Бесплатный фрагмент - Лестница в небеса

Тишина

Ну, вот и всё, и занавес упал…

Разлуки час, пустых надежд финал.

А ветер чувств, запутавшийся в сеть,

Песчаных замков след успел стереть…

И вот — молчанье… Ночь и тишина.

А мне в ночи слеза твоя видна —

Она мольбою к небу вознеслась,

Как будто просит милости для нас.

Тиха морская гладь, туманна мгла,

И мы — два одиноких корабля,

Плывём с тобой неведомо куда,

Холодным светом нас ведёт звезда.

Мы навсегда расстанемся опять,

С надеждой продолжая встречи ждать…

И вновь — молчанье, ночь и тишина,

И — времени безмолвная стена…

Осень

Вот девица росла и румянилась,

Да созрела и в пляс ударилась.

Вся оделась в одежды пёстрые,

Бубенцы зазвенели звонкие.

Щёлкнет пальцами длинными с перстнями —

Разверзаются хляби небесные.

Каблучками пристукнет чёрными —

Взвоет ветер псами бездомными.

Под дождём танцевала с ветрами,

Лишь бы дни не казались серыми.

Да руками своими, ветками,

Угощала плодами спелыми.

Но ветра и дожди холодные

Все одежды сорвали мокрые.

Осень душу мою взъерошила

Да в постели морозные бросила.

Ни о чём

Почему? Отчего

Так нелепо смещается время,

Не звенит за окном

Сладкозвучная песня апреля?

Почему? Отчего

Прорастать не торопится семя?

Не войти в колею,

Не попасть, не пристроиться в стремя.

Только начал разбег,

И уже истекло твоё время.

Почему? Отчего

Ты добраться не можешь до цели?

А кому-то везёт —

Он шутя разбивает мишени.

Почему? Отчего

Одному только встать бы с постели,

А другому с небес бы на землю,

Третьи вовсе, как факел, сгорели?..

Это всё потому,

Просто всё оттого,

Чтобы мог ты спросить —

Почему?.. Отчего?..

Фригийский ми минор

Мелодия забытая слышна,

Мотив знакомый в воздухе кружится,

В импровизациях немыслимых Творца

Мелькают интервалы, ритмы, лица.

Влезаю снова в чей-то до мажор,

Но понимаю после очень быстро:

Он превратился для кого-то в ми минор,

Звучит печально, искренне и чисто.

Фламенко и восток, мотив еврейский…

На низкий старт я со второй ступени низкой

Срываюсь вспять, чтоб снова вверх упасть —

Мне так знаком мой ми минор фригийский.

Хайгейтское кладбище

Осенний Лондон. Грусть гоня,

Один по улицам брожу.

Вот — кладбище Хайгейт, и я,

Сорвав цветок, сюда вхожу…

Нет, фильмы ужасов во мне

Не пробуждали интерес,

А тут так явно, не во сне,

Я чувствую — они все здесь!

Унылые ряды гробниц

Обвиты лентами лиан.

Не помня временных границ,

Безмолвствует могильный стан.

Стволы деревьев к облакам

Шатры могучих крон несут,

И робким солнечным лучам

Нельзя пробиться сквозь листву.

Царит здесь вечный полумрак

И вечный ледяной покой,

Никто не потревожит прах

Тех, кто лежит в земле сырой.

Здесь, позабыв огонь вражды

И спрятав распри под кресты,

Спят пролетарские вожди,

Спят короли, тузы, шуты.

И принц, и нищий — все равны,

Равны должник здесь и банкир.

И нет причины для войны —

Здесь нерушимый вечный мир.

Иду к могиле и на ней

Читаю: «Карл Генрих Маркс»,

В былом — могильщик королей,

Гонитель буржуазных масс.

А грозный бородатый лик

За всем здесь будто бы следит.

Нет, он не умер и не сник —

Он просто сном спокойным спит…

Пройдут когда-нибудь дожди,

С гробниц молчанье унесут —

Вновь пролетарские вожди

Поднимутся и в бой пойдут.

И поведут опять полки,

Как сотни лет тому назад.

И снова встретят их штыки,

И — в небо журавли взлетят…

И снова из людских костей

Построят чудный город-сад,

Наговорят опять речей

О славном мужестве солдат.

А просвещённые сыны

Сплетут трактаты о любви,

О том, как предков развели

Длиннобородые волхвы…

Смог

Она долго ждала,

Но всё зря — он не смог.

Он хотел, но над городом смог.

Серой мглы пелена застелила глаза,

Небеса вдалеке и не видно огня,

Лишь вода да над городом смог.

Он всё тешил себя —

Есть, мол, выход всегда,

Если входа найти вновь не смог…

Он не понял, что смог

Притаился в душе,

Потому и не смог,

И казалось везде

Смог и нету огня,

Лишь тумана кругом пелена.

Времена года

Закрылись шторы летние,

Осенняя тоска

В снега укрылась белые

И снится ей весна.

Когда повсюду дивные

Распустятся цветы,

И песней соловьиною

Наполнятся сады.

Качнулись шторы летние —

Позёмкою пыля,

Грядёт метель последняя

В нарядах февраля.

Вот подобрался крадучись

Из-за угла к ней март —

Весна кипит от радости,

В снегах ручьи журчат.

Апрель же без стеснения

Сорвал с зимы меха,

А май уже последние

Ей произнёс слова.

С июня и до августа

Царили лета дни.

В похмелье погружались мы,

Нам пели соловьи.

Закрылись шторы летние —

Осенняя тоска

В снега укрылась белые

И снится ей весна…

Молчание

Я молчаньем своим всколыхну тишину.

Всё, что нажито честным, безмолвным трудом,

Без остатка лишь ей я теперь отдаю,

Застилая ей путь молчаливым песком.

В молчаливых садах мы с ней днём посидим,

О былом и грядущем я буду молчать.

Суету прогоню я молчаньем своим,

Молча будут вьюны её дом обвивать.

В молчаливых цепях я предстану рабом.

Молчаливые кольца я ей подарю.

На пути появлюсь молчаливым крестом,

Ожерельем молчанья её обниму.

А уж ночью смолчу так смолчу обо всём:

О несчастной судьбе, о тоскливой луне.

За обман буду жечь молчаливым огнём.

Не кричи, помолчи — я ж теперь в тишине.

И о главном смолчав, я смолчу о смешном —

Что когда-то, как конь, предавал тишину.

Но теперь всё ушло, унеслось журавлём.

Погрустив о былом, я с тобою молчу…

Ландыши

Отвоевался месяц март,

Выходит Майя на поля.

Дубы листвою шелестят,

Готова к празднеству земля.

Там в поле ландыши горят —

Звенят вовсю колокола.

Их нежный запах, как набат —

Победу празднует весна.

Цветочный благовест звучит,

За ним живое всё спешит

На литургию, в храм Творца —

Ликует, вертится земля.

Новый год

Новый год, будь поистине новым!

Старый пусть свой покой обретёт —

Пусть под сказочной ночи покровом

Незаметно он в вечность уйдёт.

Словно старец при встрече с младенцем,

Улыбнувшись, уснёт навсегда.

Всё, что важно, останется в сердце,

А пустое уйдёт в никуда.

Нет, я знаю, что зло не умолкнет,

И что счастье не всех нас найдёт.

Знаю, в этой безудержной гонке

Жизнью многих с дороги сметёт.

Но пусть души мечтой обновятся,

Пусть младенец растёт на глазах.

Наши дни пусть подольше продлятся,

Пусть поселится вера в сердцах!

Печаль и Грусть

Печаль и Грусть — две дамы в сером одеянии,

Две вечных спутницы измученной души.

Они и боль тебе приносят, и страдание,

Когда житейский ураган твой мир крушит.

Но если в пылком сердце, бьющемся неистово,

Две этих странницы приют себе нашли,

Надежду, веру и любовь ты всё ж не выстуди,

Печаль и грусть для вдохновенья лишь зови.

А жар огня от грусти больше раздувается,

И чудных слов ложатся строки на листок,

В душе твоей тогда негромко изливается

Надежды, веры и любви живой исток.

Ну а когда в твоей душе тепла нет более,

Придут за грустью и печалью сёстры их —

Хандра, уныние, и скорбь, и меланхолия,

И вот финал — опустошенье чувств твоих…

Не отдавайся мрачным мыслям ни на миг —

Надежды, веры и любви храни родник!

Петруха

Купили мы «Petrov» литровый,

Хотели скрасить бытиё,

Но так мешал мороз ядрёный

И не давал распить его.

Домой нельзя — там дети, жёны,

Там разыграется скандал.

Петруха только вышел с зоны,

«Идём к нему», — один сказал.

Да хоть к кому, к теплу бы только —

Окоченели ведь совсем!

Кругов уж намотали столько!

Часы показывали семь…

Подходим — серая хрущёвка,

Подъезд без света, в дверь звоним.

Спросили — кто? — за дверью звонко,

Ответил тут из нас один…

Перед собой, в потоке света,

Я увидал лик с бородой —

Казалось, он спустился с неба,

Глаза сияли добротой.

Вошли. Столь скромное убранство —

Кровать стальная, стулья, стол,

Под ним котят слепое братство

Сосало кошку впятером.

Налили, выпили, налили…

Уж завязался разговор.

«А долго ль за забором были?» —

Спросил я у него в упор.

«Да, уж лет сорок и поболе,

Я ж на свободе месяц, два…

Скорей, в гостях я тут, на воле,

Там за забором дома я»…

Сидел он с длинной бородою,

Глаза сияли добротою,

О, как обманчив мир подчас —

Я это понял в сотый раз.

8 Марта

Февраль, 23-е по старому стилю,

Стал 8-м марта, праздником — былью.

Был он суровый, морозный — теперь

Нежный, уютный, стал он теплей.

Раньше лишь Карл всегда воровал,

Вечно у Клары кораллы таскал,

А нынче и Клара нередко крадёт

У Карла кларнет, с Розой песню поёт:

Ах, розы, розы,

Ах, женское счастье,

Станем же, сёстры,

Теперь мы как братья.

Станут и братья

Как сёстры теперь,

Им не уйти никуда,

Верь — не верь.

С песней по жизни и только вперёд,

Там впереди Клара с Розой идёт.

Громче же пойте сегодня, друзья,

И без оглядки — назад ведь нельзя!

Хаос и суета

Хао́с и суета в союзе бесконечном,

Порядок и покой — их враг извечный.

Всегда преградою движеньям хаотичным

Бесцеремонно насаждают строй, унылый и статичный.

Но в столкновенье их — рожденье жизни.

Порядок ледяной, покой застывший

В движение приводят

Капля ха́оса и суетливость мысли.

Пускай осмысленность владеет жизнью,

Но ха́осу и суете предел да будет гармоничный.

В мелодии прекрасной диссонанса тонкой нитью

Пусть придают они оттенок лаконичный.

Знать бы

Зачем он себя не сокрыл от тебя?

Не высосан был бы любовью.

Не стоит теперь он уже и гроша

В пальтишке, изъеденном молью.

Ах, если бы знать мог, зачем он тогда

Зарёй не укрылся под небом.

И если бы знал он, где быль, а где небыль,

То стал бы метелью и снегом.

Тебя отгонял бы он стрелами молний,

Пугал бы грозою и ветром.

Он солнцем палящим стоял бы в безмолвии,

И землю усыпал бы пеплом.

В ковчег не пошёл бы, и повод нашёл бы,

И рогом упёрся бы в землю,

На склон Араратской горы не взошёл бы,

Под водной остался бы твердью.

А ты в океан потекла бы рекою,

Неслась бы, шумела, как прежде.

Пусть он и родится, но ведь родила ты

День новый в любви и надежде.

Пасмурный день и белая ночь

День и Ночь.

Между ними закат и рассвет.

Тьма встречает свой свет,

Свет блуждает впотьмах.

И сменяют свой бег

Миллионами лет,

Друг для друга — то дом,

То приход, то тюрьма…

Лишь из тьмы появляется свет.

Лишь из света рождается тьма.

Но была одна Ночь…

Как и был один День,

Тот, который хотел

И сиять, и светить.

Но разгневалась ночь

И решила в ответ —

«Что же, буду тогда

Беспощадно темнить!»

Ветер вмиг призвала.

Тёмных туч легион

Заслонил небосклон,

Стрелы молний метал.

Солнце спрятала тьма.

Залило всё дождём.

Стало мрачно кругом.

Гром гремел и пугал.

Чист, наивен был День.

Тьма его не смела.

Всё пытался лучи

Сквозь потёмки дарить.

Злилась Ночь, возомнив,

Что такие дела

Точно лучше и краше,

Чем солнцу светить.

Издевались над ним

Ветер, тучи и гром.

Бесновались, пытаясь

Надежды убить.

Всё шипели ему:

«Так тебе, поделом.

А то ишь, захотел

В светлом мире пожить».

Это был один день,

И была одна ночь…

Полоумный закат

Воскресает в рассвет.

Обессиленный День

Захандрил, изнемог.

В тучах спрятался свет,

Мир как будто раздет.

Чист, наивен был День.

Верил, что смерти нет,

Горизонтом укрыл

И лучами согрел,

И дивилась земля,

Что устала от бед,

Как настырная тьма

Превращается в свет.

Так бывает порой:

Мрачный пасмурный день,

Но за ним идёт ясная,

Белая ночь!

Когда солнце сокроет

Пытливая тень —

Бесконечного Севера

Летняя дочь.

Между стенами и зеркалами

Между стенами и зеркалами,

Поспевая за бегом минут,

По составленной кем-то программе

Люди в мире привычно живут.

Стены их от невзгод защищают,

Берегут от ненастий и бед,

Зеркала каждый шаг отражают,

Напрямую давая ответ.

Люди с этим давно согласились

И бежать никуда не хотят —

За высокими стенами скрылись,

В зеркала безмятежно глядят.

Ждать у зеркала можно часами —

Не устанет оно отражать.

И у стен можно плакать годами,

Но они так и будут стоять.

Суждено ли нам всем от рожденья

Непременно попасть в этот плен —

Видеть только своё отраженье,

Пряча сердце меж каменных стен?

Надо к свету идти, надо верить,

Надо мир в своё сердце впустить,

Если в стенах есть окна и двери,

Надо их поскорее открыть!

Но, отдавшись привычкам извечным,

Мы не можем уйти от зеркал —

Отражаемся мы бесконечно,

Возвращаясь к началу начал.

Вновь у стен — палестинской, кремлёвской,

У берлинской мы будем стоять,

И они, так сурово и жёстко,

Снова будут нас всех разделять.

Воровская ода

Ведь закон это тот же вор,

Он ворует чью-то свободу.

Запрещает кому-то то,

Что тот хочет сразу и много.

Значит, вор и закон — одно,

И один на страже другого.

И тот, кто преступит закон,

С вором встретится скоро.

И пусть суров приговор,

Но нам не дано иного.

И всякий вор — прокурор,

Это ясно, проще простого.

Гуляет народ в России

С древности и поныне.

Как дань за дела шальные

Горят купола златые.

Клевещут язы́ки злые,

О крахе разносят весть,

Но если воруют в России,

То есть, что в стране унесть.

Цветы, цветочки в горшочке…

Любил он цветы, цветочки,

В горшочке росли они,

Он их поливал, и почки

Весной вырастали в цветы.

Зимой раз, в одной сорочке,

Он пьяный глядел в окно,

Ругался он матом, и почки

Весной не раскрылись — зло

Убило цветы, цветочки,

В горшочке стоят они.

Простите ж его, листочки,

За пьяные злые дни.

Танцы под луной

Дитя стихий. В тебе пустыни зной,

Степей бескрайних вольный дух и воздух,

Дорог извилистых загадочный покой,

И на постой заглядывают звёзды.

Где приклонишь главу, там дом тебе,

Младая кареглазая царица.

Но не изведать, не узнать в мольбе,

Где царства благодатного граница.

Хотя всем тем, кто изнемог в пути,

Чьё сердце жаждой жгучею томится,

Даёшь миг краткий счастья обрести,

Из родника свободного напиться.

В твоих кругах не знают слова «раб»…

Мирское необузданное братство.

Но гордый дух здесь может стать и слаб,

Коль попадает в чувственное рабство.

Груди твоей волнительный подъём,

Изгиб плечей и глаз пытливых омут,

Волос пшеничных скрытый чернозём

Поселят в теле пленника истому.

И талии чарующий уклон…

И сочных губ так хочется добиться…

Увы, несчастный точно обречён,

Проигран бой, хотя победа снится.

Но это лишь опасные мечты…

За миг в змею способна превратиться.

То птицей хищной обернёшься ты,

То самкой леопарда, то тигрицей.

Волчица дерзкая, чья грациозна стать.

Тебе под стать шикарные наряды.

Ты сердце в клочья можешь разорвать,

Что для тебя обычная награда.

Но только скажет: «Всё, я побеждён», —

В котёнка ты готова обратиться.

И он уже как заново рождён,

Читая нежности запретные страницы.

Теперь и я окутан нежной тьмой.

Попал в полон, прекрасная царица.

О, горе мне… Я чувствую, с тобой

Мне суждено неистово сразиться.

Гитарный стан…

Натянутой струной

Душа твоя поёт и веселится.

От глаз и губ потерян мой покой.