Бесплатный фрагмент - Легенды маленькой Сайлис

Здравствуй, дорогой читатель!

Коль ты открыл эту книгу, значит в тебе живо детское любопытство, а душа не охладела к сказкам!

Добро пожаловать в удивительный мир, где живут гномы, эльфы, русалки и волшебники, древнегреческие боги, сатиры и нимфы.

Главная героиня книги — фея Сайлис — хранительница архива сказок и легенд, поведает тебе много интересного и волшебного.

Я уверена, что ты подружишься с ней, так же, как и я.

Тебя ждет увлекательное путешествие в сказку! В добрый путь!

Я благодарна всем, кто поддерживал меня, помогал словом и делом, при создании этой книги. Спасибо моей сестренке Сашеньке, моей вдохновительнице. Спасибо детям и мужу, всем моим друзьям.

Ваша поддержка была необходима мне, как воздух.

С любовью Ксения Андриевская

Большой секрет

У берега уютной сонной речки,

Под плотной сенью кедров вековых,

Стоит старинный дом с резным крылечком,

 Большие окна в ставнях расписных.

 За кованной причудливой оградой:

 Беседка, чистый пруд, фруктовый сад,

 На лозах зреют кисти винограда,

Глицинии сиреневый каскад.

 И летом, пока солнышко сияет,

 В большом семействе дел невпроворот,

 Охотно дети взрослым помогают,

Из кухни аромат к столу зовет.

 Но к вечеру все звуки умолкают,

 Окутывают дом покой и сон,

В одном окне лишь огонек мелькает.

 Кому не спится? Кому светит он?

Мы с вами очень — очень аккуратно

Заглянем и подсмотрим (нас простят),

Одним глазком и сразу же обратно:

За столиком две женщины сидят.

Камин трещит поленьями сухими,

 Почти неслышно дамы говорят,

 Однако стоп! Еще есть кто-то с ними,

 Да это ж фея! Крылышки блестят

.Пыльцой весь стол покрыт, мерцает чудно,

Красавица волшебная парит,

Ест вкусные конфеты и попутно,

Двум дамам в креслах что-то говорит.

Заметим, что в народе, не смолкая,

Молва о доме бродит много лет,

 И вымыслы различные рождает,

Что волшебство там и большой секрет!

Но нам, под чарку сладкого ликера,

Садовый гном недавно разболтал

Историю Большого Договора,

Участие в котором принимал.

                             * * *

В канун веселых празднеств Новогодних,

А дело было то давным-давно,

Одна лишь ночь все изменила в корне.

И вот что в доме том произошло:

В большой семье все радостно кипело,

До праздников волшебных — пара дней.

Уж елочка наряд свой приодела,

Шары, гирлянды, яркий блеск огней.

Под лапами душистыми, с заботой,

Уложены подарки для детей.

И каждый ждал волшебного чего-то;

Чудес или особенных гостей.

Окончен день в заботах и забавах,

Расчищен снег, готовы пироги.

Осталось деток уложить усталых,

Под сказку и протяжный вой пурги.

Разжечь камин, поставить свечи рядом,

Запарить чай душистый, из цветов,

И любоваться сильным снегопадом,

Что превращает дворик в Замок Снов.

Излюбленной традицией хозяек,

Живущих в этом доме много лет,

Был разговор душевный без утаек,

О том, чем так чудесен белый свет.

В тот вечер сестры так же, как обычно,

Закончив все семейные дела,

Разлили чай по чашкам и привычно,

Настроились на тему о мирах.

О тех мирах, что взгляду недоступны,

О тех мирах, что тайнами влекут,

О домыслах загадочных и смутных,

И жителях миров таких. Но тут…

Их разговор внезапно оборвался.

И в тишине, возникшей резко — вдруг!

Сначала громкий бой часов раздался,

А вслед за ним и тихий странный стук.

Зима метелью весело плясала,

Гоняя снег по улицам, дворам.

И все, казалось, окна выбирала,

Какое первым спрятать в кружева.

На первый взгляд все было, как обычно:

Под бой часов вскочивший черный кот.

Одно, пожалуй, было непривычно,

Как время, вдруг, замедлило свой ход.

Застыли стрелки ходиков с кукушкой,

В камине пламя — рыжим полотном,

Зависли искры пламени послушно,

И замерли снежинки за окном.

Хозяйки, не сговариваясь, встали,

Моргая, в удивлении немом.

Ах, как давно здесь в доме чуда ждали!

Оно влетело снежным комом в дом!

Порывом ветра, словно легким жестом,

Метель, игриво форточку толкнув,

Забросила в нее комочек снега,

Лукаво, на прощанье, подмигнув.

Снежок упал едва не в чашку с чаем,

Рассыпавшись на крошки по столу.

А там, в одеждах мокрых, не случайно,

Лежало то, что чудом и зовут.

На миг один лишились сестры речи :

— Кому скажи — поверит, вряд ли, кто,

Что на исходе дня, в обычный вечер,

Влетела фея прямиком в окно!

Склонившись тихо над незваной гостьей,

Хозяйки дома, шепотом шутя,

Дивились чуду в пару дюймов ростом,

С фигуркой женской милое дитя.

А тут и время вновь набрало скорость,

Взметнулись искры, загудел камин.

И сестры дружно, приглушая голос,

Засуетились: «мед и аспирин»!

Салфеточки на край стола сложили,

Устроили прелестницу в «кровать».

Смешали с молоком кристалл ванили,

И стали пробужденья феи ждать.

Мурлыканье кота и дух ванили,

Часов шуршанье, шепот двух сестер,

В конце концов, малышку разбудили,

И на людей она взметнула взор.

В глазах сестер — немое удивленье:

«Откуда ты? В такой-то снегопад?

Похоже, то — случайность? провиденье?»

А фея расправляла свой наряд.

— Не уж-то, сбилась я с прямого курса?

Ведь на Канарах, знаю, снега нет?!

— Малышка теребила нервно бусы,

— Ах, все пропало! Плакал мой банкет!

— Ну, как же так случилось, я не знаю?!

Ведь все я рассчитала, как всегда!

— Себя немилосердно распиная,

Бурчала тихо: « Что за ерунда?!»

Туда — сюда, в одно окно, в другое —

Под снегом все — и дворик, и крыльцо.

Воскликнув горько: «Что ж это такое?!»

Заплакала, осыпав все пыльцой.

— Нет, дернул гном!.мол,«Приезжай, подружка!!!

Бери купальник», — плакала она,

«Былое время вспомним, нашу дружбу,

Понежимся под солнцем на волнах».

— И что теперь? — звон крыльев прекратился,

Пыльцой волшебной был покрыт весь стол.

В камине всполох пламени аж взвился,

Рассыпав искры на дубовый пол.

Лицом уткнувшись в крошечки — ладошки,

Она рыдала, вздрагивая в такт

Мурлыканью кота, но, как в окошке,

Меж пальчиков мелькал лучистый взгляд.

Внимательно друг друга рассмотрели

Три женщины. Ни слова не сказав,

Внезапно от камина отскочили,

Едва не в голос дружно завизжав.

Сестер реальность вдруг ошеломила:

На столике — буквально в двух шагах,

Звеня крылами, феечка ходила,

Кусая губки, пряча хмурый взгляд.

А та, сама себе, под нос бурчала:

— Вот вляпалась! Вот это номер! М-да!!!

Сто лет, пожалуй, в отпуск не летала,

И вот сюрприз за долгие года.

— А что — теперь? — одна сестра спросила,

Слегка коснувшись краешка стола.

И фея удрученно загрустила,

Рука на горсть конфет сама легла.

В раздумьях горьких — что же делать, бедной,

Как быть теперь? И кто же виноват?

Пошарила рукой — и тут конфета

Скользнула ей в ладошку… — Шоколад!

Увидев на лице прелестной гостьи

Восторг и удивленье — гамма чувств!

Сестра помладше проложила мостик,

Горсть сладостей в ладони протянув.

— А может — чаю с мятой и душицей?

Пирог с малиной, пряники, щербет,

Блины с начинкой, булочки с корицей,

Кусочек торта, ягодный десерт?

И фея от смущения зарделась,

На личике румянец расцветал,

Она уже достаточно согрелась,

Наряд обсох и празднично блистал.

Пожалуй, с ней впервые так случилось,

Ввалиться снежным комом в чей-то дом,

И фея очень важно извинилась,

С поклоном, и продолжила потом:

— Я — Сайлис, фея сказочных архивов,

Где сказки и легенды всей Земли,

Мы — феи, собирали кропотливо

Веками, сохраняли, как могли.

От пламени, воды, землетрясений,

От глаза беззастенчивых воров,

От варварских людских уничтожений,

Магический поставили засов.

— Я к вам попала, видно, не случайно.

Сошлись на небе звезды в нужный час,

— Тут фея, отхлебнув глоточек чая,

Задумчиво сказала: « Выбрав вас!»

— Законы в нашем мире неизменны,

Особо — накануне Рождества.

С минуты этой буду я бессменно

Секреты открывать вам мастерства.

— Даю свое волшебное я слово,

Быть другом вам, помощницей в делах,

А вы, мои подруги, все толково

И красочно опишите в стихах.

Слова ее, торжественно и четко,

Звучали, как и требовал момент,

Что: «будет волшебством секретным соткан

Один, но очень важный документ!

По всем законам сказочного мира,

Она — должница и святейший долг,

С огромным удовольствием, под лиру,

Оплачивать готова долгий срок».

Еще вводила в курс дел необычных,

Знакомила с волшебным сводом прав,

Секретами делилась (из приличных).

От крошек сладких отряхнув рукав.

* * *

Как только речь закончила малышка,

Ладошками взмахнула и как вдруг,

Хлопок раздался, засверкала вспышка,

Сиянием заполнив все вокруг!

Над столиком возник пергамент древний,

Перо строчило бойко вязью слов,

Которые легко ложились в звенья,

С оттенками всех радужных цветов.

Хозяйки дома молча наблюдали,

Не веря своим собственным глазам.

И как-то потихоньку привыкали

К доставшимся сегодня чудесам.

Чернила непрерывно изменялись,

То в красных, то в салатовых тонах,

Порой искрили, будто забавляясь,

На слишком заковыристых словах.

Что странно, но слова из договора,

Неведомым писались языком.

Который стал понятен сестрам скоро,

Каким-то чудом стал он им знаком.

Три женщины захвачены деяньем,

Свершается великий ритуал,

Не видя, как за окнами, в тумане,

Садовый гном волшебный люд собрал.

Заглядывали леший и русалки,

Кикимора уткнула нос в окно,

Пытаясь отогреть себе прогалинку,

Отталкивая гнома заодно.

Безумный Шляпник строил мило рожи,

Улыбочка Чеширского Кота,

Маячила и было не похоже,

Что кончится вся эта суета.

Вдруг зеркало, что в комнате висело,

Вскипело паром, помутнело враз,

Из мутной глубины его глядело

Десяток любопытных чьих-то глаз.

А гном, виновник этого собранья,

Ужасно сожалел, что не успел,

Подслушать все, и было даже странно!!!

Ведь он всегда был в курсе разных дел.

Не выручили гнома ни сноровка,

Ни малый рост, ни жуткий интерес.

Услышал только: …«как же мне неловко»

И …«что решит весь сказочный конгресс»…

Обрывки фраз дразнили гному уши,

От напряженья лопнули штаны,

И, как он ни старался и ни слушал,

Усилья были все обречены.

Но все-таки ему досталась малость:

С последним взмахом шустрого пера,

Все те, что на призыв пера слетались,

В мгновение исчезли со двора.

А гном — затейник и смотритель сада,

Свидетель этой магии ночной,

Увидел, как с пергамента каскадом,

Летели искры дымки золотой.

От любопытства гном пролез в окошко,

Спеша увидеть и услышать всё.

Его накрыло магией немножко,

Пыльцой осыпав щеточку усов.

Обряд волшебный двигался к финалу.

Две женщины за феей дружно в лад

Слова из договора повторяли,

В иных местах по раза три подряд.

Три подписи поставлены на свитке,

Затих под креслом спрятавшийся кот,

На миг застыли взгляды и улыбки,

Скреплен печатью договор и вот…

* * *

Наверное, наш маленький рассказчик,

Попал под руку в неурочный час,

И памяти его бездонный ларчик,

В склерозном раздвоении погряз.

Его рассказ, с какого-то момента,

Сначала был один, потом иной,

Глоток нектара добавлял фрагменты,

Гном морщил лоб… по версии одной:

— События вот так вот развивались,

— Здесь гном-садовник прыснул в кулачок,

Икнул, весьма забавно, извиняясь,

Манерно сдвинув на бок колпачок.

Их всех троих… хотя, и гнома тоже,

Вдруг закружило магией огня.

Пергамент сжался, у сестер на коже,

Оставив метки, в свитке — письмена.

— Три родинки у каждой, — гном продолжил,

— Всего–то по три маленьких пятна.

Но тут смешалось все, — сказать я должен,

— Перед глазами встала пелена.

Бег времени завис как фотоснимок,

Детально зафиксировав момент.

От потолка до гномовых ботинок,

Буквально каждый меленький фрагмент.

— Пергамент растворялся в легкой дымке,

Тут гном нектара сладкого хлебнул,

— И видел я себя на этом снимке,

Кота, что спину мостиком согнул.

Сестер, стоящих прямо у камина,

Малышку — фею, с перышком в руке.

И вдруг, через мгновенье, этот снимок

Скакнул на стену в мастерском прыжке.

В камине резво ввысь взметнулись искры,

Исчезло всё. В глубокой тишине

Метель опять запела свои песни,

За окнами уже стоял рассвет.

Спустя минуту тишина распалась,

На множество игривых нежных нот:

Исчезла дымка, в комнате остались:

Лишь две сестры да черный сонный кот.

Часы, с ленцой, едва пробили «утро»,

Заря подкралась, шторки теребя.

А женщины все вглядывались в чудо:

В пыльцой покрытый столик и в себя.

Казалось бы — ничто не изменилось!

Все было, как обычно, жесты, взгляд.

Однако, волшебство в глазах светилось,

И по столу разбросан… — шоколад!

Последняя звезда на небосклоне,

Предутренняя, тихая пора…

Камин погас, ни шороха, ни звона,

Посапывает сладко детвора…

* * *

— По креслам, полусидя, полулежа,

Заснули две сестры, — добавил гном,

И медленно направился, похоже,

Неверным шагом в свой волшебный дом.

Однако мы, настойчиво, с мольбою,

Вернули гнома к тем минувшим дням.

И он продолжил, хотя и с перебоем,

Рассказ о том, что дальше было там.

«С трудом очнулись, молча, словно в дреме,

Все также дружно, в креслах, по местам,

И в это время все проснулось в доме,

Раздался смех детей, их шум и гам.

В свои права вступала жизнь земная:

Семья, заботы, праздник, суета.

Бежали стрелки, время приближая,

Момент их встречи с каплей волшебства.

Весь день о том молчали две сестрицы,

Уж странно было все, как ни крути.

Но все-таки стоял пирог с корицей,

На столике, часов так с десяти.

Готово все для встречи долгожданной,

В трубе камина громко ветер выл,

И ждали сестры, в напряженьи странном,

Шуршания прозрачных нежных крыл.

Но только стрелки ходиков старинных

Степенно нарушали тишину.

И тут вмешались ноты звуков дивных,

Пыльцы искристой облаком взметнув.

Секунда — и сомнения исчезли,

Реально все: обет и договор.

И вот уже, как слаженную песню,

Они вели свой женский разговор».

О чем он был, увы, мы не узнали.

Знакомый наш ворчун, садовый гном,

К тому моменту спал давно усталый,

Охваченный обычным гномьим сном.

P.S.: Но все ж конец истории о доме,

В котором жили тайна и секрет,

Мы вытрясли из старенького гнома,

В подарок, предложив мешок конфет.

И выяснилось: дав обет навеки,

Открыла фея женщинам врата,

К волшебным чудесам библиотеки,

Хранившей тайны многие лета.

Где сказки, саги, мифы и легенды,

Преданья и собранья небылиц,

Держались под секретом до момента

Открытия магических границ.

Не всех сопровождают в жизни музы,

Но сестрам подвернулся редкий шанс,

Пройти сквозь заколдованные шлюзы,

С волшебной феей заключив альянс.

Все сказки им рассказанные феей,

Записывали тщательно в тетрадь,

Ни перьев, ни бумаги не жалея,

Для тех, кто их захочет прочитать.

Покинуть сад пришлось нам с неохотой,

Но гном спросонья был невыносим,

Ворчал себе под нос сердито что-то,

И нас уйти скорее попросил.

— Ой, девочки, а ночь-то — просто диво!!!

Мы слышали уже издалека,

И ветер уносил слова игриво,

В окне мелькала тень от огонька.

— Ну, слушайте… — то было… Дай конфетку! —

И фея зазвенела как струна.

Но мы уже покинули беседку,

История нам стала неслышна.

Упорный гном провел нас до ограды,

Задвинул гордо смазанный засов,

Махнул ручонкой нам смотритель сада,

И тут же растворился меж цветов.

Вы можете не верить нам, так что же?!

Но факт мы увидали в том окне:

По три родимых пятнышка на коже,

И  снимок.… Тот! Волшебный!! На стене!

Легенда о том, как появились орхидеи

Однажды возле старого камина,

 За чашкой шоколада с молоком,

 Две женщины и фея вместе с ними,

 Собрались поболтать о том, о сем.

— Ой, девочки, а ночь-то просто диво,

Воскликнула малютка в золотом.

— Ну, что, начнем? — одна сестра спросила,

Удобно умостившись за столом.

А Фея, что согласно Договору,

Имея новостей большой запас,

Взяла в ладошки нити разговора,

Что, впрочем, повторялось каждый раз.

— Сегодня я для вас одну идею,

 В архивах присмотрела колдовских.

 О том, как появились орхидеи.

— Скажите, что вы знаете о них?

— Пожалуй, ничего, — сказали сестры, Улыбками подругу одарив

.И феечка пером, как шпагой острой,

Взмахнула, банку с медом зацепив.

— Ну… слушайте, история такая…

 Так свитки рассказали, ой, не вру!!!

 Цветок тот — в прошлом — радуга земная…

О-о, нет… — пожалуй, я не так начну!

* * *

То было так давно, что нет сравнений,

Земля собой являла мир растений,

Покрытая равнинами, лугами,

Горами, чьи верхушки под снегами

Спокойно пробивали облака,

Пронзая их, как острые рога.

Раздолье рек, морей и океанов,

Ущелий тайны, свитые лианы,

Природы буйство, стаи птиц, зверей.

Но не было тогда еще людей.

А жили на Земле одни лишь духи,

Такие к нам дошли об этом слухи.

Те сущности, небесные созданья,

Свидетели древнейшего преданья,

К тому же и виновники, в ковычках,

Того, о чем расскажет наша притча.

Случилось это в день особо жаркий,

Светило в небе солнце очень ярко.

Снега под солнцем таять начинали,

Ручьями серебристыми сбегали,

В долины, разгоняясь в скором беге,

Хрустальными потоками из снега,

Каскадом водопадов обрушались,

В расселинах на капли разбивались.

Туманом, поднимаясь снова в небо,

Под жаркими лучами Бога Феба.

Пока слой облаков стал непроглядным,

Обрушившись дождем и даже градом,

На Землю, заслонив сплошной завесой,

От Солнца все равнины и полесья.

Но Солнце видеть землю так желало,

Что яркими лучами пронизало,

Туманную могучую преграду,

Пробив окошки ищущему взгляду.

Лучи на каждой капле отразились,

И тут на небе чудо появилось!

Такое, чего раньше не бывало!

По небу мост роскошный раскидало,

Светящийся семью цветами сразу,

Отрада для души — услада глазу.

И Радуга (ведь вы ее узнали?)

Небесных духов враз очаровала.

И хочется поближе рассмотреть им:

К дуге, как непосредственные дети,

Слетались и под радостные крики,

Усаживались и ловили блики,

Заняв весь мост, от края и до края,

Они качались, песни распевая.

— Вот это красота! — они кричали,

От радости того не замечая,

Что мост уже значительно прогнулся,

И пару раз тревожно шевельнулся,

За смехом и веселым песнопеньем

Никто не замечал тех изменений.

Желающих все больше умоститься,

Порадоваться и повеселиться.

Но духов слишком много прилетело:

Под тяжестью и качкой оголтелой,

Не выдержала Радуга и вскоре,

Сломалась, разлетевшись по просторам.

И пестрым разноцветным фейерверком,

Осыпалась на горы и на реки,

Да там, куда кусочек приземлялся,

На свет цветок чудесный появлялся.

Расцветки яркой, радужно — богатой.

Вот так случилось где-то и когда-то.

Расстроились небесные созданья,

От песен перешли они к рыданьям,

Пытались мостик тот слепить обратно,

Летая по долинам до заката.

Но дело не по силам оказалось,

И духи от затеи отказались.

Позднее, кто-то выдвинул идею:

Цветок назвать красиво — «орхидеей».

Он стал дворцов достойным украшеньем,

Философам подсказывал решенье,

Впитав в себя частичку древних духов,

Волшебным он считается, по слухам.

                             * * *

— Какая замечательная сказка,

— Раздались  восклицания сестер.

Блеснули синей искрой феи глазки,

Пыльца покрыла золотом ковер.

— Увы, подруги, это было в прошлом.

— Ну, мне пора, — светлеет небосвод.

Вспорхнула, прихватив с собой пирожных,

Кусочек шоколада, сунув в рот.

И сладенько зевнув, мигнула глазом,

— Заждался уж поди проказник гном.

— Под вечер ждите… — и исчезла сразу.

В тумане серебристо-золотом.

А сестры, в тусклом мареве рассвета,

Уже, макнув в чернильницу перо,

Записывали то, что под Секретом,

Хранилось долго в колдовском бюро.

История белой и красной Розы

В какой-то вечер наша маленькая Сайлис,

Влетев из сада в приоткрытое окно,

Уселась слету на диван и разрыдалась,

Примяв спиной неловко крылышко одно.

И две сестры, сначала — было, растерявшись,

Захлопотали, наливая ей воды,

В наперсток маленький, на столике лежавший.

Подали фее, утиравшей слез следы.

Та отпила немного, пару раз вздохнула,

— Простите, — вялым протянула голоском.

— За эти дни я весь архив перевернула,

Искала мифы я о жемчуге морском.

— Но вместо этого нашла под слоем пыли,

Чуть различимые на свитках письмена,

И не поверите, но все легенды были,

Из Древней Греции, Олимпа времена.

— Но что случилось, почему ты так рыдала?

Спросили сестры. — А причина такова,

Что в свитках много я печального узнала,

Да так, что просто разболелась голова.

— Что ни легенда — то трагедия и горе,

Я даже думала сначала умолчать,

Об этих грустных, мной прочитанных историях…

— Нет, нет, пожалуйста, мы просим рассказать.

Одновременно попросили фею сестры,

Подвинув ближе к ней зефир и шоколад.

— Ну что ж, затачивайте ваши перья остро,

Я расскажу вам сразу несколько подряд.

— Начну, пожалуй, я с любимой всеми розы,

Сказала фея и взяла себе зефир,

Глаза блеснули, в них совсем исчезли слезы,

— Представьте море голубое, дивный мир…

                                    * * *

Наверняка, любой бы счастлив был без меры,

Кто б стал свидетелем рождения Венеры!

От древних греков это дивное сказанье,

Дошло до наших дней в различных описаньях.

О том, как в пене лучезарной, в теплом море,

Из неизвестности глубинного простора,

Раскрыв жемчужницу, на нежном перламутре,

Венера юная явилась летним утром.

И ослепляла красотой и совершенством,

Богиня счастья и любовного блаженства.

В лучах сияния, рожденная из пены,

Улыбку светлую дарила всей Вселенной.

Та пена легкая, что к телу прикасалась,

Цветами нежными на воду осыпалась.

Наряды их в гирлянды празднично сплетали,

А лепестками путь на берег выстилали.

Врата распахивали Оры в мир небесный,

Несли богине драгоценный и чудесный

Венец златой и пояс легкий обольщенья,

Как дань прекраснейшей, достойной восхищенья.

На миг волшебный даже боги засмотрелись.

Все девять Муз от умиленья разревелись.

Дар от богов давно готов ко дню рожденья,

И вот амброзия, по Зевсову веленью,

С небес потоком ароматным устремилась.

Новорожденная, в волнении, смутилась,

Вдыхала тонкие пары благоуханья,

Букет цветов в руках держала, без названия.

Глядела Гера на рожденную из пены,

Скрывая зависть за улыбочкой надменной,

Ирида — радугой восторг свой выражала,

Афина мудро наблюдала и молчала.

Хромой Гефест забыл про молот с наковальней,

С Гермесом вместе, они замерли буквально.

Из царства мрачного явилась Персефона,

Чтобы на чудо поглядеть с высоких склонов.

Усыпан путь на берег нежными цветами,

Летит богиня в колеснице над горами,

Небесный хор сопровождает продвиженье,

И входит в храм она по мраморным ступеням.

Венерой римляне богиню называли,

Но греки древние нам в мифах рассказали,

Что Афродита — знать « рожденная из пены»,

И мы внесем в свое сказанье перемены.

Воспеты гимны в честь Богини Афродиты,

Трудами жриц, как зеркала, сияют плиты,

По коим ноги новорожденной ступали;

Богиня шла и жрицы головы склоняли.

Букет цветов, она случайно обронила,

Когда по лестнице высокой в храм входила,

И разрослись цветы прекрасные повсюду,

Чтоб удивляться мог любой такому чуду.

Да и сама гулять любила Афродита,

В саду, цветами ароматными покрытом,

В их опьяняющем волшебном аромате

Спокоен сон богини, сладок и приятен.

С утра богиня пребывала вся в заботах:

Дела сердечные не бросишь на кого-то!

Несут ей жрицы от влюбленных приношенья,

С надеждой ждущих справедливого решенья.

Шептали жрицы: « Всем поможет Афродита,

И двери храма для влюбленного открыты».

Но и сама богиня в чувствах пребывала,

С минутой той, как Адониса повстречала.

Пока дела влюбленных пар она решала,

О милом друге непрестанно вспоминала,

В мечтах спешила в парк зеленых кипарисов,

Чтобы увидеть там красавца Адониса.

В покои утро проникает птичьим пеньем,

Все дышит радостью, любовью и цветеньем!

Но даже боги, с их бессмертием и властью,

Не застрахованы от горя и несчастья.

                            * * *

Однажды летнею порой, в сезон охоты,

Богиню с самого утра терзало что-то,

Тревога странная покоя не давала,

И Афродита озабоченно молчала.

Напрасно жрицы развлекать ее пытались,

Она по-прежнему печальной оставалась.

— Где Адонис? Где мой возлюбленный? — спросила,

У жрицы той, что ей нектар преподносила.

— Он собирался на охоту утром ранним,

Охотник страстный, о, богиня, твой избранник!

— Ей отвечала жрица тихо и с поклоном,

— Ушел на вепря, госпожа, он, в лес Пифона.

Тревожно юной и прекрасной Афродите:

— Оставьте амфору и сразу уходите!

— Не надо песен! Прочь пойдите, я устала!

Притихшим жрицам она хмуро приказала.

А в это время лес следил за страшной схваткой,

В кустах попрятались пугливо куропатки,

Замолкли иволги, утихло птичье пенье,

Лишь шум борьбы и стон от тяжкого раненья.

То Адонис, схватившись с вепрем, оступился,

И бивень зверя рядом с сердцем крепко впился,

В последний миг, перед судьбой неумолимой,

Он тихо имя произнес своей любимой.

Она предсмертный тихий шепот услыхала!

На зов летела, как стрела, а не бежала.

Сминая розы, с заостренными шипами,

В тот миг не чувствуя, как кровь сочится с раны.

В безумном беге ничего не замечала,

Любовь свою спасти надеялась отчаянно,

На зов любимого бежала Афродита,

Но чаша жизни была юношей испита…

И слышал каждый, населявший лес Пифона,

Ее рыдания горячие и стоны.

В молчаньи скорбном и сочувственном дрожало

Пространство леса, что богиню окружало.

И обагренные горячей кровью розы,

Меняли белый цвет на алый. Словно слезы,

Роса с цветов на плиты мрамора стекала,

В следы богини, где нога ее ступала.

                                  * * *

На этом месте фея Сайлис замолчала,

Вокруг, как — будто, ничего не замечала,

Но через миг, тряхнув прозрачными крылами,

Рассказ продолжила такими вот словами:

— Непредсказуемо сплетаются узоры:

Сначала пенная волна морских просторов,

Потом рождение богини, кровь и слезы,

— Смешалось всё и жизнь дало прекрасной розе.

— Храм Афродиты еле виден за холмами,

Увиты арки белоснежными цветами,

Ступени лестницы укрыты розой алой,

Таким сегодня этот храм я увидала.

И тишина полуразрушенного зала,

Меня манила и вовнутрь завлекала,

Туда, где высилось богини изваянье,

Умелых рук людских прекрасное созданье.

В ногах богини, на потрескавшихся плитах,

Под слоем мха, виднелись буквы из санскрита,

Я над плитой немножко там поколдовала,

Расчистив мох, такие строчки прочитала:

«С начала мира и всегда — по жизни рядом,

Любовь и слезы, наказанья и награды,

Нежнейший шелк и боль, рожденная шипами,

Жестокость яви, приукрашенная снами».

Безответная любовь
Или как появился гелиотроп

О, безответная любовь! Примеров много,

Хранит сокровищница памяти людской.

Но не избегли горькой участи и боги,

Рассказ о Клитии, как раз, пример такой.

Дочь Океана и могучей Титаниды,

В любви рожденная, в лагуне голубой,

Росла под пологом причудливым Ириды,

Играла с чайками над пенною волной.

Была легка и весела, как бриз игривый,

С лесными нимфами водила хоровод.

И унимался Океан, всегда сварливый,

Когда он слышал, как дитя его поет.

В любви и щедрости, роскошно и свободно,

Взрослела Клития. Все чаще синий взор,

Когда-то яркий и, по-детски, беззаботный,

Впивался в небо, за макушки дальних гор.

Там на Востоке, в золоченой колеснице,

В наряде праздничном, пылающем огнем,

В рассветный час являлся миру светлолицый,

Прекрасный Гелиос, господствующий днем.

Он ехал гордо по сияющему своду,

Всегда со спутницей, красавицей Зарёй,

Багрянцем сыпавшей на землю и на воду,

Для пробуждения планеты голубой.

Восход встречала каждый день дочь Океана,

Не отрывая от любимого очей,

И провожала его взглядом неустанно,

Пока он в небе, оставался, виден ей.

Но был далек, недосягаемо прекрасен,

Великий Гелиос, бог Солнца и тепла,

К любви горячей оставался беспристрастен

И равнодушен. О, амурова стрела!

Ты поразила сердце бедное случайно,

Нелепым выстрелом и детскою рукой.

Следила Клития с надеждой и отчаяньем,

За угасанием лучей в волне морской.

Забыв о пище, удовольствиях и песнях,

Стояла с поднятой к светилу головой,

Ревел могучий Океан, в порыве мести,

Пытаясь Солнце захлестнуть морской волной.

— Ты бессердечен! — восклицала Титанида, —

Не замечаешь сверху дочери моей!

Куда же смотрит справедливая Фемида?!

Иль ослепил ее сиянием лучей?

Могучий Гелиос, спокойно улыбаясь,

Ей отвечал: « Вины не вижу я своей!

Я каждый день своим теплом согреть стараюсь,

Всех абсолютно, посылая жар лучей.

Светить для всех, а не для каждого отдельно,

Так установлено законом бытия.

И власть, дарованная мне, не беспредельна.

Есть то, чего не в силах сделать даже я!»

И сокрушались Титанида с Океаном:

— Ничем помочь не можем дочери своей,

Ни уговорами, ни силой, ни обманом.

И становились с каждым утром все мрачней.

Грустили нимфы, позабыв о хороводах,

Просили Клитию вернуться к ним в леса,

Но неподвижно все ждала она восхода,

И умолкали дев печальных голоса.

Однажды утром, лишь Заря взошла несмело,

Подвинув платьем исчезавшую Луну,

Цветок прекрасный и невиданный узрела,

Со стеблем вытянутым в тонкую струну.

Лазурной шапочки нарядное соцветье,

Напоминавшее богини яркий взгляд,

Смотрело в сторону Зари, чтоб точно встретить

Светило так же, как и много дней подряд.

Никто не видел, как случилось превращенье,

Но ходят слухи, что могучий Океан,

В ту ночь у дочери своей просил прощенья,

Но звуки голоса рассеивал туман.

Кричали чайки, словно чувствуя угрозу,

Вдали от берега дремал зеленый лес,

Лесные нимфы в полусне роняли слезы,

Под шорох листьев и волны прибрежной плеск.

                                 * * *

Едва закончив говорить, малышка Сайлис

Скорее сделала из чашечки глоток

Нектара сладкого, и с крыльев осыпались

Песчинки золота на вымокший листок.

То две сестры, что приготовили листочки,

Чтобы записывать за феей этот миф,

Рыдали дружно, не создав пока ни строчки,

Чернила с перьями подальше отложив.

Кельтская сказка о тюльпанах, пришедшая из Девоншира

Весна, апрель. Цветут тюльпаны.

И кое-где, уже сирень,

Чарует ароматом пряным,

Вселяя радость на весь день.

Пока хозяйки дома с садом,

В заботах, хлопотах, делах,

Малышка фея где-то рядом,

Порхает или спит в цветах.

И там же, с феей, гном садовый,

Ее давнишний добрый друг,

По баночкам нектар медовый,

Пакует, не жалея рук.

Чтоб было чем под чашку чая,

Полакомиться вечерком,

Радушно гостью привечая,

Пахучим свеженьким медком.

Приходит ночь и вновь в гостиной

Трещит поленьями камин,

На столике — рулет с малиной,

И с морсом ягодным графин.

Хозяйки дома, за беседой

Неторопливой, фею ждут.

Но где же наша непоседа?

Ее все нет. Часы идут.

Спустя примерно четверть часа,

Она влетела в спящий дом.

— Я сразу приступлю к рассказу,

Рулет и сладости — потом.

Так фея важно заявила,

Чем удивила двух сестер.

Одна сестра ее спросила:

— О чем же будет разговор?

— Во-первых, я подъем проспала,

За что прошу меня простить.

Как я в тюльпане ночевала,

Об этом будем говорить!

— Уснула я в цветке тюльпана,

И увидала чудный сон:

Как на цветущую поляну,

Слетаются со всех сторон,

Под музыку старинной песни,

Лесные феи и кружат

Вокруг старушки неизвестной,

И с ней о чем-то говорят.

Тот сон легенду о тюльпанах,

Которой много-много лет,

Напомнил мне. Но в моих планах,

Отведать все-таки рулет!

И сестры дружно рассмеялись:

— Рассказ получится не тот,

Пока не подкрепится Сайлис,

Ну, а легенда подождет.

Легко расправившись с рулетом,

Малышка смаковала морс:

— Ну, слушайте! Легенду эту,

Мне сон сегодняшний принес.

                           * * *

С далекого края, с Британской земли,

Сказания леса, легенды народа,

До нашего времени как-то дошли,

Чаруя мечтой, воспевая природу.

От древних народов, с больших островов,

Досталась нам сказка о чудных тюльпанах,

Ее записали мы точно со слов

Известной нам феи, буквально недавно.

В местечке глухом, под названьем Девон,

Жила одиноко добрейшая кельтка.

Любила свой сад, укрывающий склон,

Дарила заботу цветам и нередко,

В вечернее время, с большим фонарем,

Бродила она по любимому саду,

Такому прекрасному ночью и днем,

Дарившему сердцу покой и усладу.

Однажды, в компании полной Луны,

Она разглядела в тычинках тюльпана

Такое, что стоило царской казны!

Там эльфик- малыш спал накрытый туманом.

К другому цветку подошла, заглянув, —

Все та же картинка со спящим малюткой,