Бесплатный фрагмент - Лестница желаний

Кормушка для любимого

В одном захолустном городе жила одинокая женщина. Жила она в многоквартирном домике на первом этаже, а окна ее скромного жилища выходили в лес. Соседи совсем не замечали присутствия этой женщины и даже забывали здороваться с ней, если вдруг случайно встречали ее на лестничной клетке. Да и сама женщина не горела желанием общаться с ними, словно боялась их, и выходила на улицу редко, разве что раз в неделю за продуктами. Так шли дни, годы… И ничто не менялось.

Особенно тоскливо этой женщине было зимой, когда за окном лютовала пурга, а сугробы вырастали до самых окон. В такое время из леса прилетали птицы, спасаясь от голода. Они садились на подоконник или на ближайшие к дому ветки деревьев и жалобно щебетали. Одинокая женщина прикармливала птичек, особенно ей нравились желтогрудые синички. Для них она покупала в магазине небольшой кусок сала и вывешивала его за окно на верёвочке. Птички с удовольствием клевали его, а женщина любовалась ими и умилялась. Ей хотелось стать такой же маленькой птичкой, летать высоко над землей.

Однажды утром она с сожалением заметила, что кто-то развязал веревочку, и целый шмат сала, приготовленный для синичек, исчез. Сначала одинокая женщина подумала на соседских мальчишек, которые часто хулиганили во дворе и могли украсть сало. Она была доброй женщиной и сразу простила их за такое баловство, но, присмотревшись получше, заметила под окном следы большого человека, уходящие в лес. Кто-то приходил к ее окнам ночью, когда она спала, и забрал сало. Этот кто-то будоражил ее воображение, волновал кровь, мешал спать. Ведь она была еще в том возрасте, когда не поздно было завести семью и нарожать детишек.

Через какое-то время она решилась и вывесила за окно бутылку водки и ключи от своей квартиры, а сама легла в постель, ожидая ночного гостя…

Через девять месяцев окружающие с удивлением для себя заметили тихую соседку, но уже с коляской. В коляске лежал новорожденный ребеночек, очень красивый и волосатенький. Это был мальчик. Вместо соски он сосал еловую шишку. На наводящие расспросы, откуда взялся этот ребеночек, женщина с приятным и понятным только ей чувством оглядывалась в сторону леса и улыбалась счастливой улыбкой.

Лестница желаний

Случилось так в недалекое от нас время, встретился я, будучи проездом в городе N, с одной милой женщиной по имени Мария. И была она красива собой, умна, чистоплотна и добра душой. И, казалось бы, что нужно было этой женщине для счастья, но в ее проникновенном женственном взгляде я уловил ноты печали и тоски по чему-то ушедшему навсегда, и мы разговорились. Узнав от меня, что меня интересует все волшебное и удивительное, что касается женской природы страстей, она по-детски хлопнула в ладоши от радости и рассказала мне впервые о лестнице желаний. Не знаю даже, чем я мог приглянуться Марии, и почему она доверилась именно мне, но однажды в преддверии Нового года я решил заскочить к ней, чтобы, действительно, убедиться в существовании той самой лестницы.

Не буду Вас мучить, дорогой читатель, подробностями этой необыкновенной, на мой взгляд, истории, попробую лишь описать ее кратко и без прикрас. Так вот волшебная лестница существовала и даже сейчас, наверно, существует для тех немногих счастливчиков, вроде меня, случайных и ничем не обязывающих попутчиков.

Стоит отметить, что Мария была вдова уже более 10 лет, дети у нее давно выросли и учились где-то за границей. В наследство от мужа ей достались уважение в городе и этот прекраснейший дом конца 19 века с белыми, как слоновая кость, колонами и причудливо украшенным мезонином. В свое время дом этот принадлежал то ли царской особе, то ли какому-то князю и сохранил все атрибуты благородного стиля. Он хорошо вписывался в общий ансамбль городского парка, но в годы приватизации, видимо, был успешно выкуплен предприимчивым мужем и получил независимый статус. Рядом располагался городской парк и небольшой живописный пруд, по которому плавали лебеди и утки. Зимой этот пруд замерзал, и местные жители ходили сюда кататься на коньках. Тут всегда звучала веселая музыка, и сейчас, в праздничное время, мигала и сияла новогодняя елка. Хозяйка этого дома Мария каждый вечер прогуливалась перед сном со своей собакой. Это был крупный кобель в самом расцвете сил, чемпион чемпионов, элитная среднеазиатская овчарка, с купированными ушами, с мощной зубастой мордой и недоверчивым взглядом к каждому, кто рисковал познакомиться с его хозяйкой. И все же некоторым удавалось разговориться с дамой, сделать комплимент, пофлиртовать. И, каково их было удивление, когда женщина отвечала взаимностью и даже обещала минуты страстных утех в доме напротив, если кто-нибудь, конечно, отважится проникнуть к ней в спальню и не побоится ее Вольдемара. Двери она предусмотрительно не запирала.

Ее опочивальня располагалась на втором этаже и выходила окнами как раз на этот живописный пруд. Ухажеру, потенциальному любовнику, нужно было прикинуться беззаботно гуляющим прохожим и ждать особого сигнала. Обычно на втором этаже зажигался свет, и закрывалась зеленая гардина, за которой можно было видеть прекрасный женский силуэт, причесывающий перед зеркалом свои густые шикарные волосы и расстегивающий лиф перед сном, и силуэт огромного кобеля, лежащего рядом на постели лениво позевывая и виляя обрубком хвоста. И тогда смельчак заходил в дом, осторожно оглядываясь по сторонам, вытирал по инерции или по воспитанию свою обувь, чтобы не наследить, об персидский коврик у двери и поднимался по мраморной лестнице с золочеными перилами, которая вела на второй этаж. Стоит отметить, в основном, среди отваживающихся проникнуть в спальню самой желанной женщины того времени, скорее оказывались несмелые мужчины, ибо, как утверждала Мария, никто так и не добрался до ее кровати. Кто вскрикивал от ужаса или страха на первой ступени, когда слышал доносившееся сверху злобное рычание пса, и уносился прочь, сломя голову. Кто-то скатывался с грохотом вниз, забравшись по ней наполовину. И было пару-тройку смельчаков, которые уже могли дернуть ручку двери самой спальни и уже броситься в объятия этой безумно привлекательной женщины, но что-то их останавливало в последний момент, и они уходили ни с чем, с понурыми лицами, иногда тоскливо оглядываясь на манящий свет за зеленой гардиной, где все еще был виден силуэт женщины, делающие свои вечерние туалеты.

В этот вечер судьба была ко мне благосклонна. Немного промерзнув на морозе и перебирая ногами, я топтался на месте у большой елки и смотрел на окно второго этажа. Свет долго не зажигался, и я думал, уже, что весь этот предыдущий разговор с Марией был всего лишь шуткой, но вскоре я увидел все в точности, как описывала эта интересная женщина. Зажегся свет, зеленая гардина закрылась, и я отчетливо увидел силуэт этой женщины и ее грозного пса, которого она ласково трепала по холке.

Признаюсь, у меня взыграла кровь. Я потерял чувство опасности, откровенно представив себя на месте этого сукиного сына, и ноги мои, уже изрядно промерзшие, сами понесли меня мимо катающихся на катке беззаботных мальчишек, мимо елки и каких-то небольших кафэшек в сторону этого манящего света, туда, где меня очень ждали нежные руки одинокой вдовы.

Вскоре я вошел в этот дом, озябшими руками отворив незапертую дверь, и остановился на коврике. В доме было тепло, и я какое-то время стоял и приходил в себя от мороза, дуя в ладони. С меня стекали струйки быстро тающего снега, а я жадно, с трепетом вдыхал аромат знакомых прежде духов, перемешанный с запахом псины, и думал, что мне делать дальше. В прихожей горел свет, и я сразу увидел ту злополучную лестницу, по которой шли мои предшественники, но по тем или иным причинам оставившие желание идти дальше. Я осторожно зашел в холл и остановился у первой ступени. Моя рука, уже теплая от усиленного сердцебиения в моем теле, невольно коснулась золоченых перил, и я услышал приглушенный женский стон в период высшего наслаждения и мое имя… Меня очень желали и звали наверх. Второй мой шаг, немного неуверенный и смущенный, только усилил эти мотивы, и я, проведший долгое время в пути без женщины, невольно ощутил в себе сильное возбуждение, несмотря на страх перед собакой, потенциально моим соперником. Он почувствовал меня сразу, и я услышал грозный лай, немного приведший меня в чувство, и по инерции я сделал шаг назад, но меня снова позвали, уверяя в том, что собака не кусается и мне не стоит ее бояться.

Я колебался. Безусловно, физически я проигрывал в схватке с этой псиной. Даже если у меня был бы в руках нож или пистолет, я знал, что такое мощное животное успеет разорвать меня на части, даже будучи смертельно раненным. Да и бить, наверняка, в такой ситуации мог только человек с холодными бесчувственными нервами. Я таким не был. Я просто хотел тепла и даже, скорее, просто возможности познакомиться с Марией поближе.

Я поднялся опять на вторую ступень, несмотря на яростное рычание Вольдемара. В этот момент дверь наверху приоткрылась, и я увидел прелестную белую ручку Марии, кидающую в мою сторону свой бардовый лиф. Он упал на середине лестницы, и я решился преодолеть эти ступени страха. По крайней мере, я рассчитывал, что если хозяйка спустит своего пса, то я все же успею сбежать вниз и закрыть за собой дверь, прежде чем острые зубы зверя врежутся в мою горячую плоть.

Лиф пах сладкими, почти пьянящими и дурманящими ароматами этой странной женщины. У меня кружилась голова, я стал умолять ее прекратить эту глупую игру, пристегнуть или утихомирить ее пса, обещая взамен любить ее так, как никого ранее не любил. Я действительно был готов на многое. В ответ я услышал ее едва заметный смех, и даже лай Вольдемара не в силах был отрезвить меня, и я решился. Будь, что будет. По крайне мере, я неплохо пожил эту жизнь, я знавал много приключений, рисковал, в каких-то городах меня ждали и любили такие же одинокие малознакомые женщины, и, в целом, удача никогда не оставляла меня. Кто не рискует, тот не пьет шампанское. И словно специально я услышал, как вылетела пробка из открываемой бутылки. И звон бокала от соприкосновения с горлышком все больше разжигал мою охоту проникнуть туда наверх по этой волшебной лестнице.

Я сделал два, три шага, понимая, что уже не успею спуститься вниз, если вдруг выскочит Вольдемар, и в то же время еще робея, надеясь на лучшее. Да, теперь я полностью осознал власть Марии надо мной. Моя жизнь была в ее руках. Дверь наверху снова отворилась, и я замер, жмурясь от неизбежного. Неужели она спускает пса? Но в лучах света я увидел ее белоснежную ручку с кружевными из легчайшего шелка трусиками, и в это мгновенье почувствовал их нежное касание на своем лице. Оставалось две ступени, но этот Вольдемар оказался сущим дьяволом. Он залаял неугомонно и люто, и я уверяю вас, мой дорогой читатель, что от этого лая, доносящегося почти у самого моего уха, даже у самого смелого человека могли сдать нервы. И у меня они сдали, я бросился вниз, но, видимо, волшебная лестница не пускала. Я потерял ориентир, потому что глаза мои были на миг прикрыты изящным шелком, и перепутал движение вниз с движением вверх. Первое что я почувствовал, это удар своего лба о дверь спальни. Удар был настолько сильным, что дверь вышибло вовнутрь, и я какое-то время смотрел ошарашенными глазами, оглядываясь и не понимая, почему я здесь наверху, а не на улице, бегущий с позором поражения.

Второе, что я увидел, это восхищенный взгляд Марии. Она лежала обнаженная на спине, лаская себя своими красивыми тонкими пальцами. Ее тело, обмазанное благовониями и маслами, извивалось от собственных ласк.

— Ты сделал это, милый, — прошептала она, одной рукой беря початый фужер шампанского и предлагая мне.

Я совсем забыл про Вольдемара, а он уже лизал мне руки и, выхватывал, играя острыми, как бритва зубами, то, что было зажато в них — нижнее белье своей любимой хозяйки.

Я отдал ему это без колебаний, на ходу избавляясь от своей нелепой одежды, осушая невероятно вкусное шампанское и впиваясь жадно губами в горячую плоть этой безумно красивой и одинокой женщины.

О, как мы любили друг друга! Помню лишь, салют за окном, отдаленные и восторженные крики толпы да тихое сопение Вольдемара, уютно устроившегося в наших ногах и не обращающего никакого внимания на шум с улицы и на наши неугомонные стоны.

Мария, а ты помнишь?

История о пекаре и снегурочке

Жил на свете пекарь и пек он такие пирожки, что пальчики оближешь. Все было хорошо у пекаря, и слава и почет, и даже деньжонки водились, но жил наш герой один-одинешенек и все грустил. И вот однажды за час до празднования Нового года кто-то постучал в дверь.

— Кто бы это мог быть? — задумался пекарь, так как никого не ожидал в гости.

Он решил пораньше лечь спать, и сон уже клонил его. Перед дверью пекарь задумался, так как слышал от своей бабушки поверье, что если вдруг кажется сквозь сон, что кто-то стучит в дверь, то открывать нельзя, так как можно впустить в дом демонов.

Но снова постучали… Открывает. Стоит девица, да такая, что не в сказке сказать, ни пером описать. На голове корона в изумрудах, а очи ясные блестят, словно чистые озера в ясный день.

— Здравствуйте, это у вас самые вкусные пирожки в деревне? — спрашивает девица пекаря, а щеки у нее розовые, губки алые, а коса до самой земли стелется.

— Да, — кивает пекарь, околдованный красотой невиданной. — Милости просим.

Заходит! Сапожками постукивает. Ножки стройные. Взволновало сердце пекарю, загорелся желанием. Пирожками угощает, чаю подливает, о девице расспрашивает…

— Я, — говорит, — Матрена Ивановна, живу с дедушкой тут по соседству.

— По какому такому соседству? — не может припомнить пекарь, чтоб таких красивых соседушек видел. Одни кривые да косые кругом.

— Да за лесом вон тем дремучим, — отвечает девица и в окошко куда-то машет. — За речкой вон той глубокой. Меня дедушка послал к вам. Сам ходить уже не может. Махнул лишнего.

— И правильно сделал, что послал. Но куда вы на ночь-то глядя, — удивляется пекарь. — Оставайтесь у меня! Правда, на печи у меня тесно будет под одним одеялом.

Сказал, а самому неудобно стало. Боится, что откажет. Да и девица вдруг закручинилась. Ножку на ногу закидывает, слезинка девичья по щекам румяным скатывается… Грудь девичья колышется, словно волна на бережок накатывает.

— Да нельзя мне! — отвечает, а сама пирожки один за другим уплетает да расхваливает.

— Почему же нельзя, коль благоразумно. Метель-то вон как лихо метет.

— Мне дедушка не велит с пекарями под одним одеялом спать, — говорит Матрена Ивановна, а самой жарко от чая становится. Аж слезы из глаз текут, да такие, что хоть корыто подставляй.

— Не горюй! — говорит пекарь. — Скажем старому, что пирожки пекли всю ночь. А то и верно… Вот и тесто подоспело.

— Чему быть, того не миновать! — вдруг вскакивает девица, и пекаря за фартук к себе притягивает.

Всю ночь обнимаются, воркуют. Да так что пирожки погорели.

Наутро просыпается пекарь наш. Оглядывается. Никого нет. Все в дыму. Гарью пахнет. Понять не может, куда подевалась Матрена Ивановна. Платье ее расписное на стуле скомканное. Сапожки на полу разбросаны. Корона золоченая с изумрудами на самовар впопыхах наброшена.

— Батюшки родные! — вскрикивает. Под собой мокрое место виднеется.

Видать снегурочкой была…

Сказка о волшебном холодильнике

Жил-был на свете в одной малоизвестной деревушке мужичок, всем мужичкам мужичок. Хозяйственный был, аж жуть! Всегда что-то стругал, резал, пилил, зашивал, и вроде бы все хорошо, да все в дом свой тащил что ни попадя. И покрышку стертую, и черенок от лопаты сломанный, и даже кость у голодной собаки утащит на бульон, зачем добру зря пропадать. Найдет ржавый, погнутый гвоздь или дырявый башмак на дороге и радуется, как ребенок.

«Все в хозяйстве сгодится», — говорит мужичок.

Деревня вся над ним потешалась, а он, знать себе, жил да не тужил.

Случился как-то пожар, загорелся соседский дом, а он лежит на печи и в ус не дует. Клубы черного дыма уже к нему в избу валят, все бегут с ведрами, пожар тушат. Был у мужичка того во дворе насос мощный и глубокий колодец один такой в деревне.

«Выручай, Абрамыч, — говорит ему соседушка, — сгорим к чертям собачьим!».

А тот отвечает, ухмыляясь: «Отдай мне в жены дочь свою Забавушку, любо приглянулась она мне вчера утречком, а коль не отдашь, сгорит твой дом, и пойдете по миру».

Закручинился соседушка, жаль стало дочери единственной, ибо знал хорошо прескверный характер зятя своего будущего, и что даже если и будет жить Забавушка в достатке, то в строго контролируемом.

Хотел было от горя большого сразу утопиться в деревенском пруду, но тут дочь, видя слезы отца своего любимого, воскликнула:

«Не плачь, батько, пойду я замуж за этого хлопца».

И пришлось соседу свои последние сапоги еще отдать, чтобы пожар мужичок тот затушил. А потом и свадьбу сыграли, да такую скудную, что никто ни глотка водки не выпил и огурца не надкусил, а гармониста даже на порог не пустили.

Прошло немного времени, живет Забавушка, словно птица вольная в клетке, без любви, в тоске великой, в избе белокаменной, но холодной, без отопления. Стал ее суженный важным мужичком на деревне. Все к нему на поклон идут, в батраки нанимаются, ананасы заморские на его огороде выращивают, а мужичок тот знать себе не нарадуется. Денежки в сундучки укладывает да ручки паучиные свои довольно потирает.