Бесплатный фрагмент - Легенды Сэнгоку — 8

Пролог

Тошииэ стоял, опираясь на своё копьё, воткнутое в землю. Он устал, его шатало из стороны в сторону, в горле пересохло и веки начинали опускаться. Сейчас бы упасть прямо здесь и отдохнуть. Но, не время. Да и какой сон, когда всё тело болит и кровоточит. Кираса вся помятая и посечённая, шлема не было, его содрали, когда хотели отрубить ему голову. Только хатимаки, красная от крови — своей, чужой, кто знает. В левом наруче торчала обломанная стрела. Застряла между металлическими кольцами, нашитыми на кожу. Однако, до тела достала. Сейчас под рукавом так и сочилась тёплая влага.

Он смог оглядеться. Нашёл в себе силы, выдернул копьё и развернулся полностью. Кажется, второе дыхание открылось.

Вокруг него лежали лишь трупы. Большая часть полегла от его руки. Точнее от наконечника его ситамуко «Зуб дракона». Интересно, сколько всего их было?

Недалеко, на убитом враге, сидел его брат Ясукацу. Он тоже устал и был ранен в ногу. Нагаёри находился рядом с ним и помогал перевязать рану. Этот юноша пострадал меньше всех — его приложили толстой веткой по шлему, который и спас ему жизнь. Зато, в этом бою Мурай показал на что способен. Орудовал мечом так, что Маэда мог лишь позавидовать. К тому же, он спас своего господина от неминуемой гибели. Именно господина! Потому, как несмотря на то, что Тошииэ не имел ничего и являлся самым настоящим бездомным бродягой — ронином, Мурай Нагаёри считал себя его вассалом. Что тут поделаешь, раз нравится, пусть считает.

— Матабэй! — выкрикнул Маэда и тут же пожалел об этом. Голова зазвенела так, будто у самого уха молот с размаху опустился на наковальню. Теперь, почувствовав, что из его затылка тоже течёт кровь, добавил тише. — У нас вода осталась? Горло пересохло.

— Сейчас принесу! — кивнул Нагаёри и метнулся к краю холма, где лежала их скудная поклажа.

— Ты не один тут, — огрызнулся Ясукацу, обидевшись, что Мурай, не закончив с перевязкой, бросился выполнять просьбу его брата. — Я вообще-то тоже сражался и тоже ранен!

— Сам справишься! Не ребёнок! — отмахнулся Тошииэ. Нагаёри принёс ему бамбуковую флягу с водой и тот жадно её опустошил до последней капли.

— Ну, ты и жлоб! — выругался вновь Ясуцкацу. — А мне оставить?

— В реке напьёшься, не впервой, — проигнорировал Маэда и отдал пустую флягу своему другу-слуге. — Хватит рассиживаться! Надо спуститься в лагерь и проверить, не осталось ли кого.

— Может уйдём? — предложил Ясукацу. Идея младшего брата ему не понравилась. — Мы ранены и совсем без сил. Что если, этот Адачи там? Тогда нам конец.

— Посмотри вокруг, Горо! Неужели после того, как мы положили целый отряд, ты собираешься бежать, испугавшись одного единственного человека?

— Ты его видел? Нет! И я не видел! Но слышал о нём очень и очень нехорошие вещи. И разве стал бы Нобунага опасаться этого Адачи, если бы слухи не оказались правдой?

— Господин его не боится, — оспорил Тошииэ. — Не боюсь и я. Адачи Рокубэ мой единственный шанс вернуться. Если я этого не сделаю, кто-то сделает это вместо меня, как тогда, при Окэхадзаме. Больше я такого позора не потерплю. Либо я принесу голову Адачи господину Нобунаге, либо Адачи принесёт мою голову Саито!

— Матабэй, — Ясукацу умоляюще глянул на Нагаёри. — Скажи ты ему!

— Я с тобой, Тошииэ! — поддержал друга-господина Мурай.

— Вот видишь, — с укоризной посмотрел на брата Маэда. — Мы спускаемся в лагерь, а ты… если хочешь — иди. В конце концов, ты сам за нами увязался.

— Идиоты! Я десять тысяч раз пожалел об этом! — рыкнул старший брат и с усилием поднялся на ноги. Он поднял своё копьё с земли и начал искать глазами выбитое в бою тэппо. — Но запомните. Если я умру, я приду к вам обоим в виде онрё и буду терзать ваши души!

— Ага, — ухмыльнулся Нагаёри. — Это, если мы не умрём раньше.

— Ну, ты и шутник!

Через некоторое время все трое спустились по склону холма, на котором тоже лежали убитые ими враги. Мурай насчитал больше двадцати человек. Это был целый подвиг, не меньше! После такого, Маэда Тошииэ просто не мог оставаться незамеченным князем Ода. Хотя, сколько раз он уже проявлял себя, но главный приз всегда от него ускользал.

Вражеский лагерь расположился под самым холмом. Белый маку с моном клана Хибино, окружённый маленькими палатками для пехоты и бамбуковым забором, были ловко спрятаны среди холмов и редких деревьев.

Тошииэ не расставался со своим копьём. У пояса висел старый тачи, где-то в оби был запрятан заветный когай, подаренный Мацу, а вот голову шлемом он так и не покрыл, лишь перевязал ещё одной хатимаки, чтобы остановить кровь на разбитом затылке. Нагаёри вооружился только мечом, зато в полном доспехе. Ясукацу хромал, опираясь на копьё, а во второй руке нёс тэппо, заряженный ещё на вершине холма.

У вражеского лагеря ни души. Похоже, что трое друзей действительно перебили всех. А что, если Адачи Рокубэ лежал среди тех трупов, но они об этом не знали. Хотя, там никого не было подходящего под описания этого человека.

Осмотрелись, осторожно обошли маку, держа оружие наготове. Старший Маэда держался позади остальных, как единственный стрелок. Тошииэ подошёл ближе к входу в ставку и аккуратно откинул полог наконечником своего копья. Пусто. Внутри никого не было.

— Досадно, — сквозь зубы процедил Маэда. Его голова снова начинала болеть, и он заметно нервничал. — Где же он? Нужно обыскать всё!

— Успокойся, Матадза, — брат положил руку ему на плечо. — Разве ты не видишь, что здесь никого нет? Если бы он был тут, мы бы наверняка его заметили. Давай хотя бы перевернём их запасы, спорю, что у них есть еда и сакэ.

— Раз тебе важней набить желудок и залить глотку, то ты этим и занимайся! А я пойду искать этого ублюдка Ад…

Тошииэ внезапно осёкся. Земля под ногами будто затряслась. Послышался хруст лежащих на земле сухих веток и тяжёлые шаги. Все трое обернулись на шум.

— Мошонка тануки! — Что это… — глаза ронина так и желали выпасть.

— Кажется я обмочился, — рядом послышался голос Нагаёри. Он тоже смотрел на то, что сейчас предстало перед ними и откровенно испугался.

— Я… я говорил вам, я пре… предупреждал! — застучал зубами Ясукацу.

Трое друзей смотрели снизу-вверх, остолбенев от посетившего их ужаса. А ведь никто не верил, что слухи на самом деле, могут оказаться правдой…

Глава 1

о том, как проходит жизнь ронина и как протрезветь в одночасье, став отцом.

11 день месяца фумидзуки, 2-го года Эйроку (11июля 1559г.).

Провинция Овари.

Идзакая «Дорога» знавала многие перемены и принимала под свой кров многих людей, пройдя длинный путь от маленькой станции для смены лошадей до приличного питейного заведения. Были тут и безработные бродяги, и вполне достойные путешественники, и торговцы, и вооружённые отряды, и даже разбойники. Всё потому, что расположилась она совсем рядом с трактом Токай, проложенным от равнины Канто до достославной столицы Киото. Оттого и посетителей было уйма. Порой, уже видавший виды хозяин, управляющий «Дорогой» добрых двадцать лет, из кожи вон лез дабы угодить посетителям. Бывало не справлялся! То рук рабочих не хватало, то запасов в амбаре нет из-за идущей кругом войны, то грабители посодействуют, занеся свои грязные ручонки в заветные кладовые. Но, идзакая стояла всегда на своём месте и только расширялась год от года. Хозяин, Мичи Гондзо, с приходом к власти Ода Нобунаги, смог изрядно разбогатеть и превратить своё детище в самый настоящий постоялый двор. Теперь, старался не принимать под свою крышу всякое босоногое отребье, у которых за пазухой ничего не звенит. В Овари настали лучшие времена и дела «Дороги» пошли в гору.

За последние пару-тройку лет Гондзо смог нанять себе людей для работы на кухне, в конюшне и ещё всякой хозяйственной мелочи. Даже раскошелился на двух охранников, дабы блюсти порядок и избегать ненужных пьяных скандалов. И не пожалел. Поначалу.

Оба удалые молодцы, высокие, мускулистые, сильные. Оба бывшие самураи — воины. И забот бы с такими не знать, ведь любую драку могли разрешить и толпу пьяную раскидать и выгнать взашей, но… Если с одним дела обстояли весьма неплохо, то со вторым Мичи Гондзо вскоре пришлось распрощаться. Но вот незадача! После того, как хозяин расплатился со вторым охранником за работу и попросил более не возвращаться, тот уходить не захотел. И, что немаловажно, вывести его кому-либо было не под силу.

Солнце встало в зенит и начало сильно печь. Снаружи находиться было просто невозможно, а внутри хозяин приказал раскрыть все сёдзи и снять все фусума, чтобы устроить сквозняк. Лето вновь выдалось жарким, и посетители торопились спрятаться в тени под крышей либо же под зонтами, коими Гондзо предварительно закупился. Обычно, вода в эту пору уходила просто нарасхват. Холодная, чистая, добытая из горного родника неподалёку. Сакэ почти никто не брал, да и ели мало в такую жару. Кроме одного.

Человек, высокий, крепко сложенный, с копной растрёпанных густых волос, лежал на полу, широко раскрыв рот и громко храпел. Рядом валялись черепки разбитой посуды и стоял увесистый чайничек с известным напитком. Соломенная циновка, на которой, до этого момента, изволил восседать сей молодой господин, тоже лежала рядом в совершенно непотребном состоянии. Впрочем, отвратительные последствия имелись везде, где находился этот человек, до того, как его сознание резко потухло, и он громко рухнул на пол. И ладно бы это тело просто лежало. От его вулканического и дурно пахнущего рокота, что изрыгала его глотка, разбежались все постояльцы, что прятались от жары. Многие, не дождавшись пробуждения этого здоровяка, бежали прямо до Нагои. Именно бежали, потому, как до его падения и до того, как он умудрился заблевать весь пол, сей могучий муж сумел вырубить своего бывшего соратника по работе и проделать им в идзакая ещё одно окно, коего раньше никогда не было. Конечно же люди напугались, ведь утихомирить буйного, бывшего охранника «Дороги» больше желающих не нашлось.

Потеряв всё своё терпение и откинув мысли куда подальше, Гондзо сам решил разбудить пьяницу и «вежливо» попросить его раз и навсегда покинуть заведение. Аккуратно подойдя к телу, хозяин потрогал его носком ноги. Шарахнулся при очередном рокочущем извержении, но поняв, что опасности нет, приблизился более или менее уверенно. Прикоснулся рукой к плечу спящего и затормошил что есть силы.

— Э-эй! Эй! Вставай, Матадза!

Тот лишь издал очередной храп и грузно перевернулся на другой бок, спиной к хозяину.

— Вставай, тебе говорю! И проваливай! Я отправил человека за стражей! Ты ведь знаешь, что с тобой будет, попадись ты им?!

— Й-я тебя там видел… — прорычал во сне гуляка.

— Где, где? — недоумённо переспросил Гондзо. Брезгливо схватил его за одежду обеими руками и затряс ещё сильнее. — Поднимайся, позорище, и беги отсюда!

Здоровяк резко поднял голову и также быстро приподнялся. Несуразная, пьяная гримаса, некогда красивого лица, изуродованного жирным шрамом под правым глазом, недоумевающе уставилась на хозяина идзакая. Гондзо замер на месте, ожидая самого худшего.

— А-а, это ты, — вяло промямлил гуляка. — Чтоб тебя ёкай поимел. Зачем ты выгнал меня с работы?

— Я тебе сотню раз объяснял, Матадза, — хозяин немного осмелел, видя, что пока объект его проблем пребывает в наиболее безобидном состоянии. — Ты постоянно пьёшь, ругаешься с гостями, дерёшься без нужды и разрушаешь мою дорогую «Дорогу»! Ты вспомни, сколько посуды ты поколотил? Сломал два столика, разрубил новую норэн, а сегодня проломил стену! И кем?

— А-а, помню, помню, — пьяница болезненно поскрёб затылок. — А не надо было руки распускать. Тоже мне, воин нашёлся. Его во время штурма только вместо тарана и использовать.

— Замолчи! — вскипел Гондзо. — Выматывайся! И чтобы ноги твоей здесь больше не было! Мне не нужны от тебя неприятности! А ведь меня предупреждали, что не стоит привечать изгоя!

— Но — но! — Матадза, будто в одно мгновение пришёл в себя и изменился в лице. — Следи за языком, не то вслед за своим охранником полетишь!

Маэда Матадзаэмон Тошииэ гордо поднялся на ноги, отряхнул давно засаленные хакама и дзюбан, подобрал чайничек, взболтал и обнаружив, что там не пусто, опрокинул остатки себе в глотку. Смачно отрыгнув, он бросил сосуд на пол, презрительно глянув на хозяина идзакая и пошатываясь побрёл к выходу. Однако, в дверях остановился и спросил, будто сам у себя:

— Погоди-ка! А где Горо? Я помню — мы пили вместе.

В этот миг и появилась долгожданная стража, бесцеремонно затолкавшая Маэду обратно внутрь. Их было четверо. Копья они оставили снаружи, зато за оби у каждого имелось по короткому мечу. Доспехов не имели, лишь обычные ситаги с подвязанными рукавами и гербом клана Ода на спине.

— Будь я проклят, если это не Маэда Копейщик! — разглядев виновника беспорядка, выкрикнул один из стражников. — До чего же он докатился!

— Да как был Псом, так и остался! — насмехался другой. — Надо было сразу его казнить.

— Тут Нобунага сплоховал, — подытожил третий.

Тошииэ, не сводя с лица глупой мины, развёл руки в стороны, будто встретил давнюю родню и хотел обнять.

— Вас-то я и ждал! Совсем тут заскучал, а развлечься не с кем!

— Ты что имеешь в виду, пьяница? — насупился один из блюстителей порядка. — Весь ум пропил? Пошёл бы хоть нужники чистить, этав Нагое очень не хватает. Мы бы тебя тогда не трогали.

Все четверо откровенно заржали. Кто закатил глаза, кто за живот схватился. Только Маэда смеяться не стал, а воспользовался случаем.

Самого ближнего он схватил прямо за лицо, немного притянул к себе и резко оттолкнул. Стражник полетел к ближайшей стене и саданувшись о неё затылком, тут же сполз на пол.

Пока остальные сообразили, что произошло, Тошииэ схватил второго, поднял над собой, чуть не упал вместе с ним, но всё же смог запустить его в другую сторону, проделав в хрупкой стене очередное окно. Хозяин, видя всё это, схватился за голову и онемел.

Остальные двое стражников оказались пошустрее. Один зашёл к Маэде за спину и обхватил его руками, второй мигом подлетел спереди и начал лупить его кулаками по лицу. После нескольких ударов, второй решил приложить его в живот, чем совершил роковую ошибку. Видимо, Тошииэ изверг ещё не всё, что было поглощено им во время возлияния и сейчас, остатки оказались прямо на одежде злополучного стражника. Тот отпрянул. Другой тоже отпустил, узрев на своих руках нелицеприятное зрелище.

Маэда за это время, отёр рот рукавом, приметил небольшой столик для питья, схватил его за ножку, развернулся и со всей силы опустил столешницу на голову любителя обнимать мужчин сзади. Столик не сломался, чего нельзя было сказать о его оппоненте, и тут же, закрутившись, полетел в последнего стражника, угодив тому прямо в переносицу. Стол снова остался цел, нос хрустнул мгновенно, а крик вырвался до небес. Пол питейной, помимо битой керамики, исторгнутой непереваренной пищи, залило ещё и кровью.

— Вот вам и Пёс! — наставительно выкрикнул Тошииэ, хотя слушать его было некому. Стражники оказались слишком заняты, а хозяин «Дороги» Мичи Гондзо, стоял будто вкопанный, с раскрытым ртом и полным отсутствием дара речи.

— Сакэ есть ещё? — как бы невзначай осведомился Маэда, обращаясь к бывшему нанимателю.

По глазам Гондзо было видно — он желал сказать многое. Может быть даже немного лишнего, но попросту не мог даже выдохнуть.

— Ну, тогда я пойду, — с досадой выразился Тошииэ и его широкая спина пропала в дверях яркого дневного света.

Снаружи оказалось не так уж и пусто. Как только Маэда выбрался на свежий воздух, толпа людей, ждущая, когда из приличного заведения выпроводят этакую свинью, отпрянула в сторону. Гуляка обвёл их внимательным, мутным взглядом, нарисовал на лице откровенно наглую, кривую ухмылку и пошел дальше. Его собственное самолюбие, при виде напуганных им же людей, было вполне удовлетворено. Похоже, до того, как он уснул, время проводил весьма насыщенно. Теперь путь его лежал домой. Точнее в то место, где он временно поселился с женой и другом-слугой. Он так бы и ушёл восвояси, если бы не запнулся о нечто, раскидавшее свои конечности в разные стороны. Повалился вперёд, но успел подставить руки и не уткнулся носом в землю. Поднялся тяжело, пнул неизвестное «нечто», что оказалось препятствием на его пути и только потом посмотрел, что же это было на самом деле.

В очень непристойной позе на земле то ли лежал, то ли сидел Маэда Горобэй Ясукацу, старший брат Тошииэ и второй сын в клане. Его голова была откинута назад так, словно её отрубили лишь наполовину. Макушкой она находилась в воде, налитой в бадью для поилки лошадей. Видимо, сотрапезник очень страдал от жары и решил освежиться, но до цели добрался лишь наполовину.

— Горо! Эй, Горо, нам пора! — Маэда легонько попинал брата по ноге, но тот не реагировал. Тогда он подошёл к бадье, в коей покоилась голова Ясукацу, набрал воды в ладони и полил ему на лицо.

Старший брат начал подавать признаки жизни только с третьей попытки. Закашлялся, заплевался и что-то забормотал несуразное.

— Пойдём, Горобэй, иначе Мацу будет ругаться, — напомнил Тошииэ.

— Она постоянно ругается, — Ясукацу, кряхтя словно старик, развернулся и полностью окунул голову в бадью. Подержал немного и вынырнул с таким возгласом, будто облегчился после долгого воздержания.

— Может, ну её? — скривился старший Маэда, глядя на брата. — Мы ведь так редко видимся. Давай ещё немного погуляем?

— Я не знаю почему, но Гондзо нас видеть больше не хочет, хотя мы всегда платим, — пожал плечами Тошииэ. — Давай в другой раз. Да и Мацу лучше не злить. Ты ещё не видел, как она мастерски владеет кухонным оружием.

Ясукацу расстроенно вздохнул, попытался подняться, но ноги не слушались. Пришлось просить помощи у брата. Тот подставил ему плечо, поднял, и они вместе поплелись прочь от злополучной «Дороги».

***

Храм Ацута Дзингу, Овари.

Мацу присела на колени, поддерживаемая Нагаёри, у очага, на котором в котле закипал суп. С каждым днём ей становилось всё тяжелее передвигаться, а ребёнок в её чреве постоянно напоминал о себе. Толкался, двигался, создавая дополнительные неудобства. Мурай, удостоверившись, что его госпожа благополучно устроилась на месте, сел напротив, по другую сторону очага. Девушка взяла ложку и со знанием дела помешала похлёбку. Потом накрыла очаг плоским, тонким камнем, чтобы не дать огню и дальше кипятить котёл, но и оставить жар, дабы суп всегда оставался тёплым.

— Готово, — сообщила она и устало откинулась назад, упёршись рукой в пол. Тяжко ей было, но вот-вот подойдёт срок.

— Я сам себе налью, — заботливо произнёс Нагаёри и потянулся к черпаку, но Мацу его остановила.

— Не сметь! Я тут хозяйка, я и должна угощать.

Мурай остался на месте. Ей он перечить не желал и даже подумать о таком не мог.

Уже год они прожили в храме Ацута, где местный каннуси соблаговолил предоставить кров изгнанникам из клана Ода. Правда, изгнанник был всего один, а остальные двое добровольно решили разделить с ним столь тяжкое бремя. Мацу тогда договорилась с главным священником, напомнив ему о старой дружбе его клана и её отца. Тот и рад был угодить. Тем более, что дочь Шинохары оказалась очень трудолюбивой и не боялась запачкать руки. Таким же был и юный Нагаёри, который во всём помогал Мацу. Иногда, Мурай оказывал и всяческие услуги молоденьким мико, что прислуживали в храме. Само собой, он и подумать не мог о близости с юными красавицами, ведь все они были девственницами, что позволяло им быть ближе к богам. Поэтому услуги скромного юноши сводились лишь к обычной физической работе.

Зато муж Мацу, ныне ронин Маэда Тошииэ, выглядел полным разгильдяем и как впоследствии выяснилось, ещё и пьяницей. Поначалу он вёл себя благодарно за предоставленное жильё. Носил воду, рубил дрова зимой, крышу латал и ещё много чего. Но потом, вдруг испортился. Стал пропадать по несколько дней, пил со своим братом Ясукацу, что навещал его раз в неделю, и приходил домой в ужасном состоянии. Ни нравоучения жены, ни наставления каннуси, ни мольбы Нагаёри не могли его пронять. Так продолжалось уже пару месяцев. Мацу и Мурай оставались в своей маленькой хижине и занимались домашними делами, а Тошииэ шлялся неизвестно где.

Мацу ещё раз перемешала суп и налила в миску, что подал ей Нагаёри. Несмотря на то, что муж никаких денег домой не носил, жили они достаточно неплохо. Супу с рисом, редькой и репчатым луком позавидовал бы любой хэймин. Рисовые лепёшки тоже были не редкость и даже сушёная рыба, которую любил жевать Мурай, иногда не за ужином или завтраком, а прямо на ходу. Он-то её и ловил частенько в заливе Исэ или в Хоригаве, к западу от храма.

— Очень вкусно! — похвалил Нагаёри, сделав несколько глотков, помогая пище провалиться в рот палочками-хаши. — Я такого никогда не пробовал!

— Не ври, — безучастно вздохнула Мацу. — Я его не раз уже готовила.

Мурай поставил миску на пол, рядом с собой, положил сверху палочки и с тревогой посмотрел на госпожу.

— Может, всё-таки в Арако? Ведь господин и госпожа Маэда не отказывались от своих слов.

— Нет, — отрезала Мацу упрямо, с раздражением вспомнив, как семья мужа уговаривала переехать её к ним в замок и родить в нормальных условиях. Она ничего не имела против клана Маэда, но наотрез отказалась покидать супруга в его злоключениях.

— Ешь! — приказала Мацу. Вновь вздохнула и закатила глаза. И когда же всё это кончится? Живот стал уже похож на барабан — тайко.

В этот момент в маленькую, но уютную хижину вошли двое братьев. Как всегда, в своём обычном состоянии.

— Жена… я успел к ужину, — запинаясь сообщил Тошииэ.

— Я тоже хочу есть, — поддержал, едва державшийся на ногах Ясукацу.

Мацу снисходительно, полная хладнокровного спокойствия, посмотрела на двух пьяниц. Плавным движением руки взяла с пола свою пустую миску и с лёгким замахом запустила её, точно сюрикэн, прямо в голову старшего Маэды. Результат грозил быть плачевным и Ясукацу рисковал поймать посуду лбом, но… Тошииэ среагировал вовремя и сумел поймать миску. Правда двумя руками, иначе мог потерять равновесие, будучи не совсем трезвым.

— Мацу… ты чего? — с полным удивлением вопросил ронин.

— Гони его прочь! — не сдерживаясь прокричала девушка с места.

— Ты как смеешь, женщина! — взвизгнул Ясукацу, искривив и без того кривое и некрасивое лицо. — Так разговаривать с самураем!?

— Убирайся ты, обезьянья морда! — она разозлилась не на шутку. Взяла черпак и метко попала им под правый глаз старшему Маэде. Тот не удержался на ногах и осел, так и не поднявшись на порог. Девушка и раньше не любила Ясукацу, а теперь и подавно, когда он стал частенько напиваться с её мужем.

— А ты, — Мацу держала в руках уже другую миску, наводя её на Тошииэ. — Иди мойся и ложись спать! Чтобы до утра я твоего голоса не слышала и твоей грязной морды не видела!

Ронин онемел, проглотив слова. Вид его и правда был не из лучших. Мало, что одежда грязная, так ещё и синяки под глазами, полученные от стражников в «Дороге». Он мог бы сейчас вспылить и ответить супруге тем же, но в каком бы состоянии он не был, и как бы не ругалась Мацу, он никогда не обидит её. Лучше подчиниться, ведь на самом деле, он сам во всём виноват.

— Матабэй! Отведи вон то безобразие за ворота храма, — указала она на потирающего ушибленный глаз Ясукацу. — А этого закинь в пруд, пусть освежится.

Нагаёри приказ понял и для начала решил спровадить старшего Маэду, а потом вернуться за младшим, поскольку с двумя едва ходящими мужчинами за раз справиться как-то трудновато. Когда Мурай и Ясукацу скрылись за дверью, Мацу укоризненно обожгла мужа взглядом.

— В кого ты превращаешься? Разве ты забыл, что обещал? — не дожидаясь ответа, она продолжила. — Ты поклялся достичь успехов! Стать выдающимся воином, полководцем и даймё! Таким образом ты стремишься исполнить свою клятву? Ты считаешь, прожигая свою жизнь в попойках — сможешь чего-то достичь? Ответь мне, Инучиё? Что побудило тебя забыть об этом?

— Я… я, — Тошииэ стоял перед Мацу, словно провинившийся слуга перед господином и искал оправдания. — Я не могу так жить. Я воин. Я должен сражаться, а это нынешнее существование мне противно. Я стал похож на грязного хэймина, который только и делает, что горбатит спину да ковыряется в земле.

— Зато, ты остаёшься человеком, а не уподобляешься ничтожеству, потеряв всякое достоинство. Твоё место — стоять во главе клана! Этого можно достичь, не только разя врагов своим копьём, но и улучшая то, что тебя окружает, пусть то будут даже грядки и поля. Главное, не сбиться с пути. Я с тобой не для того, чтобы стирать твои облёванные и залитые сакэ хакама, а для того, чтобы подставить плечо в нужный момент. Разве я могу это сделать, когда ты даже дотянуться до моего плеча не в силах?

— Да как же ты могла о таком подумать? — Тошииэ совсем растерялся. Вдохновляющие и в тоже время позорящие слова его супруги разили точнее любой стрелы. — Я стремлюсь вернуться к господину Нобунаге, но как я могу это сделать, не выходя из храма и не занимаясь тем, чем должен.

— Для начала, брось пить! — казалось, до этого невозмутимый голос Мацу, срывается на крик.

— И что это изменит? — продолжал артачиться Маэда. — Держа в руках мотыгу, я не вытащу тебя из этой ямы, в которую ты за мной полезла!

— Кретин! — девушка оскалилась, напряглась и чуть подалась вперёд. — Ты и не пытаешься! — она зажмурилась и начала кричать во весь голос, но какой-то сдавленный. — Быстрей!

— Что, быстрей? — Тошииэ ровным счётом ничего не понимал.

— Повитуху!

— Кого?

В это время в дом вошёл Нагаёри и уставился на Мацу.

— Что стоите, идиоты? Он выходит!

— Кто выходит? — потупился Маэда, но насторожился. Кажется, дурман из головы начал выветриваться.

Мурай сообразил быстрее и сиганул обратно за дверь.

— Дай мне что-нибудь в зубы! Больно!

Тошииэ растерянно подбежал к супруге, не зная, что предпринять, но всё же выполнил требуемое и сунул ей в рот, что первое попалось под руку. Это оказалась маленькая сковорода — макиякинабэ, похожая на лопатку с деревянной ручкой, которую и закусила Мацу.

— Что дальше? — Маэда начал паниковать, осознавая что происходит.

— Нужно подвесить! — сквозь закусанную рукоять прохрипела Мацу. — За руки. К потолку.

Тошииэ не совсем соображал о чём она говорит, и повинуясь лишь инстинкту, быстро прыгнул к своему копью «Зуб дракона», прикреплённому к стене, схватил, скинул чехол с наконечника и со всей силы вогнал его в потолочные перекладины. Мацу, что было силы, выпрямилась во весь рост и обхватила обеими руками древко копья.

— Подбери подол до колен! — неразборчиво кричала она, держа зубами рукоять сковороды. — Ослабь оби!

Тошииэ сделал как она говорила. Одной рукой приподнял полы её одежды, другой распустил пояс, потянув за узел, завязанный у самых лопаток.

— Что теперь?

— Теперь лови!

***

Боги смилостивились над Тошииэ и ему не пришлось наблюдать за дальнейшим действом. Мурай вовремя привёл повитуху с помощницей, и они, выпроводив мужа, принялись за его супругу. С улицы он слышал, как кричала Мацу, пытался вновь ворваться, чтобы помочь ей, но Нагаёри схватил его за руку и не отпускал, говоря: «Они знают своё дело». Тогда Маэда опёрся на стену дома в полной растерянности, а потом и вовсе сполз по ней вниз.

— Никогда не думал, что женщинам так тяжело рожать, — дрожащим, полным переживания голосом, произнёс он.

Мурай ничего не сказал. Он понятия не имел, что говорить в такой ситуации. Однако он также переживал за Мацу и считал, что её супруг должен был с большей заботой относиться к ней. Так, как раньше. Впрочем, об этом он тоже умолчал и просто присел рядом с другом.

— Какой же я идиот, — продолжал причитать Тошииэ, говоря это самому себе. — Нужно было чаще быть дома, с ней, тогда бы ей было намного легче. Как же я мог променять её на сакэ и на… А что, если с ней что-нибудь случится? Я слышал…

— Всё будет хорошо! — Нагаёри положил руку ему на плечо.

Вскоре, оба отчётливо услышали детский плач. Маэда вскочил на ноги, совершенно протрезвевший после пережитого и рванулся в дом. Однако, далеко пройти не успел, поскольку дорогу ему перекрыла повитуха.

— Ждите, — коротко проронила она.

— Что с Мацу? Что с моей…

— Всё хорошо, — успокоила его женщина. — Она сильно устала, но скоро вы её увидите.

И правда! Не прошло и полчаса, как Тошииэ сидел у постели своей жены. Мурай остался ждать за дверью. Как бы он не переживал за свою госпожу, увидеть её и вероятного наследника, для него было дело последнее, покуда рядом отец и муж.

Маэда же сиял ярче солнца. Мацу счастливо, хоть и устало, улыбалась, глядя как супруг держит на руках их дитя. Крошечное, сморщенное, но очень милое существо, беспорядочно двигало руками, издавая звонкие, режущие слух возгласы. И тем не менее, не отталкивало, а даже напротив — влюбило в себя, ведь это была их собственная кровь от крови. Отец, что-то говорил младенцу, медленно покачивая его на руках, улыбался во весь рот, что исторгал дурной запах. Потом он развернул пелёнки и осмотрел его с ног до головы.

— Это мальчик или девочка? — недоумённо спросил новоиспечённый отец.

— Инучиё, — слабо усмехнулась Мацу. — Не будь дурнем. Неужели ты перестал отличать мальчика от девочки?

Тошииэ состроил серьёзную мину и изучил дитя ещё раз. Не улыбнулся, и Мацу насторожилась.

— Красивая девочка! Вся в отца, — вдруг с удовольствием проговорил он. — Ты будешь самой прекрасной в мире и скоро у тебя будет много братьев! Счастливая будешь!

— Как ты её назовёшь? — новоявленная мать больше не волновалась, видя, что муж не изъявил недовольства по поводу появления на свет дочери, а не сына.

— Так и назову. Сати — счастливая! Не каждая дочь может похвастаться тем, что её отец чуть ли не сам помог появиться ей на свет!

— Да. В этом есть твоя заслуга.

— Что же теперь? Что делать дальше, когда ребёнок родился? — Маэда недоумённо посмотрел на супругу.

— А что делали твои родители, когда ты появился? — Мацу порой забавляла наивность мужа. Иногда, она даже сомневалась, что он старше её почти на семь лет.

— Откуда мне знать. Отдали кормилице, потом опекуну. Подожди… Это значит, что нам нужно найти для Сати кормилицу и…

— И ты должен ей обеспечить хорошее воспитание и ещё много чего, чтобы в будущем удачно выдать её замуж и принести пользу своему клану, — продолжила за него Мацу. — Прежде всего, ты должен перестать бездельничать, взять себя в руки и продолжить двигаться дальше. Ты же ведь не собираешься всю жизнь жить в Ацута и видеть, как твои жена и дочь ковыряются в земле, чтобы прокормить тебя и себя. Между прочем — ты самурай! Герой многих битв! Если господин Нобунага пока не простил тебя, значит ты должен найти себе работу подостойней, нежели охранник в идзакая. Хотя бы, наймись к какому-нибудь знатному самураю. Временно.

Тошииэ смотрел на Мацу и внимательно слушал, что она ему говорит. Потом аккуратно положил дочь рядом с ней и взглянул уже с чувством полной вины.

— Тут такое дело, — неуверенно начал он. — Я больше не работаю в «Дороге».

Женщина изменилась в лице.

Глава 2

о том, как Тошииэ ищет новую работу и встречает брата.

Месяц фумидзуки, 2-го года Эйроку (июль 1559г.).

Нагоя, Овари.

Маэда озирался по сторонам, постоянно оглядывался, удивлялся. Казалось, что он впервые пришёл в Нагою, так изменился город. А ведь только год прошёл, как он был здесь последний раз. Новшества бросались в глаза с самого начала.

Городские ворота стали более укреплённые и даже стража несла службу в полном облачении — кирасах окэгава, с моном клана Ода на груди, наручи с кольчужными нашивками, на голове дзингаса, тоже с моном. Улицы города стали много оживлённее. Появилось больше торговых лавок и гильдий, вывески висели чуть ли не на каждом доме. Всяческие ремесленники, продавцы разнообразных товаров, штабы неких сообществ. И, наверное, в каждом из них можно было найти работу, только вот каждую Тошииэ не хотел.

Он без внимания прошёл мимо зазывалы, который рьяно оповещал народ о том, что набирает строительную бригаду на ремонт замковых стен. Ещё не хватало, чтобы воин с рождения, таскал какие-то камни, да лазал по лесам будто обезьяна.

От вывески «Гильдия носильщиков» Маэда презрительно отвернулся. Тут-то всегда нужны были крепкие мужчины и его бы, с такой силой и телосложением взяли бы с руками и ногами, но разве для того он потратил столько лет, изучая боевые искусства, чтобы гнуть спину, таская какого-нибудь жирного торговца.

Помощником в кузню он тоже не хотел. Там ведь постоянно копоть и сажа, а он любил чистоту и красивую одежду. Правда сейчас она на нём была совсем не новая, блеклая и штопанная во многих местах. Но ничего! Найдёт работу и купит себе другую.

Проходя мимо питейного заведения, Тошииэ замедлил шаг и даже остановился ненадолго. Изнутри доносились звуки веселья — шутки постояльцев и манящий, непристойный женский смех. Он хлопнул себя по оби, за которым иногда звенели монеты, однако сейчас звона не услышал. Что ж, придётся идти дальше. Да и не мог он сейчас придаваться веселью. Нужно кормить семью, ведь сейчас, кроме Мацу и Нагаёри, появилась ещё и Сати. И ничего, что первая родилась дочь. Удачным считалось, что первенец — мальчик, но Маэда не унывал. Одно ясно — он обладает плодоносным семенем, а его супруга способна рожать, а это значит, что будут ещё дети и хоть один из них да станет наследником его рода. Ко всему прочему, пока ему негде поселить свою семью, кроме как в Ацута. Первосвященник Суэтада предлагал ему стать своим учеником, а после, если Тошииэ проявит рвение на пути богов, он мог бы принять его в клан. Тогда, возможно Маэда мог бы и сам стать священником и даже основать свой храм. И тогда его семья могла бы жить при храме, в хорошем доме и приемлемых условиях. Естественно, ронин отказался. Он видел для себя другое будущее. Что немаловажно, Мацу его за это не упрекнула. Похоже, ей тоже не особо нравилось жить при храме, хотя она никогда не жаловалась.

Тошииэ, прогулявшись уже по всем торговым рядам, решил передохнуть, отошёл на край одной из улиц и опёрся спиной на чей-то забор. Непростой затеей оказался этот поиск работы. Где бы он не проходил, ничего ему не подходило. И что теперь делать? Неужто и правда придётся наниматься к другому господину?

— Добрый день, Ину-сама! — услышал Маэда приятный, сладкий голос.

— Добрый день, — ответил он, повернув голову.

Из калитки того самого забора, на который он опёрся, наполовину выглядывала женщина. В белилах лицо, глаза ярко подведены, а губы окрашены в цвет спелых яблок. Вычурная причёска, украшенная золотыми побрякушками и спицами. Одежды её Тошииэ сперва не увидел, так как женщина наполовину скрывалась за калиткой, но нетрудно было догадаться, что и она была ярких оттенков.

— Госпожа Охирэ? — удивился Маэда и вытянул шею, разглядывая дом за забором. — Проклятье! Я и не заметил, что остановился именно здесь.

— Вы большой обманщик, Ину-сама, — хихикнула хозяйка публичного дома, прикрывшись длинным рукавом фурисодэ. — Когда мужчина останавливается у нашей обители, всем известно, для чего он это сделал.

— Пожалуй, вы правы. Но, только не в этот раз, — покачал головой Тошииэ. — Я действительно просто проходил мимо и случайно остановился здесь, чтобы перевести дух и подумать.

— Пусть будет так. Но раз вы решили отдохнуть, приглашаю вас к себе, — её голос так и струился звонким горным ручьём и манил, будто под наваждением.

— Благодарю вас, Охирэ-доно, — учтиво поклонился Маэда. — К сожалению, я сейчас очень занят, да и денег при мне немного. В другой раз.

— Вы снова лукавите, Ину-сама! — вновь рассмеялась она. — Я не предлагаю вам услуги, а всего лишь приглашаю вас в гости. Мне всё прекрасно известно о вашем нынешнем положении.

— Интересно! — он состроил на лице недоумённую серьёзность. — Кто же источник такой информации?

— Один наш общий знакомый, очень любящий поболтать.

— Язык за зубами он точно держать не умеет, — догадался Тошииэ недовольно. — Что взять с Обезьяны.

— Такой уж он. Так, как? Вы зайдёте? Я прекрасно готовлю чай, а мои девушки подадут вам лучшие закуски. — Охирэ вышла из калитки ещё немного. Её взгляд так опьяняюще действовал на Маэду, что тот уже чувствовал себя в постели, после горячего офуро, расслабленный, внимающий ароматы каштана, в нежных объятиях прелестной женщины.

Он зажмурился, подавляя в себе желание соблазниться такому подарку судьбы. Где же ещё могут предложить провести время в одном из самых дорогих и популярных заведений Овари, причём совершенно бесплатно? Но нет! Он обязан найти достойную работу, чтобы обеспечить Мацу и новорождённую Сати.

— Прошу меня извинить, Охирэ-доно, но я не голоден и мне действительно нужно идти, — после этих слов его живот предательски заурчал. Женщина только улыбнулась.

— Раз уж вы так заняты, Ину-сама, я больше не буду досаждать вам глупыми вопросами, — её тон вдруг сменился на снисходительный, но тоже звучал очень приятно. — Однако, задам один, очень важный, вопрос. В моём доме нет достойного защитника, который бы добросовестно выполнял свою работу. Я знаю вас, Ину-сама, и поэтому предлагаю эту работу вам. Скажу честно, — сами боги послали вас сегодня к моему дому. Предупреждаю — я щедро плачу, хорошо кормлю и одеваю. Но, вы и пальцем не должны прикасаться к моим девочкам и, особенно, пить сакэ во время службы.

Маэда потерял дар речи. Сначала его зазывали погостить в приличном доме для удовольствий, а теперь, там же, предлагают работу. Да любой ронин мог бы мечтать о подобном. По большей части, на такую службу берут проверенных людей или скопцов. Вот ведь удача! Но! Если он примет предложение Охирэ, над ним могут посмеяться. Что за самурай работает хранителем дома удовольствий? Только тот, кто потерял честь и не годен к службе у достойных господ. И, самое главное, что скажет Мацу, когда узнает на какую работу устроился её муж? Конечно, это было сугубо мужское дело и женщины не должны лезть в это. Но ведь их отношения были совершенно другими, не такими как в большинстве браков.

Тошииэ понимал, что отказывается от дорогого подарка. Хоть он и ронин, но гордость самурая в нём никуда не пропала.

— Вы очень добры, госпожа Охирэ, и я искренне ценю ваше доверие. Но, к сожалению, вынужден отказаться, — сквозь зубы процедил Маэда. — Причины объяснять не буду.

Он думал, что сразу два отказа, женщину, которой никто никогда не отказывал, повергнут в ярость, но ошибся. Охирэ вновь заиграла благожелательной улыбкой, вновь прикрылась рукавом, и вновь её голос зазвучал, как прежде.

— Я понимаю вас, Ину-сама. Ваш отказ меня разумеется расстроил, но не удивил. Более того, я удостоверилась, что вы достойный человек и вам всегда будут рады в моём доме. Посему, прощайте! Желаю вам удачи! И, навещайте нас иногда!

Женщина скрылась из виду и затворила за собой калитку. Тошииэ только дух перевёл. Этот разговор дался ему нелегко. Отказаться от такого соблазна, потребовалось очень много сил. Однако, с работой ему по-прежнему не везло.

***

Чуть позже Маэда выбрался на площадь перед главными воротами замка. Когда-то, он впервые появился здесь и тут же принял участие в турнире сумо, борясь с самим Нобунагой. Тогда он ещё и подумать не мог, как князь Ода повлияет на его жизнь. Тем не менее, цели Тошииэ с тех пор не изменились. Разве, что пыла поубавилось.

Вновь, как в первый раз, он с изумлением взглянул на лазурные крыши главной башни замка Нагоя. Даже в это, предзакатное время, она не блекнет и сияет своей красотой. Когда-нибудь и у Маэды будет свой замок, много вассалов, куча детей и земли столько, что он затмит её изобилием всех даймё Хиномото. И Мацу будет счастлива, и Нагаёри станет богатым, главным вассалом клана. Подумать только, что сейчас, всё зависит лишь от одного слова Ода Нобунаги. Как же мало значит жизнь одного человека, родившегося четвёртым сыном в захолустном владении, не самой большой и значительной провинции.

В очередной раз, Тошииэ мечтательно вздохнул и побрёл обратно, продолжая размышлять о насущном. Похоже, сегодня ему придётся вернуться ни с чем. Может, действительно стоит обдумать предложение супруги, о поступлении на службу к какому-нибудь знатному человеку? Однако. Если хорошо подумать, то эта идея была безнадёжна. Поскольку, ни один самурай в Овари не возьмёт его на службу, если не хочет навлечь на себя гнев Нобунаги. В Мино или Микаву Маэда пойти не мог. Ведь там враги! Если враги примут его к себе, то и он станет для всех врагом. Можно было попробовать наняться к союзникам Ода, но увы, таких не существовало. После смерти Саито Досана, вокруг Ода были лишь противники. А может податься в Киото?

На последней мысли Тошииэ оборвал некий всадник. Ронин как раз вышел на торговую площадь, когда лавочники начали было закрываться. И всё же, человек, верхом на сером жеребце, выехал на середину площади и воткнул в землю деревянный шест с табличкой в навершии, чем привлёк всеобщее внимание. Разглашать всадник ничего не стал, а лишь отъехал чуть в сторону и стал наблюдать. Люди подходили к шесту и читали, что же написано на табличке. Вскоре у объявления собралось много народу. Маэда тоже подошёл, но не к шесту, а к всаднику. Уж очень он ему показался знакомым.

Красивый, статный, с моложавым смазливым лицом, без единого волоска и шрама. Он сразу привлёк к себе всеобщее женское внимание. В толпе так и слышались душевные вздохи да кокетливые пересуды. Как это было не странно, но ронин тоже уставился на красавца, но совсем с другими мыслями.

— Не смотри так на меня, брат, а то подумают, что ты извращенец! — усмехнулся всадник, поймав взгляд Тошииэ.

— Тохачи, ты что тут делаешь? — немного обрадовался Маэда, проигнорировав насмешку.

— Как видишь — привёз приказ о поимке беглецов-убийц. Конечно, за щедрое вознаграждение. — ответил Тохачи или же, Саваки Тохачиро Ёшиюки, пятый сын в клане Маэда и собственно младший брат Тошииэ. Именно он нанёс последний удар брату князя — Нобуюки. Но об этом никто не знал, кроме него самого и Нобунаги. Сейчас же, он был на хорошем счету и служил лично главе клана Ода.

— Интересно, — заинтересовался ронин, подойдя ближе к брату. Тот спешился и дружески поприветствовал его, похлопав по плечу. Ёшиюки был поразительно похож на Тошииэ и даже немного симпатичнее, но ниже на целую голову и гораздо худощавее.

— Что за грабители? — спросил Маэда.

— Наёмники. В начале года, господин ездил в Киото и посещал сёгуна Асикага Ёшитэру. Оказалось, что Саито Ёшитацу как-то прознал о его маршруте и подослал убийц. Причём они оказались не профессионалы, а обычные разбойники с гор. Господин сумел упредить этот подлый поступок и послал вместо себя отряд во главе с Нивой и Канамори, а сам поехал за ними. Конечно, наши этих проходимцев разогнали. Кого убили, кого взяли в плен, остальные разбежались. Вот, теперь ловим остатки. Самое интересное, что большинство из них бежали в другие земли, а один остался. Он-то и устраивает набеги на караваны, что идут в Овари по Накасэндо. Торговцы попросили господина разобраться, а он решил объявить поимку.

— Кто этот человек? — Тошииэ вдруг понял, что работа сама пришла ему в руки.

— Ноги Дзидзаэмон, — ответил Саваки, подозрительно покосившись на брата. — Ты никак сам хочешь его изловить? Ты ведь не думаешь, что он всего один? Хотя, как сказал Нива-доно: «Вряд ли его банда может быть многочисленна, иначе, его бы давно поймали». Думаю, он с небольшой группой, сидит где-то в горах или в глухой деревне среди хэйминов.

— Это хорошие сведения, — деловито произнёс Маэда. — Они сузят круг поиска.

— Я думал, что ошибся, — поразился Ёшиюки. — Ты же один?

— Один.

— Спятил?

— Выбор-то у меня небольшой.

— Неужели всё так плохо?

— Нет. Всё хорошо! Живу в Ацута, жена умница и красавица, дочь родилась на днях, но деньги всё равно нужны, — коротко рассказал о себе Тошииэ.

— Как же ты пал, брат, — покачал головой Саваки с выражением полного осуждения. — Неужели это тот самый Копейщик Матадзаэмон, который был у всех на устах? Герой сражений и любимец женщин.

— Не всё ещё потеряно, — Маэде стало вдруг стыдно, но вида он не подал. — Я добьюсь прощения господина и обо мне вновь заговорят.

— Хочется верить. Удачи тебе в этом, — как-то скупо пожелал Ёшиюки. Казалось, он совершенно не сочувствует брату, хотя вражды между ними никогда не было. Тошииэ, скорее был для него препятствием, которое нужно перепрыгнуть и превзойти. Он не не любил его, но чувствовал в нём соперника на пути к славе. Сейчас же, старший брат не представлял для него ничего подобного. Простой, нищий ронин, ищущий где бы подзаработать.

— Кстати, как там поживает господин? — поинтересовался Маэда, когда брат уже хотел запрыгнуть в седло. — Всё ли хорошо у моих друзей: Городзы, Сандзы и Обезьяны?

— Нобунага-сама бодр, как и всегда! Ни дня не даёт нам на отдых. То военные учения, то поручения, то охота и ещё много всяких дел, — охотно ответил Саваки. — Ты слышал, что у него родилось ещё двое сыновей?

— Нет.

— В конце прошлого года и от двух разных женщин. У них разница в одиннадцать дней и сейчас ведутся споры, кого из них признать старшим, и кого какая судьба ожидает. Хм. По-моему — это глупо. Всё равно будет так, как скажет господин.

Ёшиюки всё-таки запрыгнул в седло и уже сверху добавил:

— Что же касается твоих друзей, то ничего сказать не могу. Все мы в делах и заботах. Разве они тебя не навещают?

— Обезьяна был один раз, а Городза и Сандза сейчас на хорошем счету. Некогда, наверное, — растерянно произнёс Маэда, теша себя мыслью, что друзья его не забыли.

— Ну, что ж, удачи тебе в поимке разбойника, — с долей иронии напутствовал Ёшиюки. — Надеюсь, у тебя всё получится.

Он хотел было тронуть коня, но внезапно осёкся.

— Тебе денег-то не надо? Могу одолжить немного.

От такого заявления Тошииэ аж покраснел. То ли от злости, то ли от стыда. Вот же наглец! Предлагать такое старшему брату! В другое время и, если бы это был другой человек, Маэда, наверное, набросился бы на него с кулаками. Но не на брата.

— Не трудись, — гордо ответил он. — У меня ещё есть немного. Остальное получу, когда принесу голову Ноги Дзидзаэмона.

Саваки лишь хмыкнул, видимо не веря ни единому его слову. Хлестнул поводья и ускакал восвояси.

«Наглый, ветреный и совершенно невоспитанный, — подумал про себя Тошииэ, провожая взглядом удаляющегося брата. — Я таким не был».

Глава 3

в которой Тошииэ путешествует по Накасэндо и собирает сведения о разбойниках.

Накасэндо, Овари.

Удача, наконец-то, повернулась к ронину лицом. Помимо того, что он для себя нашёл достойное дело, ему ещё и подвернулась другая работёнка, до того, как вышел из города. Один торговец маслом, не богатый, но в состоянии нанять одного-двух человек в охрану, предложил сопроводить его по тракту Накасэ до деревни Тэгано, на востоке Мино. Раз Маэда всё равно шёл в ту сторону, то охотно согласился, тем более, не бесплатно.

Снарядившись в дорогу, торговец, кроме Тошииэ, нанял ещё одного человека, только в качестве возницы телеги с товаром, отправился в путь. Правда, Маэда упросил его немного подождать и забежал в Ацута, забрать своё копьё и вручить Мацу половину денег, что ему заплатили за охрану. Супруге он ничего не сказал про свою истинную цель, а против сопровождения торгового каравана она не возражала и пожелала мужу удачной дороги.

И вот, рано утром трое человек: торговец, возничий и их охранник, шли по Накасэндо строго на восток. Ронин не преминул спросить у своего нанимателя, знает ли тот что-то о разбойниках на тракте. Но торговцу об это ничего не было известно.

Денёк выдался светлый и жаркий. Тошииэ пожалел, что не позаботился взять с собой шляпу. Солнце так и грозилось хорошенько напечь голову. Пришлось Маэде накинуть на голову свою старую дзинбаори, некогда ярко-красную, а ныне выцветшую старую тряпку, зато с семейным гербом на спине. Вид у него, конечно, был глупый, но так было безопасней в такое-то пекло.

За весь день маленькому каравану не повстречалось ни одного путника, шедшего в противоположном направлении. Вымерли все что ли? Как тогда найти разбойников, если даже спросить не у кого? Работёнка попалась не из лёгких.

Даже пейзаж не радовал глаз, — одни леса да холмы. Однако тракт просто пестрил своим разнообразием растений. Немногие люди отваживались ходить по нему в такое время. Почва была почти не утоптана, зато порядочно размыта, после сезона дождей. Не стоит даже гадать, какая дорога в горах, ближе к границе с Синано. Не ухаживал клан Саито за торговыми путями на восток и, похоже клан Токи, до них, не отличались порядочностью. Если уж Досан, почивший три года назад, не навёл здесь порядок, то его сынок, отцеубийца Ёшитацу этого не сделает и подавно.

И всё же, ближе к вечеру всё изменилось. Зной сменила не то, чтобы прохлада, но солнце больше не припекало. Видимо, люди оказались поумнее этих трёх путников, раз не стали путешествовать днём по такой жаре и начали встречаться перед закатом. Хотя, в этом имелись свои нюансы. Ведь с наступлением темноты на дороги и вылезала всякая шушера в виде разбойников, убийц и мародёров, а то и вовсе каких-нибудь онрё.

Тошииэ, конечно, эти мелочи волновали мало. Ему срочно нужно было отыскать виновного в покушении на князя Ода, что несомненно улучшит его благосостояние и приблизит к помилованию. Ронин, завидев людей, начал приставать к ним с расспросами.

— Не встречали ли вы на дороге разбойников?

— Может знаете, где тут неподалёку обитают лихие люди?

— Что такие унылые? Может вас ограбили по дороге?

— Эй, ты щербатый! Разбойников видел? Что ты сказал? Да я тебе сейчас последние зубы выбью!

В общем ничего Маэда так и не добился. Может надул его братец Ёшиюки и направил не в ту сторону? Или вообще нет никакого Ноги Дзидзаэмона?

— Вернусь, язык вырву! — проклинал брата Тошииэ. — Но сначала удостоверюсь, что нет в этих краях никаких разбойников.

Весь оставшийся путь он так и провёл, разговаривая сам с собой, напрочь позабыв, что охраняет торговца с его товарами. Тот же, вместе с возничим плёлся позади и откровенно думал, что нанятый им охранник, благополучно справляется со своей работой, прикрывая его своей грудью. И люди от него шарахаются на дороге, будто от монстра какого. Ещё бы! Такой детина, на голову выше многих, лохматый, весь в шрамах, да с таким страшным копьём на плече. Вылитый они!

В Тэгано добрались к полночи, где у торговца имелся свой дом и семья. Тут он собирался остаться до сбора урожая, а потом снова в путь. Посему, Тошииэ получил остаток договорной платы, рисовую лепёшку, набрал во флягу воды из колодца и отправился дальше. Ночевать в деревне не стал — время дорого. Вдруг кто-то другой поймает этого Ноги, а то и уже поймал. Перекусывал на ходу и запивал приятной холодной водой. Жаль не сакэ. Думал. Куда идти и где искать, если никто ничего не знает.

Так и брёл, пока не заблудился. Ни факела, ни фонаря он захватить не додумался. С тракта он явно сошёл, поскольку в кромешной темноте загремел в овраг. Благо неглубокий и не с крутыми склонами. Выбрался точно не с той стороны, поскольку деревьев на его пути раньше не было. Лезть назад в буерак не решился, а обойти поленился, да и не видно ничего дальше вытянутой руки. Побрёл вперёд, в чащу. Может отыщет удобное местечко, чтобы переждать до рассвета.

Шёл медленно. Длинное копьё постоянно цеплялось за ветки и Тошииэ выставил его немного вперёд, проверял им дорогу. Да и надёжнее так было, когда оружие наготове.

— Надо было переночевать в деревне! — посетовал Маэда, после того, как его по лицу хлестнула ветка и он чуть не врезался в ствол.

Кроны деревьев заволакивали звёздный небосвод, отчего становилось совсем непроглядно. Он уже отчаялся идти дальше и хотел сесть и отдохнуть, как увидел впереди слабое свечение. Несколько шагов, и оно усилилось.

— Всё-таки, ками меня любят, — похвалил себя Тошииэ и прибавил шаг. Запнулся, чуть не выронил копьё, но его это не остановило.

В конце концов, он вышел на лесную поляну, огороженную забором стройных сосен, а на ней… Чудо, не иначе!

Над всей поляной, беспорядочной россыпью светились золотые огоньки. Медленно паря, они заполняли весь пустырь, освещая тьму зелёного леса. Где-то рядом журчал ручей, придавая этому сказочному месту гармонию и умиротворение. Тошииэ так и замер на краю поляны.

— Да тут светлее, чем на улицах Киото! — подивился он.

В столице, разумеется, он никогда не был, но представлял её яркость и превосходство над Нагоей или Киёсу.

Он аккуратно шагнул вперёд, намереваясь остановиться на ночлег именно здесь. Дивная поляна, будто сама звала его придаться забвению и отдохнуть. Маэда шёл словно сквозь звёзды, хотя сразу сообразил, что это обыкновенные светлячки, совсем нередкие в таких вот глухих и сокровенных местах. Улёгся прямо посреди поляны, положив копьё и меч рядом с собой и закинув руки за голову. В этот момент он забыл обо всём на свете и мгновенно провалился в сон.

***

Кисогава, Мино.

Что-что, а воинское чутьё Маэду не подвело. Хоть он и был ещё молод, а повидал за последние годы многое, да и тренировки сказывались. Не только шорох и запах стали, но и дурные намерения заставили его проснуться и тут же оказаться готовым к бою. Обнажённый меч он уже сжимал в правой руке, а левой подтягивал к себе «Зуб дракона», сидя на одном колене.

— Остановись или убью! — предупредил Тошииэ, как можно суровее, толком не разглядев противника.

Враг же, останавливаться был не намерен и, с криком или даже визгом, бросился на ронина с ножом. Всё могло кончиться мгновенно, но Маэда вовремя сообразил, кто на него нападает и только лишь успокоил врага ударом плашмя по лбу.

— Ты чего удумал, малец? Жить надоело? — Тошииэ опустил меч и возвысился над поверженным противником.

То был обычный мальчуган, лет десяти, скорее всего из какой-то деревни поблизости. От удара он приземлился на ягодицы, выронил нож и держался обеими руками за ушибленное место, что-то тихо подвывая себе под нос. Немного придя в себя, мальчик попытался вновь схватиться за оружие и напасть, но Маэда преградил ему путь наконечником своего ситамуко.

— Ты, что идиот? Не видишь — все твои попытки бесполезны, — с издевкой произнёс Тошииэ. Играючи подхватил кончиком меча нож с земли, подкинул в воздух и отбил, вогнав его в ствол ближайшего дерева.

У мальчугана, от такого фокуса, аж глаза на лоб полезли. Он долго смотрел на свой нож, торчащий в сосне по самую рукоять, а потом вылупился на Маэду.

— Ну, чего уставился? — Тошииэ явно забавлял этот маленький недотёпа. — Кто такой? Откуда? Почему напал на меня?

— Я тебе ничего не скажу, разбойник! — храбро и очень пискляво ответил мальчик.

— Тогда, я тебя убью, — Маэда состроил как можно более устрашающую гримасу и это у него получилось. Взъерошенный, в замызганной, штопанной одежде и с оружием, ронин уж очень походил на разбойника с большой дороги.

— Отвечай, маленький балбес, или хуже будет!

Тошииэ спрятал клинок в ножны и теперь пугал мальчугана лишь своим страшным копьём.

— Хорошо, я скажу тебе только то, что зовут меня Томо и, что я пришёл тебе мстить! — в голосе мальчика явно слышалось отчаяние.

— Интересно, за что? — ронин похоже понял, что напавший на него, принял его за другого.

— Ты разбойник! Ты крадёшь наших женщин и нашу еду!

— Вот и нет. Я не разбойник и пришёл сюда только сегодня из Нагои.

Мальчуган по имени Томо, услышав ответ, потупился. То ли Маэда так быстро его убедил, то ли он соображал где Нагоя, если вообще знал, что это такое.

— Я, как раз, ищу разбойника, который может обитать в этих краях. Его имя Ноги Дзидзаэмон, может слышал о таком? — Тошииэ не дожидаясь ответа, решил внести ясность.

Мальчик вновь впал в ступор. Наверное, Маэда его уж слишком озадачил. Однако, через какое-то время вымолвил, видимо взвесив все слова ронина.

— Так, ты не разбойник?

— Вот же недоумок! — буркнул под нос Тошииэ, закатив глаза. — Я тебе сейчас о чём говорил? Я ищу человека по имени Ноги Дзидзаэмон. Он должен обитать в этих краях. Если ты знаешь такого, скажи где мне его найти?

— А зачем он тебе?

— Весь он мне ни к чему. Только его голова. Так уж вышло, что он обидел очень хороших людей и теперь они хотят его смерти.

— Получается, — Томо будто пытался сформулировать в голове всю свалившуюся на него информацию. — Ты хочешь убить этого разбойника, но сам ты не разбойник. Тогда, получается, ты избавишь нас от него, и он больше не будет красть наших женщин и нашу еду. Так, получается?

— Дошло наконец, — выдохнул Маэда. А мальчик, похоже, тугодум.

— А остальных ты тоже убьёшь?

— Их много?

— Да, очень! — Томо развёл руки, мол целая толпа.

— Это уже интересно. Сколько их, сможешь сказать?

Мальчик вновь потупился. Видимо, считать он не умел.

— На пальцах показать сможешь? — нашёлся Тошииэ. Растопырив свою ладонь, он начал загибать пальцы. — Вот, смотри. Это один человек, это ещё один, а это другой. Понял?

— Да. Один! — обрадовался мальчуган, показывая пять пальцев.

Маэда безнадёжно шлёпнул себя по лбу. С этим «гением» он тут надолго застрянет.

— Я так понял, их пять? — всё-таки решил уточнить ронин.

— Не-е, — замотал головой Томо. — это один, а их вон сколько! — теперь он показывал десять пальцев.

— То есть, пять — это один, а десять — это два?

— Ну, — как-то неуверенно кивнул мальчик.

— Хорошо, — Тошииэ начал говорить медленно, почти по слогам, чтобы его собеседник мог лучше соображать. — Ты знаешь, где живут эти разбойники? Показать сможешь?

Томо кивнул.

— Уже лучше. Тогда, веди меня туда.

— Ты пойдёшь один? — удивлённо спросил мальчик.

— Конечно! С двумя-то и дурак справится, а я… Хотя, ты, наверное, обо мне ничего и не слышал.

— Я могу позвать помощь, — произнёс мальчик. Похоже, ему было всё равно, что ронин выглядит рослым, сильным, да ещё и вооружённым до зубов.

— Кого? Хэйминов из своей деревни? Если двое разбойников крадут ваших женщин и еду, то как они помогут мне? Веди уже, сам с ними разберусь.

Идти пришлось недолго, около четверти часа. Солнце к этому времени поднялось уже высоко, и дорога не выказывала сюрпризов, вроде глубоких оврагов или поваленных деревьев. Как сообразил Тошииэ, шли они на север, прямиком к реке Кисо. Постоянно взбирались в гору, преодолевая то голые камни, то густые заросли. По дороге Томо рассказал ещё кое-что. Предложения он формулировал из ряда вон плохо, но Маэда смог его понять. Слова-то мальчик хорошо выговаривал.

Вышло так, что где-то с начала весны, появились в этих краях лихие люди и управы на них никто найти не мог. Страдали, в основном, мелкие деревушки, стоявшие близ русла Накацугавы, которая, как раз, впадала в реку Кисо. Как водилось у подобного рода разбойников, брали они женщин и всё то, что можно было применить в пищу. И самое главное, они нисколько не боялись, что их могут найти. Водили девиц в свой лагерь, пользовали, а потом отпускали. Через неделю — две, всё повторялось заново. Некоторые женщины уже тяжёлые ходили, после того, как возвращались обратно в деревню. Пострадали и две старшие сестры Томо. А мужчины? А что мужчины — они боялись злобных и вооружённых грабителей. Тем более, что деревня маленькая и с храбрыми и сильными мужами у них как-то не сложилось.

Одно смущало Маэду в этом рассказе. Если разбойников двое, почему никто не попытался дать им отпор? Да и много тогда они смогли бы унести припасов с девицами под боком? Что-то этот недалёкий мальчуган напутал. Не напорется ли ронин на целую банду головорезов?

Наконец, они взобрались на гору, оказавшись на вершине скалистого обрыва, а под ногами, около десяти кэн вниз, та самая Кисогава. По обеим берегам крутые каменистые склоны, поросшие зеленью. На вершинах пихты и сосны, ближе к воде ивы да клёны. Река, поблёскивая на солнце, так и переливалась то голубыми, то зелёными красками, отражая природные красоты. Если смотреть с высоты на восток, то можно различить узкую полоску песчаного берега. Именно туда и указал мальчик.

Вскоре Тошииэ смог разглядеть и следы пребывания человека. Место для костра, сушилка для одежды, собранная из толстых веток и много разбросанного мусора. Тряпки, мешки, корзины — полное свинство, как показалось ронину. Да и место для лагеря, какое-то неудачное. Низина.

— Да они тут, как на ладони! — поразился такой глупости Тошииэ. — Мне бы лук сейчас, и в бой бы даже не пришлось вступать. А где они, кстати?

— В пещере, — Томо ткнул пальцем в сторону пляжа. — Там они живут и всё туда тащат.

— Понятно, — Маэда прищурился, чтобы лучше разглядеть стойбище разбойников. — Что ж, придётся наведаться к ним в гости. А ты точно уверен, что Ноги Дзидзаэмон среди них?

Тошииэ обернулся, но мальчика уже не было рядом. Может испугался и в деревню убежал? Только не похож он на пугливого. Да и ёкай с ним!

Проверив своё оружие: копьё, меч за оби и когай, спрятанный в потайном месте, ронин аккуратно начал спускаться по склону обрыва. Так, чтобы деревья скрывали его присутствие.

***

У входа в пещеру никого не было, но изнутри доносилось эхо человеческой речи. Похоже, что голоса только мужские, но количество не распознать, сколько бы Маэда не прислушивался. Он осмотрел местность близ пещеры. Пляж достаточно широкий, небольшая заводь, над входом крутой каменистый склон. Дальше на север, вверх по течению Кисогавы, берег скрывался под водой, выходит, подойти сюда можно лишь с одной стороны, с которой пришёл сам ронин.

«Выждать, пока они выйдут и прибить всех? — думал он. — Лучше не стоит. Могут бежать. Потом лови этого Ноги непонятно где. Если он там действительно есть? Словам Томо-то особо не доверишься. Пойду внутрь, наверняка в пещере манёвра для кучки людей меньше».

Тошииэ поставил свой «Зуб дракона» справа от входа в пещеру, прикрыв его обвивающим камни густым плющом. С копьём внутри он развернуться точно не сможет, своды пещеры позволяли лишь пройти одновременно только двум людям, а вверх даже руку полностью не вытянешь. Вынув меч, Маэда пошёл внутрь. Ступал тихо, не создавая лишнего шума. Пещеру освещал только один факел, вставленный в щель в стене, примерно в десяти шагах от входа. Дальше поворот направо, ещё шагов пятнадцать и тут своды раздавались вширь и ввысь, создавая образ большой каменной залы. Тут и расположилась ватага разбойников. Пили, ели, сидя на соломенных циновках. Вдоль стен разложили ящики, тюки, посуду и всякое барахло. Оружие стояло прислонённое к стене у самого входного проёма, откуда и появился Маэда.

Их оказалось пятеро и, видимо, они отмечали что-то важное, раз так шумели, опрокидывая чарки в свои бездонные глотки. Ведь даже чужака не признали и поначалу махнули ему, мол присоединяйся к нам. Только один сообразил, что видит вошедшего впервые. От удивления у него сакэ потекло из раскрытого рта по бороде.

— Не понял… Ты ещё кто?

— Я, Маэда Матадзаэмон, — нагло ухмыльнувшись, начал Тошииэ. — Более известный, как Копейщик Матадза! Слышали о таком?

Разбойники переглянулись. Появление рослого мужчины с мечом в руке, похожего на бродягу, было для них полной неожиданностью.

— И что тебе нужно, Копейщик Матадза? — первым совладал с собой бородатый, отерев сакэ с бороды.

— Я ищу Ноги Дзидзаэмона. Есть ли он среди вас? — Напрямую спросил Маэда, держа в поле зрения, каждое движение этой пятёрки.

— Это смотря для чего ты явился, — вновь произнёс бородач и потянулся к укороченной рукояти, стоящего у ноги масакари. — К нам хочешь присоединиться или просто чего спросить?

— А может, он смерти ищет? — ядовито усмехнулся худой и сутулый, похожий на крысу разбойник, сидящий ближе всех к ронину.

— Ничего из сказанного, — покачал головой Тошииэ.

— Тогда зачем?

— Мне нужна его голова.

Тишина. Молчание. Громкий, истерический смех всех пятерых. У кого-то даже пища изо рта разлетелась в разные стороны.

— И что же такого сделал тебе Ноги, раз ты не побоялся явиться сюда один? — сквозь смех спросил бородатый.

— Это не секрет. Он хотел убить князя Ода. Все его сподвижники, поплатились за это жизнями, а он как-то сумел улизнуть. Я пришёл сюда, чтобы отнести его голову на то место, где она должна быть.

— Интересно! И где же место моей голове? — масакари лёг на колени бородача.

— Значит, всё-таки это ты, — утвердился Маэда. — Так известно где! Насаженная на копьё у ворот Киёсу!

— Что-то ты не похож на самурая Ода, — подозрительно прищурился Ноги, поднимаясь во весь рост. — Или ты охотник за головами?

— Хватит болтать! — оборвал Тошииэ и приготовился к бою. — Я узнал достаточно.

Однако. Произошло непредвиденное.

Когда вся пятёрка уже приготовилась броситься на одинокого вторженца. Позади, появились ещё люди.

— Дзидзаэмон, мы вернулись! — кричал кто-то со стороны входа.

Тошииэ встал боком к пятерым разбойникам, наставив меч в их сторону, а сам краем глаза глянул назад. Из-за поворота, где из стены торчал факел, появились ещё пятеро. Точнее, пятеро мужчин, ведущих с собой троих женщин. Похоже, тут намечалось веселье.

«Всё-таки два — это десять, — с досадой вспомнил Маэда подсчёт мальчика. — Вот же недоумок!»

— Что тут у вас происходит? — один из вновь прибывших, вышел чуть вперёд и вопросительно посмотрел на Ноги.

— Бей его! — завопил Дзидзаэмон, и трое его соратников бросились на Тошииэ.

Делать было нечего, а думать быстро, а лучше вообще не думать. Зажатый с двух сторон, ронин предпринял то, что первое пришло в голову, — он бросился в сторону выхода. На бегу, наугад, махнул перед собой мечом. Попал, срезав пальцы тому, что вышел вперёд. Помчался прямиком на остальных и с диким воплем ударил ещё раз, только в прыжке. Те, кто стояли на пути, были ошеломлены подобным, но всё-таки бросились врассыпную, врезавшись в стены. Кроме одного. Ему-то Маэда и снёс полчерепа, чуть не задев девицу, которую разбойник удерживал за руку, но вовремя остановил клинок и просто отпихнул её в сторону. Выход был свободен и нужно срочно добраться до копья. Лишь бы снаружи сюрпризов не оказалось.

Повезло. Выбежав на свет, Тошииэ на ходу схватил «Зуб дракона», отбежал ещё шагов на пять и резко развернулся в сторону пещеры. Наружу высыпала уже вся банда. Теперь их было восемь. Видимо, тот, что остался без пальцев участвовать в этом не пожелал. Маэда воткнул меч в песок рядом с собой и приготовился к серьёзной схватке. К счастью, ни у одного из противников копья не обнаружилось, да и лука тоже. Пара мечей, один топор да дубины у остальных. Да только пращу Тошииэ не углядел. Сутулый, похожий на крысу, вынырнул из толпы своих собратьев, раскручивая верёвку с камнем на кожаной ложе и запустил им в ронина, раскроив ему левую бровь.

— Убейте этого ублюдка! — завопил Дзидзаэмон. — Мою долю тому, кто первым прикончит эту гадину!

Похоже, что доля была немалая, поскольку все семеро, кроме самого предводителя, начали интенсивно наступать, окружая Маэду полукольцом. Ситуация не самая лучшая, но он видел и хуже. Чего только стоила битва при Иногахара, где его чуть не убили и практически лишили правого глаза. До сих пор пелена перед взором, а тут ещё и левый кровью заливает. Нужно поскорее это закончить.

Тошииэ выкрикнул громкий, злобный, боевой клич, взмахнул копьём, огибая очень большой радиус, отогнав нескольких в сторону и бросился влево. Тут его встретил разбойник с дубинкой. Само собой, для длинного копья это не проблема, тем более, если оно в умелых руках. Одним лишь единственным выпадом, Маэда отправил противника захлёбываться в заводи, проткнув тому грудь. К счастью, никакой брони на разбойниках не имелось, голые тела да тряпьё.

Моментально оглянувшись и увидев ещё одного врага, он поднял оружие горизонтально, на уровне шеи и нанёс удар пяткой копья, что была обита железом. Разбойник схватился за горло, задыхаясь от вмятого кадыка. Тошииэ же перехватил древко наконечником вперёд и встретил новую атаку. Осталось два меча, топор, две дубинки и…

Новый камень прилетел Маэде в затылок. На мгновение отвлёкся и по его спине скользнуло лезвие меча. Ронин, не обращая внимания на рану, начал поворачиваться навстречу мечнику. Тот ещё не успел вернуть клинок на исходную, а боковое лезвие ситамуко уже вонзилось ему в бедро. Добить не успел, получив новый удар по спине, только дубинкой. Издав дикий рёв, Тошииэ вновь взмахнул копьём, разогнав нападающих и только сейчас смог оценить ситуацию. Тело болело от ударов и ран, но он от этого только зверел. Нет, он не был, как те немногие воины — они, но боль и боевой пыл, в какой-то мере придавали ему сил.

Момент заминки позволил Маэде вернуться к раненому мечнику. Но проткнуть его он не попытался, а просто со всей силы ударил его древком в лицо. И вот, последовала новая атака и теперь к ней присоединился Ноги, со своим масакари. Пращник — крыса избегал рукопашной и только выжидал момент, чтобы запустить очередной камень в ронина.

Разбойники действовали довольно слаженно. Окружали его и затрудняли ему отделить моменты нападения и защиты — либо то, либо другое. Когда Тошииэ пытался наколоть кого-то на копьё, тут же его атаковали с противоположной стороны. Или же, пока он отбивался от одних, его пытались атаковать сзади. Приходилось крутиться с небывалой скоростью. Это совсем не похоже на битву в строю или же мешанину в самый пик сражения. Тут нужна особая тактика. Да только вот не было у Тошииэ никакой особой тактики, он просто действовал по обстоятельствам. А обстоятельства, тем временем, оставили на его теле ещё несколько ран. Распоротый правый бок, ушибленное колено и снова этот треклятый камень врезался ему в скулу. Так и погибнуть недолго.

Погибать Маэда не собирался, однако раны давали о себе знать. Нужно было срочно что-то предпринять, но что? Разбойники оказались не из робкого десятка и всё преимущество ронина в длинном копье, практически, не имело смысла. И всё же, удача от него не отвернулась. Когда враги вновь хотели атаковать копейщика, им на головы посыпались камни.

Какие-то люди, со скалистого утёса, что нависал над пещерой, решили помочь одинокому ронину разобраться с разбойной шайкой. Не иначе, как малец Томо привёл подмогу из своей деревни. Грабители отвлеклись от боя и пытались уйти подальше от «каменного дождя». Маэда этим и воспользовался. Он напал на того, что оставался с мечом и нанёс секущий удар в лицо. Крик противника был ужасным, а разрубленный наискосок лик, ещё ужасней. Осталось четверо.

Один, с дубиной, не спешил убегать от сыплющегося камнепада и, во что бы то ни стало, стремился заработать долю Дзидзаэмона. Пока Тошииэ разбирался с мечником, он решил напасть со спины. Однако, ронин заметил его приближение и встретил ударом древка по голове. Резко развернул копьё и рубанул по руке, держащей оружие. Враг, обездвиженный и обезоруженный, упал на колени и взмолился о пощаде, но Маэде было плевать. Он беспощадно вонзил наконечник ему в горло.

В это время, Ноги с оставшимися соратниками хотел укрыться в пещере, но хэймины на скале, упорно не хотели его туда пускать, без устали кидая вниз камни. Пришлось им отступать к реке, где их поджидал один-единственный, раненый ронин с копьём. Может быть, они и смогли бы спастись, бросившись в реку и плыть по течению, но крестьяне решили спуститься и разобраться с остатком разбойников, что так долго досаждали их деревне. И вооружились простолюдины достаточно неплохо — мотыги, топоры да серпы.

Первому досталось пращнику. Хэймины набросились на него всем скопом и просто разорвали в клочья. Ноги и последний обладатель дубинки, всё же решились прорваться через Маэду. Тот еле на ногах стоял, но позволить им удрать не мог. Сил почти не осталось, но двое — не десять.

Разбойники попытались подобраться к ронину ближе, но трезубое ситамуко оказалось проворнее. Тошииэ не пропускал их и теснил обратно к разъярённым крестьянам. Дзидзаэмону пришлось брать удар на себя, поскольку соратник побоялся подходить к Маэде. Ноги хотел пару раз подцепить своим масакари древко копья, но оно всегда ловко уходило в сторону. Тогда бородач пошёл напролом, намереваясь добраться коротким топором до головы Тошииэ, но не успел. «Зуб дракона» зацепил боковым клинком разбойника под сухожилие и следующим ударом вошёл в ключицу. В этот момент, когда Ноги уже не двигался, Маэда получил удар в затылок. Выронив копьё из рук, он качнулся вперёд. В глазах мерцали искры, голова звенела, а сознание начало терять связь с реальностью. Однако, каким-то чудом Тошииэ упредил следующий удар. Он перехватил руки разбойника с дубиной, своими обеими руками, развернулся от него полубоком и под тяжестью его собственного веса, перебросил через бедро. Оружие грабителя осталось у Маэды и он не преминул им воспользоваться. Не давая противнику встать, он упал рядом с ним на колени и начал осыпать ударами. Дубина была не бамбуковой, а скорее из бука или дуба, и после дюжины сильнейших ударов, разворотила разбойнику всю голову.

Хэймины, в это время, добивали выживших грабителей, нещадно рубя их своим орудием. Даже женщины, которых до этого привели в пещеру, присоединились к расправе — выдирали им волосы, впивались ногтями в лица, пытаясь выколоть глаза. Месть униженных людей была страшна. Они уже подобрались к Ноги Дзидзаэмону, но Маэда не дал им его тронуть.

— Стойте! Он мой!

Тошииэ подобрал на земле меч. Свой ли, чужой — всё равно. Подошёл к бородачу, с силой пнул его в лицо, чтобы тот уже не мог сопротивляться. И когда разбойник упал на спину, рубанул его мечом по шее. С первого раза отрубить голову не получилось. Страшные, предсмертные звуки вырвались из глотки Дзидзаэмона. Маэда ударил ещё и ещё… Только с четвёртого раза голова отделилась от тела. Ронин поднял её за волосы и шатаясь побрёл куда-то в сторону, явно не соображая, что делает. Через несколько шагов, он повалился лицом вниз и потерял сознание.

Глава 4

о том, как Тошииэ встречает старого друга, а потом его запирают в подвале.

Нагоя, Овари.

Нет хуже работы для воина, чем бумажная волокита. Вместо того, чтобы проявлять доблесть в бою, нужно перебирать кипу важных бумаг, ища изъяны в работе другого человека. Не для того, чтобы этого человека убрать с должности, а совсем наоборот, исправить все его недочеты. И ладно бы князь заставил заниматься этим Ниву Нагахидэ или ещё какого-нибудь книжного червя, но нет же, надо было отправить Бана Наомасу, который просто рождён для битвы. Конечно, он не был глуп и вполне мог справиться с поставленной задачей, но уж очень это утомительно. Однако, чтобы доказать свою значимость господину, Наомаса взялся и за это дело. Ретиво, ответственно, только всё это ему быстро надоело.

Устав копаться в архивах, Бан убрал проверенные записи обратно на полку и поспешно вышел из душного помещения. Библиотека замка Нагоя проветривалась плохо, дабы порыв ветра, ненароком, не раскидал ценные бумаги и книги. Лишь два маленьких окошка, почти под потолком, можно было приоткрыть, только Наомаса оказался слишком мал ростом и ему пришлось бы сооружать себе некое подобие лестницы, чтобы добраться до них. Лучше уж совсем выйти наружу и немного передохнуть.

Днём в замке было безлюдно. Все спасались от страшной жары, что постигла Овари этим летом. Люди уходили к водоёмам или в места, где хоть немного веяло прохладой. Вот и старший брат князя, Ода Нобухиро, тоже решил отдохнуть у озера, вместе со своей свитой. После смерти Нобуюки, он был поставлен каро Нагои, несмотря на то, что тоже участвовал в восстании против Нобунаги. Уж очень мягко господин с ним обошёлся, даже чересчур. Зато Нобухиро оказался за это весьма и весьма благодарен и с возложенной на него ответственностью справлялся более или менее успешно. Вот Бан и прибыл сюда, дабы исправить эти «более или менее», пока хозяин отсутствует. А ведь он тоже был бы не прочь прогуляться к озеру. Вот если бы каро Нагои соизволил пригласить его, то он бы мог закрыть глаза на ошибки в управлении, а поскольку этого не случилось, Наомаса обязательно что-нибудь да найдёт и сделает строгий выговор.

— Наомаса-сама!

Бан не заметил, как прикорнул на энгаве у входа в библиотеку. Открыв глаза, он увидел перед собой одного из слуг Нобухиро.

— Что тебе? Я занят!

— Тут такое дело… Один человек пришёл за наградой. Говорит, что добыл голову Ноги Дзидзаэмона. Того самого, что покушался на Нобунагу-сама и за кого объявили наг…

— Я знаю! — оборвал Наомаса недовольно. — От меня, что нужно? Я здесь по другому делу.

— Мне это известно. Но господин Нобухиро сказал, что пока он в отъезде, вы, как представитель князя Ода, замещаете его во всём. Так, что с этими охотниками за головами, расплачиваться должны тоже вы.

— Этого ещё не хватало! — большие круглые глаза Бана, округлились ещё больше. — Я не намерен платить этим бродягам из собственных средств!

— Обижаете, Наомаса-сама! Прикажите, и мы всё сделаем! Вам нужно только опознать голову преступника.

— Что ж, ладно, — смягчился представитель, но деловитой мины не убрал. — Раз так, то пойду посмотрю на этого счастливчика. Сколько там награда была?

— Три кан, серебром.

— Ого! На эти деньги можно коня себе купить!

Вскоре, Наомаса встречал охотника за головами в приёмной главного поместья каро. Без особого интереса, но всё же лучше, чем копаться в бумагах. И тем не менее, он был крайне удивлён, когда увидел человека, принёсшего голову разбойника.

На первый взгляд — обычный хэймин. Нечёсаный, в серой ситаги и тёмно-синих кобакама, заправленных в кяхан, варадзи на босу ногу. Однако первое впечатление отметалось, когда в глаза бросались его высокий рост и сухопарое телосложение. Меча у него с собой не было — нельзя в присутствии высшего сословия, но он у него имелся, если взглянуть на то, как завязан оби. А когда Бан взглянул на его лицо, то потерял дар речи.

— Да покарают меня ками! Матадза! Ты что, против целой армии сражался?!

— Почти, — коротко бросил Маэда и небрежно опустился на пол, напротив Бана, поставив перед ним коробку с головой. — Рад видеть тебя, Коротышка. Я к тебе с подарком.

— Ты действительно убил Ноги Дзидзаэмона?

— Посмотри. Ты наверняка его знаешь, если ездил с господином в Киото.

— Действительно, — Наомаса приподнял крышку и убрал её в сторону. На деревянной подставке покоилась голова того самого человека, что в начале весны входил в число наёмных убийц, покусившихся на жизнь Ода Нобунаги.

— Да, это он, — подтвердил Бан. — Он был один?

— Нет, — Тошииэ поморщился. Всё его лицо покрывали незажившие ссадины и шрамы, а тело до сих пор болело. — Их было десять.

— Врёшь! — не поверил Наомаса. И всё же, судя по виду его старого друга, разбойник действительно был не один. Не тот человек Маэда, чтобы дать себя так изувечить какому-то бродяге.

— Копейщик Матадза не врёт! — громко ответил ронин.

— Верю, верю, не бушуй, — теперь Бан позволил себе улыбнуться. — Рад, что ты жив, Матадза! Ты не поверишь, как рад! Не откажешь, пропустить со мной пару чарок?

Ещё бы Маэда отказался.

***

— Так всё и было, клянусь! — закончил Тошииэ свой рассказ о походе за головой Ноги Дзидзаэмона.

О многом он умолчал и даже приврал. Не побежит ведь Бан Наомаса проверять его слова. А если побежит, то хэймины о своём герое плохо не скажут. Ведь благодаря Копейщику Матадзе, как он соизволил им представиться, их деревня на какое-то время обрела покой.

Тошииэ не рассказал своему другу, как крестьяне добили оставшихся членов банды, на которых у него уже не было сил. Не поведал и о том, что чуть не умер после боя и целую неделю лежал не вставая, а жители деревни лечили его раны. Зато, не преминул сообщить, что некоторые девицы желали отплатить ему за спасение, своей любовью, видимо позабыв о том, что совсем недавно являлись жертвами насилия разбойников. Конечно же, ронин отверг их, ведь он так сильно любит свою жену. Говорил, что хэймины носили его на руках, устроив прощальный праздник в его честь и совершенно не желали, чтобы их защитник уходил. Староста деревни, даже хотел отдать ему трёх своих дочерей в наложницы и целый земельный надел с домом. Но Маэда был непреклонен. Он не видел себя нигде, кроме как на службе у князя Ода.

Наомаса слушал, открыв рот. Иногда потягивал сакэ, закусывая данго, и то, порой пропускал мимо рта. Он и не собирался оспаривать правдивость истории друга. Тем более, что на лице его, всё было наглядно написано, да и голова разбойника в придачу имелась.

— Герой! Завидую тебе, — вздохнул Бан.

— Интересно, чему же?

— Волен делать всё, что вздумается. Совершаешь подвиги, свободно ходишь по земле, и никто тебе не указ. А мы теперь, только и делаем, что исполняем приказы господина. Вообще, после сражения при Укино, у нас одна сплошная рутина.

— Ты так говоришь потому, что господин не лишал тебя привилегий и не изгонял из клана. Не так уж и весело жить непонятно где, перебиваясь от заработка к заработку. А у меня семья, великие цели…

— Что бы ты не думал, Матадза, — прервал его Наомаса. — Никто не осуждает тебя за твой поступок, а даже напротив — уважают. Просто, ты нарушил закон, а перед ним мы все равны. И Нобунага-сама приказал ни за что тебе не помогать, иначе он никого не пожалеет.

— А что же Хмурый? — скривился Маэда, вспомнив своего недруга. — Наверное ликует от радости?

— После твоего изгнания Наримаса стал довольно спокоен. Теперь он один из командиров отряда стрелков кунимото.

— Проклятье! — Тошииэ стукнул кулаком по полу. — Это ведь он меня подставил! Я, значит, сижу в этом треклятом храме, зарабатываю гроши своей кровью, а он за свои гнусные поступки ещё и в должности поднялся! Разве это справедливо?

— Не горюй, друг Матадза, — попытался успокоить его Бан. — Господин обязательно тебя простит. Я сообщу ему, что это ты изловил Ноги и может быть…

— Не думаю, что этого достаточно, — Маэда опрокинул чарку одним махом и Наомаса налил ему ещё. — Нужно совершить что-то очень значимое. Только что? Скажи-ка, Куродза, чем занят господин с тех пор, как меня… хм… изгнали?

— Зачем тебе это?

— Хочу понять, чего он сейчас добивается и какие его дальнейшие действия.

— Ты что себя великим мыслителем возомнил? Даже Нива не знает, что может предпринять Нобунага-сама, а он у нас самый умный! — Бан довольно саркастически посмотрел на друга, явно не веря в его прозорливость. — Хорошо, могу рассказать немного, поскольку за минувший год ничего такого не случилось.

В итоге случилось. Уже известная поездка Нобунаги в Киото в начале года, оказалась не чем иным, как визит сёгуну Асикага Ёшитэру и просьбой оного, назначить нового властителя всей Овари — сюго, в обход Шиба. Прошение было отклонено, несмотря на богатые дары, преподнесённые кланом Ода и Нобунага вернулся ни с чем. Однако, результат всё же был. Этот наглый и вопиющий произвол, который позволил себе князь Ода, спровоцировал настоящего сюго Шиба Ёшиканэ, на опрометчивые действия. Он связался с врагами Нобунаги: Кира из Микавы и Имагавой из Суруги. Конечно, сведения эти были тайными. Такими тайными, что о них начали судачить на каждом углу. Но, князь пока ничего не предпринимал и спокойно занимался своими делами.

— Это очень ценная информация, — подвыпивший Тошииэ пытался сохранять деловитый вид.

— Странно, что ты об этом не слышал, — удивился Наомаса. Он взвесил чайничек, где было сакэ, и обнаружив его пустым, предложил. — Может ещё?

— Пожалуй.

Бан распорядился принести ещё один и вновь спросил:

— Так, что же такого ценного ты узнал из моего рассказа?

— А ты и не понял? Господин специально спровоцировал Шиба и теперь ждёт от него агрессивного хода.

— Зач-чем? — Наомаса почувствовал, что тоже пьянеет.

— Ну, ты и дурень, Куродза! — без злости выругался Маэда. — Господин практически объединил Овари, отомстил за убийство бывшего сюго и прогнал врагов. Он герой, которого почитает вся провинция! Благодаря своему влиянию, он мог стать полноправным хозяином, но сёгун ему не позволил. Ведь нынешний сюго ещё жив. А раз он жив, то и должность остаётся при нём. Хоть, она и не значит практически ничего.

— А-а! Я понял. Ты хочешь сказать, что господин не может открыто враждовать с официальным владельцем Овари. А вот если тот сам на него нападёт, заручившись поддержкой врагов, тогда… хм… И что ты собираешься с этим делать?

— Будет бой! — Тошииэ сжал кулак перед собой, состроив воинственную мину. — И я буду в нём участвовать! Я добуду голову Шиба Ёшиканэ и господин меня простит.

— А ты, оказывается, умный, — подвёл итог Бан. — Может лучше стратегом станешь, а то на тебе уже живого места нет.

— Ну уж нет! — загордился собой Маэда. — Это я оставлю Ниве. Я воин! И когда-нибудь превзойду даже Шибату Кацуиэ!

— Размечтался! — Наомаса тепло рассмеялся. Его забавляло бахвальство друга, он и сам немного был таким.

Принесли ещё сакэ и друзья просидели до поздней ночи. Наутро, Тошииэ собрался домой. Распрощавшись с Баном, забрав награду, он счастливый, в предвкушении, что обрадует Мацу, явился в Ацута.

***

Ацута Дзингу, Овари.

— Ты снова пил?

— Нет, конечно! Ты же видишь — чистый, деньги принёс.

— А с лицом что? — взгляд Мацу был строг. Она размеренно покачивала на руках маленькую Сати, завёрнутую в покрывало и старалась не говорить громко.

Появление мужа несомненно её обрадовало, хоть она и догадывалась, как он заработал эти деньги, несмотря на то, что он утверждал, будто всего лишь сопровождал торговца. Однако, запах перегара вкупе с помятым и покалеченным лицом выветрило всё её хорошее настроение. Понятно, что такие шрамы в пьяной драке вряд ли заработаешь, но и это не смягчило её гнева. Тошииэ почувствовал настроение супруги и попытался увильнуть от назревающего скандала.

— Как малышка? Дай мне её подержать…

— Я тебе задала вопрос.

— Я слышал. Может, я не хочу на него отвечать. Между прочим, я не с пустыми руками пришёл. Радоваться должна! И есть я хочу.

— Ты всегда хочешь.

Маэда обиделся, отвернулся от Мацу, прошёл по дому и сел рядом с токонома, где красовался его родовой герб — слива, выполненная чёрной тушью на белом полотне. Супруга проводила его неоднозначным взглядом, удостоверилась, что дочь спит и уложила её в колыбель-корзину, которая стояла всегда там, где находилась мать.

— Рис с овощами и унаги, которого Матабэй поймал, — объявила Мацу, подойдя к очагу. — Ты вовремя поспел.

— Да мы хорошо живём! Почти, как даймё! — повеселел Тошииэ и придвинулся к трапезному месту поближе. — Наконец-то достойная еда! Интересно, а давно вы так питаетесь?

— На самом деле, я знала, что ты вернулся, — сообщила она. — Один из послушников видел тебя в Нагое вчера. Готовила к твоему приходу, но ты не явился. За ночь ничего не пропало, поэтому ешь.

— Прости, — и вновь Маэда почувствовал себя виноватым перед ней. — Я встретил Куродзу и мы…

— Как и всегда, — жена не смотрела на мужа, накладывая еду ему в миску, так сосредоточенно, будто готовила чай. Потом подала ему и села напротив, периодически поглядывая на корзину, где тихо спала дочь.

Тошииэ жадно приступил к еде, словно не видел её целый месяц. Он всегда ел много и с увлечением, объясняя это тем, что тратит много сил, а они ему, как воину, очень нужны. Закончив трапезу, Маэда воззрился на супругу, ожидая, что она вновь заведёт с ним поучительную беседу. Мацу молчала. До тех пор, пока в их скромное жилище не вошёл главный священник Ацута.

Выглядел он как обычный человек, без всяких священных атрибутов. В простом сером косодэ, заправленном в синие хакама, причёска, как у любого самурая, а в руке он держал бамбуковую трость, примерно в три сяку длиной. Дайгудзи, а именно так назывался его ранг в храме, даже не был стариком. Более того, ему не исполнилось ещё и тридцати, а он уже очень много знал о «Пути богов» и занимал должность первосвященника. Правда, столь высокое положение ему передалось по наследству, но это на него нисколько не давило. Держался он вполне достойно, что придавало ему зрелости. Звали его Сэнсю Суэтада и явился он в дом Маэды не просто так, а палка в его руке очень настораживала.

— Добрый день! — поздоровался дайгудзи. — Вижу, вы уже со всем разобрались. Теперь, настал мой черёд.

— Для чего? — Тошииэ, не проявляя никакой вежливости, нехотя повернул голову к священнику. Они не особо ладили, поскольку второй очень часто упрекал первого за неподобающее поведение и безделье. Он давно бы выгнал этого бездарного ронина, если бы не Мацу и их друг — трудяга Мурай.

— Хочу с тобой побеседовать, — ответил Суэтада. — Пройдёмся?

Тошииэ поднялся со своего места без особого желания. Он очень хотел послать этого напыщенного священника куда подальше, однако понимал, что вся его семья живёт здесь, на территории храма, именно с разрешения Сэнсю и его клана. Ронин потянулся было за мечом, но дайгудзи его остановил:

— Он тебе не понадобится. Наша прогулка будет мирной и совсем не долгой.

Маэда по-прежнему смотрел на него с подозрением, но всё же соизволил последовать совету. Во взгляде Мацу, при этом, блеснула некая тревога, вперемешку с надеждой. Мурай, что вошёл вместе со священником, переминался с ноги на ногу у входа, молча пропустил их мимо себя и сопроводил очень взволнованным взглядом.

Тошииэ и Суэтада вышли из дома и направились по тропе, что вела вдоль густых клёнов и раскидистых кедров. Земля храма Ацута была огромна и вмещала в себя не только святилища и прочие строения, но и изобиловала своей природной красотой. Разнообразные растения, журчащие ручьи, зелёные глади прудов, птицы и порой дикие звери, вроде зайца, белки и оленя. Святое место притягивало к себе всех и вся, будоража невиданной силой души и сердца. Местные служители, как и сам дайгудзи, утверждали, что в главном святилище находится великий меч Кусанаги. Тот самый, который бог Сусаноо передал своей сестре Аматэрасу в знак примирения, после того, как вытащил его из хвоста восьмиглавого змея Орочи. Клинок сей, являлся одной из регалий Тэнно, потомков богини солнца. Из Ацута его извлекали лишь в тот момент, когда новый Тэнно восходил на престол. Иные же люди его никогда не видели, а некоторые вовсе сомневались в его существовании. Ведь ходили слухи, что Кусанаги канул в морской пучине вместе с кланом Тайра, поверженным сёгуном Минамото четыре столетия назад.

Тошииэ обо всём этом знал и иногда чувствовал мистическую силу этого места. Однако, в данный момент ему было не до этого, ведь первосвященник по-прежнему вёл его в неизвестном направлении и напряжённо молчал.

— Хорошая у нас беседа, — иронично напомнил о себе Маэда.

Сэнсю слегка повернул к нему голову и загадочно улыбнулся.

— Весьма. В молчании — мудрость.

— А в безмолвии — забвение, — парировал Тошииэ. — Куда же мы идём? Может приоткроете завесу тайн?

— Нет никаких тайн, Тошииэ-сан. Я веду тебя к свету. — Суэтада остановился и вежливо пригласил Маэду проследовать вперёд.

Ронин тоже остановился. Перед ним предстало невысокое строение, очень схожее по форме с остальными. Громоздкое, сложенное из круглых брёвен, с двухскатной крышей, венчанной выступающим крест-накрест коньком. В данном случае, скаты крыши почти упирались в землю, а вход, тёмный и таинственный, вёл куда-то вниз.

— Что это? Кажется, вы говорили про свет, а это больше походит на какой-то грот. — Маэда подошёл к открытой двери и аккуратно заглянул внутрь. Темень, да и только, но веяло приятной прохладой.

— Ну, так…

Подлый удар в затылок, заставил Тошииэ пригнуться и попытаться развернуться, чтобы атаковать в ответ, но он не успел. Следующий удар поперёк спины отправил его внутрь строения, вниз по ступенькам. Насколько Маэда почувствовал, ступени были деревянными, в общем, десять штук. Благо, он успел сгруппироваться и ничего себе не сломал, зато отбил все части тела. Встать быстро не получилось, а за это время, дверь наверху затворилась и судя по звуку, заперлась на засов. Ронин собрался с силами, вслепую бросился вверх по ступенькам, врезался плечом в дверь, но та не поддалась. Похоже дубовая, да и засов скорее всего такой же.

— Ты, что творишь?! — закричал гневно Тошииэ. — Думаешь, мне есть дело до того, что ты служитель богов? И не думай! Вот выйду отсюда, и твоя палка окажется у тебя…

— Умерь пыл, Тошииэ-сан, — послышался голос Сэнсю с той стороны двери. — Это для твоего же блага.

— Благо? Какое же благо в глубокой, сырой, тёмной яме?

— Глубокая — верно. Но не сырая и совсем не тёмная. Если приглядишься, то увидишь очень много света, который может осветить и согреть много людей.

— И зачем всё это? — Маэда злился, но дверь больше выбить не пытался. Тут нужно десяток таких как он и вместе с тараном.

— Мацу хочет, чтобы ты стал лучше, и я согласился помочь ей в этом. Ты сбился с пути, Тошииэ-сан. Твой рассудок затуманился и скрыл от тебя дорогу, по которой ты шёл. Пока ты не забыл цель, нужно рассеять эту мглу. Лучший способ — это помочь тебе увидеть свет.

— Не верю, что Мацу могла пойти на такое! — Тошииэ был крайне удивлён и в его сердце начала закрадываться обида.

— Зря ты так думаешь. Она пребывает в отчаянии. Она очень тебя любит, чтобы вот так просто смотреть, как ты падаешь всё ниже и ниже, — отвечал Сэнсю. — Настанет час, и подняться ты уже не сможешь. Вспомни, что ты обещал ей и что обещал самому себе.

— Так, значит вы решили меня вразумить? — Маэда посмотрел вниз и только сейчас заметил, что где-то в глубине мерцает слабое свечение. Он невольно вспомнил, что в подобную ситуацию попадал уже не раз. — И сколько мне тут сидеть?

— До тех пор, пока не захочешь выйти.

— Вот, как? — Тошииэ вновь обернулся к двери и с саркастической ухмылкой произнёс, подозревая, что нужного ответа всё равно не добьётся. — Тогда, я хочу выйти!

— Неправильный ответ. Ты не подумал. Не торопись, времени у тебя предостаточно.

Было слышно, как священник развернулся и зашагал прочь, не сказав больше ни слова. Тошииэ остался наедине с собой, разочарованный, раздосадованный и в полном упадке. Но, если другого выхода нет, значит нужно попытаться свыкнуться с обстановкой. Он вновь спустился вниз и прошёл по тоннелю, стены которого были обложены всё теми же громоздкими брёвнами. Шагов через десять, он увидел фонарь на стене, а ещё через несколько, попал в помещение, своими размерами, походившее на скромную спальную. Циновка для сна, с деревянной подушкой, плотно обитой тканью, тут и правда имелись. А вот почти всё остальное пространство занимали стеллажи, забитые множеством книг.

— Вот о каком свете шла речь, — сам себе сказал Тошииэ. — Интересно, сколько лет мне потребуется, чтобы прочитать всё это?

Глава 5

о правильном поведении и несостоявшемся заговорщике.

Месяц нагацуки, 2-го года Эйроку (сентябрь 1559 г.).

Ацута-Дзингу, Овари.

Сначала сменялись часы, потом дни, а за ними недели. Пару дней Маэда просто размышлял. Что же вновь побудило его оказаться в яме? Ответ напрашивался сам собой — он действительно сбился с пути. Но, как вернуться, если всё в этом мире против него? Что делать с Мацу, Сати и Нагаёри? Они ведь просто плетутся за ним в хвосте, но, как и он, получают все удары судьбы. Что ж, может книги действительно дадут ответ? И он начал читать.

В этой подземной библиотеке, на удивление, оказалось чисто и сухо, хоть и немного прохладно. Однако, люди, оставшиеся наверху, не оставили его на произвол судьбы. Оказалось, что высоко в потолке имелся небольшой люк, который открывали на день, чтобы немногочисленные лучи солнца проникали внутрь и для проветривания помещения. Однако, Маэда, если бы захотел выбраться, ни за что бы не смог в него пролезть. В этот люк, один раз в день, служащие храма спускали ему тыкву с водой и два онигири. Первые дни Тошииэ маялся от голода, но потом свыкся со столь скудной пищей.

Мурай как-то соизволил показать своё лицо и принёс другу тёплую одежду. Маэда не разговаривал с ним. Обиделся. Ведь наверняка Нагаёри тоже был причастен к этому «заговору».

Мацу не появлялась. Это было на неё совсем не похоже. Неужели она настолько разозлилась на мужа, что решила упечь его в подземелье? Тогда, что мешает ей навестить его? Тошииэ даже не думал, что какой-то запрет дайгудзи сможет остановить его супругу. Выходит, она сама не хотела.

Вскоре, через пару недель, насколько счёт времени ещё сохранялся в его памяти, Маэда перестал думать о мучающих его вопросах и полностью погрузился в накопление знаний. Лишь изредка, по вечерам, он тосковал и думал о Мацу. Потом отгонял эти мысли прочь и погружался в глубокий сон, а наутро начинал всё заново.

Однажды, до него дошло, как именно он попал в место, где сейчас находился и с чего всё началось. Читая наставления Кун-цзы, он понял многое, что раньше для него было сокрыто. Все его беды начались с того, что он не мог умерить свой пылкий нрав и относился с непочтительностью к старшим. Особенно к отцу. Этот порок так и остался у него. Как бы он не клялся в верности Нобунаге, это не мешало постоянно нарушать его приказы. В итоге, князь не выдержал и сурово его наказал. При этом, Тошииэ ещё легко отделался, а ведь могли и казнить. Ведь сколько раз ему говорили не идти на провокации Наримасы и Дзуами. Но гордый Маэда Матадзаэмон, как всегда поступил по-своему и угодил в неприятности. А ведь можно было подумать головой и разрешить всё иначе. Да и сколько ещё упущено? Не зря его посадили в этот погреб. Теснота, полумрак и одиночество заставляют задуматься о том, что сделано не так. Ясно, что ничего уже не исправить, но ведь можно не совершать более подобных ошибок. Когда он выйдет отсюда, он точно больше не будет прежним и обязательно попросит у всех прощения. А потом… Потом он возьмётся за то, к чему всегда стремился. Маэда Копейщик станет великим воином, блистательным военачальником и богатым даймё. Теперь-то его ничто не сможет отвратить от намеченной цели. А ведь и правда, это заточение идёт ему на пользу.

Тошииэ понимал, что просидел здесь довольно долго. Лето кончилось, но погода по-прежнему стояла сухая и тёплая. Неоднократно его навещал Нагаёри, показываясь в люке, но Маэда его игнорировал. Он больше не обижался на друга, но решил заставить его понервничать. Мурай то и дело упрашивал его заговорить с ним. Рассказать, как живётся там, в этом «погребе знаний»? Но всё было четно. При его появлении, Тошииэ показательно брался за книгу и начинал читать вслух, мол так погружён, что не в силах оторваться. Теперь пришла очередь Нагаёри обижаться. Точнее, даже тревожиться. Кто знает, что взбредёт в голову Маэде, когда он выберется на свободу. В лучшем случае, побьёт.

Повторить подобное действо, он всё же не смог, когда в один прекрасный день в люке показалась Мацу. Тут и сердце застучало и все знания выветрились. Он старался держаться невозмутимо, но это плохо у него получалось.

— Инучиё, — позвала девушка. Голос её звучал вполне благожелательно, немного волнительно и даже чуть-чуть подрагивал.

— Инучиё, ты слышишь?

— Конечно, — будто нехотя ответил Маэда. — Долго же ты ко мне шла.

— Прости… так было нужно, — запинаясь, с ноткой вины, произнесла Мацу. — Не думай, что мне было всё равно. Я ни на миг о тебе не забывала и хотела…

— Не оправдывайся, — оборвал её Тошииэ. — Я всё прекрасно понимаю. Ты настоящий воин! Терпеливый и верный!

— Ты… Как? Что? — Мацу, похоже, не поверила своим ушам и позабыла все слова. Она-то ждала обычной перепалки и осуждения в свою сторону.

— Как там Сати? Ходит уже? — непринуждённо продолжил Маэда. На улице стало темнеть, и он с трудом мог различить лицо супруги, но это ему было и не нужно. Он знал её всю и мог представить её образ, даже если ему завяжут глаза.

— Нет же, — Мацу пришла в себя и немного улыбнулась, как представлял себе Тошииэ. — Она всего три месяца на свете. В таком возрасте дети ещё не ходят.

— А когда?

— Самое малое, ещё месяцев шесть, но нужно её учить.

— Я научу.

— И я с тобой, — теперь она явно растрогалась. — Ты ведь меня не обманываешь? Ты говоришь от сердца?

— Разве я могу тебя обмануть, — Тошииэ говорил с ней ласково, как в те дни, когда они не могли насытиться друг другом, после долгой разлуки. — Я никогда тебя больше не подведу. Слышишь? Прости меня, Мацу! Я проявил слабость. Ослеп, оглох и потерял разум. Не бывать больше этому!

Девушка замолчала. Маэде показалось, что она плачет, только очень тихо, возможно зажимая рот руками.

— Инучиё, — как-то сдавлено произнесла она. — Извини, но я должна идти. Я ослушалась запрета дайгудзи и решила тебя навестить.

— В этом вся ты! — счастливо усмехнулся Тошииэ. — Не волнуйся, любимая, и не скучай. Скоро я выйду отсюда.

Он разглядел, как Мацу кивнула, а потом её силуэт исчез. Сердце Маэды согрелось так, будто он сидел у домашнего очага в кругу семьи, от чего становилось очень тепло. Эта короткая встреча убедила его ещё раз, как жестоко он ошибался, когда начал вести разгульный образ жизни. Они — Мацу и Нагаёри, остались с ним вопреки всему, а он их подвёл. Как хорошо, что ещё есть время всё исправить.

Маэда провёл в «погребе знаний» ещё несколько дней и однажды, когда в отрытый люк светило восходящее солнце, в дверь постучали. Глухо. Три раза. Будто палкой. Тошииэ не торопясь поднялся со своего ложа, бережно положил книгу, которую читал, на полку и спокойно поднялся по лестнице. Подойдя к двери, он тоже постучал в неё три раза.

— Как твои успехи, Тошииэ-сан? — прозвучал знакомый голос священника, по ту сторону двери. — Желаешь ли выйти из этой «ямы»?

— Я бы хотел сказать — да. Однако, мне кажется, что я останусь здесь ещё надолго.

— Интересно, — похоже Сэнсю удивился. — А идти дальше ты готов?

— К этому я стремлюсь всю свою жизнь! — Маэда говорил с таким чувством, будто с души сбросили груз, весом в целую гору. Так ему было легко.

— Что ж, — задумчиво произнёс Суэтада. — Думаю, я тебя прекрасно понял.

Засов зашевелился, а следом и дверь отворилась. Вот теперь стало по-настоящему светло, что Тошииэ зажмурился, да ещё закрыл глаза рукой. От яркого, дневного света он совсем отвык.

***

Осень 2-го года Эйроку.

Ацута Дзингу, Овари.

Тошииэ проводил с дочерью часы напролёт. Пел ей песни, вырезал фигурки из дерева, пытаясь научить её играть, развлекал погремушками и строил смешные мины. Сати улыбалась, а он улыбался ей в ответ. Разговаривал с ней, рассказывая разные истории, с такой выразительностью, будто дочь могла оценить его дар сказителя.

Но и это были не все изменения, произошедшие с Маэдой за время, проведённое в «погребе знаний». Отбросив свою самурайскую гордость, он стал помогать Мацу в поле. Не так умело, но кое-какой толк был. Раньше, это было для него подобно пытке. Чтобы он, воин, ковырялся в земле, как хэймин? Да никогда! Но ведь ещё Сётоку Тайси говорил, что между низшими и высшими всегда должно быть взаимопонимание. Тошииэ несомненно относил себя к высшим, но сталось так, что ему теперь следует применить свои высокие качества для того, чтобы мир вокруг него стал немного лучше. И не зря. Добрые дела вознаграждаются. За свой труд, Маэда и его домочадцы получили долю урожая от храма, которого им хватит прокормиться до следующего года. А раз с запасами питания стало всё хорошо, он подумывал где бы прикупить новенькую одежду для себя и семьи. Этого — то у него никакой погреб не отнимет. Хоть и говорится, что простота и скромность, есть высокая добродетель. Конечно, заработанных летом денег пока хватало, но ведь вскоре нужно будет ещё, а где их взять? Вот бы какая работёнка подвернулась по поимке преступников. Опасно! Но в другом Тошииэ себя не видел, да и прибыльное это дело.

Последние известия из города Маэда не получал с тех пор, как расстался с Баном Наомасой, но ситуация вскоре исправилась. В один ветреный осенний день, когда листва на деревьях держалась уж из последних сил, в Ацута прибыл гость.

Он был один. Верховой. И именно это удивило. Обычно, Тошииэ видел его бегущим за лошадью на своих двоих, а никак не на ней. Всё такой же мелкий, улыбчивый и весьма не отдалённо напоминающий обезьяну. Одежда на нём приобрела более яркие оттенки. Синие кобакама, заправленные в кяхан, бросающееся в глаза, жёлтое косодэ, два меча за оби. Не хватало только роскошного дзинбаори для полного соответствия с высоким чином, а так, ну прям настоящий самурай.

В этот час Маэда как раз сидел у дома, вытачивая очередную фигурку для дочери. Сати лежала рядом в корзине, издавая, понятные лишь ей одной, звуки. Мурай пытался привлечь её внимание, насвистывая в охотничий манок на уток, а Мацу хлопотала по дому. Тошииэ заметил всадника ещё издалека, правда тот уже вёл коня под уздцы. Подойдя к вязаной из прутьев, ограде дома Маэды, самурай радостно прокричал:

— Матадза! Это я, Токичиро! Помнишь меня?!

— Тебя-то забудешь, — пробурчал под нос Тошииэ, поднялся с места и махнул гостю рукой. — Рад тебя видеть, Токичи! Уж и не думал, что кто-нибудь меня навестит. Заходи!

Нагаёри тоже обрадовался приезду Киноситы, ведь он столько хорошего сделал для них. Мацу, услышав громкие возгласы во дворе, вышла из дома. Токичиро отдал коня Мурай, чтобы тот отвёл его в стойло, а сам подошёл к Маэде. Поклонившись хозяйке дома, он по-дружески положил руку на плечо хозяину, до которого ему пришлось тянуться.

— А шрамов у тебя только прибавилось, — широко улыбаясь своим большим ртом, констатировал гость. — Городза рассказал мне, что с тобой приключилось.

— Причём здесь Городза? Я виделся не с ним. — не понял Тошииэ.

— Всё верно, Бан рассказал о тебе Ниве, а тот мне. Никто ведь не общается со мной, кроме него. Все считают себя выше этого. Ты вот не такой, как они. И Городза, вроде важным человеком стал, но ничто ему не чуждо, — объяснил Токичиро. — Да и я ненадолго останусь на подачках. Знаешь, почему я приехал? — он улыбнулся ещё шире, чуть ли не до ушей. — Меня назначили куми-гасира, представляешь!

— Рад за тебя, — нахмурился Маэда. В сердце постучалась зависть, но он постарался её не впускать. — Ты приехал похвастаться?

— Что ты, Матадза! Я же с добрыми намерениями. С кем же ещё мне отметить это событие, если не с тобой? Зная, в каком ты сейчас положении, разве я вправе задирать нос? Мы же друзья!

— Извини, — смягчился Тошииэ, с усилием. — Хотел тебя проверить. Ну, раз прибыл — заходи в дом. Мацу сейчас что-нибудь приготовит.

Маэда хотел было взять дочь на руки, но Киносита его опередил. Он весело подхватил дитя, смеясь и улюлюкая, пошёл с ней в дом. Внутри, заняв место гостя у ирори, Токичиро не переставал развлекать Сати своей глупой мимикой и щекотал ей живот. Ребёнку явно нравился этот смешной человек и на его руках она выглядела едва ли не счастливей, чем у отца. Тошииэ смотрел на это с плохо скрываемой ревностью. В другой раз он мог вспылить и накричать на друга, а то и вовсе применить силу. Сейчас же, он держался, понимая, что с ним играют всё те же нечестивые пороки.

— Ну, хватит уже, — Маэда прикинулся, что детский смех, напоминающий визг, режет ему слух. Протянул руки к Киносите и бережно забрал у него дочь. — Ей пора бы отдохнуть, да и мне тоже.

— Хорошая девочка! Красивая! Вся в отца! — похвалил Токичиро.

— Ты так думаешь? — Тошииэ озадачено посмотрел на Сати. — По-моему, сейчас непонятно, на кого она похожа. — он положил дитя в колыбель, немного покачал её и вернулся к очагу.

— Не каждому дано это увидеть, — деловито заявил Киносита. — Для кого-то дети все на одно лицо, а кому-то сразу понятно, на кого они похожи. Эх! Когда же у меня будут такие обезьянки?!

Маэда усмехнулся при этих словах, Мацу едва успела прикрыться рукавом, только Мурай скромно сдержался.

— Для начала, тебе стоит жениться, — заметил Тошииэ. — Дети с неба не падают.

— И то верно! Но давай о нашем. Как насчёт того, чтобы отметить моё повышение! Я захватил с собой пару горлянок!

Мацу при этом, мешая что-то в котелке, насторожилась, но на друзей не глядела.

— В этот раз без меня, — уверенно ответил Маэда. — Прости, Токичи, но у меня много дел.

— Жаль, а я так скучал по нашим с тобой душевным беседам, — расстроился Токичиро. — А может Матабэй…

— Он тоже занят, — ответил за Нагаёри Тошииэ.

— Не узнаю тебя, Матадза, — поразился гость. — Что это у тебя за дела такие, что ты отказываешься от сакэ и приятной весёлой компании?

— Это не важно.

— Ну, скажи, пожалуйста! Может я тебе чем-то помогу.

— Помочь, — призадумался Тошииэ. — Пожалуй сможешь. Во всяком случае, глаза и уши у тебя много больше, чем у Куродзы.

В это время Мацу подала еду и все приступили к трапезе.

— Вот что, Токичи, — начал Маэда, периодически закидывая в рот пищу палочками для еды. — Известно ли тебе, сообщил ли Куродза господину о том, что это я добыл голову того разбойника. Прошло много времени с тех пор, видимо, мои старания канули в пустоту?

— Нет, — покачал головой Киносита. Он поставил миску на пол, едва притронувшись к еде и тяжело вздохнул. — Не тот человек Бан Наомаса, чтобы разговаривать с господином о тебе. Нобунага-сама запретил всем даже вспоминать твоё имя под страхом смерти. Если бы ты обратился к Мори или Шибате, то они могли бы замолвить за тебя словечко, но не к Бану. Скорее всего, он просто умолчал о тебе. Несмотря на всю свою напускную важность, Наомаса боится господина до дрожи в коленях.

— Значит, всё зря, — Маэда опустил голову и хотел впечатать кулак в пол и вновь сдержался.

— Почему же зря? — вознегодовал Токичиро и продолжил вдохновлённо. — Я не думаю, что твои подвиги остаются незамеченными. Люди говорят о тебе, а это несомненно доходит до ушей господина. Он просто делает вид, что не замечает. Продолжай вершить славные дела, и он обязательно тебя простит!

— Ты так считаешь? — слова друга действительно вселяли надежду.

— Конечно! Не беспокойся об этом!

— Я тоже так думаю, — поддержала Мацу. — Нобунага-сама любит, когда его люди трудятся и дают хорошие результаты. Просто не нужно сдаваться.

— Во-от! — подметил Киносита, подняв указательный палец вверх. — Слушай жену, Матадза! Она у тебя очень умненькая!

— Я об этом знаю, — Маэда на короткий миг благоговейно глянул на супругу и снова перешёл к насущному. — Тогда, может ты знаешь, есть ли подходящая работёнка, подобная той? Конечно, ради Кадзусаноскэ-сама я готов работать бесплатно, но семью кормить на что-то нужно. Да и сидеть в этом храме я всю жизнь не собираюсь.

— Понимаю, — проникновенно закивал Токичиро. — И могу тебя обрадовать. Таких вот объявлений, о награде, в Киёсу на каждом перекрёстке. Серьёзно! После поездки господина в Киото, разбойников будто прикармливают, чтобы пограбить деревни на границах. Думаю, не обошлось без Саито.

— Или Имагавы? — предложил Маэда.

— Вряд ли. У Имагавы не те методы, чтобы прибегать к услугам всякого сброда. Кстати, по слухам, Сакай Дайдзэн сейчас скрывается именно в Сумпу и за его голову по-прежнему назначена самая высокая награда.

— Да-а, я бы хотел преподнести господину его голову, — с некой мечтательной жадностью проговорил Тошииэ. — Но до Сумпу мне не удастся дойти живым. Зато, разогнать местных оборванцев я могу. Если их не слишком много.

— Я пойду с вами, Тошииэ-сан! — Мурай до этого только ел и слушал и в нужный момент вставил давно вертящиеся на языке слова.

— Не дури, Матабэй, — Маэда хмуро посмотрел на друга. — Ты должен быть рядом с Мацу.

— Но…

— Нет!

— А вот и да! — Мацу наконец-то, со всем управившись, тоже села рядом с ирори. — Я и сама могу со всем справиться, а Матабэй — воин. Такой же самурай, как и вы. Тем более, — она посмотрела на мужа пронзительно приказным взглядом. — Ты сам говоришь, что врагов бывает слишком много и лишние руки не помешают. Нечего ему прозябать тут со мной и помогать в делах, с которыми и женщина справится.

— Госпожа, — растроганный Нагаёри повернулся к Мацу и поклонился ей так низко, насколько мог. — Благодарю вас!

— Что ж, раз ты так решила, так тому и быть, — согласился Тошииэ. — Матабэй, отныне ты будешь вместе со мной охотиться за головами.

— Да, Тошииэ-сан!

— Вот ведь говорю же, — вновь заметил Киносита. — Жена твоя — умница! Где бы мне такую отыскать…

***

Киёсу, Овари.

Во двор поместья Шиба, буквально ворвались всадники, чуть не снеся привратника, который едва успел открыть ворота. Пятеро моложавых лихачей только расхохотались, когда пятидесятилетний ветеран, держась за ворота, перегнулся пополам и начал откашливаться, наглотавшись пыли. Громче всех смеялся зачинщик этого неблагородного действа, душа компании и, по совместительству, господин для четырёх остальных.

Шиба Ёшиканэ едва исполнилось двадцать. Он не был ни в одном сражении, ни в мелкой стычке, зато очень любил охоту, прогулки в компании друзей и всюду выказывать свой превосходный статус. Не даром ведь он являлся законным сюго Овари. Очень удобный чин, потому, как делать особо ничего не надо, лишь изредка ставить подписи да печати, а со всем остальным пусть Ода справляется. Его самого, почитали и оберегали, словно драгоценность.

— Жду всех вечером в своём поместье! — попрощался Шиба с друзьями. Спрыгнул с лошади и отдал поводья подоспевшему вовремя конюху.

Остальные четверо вновь выехали через ворота, бросив напоследок:

— А женщины будут?!

— Конечно! Куда же без них! — ответил сюго и проводив друзей, отправился к дому.

От главных ворот, через сад по террасе, застеленной опавшими красными листьями клёнов, мимо пруда, в котором плавали те же листья, будто плотики замысловатой формы. Войдя в главный двор, Ёшиканэ открылась любопытная картина.