! И в сети у меня больше миллиона подписчиков.

— И что? Малолетних блогеров в сети полно. Про меня тоже в своем блоге сообщишь?

— Напишу, что ты мой парень, если разрешишь. Ты же теперь мой парень?

— С чего это?

— Ну… я ведь нравлюсь тебе.

— Давай поедим, я ужасно голодный.

Он набрал номер быстрой доставки еды, сделал заказ, а потом снова закрыл глаза и расслабился.

— Зачем я тебе? Те парни твои ровесники. Молодые, шустрые. А я сегодня решил здоровьем заняться, потому что организм начал сдавать. Сердце стал чувствовать и все такое.

— У тебя? Сердце? Да ты как конь!

— Был конь, да весь вышел. Хочу пить бросить и с девками завязать.

— Это очень правильное решение. Теперь у тебя есть я. Какие еще девки могут быть?

— Ты чего заладила? Мы не пара!

— Нет, пара! И не спорь. Я же чувствую, что у нас химия.

— Химия, математика, пение, физкультура… школьница, мать твою.

— Тебе всего 26, а самый пик у мужчин в 35—36 лет, тебе до него еще как до Луны.

— И откуда такая грамотная нашлась?

— Я блогерша! Мне положено. А еще я известная ар-н-бишка в Тик-токе. Иногда до 3000 евро получаю за раскрутку чужих роликов.

— Ладно, я пошел курьера встречать.

Она хотела завернуться в покрывало, но он достал из шкафа и дал ей свою сорочку, в которой она почти утонула. Закатала повыше длинные рукава, посмеялась перед зеркалом и весело попрыгала. А потом набросилась на еду, как голодный щенок-подросток.

— Мне подруге позвонить нужно, чтобы прикрыла меня перед родаками. Я же у тебя заночую.

— Кто это сказал?

— Это как бы само получилось.

— Какая ж ты все-таки липучка. Если бы я так не устал сегодня, отвез бы тебя домой без разговоров.

— Но ты ведь устал, бедненький.

— Не зли меня, малыха.

— Буду злить. Тебя только так можно расшевелить. Здоровьем он, видите ли, заняться решил. Да на тебе пахать и пахать! Этим я и займусь!

— Не могу! Я устал! Хватит! — отбивался он от нее подушкой.

— Знаешь, какие у нас потогонные тренировки по танцам? Мы иногда падаем почти замертво. И ничего — живые. А ты — устал, не могу… Ничего не хочу знать!

***6

— У меня в понедельник лекции с утра. Поэтому вечером я уеду домой. Мне нужна одежда и мой рюкзак с пропуском в универ.

— Не хочу тебя отпускать. На неделе мы наверняка не увидимся.

— Почему?

— Все эти дни мне придется работать допоздна, мы делаем ответственный проект.

— Ну и что? Дай мне запасной ключ, я буду ждать тебя вечерами.

Димон немного подумал, но достал из ящика стола вторые ключи:

— Это от входной двери, это от моей комнаты, это от сейфа.

— Зачем мне твой сейф? И почему ты запираешь свою комнату на ключ?

— Это съемная квартира, поэтому хозяева имеют право войти сюда в мое отсутствие, чтобы проверить показания счетчиков и целостность обстановки. А в моей комнате много нужного для меня. Туда они не войдут, если она будет закрыта на ключ. До тебя я никого сюда не приводил. Даже Ден тут не был ни разу. Это я хожу к ним с Леной в гости. Раньше я жил с родителями, но ушел от них. Достали своими наставлениями. Если вдруг хозяйка заявится, скажешь, что мы совсем недавно познакомились. Потому что она предупредила, чтобы я сообщал, если со мной кто-то будет жить.

— Дима, а почему ты даешь мне ключи, даже от сейфа? Потому что признал, что я твоя девушка?

— Просто понял, что ты не отвяжешься от меня, — улыбнулся Димон, — Настырная и наглая. В сейфе мои работы и документы. Это на случай, если, к примеру, полиция потребует.

— Полиция?

— Да, приходили однажды, чуть не арестовали меня за то, что я не хотел предъявлять паспорт. Из документов здесь договор аренды квартиры. Это чтобы ты знала. На всякий пожарный.

Вечером Вика уехала на такси, не хотела напрягать его.

— Ты устал, я совсем замучила тебя, — сказала она ему.

Когда он остался один, то лёг и стал думать. До этого малая не давала ему на это ни единого шанса. Прожив полгода в съемной хате, он привык к тишине и одиночеству дома. Теперь пришло время расстаться с покоем. Димон прикидывал — рад он этому или нет. Но пока не понимал. Ладно, поживем, увидим, решил он. Потому что все же хотел, чтобы Вика была с ним рядом по вечерам и ночью. Днем она, конечно, чуть окончательно ему мозг не вынесла, но пока его это только смешило. Сейчас он решал так и эдак, как скоро все это начнет раздражать его и как тогда ему выгнать эту нахалку из своего дома. Просто сказать? Устроить скандал? Послать ее подальше? Считаться с утверждениями, что он ее парень, он не собирался. Терпел потому, что хотел спать с ней, слишком сладкой конфетой она оказалась.

Через час она прислала ему смс: «Родаки устроили несусветный скандал, потому что мать моей подруги выдала им меня. Пока не звони мне». Он вскочил и походил по квартире туда-сюда. Надежды на продолжение сексуального кайфа в ближайшее время испарялись на глазах. А представить, что придется опять искать какую-нибудь фрю в клубе, он уже совершенно не мог. Помимо клуба связываться с женским полом он опасался, потому что только в клубе Дена всех девок проверяли с пристрастием на наркозависимость и на отсутствие венерических заболеваний. Где еще он мог на такое рассчитывать? Проверкам этим он полностью доверял, поскольку их негласно обеспечивал отец Дениса. Он хотел быть на сто процентов уверен в чистоте посетительниц клуба, потому что иногда в общей массе молодежи его посещали избранные гости — дети и внуки чиновников из госструктур.

Чтобы успокоиться, Димон сел за свой ноут и нашел Вику в соцсетях по её хештегу #VikusiaZhdanova. Посмотрев несколько роликов, он написал ей в личку:

— Так тебя не ждать в понедельник?

Она ответила почти сразу:

— Даже не надейся так легко избавиться от меня.

Он засмеялся, и на душе у него потеплело. Сразу в памяти всплыли осязательные ощущения того, как он прижимает к себе обнаженное гибкое и гладкое тело. И запах — почти неуловимый, тонкий, с нотками аромата сливочного мороженого. Наверно именно поэтому ему все время хотелось целовать эту неугомонную вертушку, захватывая ее губы своим ртом.

Странно, но, несмотря на то, что накануне они занимались сексом четыре или даже пять раз, сейчас он вновь так сильно ее хотел, что, случайно прикоснувшись к паху, тут же кончил и испытал острую боль, словно его хлыстом ударили ниже пояса.

Вот опять, подумал он, снова какие-то проблемы со здоровьем. Почему рядом с ней я ничего подобного не ощущал?

***7

В понедельник на работе все шло кувырком. Сначала Димон с помощниками готовил большую презентацию для трех директоров компании, а потом проводил ее. Поэтому думать о блогерше не имелось даже минуты свободной. Но он все же думал о ней в каком-то параллельном режиме. А уже в 16 часов она прислала ему смс: «Дрыхну у тебя на хате». Он плотоядно ухмыльнулся и наконец-то расслабился. Потом заехал в супермаркет, нагрузился продуктами, которые притащил домой. Вика все еще спала с опухшим лицом, на котором там и тут выступали красноватые пятна.

Когда она открыла глаза, он сидел рядом и смотрел на нее.

— Ты плакала?

— Да еще вчера. Утром убегала пораньше, не успела замазать.

— А спишь почему? Ночью что делала?

— Ночью и плакала. Довели они меня.

— Рассказывай подробно.

— Наехали на меня — где шляюсь, совсем стыд потеряла и т. п. Ну, потеряла, что теперь, им самим по 20 лет что ли не было. В общем… сказали, если хочу жить у тебя, чтобы привела к ним знакомиться. Иначе отец будет приезжать за мной в универ.

— Хорошо, — сказал Димон.

— В смысле? Ты согласен?

— Да. Учись тому, как взрослые поступают.

— То есть ты пойдешь с ними знакомиться?!

— Конечно. А что такого? Будь я твоим отцом, вообще запер бы тебя под замок. Вдруг ты с каким отребьем или наркоманом сошлась. Сегодня и пойдем, договорись с ними. И приведи себя в порядок. Как ты только в универ в таком виде ходила.

— Да как и все. Народ после воскресенья еще и не такой отбитый привалил.

— Хочешь, сделаю тебе мейк? — сказал Димон.

— Ты?! — изумилась она.

— А что такое? Забыла, что я дизайнер? В универе мы проходили курс театрального грима и городского макияжа.

— Нет уж, я сама, — буркнула Вика недовольно.

Они перекусили и через час поехали к ней домой.

Родители выглядели на вид очень приличными людьми средних лет. Вика была похожа на отца. Они приняли Димона сдержанно, но вполне культурно. Задали несколько вопросов об образовании, о родителях, о работе, о жилье. Попросили номер телефона для связи. Информация о его высоком заработке и очень престижной работе в большой компании их явно впечатлила. Но напоследок глава семейства, видно не выдержал, потому что спросил:

— Скажи, Дмитрий, какие планы ты имеешь на ближайшее будущее. Вы будете просто вместе жить?

Димон не смутился и ответил:

— Мы знакомы всего неделю. Думаю, нам нужно немного больше времени, чтобы узнать друг друга лучше. Еще недели две как минимум.

— Всего две недели? — удивился отец Вики, — И что же дальше?

— Дальше, если все будет устраивать нас обоих, мы подадим заявление, а потом распишемся.

Удивленная Вика уставилась на него с расширенными глазами и открытым ртом.

— Почему именно две недели? — спросил её не менее удивленный родитель и переглянулся с женой.

— Ну… как бы объяснить, — спокойно продолжил Димон, — Неделя — это совсем уж мало, а три-четыре — вполне приличный минимум. Полностью узнать человека и нескольких лет не хватит, но основное примерно за месяц вполне можно друг о друге понять.

— Я вижу, ты человек рассудительный и порядочный. Поэтому доверяю тебе, — сказал отец Вики. А его дочь в полном замешательстве пошла в свою комнату, чтобы собрать кое-какие мелочи и необходимую одежду.

В машине, пока он прогревал двигатель, Вика спросила:

— Ты хочешь, чтобы мы поженились?

— А ты против?