Бесплатный фрагмент - Lim Lion: P.S.

1. Follow The Carrot

Предисловие. Эту книгу я посвятила своей лучшей подруге, той, с которой прошли мимо кассы мои лучшие годы в моей жизни.

Как хорошо засунуть морду в морозильник,

И обмануть свою печаль, проснуться раньше…

Часика на два.

Утром, как только я раскрыла свои сонные глаза от скрипнувшей двери и смахнула слюну с правого уголка рта рукой, меня разбудил промокший насквозь отец, возникший на пороге в дверном проеме, в руках у него был топор.

— «Ты долго там спать собираешься! Когда свинью будем забивать?!» — проговорил он своим хриплым голосом.

— «Сейчас», — еле-еле ответила я, зевнула и закрыла свои глаза.

Родилась я в одном глухом и никому неизвестном сибирском селе Кроликово в семье токаря — Андрея Палыча Васильева и воспитательницы детского сада номер два по улице Ленина — Елизаветы Сергеевны в девичьи Ладыгиной. Позже я, как и все подросла, и жизнь моя начала приобретать более яркие оттенки человека с будущей героической судьбой, когда я смотрела мультфильм про трех поросят, покоривших мое сердце, где звучала песенка: — «нам не страшен серый волк, серый волк», хотя, может быть, это были семеро козлят, в то время я еще и не подозревала, что там, в недалеком будущем, они объяснят мне, что козлы поросятам не товарищи. И после детских сказок про принцесс, которые все женятся на прекрасном принце, я оказалась в грубой и невоспитанной действительности.

— «Свинья, эй! Свинья!» — так дразнили меня в детстве мои одноклассники со школьной парты, на самом деле меня зовут Ефросинья Андреевна или Фрося. Конечно, порой мне казалось, что уж лучше мое прозвище, чем так, но отец был строгих и старых нравов, назвав меня в честь пра-прабабушки. Объяснять это своим шумоголовым сверстникам мне совсем не хотелось, но стоит отметить и то, что половина домашних питомцев женского пола из семейства кошачьих в селе носили мое имя или я их, то есть мы являлись тезками. Поэтому откликаться на Фросю я разучилась быстро, ибо пройти по улице и не услышать это имя, означало только то, что все жители села вымерли.

Как и везде, дети изначально занимаются балетом, чтобы набрать рост. Лично у меня терпения хватило только два или три занятия. Я понимаю, что честь не монета, обронишь — не поднимешь, но сыпать соль лучше на свежую рыбу, как бегать от тени в ночном лесу.

Училась я лучше всех в классе, так как со мной практически никто не гулял, только подружки более стройного телосложения, безусловно, вы уже поняли, что я выглядела как матрешка, в которой спрятались все деревянные изделия, ну, то есть была самой полной среди одноклассниц.

— «А че, лучше чтобы она фамилию по кустам носила?» — спросил мой отец у матери. Я, естественно сразу развесила свои уши, подслушивая разговор родителей на кухне, стоя за дверью.

— «Ты понимаешь, что это через чур?» — поинтересовалась мама.

— «Чего через чур? Ты хочешь, чтобы про меня говорили, что моей дочери жрать нечего?»

— «Я всего лишь хотела сказать, что она весит как две одноклассницы».

— «Ниче, ниче».

— «Что ниче?» — возмутилась моя мать.

— «Любовь — это не шутки! Потом подрастет и поймет! Лишь бы огурец в руку не взяла раньше времени!»

Я не ожидала услышать такое от папы, когда решилась пойти попить воды и, отложив тетради в сторону, вышла из своей скромной комнаты. Что ж, давайте я вам расскажу немного поподробнее. С самого детства меня кормили как на убой, откармливая так, словно я — это самое драгоценное животное на скотном дворе. Велосипеда и подобных вещей, как у сверстников, точнее как у свиньи у меня не было, даже коньков. Да и когда я перешла в третий класс, мне и не очень то и хотелось посещать каток.

— «Смотрите, корова идет!» — кричали дети, когда я проходила мимо замерзшего озера.

Сами можете представить, какой это для меня был ад, даже в кошмарном сне не привидится такое, если бы вдруг моя свиная тушка оказалась бы первый раз на льду. Конечно, мне еще казалось, что он бы меня не выдержал, да и сверстники меня моментально уничтожили бы своим искрометным юмором из серии: — корова на льду, закрепив это народное выражение в селе только за мной.

Разумеется, когда я услышала тот судьбоносный разговор на кухне, сразу же получила огромное прозрение, мне почему-то показалось, что, как поется в одной песне, все на свете было не зря и скрипнувшая дверь, ударившая меня в плечо, сразу же даст о себе знать отцовским порицанием, что в принципе и случилось.

— «О, легка, как на поминках! Все выучила?»

— «Да», — ответила я, изображая, что ничего не слышала.

— «А мы тут с матерью все думаем, когда свинью будем забивать».

Все правильно, мой отец сделал все, чтобы я стала тем, кем меня прозвали, да и свиньи у нас в хозяйстве не было. Проще говоря, у меня был неактивный образ жизни. Поела, выучила уроки и спать, а завтра все опять после школы. Ну, в общем, вы можете представить, какие разговоры постоянно были в моей семье.

Знаете, в принципе есть что-то такое в мире человечества, точнее, в его общении, как у глистов паразитов, но не внутри тела, а в плане дружбы. Мы с моей подругой Аллой ходили постоянно вдвоем, делили одни прокладки на двоих, когда внезапно пойдет кровь, разумеется, из носа, короче, как говаривают часто люди — были мы с ней, не разлей вода. Со временем я стала замечать, точнее, понимать наш симбиоз немного иначе, от типичного дай списать, до рядом с тобой я расцвела, ну, если сравнивать из бед, лучше выбирать меньшее из зол по весу. Она расцвела не в плане прыщей, с которыми я боролась лет пять, а немного иначе, и оказалась я рядом с ней, как лопух с алой розой, заслоняющей ей необходимое место для солнца, чтобы ее хлоропласты получили необходимую дозу солнечных лучей для вырабатывания кислорода, обеспечив ей рост и развитие, конечно, совсем глупо было валить все на шубу, панталоны с начесом или широкие кости, лучше уж сразу говорить, что у меня добрая душа, и я просто так никого не обижу, ибо быть единственным мамонтом среди племени пигмеев — это совсем невеселое положение.

Дальше началась совсем другая песня, когда мы не поделили одного одноклассника в старших классах, тогда мы только-только освободились от гнета классного руководителя и стали вольны принимать решения сами, с кем сидеть, с кем гулять после школы, но понимаешь все это гораздо позднее, когда сердце уже в хлам от предательства подруги, точнее бессердечной суки и от ранних разбитых любовных ожиданий, не совпавших с действительностью. Началось все с мелочей — обычных фотографий, но самое главное, избраннику не объяснишь, что это меня накрасила так подруга.

— «Я тебя научу», — проговорила Алла, выкрашивая мне брови.

В итоге на фотографии было такое чучело, что я даже постеснялась выложить свою фотографию в социальной сети, но ведь зацепить Шуру так хотелось. Поэтому Алла перешла на настоящий абордаж.

— «Я тебе помогу», — проговорила она, — «верь мне».

В итоге я ее сфотографировала, мы выложили в сеть ее фото и вечером уже гуляли с Шуриком и его другом Лехой. Это был самый нереальный вечер в моей жизни, и хоть всю прогулку я молчала, а звездой вечера явно была Алла, мне было так интересно оказаться и просто быть в такой компании, что я не заметила, как со двора донесся крик моей матери.

— «Фрося! Домой!»

Голос матери сатанел с каждым повторением фразы, казалось, у нее там уже был настоящий руппорт, что услышала бы это даже, будь я на другом конце села. Кошки так же любили мой дом по этой причине, и часто оказывались у нас у забора, но отец обычно гонял их, не жалея дать пинка под зад котам на моих глазах, особенно по весне.

И когда заморосил дождь, стуча каплями по крыше и подоконнику, я уже плакала в подушку, оставив всю штукатурку на наволочке, первый раз узнав, что такое макияж. Произошло это в тот самый вечер, когда после прогулки мне пришло сообщение от Аллы: — «прости».

В социальной сети же у нее появилась новая фотография с Шурой, где они вместе промокли под дождем, наверное, все это случилось тогда, когда он пошел ее провожать. На следующий день все село обсуждало крики ее отца, половину ночи раздававшиеся в унисон с майским громом на всю улицу, однако все одноклассники поняли, в чем дело.

Именно в ту ночь я и решила, что до выпускного не доживу, лежа на спине, гадала, как лучше покончить с собой. Вспышки грома освещали мою комнату, и поток моих фантазий вместе с соплями развивался бурным потоком мыслей, устремлявшихся стремительным сточным ручьем на дорогу за окном.

— «Лучше я повешусь, хотя нет, человек в петле мучается и дергается часа пол, еще и какается, писается, что обо мне подумают работники в МОРГЕ? Была свиньей, свиньей осталась! Может лучше это сделать натощак? Нет! Я заберусь на крышу во время грозы, молния осветит мое тело, я сброшусь вниз и буду медленно и мучительно помирать, но если молния попадет в меня, все будет быстрее. А может как в Тихом Доне? Взять косу и как шаркнуть себе по шее? Или броситься под колеса стремительных «Жигулей?»

Тут я услышала, как электрический ток гудит рядом с розеткой над моей кроватью.

— «Может лучше засунуть вилку в розетку? Так, а вдруг загорится дом?»

Когда за окном все стихло, я твердо решила для себя, что Алла недостойна моей смерти и мне необходимо стать стоматологом в селе, чтобы мстить всем своим одноклассникам, кто хоть раз в жизни указывал на меня пальцем и произносил в мой адрес слово свинья. А Шура — Шура, ах, Шура…

С биологией и химией я дружила на Вась Вась. И поэтому без всякого страха, хладнокровно отвечала на экзамене, как пулеметчица Анка за своего Петьку.

— «Хромосомы ХУ и ХХ, наверное, были открыты нашими соотечественниками, ведь как иначе сопоставить, что одно название хромосомы символично с ругательством мужского первичного полового признака, хоть и на латыни», — рассуждала я с преподавательницей Верой Степановной, беседуя как со своей бывшей лучшей подругой Аллой на лавочке, лузгая семечки, перед тем, как она ушла с Шурой.

Учительница химии же меня даже не позвала на экзамен, закрыв синий журнал, и поставив в нем оценку пять, наверное, испугавшись шуток о цвете из-за воздействия ацетона на живой организм мужского пола.

И, тем не менее, мой выпускной закончился так печально, что я вам даже не могу передать этой катастрофы, ведь мои ожидания были немного другими. Я — отличница, а Аллка — тамбовский волк ей товарищ. В общем, несмотря на то, что она завалила экзамен, Шурик ее не бросил, но уподобился в успеваемости ей же. Как это часто бывает, если корабль налетел на риф и идет по инерции, дальше ему придет капитальный абзац, что в принципе и произошло.

Алла и Шура танцевали весь вечер на выпускном и встретили долгожданный рассвет вместе, конечно, переспали они гораздо раньше, по всей видимости, и готовились к экзаменам вместе. Однако у Шурика уже был синяк от приревновавшего к Алле Лехи, но он гордо держался в стороне с пьяными товарищами, которые на меня вообще не поглядывали. В общем, звездами вечера стала эта легендарная пара, которая пошла против всех и танцевала со счастливыми лицами. Если честно, я бы смогла сделать и Алле такой же макияж, как и Алексей своему другу, но решила пройти мимо их счастья, и смести пол стола в один присест.

Мой отец был горд за меня и мою золотую медаль, и казалось, радовался моему внезапно проснувшемуся депрессивному аппетиту, конечно, физруку пришлось, как всегда дать большой оброк в виде пяти литров самогона, но это никак не ударило по семейному мужскому бюджету.

— «Чего не сделаешь, ради будущего своей дочери», — проговорил отец, пожимая руку преподавателю физической культуры.

— «Да она у тебя молодец! Мортира в волейболе, ну, канат, на канат и парни многие не могут взобраться, ты бы ее на бокс записал».

— «Нет, рано еще шубу с нее снимать».

— «Че?» — спросил учитель.

— «Я не хочу делать из нее ломовую лошадь».

Как вы поняли, преподаватель физической культуры у нас был понимающим мужиком, поэтому особо не судил по внешности, а искал в ней только плюсы.

Больше всего на моем выпускном отличился еще один изгой общества, блуждающий по школе пьяным зигзагом удачи.

Станислав был настоящим прыщавым изгнанником в школе, каким остался в памяти для всех выпускников на школьном снимке, носившим очки и получившим прозвище «Луноход» из-за толстых линз. И хоть рост у него был практически под метр девяносто, он был худощавым и щуплым на вид.

Наверное, в компании он выполнял роль примерного собутыльника, то есть над ним шутили уже не так как в младшей школе, а его прозвище — «Луноход», со временем приобрело немного другой оттенок от того, что он обычно гулял почему-то постоянно один и без девушки, потому как в его компании все давно, то встречались, то расставались, и эти события становились самыми обсуждающими на переменах. Нет, не очередная пьянка Лунохода, который константно был третьим лишним во время прогулок влюбленных, а очередной разрыв отношений его друзей с кем-нибудь, ведь одно без другого не могло бы состояться, ведь именно он играл на акустике рилические песни от слова рили, и мог поговорить по душам. Обсуждалось это чаще в столовой или когда мы подпирали подоконники рядом с классом, в котором находиться не хотелось, да и как говорится, насидишься еще. Один раз я даже услышала краем своего уха разговор смеющихся одноклассниц:

— «Он что, пьет муравьиный спирт и не знает, что его надо наносить на лицо?»

Конечно, Станислав, наверное, в своих мечтах все грезил о моей подруге Аллочке. Даже когда опорожнил свой желудок в самый торжественный и волнующий момент на моих глазах, тогда солнце только-только показалось краем горящего яблока на горизонте. В принципе так этот незабываемый рассвет и был встречен, под истошные позывы пены из рта прыщавого парня под сосной на смотровой горке.

— «Увези меня отсюда», — прошептала я своему отцу на ухо.

Злобно улыбнувшись и сверкнув своим золотым зубом, мой родитель провернул ручку газа на руле и унес меня от одноклассников в кузове стремительного мопеда «Муравей», так и началась моя взрослая и самостоятельная жизнь. Для справки, в кузове так же поместилась еще одна девочка из параллельного класса, но это я так, просто к слову, ведь вся школа совсем не чувствовала меня, и я жила на малой Родине, как птица в клетке, хоть и была большая снаружи, но никто так и не понял, не разгадал мою хрупкую изюминку, как сосульку внутри.

Студенчество у меня выдалось, как под артиллеристским обстрелом. Понимаете, мои сокурсницы были с нормальными фигурами, и им было не до учебы. Порой казалось, что в моей комнате таранный камень кровати, а точнее ее торец пробьет стену. Конечно, за мои пять курсов сменились не одни трусы на вешалке, точнее их хозяйки, так как гулящие барышни быстро вылетали с учебы, но, тем не менее, я выжила. И вот, как это было.

С порога приемной комиссии в медицинскую академию я себя поставила, как особь, точно знающая, что ей нужно от мести, а точнее от жизни. Меня запомнили все преподаватели, а точнее мою золотую медаль, которую не раскусит ни один щелкунчик. В общем, взяли меня без разговоров, еще бы, своим взглядом, а точнее решительностью, которая была в моих глазах, я могла убить любого медведя-профессора попавшегося мне на пути в коридоре, поэтому мне все уступали дорогу в светлое будущее. Я чувствовала себя настоящим «Белазом», сорвавшимся с тормозов и несущимся в кальдере своего песчаного карьера.

Жила я скромно в съемной четырехкомнатной квартире, так как за комнаты вскладчину выходило дешевле. Мой отец вложил в меня всю свою заработную плату, а мать — все заготовки на зиму, которые она передавала в сумке на поезде с проводницей Сашей. Однако для нашего девичьего фронта этого не хватало. Порой мои соседки устраивали настоящий шабаш ведьм, именно по таким ночам можно было не уснуть.

— «Фрось, ну чего ты такая зануда?»

Часто слышала я этот вопрос от своих соседок в свою закрытую дверь, которые сменялись перед ней, как лист перед травой, в зависимости от семестров и курсов. Просто я такой человек с одиннадцатого класса, травма у меня психологическая.

— «Вот, бывает», — рассказывала я как-то за бутылкой водки с соседками, после их вчерашнего боя, — «не потанцуешь один раз и все».

— «Что все?» — спросила пьяная Соня, поправив свои кудрявые волосы.

— «А то! Сразу начинаешь смотреть на жизнь совсем иначе!»

Тут меня что-то кольнуло, а точнее, что-то во мне моментально изменилось или переменилось, когда в левой руке у меня оказался огурец. Внезапно, я оказалась будто в детстве, когда услышала эту фразу от отца, она, будто горным эхом прозвучала в моей голове: — «лишь бы огурец в руку не взяла раньше времени!»

И тут же я ощутила себя на каком-то костре общественного презрения, будто я подглядывала в дверной проем и смотрела, как моя соседка Света в очередной раз с кем-то близко познакомилась, но внезапно там возникло злое лицо отца, тут же крикнувшего: — «ты че?!»

— «Фрось, как ты можешь сидеть постоянно в комнате и никуда не выходить?», — ехидным тоном спросила Маша на кухне.

— «А вот так!», — ответила я Гале.

— «Я бы так не смогла», — сразу же вставила фразу Юля.

— «Это еще почему?»

— «Да потому», — буркнула Оля.

— «Хочешь, я познакомлю тебя с другом Жени», — предложила Анна.

— «Знаешь, что я хочу», — прошептал на ухо, какой-то хлыщ.

Повернувшись к нему, я сказала свое мнение, и пьяный ухажер завалился куда-то под стол. Наверное, он хотел мне сделать комплимент, что без литра дорогой водки на меня не взобраться, но я ему все высказала своим бравым жестом правой руки, что комиссарское тело не желает познавать плоды взрослой жизни в такой обстановке и жутком перегаре.

— «У тебя даже прыщей нет, постыдилась бы», — проговорила какая-то монахиня, опрокинувшая рюмку Кагора.

— «Ничего, ничего», — ответила я той, что мыла посуду, — «лучше быть такой, чем с кем попало, ведь так?» — внезапно повернувшись к Ксюше, спросила я.

— «Да, да, дело говоришь», — заключила Надя.

— «Что вы знаете о стрессе?» — спросила я у кого-то на кухне, и тут же ответила сама себе, — «это мой второй псевдоним. Понимаете, у меня это, как бы понятие зоны комфорта заменилось за эти пять лет, раньше окружающие звуки меня сводили с ума не так, как здесь! Поэтому прошу простить все мои контр выпады, но если я стану суровой, вы тут у меня все будете жестоко наказаны, причем физически, и найти общий язык мы с вами никак не сможем, так как одного пола, а ремонт слетевшей штукатурки от дверных хлопков придется оплачивать, чего никому из вас совсем не хочется».

Такие посиделки были редкостью, обычно в конце семестра, как вы можете понять. Я же, делилась всем с соседками, какими бы они не были, будь то огурцы, помидоры или салаты, которые в очередной раз прибывали по железной дороге из Сибири. Домой мне ехать не хотелось, но не по той причине, что меня там не ждали, а я просто хотела побыть одна в такой огромной квартире и, пользуясь случаем, лишний раз представить, как у меня будет дом еще больше, а уж эти утомительные пятидневные поездки на поезде, после которых у вас будет походка моряка, а потом назад — это уж извините, ехать на три дня, чтобы пять ехать обратно.

Однажды на третий день после того, как все разъехались, меня осенило, что мне не нужен большой дом, так как его долго и муторно убирать, а еще в нем не будет ковров, так как это настоящий пылесборник, но если это будет частный дом, конечно, то почему бы и нет, но тут же я упала с небес, когда представила эту сумму за коммунальные услуги.

Протянув руку за коктейлем «Чапаев и Пустота», состоявшим из воды и белым абсорбентом, я сделала этот спасительный глоток и наконец-то встала с кровати. На самом деле я никогда так не напивалась, поэтому решила для себя, что мне очень хочется жить. Подойдя к зеркалу, я посмотрела на себя. Внезапно на правом плече появилась я, будто ангел с нимбом.

— «Фрося, не пей», — проговорила она своим ласковым голосом.

— «Это почему? Козленочком стану?» — спросила я у себя мысленно в ангельском обличии, разумеется, я растерялась, казалось, она меня понимала без слов, читая мысли и зная все наперед, и уже заочно прощая мне все грехи, которые я совершила или совершу в этой жизни.

— «Пей, а то так и будешь все эти пять лет, как заключенная с улицы Монмартр с номерком 1453, и даже вспомнить нечего будет!» — проговорила я с дьявольскими рогами и трезубцем на левом плече.

— «Заткнись, сука», — внезапно вырвалось у ангелочка.

— «Я тебе плохого не посоветую!», — не обращая никакого внимания, продолжала искушать меня дьяволица.

Словно на распутье, мой расфокусированный взгляд замер в зеркале.

— «Сука, у нее руки будут дрожать! Она потом своей бурмашиной без эмали кого-нибудь оставить, или еще чего хуже, как воткнет в пасть сверло!»

— «Не бзди, снежок», — огрызнулась рогатая, а потом добавила — «это нам и надо! Мы вернемся с тобой в Кроликово и устроим там массовую карательную экзекуцию, чтобы было как напильником всем по зубам, а потом еще за это деньги возьмем, скажем, наркоза нет, наркоз пошел на нужды!»

— «Нет в тебе ничего человеческого, только вякни еще чего, я тебя крестом переебу», — сказала та, что справа.

Видимо левое плечо взбунтовалось, хотело что-то сказать, как тут же состоялась ожесточенная битва лиц женского пола, закончившаяся где-то у меня на макушке, и устроила на голове гнездо глухаря, хотя нет. Умывшись, я просто чесала себе макушку, хотя, может они мне стерли память, но указали на страдающий мозжечок, раскалывающий голову пополам на два полужопия, которые уселись на унитаз, и именно таким образом собравшиеся воедино с духом, с чувством, с толком, с расстановкой, я нажала на смыв.

От нечего деланья, я смотрела какой-то сериал, размышляя о чем-то вечном, распахнув все окна, слегка скучая по родной зимней свежести. Именно поэтому, мне захотелось посмотреть, как живут жители моего Кроликово.

Снежная пурга запорошила дороги к одинокой избе, укрыв крышу белоснежной шапкой, сиротливо из ее окна пробивались лучи желтого цвета керосиновой лампы, робко дрожащие и игравшие тенью, отбрасываемые оконной крестообразной рамой, над трубой клубился дым из печи, который зазывал поскорее пройти по хрустящей заваленной снегом тропе, и решительно распахнуть скрипучую дверь, ощутив запах жженого керосина и посмотреть, кто же там сидит на печи, не дожидаться, когда изба полыхнет, но тут же раздался какой-то забытый, но знакомый мужской голос.

— «Происходило это, значит, в селе Кроликово. Раньше рыбак был молодым, потом женатым, а потом овдовел и не знал всех этих аспектов холостяцкой жизни — не застал просто, поэтому так и получилось, что бобылей пришлось расселять по домам.

Бобылям досталось не меньше, потому что общество их просто съело первыми, а из-за осуждения, женщины на них даже смотреть не хотели, так они остались пьющими холостяками. Когда туда приехали люди, они застали лишь живых кроликов. Бобылям было по сорок лет от роду».

— «Что за бред», — вырвалось у меня вслух, и тут я поняла, что оказалась уже сонной на паре, глядящей на свой красный ноготок указательного пальца.

И снова приятный мужской голос продолжал мне рассказывать какую-то странную историю.

— «Жил был старый рыбак, из леса не вытащишь. Овдовел. Не прошло и семи лет, как его разбил инсульт, перекосив ему челюсть. Прошло еще примерно столько же, как его не стало, хотя родственники его забрали к себе домой. Врачи сказали: — «не смог без рыбалки». И вот если ты один раз плюнешь за год или два — это тебе не поможет, а если спишь на своей койке, то и плюнуть никуда не сможешь.

Верность — это абзац вашему оленю, физиология пяти лет воздержания, независимо от возраста, дальше не ждите, уносите на опознание или вызывайте неотложку. Плюс год или два к пяти. У него точно будет болеть постоянно голова, прыщей может и не быть, он будет бессознательно подергивать конечностями обычно пальцами, потом он оставит потомство и все. Его тело найдут в лесу, как и тело жертвенного оленя».

Прикрыв зевок, умывшись, я пожелала удачи на экзамене Глафире, закрывая за собой дверь. Только к четвертому курсу я стала замечать за собой странности в зеркале, нет, больше не было этого шизофренического явления с ангелом и бесом.

— «Куда же делись два десятка килограмм?» — возник у меня в голове вопрос.

И, нету ничего печальнее на свете, когда ты похудеешь и, выбрасывая любимые вещи, вдруг понимаешь, а вдруг ты скоро залетишь, а если нет, тогда тропа одна, идти на мусорку с баулами своими. И только вдруг потом я поняла, что «бичпакеты», чай, стипендия моя — рецепт диеты, круче соды, которая никому и никогда, обычно так то и не помогла.

В общем, к концу пятого курса мне пришлось изрядно поистратиться. На самом деле я схитрила, решив хорошенько сэкономить и сорвать банк. Так как я никуда не ходила, кроме как на пары, мне новые шмотки были практически и не нужны. Что-то мне любезно предоставляла моя новая соседка Лида, и как только я получила «Красный диплом», я поняла, что еще года два и все, месть, точнее мечта осуществится. Я уже даже чувствовала в воздухе этот запах сверленого зуба очередного пациента, чью руку бы я отрезала, когда была ребенком.

— «Как хорошо, что я не жадная», — вырвалось у меня вслух перед зеркалом, влезая в джинсы соседки.

— «Чего?» — спросила Вера, зачем-то забравшая с кухни соленый огурец, и идущая в свою комнату, добавившая зачем-то фразу, — «ибо, поняла я, нет никакого меня, а только неизмеримое, и в нем самая моя суть и стержень — то, на что наматывается весь остальной скучный мир, и вся эта дикая кутерьма, на которую мы всю жизнь жалуемся себе и друг другу, существует только для того, чтобы могла воплотиться непостижимая, прекрасная, удивительная, ни на что непохожая любовь — про которую нельзя даже сказать, кто ее субъект и объект, потому что, если пытаешься проследить ее конец и начало, поймешь, что ничего, кроме него, на самом деле нет, и сама ты и он, на самом деле — одно и то же. И вот это, неописуемое», — продолжала Вера, дирижируя огурцом в воздухе, — «превосходящее любую попытку даже связно думать — и есть Бог, и когда Он хочет», — остановилась она, поглядев на огурец, на секунду призадумавшись, продолжила, — «он берет тебя на эту высоту из заколдованного мира, и ты видишь все ясно и без сомнений, и ты, и Он — одно».

— «Но, но, но», — строго погрозила я ей указательным пальцем, вообще-то я ее никогда не понимала, она увлекалась какой-то эзотерикой и древними учениями, рекомендуя мне часто трактаты с какими-то древними мантрами, часто звучавшими из ее комнаты, но это было лучше, чем находиться в этой квартире четыре года назад, именно тогда кровать в соседней комнате навсегда осталась без ножек, которые ей ампутировала Света, о чем часто спрашивали последующие жительницы, заходившие в комнату с одним единственным и надоевшим вопросом при заселении: — а почему? Применяя при этом еще и указательный палец на кровать.

Меня же, после получения красного диплома, ожидала практика и одно неожиданное, но приятное предложение, которое изменило мою жизнь и позволило осуществлять месть немного раньше, чем этого требовала душа, от одной только этой мысли, я вознеслась на седьмой месяц практики от счастья, не заметив, как прошло время и ковыряюсь в зубах у одного пациента щупом.

2. It’s a look

Ни пробежки, ни диеты,

не помогут в деле этом.

Если в вашей голове,

мозга нет, и быть не может,

не помогут доктора,

вот такие вот дела.

— «Фрося?» — неожиданно спросила меня Карина, которая была отчислена на первом семестре и узнавшая в очереди на кассе.

— «Привет», — улыбнувшись, ответила я своей бывшей сожительнице, которая, не пойми каким образом, узнала мои впавшие от стипендии щеки.

— «Как ты похорошела? В чем твой секрет? Ебут?» — захохотала она.

Мне же осталось лишь улыбнуться и промолчать, ничего не ответив в ответ.

— «Слушай, подожди меня, я сейчас», — проговорила Карина, расплачиваясь после меня.

Одета она была по всем понятиям человека, вливавшего активы в свою внешность, наверное, большинство представительниц женского пола тем и выживают, что успешно выходят замуж. Когда же мы вышли из магазина, она стала мне рассказывать свою историю успеха.

— «Знаешь, нам такие как ты нужны! Ты просто не поверишь, какие деньги ты можешь поднять, тебя, кстати, не отчислили?»

— «Нет», — ответила я, поедая пломбир, и держа в руке пачку мармелада, от которого люди не полнеют, но могут себя побаловать сладким, чтобы слегка утолить потребность в привычке захомячить что-нибудь из сладостей.

— «Деньги нужны?»

Прикинув свою заработную плату, практикантка низшего звена, работающая на внимательном подсосе под рукой опытного стоматолога, ответила честно.

— «Нужны».

— «Знаешь, я как раз ищу таких кадров как ты! Это очень прекрасно, я так рада нашей встрече, наверное, это судьба».

Ничего не понимая, особенно этого душевного порыва бывшей сожительницы, шла рядом и слушала, о чем сейчас она мне поведает, на самом деле мне не очень было интересно, как сложилась ее судьба, после отчисления, поэтому, как поговаривают умные люди: — иди, улыбайся, просто прикидывайся дурой, может чего-то и перепадет.

— «У нас, Фрося, есть модельное агентство, а главная целевая аудитория — это такие как ты, только лет пять назад, главное, что у тебя есть фотографии и ты настоящее олицетворение успеха».

Мне показалось, что это был самый громкий комплимент в мой адрес, так как из-за частой смены сожительниц в квартире, мало кто понимал, каким человеком я была когда-то.

— «Мне надо тебя показать одним людям, правда, может чуть позже, сама понимаешь, это ведь крупный бизнес, в котором крутятся бешеные деньги в зарубежной валюте, но самое главное, знаешь что?»

— «Что?» — машинально я спросила, больше из вежливости.

— «Главное — это ты сможешь удачно выйти замуж за зарубежного принца!»

— «А ты замужем?» — тут же выпалила я.

— «Нет, я еще не определилась, сама понимаешь», — хлопнув себя по ляжкам, проговорила Карина, распахнув после этого руки и улыбнувшись, увидела, что я ничего не понимаю, продолжила, — «на хорошую шкуру огромный спрос!»

— «Так и в чем суть вашего бизнеса?»

Рассмеявшись, Карина подмигнула, доставая зачем-то телефон из кармана.

— «Сама скоро узнаешь, давай свой номер, я тебе позвоню, сама понимаешь, люди занятые, можем прийти, поцеловать дверь на замке, развернуться и уйти. Зачем почем зря километры нарезать?»

— «Ну да».

— «Давай, диктуй».

После того, как мы обменялись номерами, я удалилась в свою опочивальню, утолять весеннюю депрессию новым лаком для ногтей. Не прошло и часа после встречи, и только ванна набралась, как тут же раздалась моя любимая мелодия, поставленная на звонок. Согласитесь, ведь порой, ничто не может так взбесить или огорчить, как не вовремя позвонивший человек, который даже и не подозревает, как же он сейчас не вовремя, ни к месту, ни к селу, ни к городу, ни к огороду, и в принципе-то он не виноват, но время для беседы так себе, неважно, в общем, хочется сказать, иди ты на хуй сука блядь… короче, просто вот не отвечать.

— «Алло, Фрося, это Карина».

— «Ах, Карина».

— «Да, ждала?»

— «А как же?» — ответила я, глядя на новый лак на пальцах.

В общем, так стряслось, или случилось, в общем, в этом я так и не определилась, но оказалась я там, где было какое-то собрание, где на трибуне стояло какое-то изваяние старой статуэтки. Вход в питейное заведение, которое обычно закрыто по понедельникам был открыт, однако меня смутило другое, даже не стоимость, составлявшая половину заработной платы стажера стоматолога, а немного другое, что всем гостям наливали какой-то виски из-под барной полы, будто фуршет входил в стоимость банкета — четырех бутылок и кусков льда, которого мне совсем не хотелось. Не судите по прошлому человека, который смел половину стола на выпускном, люди меняются, как и размер одежды на теле.

На сцене бара появилась высокая женщина с крупными глазами, или может так казалось из-за подобранной туши и карандаша. На ней была белая футболка, где на груди виднелась луковица в солнцезащитных очках, а выше надпись — it’s a look. Когда она открыла рот, я почему-то засмеялась, но посчитала себя полной идиоткой, так как никто в зале не засмеялся.

— «Итак, всем привет, кто новенькая, меня зовут Лисьвия Гилауронова».

Что происходило дальше, я бы постеснялась описывать. Представьте, новенькая среди всех в заведении — это только вы, вы засмеялись, а не поприветствовали человека на сцене, потому что провалились от стыда вместе со своим стулом, так как, оглядываясь по сторонам, сразу же попали в наитупейшую ситуацию острого угла квадратного стола, словно уронив чего-то, хотя на самом деле, мне просто хотелось исчезнуть, так как все тут же уставились на меня с осуждающим взглядом, будто я тут вообще, так просто, как тупой угол равнобедренного прямоугольника, пытающаяся пересчитать все спички в спичечных коробках, которые приобрела в упаковке, наверное, скряга, уронившая пять рублей и пытающаяся нащупать их где-то на полу, как в маршрутке, чтобы этого никто не заметил, однако, какая же радость возникает внутри, когда это не твоя монетка, уроненная на пол, а ты единственная, которая заметила этот подарок судьбы, берегущий червонец в твоем кармане. Когда я вернулась на место вместе со стулом, прекращая изображать, что завязывала шнурок, которого нет на туфле, в моей голове наступило прозрение, что на меня никто и не смотрит.

Лисьвия Гилауронова давно уже о чем-то рассказывала, то и дело, поглядывая на узкий браслет с часами, словно куда-то опаздывала, в целом она казалась очень спокойной и вальяжной перед всеми, наверное, скорее занятой.

— «Еще со времен каменного века у людей зародился тайный культ куклуш. Как вы можете узнать из истории, древние фигурки», — говорила Лисьвия перед тем, как начать показывать короткий документальный фильм, — «все это очень серьезно».

На стене, где развернули импровизированный экран проектора, появились кадры старой хроники какой-то неизвестной экспедиции. Мужчина смахнул археологической кисточкой пыль и дрожащими руками извлек из-под земли старую фигурку полной женщины.

Параллельно кадрам женский голос озвучивал фильм, но что происходило на экране, все никак не могло совпасть с тем, что говорила женщина.

— «В 1889 году в Нампе, штат Айдахо, была найдена искусно сделанная маленькая глиняная фигурка, изображающая полную женщину. Статуэтку аккуратно извлекли при бурении нефтяной скважины с глубины 90 м. Вот что в 1912 году именно по этому поводу писал авиатор Джордж Райт: «Согласно отчету о выполнении работ, прежде чем достичь артезианского пласта, в котором была обнаружена глиняная фигурка, нефтяные бурильщики прошли около тридцати метров почвы, затем примерно такой же толщины прошли слой базальта, а после этого за ним — несколько перемежающихся напластований глины и плывунов».

На видео же и вовсе, люди радовались бьющему из-под земли нефтяному ключу, но голос продолжал презентацию.

— «Когда глубина скважины достигла около ста метров, помпа, отсасывающая песок, стала выдавать на-гора множество глиняных шариков, покрытых плотным слоем оксида железа, некоторые из них в диаметре не превышали пяти сантиметрам».

В фильме внезапно заиграла песня про бриллианты и лучших друзей девушек, а затем зачем-то стали показывать семью Рокфеллеров и каких-то других магнатов, красующихся на газетной обложке, а позже идущих в черных цилиндрах, пиджаках и с тростями по улице, наверное, направляющиеся в пивной магазин.

— «В нижней части этого пласта появились признаки подземного слоя почвы с небольшим количеством перегноя. Именно с этой глубины в 97,5 метров и была извлечена фигурка. Несколькими футами ниже пошла уже песчаная порода».